Макс Мах, Кондотьер

235 сообщений в этой теме

Опубликовано:

Я

стараюсь :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Я работаю над этим...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

ВотЪ блинЪ, не знал что такой род - Мантейфели существовал и в этой галактике

http://varandej.livejournal.com/639236.html#cutid1

Здесь когда-то стоял замок Цирау, которым владели рыцари-вассалы Курляндского епископа - но от него не осталось даже следа. Нынешний дворец известен с 1752 года как охотничье поместье баронов Мантейфель. Неоготический облик - 1870-х годов:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

А вы что юмали, коллега, я ее из пальца высосал? Я ее из списка баронов империи вюдил.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Глава 12. Вальс

Где ее носило, можно только гадать. Но Генрих и пробовать не стал. Ему оказалось достаточно и того, что, как выяснилось, оставаться невозмутимым в ее случае он не мог. Наталья умудрилась забраться в душу так глубоко, как никто до нее. Во всяком случае, за последние двадцать лет Генрих таких не припоминал. А до того он был слишком молод и самонадеян, и этим все сказано. Так что Наталья соперниц практически не имела. Просто не могла их иметь по причинам, не зависящим ни от нее, ни от него.

Она объявилась под утро. Злая, усталая и грязная. Взглянула на Генриха волком, оскалилась – опять же на волчий манер - и, не сказав ни слова, ушла в ванную. Отсутствовала минут пятнадцать, потом вдруг выглянула в приоткрытую дверь.

- Завтрак во сколько? - волосы растрепаны, глаза красные, губы кривятся в недоброй улыбке. Такие улыбки, как говорят, не предвещают ничего хорошего.

- В девять.

- И это завтрак?

- Это официальный завтрак.

- Можешь войти, только коньяку налей.

"Вот же, дурь какая на старости лет!"

Тем не менее, коньяку налил, - полный бокал - и принес в ванную.

Наталья сидела в горячей воде - пар поднимался над поверхностью, - курила, смотрела угрюмо.

- У меня был приступ, - сказала ровным неживым голосом, взяла бокал, отпила половину.

- О чем мы говорим?

- О маниакально-депрессивном синдроме.

- Ну, если мы о нем говорим, наши дела обстоят не так плохо, как кажется, - Генрих достал папиросы. Закурил. Наталья молчала, смотрела вбок.

- Наши?

- Ты полагаешь, я откажусь от тебя из-за такой нелепицы?

- Это не нелепица, Генрих! - замысловато крутанула пальцами с зажатой в них дымящейся папиросой, допила коньяк, замолчала, покачивая головой. Вероятно, в такт мыслям, но о чем она думает, Генрих не знал. Предполагал, но уверенности не испытывал. Могло случиться и так, и эдак.

- Мне пятьдесят пять лет, - сказал после долгой паузы.

- По тебе и не скажешь.

- Пока, - кивнул Генрих. - А каким я стану через пару лет?

- А я?

- Но ведь этого еще не случилось.

- Ты серьезно? - подняла взгляд Наталья.

- А ты?

- Маниакальная фаза довольно симпатичная, - криво усмехнулась она. - Я думаю, тебе понравится.

- Мне и так неплохо.

- А вот депрессивная...

- Тебя прихватило ночью в трактире?

- Да, именно.

- Как справилась?

- Кокаином занюхала.

- Дозы большие?

- Да, нет... Нет, что ты! - вскинулась так, что даже воду расплескала. - Я не...

- Знаю! - махнул Генрих рукой. - Иначе вены были бы уже дырявые.

- У меня это с детства.

- И что с того?

- Генрих!

- Скажи мне другое, - предложил он. - Сама-то ты хочешь остаться со мной?

- Я...

- Подумай, стоят ли судьбы Русской революции, одного дня счастья?

- Но...

- Глупости! - отмахнулся Генрих. - Ты сама-то веришь во всю эту чушь?

- Это не чушь!

- Чушь! - отрезал Генрих. - Ты же образованная женщина, Тата! Не дура, но и не психопатка - только не рассказывай мне о своем психозе[1] - ты должна понимать, анархистам нечего предложить людям. Ни бедным, ни богатым, ни умным, ни глупым. Никому! Красивая фантазия, элегантная заумь. А на поверку - пшик! Человеческое общество, по большому счету, все еще стадо. Слой культуры тонок. Религиозные догматы – эфемерны. Что остается, чтобы удержать нас от впадения в дикость? Одно лишь проклятое государство. Военная сила. Полицейский диктат. Скажешь, нет?

- Примитивно рассуждаешь!

"Примитивно? Так и есть!" – согласился с Натальей Генрих.

Его рассуждения и вправду казались примитивными, но вот в чем подвох – во всем, что касается людей, сложные схемы не работают. Работают простые, как хлеб и вода, принципы. И в этом смысле здравомыслие Энгельса импонировало Генриху куда больше, чем "сложности и разности" Кропоткина. Маркс, Каутский, Бронштейн… Да тот же Ульянов… Враги системы, и, возможно, в некотором роде идеалисты. Не без этого. Но все-таки не безумцы. Реалисты. Практики. И пусть социализм – тоже не сахар, уж лучше социалистический порядок, - есть примеры - чем революционный хаос.

- Ты его поймала?

- Ушел, сукин сын.

- Кто таков, знаешь?

- Знаю, но от этого не легче.

- Кого он ждал, тебя или меня?

- Меня… Налей еще, а?

- Налить не трудно, - вздохнул Генрих, вставая из кресла, в которое едва успел опуститься. – Не развезет?

- Не должно.

- Как знаешь…

Временами у Генриха бывало много женщин, иногда и подолгу – ни одной. Но все это не в счет. А те, кто в счет…

"А еще говорят, что я везучий!" – Генрих налил Наталье коньяк и хотел, было, вернуться в ванную комнату, но передумал, и прежде плеснул в бокал и себе тоже.

"Чего уж там! Однова живем!"

Правду сказать, за всю жизнь лишь три женщины занимали его настолько, что впору было говорить о любви. На первой он женился. Она родила ему дочь и, казалось, светится, когда видит "своего Генриха". Тем не менее, донос на Генриха написала именно она и сделала все возможное, чтобы он никогда к ней не вернулся. Очень хотела, как оказалось, выйти замуж за Федора. Такая вот история. Ну, а вторая…

Вторая любила его беззаветно. Эта бы не предала никогда. Напротив, готова была уничтожить любого, кто встанет у Генриха на пути. Одна беда, она могла спать с ним, лишь крепко выпив, или, вернее, напившись допьяна. Долго не хотела понимать очевидного, не принимая приговор судьбы, и Генриху не позволяла. Но природу не обманешь, даже если ты женщина и способна родить. В конце концов, им обоим пришлось смириться с тем, что быть вместе они не могут и не смогут. По многим причинам, но главное потому, что обоим им в постели нужны женщины. И вот теперь третья. Анархистка, страдающая маниакально-депрессивным психозом…

"Умеете вы, князь, выбирать себе женщин! И в самом деле…" – Генрих вошел в ванную и встретил взгляд темно-синих глаз.

- Тата, я тебе не враг, - улыбнулся он, протягивая бокал. – И нечего смотреть на меня волком! Заведем тебе, если захочешь, персонального психиатра… Выпишем из Европы. Из Вены или Амстердама… А не захочешь, и бог с ним! Коньяк и кокаин достать, не велика задача. Припрет – отлежишься. Отпустит - поедим в Крым или на Минеральные воды… Тебе нравится этот дворец?

- Этот? – все еще хмурится, но, кажется, взгляд начинает светлеть.

- Тут, километрах в семидесяти от города, на острове Долгий стоит замок – Ольгердов кром называется. Слышала, поди?

- Видела.

- Еще лучше, - улыбнулся Генрих. - Он мой, Тата, между прочим. Наследственный, как и Казареево подворье в Петрограде. Там интерьеры, скажу тебе без обиняков, куда богаче, чем в Ягеллоновом палаце. Другой уровень богатства, если понимаешь, о чем речь!

- Генрих, - ее глаза уже светились, и улыбка расцветала на четко очерченных губах, - ты кому это говоришь? Ты в своем уме? Я же революционерка, анархистка и вообще… клейма негде ставить!

- Это ты мне говоришь? - передразнил Наталью Генрих, - беглому каторжнику, наемнику и бандиту?

- Мне не нужны эти хоромы...

- Придется привыкнуть.

- Полагаешь?

- Настаиваю!

- Тогда... Не торопи меня, ладно?

- Как прикажете, баронесса! - кивнул Генрих, принимая ее право на выбор, как свое собственное. - Ваше здоровье!

[1] Болезнь, о которой говорят герои, официально называлась в 1965 году Маниакально-депрессивный психоз. Сейчас она называется биполярное расстройство. Наталья демонстрирует некоторые симптомы этого заболевания.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Спасибо..

..Потеплело даже в Городе в который вернулась на квартиры зима после антиамериканской агрессии.

"..Однажды, говорят, в нём даже видели нормального человека. ..Правда вёл он себя как-то странно" ("Магазинчик Бо").

..Если б мог бы писать худлит, то основных героев "синтезировал" бы,. на основе реальноисторических, понятно..

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Max_Max, спасибо! Кстати, символ Росии - биполярный медведь.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Биполярный медведь? Серьезно? Я в шоке! :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Да, геральдику пока не придумали. Наверно, она зависит от фазы. Придумано это было по английски лет несколько назад, но теперь поскольку вместо МДП официльным диагнозом стало БР, то и в русскоязычном пространстве символ не требует голоса переводчика за кадром..

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Ну, двугорбый орёл, в одной лапе серп, в другой яйца. Но это же герб царствующего дурдома, а не торговый герб.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Господа, я не имел в виду :) Даже Наталья не факт , что страдает МДС, вполне возможно, дурью мается :) Или просто йневростеничка :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

***

Как оказалось, Генрих умел не только интриговать. Он умел быть заботливым, что непросто для такого харизматичного мужчины. Но, или она плохо знала такого рода мужчин, или Генрих сумел "наступить на горло собственной песне". Натали всегда нравилась эта строчка, все-таки Маяковский умел выражать свои мысли и чувства, как мало кто другой в русской поэзии. Вспомнила и сейчас, сдвинув в сторону полированные панели наборного дерева, служившие дверцами стенного шкафа в гардеробной, примыкающей к их с Генрихом спальне.

- Н-да... Красиво жить не запретишь.

- Я старался, как мог, - довольно усмехнулся Генрих. Он остался стоять за ее спиной, по-видимому, наслаждаясь оттуда своим успехом.

- А размеры? - Натали тронула пальцами одно платье, другое, перевела взгляд на жакеты и блейзеры. - И как ты узнал...

Она хотела спросить о сочетании цветов, фасоне и покрое, но прикусила язык. Есть секреты, которые не хочется знать. Вообще.

- Молчи! - потребовала она. - Не отвечай! Это будет твоей тайной! А обувь?

- На этот раз у тебя будут даже украшения, - голос Генриха звучал ровно. Похоже, он не хотел выказывать эмоций. Может быть, боялся.

"Не исключено!"

- Ты купил мне украшения?

- По правде сказать, Бекмуратов помог мне получить кое-что из конфискованных ценностей. Все, как я и говорил, находится под опекой Министерства Двора. Но пару шкатулок - по случаю моего воскрешения - удалось получить прямо сейчас. Без волокиты. В качестве жеста доброй воли...

- Ты все еще злишься на него?

- На Бекмуратова? - удивился Генрих. - С какой стати? Он как раз вполне приличный человек, если иметь в виду тот гадюшник, в котором он делает карьеру. А Марго... Что ж, это ее выбор.

- Что мне надеть?

- Ну, это уже ты сама решай! – отрезал Генрих. Впрочем, отказ прозвучал в меру мягко. Или ей так только показалось.

- Это был одноразовый подвиг, Тата, - она обернулась и смотрела Генриху в глаза, делать это оказалось приятно. – По случаю форс-мажора, но в дальнейшем… Полагаю, ты найдешь время заняться своим гардеробом сама. Единственный вопрос, в обсуждении которого я готов принять участие – выбор нижнего белья.

- Хотя бы иногда… - добавил он, оценив, должно быть, то, как взметнулись вверх ее брови, и, как краска заливает лицо. У нее случались иногда немотивированные приступы скромности. Неуместные и необъяснимые - не та она была девица, чтобы краснеть по пустякам, - но если накатывало, то ничего с этим уже не поделаешь.

- Ладно… посмотрим! Если заслужишь…

- Служить бы рад, - улыбнулся Генрих.

- Не бойся, Генрих, - улыбнулась и она, - прислуживать я тебя не заставлю. Другие желающие найдутся.

- Не найдутся. Я паркетным шаркуном не был раньше, не буду и впредь. Ты это, Тата, учти, когда будешь принимать решения. Соблюдать условности – одно, прогибаться – совсем другое.

Важные слова, и выражение лица подходящее.

"Да, Генрих, ты такой. И я тебе верю. Во всяком случае, в этом верю".

- Я надену темно-синее платье, - сказала она вслух, ломая линию разговора. – Как считаешь, это будет уместно?

- Вполне, - кивнул Генрих. – Я подожду тебя в кабинете. Просмотрю пока сводки, то да се… Вдруг за столом разговор коснется оперативных обстоятельств…

- Генрих, - она остановила его уже в дверях, - а ты кто теперь? Каков твой статус при Иване Константиновиче?

- Статус? – переспросил Генрих. – Даже не знаю, что тебе сказать, Наташа. Друг детства. Так, наверное.

***

На завтрак к "его Императорскому Высочеству" - ведь до "величества" все еще оставался вершок или два - кроме Генриха и Натали пригласили также Маргариту Бекмуратову.

- Княгиня Бекмуратова, - сообщил о ее приходе мажордом.

<a name="OLE_LINK118">"Ах, да! Мы же княгиня, а не какая-нибудь там... погулять вышла. Князья, одне князья! - усмехнулась Натали, обмениваясь с Маргаритой "родственными" поцелуями. - Одна я, бедная, всего лишь баронесса. Затесалась, понимаешь, среди вельможных особ..."

Четыре дня назад они познакомились впервые. Маргарита, - ухоженная русоволосая женщина, удивительно похожая на своего отца, как и было обещано, пришла на вокзал в Новогрудке и ждала их там никак не менее трех часов. Напряженная и одновременно обескураженная, она, едва поезд замер у перрона, метнулась вдоль вагонов, но искала не отца - и, в самом деле, кто он ей? - а мужа. Нашла довольно быстро. Натали стояла у окна и наблюдала. Маргарита переговорила с супругом, коротко, но весьма эмоционально. И повлеклась - а по-другому и не скажешь - знакомится с потерянным и вновь обретенным родителем. Одним словом, душещипательная сцена. Дамский роман, французское кино. Маргарита, судя по всему, была основательно дезориентирована и оттого "на нервах". Натянутая, словно струна. Прямая, немногословная. Натали ее даже пожалела ненароком. Однако когда Генрих представил их друг другу, жалеть перестала. Не возненавидела, и на том спасибо. Такой у Маргариты Генриховны оказался высокомерный, полный испепеляющего презрения взгляд.

- Как вы сказали, вас зовут, милочка? - спросила Маргарита, сузив глаза.

- Наташа, - улыбнулась Натали, перехватив испуганный взгляд Ольги. - Наталья Викторовна Цеге фон Мантейфель. И, разумеется, баронесса... Милочка! Но вы правы, княгиня, я сплю с вашим пап?, я его любовница. Такова проза жизни!

Этот обмен любезностями установлению дружественных отношений, - не говоря уже, о родственных, - не способствовал. Тем более что какие уж там Бекмуратовы князья? Таких князей в империи, как говорится, пучок за пятачок. Но им, по счастью, больше видеться не пришлось. Сегодняшний завтрак закрывал первую пару встреч.

"А за каким бесом, к слову, ее вообще сюда пригласили? Она тут кто? Или мы все - "одна семья?"

Княгиня Збаражская - ее Натали видела впервые - обняла Генриха, как родного, и расцеловала только что не в губы.

"Однако! Они что?.. И ведь это же очевидно! Она тоже Романовна, вот же бес!"

- Здравствуй, Ася! Ты все такая же рыжая, и это утешает! - Генрих разорвал объятия и теперь рассматривал княгиню. Улыбка у него при этом вышла какая-то странная. С одной стороны добрая, с другой - грустная. Но это бы и ничего. В конце концов, сколько лет не виделись! Однако Натали разглядела в этой улыбке кое-что еще. Какой-то подтекст, который, не зная контекста, не прочесть.

- Хейно! - всплеснула руками женщина. - Не забывай, я моложе тебя на пять лет! Я молодая женщина, а вот ты старый пень! И знаешь, откуда мне это известно? Только старикашка, вроде тебя, может сначала вскружить голову прелестной девушке, - очаровательная улыбка в сторону Натали, - а потом, забыв о ней, тискать "сестренку"! - и она залилась радостным смехом. Смеялась Анастасия Романовна искренне, сочно и совсем не так, как требует этикет. Княгиня вообще оказалась весьма интересной женщиной. Порывистая до импульсивности, открытая, естественная. У нее были красивые волосы цвета благородной бронзы, зеленые глаза и белая кожа, такая гладкая, что с трудом верилось, что Анастасии Романовне недавно исполнилось пятьдесят. И фигура у княгини Збаражской под стать лицу. О возрасте при таком раскладе, и говорить неприлично.

"Интересная женщина..."

- Итак! - продолжила между тем княгиня. - Представь нас, Хейно! Впрочем, не надо! Я сама! - она решительно подошла к Натали и протянула ей обе руки. - Будем знакомы! И без церемоний! Не при дворе, чай! Я Анастасия! Иван мой муж. Тот юноша, что пялит на вас глаза, мой сын, но он представится сам. Генрих мне, как брат, но не брат. А вы что подумали?

- Подумала...

Она чуть не брякнула "любовник", но вовремя прикусила язык. Княгиня Збаражская оказалась опасным собеседником, и, судя по всему, была не так проста и открыта, как показалось в начале.

"Та еще штучка!"

- ... брат, - закончила фразу Натали.

- Ан, нет! - рассмеялась княгиня. Глаза ее сияли. Полные губы двигались мягко и как-то по-особенному плавно. - Мы даже не родственники. Не знали?

- Нет, - Натали решила лишнего не говорить, поскольку и сама оказалась вдруг дезориентирована, как давеча Маргарита.

- Скрытничаешь? - косой взгляд на Генриха. - Или стесняешься?

- Видишь ли, Наташа, - в голосе Генриха не звучало ни одной лишней ноты: ни напряжения, ни раздражения, зато слышалась неприкрытая ирония. - Моя покойная матушка первым браком была замужем за князем Карлом Андреевичем Ягеллоном. Через пару лет он умер, - заразился чумой во время путешествия по Индии - и она вышла замуж повторно. На этот раз, за моего отца. Однако, имение Ягеллонов, где жил после смерти Карла Андреевича его младший брат - Роман Андреевич, располагается по соседству с имением Степняк-Казареевых... Помнишь, я тебе рассказывал? Ольгердов кром. Это тут недалеко, километров семьдесят к югу... Ну и поскольку матушка Ягеллонам не чужая, я рос вместе с этим рыжим чудовищем, вернее, она росла вместе со мной, под моей опекой и покровительством, и, кажется, даже, собиралась за меня замуж.

- Наглая ложь! Это ты предполагал на мне жениться! Даже предложение сделал на рождество двадцатого года!

- Тебе было пять лет, Ася! Ты не можешь этого помнить!

- Сейчас он покраснеет! - победно улыбнулась княгиня, но в этот момент лопнуло терпение у ее супруга. Ивану Константиновичу надоело изображать предмет мебели.

- Дорогая, - мягко, но со значением сказал он, - давайте закончим с представлением, - он выделил это слово интонацией, подчеркнув его многозначность, - и сядем наконец за стол. Я умираю от голода.

- Извини, дорогой! Так что, - обернулась княгиня к Натали, - на ты?

- Согласна, - улыбнулась Натали. - Зови меня Наташей.

- А ты меня Асей!

- Наедине, - кивнул князь Збаражский. - Но при свидетелях прошу соблюдать этикет!

- Как прикажете, сударь! Ведь вы у нас почти король.

- Король Польский, - кивнул Иван, - Великий князь Русский и Литовский... Я помню свой титул от и до.

- К сожалению, он пока не твой, - возразила княгиня.

- Ошибаешься, Ася, его, - Генрих выглядел спокойным, но Натали, кажется, научилась различать движения его души. Не читать, к сожалению, но все-таки замечать. - Петр отрекся сегодня ночью. Официальное заявление министерства Двора последует в десять. Мы как раз успеем позавтракать, и посмотрим шоу по телевизору под кофе и пирожные. Ведь я не ошибаюсь, раз ты в доме, будут и пирожные?

"Господи, прости! Ну, что за интриганы!" - Натали видела, Иван Константинович знал, о чем идет речь, а вот все остальные - нет.

- Вот как! Ты знал?! - воскликнула, воодушевляясь, княгиня Збаражская. - Знал и молчал!

- Хотел сделать тебе сюрприз, шер ами! - князь Збаражский улыбался самой искренней улыбкой. Однако Натали отчего-то в его искренность не поверила.

- Сделал! - хмыкнула Анастасия Романовна и коротко и как-то остро взглянула на Генриха. - Будут пирожные, "братец". Я привезла своего кондитера, он обещал испечь "кремшнит"[1] по-венски.

"Так мы празднуем победу? Любопытный состав..."

Натали поздравила Ивана Константиновича - теперь ничто не мешало ему стать императором - и отошла в сторону.

- Генрих, - сказала она тихо, он подошел к ней и встал рядом, словно предлагал спросить.

- Генрих, - спросила она, - мне просто любопытно... Какова девичья фамилия твоей матушки?

- Мою маму звали Анной, - так же тихо ответил Генрих. Казалось, вопрос его не удивил. - Анна Павловна княгиня Полоцкая.

- Сестра императора Константина Павловича...

- Да, я его племянник.

- И двоюродный брат нового императора.

- Выходит, что так.

"Боже мой, и для этого надо было становиться анархисткой?!" - получалось, что, не добив Генриха во время покушения, она забралась в одну из самых теплых постелей России. Оставалось решить, хочет ли она в ней остаться, но, на самом деле, все уже было решено, и отступать было поздно, некуда, да и незачем.

- Так я сплю с представителем правящей династии?

- Ты спишь со мной! - ответ прозвучал резковато, но все тем же тихим голосом. - А я с тобой!

- И оба мы не знаем, что с этим делать... - слова сорвались с губ сами собой и повисли в воздухе между ними - Генрихом и Натали - тяжелые, как камень, невесомые, словно пух.

[1] Торт, отдаленно напоминающий "Наполеон".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Таких князей в империи, как говорится, пучок за пятачок.

А не наоборот "пятачок за пучок"?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Таких князей в империи, как говорится, пучок за пятачок.

А не наоборот "пятачок за пучок"?

Возможно, но мне так больше нравится :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Возможно, но мне так больше нравится
:victory:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

..Уже и надеялись..

..Спасибо..

"Между лафитом и клико" вотЪ теперь почему-то с интонацией ВУльянова слышится - "..Самое время в ужине,- обусг'оить Россию"

____________________________

Правда в родственных связях / возрасте членов этой семейки Адамсов я так ничего и не понял:

ГГ Кондотьер Ася Збаражская и новый Г-дарь Император - вобщем ровесники,- люди на 6ом десятке лет жизни (Ася - младшая на 5лет подруга детства ГГ, с Императором который тогда - Князь Збаражский, ГГ воевал вместе).

Я Анастасия! Иван мой муж. Тот юноша, что пялит на вас глаза, мой сын, но он представится сам.

Изменено пользователем MGouchkov

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Ну, все так и есть. Родственные связи, возраста, и многове другое... Слово тут, слово там... Однако уверяю вас, это еще не конец. Ни в коем случае :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

***

Роман оказался едва ли не точной копией своего деда - Ягеллона старшего. В особенности, если знать, каким Андрей Каземирович был в молодые годы. Высок, строен, косая сажень в плечах, твердый подбородок, лепные черты лица, прямой взгляд серых глаз. Таким Генрих и помнил Андрея Ягеллона. Во всяком случае, на ростовом портрете работы Репина он запечатлен таким. Полковник гвардии Ягеллон... Только волосы у Романа Збаражского другие - не черные, как у деда, а темно-русые.

- Рад знакомству, князь! - поручик Збаражский подчеркнуто сдержан, - аристократ, князь, соль земли Русской, но глаза... Контролировать взгляд Роман Иванович еще не научился. Во всяком случае, в такой нестандартной ситуации, как здесь и сейчас.

- Взаимно! - Генрих протянул руку. Рукопожатие вышло крепким, а взгляд...

- Матушка много мне о вас рассказывала... - Воспитанием поручика Збаражского и его самодисциплиной можно заколачивать гвозди, но человек не камень, тем более такой молодой человек.

"Хорош! Да, нет, о чем это я?! Великолепен! Вот где голубая кровь играет, как солнце в гранях бриллианта!"

Генрих улыбнулся, маскируя свою растерянность. Он не ожидал от себя такой эмоциональной реакции. Не мальчик, чай, чтобы суперлативами[1] сыпать. Даже мысленно. Тем более, мысленно.

- Я следил за вашей жизнью, Роман Иванович, - вот что Генрих сказал вслух. - Насколько это возможно, разумеется, находясь в изгнании. Вы ведь знаете, что происходило на самом деле?

- Я об этом осведомлен... Могу ли я попросить вас, называть меня по имени?

- Как отнесется к этому ваш отец?

- Я совершеннолетний, - улыбнулся поручик. Он был взволнован, но держал себя в руках. - И я офицер. Я не нуждаюсь в наставлениях относительно субординации, чести и этикета.

- Что ж, - кивнул Генрих. - Почту за честь!

- Мы можем приступить к завтраку? - спросил, чуть нахмурившись, Иван и демонстративно занял место во главе стола.

"Что ж, он в своем праве. Вся эта суета не может не раздражать".

- Прошу прощения! - он дождался, пока рассядутся дамы, и опустился на свое место.

- Что же теперь? - тут же спросила Анастасия, игнорируя снующих вокруг стола слуг.

- В полдень я принесу присягу, и с точки зрения закона с этого момента стану считаться действующим императором. Все остальное, включая коронацию в Благовещенском соборе, не более чем процедуральная неизбежность. Формальности, одним словом, - Иван был доволен и даже не пытался этого скрыть. Да и кто бы на его месте вел себя иначе?

"Да, почти любой! - решил Генрих. - Иван еще сдержан, пожалуй, другие бы или в истерике бились, или весь дом шампанским залили!"

- А торжества? Гости со всей Европы? Микадо? И как их там еще? - Анастасия обожала смешение стилей и жанров, блажила и теперь.

- Подозреваю, дорогая, что ты знаешь ответы на все вопросы, даже на те, которые сама же и задаешь. Я прав?

- Ты прав, - усмехнулась Анастасия на самый простонародный манер. - Церемонией коронации и устройством торжеств, если не возражаешь, я займусь сама. И не спорь!

- Боже! И зачем бы я стал спорить? - поднял бровь Иван, как бы то ни было, известие об отречении Петра, ввергло его в состояние благодушия. - Ты! И министерство Двора... Но ты главная! - поспешил внести ясность Иван, заметив, как нахмурилась супруга.

- Я возьму в помощницы графиню Езерскую, а коронацию мы проведем сегодня же во время вечерни. Возражения? Предложения? Нет? Принято!

- Зачем тебе понадобилась Екатерина? - Иван с видимым интересом рассматривал отварную осетрину на своей тарелке, но, несмотря на громогласные заявления о том, что хочет есть, браться за еду не спешил. - Мы не могли бы один раз обойтись без нее?

- Обходись! - отрезала Анастасия. - А мне нужна Екатерина. И не спорь! Это не обсуждается.

- А что обсуждается?

- Я полагаю, вам с Генрихом пора определиться, идете вы вместе или каждый порознь.

Что ж, это был неплохая попытка, но попытки не засчитываются. Одни только победы.

- Генрих, хочешь повышения в звании?

- Зачем? - Он хорошо представлял себе, чего хочет Иван, как знал и то, чего хочет сам. Нынешний разговор, в этом смысле, ничего не менял. Ни добавлял, но и не отнимал. - Скорее всего, сразу после коронации, мы с Наташей уедем в Петроград.

- То есть, как? - вскинулся Иван, что при его комплекции выглядело более чем внушительно.

- Как частное лицо.

- Ты шутишь?

- Ни в коем случае! - Генрих подцепил вилкой кусочек в меру разваренной осетрины и отправил в рот. Хрен он терпеть не мог, поэтому ел по-простому, то есть, аля натурель. Как есть.

- Постой, постой! - а вот Иван, похоже, окончательно забыл о еде. - Ты это для чего сейчас делаешь?

Генрих не ответил, он тщательно - по-немецки - пережевывал пищу. Повисла напряженная пауза. Остальные присутствующие с интересом наблюдали за ними с Иваном, но в разговор не вмешивались. Генрих выдержал паузу, спокойно глядя на Ивана, сделал несколько глотков воды из бокала, и промокнул губы салфеткой.

- Я прожил вдали от родины двадцать пять лет, - сказал он, заставив себя превратиться в холодный камень: ни стука сердца, ни эмоций, ничего. - Я воевал всю жизнь. Жил, где попало. Ел, что придется. Как полагаешь, Иван, заслужил я покой или нет?

- Генрих!

- Иван! - он чуть склонил голову, словно благодарил за добрые слова.

- Но...

- Иван, я мечтаю о псовой охоте... - Генрих поднял голову и случайно встретился взглядом с Анастасией, ее глаза сияли, словно смарагды под солнечными лучами.

"Ну, ну, Ася! - подумал он, переводя взгляд на Ивана. - Меньше чувства! В конце концов, ты сама начала этот разговор".

- У тебя есть собаки? - спросил он.

- Да, а что?..

- А у меня - нет. Надеюсь, ты понял, что я хотел сказать.

- Генрих! - Иван встал из-за стола и пошел к Генриху. - Это просто недоразумение! Ты неправильно меня понял! Все, что пожелаешь! Звание генерала от инфантерии, место в Государственном совете...

- Иван! - Анастасия тоже встала из-за стола, ее лицо заливала краска. - Прекрати, Иван! Ты делаешь только хуже! Твои слова, твое поведение оскорбительны, разве ты этого не понимаешь? Ваше величество!

Иван остановился, оглянулся на жену, скользнул взглядом по сыну и Маргарите, чуть дольше задержался на Наталье - ее лицо не выражало никаких чувств - и снова посмотрел на Генриха.

- Извини, Генрих! Слишком много адреналина и эндоморфина... Крыша поехала. Я думаю, мы все оставим, как есть. Ты мой друг и ближайший родственник. Этого достаточно. Я прав?

- Пожалуй, - кивнул Генрих. Он не удивился. Не заблуждался на счет Ивана раньше, не разочаровался и теперь. Питать иллюзии не его стиль.

- Тогда оставим пока вопрос твоего отъезда открытым. Захочешь, уедешь. Твое право. Однако я надеюсь убедить тебя остаться. Сядем после коронации и обсудим этот вопрос тет-а-тет. Что скажешь?

- Не возражаю, - Генрих выдержал взгляд Ивана и после паузы перевел его на тарелку. - Осетрина выше всяческих похвал. Я поем, с твоего позволения?

- Ешь! - пожал плечами Иван и, чуть ссутулившись, пошел обратно, к своему месту во главе стола.

[1] Суперлатив - использование превосходных степеней.

Изменено пользователем Max_Max

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

***

Странное ощущение. И ассоциации какие-то, скорее литературные, чем "из жизни".

"Что это было? Зачем? С какой стати?" – Вопросы. Слишком много вопросов, и ни одного по существу. То ли вопросы неправильные, то ли просто избыточные.

Прокрутив в уме – и не раз - странную сцену, случившуюся за завтраком, Натали пришла к выводу, что все, чему она стала свидетелем, произошло не просто так. Не спонтанно. И не случайно. Небрежность в выражении мыслей, естественность и непосредственность – это не про них. Не с этими людьми, и уж точно – не теперь. И значит, это была "постановочная сцена", вот в чем дело. Но, разумеется, отнюдь не в том смысле, что ее репетировали заранее. Вовсе нет. Сыграно экспромтом. Но настолько мастерски, тонко, элегантно, натурально, что, похоже, никто другой, кроме Натали, "руки режиссера" и не приметил.

"Возможно, я просто схожу с ума, и мой психоз медленно, но верно эволюционирует в параноидную форму шизофрении. Чистой воды "теория заговора", ведь так?"

Так, да не так. Чем внимательнее изучала Натали детали внезапно вспыхнувшего и так же стремительно сошедшего на нет конфликта, тем более уверялась в том, что "импровизировали" двое - Анастасия Збаражская и Генрих. Причем, выходило, что Генрих лишь подыграл своей "эксцентричной на всю голову сестренке", тогда как инициатором "конфликта" и режиссером мизансцен выступала именно она.

"Но зачем?! Ей-то чего не хватает?" – получалась сущая ерунда.

"Она что, пытается перетянуть одеяло на себя, показывая, кто в доме хозяин?" – предположение, как будто, здравое, поскольку русские императрицы традиционно являлись фигурами несамодостаточными, второстепенными, можно сказать, ритуальными, но никак не равноценными не только своим супругам и старшим сыновьям, но и некоторым царедворцам: министрам, например, воеводам, друзьям императора или его любовнице. Так что желание стать кем-то большим, нежели просто супругой Ивана Константиновича – понятно и простительно. Даже вызывает чувство уважения. Если, разумеется, это так. Вот только Натали чувствовала во всем этом какое-то иное, потаенное течение, второе дно, тайную цель, замаскированную под случайную вспышку эмоций на почве раздела сфер влияния.

"Нет, - решила она, еще раз обдумав все самым тщательным образом, - дело не в Генрихе и не в его роли при дворе. И не в том, какой именно фигурой будет в новое царствование супруга императора, активной или пассивной. Я просто неверно формулирую вопрос!"

Трудно сказать, с чего она вообще взялась за решение этого "ребуса". Из любви к искусству, скорее всего, ведь никакого практического интереса это дело для нее не представляло. По большому счету, ее судьба решалась в иной плоскости. Оставшись с Генрихом, она возвращалась в высший свет, к которому, на самом деле, никогда не принадлежала. Останутся ли они в Новогрудке, включившись в придворную жизнь, которая при Иване, наверняка, станет ярче и интересней, чем при его слабом и бесправном предшественнике, или уедут в Петроград (и далее везде), по-настоящему частными лицами они уже не будут никогда. Богатство Генриха не даст, титулы не позволят.

"Публичная фигура…" – Натали приоткрыла глаза и взглянула на свое отражение в зеркале. – А что, как повылезут на свет страшные тайны юности?"

Говорят, все тайное когда-нибудь становится явным. Но так ли это? В ее случае могло случиться и так, и эдак. По-разному могло случиться. Есть свидетели, пусть и не много, есть и те, кто знает наверняка.

"А что? – обкатав эту мысль "на языке", решила она, - даже любопытно. Что и как произойдет в тот момент, когда откроется, что баронесса Цеге фон Мантейфель – самая отвязная террористка империи? А?!"

Как ни странно, мысль не напугала, а рассмешила, и Натали едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Она сидела в парикмахерском кресле и ее готовили к коронации. Прическа, макияж, то да се…

"А ведь я окажусь в самом центре всеобщего внимания…" – ей вместе с Генрихом и другими ближайшими родственниками Ивана Константиновича и Анастасии Романовны предназначались места в непосредственной близости от трона, что само по себе являлось определенного рода посланием "городу и миру". Это уже не просто возвращение в свет. Это…

И тут ее посетила еще одна мысль. Очень странная, но если подумать, закономерная.

"В центре! Бог мой, как глупо! Ну, конечно же! Я окажусь там, как на ладони! Остается только мишень навесить на лоб!"

Перед коронацией и сразу после нее, торжественная процессия остановится на широкой и высоко вознесенной над площадью паперти собора. Будет подниматься у всех на виду по широким ступеням, и спускаться по ним, дважды проходить через Соборную площадь, и все это – медленно, не торопясь, с частыми остановками, все время оставаясь на виду, в пространстве, залитом ярким электрическим светом, ведь телевидение предполагает вести с площади прямую трансляцию. А чуть выше их голов, на высоте фонарных столбов и ферм осветительной аппаратуры тем временем наступит ночь, тем более темная, чем ярче будут светить юпитеры телевизионщиков. Идеальный расклад для покушения. Винтовка с оптическим прицелом, чердачное окно…

"Вектор сделает меня на раз! Или не меня?" – вопрос показался интересным, но интерес этот был чисто академическим. Натали вдруг поняла, что даже рада такому повороту дел. Вектор решит за нее, жить ей или не жить, вернее, остаться с Генрихом или нет. Один из них, а скорее всего, оба будут убиты… Или уцелеют. Оба. Или… Расчет прост. Вектор пришел или за Генрихом, или за ней. Но она Вектору живой - опасна при любом раскладе. Так что даже если за Генрихом, то, считай, и за ней.

"Вот и славно, - подумала она, успокаиваясь. – Вектор выступит в роли провидения, и пусть случится то, что случится. Пуля дура… Но бог шельму метит… Поглядим!"

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

Какая удивительно странная галактика..

При степени отрыва от реальности, демонстрируемой и здесь героями, в нашей галактике отношения стали совсем патологичны уже и внутри клана вокруг Н2ого, а здесь - вроде как вменяемые милые неглупые люди, много испытавшие вместе.

При том раскладе в стране, который описывался вначале, и при котором для заговора мерзавцев и пригласили Кондотьера сваливать со службы это какая-то непредставимая подстава.

Девушка - то, я думал, сработает по всей строгости законов волшебной сказки - поручика, который ещё - Наследник Престола..

Бекмуратов - тоже как вроде не выглядел идиотом..

Изменено пользователем MGouchkov

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Коллега, еще не вечер :) Все еще может измениться. И не раз :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Max_Max писал

Коллега, еще не вечер :) Все еще может измениться. И не раз :)

В напряжении ожидания важно напоминать себе про "другую галактику",- не мерять общим аршином достоверности АИ.

А то мысли.. Например, - что узнать на кого как работает Вектор - тамошний Азеф похоже, скорее всего может Бекмуратов.

Что вобщем, из уже изложенного там - разновидность "Мира победивших белых".

Упоминаются революция и ГВ, с остатками которых в Сибири долго довоёвывали и "заветам" которых "верны" анархисты.

И что тот Император который тогда царствовал, нашёл в отличии от этой галактики некое соглашение с умеренными.

В итоге у "белых" (в смысле ГВ и там была) сохранился аналог РеИ "третьеиюньской монархии".

На кого из упоминавшихся братьев-императоров пришлись эти события и решения.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Ну, про местного азефа уже втроде как намекалось, но и тут фантазия увела автора несколько от реальности. Однако Вектор это нечто другое.

Я бы не сказал, что это мир победивших белых. Вернее, так. Не та коннотация. Это, скорее, как вспоминать в Германии события 19 года. Была революция? была. Были бои? а как же! Но все-таки контекст иной. Другое дело, что размеры империи позвопляют партизанить. Так и в реале, сколько лет казахи партизанили?

по годам правления можно подсчитать. Там вроде я писал, что дело было в 20-е. То есть, корее всего при дядьке родном нашего героя :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Max_Max писал

Это, скорее, как вспоминать в Германии события 19 года. Была революция? была. Были бои? а как же! Но все-таки контекст иной.

В Германии после 19ого года - аналог "третьеиюньской монархии"? Галактика с такой развилкой само себе интересно.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Глава 13. Рок-н-ролл

На коронацию он надел парадную форму. Брюки с шитыми золотом лампасами, мундир с генеральскими погонами, знаками различия и наградами. Все, как полагается. Ему даже фамильную саблю приготовили, но ее Генрих предполагал прицепить в самый последний момент. Не ходить же, в самом деле, по дому при сабле, как полный идиот!

Он взглянул на себя в зеркало и покачал головой, только что матом не выругался. Эту форму, - не эту конкретно, разумеется, а подобную ей – он не надевал двадцать пять лет. Когда-то она ему шла. Во всяком случае, так говорили знакомые дамы. Если бы не события осени тридцать девятого, так бы и носил. Наверняка, добавил бы со временем третью звездочку на погоны, и до полного генерала – уж всяко-разно – за двадцать-то пять лет службы как-нибудь да дослужился бы. Разве, нет?

Генрих очень вовремя взял себя в руки. Отошел от зеркала и закурил. И в этот момент – словно, только того и дожидался – щелкнул дверной замок, створки высокой двери плавно открылись, и в комнату вошла Наталья. Высокая, стройная, в голубом атласном платье до пола, подчеркивающем фигуру и оставляющем открытыми плечи и верхнюю часть груди. Она коротко взглянула на Генриха и подошла к тому самому зеркалу, в которое только что смотрелся он сам. Выглядела она завораживающе ново: почти незнакомая женщина с приведенными в порядок волосами цвета ночи, с лицом-маской - так много на него наложили косметики. Но старались "куафёры" не напрасно. Образ получился неординарный. Яркий. Впечатляющий. Его усиливали сияющие глубокой кобальтовой синевой крупные сапфиры. В волосах и в ушах, на груди, на запястье правой руки.

- Что скажешь? - Любопытно, но она очевидным образом ожидала слов одобрения. Не вообще, а конкретно от него. Грех не ответить взаимностью, и Генрих сказал правду.

- Знаешь, - он поймал себя на том, что готов наделать глупостей. Сказать Наталье, о чем думает на самом деле, или начать перед ней заискивать.

"Старость, - подумал он с тоской, продолжая говорить Наталье ту правду, которую она хотела услышать именно от него. - В иные времена мне такое даже в голову не приходило. Заискивать любви? Господи, помилуй!"

- Знаешь, - он смотрел на Наталью, стараясь придать взгляду, выражение придирчивого интереса, и надеялся, что она не узнает, о чем он сейчас думает, - я помню эти сапфиры. Их носила сестра моего отца. Собственно, гарнитур заказали специально для нее. К празднествам... Не помню, уж, что это было, да и не важно. Суть в том, что ты вернула камням жизнь. Понимаешь, о чем я говорю?

- Нет. - Она оробела вдруг, вот в чем фокус. Не в первый уже раз Наталья смотрела на себя иначе, другими глазами, не так, как он.

"И не мудрено, - признал Генрих. - Я мужчина, она - женщина. Я старик, а она..."

- Я имел в виду, - объяснил он, - что это не они тебя украшают. Все с точностью наоборот.

- Значит, тебе нравится? - чуть нахмурилась Наталья, то ли занятая посторонними мыслями, то ли решавшая, гневаться ей из-за "глупого" комплимента, или "ну его!"

- Еще бы! - Генрих подошел ближе, настолько близко, что показалось, он ощущает не только запах, но и тепло ее тела. - Впрочем, можешь не верить на слово. Завтра ты прочтешь об этом в газетах.

- Полагаешь, моя внешность может иметь общественный интерес?

- Наташа, - Генрих не переставал удивляться ее наивности в такого рода делах. - Ты сама и есть - общественный интерес. Будь уверена, они узнают даже то, какое на тебе этим вечером надето белье.

- Прямо-таки! - фыркнула Наталья, но, судя по тому, как порозовели вдруг ее скулы, двусмысленный комплимент Генриха своей цели достиг.

- Увидишь.

- А ты?

- Я? - не понял он.

- Ты хочешь посмотреть, какого цвета?..

- Хочу, - он и, в самом деле, ничего сейчас так сильно не желал, как оказаться с Натальей наедине, но, увы, он сам написал всю партитуру "от и до", и гневаться должен был теперь на одного себя. - Но, увы, Тата, не сейчас. Может быть, позже, после коронации, если ты еще не передумаешь...

- После коронации? - что-то случилось с ее взглядом. Казалось, померкла синь глаз, состязавшихся глубиной и сочностью цвета с сапфировым гарнитуром. - Ах, да... Конечно! Не передумаю! - но улыбка получилась вымученной. Впрочем, никто другой, кроме Генриха, этого бы, верно, и не заметил. Просто он слишком внимательно на нее смотрел.

- Что ж, - время уходило, не оставляя выбора, - тогда позволь пригласить тебя на маленькую семейную встречу. En petit comit?[1], так сказать. Только свои...

- Семейная встреча?! - вскинула она взгляд. - А я разве?..

- А разве нет?

- Если ты настаиваешь... - Натали снова показалась ему растерянной, но, по-видимому, к этому следовало уже привыкнуть.

- Я настаиваю! Пойдем!

- Да, - она шагнула к нему, - нет! Постой! То есть... Ах, черт! Генрих, как ты смотришь... Ну, я просто хотела спросить...

- Наташа!

- Я хочу выпить! - выпалила Наталья. - Немного! - подняла она ладонь, словно останавливала его возражения. - Для... Ну, как говорят в таких случаях? Для куража, что ли!

- Пей, - пожал плечами Генрих, - кто тебе мешает? Только аккуратно, а то развезет во время коронации, - успокаивающе улыбнулся он, показывая, что всего лишь шутит, - стыда потом не оберешься! - он достал из брючного кармана серебряную фляжку, маленькую, меньше той, что спасла ему жизнь, и протянул Наталье. - На, вот! Держи! Там коньяк!

- А тебе идет форма, - вдруг сказала Наталья. - Зачем ты ее надел?

Вопрос отнюдь не следовал из первой части фразы, но Генрих понял, что она имеет в виду.

- Я должен подтвердить слова военного прокурора, - ответил он. - Если появлюсь в форме на коронации, больше этот вопрос муссироваться не будет. Идем! Выпьешь в родственном кругу, - усмехнулся Генрих. - Все равно, у тебя, Тата, в этой пьесе роль без слов...

***

"Роль без слов? И что же, прости Господи, это за пьеса такая?"

Они вошли в кабинет - во всяком случае, последние четыре дня эта комната служила Генриху кабинетом, - и застали общество в сборе. В креслах, расставленных полукругом перед массивным письменным столом, сидели хорошо знакомые Натали члены семьи Берг: Федор Игнатьевич, Лариса Антоновна, Ольга Федоровна и Маргарита Генриховна. Муж Маргариты Айдар Расимович Бекмуратов тоже находился в комнате, но не сидел, а стоял у окна и о чем-то шептался с Людвигом. Выражение лица у генерала при этом было такое, словно майор Шустер зачитывает ему пункты судебного приговора.

"А что если, и в самом деле?" – Натали уже успела вполне оценить эту сторону жизни Генриха. Ожидать от него и его людей можно было чего угодно. Даже того, чего не ждешь.

- Добрый вечер! – сухо поздоровался, входя в комнату, Генрих. – Спасибо, что согласились прийти. Господин генерал, – обратился он непосредственно к Федору Бергу, вставшему из кресла навстречу, - разрешите на правах хозяина дома без чинов?

- Мы разве на "вы"? – нахмурился Берг.

- А разве нет? – холодно прищурился Генрих.

- Если ты имеешь в виду Ларису…

- Я имею в виду вас обоих, - Генрих обошел стол и остановился перед этой своей "ла петит компани".

"Маленькая компания… семейный круг… Почему мне не смешно?"

- Сердцу не прикажешь, - вступила в разговор Лариса Антоновна и тоже поднялась из кресла. – Мне кажется, Генрих, выяснение этих давних подробностей не имеет никакого смысла, тем более при посторонних.

- А кто у нас посторонний? – губа Генриха дернулась, но и только. Возможно, случайное движение, но, может быть, и нет. Натали очень не хотелось, чтобы Генрих продемонстрировал на людях – тем более, при таких свидетелях – ту темную сторону своей души, которую она иногда угадывала в его взгляде или интонации. – Здесь нет случайных людей, Лариса, если тебя беспокоит именно это. Наташу вы все знаете, она моя гражданская жена…

"Гражданская жена, вот как это теперь называется? Впрочем, отчего бы и нет?" – так или иначе, но определение ей скорее понравилось, чем наоборот. Быть "гражданской женой" Генриха оказалось приемлемо. Уместно. И даже приятно.

"Вот же черт!"

- Ну, а полковник Шустер мне вообще, как приемный сын. Верно, Людвиг?

- Вообще-то я майор, командир! – очаровательно улыбнулся Людвиг.

- Был! – отрезал Генрих, закрывая тему. - Поменяй погоны, и чтобы на коронации был при всех регалиях и с полковничьими погонами. Rozum?te mi?[2]

- Не волнуйся, командир! – еще шире улыбнулся Людвиг, - все будет исполнено в лучшем виде.

- Тогда к делу!

- Что за дело? – подалась вперед Лариса Берг. А вот ее супруг чуть было не отступил назад, мало что полный генерал. Он был на нервах, едва ли не испуган. Но уж точно, что взволнован.

- Дел у нас несколько, - Генрих достал папиросу, не торопясь закурил, выпустил дым. Пауза тянулась долго, казалось, бесконечно. Даже Натали проняло, хотя она-то тут явно была ни при чем. Остальных только что не трясло.

"Да, господин Хорн, умеете вы ужас наводить! И как это я раньше не замечала?" - Но в том, что не замечала, не было ничего странного: слишком близко находилась, вот и не заметила. В оке тайфуна тоже, говорят, тихо…

- Итак, - Генрих заговорил жестко, напористо, совсем не так, как говорил до сих пор, без иронии, даже без сарказма, то есть, на полном серьезе. - Времени у нас в обрез. На коронацию, в какой бы спешке ее не организовывали, опаздывать не принято. Поэтому начнем с главного. Федор, Лариса, не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Кто с кем спал, мне не интересно. Времени прошло много, и весь этот адюльтер потерял признаки актуальности. Это раз. Второе. Я читал ваши доносы…

- Но… - простужено прохрипел Берг.

- Без "но", Федор! – Генрих не позволил Бергу даже начать фразу, не то, что закончить. – Дело было, но сгорело. Я сам его сжег. И не смотри на зятя. Во-первых, он тебе и не зять вовсе, как ты знаешь. А во-вторых, в данном случае, Айдар Расимович ничего сделать для тебя не мог. Он бумаг не видел, содержания их не знал, да, если бы и знал… Скажи, Айдар, ты в чьей команде играешь?

- В вашей, Генрих. – Бекмуратов ответил спокойно и взглядом не дрогнул, но Натали видела – ответ дался ему не так просто, как могло показаться, да и сам Бекмуратов к идее "командной игры" привыкнуть, еще не успел.

"Это же какой у Людвига должен быть лютый компромат, чтобы жандармский генерал вот так, сходу, отступного сыграл?!"

Однако слова прозвучали, и для большинства присутствующих они не предвещали ничего хорошего. На Ларису Антоновну и Маргариту даже смотреть было жалко.

"Сильный ход!"

- Так вот, Федор, я твой донос читал, и объяснительное письмо Военному министру тоже. Читал показания. Одиннадцать страниц, где и правда наличествует, чего уж там, но лжи куда больше. Что касается тебя, Лара, твои эпистолярные упражнения я прочел с большим интересом и не без удовольствия. Мазохизм, конечно, но из песни слова не выкинешь. Ты женщина талантливая, что есть, то есть! Слог, стиль, содержание…

- Ну, и что? – Лариса Антоновна взяла себя в руки куда быстрее своего мужа, пусть он и генерал от инфантерии. – В газетах распечатаешь, какая я тварь подколодная? В суд подашь?

- Подам, - кивнул Генрих, - но не за доносы, а за воровство.

- Что? – эту реплику подала Ольга, что было более чем странно при ее-то подготовке.

- Людвиг, будь добр, зачитай, пожалуйста, показания госпожи Пяст.

- Как прикажешь, командир… - И Людвиг поднял со стола кожаную папку с бумагами.

- Не надо! – остановил его Берг, едва Шустер успел открыть папку. Похоже, Федор Игнатьевич со слабостью справился и готов был "соответствовать". – Давай, Генрих, не будем входить в подробности. Верю, что у тебя все запротоколировано, как следует. В конце концов, ты в своем праве "Мне отмщение, и аз воздам", не так ли? В чем конкретно ты меня обвиняешь?

- Не тебя одного, Федя, а вас с Ларисой вместе, - Не разрывая зрительный контакт, Генрих отступил на пару шагов назад и присел на край столешницы. – Цугом… Впрочем, изволь. Пункт первый, он же главный. Хищение одиннадцати полотен из собрания великой княгини Полоцкой. Тут наличествуют параграфы и пункты Уголовного уложения, трактующие преступления против членов правящей династии, нарушения прав собственности и брачного права, а так же пункт о хищении в особо крупных размерах. Рембрандт, Хальс, Дюрер, Эль Греко… Стоимость похищенного - семь миллионов золотых рублей при самой поверхностной оценке…

"Дюрер? Коллекция великой княгини Полоцкой? Господи, да это же, верно, "Эссе хомо"[3] и "Портрет императора Максимилиана"!"

- Картины будут возвращены в течение трех дней. Слово офицера! Куда прикажешь, доставить, в Ольгердов кром или в Казареево подворье?

- В Ольгердов кром, - кивнул Генрих. – И добавь к ним, пожалуйста, мой портрет работы Зинаиды Серебряковой.

- Генрих! - протестующе вскинул перед собой руки генерал Берг, - Это совершенно невозможно! Портрет пропал еще тогда! При обыске…

- Он, Федя, пропал в гардеробную твоей жены. Стоит в шкафу за платьями. Ведь так, Ольга Федоровна?

- Ты получишь его назад, - голос Ларисы Антоновны не дрогнул, однако в глазах плавало безумие. До нее начинало доходить, в какое дерьмо окунал их с Федором Игнатьевичем Генрих.

"Бедный, Федор Игнатьевич… Уж лучше бы я вас из чего-нибудь огнестрельного! Всяко лучше, чем это унижение!"

- Есть еще фамильные драгоценности Степняк-Казареевых… - голос Генриха звучал холодновато-нейтрально, но его слова…

- Господи, Генрих! – лицо Ларисы Антоновны пошло пятнами. - Я же была твоей женой, ты мне их подарил!

- Разве? – повернул голову Генрих. - Я дарил тебе другие драгоценности, Лариса, и они, разумеется, принадлежат тебе. Я подарки никогда назад не забираю. Но, видишь ли, вопрос вовсе не во мне. Просто фамильные драгоценности передаются третьим лицам лишь в двух случаях: или с купчей, или с дарственной, заверенной нотариусом. В обычном случае, - кто бы это ни был, жена, дочь или сестра - ими пользуются, но не владеют. Таков закон, и его никто не отменял. Другое дело, если бы я сгинул на каторге. Никто бы, верно, этот вопрос поднимать не стал, и драгоценности остались бы у тебя. А там, глядишь, и закон бы отменили. Республика… Но я жив, как видишь, и я вернулся, да и с республикой пока не срослось. Людвиг, будь добр, зачитай нам пункты обвинения…

- Не надо! – прервал Генриха Берг. – Я все понял, Генрих. Повторяю, ты в своем праве. Чего ты хочешь?

- Прежде всего, я хочу получить принадлежащие мне по праву главы рода Степняк-Казареевых фамильные драгоценности. Все, по описи, хранящейся у адвоката моего отца.

- Хорошо, - кивнул Берг и посмотрел на жену, - Лариса, как быстро ты сможешь возвратить эти вещи Генриху?

- Федор, но… - казалось, Лариса Антоновна задыхается. Впрочем, возможно, так все и обстояло.

- Видите ли, Федор Игнатьевич, - вмешался в разговор Людвиг, - дело в том, что Лариса Антоновна продала кое-что из драгоценностей на сторону. Ей деньги нужны были по срочности, вот она и… Впрочем, не суть важно. Мы эти вещи позже выкупили. А показания свидетелей, купчие и расписки находятся вот здесь, - прихлопнул он ладонью лежащую на столе папку. – У меня в папке.

- Еще пара пунктов обвинения, как полагаешь? – Генрих погасил окурок в пепельнице и в этот момент посмотрел на Натали. Ей показалось, что у него совсем больные глаза. Сжало сердце. Но…

"Но у меня роль без слов…"

- Полагаю, что ты можешь устроить громкий процесс, - сказал после паузы Берг. – Почему не устраиваешь?

- Мы еще не закончили, - Генрих отвернулся от Натали и снова смотрел на "членов своей семьи".

- Людвиг, будь любезен!

- Момент! – Людвиг наклонился и достал из тумбы стола полиэтиленовый прозрачный пакет, в какие полицейские и жандармы складывают вещественные доказательства с отпечатками пальцев. В этом пакете тоже лежал вещдок. Во всяком случае, так решила Натали, глядя на знакомый револьвер. Таким был вооружен в тот памятный день каперанг Зарецкий.

- Что это? – настороженно спросил Берг.

- Это, Федя, боевой револьвер, - учительским тоном объяснил Генрих. Впрочем, он казался сейчас вполне доброжелательным, что никак не соответствовало содержанию его слов. – Волхов 47, знаешь, наверное. А конкретно из этого ствола застрелены, к твоему сведению, товарищ министра внутренних дел Карварский и начальник отдела контрразведки Балтийского флота капитан первого ранга Зарецкий.

"Так вот для чего тебе понадобилась Ольга! Сильный ход… И все это, чтобы отомстить?"

- Чьи отпечатки на револьвере? – спросил разом постаревший лет на десять Берг.

- Вероятно, мои. Я права? – Встала из кресла Ольга.

- Да, Ольга Федоровна, ваши, - подтвердил Людвиг, убирая револьвер в стол. – У нас и свидетели есть. Да, чего уж там, я и сам видел, как вы Карварскому выстрелом в упор череп раскололи. И вот в Генриха Романовича целились, только мы вас разоружить успели. О том, что вы применяли при допросе генерала русской армии методы физического воздействия, сиречь пытали князя Степняк-Казареева, я умолчу. Статья у вас все равно расстрельная, так что можно и не усугублять…

- Что ж… господин Монте-Кристо… - Голос Берга охрип, лицо заливала синюшная бледность. – Вы долго ждали…

***

Некоторые скажут, вот так и выглядит миг торжества. Федор, наверняка, об этом и подумал. Лариса тоже. Да, и кто может думать иначе! Возможно, Людвиг, но он не в счет. Он знает правду. Остается только Наташа…

Генрих поймал ее взгляд. Наталья явным образом не поверила в пафос. Она уже достаточно долго находилась рядом, чтобы понять, Генрих может быть кем угодно, но он не граф Монте-Кристо. Однако, даже зная, что это не про него, она и представить себе не могла, какой сюрприз он приберег на конец разговора.

"Уверен, Тата, ты это оценишь!" – мысленно усмехнулся Генрих, задержав на ней взгляд. Пусть на мгновение, но все-таки задержал, не смог сразу отвести. Не хватило духа.

Женщина выглядела, как памятник самой себе. Лицо недвижно, взгляд непроницаем. Но если уметь смотреть и видеть, если знать, на что стоит обратить внимание... На губах Натальи Генрих различил тень улыбки. Холодноватая ирония. Как раз в стиле Натальи. В глазах сомнение. Знак вопроса, но никак не недоумение. Генрих ее озадачил, но не разочаровал, и это дорогого стоит.

- Ты прав, Федор, я долго ждал. Впрочем, тебе этого не понять. У нас с тобой разный стиль мышления, да и жизненный опыт не совпадает. А без этого никак, - Генрих сделал короткую паузу, вполне оправданную тем, что он хотел закурить. Его право. Ольга вон тоже закуривает, да и генерал Бекмуратов не выдержал, потянул из кармана портсигар.

- Ты спросил, чего я хочу? – Генрих хотел было предложить папиросу Наталье, но Людвиг его опередил, и Наталья уже прикуривала от огонька зажигалки. – Что ж, Федор, ответ прост. В ближайшие дни государь император сделает тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Ты примешь пост военного министра, Федор, и будешь служить империи так, как сочту нужным я. Можешь при случае спросить императора, не превышаю ли я своих полномочий. Так вот, не превышаю. Он подтвердит. Это первое. Второе. Вы, Ольга Федоровна, не мешкая, выйдете замуж за адмирала Третьякова-Ховрина…

- А он захочет? – скривила губы Ольга, в глазах которой плавилось безумие.

- А куда он денется? – почти искренне удивился Людвиг, вступавший в разговор строго по партитуре. – Жена Арсения Петровича Нинель Алексеевна после просмотра нескольких документальных фильмов, отснятых в гостинице "Амбассадор", заявила о намерении подать на развод, так что…

- Фильмы, значит… - кивнула Ольга. – И как вам?

- Лично я, Ольга Федоровна, отснятый материал не просматривал, - вежливо улыбнулся Людвиг, - но оператор говорит, вы завораживающе хороши… Я верю ему на слово.

- Рада, что ему понравилось, - оскал Ольги на улыбку не походил, да и губы еще не зажили. – Но с чего вы взяли, что Арсений после этого женится на мне?

- А куда же ему деваться? – искренне удивился Людвиг. – Он ведь тоже копии фильмов получил… И кроме того, он знает, что Федор Игнатьевич высоко в гору пошел, может быть, и его паровозиком потянет… В Адмиралтейство, например. Там теперь как раз вакансия образовалась. Как считаете, Ольга Федоровна, подойдет Арсений Петрович на должность "первого лорда Адмиралтейства"?

- В России лордов нет.

- Ну, не по названию, так по смыслу, - пожал плечами Людвиг. Он, как всегда был на высоте, беседу вел легко, но строго по партитуре. Не увлекался, не спешил, но и не затягивал.

- По смыслу подойдет. А я, значит, замуж?

- Обязательно! – улыбнулся Людвиг. – Вы же хотите замуж, Ольга Федоровна? Помнится, даже Арсению Петровичу об этом говорили. Вот и идите за него. Совет да любовь! У вас так, кажется, говорят?

- Так, но…

- А зачем нам эти "но"? – Людвиг смотрел на Ольгу. На нее все смотрели. Но остальные молчали, а Людвиг говорил.

- Идите замуж, Ольга Федоровна, - став вдруг серьезным, сказал Людвиг, - и не сомневайтесь. Не надо!

- А заодно уж и в личные секретари к супругу попроситесь, не дома же вам сидеть! - Добавил Генрих, снова вступая в разговор. – Звание у вас подходящее. Опять же опыт, допуск… Все при вас! Думаю, если правильно попросите, адмирал не откажет.

- Возможно, и не откажет, - согласилась Ольга, начинавшая приходить в себя. Она уже, верно, поняла, что за наказание подобного рода, проштрафившиеся офицеры "благодетелю" по гроб жизни обязанными остаются. Влюбленные женщины, впрочем, тоже. – Наверное, даже сильно уговаривать не придется, - она выглядела задумчивой. - Но это идет вразрез с традицией, мне кажется.

- Вы станете исключением из правила.

- И докладывать моему будущему супругу и начальнику об этом разговоре, я так понимаю, не рекомендуется?

- Точно так, - пыхнул табачным дымом Генрих. – Вы все верно поняли, Ольга Федоровна. Так что, присмотрите за главой Адмиралтейства. Вас ведь не затруднит присмотреть??

- Присмотрю.

"Конечно, присмотришь! От таких обязательств никуда не денешься, даже если захочешь. Но ведь ты и не захочешь".

- И последнее, - сказал Генрих вслух, - но не менее важное. Айдар Расимович, Жандармский Корпус, насколько мне известно, остался без командира. Как смотрите на возможность повышения?

- Положительно, - вежливо улыбнулся Бекмуратов. – Но это генерал-лейтенантская должность…

- Ну, так добавим мы вам звездочку, Айдар Расимович. Тем более, мы с вами теперь родственники. Я ведь не ошибаюсь, Маргарита, мы с твоим мужем родственники, или все еще нет?

- Да… отец… Родственники, - ответила Маргарита, не смевшая поднять глаз.

"Отец", - повторил за ней мысленно Генрих, но облегчения не почувствовал.

- Ну, вот и славно! – подытожил он состоявшийся "обмен мнениями". - Полагаю, это все! Встретимся на коронации! – он коротко поклонился и, отвернувшись от "семьи", шагнул к Наталье.

- Наталья Викторовна, у нас минут двадцать свободного времени образовалось… Не составите мне компанию за чашкой чая?

***

Что любопытно, Наталья ни о чем его не спросила и от комментариев воздержалась. Села в кресло, приняла от служанки чашку чая - крепкого, словно чифирь, горячего и, разумеется, с одной крошечной ложечкой сахара - понюхала пар, зажмурилась от удовольствия, сделала осторожный глоток.

- Чудесно! Однажды, я неделю пряталась в подсобке магазина колониальных товаров... - Натали открыла глаза и мечтательно улыбнулась. - Я не могла выйти на улицу или в торговый зал, но в служебных помещениях, большей частью была вольна делать все, что заблагорассудится. Я ела горький бельгийский шоколад, сушеные смоквы[4] и земляные орехи, пила цейлонский чай и ямайский ром и читала Станюковича[5] и Конрада[6]... Ох, Генрих, ты даже не представляешь, какие это были замечательные дни! Я была счастлива и полна томной неги. - Наталья улыбнулась и облизала губы, от чего Генриха едва не бросило в жар. - Мне казалось, романтика южных морей превращает холодный серый день в жаркую тропическую ночь. Если бы, по случаю, в подсобке я оказалась тогда не одна... Надеюсь, ты понимаешь, о чем я веду речь. Этому мужчине можно было бы только позавидовать!

- Глупости! - возразил Генрих. - Пусть завидуют мне!

Он был почти искренен, но только "почти". Слова Натальи странным образом задевали его за живое. Казалось бы, пустяк, незначительная подробность ее прошлой жизни. Но, гляди ты, как зацепило! Впрочем, Генрих все еще контролировал себя в достаточной мере, чтобы видеть, Наталья его подначивает. Завлекает, отвлекая внимание от чего-то, что хочет оставить за рамками их отношений.

"Что ж, у всякого своя игра, - подумал он с ноткой сожаления. - Но из этого не следует, что мы должны жить порознь..."

- Тебе и в правду хорошо со мной, - сказала она после паузы.

Смотрела на него, молчала, потом сказала. Не вопрос, констатация факта. И на этот раз, ради разнообразия, вероятно, без тени удивления. Не сомневаясь, не колеблясь, не теряя уверенности.

- Ты это знаешь, - кивнул Генрих. - Мне нечего добавить. Мне с тобой хорошо.

- А мне с тобой... – вздохнула она и снова поднесла к губам тонкий фарфор чашки. – Как странно! Тебе хорошо со мной, а мне с тобой, но ведь ты волк, Генрих. Хищник, охотник... И я такая же точно. Волк... волчица…

- Да, да, - усмехнулся Генрих. - Я помню, "Тамбовские волки", кто они?

- Зря смеешься, волки и есть. Разве ты не видел? Меня считали лучшей на курсе… "Марфа Змеюкина – самая опасная женщина в Тамбове", а ведь нас готовили бывшие офицеры спецназа пластунов.

- Как же, как же! - улыбнулся Генрих. - Треф и Глиссер, Никифоров и Киршенбаум, великие и ужасные!

- Ты их знаешь?

- Ну, в нашем мире все знают всех, - честно ответил Генрих. - Ты, может быть, не в курсе, Тата, но Треф и Глиссер - не революционеры, а наемники. И никакие они не "спецназ пластунов". Оба обучались в НОАК[7], но это дело прошлое, да и какая, в сущности, разница! Тебя-то они обучили на "ять", это и ежу понятно!

- Значит, опять "все было не так"? Тебе не страшно, Генрих?

- Страшно? С чего вдруг?

- Ты уверен, что то прошлое, которое ты помнишь, существует на самом деле?

- Отчего бы и нет? – пожал он плечами. – Да и какая разница? "Цветам былого нет забвенья[8]…" Ты помнишь революционеров Трефа и Глиссера, я - наемников Арона Киршенбаума и Родиона Никифорова. И оба мы правы. У тебя свое прошлое, у меня – свое. И вот, к слову, - Генрих достал из кармана брюк крошечную коробочку обтянутую бордовой кожей. – У тебя же в левом ухе есть еще один прокол?

- Да, - она смотрела на коробочку с обычным женским любопытством, и Генрих был этому несказанно рад. Не все же волками друг на друга глядеть!

- Что ж, - он открыл коробочку и протянул ее Наталье, - это, конечно, не обручальное кольцо, но зато подарок. Мой. Тебе. На удачу.

- Какое старое… - Наталья взяла коробочку и поднесла к глазам. – Странное, маленькое…

- Как раз в мочку уха продеть, - улыбнулся Генрих. Он был доволен.

- Что это такое? – она взяла разомкнутое колечко – ювелир лишь слегка обработал концы довольной толстой проволоки тусклого золота - и поднесла к уху. Как и ожидалось, оно пришлось Наталье к лицу.

- Ты не поверишь! – еще шире улыбнулся Генрих. – Это кольцо я вытащил из кольчуги Миндовга[9]. Его парадная броня хранится в Ольгердовом кроме. Она серебряная, но в ней есть несколько вплетенных в рисунок золотых колец…

- Когда ты успел? – Наталья смотрела на Генриха и трогала пальцами мочку уха. – И как посмел испортить историческую реликвию?

- Отвечаю по пунктам, - усмехнулся Генрих и почувствовал, как оставляет его напряжение. – Первое. Успел вчера. Второе – не испортил. Кольчуга и так вся в дырках. А у тебя будет единственная в своем роде серьга. Миндовг был на редкость удачливым сукиным сыном, и стал первым королем Литвы. Не может быть, чтобы эта серьга не принесла тебе удачи!

[1] В тесно кругу (фр.).

[2] Ты меня понял (чешский).

[3] Се человек.

[4] Инжир, винная ягода.

[5] Станюкович, К.М. - русский писатель, известен произведениями на темы из жизни военно-морского флота.

[6] Джозеф Конрад - Теодор Иосиф Конрад Корженевский, - английский писатель, классик английской литературы.

[7] Народно Освободительная Армия Китая.

[8] Строчка из стихотворения Ю. Балтрушайтиса.

[9] Миндовг - (1195 -1263) – первый великий князь литовский. Король Литвы с 1253 года.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте учётную запись или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учётную запись

Зарегистрируйтесь для создания учётной записи. Это просто!


Зарегистрировать учётную запись

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.


Войти сейчас