Русская православная церковь и другие конфессии

323 сообщения в этой теме

Опубликовано:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

220px-Weniamin1910.jpg

Вениамин I, Святейший  Патриарх Московский и всея Руси с 1912

Его Божественное Всесвятейшество Архиепископ Константинополя — Нового Рима и Вселенский Патриарх  с 1918

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Речь Патриарха Антония I съезде Союза Русских Людей. Санкт-Петербург 1910 год

 

Ваши Величество, дорогие  братья и сестры!

Я хотел бы всех вас сердечно приветствовать на 3 съезде Союза Русских Людей.  Союз прошел непростую часть пути, как очень непростой путь за эти года прошел весь наш народ и наша страна. И сегодня, как и всегда, мы стараемся  говорить о том, что более всего волнует людей. Конечно, в повестке дня этих волнующих вопросов очень много. И поэтому непросто вычленить, может быть, самый главный, самый основной. Но после долгих размышлений я принял решение поговорить именно на тему «Россия и Запад», о том, что происходит сегодня в наших отношениях и, может быть, посмотреть на проблему России и Запада не столько с позиции сиюминутной политической повестки дня, что может привести к неправильным выводам и неправильным умозаключениям, сколько попытаться посмотреть на проблему с мировоззренческой точки зрения, с исторической точки зрения и точки зрения духовной.

Когда речь заходит о взаимоотношениях России и Запада, даже о самом словосочетании «Россия и Запад», то обычно возникает два типа ассоциаций. Первая связана с представлением о том, что западное общество неизменно является носителем передовых идей и достижений, с ним ассоциируются комфорт, материальное благополучие и научно-технический прогресс; российское же отстает в своем развитии. При этом, для того чтобы встать на «правильные» рельсы, России стоит только перенять социальное, политическое, экономическое направления развития, которые характеризуют жизнь Запада, то есть копировать существующие модели и внимательно изучать тенденции развития западного общества. Как показала история, такой подход «догоняющего развития» едва ли можно назвать отвечающим национальным интересам; кроме того, сам принцип «догонять» априори предполагает отсталость. Если мы догоняем, то мы всегда отстаем, поэтому в самом этом подходе, который представляет западную модель как идеал и как пример для развития, есть нечто опасное для развития России.

Второе представление выражает идею якобы непримиримого, врожденного антагонизма, существующего между двумя мирами: цивилизацией Запада и цивилизацией Российской Империи.

Сторонники обеих моделей в подтверждение своей правоты могут привести и приводят достаточное количество исторических примеров. Правда, примеры эти будут носить довольно противоречивый характер.

Есть примеры, когда усвоение достижений западной цивилизации носило благотворный характер для России: как здесь, в частности, не вспомнить «золотой», пушкинский век русской культуры, и, конечно, впечатляющие успехи развития России в XVIII веке и в веке XIX.

Вместе с тем следует помнить и о том, что слепое перенесение на русскую почву чуждых мировоззренческих взглядов и политических образцов, без учета национальных особенностей и духовно-культурных обычаев, может привести к масштабным потрясениям и трагедиям.

В истории наших взаимоотношений с западным миром были и моменты открытого вооруженного противостояния, когда сопротивление агрессии было для нашего народа вопросом жизни и смерти. Так было, например, в 1612-м и в 1812-м годах, когда мы защищали наше право на жизнь, свободу и независимость.

Но ведь и для противного общества конфронтация с Россией часто приводила к очень плачевным последствиям. Конфронтация обостряла имеющиеся противоречия, вела к большим экономическим, политическим и репутационным потерям, и, самое главное, стоила немалых человеческих жертв.

Вместе с тем важно понимать, что то, что мы называем обобщительно «западный мир», представляет собой далеко не однородную субстанцию. Есть социалисты, есть  традиционалисты, есть националисты, есть левые и правые. И сегодня всякий раз необходимо уточнять: о какой Европе идет речь? «Европ» сегодня много. У одной религиозные ценности, у другой узконациональные, у третьей антихристианско-социаличтические. Нам надо понять, как относиться к каждой из них.

Вот почему обе модели, описывающие отношения России с США и странами Европы, — как догоняющая, так и конфронтационная — не соответствуют реальной духовно-культурной ситуации в мире. Думаю, нам очень важно это понять и от этого отталкиваться в определении наших будущих отношений с Западом.

Второй важный момент, который необходимо учитывать, — это ощущение глубокого кризиса идентичности, охватившего западное общество. В основе этого кризиса лежит противоречие духовного порядка: с одной стороны, в обществе действуют антихристианские тенденции, активно пропагандируются идеи нарочитой секулярности и утилитаризма, а с другой стороны, — всё это наталкивается на сопротивление национальных культурных традиций, имеющих христианскую историю и христианские духовные корни.

В итоге современная модель общества все менее способна воспроизводить себя. Она уже не в состоянии следовать тем идеалам, которые были начертаны на знаменах буржуазных революций XVI-XIX веков. Слова «братство» и «равенство» давно ушли из либерального политического словаря, а ведь когда-то они занимали в нем очень важное, можно сказать, центральное место. Зато появилось много уточняющих определений слова «демократия», что как раз и свидетельствует о проблемах с демократическими институтами и принципами. Та же история с правами человека. В одних точках земного шара их нарушения не замечают, в других — обращают пристальное внимание и даже гиперболизируют.

Но существуют признаки, которые свидетельствуют о возможной постепенной смене мировоззренческих координат. Об этом говорят, в частности, процессы, уже сейчас достаточно очевидные в ряде европейских стран, где возникает социальный запрос на возврат к нравственным ценностям, в том числе христианским.

Другой важный аспект сотрудничества — это культурный. И здесь главное разумно отделить подлинные ценности от ценностей ложных.

Бог сотворил человека свободным. И каждый отдельный человек, и целые народы и группы народов свободны выбирать свой путь — путь культурного творчества, путь развития и, говоря религиозным языком, путь соработничества с Богом. Свобода, дарованная нам Творцом, исключает наличие единственного, безальтернативного пути развития, на котором одни народы преуспевают, а другие отстают.

Поэтому правильно было бы говорить не о встречных путях развития России и Запада и не о догоняющем векторе российского развития, но  признать факт параллельного пути развития наших обществ. Параллельное в данном случае не означает изолированное. Параллельное не предполагает взаимного исключения. Параллельное настаивает на самобытности и на праве на существование обоих путей развития.

Основываясь на таких христианских началах Божественного миропорядка, как свобода и любовь, мы должны утверждать равное достоинство всех культур и цивилизаций, исключая всякие попытки диктата и одностороннего навязывания политических норм и культурных стандартов, стремиться к взаимопониманию и равноправному, взаимообогащающему сотрудничеству.

В основе отношений, — как между отдельными человеческими личностями, так и между человеческими сообществами, — должно лежать сотрудничество и взаимодействие, но только не в ущерб своим интересам и без проведения новых разделительных линий и наклеивания ярлыков «мир цивилизованный», «мир варварский», «мир добра» или «мир зла».

Мы стоим перед общими проблемами, но по-разному их воспринимаем. Безусловно, мы едины в том, что человечеству угрожают серьезные проблемы. Столь же серьезно волнуют нас риски глобальных эпидемий, а также стихийные бедствия и технические  катастрофы.

Вместе с тем, мы, представители Российской империи, призываем обращать внимание не только на изменение внешних условий нашего бытия, но и на изменения внутренние, затрагивающие человеческую душу.

Нас печалит возможность исчезновения биологических видов, судьба наших «братьев меньших», исчезновения созданного Творцом биологического разнообразия. Каждое такое исчезновение преступление человечества перед ликом Творца...Но не меньшую тревогу вызывает перспектива исчезновения народов, языков, культур.

Мы полагаем, что сегодня не может сниматься с повестки дня проблема бесчеловечного отношения к нерожденным детям, влекущего за собой массовые аборты, разрушение института семьи, эрозию базисных нравственных ценностей, агрессивное наступление на традиционные религиозные культуры, что, в частности, выражается в проведении политики масштабной и целенаправленной анархистской и социалистической  дехристианизации.

Происходящий на наших глазах подрыв нравственной основы человеческого бытия грозит расчеловечиванием мира. Не случайно философы все чаще поднимают тему сверхчеловека, а  писатели — пишут о скором преодолении человеческой природы и появлении нового класса разумных существ.

Таково различие подходов по  глобальным проблемам.

Дехристианизация Европы и Америки ставит под сомнение общую ценностную основу, имевшую место на протяжении большей части XIX века. Это приводит к тотальному непониманию, когда при обсуждении острейших вопросов возникает взаимная глухота. Когда одна сторона возмущенно спрашивает: «Как можно публично оскорблять религиозные чувства миллионов людей?», а другая с не меньшим возмущением задает встречный вопрос: «Как можно посягать на чье-то право свободного самовыражения?»

Нарастающий ценностный разрыв между цивилизациями вызывает тревогу. Если не будет достигнуто взаимопонимание, мы не сможем предложить приемлемые для всех ответы на вызовы времени. Дальнейшее углубление противоречий рискует превратиться в непреодолимую мировоззренческую пропасть.

Однако возможность продолжения диалога и «наведения мостов» не выглядит сегодня безнадежной. Множество фактов позволяют говорить о том, что фундаментальный отказ от традиционных духовно-нравственных ценностей, на котором настаивают отрекшиеся от Христа элиты, не находит широкой поддержки в народе. Мы знаем, что, помимо привычного нам взглядов, формируемого средствами массовой информации, есть другая Америка и другая Европа.

Внутри американского и европейских обществ существует выраженное стремление сохранить свои христианские корни и культурные традиции. Это стремление находит выражение в религиозных поисках, художественном творчестве и повседневной жизни.

Таким образом, вместе с новыми опасностями появляются и новые надежды. 

Между тем, на мой взгляд, самым острым конфликтом современности является столкновение транснационального, радикального, социалистического проекта со всеми традиционными культурами и со всеми локальными цивилизациями. И эта борьба проходит не только по границам, разделяющим государства и регионы, но и внутри стран и народов, — но и внутри нашей страны. И здесь происходит столкновение двух миров, двух взглядов на человека и на будущее человеческой цивилизации.

Подлинная альтернатива этому процессу — не «война всех против всех», не погружение мира в пучину хаоса или гражданские столкновения внутри отдельно взятых стран, а новый диалог народов, осуществляемый на принципиально новых основаниях. Это диалог, направленный на восстановление ценностного единства, в рамках которого каждая из цивилизаций, в том числе и наша, русская, могла  существовать, сохраняя свою идентичность.

Только в рамках такого диалога мы сможем найти ответы на вопросы о том, как победить чуму социализма, как защитить традиционную семью и право нерожденных младенцев на жизнь, как обеспечить миграционное равновесие, победить голод и эпидемии, как уважать убеждения друг друга, понимая, что у свободы должны быть моральные ограничения.

 Убежден, что только на основе вечных духовно-нравственных ценностей возможно успешное преодоление существующих  вызовов.

Сердечно благодарю за внимание и желаю всем вам помощи Божией и в трудах на Съезде, и в трудах во имя подлинного мира и справедливости. Благодарю за внимание.

Храни вас Господь!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

eV3iDaRPj84.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Патриарх Антоний . 1909г.

Долг совести вынуждает нас указать на то печальное явление, что выходящие из правого лагеря  программы часто грешат непониманием самого главного и основного, о котором мы не можем не твердить постоянно.

Как-то невольно бросается в глаза, что составители этих программ словно боятся от «кого-то» укоров в недостатке «просвещенного либерализма», опасаются прослыть «ретроградами», «мракобесами» и «черносотенцами», каковые наименования щедро рассыпали по адресу подлинных русских патриотов и верных сынов Православия те самые «просвещенные либералы».

После всего пережитого нами, кажется, как огня должны были бы мы бояться этого лжелиберализма, под личиной которого всегда скрывается самое разнузданное бесчиние, приводящее в конечном результате к развалу и анархии. Но, несмотря на то, что все мы видели,  это ложное понятие о свободе до сих пор еще вполне не изжито и держит у себя в плену умы и сердца многих наших самых благонамеренных отечестволюбцев.

Все это, конечно, – от недостатка понимания того, что является истинной свободой в действительном, евангельском значении этого слова. Христианин, руководясь словами Самого Христа-Спасителя (Ин. 18, 31–36), видит свободу в освобождении себя от рабства греху, а лжелиберал – в свободе грешить.

Как видно, понимания эти диаметрально противоположные, и нам никогда не понять друг друга. Наглядно уяснить эту громадную разницу и понять всю вопиющую неправоту лжелибералов можно отчасти следующим жизненным примером: мать останавливает и даже больно шлепает своего ребенка, когда он, не слушая ее, упрямо тянется к огню, не зная, что он обожжется. С точки зрения лжелибералов, такой поступок матери должен расцениваться как предосудительное «стеснение свободы», «угнетение личности». А с точки зрения христианской, и это, и подобные этому явления суть только согласные с доводами разума и совести проявления любви к ближнему.

Равным образом и столь модное в последнее время предложение о так называемой свободе совести и равноправии всех вероисповеданий в таком виде, как оно теперь постоянно трактуется, совершенно неприемлемо для христианина. Мы, православные христиане, отнюдь никого не хотим угнетать и насиловать, но, зная Чистую Неповрежденную Божественную Истину, уже в силу этого, никак не можем одинаково относиться как к этой, исповедуемой нами Истине, так и ко всем бесчисленным человеческим заблуждениям, отступлениям от этой Истины. Совершенно напрасны и глубоко неосновательны все могущие быть нам упреки в какой-то нетерпимости к «инакомыслящим». Русский человек, глубоко преданный своей Православной вере, тем не менее всегда отличался самой широкой веротерпимостью, но эта веротерпимость совсем не то, что хотят видеть в будущей России лжелибералы. Вот как мудро формулирует суть ее тот же великий наставник нашей Российской Церкви, о котором мы выше говорили. «Истинная веротерпимость искренно любит и благоговейно чтит единую св. Веру свою, ревнует о чистоте и славе ея, радуется возвышению ея; но при этом дает место близ нея и другим верам, не потому что считает их равночестными и спасительными, а по снисхождению к немощам заблуждающихся. Она не теснит, не гонит, не преследует; но вместе с тем не упускает случая с любовью указывать заблуждение и предлагать свободному убеждению и совести выбор лучшего» (Слова на праздничные дни еп. Феофана, с. 82). «Такая только терпимость и уместна в нашем Отечестве», – можем мы повторить и теперь вместе со святителем Феофаном (там же). Всякая другая «веротерпимость», по его словам, «обнаруживает или неверие, или отсутствие всякого убеждения и пахнет мертвым безразличием к вере (индифферентизмом). То и другое – пагуба для благочестивой жизни народа» и, конечно, неизбежно приведет к новой катастрофе.

Такой же пагубой являются и попытки навязать Церкви «демократическое» начало, с «предоставлением приходам права отвода недостойных пастырей» и «обеспечением низового духовенства от административного произвола высших иерархов». Идея демократии совершенно чужда христианству и ничего общего не имеет с соборностью, лежащей в основе Церкви, с которой ее иногда смешивают, по неведению или злонамеренно.

Церковью управляет не народ, а Сам Господь через поставленных Духом Святым законных пастырей. Решающее значение в Церкви имеет не «большинство голосов», а стояние в Истине. Единственным руководством правильного устроения и течения церковной жизни являются отнюдь не «воля народа» и мнение большинства, а лишь вдохновленные Духом Божиим каноны Церкви. Всякая попытка игнорировать каноны или, тем более, поступать вопреки их требованиям есть уже подкоп под Церковь. Всякий отвергающий каноны колеблет самые основы Церкви, а потому и на верующих мирянах лежит долг и право отстаивать каноны Церкви, когда они злонамеренно попираются. 

Борьба за чистоту веры и за каноническое устройство Церкви является священным долгом не только церковной иерархии, но и рядовых верующих мирян, знающих свою веру и каноны церковные и ревнующих о церковной Истине, ибо у нас, по учению Восточных Патриархов (см. Послание 1848 года), «хранителем благочестия является самое тело Церкви, то есть самый народ». Но это ни — чего общего не имеет с тем «демократическим» произволом и хозяйничанием мирян в Церкви, которое стремятся ввести в церковную жизнь в наше время лжелибералы и всякого рода реформаторы-модернисты, для коих Церковь не более, как одна из многих чисто человеческих организаций.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

«Церковная жизнь без жизни во Христе – это модель будущей церкви антихриста. Когда будет все, но Бога в этом всем не будет. Форма же, утратившая содержание, никому не нужна, какой бы красивой она не была. Сегодняшнее бегство весьма многих честных и благочестивых людей из синодальных организаций на светскую работу «для того, чтоб веру не потерять» – очень плохой знак. Ведь в Церкви человек должен найти Христа не только в таинствах, но и в образе возрожденных Христом людей»

 

Встретил недавно знакомую женщину, верующую, которая давно уже работает в Церкви. Сказала, что ищет новую работу. Я вспомнил про вакантное место в одной церковной организации. Но знакомая отказалась. Оказывается, она приняла решение никогда больше не работать в Церкви. Заявила, что с нее хватит. «Есть серьезная опасность потерять веру» - объяснила она свое решение.

Подобные слова слышу не первый раз. Действительно, для многих людей работа в Церкви становится огромным искушением. В ежедневных рабочих буднях человек показывает себя таким, как он есть, со всеми духовными болезнями. Впрочем, к грехам своим и чужим мы все привыкли – но если страсти греховные соединяются с внешним благочестием и церковностью, на выходе получается страшный пример лицемерия и ханжества. Когда христианин причащается с тобой из одной Чаши и потом тебя предает, это гораздо труднее вынести, чем простое предательство светского человека. Когда коллега соблюдает все внешние правила церковного благочестия, но при этом клевещет на тебя перед начальством, это может стать очень сильным ударом по твоей вере в Бога, Церковь, людей. Открывать в красивой церковной форме гнилое нутро всегда ужасно. Если форма не имеет соответственного содержания, человек может соблазниться, и совсем отказаться от формы, а вместе с ней и от предполагаемого содержания.

***

Как-то говорили с одним умным человеком о церковной жизни. Он поделился весьма интересной мыслью - не то, чтобы новой, но весьма оригинально выраженной. Есть такое античное выражение: огонь, вода, и медные трубы .  Древнее изречение говорит о всех испытаниях, которые бывают в нашей жизни. Огонь и вода есть  внешние трудности. Медные трубы – это духовно-нравственные испытания славой, всеобщим признанием, богатством, величием внешних форм. Так вот, Русская Церковь наиболее уязвима именно последним искушением. Огонь раскола и воду бедности мы уже переносили, и вновь вытерпим, если потребуется. А вот проверка медными трубами в тысячу раз опасней, и, как правило, приходит на смену огня и воды.

 Церковь  превратилась в мирское учреждение. Спорить - не поспорят, но и любить – не полюбят. Будут тихонько ругать на кухне, и рассказывать анекдоты. Основная масса будет равнодушно повиноваться. И в один прекрасный момент окажется, что Русской Церкви уже не существует. Остались только формы, за которыми уже давно нет ничего святого. Христос ушел оттуда, и никто этого не заметил.

 Всегда легче формализовать духовное, чем одухотворить форму. Множество церковных организаций у нас внешним образом хорошо устроены, но Христа там бывает трудно встретить, потому что Христа нет в нас.

***

К чему может привести увлечение процессом церковной жизни без главного - жизни в Христе - гениально показано в «Великом Инквизиторе» Достоевского.

Мы все построили без тебя – говорит Инквизитор Христу. - Мы дали людям все и они счастливы. Счастье – это величина земная. Что еще нужно? Ты пришел мешать нам. Мы завтра сожжем тебя как врага Церкви.

Церковная жизнь без жизни во Христе – это модель будущей церкви антихриста. Когда будет все, но Бога в этом всем не будет. Форма же, утратившая содержание, никому не нужна, какой бы красивой она не была. Сегодняшнее бегство весьма многих честных и благочестивых людей из церковных организаций на светскую работу «для того, чтоб веру не потерять» – очень плохой знак. Ведь в Церкви человек должен найти Христа не только в таинствах, но и в образе возрожденных Христом людей. Если этого нет, то мы еще ни в чем не преуспели. Получается, форма у нас не являет содержания, это просто вывеска, одна лишь внешность. И если эта внешность обманчива – значит мы еще очень мирские люди.

Обо всем этом нужно размышлять.

митрополит киевский Иоанникий 1895 год

Изменено пользователем wizard

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

О Преподобном Сергии Радонежском написано и сказано больше, чем о других русских святых. Вряд ли стоит этому удивляться: личность Преподобного столь широка и масштабна, что и тысячи бесед не хватит для разговора о ней. Подобно тому, как изумруд можно рассматривать часами, под разным углом, наслаждаясь его красотой - так и светлый образ игумена земли Русской дарит нам неисчерпаемое духовное научение. А если сравнивать один драгоценный камень с другим? Тогда впечатление еще острее, и наслаждение еще выше. Сегодня, в день памяти Преподобного, хотелось бы в очередной раз поучиться из жития подвижника, но специально оттенить мысль некоторым  сравнением. Давайте мысленно поставим рядом с Сергием другого великого святого Православной Церкви, его современника  – святителя Григория Паламу. Соотнесение особенностей их подвига дает пищу для некоторых размышлений.

Сергий и Григорий - два солнца, просиявшие в XIV веке. Между ними есть как сходства, так и различия. И тот, и другой – исихасты, достигшие высот духовной жизни, созерцавшие Фаворский свет. Оба имеют огромное влияние на историю Церкви. Григорий философски обосновал и в деталях описал практику исихазма, богословски объяснил феномен нетварного света, подытожил святоотеческое учение о Святом Духе, провел четкую грань между западной и восточной христианской мистикой. Сергий – создатель духовно-культурного идеала Святой Руси, возобновитель общежительного монашества на нашей земле, основатель русского старчества, духовный собиратель русского народа, «совесть» отечественного Православия. Труды Григория содержат богословский критерий православной духовной практики; подвиг Сергия обозначил духовно-нравственные основы русской святости, культуры, жизни.

Что же дальше – спросит кто-нибудь? А дальше просится для обдумывания интересный факт. Дело в том, что Григорий подробно описал свой опыт в книгах, а Сергий не написал ни строчки. Первый запечатлел свое боговидение в слове, второй явил его исключительно личным примером и немногими устными наставлениями.

Здесь уместно вспомнить о разнице восприятия христианства греками и нашими людьми. Греческая культура изначально словесна, диалогична, полемична. Христианство, как новое вино, наполнило старые мехи греческой культуры, не прорывая их, - и в то же время, не теряя своей внутренней идентичности. Форма наполнилась новым содержанием, и первозданное христианство первых веков вдруг явилось миру в новой одежде греко-римской культуры. Апостольская Церковь заговорила на языке философии, и выразила христианские богословские идеи, пользуясь старыми формами античного искусства. Религиозный опыт попросился в слова, и лег на бумагу, выраженный категориями мысли Аристотеля и понятийным аппаратом неоплатонизма. В четвертом веке Римская Империя, плавно изменяющаяся в Византию, вдруг наполнилась горячими богословскими спорами – и вела их на протяжении сотен лет. Столетия вероучительных прений дали миру откристаллизированное христианское учение, четко сформулированные догматы.

На Руси всего этого не было. Христианство пришло туда, где не было ни форм, ни содержания. Была лишь ищущая истины русская душа, с благодарностью откликнувшаяся на дар Божий - Церковь Христову. Появилось то содержание, которому только впоследствии предстояло обрести форму – и она вскоре родилась в образе домонгольской Руси. Затем наступила тьма татарского ига, через сто с лишним лет снова просветившаяся явлением Преподобного Сергия. В дебрях северных лесов зажглась лампада Святой Руси, чтобы уже не гаснуть.

В историческом смысле Григорий – это квинтэссенция и словесное выражение духовного опыта Византии, а Сергий – носитель содержания, давшего начало форме, причем грандиозного масштаба. Григорий – плод тысячелетней византийской монашеской традиции, а Сергий – корень русского общежительного монашества (почти исчезнувшего после разрушения Киева). Итак, перед нами зрелый плод Византии и корень-начаток Руси. Один пишет, говорит, спорит; другой большей частью молчит. Потому что у них разная миссия, хотя внутренняя суть и одинакова. Просто одна земля уже дала плод, а в другую вновь нужно было пересаживать корень.

Поэтому Сергий не столько говорит, сколько являет. Поэтому русская церковная культура того времени почти не имеет словесного выражения – это в основном иконы и храмоздательство. Древняя Русь свидетельствует молча. Писать, говорить, спорить будут потом. А тогда имело место переживание безмолвной встречи с Богом в тишине сердца. И это – первое и главное, без которого не наступит все остальное. Вначале опыт, потом слово. Прежде переживание веры, а потом спор о ней. Сперва благодатное озарение Духа, а потом философия.

О чем мы говорим? О смысле жизни, друзья. Именно это – смысл жизни, вектор и направление ее обозначил Преподобный Сергий для страны, которая не случайно была названа Святой Русью, а ее жители – крестьянами (христианами).  На все последующие века великий печальник нашей земли начертал личным примером смысл и задачу человеческого бытия вообще, и духовный путь развития русского общества в частности. Или Русь будет стремиться к святости, или ее не будет. Или она пойдет путем, указанным великим игуменом, или потеряется где-то на бездорожье.  

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Каноническая справка о праве Вселенского Патриаршего Престола Константинополя - Нового Рима принимать апелляции на судебные дела из других Поместных Церквей


1. Особые права Константинопольской кафедры в период IV-VI вв. Константинопольский Патриарх, как председатель Синода Эндимуса.

 


В IVв., после того как столица восточной части Римской Империи была перенесена в Константинополь, предстоятель Константинопольской кафедры приобрел особое положение как епископ императорской столицы. Это особое положение Константинопольского епископа было закреплено в 3-м правиле Второго Вселенского Собора 381 г., которое определило, что епископ Константинополя - Нового Рима является старшим по чести среди всех православных иерархов, кроме Римского Папы:


"Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим". 


Данное правило поставило Константинопольского епископа во главе всей иерархии Востока, но собственно канонические права Вселенского Патриаршего Престола остались необъясненными на Втором Вселенском Соборе, принявшем это правило. Исторически особые права Константинопольского Престола базируются на особых прерогативах Постоянного Константинопольского Собора (или т.н. "Синода Эндимуса") – уникального в истории Православия церковно-административного института, возглавляемого епископом Нового Рима.

В ходе канонических реформ IV в. церковная структура Православной Церкви в основном была приведена в соответствие с гражданским административным делением и архиерейские Соборы стали созываться строго в рамках определенных провинций, или диоцезов. Но в ранний церковный период архиерейские Соборы созывались из произвольного количества епископов, которые могли прибывать на такой Собор из совершенно любой местности. Юрисдикция таких Соборов была не определена достаточно четко и решения этих ранних церковных Соборов базировались, главным образом, на авторитете известных участников, а не на формальной принадлежности архиереев к той местности, к которой относилось рассматриваемое дело. 

В IV в., одновременно с появлением регулярных провинциальных Соборов, большое развитие получили и архиерейские собрания при императорском дворе, которые созывались по старому принципу – в них могли принять участие любые приезжие архиереи, и юрисдикция этих Соборов не имела четкой фиксации. С установлением постоянной государственной столицы в Константинополе архиерейские собрания при императорском дворе стали постоянно созываться только в этом городе. В императорской столице постоянно находилось большое количество епископов, которые прибывали в Константинополь из самых разных епархий для решения дел, требующих государственного вмешательства. Поэтому в Константинополе в любое время существовала возможность созыва весьма репрезентативного и многочисленного по своему составу архиерейского Собора. По старой традиции участие в таком Константинопольском Соборе ("Синоде Эндимуса") могли принять все епископы, находящиеся в данный момент в столице, вне зависимости от их юрисдикционной принадлежности. По старой же традиции юрисдикция Синода Эндимуса была неопределенна и могла распространяться на территорию самых разных церковных областей. Так, к примеру, только в течение конца IV - первой половины V вв. при Константинопольских архиепископах св. Нектарии (381-397), св. Иоанне Златоусте (398-404), св. Максимиане (431-434) и св. Прокле (434-446) Константинопольский Синод Эндимуса неоднократно выносил судебные решения по делам епископов Понта, Асии и Фракии. Впоследствии эти церковные области были прямо подчинены Константинопольскому Престолу на Четвертом Вселенском Соборе 451 г. 

Но Константинопольский Синод Эндимуса также принимал к рассмотрению дела и из других церковных областей, которые никогда не были ему подчинены и чуть позже получили устойчивое название Патриархатов. Несмотря на высокое значение этих церковных областей, юрисдикция Константинопольского Синода Эндимуса распространялась и на них. Так, Константинопольский Синод 432 г. под председательством архиепископа св. Максимиана (431-434) принял ряд решений не только по делам епископов ближайших церковных областей, но и осуществил суд над Елладием, епископом Тарса, который находился в юрисдикции Антиохийского Патриарха. Во время архиепископства св. Прокла (434-446) Константинопольский Синод дважды рассматривал дело Афанасия, еп. Пирейского, находившегося в юрисдикции Антиохийского Патриархата. Известно, что архиепископ Константинопольский св. Анатолий (449-458) совершил в Константинополе посвящение Максима, Патриарха Антиохийского. Кроме того, Константинопольский Синод под председательством того же св. архиепископа Анатолия рассмотрел тяжбу между епископами Антиохийского патриархата Фотием Тирским и Евтафием Беритским, и осуществил канонический суд над Фотием, еп. Тирским. 

Дело епископов Фотия и Евстафия послужило поводом для рассмотрения полномочий Константинопольского Синода Эндимуса на Четвертом Вселенском Соборе в 451 г. (Деяние Четвертое). После доклада св. архиепископа Анатолия о правах Константинопольского Синода Вселенский Собор признал законным его юрисдикцию в деле епископов Антиохийского Патриархата. Как полагают многочисленные исследователи, именно в связи с этим делом епископов Фотия и Евстафия Четвертый Вселенский Собор принял два канонических постановления о праве Константинопольского престола принимать к рассмотрению судебные дела из других Патриархатов. 9-е и 17-е правила Четвертого Вселенского Собора говорят о том, что всякий епископ или клирик в случае "неудовольствия" на своего митрополита может перенести дело к Экзарху великой области или к суду Константинопольского Престола:


"9. <...> Аще же на митрополита области епископ или клирик имеет неудовольствие, да обращается к экзарху великия области, или к Престолу царствующего Константинополя, и пред ним да судится


17. <...> Аще же кто будет обижен от своего митрополита, да судится пред экзархом великия области или Константинопольским престолом, якоже речено выше <...>".

 

Практически все новейшие исследователи византийского канонического права считают, что в период Четвертого Вселенского Собора под "экзархами области" могли подразумеваться только Восточные Патриархи, т.к. надмитрополитанские иерархические структуры существовали лишь в Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской церковных областях. То же самое говорит и древняя анонимная каноническая схолия на эти церковные правила, которая датируется временем до конца VII столетия (Бенешевич В.Н. Синагога в 50 титулов и другие юридические сборники Иоанна Схоластика. К древнейшей истории источников права греко-восточной церкви. СПб., 1914. Сс. 177-178), которая показывает, что именно такое понимание прав Константинопольского Престола бытовало в описываемый период. 

Таким образом, 9-е и 17-е правила Четвертого Вселенского Собора окончательно закрепили за Константинопольской Патриаршей Кафедрой ее древнее и постоянно используемое право принимать к рассмотрению судебные дела других Поместных Церквей. Надо отметить, что уже в приведенных правилах Четвертого Вселенского Собора сделан резкий акцент на самого Константинопольского Патриарха, а не на Синод Эндимуса: в правилах ни слова не говорится о Константинопольском Синоде, но декларируются права "Константинопольского Престола". 

Тенденция перенесения эксклюзивных прав Константинопольского Синода Эндимуса на его председателя – Константинопольского Патриарха, заложенная правилами Четвертого Вселенского Собора, будет только усиливаться в дальнейшем. В середине VI в. Константинопольский Патриарх принимает титул "Вселенский", что в реалиях того времени означало заявление на верховную юрисдикцию над всеми Церквами Римской Империи – "Вселенной". Поскольку большая часть западных Церквей в ту пору не входила в состав Римской империи, то права Римского Папы как бы не ущемлялись. С этого времени активно начинает развиваться церковно-каноническая концепция "двух Римов", между которыми разделена верховная каноническая юрисдикция всего мира: в западной части верховную юрисдикция осуществляет Римский Папа, а в восточной части (т.е. на территории римской "Вселенной") верховная юрисдикция принадлежит Вселенскому Патриарху Нового Рима – Константинополя. 

В дальнейшем Константинопольский Синод Эндимуса с полным осознанием своих прав, утвержденных Четвертым Вселенским Собором, продолжал периодически рассматривать дела различных Патриарших областей. В 457 г., при св. архиепископе Анатолии, Константинопольский Синод рассмотрел дело Александрийского Патриарха Тимофея Элура и низложил его. При Патриархе Акакие (472-488) Константинопольский Синод принял решение о низложении Антиохийского Патриарха Петра Кнафея. В 510 г. при св. Патриархе Македонии II (495-511) Константинопольский Синод принял решение о низложении Антиохийского Патриарха Севира. В 587 г. Константинопольский Синод под председательством св. Патриарха Иоанна Постника (582-595) рассмотрел дело и вынес приговор Григорию, Патриарху Антиохийскому. 


Таким образом, особые судебные права Константинопольского Патриарха исторически возникли из особых прав Константинопольского Синода Эндимуса, председателем которого Константинопольский Патриарх являлся. Юрисдикция Синода Эндимуса могла распространяться на все другие Патриаршие области. Это положение дел формально закрепил Четвертый Вселенский Собор в ряде своих канонических постановлений, перенеся акцент с Синода Эндимуса на самого Константинопольского Патриарха.

 

. 2. Особые права Константинопольской кафедры в период VII-X вв. Константинопольский Патриарх как глава всех Церквей Востока.

 

После изнурительной войны с персами и поражения от арабов при императоре Ираклии общее положение Византийской империи существенно изменилось. Огромные территории теперь были отделены от Византии границами Арабского халифата, многие области Империи находились в полном запустении, и сам Константинополь стал представлять собой весьма плачевное зрелище: достаточно сказать, что в VII в. его население сократилось более чем в 10 раз. В этих условиях императорская столица перестала представлять собой величественный Город, где постоянно находились многочисленные епископы из разных провинций Империи, и Константинопольский Синод Эндимуса перестал представлять собой репрезентативное архиерейское собрание Византийского государства: количество епископов, постоянно находящихся в столице, стало относительно небольшим. Но поскольку Четвертый Вселенский Собор не связал напрямую особые прерогативы Константинопольской кафедры с Синодом Эндимуса, а наделил этими прерогативами "Константинопольский Престол" в целом, то особые судебные права Константинопольского Престола, основанные на решениях Четвертого Вселенского Собора, стали пониматься в этот период, как права собственно Патриарха Нового Рима. 

Это логически связывалось с появившимся в тот период учением об особом каноническом положении вообще всех Патриархов, по отношению их к прочим епископам, и с учением о "Пентархии" - Пяти Патриарших Престолах, которым подчинены все прочие иерархи мира. По началу внутренние отношения между самими Патриархами в рамках учения о Пентархии, как правило, не оговаривались, и роль Константинопольской кафедры не артикулировалась. Подробно вопрос о взаимных канонических отношениях между Пятью Патриаршими кафедрами была разработан одним из самых великих святых Православной Церкви – св. Константинопольским Патриархом Фотием (858-867, 877-886). 

Св. Патриарх Фотий в описании особых прав Константинопольской кафедры базируется не столько на 9-м и 17-м правилах Четвертого Вселенского Собора, сколько на идее о перенесении на Константинопольского Патриарха особых прав Римского епископа. Будучи редактором "Номоканона в XIV титулах" - канонического сборника, возникшего в эпоху императора Ираклия, - св. Фотий неоднократно пишет о том, что Патриарх Константинополя на территориях Востока имеет все канонические права Римского Папы, какие сам Папа имеет на территориях Запада. Например, в титуле I, гл. 5, и в титуле VIII, гл. 5, Номоканона в XIV титулах св. Фотий прямо пишет, что Константинополь имеет прерогативы старого Рима и является "главой всех Церквей" Вселенной, т.е. Римской Империи:


"Титул I, гл. 5. О чине Патриархов и том, что дается ими за рукоположение их, и о том, что глава всех Церквей – Константинополь, читай I кн. Код. тит. 1 пост. 7; тит. 2 пост 6. 20 и 24 и тит. 1 Нов. Пост. 2 и тит. 2 пост 3. 


Титул VIII, гл. 1. А что Константинополь имеет привилегии древнего Рима, об этом сказано в XI кн. Код. тит. 21 пост. 1 и единственное 1 пост. 17 тит. I кн. Код. говорит, что Константинополь называется Римом". 

 

Св. Фотий ссылается на серию постановлений из Корпуса св. императора Юстиниана, в которых говорится либо о каких-то правах Римской кафедры, либо о частичном перенесении этих прав на архиепископа Константинопольского. Однако св. Фотий интерпретирует эти постановления в духе своей концепции, как подтверждение полного переноса прав старого Рима на Рим новый не только в светском, но и в церковном отношении. В частности, он приводит постановление св. императора Юстиниана (Cod. I, XVII, 10) о том, что право служить образцом прецедентного законодательства одинаково распространяется как на старый Рим, так и на Новый Рим – Константинополь, который имеет все права Рима старого. Это постановление св. Фотий приводит в гл. 1 титула VII, которая называется "О епископиях и нововведениях по царским предписаниям", где он пишет о церковных правах различных кафедр, показывая тем самым, что церковная юрисдикция между старым Римом и новым Римом распределяется так же паритетно, как светская юрисдикция между этими городами по приведенному постановлению св. Юстиниана. 

Основным "правом Римского епископа" в области церковного суда являлось право выступать высшей апелляционной инстанцией, закрепленное за Римским епископом 3-м и 5-м правилами Сардикского Собора: 


"3. <...> Аще же кто из епископов, в некоем деле окажется осуждаемым, но возмнит себе не неправое имети дело, а праведное, да и паки возобновится суд. , то аще угодно вам, любовию почтим память Петра апостола, и да напишется от сих судивших к Юлию, епископу Римскому, да возобновится, аще потребно, суд чрез ближайших к той области епископов, и да назначит он рассмотрителей дела. <...>


5. Аще будет на которого епископа донос, и епископы окрестные собравшись низложат его с его степени, а он, перенеся дело, прибегнет к блаженнейшему епископу Римския Церкви, сей же восхощет вняти ему, и признает праведным возобновити исследование дела о нем, то должно и сие положити, да благоволит написати к сопредельным той области епископам, дабы они тщательно и с подробностью вникнули во все обстоятельства, и, по убеждении в истине, произнесли суд о деле <...>".


По мысли св. Фотия, перенесение прерогатив Римского епископа на епископа Константинопольского сообщает право последнему выступать в качестве высшей апелляционной инстанции для всего Востока. 


Концепция св. Фотия о паритетном отношении кафедр Старого и Нового Рима была принята на Великом Константинопольском Соборе 879-880 гг. (многие канонические памятники и некоторые свв. Отцы называли этот Собор Восьмым Вселенским Собором). Собор 879-880 гг. был созван для отмены решений предшествующего Собора 869 г., на котором, в частности, с особенным напором говорилось о правах восточных Патриархов. Вопреки отмененным решениям Собора 869 г., Большой Константинопольский Собор 879-880 гг. вообще не упомянул о каких бы то ни было правах восточных Патриархов, но постановил своим 1-м правилом о паритетности судебных приговоров между Римским и Константинопольским престолами, т.е., таким образом, отменялось право апелляции в Рим на решения Константинопольского суда, который, тем самым, признавался высшей апелляционной инстанцией для всего Востока:


"Святый и Вселенский собор определил: аще которые из италийских клириков, или мирян, или из епископов, обитающие в Асии, или в Европе, или в Ливии, подверглися узам отлучения от таинств, или извержению из своего чина, или анафеме от Святейшего Папы Иоанна, те да будут и от Святейшего Фотия, Патриарха Константинопольского подвержены тому же степени церковного наказания, то есть, да будут или извержены, или преданы анафеме, или отлучены. И которых клириков, или мирян, или архиерейского или иерейского чина, Фотий, Святейший Патриарх наш, в каком бы то ни было пределе, подвергнет отлучению, или извержению, или проклятию, тех и Святейший папа Иоанн, и с ним Святая Божия Римская Церковь да признает под тем же осуждением епитимии находящимися, притом в преимуществах, принадлежащих Святейшему престолу Римския Церкви и ея Председателю, совершенно да не будет никакого нововведения, ни ныне, ни впредь". 


Исследователи отмечают показательное молчание этого Собора о других Патриархах и о том, что смысл 1-го правила Собора 879-880 гг. прямо вытекает из концепции председателя этого собора св. Фотия о том, что Константинопольская кафедра имеет те же апелляционные права, что и Римская. Восточные отцы легко подписали прибавку о неизменном сохранении прав Римской кафедры, так как в фотиевой традиции, как можно было видеть из Номоканона в XIV титулах, права Римской кафедры признавались только по отношению к Западу православного мира, тогда как на Востоке считалось, что те же прерогативы имеет кафедра Рима Нового. Таким образом, Большой Константинопольский Собор 879-880 гг. признал каноническое значение Константинопольского престола как кафедры Нового Рима, которая является высшей апелляционной инстанцией для всех восточных Церквей.

Кульминацией деятельности св. Фотия по утверждению прав своей кафедры было официальное принятие ок. 886 г. церковно-государственного сборника "Исагога", который создавался в рамках большого законодательного движения "очищения законов" в эпоху Македонской династии. В Исагоге св. Фотий написал II и III титулы, которые подробно трактуют соотношения патриаршей и императорской властей. В Исагоге апелляционные права Константинопольского Патриарха были прямо оговорены:


"Титул III, 9: Престол Константинополя, украшенный царской властью, провозглашен первым соборными определениями; им последуя, божественные законы повелевают возникающия в других престолах сомнения предоставлять на его рассмотрение и суд.


Титул III, 10: Забота и попечение о всех митрополиях и епископиях, монастырях и церквах, а также и суд и предание суду и освобождение от суда принадлежит местному патриарху, а Константинопольскому председателю позволительно не только посылать ставропигии в епархиях и других престолов, но и наблюдать и исправлять бывающие и в других престолах сомнения и полагать конец судам".


Впоследствии краткую Исагогу в качестве официального государственного свода Византии заменил более обширный юридический сборник в 50 книгах - "Василики", но написанные св. Фотием титулы Исагоги о патриаршей власти навсегда вошли в церковное каноническое предание и постоянно вносились в более поздние канонические сборники, а в XVII в., по решению Московского Патриарха Никона, эти титулы были переведены и на славянский язык.


Что касается Номоканона св. Фотия, то его авторитет и значение было утверждено на Константинопольском Соборе 920 г. под председательством св. Константинопольского Патриарха Николая Мистика (901-907, 912-925). 


В дальнейший период Константинопольский Синод Эндимуса во главе с Константинопольским Патриархом не переставал пользоваться также 9-м и 17-м правилами Четвертого Вселенского Собора и продолжал рассмотрения дел других восточных Патриархатов. Так, например, в 1029-1032 гг.. Константинопольский Синод под председательством Патриарха Алексия Студита (1025-1043) несколько раз рассматривал дело о присоединении к Антиохийскому патриархату группы монофизитских клириков. А при св. Патриархе Полиевкте (956-970) Константинопольский Синод Эндимуса рассматривал дело о хиротонии Феодора, будущего Патриарха Антиохийского. 


Таким образом, в результате активной деятельности св. Патриарха Фотия в Восточной Церкви была принята каноническая концепция о перенесении на Константинопольского Патриарха апелляционных прав Римского епископа, закрепленных в 3-м и 5-м Сардикских правилах. Это право Константинопольского престола было подтверждено 1-м правилом Большого Константинопольского Собора 879-880 гг. и внесено в церковно-юридические сборники Исагогу и Номоканон в XIV титулах, утвержденный Константинопольским Собором 920 г. 

 

 

3. Особые права Константинопольской кафедры в дальнейший период. "Борьба митрополитов" и утверждение прав Константинопольского Престола 

 


В X в. на Церковь усилилось давление императорской власти в вопросах церковного административного устройства. В 933 г. император Роман Лакапин настоял на избрании в Патриархи Константинополя своего совсем еще юного сына Феофилакта. При молодом Патриархе Феофилакте (935-956), не имевшим интереса к церковным делам, значение патриаршей власти существенно снизилось, т.к. всеми церковными делами руководили синодальные митрополиты. В это время активно развиваются центробежные стремления и попытки обосновать "автономность" многих митрополий Константинопольского Патриархата. После того как Феофилакта сменил св. Патриарх Полиевкт началась длинная серия конфликтов между митрополитами Константинопольского Синода и Патриархом, который пытался настоять на своих традиционных правах. Это противостояние длилось вплоть до XIII в., когда высокий авторитет св. Патриарха Арсения (1244-1255, 1261-1265) и усиленная борьба со столичными митрополитами св. Патриарха Афанасия (1289-1293, 1303-1310) свели на нет сопротивление древним правам Константинопольской Патриаршей кафедры.

От этого периода "борьбы митрополитов" сохранилось довольно большое количество канонических памятников, в которых отразились разные точки зрения противоположных партий. Позиция митрополитов, боровшихся за свой автономный статус, нашла отражение в анонимном трактате конца Х в. "О правах митрополитов", в котором автор давал новую интерпретацию 9-го и 17-го правил Четвертого Вселенского Собора. По мнению автора трактата "О правах митрополитов", под "экзархами великой области", судебные дела которых может принимать к рассмотрению Константинопольский Престол, Вселенский Собор подразумевает не восточных Патриархов, а всего лишь областных митрополитов. Несмотря на то, что такая интерпретация правил не соответствовала ни исторической действительности, ни многовековой традиции, с помощью подобного допущения автором отводилось право Константинопольского Патриарха вмешиваться в дела других Патриархатов. В ответ на это сочинение известный канонист Х в. Никита Амасийский написал пространный трактат "О Патриарших правах", где подробно доказывал верность традиционной интерпретации 9-го и 17-го правил Четвертого Вселенского Собора. Однако стремления синодальных митрополитов к независимому статусу не утихли и в XII в., когда в Константинополе несколько раз возникали споры по вопросу о правах Патриарха. В 1151 г. митрополиты даже одержали важную победу, добившись неканонического удаления Патриарха Николая Музалона (1147-1151), которого активно поддерживал главный православный богослов того периода св. Николай, еп. Мефонский. На стороне партии митрополитов в вопросе о трактовке Патриарших прав стоял и один из трех наиболее авторитетных византийских канонистов XII в. Иоанн Зонара. Рассматривая правила Четвертого Вселенского Собора и Сардикского собора, Зонара присоединился к мнению анонимного автора трактата "О правах митрополитов". Но мнение Зонары не было поддержано другими видными канонистами того времени. Второй из трех главных канонических авторитетов XII в., великий эконом Алексий Аристин в своем толковании на 9-е правило Четвертого Вселенского Собора воспроизвел древнюю схолию VII в. и подтвердил право Константинопольского Патриарха принимать к рассмотрению дела других Патриархатов. Третий из главных канонистов XII в., Антиохийский Патриарх Феодор Вальсамон, также склонился к традиционной интерпретации правил в смысле признания особых судебных преимуществ кафедры Нового Рима. О том же признании говорит и анонимная каноническая схолия XII в. к 17-му правилу Четвертого Вселенского Собора. К концу XII в. также был издан анонимный трактат "О праве апелляций", в котором полностью подтверждались древние права Константинопольского Патриарха выступать в качестве высшей апелляционной инстанции для всего Востока и принимать к рассмотрению судебные дела из других Патриархатов. 

Итак, в период "борьбы митрополитов" были высказаны мнения об ограничении традиционных прав Константинопольского Патриархата, но подавляющее большинство канонистов этого периода стояли на традиционной точке зрения и защищали право Константинопольского предстоятеля принимать апелляции на судебные дела из других патриархатов.

После того, как в XIII-XIV вв. стремления синодальных митрополитов к "автономизации" были преодолены, традиционное понимание смысла 9-го и 17-го правил Четвертого Вселенского Собора, а также 3-го и 5-го правил Сардикского Собора в отношении кафедры Нового Рима было закреплено как в трудах св. Патриарха Филофея, лидера движения исихастов XIV в., так и в самом распространенном каноническом сборнике поздней Византии "Алфавитной Синтагме" Матфея Властаря (буква "п", гл 8). В частности, в Алфавитную Синтагму дословно вошли положения Исагоги св. Патриарха Фотия о правах Константинопольской кафедры принимать апелляции на судебные дела других Патриархатов.

 

 

4. Выводы


Вселенский Патриарх Константинополя - Нового Рима имеет право принимать к рассмотрению судебные дела из других Патриархатов и выступать в качестве высшей апелляционной инстанции по отношению к церковным судам Поместных Церквей православного Востока. Эти права Вселенского Престола основываются на древнейшей традиции, восходящей к V в., на 9-м и 17-м правилах Четвертого Вселенского собора, на 3-м и 5-м правилах Сардикского Собора, на 1-м правиле Большого Константинопольского Собора 879-880 гг., на положениях, внесенных в 1 гл. VII титула Номоканона св. Фотия, принятого на Константинопольском соборе 920 г., на 9 и 10 положениях III титула Исагоги св. Фотия, внесенных в Алфавитную Синтагму Матфея Властаря, а также на многочисленных исторических прецедентах, подкрепленных авторитетом множества Свв. Отцов Православной Церкви.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

1909г

Создано в Туркестанском Наместничестве Духовное управление. Все члены мусульманского Духовного управления назначаются по усмотрению Туркестанского наместника из числа ученых, достойных в обхождении с народом. В функции Духовного управления  входят:

назначение на должности имамов мечетей

 надзор за мусульманскими учебными заведениями,

контроль за использованием вакуфных имуществ и доходов от них,

рассмотрение жалоб на решения суда казиев и т. п.

Каждая область Туркестанского края должна была иметь свое Управление духовными делами мусульман во главе с одним из членов краевого управления.
 Мусульманским священнослужителям  предписывается читать «молитвы за Царя» по торжественным случаям, молитвы за победу русского оружия, вывешивать царские портреты.
 Текст стандартной молитвы за Царя: «О Аллах! Помоги, окажи милость Его Величеству Государю нашему. с супругой. Наследнику. Аминь! Сделай Царя ко всем подданным милостивым и дай царствовать над нами постоянно. Аминь!.. О Аллах! Продли жизнь Царя и дай роду его вечно царствовать над нами!.. О Аллах! Сохрани также его знатных министров.  Да действуют выборные по его повелению. Аминь.  Да просвещаются под его разумным правлением большие и малые народы, мужчины и женщины. Аминь»[

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Только в Ташкенте ко времени его завоевания насчитывалось 380 мечетей. В последующем туркестанская администрация вела учет численности мечетей, и в начале XX в. в пяти областях Туркестанского края функционировало 12 733 мечети, в том числе 1503 соборных. Таким образом, туркестанские мечети составляли половину мусульманских культовых учреждений Российской империи. Основная масса туркестанских мечетей находилась в «коренных» областях края – Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской. На долю «кочевых» областей – Закаспийской и Семиреченской приходилось не более 10 процентов всех мечетей региона. Таким образом, накануне Первой мировой войны в Русском Туркестане на 150–200 мусульман приходилась одна мечеть, тогда как в распоряжении прихожан православной церкви был один храм на 1500 человек. Здесь следует напомнить, что К.П. фон Кауфман (сам был православным) долго противился (вплоть до 1872 г.) учреждению Туркестанской епархии, христианскому миссионерству и слишком активному строительству христианских храмов, дабы не раздражать мусульман.
 В соответствии с политикой игнорирования ислама и невмешательства в его внутренние дела туркестанская администрация, казалось бы, должна была проявлять полное равнодушие к строительству и ремонту мечетей, и тем не менее она помогала и строить, и ремонтировать мусульманские культовые строения. Так, в 1883 г. генерал-губернатор М.Г. Черняев приказал выделить лесоматериалы (бесплатно) для перестройки мечети Атабек в городе Аулие-Ата. По его рекомендации Александр III пожертвовал в 1883 г. на ремонт туркестанских мечетей половину суммы, поднесенной ему в дар во время коронации бухарским эмиром, что составило 59 555 рублей 17 копеек. Эти средства были распределены между областями Туркестанского края. Так, на 28 200 рублей, выделенных Сырдарьинской области, были отремонтированы древняя мечеть Султан-хазрет Ясави, в городе Туркестане, мечеть в городе Ура-Тюбе, а также другие культовые строения. Собирались реставрировать и некоторые другие мусульманские святыни, но возразили мусульманские священнослужители.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Наскальных изображений Иисуса Христа в мире вообще совсем немного, но это - совершенно не похожее ни на одно другое. Это одна из самых высокорасположенных икон, из когда-либо существовавших. 

Весной  в горах Черкесии близ посёлка Нижний Архыз был обнаружен наскальный Лик Христа. Изображение находится на большой высоте, на горе Мицешта на неприступной отвесной скале. Образ сразу стал почитаемой святыней и объектом паломничества верующих. Люди едут за сотни километров, лишь бы поклониться наскальной иконе и вот уже полтора десятилетия спорят о том, кто, когда и зачем создал этот лик. 

62812091.jpg

Сейчас к иконе ведёт 345-ти метровая лестница из 526 ступеней. Раньше, когда её ещё не было, подъём к иконе был экстремальным путешествием, особенно в непогоду, в дождь, снег, изморозь.

Те, кто побывали у этой иконы, отмечают странное чувство – это не я пришёл посмотреть на Него, а Он смотрит на меня.

Размер иконы 140 х 80 см., сравнительно не большой. 

Лик расположен в естественном скальном гроте, защищающем его от непогоды. Грот сухой и хорошо прогревается солнцем. Взгляд Христа направлен строго на Восток.

Сейчас нет сомнения, что это рукотворный Образ. Исследования показали, что икона была написана способом яичной темперы в технике, популярной в Византии в Х веке. По словам историков, лик Христа очень похож на знаменитую синайскую икону Христа Пантократора, которая была списана с лика, проступившего на Туринской плащанице. Специалисты «Эрмитажа» также подтверждают, что рисунок выполнен в византийском стиле. И по составу красок, и по технике исполнения. Исследователи нашли более 45 совпадений между Архызским Христом и синайской иконой Христа Пантократора, написанной в VI веке непосредственно с лика на плащанице. 

Днем лицо Христа почти невидимо. Оно четко проступает ранним утром или вечером, на закате. Особенно величаво и таинственно икона смотрится в пасмурную погоду. Ненастья и яркое солнце за много веков не испортили изображения. 

 Архызский образ создан неизвестным художником на плоской поверхности светло-охристой скалы, в три слоя краски. Использованные цвета: темно-красный, коричневый и белый. Исследователь иконы В.А. Кузнецов говорит об изображении так: «Лик написан в скупой цветовой гамме - контуры и тени выполнены темно-коричневым суриком, объемы выделены белилами, живопись подчинена канону, характеризующему иконографическое искусство Византии IX-XI веков: строго фронтальное расположение головы, огромные с пронизывающим взглядом глаза, тонкая светотеневая моделировка, намечающая объемность лика». Нет сомнений - икону на скале писал Мастер. Природа помогла художнику дополнить картину: лоб пересекает извилистая трещина в камне, похожая на терновый венец.

53175885.jpg

Как же все-таки образ Христа мог появиться в горах Черкесии?  Северный Кавказ - это одна из древнейших колыбелей христианства: религия пришла сюда уже в I веке н.э. В IX-XIII веках там располагалось государство Алания, столица которого находилась в нынешнем Нижнем Архызе. 

В 916 году именно здесь, в районе Нижнего Архыза проходило массовое крещение алан. 

Здесь была столица древней Алании – Маас, 15-ти тысячный мегаполис. 

Самые известные аланские святыни - Зеленчукские храмы: Северный, Средний и Южный. Северный построен в X веке, это была самая крупная христианская церковь, кафедральный собор всей Алании. Предполагается, что они древнее Софийского Собора. И именно на них направлен взгляд Христа.

1262894268417.jpg

Местный священник – отец Евгений, так говорит об этом потаенном Лике Христа: «вера человека бывает слаба и для того, чтобы как-то укрепить её очень часто человеку бывают нужны некие движущие мотивы. Для кого-то вид этой иконы, написанной на скале, может быть станет тем фактором, который побудит его слабую веру».

Люди, находившиеся рядом с иконой отмечают, что рядом с ней мысли приобретают размеренность, а в душе воцаряется покой, ощущали тепло, исходящее от иконы.

 

 

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Профессии, совместимые и не совместимые со священством:

...Суммируя канонические запреты и церковную практику разных эпох, можно составить следующий перечень профессий, несовместимых со священством.

1) Воинская служба и всякая вообще служба,  предполагающая ношение и применение оружия. Исключение, если в этом есть необходимость, может составлять преподавательская деятельность в военных или правоохранительных школах, не предусматривающая ни ношение, ни употребления оружия; очевидно, что данный запрет не имеет отношения к служению военного духовенства, также не предполагающее употребление или ношение оружия (полковые, армейские священники, капелланы), даже если капелланам присваиваются воинские чины или звания.

2) Государственная служба, исполнение судейских обязанностей и всякое вообще профессиональное участие в деятельности государственных судов, МВД, а также служба в земстве. «Во избежание смешения церковных и государственных дел и для того, чтобы церковная власть не приобретала мирского характера, каноны возбраняют клирикам брать на себя участие в делах государственного и земского управления».  Предусмотрены исключения из этого правила, «в том случае, когда избрание иерархов или духовенства  вызвано необходимостью противостоять силам, в том числе раскольническим и иноконфессиональным, стремящимся использовать  власть для борьбы с Православной Церковью». В каждом подобном случае «Священный Синод или Синод самоуправляемой Церкви определяет лиц для участия в выборах в органы  власти и в индивидуальном порядке преподает на это благословение».

Не является государственной службой в собственном смысле слова, запретной для клириков, преподавание в учебных заведениях, работа  в качестве рабочих, инженеров и подобных должностях. Клирикам запрещена государственная служба, предполагающая повышенные, в сравнении с общегражданскими, обязательства, например, относительно секретности, служебной тайны, которые могут вступать в конфликт интересов с исполнением пастырского долга. В исключительных случаях ввиду высших интересах церковной пользы и служения пастве могут быть допущены исключения, но не иначе как по благословению правящего епископа;

 Клирики не должны быть практикующими врачами, в особенности хирургами, или занимать должности иных медицинских работников. Врачебная или иная медицинская деятельность может быть в порядке исключения письменно разрешена клирику епархиальным архиереем. Безусловно возбраняется клирику деятельность, сопряженная с пролитием животной крови: работа ветеринаром, егерем или иная.

 Клирикам запрещено заниматься собственным бизнесом, в особенности банковским, кредитным, страховым и подобным. Работа по найму на руководящих или рядовых должностях в подобных учреждениях допускается, если характер деятельности в этих учреждениях не носит элементов ростовщичества. Клирикам канонами дозволяется продажа изделий собственных рук, но иные виды торговли представляются несовместимыми со священством, равно как и адвокатская защита частных интересов в судах и в иных правоотношениях.

 Недопустимо клирикам быть занятыми в учреждениях, сомнительных с моральной точки зрения: в игорных домах, казино, барах и иных.

 Запретным для клирика является профессиональное занятие спортом.

 Служение в клире несовместимо с актерством, с профессией танцора или сценического певца.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

TAYTmA76FeA.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Mb51r9l98jc.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Византия умирала медленно и мучительно. Некогда простиравшаяся до Кавказа, Персидского залива, Северной Африки и юга Италии, она после арабских завоеваний в VII веке лишилась огромных территорий, сжавшись до Малой Азии, восточного Средиземноморья и части Балкан. Потом в 1204 году орда крестоносцев захватила Константинополь и устроила разгром, резню и грабеж, каких мало знает всемирная история. 
     А уже турки появились на границах медленно угасавшей империи, и когда весной 1453 года обложили город с моря и суши, столица византийской империи влачила жалкое существование. Запустевший город, рушащиеся от ветхости дома, святая София, десятилетиями не ремонтируемая, прозябание в нищете основной массы населения - вот что представлял Константинополь перед своей гибелью. И деморализованные горожане уже утратили волю к сопротивлению. Несколько тысяч собственно ромеев да еще меньшее количество западных латинских наемников противостояли сотне тысяч турок, рвущихся в бой ради добычи и невольников. Чудо, что эта горстка людей смогла с 12 апреля по 29 мая сдерживать ожесточенные атаки турок. Но силы были слишком неравны: 
     «Какой теперь язык повернется описать или рассказать о случившемся в городе несчастье, о страшном пленении, о жестоком переселении, которое происходило не из Иерусалима в Вавилон или Ассирию, а из Константинополя в Сирию, Египет, Армению, Персию, Аравию, Африку, Италию, а то и в Малую Азию и в остальные епархии. И как!? Муж в Пафлагонию, жена в Египет, а дети по одиночке в другие места. Они меняли свой язык на чужой язык, благочестие на нечестие, Священное Писание на ужасные письмена. 
     Трепещи, солнце, и ты, земля! Плачь о всеобщей гибели, случившейся с нашим народом по справедливому решению Бога за прегрешения наши! Недостойны мы поднять глаза к небу и лишь, склонив и опустив лицо вниз к земле, мы можем взывать: "Праведен Ты, Господи, праведен суд Твой. Мы согрешили, мы преступили Закон, и мы наказаны за это больше всех народов. Все, что Ты послал на нас, Ты послал воистину по справедливому решению. Однако мы молим: пощади нас, Господи!"» 
     Так заканчивает свой «Плач о падении Константинополя» византийский историк Дука. Такими горестными словами заканчивается тясяча столетняя история величайшей православной империи, соединившей античную цивилизацию с христианским обновлением мира и передавшей новому времени драгоценное наследие былых времен и народов для памяти и назидания! 
     Эти мои заметки совсем не об истории величия и падения одной из могущественных империй мира, по длительности исторической жизни не сравнимой ни с какой другой империей. Эти заметки и не о проливах, восточном вопросе и даже не о крестах на святой Софии. Россия, ставшая со времени падения Константинополя Третьим Римом, до сих пор продолжает нести бремя ответственности за византийское наследие и за веру Православную, переданную нам в чистоте, величии и полноте византийской православной Церковью и восточными отцами Церкви, ставшими и нашими кормчими в море житейском. 
     Всякая империя - явление всемирно-историческое, оставляющее глубокий след в человеческой памяти и служащее уроком для современных государственно-политических образований, этнических общностей и тех этно-политических систем, которые продолжают (в форме наследования или отторжения - не важно) имперскую традицию. Вспышкой сверхновой звезды была империя Александра Македонского, но именно ее образование определило облик античности, взаимодействие цивилизаций и культур и политические процессы, происходившие в присредиземноморье вплоть до появления римской империи. Впрочем, и во времена Рима наследие империи Александра Македонского продолжало быть актуально значимым, если вспомнить, например, взаимоотношения Рима и Египта и Рима с государствами Передней Азии. Вот и византийское наследие продолжает уже свыше пятисот лет влиять на судьбы евразийского материка, а духовный стержень Византии - Православие - как было так и остается смыслообразующей основой всемирной истории. Уже поэтому надо запомнить уроки византийской империи нам, убежденным, что история не закончилась и новое героическое и жертвенное у империи впереди. 

+ + +

     Византия сделала славянскому миру бесценный подарок. Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, по указанию Константинополя посланные в Моравию, создали славянский алфавит - кириллицу - наше сокровище и наше нетленное достояние. Простая и изящная графика кириллицы позволяла легко запомнить алфавит и также легко читать уставное письмо тысячелетней давности как легко мы читаем современный шрифт, что несомненно облегчает общение с источниками нашей седой древности (чего не скажешь о скорописи XVII века, которую буквально надо дешифровывать из-за ее вычурности и ложной изысканности). 
     Еще одно достоинство кириллицы в ее полном соответствии славянской орфоэпии. Совпадение звука и буквы настолько совершенно, что нет необходимости в буквосочетаниях, чтобы выразить звук славянского языка (это тем более относится к старому алфавиту, который отражал всю гамму славянского языкового звукоряда). Нелепая графика романо-германских языков представляет сложность не только для иностранцев, но и для самих носителей национальной языковой стихии, и не столь уж экстравагантен был Б. Шоу, когда учреждал денежный приз реформаторам английской письменности. Запад не учел простой вещи - латиница не предназначалась для языков с шипящими звуками, она не учитывала и разнообразия гласных в языках северо-западной Европы. Схоластики механически перенесли латиницу в языки европейских католиков и это упущение до сих пор болезненно для народов, которые некритически восприняли латиницу. Я уже не говорю о поляках, которые один шипящий звук изображают тремя-четырьмя буквами латиницы). 
     Появление славянской азбуки открывало дорогу развитию национальной письменной литературы. В то время, когда Западная Европа пробавлялась школьной латынью, а ее литература существовала в форме фольклора, православные славяне уже создавали литературные памятники мирового значения, если вспомнить, хотя бы, «Слово о Законе и благодати» митрополита Илариона и «Слово о полку Игореве». Литература стала формой и способом выражения национального самосознания и в этом качестве существует до сих пор, лишний раз подтверждая божественный смысл слова и одухотворенность литературы славянских народов. 
     На своем родном языке мы читаем весь мир и на русском языке познакомились с восточной патристикой. На родном языке, благородном церковнославянском, читаем Новый Завет и участвуем в богослужении. И возвышенность церковнославянского языка определена самой гармонией и духоподъемностью языковой стихии, но в нашем богослужебном языке явственна эллинистическая традиция, переданная нам Византией. А.С. Пушкин гениально кратко поведал об этом: «В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом установил его, избавя таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились». 
     Апостольская традиция проповеди на национальном языке дала возможность освятить славянскую языковую стихию. Богослужение было понятно, доступно и, одновременно, сакрально, что способствовало духовному возвышению молящихся и осознанию их причастности обожению как духовному смыслу человеческого бытия. Может быть и поэтому в России не привилась т.н. развлекательная литература и мы до сих пор почти подсознательно различаем, где писатель стремится к одухотворению поэтического мира, а где просто изображает увиденное, обмирщая и делая бездуховными и поэтическую систему, и мир, в этой системе представляемый. 
     Наконец, кириллическая письменность вместе с греческим алфавитом в Европе долгое время четко отделяла православие от католицизма и, позднее, протестантизма. Она была манифестацией принадлежности языка и народа к православному миру, облегчая взаимопонимание народов. По сути дела, византийский дар для православного мира был и остается одним из показателей не только православной принадлежности, но и мерилом исторической памяти и укорененности национального самосознания конкретно-исторического общества, одновременно утверждая вселенскость как естественное состояние православного миросозерцания. 

+ + +

     Византийская империя никогда не обладала таким имперским качеством как экспансионизм. Возникнув на развалинах Римской империи после сознательного разделения ее на восточную и западный части, Византия лишь однажды сделала попытку воссоздать Pax Romana. Всю свою многовековую историю византийцы (ромеи) больше стремились сохранить имевшуюся территорию, мало преуспевая в этом праведном деле. Оценивать имперскую византийскую мощь надо не по приобретению нового жизненного пространства, а по силе сопротивления, имевшейся у византийского государства. Сохранить значительную часть территории после мощного имперского порыва арабов в VII веке - для этого нужны были сила, воля и мудрость власти, армии и народа, что наличествовало у византийской государственности и у императоров, которые эту государственность олицетворяли. И неудержимые татаро-монгольские полчища, разгромившие Среднюю Азию, Древнерусское государство, завладевшие Индией и Багдадским халифатом, тоже не смогли сломить становой хребет Византийской империи. Да и победоносное турецкое нашествие докатилось до Константинополя и осквернило святую Софию после почти двухсотлетнего натиска и на самом излете имперского бытия византийского государства. 
     Об этой устойчивости империи надо напомнить, чтобы меньше внимания обращать на тайны византийского двора, царедворство и заговоры и предательства, о которых до сих пор любят порассуждать всякого рода «специалисты». Ну, допустим, что в конце XIX века подсчитали, что из 109 императоров 34 умерли естественной смертью, 8 умерли на войне или охоте, 12 отреклись от престола, 12 скончались в тюрьмах и монастырях, 18 оскоплены, лишены зрения, изуродованы, а 20 задушены, отравлены, сброшены с колонны. Разве эти подсчеты говорят о чем-нибудь большем, чем только о борьбе за власть, столь естественную и для империй, и для карликовых государств? Империя оценивается по главному критерию - силе экспансии или, как в случае с Византией, по той устойчивости, которой империя обладает. Еще раз напомню, Византийская империя просуществовала свыше 1100 лет и это лучшее доказательство тому, что имперская мощь и воля были куда более значимы, чем возня вокруг трона и интриги двора. Повторю, интриги дворцовые и крепость государства не всегда взаимообусловлены и имперская воля может реализовываться не обязательно через благополучие правящей династии (интригами и фаворитизмом переполнено правление Екатерины Великой, но именно в годы ее царствования имперская воля и мощь определили место России в тогдашнем «мировом сообществе» и поведение империи на протяжении всего XIX века). 
     У Византии было свое историософское предназначение, которое она исполнила до конца и тем вошла во всемирную историю как величайшая империя и непобедимая твердыня. Конечно же, речь идет о Православии, взлелеянном Византией и переданном миру для движения к Пути, Истине и Жизни. Не государственная история, не культурное своеобразие и не научно-технические достижения (хотя и обо всем этом можно говорить в панегирическом стиле) составили удел и смысл византийской государственной жизни. Именно и прежде всего взращивание Православия составляло главнейшую цель жизни империи и именно этим Византия дорога всему православному миру. 
     Уже перенос столицы Восточной римской империи в маленький благополучный Византий потрясает своей нечеловеческой мудростью и сакральной предопределенностью. Становится возможным укрепить взаимодействие провинций и создать властную вертикаль в восточном присредиземноморье, где эллинизм, римское владычество, традиционный сепаратизм вполне способны были разрушить и без того почти призрачное государственное единство необъятных территорий. Императорская власть справилась с задачей сохранения единства территорий, защитив этнические общности от внешней агрессии и взаимоуничтожения. 
     Не устрой Константин Великий Восточную Римскую империю, течение христианской истории пошло бы по совсем другому руслу и католическая схизма могла бы представлять христианство во всей его «полноте», в то время как на востоке арианская ересь смогла бы подавить православие, которое существовало бы в виде одной из многочисленных сект и не более того. 
     Уже упомянутая арабская экспансия вполне могла смести с лица земли христианство в Передней и Малой Азии и Северной Африке. Только присутствие мощной византийской империи не позволило совершиться трагедии и оградило христиан даже на занятых арабами территориях от полного уничтожения. За триста лет, предшествовавших арабским завоеваниям, Византийская империя помогла укоренить православие в духовной жизни этнических общностей указанных выше регионов, сделала его смысловой основой этнического самосознания и это дало возможность этносам даже в условиях арабского владычества сохранить себя и сохранить свою православную духовность (немаловажно, что арабский халифат позволял веротерпимость, в отличие от турок-завоевателей, которые знали только насилие и конфессионально-этническую нетерпимость в отношении завоеванных народов. Сошлюсь на известный договор, заключенный между халифом Омаром и патриархом Софронием в 638 году после взятия Иерусалима: «Во имя Бога премилосердного Омар - обитателям Элии. Они будут находиться под охраной и сохранять свою жизнь и имение. 
     Их храмы не будут разрушены и будут представлены им в пользование. Но вход в храму для мусульман не возбранен и днем и ночью. И двери открыты для проходящих. 
     Воздвигать крест над храмом не позволено, а также и звонить в колокола. Пусть довольствуются билом. Пусть не строят новых храмов ни в городе, ни в окрестностях. 
     Мусульманскому страннику пусть дают в своем городе даром ночлег и прокормление в течение трех суток. 
     Дети христиан не обязаны изучать Коран, но пусть не проповедуют открыто своей веры мусульманам, пусть никого не привлекают к ней, но пусть не мешают своим родственникам принимать ислам. 
     Пусть не выносят на улицу ни своих крестов, ни своих священных книг. 
     Пусть уважают мусульман и уступают им место, когда те пожелают сесть. 
     Пусть не одеваются, как мусульмане, и не покрывают своей головы, как правоверные. 
     Пусть не говорят тем же языком, не называются теми же именами, не имеют на своих печатях арабских надписей. Пусть не ездят верхом в седлах, не носят никакого оружия, не берут мусульманина в услужение. 
     Пусть платят исправно подать, признают халифа своим самодержцем и ни прямо, ни косвенно не вредят его служению».) 
     Все эти угрозы, вероятно, осознавались Константином Великим или хотя бы предчувствовались. Во всяком случае, подготовив и проведя в Никее Вселенский собор, на котором был выработан православный Символ Веры и разгромлено арианство, Константин Великий занялся переводом столицы в Византий и устроением Восточной Римской империи. У государства, на глазах выраставшего в Малой Азии и восточном присредиземноморье, была готовая религиозно-политическая доктрина не придуманная, а выстраданная трехсотлетним периодом формирования Предания, исповедничеством и мученичеством. Византия начала свое имперское шествие воистину правым словом и на протяжении одиннадцати веков свидетельствовала миру о Православии, обогащая и крепя Традицию и Предание. 
     А утверждать Православие приходилось в среде, переполненной эллинским спекулятивизмом, ортодоксальным иудейским монотеизмом и отголосками местных языческих культов. То и дело возникавшие ереси порой готовы были исказить или вообще отменить православную традицию, а если вспомнить иконоборчество, то в VII-IХ веках оно вообще становилось религиозно-политической доктриной империи. Арианство, монофизитство, монофелитство, несторианство, уже упомянутое иконоборчество - мощные ереси, потрясавшие империю, а сколько малых отклонений от Православия и местных ересиархов, о том надо отдельно читать в церковной истории. Византия унаследовала высокую культуру предшествующих цивилизаций, образовательный уровень населения был значителен, и это в совокупности создавало благоприятную среду для толкования вкривь и вкось Писания, не говоря уже о жажде внести свое «веское и неповторимое слово» в Предание. Григорий Нисский в конце IV века так сатирически описал это самодеятельное теологическое мудрствование: «Одни, вчера или позавчера оторвавшиеся от черной работы, вдруг стали профессорами богословия. Другие, кажется прислуги, не раз битые, сбежавшие от рабьей службы, с важностью философствуют о Непостижимом. Все полно этими людьми: улицы, рынки, площади, перекрестки. Это - торговцы платьем, денежные менялы, продавцы съестных припасов. Ты спросишь их об оболах (копейках), а они философствуют о Рожденном и Нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, отвечают: "Отец больше Сына". Справишься: готова ли баня? Говорят: "Сын произошел из несущих"». Сарказм налицо, но ведь если «богословствовали» рабы и черный народ, то уж свободные крестьяне и ремесленники «творчески развивали» эти и другие идеи куда как активнее. А что тогда говорить об «интеллигенции» и монашеской братии, которым само положение позволяло идти «дальше, дальше, дальше» по любому богословскому вопросу, чтобы в конце пути оказаться лжеучителями и внеправославными (выбираю самые мягкие слова) толкователями Писания и Предания. 
     В этом бушующем море амбиций, заблуждений и искушений была имперская воля, чтобы Истина воссияла, соблазн расточился и подлинное слово просветило духовный мир человека и общества. Пример Никейского собора здесь был благодатно непререкаем, что позволило самые трудные и и действительно судьбоносные проблемы решать именно соборно и именно вселенски. С 325 года по 787 год было проведено семь Вселенских соборов, решения которых определяют до сих пор нашу православную жизнь, но важно помнить, что в тех исторических условиях имперская власть была светским двигателем духовного строительства, что лишний раз подтверждает мнение о Византии как империи духовного делания, что бы ни писали историки и современники об интригах и хитросплетениях дворцовой жизни. 
     А какие подвижники и духовные ратоборцы преодолевали соблазны и строили неприступную православную твердыню! Одно перечисление имен поражает мощью духа, которой обладала Византийская империя: Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Максим Исповедник, Иоанн Лествичник, Иоанн Дамаскин, Роман Сладкопевец, Ефрем Сирин, Григорий Палама, Симеон Новый Богослов. Марк Ефесский. 
     А сколько святых, исповедников, наставников, проповедников, молитвенников дала Византия миру во свидетельство Православия и его торжества! Империя воистину была государством, взлелеявшим Православие, помогавшим утверждению вероучения. В борьбе с ересями и уклонениями в Византии были утверждены догматы, обряды и православное богословие той глубины и того совершенства, которые и спустя века остаются незыблемыми, непререкаемыми и неопровержимыми. 

+ + +

     Я уже написал, что Православие утверждалось в борьбе с ересями и лжеучениями. Болезненность этого процесса несомненна и надо еще раз подтвердить роль Византийской империи в утверждении православного Предания и православной Традиции. Лишь однажды, но на протяжении почти столетия, имперская власть впала в искушение иконоборчества, что немедленно породило общеимперскую смуту, ослабило государственные институты и только уже вполне сформировавшееся православное миросозерцание не позволило ереси стать государственной идеологией. Седьмой Вселенский собор в 787 году дал развернутую и догматически безупречную критику иконоборчеству, сохранившую непререкаемость до сего дня и равно приложимую к католическим и протестантским отрицаниям иконы, связывающей нас с горним миром и горний мир с верующей братией. В 843 году императрица Феодора в первое воскресенье Великого поста торжественно провозгласила возвращение к почитанию икон и это событие мы празднуем каждый год как торжество Православия. 
     Следующим ударом, потрясшим империю, был захват Константинополя в 1204 году западноевропейскими бандами под благочестивыми лозунгами похода на Святую Землю и во главе с паханами с титулами герцогов, графов, маршалов. Бандиты захватили столицу и устроили грабеж драгоценностей и святынь, чего не делали менее просвещенные завоеватели. Вероятно, в это время была похищена Плащаница Господа нашего Иисуса Христа. Без вероятия, в одичавшую Западную Европу переправлялись православные реликвии и именно в это время часть византийских архивов и библиотек оказалась на Западе, создав интеллектуальный фон для проторенессанса. 
     Византия трудно поправлялась после освобождения от рыцарей-бандитов, но у нее еще хватило сил для палеологовского возрождения. На излете творческого потенциала она смогла подарить православию исихазм, и Григорий Палама, Добротолюбие и афонское монашество стали великими событиями византийской, православной, всемирной истории (как промыслительно все происходит! Исихазм в Византии был прощанием империи с миром, в то время как в России он стал духовным деланием, подвигшим Сергия Радонежского на возрождение крепости духа в жертвенном подвиге героев Куликовской битвы). 
     Но империя уже выполнила свою историческую задачу. Но турки уже обступили со всех сторон остатки некогда грандиозного государства и понятно было, что на очереди стоит захват Константинополя. На исходе сил и при истончении воли к власти империя совершила акт апостасии, который стал и актом отречения от Традиции и предательством исторического целеполагания византийской государственности. В поисках союзников, способных защитить страну и столицу от турецкого ятагана, империя обратилась к Ватикану за помощью, пожертвовав ради призрачного спасения от турок чистотой православной веры. В 1439 году после двухлетних дебатов в Ферраре, во Флоренции были подписаны документы, провозгласившие унию католицизма и Православия. Было предано Православие, но вместе с ним был перечеркнут смысл имперской государственной жизни. Флорентийская уния была смертным приговором Византии и он был приведен в исполнение весной 1453 года. История империи закончилась. 
     Но если закончилась история Византийской империи, то не закончилась история Православия. Марк Ефесский выступил против унии (ни в Ферраре, ни во Флоренции папская сторона не смогла выдвинуть ему достойного оппонента) и не позволил католицизму исказить устои православного вероучения и церковного устроения. В день кончины своей он произнес слова, обращенные к сановнику Схоларию, но ставшие завещением Византии всему православному миру: «И в равной мере он долженствует и в отношении Бога и Веры и Церкви верно и чисто бороться за Веру. И я сам возлагаю на него эту борьбу, чтобы вместо меня он был защитником Церкви и водителем здравого учения и поборником правых догматов и Истины, имея поддержку в Боге и в самой Истине, о чем и ведется борьба; чтобы бывая общником в этом Святым Учителям и богоносным Отцам, великим богословам, он воспринял награду от Праведного Судии, когда Он объявит победителями всех тех, которые боролись о Благочестии. Но и он сам должен всеми силами иметь рвение о благостоянии правых догматов Церкви, как долженствующий дать отчет о сем в час суда Богу и мне, поручившему ему сие, а также понадеявшемуся принести в Благую Землю эти слова, приносящие более чем стократный плод. Пусть он ответит мне о сем, дабы, отходя из настоящей жизни, я возымел совершенную уверенность, и чтобы, отчаявшись в исправлении Церкви, я не умер в печали». 
     В сути своей, это было завещание всему православному миру, но только Россия тогда (и сейчас!) оказалась способной на имперском уровне сохранить в чистоте Византийские Дары. Да, конечно, православные церкви на Ближнем Востоке, их существование и верность семи Вселенским Соборам среди мусульманского мира - уже чудо свидетельствования о святости Православия, но без Российской империи само православие не могло бы сохраниться, и каждый, посягавший на веру и верующих, вынужден считаться с фактом присутствия православной России в мире. 
     Вот в чем, как мне представляется, заключается смысл российского имперского бытия. Византия передала нам Православие и мы должны донести его до Вечности в первозданной чистоте. В Римской империи (Первом Риме) зародилось христианство, в Византийской империи (Втором Риме) христианство обрело законченность и чистоту в Православии, в России (Третьем Риме) Православие должно было сохраниться, чтобы при встрече с Вечностью во время Второго Пришествия оно свидетельствовало о малом стаде и о верных, которые могут спастись. 
     И Россия справилась со своей исторической задачей. Исидор, представлявший на Флорентийском соборе Россию, был с позором изгнан с митрополичьей кафедры и Россия сама стала поставлять в митрополиты своих людей, чтобы позднее Церковь обрела статус автокефалии со своим патриархом. За всю историю в Русской Православной Церкви были две ереси стригольников и жидовствующих, но они были быстро и радикально искоренены, ничем не повлияв на церковную жизнь и жизнь государства. 
     И раскол, произошедший на грани ХVII-ХVIII веков тоже не затронул чистоты Православия, хотя петровские протестантские новации болезненно сказались на состоянии Церкви и выявили шаткость имперской власти в отношении стержня российской государственности, каким всегда было и остается Православие.  Святая Русь жива и хранит Византийский дар для покаянного вручения Господу. 
     В ожидании неизбежной, обетованной и чаемой Вечности будем трудиться далее. Будем надеяться, что не все еще сказано, не  имперская воля исчерпана. И для укрепления сил будем с радостью поминать наших братьев православных в Сербии, Болгарии, Греции, Сирии, Ливане, Палестине. Они тоже наследники Византии, они тоже Хранители Традиции и Византийского Дара. Помянем всех их в молитвах о воссоединении Церквей на основе решений семи Вселенских соборов, на основе православного Предания, которое есть осуществленное Писание.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Господь открывает нам величайшую правду об отношении Бога к человеку. Бог всех нас любит, потому что Он наш Отец. Как отец не может не любить свое дитя, так и Бог не может не любить все Свое творение, особенно человека. Мы знаем, как жестко родители воспитывают порой своих детей и как дети от этого страдают. Но Господь ничего не делает насильно — Он просто протягивает нам Свою руку, и это не подъемный кран, а рука любящего Отца, которая касается нас на трудных путях нашей жизни. Бог не нарушает нашу свободу и не вторгается в нашу жизнь так, как это свойственно некоторым людям. Бог постоянно пребывает рядом с нами, и если мы верим в Его присутствие, открываем свое сердце Господу, то Он совершает с нами то, чего не может совершить ни один, даже самый сильный, человек, ни один выдающийся правитель, ни один великий мудрец, — Он нас спасает.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

В этом году история ворвалась в Великий Пост с тяжелыми искушениями, чреватыми расколами и нестроениями в Церкви. И искушения эти невозможно игнорировать, так как для того, чтобы ограничить причиненный ущерб Православным Христианам приходится сражаться духовным оружием не только с противниками Церкви и Христа но и друг с другом, принужденные в пожарном порядке решать те вопросы, которые мы отложили в долгий ящик в более спокойные времена. А как известно в такой борьбе победителей не бывает и плохо было бы наше дело, если бы не помощъ и пример Святых, которые в не менее трудных обстоятельствах нашли в себе мужество положиться на Господа, и, благодаря этому победили и искушения, и обстоятельства. И одним из них был Святой Патрик, которого без преувеличения можно считать Крестителем и Просветителем не только Ирландии но и всей Западной Европы. 
Родился святой Патрик на рубеже 4-го и 5 -го веков в Англии в Корнуолле в семье диакона в поселении именуемом Бонавем Табернийский. Когда ему было 16 лет это селение стало объектом набега ирландских пиратов-язычников, так что впервые на землю Ирландии Святой Патрик ступил в возрасте 16 лет в качестве раба. Через 6 лет ему удалось бежать из Ирландии, но по приказу ангела он вернулся на землю Ирландии в качестве христианского епископа и после этого Ирландия просто взорвалась монахами и миссионерами, схоластами и теологами, историками церкви и переписчиками книг. Ирландцы-христиане переписывали книги Свяшенного Писания, украшая их дивной красоты миниатюрами, вникали в тонкости теологии и Византийской премудрости, рассылали миссионеров и проповедовали проповедовали проповедовали, не в силах сдержать свою потрясенность красотой Христа, которую перед ними раскрыл Святой Патрик и его ученики. Именно ирландцы, приняв крещение из рук Святого Патрика, стали главными христианизаторами Западной Европы. Ирландские христианские общины рассылали миссионеров в самые отдаленные уголки Европы, основывали монастыри и просто христианские общины, создавали Православные школы, ставшие основой европейских университетов, собирали библиотеки, выводя Европу из варварства в которое она погрузилась после падения Западной Римской Империи и крестили язычников

 http://myeire.ru/wp-content/uploads/2010/04/4335802_55e71d81.jpg

056565.jpg

Но пожалуй самая трудная задача, выпавшая на долю ирландских христиан-миссионеров было просвещение и наставление в Истине народов, которых крестили еретики-ариане в тот печальный период, когда им удалось захватить власть в Римской Империи. Именно ученики Святого Патрика остановили наступление Арианства, грозившего поглотить Западную Европу. И даже в самой Италии родоначальником монастырской традиции стал последователь Святого Патрика Святой Колумбан, основавший знаменитый монастырь Боббио, монахи которого обратили в Православие большинство лангобардов и даже жену и дочь короля Ратхиса, и, вне всяких сомнений, сумели бы окончательно обратить и короля Дезидерия и весь народ лангобардов, если бы не "крещение лангобардов огнем и мечом" сначала королем франков Пепином Коротким, а потом Карлом Великим, которое загнало арианство внутрь, в подполье Западно-Европейской культуры, что в свою очередь оказало огромное и далеко не самое благотворное влияние на всю историю Христианства в Западной Европе. Именно ирландские монахи, в том числе монахи Боббио, а совсем не Римский Папа, принадлежавший как поданный Византийского Императора скорее к Восточной Христианской традиции, создали Западное Христианство, наследниками и продолжателями которого, через крешенных ирландцами кузенов Владимира Святого викингов Дании и Норвегии, являются Рюриковичи и монахи Валаама и Оптиной Пустыни, а совсем не польские ксендзы пытавшиеся уничтожить Святую Русь в Смутное Время. Даже сейчас тот первотолчок, который Святой Патрик дал Ирландской Церкви, не исчерпал себя и Ирладское Православие и сегодня представляет собой огромную ценность для модернизации России, являясь тем самым интеллектуальным Христианством, которого так не хватает нам сегодня.

Святой Патрик оставил нам удивительный памятник христианской литературы - свою Исповедь, чтение которой позволит нам увидеть события этого Великого Поста в исторической переспективе, без изуверства, продиктованного страхом и неспособностью увидеть сколь жалки и слабы враги Церкви, но и без лукавого оправдывания кощунств, которые оправдать невозможно.

KellsFol034rChiRhoMonogram.jpg

 

 

 

1. Я Патрик, грешник, человек весьма неученый, последний среди всех верных, совершенно презираемый многими. Моим отцом был Кальпурний, диакон, сын священника Потита, из поселения Бонавем Табернийский. Неподалеку от него у моего отца была небольшая вилла, где я и был пленен. Мне было тогда около шестнадцати лет и я не познал еще истинного Бога. Я был увезен в плен в Ирландию со многими тысячами людей - и вполне заслуженно, поскольку мы отвратились от Бога, не соблюдали Его заповедей и не были послушны нашим священникам, постоянно напоминавшим нам о спасении. И Господь навел на нас пламень Своего гнева и рассеял нас среди народов, даже до края земли, где я, в ничтожестве моем, теперь пребываю как чужестранец.

2. И там Господь открыл мне сознание моего неверия, так что я смог наконец узреть свои грехи и обратиться всем сердцем своим к Господу Богу, Который призрел на мою незначительность и смиловался над юностью моей и невежеством, Который хранил меня прежде, чем я познал Его и прежде, чем я мог различать добро и зло, и защищал меня, и утешал меня, как отец своего сына.

3. И потому я не могу хранить молчание, да это и не было бы прилично, столь великое благоволение и великую благодать Господь соизволил даровать мне в земле моего пленения. Ибо когда Бог исправляет нас и мы признаем Его, мы можем отплатить Ему лишь восхваляя Его и исповедуя Его чудеса перед всеми народами, живущими под небом.

4. Ибо нет иного Бога, и не было никогда, и никогда не будет, кроме Бога Отца, нерожденного и безначального, от Которого все имеет начало, и Который господствует над всем, как мы были научены; и Его Сына Иисуса Христа, Которого мы исповедуем всегда бывшим с Отцом, Который был духовно и непостижимо рожден прежде начала времен и прежде сотворения мира, и Который сотворил все видимое и невидимое. Он был соделан человеком, победил смерть и был принят на небеса Отцом, Который дал Ему всю власть над всяким именем небесных, земных и преисподних, чтобы каждый язык мог исповедать, Иисуса Христа Господом и Богом, в Которого мы веруем. И мы ожидаем, что Он скоро придет снова, судить живых и мертвых, чтобы воздать каждому по делам его. И Он изливает на нас в изобилии своего Духа Святого, дар и залог бессмертия, творящего тех, кто верит и повинуется, сынами Божьими и сонаследниками Христу. И мы исповедуем Его и поклоняемся Ему, Единому Богу в святоименной Троице. [2]

5. Он Сам изрек через пророка: “Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня” [3] . И еще: “Праведно открывать и возвещать всем о делах Божьих” [4] .

6. хотя я несовершенен во многом, я хочу, чтобы мои братья и соплеменники узнали каков я и могли понять желание моего сердца.

7. Мне ведомо то, что сказано Господом моим в Псалме: “Ты погубишь говорящих ложь” [5] и еще “Лживые уста приносят гибель душе” [6] . Также и Спаситель говорит в Евангелии: “за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда” [7] .

8. Так что мне надлежит весьма бояться, в страхе и трепете, того судного дня, когда никто не возможет убежать или скрыться, но всем и каждому предстоит ответить даже за малейшие свои грехи перед судебным престолом Господа Христа.

9. И потому по временам я думал о том, чтобы писать, но до сего дня колебался, поскольку опасался представлять себя пересудам людей, ведь я не учился, подобно другим, равно постигшим закон и Священное Писание, и не менявшим наречия со дней своего детства, но лишь достигавшим в нем все большего совершенства. Мои же слова и речь переводятся на наречие, для меня чужое. То, как я пишу, ясно показывает, искусен ли я в словах и искушен ли в познаниях, ибо, как сказано: “Мудрость узнается в речах, и в понимании, и в знании, и в учении истины [8] ”.

10. Но к чему мне оправдания, даже правдивые, особенно если теперь, в старости моей, я стремлюсь к тому, чего не обрел во дни юности, потому что грехи мои помешали мне применить к себе то, что я читал? Кто поверит мне, даже если я повторю уже сказанное? Молодым юношей, безбородым мальчиком, я был увезен в плен прежде, чем познал, чего должен желать и чего следует избегать. Так что ныне я стыжусь и весьма страшусь обнаружить свое невежество, ибо, лишенный красноречия и бедный словами, я не способен изложить то, чего страстно желает мой дух, то, что в моей душе и в моем разуме.

11. Но если бы мне это было дано, как дано другим, я не был бы безмолвен в благодарении. И если бы показалось, что я превозношусь над другими, с моим невежеством и с моей медлительной речью, то написано: “Косноязычные будут говорить быстро и ясно” [9] . Сколь же больше должны стремиться достичь этого мы, о которых сказано: “Вы письмо Христа, обращенное ко всем концам земли ... написанное в сердцах ваших не чернилами, но Духом Бога Живого” [10] . И тот же Дух свидетельствует, что даже неотесанные люди сотворены Высочайшим.

12. Вот и я - неотесан, изгнанник, неуч, неспособный заглянуть в будущее, но я твердо знаю, что прежде, чем я обрел смирение, я был подобен камню, лежащему в глубокой трясине и Сильный пришел и в милости Своей поднял меня и вознес, и положил наверху стены. И оттуда я могу восклицать Господу в благодарении за Его великие благодеяния и в этом мире и в вечности, благодеяния, которые ум человеческий не в силах оценить.

13. Потому дивитесь вы, великие и малые, боящиеся Бога и вы, люди красноречивые, внимайте и размышляйте над сказанным. Кто мог избрать меня, глупца, среди тех, кто мудр в глазах людей и сведущ в законе, и искусен в словах и во всем прочем? Меня, поистине ни на что не годного в этом мире, Он вдохновил более других, чтобы я мог стать - если сумею - тем, кто со страхом и благоговением, без недовольства, верно служит людям, к которым любовь Христова привела меня и которым отдала на всю мою жизнь, мог служить - если буду достоин - истинно и со смирением.

14. Сколь велика вера моя в Троицу, столь велик и долг мой, невзирая на опасности, объявлять о дарах Божьих и о Его вечном утешении, возвещать повсюду имя Божие с уверенностью и без страха, чтобы оставить по себе, после своей смерти, опору для своих братьев и сынов, из которых я столь много тысяч крестил в Господе.

15. И я не был того достоин, и не имел ничего, за что Господу надлежало бы даровать мне, чтобы после лишений и столь великих испытаний, после моего пленения и всех этих долгих лет, Он дал мне столь великое благо в виде этих людей, благо, на которое во дни моей юности я не мог надеяться и которого не мог и вообразить.

16. Но тогда, когда я достиг Ирландии, я каждый день пас стадо и каждый день молился множество раз. Любовь моя к Богу, страх Божий во мне и моя вера возрастали все более и более и дух мой побуждал меня к тому, что за день я произносил до ста молитв и почти столько же ночью, - и так даже тогда, когда находился в лесу или в горах, и я просыпался до восхода, чтобы молиться - в снегу, на ледяном холоде, под дождем, и я ни разу не занемог и не поленился, ибо, как я вижу теперь, дух полыхал во мне в те дни.

17. И тогда, в одну из ночей, я услышал во сне голос, сказавший мне: “Ты постился хорошо, скоро ты отправишься в родные края”. И опять, через весьма короткое время, я слышал голос, предвещавший: “Вот, твой корабль готов”. И он (корабль - прим.пер.) был не вблизи, но, как оказалось, за две сотни миль, где я никогда не был и никого не знал. И тогда я решился и убежал, оставив человека, у которого я был шесть лет, и шел, направляемый силой Божьей к своему благу, ничего не страшась, пока не достиг того корабля.

18. В день же, когда я туда прибыл, корабль готовился отплыть от того места, и я сказал людям, что готов заплатить, чтобы отправиться с ними. Но капитан был недоволен, и в гневе резко ответил: “Даже и не пытайся просить об этом”. Услышав это, я оставил их и направился к хижине, в которой остановился, и по дороге начал молиться. И прежде, чем я окончил молитву, я услышал, как один из них громко окликнул меня: “Иди скорее, ибо тебя зовут”. И я тут же вернулся к ним и они сказали: “Приходи, мы берем тебя, ты пробудил в нас доверие. Ты можешь выбирать среди нас себе в друзья, кого захочешь”. И в этот день, из страха Божьего, я отказался кормиться от этих людей, хотя и имел надежду, что они обретут веру в Иисуса Христа, поскольку они были язычники. Итак, я остался с ними и вскоре мы отправились в море.

19. И через три дня мы достигли берега, и в продолжении двадцати восьми дней странствовали по необитаемым землям, и вся еда вышла, и голод овладел ими. И наутро капитан сказал: “Скажи мне, христианин, - ты говоришь, что твой Бог велик и всемогущ, так почему бы тебе не молиться о нас? Ведь мы можем погибнуть от голода, и непохоже, чтобы мы когда-нибудь снова увидели людей”. И я отвечал им с уверенностью: “Обратитесь с верой от всего вашего сердца к Господу моему Богу, ибо для Него нет ничего невозможного, чтобы Он послал сегодня вам на пути пищу, чтобы вы могли насытиться, - ведь Он везде имеет все в изобилии”. И, с Божьей помощью, так и случилось, и вот, стадо свиней появилось перед ними на дороге, и люди убили их много. Они остановились там на две ночи, и, насытившись мясом, восстановили свои силы - а многие из них совсем ослабели, и иначе упали бы полумертвыми по пути. И они возблагодарили Бога, и я вырос в их глазах, и с того дня они имели довольно пищи. Помимо того, они отыскали дикий мед, и предложили разделить его со мной, и один из них сказал: “Мы предложили это как жертву [нашим богам]”. Благодарение Богу, я не притронулся к нему.

20. В ту самую ночь, когда я спал, Сатана напал на меня столь жестоко, что я всегда буду помнить это, пока пребываю в этом теле; это было как если бы огромная скала упала на меня, и ни в одном из членов моих не было силы. И откуда могло прийти мне, невежде в духе, на ум воззвать “Элиам!”? Тем временем я увидел солнце, восходящее в небе. И когда я изо всех своих сил взывал “Элиам! Элиам!” - се, луч того солнца пал на меня и немедленно сбросил всю ту тяжесть, освободив меня [11] . И я верю, что мне помог Христос, Господь мой, и что это Его Дух взывал во мне, и я надеюсь, что так будет и во всех других бедах, как и сказано в Евангелии: “В тот час”, - говорит Господь, - “не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас” [12] .

21. И спустя много лет, я был пленен во второй раз. И первой же ночью, когда я был с пленившими, я услышал откровение от Бога, гласившее: “Ты будешь с ними два месяца”. Так и произошло. На шестидесятую ночь Господь освободил меня из их рук.

22. В том же странствии Он снабжал нас пищей и огнем, и каждодневной сухой погодой, пока на десятый день мы не вышли к людям. Как я уже говорил, мы шли незаселенными землями двадцать восемь дней, и в ночь, когда мы вышли к людям, у нас уже не было еды.

23. Итак, после нескольких лет отсутствия, я снова оказался в Британии среди своих родичей, которые приняли меня как сына и искренне упрашивали меня, чтобы теперь, после столь великих испытаний, перенесенных мной, я больше не покидал их и никуда не уходил. И там, одной из ночей, я увидел в видении мужа, по имени Виктор, как бы пришедшего из Ирландии, неся с собой несчетные послания. И он дал мне одно из них и я прочел начало послания: “Голос ирландцев”. И в тот миг когда я читал начало послания, казалось, я слышал голоса тех, что обитали за лесом Фоклут, что у западного моря, и они взывали как одним голосом: “Мы молим тебя, святой юноша, чтобы ты пришел и снова был среди нас”. И сердце мое было столь сокрушено этим, что я не мог больше читать, - и очнулся. Благодарение Богу, ибо после столь многих лет он даровал им то, о чем они просили.

24. И в другую ночь, в теле ли или вне тела, - Бог знает, я не знаю, - я был призван еще более ясными словами, которые слышал, но не мог понять, кроме окончания сказанного, что гласило: “Тот, Кто отдал за тебя Свою жизнь, Он говорит с тобой”. И я снова очнулся, исполненный радости.

25. В другой же раз я видел Его молящимся во мне, как если бы я был внутри собственного тела, и я слышал Его над собой - то есть, над моим внутренним существом. И он молился с большой силой и с воздыханиями. И видя это, я все время был изумлен и дивился, и размышлял, кто это такой молится во мне. А в конце молитвы мне было открыто, что это Дух. И тогда я очнулся и вспомнил слова Апостола: “Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханими неизреченными” [13] . И еще: “Господь, наш защитник, ходатайствует за нас [14] ”.

26. И тогда множество старших надо мной нападали на меня, приводя и вспоминая множество моих грехов против того, чтобы я принял свое епископство, исполненное трудов. В тот самый день я был столь сильно расстроен, что мог весьма глубоко пасть здесь и в вечности, но Господь милостиво избавил от этого меня, ставшего во имя Его пришельцем и странником, и с великой силой пришел мне на помощь в это тягостное время. Я молюсь Богу, чтобы Он не вменил им в грех то, что я тогда впал в немилость и был опозорен.

27. Они приводили против меня случай тридцатилетней давности, который я исповедал прежде, чем стал диаконом. В неспокойствии моего скорбного ума я открыл своему близкому другу то, что совершил в один из дней, - или нет, в один из часов, - моей юности, когда я не был еще укреплен против греха. Бог знает - я не знаю, кажется, мне тогда было пятнадцать, и я не верил еще в живого Бога, как не верил в Него с младенчества, но оставался в смерти и неверии, пока не был сурово исправлен и поистине приведен к смирению каждодневным голодом и наготой.

28. С другой стороны, я отправился в Ирландию не добровольно, а лишь уступая необходимости, и этим Господь исправил и очистил меня, так что я смог стать таким, каким некогда не был, чтобы я мог заботиться и трудиться о спасении других, тогда как в те дни я думал лишь о себе.

29. Итак, в тот день, когда я был ими так упрекаем, как уже говорил, я имел ночное видение. Бесчестные писания были передо мной и в тот момент я слышал откровение Божье. Он говорил мне: “Мы с неудовольствием видели, как избранного лишают его доброго имени”. Он не сказал “ты видел с неудовольствием”, но “мы видели с неудовольствием”, как бы включая в это число Себя Самого. Затем Он сказал: “Тот, кто посягает на тебя, посягает на зеницу Моего ока”.

30. Поэтому я благодарю Того, Кто укреплял меня во всем, так что я не имел препятствий в своем пути и в своем труде, который вручил мне Господь мой Христос, но напротив, после такого стечения событий я почувствовал в себе немалую отвагу, и подтвердил свою веру перед Богом и людьми.

31. Посему я с уверенностью говорю, что моя совесть чиста ныне и будет чиста в будущем. Бог свидетель, что я не солгал вам в этом.

32. Но скорее я скорблю за своего близкого друга, из за которого вынес все это. Ему я доверил свою душу! И многие братья говорили мне, что до моего оправдания в суде - я не был там, был вне Британии и не просил об этом - он защищал меня в мое отсутствие. Более того, он лично сказал мне: “Смотри, скоро ты будешь епископом” - чего я был недостоин. Но как так случилось, что вскоре после того он публично опозорил меня перед всеми, добрыми и злыми, тогда как прежде с радостью и по доброй воле простил меня, как простил и Господь, Который превыше всех?

33. Я сказал об этом достаточно. Но в то же время, я не должен скрывать даров, данных мне Богом в стране моего пленения, ибо там я усердно искал Его, и там я нашел Его, и Он хранил меня от всякого зла ибо - так я верю - Дух Его пребывал во мне, и пребывает и до сего дня. Я снова говорю с уверенностью, но Бог знает, - если бы это было открыто мне людьми, я бы скорее сохранил молчание ради любви Христовой.

34. И теперь я неустанно приношу благодарение Богу, Который сохранил меня верным в день моего искушения, так что я ныне могу предложить Ему свою душу в жертву живую - Господу моему Христу, Который спас меня во всех бедах. И я могу сказать: “Кто я такой, Господи? Или, точнее, к чему Ты призвал меня, что Ты содействовал мне с такой божественной силой, так что теперь, среди варваров, я могу постоянно восхвалять и прославлять имя Твое, где бы я ни был, и не только во дни успеха, но и в дни испытаний?”. Итак, что бы ни случилось со мной, будь то хорошее или плохое, я должен равно принимать это и всегда благодарить Бога, Открывшего мне, что я могу положиться на Него без колебаний и всегда, и Укрепившего меня так, что, будучи невеждой и в эти последние времена, я осмелился предпринять столь благочестивое и удивительное дело; так что смог стать подражателем тем, кого некогда Господь предопределил быть глашатаями Своего Евангелия и свидетельствовать о Нем всем народам даже до края земли. И мы видели это и это исполнилось. Воистину, мы свидетели тому, что Евангелие проповедано везде, где только живут люди.

35. Было бы утомительно исчислять один за другим все мои труды. Я ныне лишь кратко скажу, как Святейший Бог часто избавлял меня, - от рабства, и в двенадцати судах, в которых жизнь моя подвергалась опасности, от западней, устроенных людьми, и от многих других вещей, которые я не смогу описать, поскольку не хочу утомить читателей. Бог, знающий все даже до того, как это произойдет, свидетель тому, что, - хотя я бедный и ни к чему не годный невежда, - Он щедро предупреждал меня об опасностях в божественных откровениях.

36. Откуда взялась во мне эта мудрость, которой прежде не было у меня, не знающего ни числа дней своих, ни Бога? Откуда произошел столь великий и столь целительный дар - знать и любить Бога, у меня, потерявшего родину и семью?

37. И многие дары предлагались мне с плачем и со слезами, и я пренебрег ими, [обидев дарителей], и пошел против воли многих старших надо мною. Руководимый Богом, я не согласился с ними и не утупил им, не по своей воле, но по благоволению и милости Бога, Который был победоносен во мне и противостал им всем, чтобы я мог идти к ирландскому народу проповедывать Евангелие, и терпеть оскорбления от неверующих; чтобы я мог услышать злые сплетни о своих странствиях и терпеть преследования от людей, даже до того, что был ввернут в темницу, и чтобы я мог пожертвовать своми правами свободнорожденного ради блага других. И если я буду достоин того, я готов отдать без колебаний даже свою жизнь, и охотно сделаю это во имя Его. И я избрал посвятить свою жизнь Богу до самой смерти, если Он дарует мне это.

38. Я в большом долгу перед Богом, ибо Он даровал мне столь великую благодать, что мной многие были возрождены во Христе, и после миропомазаны, и что повсюду рукополагались клирики для них, и что в последнее время приходили к вере многие люди, собранные Господом от всех концов земли, как Он некогда обещал через Своих пророков: “К Тебе придут народы от краев земли и скажут: только ложь наследовали наши отцы, пустоту и то, в чем нет никакой пользы” [15] . И еще: “Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли” [16] .

39. И я желаю дождаться исполнения обещания Того, у Кого ни одно обетование не остается без исполнения, данного в Евангелии: “Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом” [17] . И так мы и верим, что верные придут со всего мира.

40. И по этой причине каждый воистину должен ловить прилежно и хорошо, как и Господь предрекает и учит, говоря: “Идите за Мной, и я сделаю вас ловцами человеков” [18] , и еще говорит через пророков: “Вот, я пошлю множество рыболовов и охотников, говорит Господь” [19] и т.д. Итак, нам надлежит расширить наши сети, чтобы мы могли великое множество и тьму людей уловить для Бога, и чтобы везде могли быть клирики, крестящие и убеждающие тех, кто этого жаждет и в этом нуждается. Как и Господь говорит в Евангелии, советуя и наставляя: “Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века” [20] . И в другом месте Он говорит: “И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец” [21] . И подобно этому Бог предрек через пророка: “И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут; и на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать” [22] . И через Осию Он изрек: “Не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную - возлюбленною; и на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живого” [23] .

41. И как это случилось, что [живущие] в Ирландии, где никогда не знали Бога, но всегда, до сего дня, почитали идолов и всякую нечистоту, теперь стали народом Господа и называются детьми Божьими, что сыновей скоттов (ирландцев - прим. пер.) и дочерей их вождей ныне мы видим монахами и невестами Христовыми?

42. Среди прочих была и красивейшая, счастливая, уже вполне зрелая женщина благородного происхождения из скоттов (ирландцев - прим. пер.), которую я крестил. Спустя несколько дней после того она снова пришла к нам, дабы сообщить, что получила откровение через ангела Божьего, который дал ей совет стать невестой Христовой, чтобы приблизиться к Богу. Благодарение Богу, спустя шесть дней, она благовременно и с великой охотой избрала путь, которому следуют все невесты Христовы. И они поступают так не с согласия своих отцов, но перенося преследования и незаслуженные укоры от родителей. Невзирая на это, число их все возрастает (и мы не знаем сколько тех, кто был возрожден таким образом), и это не считая вдов и тех, кто практикует самоотречение. Больше всех страдают те, что содержатся в рабстве. Они терпят страх и постоянные угрозы, но Господь дал многим Своим служанкам такую благодать, что они неколебимо следуют Его примеру, хотя им это и запрещают.

43. Так что даже если бы я восхотел отделиться от них, чтобы идти в Британию, а я со всею охотою пожелал бы идти в родные края к соплеменникам, - и не только туда, но также и в Галлию, чтобы навестить тамошних братьев и сподобиться увидеть лица святых Господа моего, - Бог знает, сколь сильно я этого жажду - меня удержит Дух, Который засвидетельствовал мне, что если бы я поступил так, Он счел бы меня преступником. И я боюсь разорить труд, который я начал, - впрочем, не я, а Господь Христос, повелевший мне идти и быть с ними всю мою оставшуюся жизнь, если это будет угодно Господу и Он оградит меня от всякого зла, чтобы я не согрешил перед Ним.

44. Итак, я надеюсь, что поступал так, как должен, но я не верю себе, пока я в этом смертном теле. Ибо силен тот, кто каждодневно тщится отвратить меня от веры и от истинной святости, к которой я буду стремиться до конца своей жизни ради Господа моего Христа, и враждебная плоть всегда увлекает нас к смерти, то есть к беззаконным похотям. И я знаю отчасти, что не вел жизнь столь совершенную, как другие верные, но я говорю перед Богом, и не стыжусь перед Ним, ибо я не лгу, что со времени, когда я в юности познал Его, любовь Божья и страх Его возросли во мне и, благодарение Богу, я доныне сохранил свою веру.

45. И более того - и пусть те, кто желает, высмеивают меня и насмехаются надо мной. Я не храню молчания и не скрываю знаки и чудеса, которые, задолго до того, как они исполнились, были показаны мне Господом, Знавшим все, даже прежде начала времен.

46. Итак, я должен непрестанно воздавать хвалу Богу, Который часто прощал мою глупость и невежество и не раз воздерживался от гнева на меня, поставленного Его соработником. Я не легко соглашался с открытым мне и с тем, к чему понуждал меня Дух, и Господь миловал меня тысячи тысяч раз, ибо видел, что я был готов действовать, но не знал, как поступить в случившихся обстоятельствах, когда многие пытались помешать моей миссии. Они судили между собой у меня за спиной и говорили: “Зачем такому, как он, ввергать себя в опасности среди врагов, не знающих Бога?”. Они говорили это не со зла, но это не нравилось им, к тому же, как мне известно, они видели мою неотесанность. И я не сразу распознал благодать, бывшую во мне, а теперь знаю, что должен был сделать это раньше.

47. И теперь я откровенно излагаю это моим братьям и сослужителям, верившим мне благодаря тому, что я предрекал и предрекаю ныне, дабы укрепить и утвердить вашу веру. Я желаю лишь, чтобы вы, устремлялись к еще большему и лучшему. Это будет моей радостью, ибо “сын мудрый радует отца” [24] .

48. Вам ведомо, как ведомо и Богу, что я пребывал среди вас от юности моей в истинной вере и искренности сердца. Также и язычники, среди которых я живу, видели и видят ныне, что я достоин доверия. Бог знает, я никогда не обманывал никого из них, и не помышлял об этом, ради Бога и Его Церкви, чтобы не возбудить против Них преследований, и чтобы имя Господне не бесчестилось из-за меня, как написано: “Горе человеку, из-за которого имя Господне бесчестится” [25] .

49. И хотя я невежественен во всем, я старался обезопасить других и себя. И потому я возвращал братьям моим христианам и невестам Христовым дары, которые они, по своему желанию, делали мне, а также украшения и утварь, которые они возлагали на алтарь. И они бывали обижены на меня за то, что я так делал. Но в надежде на будущий успех, я старался соблюдать осторожность во всем, чтобы избежать нападок на меня или на дело моего служения под предлогом моей нечестности, и не оставить ни малейшего повода для клеветы или презрения со стороны неверующих.

50. Больше того, когда я крестил столь многие тысячи, ожидал ли я от них хоть когда-нибудь даже самую малость? Если так, скажите мне об этом, и я верну им все. И когда Господь через мое смиренное посредство ставил повсюду клириков, и я по доброй воле возлагал на них их служение, просил ли я у них хотя бы цену моей обуви? Если так, скажите мне об этом в лицо, и я возвращу им.

51. Сверх того, я тратился ради того, чтобы достигнуть их. И я ходил среди вас повсюду ради вашего блага, в опасностях, достигая даже отдаленнейших краев обитаемых земель, куда прежде никто не добирался, чтобы крестить, или рукополагать клириков, или совершать миропомазание. Благодатью Божьей, я делал все это от всего сердца и с радостью для вашего спасения.

52. По временам я одаривал королей и платил их сыновьям, странствовавшим со мною. Невзирая на это, они схватили меня и моих спутников и в алчности своей желали тогда убить меня. Но мое время еще не пришло. Однако они разграбили все, что нашли при нас и заковали меня в железо. Но на четырнадцатый день Господь освободил меня из рук их, и все, что они взяли из принадлежащего нам, было нам возвращено ради Бога, благодаря неоценимой помощи друзей, которых мы до того приобрели.

53. Вы не понаслышке знаете, сколь много я платил тем, кто вершит правосудие во всех землях, где я часто бываю. Я полагаю, что я отдал им не менее цены пятнадцати человек ради того, чтобы вы всегда могли иметь мое общество, а я - ваше, в Боге. Я не жалею об этом и не считаю это достаточным. Я плачу до сих пор и буду платить еще. Господь властен даровать мне истратить самого себя ради ваших душ.

54. Вот, я призываю Бога в свидетели своей души, что я не лгу, и не писал к вам, чтобы дать повод для лести или тщеславия, и не ожидаю славы ни от кого из вас. Достаточно той славы, которая пока незрима, но в которой уверено сердце. Обещавший ее верен, Он никогда не лжет.

55. Но я вижу, что даже здесь и теперь я возвышен Господом выше всякой меры, хотя я совершенно недостоин того. Я достоверно знаю, что бедность и неудачи приличествуют мне более, чем изобилие и наслаждение. Господь Христос стал нищим ради нас, а я, убогий неудачник, не мог бы разбогатеть, даже если бы пожелал. И это не просто мое мнение - ведь я вседневно ожидаю, что буду при случае убит или обманут, или ввергнут в рабство. Но я не страшусь ничего, имея небесные обетования, ибо я вручил себя в руки Всемогущего Бога, Который царствует повсюду. Как говорит пророк: “Возложи на Господа заботы твои и Он поддержит тебя” [26] .

56. Вот, ныне я вручаю душу мою Богу, Который верен во всем, и для которого я в безвестности исполнял свое дело, - у Которого нет лицеприятия, и Который избрал меня на это служение, чтобы я мог быть одним из наименьших Его слуг.

57. И потому я должен воздать Ему за все благодеяния Его ко мне. Но что могу я сказать или что могу обещать моему Господу, ведь сам по себе я не могу ничего, что Он Сам не дарует мне. Но пусть Он испытает сердце мое и внутренности мои, ибо я весьма и крайне сильно желаю этого, и я готов к тому, чтобы Он даровал мне пить от Своей чаши, как Он даровал другим, любящим Его.

58. Посему да не отделит меня Бог мой от Своего народа, который Он приобрел Себе в этой дальней стране. Я молю Бога, чтобы Он дал мне стойкость и удостоил меня быть Его верным свидетелем до самой моей кончины.

59. И если я когда-нибудь сделал хоть что-то благое ради Бога, Которого люблю, я молю Его даровать мне, чтобы я пролил мою кровь с изгнанными и заключенными за имя Его, даже если я останусь непогребенным или мое никчемное тело будет растерзано в клочья псами и дикими зверями, или истреблено птицами небесными, -. ведь я твердо верю, что если так случится, я сохраню и душу, и тело. Ибо вне всякого сомнения в день тот [последний] мы снова восстанем в сиянии солнца, то есть во славе Иисуса Христа, нашего Искупителя, как дети Бога Живого и сонаследники Христа, сотворенные по образу Его, и будем царствовать через Него, с Ним и в Нем.

60. Вот, видимое солнце каждый день восходит для нас по Его повелению, но не оно будет царствовать, и величие его не продлится, а те несчастные, что поклоняются ему, покараются. Не то - мы, верующие в Истинное Солнце, Христа, и поклоняющиеся Ему. Он никогда не умрет, как не умрут больше и исполнившие волю Христову, но пребудут вечно, как и Христос вечно пребывает, царствующий с Богом Отцом Всемогущим и с Духом Святым предначально, и ныне, и во веки веков. Аминь.

61. Вот, я снова и снова кратко повторяю слова моего исповедания. Я свидетельствую во истине и в радости сердца перед Богом и Его святыми Ангелами, что никогда не имел иной причины, кроме Евангелия и его обетований, чтобы вернуться к народу, от которого прежде бежал с таким трудом.

62. Но я умоляю всех верующих в Бога и боящихся Его, что сподобятся получить и изучить это писание, составленное в Ирландии грешным неучем Патриком, чтобы никто из них не приписывал моему невежеству никакой малости, угодной Богу, которую я совершил или изъяснил, - но пусть все знают и твердо верят, что это соделалось только по дару Божьему. И я исповедую это, прежде, чем умру.

это будет написано в 1906 году

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Протест против папской церкви и возвращение
 к основанию кафолических национальных Церквей 
И.И.Овербека, доктора богословия и философии

 


Ныне убо восстани, и изыди от земли сея, и иди в землю рождения твоего. 

Быт. 31, 13.

 

Кафолическая Церковь, основанная Спасителем нашим, должна была объять всю землю. И действительно, ее православное, истинно правое учение стало распространяться со дня первой пятидесятицы, со дня ее основания, и скоро объяло собою всю образованную часть света. Страны Востока и Запада исповедывали одну и туже веру, молились у одних и тех же престолов, принимали одни и те же таинства,— словом, великий мощный союз объединял весь христианский мир.

Так тому и надлежало бы оставаться. Тогда не подавляли бы нас собою разные секты и неверие; тогда не привелось бы нам слышать о той или другой науке, враждебно относящейся к вере, и о том или о другом государстве, отрешающемся от христианства. Тогда не было бы раздоров, порождаемых смешанными браками, не было бы разделений в семействах, не было бы и презрения ни к вере, ни к служителям веры. Тогда государство было бы другом Церкви, а служитель Церкви был бы преданнейшим гражданином государства.

Но это великое, славное, вселенское единство Церкви злобно и нагло было нарушено. Союз этот, которым Сам Бог всех сочетал, разрушен ненасытимыми честолюбием и сластолюбием Рима. Еще со времен Виктора и Стефана папство стало проявлять в себе свои властолюбивые притязания; но крепкий отпор со стороны восточной части Кафолической Церкви не дал им тогда усилиться. Так же и новые попытки в этом роде восточные каждый раз успевали подавлять. Папы стали наконец пользоваться стеснительным положением Востока, — и все для того, чтобы пустить в ход любимые свои притязания, о которых Кафолическая Церковь до сих пор ничего не знала. Но Восток и тут остался верным стражем истинного учения, и скорее решился потерпеть поношение и всякого рода обиды от крестоносцев, чем предать веру отцов своих папским нововведениям. Рим, при всей своей хитрости, при всех своих тонкостях и при всем своем зложелательстве, не смог поколебать в восточных верности их вере; и таким образом сам уже, около 800 лет тому назад, отделился от Востока, — отделился для того, чтобы в своем собственном западном патриархате беспрепятственно и судить, и ходить в похотях своего сердца.

Эта-то великая римская схизма, которую папа породил в Кафолической Церкви, сохранила Восток неукоризненным и неизменным, и сохраняет его до сего дня. Корнем папского ослепления были честолюбие и властолюбие; и вот из того же корня, вместе с схизмою, не замедлила зародиться и ересь. Для дальнейшего развития папской власти не доставало догматического основания: и так поспешили в сих видах сочинить и новый догмат, будто папа не только есть первый епископ в христианской Церкви, но и видимая глава Церкви, и верховный наместник Христов, и все это будто в силу божеского права. Это еретическое учение, вовсе неизвестное православной Кафолической Церкви, служит теперь основанием нынешней римской церкви, и вместе с тем источником всяких распрей и всякого нестроения на Западе между государством и церковью. И не может выйти ничего доброго там, где живет схизматическое папство с его притязаниями и похотениями. Против папства возможны только два оружия: или прямо восстать против него и подавить, или совершенно игнорировать его и предоставить процессу саморазрушения. <...>

Эту схизматическую и еретическую папскую церковь, которая без всякого права усвояет себе имя «кафолической церкви», мало того, исключительно одной себе усвояет, вы должны оставить, теперь же должны оставить, потому что, оставаясь в ней дольше, вы только будете усиливать вашу виновность в ее порче и тирании и, наконец, вовлечете себя в общую погибель, которой угрожает падение всего церковного здания; ибо предзнаменования этого падения умножаются с каждым днем. К числу этих предзнаменований мы относим не те известные, враждебные Церкви движения в Италии, корень которых лежит в неверии и нечестии, хотя папская церковь и тут оказалась бессильною, то есть не могла и не может приостановить ход зла в собственных своих детях. Нет, к числу этих предзнаменований падения римской церкви мы относим: 1) всеобщее отчуждение от нее всех глубоко и строго-религиозно настроенных людей, душе которых просто противно всякое ультрамонтанское направление; 2) невероятное надмение и действительно непонятную притязательность папства, под влиянием которых оно говорит языком мирообладателя, и требует, чтобы рабски преклонялись пред ним короли и императоры, племена и народы. Что может этот ограниченный старый человек с советом столь же старых, — то отживших свой век, то упорно живущих в одном прошедшем, — кардиналов? Что может он с хитрыми своими иезуитами, которые так искусно движут и папой и его советом? Что может такой папа предписать миру, во что бы надлежало верить, что надлежало бы делать и к чему надлежало бы обязаться? Когда папство во времена средних веков объявляло подобные притязания, тогда на его стороне была по крайней мере власть и еще слушали его детски суеверные народы; — но теперь эти дети выросли, помочи сброшены, и очарование исчезло.

Римская церковь учит, что папства есть основание Кафолической Церкви, и что будто она и стоит и падает вместе с ним. Обыкновенно ссылаются в сем случае на известное место у евангелиста Матфея (16, 18): «ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою». Кто же сей камень? Истинный, православный кафолик скажет: «чтобы отвечать на сей вопрос, я должен прежде всего обратиться за советом к святым отцам, — этим свидетелям церковного предания». Французский богослов Launoy обращался за этим советом к св. отцам и нашел, что только семнадцать из них, более или менее, под «камнем» разумеют Петра, тогда как сорок четыре из них под «камнем» разумеют только что исповеданную Симоном веру в Божество Христа. Итак весьма значительное большинство отцов учит, вместе с православно-кафолическою Церковью, что Петр не есть камень и основание Церкви. Значит, римлянин поступает с Библией с совершенно протестантским, субъективным произволом, когда он, в деле толкования ее, отдает предпочтение меньшинству отеческих свидетельств, отдает только потому, что это ему приятно и лучше укладывается с его системой. А что тут думать, когда в Allioli-евом переводе Библии, одобренном папою, в примечании на вышеприведенное место (Мф. 16, 18), относительно толкования его в смысле римском, встречаешь следующие слова — «так учат все святые отцы»? Ведь это просто-напросто ложь, как то видит из вышесказанного всякий читатель. Таким-то образом верные, веря словам подобных учителей и сами не имея времени или возможности поверить истину их слов, приучаются ко лжи и заблуждению. А сколько отеческих мест то искажено, то измышлено, и все для того, чтобы доказать те или другие учения, о которых истинная кафолическая Церковь ничего и не знала! Читайте, например, акты Флорентийского собора, где греки открыли латинские искажения отцов! Читайте чуть не сто лет назад тому появившееся классическое творение Зерникава относительно кафолического учения об исхождении Святого Духа: и вы, к изумлению вашему, увидите, что римляне, для оправдания ложного своего учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына, не постыдились и не побоялись 25 мест подделать у греческих отцов и 43 у латинских: каждое из этих мест Зерникав разбирает порознь, указывая в тоже время на другие бесчисленные искажения.

Обращаясь снова к папству, мы позволим себе указать на другой наш труд на английском языке, под заглавием — «Catholic orthodoxy» — кафолическое Православие. Там мы подробно показали и доказали, что в до-никейские времена не находится ни малейших следов папского главенства. Следовательно до четвертого века было неизвестно то, что римлянин считает основанием Церкви! Но и более того — мы находим, что никейским, халкидонским и другими Соборами утверждается римское приматство как нечто определяемое церковными канонами, а не в роде божественного учреждения, будто бы всюду известного. Это жалкая уловка, к которой прибегают Hefele, Phillips и другие, а именно, — утверждать, будто 6-й канон 1-го никейского Собора и другие сродные ему каноны имеют в виду патриаршее положение Рима, а не приматство: если папа был богопоставленною главою Церкви, то само собою разумеется, что он, и как патриарх, занимал первое место. Нет, уж если что выводить из подобного, ничего в пользу Рима не говорящего канона, то надлежало бы выводить из него, так или иначе, божественное учреждение приматства. Но в соборных определениях не находится ни малейших следов того; напротив, 28-й канон четвертого Вселенского Собора в Халкидоне (состоявшего из 636 отцов) считает «приличным дать первенство Риму, потому только, что это царствующий град». Так все и оставалось до наступления великой римской схизмы.

Церковное первенство папы, то есть преимущество первого епископа, никогда не оспаривалось Кафолическою Церковью; и если бы папа клятвенно отрекся от своей схизмы и ереси и обратился в Кафолическую Церковь, то православная Церковь снова уступили бы ему его возвышенное положение. До тех же пор (говорит Кормчая), «второй, то есть патриарх константинопольский, занимает первенство в Церкви». Божественное, будто бы главенство, которое составляет собою сущность нынешнего папства, есть раскол, есть ересь, осуждаемые Кафолическою Церковью.

Пий IX, в начале своего понтификатства, сделал воззвание к православным епископам — воссоединиться с римскою церковью. Православные вселенские патриархи отправили ему в ответ Окружное послание, в котором они обличили римскую схизму и сопряженные с нею заблуждения и изрекли анафему на схизматического папу, если он не возвратится снова в истинную Кафолическую Церковь. Пий выслушал увещание, но не последовал ему. Вскоре после того он убежал из своей земли. Опираясь на чужие штыки, он воротился однако же домой, но вскоре потом потерял лучшие свои провинции. Находясь в этом жалком положении, папа стал искать нового утешения в новом догмате, который, без всякого Вселенского Собора только им одним на новый какой-то лад был придуман и провозглашен. Несмотря на все тяжкие удары, Пий не перестает домогаться, как бы добыть себе новых друзей, и вот он, — этот схизматический епископ, — обращается к верным сынам православно-кафолической Церкви, и приглашает их на свой лже-вселенский собор. Откуда же этот схизматик имеет право созывать какой-то вселенский собор и православных отторгать от их древней, истинной Веры? Истинно, папская притязательность не знает никаких пределов. Уж не думает ли папа, что, так как папство потеряло все свое положение на Западе, так как с государствами оно ужиться не может и о нем больше знать не хотят, будущее его лежит на Востоке? Да, там, где папство, его влияние и его плоды знают по опыту и где вступали с ним в непосредственные сношения, там !a tout prix стараются отрешиться от него. Где свободнее и дольше папство могло оказывать свое влияние (ведь это факт), как не в Италии? В продолжении целых столетий целые племена воспитываемы, обучаемы и образуемы были папством. И вот теперь вдруг Италия стала безбожным врагом папства! Тысячи бегают теперь за врагом религии, — за Гарибальди! Явления подобного рода не возникают внезапно, за одну ночь. На кого же тут падает вина? Если бы папство внушало и питало ту глубокую религиозность, которая объемлет всего человека, то волны враждебных религии нововведений пронеслись бы поверх земли, не впитываясь в ее почву. Но тут сама-то почва, из-за несчастного схизматического папства, и породила неверие, суеверие и всякое равнодушие к вере, — эти естественные плоды схизмы и ереси. То не без Промысла Божия, что именно римские народы с наибольшим успехом и работают над разрушением папства. Доброе, что делает римская церковь, совершается не посредством папства, но несмотря на папство. Кто живет благочестиво в римской церкви, тот пожинает плоды кафолической истины настолько, насколько папство еще не сокрушило или не исказило ее. Мы думаем, мы верим, что миллионы римских католиков питаются истинным кафолическим зерном, которое все еще находится в их церкви, и virtualiter принадлежат православной Церкви, потому что папство пристает к ним только по наружности, и потому что, в силу привычки и ignorantia invincibilis, они не могут сами подняться над ним, если чья-либо рука не поведет их к истине. К ним-то мы теперь и обращаемся и говорим им: оставьте схизматическую и еретическую римскую церковь и обратитесь в родную Кафолическую Церковь, в древнюю, достичтимую, не изменившуюся и неизменяемую Кафолическую Церковь, — в ту Церковь, которая в первое тысячелетие обнимала весь мир.
 
* * *

Оставьте римскую церковь, оставьте теперь же! «Но (скажете вы) куда же нам идти? Протестантами мы не можем быть, потому что они низпровергли кафолическое основание непогрешимой Церкви, и Библию, заключающую в себе столь много смыслов, как яблоко раздора, разбрасывают по всему христианскому миру. Вольными или независимыми церковниками (Freikirchler), которые отвергают и уничтожают всякое христианство, даже всякую религию, и в самом ее корне, еще меньше того мы можем сделаться».

«К кому же идти?» — Идите в Церковь свв. Киприана, Амвросия, Августина, Иеронима, Льва, Григория Великого. Идите в западную Кафолическую Церковь, в том ее виде, как она была едина с Восточною Кафолическою Церковью, то есть, когда она исповедывала одно и тоже православное учение и составляла собою ту единую Кафолическую Церковь, которую основал наш Спаситель, которую столь героически защищал великий Фотий от папских на нее нападений, и союз с которой так злобно расторг папа Николай первый. Это тот самый папа, который первый основал свое безусловное папское главенство над всею Церковью на основе всему свету известных ложных Исидоровых декреталиях, подложность которых признают даже самые грубые, невежественные паписты. Вот где начало того нового, не-кафолического папства, которое отвергает православная Церковь. Прежние папы не знали подобного папства. Папа был каноническим примасом между епископами, также как патриарх константинопольский канонически был вторым по своему положению. Папа был только первым братом между многими собратиями. Если бы святые папы Лев и Григорий Великий снова возвратились сюда, то они не обратились бы более к Риму, они стали бы смотреть на Пия IX, как на отщепенца, а патриарха константинопольского Григория приветствовали бы как брата.

«Но где же эта Западная православно-кафолическая Церковь, к которой принадлежали западные святые отцы и которая существовала до самой римской схизмы?» Ответ: папы уничтожили ее, а наша обязанность восстановить ее. На это-то дело мы вас и призываем. Осуществить на деле то, о чем так часто слышатся только одни слова! Поспешим — каждый, с чем может — для восстановления распавшегося святилища и будем просить Восточную православно-кафолическую Церковь, которая так верна осталась кафолической истине, принять нас в общение с собою и явить нам помощь свою в воссоздании нашей Церкви. Мы принимаем все чистое православное учение и святые каноны семи Вселенских Соборов и отрекаемся от всех лжеучений и злоупотреблений, от которых отрекается Православная Церковь. Это наше основание. На этом основании примет и должна нас принять в общение с собою Православная Церковь. С нашей стороны это первый и самый необходимый шаг; ибо что мы можем предначать без Церкви и без таинств?

Наша Западная православно-кафолическая Церковь должна сохранить свой до-схизматический характер, и, следовательно, удержать те обычаи и обряды, те молитвы, службы и т. д., которые римская церковь сохранила в чистоте; никаких произвольных перемен мы не предпримем, иначе западный характер нашей Церкви от того не мало может пострадать. Восточная Православная Церковь требует от нас только православия, а не отречения от нашего западного образа существования (Wesen und Charakter). Мы не можем сделаться восточными; так же как русский не может сделаться французом или француз немцем. Еще в начале Церкви Провидение Божие попустило равно и Западу и Востоку существовать и жить свойственною им жизнью; кто ж дерзновенно отважится изменить дело Божие? Западная православная Церковь имеет полнейшее право требовать себе отдельного существования и восточная Церковь не будет у ней оспаривать это право или отказывать ей в том.

Если же теперь Западная православная Церковь во внешнем ее проявлении мало будет отличаться от римской церкви, то внутренний ее характер, напротив, будет очень отличен от характера римской церкви; потому что:

1) мы отрекаемся от новейшего папства и всего, что держится на нем;

2) мы отрекаемся от учения об индульгенциях, как от папского вымысла;

3) мы не допускаем неканонического принуждения духовных лиц к безбрачию и позволяем принимающим духовное звание вступать в брак, только прежде рукоположения;

4) мы отвергаем чистилище, в смысле материального или вещественного огня, хотя принимаем среднее состояние по смерти, в котором пожившие праведно, но еще не совсем очистившиеся (noch mit Flecken behafteten), вкушают благословенные плоды молитв и добрых дел, совершаемых за них верными;

5) мы отвергаем употребление изваяний и статуй в церкви и допускаем только иконы;

6) мы учим, что крещение должно совершать посредством троекратного погружения в воде;

7) мы учим, что за крещением непосредственно должно следовать миропомазание и что сие последнее действенно может совершать и священник;

8) мы учим, что и мирян должно приобщать под двумя видами;

9) и что должно совершать св. таинство на квасном хлебе;

10) мы признаем только один Бенедиктинский орден, который существовал еще до схизмы и имел истинно православно-кафолический характер;

11) святых, канонизированных римской церковью уже после схимы мы вовсе не признаем;

12) мы учим, что национальные Церкви (немецкая, французская, английская и т. д.) имеют полное право существовать в сем виде; что они независимы, но утверждаются на общем неизменном православном основании и находятся в открытом общении с константинопольским патриархом и другими вселенскими патриархами;

13) мы учим, что богослужение должно быть совершаемо на языке того народа, для которого оно совершается;

14) мы учим, что римская церковь не там предписывает возносить святые Дары и им покланяться, где следовало бы, то есть не тотчас же по произнесении слов Спасителя — «Приимите... Пийте...», потому что освящение их совершается только по призывании Святого Духа. Так как сие призывание Св. Духа (Epiklesis) искажено в римском служебнике, то мы можем восполнить его по Мозарабскому служебнику, в котором оно осталось в православном виде;

15) мы отвергаем ложное учение римской церкви об исхождении Святого Духа от Отца и от Сына (Filioque), и учим, что Он исходит токмо от Отца;

16) мы учим, что спасительно преподавать и неполновозрастным св. Причащение;

17) мы учим, что таинство св. Елеосвящения не должно отлагать до конца жизни: во всякой болезни оно может быть приемлемо спасительно;

18) всего благопотребнее дело исповеди предоставить брачному духовенству;

19) римского учения о непорочном зачатии св. Девы Марии мы не можем принимать за догмат, потому что не находим для сего основания в Предании;

20) мы отвергаем всякое насилие и следовательно телесное наказание в делах или упражнениях чисто духовных;

21) мы признаем православно-кафолическую Церковь, как единственное и исключительное Самим Христом основанное учреждение для спасения мира;

22) мы не одобряем смешанных браков, и считаем долгом требовать, чтобы дети от смешанных браков воспитывались в православной Церкви;

23) Церковь наша строго должна удерживаться от всякого вмешательства в политические дела и покоряться всякой от Бога установленной власти, памятуя слова Христовы: «царство Мое несть от мира сего».

Вот в общих чертах те пункты различия, которыми наша Церковь отличается от церкви римской.

После всех этих вышеприведенных замечаний мы обращаемся теперь к практическому разрешению нашего вопроса, то есть мы спрашиваем: как же взяться за дело, чтобы осуществить предполагаемое возсоздание Западной православно-кафолической Церкви, осуществить с изволения на то Восточной ее сестры, и осуществить в наиболее краткий период времени? Мы много размышляли о сем деле, разбирали его со всех сторон, много раз относились с ним и к России и к Греции, и после четырехлетнего зрелого и всестороннего обсуждения его пришли к убеждению, что единственный практический и православный путь есть следующий: взгляды и желания наши высказать в нарочитом общем Прошении на имя Святейшего Синода Российской Церкви и затем просить оный о принятии нас в церковное с ним общение, на несомненно православном нашем основании. Прошение это имеется уже, как в русском, так и в греческом переводе.

Теперь нечто в объяснение того, почему мы избрали именно Святейший Российский Синод по делу искомого нами единения. Россия, по воле самого Провидения, поставлена, так сказать, в виде связующего члена между Востоком и Западом; потому-то она всего лучше может и понять и оценить нас и, следовательно, с наиболее живым участием отнестись к нам. Наконец, путь, лежащий через С.-Петербург в Константинополь, для нас короче, чем путь через Константинополь в С.-Петербург. До политики нам нет ни малейшего дела.

«Но (скажут) достигнем ли мы этим путем нашей цели?» Отвечаем: Если римская церковь могла образовать Униатскую Греческую церковь, почему же Православная Церковь не могла бы воззвать к жизни Униатскую Западную Церковь? «Но (могут продолжить) по сердцу ли будет подобный план Православной Церкви?» Подождем, что она скажет. Со своей же стороны поспешим исполнить нашу обязанность, то есть будем просить церковного с ней общения на православном основании: сомнения нет, что и она сделает тогда свой долг, а именно — признает наше православие. «Но (скажут дальше) подготовительные работы к основанию Православной Западной Церкви потребуют так много времени, что сменятся целые поколения, прежде чем устроится таковая Церковь. С чем мы тут останемся? Неужели все время и жить и умирать без утешения?» На это мы даем следующий ответ.

Все зависит от того, как приняться за дело, то есть за построение Православной Западной Церкви. Пересмотр западной Литургии и церковных служб должен иметь вид не антикварного или историко-критического исследования; довольно и того, если учрежденная Православною Церковию комиссия рассмотрит и решит, не содержится ли в предложенной ей Литургии и прочих церковных службах чего-либо, что может быть противно православному учению. Это, как видите, не продолжительный процесс. Но и при этом процессе, естественно, пройдет больше времени, чем желалось бы; потому что пересмотр Missale, Sacramentarium, Rituale и Breviarium потребует довольно продолжительного труда. К счастью, нам нет нужды выжидать той поры, когда вся эта работа кончится: Западная Православная Церковь может начать свою жизнь сразу, как только будет рассмотрена и одобрена наша Литургия. Для сей цели не потребуется даже рассматривать и всю Missale, а только так называемый «Ordo Missae»... Что же касается совершения прочих таинств, то они могли бы совершаться для нас здесь в греческой или российской церкви. Вообще же мы полагаем, что чин и способ совершения таинств крещения и миропомазания должно нам заимствовать от Восточной Церкви.

На всякий случай мы уже изготовили «Ordo Missae» в православной редакции, и хоть сейчас же готовы повергнуть его на рассмотрение Духовных властей.

Желать только надобно, — так как это составляет для нас жизненный вопрос, — чтобы Духовные власти Восточной Церкви не укоснили подать нам руку помощи: жатва собирается, пока время есть и пока солнце светит.

Еще нечто Восточным моим собратиям, или лучше тем из них, которые говорят: «никакого дела нам нет до Западной Церкви. Кто хочет быть православным, тот пусть будет православным по восточному». Те, которые так говорят, совершенно забывают, что не кто иной, как сами Апостолы основали и Восточную и Западную Церковь; что мы, Западные, также же имеем право на существование наше, как и Восточные; что мы никогда не сможем сделаться настоящими Восточными, потому что нельзя же отречься от своей природы. Попытайтесь, — и вы увидите, что, тогда как в Восточную Церковь будут переходить единицами или десятками, в Западную Православную Церковь потекут тысячами, потому что она более отвечает их западной природе и их западному настроению. А сверх того, что вам пользы в том, что вы сделаете нас не полными, не настоящими Восточными? Не Восток или Запад нас спасает, а спасает Православие, которое не стесняется никакими пределами земли. Если вы возбраните нам быть Западными православными, то вы поступите малодушнее и неуступчивее самих папистов, которые не оспаривают у Восточных принадлежащего им права — сохранять свой обряд. Если вы возбраните нам быть православными по западному, то на вас падет вся вина, что тысячи ринутся в протестантизм, ринутся потому именно, что вы незаконно обязываете их отречься от западной их природы.

Мы уповаем на Господа, уповаем, что наибольшему числу православных дано будет убедиться в противном: что обязывать Запад к православному восточному обряду не значит достигать законной цели. «Naturam si furca expehas, tamen usque recurret!» Напротив, Западная Православная Церковь тем крепче будет держаться Восточной Православной Церкви, что у ней во всем свете нет иного друга, кроме ее. С другой стороны и Восточная Церковь будет иметь основание порадоваться, — порадоваться тому, что наконец, после тысячелетней одинокой ее работы, снова явится к ней друг и верный сподвижник в вертограде Господнем.

Да, Восточные собратия, представьте себе тот великий, тот славный день, когда мы будем преклоняться пред вашими престолами, а вы пред нашими, и когда откроется торжество церковного общения и единения. Какое утешение, какую радость почувствуете вы, любезные Западные собратия, что наконец вы избавились от ига и тирании папской схизмы и папской ереси, и нашли себе верное пристанище в Православии! Тогда мы воспоем «Gloria in Excelsis», а наши братия возгласят нам свое — «????? ? ????, ????? ???????, ????? ????????»

Приступим же к делу viribus unitis! Бог не оставит нас Cвоим благословением.
 
25 октября, 1868 года. London
Перевод с немецкого: прот. Евгений Попов

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

1909г. Митрополит Санкт-Петербургский

Мы перестаем замечать, как критерием истины в нашем обществе постепенно становится не закон Божий, не заповеди Христа, а где-то когда-то кем-то выработанный «эталон» либерализма и толерантности… Мы здесь не будем рассматривать лингвистические, культурные и политические тонкости и аспекты этих понятий, нас интересует другое. Есть вполне очевидная реальность, которая уже давно с этими понятиями неотвязно и прочно связана. Вот об этой пугающей и навязчивой реальности мы и будем говорить. И главная наша задача – сличение нынешнего либерального «кодекса нравственности» с учением Господа Иисуса Христа. 

Я понимаю, что для отъявленных либералов это сличение ровным счетом ничего не значит, потому что слово Божие не является для них критерием истины. Но все-таки думаю, что много есть людей, которые просто не осознают вполне ту бездну, что лежит между «обиходной» либеральной идеологией и учением Иисуса Христа. 

Это сличение особенно важно, потому что в моду уже входит некое написание «псевдоевангелия», сотканного из неверно трактуемых, но выгодных в свете либерализма цитат, подогнанных одна к другой и составляющих какое-то иное, явно не христианское учение, хоть и прикрывающееся именем Иисуса Христа. Хуже всего, что такой «вольный пересказ» Евангелия обретает все большую популярность и даже выдается за Евангелие истинное. В наше время всевозможных подделок, эрзацев и симулякров это становится просто нормой. Нет, такое псевдоевангелие не написано явно, но оно внедряется в умы неутвержденных непрестанной его проповедью, а при условии, что дотянуться до подлинной Книги и прочесть ее осмысленно – это труд не то чтобы непосильный, а нежелаемый многими, то ложь «псевдоевангелия», где много говорится о любви, милосердии и сострадании, но именно в либеральной трактовке, удобно подхватывается все новыми адептами «постхристианской» эпохи. 

О либерализме, о либеральной демократии со всеми ее общечеловеческими ценностями написано столько, что можно составить целую библиотеку. Но это теория. А на практике появилось в нашей жизни много такого, что связано с системой либеральных ценностей, но что совершенно недопустимо с точки зрения христианской морали и нравственности. 

Свобода. Это основополагающее понятие либерализма, от которого оно и получило свое название. Но что бы ни подразумевалось изначально под этим понятием в отношении культурном, этическом, мы видим, что свобода либерализма – это свобода, противная христианству, свобода отстаивания греха, сила, действующая с напором и наглостью. Больше того, эта сила не довольствуется собственной развращенностью, но стремится навязать ее другим, желая, чтобы мерзость повсеместно стала считаться нормой. 

Что же говорит о такой «свободе» Христос? А Господь такую свободу называет самым опасным и губительным рабством, потому что «всякий, творящий грех, есть раб греха» (Ин. 8:34), а поскольку возмездие за грех – смерть, то человек сознательно и дерзко грешащий и отстаивающий это свое «право на грех» становится пленником греха и смерти в том смысле, что он лишается благодати Духа Святого, окормляющей, животворящей душу и составляющей высшее содержание человеческой жизни, ее смысл. Этот смысл заключается в единении человека с Богом и не может быть заменен никакими фантазиями. 

В Писании говорится о свободе в подлинном ее понимании так: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17), – и главным условием достижения этой свободы Господь называет познание истины. Он так и говорит Своим ученикам: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). 

Христианство цель человеческой жизни видит в об?жении, в достижении единства с Богом; либеральная демократия, формально «терпя» христианское целеполагание, тем не менее утверждает свое, противное первому – это нравственное (иногда утверждаемое декларативно, а иногда опосредованно) правило, что человек должен жить в свое удовольствие, должен наслаждаться земной жизнью со всеми ее страстьми и похотьми и в этом полагать свое главное призвание. 

Этому тезису подчинено очень многое. Можно сказать, что все устремления современного  мира: законодательные, культурные, научные и промышленные – нацелены на безусловное обслуживание этого тезиса. 

Но постойте, откуда взялась убежденность в истинности подобной нравственной и мировоззренческой парадигмы? С уверенностью можно сказать только одно – это отношение к жизни не христианское и не находит основания в Евангелии, как бы ни пытались его «переписывать»  либеральные идеологи. 

Со страниц Евангелия, из обращений Господа к народу с проповедью мы узнаем о необходимости искать, прежде всего, «Царства Божия и правды его» (Мф. 6:33), о том, что «Царство Небесное усилием берется» (Мф. 11:12), что надо потрудиться «войти сквозь тесные врата» (Лк. 13:24), что нужно, наконец, «нести свой крест», следуя за Христом (Мк. 8:34)… 

Это не значит, что непременно нужно искать и выдумывать себе какие-то особенные трудности. Речь идет о гораздо более глубоких и важных вещах. А именно о том, что всякий, кто захочет в этом мире жить по правде Божией, неизбежно столкнется с трудностями, с необходимостью противостоять лжи, той самой, которую сейчас пытаются так нагло выдавать за истину. Эта ложь именно и заключается в идее, что нужно жить «широко», в свое удовольствие, потворствуя всемерно страстям и похотям человеческим. Это мировоззрение, этот подход к жизни Господь назвал «широкими вратами», ведущими в погибель (см.: Мф. 7:13). И всякий, кто захочет противиться этому широкому пути, этому миру, который лежит во зле, – будет страдать. Апостол Павел прямо говорит об этом так: «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3:12). 

Либеральная демократия ставит своей целью равное обеспечение прав и свобод всех граждан, но на практике это означает лишь стремление ложь уравнять с правдой, грех с добродетелью, уродство с красотой. Таким образом, основа либеральной философии – это восстание «угнетенного греха», желающего в своей гордыне сравняться со святостью. Об этом, может быть, не говорится прямо, но это очевидно вытекает из всей деятельности «либерально настроенной общественности». 

Самая суть современного либерализма – устранить религию как явную основу политического строя. 

Почему так? А потому, что скрытая цель либерализма – это под видом борьбы за свободу всемерно осуществлять борьбу с богоустановленной иерархией. Это в первую очередь касается духовной жизни с ее понятиями божественного и демонического, святого и грешного, высокого и низкого. Вот эту иерархию ценностей и стремится разрушить либерализм. Либеральный принцип господства права означает зачастую на деле всего лишь право ложки дегтя смешиваться с бочкой меда. Цели и задачи этого «перформанса» вполне понятны. 

Одно из распространенных и даже модных сейчас заблуждений – это, если можно так сказать, «заблуждение теплохладности», когда люди считают, что можно и в Бога верить, и в то же время жить жизнью откровенно греховной и вольной, вспоминая об одной только милости Божией и Его любви, но забывая притом о Его законе, и правде, и чистоте, и гневе. Апостол Иоанн говорит: «Это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки» (1 Ин. 5:3). А в «Добротолюбии», этой важнейшей аскетической книге Православия, говорится: «Любви Его невозможно быть в нас, когда душа разделена и Бога ищет и мирское любит» (Т. 1. С. 400. § 34). 

Истина и следование ей именно противно этой идее «широкой и вольной жизни». В «Добротолюбии» даже говорится о грехе «ширения», о таком состоянии духа, которое не желает терпеть никаких стеснений и ограничений. Как же это актуально для нас! Проблема только в том, что этот грех не только не осознается у нас грехом, но считается единственной нормой, непременным условием сохранения человеческого достоинства. Как же низко мы пали в своих представлениях о достоинстве и истине! 

Все учение Христа глубоко проникнуто идеей того, что истинное достоинство человека заключается в его добровольном стремлении ограничивать себя во всем, что питает ветхого или плотского человека, а это в первую очередь всевозможные страсти: гордость, лихоимство, блуд, гнев, зависть, чревоугодие, леность… 

Вы только взгляните на этот краткий перечень страстей – да ведь это же просто либеральный «шорт-лист», то, что привлекает наибольшее внимание в обществе, что всемерно пропагандируется и насаждается под видом гуманизма и правдолюбия. 

Не случайно сатану называют отцом лжи. Потому что главная ложь, которую ему удается навязать большинству людей, это то, что именно развитие в человеке страстей, пестование и служение им составляет смысл человеческой жизни, ведет человека к счастью и радости. Но все это вот именно и есть самая наглая и грубая ложь. Каждая из страстей, если она не будет искоренена, способна привести человека к страшной катастрофе, по сравнению с которой все ужасы нашей жизни покажутся просто временными трудностями. 

Увлекаясь либеральной идеологией, мы меряем нашу вечность мгновением и притом хотим, чтобы это мгновение кипело страстями. Но мы не понимаем, что угождение страстям и похотям несовместимо с понятием о нашем вечном призвании, противно ему. Мы губим душу за какой-то призрачный миг болезненного и постыдного рабства, точно в насмешку именуемого свободой. Губим только потому, что почему-то поверили, что этот миг – это все, что у нас есть. Поверили отцу лжи, отвергнув истину.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Любопытный документ из истории исчезнувшего балтского племени пруссов, к сожалению, редко привлекаемый у нас в качестве источника. Хотя дружинная культура Древней Руси времен первых князей (Олега и Игоря) несомненно имела немало параллелей с прусской традицией — достаточно вспомнить известия ибн Фадлана да и отдельные сообщения наших же летописей. «Семнадцать заповедей Вайдевута» — своеобразная помесь Кодекса строителя коммунизма и Русской Правды. Ну и немного «Молота ведьм» Генриха Крамера. Текст «Заповедей» впервые был опубликован в 1529 г. прусским монахом Симоном Грунау в его «Прусской хронике» и использовавшим, по его утверждению, не дошедшее до нас сочинение цистерцианца Кристиана из Оливы, первого христианского епископа на земле будущей Пруссии и собственно инициатора христианизации пруссов. И хотя попытка Грунау приписать создание данного священного свода законов легендарным князьям Вайдевуту и Брутене, жившим якобы еще в VI веке, приплывшим из Ютландии с дружиной «скандиан»-кимвров и возглавившим диких пруссов («Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами», как говорится), выглядит совершенно неубедительно, по мнению ряда современных исследователей «Заповеди» все же восходят по меньшей мере к рубежу VII-VIII столетий, когда предки пруссов разгромили славян-мазовшан, взяв под полный контроль основной район добычи янтаря в междуречье Вислы и Немана и заложив основы прусской конфедерации племен. Именно тогда, как считает, например, В. И. Кулаков, пруссы первыми из балтов оказались на пороге создания ранней варварской государственности... но вместо этого пошли по совершенно иному пути. Вместо повышения роли военных вождей, княжеских дружин и разрушения родоплеменной структуры, пруссы избрали путь возвышения жречества и консервации традиционного уклада. В итоге социальное развитие пруссов практически замерло на целых пять столетий, покуда в начале XIII века на их землю не пришел Тевтонский орден и не сказал «Ша!»

Источник интересен в первую очередь своим оригинальным решением большинства проблем, которое он предлагает: когда не знаешь, что делать — сожги кого-нибудь на хер! Можно даже самого себя. Примечательно, что и мифические создатели «Заповедей», братья Вайдевут и Брутене, якобы ушли из жизни с помощью добровольного самосожжения. Этот миф должен был символизировать подчиненное положение военных вождей племени по отношению к жречеству. Впрочем, главенство верховного жреца (криве-кривейто) во всех без исключения вопросах фиксируется уже во второй же «статье» этой своеобразной Конституции древней Пруссии.

Еще один интересный момент — положение женщины в прусском обществе. И тут я лучше прямо процитирую Кулакова, когда он пишет о прусских могильниках конца VII века:


К этому времени на прусских могильниках постепенно исчезают отдельные женские погребения. Как показывают данные прусской этнографии, девочки при рождении (кроме одной на семью) уничтожались (Gaerte W., 1937, S. 89). Жены становились полностью зависимыми от своих мужей, по их воле поступая даже в распоряжение гостей дома. Обычай "добровольного" восхождения вдов на погребальный костер воина доживает в Пруссии минимум до середины XIII в. (Gaerte W., 1931b, S. 127, 134). Действительно, в VIII-XI вв. на могильниках пруссов украшения женщин и их кости встречаются лишь в верхних ярусах воинских могил.


Плюс официально закрепляемое «Заповедями» многоженство.

Что это нам дает? А это дает нам некоторое дополнительное представление об образе жизни и, самое главное, мышлении, социальной верхушки древнерусского государства начала X века, тех самых «варягов-руси». О том мире, который в 945 году буквально об колено переломила княгиня Ольга, не пожелавшая покорно взойти на погребальный костер своего незадачливого мужа, а вместо этого отправившая в огонь тех, кто требовал от нее соблюдения древней традиции. Да и в землю она, вполне возможно, закапывала вовсе не древлянских «лучших мужей» (каковые, древляне в смысле, опять же, возможно, и не убивали Игоря), а как раз «варягов-русь», потомков дружинников Олега Вещего и ревнителей дружинной старины. То есть сделала то, что должны были еще в VIII столетии сделать пруссы, чтобы пять веков спустя не быть стертыми с лица земли и из истории ластиком немецкого Drang nach Osten.

original.jpg

Триада прусских божеств: (слева направо) Пиколас (Патолс), Перкунас и Потримпас (Свайстикс).

Собственно «Заповеди» под катом. Далеко не факт, разумеется, что их и в самом деле было всего семнадцать — нет никаких оснований считать, что это число как-то особо почиталось древними пруссами. Вполне возможно, что в действительности они содержали куда больше пунктов и давали более полный охват различных сфер жизни племени. Но то ли информатор Кристиана из Оливы, со слов которого тот и записал их, счел, что с иноземца хватит и того. То ли сам цистерцианец не удосужился записать больше. То ли до Грунау его текст дошел не полностью. Тут уж нам остается только гадать.

Во-первых: Никто, кроме Криве Кривайте, не может обращаться (с просьбой) к богам. Никто не должен приносить в страну бога из чужих краев. Верховными богами должны быть: Потримпос, Перкунос и Пиколос. Ибо они вручили нам эту страну и дадут нам (еще) больше.

Во-вторых: Ради них должны мы признать (= почитать) нашего Криве Кривайте и ради наших высших владык почитать (= оберегать) его, а также его преемника, которого дадут нам милостивые боги и выберут в Рикойто вайделоты.

В-третьих: Мы должны испытывать перед нашими богами страх и почтение. Ибо они дали нам в этой жизни красивых женщин, много детей, хорошую еду, сладкие напитки, летом - белую одежду, зимой - теплые кафтаны, и мы будем спать на больших мягких кроватях. Для здоровья будем мы смеяться и прыгать. Однако злодеев, которые не почитают богов, которые дали (то), что они имеют, (надо) бить, чтобы они рыдали и вынуждены были ломать руки (= кусать локти) от боли и страха.

В-четвертых: Все соседи, которые почитают наших богов и приносят им жертвы, должны быть нами любимы и почитаемы. Если же они отвергнут (наших богов), должны быть убиты нами при помощи огня или дубинами.

В-пятых: Мужу можно иметь трех законных жён. Первая и главная должна происходить из того рода, который пришел с нами в страну, остальные могут быть из местных (родов).

В-шестых: Если мужчина обременен больными женщинами, детьми, братьями, сестрами, прислугой или он сам становится немощным, тогда он должен выбирать, хочет ли он сжечь самого себя или (другую) немощную персону. Ибо служитель наших богов не может стенать, но лишь (обязан) смеяться.

В-седьмых: Если каждый со здоровым телом и пониманием самого себя захочет, слугу или ребенка пожертвовать во славу святых богов и сжечь заживо, следует ему (это) разрешить и ни в коем случае не мешать или препятствовать. Ибо мы говорим, что эти (люди) через огонь становятся святыми, чистыми и достойными вместе с богами смеяться и благоденствовать.

В-восьмых: Если муж или жена потеряют свою честь, должен (человек) свою вину в потере чести искупить перед богами сожжением (себя) перед святейшими богами.

В-девятых: Если жена не предоставляет своему мужу свое тело для брачных нужд, то мужчина получает право предать ее огню. Ее сестры (также) должны быть уничтожены, ибо они не воспитали ее и не научили послушанию богам и своему супругу, как были обязаны.

В-десятых: Если мужчина надругается над беззащитной чистотой девушки или супруги другого мужчины, то он становится перед необходимостью подвергнуться сожжению как совершивший тягчайшее преступление.

В-одиннадцатых: Тот, кто первый познает девушку, тот должен взять ее в жены и никого другого.

В-двенадцатых: Кто убьет своего уважаемого служителя богов, через которого все друзья убитого должны получать (от богов) мощь и силу, должны они тоже его убить или оставить в живых.

В-тринадцатых: Если кто украдет, в первый раз его секут розгами, во второй раз - бьют дубиной, если он совершит (проступок) трижды, его отдают на съедение собакам, удаляя (от покровительства) богов.

В-четырнадцатых: Никто не должен принуждать другого к работе. Он должен привлекать его к этому добром, оба они должны быть одинаковы (по отношению к работе и достатку).

В-пятнадцатых: Благородными надо считать тех, кто является со своим конем быстрейшим и проворнейшим и среди остальных выделяется в своих поступках.

В-шестнадцатых: Если муж горюет по своей (умершей) жене, ему скорее надо сосватать девушку, дабы у него не было необходимости печалиться днем и ночью. Если девушка ему будет подходить полностью, он должен пробовать получить (ее) взаимность. Если это произойдет, значит, она ему полностью подходит и тогда сжигаются петух с курицей (= жертвуются на костре) в честь богов.

В-семнадцатых: Когда умирает мужчина и юная жена остается без ребенка и в одиночестве, тогда все ее холостые друзья могут пытаться обрести от нее потомство. Если же она станет вайделоткой, то до конца жизни сохранит целомудрие, ибо будет находиться под покровительством общины (соплеменников).

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Fhwbb2lnFjo.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

15_(3).jpg?1515220369

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте учётную запись или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учётную запись

Зарегистрируйтесь для создания учётной записи. Это просто!


Зарегистрировать учётную запись

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.


Войти сейчас