Terror-delfine

[Neper]

Наше в жж тов venta-dv. Не могу удержаться и не процитировать здесь

Который год дельфины наступали. Черт знает как, но они уже взяли под контроль Красное море и безнаказанно в нем хозяйничали, пока румяные дикторы рассказывали о сомалийских пиратах, озвучивая сюжеты, снятые на секретных полигонах южной Флориды.

Алехин не любил конспирологию, а такой ему казалась практически вся политическая аналитика, пусть даже и секретная. Про дельфинов она вся была секретной, но по качеству и содержанию ничем не отличалась от всей остальной, не секретной, как будто про конфликт в Курдистане пишет московский потомственный гуманитарий, а не секретный полковник про секретную войну. Алехин обычно пробегал глазами фактуру, если она была, а выводы и рекомендации читал, кривя губы, даже если был с ними согласен. Сам Алехин «дельфинью войну» рассматривал как конфликт национальный, как дельфинью волю к производству собственных трупов. Для нации нужны трупы и дельфины вплотную занялись этим вопросом, уже почти десять лет ставя под вопрос присутствие людей на море.

Читая с экрана ноутбука, Алехин часто отвлекался, лез в социальные сети, справлялся о каких-то вопросах в поисковиках и постоянно посматривал на фотографии дельфинов. Он давно понял, что дельфин – это отвратительная пародия, карикатура на человека. Многие его коллеги думали так же. На выходных Алехин иногда ходил в дельфинарий, смотрел, стараясь оставаться в тени, на пленных. Дети радовались, солнце пекло, а дельфины прыгали, играли с мячами и блестели тушами. Один Алехин знал, что сделали бы эти твари с детьми, встреться они им на прогулочном судне в Красном море.

Дельфины дозрели до национального самоопределения, а в этом вопросе крови никогда не бывает много, пусть о том и прямо говорила человеческая история, но вот как-то человечеству было недосуг задуматься, пока не пришла опасность. А вот когда тутси резали хуту, никто и помыслить не мог, что причина озверении не в особо кровожадной идеологии, ни в каких-то племенных обычаях, а в самой концепции нации.

Алехин узнал о дельфиньей войне, когда на втором курсе журфака его завербовали в ГРУ. Мордатый в штатском сидел в кабинете на первом этаже, куда Алехина вызвали из деканата. Мордатый курил, хотя в здании Университета это было запрещено, и в разговоре все время вставлял подробности из жизни Алехина. Это впечатляло, но позже Алехин понял, что ничего особенного мордатый не знает, все эти подробности можно было найти в его личном деле и на открытых страницах в соцсетях. Никакого кнута в вербовке не было, один пряник, потому что Алехин прекрасно знал свои перспективы после окончания вуза и только прикидывал, что ему больше нравится: пресс-секретарь в бюджетном учреждении или корреспондент районной газеты. Разведка обещала быть более перспективным занятием, и Алехин считал, что не прогадал, пока мордатый, подув зачем-то на свежеподписанное обязательство о сотрудничестве, не понес вдруг такую чушь, что Алехин уже было собрался бежать в медпункт, но мордатый остановил его. Потом вместе с мордатым они долго смотрели полуторачасовой секретный пропагандистский фильм, причем Алехин восхищался качеством спецэффектов (про себя, конечно), а мордатый, имени которого Алехин так и не узнал никогда, с каждой минутой все больше суровел, а под конец уронил несколько слез в стакан с коньяком. Алехину коньяка он предлагать не стал, но угостил дешевой сигаретой, хотя Алехин и не курил.

Фильму Алехин не поверил, но решил, что раз у вербовщиков есть деньги на такие спецэффекты, то с ними можно иметь дело, какими бы сумасшедшими они не были. Поверил, только после первой командировки на Черное море, в недавно присоединенный Крым. Хотя Алехин и был журналист, но его почему-то в структуре ГРУ определили лингвистом и заставили учить дельфиний язык, что даже звучит довольно глупо, но пришлось учить, сразу сняв новенький мундир, который свежеиспеченный лингвист надел для фотографии на удостоверение, да так больше и не надевал никогда.

Крымские дельфины были наглые, правда понял это Алехин только позже, когда встретился и с другими представителями молодой нации. «Избаловали их хохлы», — ругался переданный Алехину в подчинение, а на самом деле в наставничество, прапорщик Дзялбу – пузатый, уверенный в себе эвен. В ГРУ вообще все, кто не спецназовец и старше тридцати были или пузатыми, или мордатыми, или же пузатыми и мордатыми одновременно. Дельфины над ним постоянно шутили и звали узкопленочным, но прапорщик не обижался, объясняя дельфинье хамство украинским баловством, хотя зная дельфинов, сложно сказать, кто там кого больше баловал и учил насмешничать.

Собственно уже с самого начала обучения Алехин и понял, что разум дельфинов – это не теория, а объективный факт, да еще факт неприятный, сволочной и мелочный. Крымские дельфины говорили со специфическим акцентом, который Дзялбу звал хохлацким, непонятно почему, так как услышать в дельфиньем щелканье характерные черты любого из человеческих языков было решительно невозможно. Разобравшись, что Алехин изучает язык, дельфины нащелкали ему такое, что свежеиспеченного лингвиста спрашивали потом в компаниях, когда он под ситуацию повторял на русском услышанное от дельфинов, не служил ли он во флоте. На основании этого Алехину даже приходила мысль написать монографию на тему связи моряцкого мата с расшифровкой моряками дельфиньего языка.

Впрочем, дельфинье хамство можно было понять. Крымские дельфины считались военнослужащими, а их лояльность обеспечивалась тем, что их семьи содержались в заложниках. Свидания с семьей допускались не чаще раза в месяц, а за провинности отменялось. Украинские военные даже хотели, назло российскому агрессору, семьи выпустить, чтобы военные дельфины не служили РФ в виду отсутствия стимулов, но не успели этого сделать, благодаря вовремя проведенной спецназом ГРУ операции. Через несколько лет Алехин понял, что вообще вся крымская авантюра, все эти человечки, вежливость, костыли, ремни - все это и было нужно только ради дельфинов и другого пути не было. Поняв это, Алехин дивился мудрости российского правительства, которое смогло обеспечить себе относительную безопасность на море такой жесткой ценой.

Главным у дельфинов был Семен, так его звал Дзялбу, у дельфинов имен не было, но они не возражали, когда люди их как-то нарекали. И им даже это льстило, потому что имя кому попало не придумают, а только выдающемуся, тому, на кого обращают внимания. Семен был неприятный тип, даже на фоне всей остальной гоп-компании крымских дельфинов. Убежденный, яростный националист, он иногда выквакивал такое, что волосы шевелились, например, рассказал Алехину как они «с ребятами» топили детей где-то на пляжах Мраморного моря. Смеялся при этом так, что лингвист не удержался и двинул Семену в его карикатурную морду, но тот зла не затаил. Хотя возможно затаил, но случая отомстить так и не представилось, вскоре Алехина перевели на настоящую работу, когда он как следует насобачился в дельфиньем языке. Лингвист короткое время ходил на «Адмирале Кузнецове» и даже один раз попал в крепкий переплет, когда дельфины-фанатики ночью ударили целой бронегруппой с торпедами, взяли в плен повара Надю и торговались за нее два дня, а потом все равно кишки выпустили. У Алехина на Надю не то, чтобы были планы, но почти что были, и он чуть не поседел, когда увидел, что от нее осталось. В отместку дельфинов потом травили какой-то дрянью, от которой брюхом к верху всплыло ползалива.

После этого путешествия Алехин зарекся от полевой работы и перешел на аналитическую, где от него был большой толк, так как он оказался чуть ли не единственным аналитиком со знанием языка.

И вот Алехин зашел в санузел, совмещенный, но хороший, широкий, на полу в гольф можно играть или в какие-нибудь подвижные игры, и увидел записку, которая торчала из водостока. В записке ровным, поставленным почерком выпускницы филологического факультета провинциального вуза с давними традициями, был выведен привет от Семена, того самого, крымского. Семен демонстрировал, что он в курсе, как у Алехина сложилась карьера, поздравлял с ростом и обещал скорую встречу. Записку Алехин отдал куда следует, нервничал несколько дней, особенно когда ему сказали, что Семен с еще несколькими отморозками бежал еще три года назад и по слухам, а также намекам информаторов, теперь куролесит в Черном море. Нервничать потом надоело, и Алехин успокоился, установив на всякий случай сеточки в сливы во всех раковинах, а также в унитазе.

Как положено в драматургии, позабытое Алехиным обещание Семен сдержал, и встреча все-таки состоялась, естественно, виртуальная, потому что дельфин приползти на брюхе в московскую квартиру никак не мог, даже если бы неведомым образом доплыл из Черного моря до Москвы-реки. Каким-то образом дельфины, явно не без людской помощи (тут Алехин подозревал злых за Крым украинцев), организовали сеанс видеосвязи со дна Черного моря и дозвонились до лингвиста по мессенджеру.

Семен не угрожал, но и не изображал дружелюбия, несколько лет партизанской войны сделали его другим, и омерзения он больше не вызывал. Семен спросил в лоб, может ли Алехин устроить теракт в московском метро за хорошие деньги. Торговались долго, естественно, так как Алехину было очевидно, что люди против дельфинов продержаться ну, максимум, еще лет пять, а потом кранты и тотальная морская блокада с химическими, а то и ядерными атаками на побережья. Метро согласился взорвать, но кроме денег запросил еще пост в коллаборационистском правительстве на случай, если такое возникнет, причем Семен на этот пункт долго не соглашался, то ли и взаправду считал, что такая цена слишком велика за какой-то теракт в метрополитене, толи просто хорошо умел держать марку. Алехин на всякий случай разговор записал.

Через неделю во дворах за ТЦ «Европейский», что неподалеку от Киевского вокзала, вислоусый мужик в кожаной куртке, похожий на персонажа мультфильма «Жил-был пес» передал Алехину сумку. То, что мужик – украинец, было видно невооруженным глазом, причем не только Алехину, но и каждому менту. И удивительно, как мужика не задержали для установления личности, причем наверняка ведь задержали потом. Алехин понял, что если дельфины действительно работают с такими вот типажами, то неудивительно, что им понадобился свой человек в Москве. Кстати позже Алехин узнал, что украинского курьера действительно задержали и долго мучили в ФСБ, а потом выкинули избитого где-то возле границы. Мужик додумался насвистывать, заходя в метро, военный марш УПА – «Чорними хмарами», который распознал бдительный патрульный, впоследствии награжденный памятными часами.

Получив в свои руки бомбу, Алехин решил не тянуть резину и привести дельфиний план в исполнении прямо сегодня. Он пошел вдоль вокзала, к Смоленской, рассудив, что на Киевской лучше не спускаться, так как бдительность сотрудников полиции возле вокзала выше, чем на отстоящих станциях. По дороге Алехин размышлял о генезисе предательства и особенностях дельфинов, как первой нечеловеческой нации. Собственно сама идея того, что разумная и агрессивная нация может быть нечеловеческой, казалась предательской по отношению к здравому смыслу. Алехин полагал, что дельфинья нация была своеобразным развитием незавершенного и изначально не чистого эксперимента коммунистов в национальном вопросе.

Вопрос ликвидации нации не был толком сформулирован большевиками, хотя, безусловно, перед ними стоял, пусть и не всегда осознанно. Советские власти бросало из стороны в сторону, то коренизации на местах, то «сплотила навеки», и постепенно все это свелось к унификации как универсальному ответу на вызовы коренизации и русификации (тут Алехин усилием воли поставил точку в развитии тезиса, так как слов, кончающихся на –ции и так набралось слишком много). Эта унификация называлась «советский народ» — попытка уничтожить нации путем создания сверхнации, настолько же безуспешная, как и попытка уничтожить государство путем создания тотального сверхгосударства, в котором просто растворится весь мир и не будет границ. Интересно, можно ли уничтожить нацию окончательно или она останется как конструкт? Алехин с сомнением склонялся ко второму варианту, потому что признаки нации все равно останутся, даже при полном культурно-языковом единообразии, язык-то все равно останется и мировая литература, которую придется переводить на этот язык. Вот собственно так и вышло с дельфинами, они обрели разум и, посмотрев на то, как принято у людей, спешно национально самоидентифицировались, но у них всего одна нация. Они превзошли опыт СССР, в котором наднациональная «советская идентичность» нависала над привычными национальными маркерами. У дельфинов с самого начала не было ничего, кроме одного языка и единой культуры.

На этих неспешных мыслях Алехин добрался до Смоленской и спустился под землю. На станции кричали пьяные, перекрикивая поезда, а может быть и не пьяные, просто радость какая-то негаданная у людей. В поезде до Площади Революции, в котором поехал Алехин, чтобы взорвать одну из центральных станций поближе к Кремлю, тоже пьяно орали и хохотали какие-то девочки. Они громко матерились, и на Алехина вдруг напал такой стыд, что он вышел на Площади Революции, поднялся по эскалатору и сдался первому наряду полиции.

Серьезных проблем у Алехина не возникло, только выговор и следующего звания пришлось ждать дольше, чем обычно. Алехин наврал, что пытался сам выйти на террористическое дельфинье подполье, но облажался, ему поверили: на хорошем счету человек, под шквальным огнем на «Адмирале Кузнецове» стоял. Семена накрыли глубинными бомбами в районе Сухуми. Говорят, перед смертью он сказал: «Беру на себя командование Черноморским флотом», — но рядом не было переводчиков и взбунтовать флот не удалось. Алехин спал спокойно. <a href="http://venta-dv.livejournal.com/208306.html#comments">Via venta-dv

[Magnum]

У дельфинов с самого начала не было ничего, кроме одного языка и единой культуры.

Автор выдает желаемое за действительное:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Дельфиновые#.D0.9A.D0.BB.D0.B0.D1.81.D1.81.D0.B8.D1.84.D0.B8.D0.BA.D0.B0.D1.86.D0.B8.D1.8F

хотя есть мнение, что иравадийских дельфинов придумали в австралийском генштабе.

[Владимир Станкович]

Автора это... того... летучим мышам... без соуса! :threaten:

[Ottokar]

Отличный рассказ, скажу я вам.

Злободневный, главное.

[Astarot]

Сто лет не заглядывал, а произведение разместили

На самом деле это действительно был привет привет Чапеку на фоне украинских событий

Изменено 10 Nov 2014 пользователем Astarot

[Ottokar]

Astarot, не знаю как остальные коллеги, а лично я в восторге.

[Serafim]

Сто лет не заглядывал, а произведение разместили

На самом деле это действительно был привет привет Чапеку на фоне украинских событий

Действительно, отличный рассказ

[Ottokar]

Действительно, отличный рассказ

Рад, что не я один так считаю. Нас уже двое)))

[Astarot]

Там Алехин опять в историю небольшую попал

___________________________________________________

Алехина вызвали из дома ночью в грубой форме. Он зачем-то начал возражать, говорить, что специалист не по животным вообще, а только по морским млекопитающим. В итоге нарвался на грубость и ведь все равно пришлось собираться и ехать в ночное Управление.

В кабинете, куда его вызывали, воняло потом и неудивительно, четыре взрослых мужика, судя по их виду, провели здесь не один час, да еще и курили все время. Алехину кивнул один капитан, с которым тот был коротко знаком и глазами указал на свободный стул.

- Эксперт? – спросил самый внушительный, похожий на вымирающего зубра. Знакомый капитан кивнул и зубр отвернулся.

В комнату вошли двое в полевом камуфляже. Один с автоматом, второй с кошачьей переноской. Автоматчик встал у дверей, второй вытащил из переноски кота и швырнул его на стол, плотно прижав шею к столешнице.

Кот был большой, рыже-белый, средней пушистости, лишь хвост торчал от страха трубой. Алехин заметил кровавые следы на концах лап и понял, что коту вырвали когти.

Зубр склонился к самой кошачьей морде и внятно и громко проговорил без вопросительной интонации: - Имя! Звание! Номер части!

Спецназовец немного напряг руку, кот всхрипнул и быстро заговорил, тонким мяукающим голосом с кавказским акцентом:

- Э, начальник! Юсуф мэня зовут! Какой звание, я машинами торговал!

Последовала пауза. Алехин смотрел на кота, кот похрипывал, остальные молчали. Алехин поднял глаза и увидел, что все, кроме спецназовцев и кота, смотрят на него. Только тут Алехин догадался, что его пригласили но роль переговорщика. Он встал и подошел к столу, заглянул коту в глаза. Глаза у того были, естественно выпученные и невыразительные. Раньше с котами Алехину, конечно, приходилось беседовать, но это всегда был монолог. Алехин секунд пять подумал и начал допрос с первого, что пришло в голову:

- Какими, б...ь, машинами! Ты кот! Кто у тебя машину купит!

Глаза кота сузились, Алехин понял, что попал в цель. Врать коты, видимо, не умели.

- Юсуф, - хрипло и пискляво повторил кот, - …все скажу… Воды дайтэ.

Зубр махнул рукой куда-то за спину и капитан в синей рубашке с закатанными рукавами протянул Алехину стакан с водой. Кота из стакана поить было не очень удобно, он пил долго. Потом облизался и продолжил.

- Юсуф я. Старший ловэц… полковник по вашему. Развэдка.

Что спрашивать дальше Алехин не знал и посмотрел на зубра. Зубр показал на часы, Алехин не понял и недоуменно нахмурился. Зубр показал кулак и Алехин начал импровизировать:

- Ваши стратегические цели? – строго спросил Алехин, которого ночной звонок отвлек от Rome III Total War. Сзади еле слышно простонал зубр. Кот, как показалось Алехину, облегченно вздохнул:

- Взять под контроль узлы связи с транспорта, удерживать до подхода подкрэплений.

- Кто осуществляет оперативное командование? – Алехин все-таки был лингвист и совершенно не понимал о чем допрашивать вражеских котов-диверсантов, поэтому нес все, что слышал в кино.

- Еще воды, - попросил Юсуф.

Алехин протянул стакан, рука спецназовца немножко ослабила хватку. Кот резко толкнул стакан головой, тот полетел в сторону, облив Алехина. Из всех сил кот с ревом рванулся вперед, скатился со стола и запрыгнул на окно. Евроокна тут никто не ставил, стояли обычные, брежневских еще времен. Из-за духоты форточка была открыта. На нее и взгромоздился кот:

- Смэрть нэверным! – закричал он страшным голосом.

Ухнуло и стукнуло, кот взорвался красным. Автоматчик у дверей опустил ствол.

[HEKTO]

Это не стилизация под Чапека. Никоим боком. Ваш кэп.