Жало

[Роберт]

Давление 8 атм, кислород 5%. Итого парциальное давление кислорода 0,4 атм - почти в два раза больше, чем на Земле. У них не голодание кислородное будет, а как бы не наоборот, отравление кислородом.

Изменено 14 Oct 2018 пользователем Роберт

[Treau Garold]

Что это было?

Симфоник-панк.

Становится страшновато

Скажите спасибо, что не с хентаеметрами

А под таким давлением жить вообще возможно?

Водолазы справляются)

У них не голодание кислородное будет, а как бы не наоборот, отравление кислородом.

Хм, видимо, я где-то в расчетах потерял запятую, поправлю.

[Treau Garold]

Овод пытается найти колонистов для недавно терраформированного мира. 

Такое порно уже было, причем у классика.

[Antabus]

Если трубу протянуть и от кислорода очистить, то можно продавать как сварочную смесь. Чистый неон как товар был бы выгоднее, но отделять азот - тот еще секс. 

[Treau Garold]

Если трубу протянуть и от кислорода очистить, то можно продавать как сварочную смесь.

В следующей серии

[Tala]

 

А под таким давлением жить вообще возможно?

Можно. 8 атм не критично, тем более они проходили своеобразную "баррокамеру"

 

складывается ощущение что Овод пытается найти колонистов для недавно терраформированного мира. 

Не похоже совершенно. Попадание чисто случайное, типа "заползли мураши, куда не надо". Хотя планета действительно  может быть терраформирована (намеки в тексте есть). Но не для людей, это явно.

Давление 8 атм, кислород 5%. Итого парциальное давление кислорода 0,4 атм - почти в два раза больше, чем на Земле. У них не голодание кислородное будет, а как бы не наоборот, отравление кислородом.

Да, тоже обратил внимание.

– Состав воздуха, – Кэт опять ткнула в дисплей. – Две трети неона на треть азота. Пять процентов кислорода. Почти нет углекислоты – ниже порога чувствительности анализатора.

Откуда столько неона? Если только атмосфера не искусственная...

Если есть кислород, значит есть и фотосинтезирующая флора. Может та самая плесень? Только если это все таки  планета красного карлика, то эта плесень (если это она насыщает атмосферу кислородом) должна быть  не зеленой, а черной.

За те три дня, что мы куковали на скале, темнота так и не наступила

Очень похоже на красный карлик, возможно, планета в приливном захвате. Хотя и не обязательно. Венера с ее сутками не даст соврать. 

Изменено 15 Oct 2018 пользователем Tala

[Serafim]

Можно. 8 атм не критично, тем более они проходили своеобразную "баррокамеру"

Не похоже совершенно. Попадание чисто случайное, типа "заползли мураши, куда не надо". Хотя планета действительно  может быть терраформирована (намеки в тексте есть). Но не для людей, это явно.

Вот это вместе крайне подозрительно. Складывается ощущение что само жало это способ перехода в другой мир.

"заползли мураши, куда не надо".

Ну как сказать, это единственное место куда они могли заползти после появления жала. 

Такое порно уже было, причем у классика.

Явки, пароли?

Водолазы справляются)

Да, это видимо я перепутал. Где то давно читал статью что уже при 3-4 атмосферах последствия для организма крайне печальные. Но заново погуглил и ничего не нашел. 

 

[Tala]

Где то давно читал статью что уже при 3-4 атмосферах последствия для организма крайне печальные.

На самом деле нет.

http://www.bolshoyvopros.ru/questions/1655199-barokamera-kakoe-davlenie-mozhet-vyderzhat-chelovek-v-barokamere.html

Правда, получается, что при таком давлении персонажи не могли бы понимать друг друга (речь была бы слишком гнусавой и шепелявой)

 

Вот это вместе крайне подозрительно. Складывается ощущение что само жало это способ перехода в другой мир.

Сказано же:

Ну… мы просидели в нем довольно же долго. Жало сосало воздух. Давление постепенно росло. Наверно, к тому времени, как мы сквозь него прошли, оно почти сравнялось с местным.

Жало просто засасывало воздух, простой физический процесс, без умысла. Побочный, можно сказать.

Если б этот мир для людей готовили, сделали бы более подходящим для людей.  А так это условия явно не для человеческих существ. 

Изменено 15 Oct 2018 пользователем Tala

[Vanga Vangog]

Очень похоже на красный карлик, возможно, планета в приливном захвате. Хотя и не обязательно. Венера с ее сутками не даст соврать. 

Мне почему-то подумалось, что они за местным полярным кругом и сейчас полярный день. Как раз на высоких широтах гигантское солнце не так сильно палило бы.

[Tala]

Мне почему-то подумалось, что они за местным полярным кругом и сейчас полярный день.

Очень большое неподвижное солнце при нормальном климате, долгий день. Совокупно эти факты намекают на планету в приливном захвате у красного карлика.

[Treau Garold]

Явки, пароли?

Фармер, "Дейр".

Правда, по современным меркам там скорее софт эротика.

Правда, получается, что при таком давлении персонажи не могли бы понимать друг друга (речь была бы слишком гнусавой и шепелявой)

Читал в мемуарах Кусто, что на неовоксе это малозаметно.

Давление 8 атм, кислород 5%. Итого парциальное давление кислорода 0,4 атм - почти в два раза больше, чем на Земле. У них не голодание кислородное будет, а как бы не наоборот, отравление кислородом.

Действительно, сверился со статьей - там приводились цифры для стометровой глубины. Моя ошибка.

 

[Treau Garold]

Не, знаете, Овод не такой уж и большой.

Так, с десятиэтажку максимум.

Хотя, по чесноку – это вообще дохрена. Ну, когда он так неторопливо снижается, опускаясь на шоссе.

Сейчас он висел совсем низко – метров сто над землей.

И медленно снижался.

На шоссе была куча народу. Военные, и в белорусской, и в международной форме. Танки, вертолеты. Гигантская такая толпа журналистов – за кордоном, которым за километр обнесли место посадки Овода. До черта приборов – особенно на краю шоссе, где Овод должен коснуться земли.

Плакаты – на десятке языков, с картинками и с текстами. Экраны – показывающие теорему Пифагора, ряды палочек, Солнечную систему, двойную спираль, еще что-то…

 – Как они не боятся? – задумчиво пробормотала Ханна.

 – Если бы мы сами знали, чего бояться, – заметила невидимая доктор Уилер. Ну, если я правильно понял английскую фразу.

Овод продолжал снижение.

Знаете, такое чувство, что он опускается ровно по прямой. Не, я знал, что его траектория – дуга с радиусом в триста километров. Но вот как-то щас изгиба не заметно.

Комок из кочанов цветной капусты. Какой-то зеркальный морской коралл. Шестидесяти метров в поперечнике, мохнатый цилиндр с шипастыми выпуклостями, поверхность ярко горит под софитами.

Уилер выдала долгую тираду… а потом я уловил знакомые слова.

 – Эй, Овод и раньше принимал эту оболочку, – выпалил я. – Что насчет предела разрешения? Вы там видите, где он кончается?

Ханна уставилась на меня – тем же взглядом, что смотрела на Овод.

Перевела.

Потрясла головой.

 – Что-то насчет энной мощности? Кость, ты вроде как не похож на ботаника? О чем она говорит?

Кажется, я уловил еще парочку знакомых выражений.

 – Я тебе потом объясню, – не, ну что я щас, буду рассказывать ей? Это в то время, когда Овод вплотную навис над проводами?

И порвал их, что Тузик Жучку.

Следующими шли какие-то антенны, натянутые Службой Отслеживания. Они хрустнули, порвались, запутались вокруг Овода. Ему все так же было пофиг.

Медленно Овод навалился на установленную Службой платформу.

 – А вы не боитесь? – пробормотала Ён.

 – Если бы мы знали, чего надо бояться, – снова отозвалась Уилер.

Платформа смялась.

Уилер очень кратко высказалась по этому поводу. Потом длиннее.

 – Ханна?

 – Говорит, что у нее зашкалило динамометр. И что-то про массу с инерцией и гравитацию, и про гребучее несоответствие. Это если опустить маты.

Овод с грохотом и треском вминал платформу в землю. Вокруг поднялось облако пыли. Что-то мелькнуло, кажется – не так уж далеко от журналистов. Пыль кипела и бурлила, полностью скрыв сам Овод.

Ён сообщила что-то про «расстрелять».

 – Воинственная ты наша, – фыркнула Ханна. Затем перешла на английский, я уловил «две мегатонны» и «старые советские пушки».

Ну да, смысла расстреливать Овод из танков, наверно, не было. По нему уже стреляли ядерными боеголовками, и пытались столкнуть с орбиты ракетными буксирами. Оводу было глубоко безразличны все эти попытки – он просто оставался висеть на своем месте. Или исчезал.

Пыль вздымалась все выше. Откуда-то раздались тревожные возгласы. Грохнуло раз, другой, третий, хлопки продолжали звучать. Я вообще подумал, военные все же решили сделать последнюю попытку.

 – Он… нагревается? – пробормотала Ханна, видимо, переводя доносящиеся до нас возгласы. – Погружается? Что-то про инфракрасное излучение… или отраженное… Ничего не понимаю.

Асфальт вокруг шел буграми. Лопались провода, шатались деревья, столбы выворачивало нахрен. Шоссе ходило ходуном, кто-то испуганно орал.

Чего-то там про колебания… Отсюда было плохо видно, но вот пыль улеглась, я разглядел здоровую кучу земли. Перемешанной с асфальтом и железом. Дорогу развалило к чертям.

Отвалы окончательно скрыли Овод. Кажется, они все еще дрожали.

 – Очень впечатляюще, – пробормотала Уилер, перевод был не нужен.

 – Вколотил себя в землю. Будто гвоздь, – услышал я сказанное по-русски. – Что он такое, мать вашу?

По взрыхленной земле ползло что-то мелкое, вроде – луноход на радиоуправлении. В небе я разглядел вертолет.

Все смешалось. Кажется, Уилер обступили журналисты, она раздраженно от них отмахивалась. Ханна, зевнув, потянулась.

 – Будет еще что-нибудь интересное?

Словно в ответ, раздался громкий хлопок. В воздух снова поднялся фонтанчик земли. Кто-то из журналюг испуганно заорал. Возникла суматоха.

Еще хлопок и еще.

 – Влага? – проговорила задумчиво Уилер. – Овод, кажется, начал… – дальше в кои-то веки включилась переводчица на той стороне, – выжимать воду из водоносного горизонта. Интересно, а что будет, когда он дойдет до подстилающих пород?

Она, должно быть, обратила на нас внимание.

 – Квартет, вы это видели?

Ханна, сидевшая перед камерой, кивнула.

 – Доктор, есть какие-нибудь интересные мысли?

Уилер, на которую теперь переключился экран, покачала головой.

Вообще, я представлял ее себе по-другому. Такой, знаете, засушенной грымзой типа нашей физички Надежды Сергеевны. А не миловидной блондинкой девчоночьего вида с забавно вздернутым курносым носом.

 – Мьюр, еще раз – за то время, что вы провели за переходной зоной, освещенность не менялась?

Мы дружно затрясли головами. Не, реально, если темней и становилось – мы внимания не обратили. Все тот же серый свет сквозь облака.

 – И камеры подтверждают, – Уилер оглянулась на Овод, верней – на место его самозакопания. – Вращение Жала с вашей… вернее, с нашей стороны, получается, синхронизировано с движением Овода? Абсолютное пространство… о боже, что за чушь я несу? Хотя… только что я послала в задницу теорию относительности второй раз за неделю, чего стесняться в третий?

Мне очень хотелось сказать «еще раз и по-русски».

 – Доктор, – протянула Ханна. Ее тон говорил за себя.

 – А? – Уилер вернулась в реальность. – Квартет, у меня есть подозрение. Мне кажется, ваша планета – если это планета – вращается с периодом около пары недель. Сделайте милость, если заметите перепады освещения, сообщите нам, ладно?

 – Без проблем, доктор, – пообещал я. Покосился в то место в небе, где мы тогда видели солнце. Вроде бы с тех пор стало чуть темней… или нет. Без поллитры не разберешь.

 – Вы сами как? – запоздало, конечно – ну да все равно спасибо.

 – Живы, доктор, – сообщила Ханна. – Ломит суставы, болят головы, одышка и пульс скачет – но работать можем. Особенно если поработать надо над тем, как отсюда выбраться.

 – Превосходно, – голос Уилер стал так мягче. – Не унывайте. Советские эксперименты в барокамерах проходили при давлении до сорока атмосфер. И люди после них выживали.

 – А что с ними было потом? – мрачно поинтересовалась Ханна.

Уилер, похоже, смутилась.

 – Немедленного развития патологий не было отмечено, – наконец вывернулась она. – И насколько я знаю, большинство испытателей успешно вышли в отставку.

 А вы молоды и здоровы. Человеческий организм хорошо адаптируется, особенно в вашем возрасте. Мы привлекли лучших специалистов планеты. У вас есть все основания надеяться на лучшее.

Ханна поморщилась.

 – Доктор, хватит нас утешать, – отрезала она. – Говорите, что нужно сделать, чтобы вернуться домой – и мы сделаем.

Уилер сложила ладони домиком.

 – Через полтора часа я вернусь к Жалу, и мы начнем запланированную серию. Если вы успеете за это время проверить расстановку приборов и приготовить их к записи – это будет очень кстати.

Ханна и я кивнули.

 – Приступаем.

 – Тогда до связи, Квартет, – Уилер отключила передачу со своей стороны.

Кэт щелкнула крышкой ноутбука. Если это можно было назвать ноутбуком.

Не, серьезно. Мне эта штука больше напоминала помесь компьютера с танком. Реально, у нее был бронированный корпус. А при ее весе – она могла неплохо так послужить в рукопашной.

Зато и работал этот монстр оборонной промышленности, как часы. И клал с прибором на давление и влажность.

И расшифровывал перепутанные Жалом радиосигналы. Обеспечивая нам хоть и плохонькую, а видеосвязь.

Я пригнулся, вылезая из палатки. Полог, конечно, был откинут – иначе бы мы испеклись вчетвером в этой духовке.

 – Ну чё, девчонки? Поехали?

 

 

Инструменты были сложены и упакованы. Это чтобы защитить их от ударной волны.

Не, тут, на островке, она особо сильно не доставала. Так, била по перепонкам. И вообще, здесь хлопки были не очень сильными. Вот по ту сторону, вокруг площади – там уже не осталось ни одного целого дома.

Но знаете, тут было полно всякой хрени, которая, может, и держала высокое давление, но плохо так относилась к ударам и падениям.

Так что мы, пыхтя, стали такие разворачивать всякие громоздкие штуки, с виду похожие на фонари и телекамеры. Ставить их на треноги, наводить на Жало.

Кстати, вообще проблема. Ну, как бы у нас тут был дефицит ровного места.

И подключать к аккумам и ноуту.

Успели вовремя.

 – Квартет, внимание, – сообщил из динамиков голос доктора Уилера. – Через десять минут начинаем замеры.

Мы заранее зарядили дроны. Ох. Ну да, врачи Службы советовали избегать нагрузок, ага-щас. Солдат-мотор крутили по очереди, но и так с нас сошло семь потов.

На экране ноута виднелся гусеничный кран. Ну, эта штука походила на кран. Скрещенный с экскаватором-переростком. Шесть массивных опор удерживали ее среди руин.

 – Это точно безопасно? – нервно спросила Ён по-английски.

 – На таком расстоянии – абсолютно, – заверила ее Ханна.

Кран медленно разворачивался к Жалу. Медленно – не из-за псевдогравитации. Сейчас она, наоборот, помогала поворачивать стрелу. Просто сама стрела была очень тяжелой.

И прочной. Специально, чтобы выдержать чудовищные скачки давления при хлопках Жала.

Вид переключился с камеры наземного зонда на приборную платформу. Установленную на вершине стрелы крана. Мы снова увидели знакомую картинку – наползающий на камеру серый шар ядра Жала.

По хребту прошли мурашки. Несмотря на жару.

На экране мелькали цифры – расстояние до Жала. Шар разбухал, за ним плыл искореженный Жалом пейзаж.

Затрещал мотор дрона. Неуклюжим зигзагом – новичок за пультом, что ли?– машинка умчалась в сторону Жала. Зависла так близко, как только позволял ветровой поток и псевдотяга.

 – Расстояние двадцать, – произнесла Уилер. – Начинаем распылять маркеры.

Несколько минут мы такие пялились на нависшее над камерой Жало – точнее, его центральную зону.

 – Мы не засекли излучение по вашу сторону, – я уже не успевал разобрать речь доктора, но они снова подключили нейросеть-переводчицу. – Ну, можно было ожидать. Если бы демон-фильтр работал на прямую перекачку воздуха – мы здесь бы это быстро заметили. Ладно… у меня есть мысль, сейчас мы ее проверим… Жан, введи распылитель в центральную зону!

Вскоре чего-то запищало, по экрану побежала еще одна цепочка цифр.

 – Есть, – с чего это Уилер такая довольная? – Итак, обратный фильтр граничит с поверхностью центральной зоны Жала? Интересно, интересно…

Вскоре мы заскучали. На экране Уилер – вернее, ее подчиненные-операторы – упрямо тыкали в Жало какими-то насосами, краскопультами, металлическими стержнями. Обычно нихрена интересного не происходило. Несколько раз Жало окутывали облачка то ли тумана, то ли пыли. Стрела подавалась вперед и медленно отдергивалась – я аж представил себе, как воют мощные моторы, пересиливая псевдотягу.

  – Забавно, – протянула Уилер. – Эффект обратного фильтра отлично выражен на водороде и гелии, слабей сказывается на азоте и водяном паре… в жидкости практически не проявляется… Лучше работает с легкими газами?

Стрела придвинулась к самому краю ядра. Знаете, мы уже видели эту картину – как ядро пятится назад перед камерой, и одновременно – пытается охватить ее собой.

Только не на экране – собственными глазами. Мать вашу.

Сбоку мелькнула тень щупа. Самого длинного из всех, установленных на платформе. Стальной штырь пошел вперед, метр за метром…

Остановился.

Камера задрожала.

 – Какая мощность? – тихо спросила Уилер. Ответа нам не было слышно. – Внешняя граница… что же, можно было ожидать. Многомерное окно, через которое пытаются протащить слишком большой предмет.

Щуп по сантиметру пошел назад, с усилием преодолевая псевдотягу. С быстротой часовой стрелки развернулся – теперь он был направлен перпендикулярно стреле. Манипулятор пошел вперед, толкая щуп в объятья Жала.

На сей раз эту арматурину застопорило раньше.

 – Теперь – центральная точка… То, что мы не видим краев портала, не значит, что их не существует… Доктор! – Последнее слово Ханна вставила от себя.

 – Мисс Мьюр?

 – Вы что-то говорили насчет главного эксперимента? – голос Ханны дрогнул.

На экране возникло очень задумчивое лицо Уилер.

 – Говорила. Собственно, я как раз к нему перехожу. Джонс, тросовая система ваша. Константин! Лидар два ушел левее, пожалуйста, разверните его обратно в позицию!

Заработали моторы последнего зонда – последнего из новоприбывших, ну который мы уже тут собирали из запчастей. Здорового такого – метра полтора в поперечнике. Аж волосы растрепало.

Зонд почти не качало – видно, оператор уже работал в нашей густой атмосфере. Он ушел за Жало, его растянуло и поплющило, как обычно.

 – Высота пятьдесят… левее… нежнее… сносит! – я разбирал отдельные выкрики с той стороны, из лаборатории Службы. Движки трещали. Машинка щас, наверно, просто висела на воздухе – и только так подруливала, чтобы ее не швыряло ветровым потоком и не сносило – обычным ветром. – Есть рабочая! Груз пошел!

Не, они так и не смогли сделать зонд с таким чувствительным направлением, чтобы псевдотягой его не колбасило во все стороны. Но смогли – достаточно мощный, чтоб зависнуть над Жалом и спускать на лебедке тросик с грузом. Включая небольшую камеру.

Отсюда ядро казалось выточенным из этого… ядрочистого изумруда. И будто какой-то чокнутый инопланетный китаец решил разрисовать его своим инь-янем. Половина – сине-зеленая, с ярко-желтыми отсветами, половина – в красно-черно-бурых мазках. Цвета плыли, сливались, дрожали.

Цвета земного неба и земного солнца. Цвета городского асфальта и старого кирпича.

Пропущенные через долбанутый фильтр Жала.

 – Два… три… четыре…

Не, реально, этот чувак был хорош. Он не просто держал зонд над Жалом в потоках ветра – он еще и равномерно разматывал трос, по ходу делая поправки на временное смещение и псевдотягу.

 – Десять… восемнадцать… дерьмо! Отклонение! Пробую еще! Восемнадцать… девятнадцать… отклонение. Еще… отклонение. Док, бесполезно.

 – Это не псевдотяга? – то ли Уилер спрашивала, то ли утверждала.

 – Нет, – голос был слишком тихим, чтобы программа его распознавала, так что дальнейшее я так не разобрал.

Да и нахрен.

Обнял за плечи Ханну и Кэт.

 – Девчонки. Мы все равно прорвемся.

 – А куда мы денемся с подводной лодки, тем более, что люки задраены? – Ханна ткнула меня слегонца кулаком в бочину. – Доктор, скажите что-нибудь веселое.

На экране опять появилась Уилер.

 – Груз встречает сопротивление на расстоянии примерно десяти метров. Насколько мы можем судить – барьер имеет сферическую форму, отталкивая любые твердые предметы, приближающиеся к ядру со стороны финишной зоны.

Квартет, мне правда очень жаль. Мы сделаем все возможное для вашего спасения, я клянусь. Но пока это похоже на дорогу с односторонним движением.

Изменено 16 Oct 2018 пользователем Treau Garold

[Vanga Vangog]

Покосился в то место в небе, где мы тогда видели солнце. Вроде бы с тех пор стало чуть темней… или нет.

Значит оно таки движется. Не очень похоже на приливной захват. Или это просто тучи набежали?

[Antabus]

Комковато-бугристый объект закапывается в землю в Беларуси. Моя ботаническая гипотеза работает. Поправка: овод не цветок, а клубень. 

Демон-фильтр - это эпик вин! 

[Омич]

Бедолаги. Как же они выберутся? Или...

[Treau Garold]

Бедолаги. Как же они выберутся? Или...

Нет слова доброта

[Affidavit Donda]

Скажите спасибо, что не с хентаеметрами

Ну хоть не с яоеметрами, и то хвала б-гам.

Симфоник-панк.

А некоторые переживают, где же порно.

[Antabus]

А еслит так: Земля - типа яйцеклетка, а Овод - такой, типа, сперматозоид. И он ее, внезапно, оплодотворил. Profit! Иными словами: узбагойтесь, прон уже был.

[Tala]

Земля - типа яйцеклетка, а Овод - такой, типа, сперматозоид. И он ее, внезапно, оплодотворил.

И что родится? 

[Antabus]

Ну, честно говоря, не знаю: оплодотворил или нет. Секс был, но беременность не гарантирована.

Изменено 19 Oct 2018 пользователем Antabus

[Serafim]

Я акцептую этот челлендж.

Лол. Я нашел такие пруфы которые доказывают что идея рассказа/романа появилась как минимум полтора года назад. Но вам не покажу.

 

[Treau Garold]

Полог палатки был откинут, чтобы видеть море – и чтобы ветер задувал нам в палатку. Хоть такая иллюзия прохлады. И моря, ага. Смесь берега с туманом.

 Кэт протянула Ханне шланг бульбулятора.

 – Держи.

Та затянулась.

Не, вообще, это был акваланг. Со специальной, какой-то жутко дорогой дыхательной смесью для подводников. Которой нам советовали дышать почаще, чтобы скомпенсировать постоянное кислородное голодание.

Но мы звали его бульбулятором. И ниэтосамое.

 – Так что за история с твоим дедушкой?

Ханна перевернулась на другой бок, зевнув, едва не упершись пятками мне в живот.

 – Это было еще при Союзе. Совершенно шекспировская трагедия. Роман между дочкой высокого чина из КГБ и парнем из диссидентской семьи. Кончившийся внеплановой беременностью. Божечки-божечки, стыд, мезальянс и все такое. И как вишенка на тортике – двоюродный дядя – мой, соответственно, прадедушка – бывший остарбайтер. Оставшийся после войны на территории союзников.

 – Подожди-подожди, – прервал я ее. – Я запутался. Твой прадед был гастарбайтером? Я думал, ты живешь в Швейцарии?

Ханна недоуменно так посмотрела.

 – Да. Он перебрался в Швейцарию уже после войны.

 – А в Швейцарии тоже были гастеры?

Кэт поперхнулась шлангом. Заржала.

 – Костя, Ханна. Вы говорите о разных вещах. Костя, Ханна имеет в виду советских рабочих, которых немцы угоняли в Германию. Ханна, Костя говорит о нелегальных рабочих из Средней Азии. Всем все понятно?

Засмеялась и Ён.

 – Это есть переводить с русский на русский? Да?

 – В точку, девочка, – Ханна приняла у нее шланг. – Ладно, я рассказываю дальше? Или у нас будет урок истории?

 – Давай-давай. Чем все закончилось у твоих предков?

Ханна потянулась. Ткань футболки туго облегла полную грудь. Эх.

 – В общем. Дедушка приперся к прадедушке прямо на рабочее место. Представился охране женихом дочери. Прадедушка сперва схватился за пистолет. Потом пообещал сослать дедушку в самый дальний из лагерей. Потом достал коньяк. Потом они просидели за закрытыми дверями три часа подряд.

 На следующий день прадедушка подал наверх рапорт. Из которого следовало, что он жертвует родной дочерью, чтобы установить наблюдение за связанной с зарубежными разведками группой антисоветчиков. Начальство сказало, что он чудовище. Еще через день была сыграна свадьба. Еще через два – они пересекли границу.

 – А потом? – Ён слушала, затаив дыхание. Кэт скептически улыбалась.

 – А потом – Союз распался, прадедушка ушел в отставку и возглавил охранное агентство. Говорят, его бизнесу очень способствовало наличие родственника в одном из самых авторитетных швейцарских банков.

Я набрал полную грудь воздуха из баллона. Знаете, не люблю запах жженой пластмассы.

Хотя это один из немногих запахов, которые тут можно почувствовать.

 – Как-то очень красиво для правдивой истории.

 – Согласна с Костей, – заметила Кэт. – Чересчур романтично.

 – Почему красивая история плохо? – недоуменно спросила Ён.

Ханна насупилась.

 – Вот именно. Так или иначе, я это слышала в пересказе бабушки, а дедушка всегда только смеялся, когда я расспрашивала про их свадьбу. Ну, не хотите, не верьте.

Она грустно улыбнулась.

 – А вообще – я их явно переплюнула. Я первый человек, которого похитили инопланетяне. То есть, я первый, кто выжил при этом. И теперь меня знает вся планета. Дед бы мне мог позавидовать.

 – Всем нам, – Кэт аккуратно так ее поправила.

 – Ага.

Минут десять мы отдыхали, валялись на полу палатки и передавали по кругу шланг бульбулятора, словно тубус кальяна. Жара жесть как давила. Интересно, сколько вообще надо времени, чтоб привыкнуть?

Хорошо хоть, дроны зарядили.

 – Всем нам? – Кэт смотрела в оранжевый полог.

Ханна лениво повернула голову.

 – Агась?

 – Я подумала… Говоришь, ты врач?

Та засмеялась.

 – Подруга, если захочешь накачать губы или грудь – обращайся, но за результат я не отвечаю. Могу вывих вправить, шину или повязку наложить. В общем, я лучший медик этой гребучей планеты.

 – Я умею обращаться с рацией и более-менее стрелять, – продолжала Кэт. – Костя знает все и даже больше об Оводе. Ён плавает как рыба и учит языки быстрее, чем нейросеть. Вас это не наводит ни на какие мысли?

Ханна откинула с глаз челку.

 – Ты забыла добавить, что Ён киберспортсменка. Из вежливости, да?

 – Киберспорт не есть бесполезный, – обиженно проговорила Ён.

 – Ага-ага. Через десять лет обещаю по дружбе скидку на лечение запястных каналов, обращайся, – фыркнула Ханна. – Если не сама, так по знакомству организую.

Я привстал.

 – Девчонки… Кэт, я правильно тебя понял? Ты говоришь, Овод специально собрал нас четверых?

Кэт потупилась.

 – Не знаю. Но согласись, это странно для совпадения?

 – Мания величия, – сообщила Ханна. – Ты не думаешь, если собрать наугад четырех человек из толпы, достаточно велика вероятность, что каждый из них умеет что-то полезное?

Я пожал плечами.

 – Ну может быть. Но все равно, Овод, он, типа… Похоже, что он действует по какому-то плану. Об этом и раньше говорили. Он работает только по городам, и на уровне земли. Все думали, что он, ну, типа бомбардировщик. Но что, если он специально охотился за теми… За теми, кто тут может выжить?

Ханна вздохнула.

 – У меня болят колени каждый раз, когда я стою на ногах дольше получаса, а насморк Ён просто хронический. Если твой Овод хотел, чтобы мы выжили – он мог бы выбрать Эквестрию получше.

 Если уж на то пошло. Это должны были заметить раньше, так? Ну, что Овод забирает людей с большими шансами на выживание.

Ён покачала головой.

 – Никто знали, что Овод забирает людей. Все думали, что он убивает.

Я кивнул.

 – Мы первые, кто прошел сквозь Жало и выжил.

 – И это подводит нас к другому вопросу, – вздохнула Ханна. Села, глядя на серое море в сером тумане. – Что убило тех, кто был здесь первыми?

Наступившую тишину (глухой рев вдалеке мы вообще перестали замечать) прервал шорох фольги.

 – Ладно, мальчики и девочки. Как как бы врач Квартета, я обязана следить, чтобы вы питались правильно. Вот вам витаминный морс, и не вздумайте сачковать.

Я и не собирался. Вкуса смородины и шиповника на языке я не ощутил, даже высосав весь тюбик – но, по крайней мере, эта штука хранилась в холодильнике. В нашем маленьком холодильном чемоданчике.

Включился ноут. Вернее, он особо и не выключался, просто вышел из спящего режима –и такой замигал огоньком открытой сессии.

 – Служба, Квартет слушает, – Кэт лениво перекатилась и ткнула в клавиатуру.

Экран осветился. Я увидел Уилер.

 – Квартет, приятного аппетита. Как самочувствие?

 – Ничего из ряда вон для гипербарической среды, доктор. Какие новости?

 – В ближайшее время готовьтесь поработать. Мы перебросим вам ветряную электростанцию.

Кэт зааплодировала. Я тоже такой расплылся. Не, реально, крутить генератор и так подзадолбало, даже без учета дефицита кислорода.

 – Это из насущных дел. И есть кое-какие теоретические выкладки, – Уилер так задумчиво огляделаа нашу компанию.

 – Доктор. Прежде чем начнете, – Ханна подняла руку, как на уроке. – Ваши новости связаны с тем, как нам вернуться?

Щека Уилер дернулась.

 – Может быть, может быть. Я хочу вам кое-кого представить. Полковник?

Камера сдвинулась, показывая военного в темно-синей форме.

 – Жан Лезюр. Инструктор по выживанию ВВС Франции, – офицер отдал честь. – Рад знакомству с вами, Квартет. Рассчитываю на скорую личную встречу.

 – Личную? – не, вот тут я что-то недопонял.

 – Так точно. Моя группа готовится к заброске сквозь Жало.

Брови Ханны вздернулись.

 – Тут уместнее были бы водолазы, а не летчики.

Офицер коротко засмеялся. Его густые черные брови сошлись домиком.

 – В свое время я тренировал и космонавтов, мадемуазель. Полагаю, мы справимся с задачей.

 – С какой задачей? – протянула Ханна. – Вы собираетесь сражаться с плесенью?

 – Обеспечить ваше выживание. И эвакуацию, разумеется.

И вот тут мы такие очень дружно прильнули к экрану.

 – С этого места поподробнее, – потребовал я.

 – Я думаю, поподробнее расскажет доктор Уилер, – Лезюр сделал в ее сторону приглашающий жест.

Уилер поудобнее устроилась в плетеном кресле. Прочистила горло. Я сглотнул – у меня заложило уши.

 – Квартет, я не хочу вас зря обнадеживать. Пока мы только собрали воедино основные сведения об Оводе и Жале. Мы еще в начале пути. Но мы движемся вперед – и, надеюсь, однажды сумеем открыть эти ворота в другую сторону.

 – Я надеюсь, до того, как мы получим свое? – бросила Ханна.

В кадре мелькнула рука Лезюра.

 – Мадемуазель Мьюр, в том числе и поэтому мы идем через Жало. Чтобы риску подвергались не только юные девушки – но и те, для кого рисковать стало работой.

 – Товарищ полковник, – вмешался я. Ну, может, к нему надо обращаться как-нибудь по-другому, типа «мон шер колонель», да похрен. – Я-то не юная девушка.

Раздался короткий смешок.

 – И в мыслях не было подвергать сомнению вашу способность позаботиться о юных дамах, судьбой вверенных Вашему попечению, мой друг. Но все же лучше, если тяжелый труд в непредназначенных для человека условиях станет и нашей задачей, не находите?

 – Ладно, – вмешалась Уилер. – Давайте к делу.

Мы улеглись поудобнее. Как ты ни крутись, а долбучие камни все равно продавятся через термоизолирующее покрывало пола.

Уилер откинулась на спинку своего кресла.

 – Итак, на сегодняшний день существует две теории, вчерне описывающие феномен Жала и Овода. Одна рассматривает их как стабилизированную управляемой экзотической материей проходимую МТ-червоточину с метрикой, потенциально нарушающей усредненное энергетическое состояние. Вторая описывает Жало как поверхности N-мерной гиперсферы, взаимодействующей с нашим пространством-временем с локальными нарушениями принципа эквивалентности. С какой начать?

До нас донесся очень тяжелый вздох Лезюра. Я, кажется, ему сочувствовал.

 – Доктор, – жалобно попросила Кэт. – Можно сразу к практическим выводам? Я поняла, что что-то что-то нарушает. Но на этом все.

Уилер тряхнула головой, похоже, впав обратно в реальность.

 – О. Да. Мои извинения. Понимаете, за последние дни мы пересмотрели слишком много научных теорий, чтобы помнить, что кто-то их может и не знать. Это к лучшему. К чему учить учебники по физике, которые безнадежно устарели несколько часов назад?

Она щелкнула мышкой. Вид с камеры сменило изображение изогнутой синей плоскости.

  – Это – наша Вселенная. Где-то в ней – Земля, – на слайде появился зеленый круг. – Это – финишная планета, – по другую сторону плоскости возник круг красный.

 Теперь – Овод.

По клетчатой синьке поплыла серебряная точка.

 – Овод деформирует пространство, создавая тоннель, соединяющий две различные точки, – под тяжестью ртутной капли синька прогнулась и повисла соплей. – Или размещает между ними уже существующий тоннель, – вместо сопли на экране вспух синий шарик с серебристой точкой в центре. – В любом случае, он осуществляет сверхсветовую коммуникацию между стартовой и финишной точкой. Хотя это тоже лишь предположение. Возможно, ваше путешествие заняло миллиарды лет, и Жало лишь транслирует обратно в прошлое сигналы из далекого будущего. Совершенно неважно.

«Да … , …, вы ... …, что ли?»

 – Совершенно неважно?

 – Разумеется! С точки зрения устаревшей и неприменимой здесь теории относительности, это лишь вопрос того, графику по какой оси вы некорректно сопоставляете пространство гильбертовых векторов, мошенничая с представлением пространственноподобного интервала в гиперкомплексных числах.

 – Форма Овода? – ну хоть что-то знакомое в этом потоке слов.

 – Именно! – Уилер просияла. –Как вы, Константин, совершенно верно заметили, в момент формирования Жала видимая поверхность Овода трансформировалась в форму классической оболочки Мандельброта, сиречь описываемого вышеупомянутым образом фрактала. Что, на мой вкус, является слабым свидетельством в пользу теории червоточины, но я просила бы на меня не ссылаться.

 – Никогда в жизни! – пылко заверил я ее. – При одном условии.

 – Константин?

 – Давайте мы опустим теоретические интересности и перейдем к тому, что нам делать.

Уилер тяжко и горько вздохнула.

 – Десять лет назад меня перевели на административную работу. Они называли это «заслуженным повышением».

 – Как я вас понимаю, мадам, – вмешался Лезюр.

Доктор тряхнула головой.

 – Ладно. Жало.

 Само по себе оно имеет очень сложную структуру. Внешняя зона – экспоненциальное ускорение физических процессов, распространение электромагнитных волн по спиралевидным траекториям, псевдогравитационные силовые линии, чье взаимодействие с атомно-молекулярными частицами, помимо всего прочего, создает так называемый барический демон-фильтр, наращивающий давление к ее центру и способствующий стабильному току воздуха к Жалу. Внутренняя зона – ограниченное распространение транспортированных волн… псевдогоризонт событий… обратная молекулярная фильтрация… тртртртртртртртртр… хррр…

 – А?! – сонно распахнув глаза, я уставился на экран. Э… кажется, это ежик? Нет, скорее, луковица.

Точно, луковица. В разрезе. В которую навтыкали иголок и вставили в середку разлохмаченный моток ниток. И исписали уравнениями, в которых не было ни одной цифры.

Ён вскинула опущенную на мое плечо голову. Испуганно уставилась на схему.

 – Если наши догадки верны – по этой причине сквозь Жало не может пройти предмет, превышающий линейные размеры ядра, – на мониторе появились две щепочки, плывущие через водоворот на синей пленке. Верхняя часть воронки была пошире, нижняя – тонкой трубочкой. Маленькая щепка проскользнула сквозь водоворот, большая уткнулась в край, застряв. – По этой же причине мы не можем протолкнуть материальные объекты в обратном направлении – финишная проекция гиперсферы слишком сужена, чтобы пропустить их. Возможно, поэтому мы и не наблюдаем обратного фильтра в финишной зоне – не исключено, что здесь его функции выполняет само ядро. Об этом говорят и трудности со связью – Жало надежно отсекает весь длинноволновой диапазон. Правда, возможность двустороннего радиообмена с гипотезой не стыкуется… Возможно, взаимодействие с финишной зоной носит частично квантовый характер…

Лезюр кашлянул.

 – Доктор, прошу кое-что мне разъяснить. Если я делаю из ваших слов правильные выводы – на той стороне портал слишком мал, чтобы в него поместился беспилотник? Но как тогда грузы, посланные нами с этой стороны, проходят через него?

Уилер издала какой-то странный звук.

 – Полковник… речь идет не о размере в привычном нам понимании, – выдавила она. – Размер не важен.

 – Ааа, – только и протянул Лезюр.

 – Прошу прощения, – вмешалась Ханна. – А эту дырочку… можно как-нибудь… ну, растянуть, что ли?

Уилер осеклась. На экране появилось ее очень задумчивое лицо.

 – Между прочим, отличная идея… – проговорила она. – Нам известны кое-какие варианты манипуляций с экзоматом. Весь вопрос – в локализации Овода для экспериментов. В принципе, если бы мы могли приложить достаточно энергии, чтобы притормозить вращение планеты… Или поднять лабораторный комплекс на высоту трехсот километров и обратно… понадобится не такое уж большое оборудование, размер вполне сравним с Суперколлайдером… Или же вы могли бы заняться его сборкой на той стороне – тогда вопрос свелся бы только к подъему системы…

Ханна прижалась грудью к моему плечу.

 – Хорошо, что ее поставили заниматься этим проектом, – шепнула она. – В эпоху безумия пусть ведет сумасшедший.

Не, знаете, кажется, я был готов с ней согласиться.

 – А регулярные взрывы? С ними можно что-то сделать? – полюбопытствовала Кэт. – От них уже болит голова.

 – Перераспределение давления, – «пояснила» Уилер. – Жало сбрасывает накопившийся за обратным фильтром воздух обратно в исходные зоны. Между прочим, это тоже наводит на мысли о его искусственном происхождении. Система слишком сложна, чтобы быть естественным феноменом – и, что важнее, носит следы разумного целеполагания. Я бы даже сказала – воздействие Овода похоже на какой-то технологический процесс.

 – Костик говорит то же самое, – пробормотала Ханна. – Что эта хреновина отбирает людей, способных выжить по ту сторону Жала. Так вы тоже думаете, что Овод разумен? Что его построили для межзвездных путешествий?

Надолго воцарилась тишина.

 – Разумен? Может быть, – тихо произнесла Уилер. – А может, и нет. Много ли разумности у бульдозера с сорванными тормозами, катящегося под гору? А если он зацепит ковшом муравейник – это свидетельствует о его разумности? Даже если он случайно утащит несколько муравьев на себе?

«Это нас вы муравьями, значит? Ну, спасибо, доктор».

Раздался очень сухой и скрежещущий смех Лезюра. Так мог бы засмеяться этот ваш бульдозер.

 – Когда я был маленьким, – я вздрогнул. Что-то такое вообще нехорошее было в голосе. – Когда я был маленьким, я ковырнул палочкой муравейник. Больших рыжих лесных муравьев. А потом нагнулся над ним и стал смотреть, как мураши бегают в панике, пытаясь спасти яйца.

 Я увидел большого муравья, который вылез на верхушку муравейника. Я склонился ближе к нему, чтобы рассмотреть, что он делает.

 Муравей встал на дыбы. Мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Я наклонился еще ниже. Я уже собрался его раздавить.

 Капля муравьиной кислоты угодила мне в глаз. Это было очень больно. Я заревел. Я забыл про муравейник. Я стремглав бросился домой, держась за глаз.

 Дома отец спросил, что у меня с глазом. Я рассказал про муравейник. Отец дал мне подзатыльник и велел больше не обижать муравьев.

Лезюр замолк.

 – И? – спросила Ханна после паузы.

 – И всю жизнь я старался брать пример с этого муравья, – бросил полковник. – Даже если передо мной – бульдозер.

Уилер молчала, мы тоже. Наверно, надо было что-то ответить, но я как-то хз, что.

И тут нас немножечко так прервали.

Купол палатки засветился теплым оранжевым светом.

 –  Что это? – Ён. Мы обернулись к пологу.

Золотистое сияние смывало туман, отражалось в морских водах. Солнечные лучи рассекали облачную пелену по наклонной. Туман уходил вверх.

 – Идемте посмотрим, – Ханна встала. Я последовал за ней.

Солнце висело там же, где мы его видели в прошлый раз – незадолго после попадания сюда. Висело в обрамлении темно-золотой зари. Сейчас облака разошлись шире, и я видел, что небо по краям чистой полосы имеет серо-стальной цвет, я даже не мог сказать, где кончается небосвод и начинаются тучи.

Звезда походила на огромный клубок огня. Я видел тени и отсветы на ее поверхности. Ощущал на лице ее жар.

 – Очень… красивый, – вдруг заявила Ён.

 – Да, – откликнулась Кэт. – Ой. Наверно, надо заснять…

Я посмотрел на скалы по левую руку, протянувшиеся, кажется, до горизонта. Теперь – уже прикидывая, так, на всякий случай – где бы на них поудобнее залазить? В конце концов, однажды кому-то придется менять батарейки в ретрансляторе.

Скалы тоже были красивыми. Черно-зеленоватые понизу, розово-желтые поверху… Кое-где по ним ползли ручейки разноцветной слизи, будто типа лишайника.

Красиво. Да.

А наш лагерь, того, уже выглядит типа как обжитым. Палатка – у ближней к Жалу скалы, вокруг нее раскиданы подставка для приборов, пустые контейнеры, один – закрытый, чтобы не воняло, пусть мы тут особо и не ощущаем запахов – до краев полон ящиков из-под консервов. Электроплитка, генератор, у берега рядочком стоят дроны. Над скалой поднимается антенна, на другом конце островка – крохотный синий домик биотуалета…

Я услышал резкий писк.

 – Это чего? – писк исходил, кажется, от приборной стойки.

 – Без малейшего понятия, – буркнула Ханна. – Наверно, опять где-то сдохла батарейка. В этом супе вместо воздуха они вырубаются каждые полсекунды…

Даже в этом оранжевом свете я видел, как бледнеет Кэт.

 – Ты чего? – договаривал я ей в спину, потому что она резко так подорвалась к стойке.

Сорвала с нее какую-то хрень, похожую на древний калькулятор. Или телефон-кирпич из той же эпохи.

Уставилась на зеленый экранчик – и побелела еще сильнее.

 – Кэт?

Ханна таращилась на попискивающую штуку в руках Кэт – и бледнела сама.

 – Да что это за хреновина? – не выдержал я.

 – Костя, Ён, – еле шевелящимися губами выдохнула Кэт. – Это дозиметр.

 

 

Я прирос к месту.

Твою душу!

Еще чего не хватало!

Да что за нафиг!

 – Большой уровень? – можно подумать, что я в них разбираюсь.

 – Да понятия не имею, …! – а наша Кэт, оказывется, умеет материться не хуже Ханны…

Та выхватила дозиметр.

 – Дай сюда! Божечки, а я-то думала, лекции по ТБ рентгена мне в жизни не понадобятся… Черт.

 – Плохо? – выдавила Кэт.

 – Смотря сколько просидим, – Ханна крутила головой, словно выискивая, куда бежать. – И откуда эта… Так, а если…

 – Что «если»?!

 – Вода, – Ханна ткнула в сторону моря.

Она в три прыжка очутилась на берегу. Раздался плеск.

 – Эй, все сюда!

Хорошо, на мне, кроме шорт, ничего не было… Горячая вода коснулась ног, живота, груди… Я откинулся на спину, стараясь, чтобы над водой оставались одни только ноздри.

 – Костя, – Ён дотронулась до моего плеча. – Если… radiation… в воздух?

Ханна вскинулась.

 – Баллон!

Я стиснул зубы.

Встал.

 – Я принесу.

Двадцать шагов до палатки.

Бормочет что-то ноутбук… он не сломается от радиации? Да куда этому монстру. Матрацы, туба из-под сока… господи, да эта палатка едва вмещает четверых, где в ней может быть здоровенный баллон со шлангом? Камера… если бы не она – может, в нашей палатке произошло бы что-нибудь поинтереснее лекций доктора Уилер… Костя, ты идиот или как, думать о таком сейчас? Где же… Вот! Две минуты? Три? Пять ушло у меня на поиск железяки? Бег по мокрым камням обратно к воде…

 – Девчонки… вот…

Мы ныряем. Горячее море смыкается над головой. Я с непривычки ловлю с загубником порцию воды, кашляю… интересно, а если сама вода радиоактивна? Я на секунду выныриваю, проплеваться, сую загубник Кэт…

Мы лежим на каменистом склоне, цепляемся друг за дружку и за дно. Течение и волны мягко качают нас. Сквозь воду пробивается кажущийся красным свет. Глаза щипет. В ушах грохочет – то ли свой пульс, то ли Ханны… В какой-то момент я понимаю, что чье-то тело наваливается сверху, прижимая меня ко дну… Я стаскиваю с себя Кэт, затаскиваю под воду, пихаю ей в рот шланг, она перехватывает его неуверенной рукой…

Свет меркнет. Я жду, временами втягивая из шланга порцию прохладного воздуха… Я слушаю доносящийся сквозь воду гул – и шум собственной крови…

 – А-а-атьфу! Апчхи! –рядом со мной вынырнула голова Ханны. Она выдернула дозиметр из-под мокрой футболки, посмотрела на экран. – Божечки… кажется, пронесло.

Солнце скрылось. Тучи наползли на него сверху, закрыв от нас покрытую пятнами огненную поверхность.

Кэт поднялась, выдернула чихающую и трясущую головой Ён.

 – Много набрали?

Ханна пожала округлыми плечами.

 – Если бы мы проходили рентген – наверно, врача бы оштрафовали. Если бы мы работали в Фукусиме – сочли бы в пределах допустимого.

Облегченный вздох.

 – Как я напугалась.

 – Я и сама испугалась до усрачки, – Ханна тряхнула головой. Покосилась вверх.

 – Интересно…

 – Что есть интересно?

 – Солнце, Ён, – Ханна ткнула вверх. – Излучение снизилось до безопасного, как только небо опять обложило. Интересное совпадение, а?

Кажется, до меня дошло.

 – Думаешь, радиация шла… от солнца?

Она фыркнула.

 – Я в тот момент ни о чем особо не думала. Я сунула счетчик под воду – кстати, хорошая модель, герметичная – убедилась, что там цифры меняются помедленней. Значит, излучение шло не от воды. Значит, имело смысл туда и прятаться. Костя!

 – Ау?

 – Обязательно скажи мне, если будешь себя плохо чувствовать.

Я улыбнулся.

 – Знаешь, с того момента, как мы сюда угодили…

 – Можешь не рассказывать, – Ханна поморщилась, обхватив себя руками. – Ладно, идемте обратно. Расскажем доктору Уилер – и попросим у нее новую палатку. Желательно просвинцованную.

Изменено 28 Oct 2018 пользователем Treau Garold

[Владимирович]

душевно и не без юмора, полагаю

Изменено 27 Oct 2018 пользователем Владимирович

[Affidavit Donda]

в международной форме

Это как?

[Treau Garold]

Это как?