Пантелеевская форма жизни.

[Звёзды Светят]

Тема с претензией на альтбиологию:

 

 

Пантелеевская форма жизни.

 

 

 

Вот здесь -

 

 

Алексей Иванович Пантелеев.

 

Фенька.

 

 Дело было вечером. Я лежал на диване, курил и читал газету. В комнате никого, кроме меня, не было. И вдруг я слышу - кто-то царапается. Кто-то чуть слышно, тихонечко стучит по оконному стеклу: тик-тик, тук-тук. "Что, - думаю, - такое? Муха? Нет, не муха. Таракан? Нет, не таракан. Может быть, дождь капает? Да нет, какой там дождь, - дождем и не пахнет..." Повернул я голову, посмотрел - ничего не видно. На локте привстал - тоже не видно. Прислушался - как будто тихо. Лег я. И вдруг опять: тик-тик, тук-тук. "Фу, - думаю. - Что такое?"

Надоело мне, встал я, бросил газету, подошел к окну и - глаза вытаращил. Думаю: батюшки, что это мне - во сне снится, что ли? Вижу - за окном, на узеньком железном карнизе, стоит - кто вы думаете? Стоит девочка. Да такая девочка, о каких вы и в сказках не читывали. Ростом она будет поменьше самого маленького мальчика с пальчика. Ножки у нее босые, платье все изодрано; сама она толстенькая, пузатая, нос пуговкой, губы какие-то оттопыренные, а волосы на голове рыжие и торчат в разные стороны, как на сапожной щетке. Я даже не сразу поверил, что это девочка. Я подумал сначала, что что какой-то зверек. Потому что я никогда раньше таких маленьких девочек не видел. А девочка стоит, смотрит на меня и изо всех сил своим кулачишкой по стеклу барабанит: тик-тик, тук-тук. Я у нее через стекло спрашиваю: - Девочка! Тебе что надо? А она не слышит меня, не отвечает и только пальцем показывает: дескать, открой, пожалуйста, а ну открой поскорей! Тогда я отодвинул задвижку, открыл окно и впустил ее в комнату. Я говорю: - Чего же ты, глупышка, в окно лезешь? Ведь у меня ж дверь открыта. А она мне, я помню, тоненьким-тоненьким голоском отвечает: - Я в дверь не умею ходить. - Как не умеешь?! В окно умеешь, а в дверь не умеешь? - Да, - говорит, - не умею. "Вот так, - думаю, - чудо-юдо ко мне привалило!" 

 

Удивился я, взял ее на руки, вижу - она вся дрожит. Вижу - боится чего-то. Оглядывается, на окно посматривает. Лицо у нее все заплаканное, зубки стучат, а в глазах еще слезы поблескивают. Я у нее спрашиваю: - Ты кто такая? - Я, - говорит, - Фенька. - Какая такая Фенька? - Такая вот... Фенька. - А где ты живешь? - Не знаю. - А где твои папа с мамой? - Не знаю. - Ну, - я говорю, - а откуда ты пришла? Почему ты дрожишь? Холодно? - Нет, - говорит, - не холодно. Жарко. А я дрожу потому, что за мной сейчас собаки по улице гнались. - Какие собаки? А она мне опять: - Не знаю. Тут уж я не вытерпел, рассердился и говорю: - Не знаю, не знаю!.. А чего же ты тогда знаешь? Она говорит: - Я есть хочу. 

 

- Ах вот как! Это ты знаешь? Ну, что ж с ней поделаешь. Посадил я ее на диван, "посиди", говорю, а сам пошел на кухню, поискать, нет ли чего-нибудь съедобного. Думаю: только вот вопрос, чем ее кормить, этакое чудовище? Налил ей на блюдечко кипяченого молока, хлеба нарезал маленькими кусочками, котлету холодную раскрошил. Прихожу в комнату, смотрю - где же Фенька? Вижу - на диване никого нет. Удивился я, стал кричать: - Феня! Феня! Никто не отвечает. Я опять: - Феня! А Феня? И вдруг слышу откуда-то: - Я тут! Нагнулся - она под диваном сидит. Рассердился я. - Это, - говорю, - что за фокусы такие?! Ты почему это на диване не сидишь? - А я, - говорит, - не умею. - Что-о? Под диваном умеешь, а на диване не умеешь? Ах ты такая-сякая! Ты, может быть, и за столом за обеденным не умеешь сидеть? - Нет, - говорит, - это умею. - Ну, так садись, - говорю. Посадил ее за стол. Стул ей поставил. На стул книг целую гору навалил - чтобы повыше было. Вместо передника носовой платок повязал. - Ешь, - говорю. Только вижу - не ест. Вижу - сидит, ковыряется, носом сопит. - Что? - говорю. - В чем дело? Молчит, не отвечает. Я говорю: - Ты же есть просила. Вот - ешь, пожалуйста. А она покраснела вся и вдруг говорит: - Нет ли у вас чего-нибудь повкуснее? - Как повкуснее? Ах ты, - я говорю, - неблагодарная! Тебе, что ж, конфет надо, что ли? - Ах нет, - говорит, - что вы, что вы... Это тоже невкусно. - Так чего же тебе? Мороженого? - Нет, и мороженое невкусное. - И мороженое невкусное? Вот тебе и на! Так чего же тебе, скажи пожалуйста, хочется?

 

Она помолчала, носиком посопела и говорит: - Нет ли у вас немножко гвоздиков? - Каких гвоздиков? - Ну, - говорит, - обыкновенных гвоздиков. Железненьких. У меня даже руки от страха затряслись. Я говорю: - Так ты что же это, значит, гвозди ешь? - Да, - говорит, - я гвоздики очень люблю. - Ну, а еще что ты любишь? - А еще, - говорит, - я люблю керосин, мыло, бумагу, песок... только не сахарный. Вату люблю, зубной порошок, гуталин, спички... Я думаю: "Батюшки! Неужели это она правду говорит? Неужели она действительно гвоздями питается?" "Ладно, - думаю. - Давай проверим". Вытащил из стены большой ржавый гвоздь, почистил его немножко. - На, - говорю, - ешь, пожалуйста! Я думал, она не будет есть. Думал, она просто фокусничает, притворяется. Но не успел я оглянуться, она - раз-раз, хруп-хруп весь гвоздь сжевала. Облизнулась и говорит: - Еще!.. Я говорю: - Нет, голубушка, извиняюсь, у меня больше гвоздей для тебя нет. Вот, если хочешь, - бумаги, пожалуйста, могу дать. - Давай, - говорит. Дал ей бумагу - она и бумагу съела. Спичек дал целый коробок - она и спички в два счета скушала. Керосину на блюдечко налил - она и керосин вылакала. Я только смотрю и головой качаю. "Вот так девочка, - думаю. - Такая девочка, пожалуй, и тебя самого съест в два счета. Нет, - думаю, - надо гнать ее в шею, обязательно гнать. Куда мне такое страшилище, людоедку такую!!" А она керосин выпила, блюдечко вылизала, сидит, зевает, носом клюет: спать, значит, хочется. И тут мне ее, вы знаете, что-то жалко стало. Сидит она, как воробушек - съежилась, нахохлилась, - куда ж ее, думаю, такую маленькую на ночь глядя гнать. Ее ведь, такую пичужку, и в самом деле собаки могут загрызть. Я думаю: "Ладно, так уж и быть, - завтра выгоню. Пускай выспится у меня, отдохнет, а завтра утречком - до свиданьица, иди откуда пришла!.." Подумал я так и стал ей готовить постель. Положил на стул подушку, на подушку - еще подушечку, маленькую, из-под булавок у меня такая была. Потом уложил Феньку, укрыл ее вместо одеяла салфеткой. - Спи, - говорю. - Спокойной ночи! Она сразу и захрапела. 

 

А я посидел немножко, почитал и тоже спать лег. Утром, как только проснулся, пошел посмотреть, как там моя Фенька поживает. Прихожу, смотрю - на стуле ничего нет. Ни Феньки нет, ни подушки нет, ни салфетки... Вижу - лежит моя Фенечка под стулом, подушка у нее под ногами, голова на полу, а салфетки - так той и вовсе не видно. Я разбудил ее, говорю: - Где салфетка? Она говорит: - Какая салфетка? Я говорю: - Такая салфетка. Которую я тебе давеча вместо одеяла устроил. Она говорит: - Не знаю. - Как это не знаешь? - Честное слово, не знаю. Стали искать. Я ищу, а Фенька мне помогает. Ищем, ищем - нету салфетки. Вдруг Фенька мне говорит: - Слушайте, не ищите, ладно. Я вспомнила. - Что, - я говорю, - ты вспомнила? - Я вспомнила, где салфетка. - Ну, где? - Я ее нечаянно скушала. Ох, рассердился я, закричал, ногами затопал. - Обжора ты этакая, - говорю, - утроба ты ненасытная! Ведь этак же ты мне весь дом сожрешь. Она говорит: - Я не нарочно. - Как это не нарочно? Нечаянно салфетку съела? Да? Она говорит: - Я ночью проснулась, мне есть захотелось, а вы мне ничего не оставили. Вот сами и виноваты. Ну, я с ней, конечно, спорить не стал, плюнул и ушел на кухню завтрак готовить. Себе сделал яичницу, кофе сварил, бутербродов намазал. А Феньке - нарезал газетной бумаги, накрошил туалетного мыла и сверху все это керосинчиком полил. Приношу этот винегрет в комнату, смотрю - моя Фенька полотенцем лицо вытирает. Я испугался, мне показалось, что она ест полотенце. Потом вижу - нет, лицо вытирает. Я у нее спрашиваю: - Ты где воду брала? Она говорит: - Какую воду? Я говорю: - Такую воду. Одним словом, - где ты мылась? Она говорит: - Я еще не мылась. - Как не мылась? Так чего ж ты тогда вытираешься? - А я, - говорит, - всегда так. Я сначала вытрусь, а потом вымоюсь. Я только рукой махнул. - Ну, - говорю, - ладно, садись, ешь скорей и - до свиданьица!...

 

Она говорит: - Как это "до свиданьица"? - Да так, - говорю. - Очень просто. До свиданьица. Надоела ты мне, голубушка. Уходи поскорее, откуда пришла. И вдруг вижу - моя Феня как задрожит, как затрясется. Кинулась ко мне, за ногу меня схватила, обнимает, целует, а у самой из глазенок слезы так и текут. - Не гоните меня, - говорит, - пожалуйста! Я хорошая буду. Пожалуйста! Прошу вас! Если вы меня кормить будете, я никогда ничего - ни одного гвоздика, ни одной пуговки без спросу не съем. Ну, одним словом, мне ее опять жалко стало. Детей у меня тогда не было. Жил я один. Вот я и подумал: "Что ж, не объест ведь меня эта пигалица. Пускай, - думаю, - погостит у меня немножко. А там видно будет". - Ладно, - говорю, - так уж и быть. В последний раз тебя прощаю. Но только смотри у меня... Она сразу повеселела, запрыгала, замурлыкала. Потом я ушел на работу. А перед тем как уйти на работу, я сходил на рынок и купил полкило маленьких сапожных гвоздей. Штук десять я оставил Феньке, а остальные положил в ящик и ящик закрыл на ключ. На работе я все время о Феньке думал. Беспокоился. Как она там? Что делает? Не натворила ли чего-нибудь? 

 

Прихожу домой - Фенька сидит на окне, мух ловит. Увидела меня, обрадовалась, в ладошки захлопала. - Ой, - говорит, - наконец-то! Как я рада! - А что? - говорю. - Скучно было? - Ой, как скучно! Прямо не могу, до чего скучно! Взял ее на руки. Говорю: - Есть, наверно, хочешь? - Нет, - говорит. - Ни капельки. У меня еще три гвоздя от завтрака осталось. "Ну, - думаю, - если три гвоздя осталось, значит, все в порядочке, значит, она ничего лишнего не съела". Я похвалил ее за хорошее поведение, немножко с ней поиграл, потом занялся своими делами. Мне нужно было написать несколько писем. Я сажусь за письменный стол, открываю чернильницу, гляжу - чернильница у меня пустая. Что такое? Ведь я только третьего дня чернила туда наливал. - А ну, - говорю, - Фенька! Иди сюда! Она прибегает. - Да? - говорит. Я говорю: - Ты не знаешь, куда у меня чернила девались? - А что? - Да ничего. Знаешь или не знаешь? Она говорит: - Если вы ругаться не будете, тогда скажу. - Ну? - Не будете ругаться? - Ну, не буду. - Я их выпила. - Как выпила?!! Ты же мне, - я говорю, - обещала... Она говорит: - Я обещала вам не есть ничего. А не пить я не обещала. И вы, - говорит, - опять сами виноваты. Зачем вы мне таких соленых гвоздей купили? От них пить хочется. Ну вот - поговорите вы с ней! Опять я виноват. 

 

Я думаю: что же мне делать? Ругаться? Да нет, руганью тут делу не поможешь. Думаю: надо ей какую-нибудь работу, какое-нибудь занятие найти. Это она от безделья глупостями занимается. А когда я ее работать заставлю, ей некогда будет дурака-то валять. И вот на другой день утром я ей даю метелку и говорю: - Вот, Феня, я ухожу на работу, а ты пока делом займись: прибери комнату, пол подмети, пыль вытри. Сумеешь? Она даже засмеялась. - Эва, - говорит, - невидаль. Что ж тут не суметь? Конечно, сумею. Вечером я прихожу, смотрю: в комнате - пыль, грязь, на полу бумажки валяются. - Эй, Фенька! - кричу. Она из-под кровати вылезает. - Да! - говорит. - В чем дело? - Ты почему это пол не подмела? - Как это почему? - Вот именно: почему? - А чем, - говорит, - его подметать? - Метелкой. Она говорит: - Нету метелки. - Как это нету? - Очень просто: нету. - Куда же она девалась? Молчит. Носом сопит. Значит, дело неладно. Я говорю: - Съела? - Да, - говорит. - Съела. Я так на стул и упал. Я даже рассердиться позабыл. Я говорю: - Чудовище! Да как же это ты умудрилась метелку слопать? Она говорит: - Я, честное слово, даже сама не знаю. Как-то незаметно, по одному прутику... - Ну, что же, - я говорю, - мне теперь делать? Железную метелку для тебя, что ли, заказывать? - Нет, - говорит. - Что "нет"? - Нет, - говорит, - я и железную съем. Тогда я подумал немного и говорю: - Ладно. Я знаю, что я с тобой сделаю. С завтрашнего дня я буду тебя в чемодан прятать. Ты чемодан-то, надеюсь, не съешь? - Нет, - говорит, - не съем. Он пыльный. Вымойте его - тогда съем. - Ну нет, - говорю. - Спасибо. Не надо. Уж лучше пускай он пыльный стоит. 

 

И на другой день я посадил Феньку в маленький кожаный чемодан. Она ничего - не плакала, не пищала. Только попросила, чтобы я просверлил несколько дырочек для воздуха. Я взял ножницы и сделал три дырки. И с тех пор Фенька так там и живет, у меня в чемодане. Конечно, выросла немножко за это время: была с большой палец, теперь - с указательный. Но живется ей неплохо. Даже уютно. Теперь я и окошечко там сделал, в ее домике. Спит она на маленьком диванчике. Обедает за маленьким столиком. И даже маленький-маленький - вот такой - телевизорчик там стоит. Так что вы ее не жалейте, Феньку. А лучше приходите ко мне как-нибудь в гости, и я вас непременно с ней познакомлю.

1938

 

 

 

Вот и Вопрос - это что за форма жизни, механозародыш, что ли?!...

 

И - из какого такого специфического альтбиологического мира такое Чудо попало в Ленинград-38?!...

 

Тем более что это же ... классическое и сверхклассическое Попадалово из параллельного мира к  товарищу Сталину!...

А бумагомарателя использует как  аэродром подскока...

 

Ежели такая Фенька доберётся до Иосифа - что получится?!....

[чукча]

. И даже маленький-маленький - вот такой - телевизорчик

1938

В 1938 в СССР не было серийных ТВ. Собственно они вообще мало где были.

[Звёзды Светят]

В 1938 в СССР не было серийных ТВ.

 

Было вот так -

 

Регулярное телевещание в России (СССР) началось 10 марта 1939 года.

Первый советский телевизор (приставка - собственного громкоговорителя телевизор не имел и подключался к радиовещательному приемнику) по системе с диском Нипкова был создан на ленинградском заводе «Коминтерн» (ныне завод им. Козицкого) в апреле 1932 года. Это была марка Б-2, с размером экрана 3x4 см. В 1933-1936 гг. завод выпустил около 3 тыс. этих телевизоров.

В 1938 году завод «Коминтерн» выпустил телевизоры ТК-1, это была сложная модель на 33 радиолампах и изготавливался он по американской лицензии и с использованием их документации. К концу года было выпущено около 200 телевизоров. К началу Великой Отечественной войны их парк составлял до 2000 шт. Примерно столько же было изготовлено телевизоров модели ВРК (Всесоюзный радиокомитет) .

 

 

Получается, что это мог быть только телевизор Б-2, с экраном 3 на 4 см....

 

То есть - Пантелеев проговорился!

 

Если такой ТВ стоял у Феньки, значит, она к тому времени уже использовала бумагомарателя для выхода на товарища Сталина...

 

 

[ясмин джакмич]

И - из какого такого специфического альтбиологического мира такое Чудо попало в Ленинград-38?!...

А как Алешенька под Кыштымом
 

[sanitareugen]

В 1938 в СССР не было серийных ТВ. Собственно они вообще мало где были.

Начало регулярного телевещания в СССР - 1931 год. Приём вёлся на самодельные механические приёмники любителями. С 1932 года выпускались комплекты деталей для сборки приёмника (диск Нипкова, неоновая лампа, мотор), с 1936 готовый телеприёмник Б-2 (выпущено около 3000 штук, в основном выпуск в этом году), в 1938 начал выпуск электронного.

Конечно, большинство читателей Пантелеева вживе телевизор не видели, но по статьям в популярной литературе могли понять, что это (и что у Феньки нечто не невозможное, но до невозможности крутое...)

[prostak_1982]

Как говорится: "Жаниться тябя нада, барин, тады и тульпы всякие видяться перестануть".

[ясмин джакмич]

Конечно, большинство читателей Пантелеева вживе телевизор не видели, но по статьям в популярной литературе могли понять, что это (и что у Феньки нечто не невозможное, но до невозможности крутое...)

Вот ведь жлобство - у какой то домовой девчушки, которая только пожирать хоз.товары может, отдельная жилплощадь и телевизор стоит, у других коммуналки и кинематограф. И такую чушь Пантелеев написал, автор Республики ШКИД. 

[Роман Широков]

у какой то домовой девчушки, которая только пожирать хоз.товары может, отдельная жилплощадь и телевизор стоит,

коллега а вы не заметели что если из фразы убрать упоминание хоз товаров то молодые девчушки живившие у пожилых состоявшихся писателей примерно так и живут и тогда то же

у других коммуналки и кинематограф.

а другие пашут на заводе и в колхозе а не спят с писателями и лауреатами 

[Козьма Прутков]

А главное - с подобными маленькими существами люди виделись в течение многих лет почти по всему земному шарику (о чём свидетельствуют в один голос и Топелиус и братья Гримм и Лев Толстой и Джонатан Свифт... Ну конечно же и Чуковский). Неспроста всё-таки они контактировали с нами... Что-то тут нечисто.

[ясмин джакмич]

коллега а вы не заметели что если из фразы убрать упоминание хоз товаров то молодые девчушки живившие у пожилых состоявшихся писателей примерно так и живут и тогда то же;)

Я ещё пока молодой писатель, таких тонкостей взаимоотношения профессиональных не испытывал и с этой точки зрения на вопрос не смотрел)

а другие пашут на заводе и в колхозе а не спят с писателями и лауреатами;)))

Хватит на заводе околачиваться, есть дело что приятней и больше оплачивается?) Аяй-яй-яй)

[Роман Широков]

Я ещё пока молодой писатель, таких тонкостей взаимоотношения профессиональных не испытывал и с этой точки зрения на вопрос не смотрел)

Хватит на заводе околачиваться, есть дело что приятней и больше оплачивается?)

[Владимирович]

Фенькa живой подслушивающий-подглядывающий аппарат, имеет важное оборонное значение, полагаю