Обсуждение СПМ 3.0

[~Картина-из-Бездны-Галереи~]

 
 ... 
 
 Как по мне, так более чем интересно, всё таки. 
 Но...
 ... 
 ...где-то можно почитать конкретные посты с первопричиной/-нами всея развилки мира али нескольких миров, уруру?":о... 
 
  
 ....  
 ~.~"" 
 

Изменено 25 Jun 2017 пользователем ~Картина-из-Бездны-Галереи~
. . . . .

[Владислав]

где-то можно почитать конкретные посты с первопричиной/-нами всея развилки мира али нескольких миров, уруру?

если вкратце, развилка в том, что волею магии теорвера при сексуальных контактах родился человек, которого не было в РИ. Этот человек жил, рос и все такое. В общем, вырос Москаленко, свет наш, в украинского Гамильтона. И стал Москаленко благодаря своим талантам и взглядам тем фактором, который подтолкнул развитие Украины в нужном направлении. И вот последствия существования этого человека.

[Владислав]

Параллельно с президентской кампанией шли процессы укрепления украинского государства. У него появился новый силовой ресурс. Еще в конце марта 1991 Верховный Совет принял закон «о Добровольческом украинском корпусе при МВД УССР». Согласно нему при МВД на иррегулярной основе формировались «добровольческие отряды содействия милиции УССР в чрезвычайных ситуациях», устав и структуру которых определяет само министерство. Корпус был иррегулярной организацией, во многом схожей с Национальной гвардией США. В основном его члены имели основное место работы и проходили боевую подготовку на групповых занятиях и двухнедельных сборах. Работодателей могли привлечь к уголовной ответственности в случае препятствования выполнению членом ДУК поставленных задач. Корпус должен был выполнять различные задачи внутри страны – ликвидировать стихийные бедствия и поддерживать правопорядок в случае массовых беспорядков. Неофициальной целью, ради которой создавался ДУК, было противодействие советским войскам в случае их попыток свергнуть украинское правительство. Командующим ДУК был назначен полковник Виталий Лазоркин. Первоначально планировалось формирование 25 батальонов ДУК по одному на область, но в некоторых регионах, в первую очередь Западной Украине и Донбассе удалось сформировать несколько батальонов. Всего к августу 1991 года было сформировано 60 батальонов общей численностью 31,8 тыс. человек. ДУК сыграл важную роль в отражении августовского путча и стал основой для формирования Национальной Гвардии Украины.

В конце апреля в Киеве прошел съезд офицеров Украины. Украина была важнейшей в военном отношении республикой в составе СССР, предоставляя свою территорию для почти миллионной группировки советских войск, и будучи важным поставщиком кадров для Вооруженных сил СССР. Многие офицеры предпочитали служить в Украине с ее мягким климатом и развитой инфраструктурой. Поэтому вопрос отношений между военными и украинским правительством был крайне важен. Еще в 1990 году украинское правительство добилось того, чтобы призывников с территории УССР отправляли служить в родной республике.

В Советской армии было много офицеров, которые поддерживали украинскую идею. В основном это были уроженцы Украины, например командующий 17 воздушной армией генерал Морозов, но были и уроженцы других союзных республик, такие как генерал Мартиросян. Большинство из этих людей были украинскими патриотами, некоторые были привлечены лучшими условиями службы в Украине, некоторые – возможностями продвижения по службе в новых украинских структурах.

Лидером организованного на съезде Союза офицеров Украины избран генерал-майор Вилен Мартиросян – депутат Верховного Совета СССР от Ровно и один из основателей Руха. Формальной задачей СОУ были социальное обеспечение офицеров. Фактически же главной задачей СОУ был саботаж возможных действий Москвы в случае попытки свержения украинского правительства.

Комитет Государственной безопасности Украинской ССР также подвергся изменениям, вызванной борьбой Киева за лояльность силовиков. Жертвой этой борьбы пал председатель КГБ Украина Николай Голушко. Уроженец Казахстана, назначенный в 1987 году в рамках кадровых перестановок в КГБ, вызывал у украинского правительства сомнения в лояльности Киеву в случае эксцессов по типу Вильнюса. Итогом стало то, что в июле 1991 года Верховный Совет Украины назначил Председателем КГБ Евгения Марчука. Генерал Марчук в 1970-80-х годах вел множество дел диссидентов. Он пострадал во время перестановок в 1987 году, будучи сосланным из Киева в Полтаву, но в 1990 году смог стать первым заместителем председателя КГБ УССР. Голушко доверял своему первому заместителю, не зная, что в это время он установил контакты с украинским правительством. «Хитрец» Марчук и Москаленко, бывший главой МВД и курировавший со стороны украинского кабмина силовиков, нашли общий язык – оба понимали, как иногда важно обмануть противника и оба имели то, что нужно друг другу. Итогом стало то, что президент Юхновский внес кандидатуру Марчука на пост Председателя КГБ УССР при формировании нового кабмина. За него проголосовало абсолютное большинство парламентариев. Злые языки, впрочем, говорят, что Марчук убедил депутатов голосовать за него с помощью компромата. Его деятельность предопределила позицию КГБ УССР во время ГКЧП, после которого Марчук стал Директором национальной разведки до 2015 года.

Укрепление украинской государственности шло и в других сферах. Союзное правительство капитулировало, признав переход в собственность республик госпредприятий и специализированных коммерческих банков кроме ВЭБ. Но основным результатом «войны за предприятия» стала разбалансирование фискальной системы. Дефицит бюджета УССР достиг 13%, а СССР – 32%. Союзное и республиканские правительства были вынуждены финансировать свои расходы за счет дефицита. Это окончательно подорвало стабилизационную программу, предпринятую Валентином Павловым, и в дальнейшем окончательно разрушило систему государственной торговли, раздавленную миллиардами «лишних» рублей. Первым пал жертвой эмиссии безналичный курс рубля. Начиная с середины июля 1991 года и вплоть до сентября, в советской экономике существовала ситуация, когда за наличный доллар давали 30-35 р., безналичный – 50-60 р., а между ними колебался курс НБУ, тяготея к наличному курсу.

Уряд осознавал всю глубину проблемы, когда шел распад денежной, а затем и бюджетно-фискальной системы страны. Понимая, что придерживаться бюджетной дисциплины в условиях единой денежной системы без аналогичных действий, как минимум России и Союзного правительства, бессмысленно, Киев сосредоточился на задачах обеспечения экономической независимости Украины. В конце апреля 1991 года Верховный Совет принял закон «о налогообложении», ставший предтечей Налогового кодекса 1992 года. Главной его новацией, позволившей избежать падения доходов, украинского бюджета стало введение налога на добавленную стоимость. В отличие от большинства других налогов, НДС обеспечивал наполняемость бюджета при высокой инфляции – при повышении цен росла и налогооблагаемая база. Также в рамках курса на суверенизацию Украина сформировала собственную таможенную службу. Возглавляемая милицейским генералом Юрием Кравченко, ГТС взяла под свой контроль таможни в украинских аэропортах и внешних границах СССР. Тогда же началась подготовка к введению таможенной границы с республиками Союза ССР.

Уделял Киев внимание и промышленной политике. Верховный Совет принял постановление «о государственной программе стимулирования экспорта». В нем уже проявлялись основные черты украинской промышленной политики Эры отцов-основателей – создание конкурентной среды на внутреннем рынке и поддержки экспортеров льготными кредитами и налоговыми льготами. С промышленной политикой связаны и изменения в экономическом блоке. Москаленко все больше занимался вопросами национальной безопасности и поэтому не мог уделять достаточно внимания экономике, а Фокин попросту не был достаточно компетентен для проведения экономической реформации. Поэтому президент Юхновский назначил премьер-министром либерального экономиста Владимира Ланового. Вторым человеком в Правительстве стал директор Южмаша Леонид Кучма, назначенный первым вице-премьером и министром специально созданного Министерства экспортно-промышленной политики, которое планировалось как украинский аналог японского MITI. Он не только обеспечил поддержку Юхновскому со стороны красных директоров, но и смог организовать в бытность свою министром эффективную работу МЭПП.

Приближалась дата 20 августа 1991 года, когда первые союзные республики должны были подписать Новый союзный договор. В октябре на референдуме должны была быть принята новая украинская конституция решиться вопрос о присоединении Украины к ССГ. И все больше избирателей склонялись к тому, чтобы проголосовать за украинскую независимость.

[~Картина-из-Бездны-Галереи~]

И вот последствия существования этого человека.

 
 ... 
 ...ХМММ... 
 
 
 Хорошо, я - верю. 
 Уруру ^_^ 
 ///А можно взять идею этого мира для моей личной мультивселенной, а то там интересных миров не хватает, уру?:о 
 Я укажу, кто автор, честно-честно :"с... 
 хх 
 

[Владислав]

Обновил карту президентских выборов 1991 года

 

[Владислав]

23 апреля 1991 года в резиденции Горбачева Ново-Огарево состоялась встреча советского президента и лидеров девяти республик: Азербайджана, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, России, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана и Украины. На ней было принято «Совместное заявление о безотлагательных мерах по стабилизации в стране и преодолению кризиса» (9+1). Так начался Новоогаревский процесс. Его целью была разработка нового союзного договора и поиск путей выхода из кризиса. Из девяти республик искреннее желание сохранить СССР имели среднеазиатские республики, стремившиеся сохранить дотации из Москвы, и Беларусь. Азербайджан искал в новом Союзе поддержку против Армении в разгоравшейся войне за Карабах. Ельцин хотел выиграть время для укрепления собственной власти. Украинское правительство хотело только обеспечения лучших условий для выхода из СССР. Главным итогом Новоогераевского процесса стало дальнейшее ослабление советской государственности – СССР потерял основные источники дохода.

Работа над новым союзным договором, начавшаяся после встречи 23 апреля, шла в резиденции Ново-Огарево. В ней участвовали юристы, работники аппарата ЦК КПСС, представители республик. На заседания часто приглашались главы союзных и автономных республик, часто приезжал сам Горбачев. Текст договора многократно изменялся. Первоначально планировалось подписать договор уже в сентябре-октябре 1991 года.

Переработанный проект союзного договора был подписан Горбачевым 17 июня и на следующий день разослан парламентам девяти республик. Согласно документу, признавались суверенитет и независимость каждой отдельной республики, которые должны были делегировать центральному правительству ряд полномочий в сфере обороны, внешней политики и координации в экономической сфере. Такой же проект получили депутаты Верховного Совета СССР. Не все из них были согласны с текстом, что вызвало немало замечаний и нареканий в адрес Горбачева и председателя Верховного Совета СССР А. И. Лукьянова. Предполагалось, что предложенный проект будет обсуждаться в процессе его ратификации и при разработке новой Конституции СССР, однако сроки и процедура подписания союзного договора оставались неопределенными.

Основными конфликтными вопросами, вокруг которых шли политические дебаты были статус АССР и союзный налог. Центр впервые поднял вопрос прав автономий во время «парада суверенитетов», когда объявление РСФСР суверенным государством подорвало устойчивость СССР. Ельцин быстро перехватил эту идею, обещав входящим в состав России автономиям и регионам «столько суверенитета, сколько они смогут проглотить». Когда начался Новоогаревский процесс, автономии потребовали права подписывать союзный договор наравне с «ноовогаревской девяткой», что было отрицательно воспринято ССР, в первую очередь Украиной, которая опасалась сепаратизма в Крымской автономии. В итоге при участии Ельцина возник компромисс: автономии получали право подписания союзного договора как участники республиканских делегаций. При этом они оставались неотъемлемыми частями «своих» республик.

Более жесткие дебаты развернулись вокруг налоговой системы. Союзное правительство, понимая, что отсутствие федерального налога превращает Новый союз в конфедеративное образование, стремилось закрепить за Верховным Советом Союза право водить федеральный налог. Республики-доноры союзного бюджета, Россия и Украина, стремились ограничиться фиксированными взносами из республиканских бюджетов в союзный. Компромисса по этому вопросу достичь не удалось.

23 июля на встрече Горбачева с республиканскими лидерами был утвержден новый текст союзного договора. Основные изменения были направлены на увеличение полномочий республик. Через пять дней состоялась встреча Горбачева с президентами России и Казахстана. На ней достигнуты договоренности о снятии со своих постов после подписания договора ключевых фигур советского правительства, таких как премьер-министр Павлов, министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков. 2 августа Михаил Горбачев в обращении к нации объявил о дате подписания первыми республиками нового союзного договора – 20 августа.

[Владислав]

Летом 1991 года проявился еще один раскол – раскол среди союзного правительства. Если Горбачев стремился к компромиссу с республиками, то среди власти существовала группа людей, которая видела спасение ситуации в жестких мерах по наведению порядка. В понедельник, 17 июня 1991 г., Верховный Совет СССР должен был заслушать и обсудить новую программу по выходу страны из острого экономического кризиса. Эту программу представляли на рассмотрение депутатов Кабинет министров СССР и премьер Валентин Павлов. Он говорил в своем докладе о трудностях, но он считал, что главные из этих трудностей можно преодолеть в течение одного года, причем за счет внутренних ресурсов и возможностей страны. Правительство не собиралось просить какие-либо займы у западных стран, тем более что оно не в состоянии погасить уже просроченные платежи по прежним займам. Однако наведение порядка в экономике возможно только в условиях стабильности межнациональных отношений и полного прекращения забастовок в главных отраслях производства. Валентин Павлов просил Верховный Совет СССР расширить полномочия правительства, которые были существенно урезаны с упразднением Совета Министров СССР. «Мы не считаем себя Кабинетом министров при президенте», – заявил Павлов и дал ясно понять, что между президентом и Кабинетом министров СССР имеются различия не в мелочах, а в самой концепции по поводу тех путей, по которым можно и нужно выходить из кризиса. Вечернее заседание Верховного Совета СССР было объявлено закрытым. Перед депутатами выступили главные «силовые» министры, и это были весьма тревожные выступления. Маршал Язов говорил о том, что статус СССР как великой мировой державы пошатнулся, и положение дел в обороне страны непрерывно ухудшается. События в Закавказье, в Прибалтике и в Германии привели к деморализации личного состава Советской Армии, и эту деморализацию усиливает то шельмование армии и ее кадров, которое происходит в средствах массовой информации. Министр внутренних дел СССР Борис Пуго развернул перед депутатами пугающую картину разгула всех видов и форм преступности. При этом он прогнозировал рост преступности во всех союзных республиках. Председатель КГБ СССР Владимир Крючков говорил нам о том, что в органах государственной безопасности имеются сведения о наличии настоящего заговора, направленного против политико-экономической системы СССР. При этом нити заговора тянутся от разведывательных служб иностранных государств к неким «агентам влияния», которые, как можно было понять, имеются и в окружении руководителей союзных республик, и в союзных структурах власти. Предполагается через либерализацию режима развалить СССР на множество суверенных государств из бывших союзных республик. В выступлениях «силовых» министров впервые прозвучало предложение о необходимости введения чрезвычайного положения на транспорте, в энергетике, в металлургии, в финансовых учреждениях, а также в некоторых районах страны – с целью поддержания общественного порядка. Верховный Совет СССР был склонен предоставить Кабинету министров более широкие полномочия. Довольно резко выступили на этот счет лидеры парламентской группы «Союз». Однако все это неожиданно возникшее обсуждение было также неожиданно прервано. Заседание Верховного Совета 21 июня началось большим выступлением Михаила Горбачева. Он попытался опровергнуть тезисы Павлова, Пуго, Язова и Крючкова, но в то же время заявил, что между президентом и правительством страны нет разногласий. С одной стороны, Горбачев говорил, что страна находится в такой сложной ситуации, что «промедление смерти подобно». Но с другой стороны, он говорил, что можно решить все главные вопросы, и в том числе продовольственный вопрос, без введения чрезвычайного положения. Президент говорил депутатам о необходимости провести демилитаризацию экономики, обеспечить быстрый переход страны к рынку, но с соблюдением всех прав человека, а также права наций на самоопределение. Со своими силовыми министрами Горбачев просто не стал спорить. После Горбачева слово попросил Валентин Павлов и заявил, что его неправильно поняли. Он уже не просил Верховный Совет о расширении своих полномочий. Разногласия были приглушены, но не сняты.

4 августа 1991 г. Президент СССР Михаил Горбачев покинул Москву, чтобы отдохнуть в течение двух недель в своей любимой летней резиденции в Форосе в Крыму. В аэропорту Симферополя Горбачев провел встречу с украинским президентом Юхновским, на котором обсуждались вопросы союзного договора и украинского референдума. Также были проведены встречи с командованием Черноморского флота, властями Крыма и Севастополя. Уже на следующий день Горбачев вместе с семьей плавал в море, загорал на пляже, гулял по аллеям искусственного парка. Работал Горбачев в Форосе не очень много, больше спал. Он звонил многим лицам: шла подготовка выступления Президента СССР на процедуре подписания Союзного Договора, разрабатывался сценарий самой этой процедуры, вплоть до того, в каком прядке будут сидеть за столом при подписании Договора делегации от республик. Именно этот вопрос обсуждался по телефону с Ельциным 14 августа. Российский президент отвечал невпопад, он думал о чем-то другом, и Горбачеву показалось, что Ельцин колеблется. Он сообщил Горбачеву о давлении, которое на него оказывают. Но и у самого Ельцина было немало сомнений. Союзный Договор казался ему новыми путами, ловушкой на пути к власти в России. Он начинал думать о новых условиях и оговорках. После разговора с Горбачевым Ельцин общался по телефону с Юхновским. На следующий день начались переговоры о визите Ельцина в Казахстан, где он рассчитывал поговорить не только с Н. Назарбаевым, но и с лидерами республик Средней Азии. Согласовывать программу этого визита с Горбачевым Ельцин не счел необходимым.

Во время отпуска Горбачева первыми лицами в Москве становились вице-президент СССР Геннадий Янаев и председатель Кабинета министров СССР Валентин Павлов. Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов также ушел в отпуск и улетел отдыхать на Валдай. Во главе ЦК КПСС Горбачев оставил члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС Олега Шенина. Заместитель Генерального секретаря ЦК Владимир Ивашко был болен и находился в больнице. Но немалая реальная власть оказалась в эти дни в руках еще нескольких человек, которые были к тому же самыми решительными противниками Союзного Договора. Речь идет о Председателе КГБ СССР Владимире Крючкове, министре обороны СССР маршале Дмитрии Язове, секретаре ЦК КПСС и заместителе председателя Совета Обороны при Президенте СССР Олеге Бакланове и о руководителе аппарата Президента СССР и помощнике Генерального секретаря ЦК КПСС Валерии Болдине. Болдин был мало известен общественности, однако он работал помощником Горбачева еще с 1981 г. Поэтому для многих высших должностных лиц страны участие Болдина в событиях августа было признаком согласия на предстоящие действия самого Горбачева. Эти люди и раньше получали нередко указания и распоряжения президента и генсека не от него лично, а от руководителя его канцелярии. Дел было так много, а положение в стране было столь тяжелым, что многим казалось, что Горбачев намеренно и демонстративно ушел в отпуск в решающие недели, чтобы развязать руки своим ближайшим соратникам.

Инициатива первых встреч и разговоров о судьбе Советского Союза после подписания Союзного Договора исходила главным образом от Крючкова. Однако он не был главной фигурой развернувшихся вскоре событий. Такого лидера в августовской Москве вообще не было, и никто на эту роль не претендовал. Но Крючкову было легче и проще проводить разного рода консультации, не привлекая чрезмерного внимания. К тому же он располагал наибольшей информацией о положении дел в обществе, в государственном аппарате и в российском руководстве. Перед тем как сесть в самолет, направлявшийся в Крым, Горбачев говорил Крючкову и Янаеву о необходимости соблюдать бдительность и быть готовым действовать. На заседании Кабинета министров, который собрался в неполном составе 3 августа, Горбачев также говорил о необходимости жестких действий. В рамках этих именно поручений и прошла 6 августа первая встреча Крючкова с маршалом Язовым на одном из секретных объектов КГБ на окраине Москвы. В этой встрече участвовали Бакланов и Болдин. Уже на следующий день началась разработка первого варианта той системы мероприятий, которые были необходимы в случае чрезвычайного положения. Технические детали этой системы мероприятий Язов поручил разработать командующему воздушно-десантными войсками Советской Армии генералу Павлу Грачеву, который был назначен на этот пост лишь в начале 1991 г. От КГБ в этой работе участвовал заместитель начальника ПГУ КГБ и недавний помощник Крючкова генерал Жижин. Через несколько дней в эту работу включились и специалисты из МВД СССР. Сам министр внутренних дел СССР Борис Пуго находился на отдыхе в Крыму, но он был достаточно хорошо информирован о положении дел в стране и в Москве, и его настроения мало отличались от настроений Язова и Крючкова. В течение следующих 7 дней в работу по подготовке документов и конкретных мероприятий, связанных с введением в стране чрезвычайного положения, включалось все больше и больше людей на разных уровнях, но главным образом из силовых ведомств. Крючков, Язов, Бакланов, Шенин, Янаев, Болдин, Павлов и другие почти ежедневно звонили Горбачеву в Форос, информируя его о ситуации в стране и в Москве. Президенту не сообщали разного рода технических подробностей о подготовке чрезвычайного положения в СССР, но речь шла о том, что ситуация выходит из-под контроля. Все собеседники и с той и с другой стороны понимали, к чему идет дело, но никто не хотел принимать окончательного решения. Горбачева очень раздражали телефонные звонки его соратников и их намеки. Он уже все почти решил для себя и обдумывал самые крупные перемены в своем окружении. Поэтому он уходил от ответа, ссылаясь на плохое самочувствие и обострение радикулита.

О тайных договоренностях, достигнутых Горбачевым, Ельциным и Назарбаевым, не знал почти никто. Последний вариант Союзного Договора, согласованный 23 июля 1991 г. В Ново-Огареве, также не был опубликован, хотя текст этого документа имелся уже у нескольких десятков человек. Совершенно неожиданно этот документ был опубликован утром 15 августа газетой «Московские новости». На следующий день, 16 августа, проект Союзного Договора был опубликован во всех главных газетах Советского Союза. Даже не слишком большому специалисту в вопросах государственного строительства было очевидно, что в туманных формулировках скрывается цель не модернизации или демократизации Советского Союза, а его фактическая ликвидация в качестве единого и централизованного государства. На месте прежнего СССР предполагалось создание нового весьма рыхлого конфедеративного государства – Союза Советских Суверенных Республик, лишенного какой-либо скрепляющей его национальной, политической и идеологической концепции. К тому же стало известно, что новый Союзный Договор готовы подписать только три республики – Российская Федерация, Казахстан и Узбекистан. Белоруссия и Таджикистан все еще колебались, а Украина, Туркмения, Азербайджан и Киргизия обещали принять свое решение осенью 1991 г., и было много признаков того, что это решение будет не в пользу вступления в новый Союз республик. Литва, Латвия, Эстония, Армения, Молдавия и Грузия уже достаточно ясно высказались против подписания нового Союзного Договора и не участвовали в его обсуждении. Неопределенность ситуации в такой обстановке пугала многих.

Горбачев был крайне разгневан публикацией проекта Союзного Договора и требовал найти и наказать виновника утечки. Многие высшие чиновники, партийные и военные лидеры были в недоумении, даже в шоке: они не находили в структуре будущего Союза никакого ясного места для своих учреждений. Собравшаяся в срочном порядке Коллегия КГБ СССР констатировала, что безопасность как прежнего, так и «нового» СССР не может быть надежно обеспечена после подписания Союзного Договора. О том же говорилось и на заседании Кабинета министров, собравшегося 16 августа в неполном составе. В руководстве Верховного Совета СССР и раньше проект Союзного Договора вызывал множество возражений, и его ратификация была под сомнением. Хотя руководители Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета Иван Лаптев и Рафик Нишанов, а также Председатель Верховного Совета Анатолий Лукьянов знали текст Союзного Договора, согласованный 23 июля, и поставили свои подписи под проектом, но сомнения остались.

17 августа Ельцин вылетел в Казахстан для встречи и переговоров с Назарбаевым. Узнав об этом из телефонного разговора с руководителем советского телевидения Леонидом Кравченко, Горбачев не мог скрыть своего раздражения. В Москве заканчивалась подготовка всех деталей, связанных с процедурой подписания Союзного Договора, почти окончательный сценарий этого торжественного акта был одобрен в Кремле – в кабинете Валерия Болдина. Но в этот же день вечером большая часть тех людей, которых вскоре станут называть «путчистами», собралась на секретном объекте КГБ с условным названием «ABC», или «АБЦ», в самом конце Ленинского проспекта. Это был комплекс не слишком бросающихся в глаза зданий, похожих на ведомственную гостиницу. У входа в комплекс имелась не очень понятная вывеска «Архивно-библиотечный центр». Объект «АБЦ» занимал примерно 4 гектара подмосковного леса, был огорожен массивным бетонным забором и хорошо охранялся. Многие жители ближайших жилых кварталов считали почему-то этот «архивный центр» школой разведчиков.

Совещание начал небольшим вступительным словом хозяин объекта Крючков. Затем с более подробным сообщением выступил премьер В. Павлов. Он говорил в основном о бедственном экономическом положении в стране и о состоявшемся заседании Кабинета министров. Министры не возражали в принципе против нового Союзного Договора, но были против данного конкретного проекта и сроков его подписания. Затем выступили Язов, Бакланов, Шенин и некоторые другие. Янаев в совещании на «объекте» не участвовал и даже не знал о его проведении. Не было здесь также Лукьянова и Пуго, но были заместители министра обороны СССР генерал-полковник Владислав Ачалов и генерал армии Валентин Варенников. Решимости действовать немедленно не было почти ни у кого, но и бездействовать никто не хотел и не считал вправе. В конце концов, было решено отправить к Горбачеву специальную делегацию, чтобы убедить Президента СССР отложить подписание Союзного Договора. Никто просто не понимал, как может существовать какой-то новый Советский Союз без Украины и Белоруссии. Что будет с армией, ракетным и ядерным оружием, всеми другими общесоюзными системами? Никто не хотел кровопролития и конфликта, но и согласие с ликвидацией привычного и родного всем Советского Союза казалось абсурдом, чем-то близким к политическому самоубийству.

 

 

С 18 августа счет шел не на дни, а на минуты. Для переговоров с Горбачевым заговорщики отправили на самолете министра обороны О. Бакланова, О. Шенина, В. Болдина и генерала Варенникова. Также с ними летел начальник службы охраны КГБ СССР генерал Плеханов, офицеры из службы охраны и правительственной связи. Заговорщики прибыли в Форос в 16:30. К тому времени правительственная связь была отключена. Они встретились с Горбачевым, предложили ему подписать указ о введении чрезвычайного положения или временно передать полномочия вице-президенту Янаеву, чтобы заговорщики могли сделать грязную работу. Президент отказался напрямую поддержать путч. Он был не готов к такому развитию событий и решил выжидать, надеясь выиграть при любом развитии событий.

К 9 часам вечера 18 августа путчисты собрались в Кремле в кабинете премьера Павлова. Только в этот день обо всем, что случилось, Крючков и Павлов сообщили вице-президенту Янаеву. Днем в Москву прилетели министр внутренних дел Борис Пуго и председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов. Также в Кремль приехал первый секретарь Московского горкома КПСС Юрий Прокофьев. О встрече с Горбачевым собравшимся рассказал Олег Шенин. Дискуссия не отличалась остротой, большинство склонялось к тому, что раз Горбачев не сказал ни «да» ни «нет», то надо действовать по намеченному плану и вводить чрезвычайное положение по указу вице-президента, объявив, что Горбачев болен. Возглавить ГКЧП предложили Янаеву. Он сначала попытался отказаться, ссылаясь на слабый политический вес, и предложить кандидатуру спикера Лукьянова, но он также отказался, сославшись на политическую нецелесообразность и то, что он – глава законодательной власти. К полуночи Янавев все-таки согласился. Совещание в Кремле закончилось к 3 часам ночи 19 августа. Геннадий Янаев подписал Указ о временном исполнении им обязанностей Президента СССР, затем Указ о введении чрезвычайного положения. Затем приняли постановление ГКЧП №1. В состав Государственного комитета по чрезвычайному положению вошли Янаев, Крючков, Язов, Пуго, Павлов, Бакланов. В состав ГКЧП также согласились войти президент Ассоциации государственных предприятий промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Александр Тизяков и председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев.

Чрезвычайное положение «в отдельных местностях» вводилось на срок 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа 1991 года. Однако еще 18 августа по приказу Крючкова была приведена в повышенную боевую готовность специальная бригада по борьбе с терроризмом «Альфа», а также некоторые специальные подразделения КГБ и МВД. 19 августа перед рассветом громоздкая машина ГКЧП начала работать. Поэтому этот день и считается первым днем августовского путча. О нем было написано много литературы, включая мемуары многих участников. Выдвигалось множество версий событий разной степени конспирологичности. Но факт остается фактом именно путч похоронил Союз Советских Социалистических Республик.

Борис Ельцин находился весь день 18 августа в столице Казахстана Алма-Ате. Официальная часть визита уже завершилась, но неофициальная часть с обильными угощениями затянулась надолго, и вылет Президента России в Москву откладывался несколько раз. Визит в Казахстан готовился недолго, и Горбачев узнал о нем только утром 18 августа. Он был не на шутку встревожен, опасаясь, что Ельцин будет вести с лидерами Казахстана и Средней Азии сепаратные переговоры о каких-то новых условиях Союзного Договора. Но и Ельцин был недоволен задержками с отлетом, подозревая в чем-то Н. Назарбаева. Самолет с Ельциным приземлился во Внукове-2 уже поздно вечером, и, приехав на свою дачу в Архангельском, Ельцин лег спать. Его разбудила утром 19 августа дочь Татьяна, сообщив о перевороте. Ельцин сначала не поверил, но уже через полчаса в Архангельское примчался начальник охраны Ельцина Александр Коржаков и начал расставлять вокруг дачи свои посты. Прибыли сюда же Руслан Хасбулатов, Сергей Шахрай, Михаил Полторанин, Геннадий Бурбулис, премьер российского правительства Иван Силаев, – именно эти люди составляли в августе 1991 г. ближайшее окружение Президента Российской Федерации. На даче нормально работал не только телевизор, но и все телефоны, а также факс. Составленное всеми вместе обращение российского руководства «К гражданам России» было передано по факсу по всем адресам, которые были под рукой на даче в Архангельском. Это обращение в 9 часов утра подписали Ельцин, Силаев и Хасбулатов. В нем выражалось требование немедленно созвать чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР, вернуть власть Горбачеву, отменить все постановления ГКЧП. Здесь же содержался призыв к всеобщей бессрочной забастовке. Факсы были приняты, и из разных учреждений звонили Ельцину с подтверждением. Да и сам Ельцин непрерывно звонил по всем своим телефонам, вызывал людей к себе или в Белый дом, отдавал распоряжения и сообщал о своем негодовании. От всех видов связи был в эти дни отключен Горбачев, но не Ельцин, и это обстоятельство вызвало уже тогда у самого Ельцина немалое удивление. Позднее в своих мемуарах Ельцин относил эту свободу на счет «непредусмотрительности» Крючкова.

Ельцинский вопрос обсуждался в окружении Крючкова и в Кремле много раз и 18 и в ночь на 19 августа. Предлагалось несколько вариантов изоляции Ельцина, но никто из работников КГБ не имел и не получал приказа на осуществление каких-либо действий в отношении российского президента. Причины такой нерешительности были как политического, так и психологического характера. Путчисты не ставили своей целью свержение законно избранного Президента СССР Михаила Горбачева, а также только что всенародно избранного Президента РСФСР Бориса Ельцина. Эти люди не были готовы узурпировать всю власть в стране и установить в СССР свою диктатуру, которая по необходимости должна была бы прибегнуть к массовым репрессиям, даже к террору. Начиная свою рискованную акцию, и Крючков, и Язов, и Павлов, и Янаев надеялись в конце концов как-то договориться с Горбачевым и с Ельциным. На какие-либо насильственные действия в отношении них никогда бы не дал согласие и Анатолий Лукьянов, остававшийся Председателем Верховного Совета СССР. Поэтому было решено по крайней мере в течение суток воздержаться от изоляции Ельцина. Было известно, что Борис Ельцин крайне неохотно дал согласие на подписание последней версии Союзного Договора, торопился на этот счет прежде всего Горбачев. Поэтому лидеры ГКЧП планировали организовать в течение дня 19 августа какую-то встречу с Ельциным, чтобы попытаться найти какой-либо взаимно приемлемый компромисс. Ни одна из сторон развертывающегося политического конфликта не знала, как будет действовать другая сторона. Поэтому все старались воздержаться от необратимых по своим последствиям насильственных действий. В этом отдавал себе отчет и Ельцин, поведение которого в решающие моменты определялось не столько расчетами, сколько интуицией.

Танки и мотострелковые полки, а также части Тульской дивизии ВДВ вместе с некоторыми более мелкими подразделениями подошли к Московской кольцевой автомобильной дороге к 6 часам утра. Войсками ВДВ командовал лично генерал П. Грачев, его первым заместителем был генерал-майор Александр Лебедь. При этом генерал Грачев поддерживал телефонную связь как с Язовым, так и лично с Борисом Ельциным. Еще в июле Ельцин посетил образцовую Тульскую дивизию ВДВ, которую представлял российскому правительству молодой и, как показалось Ельцину, весьма «дерзкий генерал» Грачев. Повинуясь интуиции, Ельцин неожиданно спросил: «Павел Сергеевич, если случится какая-то исключительная ситуация и законно избранному российскому президенту будет угрожать опасность, заговор, террор, если его попытаются арестовать, можно положиться на военных, на вас?» И Грачев ответил: «Да, можно».

Военные подразделения встречали у окружной кольцевой дороги офицеры ГАИ и затем сопровождали их к выделенным для охраны объектам в центре города. При этом автомобильное движение по маршруту следования войск не перекрывалось. Сотни танков, бронемашин и грузовых машин с солдатами двигались через весь город к важнейшим центрам столицы, соблюдая все правила уличного движения и останавливаясь на красный свет светофоров. Это крайне поразило наблюдавших за событиями в Москве иностранных корреспондентов. Ельцин решил брать инициативу в свои руки и ехать в Белый Дом. В 9 часов утра он отправил на разведку Силаева. Когда тот позвонил уже из своего служебного кабинета, Ельцин сел в свой лимузин и поехал в Белый дом. Его машина обгоняла двигавшиеся по Минскому шоссе войска. Коржаков сидел рядом с президентом с автоматом на коленях. Но все прошло без осложнений. Командир специального подразделения КГБ «Альфа» генерал-майор Виктор Карпухин никакого приказа о задержании Ельцина не получил и поэтому пропустил все машины российского руководства в Москву. «Альфа» сопровождала эти машины, получив приказ также двигаться в Москву и занять позиции близ Белого дома.

Когда Ельцин прибыл в Белый дом, здесь уже были почти все служащие, много народных депутатов РСФСР и СССР, десятки журналистов. Нормально работали все телефоны, телефаксы, а также аппараты специальной связи. По всей стране рассылалось обращение «К гражданам России». Немедленно был собран Президиум Верховного Совета РСФСР, который принял решение вызвать в Москву на специальную сессию всех народных депутатов РСФСР, находившихся в отпуске. Центральный телеграф не только принял на этот счет сотни телеграмм, подписанных Ельциным и Хасбулатовым, но и аккуратно разослал их с грифом «правительственная» по всей России. Как стало известно позже в ходе следствия, один из заместителей председателя КГБ составил «на всякий случай» список из 70 фамилий лиц, подлежащих интернированию в критической ситуации. В этом списке были имена Ельцина, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса и других. Но список не был превращен в приказ. За весь день 19 августа было арестовано всего два человека – народный депутат СССР Тельман Гдлян и народный депутат РСФСР Виталий Уражцев – один из основателей союза защиты военнослужащих и их семей «Щит».

Оказавшись в Белом доме, Ельцин и его соратники развили бурную деятельность. Одно выступление следовало за другим. К Белому дому спешили тысячи москвичей, которых никто не задерживал. В непосредственной близости от здания сооружали баррикады. Президент, вице-президент, премьер и спикер парламента работали в своих кабинетах, непрерывно обмениваясь информацией. Ельцин подписал указ об образовании Министерства обороны России и назначил генерала Константина Кобеца министром обороны – этот генерал возглавлял в Верховном Совете РСФСР комитет по военной реформе и был предельно лоялен к Ельцину. Кроме образованного в Белом доме штаба обороны, вице-президент Александр Руцкой, тогда еще полковник, создал небольшой отряд под своим командованием. Было принято секретное решение о создании параллельной штаб-квартиры российского руководства в Свердловске. Министр иностранных дел России Андрей Козырев, находившийся за границей, получил также секретное поручение – создать в Париже в случае ареста Ельцина и Силаева российское правительство в изгнании.

Между тем со стороны ГКЧП не видно было почти никакой активности. Дело ограничивалось почти исключительно рассылкой документов и телефонными распоряжениями. Заявлений о поддержке было много, но почти никто не спешил оказывать новому органу власти какое-то реальное содействие. В 10 часов утра члены ГКЧП собрались в Кремле, чтобы подвести первые итоги. С удовлетворением было отмечено, что в стране кроме Украины сохраняется спокойная обстановка. Ни одно из предприятий и учреждений не бастовало. Призывам российского руководства к всеобщей забастовке почти никто, кроме отдельных людей, не последовал, но мало кто был готов следовать и призывам ГКЧП. На танки, стоявшие в центре Москвы, забирались дети. Жители Москвы спокойно разговаривали с офицерами и солдатами. Мало кто понимал существо происходящих событий, и уж никто не хотел насилия и пролития крови.

Секретариат ЦК КПСС собрался около 11 часов утра в неполном составе под председательством Олега Шенина. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Ивашко был болен и находился в больнице. В Москве Ивашко работал недавно, и его не стали посвящать в детали происходящих событий. Секретариат ЦК одобрил задним числом создание ГКЧП и его решения. Во все руководящие партийные органы в республики и областные центры была направлена шифрограмма, в которой содержалось требование всемерно поддерживать деятельность ГКЧП. Однако было неясно, что конкретно нужно было делать.

В Москве к 11 часам утра танки, бронемашины и подразделения ВДВ заняли позиции на подступах к Белому дому. Но что делать дальше, офицеры не знали. Несколько танковых экипажей перешли на сторону защитников Белого дома. Борис Ельцин быстро оценил обстановку и, выйдя из здания к своим сторонникам, которые бурно его приветствовали, поднялся на танк. Было 12 часов 15 минут дня. Ельцин обратился к стоявшим вокруг москвичам с краткой речью и зачитал обращение «К гражданам России», которое было подписано утром и уже передано в эфир зарубежными СМИ. Еще через 15 минут в Белом доме Ельцин подписал свой знаменитый указ № 59, в котором говорилось: «Все решения, принимаемые от имени так называемого Комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР». Позднее Ельцин и его соратники были крайне удивлены, когда узнали, что эпизод с выступлением поднявшегося на танк российского президента был показан Центральным телевидением в самой популярной информационной программе «Время». Телевизоры в этот день были включены, вероятно, у всех граждан страны. По петербургскому телевидению, программы которого транслировались на значительную часть европейской территории Союза, с решительным протестом против создания ГКЧП выступил Анатолий Собчак.

К середине дня 19 августа в Кремле среди организаторов и сторонников ГКЧП нарастала растерянность. Янаев все еще надеялся на поддержку Горбачева. Он страшно нервничал, и пресс-конференцию, назначенную на 12 часов дня, пришлось перенести. Премьер Павлов, в руках которого были большой аппарат и немалая власть, также крайне нервничал. Он собрал в середине дня заседание Кабинета министров, которое стало последним в истории заседанием Советского правительства. Все были крайне озабочены, и хотя на этом заседании выступило более 20 человек, только пятеро из них высказались прямо в поддержку ГКЧП. Остальные говорили о конкретных мерах по стабилизации производства и сохранению внутрисоюзных хозяйственных связей. После заседания Павлову стало плохо, у него стремительно развивался гипертонический криз. Пришлось вызывать врачей и отправлять Павлова в больницу. Между тем именно Павлов, как предполагалось, мог бы встретиться в этот день с Ельциным, и в кругах ГКЧП на эту встречу возлагались немалые надежды. Маршал Язов обеспечил ввод войск в столицу, но у него не имелось ни желания, ни возможности проявлять политическую инициативу. В.А. Крючков был настроен более решительно и располагал самой полной информацией, но, как председатель КГБ, он старался держаться на втором плане. Анатолий Лукьянов еще в полночь покинул заседание ГКЧП и ночевал в своем кабинете в Кремле. Он держался в стороне от деятельности Янаева и Крючкова и поминутно записывал на листке бумаги все свои разговоры и встречи. Лишь в 5 часов вечера в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция ГКЧП: телевидение передавало ее в прямом эфире на весь Союз. Вел эту пресс-конференцию Геннадий Янаев. Рядом с ним сидели Бакланов, Пуго, Тизяков и Стародубцев. Впечатление от пресс-конференции было крайне тяжелое. Никто из лидеров ГКЧП не вызывал доверия, а некоторых из них мы просто не знали. Янаев и Пуго держались неуверенно, у Янаева дрожали руки, и он хотел, но не мог унять эту дрожь. Ответы их были путаными и неубедительными. Тизяков говорил о неудаче перестройки, о необходимости двигаться к рыночным отношениям и улучшать управление экономикой. Янаев говорил о болезни Горбачева и о своей верности начатому Горбачевым курсу на перестройку. «Как только мой друг Горбачев поправится, он вернется к исполнению своих обязанностей», – заверял Янаев. «Мы готовы, – сказал Янаев, – сотрудничать с российским руководством», и он, Янаев, уже говорил об этом по телефону с Ельциным. В этот же вечер было объявлено о временном прекращении издания таких газет, как «Аргументы и факты», «Московские новости», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Куранты», «Литературная газета», и ряда других. Было объявлено также о созыве внеочередной сессии Верховного Совета СССР, но только на 26 августа, хотя имелась возможность собрать Верховный Совет 21 или 22 августа.

 

 

Хотя 19 августа внимание всего мира было приковано к Москве, основное сражение против путча шло в Украине. Правительство этой республики было известно своей оппозиционностью союзному правительству, хотя и не шло на прямой разрыв как балтийские республики или Грузия. Украинские лидеры, видя перед собой пример таких республик, которые подвергались силовому давлению со стороны Москвы, осознавали, что Украина вполне может быть следующей. Уряд помнил уроки УНР, когда именно слабость вооруженных сит привела к ее падению. Поэтому он особо обращал внимание на укрепление собственных сил и ослабление советских силовиков.

К лету 1991 года ни у кого не возникало вопросов относительно лояльности украинского МВД – кадровые перестановки и увеличение зарплат сделали свое дело – для украинских милиционеров их министром, отдающим приказы, был не Пуго, а Москаленко. В рамках структур МВД появились и другие силовиков. В первую очередь это – ДУК, тридцатитысячное войско, напоминающее американскую Национальную гвардию. Хотя формально его правовой статус соответствовал советским Добровольным народным дружинам, фактически Добровольческий корпус являлся милицией в том смысле, в котором этот термин понимают американцы – ополчением из добровольцев. Каждые две недели добровольцы проходили учения по обращению с оружием и тактикой. Очень важную роль в этом обучении сыграли резервисты СА, поступившие в Корпус. По состоянию на 18 августа было сформировано 67 батальонов общей численностью в 35,5 тыс. человек. Каждая область и Киев выставила как минимум по одному батальону. Больше всего выставили Донецкая (9), Львовская (7) области и Киев (6). Командующим ДУК был полковник Виталий Лазоркин.

Кроме формирования массовой армии в МВД УССР были сформированы и специальные подразделения. Отряды милиции особого назначения впервые были созданы еще советским правительством в декабре 1988 в связи с ухудшением социально-политической обстановки. В Украине тогда ОМОН был сформирован только в Киеве и Львове. После назначения Валерия Москаленко министром внутренних дел министерство озаботилось вопросом контроля над ними и формированием собственных ОМОН. В сентябре 1990 года указом министра были сформированы Отряды милиции особого назначения МВД УССР. Согласно нему задачей вновь образованных ЗМОП (укр. Загін Міліції Особливого Призначення) были обеспечение гражданской безопасности и задержание особо опасных преступников. Первоначально было сформировано пять ЗМОП, получивших названия в честь хищных принц «Беркут», «Кондор», «Орел», «Сокол» и «Филин». В них были зачислены сотрудники киевского и львовского ОМОН, привлеченные более высокими зарплатами и стандартами социального обеспечения. Это позволило выбить из рук Центра еще один силовой рычаг давления на Украину и тем самым предотвратить инциденты, аналогичные ситуации с Рижским ОМОН. По состоянию на 18 августа было сформировано еще два ЗМОП – «Гриф» и «Кречет».

Комитет государственной безопасности был важнейшей опорой советской власти в стране. Хотя формально он был союзно-республиканским комитетом, подотчетным республикам, они не имели возможности его контролировать. По состоянию на 1990 год Председателем КГБ ССР был уроженец Казахстана Николай Голушко, ранее работавший в Кемеровской области РСФСР и Пятом управлении КГБ СССР. Назначение «варяга» было частью противостояния кланов внутри «конторы», приведшего к отставке тогдашнего главы ее украинского отделения Степана Мухи. Когда в 1990 году Председателем Верховного Совета УССР стал Игорь Юхновский, Голушко остался в должности. Уряд воспринимал КГБ как угрозу и стремился нейтрализовать ее. Это ему удалось после того, как в мае 1991 года Верховный Совет СССР принял новый закон об органах госбезопасности, сделавший республиканские КГБ подотчетными республикам. Украинское правительство воспользовалось ним, чтобы убрать неудобного председателя КГБ, заменив его лояльным Украине Евгением Марчуком. Сразу же после его назначения в КГБ УССР пошли массовые кадровые перестановки, которые обсуждались новым председателем и Москаленко еще весной. Кроме этого были приняты меры по улучшению социального положения сотрудников КГБ, в первую очередь поднята в два раза зарплата. Это позволило нейтрализовать просоветский элемент в КГБ УССР, заменив верное Центру руководство людьми, обязанными Украине. Хотя в «конторе» оставались люди, верные Москве, ничто не мешало их нейтрализовать в случае «угрозы конституционному строю». Также с помощью Марчука Уряд подбивал клинья к 10 группе «Альфы», базировавшейся под Киевом и отвечавшей за Украину и Молдову.

Дела в армии обстояли хуже по сравнению с МВД и КГБ. В отличие от этих ведомств Министерство обороны было союзным, а не союзно-республиканским ведомством, то есть Украина не имела влияния на назначения и решения в нем. Украинские органы власти, контактировавшие с союзными вооруженными силами, исторически скорее занимались вопросами соцобеспечения, чем надзором за ее деятельностью. Хотя после прихода к власти демократов украинское правительство усилило надзор над Вооруженными силами СССР, не произошло качественного изменения ситуации как с МВД и КГБ. Единственное, что смог сделать Киев на этом фронте, это добился того, что украинские призывники стали служить только на территории Украины. В деле установления контроля над армией Украине пришлось делать опору не на государственные институции, а на общественные организации. Такой организацией стал Союз офицеров Украины, организованный в апреле 1991 года генерал-майором Виленом Мартиросяном. Официально задачей СОУ были патриотическое воспитание и социальное обеспечение офицеров. Советское командование пыталось противодействовать образованию СОУ, но не добилось успехов на этой почве. К концу мая отделения СОУ возникли во всех областях Украины, проникнув во все виды и роды войск Вооруженных сил СССР. Союз офицеров помогал лояльным офицерам в улучшении социальных условий, в первую очередь получении квартир, занимался патриотическим воспитанием и просвещением, рассказывая солдатам и офицерам об истории Украины. Также делался упор на ответственности за преступные приказы и необходимости защищать свободу и суверенитет Украины. К 18 августа 1991 года ситуация в частях Вооруженных Сил СССР, расквартированных в Украине была напряженной – офицерский корпус фактически раскололся на «проукраинскую» и «просоветскую» фракции и в случае кризиса многие воинские части попросту рисковали потерять управляемость.

 

 

После ареста Горбачева генерал Вареников полетел не в Москву, а в Киев. Его задачей было приведение к покорности второй по величине республики СССР. Варенников, будучи решительнее Язова был сторонником жестких мер. Поэтому он планировал не только ввести войска в Киев, но и арестовать лидеров Украины. Варенников видел свою задачу в восстановлении управляемости Советской армией в Украине и использовании ее в качестве инструмента для сохранения СССР. Прибыв в столицу, Варенников отправился в штаб Киевского военного округа, где переговорил с его командующим генерал-полковником Чечеватовым и приступил к отдаче приказов о вводе войск в Киев. В качестве карающего меча советской власти была избрана 72-я гвардейская стрелковая Красноградская Краснознамённая дивизия, дислоцированная в Белой Церкви. Также в Киев планировать ввести 25-ю гвардейскую мотострелковую дивизию из Лубен, но в виду того, что место ее дислоцирования располагалось дальше от Киева, на нее возлагались вспомогательные задачи – она должны была прибыть после того, как войска из Белой Церкви займут ключевые объекты, и помогать в оккупации города.

Уряд в виду своих опасений относительно повторения в Киеве «Вильнюсского» варианта зорко следил за положением дел в Вооруженных силах СССР через свои каналы в МВД, КГБ и СОУ. В Киеве помнили о речах советских силовых министров о необходимости введения чрезвычайного положения и опасались того, что это – не просто слова. Подозрения украинских лидеров начали подтверждаться 18 августа, когда командующий КВО Виктор Чечеватов внезапно вернулся из отпуска в Крыму. В 00:15 пришло известие о приказе 72-й дивизии идти на Киев. Немедленно в здании Совмина собрался совет в лице президента Юхновского, министра внутренних дел Москаленко, министра безопасности и обороны генерала Дурдинца, председателя КГБ генерала Марчука и председателя Верховного Совета Кравчука. Была предпринята попытка связаться с Горбачевым. Когда это не удалось, стало ясно, что в СССР произошел переворот и под угрозой оказался украинский суверенитет. Было принято решение действовать согласно «оранжевой папке» – «Плану действий по предотвращению угрозы конституционному строю со стороны государственных органов Союза ССР». Были подняты по тревоге личный состав МВД и КГБ УССР. Проведена «нейтрализация» неблагонадежных сотрудников «конторы». Отряды ЗМОП и ДУК получили приказ о взятии под охрану аэропортов «Борисполь», «Гостомель» и «Жуляны», Правительственный квартал и Телецентр. Также планировалось взять под охрану мосты через Днепр, установить блокпосты на окраинах города и занять здание штаба КВО, но до утра эти мероприятия не были проведены.

Как оказалось, данные меры предосторожности были необходимы. В то время как в здании Кабинета министров обсуждали вопрос о противодействии путчу, в Пскове уже снаряжались самолеты 76-й десантной дивизии, десантники которой должны были вылететь в аэропорт Борисполь для усиления сил путчистов в Киеве. Они попросту не смогли приземлиться ни на киевском аэродроме и были вынуждены лететь на авиабазу Полтава.

В 6 часов утра генерал Варенников связался по телефону с президентом Юхновским. Он проинформировал последнего о вводе в СССР чрезвычайного положения и принятия Янаевым обязанностей президента и потребовал от украинского правительства подчинения ГКЧП. В ответ Юхновский поинтересовался, кем себя считает Варенников – Пиночетом или Корниловым и заявил, что ГКЧП преступен. Президент напомнил генералу, что вооруженный мятеж является изменой Родине и карается соответственно. Он потребовал у Варенникова сдать командование лицу, назначенному законным правительством Украины. Генерал отказался. Так началось вооруженное противостояние в Киеве.

Подразделения 72-й дивизии вошли в Киев по Одесскому шоссе в половину восьмого утра. Перед ними стояла задача занять аэропорт Жуляны, Правительственный квартал и телецентр, а также начать патрулирование улиц города. В отличие от Москвы милиция и ГАИ не помогали войскам передвигаться по городу, а пытались задержать их. Первое столкновение между войсками и милицией произошло на перекрестке Окружной дороги и проспекта Академика Глушкова. БТР 72-й дивизии смяли милицейские машины на импровизированном блокпосту. В ответ милиционеры открыли огонь из огнестрельного оружия. К счастью никто не пострадал. Милиционерам удалось скрыться в жилой застройке. Данный инцидент несколько замедлил продвижение войск путчистов по столице. Он показал, что их не ждал в Украине теплый прием, а ее защитники готовы защищать свободу украинского народа с оружием в руках.

В 9:30 Украинское телевидение передало обращение Президента УССР Игоря Рафаиловича Юхновского к нации. В нем он сообщил гражданам о государственном перевороте в СССР и изоляции, а возможно и убийстве, президента Горбачева. Он подверг критике лозунги ГКЧП о «восстановлении порядка» и «преодолении экономической разрухи», обвиняя лидеров хунты, что они и привели к данному положению вещей. В ответ на декларированное стремление сохранить СССР Юхновский напомнил, что он был создан как попытка примирить стремление народов, вошедших в СССР, в первую очередь украинского, образовав равноправный союз. Союз, который превратился в тираническую деспотию, растоптавшую права республик. Президент напомнил, что силы, которые ГКЧП обвиняет в стремлении к распаду СССР, стремились к его реформированию во имя общего блага и только твердолобый центр, выступающий против любых попыток реформирования, вызывает разочарование в идее союза. ГКЧП, стремящийся к возвращению в 1984, на самом деле толкает страну в голод 1932 и репрессии 1937. Он вступит в противостояние со всем миром и вернется к тем методам, которые поставили СССР на грань поражения, несмотря на четырнадцать лет подготовки к войне. Юхновский призвал армию не выполнять преступные приказы ГКЧП и обратился к ней с призывом бороться против хунты и защищать законные республиканские правительства. К народу Президент обратился с призывом бороться за свою свободу и защищать республиканские институции. В конце обращения Юхновский обнародовал свой указ № 47-91 о принятии Правительством УССР всей полноты власти в республике, в том числе статуса Верховного главнокомандующего и объявил о созыве на 22 августа чрезвычайной сессии Верховного Совета.

К часу дня ситуация в столице Украины была крайне напряженной. Работа метрополитена приостановлена. Прекращено железнодорожное и авиасообщение. Перекрыты мосты через Днепр. Произошло еще несколько перестрелок между милицией и 72-й дивизией, в которых, к счастью, никто не пострадал. Путчистам не удалось выполнить свои задачи по установлению контроля над основными объектами Киева. Хотя они заняли юго-западную часть города и блокировали 53 батальон ДУК в аэропорту Жуляны, им не удалось продвинуться дальше железной дороги. С востока на столицу надвигались 25-я мотострелковая и части 76-й десантной дивизий. Продвижение мотострелков замедлилось в результате нескольких поломок техники и стычек с милицией, в результате чего к часу дня они только блокировали аэропорт Борисполь и готовились войти в Киев.

В контролируемых законным правительством районах Киева продолжалась лихорадочная активность. Строились баррикады на основных направлениях. Многие граждане записывались добровольцами во вновь создаваемые добровольческие части. Из гражданских формировались вспомогательные и санитарные команды. Президент Юхновский объезжал позиции защитников столицы, воодушевляя их. Митинг противников ГКЧП, начавшийся было на площади Октаябьской революции (ныне площадь Независимости), был перенесен на Контрактовую с  целью защиты гражданских в случае атаки путчистов. В здании Кабмина велась огромная работа по обороне столицы и страны. Украинские правительство связывалось с командирами воинских частей, убеждая их перейти на сторону Украины. Обсуждались планы обороне столицы, в том числе такие как минирование мостов через Днепр и захвата штаба КВО. От минирования мостов решено было пока отказаться, не желая портить инфраструктуру Киева, а от штурма штаба КВО – в виду того, что там сосредоточена значительная воинская группировка и поэтому шансы на успех операции были крайне малы.

Вся Украина следила за развитием ситуации в Киеве и Москве. В целом украинское общество поддерживало законное правительство. В крупных городах шли митинги противников ГКЧП. Наблюдались очереди в вербовочные пункты ДУК. Танки Т-80УД, которые 19 августа сошли с конвейера завода имени Малышева, были переданы местным представителям ДУК. Этот праздник национального единства омрачила только Коммунистическая партия Украины, являвшаяся структурной частью КПСС. Ее первый секретарь Станислав Гуренко объявил по Центральному телевидению о поддержке КПУ ГКЧП. Многие коммунисты не поддержали тогда решения своего лидера, а второй секретарь КПУ Леонид Кравчук обвинил с экранов украинского телевидения Гуренко в предательстве партии. Эта ситуация в последующем привела к краху украинской компартии и расколу левой оппозиции.

Советские войска в Украине были деморализованы. Если даже в России военные не особо стремились к кровопролитию во имя ГКЧП, то в Украине они были вдобавок распропагандированы СОУ. В войсках царили саботаж и невыполнение приказов ГКЧП. Верные Москве офицеры пытались навести порядок во вверенных войсках, но это не всегда получалось. Хотя Украину в основном поддерживал младший офицерский состав, и среди генералитета находились люди, не принимающие ГКЧП. Командующий 17-й воздушной армией генерал-лейтенант Константин Морозов запретил своим подчиненным выполнять приказы ГКЧП без его санкции. Хотя это еще не было открытым переходом на сторону Украины, фактическая потеря ГКЧП контроля над значительной частью ВВС в Украине ослабила его позиции в стране. Другим местом, откуда в а армии возникла угроза ГКЧП, был Ровно. 55 отдельный полк связи, командующим которым был генерал-майор Мартиросян, полностью перешел на сторону Украины. Он вместе ровенским ДУК сформировал ударный кулак, который должен был идти на помощь столице. Мартиросян занял штаб 13-й армии, располагавшийся также в Ровно. Ее командующий генерал-лейтенант Степанов, не решившись открыто выступить против хунты, сдал командование Мартиросяну. Мартиросян из Ровно и Москаленко из Киева развили активную деятельность, устанавливая контакты с противниками ГКЧП в воинских частях. К утру 20 августа во многих частях, в том числе и 98 дивизии ВДВ, прошли аресты сторонников ГКЧП и переход на сторону Украины. Под давлением обстоятельств многие генералы, такие как генерал-лейтенант Радецкий, также решили перейти на сторону Украины.

В ситуации, когда армия была деморализована и каждая секунда промедления означала, что еще больше воинских частей поднимут сине-желтый флаг, у генерала Варенникова оставался только один выход – нанести удар, пока еще не все потеряно. Согласно плану Варенникова наступление на украинские позиции должно было начаться в 18:00. Первый вспомогательный удар должны были нанести части 72-й дивизии от вокзала в направлении Университета Шевченко и площади Льва Толстого. В 19:00 по мосту Метро псковские десантники должны были ударить в тыл обороняющимся и захватить правительственный квартал. Другими задачами были: для 72-й дивизии – захват аэропорта Жуляны, для 25-й – штурм аэропорта Борисполь и захват Телецентра.

Первые сложности с выполнением этого плана возникли в районе полпятого вечера. Примерно в это время состоялся переход на сторону Украины нескольких рот и взводов 72-й и 25-й дивизий. Они обеспечили украинскому правительству информацию о планах противника и стали дополнительным человеческим ресурсом для обороны столицы. Варенников, понимая, что изменения плана только приведут к отложению атаки и большему количеству перебежчиков, решил оставить план атаки в силе.

В 18 часов БТР и танки 72-й дивизии двинулись по улице Льва Толстого в направлении Ботанического сада. Первая баррикада на пересечении Толстого и Жадановского (ныне ул. Жилянская) была почти сходу разбита наступающими и силы ДУК были вынуждены отступить к улице Саксаганского, где их прикрывали танки перебежчиков из 25 дивизии. Они остановили продвижение сил путчистов, приняв бой с наступающими силами противника. Неизвестно, сколько бы продолжались бои на перекрестке Толстого и Саксаганского, если бы не наступление путчистов по улице Тарасовской. Украинским командованием было принято решение отвести войска с первой линии обороны, растянутой от Цирка до Республиканского стадиона ко второй, располагавшейся в районе площади Льва Толстого и университета. Данный маневр не дал путчистам разрезать оборону украинских войск и сокрушить их. После отхода к университету в его районе завязались ожесточенные бои, шедшие по перемирия между Варенниковым и урядом.

На других направлениях наступление путчистов провалилось. 25 бригада не смогла перейти Днепр, остановленная частями ДУК на Московском мосту. Псковские десантники не смогли прорваться по мосту Метро, остановленные перешедшей на сторону Украины «Альфой», а вспомогательный удар по мосту Патона был остановлен ЗМОП «Беркут». Штурм аэропорта «Борисполь» был быстро свернут командованием 25-й дивизии, оценившей изменения обстановки в стране. Хотя Жуляны сильно пострадали во время проводимого штурма, он также провалился.

В 22:45 генерал Варенников связался с украинским штабом и договорился о перемирии на 12 часов. Он пошел на это под давлением офицеров штаба КВО и командующих 25-й и 72-й дивизией. Юхновский и Москаленко с радостью пошли на перемирие – было ясно, что от затягивания времени выиграет украинская сторона – больше частей поднимут сине-желтый флаг. В ходе боев в Киеве 19 августа погибло 93 человека, 16 – со стороны войск путчистов, 58 защитников столицы и 19 гражданских. Украинцы ужаснулись, как близко они оказались к кровавой бойне гражданской войны.

 

 

На вторник 20 августа было назначено подписание Союзного Договора, но теперь об этом никто не вспоминал. Утром вышли в свет газеты «Правда», «Советская Россия», «Красная звезда», «Московская правда». Только теперь были опубликованы все основные документы ГКЧП – «Заявление Советского руководства», «Обращение к советскому народу», «Обращение к главам государств и правительств», а также Постановления № 1 и № 2 ГКЧП. Отдельно был опубликован указ Янаева о введении чрезвычайного положения в Москве и на территории Украинской ССР. В газетах было опубликовано заявление Председателя Верховного Совета СССР Лукьянова с возражениями и замечаниями по проекту Союзного Договора, датированное 16 августа. Сами по себе призывы и предостережения, содержавшиеся в опубликованных документах, были близки к мнениям и значительной части советских граждан. Но это были слова – что за ними стоит, и можно ли им верить было не понятно. Почти половина региональных газет в России опубликовала 20 августа не только документы ГКЧП, но и обращения и решения российского руководства. Даже «Правда» опубликовала выдержки из заявлений Б. Ельцина под скромным заголовком: «Позиция руководства РСФСР».

Взоры жителей СССР и всего мира были прикованы не к Москве, а к Киеву. В столице Украины не работал общественный транспорт и предприятия. Одно только закрытие Киевской валютной биржи принесло потери в миллионы долларов. Гибель ста человек всколыхнула общество. Советская власть в Украине прекратила свое существование. Коммунистические лидеры один за другим пытались отмежеваться от Гуренко и его части секретариата ЦК, опрометчиво поддержавших путчистов. Советской армии в Украине тоже не осталось – во всех частях кроме 25-й и 72-й дивизий, находившихся под носом у Варенникова, победили сторонники украинского правительства. Среди оставшихся под командованием Варенникова войск нарастало брожение. Единственные, кто не был подвергнут ему – псковские десантники. Бойцы 25-й и 72-й дивизий массово перебегали на сторону Украины. К столице с запада и востока подходили теперь уже украинские войска.

В 12:00 должно было закончиться ночное перемирие, о котором договорились Юхновский и Варенников. К этому моменту к столице подошли первые части 51-й и 97-й мотострелковых дивизий вместе с ровенским и житомирским ДУК. Они обеспечили подкрепления защитникам в районе университета Шевченко и начали операцию по окружению с юго-запада частей путчистов. В 16:00 Президент Юхновский предъявил путчистским войскам десятичасовой ультиматум с требованием капитуляции. В этой ситуации в среде командования 25-й и 72-й дивизий и штаба КВО возник заговор. Они не хотели класть свои жизни за Варенникова и ГКЧП, понимая, что в случае начала атаки украинских сил, войска попросту массово сдадутся и перейдут на сторону Украины. Украинское командование получило ответ в 21:30. Командование 25-й и 72-й дивизий выдало Украине Варенникова и Чечеватова, сдав ей штаб КВО. Солдаты и офицеры этих дивизий с радостью восприняли известие о капитуляции – теперь им не надо было умирать за ГКЧП. Псковские десантники были обезоружены и интернированы. Они содержались на летном поле аэропорта Жуляны и в конце августа по просьбе Ельцина были отправлены назад в Россию. Так закончилась история ГКЧП и советской власти в Украине. Вооруженные силы СССР в Украине фактически находились под командованием Украины, и принесение украинской присяги было всего лишь формальностью.

 

 

 

Утром 20 августа вокруг Белого дома находилось не менее 50 тысяч москвичей, которые были заняты установкой и укреплением примитивных баррикад. Под командованием генерала Кобеца удалось собрать около тысячи вооруженных лиц. Все эти люди не смогли бы остановить ни подразделения ВДВ и спецназ, но было ясно, что попытка захвата силой резиденции российского руководства приведет к немалым жертвам. Для офицеров и солдат воинских частей, введенных в Москву, были непонятны их задачи, они не видели в защитниках Белого дома своих врагов и не имели никакого желания проливать кровь своих соотечественников. Павел Грачев поддерживал постоянную связь с Ельциным и информировал его о положении в армии и о полученных приказах. Командующий ВВС и заместитель министра обороны СССР Евгений Шапошников публично объявил о своем решении не применять силу против народа. Об отказе поддерживать ГКЧП и выполнять его приказы заявил и командующий Военно-Морскими силами СССР, хотя его подчиненные не участвовали в противостоянии ни в Москве, ни в Украине. В это же время командующий войсками Приволжско-Уральского военного округа генерал-полковник Альберт Макашов прислал в адрес Язова и Янаева телеграмму с требованием принять немедленные и жесткие меры в отношении Ельцина и ввести чрезвычайное положение в городах Урала и Поволжья. Аналогичные телеграммы приходили и от генерала Варенникова, который попытался ввести в Украине чрезвычайное положение и свергнуть ее правительство.

На утреннем заседании ГКЧП в Кремле царила растерянность. Одним из первых выступил секретарь ЦК КПСС Олег Бакланов. Его заявление сводилось к тому, что народ поверит ГКЧП лишь в том случае, если будут сделаны немедленные и конкретные шаги по улучшению материального положения людей. Янаев предложил снизить цены на детские товары. В ответ заместитель премьера Юрий Маслюков, заменивший находившегося в больнице Павлова, с возмущением воскликнул: «А где на это возьмем деньги?» Члены ГКЧП были ознакомлены с составленной ночью Оперативной разработкой по обеспечению чрезвычайного положения начиная с 20 августа 1991 г. В этой «разработке» было множество пунктов, главным образом о назначении разного рода уполномоченных ГКЧП, о контроле над типографиями, о глушении иностранных радиопередач, о выпуске агитационных листовок, даже об обеспечении своевременного сбора урожая и составлении плана развития народного хозяйства на октябрь – декабрь 1991 года. В качестве главной и специальной меры здесь предлагалось: «В течение двух ближайших дней обеспечить стратегическое выступление А.И. Лукьянова, в котором будет дана разработка сложившейся ситуации по ключевым проблемам, требующим идеологического разъяснения и не получившим развернутого объяснения». Далее следовал большой список вопросов, которые должен был разъяснить народу Лукьянов.

Лукьянов не был готов и не готовился к такому «стратегическому» выступлению, которое автоматически превращало бы его в лидера ГКЧП. Напротив, утром 20 августа Лукьянов принял решение о встрече с Русланом Хасбулатовым, который исполнял обязанности Председателя Верховного Совета РСФСР. В этой встрече приняли участие также Руцкой и Силаев. На ней Лукьянов снова подтвердил непричастность к ГКЧП и обещал беспрепятственно пропустить депутатов России на чрезвычайную сессию, а также попробовать убедить путчистов убрать войска, расположенные вокруг Белого дома. Вернувшихся из Кремля российских представителей встречали протестующие, радующиеся тому, что их не арестовали.

Генерал Лебедь, вернувшийся в штаб группировки ВДВ, провел вместе с генералом Карпухиным рекогносцировку подступов к Белому дому. «Полюбовались, – вспоминал он позднее, – еще раз зданием Верховного Совета, ощетинившимся бревнами и арматурой, переглянулись, сели в машину, поехали докладывать. Все было ясно и одновременно ничего не ясно. С чисто военной точки зрения взять это здание не составляло особого труда. Зато неясно было другое: на кой черт это надо? Я видел людей под стенами Верховного Совета, разговаривал с ними, ругался. Но это были простые, нормальные люди». Еще в первой половине дня ГКЧП принял решение начать подготовку к захвату Белого дома и изоляции Ельцина. Это еще не был приказ на штурм, речь шла лишь о возможном применении силы и плане действий. Получив устные распоряжения о подготовке штурма, Павел Грачев нашел возможность тайно встретиться с госсоветником РСФСР Юрием Скоковым и обо всем ему рассказать, заметив при этом, что сам он никаких приказов войскам ВДВ не отдавал и не собирался этого делать. Аналогичные сообщения Ельцин получал и из других источников. Ситуация накалялась. По спешно составленному плану общее руководство в подготовке штурма возлагалось на генерала Карпухина, отличившегося еще в Афганистане при штурме дворца. Бригада «Альфа» должна была играть в таком штурме главную роль. Ориентировочно время «Ч», или начало штурма, намечалось на 3 часа ночи, т.е. уже на 21 августа. Предполагалось, что первыми пойдут десантные войска и ОМОН. За ними должна идти вооруженная специальными средствами «Альфа». Разведка показала, что захватить Белый дом «Альфа» сможет довольно быстро, но результатом операции, вероятнее всего, будет уничтожение наружной и внутренней охраны здания и всего российского руководства. Командиры «Альфы», понимая последствия этого шага, приняли решение: если будет приказ о штурме, они не станут его выполнять. Об этом командиры подразделения «Альфа» объявили Карпухину. Генерал Грачев также не собирался участвовать в штурме. Десантные войска находились недалеко от Белого дома, но они не вели никакой подготовки к штурму. Что касается внутренних войск и ОМОНа, то эти подразделения даже не были выдвинуты к району возможного штурма. Военные не желали быть палачами своего народа. Они помнили события 1989 года в Тбилиси и общественную реакцию на них. Нежелание военных подкреплялось примером их украинских коллег, которые взбунтовались против незаконных приказов.

И Крючков, и Язов в своих показаниях на следствии и в своих мемуарах утверждали, что точного и безусловного приказа на штурм они войскам не отдавали, речь шла лишь о подготовке. Действительно, никакого ясного, а тем более письменного приказа о штурме Белого дома не существовало. Д. Язов утверждал в своих мемуарах, что он принял решение о выводе войск из Москвы еще поздно вечером 20 августа. Он знал о позиции Грачева и Лебедя и не возражал против нее. Это подтверждалось и другими свидетельствами. Один из адъютантов Язова сообщал всего через несколько дней после краха ГКЧП, что Язов тяжело переживал все происходившее 19 и 20 августа, на нем лица не было. Когда его пытались уговорить на применение оружия, Язов твердо заявил: «Пиночетом не буду». Янаев позднее также несколько раз заявлял, что он был решительно против применения силы и что он просил Крючкова не вести дело к штурму Белого дома.

Хотя Грачев и сообщил Скокову, что в случае приказа о штурме десантные войска не тронутся с места и стрелять не будут, в Белом доме вечером 20 августа росла тревога. Здесь не знали всех подробностей настроений в войсках и передвижений, но ясно видели, что идет подготовка к штурму. Не у всех выдержали нервы. Иван Силаев отпустил работников аппарата Совета Министров по домам и решил уходить сам. Ельцин попытался отговорить Силаева, но напрасно. Колебания, впрочем, были и у самого Ельцина. Под влиянием своей администрации и охраны он спустился ночью в подвал здания, где в гараже стоял его бронированный «ЗИЛ». Охрана сообщила Ельцину, что если открыть автоматические ворота, то бронированная машина может проскочить через небольшие баррикады и прорваться во двор расположенного недалеко американского посольства, но российский президент заявил, что никуда не поедет. После ночи ожидания штурма к 5 часам утра стало ясно, что угроза ГКЧП миновала.

В ночь с 20 на 21 августа при попытке демонстрантов остановить колонну восьми БМП в туннеле на пересечении Садового кольца с Новым Арбатом, гибнут трое защитников Белого дома. Демонстранты попытались остановить передвижение колонны боевой техники, которая двигалась на Смоленскую площадь. В результате хаотичного маневрирования боевой техники и применения солдатами боевого оружия двое человек были застрелены, а один случайно задавлен. Это были единственные жертвы ГКЧП в Москве.

 

 

 

21 августа стал днем отступления и поражения ГКЧП. Уже после часа ночи в кабинете у. Крючкова собралась часть членов ГКЧП. Язов отказался прибыть на это совещание, направив сюда своего заместителя Владислава Ачалова, который передал слова Язова, что армия выходит из игры. Крючков к тому времени уже знал об обстановке вокруг Белого дома, о настроениях в частях ВДВ и у подчиненной ему «Альфы». Он согласился, что отмена штурма является единственным решением. Это еще не было концом ГКЧП – его новое заседание было назначено на 8 часов утра. В Министерстве обороны на раннее утро была тоже назначена коллегия. Собравшиеся на ней генералы были единодушны: армию из Москвы надо убирать, действий против Украины не проводить. Маршал Язов отдал приказ о выводе войск из Москвы, и этот приказ начал исполняться незамедлительно. Крючков проинформирован был об этом решении, его согласия или согласия Янаева не требовалось.

Между 8 и 9 часами утра в Кремле ГКЧП собрался последний раз. Это было краткое совещание и в неполном составе. Не было Павлова, он находился еще в больнице. Не было Бакланова, он решил также выйти из игры. Не прибыл на заседание и Язов. Крючков предложил всем ехать к Язову и продолжить там разговор. В 10 утра ГКЧП прибыл в здание министерства обороны. Обсудив обстановку, путчисты пришли к выводу, что далее рисковать нельзя, и потому решили прекратить деятельность Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, выехать в Форос к Горбачеву, еще раз доложить ему обстановку, попытаться убедить его предпринять какие-то шаги для спасения государства от развала. В 13 часов в Форос вылетел самолет, на котором полетели Бакланов, Язов, Тизяков и Крючков. Тем же самолетом полетели руководитель службы охраны Плеханов, Лукьянов и Ивашко, к тому времени вышедший из больницы.

К этому моменту украинское командование вычищало остатки ГКЧП из войск. Еще 20 августа были заняты штабы трех округов. Их командующие были временно отстранены указом министра безопасности и обороны. В воинских частях происходило «интернирование» антиукраински настроенных офицеров. По состоянию на 10 утра 21 августа Киев контролировал сухопутные войска и ВВС на территории Украины. На флот украинское влияние пока что не распространялось, но это было делом времени.

В этих условиях Уряд принял решение нанести последний удар по силам ГКЧП на украинской земле – освободить советского президента Горбачева из его пленения в Форосе и отправить его в Москву. Для этой операции были выделены 12 батальон ДУК, ЗМОП «Сокол», часть сил кировоградского спецназа. К 12:00 эти силы кроме 12 батальона ДУК, уже дислоцированного в Симферополе, были переброшены в Крым. Они без боя заняли аэродром Бельбек и выдвинулись на Форос. В 14:15 украинские войска вышли к объекту «Заря» – даче Горбачева, расположенной западнее Фороса. Там их встречала охрана советского президента. После коротких переговоров она сдала объект украинцам. Первым делом украинский министр внутренних дел Москаленко, находившийся с войсками, встретился с Горбачевым, сообщил ему свое видение ситуации в стране, обещал восстановление связи и гарантировал помощь в возвращении в Москву. Украинские войска в это время подняли над резиденцией сине-желтый флаг. На восстановление связи ушло 15 минут, и Горбачев сразу же уселся за телефон. Он переговорил с Ельциным, Бушем, Назарбаевым, Юхновским и многим другим.

Представители ГКЧП, прибывшие на аэродром Бельбек, сразу же были арестованы украинскими войсками. Российская же делегация была встречена построением украинских войск. В этот момент основной задачей украинских сил была демонстрация силы – Россия должна была знать, что Украина может разговаривать с позиции силы даже в считавшемся пророссийским Крыму. Российский вице-президент Руцкой переговорил с Москаленко и Горбачевым, обсудив обстановку в стране. Ночь советский президент Горбачев отправился на самолете Руцкого в Москву. Он больше не посещал в статусе президента территорию Украины.

На короткое время власть в стране вновь оказалась в руках Михаила Горбачева. Но это была уже совсем другая власть и другая страна. История Советского Союза завершилась 21 августа 1991 года. В этой истории была перевернута последняя страница, хотя агония продолжалась еще несколько месяцев. В этот же день начался отсчет времени жизни новых независимых государств, наиболее значительными из которых были Российская Федерация и Украинская Республика. У этих государств были свои президенты, которым предстояло решать судьбы своих народов. То, что говорил, делал или намеревался делать Горбачев, уже не имело почти никакого значения.

Судьба тех, кто участвовал в ГКЧП сложилась по-разному. Министр внутренних дел СССР Борис Пуго покончил жизнь самоубийством. Также на волне коллапса СССР совершили суицид советник Горбачева маршал Ахромеев и управделами ЦК КПСС Кручина. Хотя эти смерти вызвали множество вопросов, следствие подтвердило версию самоубийства. Генерала Варенникова судил украинский суд по обвинению в измене родине. Украинское правительство превратило этот процесс в процесс над советским режимом. Украинские бывшие коммунисты с облегчением восприняли тот факт, что козлом отпущения был назначен советский генерал. Варенников использовал скамью подсудимых как трибуну для высказывания своих взглядов. Хотя некоторые граждане требовали смертной казни, суд приговорил его к 15 годам заключения. В тюрьме Варенников написал «Неповторимое» – книгу мемуаров, в которой он обличал лиц, пришедших к власти с 1985 года, и критиковал распад СССР. «Неповторимое» стало настольной книгой российских красно-коричневых. В 2006 году Варенников вышел из тюрьмы и вернулся в Россию. Он пытался баллотироваться в президенты России в 2008 году. Варенников умер в начале 2009 года в результате осложнений после операции. Его сторонники считали, что это – убийство, устроенное Кремлем.

Генералу Чечеватову украинские власти припомнили и хищение государственных средств в виде купленного на деньги министерства обороны автомобиля Toyota Landcruiser. Он получил не только максимальный приговор за измену, но и хищение госсредств. Чечеватов умер в тюрьме в 2003 году. Первый секретарь КПУ Станислав Гуренко был оправдан судом. Военные, участвовавшие в ГКЧП в Украине, в первую очередь из 72-й и 25-й дивизий, отделались дисциплинарными взысканиями и понижениями в звании. Псковские десантники при содействии Ельцина вернулись в начале сентября 1991 года домой продолжать службу. Те члены ГКЧП, которых судили в России, отделались легким испугом – судебный процесс начался только в 1993 и не успел завершиться до того как Госдума России объявила им амнистию.

Украинское общество сохранило память о тех, кто погиб, защищая его свободу. «Небесную сотню», как их назвали с легкой руки какого-то журналиста, хоронили 23 августа уже в независимой Украине. В их честь называли улицы, площади, школы, открывали памятники. Наиболее значительным из них стал Монумент независимости, открытый в столице в 2001 году. Он представляет собой 52-метровую колонну, увенчанную фигурой Оранты в украинском национальном костюме с калиновой ветвью в руках. На колоне высечены имена погибших в черный понедельник 19 августа 1991 года. События августа 1991 года, считающиеся в украинской историографии вершиной Третьей украинской революции, стали одной из важных частей национального мифа. В первой половине XXI века на эту тему было написано множество книг и снято множество фильмов, самым известным из которых является «Битва за свободу», получивший премию Оскар за лучший фильм на иностранном языке 2023 года

Изменено 8 Aug 2018 пользователем Владислав

[Владислав]

С 18 августа счет шел не на дни, а на минуты. Для переговоров с Горбачевым заговорщики отправили на самолете министра обороны О. Бакланова, О. Шенина, В. Болдина и генерала Варенникова. Также с ними летел начальник службы охраны КГБ СССР генерал Плеханов, офицеры из службы охраны и правительственной связи. Заговорщики прибыли в Форос в 16:30. К тому времени правительственная связь была отключена. Они встретились с Горбачевым, предложили ему подписать указ о введении чрезвычайного положения или временно передать полномочия вице-президенту Янаеву, чтобы заговорщики могли сделать грязную работу. Президент отказался напрямую поддержать путч. Он был не готов к такому развитию событий и решил выжидать, надеясь выиграть при любом развитии событий.

К 9 часам вечера 18 августа путчисты собрались в Кремле в кабинете премьера Павлова. Только в этот день обо всем, что случилось, Крючков и Павлов сообщили вице-президенту Янаеву. Днем в Москву прилетели министр внутренних дел Борис Пуго и председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов. Также в Кремль приехал первый секретарь Московского горкома КПСС Юрий Прокофьев. О встрече с Горбачевым собравшимся рассказал Олег Шенин. Дискуссия не отличалась остротой, большинство склонялось к тому, что раз Горбачев не сказал ни «да» ни «нет», то надо действовать по намеченному плану и вводить чрезвычайное положение по указу вице-президента, объявив, что Горбачев болен. Возглавить ГКЧП предложили Янаеву. Он сначала попытался отказаться, ссылаясь на слабый политический вес, и предложить кандидатуру спикера Лукьянова, но он также отказался, сославшись на политическую нецелесообразность и то, что он – глава законодательной власти. К полуночи Янавев все-таки согласился. Совещание в Кремле закончилось к 3 часам ночи 19 августа. Геннадий Янаев подписал Указ о временном исполнении им обязанностей Президента СССР, затем Указ о введении чрезвычайного положения. Затем приняли постановление ГКЧП №1. В состав Государственного комитета по чрезвычайному положению вошли Янаев, Крючков, Язов, Пуго, Павлов, Бакланов. В состав ГКЧП также согласились войти президент Ассоциации государственных предприятий промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Александр Тизяков и председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев.

Чрезвычайное положение «в отдельных местностях» вводилось на срок 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа 1991 года. Однако еще 18 августа по приказу Крючкова была приведена в повышенную боевую готовность специальная бригада по борьбе с терроризмом «Альфа», а также некоторые специальные подразделения КГБ и МВД. 19 августа перед рассветом громоздкая машина ГКЧП начала работать. Поэтому этот день и считается первым днем августовского путча. О нем было написано много литературы, включая мемуары многих участников. Выдвигалось множество версий событий разной степени конспирологичности. Но факт остается фактом именно путч похоронил Союз Советских Социалистических Республик.

Борис Ельцин находился весь день 18 августа в столице Казахстана Алма-Ате. Официальная часть визита уже завершилась, но неофициальная часть с обильными угощениями затянулась надолго, и вылет Президента России в Москву откладывался несколько раз. Визит в Казахстан готовился недолго, и Горбачев узнал о нем только утром 18 августа. Он был не на шутку встревожен, опасаясь, что Ельцин будет вести с лидерами Казахстана и Средней Азии сепаратные переговоры о каких-то новых условиях Союзного Договора. Но и Ельцин был недоволен задержками с отлетом, подозревая в чем-то Н. Назарбаева. Самолет с Ельциным приземлился во Внукове-2 уже поздно вечером, и, приехав на свою дачу в Архангельском, Ельцин лег спать. Его разбудила утром 19 августа дочь Татьяна, сообщив о перевороте. Ельцин сначала не поверил, но уже через полчаса в Архангельское примчался начальник охраны Ельцина Александр Коржаков и начал расставлять вокруг дачи свои посты. Прибыли сюда же Руслан Хасбулатов, Сергей Шахрай, Михаил Полторанин, Геннадий Бурбулис, премьер российского правительства Иван Силаев, – именно эти люди составляли в августе 1991 г. ближайшее окружение Президента Российской Федерации. На даче нормально работал не только телевизор, но и все телефоны, а также факс. Составленное всеми вместе обращение российского руководства «К гражданам России» было передано по факсу по всем адресам, которые были под рукой на даче в Архангельском. Это обращение в 9 часов утра подписали Ельцин, Силаев и Хасбулатов. В нем выражалось требование немедленно созвать чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР, вернуть власть Горбачеву, отменить все постановления ГКЧП. Здесь же содержался призыв к всеобщей бессрочной забастовке. Факсы были приняты, и из разных учреждений звонили Ельцину с подтверждением. Да и сам Ельцин непрерывно звонил по всем своим телефонам, вызывал людей к себе или в Белый дом, отдавал распоряжения и сообщал о своем негодовании. От всех видов связи был в эти дни отключен Горбачев, но не Ельцин, и это обстоятельство вызвало уже тогда у самого Ельцина немалое удивление. Позднее в своих мемуарах Ельцин относил эту свободу на счет «непредусмотрительности» Крючкова.

Ельцинский вопрос обсуждался в окружении Крючкова и в Кремле много раз и 18 и в ночь на 19 августа. Предлагалось несколько вариантов изоляции Ельцина, но никто из работников КГБ не имел и не получал приказа на осуществление каких-либо действий в отношении российского президента. Причины такой нерешительности были как политического, так и психологического характера. Путчисты не ставили своей целью свержение законно избранного Президента СССР Михаила Горбачева, а также только что всенародно избранного Президента РСФСР Бориса Ельцина. Эти люди не были готовы узурпировать всю власть в стране и установить в СССР свою диктатуру, которая по необходимости должна была бы прибегнуть к массовым репрессиям, даже к террору. Начиная свою рискованную акцию, и Крючков, и Язов, и Павлов, и Янаев надеялись в конце концов как-то договориться с Горбачевым и с Ельциным. На какие-либо насильственные действия в отношении них никогда бы не дал согласие и Анатолий Лукьянов, остававшийся Председателем Верховного Совета СССР. Поэтому было решено по крайней мере в течение суток воздержаться от изоляции Ельцина. Было известно, что Борис Ельцин крайне неохотно дал согласие на подписание последней версии Союзного Договора, торопился на этот счет прежде всего Горбачев. Поэтому лидеры ГКЧП планировали организовать в течение дня 19 августа какую-то встречу с Ельциным, чтобы попытаться найти какой-либо взаимно приемлемый компромисс. Ни одна из сторон развертывающегося политического конфликта не знала, как будет действовать другая сторона. Поэтому все старались воздержаться от необратимых по своим последствиям насильственных действий. В этом отдавал себе отчет и Ельцин, поведение которого в решающие моменты определялось не столько расчетами, сколько интуицией.

Танки и мотострелковые полки, а также части Тульской дивизии ВДВ вместе с некоторыми более мелкими подразделениями подошли к Московской кольцевой автомобильной дороге к 6 часам утра. Войсками ВДВ командовал лично генерал П. Грачев, его первым заместителем был генерал-майор Александр Лебедь. При этом генерал Грачев поддерживал телефонную связь как с Язовым, так и лично с Борисом Ельциным. Еще в июле Ельцин посетил образцовую Тульскую дивизию ВДВ, которую представлял российскому правительству молодой и, как показалось Ельцину, весьма «дерзкий генерал» Грачев. Повинуясь интуиции, Ельцин неожиданно спросил: «Павел Сергеевич, если случится какая-то исключительная ситуация и законно избранному российскому президенту будет угрожать опасность, заговор, террор, если его попытаются арестовать, можно положиться на военных, на вас?» И Грачев ответил: «Да, можно».

Военные подразделения встречали у окружной кольцевой дороги офицеры ГАИ и затем сопровождали их к выделенным для охраны объектам в центре города. При этом автомобильное движение по маршруту следования войск не перекрывалось. Сотни танков, бронемашин и грузовых машин с солдатами двигались через весь город к важнейшим центрам столицы, соблюдая все правила уличного движения и останавливаясь на красный свет светофоров. Это крайне поразило наблюдавших за событиями в Москве иностранных корреспондентов. Ельцин решил брать инициативу в свои руки и ехать в Белый Дом. В 9 часов утра он отправил на разведку Силаева. Когда тот позвонил уже из своего служебного кабинета, Ельцин сел в свой лимузин и поехал в Белый дом. Его машина обгоняла двигавшиеся по Минскому шоссе войска. Коржаков сидел рядом с президентом с автоматом на коленях. Но все прошло без осложнений. Командир специального подразделения КГБ «Альфа» генерал-майор Виктор Карпухин никакого приказа о задержании Ельцина не получил и поэтому пропустил все машины российского руководства в Москву. «Альфа» сопровождала эти машины, получив приказ также двигаться в Москву и занять позиции близ Белого дома.

Когда Ельцин прибыл в Белый дом, здесь уже были почти все служащие, много народных депутатов РСФСР и СССР, десятки журналистов. Нормально работали все телефоны, телефаксы, а также аппараты специальной связи. По всей стране рассылалось обращение «К гражданам России». Немедленно был собран Президиум Верховного Совета РСФСР, который принял решение вызвать в Москву на специальную сессию всех народных депутатов РСФСР, находившихся в отпуске. Центральный телеграф не только принял на этот счет сотни телеграмм, подписанных Ельциным и Хасбулатовым, но и аккуратно разослал их с грифом «правительственная» по всей России. Как стало известно позже в ходе следствия, один из заместителей председателя КГБ составил «на всякий случай» список из 70 фамилий лиц, подлежащих интернированию в критической ситуации. В этом списке были имена Ельцина, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса и других. Но список не был превращен в приказ. За весь день 19 августа было арестовано всего два человека – народный депутат СССР Тельман Гдлян и народный депутат РСФСР Виталий Уражцев – один из основателей союза защиты военнослужащих и их семей «Щит».

Оказавшись в Белом доме, Ельцин и его соратники развили бурную деятельность. Одно выступление следовало за другим. К Белому дому спешили тысячи москвичей, которых никто не задерживал. В непосредственной близости от здания сооружали баррикады. Президент, вице-президент, премьер и спикер парламента работали в своих кабинетах, непрерывно обмениваясь информацией. Ельцин подписал указ об образовании Министерства обороны России и назначил генерала Константина Кобеца министром обороны – этот генерал возглавлял в Верховном Совете РСФСР комитет по военной реформе и был предельно лоялен к Ельцину. Кроме образованного в Белом доме штаба обороны, вице-президент Александр Руцкой, тогда еще полковник, создал небольшой отряд под своим командованием. Было принято секретное решение о создании параллельной штаб-квартиры российского руководства в Свердловске. Министр иностранных дел России Андрей Козырев, находившийся за границей, получил также секретное поручение – создать в Париже в случае ареста Ельцина и Силаева российское правительство в изгнании.

Между тем со стороны ГКЧП не видно было почти никакой активности. Дело ограничивалось почти исключительно рассылкой документов и телефонными распоряжениями. Заявлений о поддержке было много, но почти никто не спешил оказывать новому органу власти какое-то реальное содействие. В 10 часов утра члены ГКЧП собрались в Кремле, чтобы подвести первые итоги. С удовлетворением было отмечено, что в стране кроме Украины сохраняется спокойная обстановка. Ни одно из предприятий и учреждений не бастовало. Призывам российского руководства к всеобщей забастовке почти никто, кроме отдельных людей, не последовал, но мало кто был готов следовать и призывам ГКЧП. На танки, стоявшие в центре Москвы, забирались дети. Жители Москвы спокойно разговаривали с офицерами и солдатами. Мало кто понимал существо происходящих событий, и уж никто не хотел насилия и пролития крови.

Секретариат ЦК КПСС собрался около 11 часов утра в неполном составе под председательством Олега Шенина. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Ивашко был болен и находился в больнице. В Москве Ивашко работал недавно, и его не стали посвящать в детали происходящих событий. Секретариат ЦК одобрил задним числом создание ГКЧП и его решения. Во все руководящие партийные органы в республики и областные центры была направлена шифрограмма, в которой содержалось требование всемерно поддерживать деятельность ГКЧП. Однако было неясно, что конкретно нужно было делать.

В Москве к 11 часам утра танки, бронемашины и подразделения ВДВ заняли позиции на подступах к Белому дому. Но что делать дальше, офицеры не знали. Несколько танковых экипажей перешли на сторону защитников Белого дома. Борис Ельцин быстро оценил обстановку и, выйдя из здания к своим сторонникам, которые бурно его приветствовали, поднялся на танк. Было 12 часов 15 минут дня. Ельцин обратился к стоявшим вокруг москвичам с краткой речью и зачитал обращение «К гражданам России», которое было подписано утром и уже передано в эфир зарубежными СМИ. Еще через 15 минут в Белом доме Ельцин подписал свой знаменитый указ № 59, в котором говорилось: «Все решения, принимаемые от имени так называемого Комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР». Позднее Ельцин и его соратники были крайне удивлены, когда узнали, что эпизод с выступлением поднявшегося на танк российского президента был показан Центральным телевидением в самой популярной информационной программе «Время». Телевизоры в этот день были включены, вероятно, у всех граждан страны. По петербургскому телевидению, программы которого транслировались на значительную часть европейской территории Союза, с решительным протестом против создания ГКЧП выступил Анатолий Собчак.

К середине дня 19 августа в Кремле среди организаторов и сторонников ГКЧП нарастала растерянность. Янаев все еще надеялся на поддержку Горбачева. Он страшно нервничал, и пресс-конференцию, назначенную на 12 часов дня, пришлось перенести. Премьер Павлов, в руках которого были большой аппарат и немалая власть, также крайне нервничал. Он собрал в середине дня заседание Кабинета министров, которое стало последним в истории заседанием Советского правительства. Все были крайне озабочены, и хотя на этом заседании выступило более 20 человек, только пятеро из них высказались прямо в поддержку ГКЧП. Остальные говорили о конкретных мерах по стабилизации производства и сохранению внутрисоюзных хозяйственных связей. После заседания Павлову стало плохо, у него стремительно развивался гипертонический криз. Пришлось вызывать врачей и отправлять Павлова в больницу. Между тем именно Павлов, как предполагалось, мог бы встретиться в этот день с Ельциным, и в кругах ГКЧП на эту встречу возлагались немалые надежды. Маршал Язов обеспечил ввод войск в столицу, но у него не имелось ни желания, ни возможности проявлять политическую инициативу. В.А. Крючков был настроен более решительно и располагал самой полной информацией, но, как председатель КГБ, он старался держаться на втором плане. Анатолий Лукьянов еще в полночь покинул заседание ГКЧП и ночевал в своем кабинете в Кремле. Он держался в стороне от деятельности Янаева и Крючкова и поминутно записывал на листке бумаги все свои разговоры и встречи. Лишь в 5 часов вечера в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция ГКЧП: телевидение передавало ее в прямом эфире на весь Союз. Вел эту пресс-конференцию Геннадий Янаев. Рядом с ним сидели Бакланов, Пуго, Тизяков и Стародубцев. Впечатление от пресс-конференции было крайне тяжелое. Никто из лидеров ГКЧП не вызывал доверия, а некоторых из них мы просто не знали. Янаев и Пуго держались неуверенно, у Янаева дрожали руки, и он хотел, но не мог унять эту дрожь. Ответы их были путаными и неубедительными. Тизяков говорил о неудаче перестройки, о необходимости двигаться к рыночным отношениям и улучшать управление экономикой. Янаев говорил о болезни Горбачева и о своей верности начатому Горбачевым курсу на перестройку. «Как только мой друг Горбачев поправится, он вернется к исполнению своих обязанностей», – заверял Янаев. «Мы готовы, – сказал Янаев, – сотрудничать с российским руководством», и он, Янаев, уже говорил об этом по телефону с Ельциным. В этот же вечер было объявлено о временном прекращении издания таких газет, как «Аргументы и факты», «Московские новости», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Куранты», «Литературная газета», и ряда других. Было объявлено также о созыве внеочередной сессии Верховного Совета СССР, но только на 26 августа, хотя имелась возможность собрать Верховный Совет 21 или 22 августа.

В Украине также происходили события, связанные с путчем. После ареста Горбачева генерал Вареников полетел не в Москву, а в Киев. Он должен был добиться согласия украинского правительства на введение в СССР чрезвычайного положения. После прибытия в Киев Варенников отправился в штаб Киевского военного округа, которым командовал генерал-полковник Чечеватов. Он в 6:30 сообщил украинским властям о введении в СССР чрезвычайного положения. Также были достигнуты соглашения о встрече украинских властей с генералом Варенниковым в 11:30.

Президент Юхновский прибыл в здание Правительства в 8:30. К тому времени там находились министр внутренних дел Москаленко, министр безопасности и обороны Дурдинец и председатель КГБ Марчук. Премьер-министр Лановой на момент начала путча находился в Ужгороде и поэтому не участвовал в событиях в Киеве. На совещании были рассмотрены вопросы конституционной легитимности ГКЧП и обеспечения национальной безопасности в связи с путчем. Принято решение о переведении МВД и КГБ на усиленный режим работы. Произведена мобилизация ДУК. Взяты под охрану государственные учреждения и транспортные узлы. Также «под охрану» взят штаб Киевского военного округа. На окраинах столицы появлялись организованные милицией блокпосты. В 9:45 по каналам Укринформа было обнародовано обращение правительства, в котором призывалось граждан сохранять спокойствие и оказывать поддержку украинским властям в охране конституционного порядка и гражданского мира.

К моменту встречи Юхновского и Варенникова украинскому руководству стало ясно, что путчисты потеряли темп наступления. Громкие декларации на фоне незаконного захвата власти не сопровождались устранением нелояльных новому режиму центров силы. Украинским лидерам стало очевидно, что путчисты не готовы на решительные меры. Поэтому, когда Варенников прибыл вместе с командующим Киевским военным округом Чечеватовым, его ждал неприятный разговор. Советский генерал начал с того, что объявил о болезни Горбачева и попытался объяснить украинским лидерам позицию ГКЧП. Когда Варенников закончил говорить, Москаленко спросил, в курсе ли Варенников, что путчисты своими действиями подорвали легитимность того союза, который путчисты так хотели спасти, а Юхновский потребовал независимого медицинского освидетельствования Горбачева. В итоге завязалась дискуссия, в которой украинская сторона упирала на незаконность действий ГКЧП и приоритет украинского суверенитета, признанный в свое время и союзным правительством. Также согласно записи беседы, опубликованной в 2006, шел разговор об экономическом положении СССР. В итоге было достигнуто соглашение о том, что в Киев не будут введены войска, а вопрос о признании или непризнании Украиной ГКЧП будет рассмотрен на чрезвычайной сессии Верховного Совета УССР.

В 14:00 Президент Украинской ССР Игорь Юхновский обратился с телевизионным обращением к нации. В нем говорилось об антиконституционном перевороте в Москве. ГКЧП не законен и представляет угрозу украинским суверенитету и демократии. Переворот – авантюра, которая подвела страны на грань гражданской войны. СССР пытаются спасать те же люди, которые довели его до такого плачевного положения методами, которые изжили себя. Украина всегда пыталась выстраивать отношения с Союзом на основе законов и договоров, но хунта в Москве показала неуважение к закону. Власть вице-президента Янаева незаконна, так как не было предъявлено доказательств болезни Горбачева. Любые решения советских органов не имеют юридической силы, так как приняты с пистолетом у виска. Поэтому Юхновскому ничего не остается кроме как принять всю полноту власти в Украине, включая командование частями Вооруженных сил СССР, дислоцированных в УССР. На 21 августа назначена чрезвычайная сессия Верховного Совета Украины, на которой будут обсуждена сложившаяся ситуация. Украина требует проведения независимой медицинской экспертизы Горбачева, отмены чрезвычайного положения и возвращения войск на места постоянной дислокации.

Украинское общество в целом не поддержало ГКЧП. В крупных городах шли массовые митинги против ГКЧП. Различные политические и общественные организации высказывались в поддержку уряда. Единственной политической силой, которая высказалась в поддержку путча, была Коммунистическая партия Украины. КПУ, оказавшаяся по итогам парламентских выборов 1990 года и президентских 1991 в оппозиции, была частью структур КПСС и была сторонницей сохранения СССР. Поэтому ЦК КПУ решил поддержать ГКЧП. Это решение оказалось для партии фатальным.

Разворачивающееся противостояние естественным образом приобрело и силовую компоненту. Советское министерство обороны участвовало в путче, а маршал Язов был одним из членов ГКЧП. В войсках же настроения были несколько иными. Еще весной 1991 года был образован Союз офицеров Украины, а его ячейки возникли во всех областях страны. Даже те офицеры, которые не участвовали в украинском движении, не желали проливать кровь соотечественников, осознавая нелегитимность ГКЧП. Некоторые командиры, такие как командующий 17-й воздушной армией генерал Морозов саботировали указы ГКЧП о переброске войск. Многие командиры требовали от своего командования письменных приказов. Фактически и 19 и 20 августа шел процесс развала цепочки командования советских войск в Украине. Это позволило сорвать попытки ГКЧП ввести войска в Киев. На протяжении 19 и 20 августа было две таких попытки – сначала путчисты попытались высадить в аэропорту Борисполь подразделения ВДВ, но к тому времени он был уже занят подразделениями МВД УССР; затем в Киев были направлены части спецназа из Кировограда, но они застряли по дороге на блокпостах милиции.

С украинской стороны царило воодушевление. Личный состав МВД и КГБ в целом положительно воспринял решение уряда сопротивляться путчу. Хотя в ведомствах было некоторое количество сторонников ГКЧП, они были нейтрализованы лояльными сотрудниками. Украинское командование предпринимало активные действия по укреплению обороны страны. Еще утром были заняты аэропорты Жуляны и Борисполь, что позволило обезопасить Киев от развертывания в пределах города ВДВ. Украинские города и дороги ощетинились блокпостами. Милиция и ДУК готовились защитить Киев от ввода войск путчистов. Всю ночь с 19 на 20 августа Москаленко и Юхновский объезжали блокпосты вокруг столицы, воодушевляя защитников. Репортажи об этом передавало украинское телевидение, оставшееся единственным телеканалом в стране – в 18:00 было отключено вещание Центрального телевидения на территории Украины. С голубых экранов украинцам сообщали о митингах против ГКЧП в Украине других республиках, действиях украинского правительства и призывали к борьбе за свободу «как в 1648 и 1941».

На вторник 20 августа было назначено подписание Союзного Договора, но теперь об этом никто не вспоминал. Утром вышли в свет газеты «Правда», «Советская Россия», «Красная звезда», «Московская правда». Только теперь были опубликованы все основные документы ГКЧП – «Заявление Советского руководства», «Обращение к советскому народу», «Обращение к главам государств и правительств», а также Постановления № 1 и № 2 ГКЧП. Отдельно был опубликован указ Янаева о введении чрезвычайного положения в Москве. В газетах было опубликовано заявление Председателя Верховного Совета СССР Лукьянова с возражениями и замечаниями по проекту Союзного Договора, датированное 16 августа. Сами по себе призывы и предостережения, содержавшиеся в опубликованных документах, были близки к мнениям и значительной части советских граждан. Но это были слова – что за ними стоит, и можно ли им верить было не понятно. Почти половина региональных газет в России опубликовала 20 августа не только документы ГКЧП, но и обращения и решения российского руководства. Даже «Правда» опубликовала выдержки из заявлений Б. Ельцина под скромным заголовком: «Позиция руководства РСФСР».

Утром 20 августа вокруг Белого дома находилось не менее 50 тысяч москвичей, которые были заняты установкой и укреплением примитивных баррикад. Под командованием генерала Кобеца удалось собрать около тысячи вооруженных лиц. Все эти люди не смогли бы остановить ни подразделения ВДВ и спецназ, но было ясно, что попытка захвата силой резиденции российского руководства приведет к немалым жертвам. Для офицеров и солдат воинских частей, введенных в Москву, были непонятны их задачи, они не видели в защитниках Белого дома своих врагов и не имели никакого желания проливать кровь своих соотечественников. Павел Грачев поддерживал постоянную связь с Ельциным и информировал его о положении в армии и о полученных приказах. Командующий ВВС и заместитель министра обороны СССР Евгений Шапошников публично объявил о своем решении не применять силу против народа. Об отказе поддерживать ГКЧП и выполнять его приказы заявил и командующий Военно-Морскими силами СССР, хотя его подчиненные не участвовали в противостоянии ни в Москве, ни в Украине. В это же время командующий войсками Приволжско-Уральского военного округа генерал-полковник Альберт Макашов прислал в адрес Язова и Янаева телеграмму с требованием принять немедленные и жесткие меры в отношении Ельцина и ввести чрезвычайное положение в городах Урала и Поволжья. Аналогичные телеграммы приходили и от блокированного в Киеве генерала Варенникова.

На утреннем заседании ГКЧП в Кремле царила растерянность. Одним из первых выступил секретарь ЦК КПСС Олег Бакланов. Его заявление сводилось к тому, что народ поверит ГКЧП лишь в том случае, если будут сделаны немедленные и конкретные шаги по улучшению материального положения людей. Янаев предложил снизить цены на детские товары. В ответ заместитель премьера Юрий Маслюков, заменивший находившегося в больнице В. Павлова, с возмущением воскликнул: «А где на это возьмем деньги?» Члены ГКЧП были ознакомлены с составленной ночью Оперативной разработкой по обеспечению чрезвычайного положения начиная с 20 августа 1991 г. В этой «разработке» было множество пунктов, главным образом о назначении разного рода уполномоченных ГКЧП, о контроле над типографиями, о глушении иностранных радиопередач, о выпуске агитационных листовок, даже об обеспечении своевременного сбора урожая и составлении плана развития народного хозяйства на октябрь – декабрь 1991 года. В качестве главной и специальной меры здесь предлагалось: «В течение двух ближайших дней обеспечить стратегическое выступление А.И. Лукьянова, в котором будет дана разработка сложившейся ситуации по ключевым проблемам, требующим идеологического разъяснения и не получившим развернутого объяснения». Далее следовал большой список вопросов, которые должен был разъяснить народу Лукьянов.

Лукьянов не был готов и не готовился к такому «стратегическому» выступлению, которое автоматически превращало бы его в лидера ГКЧП. Напротив, утром 20 августа Лукьянов принял решение о встрече с Русланом Хасбулатовым, который исполнял обязанности Председателя Верховного Совета РСФСР. В этой встрече приняли участие также Руцкой и Силаев. На ней Лукьянов снова подтвердил непричастность к ГКЧП и обещал беспрепятственно пропустить депутатов России на чрезвычайную сессию, а также попробовать убедить путчистов убрать войска, расположенные вокруг Белого дома. Вернувшихся из Кремля российских представителей с встречали протестующие, радующиеся тому, что их не арестовали.

Генерал Лебедь, вернувшийся в штаб группировки ВДВ, провел вместе с генералом Карпухиным рекогносцировку подступов к Белому дому. «Полюбовались, – вспоминал он позднее, – еще раз зданием Верховного Совета, ощетинившимся бревнами и арматурой, переглянулись, сели в машину, поехали докладывать. Все было ясно и одновременно ничего не ясно. С чисто военной точки зрения взять это здание не составляло особого труда. Зато неясно было другое: на кой черт это надо? Я видел людей под стенами Верховного Совета, разговаривал с ними, ругался. Но это были простые, нормальные люди». Еще в первой половине дня ГКЧП принял решение начать подготовку к захвату Белого дома и изоляции Ельцина. Это еще не был приказ на штурм, речь шла лишь о возможном применении силы и плане действий. Получив устные распоряжения о подготовке штурма, Павел Грачев нашел возможность тайно встретиться с госсоветником РСФСР Юрием Скоковым и обо всем ему рассказать, заметив при этом, что сам он никаких приказов войскам ВДВ не отдавал и не собирался этого делать. Аналогичные сообщения Ельцин получал и из других источников. Ситуация накалялась. По спешно составленному плану общее руководство в подготовке штурма возлагалось на генерала Карпухина, отличившегося еще в Афганистане при штурме дворца. Бригада «Альфа» должна была играть в таком штурме главную роль. Ориентировочно время «Ч», или начало штурма, намечалось на 3 часа ночи, т.е. уже на 21 августа. Предполагалось, что первыми пойдут десантные войска и ОМОН. За ними должна идти вооруженная специальными средствами «Альфа». Разведка показала, что захватить Белый дом «Альфа» сможет довольно быстро, но результатом операции, вероятнее всего, будет уничтожение наружной и внутренней охраны здания и всего российского руководства. Командиры «Альфы», понимая последствия этого шага, приняли решение: если будет приказ о штурме, они не станут его выполнять. Об этом командиры подразделения «Альфа» объявили Карпухину. Генерал Грачев также не собирался участвовать в штурме. Десантные войска находились недалеко от Белого дома, но они не вели никакой подготовки к штурму. Что касается внутренних войск и ОМОНа, то эти подразделения даже не были выдвинуты к району возможного штурма. В армии помнили о событиях апреля 1989 г. в Тбилиси и о тех обвинениях, которые были выдвинуты затем против военных.

И Крючков, и Язов в своих показаниях на следствии и в своих мемуарах утверждали, что точного и безусловного приказа на штурм они войскам не отдавали, речь шла лишь о подготовке. Действительно, никакого ясного, а тем более письменного приказа о штурме Белого дома не существовало. Д. Язов утверждал в своих мемуарах, что он принял решение о выводе войск из Москвы еще поздно вечером 20 августа. Он знал о позиции Грачева и Лебедя и не возражал против нее. Это подтверждалось и другими свидетельствами. Один из адъютантов Язова сообщал всего через несколько дней после краха ГКЧП, что Язов тяжело переживал все происходившее 19 и 20 августа, на нем лица не было. Когда его пытались уговорить на применение оружия, Язов твердо заявил: «Пиночетом не буду». Янаев позднее также несколько раз заявлял, что он был решительно против применения силы и что он просил Крючкова не вести дело к штурму Белого дома.

Хотя Грачев и сообщил Скокову, что в случае приказа о штурме десантные войска не тронутся с места и стрелять не будут, в Белом доме вечером 20 августа росла тревога. Здесь не знали всех подробностей настроений в войсках и передвижений, но ясно видели, что идет подготовка к штурму. Не у всех выдержали нервы. Иван Силаев отпустил работников аппарата Совета Министров по домам и решил уходить сам. Ельцин попытался отговорить Силаева, но напрасно. Колебания, впрочем, были и у самого Ельцина. Под влиянием своей администрации и охраны он спустился ночью в подвал здания, где в гараже стоял его бронированный «ЗИЛ». Охрана сообщила Ельцину, что если открыть автоматические ворота, то бронированная машина может проскочить через небольшие баррикады и прорваться во двор расположенного недалеко американского посольства, но российский президент заявил, что никуда не поедет. После ночи ожидания штурма к 5 часам утра стало ясно, что угроза ГКЧП миновала.

День 21 августа стал днем отступления и поражения ГКЧП. Уже после часа ночи в кабинете у. Крючкова собралась часть членов ГКЧП. Язов отказался прибыть на это совещание, направив сюда своего заместителя Владислава Ачалова, который передал слова Язова, что армия выходит из игры. Крючков к тому времени уже знал об обстановке вокруг Белого дома, о настроениях в частях ВДВ и у подчиненной ему «Альфы». Он согласился, что отмена штурма является единственным решением. Это еще не было концом ГКЧП – его новое заседание было назначено на 8 часов утра. В Министерстве обороны на раннее утро была тоже назначена коллегия. Собравшиеся на ней генералы были единодушны: армию из Москвы надо убирать, действий против Украины не проводить. Маршал Язов отдал приказ о выводе войск из Москвы, и этот приказ начал исполняться незамедлительно. Крючков проинформирован был об этом решении, его согласия или согласия Янаева не требовалось.

Между 8 и 9 часами утра в Кремле ГКЧП собрался последний раз. Это было краткое совещание и в неполном составе. Не было Павлова, он находился еще в больнице. Не было Бакланова, он решил также выйти из игры. Не прибыл на заседание и Язов. Крючков предложил всем ехать к Язову и продолжить там разговор. В 10 утра ГКЧП прибыл в здание министерства обороны. Обсудив обстановку, путчисты пришли к выводу, что далее рисковать нельзя, и потому решили прекратить деятельность Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, выехать в Форос к Горбачеву, еще раз доложить ему обстановку, попытаться убедить его предпринять какие-то шаги для спасения государства от развала. В 13 часов в Форос вылтел самолет, на котором полетели Бакланов, Язов, Тизяков и Крючков. Тем же самолетом полетели руководитель службы охраны Плеханов, Лукьянов и Ивашко, к тому времени вышедший из больницы.

Самолет с недавними членами ГКЧП приземлился в Крыму примерно в 4 часа дня. К Горбачеву прибыли Язов, Крючков, Бакланов, Ивашко, Лукьянов и Плеханов. Горбачев знал о главных новостях. Еще 19 августа он мог слушать новости по транзисторному радиоприемнику – главным образом передачи Би-би-си. На следующий день форосские узники смогли включить и один из телевизоров. Узнав о прибытии новой делегации от ГКЧП, Горбачев приказал своей охране блокировать подъезды в дом, никого не пускать и в случае необходимости применять оружие. Горбачев заявил, что не будет ни с кем встречаться до тех пор, пока ему не включат всю связь. Это требование было принято. На восстановление связи ушло около 30 минут, и Горбачев сразу же уселся за телефон. Он переговорил с Ельциным, Бушем, Назарбаевым, Юхновским и многим другим. Советский президент отказался встречаться с путчистами, зная, что в то же время в Форос направляются российская и украинская делегации.

На короткое время власть в стране вновь оказалась в руках Михаила Горбачева. Но это была уже совсем другая власть и другая страна. История Советского Союза завершилась 21 августа 1991 года. В этой истории была перевернута последняя страница, хотя агония продолжалась еще несколько месяцев. В этот же день начался отсчет времени жизни новых независимых государств, наиболее значительными из которых были Российская Федерация и Украинская Республика. У этих государств были свои президенты, которым предстояло решать судьбы своих народов. То, что говорил, делал или намеревался делать Горбачев, уже не имело почти никакого значения.

События, вошедшие в историю как «Августовский путч», «попытка переворота» или просто «ГКЧП» не обошлись без жертв. Эти жертвы, к счастью, были немногочисленны. В ночь с 20 на 21 августа при попытке демонстрантов остановить колонну восьми БМП в туннеле на пересечении Садового кольца с Новым Арбатом, гибнут трое защитников Белого дома. Демонстранты попытались остановить передвижение колонны боевой техники, которая двигалась на Смоленскую площадь. В результате хаотичного маневрирования боевой техники и применения солдатами боевого оружия двое человек были застрелены, а один случайно задавлен. Как позднее выяснилось, в тоннеле погибли Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский. Они были торжественно похоронены 24 августа в Москве.

После провала ГКЧП самоубийство совершило трое высших чиновников советского государства: министр внутренних дел Пуго, маршал Ахромеев и управделами ЦК КПСС Кручина.

Изменено 16 Jul 2017 пользователем Владислав

[Владислав]

21 августа 1991 года в 14:00 председатель Верховного Совета Украины Леонид Кравчук открыл чрезвычайную сессию Верховного Совета Украинской ССР. Депутаты, вернувшиеся в столицу после трех недель каникул, представляли уже другую страну. Перед Украиной уже не стоял вопрос союзного договора. Общество стремилось действовать по заветам поэта Хвылевого «прочь от Москвы».

Первой жертвой истории пала опрометчиво одержавшая ГКЧП Коммунистическая партия Украины. В 9 утра 21 августа генпрокурор Украины Гайсинский обратился с иском в Верховный суд, основным требованием которого был запрет КПУ в связи с поддержкой ГКЧП. Решение суда было вынесено через два дня на фоне происходившего по всему СССР коллапса КПСС. Коммунистическая партия Украины и Ленинский коммунистический союз молодежи Украины были запрещены, а их имущество национализировано. Запрет КПУ деморализовал украинских левых. Их противоречия больше не сдерживались партийной дисциплиной – к парламенским выборам 1992 года на месте монолитной КПУ возникло несколько партий левого толка, сформировавшие левый фланг украинской партийной системы 1990-х. Другим последствием запрета КПУ стало попадание в руки украинского правительства партийных архивов. Украинские исследователи получили доступ к огромному массиву документов, проливавшему свет на многие, в том числе и трагические, страницы украинской истории.

Вызванный ГКЧП коллапс КПУ привел к резкому изменению ситуации в украинском парламенте. Сложившаяся по итогам выборов 1990 года и борьбы за спикерство конфигурация, когда в парламенте существовало две примерно равных силы – провластный Демократический блок и оппозиционная компартия, ушла в историю. Вместо этого депутаты из коммунистической фракции, сначала деморализованные, а затем ищущие поддержки правительства в борьбе между различными группировками на левом фланге, поддерживали законопроекты правительства. Левая оппозиция смогла полноценно восстановиться только перед парламентскими выборами 1992 года.

Заседание Верховного Совета началось с минуты молчания в честь трех москвичей, погибших ночью. После этого этого в зал торжественно был внесен сине-желтый национальный флаг, а депутаты исполнили национальный гимн «Ще не вмерла Україна». Когда в зал заседаний вошел президент Юхновский, его встречали с аплодисментами. Он обратился к депутатам с короткой речью, в которой говорил о борьбе за свободу и ответственности депутатов перед историей. Он призвал парламентариев принять необходимые решения и сообщил, что в этот момент украинские войска идут освобождать советского президента Горбачева из плена.

Под «освобождением из плена» понимались переговоры украинского первого вице-премьера Москаленко с советским президентом в Форосе в сопровождении эскорта в виде подразделений украинского МВД. К Горбачеву в этот день стремились делегации от ГКЧП и российского руководства. Они стремились повлиять на советского президента, переманив его на свою сторону. Украинский уряд не мог оставаться в стороне от событий такой важности. В 14:15 Москаленко вместе с ОМОН «Беркут» вылетел из аэропорта Борисполь в Симферополь. Полет был обеспечен силами 17-й воздушной армии. К моменту прилета Москаленко в столицу Крыма, в аэропорту Симферополя был собран 12 батальон ДУК. Добровольцы выстроились перед самолетом. Они были одеты в одинаковую форму с нашивками, на которых изображена пчела[В1] . Министр обратился к батальону с короткой речью, в которой благодарил добровольцев за мужество, проявленное ими во время защиты демократии. После этого министр, бойцы ДУК и ОМОН отправились на автобусах в Форос. Туда они прибыли в половину восьмого. К тому времени ГКЧП капитулировал, а Горбачеву вернули связь с внешним миром. Единственной целью, которую мог в этой ситуации выполнить отряд Москаленко, была символическая – побряцать оружием и показать Горбачеву и российской делегации, кто в Крыму главный. Для этой цели Москаленко взял журналистов, которые запечатлели прибытие отряда в резиденцию, встречу сначала Москаленко и Горбачева, а затем – их и российского вице-президента Руцкого. Кратко обсудив с Горбачевым и Руцким ситуацию в Союзе, Москаленко выехал в Киев, где происходили гораздо более интересные дела.

Первым актом, который принял собравшийся Верховный Совет, было постановление, осуждающее ГКЧП, известная как «преамбула к Декларации независимости». В нем подвергалась в критике «нереформируемая» социально-экономическая система СССР, приведшая к попытке государственного переворота, и обосновывалась необходимость защищать экономические и политические свободы и демократию. Также Верховный Совет обратился к парламентам других союзных республик с призывом выработать соглашения, обеспечивающие защиту их свободы и суверенитета. С такой же легкостью, набрав 352 голоса за, прошел и закон о принятии национального сине-желтого флага как национального.

Первый скандал разразился в четыре часа. Депутаты Степан Хмара (УРП) и Лариса Скорик (НРУ) внесли предложение о запрете Коммунистической партии Украины. Хотя коммунисты были полностью деморализованы, а большинство демократов были не против увидеть компартию несуществующей, это предложение встретило серьезную оппозицию, как со стороны президентской ложи, так и в рядах парламентариев. Противники парламентского запрета КПУ считали, что этот политический акт вызовет конфликты внутри страны и является опасным покушением на прерогативы судебной власти, которая в то время рассматривала этот вопрос. Постановление о вынесении этого вопроса на голосование было провалено, набрав меньше 50 голосов. По иронии судьбы именно за день до величайшего триумфа демократического блока – провозглашения независимости Украины в нем появилась первая трещина – раскол между радикальными национал-демократами, призывавшими к подавлению коммунистической оппозиции и готовым к компромиссам во имя строительства того, что получит название Третьей Украинской Республики, умеренным большинством демократического лагеря.

Краткое вечернее заседание было посвящено одному вопросу – формулировке текста Декларации независимости. Разгоряченные событиями последних дней депутаты умудрились устроить ссору из-за запятых. Спикер Кравчук после этого был вынужден закрыть заседание, назначив новое на 10 утра 22 августа. К тому времени в Киев вернулся Москаленко, а выспавшиеся депутаты смогли успокоиться и принять Декларацию независимости большинством в 361 голос, один – против.

Исходя из смертельной опасности, нависшей над Украиной в ходе государственного переворота в СССР 19 августа 1991;

выступая в качестве выразителя воли Украинского народа;

продолжая тысячелетние традиции украинской государственности;

стремясь защитить права и свободы Украинского народа;

исходя из права на самоопределение, предусмотренного Уставом ООН и другими международно-правовыми документами;

осуществляя Декларацию о государственном суверенитете Украины

Верховный Совет Украинской ССР провозглашает НЕЗАВИСИМОСТЬ УКРАИНЫ и создание самостоятельного украинского государства – Украинской Республики. Территория Украины является неделимой и неприкосновенной. Отныне на территории Украинской Республики действуют исключительно Конституция и законы Украинской Республики. До принятия Конституции Украинской Республики вся полнота власти в Украине принадлежит Президенту УССР и Верховному Совету УССР. Декларация вступает в силу с момента принятия.

После этого депутатам только оставалось только принять акт о вооруженным формированиях в Украине, переподчинивший все дислоцированные на территории страны воинские части Украины и учредивший Министерство обороны и оправиться праздновать.

---

 [В1]Основной геральдический символ герба Симферополя в советскую и постсоветскую эпоху.

[Матвеев Андрей]

Прочитал последнее обновление таймлайна.

Вы знаете, не верю, слишком все безоблачно в Киеве получилось.

Во первых, псковские десантники в РИ высадились в Борисполе рано утром, к прилету Варенникова они уже там были. Предотвратить их высадку можно только заняв аэропорт ночью, но для этого надо заранее знать, что происходит.

Во вторых, переброску спецназа тоже бы делали заранее, в предыдущие дни или как минимум ночью, по крайней мере в РИ изяславский спецназ утром 19 уже был подо Львовом и готовился "принять" руководство львовских советов, но после беседы Варенникова с Кравчуком приказ так и не был отдан. 

В третьих, Кравчук и Фокин для ГКЧП все-таки свои, с ними разговор один. А Юхновский и новое правительство Украины - чужие гораздо более, чем Ельцин. Совершенно непонятно в этой ситуации, почему в Москву танки решили ввести, а в Киев - нет. Как минимум, приказ о выдвижении к Киеву был бы еще ночью отправлен в Белую Церковь и на полигон "Десна", возможно - в Бердичев и Новоград-Волынский. И только если бы значительная часть гарнизонов была заранее распропагандирована, есть вероятность, что приказ о вводе войск был бы не выполнен или выполнен не полностью.

Но в любом случае, спокойно отсидеться Киеву не получится. Юхновский, открыто выступил против ГКЧП, поэтому у Варенникова развязаны руки, в отличии от РИ. А Варенников человек гораздо более решительный, чем Язов...

[Крысолов]

Поддержу пожалуй. Гкчписты конечно тонкошеие ребята, но без баррикад в Киеве не обойтись

[Владислав]

Еще раз обдумал расклад. Нужно добавить веселья. Поэтому, на выходных будет перепил

Вот какие у меня мысли по раскладу и силовикам в Украине на 18/08.

Уряд страшно параноит относительно повторения Киевом судьбы Тбилиси, Баку и Вильнюса и почему-то не хочет этого. Три столицы не лояльных Союзу республик подверглись вводу войск - это, господа, система. Украина после Вильнюса активизировала действия, направленные на упрочнение влияния в армии и КГБ, завела 60 батальонов ДУК под эгидой МВД, чтобы было чем защищать демократию и все такое. К ГКЧП мы приплыли с такими результатами.

МВД - первые силовики, попавшие под живительное влияние тогда-еще-не-Мариинского-дворца. За год в руках Москаленко и его замов окончательно стали лояльны Киеву, а не Москве. Тут Пуго власти не имеет. Менты хорошо умеют считать и знают, что Украина больше всех остальных ценит в денежном эквиваленте их рвение служить и защищать. При МВД имеется несколько отрядов ОМОН, наиболее известным из которых является ОМОН "Беркут". Также под эгидой МВД существует тридцатитысячная армия ДУК под командованием полковника Лазоркина.

КГБ - в свое время переживала тяжелые приступы игры престолов и межклановых разборок. Их окончательным итогом стало то, что первый зам Голушко Марчук принес присягу Киеву в обмен на пост главы конторы (по конституции председателей республиканских КГБ назначают соответствующие парламенты). В КГБ есть некоторая оппозиция украинофильскому курсу, но у тихих вежливых людей в штатском уже лежать списки на интернирование

армия - так как Уряд не имел контроля над дислоцированными в Украине частями СА, то их в случае чего ждало веселье. Во-первых, еще в 1990 году началось движение за то, чтобы украинские призывники служили в Украине. Уже весенний призыв-91 шел по территориальному признаку. Во-вторых, армия помнила, как нехорошо с ней получилось по итогам Тбилиси, Баку и Вильнюса и не горела желанием снова наступать на те же грабли. В-третьих, офицеры с завистью смотрели на хорошо живущих товарищей из МВД с аналогичным званием. В этих условиях пропаганда созданного в апреле Союза офицеров Украины попала в хорошо удобренную почву. Солдатам и офицерам рассказывали про великую украинскую армию, обещали хорошее довольствие и то, что не при Украине их не пошлют в Карабах (а про Абхазию и Ирак никто ничего не обещал), объясняли что такое преступный приказ, почему его не следует выполнять и самое главное - почему надо слушаться президента Юхновского, а не президента Горбачева. К августу СА в Украине уже не представляли собой меч Москвы на юго-западном направлении.

[Владислав]

Вот как мне видится сценарий

18 августа начнется движ, связанный с выходом на позиции перед собственно вводом войск. Уряд, тщательно следящий за ситуацией в армии, начинает что-то подозревать.

где-то в районе часа ночи в здании КМУ собирается "военный совет" Юхновский - Москаленко - Марчук - Дурдинец. Они обсуждают ситуацию, безуспешно пытаются связаться с Горби. Понимают, что что-то нечисто и решают поднять по тревоге личный состав МВД (считая ДУК) и зачистить нелояльных товарищей в КГБ. После этого, разумеется должен идти почта - телеграф - вокзалы - аэропорты, но я не уверен - успеют ли сформировать ударный кулак до прилета ВДВ. Принципиально это ничего не меняет - всегда есть линия обороны по Днепру. В общем, Варенников прибывает в штаб КВО, отдает приказы и общается по телефону с Юхновским. Разговор у двух фронтовиков не задается, Юхновский объявляет в телевизионном обращении о непризнании ГКЧП. Дальше начинается веселье. Единственными верными частями, на которые может рассчитывать Варенников являются псковские ВДВ (если они, конечно, успеют прилететь до занятия Борисполя.

Если войска в Москве не особо желали стрелять в народ, то в Украине тем более. Начинается веселый цирк с саботажем, неподчинением приказам, веселой игре арестуй предателя. Самыми большими призами у Украины в этой игре будут 17ВА генерала Морозова и 13А, где в штабе сидит основатель СОУ генерал Мартиросян. 

Как я вижу ситуацию в Киеве на 19/08. Спецназ и часть войск таки доедет. Они попытаются занять здание ВСУ, КМУ и телецентр, но уткнутся в милицию с ДУК и митингующих на баррикадах. Разумеется, проливать кровь они не захотят. Варенников, Чечеватов и примкнувший к ним Гуренко, конечно, попытаются что-то предпринять, но не удастся - цепочка командования будет весело корродировать.

На протяжении 19 и 20 августа советские войска в Украине будут охвачены хаосом и все более дезорганизовываться. Генерал Мартиросян, зарабатывая себе булаву наказного гетмана, двигает свои войска на снятие осады с Киева. По мере развития событий все больше частей переходит на сторону Украины. Итогом становится вход частей из Ровно в Киев, окончательная потеря Варенниковым управления войсками и захват украинскими подразделениями штаба КВО.

Историки в ЭАИ будут полагать, что именно борьба в Украине была решающей для краха ГКЧП.

Мартиросян получит свою булаву, пост министра обороны и миссию по восстановлению управляемости дезорганизованными частями СА в Украине, попутно вычищая нелояльный Украине элемент. Морозов тоже получил свою булаву и должность главкома ВВС УР. Его миссия была попроще. Отличившиеся получили кто Звезду свободы, кто Орден Почетного Легиона Республиканского Реестра, кто новенькие звездочки на погонах, кто решетки на окнах.

[Владислав]

Ловите пока ту часть, которую перепиливать не надо

[Дарт Аньян]

Прочитал переработанные главы таймлайна про Августовский путч. Возник вопрос - уж не окажет ли произошедшее в СПМ кровопролитие в Киеве влияние на судьбы членов ГКЧП? Особенно это касается Варенникова. В РИ Варенниккова судили, но он был оправдан за отсутствием состава преступления. СПМ же, на мой взгляд, должен однозначно стать для Варенникова альтнегативой - я уверен, что после попытки вооруженного штурма Киева он легко не отделается. В СПМ он наверняка предстанет перед судом, ему наверняка вынесут обвинительный приговор и его наверняка ждет тюремный срок. Как вы думаете, возможен ли подобный сценарий в СПМ? И не достанется ли из-за действий Варенникова остальным членам ГКЧП?

[Владислав]

Как вы думаете, возможен ли подобный сценарий в СПМ?

Чечеватову не повезет больше. Ему не только за ГКЧП впаяют, то и ту историю лендкрузером припомнят

 

не достанется ли из-за действий Варенникова остальным членам ГКЧП?

вряд ли. Я не думаю, что в России их начнут судить раньше РИ, то есть в 1993. А тогда тема Варенникова в Киеве будет уже не актуальна. А там и стрельба по БД с последующей амнистией подкатят

[Дарт Аньян]

Я не думаю, что в России их начнут судить раньше РИ, то есть в 1993. А тогда тема Варенникова в Киеве будет уже не актуальна. А там и стрельба по БД с последующей амнистией подкатят

Кстати, в РИ Варенникова ведь судили из-за того, что тот отказался принять амнистию. Я уверен, что в СПМ он также откажется от амнистии. Поэтому в связи с событиями в Киеве его наверняка сделают крайним и ему придется отдуваться не только за свои действия, но, возможно, даже за все ГКЧП (но прежде всего, конечно же, за свои действия). Кстати, в ходе моего беглого знакомства с информацией о Варенникове в Википедии мне там попалась на глаза цитата из оправдательного приговора суда по делу Варенникова:

Совершая инкриминированные ему действия, он не располагал достоверными данными, позволяющими считать, что происходящие события фактически противоречат воле Президента СССР — Главнокомандующего Вооружёнными Силами государства. Мотивами и целью содеянного им были не корыстные побуждения или иная личная заинтересованность, а сохранение и укрепление своего государства, что соответствовало воле народа, высказанной на референдуме 17 марта 1991 г.

Также оправдательный вердикт был мотивирован тем, что Варенников являлся подчинённым должностным лицом и выполнял приказы начальства. В СПМ это уже не прокатит. Я считаю, что в СПМ ему наверняка припомнят события в Киеве (слишком уж громкое событие, чтобы его забывать и игнорировать) и его признают виновным в том, что тот отдал преступный приказ, повлекший за собой кровопролитие и рисковавший развязать гражданскую войну как минимум в одной из союзных республик. Я соглашусь с тем, что в СПМ судьба остальных членов ГКЧП не будет отличаться от РИ, но Варенников в этом мире сделал слишком много, чтобы его судьба изменилась в худшую для него сторону. И я сомневаюсь, что

Чечеватову не повезет больше

по расписанным мною выше причинам. К тому же, насколько я понимаю, Варенников стоял выше Чечеватова, и, соответственно, ему, как командиру, достанется больше.

Изменено 24 Jul 2017 пользователем Knight who say "Ni"

[Владислав]

РИ Варенникова ведь судили из-за того, что тот отказался принять амнистию. Я уверен, что в СПМ он также откажется от амнистии. Поэтому в связи с событиями в Киеве

Варенникова по факту художеств будет судить украинский суд, а он не склонен будет церемониться

 

, он не располагал достоверными данными, позволяющими считать, что происходящие события фактически противоречат воле Президента СССР — Главнокомандующего Вооружёнными Силами государства

горжусь российским судом, не заметившим тот факт, что Варенников перед событиями вообще-то летал к Горби

 

Чечеватову не повезет больше по расписанным мною выше причинам.

уже без смайликов сарказма не понимают.

А если серьезно - то он как минимум соучастник и непосредственный начальник (почти) вляпавшихся в события дивизий

 

[Крысолов]

и его признают виновным в том, что тот отдал преступный приказ, повлекший за собой кровопролитие и рисковавший развязать гражданскую войну как минимум в одной из союзных республик

Поддерживаю. А все ГКЧП дружно заявит что они ни слухом, ни духом и вовсе не это имели ввиду.

[Дарт Аньян]

Кстати, в СПМ вполне может сложиться так, что в будущем, как минимум в 2000-х, для некоторых общественных движений, считающих распад СССР величайшей национальной трагедией в истории России и мечтающих о его возрождении, Варенников станет настоящей иконой. Штурм Киева (которое некоторыми будет восприниматься не как преступное действие, а как благородная попытка спасти СССР силовым путем) и его взгляды (которые он однозначно выскажет на суде, если он будет) прибавят ему +100 к популярности у таких движух. А если в СПМ Варенникова будут судить и ему вынесут обвинительный приговор за события в Киеве, для таких движений он станет и вовсе мучеником, а если его еще и будет судить украинский суд, то такие движения однозначно будут активно продвигать тезис о "грязном судилище злобных националистов над человеком чести и героем войны". Получается, что в СПМ для Варенникова вырисовывается альтнегатива, но при этом его известность и популярность среди определенных движений возрастет в разы.

[gazon]

При таких разкладах 72 мсд станет первым воинским формированием которое расформируют уже в независимой УР!

Кстати на её месте вполне органично смотрится создание новой дивизии или бригади с присвоением имени "сечевых стрельцов"!

Сечевые стрельцы в 1918 какраз дислоцировались в Белой Церкви и были кстали одним из лутших воинских подразделений УД/УНР! 

И в этом мире Президент Михновский вполне мог провернуть идею с возрождением сечевых стрельцов дабы показать преемственнось третьей Украинской Республики с первой (УНР)!

Изменено 25 Jul 2017 пользователем gazon

[gazon]

Кстати в новой версии "Свита" или уже "Чуда на Днепре" я не нашел Революции на граните! Её в этом мире не будет, или её роль будет такой уж незначительной, что о ней не стоит вспомнить в этом АИ мире!!!???

[Владислав]

Её в этом мире не будет

а зачем ее делать при демократическом спикере?

[Дарт Аньян]

Кстати в новой версии "Свита" или уже "Чуда на Днепре" я не нашел Революции на граните!

Её в этом мире не будет

а зачем ее делать при демократическом спикере?

Кстати, а ведь переработанная глава об Августовском путче предоставляет вполне неплохую замену Революции на граните - штурм Киева путчистами! В СПМ это событие наверняка сделают важной вехой в истории Третьей Украинской республики, когда над украинской демократией нависла угроза, но благодаря сплочению всего общества ее (в смысле, украинскую демократию) удалось защитить. Это событие наверняка станет важным элементом в идеологии Украинской республики в СПМ.

[Владислав]

22 августа 1991 года в 10:00 председатель Верховного Совета Украины Леонид Кравчук открыл чрезвычайную сессию Верховного Совета Украинской ССР. Депутаты, вернувшиеся в столицу после трех недель каникул, представляли уже другую страну. Перед Украиной уже не стоял вопрос союзного договора. Общество стремилось действовать по заветам поэта Хвылевого «прочь от Москвы».

Первой жертвой истории пала опрометчиво одержавшая ГКЧП Коммунистическая партия Украины. В 9 утра 21 августа генпрокурор Украины Гайсинский обратился с иском в Верховный суд, основным требованием которого был запрет КПУ в связи с поддержкой ГКЧП. Решение суда было вынесено через два дня на фоне происходившего по всему СССР коллапса КПСС. Коммунистическая партия Украины и Ленинский коммунистический союз молодежи Украины были запрещены, а их имущество национализировано. Запрет КПУ деморализовал украинских левых. Их противоречия больше не сдерживались партийной дисциплиной – к парламенским выборам 1992 года на месте монолитной КПУ возникло несколько партий левого толка, сформировавшие левый фланг украинской партийной системы 1990-х. Другим последствием запрета КПУ стало попадание в руки украинского правительства партийных архивов. Украинские исследователи получили доступ к огромному массиву документов, проливавшему свет на многие, в том числе и трагические, страницы украинской истории.

Вызванный ГКЧП коллапс КПУ привел к резкому изменению ситуации в украинском парламенте. Сложившаяся по итогам выборов 1990 года и борьбы за спикерство конфигурация, когда в парламенте существовало две примерно равных силы – провластный Демократический блок и оппозиционная компартия, ушла в историю. Вместо этого депутаты из коммунистической фракции, сначала деморализованные, а затем ищущие поддержки правительства в борьбе между различными группировками на левом фланге, поддерживали законопроекты правительства. Левая оппозиция смогла полноценно восстановиться только перед парламентскими выборами 1992 года.

Заседание Верховного Совета началось с минуты молчания в честь погибших во время путча. После этого в зал торжественно был внесен сине-желтый национальный флаг, а депутаты исполнили национальный гимн «Ще не вмерла Україна». Когда в зал заседаний вошел президент Юхновский, его встречали с аплодисментами. Он обратился к депутатам с речью, начавшейся со слов «нас ждут трудные времена». В ней он говорил о борьбе за свободу и ответственности перед историей. Украинцы в независимости от политических предпочтений, расы, религии и национальности должны были объединиться во имя создания новой Украинской республики, а горечь Руины и ошибки 1918 года не должны повториться. Украина как можно скорее должна перейти от революционного этапа и перейти к конституционному строительству. Мы должны помнить подвиг тех, кто погиб защищая нашу свободу, ибо цена свободы определяется тем, чем мы готовы пожертвовать во имя ее. Враги свободы хоть и потерпели поражение, но не уничтожены и мы должны противостоять им тогда, когда они попытаются одурачить народ, воспользовавшись экономическими трудностями. Судьба Веймарской Германии не должна повториться на нашей земле! Эта речь несколько раз прерывалась аплодисментами.

Первым актом, который принял собравшийся Верховный Совет, было постановление, осуждающее ГКЧП, известное как «преамбула к Декларации независимости». В нем подвергалась в критике «нереформируемая» социально-экономическая система СССР, приведшая к попытке государственного переворота, и обосновывалась необходимость защищать экономические и политические свободы и демократию. Также Верховный Совет обратился к парламентам других союзных республик с призывом выработать соглашения, обеспечивающие защиту их свободы и суверенитета. С такой же легкостью, набрав 352 голоса за, прошел и закон о принятии национального сине-желтого флага как национального.

Первый скандал разразился в четыре часа. Депутаты Степан Хмара (УРП) и Лариса Скорик (НРУ) внесли предложение о запрете Коммунистической партии Украины. Хотя коммунисты были полностью деморализованы, а большинство демократов были не против увидеть компартию несуществующей, это предложение встретило серьезную оппозицию, как со стороны президентской ложи, так и в рядах парламентариев. Противники парламентского запрета КПУ считали, что этот политический акт вызовет конфликты внутри страны и является опасным покушением на прерогативы судебной власти, которая в то время рассматривала этот вопрос. Постановление о вынесении этого вопроса на голосование было провалено, набрав меньше 50 голосов. По иронии судьбы именно за день до величайшего триумфа демократического блока – провозглашения независимости Украины в нем появилась первая трещина – раскол между радикальными национал-демократами, призывавшими к подавлению коммунистической оппозиции, и готовым к компромиссам во имя строительства того, что получит название Третьей Украинской Республики, умеренным большинством демократического лагеря.

В 14:30 началось обсуждение текста Декларации независимости. После часовой дискуссии он был принят большинством в 361 голос, один – против, в следующей формулировке:

Исходя из смертельной опасности, нависшей над Украиной в ходе государственного переворота в СССР 19 августа 1991;

выступая в качестве выразителя воли Украинского народа;

продолжая тысячелетние традиции украинской государственности;

стремясь защитить права и свободы Украинского народа;

исходя из права на самоопределение, предусмотренного Уставом ООН и другими международно-правовыми документами;

осуществляя Декларацию о государственном суверенитете Украины

Верховный Совет Украинской ССР провозглашает НЕЗАВИСИМОСТЬ УКРАИНЫ и создание самостоятельного украинского государства – Украинской Республики. Территория Украины является неделимой и неприкосновенной. Отныне на территории Украинской Республики действуют исключительно Конституция и законы Украинской Республики. До принятия Конституции Украинской Республики вся полнота власти в Украине принадлежит Президенту УССР и Верховному Совету УССР. Декларация вступает в силу с момента принятия.

После принятия Декларации независимости депутаты приняли закон о воинских формированиях, официально переподчинивший вооруженные силы СССР на территории Украины ее властям.

Известие о провозглашении независимости было встречено народными гуляниями по всей стране от Ужгорода до Луганска. Украинцы отмечали победу над ГКЧП и независимость своей страны. В общем, настроение в стране было приподнятым. Народ считал, что независимая Украина обеспечит ликвидацию дефицита и рост благосостояния, надеясь, что «трудные времена», о которых говорил президент Юхновский, быстро закончатся. На митингах раздавались требования люстрации и суда над коммунистами. Во многих городах прошел «Ленинопад» – демонстранты валили памятники коммунистическим вождям. Милиция и ДУК охраняли офисы КПУ, не допуская эксцессов.

Провозглашение независимости Украины привело к форсированию процессов формирования Вооруженных сил Украины. Многие солдаты и офицеры поняли, что после того, как они под сине-желтым флагом боролись против ГКЧП, а украинский парламент провозгласил независимость, они превратились армию нового украинского государства. Первым еще утром 22 августа присягнул на верность Украине 55 отдельный полк связи генерала Мартиросяна. Благодаря офицерам СОУ к концу августа присяга успешно прошла в большинстве воинских частей, дислоцированных в Украине. Украинские воины клялись защищать независимость и свободу Украинской Республики, защищать демократические завоевания украинского народа, честно исполнять свой воинский долг.

 

Самолет с Президентом СССР и его спутниками на борту приземлился в аэропорту Внуково-2 около 2 часов ночи 22 августа 1991 г. Охрана с трудом сдерживала людей, окружавших президента. В то же время, когда Горбачев отвечал на вопросы журналистов, российской прокуратуре были переданы арестованные украинскими властями в Крыму члены ГКЧП. В этот же день были арестованы Павлов, Янаев, Стародубцев. Немного позже были арестованы Шенин и Болдин. Еще через несколько дней был арестован и Лукьянов.

Одной из первых фраз Горбачева в аэропорту были слова: «Я вернулся в другую страну». Но и он не сразу понял, насколько сильно изменились всего за несколько дней Москва, Россия и весь Союз. Реальная власть в Москве оказалась в руках Президента Российской Федерации, и Ельцин не был намерен ее с кем-либо делить. Возвращение в столицу спасенного украинскими войсками Президента СССР вызвало волну интереса и симпатий к Горбачеву, который был не только унижен «гэкачепистами», но находился, как казалось многим, в смертельной опасности. Энтузиазм и приветствия людей, встречавших Горбачева в аэропорту, были искренними, но недолгими.

После короткого отдыха Горбачев прибыл в Кремль. Его встречали комендант Кремля, охрана, помощники и советники, работники канцелярии, некоторые из сотрудников Верховного Совета СССР. Когда Горбачев был избран на III съезде народных депутатов СССР Президентом СССР, он не стал создавать какой-то собственный аппарат управления, подобный той Администрации Президента, какую позднее создал Борис Ельцин. Реальное управление страной и в 1990 – 1991 гг. осуществлялось через аппараты Совета Министров и министерств, через аппарат ЦК КПСС, а также через КГБ СССР и Министерство обороны СССР. Но теперь, после путча, аппарат КПСС был парализован, не работал и Кабинет министров СССР. Практически бездействовали КГБ СССР, Генеральная прокуратура, Верховный суд СССР, другие органы союзной власти. Надо было создавать какой-то новый центр управления, и Горбачев начал, естественно, с силовых министерств. Указом Президента СССР министром обороны Союза был назначен генерал армии Михаил Моисеев, недавний начальник Генерального штаба. Председателем КГБ был назначен генерал-лейтенант Леонид Шебаршин, начальник 1-го Главного управления КГБ (внешняя разведка). Горбачев хотел в тот же день назначить и нового премьера, так как Кабинет министров СССР полностью ушел в отставку. Однако помощники уговорили Горбачева подождать несколько дней – до сессии Верховного Совета СССР, намеченной на 26 августа. Было поэтому решено поручить временное исполнение обязанностей премьера СССР Ивану Силаеву, который возглавлял Совет Министров Российской Федерации.

Уже днем 22 августа начались манифестации на Красной площади, все больше и больше москвичей собиралось на Старой площади у зданий ЦК КПСС и на площади Дзержинского – у зданий КГБ СССР. Но особенно большой митинг «победителей» состоялся возле Белого дома, куда прибывали на свою чрезвычайную сессию народные депутаты РСФСР. Героем дня был, конечно же, Борис Ельцин, появление которого сопровождалось бурей приветствий. Из деятелей союзного руководства здесь находилось всего несколько человек, включая Александра Яковлева, который занимал до событий 19 августа пост советника Президента СССР, но теперь заявил о своем разрыве с КПСС. Горбачев у Белого дома в этот день не появлялся. Он выступил с коротким заявлением по телевидению в программе «Время», а затем провел большую пресс-конференцию для советских, российских и иностранных журналистов, эта пресс-конференция также была показана по телевидению. Главной темой пресс-конференции Горбачева, которой руководил его пресс-секретарь Виталий Игнатенко, стало трехдневное заточение Президента СССР в Форосе. Игнатенко отдавал предпочтение иностранным журналистам. Все отметили и тот странный факт, что пресс-секретарь президента не дал возможности задать свой вопрос Горбачеву ни одному из журналистов, которые представляли запрещенные 19 августа советские и российские издания. Этот запрет был отменен 22 августа, но неугодные ГКЧП газеты вышли в свет только 24 августа. К тому же Горбачев отвечал не на все вопросы. Он повторил свои недавние слова о том, что он вернулся из Фороса в другую страну, добавив, что вернулся в Москву и другим человеком. Но он не собирается пересматривать свои убеждения и останется приверженцем социалистического выбора. Горбачев резко критиковал лидеров ГКЧП, но он пытался взять под свою защиту деятельность КПСС и выразил свое неодобрение Яковлеву, который сделал заявление о разрыве с Коммунистической партией. Горбачев заверил присутствующих в том, что он держит ситуацию в стране и в Москве «под контролем». Но все видели, что это не так. В августе 1991 года ситуация развивалась совсем не так, как этого хотел Горбачев.

К вечеру 22 августа основная часть манифестантов переместилась на Старую площадь и на Лубянскую площадь. Десятки тысяч человек расположились на траве у памятника Дзержинскому, на асфальте прямо на площади и на окрестных газонах. Люди были возбуждены, и недавние защитники Белого дома встали цепью. Они были готовы защитить от погрома здания КГБ. Леонид Шебаршин только что провел коллегию КГБ СССР, почти все работники центрального аппарата КГБ находились на своих рабочих местах, но что было делать – никто из них не знал. Все кончилось местным подобием «Ленинопада» – демонтажем памятника Дзержинскому.

Шебаршин и Моисеев пробыли на своих постах только сутки. Назначение Горбачевым новых силовых министров вызвало возмущение Ельцина. Он позвонил Президенту СССР в ночь на 23 августа и потребовал отменить принятые указы. «Моисеев участвовал в путче, а Шебаршин – это человек Крючкова», – заявил Ельцин. Но Горбачев отказался; его указы уже переданы в телевизионных новостях и будут опубликованы в утренних газетах. Рано утром 23 августа Ельцин приехал в Кремль к Горбачеву. Это была их первая встреча после попытки путча, и она была далеко не дружеской. Ельцин в предельно резкой форме потребовал от Президента СССР производить любые кадровые изменения только по согласованию с российским президентом. Горбачев обещал «подумать» по поводу отмены своих указов. Но Ельцин весьма грубо заявил, что он не уйдет из кабинета Президента СССР, пока Моисеев и Шебаршин не будут смещены. Ельцин тут же продиктовал Горбачеву и кандидатуры новых «силовых» министров и министра иностранных дел Союза. Министром обороны СССР должен стать Евгений Шапошников – маршал авиации, отказавшийся 19 августа 1991 г. подчиняться приказам Язова. Председателем КГБ СССР должен стать Вадим Бакатин, в недавнем прошлом человек из ближайшего окружения самого Горбачева. В июне 1991 года Бакатин был одним из соперников Ельцина на выборах Президента РСФСР, но в августе он безоговорочно поддержал не ГКЧП, а Ельцина. Новым министром внутренних дел СССР Ельцин предложил назначить генерала армии Виктора Баранникова, который уже исполнял обязанности министра внутренних дел РСФСР и считался доверенным лицом Ельцина. Министром иностранных дел СССР должен быть назначен Борис Панкин, журналист по профессии, который в 1991 г. был послом СССР в Чехословакии. Панкин оказался единственным из послов СССР, который отказался 19 и 20 августа передать документы ГКЧП главе государства, в котором он был аккредитован. Хотя президент Чехословакии Вацлав Гавел очень хотел узнать подробности событий в Москве от советского посла, Б. Панкин сумел уклониться от официальных встреч с Гавелом, дождавшись краха ГКЧП. Горбачев был вынужден подчиниться ультиматуму Ельцина.

В своих мемуарах Горбачев пытался представить свои указы и назначения результатом собственных решений. Однако из воспоминаний Бакатина, срочно вызванного в Кремль утром 23 августа, мы можем узнать, что вместе с Горбачевым в его кремлевском кабинете сидел и Ельцин и что именно Ельцин продиктовал содержание нового указа – не только назначить нового председателя КГБ, но и поручить ему провести коренную реорганизацию Комитета государственной безопасности.  Ельцин также писал в своих воспоминаниях, что он сразу же начал разговор с Горбачевым тоном приказа, желая ясно дать понять Президенту СССР, что отныне характер их отношений полностью изменился. «Горбачев внимательно посмотрел на меня, – свидетельствовал Ельцин. – Это был взгляд зажатого в угол человека. Но другого выхода у меня не было. От жесткой последовательности моей позиции зависело все». Режим двоевластия кончился, хотя Горбачеву понадобилось еще много недель, чтобы понять это в полном объеме.

Утром 23 августа Михаил Горбачев был приглашен Ельциным и Хасбулатовым в Белый дом на шедшую здесь уже второй день внеочередную сессию Верховного Совета РСФСР. Когда Горбачев подъехал к Белому дому, у входа его встретила толпа, настроенная явно недоброжелательно. Раздавались громкие возгласы: «В отставку! В отставку!» Горбачеву была предоставлена трибуна для выступления, и его встреча с народными депутатами России транслировалась по телевидению в прямом эфире. Эта передача оставила у большинства граждан страны тягостное впечатление, хотя и по разным причинам. Речь Горбачева была не слишком связной, она часто прерывалась, а вскоре превратилась в унизительный допрос, руководимый лично Ельциным. Сначала он попытался вынудить Горбачева публично утвердить все указы, которые были подписаны Президентом России 19 – 21 августа, в которых тот брал на себя функции союзного президента. Затем Ельцин вручил Горбачеву текст какой-то стенограммы и заставил Президента СССР зачитать этот текст всему залу, объявив, что это протокол заседания Кабинета министров СССР с объявлением поддержки ГКЧП. Между тем заседание Кабинета министров СССР 19 августа проходило в неполном составе, это заседание не стенографировалось, и правительство не принимало никаких решений в поддержку ГКЧП, хотя и приняло к сведению информацию премьера Павлова о введении в стране чрезвычайного положения. Затем Ельцин обратился к залу, объявив, что подписывает указ о приостановлении деятельности российской компартии. Горбачев сошел с трибуны растерянным или даже поверженным. Одна из газет писала, что после встречи с Ельциным мы увидели совсем нового Горбачева: он выглядел как собака, которая покорно плетется за отхлеставшим ее хозяином. Горбачев был публично и сознательно унижен, и Ельцин явно наслаждался этим. Западные газеты вышли на следующий день с ироническими комментариями и карикатурами. На одной из них громадный Ельцин протягивает руку крошечному Горбачеву.

После полудня центр событий снова переместился на Старую площадь, где возле зданий ЦК КПСС скопились огромные толпы людей. Еще 22 августа на заседаниях Верховного Совета РСФСР и Моссовета раздавались предложения запретить КПСС и конфисковать ее имущество. В тот же день мэр Москвы Гавриил Попов издал распоряжение мэрии о национализации имущества Московского горкома партии, а также имущества райкомов партии в Москве. Возглавляемая им толпа воинственно настроенных людей вечером 22 августа собралась у здания горкома партии на Новой площади. В стеклянную вывеску горкома полетели камни. Для описи принадлежащего МГК имущества был вызван управляющий делами мэрии. Но в горкоме партии уже закончился рабочий день, работники аппарата ушли, и все помещения были заперты. Взламывать двери и сейфы организаторы этой акции все же не решились, ограничившись опечатыванием дверей у главного подъезда МГК. Не пострадали в этот вечер и здания ЦК КПСС, которые были расположены рядом, на Старой площади.

На следующий день, 23 августа, большинство работников аппарата ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР вышли на работу. Все ждали самого худшего. Ответственные работники аппарата просматривали документы в своих шкафах, столах и сейфах, уничтожая многие из них. На Старой и Новой площадях собирались люди, настроенные явно враждебно. Еще в 3 часа дня органы КГБ и милиции, которые перешли теперь в подчинение Бакатину и Баранникову, завершили оцепление всех зданий ЦК КПСС, ЦК КП РСФСР, КПК, МГК, а также расположенных напротив зданий КГБ СССР. Сотрудники аппарата ЦК были эвакуированы из здания.

Вечером 23 августа еще существующий Союз ССР узнал о запрете Коммунистической партии. Верховный Суд Украины, рассмотрев иск Генпрокуратуры Украины, запретил Коммунистическую партию Украины и Ленинский коммунистический союз молодежи Украины. Причиной ее запрета были не только ее поддержка ГКЧП 19 августа, но и злостные нарушения закона УССР №298-12 «о партиях», запрещавшего создание партийных ячеек на предприятиях и организациях, в том числе и в таких государственных учреждениях как Вооруженные силы. Также Верховный Суд признал незаконным нахождение в руках КПУ и ЛКСМУ имущества, переданного им государством до 14 марта 1990, так как до этого они фактически являлись государственными органами СССР. На этом основании было вынесено решение о полной конфискации имущества вышеозначенных организаций.

Разгром аппарата ЦК КПСС, проводимый с санкции Горбачева, делал для него неизбежными какие-то шаги к разрыву с КПСС. 24 августа он опубликовал заявление, в котором объявил о сложении полномочий генсека и призвал ЦК КПСС самораспуститься. В заявлении Горбачева говорилось: «Секретариат и Политбюро ЦК КПСС не выступили против государственного переворота. Центральный комитет не сумел занять решительную позицию осуждения и противодействия, не поднял коммунистов на борьбу против попрания конституционной законности. Среди заговорщиков оказались члены партийного руководства. Это поставило миллионы коммунистов в ложное положение. В этой обстановке ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске. Не считаю для себя возможным дальнейшее выполнение функций Генерального секретаря ЦК КПСС и слагаю соответствующие полномочия». Заявление Горбачева являлось не только неискренним и противоречивым документом. Оно было весьма грубым нарушением Устава КПСС, в котором такого рода отставки вообще не предусмотрены. Генсек мог обратиться к ЦК КПСС с просьбой об отставке. Горбачеву было хорошо известно, что большинство членов Политбюро и Секретариата ЦК КПСС не принимало никакого участия ни в подготовке, ни в деятельности ГКЧП. Версия о том, что сговор о создании ГКЧП осуществлялся через структуры партийного аппарата, рассыпалась при первых шагах следствия. В середине августа невозможно было быстро собрать Секретариат ЦК, а тем более Политбюро, членами которого являлись высшие руководители многих союзных республик. Большая часть членов ЦК находилась в отпуске, а заместитель Генсека Ивашко – в больнице. Все они узнавали о создании ГКЧП по сообщениям информационных агентств и, не владея достаточной информацией, не могли адекватно реагировать на ситуацию.

В указе Ельцина от 23 августа говорилось о приостановлении деятельности только Российской компартии. Принимать какие-либо решения обо всей КПСС российский президент был не вправе. Однако заявление Горбачева развязывало руки Ельцину и в отношении КПСС. Уже 25 августа он подписал указ «Об имуществе КПСС», в котором говорилось: «В связи с роспуском ЦК КПСС и приостановлением деятельности Коммунистической партии РСФСР все принадлежащее КПСС и Коммунистической партии РСФСР недвижимое и движимое имущество, включая денежные средства в рублях и иностранной валюте, помещенные в банках, страховых, акционерных обществах, совместных предприятиях и иных учреждениях и организациях, расположенных на территории РСФСР и за границей, объявить государственной собственностью РСФСР. Средства КПСС, находящиеся за границей, распределяются по соглашению между республиками после подписания ими Союзного Договора».

 

26 августа открылась сессия Верховного Совета СССР. Депутаты союзного парламента уже превращались в представителей несуществующей страны. Российское руководство захватывало союзные учреждения. Украина провозгласила независимость и фактически взяла под контроль части советской армии на своей территории. В Белорусской ССР произошло падение ее главы Николая Дементея, поддержавшего ГКЧП. Новым главой провозгласившей 25 августа независимость республики стал доктор физико-математических наук Станислав Шушкевич. Другие республики готовились последовать вслед за Украиной и Беларусью и провозгласить независимость.

Заседание Верховного Совета открывал не Лукьянов, а его заместитель Председатель Совета Союза Иван Лаптев. Парламент выслушал Горбачева, Назарбаева, который говорил о невозможности сохранения единого государства, министра охраны окружающей среды Украины Щербака, зачитавшего с трибуны Декларацию независимости, а также выступления других депутатов. Верховный Совет принял решения, обговоренные еще 23 августа во время встречи Горбачева с республиканскими лидерами. На 2 сентября был назначен чрезвычайный V Съезд народных депутатов СССР. Дано согласие на арест Лукьянова. Отправлен в отставку Кабинет министров Валентина Павлова. Его роль перешла к возглавляемому российским премьером Силаевым Комитету по оперативному управлению народным хозяйством СССР. Он сразу же назначил исполняющими обязанности ключевых экономических министров СССР их российских коллег. Были одобрены фигуры новых силовых министров, назначенных Горбачевым после консультаций с Ельциным. Другим важным актом, ратифицированным Верховным Советом было «Соглашение между Союзом ССР и Украинской Республикой об особенностях управления Вооруженными силами СССР в переходный период», согласно которому Киевский, Одесский и Прикарпатский округа, а также Черноморский флот «до определения статуса Украинской Республики по отношению к Союзу ССР и его правопреемнику» составляют Группу советских войск в Украине, командующим которой по должности является министр обороны Украинской Республики. 26 августа стало днем, когда две наиболее важных республики, сопротивлявшихся ГКЧП, пожинали плоды победы – Россия получила из рук слабеющего союзного руководства контроль над экономическими министерствами Союза, а Украина – последний кирпичик в здании институтов Украинской Республики – собственную армию.

Открывшийся 2 сентября Съезд народных депутатов также стал площадкой для легитимации решений республиканских лидеров. Проект повестки, которую выработал аппарат Верховного Совета, сразу же отправился в корзину. Было озвучено заявление Горбачева и лидеров республик, в котором говорилось, что сохранение федерации невозможно и необходимо создать более свободную форму общежития. Три дня депутаты искали ответ на вопросы «кто виноват?» и «что делать?». Большинство активно критиковало советскую систему, приведшую к такому незавидному положению вещей. 5 сентября наконец-то Съезд перешел от слов к делу. Был принят закон «об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период». Согласно нему вся полнота власти в стране перешла к Государственному Совету в составе Президента СССР и лидеров республик. Съезд Народных Депутатов и сформированный им Верховный Совет самораспускались. Также для координации управления народным хозяйством, согласованного проведения экономических реформ и социальной политики образован Межреспубликанский экономический комитет СССР. Советская власть, воплощенная в Верховном Совете и Съезде народных депутатов, перестала существовать. Хотя до окончательного распада СССР оставалось еще два месяца, он уже приобрел приставку бывший. России, Украине и другим республикам предстояло найти свой путь.

 

Вместе с фактической независимостью Украины после провала путча к ее Уряду пришла полная ответственность за ситуацию в стране. Ему достался в наследство огромный ворох проблем: неэффективные промышленность и сельское хозяйство, коллапс экономики, пустые полки магазинов, необходимость строить государственные институты. Теперь нельзя было с чистой совестью говорить, что все беды от Москвы – народ ждал от своей власти решения насущных проблем. Хотя ни у кого кроме, наверное, Горбачева, не было сомнений, что народ Украины отдаст на референдуме 27 октября голоса за независимость, только от действий украинского правительства зависело, сохранят ли граждане приверженность идеям свободы и демократии.

Главным вопросом для любого государства, желающего сохранить свою свободу и независимость, является развитие вооруженных сил, а если брать более широко – вообще силовых структур. Украине в этом плане досталась часть структур Союза ССР – республиканские МВД и КГБ, а также миллионная группировка советской армии. Дополнительно к этой группировке Украина обзавелась собственной добровольческой армией – ДУК.

Монстр Комитета Государственной Безопасности был прочно нелюбим украинским политическим классом. У всех перед глазами был пример того как единая госбезопасность превратилась в угрозу демократии в СССР. У украинских диссидентов, составлявших значительную часть состава Верховного Совета, вдобавок сохранились неприятные воспоминания о КГБ доперестроечной поры. В этих условиях идея разделения КГБ Украины на несколько ведомств прошла на ура.

Проще всего было выделить из состава КГБ пограничные войска. Специфика их деятельности сильно отличалась от других служб «конторы». Согласно принятому 13 сентября 1991 года закону «о государственной границе Украинской Республики» деятельность по охране государственной границы возлагалась на Национальное агентство пограничной охраны (НАПО). НАПО поднялось в статусе от структурного подразделения Госбезопасности до отдельного центрального органа исполнительной власти. Директором НАПО был назначен командующих Западным пограничным округом генерал-лейтенант Валерий Губенко. Украине досталось четыре пограничных отряда на западной границе бывшего СССР и две бригады сторожевых кораблей на Черном море, которые стали основой украинской береговой охраны. В виду того, что штаб Западного пограничного округа превратился в штаб НАПО, до 1992 года управление охраной белорусско-польской и молдавско-румынской границ осуществлялось из Киева. Впоследствии этот казус был урегулирован отдельными двухсторонними соглашениями по оказанию содействия в формировании собственных пограничных войск. Также НАПО вместе с МВД и Государственной таможенной службой в 1991-92 годах успешно решили задачу по организации пограничной охраны на границах с Молдовой, Беларусью и Россией. По состоянию на 2021 год украинские пограничники уже тридцать лет с честью выполняют свой долг по охране государственной границы Украины по всему ее периметру.

Реформирование тех частей КГБ, которые отвечали собственно за госбезопасность – разведку и контрразведку, было более глубоких. 9 сентября был принят закон «о специальных службах» Комитет Государственной Безопасности прекращал свое существование. Сотрудники «конторы» должны были пройти переаттестацию для поступления на работу в новые спецслужбы. Переаттестацию прошли 85% процентов сотрудников КГБ УССР. Она позволила очистить украинские спецслужбы от наименее благонадежных сотрудников и вернуть обществу доверие к спецслужбам. Вместо единого КГБ теперь существовало две спецслужбы – Национальное разведывательное агентство, выполняющее функции внешней разведки, и Агентство национальной безопасности, которое занималось контрразведкой, борьбой с терроризмом и защитой конституционного строя Украинской Республики. Директором национальной разведки был назначен бывший председатель КГБ УССР Евгений Марчук. Он смог организовать работу нового ведомства, превратив НРА в мощную разведслужбу. Хотя по состоянию на конец 2010-х большинство документов, посвященных НРА, засекречены, граждане Республики имеют представление о его работе не только из художественной продукции. Ежегодно выпускаемые НРА с 1992 года «Доклады о ситуации и тенденциях в сопредельных государствах и мире» являются важным источником по истории СНГ, особенно Средней Азии. Агентство национальной безопасности возглавил генерал Александр Скипальский. Ведомство, сохранившее основной костяк КГБ, также не особо стремилось светиться перед прессой. Хотя большинство граждан по-прежнему представляют работу АНБ по фильмам и сериалам типа «Отряда контртеррор», результаты его деятельности лучше видны налогоплательщикам. Наиболее громкими операциями АНБ являлись «Красный рассвет» – задержание 23 российских шпионов в 2006, а также предотвращение терактов в Киеве в 2005 и в Харькове в 2016.

В связи с нарастающей угрозой организованной преступности во все том же сентябре 1991 года было принято решение объединить силы, отвечающие за борьбу с ней в одно ведомство. Так создатели явно вдохновлялись борьбой против мафии в Америке Сухого закона, новое ведомство получило название Национального бюро расследований. В состав нового ведомства были включены сотрудники УБОП МВД, КГБ и прокуратуры. Директором НБР был назначен глава УБОП Александр Ищенко. Задачами бюро были борьба с коррупцией, транснациональными и национальными преступными организациями, наркоторговлей и значительными насильственными преступлениями и поддержка национальных местных и международных партнеров. Бюро было выведено из традиционной иерархической структуры – зоны ответственности его отделений не совпадали с областными границами. Также в структуру НБР перешел ЗМОП «Беркут», развернутый от батальона спецназначения. Бюро сыграло ключевую роль в разгроме ряда ОПГ в первой половине 1990-х годов.

Не менее важной задачей было создание собственных вооруженных сил. Еще во время путча войска в Украине перешли на сторону ее правительства. Верховный Совет легитимизировал эту ситуацию, переподчинив своим актом советские войска в Украине ее правительству. СССР был вынужден признать сложившуюся ситуацию, подписав с Украиной договор, согласно которому образуется Группа советских войск в Украине, которой командовал украинский министр обороны. Само Министерство обороны Украинской Республики было учреждено 24 августа 1991 года. Его возглавил глава Союза офицеров Украины Вилен Мартиросян, которому было присвоено звание генерал-полковника. Новому министру досталось сложное хозяйство. Группа советских войск в Украине представляла собой миллионную армию в составе трех военных округов и Черноморского флота, включая их части, дислоцированные в других республиках. Будучи второй армией в Европе после остальных Вооруженных сил СССР, ГСВУ требовала реформирования, но первоочередной задачей было преобразование этих сил в украинскую армию.

Украинскому министерству обороны в деле военной реформы в переходный период приходилось взаимодействовать с советским министерством, которое возглавил маршал авиации Евгений Шапошников. Его задачей на посту было реформирование ведомства. Предполагалось разделить Вооруженные силы СССР на две компоненты: общесоюзные стратегические силы и республиканские армии, в военное время подчиняющиеся штабу в Москве. Эта система должна была напоминать американскую с Вооруженными силами США и Национальной гвардией. За те два месяца, которые история отвела Шапошникову на проведение этой реформы, отдельная армия была фактически создана только в Украине. В дальнейшем данная концепция с некоторыми коррективами всплывала во время существования Объединенных вооруженных сил СНГ.

Украина видела «украинизацию» части Вооруженных сил СССР как переходной этап к формированию собственной армии. Исходя из этого, проводилась политика украинского министерства обороны относительно ГСВУ. Первыми жертвами данной политики пали командующие округов. Чечеватов по итогам ГКЧП был арестован и впоследствии осужден за госизмену. Судьба других командующих сложилась гораздо лучше. Генерал-полковнику Виктору Скокову, командовавшему Прикарпатским ВО, некоторое время предлагали пост начальника украинского генштаба, но он отказался служить Украине. 6 сентября он был снят с поста командующего округом и передан в распоряжение советского министерства обороны. В дальнейшем Скоков был некоторое время советником в российском министерстве обороны. Командующий Одесским военным округом генерал-полковник Иван Морозов также отказался от продолжения службы в рядах украинского войска и был отправлен в Россию, где стал главным инспектором московского областного военкомата. Командующий Черноморским флотом адмирал Хронопуло был обвинен в поддержке ГКЧП. От украинского суда его спасла только отставка и переезд в Россию.

Посты командующих округами оставались пустыми до 17 сентября. Командующим Киевским военным округом был назначен генерал-лейтенант Константин Морозов, командовавший до этого 17-й воздушной армией и хорошо себя проявивший во время ГКЧП. Одесским военным округом стал командовать генерал-лейтенант Виталий Радецкий – командующий 6-й гвардейской танковой армии, перешедший на сторону Украины во время ГКЧП. Прикарпатский военный округ возглавил генерал-лейтенант Валерий Степанов. Если в назначение командующих сухопутными военными округами Москва не вмешивалась, то она попыталась навязать кандидатуру первого заместителя командующего Северным флотом Игоря Касатонова в качестве командующего Черноморским флотом. Украинское министерство обороны отразило эту попытку вмешательства в дела ГСВУ и назначило командующим Черноморским флотом командира Крымской военно-морской базы ЧМФ СССР Бориса Кожина.

Назначение новых командующих округами было только началом работы по созданию украинской армии. Первым делом была создана своя система связи, к которой были подключены части трех округов и Черноморского флота. Фактически связь между ними и Москвой теперь шла через Киев и могла в любой момент быть отключена. Не менее важным было решение кадрового вопроса. Факт в том, что не все военнослужащие ГСВУ были украинцами и желали продолжать служить в украинских вооруженных силах. Министерство обороны Украины предпочитало не проводить репрессий против несогласных, ограничиваясь их переводом за пределы страны. Офицерам давалось на выбор три варианта на выбор: продолжение службы в рядах украинской армии, служба в рядах союзных вооруженных сил либо в вооруженных силах других республик бывшего СССР либо отставка. Большинство выбирали службу Украине. При этом среди младших чинов поддержка украинского варианта была больше, чем среди генералитета. Также шел процесс перевода украинских военнослужащих на родину из других республик. Судьба тех, кто не желал служить Украине, складывалась следующим образом: после написания рапорта о переводе из украинских вооруженных сил их отстраняли от командования. Далее Министерство обороны Украины контактировало с союзным или республиканскими министерствами в связи с необходимостью перевода. После этого офицер отправлялся на новое место службы. Благодаря этому к моменту ликвидации СССР ГВСУ превратилась в украинскую армию не по названию, а по сути.

Кроме Советской армии в Украине существовали другие воинские формирования – Внутренние войска МВД СССР и Добровольческий украинский корпус МВД УССР. В новой ситуации перед Урядом стояла задача реформирования этих служб. В октябре 1991 года был принят закон «о Национальной гвардии Украины». Она была образована на основе ВВ и ДУК. Национальная гвардия является независимым формированием, подчиненным в военных вопросах Министерству обороны, а в полицейских – МВД. В интересах Вооруженных сил Нацгвардия осуществляет функции военной полиции, частей по охране тыла и объектов особой важности и поддержания организованного резерва Вооруженных сил. В интересах МВД – охрану особо важных государственных объектов, охрану высших должностных лиц, конвоирование арестованных и осужденных, охрану гражданского порядка и подавление беспорядков, участие в ликвидации чрезвычайных ситуаций, охрану дипмиссий. В организационном плане Нацгвардия делится на Департамент организованного резерва (ДОР), который отвечает за подготовку и мобилизацуию организованного резерва, переняв в этом план не себя роль ДУК. Другой частью были собственно регулярные войска Национальной гвардии, выполнявшие остальные функции НГУ. На основе частей внутренних войск и ДУК было сформировано 16 бригад НГУ. Также на основе 1, 27 и 53 батальонов ДУК, дислоцированных в Киеве, была сформирована 52-я синежупанная мотопехотная бригада ВСУ.

Все эти институции, включая МВД, иногда называемые российским термином «силовики», вместе с Министерством иностранных дел занимались обеспечением национальной безопасности Украинской Республики. Круг вопросов, связанных с нацбезопасностью, естественно, решался в Мариинском дворце. Опыт путча показал, что крайне необходимо обеспечить слаженную работу государственных органов в сфере национальной безопасности. Поэтому 24 августа 1991 года при президенте был образован координационный орган – Совет национальной безопасности и обороны. СНБО формально возглавлял президент, но координацию работы обеспечивал секретарь. Степень полномочий секретаря СНБО сильно зависит от вовлеченности президента в работу данного органа. Если в президентство Юхновского роль секретаря СНБО была крайне важна, то, например, в президентство Москаленко, активно руководившего работой СНБО, эта должность превратилась в чисто техническую. Первым секретарем СНБО 24 августа был назначен Валерий Москаленко, хорошо проявивший себя во время путча. Он проработал на этой должности все правление Юхновского, заработав в оппозиционной прессе репутацию серого кардинала. Преемником Москаленко на посту министра внутренних дел стал генерал Василий Дурдинец.

 

Строительство Украиной собственной армии было лишь симптомом общей проблемы – после путча продолжение Новоогаревского процесса как процесса строительства нового более совершенного Союза ССР (или с другой аббревиатурой на выбор) было невозможно. Хотя лидеры Союза, в первую очередь Горбачев, цеплялись за иллюзию того, что возможно сохранить СССР в какой-либо более сильной форме, чем аналог британского Содружества наций. Эта иллюзия была более опасна тем, что она не позволяла здоровым силам выйти за рамки парадигмы сохранения Союза и достичь разумного соглашения на платформе осознания объективной реальности. Это естественным образом приводило к дельнейшей деградации общественных институций и распространению анархии. Истинным символом этого периода являются экономический коллапс и окончательный крах государственной торговли – дошло до того, что Украина посылала в конце 1991 года гуманитарную помощь в Россию. Рубль окончательно превратился в фантики – за период с сентября по декабрь 1991 года он обесценился в три раза, в результате чего среднюю зарплату размером 600 р. в декабре 1991 года можно было обменять на 5 долларов.

Такое ужасающее status quo могло продолжаться только до первого серьезного вызова. Этим вызовом и стал Всеукраинский референдум 27 октября 1991 года. На нем был задан только один вопрос: «Поддерживаете ли вы Декларацию независимости Украины». Автором идеи референдума был президент Юхновский, который считал, что необходима легитимация этого акта всенародным голосованием. Впервые разговоры о референдуме по вопросам независимости начались во время обсуждения нового союзного договора. Перед украинскими гражданами должен был стать выбор: вступить в новый Союз или выбрать независимость. Советское правительство пыталось манипулировать вопросами референдума, но его попытки провалились. После путча вопрос о новом союзе стремительно переходил из практической области в фантастическую. Это был один из тех референдумов, результат которых известен заранее. Единственным человеком, который сомневался в том, что Украина выберет независимость, был Михаил Горбачев. Впрочем, его поведение осенью 1991 года не соответствовало реальности, а неуклюжие попытки агитировать украинцев за союз вызывали только отвращение. Результаты референдума только подтвердили ошибочность мнения Горбачева. 31'891'742 человека пришли на избирательные участки в этот день, что составило 84,18% от общего количества украинских избирателей. За независимость высказались во всех регионах Украины. Даже в Крыму больше половины бюллетеней были с положительным результатом. Этот референдум подтвердил еще раз выбор украинского народа – выбор в пользу свободы.

После референдума события резко ускорились. Началось признание украинской независимости иностранными державами. Последние иллюзии относительно будущего СССР развеялись. Необходимость договариваться о новых основах общежития предстала перед республиками. В этих условиях глава Беларуси Станислав Шушкевич предложил республиканским лидерам собраться без Горбачева. Итогом минской встречи одиннадцати республиканских лидеров (не прилетел только президент Грузии Звиад Гамсахурдиа) стали Минские соглашения. Согласно ним СССР как геополитическая реальность прекращала существование. На его месте новые независимые государства образовывали международную организацию – Содружество Независимых Государств. Горбачев сопротивлялся еще пару недель. Уже 13 ноября Россия заняла место СССР в ООН, а через пять дней сам Горбачев объявил о прекращении существования СССР. Над Кремлем взвился триколор. Закончилась целая эпоха. Хотя странам Содружества предстояло решить гигантское количество проблем, впереди впервые забрезжил рассвет.

 

Осенью 1991 года перед Мариинским дворцом стояло множество задач, которые предстояло решить и это решение и определило будущее Украины. Украина имеет немного приграничных районов – на Востоке и на Западе, – которые требуют особого подхода из-за национальных меньшинств, проживающих там, однако, единственным регионом, вызвал серьезное беспокойство, был Крым – позже всего присоединенная к Украине и полностью русифицированная территория.

Крым был этнической родиной для крымских татар, которых Сталин полностью депортировал в Среднюю Азию 1944г., обвинив в коллаборационизме. В 1954 году советское правительство передало Украине Крым, руководствуясь, в первую очередь, географическим положением полуострова и его экономическими связями с Украиной. Вокруг передачи Крыма сложилось множество мифов, самым главным из которых было то, что передача Крыма была подарком на трехсотлетие «воссоединения Украины и России». Русские восприняли этот шаг как экстравагантную причуду Хрущева. Незадолго до распада СССР советская власть наконец-то разрешила крымским татарам вернуться домой, и вскоре их прибыло четверть миллиона. Из тактических соображений крымские татары стали союзниками украинских националистов, так как их общим врагом был русский шовинизм.

На выборах в Крымский областной совет, прошедших в марте 1990, выиграли коммунисты. Председателем облсовета был избран первый секретарь крымского обкома КПУ Николай Багров. Также в облсовет прошли русские национал-демократы. В условиях нарастающего распада СССР их коалиция стремилась к повышению статуса Крыма вплоть до союзной республики. Русские националисты стремились избежать усиления на полуострове украинского и татарского влияния, когда как коммунисты – защититься от пришедших к власти в Киеве национал-демократов. В ноябре 1990 года крымский облсовет осудил передачу полуострова Украине и проголосовал за проведение референдума о статусе Крыма. Этот референдум прошел в январе 1991 года. На нем русское большинство жителей полуострова высказалось за «воссоздание Крымской АССР как субъекта Союза ССР», что в части про субъект СССР противоречило Декларации про суверенитет и тогдашней Конституции Украины, устанавливавших верховенство украинских законов над союзными и территориальную целостность Украины в границах 1990 года. Также с этим референдумом связана забавная история – когда Кремль объявил о проведении референдума об «обновленном Союзе» крымский парламент принял постановление, согласно которому голоса «за» на областном референдума засчитывались как голоса «за» на союзном. Даже советское правительство, не склонное к соблюдению процедур было удивлено правовым нигилизмом крымского облсовета и заставило местные власти все-таки провести референдум.

Украина была готова признать автономию полуострова. Многие парламентарии от Демократического блока были готовы предоставить полуострову широкую автономию. Поэтому Верховный Совет Украины признал учреждение Крымской АССР и постановил начать переговоры о разграничении полномочий. Полпредом в регионе был назначен Владимир Билецкий – доктор технических наук из Донецка и один из лидеров местного Руха. Переговоры, начавшиеся в марте 1991 года, велись вокруг нескольких основных точек преткновения: распределение полномочий и уровень суверенитета автономии, решение татарского вопроса, распределение государственного имущества между Киевом и Симферополем и статус Севастополя, являвшегося городом республиканского подчинения. Украина была готова пойти на уступки во многих вопросах, так как стремилась подписать договор, в котором Крым признает себя неотъемлемой частью Украины до решения вопроса о нахождении Украины в СССР.

После августовского путча ситуация резко изменилась. Украина взяла четкий курс на независимость. Парад суверенитетов наконец-то достиг и Крыма, который объявил 4 сентября о своем суверенитете. Ситуация развивалась по конфронтационному сценарию. Угроза превращения Крыма в очередную горячую точку типа Карабаха и Приднестровья вынудил украинское правительство действовать активнее. Первоочередной задачей была поддержка умеренных политиков и сторонников нахождения полуострова в составе Украины. Окучивать крымчан отправился госсекретарь Кабмина Александр Лавринович. В первую очередь, он посетил северные районы полуострова, превратившиеся из сухой степи в благодатный сельскохозяйственный край благодаря воде из Днепра. Над районами, руководство которых было лояльно Украине, просыпался золотой дождь в несколько сот миллионов рублей. Украина давала деньги на проекты социальной инфраструктуры и экономического развития. Местные власти давили на депутатов от соответствующих округов, чтобы они занимали более проукраинскую позицию. Также существовала группа умеренных политиков во главе со спикером Багровым, которые понимали, что Крым без связи с Украиной попросту загнется. Именно они и двигали переговоры.

Итогом всех этих маневров стало подписание 16 ноября президентом Юхновским и председателем Багровым Соглашения о разделе полномочий. Крым признавал себя неотъемлемой частью Украины, получая право на проведениея референдума о выходе с согласия Национального Собрания. Автономная Республика Крым получала широкие полномочия в решении внутренних вопросов. Автономия получала львиную долю госсобственности, в том числе и такие объекты как дачи высшего союзного руководства (кроме «Зари»), туристическую инфраструктуру и детские лагеря, такие как «Артек», часть акций крупных предприятий, в том числе и 35% акций Черноморнефтегаза. Также в бюджете Крыма оставалось 25% общереспубликанских налогов, собранных на его территории. Официальными языками АРК кроме общегосударственного украинского были русский и крымскотатарский. Кроме этого было достигнуто соглашение о предоставлении крымским татарами земли. Депортированные, их дети и внуки получали по 0,5 га земли на человека из государственных фондов.

В политическом плане АРК являлась парламентской республикой. Исполнительную власть на полуострове осуществлял Совет Министров АРК, а в роли законодательной ветви выступал Верховный Совет. Формально функции главы автономии осуществлял Верховный представитель Украинской Республики в АРК. Фактически же он был ограничен церемониальными и контрольными функциями. Губернатор, как неофициально называли эту должность, мог приостанавливать решения крымских органов власти до вынесения решения Конституционного суда относительно их конституционности и поднимать вопрос об отставке Председателя Совета министров автономии. Предсовмин и являлся фактическим главой Автономной Республики Крым. Его назначал Верховный Совет. Предсовмин возглавлял Совмин, состоящий из министров, назначенных крымским парламентом и глав территориальных управлений тех республиканских министерств, сфера компетенции которых оставалась под контролем Киева. В теории (вскоре ставшей практикой) существовал еще режим прямого президентского правления, когда Национальное Собрание по представлению Президента Украинской Республики распускало Верховный Совет Крыма и отправляло в отставку Совет министров. Тогда власть в автономии переходила к Верховному представителю, который формировал временное правительство и назначал районных представителей Украинской Республики. Прямое президентское правление могло длиться не долее полугода, после чего должны были пройти выборы в Верховный Совет и сформировано новое правительство АРК.

Верховный Совет имел все права законодательной власти в пределах компетенции АРК. Он издавал законы, принимал постановления, назначал министров, а самое главное – Конституцию АРК, которую должен потом утвердить Конституционный Суд Украины. Необходимость принятия республиканской конституции определила процедуру выборов Верховного Совета I созыва. С этим была также связана проблема депортированных народов – необходимо было обеспечить их влияние на принятие Конституции. В результате этого возникла следующая схема выборов депутатов. Все избиратели АРК получили два бюллетеня. В одном они должны были голосовать за одну из партий, претендовавших на 50 мест по партийным спискам, а во втором за кандидатов, борющихся за победу на одном из 40 мажоритарных округов. Депортированные получили на руки и третий бюллетень, в котором должны были проголосовать за одну из организаций, представляющей их права. Эти организации боролись за 30 мест по квоте для депортированных. Подразумевалось, что следующие выборы пройдут без этой льготы.

Соглашения 16 ноября вызвали недовольство среди радикальных русских националистов из Республиканского движения Крыма. Полуостров еще долгое время оставался головной болью Мариинского дворца, но была создана прочная платформа для решения проблем.

Изменено 12 Aug 2018 пользователем Владислав
Потеря актуальности