My little Stalin

116 сообщений в этой теме

Опубликовано:

superpuperer

3 балла.

На форуме приветствуется обращение на "Вы".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

Люблю категорично-истеричных вопрошальщиков ;))) В них любопытно потыкать палочкой.

Пантера:

http://www.oboirunet...2357170E-44.jpg

Королевский Тигр:

http://karopka.ru/up...79a5e8a371c.jpg

М4 Шерман:

http://dic.academic....nkshermanM4.jpg

Покажите мне там "лючки, как у обычных танков ВОВ".

Изменено пользователем GromoBoy

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

GromoBoy не переходите на личности, это чревато.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

ОН ПЛОСОК относительно верхней части корпуса и блин, у пони глаза не на макушке а ниже, они просто не выглянут, логичней было бы что бы лючок был бы как у обычных танков времен ВоВ

Я же говорю: этот танк изначально НЕ планировался для пони! Я его просто адаптировал!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

в какой позе зю нечто четвероногое должно этим рулить?!!

Оно там не ногами рулит...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Оно там не ногами рулит...

Мне страшно это представить...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Прямо уж.

Этот процесс с так четверть экранного времени, наверное, демонстрируется.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

Этот процесс с так четверть экранного времени, наверное, демонстрируется.

Мне стыдно, но мне сам мультфильм показался невыразимо скучным и абсурдным и я его смотреть не смог. Фэндом гораздо интереснее произведения, впрочем это часто так.

Ртом чтоли рулят? В принципе возможно. Пульт будет очень своеобразный, но возможно.

Изменено пользователем Нкоро_

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Ртом чтоли рулят?

Рогом.

А еще можно хвостом и гривой.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Вообще я этот танк взял из другой идеи, просто приделал его к зебрам.

Довольно интересный мир, есть где развернутся любителям придумывать танчики)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Обратите внимание на примечание!

image_5165b90916afb.jpg

Глава 7.

Сталин никогда не ощущал чувства привязанности к флоту. Тысячу раз признавая почти божественное могущество артиллерии, несокрушимость бронетехники, стойкость пехоты и коварство авиации, он, будучи хозяином огромной континентальной империи, к кораблям всегда относился с толикой оскорбительного безразличия. Он, писавший книгу самой разрушительной войны в истории человечества строками огненных сполохов по перекопанной снарядами земле, привык считать боевые корабли скорее статусными игрушками живущих вчерашним днем империй Старого и Нового Света, чем действенным инструментом. Впрочем, флот никогда не мог пожаловаться на пренебрежение со стороны товарища Сталина. Закладывались и проектировались новые корабли, совершенствовалось вооружение, принимались смелые прожекты… Но любимым детищем товарища Сталина он никогда не был.

Однако, когда за облаками показались зыбкие контуры брониносца «Пони темный», Сталин на мгновенье даже ощутил подобие восхищения – столько в этом гиганте было величественной силы и той особой дремлющей энергии, которая свойственна только боевым кораблям. Брониносец шел вперед малым ходом, как объяснила Рэйнбоу Дэш, и со стороны, в мешанине густых кучевых облаков, казался огромным небесным островом, густо поросшим деревьями. По мере приближения становились видны детали, выступающие из туманного небытия – «Пони темный» словно проявлялся в реальном мире из какого-то пугающего измерения грез, на глазах обретая хищный металлический окрас.

- Курс наперерез! – скомандовал Сталин.

- Так точно, товарищ-капитан-адмирал Сталион! – закричала Пинки Пай, резко перебрасывая штурвал. Органы управления воздушным шаром были далеки от идеальных, корзину ощутимо тряхнуло. Но это было единственное средство воздушного транспорта в их распоряжении. Рэйнбоу Дэш, оценив высоту, на которой шел «Пони темный», сразу сказала, что даже пара выносливых пегасов не сможет поднять товарища Сталиона на брониносец. Оставалось воспользоваться воздушным шаром Пинки Пай, который, по счастью, был заправлен и готов ко взлету.

Вблизи «Пони темный» производил еще более грозное впечатление. Сталину отчего-то вспомнился линкор «Севастополь», такой же стальной зверь, кажущийся неуклюжим, но неуклюжестью не травоядного животного, а дремлющего на солнышке матерого волкодава. Только «Пони темный» дал бы, пожалуй, старенькому «Севастополю» сто очков форы. Три огромные трубы лениво курились дымом, но не ядовито-черным, как от скверного антрацита, а едва ли не белоснежным. Тысячетонный корпус с размещенной в центральной части приземистой боевой рубкой, был окрашен не в привычный серо-оливковый цвет боевых кораблей, а в темно-голубой с металлическим отливом. Цвет, казалось бы, мягкий и спокойный, но отчего-то кажущийся опасным. Как будто намекавший на то, как быстро спокойное летнее небо может обратиться кипящей грозой.

И выглядеть опасным у «Пони темного» были все основания. Сталин оценил бортовые батареи, расположившиеся по всему корпусу брониносца. Иные были размером с крепостную башню – сотни тонн закаленной стали, расчехленные орудия смотрят куда-то в зенит. Спаренные зенитные автоматы по сравнению с ними казались скромными пехотинцами рядом с закованным в сталь рыцарями. Но Сталин, ни разу не видев «Пони темного» в бою, мог представить, какую плотность огня могут они создать, прикрывая корпус от гибельного огня легких кораблей или пегасов-торпедоносцев. Орудия главного калибра впечатляли еще больше. Если Сталина не подводило зрение, в их огромные дула мог бы поместиться целиком воздушный шар Пинки Пай.

И весь этот утыканный орудиями металлический остров, весящий, должно быть, тысячи тонн, уверенно полз вперед, оставляя за собой узкий дымный хвост. Никаких крыльев, никаких несущих винтов, никаких реактивных двигателей.

«И это только флагман четвертого Эквестрийского флота, - подумал Сталин, ощущая, как холодеют копыта с каждой минутой приближения к гиганту, - Можно представить, на что способна хотя бы одна ударная эскадра… Вот на чем держится истинная сила Принцессы Селестии. Надо думать, несколько машин такого класса, зависнув над мятежным городом, быстро заставляют его обитателей вспомнить все правила дружбомагии…»

Но было и нечто, наполнившее его сердце теплой уверенностью и сознанием собственной правоты. Высоко над «Пони темным» трепыхалось крошечное пятнышко, хорошо различимое даже с большого расстояния. И ему не требовалось обладать зоркостью грифона, чтобы определить в нем развивающийся на флагштоке кусок ткани. Кумачево-красного цвета.

- Хорош, да? – Рэйнбоу Дэш выскочила из облаков на стремительном вираже и, мгновенно сбросив скорость, пристроилась параллельным курсом к воздушному шару, так, чтоб можно было разговаривать.

- Впечатляет, - лаконично отозвался Сталин.

- Конечно, впечатляет! – голубая пегаска даже тряхнула радужной гривой, - Ты еще не видел его в деле, усатый! Когда он стреляет, звезды дрожат на небе! Просто крутость крутости!

Но у него не было времени на восхищение. И без того уже потеряно множество драгоценных его крупинок.

- Какова ситуация на борту?

- Доставила твое сообщение в тамошний ревком. Они очень обрадовались. Правда, они не знают, что нас всего трое!

- Все, что в наших силах.

- Ты мог бы позвать Принцессу Луну!

- Слишком много времени требуется, чтоб связаться с ней. А времени как раз и нет. Кроме того, она – наше секретное оружие, которое не стоит демонстрировать сегодня. А что до численности, товарищ Рэйнбоу, не забывайте, что наша цель – не вступать в драку, а помощь революционному экипажу увести корабль в безопасное место.

Рэйнбоу Дэш хрюкнула от смеха и даже поперхнулась небольшим облаком.

- Попробуй увести такую громадину! Даже если бы она шла полным ходом…

- На наше счастье, мятеж на «Пони темном» вызвал замешательство в Кантерлоте. Принцесса наверняка даже подумать не могла о таком развитии событий. Флагман, основа монархической власти, незыблемый оплот… Кроме того, она слишком привыкла полагаться на пегасов. Не представляя, насколько в действительности ваша агитация умела успех среди них.

- И пегасы еще вставят ей перо в причинное место, усатый!.. – с готовностью кивнула Рэйнбоу Дэш, - Дай только время!

- Сейчас в Кантерлоте лихорадочно решают, что делать, и снаряжают погоню. «Пони темного» спасла только решительность. Подняв красный флаг, он сразу же покинул клаудсдейловские верфи. Значит, у нас есть какой-то запас времени… Очень небольшой, как мне кажется…

- Посадка! – оглушительно закричала Пинки Пай, - Посадка! Пожалуйста, пристегните ремни! Экипаж благодарит вас за то, что вы воспользовались услугами компании «Аэро-Кексик»! Посадка!

Воздушный шар устремился вниз, как падающий камень. Окрашенная в серый цвет бронированная палуба стала приближаться так быстро, что Сталин едва не раздавил зубами мундштук трубки. Мелькнули стекла иллюминаторов, изогнутые шипы антенн, тросы, разноцветные вымпелы, фигурки экипажа, брезентовые чехлы спасательных бочек. «Пони темный» был настоящим летающим городом, и тысячи его деталей пронеслись перед глазами, быстро смазавшись в круговерть тысячи оттенков.

«Мы сидим в быстро падающей соломенной коробке с большим розовым пузырем, - подумал Сталин, и мысли эти заскакали холодными острыми камешками, - Стоит сейчас одному зенитному автомату повернуться и…»

Но ни один автомат на повернулся в их сторону. Огромные пушки остались в неподвижности.

Когда до палубы оставалось немногим более двух метров, Пинки ловко дернула какой-то трос, и падение прекратилось. Так резко, что ком в горле, который ощутил Сталин от внезапного рывка, вполне мог оказаться его собственной трубкой.

- Я спущусь вниз, товарищ Пинки, - сказал он, берясь за ограждение корзины, - А вы в воздушном шаре займите позицию над кораблем и контролируйте воздушное пространство. Нам как никогда нужен хороший наблюдатель. В случае тревоги, немедленно подавайте сигнал.

- Так точно, товарищ Сталион! – отрапортовала Пинки, хватаясь за балластный мешок.

Поборов искушение закрыть глаза, Сталин оттолкнулся от корзины и прыгнул вниз, на плывущую под ними бронированную палубу. Прыжок оказался лишен изящества. Коснувшись копытами металла, Сталин заскользил – сказался резкий порыв бокового ветра. Он потерял равновесие и наверняка бы упал, уронив заодно и репутацию Поннивильской коммунистической ячейки, если бы рослый серый пони не пришел ему на помощь, мягко схватив зубами за хвост и вовремя удержав.

- Приятной посадки, товарищ Сталион! Как ощущения?

- Интересные, - заметил Сталин, с опаской поглядывая на качающуюся под копытами палубу, - Когда я организовывал десант кавалерийских частей, я меньше всегда думал о том, каково лошадям, когда их скидывают с неба на землю…

- Простите?

- Не обращайте внимания. Я лишь хотел сказать, что рад ступить копытом на территорию первого в Эквестрии революционного корабля, поднявшего красный флаг!

Удержавший его от падения пони был достаточно примечателен. Рослый, необыкновенно статный, скромной пегой масти, с коротко подстриженной гривой, короткими же усами и изображением двух скрещенных пушечных банников на крупе, он производил впечатление настоящего «воздушного волка» - при том, что пегасом не был.

- Разрешите представиться, - он козырнул, приложив копыто ко франтовато заломленной бескозырке, - Олкфед, старший канонир «Пони темного». И глава революционного комитета.

- Значит, вы главный на борту, товарищ Олкфед?

- Так точно. Точнее, я тот, кто пытается навести относительный порядок на этом летающем курятнике. Офицеров-то, по сути, и не осталось. Кто сразу сбежал, кого в облака покидали, как началось… Нет многих штурманов, мичманов, лоцманов, навигаторов… Осталось душ сто пятьдесят поней да пегасов. Чудо, что нам удалось запустить двигатель да отчалить, пока адмиралы-единороги зубами щелкали…

- Значит, быстрее ваш корабль не разогнать?

- Разве что если выдать экипажу все наличные запасы гороха, - старший канонир товарищ Олкфед развел могучими ногами, покрытыми густым слоем татуировок, - Тут ведь дело не в команде. Движители получают энергию от громовых облаков, которые пегасы стаскивают в специальные казематы. Сейчас запас почти на нуле. Мы ведь стояли на ремонте, когда… Словом, когда все началось. Пришлось отваливать как были.

Несмотря на не очень оптимистичный настрой Олкфеда, экипаж «Пони темного» не производил пораженческого впечатления. Фигуры на палубах двигались собранно и ловко, с грациозностью цирковых пони, которым ничего не стоит запрыгнуть в узкое кольцо или прогарцевать на передних ногах. Бездельников здесь не было, каждый член экипажа был занят своим делом. Несмотря на подавляющее количество пегасов, встречались здесь и обычные пони, которые ничем не выказывали своего страха перед воздушной стихией. Сталин обратил внимание на две фигуры, стоящие за спиной Олкфеда и словно бы ждущие своей очереди вступить в разговор.

- Это наш ревком, - пояснил Олкфед, поймав взгляд Сталина, - Сейчас представлю. Боцман Овеног и старшина второй статьи Урт.

Эта парочка была непохожа друг на друга в той же мере, в какой сам Сталин был не похож на главу здешнего ревкома. Боцман со странным именем Овеног оказался юной пони, возраст который Сталин навскидку оценил бы лет в десять. Даже не юная кобыла, а сущий жеребенок, пусть и носящий свою бескозырку с не очень скрываемой гордостью. Серая шерстка и почти белая грива дополняли образ, но не «воздушного волка», а, скорее, юного гардемарина, впервые оказавшегося на палубе боевого корабля. Или вовсе застенчивой гимназистки. При виде Сталина боцман Овеног смущенно потупилась, хлопая длинными ресницами. И Сталину наверняка бы еще долго пришлось терзаться разгадкой этого странного назначения, если бы не случай.

Один из пробегающих с деловитым видом пегасов оступился, наступив на швартовочный трос, подвернул ногу и, не успев воспользоваться крыльями, растянулся на палубе, рассыпав целый ящик деталей, который держал в зубах.

В одно мгновенье Овеног преобразилась.

- Ну ты, курица безногая! – рявкнула она так, что с бедного пегаса слетела бескозырка, а Сталин от неожиданности едва не отпрянул, - Ты, кляча столетняя, сейчас у меня парить будешь! А ну не лежать! Вперед! Колбаса лошадиная! Ощипаю и в суп брошу! Встать! Живо! Падаль дурная! Желудок скотский! А ну встать, так тебя растак через шканцы двадцать раз! Плети отведаешь!

Только сейчас Сталин заметил, что, несмотря на юный возраст, боцман Овеног является обладателем кьюти-марки. И даже не удивился, увидев изображение маленького и изящного девятихвостого кнута. Когда испуганный пегас испарился, боцман Овеног снова стала застенчивым жеребенком, смущенно ковыряющим копытцем палубу.

Старшина второй статьи Урт производил более благообразное впечатление, возможно, благодаря очкам, делавшим его лицо почти интеллигентным, или гривы, которая, будучи немного длиннее заведенных на клаудсдейлском флоте фасонов, придавала своему обладателю некоторый оттенок вольнодумия и либеральности. В остальном же старшина Урт был вполне обычным ультрамариновым пегасом средней комплекции, с бутылкой яблочного сидра на крупе.

- Нас троих в ревком выбрали, стало быть, - канонир Олкфед закурил папиросу, от едкого дыма которой у Сталина начали слезиться глаза, - Нам, значит, и отвечать за эту братию…

- Четкого плана мятежа, насколько я понимаю, не было?

- Какой там план… Только когда капитана и старших офицеров в облака выкинули, до самих дошло, что натворили. Какая там революционная сознательность… А мятеж начался из-за яблок. На борт яблоки червивые доставили. Экипаж отказался их есть. Тогда капитан построил всех и приказал всыпать по десять плетей каждому отказавшемуся. Ну и тут словно черти в нас вселились… Все припомнили проклятым прихвостням Принцессы. И как голодом морили, пока офицеры ананасами объедались, и плети незаслуженные, и ругань, и обиды… Все припомнили.

- Нижние чины встали под революционные знамена почти в полном составе, - доложил Урт, - И младшие офицеры – в значительном количестве. У нас агитационная работа давно ведется. Я – секретарь подпольной партийной ячейки на «Пони темном». Агитировали, даже газету подпольную, «Краснокрылый пегас», распространяли… Но даже не мечтали, что сам товарищ Сталион ступит копытом на освобожденную от капиталистического отребья палубу!

- Теперь мы вместе, товарищи! – сказал Сталин, - И встанем плечом к плечу в этом бою, в котором коммунизм переломает своим стальным кулаком хлипкий хребет кантерлотской монархии. В этот день красный флаг, который, подобно цветку, распустился над палубой вашего корабля, станет символом нашего единства, выкованного во многовековом горниле пролетарской борьбы.

- Ишь как ладно излагает, каналья, - уважительно пробормотала боцман Овеног, немного краснея, - Сразу видно, что грамотный товарищ, не чета нам, клячам грязножопым. Учитесь, черти непарнокопытные!..

Сталин ощущал, что его присутствие и в самом деле ощутимо подняло боевой дух команды. Даже бунт бессмысленный и беспощадный должен иметь перед собой какую-то цель, иначе он становится подобен плаванью корабля в кромешном тумане, лишенном маяков. Боевого запала экипажа «Пони темного» хватило на то, чтобы сорвать с себя натерший шею рабский хомут, но мало кто из них представлял, что делать после этого. Не было ни подготовки, ни плана действий, ни каких бы то ни было долгосрочных перспектив. Так крестьянская кобыла лягает дерзкого обидчика, совершенно не задумываясь о том, что будет делать дальше.

«Наивны и молоды, - саркастично отметил «внутренний секретарь», всегда бесстрастный, - Их спасало только замешательство Кантерлота. Никто не ожидал такой дерзости. Но эти пони даже не представляют, с чем им придется иметь дело. Весь королевский флот отправится за ними в погоню, как только во дворце осознают истинный размах происходящего».

Сталин хорошо помнил восстание на броненосце «Потемкин», одну из первых страниц в книге революции, страницу печальную и короткую. Восставший броненосец, бросивший вызов огромной империи, тоже прошел этим путем, подобно комете прочертив ночное небо народного сознания, чтобы, оставив яркий след, испариться в небытии.

Тогда мы были слабы, Коба, напомнил он себе. Мы ничем не могли помочь «Потемкину», лишь наблюдали, как он, преследуемый всем миром, отчаянно мечется, теряя силы и уверенность. Нам пришлось оставаться зрителями в том бою, обреченными смотреть, как тает в ледяном море чадящий революционный огонек. Тогда ты обещал себе, Коба, что такое не повторится. Поклялся именем Карла Маркса, что отныне ни один товарищ не погибнет вот так, лишенный помощи и брошенный всеми. И каждый, кто поднимет красный флаг, сможет почувствовать плечи товарищей, вставших с ним в один ряд.

Брониносец «Пони темный» не повторит печальной судьбы того, другого корабля.

И он - Сталин или Сталион, неважно - сделает все возможное для этого.

- Что с вооружением? – спросил он резко, - Корабль сможет принять бой, если возникнет такая необходимость?

Канонир Олкфед скривился.

- Разве что если против баржи. Главный калибр опечатан, там магический замок, который мог открыть только капитан. Так что главного калибра у нас нет, товарищ Сталион. Осталась только вспомогательная крупокалиберная артиллерия.

- Крупокалиберная?

- Флотская система вооружений, - подсказал старшина Урт, - К крупокалиберной артиллерии относятся все орудия с калибром ствола более крупа среднего пони. Таковых у нас на борту – четыре батареи по пять орудий. Из них в строю и готовы к бою – одиннадцать.

- А прочее вооружение?

- задница мохнатая да блохи кусачие – вот наше вооружение! – брякнула боцман Овеног, опять краснея, - Это отродье портовых потаскух, пока мы на ремонте стояли, не погрузило бомбы. Дети мерина и свиноматки! Идем пустые, как мое брюхо! Всего арсенала – полторы сотни снарядов да малый комплект для автоматов.

- На полчаса боя, - хмуро заметил Олкфед, сплевывая свою папиросу за борт, - И то, если противник будет равным. Возьмутся за нас всерьез – не продержимся и четверти часа. Так что единственный шанс спасти свои хвосты – драпать на той скорости, что есть.

- Партия разработала план, - сказал Сталин, - Надежда есть, товарищи. Вот карта. Надо достичь этой точки.

- Горы?

- Да, товарищ председатель ревкома. В горах подготовлено надежное место. Глубокая долина, в которую можно будет опустить ваш корабль и замаскировать его. Даже если по нашему следу пойдет погоня, ей ничего не найти.

Члены ревкома переглянулись. По их глазам Сталин понял, что не так они представляли себе революцию. Они хотели сражаться, пусть и без шансов на победу. А им предлагали бегство.

Но здравомыслие победило.

- Дотянем как-нибудь… - вздохнул Олкфед, поглаживая короткие густые усы, - Топлива должно хватить. Боцман Овеног, свистать всех наверх!

- В… хвост себе свистни! – гневно отозвалась серая пони, - И так идем на предельной! Ты бы, баран толстозадый, не про топливо думал, а про то, что будем делать, если эти ослолюбы за нами пустятся!

- Успеем, - неуверенно предположил Олкфед, - Они не решатся. Нам бы еще часа четыре ходу – и все. Там уже не достанут…

- Кто тебе эти часы даст, задница вислобрюхая? Принцесса Селестия? В любой момент нам на голову насрать могут, чучело ты седогривое! Вот насядет на тебя эскадрилья пегасов с торпедами, посмотрю, куда ты хвост свой засунешь! Или даже «Вандерболты»!

- Спокойно, товарищи, - рассудительно сказал Сталин, - В этой ситуации нам остается лишь сплотиться перед лицом противника и рассчитывать на свои силы. Помощи ждать неоткуда, значит, мы должны сами позаботиться о своих жизнях.

- Ох, жарить мою бабушку, как ты прав, товарищ! – не удержалась боцман Овеног, - Только все это как опилки супротив сена. Перехватят нас на полпути – говно еще три дня сыпаться с неба будет…

Они все – в одной большой ловушке, подумалось Сталину. «Пони темный» оказался вовсе не так грозен, как виделось со стороны. Рано или поздно в Кантерлоте сообразят, что в военном отношении он не является серьезной опасностью. Лучше пусть это случится поздно.

Тревожное чувство кольнуло его изнутри тонкой ледяной иголочкой. Не бывает так, Коба, чтоб брошенные на ветер поводья подхватил счастливый случай. Надежен лишь тот план, каждая деталь которого тобой учтена и расписана. Но сейчас у них нет даже плана, лишь безумная надежда совершить невозможное. В прошлом ему случалось совершать невозможное, но всякий раз ему казалось, что терпение мироздания уже порядком истощено. Нельзя делать невозможно раз за разом и надеяться на то, что пронесет. Рано или поздно должна придти расплата.

Сталин огляделся. Небо вокруг «Темного пони» было укрыто густыми клубами облаков, похожими на безалаберно сделанные детьми украшения из ваты, но явной опасности не таило. Бездонная синь и, где-то бесконечно далеко внизу, аккуратные прямоугольники пашен, изумрудные кляксы лесов и похожие на россыпи леденцов городишки. У него не было причин беспокоиться. Но Сталин ощущал точащее его изнутри беспокойство, возникшее с той секунды, когда он коснулся копытом палубы.

Возможно, в этот раз совершить невозможное будет труднее, чем когда бы то ни было раньше.

К тому моменту, когда он увидел скользящую над палубой голубую комету с радужным оперением, чувство беспокойства уже вызрело в уверенность. Уверенность, оставлявшую на языке горький хинный привкус.

- Палундра! – опустившаяся на палубу Рэйнбоу Дэш тяжело дышала, даже язык вываливался изо рта, - Уффф… Плохие новости, товарищи. Пинки Пай передает, что видит два корабля позади нас. Идут тем же курсом и быстро нагоняют. У нас есть минут двадцать.

- Ох, любить меня под телегой кверху лапами! – боцман Овеног присвистнула, - Погоня! Вот и полетали, гуси вы беременные!

- Уйти никак не успеем?

- На этом-то корыте, на малом ходу? – Рэйнбоу Дэш фыркнула, - Нас даже мой Танк догонит!

- Скорость не увеличить, - подтвердил Олкфед уныло, - Да и корпус не выдержит. И так двигатели в раздрай…

Сталин ощутил, что все собравшиеся сейчас смотрят на него. И члены ревкома, и Рэйнбоу Дэш, и замерший на своих местах экипаж. Эти пони и пегасы ждали его слова. В эту решающую минуту они все безмолвно вверили ему свои жизни. Потому что верили.

Верили в пони, который умеет делать невозможное.

- Товарищи… - получилось хрипло, но Сталин быстро обрел контроль над собственным голосом, заставил его звучать гулко и громко, - Послушайте меня. Вам может показаться, что мы на пороге серьезных неприятностей. Но это не так. Революция не знает неприятностей. Это – испытание на нашем пути. Гидра капитализма тщится показать нам свои острые зубы, еще не зная настоящей коммунистической хватки. Это – испытание для нас, товарищи. Проверка нашего революционного духа, нашей выносливости, нашей решительности в достижении поставленных задач. Это тот момент истории, об который, как алмазы о наковальню, проверяется наша пролетарская сознательность. Если мы, наперекор всему, выстоим, если окажемся не сломлены даже перед лицом превосходящих вражеских сил, если не опустим головы и не дадим вновь забить себя в капиталистические колодки… Значит, мы победим. Значит, выйдем из этого испытания с высоко поднятой головой. А история, товарищи, судит не взирая на счет матча. Это значит…

- Насовать им горячих каштанов полную жопу!..

- Почти, товарищ боцман, почти. Товарищ председатель ревкома! Объявляйте боевую тревогу! «Пони темный» как настоящий пролетарий, примет этот бой!

Кстати, кто там заказывал вторжение на Землю и хищных поней?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

- ...Выполняйте приказ, - сухо щелкнуло в динамиках, - Во славу Нации!

...Оставляя за собой длинные полосы инверсионных следов, эскадрилья зебрийских сверхзвуковых перехватчиков "Найтрэй" вырвалась из облаков и устремилась в атаку. Турбины перехватчиков работали на полной мощности, разгоняя крылатые машины почти до 1,8 стандартной эквестрийской скорости звука. Дельтавидные крылья прорезали воздух.

Цели были близки и ясно видны: огромные, неповоротливые, воздушные броненосцы, гордость и сила эквестрийского воздушного флота. Еще недавно, подобные гигантские корабли были символом могущества и неколебимости Эквестрии...

Сейчас же они были отжившим свой век анахронизмом.

На броненосцах заметили приближающиеся перехватчики слишком поздно... да даже если бы они были предупреждены заранее, что могли сделать эти медлительные и неуклюжие корабли против своих стремительных противников? Их орудия никогда не были рассчитаны на поражение чего-то столь быстрого, как зебрийский перехватчик. Их системы управления огнем олицетворяли собой устаревшую, безнадежно древнюю концепцию, когда считалось, что основной угрозой воздушному броненосцу будут лишь огромные, тяжелые летающие торпеды запускаемые с таких же "легких" воздушных левиафанов.

Никто не мог представить, что теперь основной угрозой броненосцу стала ракета длиной всего в три метра и весом около полутонны.

Каждый перехватчик "Найтрэй" нес по четыре ракеты AAR-2 на подкрыльевых пилонах. Ракеты были довольно примитивны - неуправляемые, летящие только по прямой, они были далеко не шедевром науки и технологии. Но для своей задачи их вполне хватало: в строго рассчитанный момент, когда цифры на экране техномагического дальномера достигли необходимой отметки, пилоты всех машин почти синхронно нажали на гашетки - и в следующую секунду, выписав безупречный иммельман, устремились назад, полным ходом улетая с поля боя. Белые трассы ракет потянулись к эквестрийским кораблям, которые только сейчас начали как-то реагировать на происходящее. С борта флагманского броненосца поднялась стайка пегасов...

Это было последним, что успели сделать эквестрийцы.

Ибо ракеты AAR-2 были оснащены мегазаклинаниями.

Остепительная вспышка пронзительно-зеленого огня озарила облака. Детонаторы тактических жар-бомб RDZ-21, установленных в боевых частях ракет, были рассчитаны на таймерный подрыв, и сработали практически одновременно, обрушив на эскадру смертоносный поток магического огня.

Броненосцы были захвачены врасплох. Удар волны зеленого огня и древней, темной магии, высвободившейся из оболочек жар-бомб прокатился по палубам кораблей,сжигая и испепеляя все, что могло гореть. Броня не спасала: волны некромагической радиации проходили насквозь. А следом пришла ударная волна - и пылающие броненосцы исчезли, растворились в энергии взрыва...

Когда магическое пламя погасло, 3-го эквестрийского флота более не существовало.

Sucsessfull_intercept2.png

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Граф Цеппелин, ВЕЛИКОЛЕПНО!!! Модель самолет отдельно выложите?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Спасибо! Хотя должен сказать, что набирал наспех.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

Глава 8

Ощущение грядущего боя всегда казалось ему одним из самых сложных в человеческой палитре. И самым загадочным. Он, посвятивший изучению человеческих душ многие годы, однажды пришел к выводу, что люди, в общем-то, довольно похожи друг на друга, вне зависимости от цвета кожи и партийной принадлежности. Люди одинаково злятся, одинаково любят, одинаково страдают. Конечно, есть несущественные различия, но, в целом, ничего выдающегося. Ощущение приближающегося боя куда сложнее и многограннее пошлой любви, глупой злости или утомительного страдания.

Вкус боя – это как вино, имеющее букет из тысячи ароматов, и только настоящий ценитель способен прочувствовать их все. Ледяная дрожь в пальцах. Липкая испарина между лопаток. Пронзительно-тонкое ощущение того, что скоро привычный мир закончится, обратившись чем-то ужасным и прекрасным одновременно. Горячая щекотка предчувствия. Обжигающе-ледяное адреналиновое жжение в мышцах. Едкие укусы накатывающей злости. И то особенное томление, от которого сердце и внутренности делаются тяжелыми и плотными.

И, как тонкий эстет, открывая бутылку вина, не спешит плеснуть его в стакан, впитывая запах, так и ветеран многих войн встречает бой спокойно, никуда не спеша, но впитывая каждую деталь, наслаждаясь последними тихими минутами и в то же время гоня их прочь…

Минут этих оставалось очень мало, Сталин знал это.

Он стоял на верхней бронированной палубе «Пони темного» и смотрел в ту сторону, где за кормой брониносца в изрядном пока отдалении бесшумно плыли, окутавшись густыми облаками, две хищные вытянутые тени. В этих тенях, пока еще не обретших объема, виделось что-то грозное. Как в силуэтах пары акул, что заходят на выбранную цель. А в том, что «Пони темный» - их цель, сомневаться уже не приходилось.

- Есть данные визуального наблюдения, - доложил бомбардир Олкфед, отпуская трубку палубного переговорного устройства, - Противник идентифицирован как легкие ударные крейсера «Принцесса Каденс» и «Дух Эппалузы».

- Что за корабли?

- Серьезный противник, - осторожно сказал старшина Урт, так как Олкфед вновь приник к биноклю, - «Принцесса Каденс» введена в строй всего три года назад, «Дух Эппалузы» - восемь, но недавно прошел модернизацию. Оба очень быстры и идут на полных парах. Нам с ними не тягаться.

- А что на счет вооружения?

- По вооружению «Пони темный» формально имеет фору. Практически же разница нивелирована подчистую. У нас нет главного калибра и половины крупокалиберных орудий. Они наверняка это учли. Идут на двадцати узлах с превышением в пятьсот метров. И, если хотите знать мое мнение, на благородный бой орлов в небесах это похоже не будет. Скорее, на двух злых и быстрых щенков против старого больного кота.

- Кажется, эти господа не любители честного боя?

- Отнюдь. Насколько я понимаю, хотят зайти сверху. И расстрелять вблизи, - неохотно сказал бомбардир, теребя усы, - И противопоставить нам нечего. Машина работает на полную, шесть узлов – это максимум, который она способна выдавать. И выше нам тоже не подняться, на пределе идем. Значит, еще минут десять и…

- Товарищ Сталион! – из рубки выглянула боцман Овеног, поправляя бескозырку, - Радио-передача с «Духа Эппалузы!». «Пони темный, личный приказ Принцессы Луны. Немедленно остановить машины и лечь в дрейф. Орудия разрядить и зачехлить. Личному составу покинуть капитанский мостик».

- Надо же соблюсти формальности… Передайте им, товарищ боцман, «Требования выполнять отказываемся. Коммунисты не сдаются».

- Уже передала, товарищ Сталион, - залихватски козырнула серая пони, немного розовея, - Только своими словами. Звучало как «А ты, навозный жук, чью мать на сеновале пьяный ишак…»

- Спасибо, боцман Овеног! Уверен, они уловили смысл.

Где-то вдалеке хлопнуло. Как раскат грома, приглушенный большой пуховой подушкой. Узкая белесая черта раскроила небо, то и дело закапываясь в облака, чтобы скользнуть под самым носом у неторопливого «Пони темного» и пропасть.

- Еще как уловили, - проворчал бомбардир Олкфед, - Пристрелочный, главным калибром. Метко положили. Еще не…

Палуба под ногами Сталина вдруг подпрыгнула, точно кто-то в трюме треснул по ней снизу огромной кувалдой. Оглушительный звон ударил по барабанным перепонкам. Сталин едва удержался на ногах, и то – лишь потому, что ног этих было четыре.

- Накрытие! – доложил старшина Урт, - Попадание на семь часов, уровень третьей палубы. Пробоина, пожара, кажется, нет.

- Расчеты, по боевым местам! – крикнул Олкфед, легко перекрикивая тяжелый мерный рокот двигателей «Пони темного», - И вы, товарищи, тоже уходите отсюда. Сейчас здесь начнется черт знает что…

Не успел он договорить, как еще два попадания сотрясли корабль. Удары были легче предыдущих, но сразу же вслед за одним из них брониносец качнул носом и немного накренился на левую сторону. И откуда-то со стороны его кормы вдруг поднялся трепещущий тонкий жгут дыма.

Брониносец, готовящийся в бою, был похож на осажденную крепость, в которой трубы сыграли сигнал тревоги. Все пони и пегасы спешно занимали места, удивительно ловко лавируя между препятствиями. Отовсюду доносились приказы, короткие отзывы, треск переговорных устройств, деловитое жужжание поворачивающихся броневых тумб.

- Пятый расчет, занимай места!

- Готов к бою!

- Включить пожарный гидрант верхней палубы!

- Где старшина Тасси?

- Немедленно!.. Под трибунал!..

- Рзршите длжить!..

- На себя тяни, тупица!

- Третья палуба, доложить о повреждениях! Аварийную команду – вниз!

- Торпедоносцы! – тонко пискнула боцман Овеног, - Сверху! Зашли от солнца! Зенитные автоматы, к бою, мать вашу рогом трижды! Товарищ Сталион, уходите на мостик!

- Еще чего… - бросил Сталин, не обращая на нее внимания, - Где здесь ближайший автомат, товарищ?..

Отделение для зенитного расчета оказалось тесным и крошечным, как башня танка. Но, по счастью, пустым. Сталин торопливо опустился в непривычное кресло, рассчитанное на четырехногого стрелка, дернул на себя зубами прицельную планку. Сквозь ровные линии секторного прицела он увидел колышущиеся пушистые овчины облаков, белых и серых.

«Никогда не доводилось стрелять из чего-то подобного. Как же неудобно…»

Устройство оказалось простым, как он и предполагал. Удобные верньеры, педаль гашетки под правым копытом. Сталин шевельнул спаркой длинных стволов влево-вправо, чтобы освоиться, и зенитный автомат, покорный его воле, мгновенно среагировал. Не хватало второго номера, чтоб подавать патроны, но с этим он должен справиться и сам, не жеребенок. Главное…

Пегасы появились так внезапно, что тело не успело среагировать. Два или три ярких пятна пронеслись сверху вниз, стремительные, как крупные дождевые капли, возвещающие о начале грозы. Сталин успел разглядеть одинаковые темно-синие комбинезоны и гудящие от напряжения крылья. И еще – какие-то продолговатые металлические предметы под ним. Сталин, застонав от напряжения, развернул спарку, пытаясь поймать стремительные цели в ставший вдруг неожиданно большим и неуклюжим прицел. Гашетка ушла вниз с легким хрустом. Автомат стал бить короткими шипящими очередями, превратив кусок неба в серо-голубую выкройку, исчерченную резким пунктиром.

Поздно. Слишком маленькое упреждение. Пегасы легко уклонились от огня, повернулись вокруг своей оси – и вдруг обрушились на «Пони темного» в резком стремительном пикировании. Продолговатые металлические свертки отделились от них и полетели вниз, к палубе. Какое-то мгновение казалось, что они пропали, словно пролетели сквозь корпус, слишком уж долго не было слышно взрывов. Но пегасы не промахнулись. «Пони темного» вновь тряхнуло. Это было не резкое сотрясение вроде первого, скорее крупная болезненная дрожь. Словно брониносец терзал приступ жестокой лихорадки. На палубе закричали, пронзительно, тонко. Сталин услышал злой треск огня.

«Не уйдешь, - подумал он, ощущая вдруг, как тяжелая спарка становится необычайно легкой и послушной, - Не уйдешь от меня, фашист…»

Одного пегаса он поймал на отходе. Делая противозенитный маневр, легкий торпедоносец слишком забрал вправо – и оказался прямо в металлическом кольце прицела. Гашетка почти без сопротивления ушла в пол под копытом Сталина. БДУ-БДУ-БДУХ! Пегас пропал. Превратился в тающее среди облаков пятно тлеющих перьев, почти мгновенно пропавшее.

Молодец, Коба. На что-то все-таки годен.

Сталин попытался достать одного из ведомых, но тщетно. Тот молнией извернулся над самой палубой, и в иммельмане резко ушел в бок. Уже без своего смертоносного груза.

Палуба дрожала не переставая. Ее сотрясали десятки попаданий, от которых «Пони темный» болезненно скрежетал, трещал, скрипел и стонал металлическим голосом. Прежде свежий воздух был пропитан запахом гари, таким едким, что от каждого глотка начинала кружиться голова. Где-то трещали пожары, Сталин чувствовал их горячее дыхание, от которого воздух над самой палубой тек, плавился, дыхание, которое, казалось, вот-вот опалит его хвост.

«Терпи, - буркнул «внутренний секретарь», заставляя его вновь приникнуть к раскаленной зенитной спарке, - Эти пони оказались здесь только из-за тебя. И ты будешь последним, кто покинет этот корабль».

Третий пегас, сиреневый с красной гривой, попытался сделать заход прямо на зенитный автомат. Его движение было стремительно, прицел не поспевал за ним. Сталин понял, что ему не успеть, ни за что не успеть. Сейчас блестящие металлом капли хлестнут прямо в лицо и, быть может, ты успеешь ощутить последний горячий поцелуй, прежде чем превратишься в клочья тлеющей шерсти, разбросанные по искореженному боевому отделению…

В последнее мгновенье, когда пегас вошел в зону прицельного бомбометания, наперерез ему устремилась ярко-голубая размытая линия. За которой тянулись длинные радужные полосы. Короткий удар, кажущийся беззвучным из-за адского грохота на палубе – и сиреневый пегас с фиолетовой гривой, беспомощно кувыркнувшись в воздухе, уходит вниз, неуклюже, как сбитое с ветки переспевшее яблоко.

- Гляди в оба, усатый! – Рэйнбоу Дэш отсалютовала ему копытом, на секунду зависнув напротив, - И не умирай! Это будет самый крутой бой в нашей жизни!

И, кажется, самый короткий…

- Где товарищ Пинки Пай?

Он только сейчас вспомнил про начальника ГПУ с ее розовым воздушным шаром. Превосходная цель для торпедоносцев, легкая, как мишень на полигоне…

- Ушла вниз! На предельно-малую, в облака! Давай о себе думать!

Вы бы никогда не оказались в этом грохочущем и скрежещущем аду, если бы думали о себе… Не ныть, Коба! Не ныть! Держи хвост пистолетом и не отпускай гашетку. Коммунизм, ради которого ты обрек на смерть столько пони, это не служение одному единственно-верному идеалу. Это вклад каждого в общее счастье. И если каждый отдельно взятый пони не готов сложить головы ради этого счастья, значит, нет здесь никакого коммунизма… Значит, напрасно развивается над дымящейся палубой красный флаг.

Он успел подбить еще двоих. Первый торпедоносец шел в пологом пикировании, рассчитывая, видимо, поразить боевую рубку и батареи крупокалиберных орудий. Сталин не дал ему такой возможности. Зенитный автомат пророкотал оранжевыми сполохами и разрубил пегаса напополам. Четвертый был палубным штурмовиком. Лишенный торпед, он был вооружен парой автоматических орудий под крыльями. Он успел сделать несколько заходов над палубой, свинцовой плетью хлеща орудийные и пожарные расчеты, наблюдателей, корректировщиков и вестовых. Прежде чем короткая очередь снесла под корень его крылья и голову.

Потом удача закончилась. Сталин не сразу понял, что произошло. Он просто вынырнул из зловонной обжигающей бездны, в которой сам не помнил, как оказался. Легкие разъедало кислотой, перед глазами плыли траурные круги цвета индиго. На языке – отвратительный привкус гари. Свежего воздуха… Хотя бы глоток. Тело, ставшее неуклюжим и непослушным, как старый разваливающийся трактор, едва шевелилось.

Надо заставить его выбраться наружу. Сквозь резь в слезящихся глазах Сталин разглядел контур люка. И искореженные обломки спаренного зенитного орудия, которые лишь чудом не раздавили его своим стальными объятьями. Наверно, где-то рядом лопнул «чемодан» с крейсера. Или кто-то из торпедоносцев оказался необычайно удачлив. Сейчас это не имело значения. Сталин выбрался на палубу.

Палубы больше не было. Лишь затянутое клубящимся черным дымом пространство, прорезанное десятками оранжевых огненных плавников, танцующих и шипящих под ударами ветра. Покосившиеся орудийные башни слепо смотрели в небо молчащими стволами. Где-то суетился пожарный расчет, тщетно пытаясь переносной помпой загнать пламя под палубу. Это была не палуба, это был охваченный огнем город, гибнущий, скрежещущий, но не сдающийся. Кое-где еще палили зенитные автоматы, два или три. Огрызались некоторые крупокалиберные орудия. Судя по тому, что от них осталось, били они практически вслепую, подчиняясь не командам корректировщиков, которых уже не было, а бушующей в груди пролетарской ярости, которая могла поспорить с самым горячим пламенем.

«Дух Эппалузы» и «Принцесса Каденс» нависали над «Пони темным» двумя огромными парящими островами, ощетинившимися орудиями. Их корпуса были окрашены в светло-серый цвет пасмурного неба, и сейчас можно было различить каждую заклепки на их хищных продолговатых силуэтах. Они били в упор, разделывая стонущий корпус «Пони темного» с размеренностью опытного мясника, разрубающего подвешенную тушу. Это даже не было боем. Это было хладнокровным добиванием дерзкого беглеца. Казнью зарвавшегося мятежника.

Сталин видел, как от удачного попадания одна из труб брониносца накренилась, как исполинское дерево, подрубленное под самый корень, и рухнула поперек верхней палубы с ужасающим грохотом, . Целый ряд попаданий крупокалиберных орудий с «Принцессы Каденс» выпотрошили капитанский мостик, выбив наружу месиво из осколков бронестекла, хрустальной крошки и тлеющих обломков. Торпедоносцы один за другим проходили над «Пони темным», усеивая его объятую огнем палубу все новыми и новыми раскрывающимися огненными бутонами.

- Мы хорошо бились, товарищ Сталион…

Это был главный канонир товарищ Олкфед. Он лежал на покосившейся палубе, привалившись к остову орудия. Если бы не лужа черного цвета под ним, можно было бы подумать, что председатель ревкома беззаботно отдыхает после долгой и утомительной работы. Впрочем, в каком-то смысле так и было.

- Хорошо бились. Как вы говорили. Рево… революционная борьба с угнетателями, да? До последнего пони.

- До последнего пони, - сказал Сталин тихо, - До последнего снаряда. До последней капли крови.

Олкфед кивнул, словно этот ответ его удовлетворил. Попытался подкурить папиросу, но не смог – копыта были обожжены и едва шевелились. Сталин взял в рот зажигалку, не обращая внимания на полыхающую палубу, и помог ему подкурить.

- Жил ради дружбомагии, а умер ради коммунизма, - Олкфед скрипуче рассмеялся, - Вот дела… Но мы им тоже всыпали, товарищ Сталион. Как выразилась боцман Овеног, сыпанули перцу под хвост… Зацепили «Дух Эппалузы» и дали пару горячих прямых «Принцессе Каденс»…

- Кто-то из ревкома уцелел?

- Не знаю. Боцман Овеног в арсенале. Готова взорвать оставшиеся снаряды, когда… Когда станет совсем плохо. Старшина Урт пытался корректировать огонь с мостика. Наверно… Нет, не знаю. О, дьявол…

Сталин оглянулся. В самый раз, чтоб увидеть гудящий ярко-желтый хвост огромной кометы, тянущийся к дымящемуся «Пони темному». Это не было похоже на след снаряда, слишком яркий, слишком большой…

Умирающий корпус брониносца содрогнулся от титанического удара, по сравнению с которым даже попадание главным калибром крейсеров мог показаться не страшнее легкого хлопка. И это был тот удар, который переломил хребет умирающему кораблю. Под звон лопающихся переборок, исторгая из горящего чрева десятки дымных хвостов, он медленно стал снижаться.

- Это еще что за черт?

- Это «Вандерболты», усатый, - буркнул кто-то под ухом, - Соарин. Пробил корпус навылет. Ужасно круто.

Рэйнбоу Дэш выглядела так, словно побывала в аду - и вернулась обратно. Радужный хвост тлел, от него осталась едва ли половина. Грива черна от гари, глаза слезятся. И по тому, как тяжело пегаска опустилась на палубу, припав на передние ноги, Сталин понял, что этот бой и ей дался нелегко. Она выглядела, как истребитель, чудом вышедший из тяжелого многочасового сражения и едва дотянувший до аэродрома.

- Ужасно круто, - подтвердил Сталин, - Правда, товарищ Олкфед?

Старший канонир не ответил. Взглянув на него, Сталин увидел тлеющую папиросу, лежащую на палубе, возле обожженного копыта.

Председатель ревкома получил заслуженный отдых.

- Надо уходить, - сказала Рэйнбоу Дэш, отряхиваясь, - Все, конец «Пони темному». Добунтовался. Машинное отделение горит, скоро начнут рваться арсеналы. Убираемся, если хотим сохранить хвосты! Давай, шевелись!

- Надо собрать уцелевших, товарищ Рэйнбоу! Коммунисты своих не бросают.

- Даже отважная Дэринг Ду уходила от врага, когда не было шансов на победу! Нет здесь уцелевших, усатый…

Сталин не сразу понял, что переменилось в окружающем мире. Как и прежде, он состоял из смятого металла, огня и дыма. Но теперь в нем было и что-то иное. Что-то новое. Что-то странное. «Внутренний секретарь» напрягся, тоже ощущая эту перемену. Еще неявную, но определенно зловещую.

- Орудия смолкли, - вдруг сказала Рэйнбоу Дэш, вертя головой, - Слышишь? Тишина!

Теперь он и сам понял. Действительно, «Дух Эппалузы» и «Принцесса Каденс» прекратили стрельбу. И рой пегасов-торпедоносцев завис высоко над горящей палубой, отчего-то отменив следующий заход.

- Почему они не добьют нас? – спросил Сталин.

Плохо, когда противник наносит неожиданный удар. Еще хуже – когда он не наносит удара. Это говорит о том, что ты чего-то не заметил, Коба. Что-то не принял во внимание. И смотришь не в ту сторону.

- Не знаю, - Рэйнбоу Дэш ударила копытом в палубу и зашипела от боли, - Наверно, готовят абордажную партию.

Хотят взять живыми. Мысль эта резанула внутренности зазубренным финским ножом. И ноги вдруг стали ватными, едва способными удерживать тело в вертикальном положении. Вот он, дьявольский план Принцессы. Не просто торжественно разбить мятежника, но и захватить в плен заговорщиков. Противника мало уничтожить, его надо унизить. Надо обнажить его гнилое нутро на потеху улюлюкающей публике, устроить показное судилище… Сталин знал, как надо обращаться врагами. И понимал, что на милость Принцессы рассчитывать на стоит.

Без боя не дамся. Не ждите. Только не я.

На боку неподвижно лежащего Олкфеда он заметил короткую саблю. Повозился, взял зубами за непривычную рукоять. Тяжелый вес оружия подарил не утешение, но надежду. Первый, кто протянет к нему копыта, узнает, как бьются коммунисты. Даже в безнадежной ситуации. Даже перед лицом гибели.

Сталин бросил взгляд на бездонное акварельное небо, чтобы запомнить его навсегда. Но небо уже ничем не напоминало ту сказочную картину, которую он видел прежде. Испачканное смрадным дымом, затянутое свинцовыми облаками, оно было враждебным и неприветливым.

- Идут! – крикнула Рэйнбоу Дэш.

Они появились сверху. Не спустились на крыльях, как ожидал Сталин, не оцепили их с Рэйнбоу Дэш кольцом. С палубы нависшей над «Темным пони» вертикально вниз опустились два столба слепящего света. Оружие? Какой-то смертоносный луч смерти?..

Когда свет потух, Сталин увидел, что на палубе почти ничего не изменилось. Разве что возникли две субтильные и изящные фигуры.

Единороги. Одна – лавандового цвета, с фиолетовой гривой и алой прядкой, другая – белоснежная, с фиолетовой же гривой.

- Привет, - улыбнулась Лучшая Ученица Принцессы, тряхнув гривой, - Как дела?

- Не очень, - Рэйнбоу Дэш яростно запыхтела и стала рыть копытом палубу, - Но будут гораздо лучше, когда я сотру эту улыбочку с твоей морды!

- О, Рэйнбоу Дэш, - лицо Твайлайт Спаркл ничуть не утратило доброжелательности, - Ты так и не запомнила основного урока дружбомагии, а ведь я столько раз повторяла его! Насилие и драки – это очень, очень плохо!

- Конечно, плохо! – фыркнула пегас, - Если дружба для тебя – это значит править табуном пускающих слюни идиотов!..

- Как грубо! – драматическим жестом белоснежная единорог коснулась изящным копытцем лица, обрамленного тщательно ухоженными локонами гривы, - Ты всегда была грубиянкой, Рэйнбоу Дэш. Этого и следовало ожидать. Мы почти не удивились, когда узнали про то, что ты спуталась с этими проходимцами. Ты и эта неотесанная деревенщина Эппл Джек. Про Пинки Пай и говорить нечего, она всегда была дурнушкой. Но вот Флаттершай нас с Твайлайт неприятно удивила…

Голос у нее был нежный, мелодичный, но, слушая его, Сталин ощущал, как ледяная колючая проволока обвивается вокруг его шеи. Это был змеиный голос лжи, тлетворный, ядовитый и порочный. В нем был тлен дружбомагии, ощутимый, как запах свеже-разрытой могилы. В его смертоносные объятья он второй раз не попадет…

- Вы все знали! – говорить с саблей в зубах было неудобно, но Сталин знал, что выпускать оружия нельзя.

- Конечно, знали, глупенький жеребенок! – Рарити засмеялась, наслаждаясь его замешательством, - Неужели ты думаешь, что мы, самые сильные единороги Поннивилля, не заметив такого у себя под носом?..

- Ах ты грязная подстилка Принцессы!.. – Рэйнбоу Дэш зарычала.

- Ваш нелепый заговор очень нас обидел. Правда, Твайлайт?

Твайлайт Спаркл кивнула. Она и в самом деле выглядела огорченной.

- Мы думали, что мы друзья.

- Друзьям не лгут, Твайлайт!

- Это не ложь. Наша дружба – это магия, Рэйнбоу! Но магия – это зыбкая материя, если ты понимаешь, что я имею в виду. Магию надо уметь поддерживать, создавая… эмм-мм… нужный эффект.

- Как ты когда-то поддерживала ложь, обманывая куклой детей, и едва не докатилась до гражданской войны? Мы для тебя тоже были детьми, Твайлайт? Или куклами вроде Смарти Пэнтс?

Твайлайт Спаркл замешкалась. Но лишь на мгновение. Потом она вновь стала дружелюбной, вежливой и немного смущенной. Как отличница, которая уверена в том, что знает ответ, но все равно опасается, что учитель пририсует к пятерке минус.

- Твое сердце полно злости, Рэйнбоу, - мягко сказала она, - Как тогда, когда мы попали под влияние Дискорда. Но я помогу тебе. Я верну тебе волшебство дружбомагии, Элемент Верности…

- Дружбой нельзя управлять, - Сталин покачал головой, - Дружба – это не инструмент, как ваша магия. Дружба – это иногда труд, иногда боль, иногда отчаянье. Дружба может быть горька, а не щедро намазана медом, как ваша дружбомагия. И только коммунизм может сплотить всех пони Эквестрии. Честный, не прикрывающийся лживыми завесами, не пытающийся манипулировать ими. Дающий им выбор. Иногда – горький, необходимый выбор. Но тот, который они могут сделать сами. А вы… Вы просто играете в куклы, Лучшая Ученица.

Он видел, как сверкнули драгоценными камнями глаза Рарити. Как два огненных рубина с острыми гранями, которыми запросто можно порезаться. И как напряглась Твайлайт Спаркл.

- Вы все упорствуете, старый жеребец, - улыбнулась Лучшая Ученица, и у Сталина на загривке от этого голоса встал дыбом подшерсток, - Вы никак не можете принять нашу дружбомагию, потому что вы старый, злой и циничный. Вы просто не способны ее принять. Не готовы впустить в свое сердце настоящее волшебство.

- Я видел мир, девочка, - Сталин печально усмехнулся, - Видел горящие деревни и разрушенные города, видел дымящие танки и тысячи мертвых тел. Хуже того, я сам отправлял многих на верную гибель. Но я всегда был за честность. Пусть мир воняет паленым мясом и дымом, как сейчас, пусть рассыпается в труху, пусть агонизирует – но я всегда предпочту его тем сказочным акварелям, которые вы пытаетесь замазать приторной патокой своей хваленой дружбомагии… Дружба начинается с честности. Поэтому у меня были миллионы друзей. А у вас – ни одного.

- Пусть так, - неожиданно легко согласилась Твалайт Спаркл, - У вас есть интересные аргументы. Но есть и существенный изъян.

- Какой?

- Ты слишком стар и слаб.

Он сам не понял, как ему удалось уклониться от предательского удара. Воздух перед его лицом вдруг свистнул, стал плотнее… Сталин отпрыгнул в сторону, инстинктивно, не выпуская из зубов сабли. И увидел длинный золоченый клинок, парящий в воздухе, окутанный густым алым свечением. Клинок, движущийся без постороннего вмешательства. И движущийся очень быстро.

Выпад. Еще один. Еще.

Парящий в воздухе клинок несколько раз устремлялся к нему, нанося молниеносные удары. Сталин едва успевал парировать их собственной саблей. Звенящая полоса стали, едва не касаясь его бока, отлетала в сторону, но не собиралась падать оземь или отступать.

- А ты еще ловок! – рассмеялась Твайлайт Спаркл, наблюдая за тем, как он отступает, готовясь встретить следующий натиск, - Как для старика, конечно.

Еще удар. Он едва не сломал челюсть, перехватив его на середине траектории. Золоченый клинок мягко скользил в воздухе, выискивая слабину в его обороне.

- А ну убери от него свой рог! – рявкнула Рэйнбоу Дэш, поднимаясь в воздух.

- Иди сюда, грязнуля! – Рарити направила на нее собственный рог, - Ты никогда не годилась мне в подруги!..

- Ах, так?!

Удар Рэйнбоу Дэш был столь быстр, что Рарити не успела среагировать. Размытая голубая молния ударила в грудь белоснежному пегасу и, слившись с Рарити зыбким облаком, пропала из поля зрения.

Сталин отступал по накренившейся палубе, стараясь обходить многочисленные дыры, из которых били обжигающие огненные языки и одновременно сдерживать натиск. Золоченный клинок, удерживаемый магией Твайлайт, не знал усталости. Он пытался достать его слева, справа, сверху, снизу, совершал обманные финты и ловко крутился в воздухе, точно готова ужалить оса.

- Ты – достойный противник, Сталион, - Твайлайт Спаркл тряхнула гривой, наблюдая за тем, как Сталин пятится под градом ударов, - Наверно, даже лучше многих. Умнее и дальновиднее Дискорда, хитрее Сомбры и настойчивее Принцессы Луны. Очень жаль, что ты с таким упорством отрицаешь дружбомагию…

- Я отрицаю ложь! – крикнул он, устремившись в атаку.

Но атака эта, несмотря на всю свою ярость, быстро выдохлась. Атаковать было некого. Устремляя удары по золоченому клинку, он лишь терял время и силы – его не держала ничья рука, он был лишь бездушным оружием, управляемым магической силой. И в то же время он не давал ему добраться до своей хозяйки, встречая тщетный натиск ловкими и быстрыми контрударами.

Паршиво, Коба. Ох, как паршиво.

В этот раз ты хорошо вляпался, сивый мерин. Такие враги не отступают. А ты слишком хорошо понимаешь, что и тебе отступать некуда.

- Из тебя мог бы получиться хороший союзник, Сталион. Убежденный адепт дружбомагии, который укрепил бы наши силы. И, кто знает, может когда-нибудь занял бы достойное место в пантеоне аликорнов Принцессы.

- Я никогда не встану рядом с эксплуататорами!

- Значит, ты ляжешь рядом с теми, кого так наивно пытался поднять на борьбу, - лавандовая единорожка пожала плечами, - Ты сам превозносил достоинства свободного выбора. Так выбирай. Править или умереть? Принять сладкую дружбомагию или уйти в ничто?

Ловкий выпад золоченого клинка обжег шею, оставив на серой шерсти багровую извилистую полосу. Сталин стиснул зубы и попытался перехватить инициативу, но тщетно. В этом бою, навязанном ему и идущем по чужим правилам, у него не было шанса.

Даже хуже, чем в сорок первом, а? И хуже, чем в восемнадцатом.

- Знаешь, Принцесса Селестия к тебе неравнодушна. Ты бы мог стать ее Лучшим Учеником, если бы захотел. Она чувствует в тебе великую силу, которая сейчас деструктивна, но которую можно огранить и направить в нужное русло. Кто знает, возможно ты вообще единственный, у которого была возможность одержать над ней верх. Как печально, что ты умрешь здесь…

Золоченный клинок коснулся его груди. На миг он показался ледяным, но в следующую секунду – раскаленным. Она играет со мной, понял Сталин, играет, как со своим ручным филином. Проверяет, где находится тот предел, за которым сопротивление уже бесполезно. Даже не подозревая, как он близко.

Его собственное тело стонало. Оно было немолодо, и каждое движение требовало напряжения сил. Которых оставалось все меньше с каждым мгновением.

Удар, удар, удар. Тело тяжело дышало, подрагивая, как старая кляча от непосильного труда. Тело с трудом удерживало равновесие, двигаясь по раскаленной палубе между зияющими отверстиями, на него некоторых из которых была адская домна, а на месте других – клочья неба. Тело отказывалось бороться дальше. Даже будучи моложе и сильнее его старого тела, брошенного на Ближней Даче, оно все равно не могло состязаться с Лучшей Ученицей Принцессы Селестии.

- Прими дружбомагию, - вкрадчиво сказала Твайлайт Спаркл, дружелюбно ему улыбаясь, - Тебе не за что больше сражаться. Ваша поннивилльская ячейка разгромлена. Эппл Джек схвачена и дает показания. Флаттершай тоже в тюрьме. Рэйнбоу Дэш окажется в кандалах очень скоро. Ну а Пинки мы найдем, это будет совсем не сложно. Мне даже жаль их. Они долгое время были мне полезны. Но я готова простить тебе их утрату, если ты присоединишься к Принцессе и станешь аликорном. Подумай. Подумай, Сталион.

- Я подумал…- воздух из легких рвался с хрипом, оставляя на губах медный привкус крови, - Вот мой ответ!

Последний его выпад отбил бы и ребенок. Золоченый клинок с легкостью принял его удар и отвел в сторону. Старые кости заскрипели, жилы загудели, как стальные тросы, удерживающие предельное напряжение.

- Жаль, - вздохнула Твайлайт Спаркл, - Очень жаль. Твое упрямство погубит тебя, Сталион… Но это твой выбор. И я его уважаю.

Боль.

Боль захлестнула его с головой, как океанская волна захлестывает бумажный кораблик. Золоченый клинок мелькнул размытым пятном, скользнул к земле, резко повернулся…

Сталин увидел, как его собственное правое копыто отлетает в сторону, оставляя на закопченной и раскаленной палубе отвратительный багровый след.

Он пошатнулся. Боль. Слишком много боли для старого тела. Очень упрямого, выносливого, но все же смертного. Горящий «Пони темный», кренящийся на бок, вдруг стал необычайно далек. Как черно-белая картинка в распахнутой на коленях книжке. Он вдруг снова увидел московскую метель и злых белых мух, бьющихся в окно. Увидел множество незнакомых лиц, нависших над ним.

«Инсульт, - пробормотал кто-то со значением, сверкая докторской оправой, - Шансов почти нет». «Надо известить Политбюро…», «Что же теперь будет, товарищи?..». «Не будем торопиться с выводами, товарищи. Я бы сказал, надо назначить оперативное заседание. У меня, через час», «Как скажете, Никита Сергеевич».

Он был в двух мирах одновременно, и в обоих медленно умирал. В одном он лежал на чистой постели под ярким светом ламп, в другой – стоял на краю пропасти, сползая к ней и оставляя на металле кровь.

Золоченый клинок не стал наносить завершающего удара. Парил за плечом Твайлайт Спаркл огромным светлячком.

- Как это забавно, - сказала лавандовая единорожка, разглядывая его, - Даже сейчас, проигравший, умирающий, ты думаешь, что победил. Что твой коммунизм оказался прочнее нашей фальшивой дружбомагии. Если я позволю тебе умереть вот таким, это будет в некоторой степени означать твою победу, верно? Ты станешь мучеником, Сталион. Поэтому ты не умрешь вот так просто. Это обещает тебе Лучшая Ученица Принцессы. Ты умрешь, поняв свою ничтожность и свое бессилие. Ты проклянешь весь мир, перед тем, как навеки закроешь глаза.

- Выкуси, продажная шкура… - едва слышно пробормотал он. Оставшихся сил хватало лишь на то, чтоб удерживать тело на краю огромной пробоины. В глубине которой видны были грязные, цвета пороховой гари, облака. И где-то очень далеко внизу – земля.

- Это будет проще, чем ты думаешь. Слушай это. Ты мой отец.

- Что? – слабо пробормотал он, - Нет! Никогда!

Твайлайт Спаркл скромно улыбнулась.

- Ты ведь называл себя отцом народов. Значит, ты в какой-то мере и мой отец, правда, Иосиф Виссарионович? Или лучше называть тебя Кобой?

- Ты не…

- Книги. Я ведь всегда была Лучшей Ученицей, верно?.. А еще я очень люблю читать. Мне понадобилось немного времени, чтоб вспомнить, кого ты мне напоминаешь. У меня в библиотеке есть много книг про древние мифы и легенды. Но в этот раз мне пришлось хорошенько поискать, бедный Спайк стер себе все когти… И только в библиотеке Принцессы мне улыбнулась удача. И как!

Еще какие-то предметы, охваченные алым маревом, повисли в воздухе за спиной Твайлайт. Книги. Мир медленно мерк перед глазами и Сталину пришлось напрячь зрение, чтоб разглядеть названия. Том «Малой советской энциклопедии». «Тень победы» какого-то Суворова. Брошюры с крупной надписью «Мемориал», стилизованной под горящую свечу. Фотография пучеглазой и толстой женщины с лицом, несколько похожим на жабье. Федотов. Зубов. Рыжков. Незнакомые фамилии, но сердце отчего-то слабеет, с трудом проталкивая тяжелую кровь по венам, сердце что-то чует…

Твайлайт Спаркл заставила одну из книг раскрыться перед собой и с тем выражением, с которым обычно читают вслух круглые отличницы, стала декламировать:

- Товарищи! В Отчетном докладе Центрального Комитета партии XX съезду, в ряде выступлений делегатов съезда, а также и раньше на Пленумах ЦК КПСС, немало говорилось о культе личности и его вредных последствиях. После смерти Сталина Центральный Комитет партии стал строго и последовательно проводить курс на разъяснение недопустимости чуждого духу марксизма-ленинизма возвеличивания одной личности, превращения ее в какого-то сверхчеловека, обладающего сверхъестественными качествами, наподобие бога. Этот человек будто бы все знает, все видит, за всех думает, все может сделать; он непогрешим в своих поступках…

Он оказался еще ближе к пропасти. Его задние ноги уже свисали над ней. Палуба под ним была мокра от крови.

- …мы должны серьезно разобрать и правильно проанализировать этот вопрос для того, чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого-либо подобия того, что имело место при жизни Сталина, который проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но что казалось ему, при его капризности и деспотичности, противоречащим его установкам. Он действовал не путем убеждения, разъяснения, кропотливой работы с людьми, а путем навязывания своих установок, путем требования безоговорочного подчинения его мнению.

Он попытался что-то сказать, но не смог. Окружающий мир потемнел, словно на палубу мертвого, идущего к земле, «Пони темного», опустились сумерки. Но он увидел лицо Твайлайт Спаркл, которое возникло над ним, как корпус ударного легкого крейсера «Принцесса Кадэнс».

- Вас десталинизировали, товарищ Сталин, - произнесло оно напевно, - Я знаю ваше прошлое и будущее. И историю вашего мира, такого смешного и странного. Бедная Лира Хардстрингз!.. Все считали ее помешавшейся на оккультизме дурочкой, а она была права… Впрочем, уже неважно. Вас выкинули из истории, товарищ Сталин. Ваша империя была разрушена через неполных сорок лет. Город, носивший ваше имя, вновь зовется Волгоградом. В учебниках ваши фотографии печатают на одной странице с Гитлером. Вы осуждены международным сообществом правозащитных организаций. Вы считаетесь международным преступником, на котором лежит ответственность за Вторую Мировую войну. И даже президент России Дмитрий Медведев считает десталинизацию важным направлением развития национальной истории. Те, кому вы посвятили свою жизнь, плюнули на вас. Они стерли вас из книг, стерли из своей памяти. Вы не нужны будущему. Ваши вчерашние товарищи предали вас через час после смерти. А люди, никогда вас не знавшие, пишут о том, как вы затевали поработить Европу. Вы – призрак истории, товарищ Сталин. Вы – злой миф, который больше никому не нужен. Даже вашему коммунизму, да и того в вашем мире давно нет. Правнуки тех, кого вы вели в свой расписной коммунизм, радуются капитализму и проклинают советское прошлое с дефицитом колбасы. Вот ваш путь. И вот тщета ваших усилий.

Сталин знал, что умирает. И даже «внутренний секретарь», этот ехидный старик, вдруг отстранился, ушел в полумрак своего кабинета. Тоже бросил. Никого нет рядом. Только он и наступающая темнота. Которой ему уже нечего противопоставить. Сталин ощутил пустоту, над которыми болтались его задние ноги. Он держался только потому, что вцепился уцелевшей левой передней ногой за остов ограждения.

- Присоединяйтесь к нам, товарищ Сталин, - сказал лавандовый единорог, протягивая ему собственное копыто, - Вместе с Принцессой мы будем править Эквестрией. Здесь вы всегда найдете помощь. И дружбомагии хватит на всех…

- Нет, - сказал Сталин, давясь кровью, - Никогда.

И отпустил ограждение.

Воздух ударил ему в лицо, когда «Пони темный» вдруг оказался где-то далеко от него, чадящая дымом медленно опускающаяся громадина. Он почувствовал себя маленьким развевающимся флагом, отданным на волю ветру. Мимо него скользили пушистые валун облаков, скользили – и тонули в быстро темнеющем небе.

Твалайт Спаркл, дружбомагия, Принцесса – все это осталась далеко наверху. Все это уже не имело к нему отношения.

Все правильно, Коба.

Ты все сделал правильно.

Вспомни свою жизнь, перед тем, как смерть придет за тобой.

Он вспомнил свою жизнь. И даже улыбнулся. Хорошая была, в сущности, жизнь…

Удар, вышибающий остатки мыслей. Смерть.

И единственное, о чем успел подумать Сталин перед тем, как принять смерть, был странный вопрос, пришедший к нему внезапно, в последний миг перед ударом - отчего земля вдруг розового цвета?..

Изменено пользователем Тунгус

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Фик, вроде как, подошёл к концу

Сталину удалось извести Селестию

http://sublieutenant.livejournal.com/2013/05/13/

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте учётную запись или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учётную запись

Зарегистрируйтесь для создания учётной записи. Это просто!


Зарегистрировать учётную запись

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.


Войти сейчас