Федор Иоанович, король польский

[DXV]

Кажется, не было...

После смерти Сигизмунда II среди прочих кандитатов на престол появился и царевич Федор. Однако Иван Грозный и поляки не договорились, и идея заглохла. Ну а что, если бы они сошлись во мнениях и Федор стал бы польским королем?

[Граф Цеппелин]

Очень сомнительно, что поляки такое потерпят - народ с гонором!

;)

[krolik]

почти что ПЛВ коллеги Лешего ;)

[Krutyvus]

Всё реально: нужно только найти пути взаимовыгоды...

[Леший]

После смерти Сигизмунда II среди прочих кандитатов на престол появился и царевич Федор. Однако Иван Грозный и поляки не договорились, и идея заглохла. Ну а что, если бы они сошлись во мнениях и Федор стал бы польским королем?

<{POST_SNAPBACK}>

Нереально по нескольким направлениям.

Во-первых, это невыгодно Ивану IV.

Во-вторых, литовские и польские магнаты выдвигали слишком уж завышенные требования, главными из которых были: а) "в приданое" с Фёдором уступить Речи Посполитой Смоленск и Северские земли, б) полностью отказаться от власти (монарх по условиям магнатерии превращался фактически в беспомощную марионетку, передавая всю власть сенату).

Немного наглой саморекламы (выдержка из моего таймлайна"Победоносная Ливонская война"

19 июля 1572 года в Польско-Литовском государстве скончался, не оставив наследника, король Польский и Великий князь Литовский Сигизмунд II Август, смерть которого прервала династию Ягеллонов и поставила перед Литвой и Польшей вопрос об избрании нового государя. Впрочем, неожиданностью для поляков и литвинов это не стало. То что Сигизмунд будет "последним из Ягеллонов" было понятно задолго до его смерти, поэтому еще в 1560-х годах в Польше и Литве активно обсуждался вопрос приглашения Ивана IV на троны Польского королевства и Великого княжества Литовского.

В 1570 году вопрос о возможном выборе царя на польский трон стал уже предметом дипломатических переговоров, когда на одном из приемов у царя польско-литовские послы заявили, что сенаторы "о том не мыслят, что им государя взяти от бессерменских или иных земель... а желают, что им себе избрати словенского роду" и поэтому "прихиляются тебе великому государю, и твоему потомству". И получив из Москвы благожелательный ответ в следующем году "рада польска и литовская" обсудив вопрос о том, кто может быть возможным преемником короля пришла к убеждению, что выход следует искать в соглашении с Иваном IV, поскольку принимать кандидатов предложенных султаном нельзя, так как "будет от турок многое утеснение", а если выбрать австрийского "королевича", то не будет защиты от султана, так как Габсбурги "и за свое мало могут стояти". А Иван IV в отличие от австрийского императора - "государь воинский и сильный, может от турецкого султана и ото всех земель оборону держать и прибавление государством своим чинить". В итоге рада приняла решение просить, чтобы Иван IV "дал" на польско-литовский трон царевича и заключил с Польско-Литовским государством союз против Турции и Крыма. Царю был предложен проект - его младший сын Дмитрий (от Екатерины Ягеллон) будет избран на польско-литовский трон, за что Иван IV объявлял его своим наследником и еще при жизни должен венчать его на царский престол. Однако осуществление этого проекта сорвал Евстафий Волович, действовавший по наущению короля, заинтересованного в передаче трона другому своему племяннику, семиградскому воеводе Яношу-Сигизмунду Венгерскому (сыну Яна Запольяи и Изабеллы Ягеллон), добившийся принятия этого решения недействительным. Но смерть Яноша в 1571 году устранила его как претендента на трон, вернув помыслы сенаторов к Ивану IV, чья кандидатура пользовалась в Польско-Литовском государстве огромной популярностью. Как докладывал в это время бранденбурскому правителю Гораций Куртиус: "У Московита в Польше очень много могущественных сторонников... к нему благосклонна почти вся знать... Существуют многие, в особенности, те, кто избрал евангелическую веру, которые очень хотят великого князя и его сына и всячески стремяться возвести на королевский трон".

Впрочем, причины подобной популярности царя в Польше и Литве были легко объяснимы. Во-первых, это было связано с особенностями внутриполитической ситуации в Польском королевстве и Великом княжестве Литовском, где с конца 50-х годов XVI века шла упорная борьба между магнатами и шляхтой за власть и влияние. Шляхетские политики добивались возвращению государству заложенных магнатам земель королевского домена, требовали принятия законов, которые запрещали бы соединять в одних руках несколько высших государственных должностей, настаивали на создании в провинциальных округах института "инстигаторов" - людей, которых шляхта выбирала бы из своей среды на сеймиках и которые осуществляли бы от ее имени контроль за действиями магнатов, представлявших на местах государственную власть. Король Сигизмунд II в этом конфликте встал на сторону шляхты, но вел себя робко и непоследовательно, и ко времени его смерти реформы, намеченные шляхетским лагерем, были осуществлены лишь частично. Поэтому шляхетские политики хотели видеть на троне такого правителя, который решительными действиями сломил бы сопротивление высшей знати. Во-вторых, избрание королем Ивана IV связывалось с целой программой возвращения потерянных Польшей земель на Западе. Предполагалось, что созданное в результате польско-литовско-русское государство окажется достаточно сильным, чтобы вернуть стране Силезию и Поморье (Померанию), а так же аннексировать Восточную Пруссию. И, в-третьих, от унии с Россией польские и литовские шляхтичи ожидали прежде всего организации надежной обороны южных границ: создание для защиты большой постоянной армии и проведения работ по укреплению подольских замков. Далее открывались перспективы изгнания турок за Дунай, восстановления польского влияния в Молдавии и подчинения татарских орд верховной власти Польши. По мнению шляхты выбор предлагаемого магнатами Габсбурга привел бы к разорению Польско-Литовского государства турками (как это, например, случилось с Венгрией), в то время как избрание царя открывало перспективу победы над Османской империей. Что было особенно важно. Ведь успешное решение южной проблемы имело серьезное значение для шляхты. Так, видный идеолог шляхетской партии Петр Мычельский указывал, что после организации надежной обороны Подолии "подольские пустыни" превратятся в "освоенные земли", отчего у Польши прибавится людей и скарбов, а обедневшему и раздробившемуся рыцарству - "маетностей". Освоение Подолии должно было дать новый фонд земель, на которых смогли бы разместиться владения тех групп в составе господствующего класса, для которых на основных, давно освоенных землях в данных условиях уже не было места. В-четвертых, в Великом княжестве Литовском сын Ивана IV царевич Дмитрий еще с рождения рассматривался там как законный наследник скончавшегося Сигизмунда II Августа и чье восхождение на княжеский трон даже не обсуждалось. Что сказывалось в Польше, где даже те представители знати, что были против Ивана IV, но желали сохранения унии с Литвой были вынуждены поддерживать кандидатуру "Московита".

Но не все было гладко. На пути Ивана IV к польскому и литовскому престолам стояло несколько препятствий. Прежде всего его избранию королем и Великим князем препятствовала группа влиятельных магнатов, справедливо полагавших, что в этом случае их бесконтрольной власти придет конец. Особенно сильно было сопротивление в Литве, где держали власть семейства Радзивиллов и Ходкевичей, имевшие старые связи с австрийскими Габсбургами. С победой австрийского кандидата эти семейства связывали свои расчеты на упрочение магнатской олигархии в Великом княжестве. Весной 1572 года, еще до смерти Сигизмунда II Августа, литовские магнаты обязались осуществить сепаратную элекцию на литовский трон австрийского эрцгерцога Эрнеста (что предрешало его избрание и на трон польский). Находившиеся в Кнышине литовские сенаторы и связанные с ними епископы ожидали известий из Вены и тайного приезда Эрнеста, который должен был вступить на литовский трон. Однако император не желая сориться с русским царем на такой шаг не решился, а по мере развития событий стала все более вырисовываться мощная оппозиция как шляхты, так и части магнатерии (православных магнатов Вишневецких и Острожских земли которых находились на юге и из-за чего они были заинтересованы в союзе с Москвой для организации их эффективной обороны от татарских набегов, а также семейство Сапега имевшее владения в восточных землях Великого княжества экономически завязанных на Москву) против избрания Габсбурга на трон Литвы.

В этих условиях активизировалась деятельность тех сенаторов, которые еще при жизни короля склонялись к посажению на польский трон царевича Дмитрия. Глава этой группировки, куявский епископ Станислав Карнковский осенью 1572 года, по соглашению с царицей Екатериной, предложил реанимировать проект 1571 года по "вынесению" на польский трон царевича Дмитрия. Вместе с тем некоторые из сенаторов - влоцлавский воевода Ян Кротоский и другие, выступая против австрийского кандидата, предложил избрать на польский трон самого Ивана IV, который уже в начале сентябре 1572 года послал в Краков и Вильно своих представителей - Луку Новосильцева и Афанасия Нагого, чтобы официально предложить Польше и Литве объединиться с Россией под "царской рукой" и "против всех недругов стояти общее заодин". Речь шла о личной унии, в рамках которой все государства - Россия, Литва и Польша - должны были функционировать как три совершенно самостоятельных и не связанных между собой политических организма. В области же внешней политики с заключением унии все государства должны были принять на себя взаимные обязательства оказывать своему союзнику помощь и оберегать его территорию "ото всяких наших и от их недругов". В этом внешнеполитическом курсе русские дипломаты выделяли проблему, в решении которой в равной мере были заинтересованы и Россия, и Литва, и Польша, была проблема турецко-крымская. По проекту унии предусматривалось строительство крепостей "по Дону, по Донцу и по Днепру", подчинение Крыма, а затем вступление России, Литвы и Польши в союзе с другими европейскими державами против Османской империи. В случае успеха, "и Волосская б земля, и Босны, и Сербы по Дунаю, и Угорская земля, что за турки, те бы все были приворочены к Польше и Литовской земле". Крепости "на поле" царь обязывался поставить на свои средства, а войну против турок и татар также вести "сам своей царской персоной" со всеми силами своими и своих татарских вассалов".

И эти предложения нашли в среде коронной шляхты самый широкий отклик. Как писал о положении в Польше осенью 1572 года секретарь французского посольства Шуанен, по мнению польских политиков, выгоды, которые приносит шляхте московская кандидатура "столь очевидны, что, кажется, от них невозможно отказаться". Дело дошло до того, что многие шляхетские собрания самостоятельно послали своих представителей к царю с приглашением официально выдвинуть его кандидатуру на польский престол и рекомендациями того, что нужно сделать царю, чтобы быть избранным. Которые сводились к трем основным пунктам:

Во-первых, царю рекомендовалось договориться с Римом, чтобы получить для Польши разрешение понтифика на избрание королем человека не принадлежащего к римской католической церкви. Что в принципе было сделать нетрудно. Еще с начала 60-х гг. между Москвой и Римом установились особые отношения. Мечтая о включении русской православной церкви в состав своей юрисдикции, а так же привлечении Москвы в антитурецкую коалицию понтифики охотно шли на контакт с царем, и даже приняли на обучение в Риме около сотни молодых людей из России, намереваясь воспитать из них "добрых католиков", которые затем, вернувшись в свою страну, будут способствовать распространению влияния "святой матери-церкви". Идея, впрочем, не оправдалась. Предполагая нечто подобное со стороны "латынян" вместе с учениками из Москвы в Рим было послано несколько "грамотных и разумных" наставников, которые "аки церберы" следили за "морально-нравственной стойкостью" молодых людей. Впрочем, не смотря на это, отношения между Москвой и Римом оставались довольно хорошими. Прежде всего благодаря участию России в патронируемой понтификом антитурецкой коалиции. Кроме того, Польша в то время отнюдь не представляла из себя образец верной католичеству державы. Скорее наоборот. Бушевавшее в Европе пламя протестантской Реформации захлестнуло и польские земли. Многие магнаты и шляхтичи перешли в протестантизм, а церковь пришла в упадок. Дело дошло до того, что глава католической церкви в стране, примас Уханьский не особенно и скрывал своих планов порвать с Римом и создать отдельную польскую "народную церковь". Поэтому просьба Ивана IV о разрешении полякам избрать его королем без перехода царя в католицизм была принята весьма благожелательно. Чему сильно способствовали донесения папских посланцев из самой Польши, которые сообщали, что большинство поляков столь неустойчивы в вере, что готовы избрать Ивана IV королем не обращая внимание на его вероисповедание.

Во-вторых, сторонники царя всячески рекомендовали ему не экономить средств на задабривание избирателей и взять на себя обязательство оплатить долги предыдущих королей. На что, по расчетам сторонников царя должно было уйти около 200 тыс. "венгерских золотых" (100 тыс. руб.). Сам Иван IV, отнюдь не склонный сорить деньгами, отнесся к этому предложению первоначально прохладно. Но его супруга, лучше него знающая характер своих соотечественников, смогла переубедить мужа и добиться выделения крупных сумм на подкуп чинов Короны Польской.

В третьих, Ивану IV рекомендовалось подвинуть к польским границам войска, с целью нейтрализации возможного вооруженного выступления можновладцев, а также оказать этим шагом необходимое моральное воздействие на правящих Великим княжеством Литовским магнатские семейства.

В ответ на эти предложения Иван IV прислал свои условия, на которых он соглашался принять польскую корону. Он соглашался на оплату из своей казны всех долгов Сигизмунда II Августа и обещал щедрые пожалования и награды своим сторонникам. Идя навстречу тем слоям шляхты, которые выступали за избрание царя, рассчитывая с его помощью получить новые возможности для колонизации и тем улучшить свое материальное положение, он оговаривал свое право "абы ему вольно было давати оседлости... людем тым, котори бы того годне заслуговали". Кроме того, Иван IV выражал согласие по избрании на польский престол созвать специальное собрание для "разезнания и померкования веры", с тем чтобы царь имел возможность окончательно решить, какой веры ему следует держаться. Такое обещание мало к чему обязывало царя, но позволяло смягчить возражения тех групп господствующего класса Польши (прежде всего католического духовенства), которые выступали против кандидатуры царя по вероисповедным мотивам. Но помимо обещаний выдвигались и требования. Первым пунктом шло установление в объединенном государстве наследственной власти царского рода. Затем, Иван IV добивался, чтобы его коронация была проведена "не через арцыбискупа, але через митрополита" и настаивал, чтобы за ним был признан царский титул, который начинался бы с Киева, а лишь за ним шла Польша, доказывая "стародавность народов цесарства русского, который... с давне пред нашими монархами было". Наряду с этим в присланных царем условиях был проект общего сената, объединяющего в своем составе вельмож всех трех частей будущего государственного объединения, а также заявление царя о том, что в случае объединения он не будет держать столицу в Москве, но и в Краков, как это требовали поляки, ее не перенесет, а станет держать стол свой в Киеве.

Тогда противники Ивана IV изменили тактику. Не позиционируя себя как прямых противников его избрания они стали выдвигать условия, которые, по их мнению, были бы неприемлемы для русского царя. Так, приехавший в марте 1573 года в Россию литовское посольство во главе с Михаилом Гарабурдой предложив от имени польского и литовского сената корону для царского сына Дмитрия, оговорило избрание царевича на трон рядом условий. Как то: ограничение власти Государя (фактически полная передача власти Сенату) и превращение его в чисто декоративную фигуру; уступка Литве Смоленска, Северской земли, а так же "иных городов и волостей"; инкорпорация русской земли в состав Польско-Литовского государства и отказ от династических прав на престол.

Благосклонно встретив послов, царь однако отверг все предложенные польскими и литовским магнатами условия. Прежде всего он отказался отправлять своего сына в чужую страну. Официально такое решение мотивировалось молодостью и неопытностью царевича: "лет еще не дошел, против наших и своих неприятелей стать ему не можно". Вместо этого Иван IV открыто предложил, что "гораздо лучше, чтобы я сам вашим паном был". Он соглашался на оплату из своей казны всех долгов Сигизмунда II Августа и обещал щедрые пожалования и награды своим сторонникам. Но помимо обещаний выдвигались и требования. Первым пунктом шло установление в объединенном государстве наследственной власти царского рода. Затем, Иван IV добивался, чтобы его коронация была проведена "не через арцыбискупа, але через митрополита" и настаивал, чтобы за ним был признан царский титул, который начинался бы с Киева, а лишь за ним шла Польша, доказывая "стародавность народов цесарства русского, который... с давне пред нашими монархами было". Наряду с этим в выдвинутых царем условиях был проект общего сената, объединяющего в своем составе вельмож всех трех частей будущего государственного объединения, а также заявление царя о том, что в случае объединения он не будет держать столицу в Москве, но и в Краков, как это требовали поляки, ее не перенесет, а станет держать стол свой в Киеве.

Тем временем в Польше, произошла определенная консолидация магнатских группировок вокруг идеи избрания на польский трон французского принца Генриха Анжуйского чьи представители выдвинули программу войны с Россией за новые земли и обещали поддержку французской армии и флота. И поэтому накануне открытия 1 мая 1573 года элекционного сейма сенат попытался провести "номинацию" Генриха Анжуйского, не считаясь с мнением противной стороны. Такой образ действий привел к открытому расколу - коронное рыцарство (шляхта), поддерживающие кандидатуру Ивана IV, собравшись в лагере враждебном магнатам, констатировали, что уже в течении длительного времени сейм не может начать работы, и обвинили в этом сенаторов, которые "интригами тянут время, чтобы шляхта разъехалась" и можно было бы решить вопрос о короне без ее участия. В результате было постановлено, что единственным выходом из ситуации является созыв вооруженного съезда ("рокоша") всей присутствующей на выборном поле шляхты, в том числе и тех ее представителей, которые находятся на службе у отдельных вельмож, которая в этом случае могла бы продиктовать свою волю магнатской группировке. И для исполнения задуманного плана были отправлены особые посланцы к "панским слугам" с призывом принять участие в задуманном съезде с целью "обрать" на польский трон Ивана IV. Дело дошло до столкновения на самом выборном поле. Как сообщал русский посол Афанасий Нагой, магнаты, "убоявся всех шляхт, с великою боязнью до места (города) утекли, а оне тех панов хотели побить". Собравшееся после этого "рыцарское коло" единогласно проголосовало за избрание королем Ивана IV. Впрочем, магнаты еще могли бы переломить ситуация, двинув свои частные армии против многочисленного, но плохо организованного шляхетского ополчения. Но пришедшие известия из Литвы заставили их внешне смириться с избранием на трон русского царя.

В самой Литве, после возвращения посольства Гарабурды, противники царя позаботились о том, чтобы условия, предложенные царем, были доведены до сведения избирателей, причем в весьма искаженном виде, чтобы "когда это услышали, отпало у всех сердце от Московского". Но это имело лишь частичный успех. Если в Польше угроза "златым вольностям" могла дать некоторый эффект ослабив сторону русского царя и усилив позиции иного кандидата, то в Литве все обстояло совершенно иначе. В отличии от Польши в Великом княжестве Литовском шляхта смотрела на династическую преемственность своих государей как на естественную вещь, а угроза ликвидации "златых вольностей" в случае избрания Ивана IV не имела действия, так как в стране "вольности" давно превратились в режим тирании нескольких магнатских семей, которые нисколько не считались с "кардинальными правами" даже шляхетского сословия, для которого таким образом избрание царя означало лишь улучшение своего положения. Кроме того, было широко распространено мнение, что Гедиминовичи это лишь ветвь Рюриковичей (от князя Полоцкого Рогволода Борисовича пошли два внука: Молковд и Давило, у Давило сыновья: Гердень и Вид, у Вида сын Тройден, у Тройдена сыновья: Витень и Гедимин), поэтому после прерывания династии Ягеллонов престол должен отойти к русскому царю, как наиболее близкому им родственнику. Да и брак царя с сестрой последнего короля способствовал усилению его стороны. Поэтому на элекционный сейм весной 1573 года избиратели съезжались лишь с единственной целью - проголосовать за кандидатуру русского царя, что и произошло 8 мая 1573 года. После чего от имени сейма в Москву была послана делегация с извещением Ивана IV о его избрании на трон и приглашением прибыть в Литву.