Базовая яваннография

[Владимирович]

Еще много лет этой погоне предстояло оживать в моих снах, а Ланцее – привыкать к моим крикам.

В народе говорят, что за спойлеры спойлеров надо товарищески критиковать

Полагаю, что этого совершенно недостаточни и критика должна быть не товарищеской, а заушательской

Кто вас тянул за язык, коллега, кто подстрекал ?

[Крукс]

В народе говорят, что за спойлеры спойлеров надо товарищески критиковать

В народе ещё говорят (и аэд Профанес-Очевидность, даром что слепой - подтверждает) , что если Робинзон / Мюнхгаузен  / Одиссей САМ рассказывает СВОИ воспоминания  про СВОИ приключения - то он, скорее всего, доживёт до финала этой саги и, возможно, даже переживёт его. И даже более того - вернётся к тем, кому рассказывает. 

 

 

Интрига в другом: который из  ещё неведомых колонистам читов выживания э-э... проживания на Кементари откроет ГГ на этот раз. 

Изменено 2 Mar 2017 пользователем Крукс

[Treau Garold]

В народе ещё говорят (и аэд Профанес-Очевидность, даром что слепой - подтверждает) , что если Робинзон / Мюнхгаузен  / Одиссей САМ рассказывает СВОИ воспоминания  про СВОИ приключения - то он, скорее всего, доживёт до финала этой саги и, возможно, даже переживёт его. И даже более того - вернётся к тем, кому рассказывает. 

Лору Палмер убил ее отец. Лорду Старку отрубят голову, Фреи предадут Робба на Красной Свадьбе, а Джон Сноу, кстати, его настоящие родители - Рейегар и Лианна Старк, получит нож в спину от дозорных. Император сразит Хоруса в поединке и, смертельно раненый, навечно воссядет на Золотой Трон. Фродо откажется бросить Кольцо в Ородруин, но Голлум откусит ему палец вместе с Кольцом и случайно свалится в лаву. Вейдер перейдет на Светлую сторону Силы и убьет Императора перед тем, как повстанцы взорвут вторую Звезду Смерти. Гарри окажется последним крестражем Воландеморта, и Авада Кедавра уничтожит только заключенную в нем часть души Темного Лорда, после чего, так как Дамблдор сам попросил Снейпа добить его, Старшая Палочка не признает Воландеморта своим истинным хозяином и обернет против него его собственное Смертное проклятье. Роланд, входя в Темную Башню, переносится в собственное прошлое, в миг после боя у холма. Аянами - клон Икари Юй. Кай станет смертным человеком и погибнет, а Лексс взорвет Землю по приказу головы робота. Ник Каттер будет убит собственной женой, а Хелен съест дейноних. Приятного просмотра

[Treau Garold]

который из  ещё неведомых колонистам читов выживания э-э... проживания на Кементари откроет ГГ на этот раз. 

Без читов история рисковала укоротиться, в духе стишка про старый таз.

[Treau Garold]

Глава 3.

 

 

В ночное небо тянулся столб дыма, чуть отклоняемый бризом в сторону моря и почти невидимый, если бы не голубой свет тонкого серпика Илуватара. Сквозь переплетение лиан и папоротников виднелся пляшущий желтый огонек.

Пошатываясь, я преодолел последнюю сотню метров вдоль отлогого склона. Здесь грунт был посуше, и мангры с поплавками-эпифитами уступили место густому частоколу лепидопалов и зарослям папоротника. Зубы выбивали мелкую дробь, я уже не думал ни о таящихся под корнями ламиях, ни о коварных провалах-чарусах ниже по склону. Трясущейся рукой я раздвинул заросли, отделявшие меня от костра.

Огонь тлел на широком железном листе жаровни, освещая вытащенную далеко на берег меморипластовую лодку. В кормовой части лодки лежала накрытая брезентом бесформенная груда и какие-то рыболовецкие снасти. У костра сидели двое человек, свет пламени выхватывал из темноты яркие желтые вставки на их комбинезонах. Еще один рыбак возился поодаль с чем-то звякающим и похрустывающим.

Я шагнул вперед. Услышав шум, оба рыбака вскочили, один – с ружьем. Луч фонаря поймал меня в яркий круг.

Когда команда лодки осознала, что к их костру заявилась не червяга-боа или инлун-полуночник, на их заросших лицах, насколько я мог судить в полутьме, дружно проступило изумление.

 – Э..? – наконец выдавил один из рыбаков.

Должно быть, на меня плохо подействовало продолжительное общение с Гекконом.

 – Слава Космосу! – выдохнул я. – Мой звездолет разбился на этой планете неделю назад, я уж думал, что сдохну в болоте! Что это за колония? У вас есть связь с Солнечной Федерацией?

Рыбаки переглянулись. Второй на одном выдохе выдал потрясающий образчик малого боцманского загиба. Сил смеяться у меня не оставалось.

 – Глубокий блок! – первый рыбак шагнул вперед. Я разглядел его лицо, округлое и плоское, с густой черной бородой. – Колон, вы что, из Поселка?

 – Да. Как там? – пробормотал я, чувствуя, что ноги подгибаются. Меня подхватили под руку, повлекли ближе к огню. Подо мной оказался брезент, надо мной – листья папоротника и проглядывающее сквозь них небо Кементари.

 – Эй, у него жар! – прозвучало над головой. – Вы что, шли пешком от высадки?

Я помотал головой. Сил на подробное объяснение не было.

 – Давай аптечку, – распорядился тот же голос. В губы мне пропихнули что-то маленькое и твердое, в руки сунули флягу. Я закашлялся, но таблетка все же скользнула по языку в глотку.

 – Надо доставить бедолагу в Рыбачий, – сказал кто-то. – Врубаю мотор?

 – Плыть ночью по болотам? – рыбак цокнул языком. – Подождет. Аптечка не видит ничего серьезного, кроме простуды. Отпиши Чифу и в Поселок аварийщикам, если что – вышлют кольцевик. Эй, друг, ты сам как, а?

 – Норма, – выкашлял я. – Подожду до утра. Поближе к огню бы.

 – Сейчас, сейчас, – мне помогли передвинуться к жаровне и кинули сверху включенную на подогрев куртку. – Может, все же поешь? Тебя никто не кусал в болотах?

Я помотал головой. Сделал несколько глотков горячей похлебки из услужливо переданного котелка, чувствуя, как уходит бьющая тело лихорадка. Бриз шелестел папоротниками, кто-то в болотах жалобно вскрикивал.

Ночь выдалась теплой. Я несколько раз просыпался, видел тлеющие угли костра и клюющего носом часового с карабином на коленях, и засыпал снова. Все еще донимала боль в избитых мышцах и содранных ладонях, не дающая отоспаться.

Меня разбудили жизнерадостные вопли вивернидов и сдержанная ругань рыбаков, буксирующих свое меморипластовое суденышко по склону. Я поднялся на ноги, отбросив импровизированное одеяло.

 Судя по солнцу, я проспал часов пятнадцать, не меньше.

 – Как ощущения? – обернувшись, поинтересовался чернобородый. – Может, расскажешь, кто ты такой и откуда взялся?

 – Димер. Шесть-Агро.

 – Риккен, Семнадцать-Агро, – представился мой визави. – А это Хуан и Марти Глос из моей группы, – оба рыбака уже оставили работу и столпились вокруг нас. – Ну что, как тебя занесло на наше побережье?

Я вкратце поведал о своих приключениях.

  – … мать, – резюмировал общее впечатление Риккен. – Парень, а ты точно человек? Что-то я слабо представляю, как ты мог выжить при таких раскладах, не умея дышать грязью.

 – Как-то, – мне оставалось лишь развести руками. – Ребята, что с Поселком? Дамба устояла?

 – Еле-еле, – сообщил Глос, ероша курчавые светлые волосы. – Дальние фермы заровняло подчистую, но Поселок стоит. А вот полей они лишились.

Я вздохнул.

 – Мой айдим сгинул в потоке, – в подтверждение своих слов я похлопал себя по бедру. – Мне надо связаться с женой и администрацией. Не одолжите?

 – Да я уже доложил Чифу с Артуром, – басовито произнес Риккен. – Как зовут твою супругу, колон?

 – Ланцея, Инфотехническая, – сообщил я. Риккен забарабанил по панели, что-то вводя.

 – Я сбросил беседу, – сообщил он. – Ты извини, друг, но если мы хотим уплыть до вечера, «Элис» надо спустить на воду.

 – Дайте что-нибудь накинуть – попросил я, – и я вам помогу.

 – Ты головой не ударялся? – возмутился Риккен. – Забирай мой комбез и сиди ровно, пока не очухаешься окончательно. Вот тебя осмотрит наш костоправ, тогда и вернешься к работе, а!

Получив такой отпор, я волей-неволей уселся на поваленный штормом лепидопал, наблюдая за тем, как команда суденышка толкает его к поднявшемуся морю, подложив под дно бревна. Вскоре лодка закачалась на мутной воде, и Риккен сделал приглашающий жест.

Я плюхнулся на жесткую банку. Лодку до половины наполняло нечто странное. Представьте себе густо поросшие мокрыми шелковистыми прядями изогнутые витые рога.

 – Что это? – я взвесил один из «рогов» в руке. Длинные гладкие нити потянулись вслед за ним.

 – Это то, колон, благодаря чему Поселок на двадцать процентов снизил посадки льна, – довольно проговорил Марти. – Или, если хотите, новое платье для вашей благоверной, с которой вы так рветесь побеседовать. У нас тут экспериментальная плантация неподалеку от русла, Ниллутаби хочет понять, какие условия больше нравятся этим маленьким мерзавцам.

 – До платьев дело дойдет года через три, не раньше, – поправил его Риккен. – А вот на полезные нужды типа хирургической нити или оплетки проводов виссон мы начнем поставлять уже в будущем эру, а!

«Элис» неторопливо скользила сквозь психоделическую чащу джунглей. Рыбаки подняли захлопавший парус и развалились на скамьях, мимо проплывали разноцветные заросли. Скользнула в воду пригревшаяся в кустах стая аквабатов, вскинули длинные шеи и проводили нас любопытными взглядами черные в синюю полоску терапториды-инлуны. Ушел на глубину вспугнутый небольшой амфигатор.

Постепенно, час за часом, сквозь мутное грязевое зеркало мы выбирались на глубину. Держались вровень с нами парусные мангры и яхтенные кустарники, отделившиеся от основных стволов и несомые ветром, периодически на них опускались виверниды. Несколько раколовов, любопытствуя, закружили вокруг нас, Риккен недовольно шикнул на вивернид.

Чаща расступалась. Впереди открылся океанский простор, усеянный островками, за бортом скользили уже не мутно-желтые, а сине-зеленые волны. Свежий ветер наполнил парус, и рыбаки встрепенулись, принявшись за какие-то малопонятные мне манипуляции с веревками и румпелем. Лодка развернулась кей-восточнее, открыв мне обзор на заросший лесом холмистый берег. Нас подхватил отлив, рискованно закачав «Элис», низкий борт лодки едва не черпнул воду. Течение увлекало кораблик в море.

Айдим Риккена завибрировал, сигналя о входящей нити. Старший рыбак подхватил его, поднес к уху.

 – «Элис» на связи, – пробормотал он. И вытянулся на скамье, чуть не подскочив. – Да, директор, подтверждаю! Жив и здоров, хоть немного и помят, а! Так точно, могу, – и, сделав страшное лицо, – Димер, это тебя! Директор Артигас в потоке!

Я принял айдим.

 – Димер на связи, масколон.

 – Черт побери, оперколон! Похоже, вас очень трудно угробить!

 – Дурная привычка, масколон!

На том конце нити засмеялись несколько голосов.

 – Рад вас слышать. Тут кое-кто рвется в нить, желая с вами побеседовать, – связь щелкнула сигналом включаемого потока.

 – Господи! Димер?!

 – Я здесь, – ответил я пересохшим голосом.

 – Ты жив?!

 – И скоро буду дома.

 – Я… я думала… – Ланцея умолкла. Потом произнесла:

 – Пожалуйста, возвращайся поскорее.

 – Буквально через пару дней увидимся, – клятвенно пообещал я. – Не волнуйся.

 – Пусть черти заберут тебя с такими советами, – пробормотала Энн. – Слава Богу, я… Димер, спасибо.

 – За что?

 – Что уцелел, – поток Ланцеи отключился. Зато подключились сразу Крапивник, Геккон и Лазарев.

Десять секунд я слушал Олега и Оливера, пытающихся говорить одновременно, затем кашлянул. Друзья умолкли, и заговорил Лазарев.

 – Как ваше самочувствие, Дмитрий?

 – Бывало и лучше, но я живой и не слишком ободранный, – ответил я.

 – Хорошо. У меня складывается впечатление, что кое-кто влезает в передряги с риском для жизни, лишь бы увильнуть от своих должностных обязанностей в составе Шесть-Агро.

Я расхохотался, заставив недоуменно оглянуться рыбаков и стайку вивернидов на соседнем островке перекати-моря.

 – Нет, трудно предположить, что такое невезение может преследовать одного человека, если он не ищет приключений на свою задницу сознательно, – поддержал масколона Геккон.

 – Невезение? Сперва этот мерзавец выживает под обвалом, затем – в разливе, между делом еще успешно сражается с касси и разгильдяями-колонами, – напомнил Крапивник. – Я бы не назвал его особо невезучим!

 – Поменяемся? – предложил я. – Я остаюсь в Поселке и спокойно ращу пшеницу, а ты носишься по медвежьим углам планеты и влипаешь в неприятности?

 – Глубокий блок, – фыркнул Крапивник. – Как же я рад слышать тебя, старина!

 – Взаимно, – ответил я. – Я вернусь с ближайшей баржей.

 – Замечательно, – сказал Лазарев. – Что ж, до связи.

 – До связи, масколон, – я свернул нить и возвратил айдим Риккену. Тот белозубо ухмыльнулся.

Мы уходили все дальше и дальше от берега. Экипаж «Элис» взялся за весла, направляя кораблик на северо-кей-восток, по широкой дуге, подальше от сверхприливов и переменных глубин с непредсказуемыми рифами и отмелями. Мало-помалу зеленая полоса джунглей отодвигалась к горизонту, островки и скалы редели. Волны с оглушительным плеском разбивались о их крутые, поросшие шипами раковин бока. Лодку ощутимо качало на накатывающей волне, брызги плеснули мне в лицо, оставив на губах соленый вкус.

 – Не страдаете морской болезнью, колон? – поинтересовался Глос.

 – Я прошел подготовку по космической программе, – сообщил я.

 – А кто не прошел? – хохотнул Хуан, налегая на весло. – Я вот, к примеру, травил за борт и первый день на орбите, и первый день в море. Одно другому не мешает.

 – Кстати, что-то погодка портится, – заметил Риккен, глядя из-под ладони в сторону океана. Горизонт затягивало пеленой облаков, пока светлых, но довольно густых.

 – Обычное дело, – пробормотал Глос. – Последние дни и так необычно распогодилось, видимо, в честь вашего прибытия.

 – Мы успеем добраться до Рыбачьего? – озабоченно спросил я.

 – К ночи и будем, а! – пообещал Риккен. – Не переживай, сильной бури Метеослужба не предвидит, а дождливая погода в сезон держится одиннадцать недель из двенадцати.

 

 

Прогнозы Риккена сбылись. Берег превратился в тонкую ниточку, подул порывистый северный ветер, сдувая с неба крылатых созданий и отгоняя древопарусники обратно к берегу. Волны оделись белыми барашками, небо затянуло серой пеленой, и воздух прорезали капли дождя, взбивая мелкие всплески на лоснящихся спинах волн. Мы дружно набросили капюшоны курток.

Около двух Риккен сверился с айдимом, и «Элис» вновь подняла парус, возвращаясь к берегу под изменившимся ветром. Рифов и островков здесь было заметно больше, громоздились в прибое ветвистые инопланетные выросты из мшанок, моллюсков и чудом уцепившихся за них ростков перекати-моря, поднимались над волнами конусы гигантских пестрых раковин в два человеческих роста. Я поделился этим наблюдением с рыбаками, и услышал в ответ, что отплывали мы в пору высокой воды, до следующего же прилива остается часов десять, и береговые скалы обнажились. Риккен попеременно вглядывался то в воду по носу лодки, то в панель миниэхолота.

Из пелены дождя проступили малахитовые прибрежные холмы, кажущиеся в пасмурный день почти черными. Между ними тянулась привычная уже зелень мангр и пестрота болотной растительности. Впереди замаячили многочисленные деревья, пока – только плавучие. Через полчаса мы уже лавировали между островками растительности, волнение прекратилось – якорные рощи гасили энергию валов.

Наконец зелень сомкнулась вокруг нас, даже над головой протянулось сплетение свежих поплавковых лиан, успевших после урагана по новой опутать вершины мангр. Риккен бросил взгляд на айдим, затем – на паутину воздушных корней по обе стороны лодки.

 – Причаливаем, – распорядился он.

 – Куда? – я растерялся. Никаких признаков человеческого жилья не наблюдалось.

 – К этой рощице, больше некуда. Корни у нее длинные, нас не затопит в прилив. Или тебе охота нести «Элис» все десять километров по грязи?

Я помотал головой.

 – Значит, будем ждать, – подытожил Риккен. – Так и живем – в противопланетный пролив выходим, в подпланетный – возвращаемся.

 – А в шторм? – вспомнив обрушившийся на Поселок ураган, спросил я.

 – Не так уж они тут и опасны, – убежденно заявил рыбак. – Мангры гасят ветер, ну а в море приходится отходить подальше от берега и надеяться, что ураган не разыграется. Хорошо, у нас есть спутники, не то бы мы точно разбили лодку-другую. Через год отстроим ветрозащищенные доки, тогда и супертайфуны будут не страшны.

Это было на редкость скучное ожидание. Я разглядывал прикорнувших на ветках нюфенов и слушал заунывные рулады инлунов. Рыбаки натянули над пришвартованной к корням «Элис» тент с ловкостью, выдававшей регулярное упражнение, и мы оказались избавлены от надоедливых струй, просачивающихся через листву. Риккен извлек сверток с сухпайками и распределил среди нас ломти хлеба и сушеную рыбу.

Через два часа из зарослей донеслись человеческие голоса, и вскоре к нашей роще выплыла лодка побольше, с командой из восьми человек, бородатых, как и Риккен сотоварищи – похоже, это была местная мода. В кузове (или как там называется лодочный корпус? не важно) лодки блестел чешуей богатый улов. Риккен окликнул товарищей, впрочем, лодка и без того шла прямо на нас.

Мне снова пришлось описывать в деталях свои заключения. Колоны (одного из них, Кратаба, я знал еще по Взлетному) восхищенно охали и таращились на меня, будто на какую-то невиданную кементарийскую терамнию. Чем старательней я пытался убедить рыбаков, что в моем спасении нет никакой моей заслуги, лишь сверхъестественное везение, тем почтительней становились взгляды.

Мюара скрылась в облаках у горизонта, но темнота так и не сомкнулась над болотом. Вокруг полыхала сказочная феерия.

Тысячи звезд спустились с небес на обнажившееся морское дно. Потоки холодного света стекали с верхушек гигантских раковин, зеленые огоньки горели на каждом мшанковом выступе и каждой веточке арбонкоратов. Облака фосфоренции танцевали на волнах, вытягиваясь в расплывающиеся шлейфы света. Миллионы морских организмов окисляли люциферины, превращая вечер в карнавал синих и зеленых огоньков.

Ночь уже опустилась на джунгли, когда лодку подперло высокой водой. Перекати-море и арбонкораты всплыли вместе с нами, кеймангры и немногочисленные лепидопалы скрылись в мутных потоках. Несмотря на всю иллюминацию, разглядеть что-то дальше носа лодки в безлунную (безылуватарную) ночь было невозможно. Впрочем, польза от огоньков все же была – биолюминесценция подсвечивала большие скалы, страхуя нас от столкновения с ними.

Лодки отшвартовались, команды налегли на весла, направляя их сквозь болотную тьму. Бороздил мрак луч нашего фонаря, на пару с сонаром ищущего мели и препятствия.

 – Перестраховка, – продолжал просвещать меня Риккен. – Этот маршрут мы уже выучили, но осторожность не помешает. Будет обидно напороться на принесенное последним приливом бревно и пробить днище, а!

В лучах фонаря вместо мангровых зарослей постепенно стали мелькать лепидопалы – все чаще и чаще, пока их тонкие желто-зеленые стволы не слились в сплошной древесный частокол. Мы плыли по прямой, будто стрела, водяной дорожке, явно проделанной в этих джунглях вручную – по краям торчали из воды срезанные пеньки. Поваленных деревьев виднелось немного – гибкие стволы лепидопалов, словно резиновые, могли сгибаться до самой воды, не ломаясь под натиском ветра.

В кустах придушенно взвизгнул и тут же умолк ктулхоринх, захлопали чьи-то крылья. Илуватар прятался за облаками, за пределами светлого пятна стояла тьма, пронизанная тысячами огней фосфоренции.

Когда в ночи замаячили огни Рыбачьего, я сперва тоже принял их за свечение морских организмов. Однако фонари горели желтым светом, совсем непохожим на призрачные сполохи светлячков, он выхватывал из темноты очертания причалов, сложенных из стволов-стеблей лепидопалов хижин, вытащенных на берег лодок. Поодаль высилась во тьме громада неясных очертаний – присмотревшись, я с удивлением узнал в ней поставленный стоймя ПНБ с посадочного модуля. Из-под него пробивался свет тлеющих углей.

Причал располагался на берегу округлой лагуны, шириной около двухсот метров. Над водой поднималась невысокая пристань, за ней виднелось скопление меморипластовых ангаров и крытых папоротником лепидопаловых хижин – наш типичный, в общем-то, выселочный стиль. С берега протянулись встречные лучи фонариков, Риккен замахал встречающим руками, «Элис» ткнулась в мостки. Хрустнув затекшими ногами, я выбрался на влажные доски.

 – Оперколон Димер? – стоявший впереди тонкогубый колон, классический пацифик по виду, единственный из рыбаков не носивший густой бороды, поклонился.

 – Он сам, Чиф, – с готовностью ответил Риккен. Меня удивило, что рыбак обратился к масколону с использованием ника, но Чиф не повел глазом. – Доставлен в целости и сохранности, а!

 – Что же. Можете идти по домам, парни, мы сейчас займемся уловом. Димер, вам, наверное, стоит показаться нашему эскулапу, а потом – заходите в мою хижину. Жду не дождусь вашего рассказа!

 – Принято, масколон, – ответил я. – Прошу прощения, а где…?

 – Ах да! – Чиф хлопнул себя по лбу. – У вас же нет айдима. Вон та пластвремянка слева – это медпункт. А мои пенаты за теми хижинами, вам их покажет любой. Ну ладно, работаем! Рыбу чистить, ракушки обрезать и вскрыть – знаете, чем заниматься!

Медик, хлопая спросонья глазами, усадил меня в диагностат, прогнал парочку тестов и объявил официально здоровым, не считая многочисленных подживающих ушибов и воспаленных мелких ранок. Растер остро пахнущей мазью и выдворил на улицу.

Несмотря на то, что Рыбачий состоял всего лишь из горстки хижин и сараев, искал я дорогу в жилье Чифа довольно долго. Наконец торопящийся куда-то пахнущий дымом колон, встреченный мной у зарослей папоротника, молча взял меня за плечо, развернул и ткнул пальцем в постройку с большой открытой верандой и дверью из белого пластика.

На веранде, укрытой брезентовым пологом, располагался подпертый лепидопаловым пнем стол, усыпанный документами и притушенными панелями. За ним, оживив небольшую панель и пристально вглядываясь в предметное стекло, сидела, поджав под себя ноги, женщина средних лет.

 – Чиф у себя, – не поднимая головы, произнесла она.

 – Леа, ты бы могла поздороваться, – Чиф вышел в приоткрытую дверь.

 – Я занята, – судя по голосу, Леа едва заметила присутствие в своем жилище постороннего.

 – Прошу нас извинить, – Чиф пододвинул ко мне служащий табуретом ящик. – Когда Леа с Ниллутаби уходят в свои исследования, их тяжело выдернуть в реальность даже для еды и сна.

 – Ничего страшного, – уверил я начальника поселения. – Давайте перейдем к делу – когда приходит баржа?

 – Тридцать шестого числа, – мгновенно ответил масколон. – Я вижу, вы крепко сколочены, раз рветесь в дорогу после таких приключений.

 – Сытная еда и хороший сон – все, что мне было нужно, – отмахнулся я. – Да и доктор считает, что я в порядке.

Чиф покачал головой.

 – Вы представились моим людям, как потерпевший крушение космонавт? – спросил он. – Честно скажу, в эту версию я верю больше, чем в то, что колонист мог сорваться с обрыва, преодолеть больше сорока километров в бессознательном состоянии, добраться пешком от устья до нашей станции и быть в добром здравии на следующее утро.

При напоминании о моей шуточке я невольно покраснел.

 – Ну вот так вот получилось, – мне оставалось только развести руками. – Я добросовестно старался утонуть, но как-то не сложилось.

Чиф, однако, этим не удовлетворился. Последовала серия вопросов про малейшие подробности моей одиссеи – последний раз так тщательно меня допрашивали в кабинете Охеды. На середине повествования Леа вдруг вскинула голову.

 – Вы действительно видели нападение кугуара на взлетевших аквабатов? – торопливо воскликнула она. – Потрясающе! До этого дня считалось, что цетофотиды нападают на жертву только в водной толще. Вы обратили внимание, гнался ли кугуар за ними до взлета, или заметил добычу уже в воздухе? Можете показать мне запись?

 – Эээ, на тот момент у меня не было возможности ее сделать, – еле выговорил я.

 – Не было возможности сделать запись? – судя по выражению лица Леа, я только что признался в чем-то очень кощунственном.

Я ошеломленно посмотрел на Чифа, который лишь развел руками.

 – К сожалению, – признался я. – И записать драку между фортунатусом и амфигатором за право меня слопать тоже не получилось.

А такое выражение, наверно, могло бы появиться на лице Охеды, заяви я, что лично прикончил безопасника и вывез скрипти на угнанной машине в необследованные территории.

Изменено 12 Mar 2017 пользователем Treau Garold

[Крукс]

Без читов история рисковала укоротиться, в духе стишка про старый таз.

Это да.

Впрочем, я имел в виду несколько другой аспект:

- в любом тексте есть хотя бы одна опечатка;

- в любой программе есть хотя бы один баг; 

- на любой локации любой игры есть хотя бы один чит / обход / лаз / финт, которого не предусмотрели разработчики.

 

Те, кто уже нашел эти читы, те и являются на этой локации "местными" / аборигенами (пусть и не автохтонами ). 

 

Наши колонисты - так сказать, в процессе врастания во вмещающий ландшафт. Причем ноу-хау от покахонтасов ждать не приходится за неимением, так что День Благодарения придётся организовывать  по-канадски: праздник урожая, он же праздник избавления от гибели.  Вырастив для этого шампленов и фробишеров в своём коллективе. (Ну, пиратом ГГ стать не может по уважительным причинам, пиратить некого - а вот в остальном землепроходимец вполне...  ).

 

P.S. Если вы опоздали к началу сеанса, знайте: их генерал - это наш разведчик.(с) [::::]

Изменено 5 Mar 2017 пользователем Крукс

[Treau Garold]

Наши колонисты - так сказать, в процессе врастания во вмещающий ландшафт. Причем ноу-хау от покахонтасов ждать не приходится за неимением, так что День Благодарения придётся организовывать  по-канадски: праздник урожая, он же праздник избавления от гибели.  Вырастив для этого шампленов и фробишеров в своём коллективе. (Ну, пиратом ГГ стать не может по уважительным причинам, пиратить некого - а вот в остальном землепроходимец вполне...  ).

Это, коллега, Вам лучше к рустамско-ганимедским первоисточникам. Там, где классики жанра еще могли в оптимизм и веру в человечество, мы вынуждены больше в хардкорную документалистику и романтическое гуро эпиграфов.

[Владимирович]

Тысячи звезд спустились с небес на обнажившееся морское дно. Потоки холодного света стекали с верхушек гигантских раковин, зеленые огоньки горели на каждом мшанковом выступе и каждой веточке арбонкоратов. Облака фосфоренции танцевали на волнах, вытягиваясь в расплывающиеся шлейфы света. Миллионы морских организмов окисляли люциферины, превращая вечер в карнавал синих и зеленых огоньков.

Прямо живопись, большая редкость в наш космически век, полагаю !

 

[Владимирович]

Тысячи звезд спустились с небес на обнажившееся морское дно. Потоки холодного света стекали с верхушек гигантских раковин, зеленые огоньки горели на каждом мшанковом выступе и каждой веточке арбонкоратов. Облака фосфоренции танцевали на волнах, вытягиваясь в расплывающиеся шлейфы света. Миллионы морских организмов окисляли люциферины, превращая вечер в карнавал синих и зеленых огоньков.

Прямо живопись, большая редкость в наш космически век, полагаю !

 

[Крукс]

Это, коллега, Вам лучше к рустамско-ганимедским первоисточникам.

Тогда уж к зельмано-картеровским.  

оптимизм и веру 

- это не к нам. Мы  всего лишь распространили наш любимый антропный принцип и на вторичные, авторские Вселенные. А то реальная Вселенная у нас для наблюдений только одна - маловато будет.

 

Тут, правда, любопытные и ещё не просчитанные нюансы ожидаются из того, что "читатель", как действующая модель "наблюдателя" РИ, конечно, очень неплох - но, как любая модель,  всё же подоступнее, попонятнее - поупрощеннее... 

А у колонистов выбор простой - или вписаться во вмещающий ландшафт и стать местными или неспеша, лет так через 600, вымереть. 

И только монах зашёл в глубину,

Он Робина кинул в поток.

«Хочешь – поплавай, а хочешь – тони;

Тебе выбирать, паренёк!»

 

[Treau Garold]

Тогда уж к зельмано-картеровским.  

Ок, сделаем вид, что мы друг друга поняли

 

А у колонистов выбор простой - или вписаться во вмещающий ландшафт и стать местными или неспеша, лет так через 600, вымереть. 

лет так через 600

лет 600

И этот человек отказывается признавать себя оптимистом? 

[Роберт]

Пока нравится больше первого тома. Описания ландшафтов и природных явлений красивые, зрелищные, правдоподобные. А вот над диалогами стоит поработать. На мой вкус, это добродушное взаимное подшучивание "для оживляжа" слишком отдаёт советской школой.

[Treau Garold]

На мой вкус, это добродушное взаимное подшучивание "для оживляжа" слишком отдаёт советской школой.

Мой старый недостаток. Я о нем в курсе и ухожу по мере сил

[Крукс]

И этот человек отказывается признавать себя оптимистом? 

Этот хорь просто работает в другой временной шкале. Астрономической. (Ну, которая от слова "вечность". ).

Он и человеком-то себя признавать соглашается не каждый раз.

 

Хотя в целом антропный принцип, конечно, кое-какую базу для оптимизма даёт. Даром что антропоцентризм у него только в звучании термина (неудачном, как обычно).

 

================

Кстати, рыбаки выглядят гораздо лучше вписавшимися, чем "горожане". Прям полинезийцы. 

 

===============

Чисто по редактуре:

 – Оперколон Димер? – стоявший впереди тонкогубый колон, классический пацифик по виду, единственный из подчиненных не носивший густой бороды, поклонился.

- "подчиненные" тут непонятны. Чьи подчиненные, кому подчинены? Не Димеру же. Если это подчиненные Чифа, то он не "из" них.  Он то ли единственный из встречающих (хотя команда лодки тоже бородатая... единственный на пристани? единственный из рыбаков?) , то ли выделяется на фоне / среди подчиненных бритостью. 

 

Прям апория о брадобрее.  

  

 

Изменено 9 Mar 2017 пользователем Крукс

[Treau Garold]

Этот хорь просто работает в другой временной шкале. Астрономической.

На исторической шкале 600 лет - это овердофига, РИ-колониям для схлопывания хватало на порядок меньше. 600 лет - это без резких перебоев с вмещающим ландшафтом либо уже и дихлофосом не прибьешь, либо о них больше ничего не говорится в этой саге.

Кстати, рыбаки выглядят гораздо лучше вписавшимися, чем "горожане". Прям полинезийцы. 

"...и не так раскорячишься" (с)

И топливный бак под солеварню

Прям апория о брадобрее.

"В маленькой деревушке только у начальника хватает времени на бритье, держит ли начальник цирюльника или нет?"

 

По обоим сторонам от нас тянулся широкий – не меньше полукилометра – Мэнхань. Вдоль реки дул ровный ветер, тормозя наше обладавшее заметной парусностью суденышко, и с кормы самоходной баржи доносился тихий гул движков.

Мешки с солью (вываренной в том самом очищенном от пены ПНБ, что я наблюдал поставленным на попа на краю Рыбачьего) были сложены в трюм, в том числе и моими силами. Помимо них, баржа везла обычный груз засоленной рыбы. Первые партии морского шелка пока сохли в сушильнях Рыбачьего и в амбары Поселка должны были поступить в будущем. Щипало разъеденные при погрузке соли царапины.

Устроившись на планшире (кажется, так называлась эта деталь), я рассматривал проплывающие мимо, как тени, холмы. Хотел было уточнить у капитана, долго ли осталось добираться до Поселка, но сдержался. За последние полдня я успел задать этот не менее пяти раз, и в последний – был тактично спроважен.

Из застилавших правый берег (до которого было ближе) лиан выпорхнула стая призрачных сквозь туман береговушек. Виверниды закружились над волнами, оглашая их мелодичным «Кью-кью!».

Отправление «Манты» задержалось на два дня – Метеослужба предупредила об усилении ветра, а плоскодонное речное судно морскую волну держало еще хуже, чем лодки рыбаков. Мы вошли в речное русло затемно, еще до прохождения сверхприлива. В речном устье он становился довольно опасен – вздыбившийся вал с ревом проносился вверх по течению, и вполне мог разбить судно или вышвырнуть его на мель. Поэтому первые несколько часов баржа шла на максимальной скорости, которую только рисковали держать капитан и синт в сумерках и тумане, торопясь выскочить из опасной зоны.

И нам это удалось. Сверхприлив догнал нас в двадцати километрах от Рыбачьего, прошумев вдоль бортов и слегка качнув баржу. На таком расстоянии волна теряла почти всю энергию и особой угрозы не представляла, не считая изменчивого рисунка дна. Именно поэтому баржа удерживалась посередине русла, тщательно проверяя фарватер с помощью сонара, хоть в поднятых сверхприливом облаках ила он был менее эффективен. Впрочем, и уровень воды после потопа держался еще довольно высоко – даже для сезона дождей.

Погода оставалась типичной для полуострова в это время года – небо закрывали густые облака, и стояла влажная духота. Во тумане скрывались от взгляда берега, и угадывать, где плывет сейчас баржа, было бы бесполезно, даже знай я эти места. Но даже наши разведчики бывали здесь лишь несколько раз, преимущественно – пролетая над рекой.

Так что я не сразу заметил, как берега реки распахнулись, скрываясь в серой дымке. Но из каюты показался матрос, вглядываясь в туман по носу, донеслись сквозь туман знакомые звуки дома – шум станков в мастерской, жужжание пил, гомон людских голосов. Я встрепенулся, пытаясь рассмотреть знакомый берег. Из рубки донесся голос капитана, беседующего с диспетчерской Поселка. Ветер заметался, не в силах выбрать направление над широкой гладью разлива, швырнул на нас еще более густые клочья тумана.

Мы двигались сквозь разлив, укрытые туманом, в том самом месте, где когда-то приводнялись посадочные модули. Пристань для баржи была поставлена чуть правее – ее, в отличие от модулей, не требовалось вытаскивать на сушу. Вот показался пляж – рамисаги на нем давно срублены, а высаженные взамен саженцы вырвал супертайфун.  Проступил старый причал – его собирались разбирать, да так и не успели до начала бурь. За ним громоздился Центр, верхние окна – инфозал – были освещены, несмотря на дневное время.

«Манта» миновала пляж, и вскоре по левому борту заскользил новый причал – небольшой и полупогруженный в воду, от него в сторону складов вела мощеная дорога. Мы подрулили к нему, и двигатель смолк. С берега метнули концы, подхваченные сперва мной, затем матросом «Манты». Баржа мягко прижалась бортом к развешенным вдоль причала шинам.

Я оказался на берегу, кажется, раньше, чем судно коснулось пристани.

Грузчики взялись за работу, порой бросая на меня любопытные взгляды. Я отошел от причала, крутя головой по сторонам. Никого знакомого видно не было.

 – Димер, – мягко окликнули меня от груды сложенных для погрузки ящиков.

Ланцея выступила из-за них неслышно, словно тень. Она осунулась, черные глаза стали вроде бы еще больше. Шагнула ко мне и замерла на полдороге.

 – Ланцея, – я хотел было обнять ее, но не решился. Взял ее руки в свои и осторожно пожал. – Я здесь.

Вместо ответа Ланцея подалась вперед – и обняла меня так, что ребра чуть не затрещали.

 – Пожалуйста, пожалуйста, – пробормотала она, уткнувшись мне в грудь. – Не делай так больше.

Я нежно погладил ее длинные черные волосы.

 – Как вы тут без меня?

Ланцея отодвинулась, но рук из моих не убрала. Посмотрела непонимающе, тряхнула головой.

 – Не так много времени прошло, – рассеянно сказала она, на ее алых губах на секунду мелькнула улыбка. – Мы лишились миосои, ты знаешь? Рационы опять сократили, вся надежда на рыбу и кур. Двое человек погибло… боже, я два дня думала, что ты тоже мертв, – она отвернулась.

 – Все-все-все, не бойся, – я попытался снова привлечь ее к себе, но Ланцея увернулась. – Я здесь, и даже не пострадал особо. Где наши?

 – На сортировке зерна. Из-за этой влаги у них какая-то проблема в амбарах. Или из-за протекшей крыши, я не вдавалась в подробности, – мы неторопливо двинулись по дороге. Через полсотни шагов свернули левее, на ведущую через лабораторный сектор улицу. Идти было недалеко – хоть за последние четыре эру Поселок и разросся, по земным меркам он все еще оставался небольшой коммуной.

Ланцея молчала, лишь изредка бросая на меня короткие взгляды. Ее глаза ярко блестели, а рука по-прежнему сжимала мою.

 – Наверно, мне надо зайти к Артигасу, получить новый айдим, – заметил я, когда мы проходили между восстановленной химлабораторией и жилищем Три-Строй.

 – Боже, – Ланцея провела по лицу свободной рукой, поправляя волосы. – А ведь они у нас наперечет. Мы держим небольшой резерв на такой вот случай, но на сколько его хватит… Однажды они станут фамильной ценностью, Лико уже поговаривает о переносе библиотек на бумагу.

 – Что, часто ломаются? – недоуменно спросил я.

 – «Астеры»? – Энн покачала головой. – Эту серию и молотком не вдруг разобьешь. А вот утеря случается. Люди еще не привыкли, что, потеряв айдим, теперь нельзя просто подать запрос и получить новый. Директор Горацио ввел строгое наказание за их потерю – впрочем, теперь оно грозит за утрату любого предмета земного производства – и все равно за последние полгода мы выдали не меньше пяти штук.

 – Вот как? Надеюсь, на нашем пайке это не отразится?

Ланцея улыбнулась, как всегда – чуть с задержкой, словно скупо отмеривала улыбку перед тем, как выпустить на волю.

 – Если мы начнем штрафовать героев колонии, Тро не миновать бунта, – ответила она.

 – Героев? – я рассмеялся. – Да, наверное, я летел кубарем в реку очень героически. Но героичнее всего повело себя то дерево, которое заехало мне по спине и выдернуло из воды.

Ланцея вздрогнула, сбиваясь с шага.

 – Дерево? – переспросила она.

 – Ну да. Я пришел в себя, вися на сучьях, подцепленный за воротник, – пояснил я.

Какое-то время моя спутница молчала. Мы уже шли по нашей улице Поселка мимо дома Четвертой.

 – Как ты упал? – вдруг спросила Ланцея.

 – Если бы я помнил. Кажется, поскользнулся на мокрой глине, чем-то получил по шее и не удержал равновесия. Может, кто-то зацепил меня лопатой, или экскаватор сбил ковшом – на дамбе царила такая сумятица, что немудрено было не рассчитать.

Мы поднимались на крыльцо. Ланцея прикрыла дверь, обернулась ко мне, сцепив руки.

 – Послушай, – тихо проговорила она. – Я не… Димер, ради меня, умоляю, пожалуйста, осторожнее. Не лезь больше туда, где может быть опасно. Я чуть с ума не сошла за эту неделю.

Я привлек ее к себе.

 – Любовь моя, я сам сыт приключениями по горло. Обещаю.

 

Шестая появилась в бараке уже под вечер, когда я успел отметиться у директора, получить новые айдим с накидкой и доесть приготовленный Ланцеей ужин. Хлопнула дверь, загрохотали по полу сапоги, колоны принялись разуваться и сбрасывать мокрые (к вечеру туман разошелся, сменившись мелким и заунывным дождиком) куртки у входа. Я торопливо поднялся.

 – Чтоб мне провалиться! – Крапивник сгреб меня, притиснув к груди, Ленка повисла на нас обоих. Тут же я заработал полновесный хлопок по плечу от Геккона.

 – Опытным путем мы выяснили, что в воде наш друг принципиально не тонет так же, как не боится землетрясений и ураганов. Интересно, как ты относишься к огню и вакууму?

 – Я так полагаю, трубить отбой бессмысленно, пока вы не поделитесь с Шестой своими приключениями, – заметил Лазарев, с улыбкой разглядывающий суету.

 – Всенепременно, масколон, – ответила ему Мэри. – Идемте на кухню, там хоть есть где присесть.

Посреди кучи колонов мы с Ланцеей прошагали в уже наполнившееся теплом и запахом ужина кухонное помещение. Сидя посреди комнаты верхом на любезно подсунутом Нидлером стуле, я принялся за повествование.

 – В общем, я сижу на дереве, амфигатор – под ним, и тут из леса выскакивает фортунатус. Я и глазом моргнуть не успел, как они сцепились. Амфигатор с прокушенным плечом убрался восвояси, а некот посмотрел на меня и, видимо, нашел невкусным… – мой рассказ был прерван вновь распахнувшейся дверью.

 – Масколоны, – Лазарев коротко поклонился вошедшему Корчмарю, за которым следовала Анастасия. За ее плечом я разглядел Ривлера и Брянцева.

 – Без чинов, – рассмеялся Корчмарь. – Мы просто заглянули повидать приятеля.

Я сердечно поприветствовал и соседей по лагерю, и разведчиков.

 – Как ты себя чувствуешь? – спросила озабоченно Шаганова. – Завтра обязательно загляни в больницу. Я не слишком доверяю аппаратуре Филбака.

 – Я в полном здравии, но раз ты просишь, непременно загляну, – пообещал я.

 – Вижу, у кого-то не одна жизнь в запасе, – пробасил Корчмарь.

 – Мы в этом убедились еще на Северном материке, – Брянцев остался стоять в коридоре. – Рад вас видеть уцелевшим, Димер.

 – А уж я-то как рад! – я засмеялся. – Дейв, что ты там говорил о спокойной жизни разведчиков?

 – Хм, – поддержал неожиданно шутку Лазарев. – А что, Синиш, я готов рискнуть! У вас, помнится, был в группе неплохой ботаник, махнемся не глядя?

 – Нет, масколон, я к вам не пойду, – замотал головой Ривлер. – Уж слишком у вас опасно, как поговаривают. Огневые контакты с местным зверьем, рискованное выживание – романтика фермерской жизни не для меня. Уж лучше тихое, спокойное прозябание в неосвоенных территориях и рутинное составление отчетов.

Корчмарь оглядел меня испытующе.

 – Я сперва подумал, что это проделки «судьи», – проговорил он, понизив голос. – Но на дамбе была такая куча народу, что подстроить что-то в этом духе было бы тяжело.

 – Это точно, – согласился я. – Там, кроме меня, утонуло еще два человека, верно? Кстати, никому больше не удалось выбраться?

Корчмарь покачал головой.

 – Всех сразу затянуло под воду.

Франка вздохнула.

 – Мы слишком расслабились, – проговорила она. – Забыли о том, что находимся далеко от дома. Кементари нам об этом напомнила.

 – Милая, оставь такие мысли, – Геккон обнял ее. – Мы помним. Но это не значит, что нам надо грустить вечно. Особенно если наш друг спасся.

 Брянцев поклонился.

 – Прошу прощения, но, как мне напомнил Дейв, от написания отчетов нас никто не освобождал.

 – Боже, – Ривлер сделал страдальческое лицо.

 – Если к утру доклад по рудоносным районам не будет сброшен на стол к Джонстону, лучше бы нам самим прыгнуть в Ульрику, – остался непреклонным Евгений. – Доброй ночи, уважаемые.

 – А все же из тебя получился бы ценный кадр для Разведсекции, – уже серьезно заметил Ривлер, пожимая мне руку.

 – Это действительно так, – стоявший в коридоре Брянцев снова посмотрел на меня с задумчивым выражением лица. – Ладно, Димер… доброй ночи. Еще увидимся, – тогда я не придал словам масколона особого значения.

Изменено 12 Mar 2017 пользователем Treau Garold

[Крукс]

На исторической шкале 600 лет - это овердофига

Исторические шкалы - они тоже разные бывают. Для какого-нибудь Льва это всего-то полжизни этноса.  

РИ-колониям для схлопывания хватало на порядок меньше. 600 лет - это без резких перебоев с вмещающим ландшафтом либо уже и дихлофосом не прибьешь, либо о них больше ничего не говорится в этой саге.

1) Ну, во-первых, но не в главных, РИ-колонии были на на полтора-два порядка меньше масштабом, максимум сотни человек. Соответственно и время схлопывания мало само по себе.

 

Но вот тут более интересный момент. Уникальность ситуации НАСТОЛЬКО уединенной колонии.  К сожалению, момент в принципе не проверяемый наблюдениями, только спекуляции нам доступны.

На Земле мы не знаем примеров плавного угасания с подобными постоянными времени просто потому, что тут слишком тесно и соседи никого не оставляли в покое на такие сроки. Ну вот как в дикой природе даже львы не мрут от старости - гиены приходят гораздо раньше... А уединенный зверь - что лев в зоопарке, что обычая кошка в квартире - живёт в разы дольше, чем в "естественной среде". Но потом помирает от таких эффектов, которые в этой самой естественной жизни не наблюдаются просто потому что там кошки и этносы живут быстро и умирают молодыми. 

 

Вот наша... э-э - Ваша  колония и оказалась в положении льва в очень большом, но вольере... Ну или коллективного робинзона. Прелюбопытно.

 

Вот Карсак хоть и заявил "робинзонов космоса", но не выдержал собственной повестки и на половине книжки добавил им целую кучу соседей, от американцев до шведов.  

 

P.S. Маори сравнимы по изолированности, но у них не было особых проблем с ландшатом, история не стала проверять их на схлопывание...

[Labinnac]

Уникальность ситуации НАСТОЛЬКО уединенной колонии

1. Малагасийцы Мадагаскара. Изолированы с примерно II-III в. н.е. до начала VII в. н.е. (контакты с арабами). Сохранили уровень железного века, с/х и т.д.

С натяжкой:

2. Гренландские викинги (которые после 1300-х вроде бы и не контактировали с Европой и успешно приняли ислам.

3. Полинезийские миграции - хотя многие так вовсе плавали между собой, от Тонга к Гавайям и назад, не напрягаясь, но многие засели в изолиции наплотно, типа жителей о. Пасхи.

[Серая Зона]

Мать Гидра, Отче Дагон, четыре и шесть!

Однако образованный мужик - быстро сообразил, кому молиться в такой ситуации!

[Крукс]

1. Малагасийцы Мадагаскара.

Вы чего доказать-то хотите? Никто не утверждает, что схлопывание неизбежно. Дверь не заперта.  

 

Полинезийские миграции

Ага. Например:

Маори сравнимы по изолированности, но у них не было особых проблем с ландшатом, история не стала проверять их на схлопывание...

В общем, семь каноэ плыли по волнам...

[Labinnac]

Вы чего доказать-то хотите?

Что из таких примеров изолированных народов малагасийцы (точнее их индонезийские предки) были самыми... цивилизованными что ли, имели наивысший уровень развития (железная металлургия, с/х и т.д.) и не впали в дикарство за время изоляции. При том контакты с арабами были уж очень эпизодическими и практически не повлияли на местных. По сути изоляция кончилась в 1642 г. н.е., когда французы замутили первую колонию на острове. Т.е. с II-III в. .н.е. по XVII в. н.е. - срок почти полной изоляции от окружаещего мира.

С другой стороны - малагасийцы и не развивались за то время, а по сути законсервировались на уровне начала I ст. н.е.

[Владимирович]

С другой стороны - малагасийцы и не развивались за то время, а по сути законсервировались на уровне начала I ст. н.е.

Тасманийцы так просто деградировали

[Labinnac]

Тасманийцы так просто деградировали

Да, с уровня познего палеолита до уровня питекантропов примерно (в материальном плане). Но не вымерли.

[Крукс]

Что из таких примеров

А какая мораль из всего этого?...(с)Герцогиня

Посылки вижу - тезиса не вижу.

Или это был ликбез?  

 

[Labinnac]

тезиса не вижу

В РИ есть пример того, как совершенно изолированая колония не вымерла и не деградировала в каменный век. Все зависит от условий.

Кементари конечно не Мадагаскар, но и колонисты XXVIII в. н.е. - не индонезийцы железного века III в. н.е.

Шансы есть, имхо.

[Serafim]

Наконец то прочитал. ИМХО много лучше первого тома. Описательная часть на высочайшем уровне, я буквально кожей чувствовал все страдания героя. Сам сюжет тоже хорош. В подобное развитие событий веришь, за судьбу колонии переживаешь.

Так держать!