Жало

[Treau Garold]

пускай они напишут по произведению, и чтоб у Каминского не было даже намека на эротику, а у Трё слошная порнография!

kek

Я акцептую этот челлендж.

Ну, во всяком случае, попробую 

[Treau Garold]

Жаркий летний вечер. Бензиновый угар. Гудение бесчисленных автомобилей, столпившихся перед выездом на площадь.

  - … представляет собой замечательный образчик неоготического искусства времен последней четверти...

Я поморщился и выключил автогида. Школьная прога на мобильном никак не хотела признавать, что мы любуемся этими двумя островерхими башнями вот уже двадцать минут кряду. И порывалась заглушить собой симфоник-панк-альбом, гремящий в наушниках.

Пробка медленно ползла вперед. Ну город, конечно, зашибись красивый и всякое такое, но его улочки строились с расчетом, что по ним будут кататься на лошадках, а не ездить на автобусах. Водилы сигналили не так активно, как в Москве, но звуковой фон, тем не менее, создавали. Хорошо ложится на музыку, кстати.

Что-то меня задолбала эта поездочка. Ну правда – последние нормальные каникулы. На следующий год придется сдавать ЕГЭху, нет бы нормально потусить с ребятами, пока есть возможность. Но нет – все носятся как приплющенные от слов «президентский грант» и «международная универсиада». И вот тебя пихают в самолет и сплавляют на долгих шесть недель июля за границу, «защищать честь страны» и тому подобная муть.

Эх. До появления Овода мне бы не светило этакое счастье. Тогда время по сравнению с нынешним было напряженное, санкции-фиганции и всякое такое. Я сам был слишком мелким, чтобы запомнить, но батя показывал на Ютубе парочку новостных роликов. Как он выразился: «чтобы вы, шкеты, понимали, в какое время живете». Я спорить не стал, только старался не зевать во весь рот во время просмотра.

А вот Овода я запомнил. Да кто бы его не запомнил, даже из детворы?

Родители тогда просиживали перед компом сутками кряду, каждые полчаса обновляя новости. Мелькали на всех сайтах умные лица из правительства, между ними вклинивались психи разных мастей – для меня, шестилетнего, разницы особо не было. Взрослые на детских площадках и в магазинах переговаривались полушепотом, как-то напуганно глядели в небо. Даже шестилеткой можно было ощутить нависшую над Москвой – и всем миром – настороженное ожидание.

На мобильном у меня хранилась нарезка из фоток того времени. Первый снимок с земли – светлое бесформенное пятнышко в черном небе. Первый снимок со спутника – блестящий комочек не то ниток, не то макарон. Первая видеозапись с американского зонда – комочек наплывает на экран и растет, превращаясь в сплетение зеркальных веревок, суетящееся и мельтешащее, словно клубок червей.

Прошло полгода. Тревожное ожидание сменилось такой, знаете, чуть истеричной волной всеобщей дружбы. Договор о совместном изучении Объекта – тогда его еще никто не называл Оводом. Договор о совместной обороне в случае чего. Договор о совместном освоении космоса – это когда наши с американцами собрали МКС-2 из двух слегка потрепанных космических станций, ихней и отечественной.

Потом Объект всем поднадоел. Смирно висел себе на высоте от тысячи до двадцати тысяч километров. Клал с прибором на гравитацию и другие законы физики. Изредка перепархивал с места на место, причем никто не видел его в движении. Клал с тем же прибором на попытки его пощупать, просветить и отрезать кусочек.

Прошло два года – и Овод принялся жалить.

Первым огреб Мадрас. Большая дырка посреди города и восемьсот. Спустя три месяца последовал Осло. Снесен спальный квартал, семь тысяч погибших. Еще через двадцать дней прилетело Марракешу. Жахнуло сильнее и без малого миллион арабов приняли ислам.

За три минуты до каждого взрыва – Овод появлялся точно над его эпицентром. На высоте в триста километров.

Тут уж все перепугались, особенно военные. Влепили по Оводу ядерной ракетой. Потом еще и помощнее. Оводу было пофиг.

А потом все привыкли. Поняли, что с Оводом ничего не сделаешь. Если ему захочется – снесет старую хрущевку. А если захочет – взорвет Нью-Йорк со Статуей Свободы и Белым Домом впридачу. Правда, таких сильных фейерверков, как в Марокко, он больше не устраивал – самый сильный взрыв был килотонны на четыре, по примерным подсчетам.

В общем, это как жить в одной стране с какими-нибудь поехавшими террористами. Можно угодить под взрыв или обстрел, но по статистике на это мало шансов. Ну да, напрягает. Но что с этим делать? Всем разъехаться из крупных городов в деревни? Так неизвестно, чем сильнее тряханет экономику – Оводом или такой вот эвакуацией.

Последние лет восемь за этим наблюдают. Специальные спутники и обсерватории постоянно мониторят Овода. По разным странам создали специальные базы, задача которых – спешно вылететь к Жалу и прощупать его приборами, пока оно не рвануло. Самое долгое Жало существовало полчаса, прежде чем взорвалось. Экспедиция успела загнать в него добрый десяток роботов на радиоуправлении. Вот только их вертолет оказался слишком близко, когда Жало шарахнуло.

Не, говорят, марракешское провисело над городом почти сутки. Но тогда научники не успели до него добраться – не пустили тамошние вояки.

Не, я, конечно, интересовался Оводом. Мелким вообще мечтал стать, когда вырасту, пилотом или ученым в Службе Отслеживания. Или даже космонавтом, чтобы высадиться на Овод, как Патрик Чейн и Николай Андреев. Потом-то, конечно, я перестал страдать такой фигней. Особенно когда обратил внимание, что одноклассницы отличаются от одноклассников не только одеждой.

Но и тем, что под ней.

Я типа невзначай покосился на девчонку в соседнем кресле. А ничего так. Конечно, на лицо не такая красавица, как Инка Кострикова – нос картошкой и щеки, как у хомяка. Зато если посмотреть чуть ниже… Футболка, одетая по жаре, скорее подчеркивает, чем скрывает… а подчеркнуть есть что…

Каштановая челка качнулась. Соседка обернулась. В свою очередь смерила насмешливым взглядом. Я понял, что краснею – и уткнулся в спасительный мобильник.

 - Очень было надо, - пробормотал я себе под нос.

Нет, я не то чтобы так уж боялся заговаривать с девчонками. Не, ну конечно, с такой красоткой, как Ирка, ловить нечего – с ее-то выбором поклонников из половины пацанов в классе, не считая параллельный. Но вот с Катькой Елисеевой мы пару раз бывали в киношке, а на школьном дискаче мне даже обломился долгий поцелуй в коридоре и пара всяких-разных интересных прикосновений, которых Катька вроде бы сделала вид, что не заметила… Но вот с «логическим финалом» - ну все же тут мои знания были как-то теоретическими. Не, когда мы с пацанами обсуждали, кто, с кем и когда – тут я, конечно, слегка преувеличивал…

Но духу заговорить, а тем более – познакомиться с зеленоглазой футболкой через проход, у меня теперь точно не хватит. А, ладно. Она на вид старше меня лет на пять, так что ловить тут так и так нечего.

А вот и конец пробки. Светофор сменился на зеленый. Автобус бибикнул и медленно пополз вперед. Будто тоже изнывал от жары и мечтал завалиться дрыхнуть.

Впереди – открытое пространство, переполненное людьми и машинами. Вокруг него – старинные домики с красными двускатными крышами. Почти посередине площади вздымалась двойная башня церкви, памятника архитектуры чего-то-там стиля.

Музыка пискнула и прервалась. Опять этот вредный автогид, что ли?

В наушниках гулко ударил гонг.

 - Внимание! Внимание! Орбитальная тревога! Рост активности Овода! Рост активности Овода! Следите за оповещениями! Соберите личные вещи и документы! Вы приписаны к убежищу… - прога сбилась и наконец прохрипела что-то по-английски.

Я поднял глаза вверх. Овод? Так скоро? Со времени последней атаки, на Канберру, прошло две недели. Обычно Овод делал перерывы в месяц-другой между ударами.

Соседка уставилась в экран, что-то проматывая. Искала ближайшее убежище? Ох, навряд ли в телефоны успели забить адрес гостиницы, куда нас запихнули. И навряд ли там найдется что-то надежней обычного подвала. Хотя и простой подвал спасает в девяти ударах из десяти…

Наши мобильники пискнули синхронно.

 - ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ОВОД В РЕЖИМЕ АТАКИ! – короткая пауза, щелчок.

И, хором с автобусными динамиками:

 - КРАСНАЯ ЗОНА! КРАСНАЯ ЗОНА! ВСЕМ В УКРЫТИЕ! ВСЕМ В УКРЫТИЕ!

Я подорвался. Взвыли сотни сигналов. Автобус рванулся с места и тут же встал намертво.

Красная зона?! В пределах ста метров от точки атаки?!

МАМА!!!

Соседка тоже была на ногах. Посмотрела на визжащую массу народа, ломанувшуюся к выходу из автобуса.

Что-то испуганно пробормотала.

Я много раз видел эти таблички. Ну вы знаете – «при аварии выдерни шнур и выдави стекло».

А вот как это делают вживую – не видел.

Особенно – с ноги.

Ну, с ноги выносят стекло, а не шнур.

Шнур девчонка выдернула вручную.

А затем зайцем прыгнула в окошко вслед за стеклом.

Бдымс!

Нам так от души влетело сзади.

И тут мы сразу вьехали в кого-то спереди.

МАМОЧКА!!!

Ну я как-то плохо помню, что я тогда делал.

Во всяком случае, сам я точно не помню, действительно ли сцапал Кэт за рукав и подтащил к выбитому окну.

В общем, тут у меня разрыв, и я помню только, как стою на асфальте в узеньком таком проемчике, с одной стороны автобус, а с другой – «шкода».

И тут наш водила вжал по газам – и автобус снес собой иномарку впереди, вылетел на площадь и помчался чуть не по тротуару. А я шибанулся о него плечом, упал на асфальт, и только хотел встать – как ОНО случилось.

 

 

Знаете, как у старых магнитофонов, бывает, что-то там случается с лентой? У нас Витька аудиоман, к нему опасно ходить в гости – тут же посадит слушать винил-кассету-СД и всякое такое ретро. Ну вот. Тут такой же эффект.

Весь этот шум. Люди орут. Динамики в полную громкость. Машины гудят. Что-то грохочет.

И вот вся эта какофония вдруг так резко – вжжУУУМ! – и сьезжает куда-то в инфразвук. Гулкий и утробный. Так что ее и не слышишь почти.

Зато чуешь. Костями.

И вот в этой тишине начинается звездец.

Я смотрел на автобус. Видел, короче, как его перекрутило. Знаете, как влажную тряпку, и растянуло. Метров на полста, не меньше. Я прям ждал, что сейчас из него потечет. Ну, там еще народу человек тридцать… и всех их вот так, в перекрученной железке…

И автобус полетел. Будто его та же рука, которая скрутила, как тряпку – она его дернула прочь от нас.

И с ним еще машины три из соседних.

И… я вот не знаю, как это описать. Не, я читал все эти статьи спикулологов и все такое – и до того еще. Но вот так, чтоб было понятно…

В общем, его так словно… выгнуло подковой. Или в узел завязало. Я не понял. А потом он развязался обратно. И опять был такой как прежде. Ну, нормальный туристический автобус.

Только он летел в нас.

Та девчонка, что выбила окно, мне что-то орала. Я не понял, что. Потом она меня пнула – я тоже не понял, как – и я опять свалился носом в асфальт.

И тут до меня дошло, что она орет: «ЛОЖИСЬ!!!»

И тут автобус треснулся о землю.

Я думал, дома рядом тоже повалятся.

Стекло. Железо. Честное слово, его, кажется, разломило надвое. Я не смотрел. Я, знаете, слышал… А потом поднял голову – и увидел, как в нас в упор летят стекляшки.

Честно. Они летели вот на столько мне от носа.

Ну, когда их опять развернуло и таким водоворотом потащило от нас.

Знаете, они вот настолько промелькнули от меня.

Ну, в общем, я реально видел, в чем перемазаны стекла.

Знаете, я сейчас говорю, будто мимо нас летал один автобус.

Нет. Там в водовороте, мне тогда казалось, мотало пол-площади.

Брусчатка, камни, стекло, железо, люди, кони… или коней не было... там сложно было различить…

И все это кидало, крутило, и вертело. Все – в пыли. Ну… не только в пыли.

И все вот так размазывало и смазывало, будто… не знаю. Будто кто-то кисточкой это стирал и рисовал заново.

И вот тогда грохота было до… много, в общем.

И все это на фоне церкви… и я тогда не понял, что с ней стало.

Да я тогда вообще ничего не понял.

По-моему, я тогда свалился в обморок.

Изменено 21 Sep 2018 пользователем Treau Garold

[Serafim]

Выглядит многообещающе.
Впрочем, ничего нового. 

Первая видеозапись с американского зонда – комочек наплывает на экран и растет, превращаясь в сплетение зеркальных веревок, суетящееся и мельтешащее, словно клубок червей.

В последний раз такая ситуация закончилась зомбиапокалипсисом. 

[Treau Garold]

зомбиапокалипсисом

Которым из?

[Стержень]

Чуточку похоже на рассказ Кинга "Домашние роды"-в плане космической фиговины

А порно пока что не видать;)))

[Serafim]

Которым из?

Который в "Домашних родах" был.

Чуточку похоже на рассказ Кинга "Домашние роды"-в плане космической фиговины А порно пока что не видать;)))

Вот да. По обоим пунктам. 

[Серая Зона]

Палач уже формируется?

[Крысолов]

У меня вопрос - Жало бомбит только по плотной застройке или по горам пустыням и морям также?

[Treau Garold]

похоже на рассказ Кинга "Домашние роды"

Чертов мэнский плагиатор :)))

 

[Treau Garold]

Обморок был не так чтобы особо долгим.

Пыли вокруг почти не было. Я закашлялся, протер лицо ладонью. На лице осталась кровь – при падении я сорвал об асфальт кожу.

 – Божечки, – бормотал кто-то рядом. – Божечки-божечки-божечки.

Я попытался сесть.

Зря я это сделал.

Какая-то тварь от души пнула меня в грудь. Асфальт заехал по затылку так, что я матюгнулся. Глаза заволокло слезами. Я проморгался и уставился в...

Ой. Ой. Ой-ей-ей.

ОЙ.

Что-то гудело на разные голоса. Низко и утробно, будто ревело целое стадо быков.

 – Ой, твою мать, – щекастая шатенка сидела, поджав колени к груди, и смотрела вокруг остановившимися глазами. Легкий теплый ветер трепал ее волосы.

 – Эй. Эй! Прошу прощения, ты живой?!

Я посмотрел куда-то сквозь ветки кустов. Не, вы не поверите, но эта клумба не то что уцелела – с нее ни листика не сорвало.

А вот фонарный столб рядом с ней – вывернуло из асфальта с корнем.

В клумбе, прямо среди веток, полусидела долговязая девушка с длинным лошадиным лицом. Покрытым грязью и царапинами.

 – Я тебя знаю, – сказал я ей отрешенно. – Ты из Мурманска. Нас знакомили в аэропорту. Тебя зовут Катя.

 – Надо же, – отозвалась та. Ее голос звучал как-то уж чересчур спокойно. – А я думала, Маша.

Я посмотрел мимо МашиКати, мимо высокой пятиэтажки, мимо автомобилей – расхреначенных в хлам и вполне себе целых.

Посмотрел в аквамариновую пропасть. Чуть поднял голову… хотел. Что-то мягко и ласково пихнуло в затылок, будто невесомой подушкой, не давая нормально выпрявить шею. Я как-то извернулся, покосился на церковь.

Ну, эту штуку за площадью. В форме штопора. Который еще так прикольно растянули и обмотали вокруг площади.

Знаете выражение «мир встал с ног на голову»?

Так вот, я ответственно вам заявляю – это вообще фигня.

Куда хуже, когда мир опрокинули, согнули напополам и закрутили в кулечек.

Город скрутился невозможной, невообразимой апельсиновой коркой – и небо смялось с ним вместе.

И позеленело.

Дома запрокинулись, а еще – вытянулись вверх и далеко вбок. Как будто их из пластилина делали. Асфальт выгнулся горбом. А подальше – вообще встал склоном. Все, на что я смотрел – скатывалось в бездонную зеленовато-синюю пустоту.

По которой мирно плыли немногочисленные серые тучки.

И прямо впереди в зеленом небе – диск.

Такой ярко-красный, будто угли для шашлыка. И от него все тоже становилось таким красно-бурым.

Мир смялся, изогнулся и еще накренился на девяносто градусов. А мы сидели на крохотном уступчике в самой его середке.

Я повернулся на бок. К щекастой. На этот раз вроде ничего не мешало.

Щекастая заговорила.

Наш школьный сантехник Иван Иннокентьич был из тех, кто матом не ругался – а разговаривал.

Здесь он бы сначала записывал особенно выдающиеся обороты. Потом – покраснел. А потом – сделал бы вид, что не знает таких выражений и тех, кто их употребляет.

Между нами и церковью крутилась пыль.

Даже нет. Не крутилась. Слова не подберу.

Знаете, как начинает кипеть вода, если миска до краев засыпана зерном? Самого кипения не видно, просто зерно посередке, оно так подскакивает. Вот и пыль так же.

У краев – лежала смирно. Немножко так подергивалась. По центру – бурлила густым облаком, будто кашу помешивали, и все время взлетала вбок.

Ну да. Взлетала вбок. Потому что сама площадь изгибалась в этом месте.

В пыли блестели стекляшки, ветки, колеса, камни от бордюрчиков… что-то еще, но тут я решил не приглядываться. Вокруг валялись … а может, стояли? – прижимались к булыжникам машины. Смятые, будто ими в футбол гоняли. У одной колесо до сих пор крутилось.

А еще – площадь тоже растянулась. Вместе с закрученными спиралью пешеходными дорожками, клумбами, лавочками. Красными под светом красного солнца.

Щекастая посмотрела на меня, не шевелясь.

 – Ты кто и мы где? – спросила она.

Я набрал в грудь воздуха. Хотел набрать. Грудь резко сперло. Я сглотнул, закашлялся, вдохнул через силу.

 И ответил совершенно честно.

 – Мы внутри Жала.

Изменено 22 Sep 2018 пользователем Treau Garold

[Serafim]

– Мы внутри Жала.

*шутка с отсылкой к Оскорблению, Алчности и душе-денежным отношениям*
Я так понимаю что порно начнется когда выяснится что обитатели Овода это сверхсчастливые из "Тройного Контакта"

[Treau Garold]

что обитатели Овода это сверхсчастливые из "Тройного Контакта"

Пожалуй, я воспользуюсь сюжетной находкой!

[Serafim]

Пожалуй, я воспользуюсь сюжетной находкой!

Я бы написал "вы только грозитесь, но никогда не используете" но вы ж, блин, после этого реально воспользуетесь, так что не буду писать. 

[Владимирович]

 

Читатель ждет уж рифмы розы;

На, вот возьми ее скорей

 

Пушкин - энциклопедия русской жизни не менее, чем Сектор Газа, полагаю

[Antabus]

у Овода секас с Землей. Это и есть заявленное порно?

[Magnum]

Сплошной обман.  Новеллизация анекдота про слайды и родину. Эдак 99 процентов мировой литературы можно в порнографию занести.  Вы давайте в прямом смысле, в переносном кто угодно может. 

 

 

 

 

Изменено 22 Sep 2018 пользователем Magnum

[Treau Garold]

Читатель ждет уж рифмы розы;

Это и есть заявленное порно?

Вы давайте в прямом смысле, в переносном кто угодно может. 

Жало бомбит только по плотной застройке

Sic.

[Treau Garold]

Секунды тянулись. Город плющило вокруг нас мешаниной пятен – такой, знаете, как на картинах всяких старинных поехавших художников. На дальней стороне площади медленно убегало за поворот трое человечков. Растянутых в скошенные вопросительные знаки.

 – Ты откуда знаешь? – спросила щекастая. Ее фигура почти не исказилась, хотя краем глаза я замечал, как подергивается ее силуэт, стоит мне отвести взгляд в сторону.

 – Я читал про Овода. В Сети, – я отвечал на автомате, до сих пор не в силах поверить, что со мной это все-таки случилось. – Там были статьи. Всякая научная муть. Жало искажает свет, который через него проходит. Типа линзы или кривого зеркала. Видишь?

 – Искажает?! – щекастая едва не сорвалась на визг.

Длинная начала смеяться, тихо и безостановочно. Я не обращал внимания.

 – Свет, звук, силу тяжести. Я видел в инете реконструкции. Точно так они выглядели. Жала же удавалось померить приборами, до того как они…

 – Взрывались?

 – Ага, – у меня вышло неразборчиво. Зубы стучали.

Щекастая побледнела.

 – Так. Я пошла отсюда, – она подобрала ноги под себя и начала вставать.

 – Не двигайся!

Мой окрик запоздал. Ее рвануло в движении, толкнуло обратно. Щекастая полетела через плечо, как-то ловко выкрутилась, зависла в нелепом положении с задранными вверх ногами.

Ноги медленно опустились на землю. Она замерла, уже не пытаясь встать.

 – А это что? – дрогнувшим голосом спросила она.

 – Ты это… Двигайся аккуратно. И медленно, – я для пробы пошевелил в воздухе рукой. Сперва – протянув перед собой, затем – пошевелив вправо-влево.

Руку дернуло. Не очень сильно, но моя ладонь рванулась в сторону, упершись щекастой… ну, в общем, встать ей помешал не рывок.

Длинная умолкла. Сдавленно засмеялась, теперь уже – как нормальный человек.

 – Ммм? – щекастая подняла бровь.

 – Ой… извини, – я покраснел. И чтобы она этого не заметила – заговорил как можно скорей:

 – Эти штуки называются псевдогравитационными силовыми линиями. Если делаешь движение в сторону от Жала – оно начинает притягивать. Чем быстрее движение – тем сильнее тянет. Ты лучше даже сиди боком к эпицентру. Легче дышать.

 – Псевдо… как ты сказал? Не, лучше молчи, – щекастая затрясла головой. Неощутимый ветер сгреб ее волосы, отбросив назад и вбок.

 – Эй. Извините, что вмешиваюсь, – это голос МашиКати у меня за плечом. – Но ты скажи – из этой штуки можно выбраться?

Кажется, я промолчал… как это называется?.. многозначительно. Ну, если по чесноку, у меня сдавило горло. От страха.

 – Нет? – ну вот зачем она еще и переспрашивает?

Щекастая побледнела еще сильнее.

 – Оно… как скоро оно рванет?

Я закусил костяшки, чтобы не визжать от ужаса. Ну, как бы, так-то я давно, наверно, обгадился бы от страха… но перед двумя девчонками? Как-то неловко.

Даже внутри Жала. Ой-ой-ой.

 – Ну… самые долгие продержались двадцать пять и тридцать восемь минут, – это когда я сумел заговорить. – Но вообще… здесь же время идет по-другому. Быстрее, чем снаружи. Для нас может пройти часов пять-шесть. Только…

 – Только – что?

Я промолчал. Ну… как бы… стоит им говорить?

Не дождавшись ответа, щекастая посмотрела кругом. Осторожно.

 – Говоришь, чем медленнее двигаться… – она не закончила. Как я, повела рукой в воздухе – слегка свободно, затем – через силу. – Если будем идти очень медленно?

 – Ползти, – поправил я ее. – Опрокидывает. Ты же пробовала.

 – Значит, ползти!

Кажется, длинная за спиной затаила дыхание.

 – Получится?

У меня кружилась голова.

 – Ну… есть одна запись. С камеры рядом с Жалом. Это было в Гомеле, там оно провисело двадцать пять минут. Там чувак как бы тоже пробовал из него выползти.

 – И?

 – Ну… он почти успел.

Щекастая выудила из кармана резинку. Собрала волосы в пучок.

- В задницу ваше почти. Я поползла, – сообщила она мне.

Вздрагивая, когда невидимые руки тянули ее к Жалу, встала на четвереньки. Сделала несколько мелких шажочков, преодолевая призрачные путы.

Мы с длинной МашеКатей посмотрели друг на друга.

 – Ну… пошли.

 – Поползли?

 – Ага.

Это было как будто ползешь по наклонной. Очень длинной наклонной. Которая, знаете, так будто наклоняется на тебя всякий раз, как ты делаешь движение. И чем быстрее двигаешься – тем резче наклоняется доска.

Впереди мелькали синие джинсы щекастой. Я старался не пялиться слишком пристально на то, что они обтягивали… Да фигле – все равно ей не видно, куда я смотрю!

Да и это. Всякое дерьмо, поднятое водоворотом – стекляшки, камушки, ветки – вот это вот все – тоже мешалось.

Впереди выгибался уступ. Дома, размазанные в пятна, косо вытягивало в дугу из-за его края. Вечернее солнце – красное, как уголь – пялилось на нас из сине-зеленого неба. Мерно и глухо выли где-то вдали противоугонки.

Сердце шибало в ребра, а перед глазами скакали точки. Ноги горели. Чертова доска запрокидывалась все выше и выше.

 – Уй, блин! – это щекастую швырнуло на меня. Я в этот момент подтягивал себя вперед за какой-то бордюрчик. Она врезалась в меня ногами, нас обоих отбросило назад.

 – Руки убрал!

 – Чего? Слезь с меня сначала!

 – Ребят, вы там нормально? – это уже длинная. Она встревоженно смотрела на нас.

Мы забарахтались, пытаясь распутаться. Щекастая шипела сквозь зубы. Твою ж душу! Как она умудряется поворачиваться так, что под руку всякий раз попадает что-то неподходящее? Не, ну как посмотреть, неподходящее…

Длинная лежала на спине, головой к краю площади.

 – Ребята, – протянула она. – Вы чувствуете? Чем ближе к краю, тем сильнее напор.

 – И воздуху не хватает, – встревоженно поддержала ее щекастая.

Я посмотрел на возвышавшийся над нами край площади, над пляской пыли в эпицентре Жала. Пляска постепенно успокаивалась, лишь в одной точке неподвижным смерчиком дрожал пылевой столбик.

Зато над краем – размазанным в сюрреалистичное месиво краем Жала – тянулись бледные белесые полоски.

Ну вот нахрена, нахрена я догадался, что они означают?

 – В твоих статьях ничего про это не написано? – спросила щекастая.

 – Ну… ты же понимаешь. Жало – такая штука. Его не так часто получается обследовать до взрыва. А чем дольше оно существует – тем сильнее взрывается.

Я видел видеосъемку взрыва в Сент-Луисе. Взрыв был, знаете, как в киношке. Огромное огненное облако, и прямо на глазах им накрывает два квартала. А потом оно чернеет и поднимается таким грибом, как при ядерном взрыве.

Щекастая из-под руки смерила расстояние до ближайших домов.

 – Как далеко оно тянется?

 – Метров от пятидесяти до полукилометра, – сообщил я. – Как повезет. Вроде бы крупные живут дольше, но самое мощное было шестьдесят в поперечнике. Никто точно не знает.

 – Ох, божечки, – та прижала руки к щекам. – Ну за что? Ну почему опять мне?!

МашаКатя осторожно поднялась. Шатаясь, двинулась в нашу сторону.

 – Уй-ё! Стой!

Мой окрик запоздал – она уже преодолела несколько метров, разделявшие нас.

 – Что… ой, – она виновато посмотрела на с таким трудом отвоеванный и утерянный отрезок пути. – Ну… ладно.

Села на брусчатку рядом с нами. Уставилась в запрокинутый город и темнеющее небо. Над крышей вальяжно помахивал лопастями вертолетик.

 – Help!

Мы все подскочили.

 – Please! Help! – голос, высокий, тонкий и жалобный, доносился от автобуса. Вернее – того, что от него осталось.

Мы посмотрели друг на друга.

Щекастая матюгнулась.

Длинная смотрела на автобус.

 – Он… ближе к этой штуке, чем мы.

 – Молодец, Кэп! – зло ответила щекастая. – И что дальше?

 – Anybody! Please!

 

Тридцать метров.

Тридцать лишних метров по засыпанной осколками, грязной брусчатке.

Тридцать гребаных метров, каждое движение через которые встречает гребаный рывок обратно. Которые запрокидываются на тебя тем сильней, чем меньше тебе осталось до края.

Я вздохнул.

 – Ну фигле.

Щекастая догнала меня.

 – Ну и куда собрался?

Я посмотрел на нее. Стараясь идти по дуге – не отдаляясь от эпицентра и не приближаясь к нему.

 – Ну… надо же что-то делать. А ты чего?

Щекастая фыркнула.

 – Первую помощь умеешь?

 – Нет, – честно ответил я.

 – А я умею. Мальца. Ладно… поможешь, если что.

Слушайте, вот нахрена я сюда полез?

Запах. Знаете, там воняло сразу бензином, дерьмом и кровью.

И на мостовую подтекало.

Автобус поплющило. Правда. Его так, у крыши, боком и спереди, вмяло внутрь. Стекла вылетели.

Щекастая сплюнула.

 – Help! – голос дрожал. Сейчас он сделался ниже, наверно, хреново Жало искажало звук. И слабее.

Я посмотрел на автобус.

 – А как мы?..

Девчонка неторопливо подошла к полуоткрытому люку. Покрутилась, примериваясь – чтобы движение шло не против тяги Жала. Подозвала меня жестом.

 – Давай. Поможешь. Тут сила нужна.

Мы налегли на железяку.

Ух!

Люк перекосило. Заскрипело железо. Тут бы ломиком или монтажкой… Я зарычал и рванул еще раз. В ушах зашумело, я велел себе не обращать внимания.

Со страшным скрежетом крышка подалась.

 – Пошли, – щекастая неуклюже извернулась, протискиваясь внутрь.

 – Ой. Господи…

 – Что такое?

 – А ты посмотри.

Я сунул голову внутрь.

Отшатнулся. Согнулся в поясе. Псевдотяга рванула за плечи, и рвотой мне забрызгало штаны.

Твою мать…

Сегодня утром мы с Лешкой Поповым ржали в холле гостиницы над новостями на местном языке. Он там ближе всех к люку… Лицо цело.. Бляха-муха, я даже не представляю, чем…

БДЫЩ!

 – Это… – она тоже белая как мел. – Все? Проблевался? Тогда полезли. Одна я ее не вытащу. Слышишь? Или добавить?

 – Мать твою… У тебя вообще нервы есть?

 – Есть. Но сейчас не до них. Лезешь?

Не смотреть. Не смотреть. Не смотреть.

Что-то хрустит под ногой… а, нормально, это стекло. Что-то мокрое… не смотреть-не смотреть-не смотреть… Хрен разберешь, чем меня мотает – головокружением или псевдотягой…

 – А… а…

Щекастая выдернула что-то блестящее… пилку для ногтей, по ходу пьесы.

 – Держи меня.

Не, я, конечно, это, всегда не против пообниматься с девушкой… Но вот сейчас, реально, у меня не возникло вот вообще никаких пошлых мыслей. Пока я держал ее за пояс, а она, изогнувшись, что-то ковыряла в опрокинутом кресле.

Ремень щелкнул. Миниатюрная девушка с заляпанным кровью высокоскулым лицом, повисшая в ремнях, свалилась вниз. На щекастую и на меня до кучи.

Ну, до кучи – в прямом смысле слова.

 – Аккуратнее, – выдохнула щекастая. – Так, бери под руки… Давай ты снаружи, я изнутри…

 – А можно ее переносить? – пробормотал я, стараясь не дышать глубоко.

 – Ну давай здесь оставим!

Больше я не спорил, как-то продрался обратно к люку. Шатаясь от рывков псевдотяги, подхватил девчонку под плечи. Выволок наружу и плюхнулся рядом.

 – Как она? – МашаКатя откинула слипшиеся от крови черные волосы.

 – Дай глянуть, – щекастая переводила дух. Пострадавшая закашлялась, попробовала сесть. Щекастая склонилась над ней, ощупывая.

Я смотрел в небо и пытался прикинуть, сколько мы уже здесь сидим. Кажется, Жало существует уже дольше получаса…

А, блин. Ну да. Сам же говорил девчонкам. Есть же записи. Есть трехминутный ролик, где на башенных часах очень быстро ползет минутная стрелка. Однажды дрон сумел влететь внутрь Жала и вылететь обратно, прежде чем оно рвануло. Часы на нем тоже шли быстрее положенного. Но и солнце снаружи опустилось ниже нас, цепляя размазанные и выгнутые крыши домов и налившись темно-красным. Все вокруг заливал багровый свет, словно…

 – Вот что значит всегда пристегиваться, – сообщила нам щекастая. – Подруга, ну ты молодец. Пара царапин, но ни переломов, ни сильного кровотечения вроде бы нет. Кажется. Просто шок.

Брюнетка в ответ что-то неразборчиво и жалобно заговорила на английском. Щекастая, покачав головой, ответила на том же языке.

 – Ты врач? – спросила длинная.

Щекастая подняла глаза к… к церкви. Как раз ее верхушка сейчас была у нас над головой.

 – Типа того. Учусь на пластического хирурга, и полгода подрабатывала санитаркой в… – она замялась. – Cantonal ambulance… на скорой помощи.

МашаКатя всмотрелась в лицо брюнетки.

 – Слушай… А как мы поползем с ней вместе?

Та развела руками.

 – А что, без нее мы бы выползли?

Мои зубы опять застучали. И, знаете, не только из-за того, что на площади похолодало.

Кстати, а реально похолодало. Что-то как-то сильно холодно для летнего вечера.

МашаКатя посмотрела вокруг. Сглотнула.

 – В ушах шумит, и голова кружится, – пожаловалась она. – Как с передозняка.

Я опять промолчал.

Длинная прищурилась. В багровом зареве смутно, но виднелись длинные хвосты пыли. Медленно выползающие из улиц к площади. Будто громадные змеи.

Вертолет опустился ниже. От него отделялись какие-то черные точки. Наверно, квадрокоптеры с зондами.

 – Скажи, – она так серьезно на меня посмотрела. – А эта твоя псевдогравитация – она на молекулы тоже действует?

Щекастая задумалась.

 – Вот почему нас колбасило, когда мы ползли к краю? Нарушался кровоток? – сообразила она.

 – И ветер не стихает… – в вечернем свете хрен поймешь, побледнелаа длинная или нет. – Мамочки…

 – Ты чего?

МашаКатя посмотрела на меня.

 – Ты знал?

Я развел руками.

 – Ну… а сказал бы? Что бы изменилось? Мы ж все равно не можем вылезти.

 – Вы о чем?

 – Давление, – принялся я разъяснять. – Жало втягивает в себя воздух. Псевдотяга не дает молекулам улетать. Видишь, пылищу с улиц уже потянуло к нам? А здесь, у центра, давление растет. И в конце концов…

Та сглотнула.

 – Мы задохнемся?

 – Или взорвемся. Что наступит раньше.

И тут все умолкли. Нет, ну а о чем еще оставалось говорить?

В плечо ткнулось теплое. Я обернулся.

 – Холодно, – пробормотала МашаКатя, опуская голову мне на плечо.

«Скоро потеплеет», – хотел было я сказать, но вовремя заткнулся.

Щекастая хмыкнула. Придвинулась с другой стороны.

 – А ты ничего, – сообщила она.

 – В смысле?!!

 – Там, у автобуса. Я думала, ты в обморок шлепнешься или убежишь.

 – Да, только заблевал пол-площади.

Та слабо так улыбнулась.

 – Считай, вообще норма в такой ситуации.

Девчонка из автобуса посмотрела на нашу группку. Что-то сообразив, тоже придвинулась и оперлась спиной мне о коленки.

Ну, типа, если б кто-нибудь мне сказал сегодня утром, что вечером я буду обнимать трех девушек сразу, я бы порадовался.

А сейчас что-то не очень радует.

Город под нами наливался огнями. Оранжево-красными, как будто на улицах разводили тысячи костров. А вот звезд я что-то не видел. Мы будто сидели на краю опрокинутой в пустоту здоровенной чашки.

Я потерял счет времени. Только пялился в наступающую ночь, чувствовал, как немеют руки и ноги, как шумит в ушах сильнее прежнего и клонит в сон. Моя голова опустилась… вздернулась…

Щекастая засмеялась.

 – Эй, – ее голос звучал неразборчиво. – Ребята, ну только подумайте. Нас убивает какая-то поехавшая инопланетная хрень. Нет, серьезно. Нас убивают инопланетяне. Это, блин, клево. Я аж горжусь. Вы не гордитесь?

Я затряс головой.

 – Ты как?

 – Замечательно. Меня подколбашивает, но это к лучшему. Скоро мы отрубимся и не почувствуем… – она снова хохотнула. – Давайте. Расслабляйтесь и получайте удовольствие.

Если честно, у меня самого голова шла кругом, словно от водяры. При последних словах я посмотрел на щекастую как-то по-новому… может…

Может…

Да ну, бредовая идея…

А что я теряю?

Нет, ну почему бы не попробовать?

 – А? – это уставилась на меня азиатка из автобуса, лишившись опоры, когда я подорвался. Ее еще слегка подпихнуло псевдотягой, так что она, кажется, ушиблась.

 – Девчонки. Есть идея.

 – Ммм? – щекастая посмотрела на меня с интересом.

Я затряс башкой, пытаясь разогнать долбаный туман.

 – Было одно Жало… в Японии, кажется… Там оно засосало полицейского. Там тоже были камеры… и видно, как тот чел шел к этому… к эпицентру, – я ткнул пальцем в растущий пылевой столбик. Пыль теперь доползла и до нас – аж в горле першило. Я откашлялся и продолжал:

 – Он подошел к этой штуке вплотную. И… никто не знает точно, что это было… Камера писала с искажениями, около центра они очень сильные… но там все-таки было видно – он исчез. В одну секунду был – а в другую уже нет. Как будто провалился сквозь землю.

 – А потом? – сонно спросила МашаКатя.

 – А потом – взрыв. Средней силы.

Щекастая расхохоталась.

 – А я знаю! – она захлопала в ладоши. – Я знаю, на что ты намекаешь! Там, в центре, портал, который засосет нас в Эквестрию? Да? Я догадалась?

 – Засосет… куда?

Та спрятала лицо в ладонях.

 – Эх вы, потерянное поколение! – с всхлипом выговорила она. – Неважно! Давай попробуем! Хуже-то все равно уже не будет!

Я помог подняться МашеКате, за ту уцепилась клюющая носом азиатка. Шатаясь, будто компания алкашей, мы направились к танцующему столбику пыли – еле видному в красной тьме.

Шаг за шагом… Псевдотяга теперь не тащила нас обратно, но при движениях ощущалось мягкое давление, и двигаться приходилось как-то неловко, скособочившись. Волосы девчонки из автобуса развевались, будто под сильным ветром, задевая по лицу МашуКатю. Щекастая продолжала сдавленно смеяться.

Впереди в сумраке начал расти темный шар.

Может, он и всегда там был, просто мы не обращали внимания? Пейзаж вокруг плыл и колыхался, фигуры девчонок расплывались. Шаг – и из темноты на высоте моего лица проступает серая точка. Шаг – и она разбухает до размеров апельсина. Футбольного мяча. Еще шаг – и столбик пыли растягивается в пляшущее облако вокруг серой сферы с компьютерный стол размером. От нее исходит тусклое серое свечение.

Азиатка что-то пробормотала. Шар стал в человеческий рост. По нему бежали разводы – черные, серые, зеленые. Он казался сделанным из светящейся яшмы. А может – облаком совершенно круглого тумана. У меня все плыло перед глазами. Собственные ноги уходили куда-то далеко вниз, как телеграфные столбы.

 – Смтрте! – голос щекастой звучал выше, чем раньше, будто та надышалась гелием. Слово скомкалось в непонятный возглас. Ее силуэт намотало на шар, размазало по нему. Я машинально потянулся вперед.

Щекастая собралась обратно в себя. А шар – отступил. Прогнулся перед нами, словно не давал себя схватить.

 – Что это? – пробормотала длинная. – Это и есть Жало?

Мы шли вперед. Вмятина в шаре обратилась полостью. Мы входили внутрь шара, его стенки нависли над нами. Угрожающе сходились у нас за спиной, ну знаете, будто вот-вот собрались захлопнуться…

Теперь я уже ничего не видел. Мы стояли на куске асфальта, обрывавшемся в туман. Туман шел вокруг нас разводами и бурлил.

Лишь за спиной оставалось крохотное пятнышко алого свечения.

Кажется, вобравшее в себя город и черное перевернутое небо без звезд.

 – Что это? – повторил и я.

 – А какая разница? – щекастая оглянулась. Протянула мне руку. – Давай. Прыгнем. – ее голос снова стал нормальным.

Не, ну как нормальным? Язык у нее заплетался, будто после стопаря.

Знаете, наверно, меня тоже приплющило от повышенного давления.

На трезвянку я бы на такое не решился.

 – Селестия, я иду к тебе!

Не дав себе подумать, я шагнул в туманную пустоту.

Увлекая за собой МашуКатю и азиатку.

Туман сомкнулся.

 

 

 – ААААА!!!

Грохнуло.

Подхватило.

Перевернуло.

На очень долгое мгновение я понял, что лечу. Что где-то подо мной – дрожащий свет. Который все приближается и приближается…

И, подняв кучу брызг, я с шумом рухнул в довольно горячую воду.

 

 

Изменено 22 Sep 2018 пользователем Treau Garold

[Magnum]

Смтрте!

Everybody!

anybody

 

[Treau Garold]

anybody

fixed 

[Magnum]

рухнул в довольно горячую воду.

С этого надо было начинать, а весь ужас про жало подать как флэшбек (на одну главу, не больше, а потом снова вернуться к линейному повествованию). 

 

[Treau Garold]

С этого надо было начинать, а весь ужас про жало подать как флэшбек

Я начал Оскорбление с середины, и решил поэкспериментировать с разнообразием подходов

[Нкоро_]

А теперь их реально засосет в Эквестрию, и начнется обещанная порнография?

[Tala]

Замечательно.  На раннего, еще годного,  Головачева похоже

[Владимирович]

жизненно и поучительно, полагаю