Мир Королевы Барбары

[moscow_guest]

Судный день Цесарства Многих Народов (продолжение)

 

Но польскую доминацию ненавидели не только в Саксонии. Выше уже говорилось, что резко антипольскую позицию занимал курпринц Бранденбурга Фридрих Понятовский. В Киеве морщились, но старались не обращать на внимания на его весьма недвусмысленные заявления в адрес политики Цесарства в парижских салонах и на весьма критические в отношении того же Цесарства памфлеты, тем более, что все ответы французских официальных лиц на соответственные ноты польского посольства были исключительно уклончивы. Все тексты принца, впрочем, распространялись исключительно в списках, поскольку ни одна типография во Франции не решалась их напечатать без согласия министерства полиции, каковое, в свою очередь, такого согласия не давало, ибо Первый Консул не желал до поры до времени портить только что налаженные отношения с двором в Киеве.

Теперь после окончательного разрыва положение резко изменилось. Профранцузски и антипольски настроенный наследник трона Бранденбурга был именно тем, кто был нужен Первому Консулу в данный момент. Ещё до начала военных действий, когда Бонапарт только начал переброску войск из-под Булони в Богемию, Фридрих был официально принят министром иностранных дел Талейраном и министром финансов Годеном, от которых он получил все необходимые документы и деньги для путешествия в Берлин инкогнито. При помощи «архишпиона Наполеона» Карла-Людвига Шульмайстера и его людей путешествие принца в Бранденбург прошло незамеченным для разведки Цесарства.

Зато прибытие Фридриха Понятовского в Берлин утром 25 августа 1805 г. незаметным назвать было никак нельзя. Его сторонники заранее получили известия о прибытии курпринца частично через агентов Шульмайстера, частично – через слуг самого принца. Несомненно, в польском посольстве и командовании цесарского контингента в Бранденбурге также были прекрасно осведомлены о планируемом возвращении «путешественника», но не предприняли ничего для какого бы то ни было противодействия.

Въезд курпринца в столицу герцогства был торжественным. Его сторонники встретили его ещё за воротами города, и при входе в Берлин составили ему почётный эскорт. Среди них было много офицеров, которые прибыли во главе своих частей, так что шествие Фридриха по Унтер-ден-Линден к замку герцога сразу приняло вид триумфального похода. Герцог Евгений встретил «блудного сына» у входа и обнял его на глазах восторженной толпы. После этого отец с сыном прошли в покои замка, где имели между собой долгую беседу один на один.

Никто, естественно, не знал её подробностей, но, выйдя из своего кабинета, герцог Евгений Понятовский со слезами на глазах объявил о своём отречении от трона в пользу своего сына, после чего удалился во дворец Сан-Суси в Потсдаме.

Что же касается нового герцога Бранденбурга, то он вышел в сопровождении своих сторонников на балкон и объявил собравшимся там берлинцам, после того, как стихли их овации: «Господа, солнце свободы взошло над Германией!». Толпа ответила ему новыми овациями. К ним домешивались звуки выстрелов – вокруг расположенных в районе Шпандау казарм «гарантийного» цесарского войска начались столкновения между польскими и бранденбургскими солдатами.

Изданным в тот же день эдиктом герцога Фридриха было объявлено о создании «фольксштурма» (народного ополчения). Запись добровольцев в фольксштурм началась немедленно. Ополченцы вооружались частично ружьями из берлинского арсенала, частично – приходили с собственными пистолетами и охотничьими ружьями. Польское командование, как говорилось выше, не предприняло заранее никаких мер, чтобы занять арсенал и стратегические пункты города, так что польский гарнизон в Берлине сразу оказался в окружении бранденбургских войск и частей фольксштурма. Хуже того, польская оборона сразу оказалась «разрезана» на части, превратившись в серию осад и штурмов отдельных зданий без связи между собой. Гарнизон каждого дома не имел никакого понятия о том, что делается вокруг, о том, что в городе есть и другие очаги сопротивления, он мог иметь представление исключительно по доносящейся со стороны стрельбе, так что никакой координации действий между различными командирами не было.

Бранденбуржцы имели огромное превосходство в артиллерии, тем более, что часть польских орудий было захвачено уже во время первого дневного штурма казарм. Оказавшись под обстрелом бранденбургских пушек и не имея возможности ответить, многие польские подразделения сдались или были уничтожены уже вечером 25 августа. Ночью остатки цесарского гарнизона Берлина решили прорываться из Шпандау на север через Ораниенбургские и Гамбургские ворота. Но герцог Фридрих (он лично командовал своими войсками) предвидел это заранее и разместил напротив угрожаемых ворот своих егерей и артиллерийские батареи. Картечь и пули в упор поражали пытавшихся прорваться через узкий проход поляков.

Уйти не удалось никому, дословно никому. Жалкие остатки цесарского гарнизона оказались прижаты к городской стене, окружённые разъярёнными бранденбуржцами, не имея возможности не только сопротивляться, но и просто бежать. Когда к ним вышел сам герцог Фридрих Понятовский и предложил сложить оружие под своё слово, они сделали это без раздумий – у них просто не было другого выхода.

Этот эпизод триумфальной для немцев «Августовской ночи» (как стали называть победу восстания 25 августа 1805 г.) был запечатлён в десятках, если не сотнях, гравюр, акварелей и картин маслом, созданных свидетелями событий и теми, кто знал об этом лишь понаслышке, по горячим следам и столетиями позже. Как минимум, три из них висят в специальном «августовском зале» берлинской Национальной Галереи. Центральное место на всех них занимает герцог Фридрих: иногда в полный рост, иногда – со спины, иногда – с поднятой саблей, иногда – со скрещёнными на груди руками, иногда – с белым платком. На всех художники прекрасно передали красный цвет пожаров, освещающих эту истинно апокалиптическую сцену. В этом огне власть Цесарства над Бранденбургом сгорела дотла.

Именно после «Августовской ночи» герцог Фридрих Понятовский получил к своему имени приставку «Великий». Учитывая, что в тот момент даже сам Наполеон не знал о битве при Аустерлице – вполне заслуженно.

 

[Крукс]

Несомненно, в польском посольстве и командовании цесарского контингента в Бранденбурге также были прекрасно осведомлены о планируемом возвращении «путешественника», но не предприняли ничего для какого бы то ни было противодействия.

Почему?

 

[moscow_guest]

Почему?

Ну так не полные идиоты же, чтобы не заметить усиленного движения вокруг.

Можно судить по РИ-восстанию Килинского в Варшаве в 1794 г., когда русские власти тоже подозревали поляков в намерении восстать и даже произвели некоторые аресты, но, одновременно, не желая обострять отношения, не заняли ключевых пунктов Варшавы с фатальными для себя последствиями.  А в данном АИ-случае принц к тому же "путешествовал" вполне официально, так что не было никаких формальных поводов бить тревогу.

[Serafim]

В смысле - наполеоновская Европа на пике могущества Императора.

Спойлеры!

[Крукс]

Ну так не полные идиоты же, чтобы не заметить усиленного движения вокруг.

Вопрос был слишком кратко сформулирован.  

Имелось в виду, конечно, не "почему заметили" (Кэп мне доложил, что не слепые) - а почему совсем ничего не делали, даже не обеспокоились. Как-то оно с "инстинктом самосохранения" (с) Георг не стыкуется.

Даже  в Вашем примере с Варшавой "сделали недостаточно" - это ж совсем не то, что вовсе ничего.

А в данном АИ-случае принц к тому же "путешествовал" вполне официально, так что не было никаких формальных поводов бить тревогу.

Чудно. На мой вкус так официальный приезд принца, давно, прочно и повсеместно известного своей резко антипольской позицией - как раз ещё больший повод озаботиться, чем неофициальный. Явный и давний враг не просто идёт в гости, а с развернутыми знаменами и барабанным боем. Ну да - он же не прячется - чего беспокоиться.  

 

Спойлеры!

В смысле? Что только Европа?  

 

[moscow_guest]

Даже в Вашем примере с Варшавой "сделали недостаточно" - это ж совсем не то, что вовсе ничего.

Практически "совсем ничего". Тогда арестовали нескольких второстепенных заговорщиков, не узнав от них ничего конкретного. Даже хуже - арестовали главу заговора, но отпустили под устное обещание работать на посла (по факту - наместника) Игельстрома. Из военных мер не было сделано ничего, более того - Игельстром запрещал своим подчинённым что-либо предпринимать самим, чтобы "не обострять обстановку".

 

Чудно. На мой вкус так официальный приезд принца, давно, прочно и повсеместно известного своей резко антипольской позицией - как раз ещё больший повод озаботиться, чем неофициальный. Явный и давний враг не просто идёт в гости, а с развернутыми знаменами и барабанным боем.

Формально не "враг", а "наследник трона дружественной державы", каковой статус никто официально не оспаривает. А соответственно, считается, что он приедет и его тишком-тишком бочком-бочком, да и ототрут на второй план в рамках дипломатических приличий. Вариант, что он с ходу нанесёт первый удар и все так же с ходу встанут на его сторону, отбрасывается, как нереалистичный.

 

Ну да - он же не прячется - чего беспокоиться.

Именно так! Не забываем, что по большей части должностные лица Цесарства достали свои должности в Бранденбурге по протекции и больше всего опасаются не столько мятежа, сколько того, чтобы "как бы чего не вышло". Каждый оглядывается на всех остальных, и все, как один, боятся проявить инициативу, чтобы не оказаться "крайним". Ну а раз сверху не поступал прямой приказ чесаться - никто и не чешется.

В нашей РИ такие ситуации складываются сплошь и рядом.

Изменено 24 Mar 2017 пользователем moscow_guest

[Крукс]

В нашей РИ такие ситуации складываются сплошь и рядом.

Ну, я, в общем, понял, развал чего вы отражаете в своём отражении.  

Рановато немного, хотя... ваши эпохи уже дано сильно не соответствуют хронолгически тем же похам нашего реала ни по цвету, ни по запаху, так что почему бы и нет.

[moscow_guest]

Ну, я, в общем, понял, развал чего вы отражаете в своём отражении.

В данном конкретном случая я срисовал события в АИ-Берлине с событий в РИ-Варшаве за десять лет до.

Изменено 24 Mar 2017 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

Судный день Цесарства Многих Народов (продолжение)

 

«Богемский поход» провалился. Восточная Германия была потеряна. Войска из Мекленбурга отводились на территорию Короны, чтобы усилить формируемую там Коронную армию под командованием Костюшко. Он считался хоть и не блистательным (при этом все обычно вздыхали по покойному Суворову), но обстоятельным и методичным генералом, уважаемым своими подчинёнными, любимым своими солдатами и считавшимся знатоком военной науки, за которым, что немаловажно, не числилось каких-то особо тяжёлых поражений (его неудача десятилетней давности под Триром уже стёрлась из памяти). Для поддержания духа Коронной армии и вообще общественного мнения по представлении Винницкого цесарь Станислав присвоил ему, наконец, звание гетмана. Теперь на гетмане Костюшко лежала важная обязанность защиты исторического сердца Цесарства, Короны Польской, перед неприятельским вторжением.
 
После битвы при Аустерлице и измены саксонцев территории Цесарства угрожали две армии с двух различных направлений: армия Мака с запада из Саксонии и армия Наполеона с юга из Богемии. Обе армии не собирались задерживаться на границе: Мака подгоняли французские генералы, косо смотрящие на присутствие «чужих» войск на территории «своей» Саксонии, Наполеон же вообще не любил «тянуть кота за хвост» и намеревался использовать образовавшийся после гибели армии Кутузова стратегический вакуум для развития успеха.

Приведя свои войска в порядок после битвы (собственно французские потери были небольшими, так как главный удар приняли на себя австрийцы) Наполеон немедленно двинулся на Острау. Местные жители встречали французов с энтузиазмом, остатки польских войск отходили, не оказывая сопротивления. Гарнизон Острау был изгнан самими восставшими жителями города и Первый Консул вступил туда под ликование восторженной толпы. Но бесцельное купание в лучах славы никогда не было в традициях Бонапарта, и он продолжил марш к границам Цесарства.

В то же самое время генерал Дезе перешёл у г. Гёрлиц реку Нейссе и вступил на территорию Силезии. Генерал Суходолец, опасаясь излишне отдаляться от своей главной базы во Вратиславии, не решился встретить своего противника непосредственно на Нейссе и решил остановить его «на полдороги» – у Лигница. В штабе командующего Силезской армии шли горячие дискуссии: часть его генералов горела наступательным энтузиазмом, предлагая помешать переправе Дезе через Нейссе и самим вступить в Саксонию, а часть проявляла чрезмерную осторожность, предлагая ограничиться обороной Вратиславии под защитой её стен. Результатом и стало такое «половинчатое» решение.

Итак, 12 сентября 1805 г. под стенами Лигница произошло сражение между польской и французской армиями. Суходолец имел численное превосходство (примерно 25 тыс. против 18 тыс. у Дезе). Для достижения своей цели – он стремился перекрыть дорогу в город, его войска  были расположены поперёк дороги, ведущей в Лигниц. Дезе атаковал польские войска непосредственно с марша. Его штурмовые колонны прорвали польский центр, воспользовавшись пассивностью флангов Суходольца. После того, как порядок Силезской армии был разорван, началось её беспорядочное отступление. На плечах бегущих поляков в Лигниц ворвалась кавалерия Дезе. Генерал Суходолец (после поражения он поначалу пытался организовать оборону внутри городских стен) был взят в плен французами.

Силезская армия была разбита и деморализована. Хуже того, лишившись командующего, она рассыпалась на отдельные отряды, не имевшие никакой или почти никакой связи друг с другом. Дезе пришёл к выводу, что Вратиславия осталась без защиты и её можно взять немедленно и малыми силами. Поэтому кавалерийские полки уже следующим утром (вплоть до наступления темноты кавалеристы были заняты преследованием и уничтожением остатков Силезской армии) выступили на Вратиславию. Пройдя форсированным маршем делящие Вратиславию и Лигниц 75 километров, лёгкие кавалеристы («шволежеры») и гусары вечером 13 сентября появились у городских ворот, когда их ещё никто не ждал и, соответственно, не успел их закрыть. Появление французских всадников произвело изрядный переполох среди торговцев на Русской улице и Соляной площади, а также в Ратуше, где как раз городской магистрат обсуждал только что полученные известия о поражении при Лигнице.

Столица Силезской комиссарии пала без сопротивления. Французам достались все вратиславские склады Силезской армии с огромными запасами продовольствия, вооружения и боеприпасов. Судьба Силезии была решена – узнав о падении Вратиславии, гарнизоны меньших городов: Ользе, Брига, Оппельна, Кройцбурга и других, при приближении французских войск оставляли свои города или сдавались. 20 сентября во Вратиславию прибыл из Вены граф фон Белльгард (к тому времени ставший фельдмаршалом), объявивший о возвращении Силезии под скипетр Габсбургов. Австрия получила свой «кусок пирога». Но Многие Народы ещё не испили предназначенную им чашу страданий до дна.

 

Изменено 23 Apr 2017 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

Судный день Цесарства Многих Народов (окончание)

Первый Консул во главе своей «Великой Армии» после небольшой задержки в Острау 7 сентября перешёл границу Цесарства в Тешине и двинулся в направлении Кракова. 10 сентября 1805 г. он занял город Бельско на территории собственно Короны. Известие об этом достигло находившегося в Кракове Костюшко на следующий день. Тот имел все основания полагать, что целью французов является именно столица Коронной комиссарии. Разумеется, это и раньше считалось основным вариантом развития событий, но именно сейчас стало ясно наверняка, что Бонапарт не намерен ждать соединения с  Дезе. Вплоть до сообщений из-под Лигница командование армии Короны рассчитывало на успех Суходольца в столкновении с французами и на удержание им Силезии, поэтому за западное направление в Кракове не беспокоились. Стоит отметить, что силезское направление в силу тех же причин (связывания армии Суходольца борьбой с Дезе) не волновало и главу Французской Республики, так что обе стороны сконцентрировались на противоборстве друг с другом.

На территории Короны располагалась ещё одна группировка войск – Армия Познань во главе с генералом дивизии Викентием Строгановым (младшим братом нового министра войны, именуемым также Строгановым-младшим). По плану министра (ещё старого) она должна была выполнить роль стратегического резерва, чтобы в случае необходимости усилить Силезскую армию в случае, если бы она потерпела поражение от французов или австрийцев. Но теперь, после поражения при Аустерлице стало несомненным, что угроза со стороны Силезии является лишь второстепенной, а главной опасностью является наступление французов непосредственно на столицу Короны. К сожалению, ранее полученные «младшим» инструкции из Киева даже не рассматривали такой возможности – в Киеве исходили из того, что Кутузов если и не разобьёт противника, то, по крайней мере, сможет, соединившись с войсками в Короне, успешно защитить столицу комиссарии.

Раздумья генерала Строганова заняли некоторое время (примерно неделю), пока, наконец, получив ответ из Кракова и установив план совместных действий с Костюшко 8 сентября он приказал Армии Познань выступить в направлении Калиша. 13 сентября, когда генерал наблюдал за проходом своих войск через город, туда на взмыленном коне прискакал курьер из Вратиславии с сообщением о поражении Силезской Армии и гибели (так было написано в полученном им донесении) генерала Суходольца под Лигницем.

Получив это известие, «младший» засомневался в правильности своих действий. Ведь теперь после его ухода французы получали в своё распоряжение прямую дорогу на Познань и возможность установления своего контроля не только над Силезией, но и над Великопольшей. Какое-то время заняла Строганову высылка конных разъездов и сбор информации о движении войск Дезе. Деятельность эта не принесла особых результатов, поскольку, как мы уже знаем, французский генерал в это время был занят не наступлением на север, а установлением вместе с австрийскими союзниками контроля над территорией, ранее именуемой «Силезская комиссария», а ныне «Коронный Край Герцогство Северная Силезия» («Kronland Herzogtum Nordschlesien»).

Таким образом, потеряв без пользы (если не считать отдыха войск) несколько дней, Строганов продолжил дальнейшее движение, выделив, однако, из своей армии корпус генерала Яна-Хенрика Володковича для сдерживания возможного вторжения французов, ослабив тем свои силы.

В распоряжении Костюшко находилось около ста тысяч солдат, примерно столько же было и у французов. В то же время, проанализировав предыдущие действия Первого Консула, польский командующий начал опасаться за судьбу своей армии. Бонапарт, как стало ясно, всегда делает ставку на разгром сил противника в генеральном сражении, при этом превосходя своих конкурентов в «тактическом чутье». По воспоминаниям современников, Костюшко весьма опасался того, что знаменитый француз «переиграет» его точно так же, как переиграл он под Аустерлицем Кутузова. Он (как и большая часть подчинённых ему генералов) считал, что арифметическое равенство сил недостаточно для достижения решительной победы над Бонапартом и именно поэтому для Армии Короны нет иного выхода, кроме скорейшего соединения с Армией Познань.

Будучи в постоянной переписке с познанским командующим, он имел уверенность, что Строганов-младший уже движется к нему. Чтобы сократить делящее их расстояние, Костюшко приказал двигаться к нему навстречу. Краков, как бы это ни было прискорбно, неизбежно пришлось оставить, поскольку расстояние от Кракова до Познани более чем в три раза превосходило расстояние от Тешина до Кракова. Исходя из этой стратегической необходимости, двое командующих назначили себе встречу в районе Ченстоховы. Место встречи было хорошо тем, что там (на месте старого католического монастыря) располагалась мощная крепость Ясна Гура с мощными стенами и большими запасами продовольственных и боевых припасов, а кроме того, оно находилось как раз примерно посередине между исходными районами сосредоточения обеих армий

Первый Консул со своей стороны предвидел такое развитие событий. Поэтому он также начал марш на Ченстохову, выслав под Краков только одну дивизию (генерала Луи Фриана). Бонапарт рассчитывал не на взятие Фрианом столицы Короны, но на её блокаду до победы над Костюшко. В случае, если его расчёты окажутся неверны и Костюшко к Ясногурской крепости по какой-либо причине не пойдёт, Первый Консул всё равно оказывался в выигрыше, не допустив соединения двух вражеских армий и получив возможность разбить их поодиночке во взаимодействии с контролирующим Силезию Дезе или же с контролирующими Богемию (точнее – Моравию) австрийцами.

В результате обе армии начали марш почти одновременно. Это «почти» (французы выступили из Бельско утром 11 сентября, а поляки из Кракова – только 12-го пополудни) сразу поставило французов в лучшее положение. Именно они владели инициативой, приведя в действие заранее разработанный Первым Консулом (и его начальником штаба Луи-Александром Бертье) план кампании, в то время, как Костюшко и ещё в большей мере Строганов были вынуждены только реагировать на их действия в меру своих возможностей. Великая Армия шла из Бельско по дороге на Освенцим и Мысловице, войска Костюшко маршировали через Олькуш и Заверче. Гарнизон, оставленный цесарским командующим в Кракове и генерал Фриан в предместье Казимеж, отделённые друг от друга рукавом Старой Вислы, выжидали развития событий на главном театре, не предпринимая каких бы то ни было штурмов и вылазок.

Бонапарт и Костюшко двигались по параллельным дорогам, сходившимся вместе вблизи небольшой деревни под названием Почесна (примерно тринадцать километров от крепости) на берегу реки Варта. «Великой Армии» удалось занять его первой и тем поставить Костюшко перед выбором – пробиваться к крепости через реку и французские порядки или же отступить в направлении Кельце, оставив Ченстохову, а тем и всю Малопольшу с Краковом на милость Бонапарта. Примерно в 3 часа дня 17 сентября к берегу Варты подошли авангарды Костюшко.

Река Варта в этом месте представляет собой небольшой поток шириной примерно 3-4 метра, который в принципе можно преодолеть в брод, если повезёт не завязнуть в илистом дне. Разумеется, здесь существовал деревянный мост, соединявший расположенные друг напротив друга деревни Почесна и Ракув, но, как раз напротив него французы установили батарею своих орудий. В то же время сапёры «Великой Армии» использовали свою временную «фору» с толком, найдя вверх и вниз по течению удобные места для наведения собственных мостов.

В то время, как цесарские войска строились в боевой порядок для форсирования реки, к ним пришло известие о том, что французы сами перешли через Варту по наведённому мосту и обходят с севера деревню Ракув. Предпринятая атака не принесла желаемого эффекта – под картечным огнём артиллерии генерала Мюирона польская кавалерия понесла тяжёлые потери, а в то же самое время через мост начала переходить пехота генерала Сульта и разворачиваться на другом берегу. Суматоха среди не успевших развернуться цесарских войск переросла в панику, когда с тыла в районе деревни Порай в хвост подтягивающейся к Варте колонне ударили кирасиры генерала Мюрата.

В польских рядах начался хаос. Всюду раздавались крики «Измена!», «Окружают!», «Спасайся, кто может!». Попытки Костюшко вернуть своих людей под контроль успеха не имели. Наоборот, когда Сульт повёл в атаку своих гренадёров, солдаты Цесарства поддались панике окончательно и бесповоротно, кинувшись врассыпную, пытаясь скрыться от французов в лесу. Костюшко пробовал лично останавливать бегущих и организовать хоть какое-то упорядоченное отступление, но был ранен и попал в плен. Его армия просто разбежалась и в значительной степени была перебита кавалерией Мюрата и Ланна. К наступлению темноты 17 сентября с Армией Короны было покончено.

Уже той же ночью, узнав о разгроме Костюшко и не ожидая никаких «чудес» от Строганова, капитулировал ясногурский гарнизон. Ченстохова стала надёжным тылом Великой Армии, которая могла теперь спокойно выступить против Армии Познань.

Та между тем на момент битвы при Почесной (в польских источниках обычно используется термин «битва при Ченстохове», возможно из-за большего благозвучия) только ещё выходила из Калиша на Серадз. Только на полпути из Серадза на Велюнь Строганов получил донесение от начальника гарнизона Пётркува. Сам пётркувский майор узнал о произошедшем от разрозненных беглецов из-под Ченстоховы, рассказы которых о событиях звучали достаточно противоречиво, так что он не решился послать какое-либо донесение до тех пор, пока сам не понял, что именно произошло на берегу Варты. Прямая же дорога из Ченстоховы в Калиш была занята армией Первого Консула, который, само собой, не пропускал польских курьеров, да и посылать их тоже было особенно некому.

В результате Строганов узнал, что соединяться ему больше не с кем, Ченстохова пала, а навстречу ему идёт отнюдь не Костюшко, а сам «Буонапартиус» со всей своей силой. Генерал никогда не чувствовал в себе особых стратегических талантов, должность свою он получил не из-за каких-то особых способностей, а исключительно вследствие влияния в Киеве своей семьи, не имел никакого специального плана действий против лучшего полководца Европы и, что греха таить – просто боялся встречи с «Корсиканцем». Поэтому не доведя свою армию до Велюня, он развернул её обратно на Серадз, а далее – на Лодзь и Скерневице, а далее – до Варшавы, где намеревался укрыться за Вислой. Когда Фриан через парламентёра сообщил эту весть гарнизону Кракова, столица Короны тоже открыла перед ним ворота.

Итак, на запад от Вислы больше за небольшим исключением не осталось войск, способных оказывать сопротивление захватчикам. Огромная страна беззащитной лежала перед Первым Консулом Французской Республики, внимательно глядевшего на неё своим хищным взглядом.

Изменено 27 Apr 2017 пользователем moscow_guest

[Песчаник]

Как-то бесславно Буонапартиус наступает. Уж очень ему противник в поддавки подыгрывает. 

[moscow_guest]

Как-то бесславно Буонапартиус наступает. Уж очень ему противник в поддавки подыгрывает.

В данном случае противник старается соединить свои силы, чтобы создать численное превосходство, опасаясь, что при равных силах его побьют. После всех громких побед Бонапарта это вполне разумное допущение.

[Песчаник]

это вполне разумное допущение.

Так я ж не спорю. Мне за Буонапартиуса обидно. Не судьба ему в этом мире развернуться по-настоящему. Пока.

Изменено 27 Apr 2017 пользователем Складная кошка

[moscow_guest]

А этого что, мало?

Собственно, в РИ он побил пруссаков ничуть не менее эпично.

[Песчаник]

Это не славная победа. Это просто победа. 

 

Прагматик типа Сунь-цзы был бы, впрочем, доволен. 

[moscow_guest]

Это не славная победа. Это просто победа.

Ну тогда ладно.

 

Прагматик типа Сунь-цзы был бы, впрочем, доволен.

Наполеон тоже, в общем, не гонялся за эффектами. Враг разбит, а как именно - вторично.

[Песчаник]

Тут скорее первично (и Сунь это не мог не понимать ), что своя армия целёхонька.

И, при желании, можно захватывать следующее царство.

 

Например, Британское.  

 

[moscow_guest]

Для завоевания Британского Царства нужно иметь ещё и целёхонькой флот, с чем увы...

[Песчаник]

Ничто не мешает (теперь) строить этот  самый флот. Уж точно не отсутствие леса и пеньки.

 

Впрочем, нормальные герои всегда идут в обход - не обязательно в большой обход (через Индию). Турецкое Царство тоже  хорошее царство.

[moscow_guest]

Ничто не мешает (теперь) строить этот самый флот. Уж точно не отсутствие леса и пеньки.

Главная проблема французов со времён Революции (и в РИ и в АИ) - не в материалах или деньгах, а в подготовленных моряках. После Революции много подготовленных офицеров бежали за границу (в АИ-варианте - к Бурбонам в Америку), а качественное обучение моряков без выхода из портов (по причине английской блокады) невозможно. Собственно, именно поэтому французский флот в течение всей эпохи революционных и наполеоновских войн терпел поражения от английского.

Изменено 28 Apr 2017 пользователем moscow_guest

[Serafim]

Опубликовано: 2 минуты назад (изменено)

Прода это хорошо, но сердце жаждет перемог. 
В Европе вообще будет период тотальной Гегемонии Цезарства? Оно же потенциально сильнее любого противника на континенте.

[moscow_guest]

Прода это хорошо, но сердце жаждет перемог.

Да вроде Буонапартиус перемогает вовсю.

 

Оно же потенциально сильнее любого противника на континенте.

Вот например только что оно почти что всех перемогло, но почило на лаврах и неосторожно поссорилось с Наполеоном.

[Serafim]

Да вроде Буонапартиус перемогает вовсю.

Ну не во всю, только тактически. Вот когда возьмет Киев тогда и поговорим

Вот например только что оно почти что всех перемогло, но почило на лаврах и неосторожно поссорилось с Наполеоном.

Это не в счет, ибо были Франция и Австрия. А я говорю о тотальной доминации. Какого нибудь Священного Союза во главе с Цезарством в который включены все державы Европы. 

[moscow_guest]

Это не в счет, ибо были Франция и Австрия. А я говорю о тотальной доминации. Какого нибудь Священного Союза во главе с Цезарством в который включены все державы Европы.

Так кто-нибудь всегда будет. Одна ошибка - и доминация пролетает лесом.

[Serafim]

Так кто-нибудь всегда будет. Одна ошибка - и доминация пролетает лесом.

Это с чего это вдруг? Франция могла в доминацию Европы, и Германия могла. И если бы не наличие восточного соседа они бы могли построить Евросоюз на пару веков раньше. А тут в классическом смысле нет восточного соседа, а само Цезарство вполне себе европейское государство.