Как становятся предателями (Хрен С Горы-3)

[Изяслав Кацман]

Не прошло и полгода, как прода.

Для тех, кто помнит многолетней давности тему о возможности коммунизма, в которой я отметился, ничего особо нового в этой главе не будет.

Все возможные несостыковки и нелогичности в части экономического и общественного устройства Ирса следует отнести насчёт того, что разговаривают о нём два человека, причём информатор главного героя лет до двадцати с небольшим знал об Ирсе исключительно из палеовийских учебников и пропагандистских книг, а два или три года, проведённые на Западном материке по большей части он общался с сотрудниками НИИ Баца.

 

Глава одиннадцатая

 

В которой герой называет свою цену за голову шпиона и ведёт с ним беседы о загадочной стране Ирс.

 

Лимпор закончил читать последнюю, третью, страницу с условиями своего выкупа. Похоже, Сонаваралнгатаки сумел в очередной раз изрядно удивить агента Заокраиного запада. Растерянность он прячет за своей обычной, полной обаяния, улыбкой, но я за полтора месяца общения с ирсийским шпионом уже неплохо изучил его.

-Признаться, готов был ко всему. Но такого я даже не ожидал – наконец, выдал псевдоукриец.

-А чего же ожидал почтенный Лимор? – действительно интересно, как тот мою скромную персону воспринимает, и до чего я, по его мнению, могу додуматься в своём стремлении к пырг-хыршу на подведомственной территории.

-Ну, что тонбе Сонаваралингатаки не опустится до такой глупости, как золото с серебром, никаких сомнений не было – мой «гость» вежливо оскалился – И даже оружие ты вряд ли потребовал бы.

Насчёт оружия Лимпор прав на все сто процентов, возможно даже не подозревая об этом: трофейной палеовийской стрелковки, попавшей к нам с Западного архипелага через вохейцев, в данный момент хватает на два гвардейских цаба с лишним. И к ним миномётов с крупнокалиберными пулёмётами. Дульнозарядных кремневых ружей из царских арсеналов обменяли на медь  столько, что вооружить можно добрый десяток батальонов линейной пехоты. Учитывая, что по более-менее реалистичным мобилизационным планам, которые не подразумевают вражеской оккупации и угробленной экономики, в случае угрозы войны наши ВС развёртываются до трёх цабов «пану макаки» и девяти – «регои-макаки», то имеющегося оружия как раз хватает. И ещё остаётся, с учётом собственного производства, больше тысячи «фузей» для ополченцев.

С оружием у Пеу-Даринги в данный момент настолько хорошо, что четыре года назад наш ВПК вообще прекратил клепать кремнёвки, сосредоточившись на ремонте и модернизации уже имеющихся, а также на разработке и опытном производстве винтовок под палеовийский патронный стандарт, ставший на Ихеме международным.

Ну, и выпуск боеприпасов ребята Турвака-Шутмы отлаживают. В своё время целая комиссия из числа ответственных за те или иные направления промышленности, усиленная согласившимися сотрудничать пленными тюленеловами, долго решала, какое оборудование в обмен на наши товары выторговывать из «нарепарированого» скилнцами на Северном архипелаге и сбагренного ими вохейцам. Задачу я поставил довольно чёткую: приоритет уделить производству или хотя бы переоснащению патронов – что толку в винтовках с автоматами, если стрелять из них нечем. Успехи на этом поприще пока, правда, весьма скромные: часть отстрелянных гильз, отбраковывая вручную, удавалось использовать для новых патронов, но собственного изготовления капсюли получались весьма ненадёжные.

Так что в боеприпасах для гвардии приходилось надеяться только на вохейцев, уже наладивших производство патронов самых ходовых калибров. Потому игры интернационального по происхождению молодняка в оружейных конструкторов меня волновали мало. Куда больше интересно «производство средств производства», то есть развитие собственного станочного парка, с помощью которого в перспективе можно будет делать что угодно – хотя бы те же линии по снаряжению патронов и снарядов. Вот на эти цели совершенно не жалко ни серебра с сонавского рудника, ни денег, которые приносит торговля медной рудой, металлическим ширпотребом и паровыми машинами. Причём я с одинаковой лёгкостью визирую траты и на покупку специальных сплавов или деталей с узлами, которые папуасская промышленность ещё не освоила, и на приглашение вохейских или палеовийских специалистов либо на обучение и стажировку наших мастеровых заграницей. Увы, с поиском квалифицированных кадров и зарубежными поездками своих как-то не очень – грамотных инженеров и мастеров все стараются у себя держать, да и чужаков пускать к своим секретам никто не любит.

 

-Вот только не знаю, как уважаемый Сонаваралингатаки представляет себе процедуру моего выкупа –  Последнее слово Лимпор выделил особо.

-Мы готовы к тому, что переговоры могут затянуться – успокаиваю его – Что до твоего положения, то можешь с сего дня считать себя послом Ирса при дворе Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы.

-Спасибо – ответил псевдоукриец – Как понимаю, именно с этим связано смена моего места пребывания на более комфортное? И то, что мне вернули все мои вещи?

Беседа сегодняшняя протекала на пустой – никого кроме нас двоих за низким  «вохейским» столиком – террасе второго этажа, выходящей во внутренний двор дворца правительницы Пеу-Даринги.

-Вот только я не имею никаких полномочий. И вообще, у меня даже гражданства Республики нет – вполне резонно добавляет  наш почётный пленник, между делом отхлёбывая холодного ягодного отвара, поставленного только что на стол служанкой.

-Значит, сойдёмся на том, что ты просто посланник, прибывший на Пеу для ведения предварительных переговоров об условиях, на которых наши страны установят дипломатические и торговые отношения. Предложения Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы ты только что прочитал. Каков будет, по твоему мнению, ответ ирсийских властей?

-Вопрос торговли для Ирса в первую очередь вопрос выгоды – отвечает Лимпор, задумчиво вертя в руках скрученный в трубочку текстом «Предложений Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Пеу-Даринги Раминаганивы Верховному Исполнительному Комитету Республики Коммун Ирса  по обмену посольствами и установлению торговых отношений между нашими странами» – Пеу слишком далеко от Западного материка. И вашей стране по большому счёту нечего предложить для торговли.

-С помощью палеовийцев мы увеличили добычу медной руды за последние пять лет в десять с лишним раз. Небольшие, по ирсийским меркам, вложения позволят добывать ещё больше. А получив от Ирса большие рыболовные суда, мы можем таким же образом нарастить вылов рыбы. Если доставлять в Ирс наши товары слишком дорого из-за расстояния, можно отправлять их во Внутриморье, Страну чёрных или на Западный архипелаг. Ирс же будет поставлять на Пеу машщини, а получать за них плату от вохейцев, кабирашнцев или скилнцев.

-А что Ирсу могут дать страны Внутриморья?

-Золото и серебро им же нужно для изготовления некоторых машщини? – отвечаю вопросом на вопрос – Груз дорогой, перевозка даже на такие далёкие расстояния может оправдать цену.

-Наверное – соглашается Лимпор.

«Я уже дал распоряжение письмоводителям Второго и Шестого Столов готовить предложения касательно торговли: как непосредственно между Пеу и Ирсом, так и при посредничестве иных стран». И о программах обучения инженеров и рабочих – как приглашёнными специалистами на месте, так на Заокраином Западе – тоже не забыл в своём поручении работникам внешнеполитического и промышленного ведомств. О чём тут же сообщаю псевдоукрийцу.

Видимо запас удивления у того уже был исчерпан, потому он несколько задумчиво спросил, выдержав паузу: «Тонбе Сонаваралингатаки не опасается вызванного ирсийским влиянием брожения умов и происходящих от него нестроений, схожих с теми, что имели место на Западном архипелаге и в Палеове?»

-Хороший вопрос – отвечаю – Я много думал об этом. Не боюсь. Умы жителей Пеу и так всё время правления типулу-таками Раминаганивы постоянно смущаются исходящими от чужеземцев веяниями. Сомневаюсь, что мысли, которые люди Ирса могут принести сюда, окажутся для душ дареоев разрушительнее, нежели проповеди тенхорабитов, вохейское торгашество или видимая военная мощь палеовийцев, прельщающая иных.

-Я бы так не сказал – возразил Лимпор – Первый Вестник Света и Истины, конечно, кое-что почерпнул у ирсийцев в части братства всех людей. Но вохейцы и палеовийцы несут совсем иные мысли и примеры поступков, нежели Коммуна – шпион одно из слов, которыми обитатели Заокраиного Запада обозначали свою страну, выговаривал довольно своеобразно, но мне уже доводилось слышать его в наших разговорах, так что переспрашивать не пришлось.

-А здесь главное не что именно идёт и откуда, а то, что с Ирса приходит столь же необычное и непривычное для людей Пеу, как и из Внутриморья или с Тюленьих островов – пробую довести свои мысли до собеседника – Из разных стран идут разные веяния, но в любом случае, подданные Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы с ними ранее не сталкивались.

Ответа я не дождался, потому возвращаюсь к идее установления дипломатических и торговых отношений между Ирсом и Пеу-Дарингой: «Если власти Ко-му-ни не заинтересуются моим предложением, можно ли надеяться на то, что кто-то из её подданных захотят с нами иметь дела в частном порядке? Со Скилном же долго работала только эта ваша Ассоциация помощи? А государство присоединилось к помощи и торговле позже».

-Здесь вот какое дело – несколько неуверенно начал Лимпор – В Коммуне государство, в общем-то, и состоит из подобных ассоциаций. Та, что была создана для помощи народам Западного архипелага, довольно крупная по числу участников, но есть множество таких, в которых состоит больше людей. Институт исследования Океана, по сути, такая же ассоциация. Есть объединения совсем маленькие – из нескольких человек, есть огромные, в которых состоит чуть ли не каждый взрослый житель.

-Погоди – пробую переварить вываленную на меня информацию – А как все эти ассоциации ухитряются договариваться? Кто-то же должен каким-то образом учитывать и примирять их интересы, если они не совпадают или противоположны? Есть же правительство и какие-то представители правительства на местах?

-Власть на Ирсе образуется снизу вверх – начал объяснять псевдоукриец.

-Это как? Нижестоящие указывают вышестоящим, что тем делать? – кажется, я окончательно запутался – Или у них, как в иных городах Укрии и Тузта, всё решают собрания народа? Только мне трудно представить такое собрание, способное что-то решить, на огромную страну….

-Мне трудно объяснить – честно признаётся шпион – В вохейском некоторых слов нет.

Разговор наш протекал на смеси вохейского, палеовийского и языка Пеу. Но Лимпор до сих пор не очень хорошо владел папуасским, у меня же оставляли желать лучшего навыки разговорной речи тюленеловов. «Да и хрен с конспирацией» –  отчаянно пронеслось в голове.

-Ты хорошо знаешь ирсийский язык? – уточняю у собеседника.

-Ну, почти всё понимаю и устно, и письменно, хотя сам говорю с ошибками.

-Что я сейчас тебе говорю, понятно? – спрашиваю на русском. Вроде бы получилось нормально, учитывая, сколько лет на родном языке ничего, кроме матов и ругательств не произносил.

Лимпор смотрит ошарашено.

-Д-да… – даже заикаться, бедный, начал.

-Да, это мой родной язык – охотно поясняю своему собеседнику по-русски – Но к Ирсу я не имею никакого отношения. Просто прими как данность. Я сам не знаю, каким образом оказался на Пеу. Оказался, и всё.

-А ведь я мог бы и догадаться – справившись с первым шоком, сказал агент Заокраиного Запада – Для дикаря ты, тонбе Сонаваралингатаки, понимал слишком много из того, что я говорил. Но я как-то не обращал на эту странность внимания, относя на твою природную сообразительность. И как к тебе теперь обращаться?

-Называй меня по-прежнему Сонаваралингатаки – отвечаю – Так проще будет. Я уже давно привык к своему нынешнему имени.

-Хорошо – мой собеседник ухмыляется – Забавно: два человека называют друг друга не настоящими именами, отлично зная об этом.

-Вернёмся к устройству общества Ирса – предлагаю нашему «гостю» – Как они сами называют свой строй? Капитализм, рынок, социализм, демократия?

-Коммунизм – получаю в ответ.

Теперь настала моя очередь «зависнуть».

-Какой коммунизм? – переспрашиваю и, вспомнив советскую ещё школу, добавляю – От каждого по способностям, каждому по потребностям?

-Нет. Это будет при развитом коммунизме – возражает Лимпор – А пока, «от каждого по способностям, каждому по труду».

-Так это не коммунизм, а социализм? – пробую донести до собеседника очевидную для меня мысль.

-Ирсийцы называют свой строй низшей ступенью коммунизма.

-Почему?

-Наверное, потому что считают его коммунизмом – ага, «сепулька – смотри сепулькарий, сепулькарий – смотри сепулька».

-Хорошо – решаю прекратить терминологический спор – Пусть будет коммунизм. Как организовано правление на Ирсе? Правит партия?

-У них этих партий десятки, насколько я могу судить – отвечает Лимпор несколько недоумённо.

-И все коммунистические? – спрашиваю на автомате, а сам думаю: «Хрень какая-то».

-Не знаю, я этой стороной жизни Ирса не очень интересовался. В основном общался с людьми, связанными с Институтом Баца. Несколько партий, которые на Съезды Представителей Коммун своих членов отправляют, в названии слово «коммунистическая» или «коммунисты» имеют. Но другие – нет.

-Ладно – не очень знаком Лимпор с внутренней политикой Западного материка, ну и пусть – Правительство как выбирают или назначают?

-У них оно называется Верховным Исполнительным Комитетом при Общеирсийском Съезде Уполномоченных Представителей Коммун. Съезд его и назначает.

-Съезд это парламент?

-Можно и так сказать. Хотя считается, что от парламента он принципиально отличается. Парламент прямо избирают. А на общий Съезд посылают своих представителей Съезды очагов верхнего уровня или соответствующих им коммун. Это вроде провинций Вохе или земель племён на Пеу. Съезды коммун верхнего уровня же состоят из делегатов от Съездов очагов второго или третьего уровня. И только в очагах первого уровня Советы может избирать население. Но и то не по месту жительства, а внутри ассоциаций.

-То есть, получается ступенчатая система выборов – после переваривания информации уточняю я – Граждане выбирают Советы ассоциаций, а те уже выбирают вышестоящие Советы. А они в свою очередь – те Советы, что ещё выше?

-Граждане выбирают только низовые Советы. А уже члены этих Советов выбирают делегатов на Съезды Уполномоченных Представителей. И делегатов этих могут в любой момент отозвать или заменить на других. Равно как и Советы первого уровня могут быть переизбраны в любой момент.

-Система выходит очень нестабильная? – такой вывод напрашивается сам собой.

-Насколько я знаю, нет. Довольно устойчивая.

-Ты говорил про «очаги» и «коммуны». Это одно и тоже или нет?

-Очагами в Ирсе называют то, что в других землях именовали бы деревнями или городами. Понятие скорее географическое. А коммуна – административное. Но там нет городов как в Вохе или Палеове. Некоторые Очаги первого и второго уровня напоминают небольшие городки или деревни, но большинство Очагов второго, и все Очаги третьего и четвёртого – скорее некие сети из Очагов низших уровней. Почти нигде нет большого центра, вокруг которого сосредоточены меньшие города или селения. Например, Южный Порт, где расположен Институт Баца, это Очаг четвёртого уровня, с населением свыше двух миллионов, состоит из десятка Очагов третьего уровня, которые, в свою очередь состоят из почти сотни Очагов второго, а Очагов первого уровня там почти полторы тысячи. Органы управления Южным Портом же разбросаны по разным Очагам.

-А сколько человек всего проживает в Республики Ирса?

-В восемьдесят девятом году Коммуны в ней жило больше восьмидесяти шести миллионов. Не считая тех туземцев, которые живут на неконтролируемых территориях.

-А коммуны всегда совпадают с Очагами или необязательно?

-Очаги существуют четырёх уровней, а коммуны – пяти.  Но не все Очаги объединяются в очаги четвёртого уровня. Там, где население редкое, верхний уровень Очагов – третий или даже второй. А у коммун самый верхний уровень – это уже аналог провинций. Коммуны первого уровня совпадают с Очагами. И второго тоже. А вот коммуны третьего уровня могут включать в себя и изолированные Очаги первого уровня. Коммуны четвёртого уровня могут состоять из одного соответствующего Очага, как Южный или Северный Порт, а могут объединять ряд далеко разбросанных Очагов второго-третьего уровней. А коммуны пятого уровня могут включать в себя напрямую Очаги со второго по четвёртый уровень – опять же, в зависимости от густоты Очагов. Вокруг Культурного залива, например, где высокая плотность заселения, все пять коммун высшего уровня, делятся в основном на Очаги-четыре, а Очаги третьего ранга напрямую в них входят в виде исключений. А на Фронтире тамошние Коммуны-пять состоят по большей части из Очагов-два и три.

-Что за Культурный залив? – задаю сам собой напрашивающийся вопрос.

-Вот он – Лимпор раскладывает карту Ихемы и тычет в глубоко вдающийся в берег Ирса язык водной поверхности между двадцатым и тридцатым градусами северной широты – Здесь до прихода Коммуны жили самые развитые племена материка и находились колонии царств Западного архипелага. Коренного населения до сих пор больше, чем в остальных частях Ирса. По природным условиям одно из лучших мест на всём континенте. С этими землями конкурировать может только Поволжье.

-А это где? – уточняю.

Лимпор охотно показывает пальцем на длинную ленту реки, берущую начало где-то в верхних широтах и впадающую в упомянутый залив. «В нижнем течении зимы, почитай что, нет, как и на берегах Культурного залива. В среднем течении снег лежит от силы месяц-другой. Чем северней, тем, конечно, климат всё более суровый. Но там и не живет почти никто. К северу от реки Большая, постоянного населения нет. По левому берегу Волги лес, по правому – степи. Рядом с Культурным заливом – влажные и теплые. Похоже на…» Мой гость-шпион запнулся, потом добавил, тщательно выговаривая: «Пампасы».

Я киваю: дескать, понял. Потом спрашиваю: «А Фронтир где?»

«Это территории, пограничные с неконтролируемыми ирсийцами землями континента. Сейчас граница проходит вот так» – палец псевдоукрийца провёл ломанную линию наискосок Ирса: от точки на западном побережье материка на одной широте с Культурным заливом до восточного берега в районе экватора.

-Это всё, конечно, интересно, но вернёмся к устройству государства Ирса. Государство-то там есть? – уточняю на всякий случай – Или у них, как и положено при коммунизме, государство уже отменили?

-Есть – успокаивает меня Лимпор.

-Итак, есть Верховный Исполнительный Комитет. Есть Съезд Уполномоченных Представителей Коммун. Чем занимается и тот, и другой?

-Съезд принимает законы, утверждает планы развития, назначает членов Исполнительного Комитета, проверяет его работу. А Исполнительный Комитет обеспечивает выполнение планов вместе с комитетами местных коммун.

-Что такое эти «планы»? – на ум мне приходит сразу же советское прошлое, пришедшееся на детство и довольно беззаботные перестроечные подростковые годы. До 85-го года и в телевизоре, и в школе постоянно говорили о необходимости их выполнения, всякие там «планы партии – планы народа» и прочее. При Горбачёве как-то постепенно и незаметно перешли к обсасыванию «неэффективности административно-командной системы». Начало рыночной анархии, правда, оказалось не лучше проклятого совка с его планированием. Но я самые «весёлые» годы проучился на химфаке, сидя на родительской шее, а когда устроился криминалистом в областное УВД, всё как-то «устаканилось» – по крайней мере, цены уже не росли так бешено, как в начале 90-х.

-Я не очень разбираюсь, как работает экономика Ирса – несколько виновато отвечает Лимпор.

-Если у них коммунизм, то собственность на заводы и прочее государственная?  – задаю наводящий вопрос, решив, что с экономикой Заокраиного Запада лучше разбираться именно в таком режиме: я спрашиваю, шпион отвечает.

-Кажется нет. Или да… – всевдоукриец задумался – Распоряжаются всем работники предприятий вместе с руководством Очагов. Небольшие предприятия подчиняются Очагам первого или второго уровня. А крупные – высшим Очагам или Коммунам. Некоторые вообще напрямую ВИКу. Но есть ещё собственность  ассоциаций. Хотя они, конечно, тоже как-то свою деятельность увязывают с местными властями. Только не знаю как.

-Хорошо – раз мой собеседник не может сказать о принципах тамошней экономики, пытаюсь зайти с другой стороны – Как сильно различаются зарплаты жителей Ирса в зависимости от занимаемых должностей и места работы? И много ли можно купить товаров на среднюю зарплату ирсийца?

-А у них нет денег – ответ Лимпора меня озадачивает. Неужели всё-таки коммунизм?

-У них что, каждый берёт столько товаров, сколько хочет?

-Нет – мотает головой агент Заокраиного Запада.

-То есть, деньги есть?

-Нет.

-Но как они без денег определяют, кто сколько заработал?

-По отработанному времени – машинально, как мне показалось, отвечает шпион и замолкает.

После паузы продолжает: «Вообще, у них странная для обитателей иных стран система. В теории, чтобы что-нибудь получить из общественного производства, вместо того, чтобы идти в лавку или на рынок, каждый человек, живущий в Республике, должен сначала сделать заявку на этот предмет в ближайшем центре распределения – это что-то вроде лавки или рынка. Центр распределения передаёт сведения о нужном человеку…» - Лимпор на минуту запнулся – в «В отделы планирования Очагов или Коммун. Если вещь можно сделать в том Очаге, где он живёт, то передают на соответствующее предприятие. Если нет – из местного отдела планирования передают в отдел планирования вышестоящего Очага, а уже оттуда на предприятие, которое может произвести нужное. Планы и составляют по этим заявкам».

Да, странная система. Нет, у нас, на Пеу нередко ремесленники работают на заказ. Но так это на рынке, ограниченном размером деревни или городского квартала. Вдобавок ко всему, большинство из них, неважно, папуасов или мигрантов-тенхорабитов, имеют огороды. Но чтобы такое работало в масштабах немалой страны…

Лимпор между тем продолжил: «Но это в теории. На практике же в Ирсе  значительную часть еды и немало той же одежды и разных мелочей производят, как там говорят, «беззаявочно» или «самотёком». На складах всегда есть остатки такого самотёка, из которого можно выбрать что-то подходящее. Но в центрах распределения всегда просят давать оценку самотёку: хороший ли продукт, качественная ли вещь, будешь ли в ближайшее время заказывать или советовать друзьям и знакомым. Иногда представители предприятий-изготовителей напрямую спрашивают – но они обычно, если что-нибудь трудоёмкое берешь или редкое, что делается малой партией. На основе таких опросов определяют – нужно ли производить те или иные вещи и сколько примерно производить. Многих, особенно мигрантов, неважно, с Земли или с других стран Ихемы, такое раздражает. Хотя родившиеся на Земле говорили мне, что в сравнении с назойливостью, с какой капиталисты на Земле призывают покупать свои товары, это сущая ерунда. А выросшие в Коммуне к подобным опросам относятся спокойно. Немало таких, которые подробные отзывы пишут на приобретаемое, с перечислением положительных и отрицательных сторон. А предприятия в своей работе эти отзывы стараются учитывать. На Ирсе, конечно, конкуренции, в ходе которой предприятие может разориться, нет, но если спрос на его продукцию снижается, то людей оттуда переводят на другие, в том числе и на те, которые делают то же самое, если у них есть спрос и нужны новые работники».

«Я не понял, есть конкуренция или нет?»–  уточняю – «По твоим словам выходит, если предприятие работает настолько плохо, что его продукцию никто не берёт, его вообще могут закрыть? А те, которые делают нужные и качественные товары, наоборот, расширяют рынок сбыта?»

-Это не такая конкуренция, как при рынке и капитализме – чувствуется, что Лимпор пытается рассказывать о том, что знает довольно поверхностно. Вот сейчас, похоже, выдаёт некое выражение, которые тамошние работники культполитпросвета в голову вложили.

-И чем одно от другого отличаются? Ирсийская конкуренция за покупателей от капиталистической?

-Ну, при капитализме, в том числе и в Палеове, главное, прибыль. Если прибыль падает, а тем более, когда получаются убытки, предприятие закрывается. У ирсийцев же главное – удовлетворения потребностей людей. Руководители предприятий вообще о прибыли не думают. Для них главное – произвести товары, точнее предметы. В Коммуне всегда говорят, что производят не товары, а нужные людям вещи.

-То есть, если предприятие работает в убыток, но его продукция будет пользоваться спросом, оно не закроется? А кто убытки компенсирует?

-Как я понял, на Ирсе вообще нет убытков или прибылей. Предприятие производит свою продукцию. На каждую её единицу затрачивается определённое количество рабочего времени. Правда, считается всё время, начиная от сырья в земле… Например на ваших медных рудниках: центнер руды добывает один человек за день, допустим, что это так. Потом пять человек из этой руды за день выплавляют десять килограмм меди, а четверо делают за день из этого металла десять топоров. То есть, в итоге десять топоров делают за день делают десять человек. Тогда один топор будет стоить один рабочий день».

-Допустим – киваю головой – Принцип понятен.

-И в Ирсе человеку, которому понадобился бы медный топор, пришлось бы отработать рабочий день на производстве тех вещей, которые нужны производителям медных топоров. Например, в сельском хозяйстве.

-Так, подожди – прерываю Лимпора – Получается, что там деньгами служит время?

-Ирсийцы говорят, что, наоборот, в обществе, где существует товары, время превращается в деньги. Искажённая форма рабочего времени, затрачиваемого на производство товара. Ну, или иррациональная. А приведение к рабочему времени – это нахождение того рационального, что существует в деньгах как форме общественной связи.

Какой-то философией потянуло: форма, содержание, прочая муть. Меня же, как человека практичного и приземлённого интересуют вещи сугубо практические.

-Допустим, количество получаемых человеком товаров зависит от времени, которое он работает. Но люди же работают с разной скоростью? Получается, что час работы лентяя и неумехи будет равен часу работы нормального человека?

-В Ирсе в основном работают с помощью машин, которые и задают темп работы. А там, где всё ещё используется ручной труд, всегда есть нормы выработки.

-Понятно, чтобы получить пайку нужно отработать свою норму – вырывается у меня. Псевдоукриец, как ни странно, понял всю фразу правильно, даже про «пайку».

-Если ты, Сонаваралингатаки, хотел сказать, что на Ирсе существует принудительный труд, то это не так. Каждый сам определяет: работать много, чтобы больше потреблять, или же, наоборот, меньше работать, ограничивая свои потребности, но при этом освобождая своё время для отдыха или каких-нибудь своих занятий.

-Получается: приходи на работу, когда хочешь, уходи, когда хочешь?

-Если ты заказал нужное для тебя, то должен отработать столько времени, сколько необходимо на его производство. Но если в следующем месяце ты заказал меньше, то и работать будешь меньше. Я общался с человеком, который работал в общественном производстве меньше ста часов в год. Он жил в своём доме, выращивал еду  на огороде, а извне получал только одежду и инструменты, необходимые для возделывания земли и поддержания жилья в порядке. Это крайний случай, но много тех, кто старается работать поменьше, чтобы заниматься любимым делом. Хотя и тех, кто наоборот, работает много, хватает. Причём не обязательно ради потребления. В Институте, например, поголовно энтузиасты работают. Для таких «барщина», мне кажется, скорее необходимый отдых от бумаг, которым они могут пренебречь.

Ну вот, теперь ещё и «барщина» какая-то. Впрочем, нескольких уточняющих вопросов позволили установить, что это всего-навсего жаргонное обозначение обязательного минимума, который должен отработать в производстве материальных благ каждый, не занятый в оном. В общем, что вроде поездок на «картошку» времён моего школьного детства. И отношение у многих к такой отработке соответствующее – как к отдыху от основной деятельности.

От «барщины» беседа неожиданно вырулила на «главный принцип» ирсийского общества. После получасовых расспросов и уточнений удалось прийти примерно к такой формулировке: «Житель Ирса может претендовать только на такой объём производимых в общественном производстве благ, который производится трудом усреднённого работника этого самого общественного производства».

Затем как-то само собой выяснился механизм «примирения» весьма противоречивых, зачастую противоположных, интересов ассоциаций: в общем-то, поскольку каждый человек в Ирсе распоряжаться имел право, в соответствие с «главным принципом», только самим собой и своим рабочим и свободным временем, решалось всё выбором людей, на что тратить это самое время. Не обязательно, конечно, напрямую. Например, если ты интересуешься изучением космоса, и готов ради этого отработать несколько десятков часов, то это время можешь потратить как на строительство обсерватории или создание телескопа, так и на производство продовольствия или одежды для тех, кто строит обсерваторию или собирает оборудование для неё.

Ну, то есть, это теоретически, конечно, дело добровольное, на что тратить свои время и силы. На практике всегда есть некий перечень «общественно необходимых затрат труда», в которых каждый член общества обязан участвовать: на образование, медицину, общественный порядок и безопасность, содержание детей и стариков с инвалидами. Причём, если идея пенсий по старости и инвалидности для меня была очевидной, то подобное же пособие для детей вызвало некоторое недоумение. В моём мире по большому счёту кормить, одевать и так далее потомство было исключительно обязанностью родителей – детские пособия скорее выглядели издевательством, нежели реальной помощью. У ирсийцев же, как можно было понять из объяснений Лимпора, содержание подрастающего поколения возлагалось на «всех трудоспособных членов общества». Выглядело это как необходимость тратить часть общего рабочего времени на производство детских вещей и продовольствия для «мелких». Шпион не знал всех подробностей, как работала система обеспечения, но вроде бы рассчитано было так, что родители могли заказывать на определённое количество «человеко-часов» каждый месяц одежду, игрушки, продукты и прочее, необходимое чадам. И количество выделяемого на каждого ребёнка было достаточно, с учётом возраста, чтобы тот был одет и накормлен. Теоретическая возможность получить что-то на самих себя из «детского фонда», конечно, была, но «пространство для манёвра» в сравнении с денежными выплатами куда уже. Тем более, если возникало подозрение, что взрослые чего-то «химичат» с  детскими пособиями, то органы опеки могли ввести «режим наблюдения», по которому контролировались, чтобы детские вещи доставались именно этому ребёнку, а не менялись на что-то нужное родителям. Обосновывалась же всеобщая обязанность содержать детей просто: сейчас взрослые кормят ребятишек, а  когда они вырастут, то будут точно так же кормить ставших стариками нынешних взрослых.

Впрочем, несмотря на обязательность многих трат, каждый член общества Ирса в принципе мог участвовать в определении того, на что пустить своё рабочее время: государственный «бюджет», смысл которого был в распределении тратящихся на общественные нужды десятков миллионов человеко-часов между образованием, медициной, управлением, обороной с общественным порядком и прочими сферами, всегда широко обсуждался, и каждый гражданин имел право заявить, ради чего он готов «отрабатывать барщину». Причём можно выдавать свои пожелания с разбивкой по разным направлениям. А высказанное должно учитываться, в том числе и путём суммирования пожеланий граждан. Единственное, что не все обитатели Ирса столь осознанно подходили к вопросу: хватало и тех, кто воспринимал «барщину» именно как некую обязанность, а не результат своего собственного выбора. Кроме «активистов» и «пофигистов» ирсийцы делились на отбывающих повинность «от и до», и тратящих лишнее время на то, что они считают важным для себя. Кто в Ассоциации космических исследований, кто в обществе защитников животных. Кстати, приснопамятная «Ассоциация помощи угнетённым народам», деятельность которой, вышедшая на государственный уровень, косвенным образом спасла наш Пеу от повторной карательной экспедиции тюленеловов, тоже ведь начиналась как объединение небольшой кучки активистов, тративших часть своего время на разную деятельность для поддержки борющихся с палеовийцами  «чегевар».

На мой вопрос, стоило ли городить весь этот огород с определением всего и вся через время вместо денег, Лимпор только пожал вполне по-земному плечами и ответил: «Ирсийцы не жалуются. Вообще недовольных таким устройством общества мало, насколько я могу судить». Коль собеседник мой помянул про возможных недовольных, у меня сразу же возник вопрос о всякого рода инициативных и предприимчивых гражданах, которые на Земле устраивали разные бизнесы. Уж таким точно на Ирсе некомфортно. Псевдоукриец сначала не понял, чего хочет выяснить тонбе Сонаваралингатаки. Но в конце-концов до него дошло. Но, опять же, толком шпион ничего не знал, кроме вытекающего из «главного принципа» ирсийского общества закона, согласно которому, даже если кто-то на Заокраином Западе каким-то образом сможет заполучить в свою частную собственность «свечной заводик», прибыль из этого получить не сможет. По простой причине, что работники на таком заводике должны получать эквивалент всего произведённого продукта за вычетом идущего на общественные нужды. А собственнику полагается в самом лучшем случае компенсация за амортизацию оборудования. Так что смысла в накоплении капитала нет.

Однако ж, в Ирсе существовала довольно разработанная система поощрения для изобретателей, рационализаторов и прочих, кто двигает прогресс в технике и технологиях. В виде дополнительных человеко-часов, продукт которых можно потреблять не работая в производстве, так сказать, за «былые заслуги». Логика простая: если человек придумал или внедрил что-то, что позволяет тратить на производство, скажем, колбасы, в два раза меньше времени, чем раньше, благодаря чему теперь всю нужную ирсийцам колбасу делают не за сто тысяч часов, а за пятьдесят, то почему бы не дать возможность такому гражданину получить тысячу или две часов  «в подарок», коль благодаря ему удаётся экономить куда больше времени.

Чисто теоретически, если изобретательный индивид смог получить за свою полезную для общества деятельность очень много человеко-часов, то ничто не мешало ему заказать на них хоть целый завод и назвать именем себя любимого. В принципе, желающий поиграть в капиталиста даже имел право вполне официально и законно стать директором по своей инициативе построенного предприятия, если его продукция кому-то нужна. Для этого только следовало разместить информацию о предполагаемых «товарах» на местных «досках объявлений» или в соответствующих разделах общенациональной информационной сети – а если появляются потребители, то, разумеется, должны быть и  те, кто заказанное будет производить.

Впрочем, вся эта бурная деятельность в итоге могла принести такому вот организатору нового предприятия разве что моральное удовлетворение: никакой законной прибыли с «собственного бизнеса» получить невозможно, а вознаграждение за выполнение управленческих функций на Ирсе не может превышать двух-трёх «зарплат», то есть фонда потребления «усреднённого работника».

Когда Лимпор обронил ненароком о некоем неравенстве доходов ирсийцев, я тут же начал вытягивать из него подробности. Но, как и почти обо всём остальном, познания псевдоукрийца в этом вопросе являли смесь запомненных им фраз из учебника по тамошнему «Обществоведению» и случайно услышанного или увиденного. Официальная ирсийская идеология существующее неравенство (причём в сравнении, как с Землёй, так и Палеове и прочими странами Ихемы весьма невысокое) при делёжке общественного пирога постулировала как «дань», которую остальные члены общества платят занятым  управлении производством и обществом. При этом «дурным тоном» считался слишком высокий коэффициент, на который умножалось рабочее время начальника в сравнении с рабочим временем «простого» работника. Настолько, что на многих предприятиях внутренние уставы никакого различия в доходах руководства и рабочего «у станка» не допускали.

Кстати говоря, столь же молчаливо осуждаемым окружающими и «обществом в целом» было единоличное использование всего вознаграждения за изобретения или рацпредложения: хорошим тоном считалось протратить эти «часы» совместно с теми же коллегами по работе, соседями или «всеми людьми доброй воли». Когда агент Заокраиного Запада излагал мне данный момент, сразу же вспомнился милый папуасский обычай «доить» экономически успешного соплеменника «всем колхозом», столь мешающий развитию предпринимательства среди подданных типулу-таками.

Ещё более «крутым» и правильным считалось гордо отказаться от положенного вознаграждения – либо аннулировав «наградное время» (как несколько непонятно пояснил Лимпор, в сущности, это означает, что человек делится им со всем обществом), либо же пожертвовать его на что-то нужное – обустройство детской площадки, например. По идее говоря, когда человек за свой счёт заказывает строительство завода, то это такое же пожертвование на полезное для других людей дело.

Тут меня неожиданно посетила мысль: а ведь, при формальном равенстве всех ирсийцев, по факту получается, что среди них есть те, кто «более равен». Просто люди там делятся не на бедных или богатых, а на тех, кто может распределять по разным видам работ время «одного человека», которое тратится на удовлетворение его собственных потребностей, и тех, кто имеет право распоряжаться рабочим временем многих сотен или даже тысяч человек – причём не потому, что является начальником, а потому, что ему «должно общество». Пробую донести своё открытие до своего собеседника. Но тот, похоже, не понимает, чего меня это так взбудоражило: то ли для него само собой разумеется, то ли, наоборот, Лимпор не понимает всей «механики».

Зато псевдоукриец позабавил историей про одного «идейного капиталиста». Об обстоятельствах смерти, приведшей того в Ирс, брошюра¸ из которой шпион и ознакомился с данным курьёзом, умалчивала. Вдобавок ко всему малознакомый с земными реалиями воспитанник палеовийской гимназии не смог объяснить, откуда именно родом был покойный владелец собственного бизнеса, возмущённый до глубины души «проклятыми коммунистами», не дающими развернуться его предпринимательскому таланту и заново осуществить «американскую мечту».

Поработав несколько лет на «коммуняк» и «сколотив первоначальный капитал» благодаря недюжинной способности рационализировать рабочее пространство и оптимизировать довольно рутинные и тривиальные процессы в ходе производства, сей господин решается «открыть своё собственное дело». Будучи прагматиком и циником, он действует сугубо в рамках ирсийского законодательства: пользуясь «наградными часами» заказывает в соответствующих НИИ проект завода по производству газированных напитков, разработку рецептуры, собирает команду из людей, с которыми сталкивался по работе, проводит настоящую рекламную кампанию. Запускает предприятие, налаживает выпуск доброй дюжины наименований газировки, пользовавшейся бешеным спросом, особенно у тех, кто с Земли помнил о «Кока-коле» и «Пепси». И снова накапливает просто фантастическое количество «часов», которыми имеет право распоряжаться по своему усмотрению. Настолько большое, что их хватает на строительство нескольких новых заводов «колы» в разных частях Ирса. Старость сей гражданин встретил в роли создателя настоящего многоотраслевого концерна из трёх десятков предприятий, обладателя кучи медалей и орденов за «заслуги перед обществом», вдобавок ко всему, активного «спонсора» научных исследований. При этом он гордился тем, что утёр нос «проклятым комми», «показав, на что способен настоящий предприниматель».

 

Пожалуй, если бы рассказанное об экономическом устройстве Ирса мне довелось послушать лет двадцать назад, до попадания на Пеу и всех перипетий, что случались на моём пути от деревенского сумасшедшего до премьер-министра Великой Даринги, я бы покрутил пальцем у виска: дескать, какой только ерунды «эти коммуняки» не напридумывают. Но опыт сперва организации медеплавильной промышленности и ирригационных работ в Бонко, а потом и куда более масштабных проектов, охватывавших целые племенные области, когда приходилось перемешать сотни работников из Мархона в Бунсан, а из Тинсока в Талу и Мархон, в общем-то, говорил, что по сути, ничего, кроме людей с их умениями и знаниями нет. А более совершенные или мощные орудия, которые удавалось дать папуасам, помогали освободить столь нужные для «пырг-хырша» «рабочие руки» от ковыряния полей коя и баки деревянными палками. И всё управление экономикой сводилось, в итоге, к тому, чтобы направлять, иной раз пинками, высвободившихся из сельского хозяйства в промышленность и прочие сферы деятельности.

 

Беседа о стране Ирс настолько затянула меня, что я с некоторым неудовольствием пожал плечами, когда Кутукори, с виноватым видом пролепетал, что «Сонаваралингатаки велел напомнить ему о встрече с тонбе Пагукусуме, который уже ожидает…»

-Увы, уважаемый Лимпор, приходится прервать столь интересную и познавательную беседу – произношу с искренним сожалением, вставая из-за стола – Дела.

Последнее слово прозвучало у меня чуть ли не извинительно. Агент Заокраиного Запада понимающе улыбается, кивая головой.

 

Шеф столичной полиции, ожидал возле моего рабочего кабинета. Это с  ирсийским шпионом разговоры после превращения его из арестованного в гостя Солнцеликой и Духами Хранимой протекают в непринуждённой обстановке. Чиновников же приходится принимать сугубо по-деловому.

В отличие от своего предшественника на этом посту, сотника текокских регоев Кахилурегуи, явившийся на доклад капутану принадлежал к новому поколению, прошедшему Обитель Сынов Достойных Отцов. Служба рядовым, а затем десятником в «пану макаки», и пребывание на должности второго помощника начальника городской стражи, по мнению Шонека, который курировал до недавних пор наше «кадровое управление» позволила достаточно оценить деловые качества отпрыска семейства потомственных столичных регоев, чтобы рекомендовать того в заместители к Кахилурегуи. Выбор тенхорабитского Вестника оказался довольно удачен, и уже через два года Пагукусуме тянул на себе практически полное руководство ловлей преступников в одном из самых проблемных в криминальном плане городов острова. А формальный начальник же со спокойной душой занимался тем, что у него хорошо получалось – а именно, руководил периодическими облавами на окраинах. Ещё через три года бравого сотника, помнившего ещё Пилапи Великого, аккуратно оттерли от всех полицейских дел, назначив командиром существующего сугубо формально соединения из всех трёх столичных ополченческих батальонов-цабов – вроде бы повысили человека в должности, придав ему в подчинение полторы тысячи человек в военное время, а по сути превратили в «свадебного генерала». Ну, мне, чтобы не обидеть хорошего человека, лишней должности не жалко – в конечном счёте, не его вина, что уже не соответствует требованиям времени. Молодые лейтенанты, командующие тенукскими батальонами, справлялись с обязанностями по первичному военному обучению и без заслуженного ветерана, но должную долю почтения к осколку старой эпохи проявляли – причём мне даже не пришлось проводить с ними разъяснительную работу.

 Ну а Пагукусуме, став официальным шефом столичного УВД, продолжил превращение городской стражи Тенука в хоть что-то похожее на американскую полицию или российскую милицию: кроме умеющих орудовать дубинками и мечами регоев, какие-никакие детективы, способные искать улики и использовать их для поиска преступников, в штате появились практически вместе с ним, но теперь им в помощь в архивах стали накапливаться толстые папки с информацией на обитателей криминальных углов города; да и осведомителями из числа уголовной и околоуголовной публики работа пошла более вдумчивая и деликатная – наряду с прежним мордобитием, путём которого выколачивалась информация,  применялись и иные способы развязывать языки у уличной шпаны и скупщиков краденного, а связи стукачей с органами правопорядка теперь старались оставлять втайне от их «коллег».

Шеф столичной полиции опыт общения с Сонаваралингой-таки уже имел, потому стразу переходит к делу, ограничившись коротким по папуасским меркам приветствием – вот за это я люблю молодёжь, что она  начинает мало-помалу откровенно забивать на старые туземные ритуалы. Говорил же Пагукусуме о вещах не очень приятных. Впрочем, иного от начальника подобной структуры и не ожидалось.

По идее говоря, информация, которую сейчас выдавал капитан, должна была поступить мне от политического отделения полиции или контрразведки, а отнюдь не от ведомства, больше занятого наведением порядка в трущобах и ловлей уголовников. Но, однако ж, об очередной проблеме узнаю от Пагукусуме, а не от Кутны-Набала.

Офицер, закончив говорить, выжидающе смотрит на меня: «Дескать, что делать будем?» И получает в ответ: «Спасибо, капутану Пагукусуме, за службу. Можешь идти. Я буду думать». А чего ещё можно в такой ситуации сказать…. Главный столичный полицейский покидает мой кабинет в сильном недоумении.

Мне же вдруг стало даже смешно: как от озадаченности молодого капитана, по мнению которого следовало немедленно кого-то хватать и наказывать, проявленным Сонаваралингой-таки равнодушием, так и от обнаружения оппозиции «слева» практически одновременно с мятежом консервативных элементов. А как ещё квалифицировать обнаруженных Пагукусуме радикальных тенхорабитов-«воителей», массово вербующих, оказывается, неофитов среди тенукских ремесленников и обитателей трущоб; имеющих уже пару своих молельных домов, отдельных от единоверцев более традиционного толка; и даже проникших в столичное ополчение на младшие офицерские и унтерские должности. Например, в сохранившем полную лояльность во время путча «Истинных дареоев» Сто двадцать седьмом цабе двумя сотнями из трёх командовали «воители».

Если честно, когда только начиналось моё сотрудничество с Идущими По Пути Света и Истины, я как-то не придавал значения периодическим выпадам Шонека в адрес неких Ревнителей и Воителей, которые Вестник допускал в своих рассказах о внутренней тенхорабитской кухне. Чуть позже стало понятно, что монолитное единство представителей этой религии таковым кажется только для сугубо поверхностного наблюдателя, а на самом деле среди тенхорабитов до фига течений и толков. Старый тоутец, правда, для всех них был авторитетом, и пока у Шонека хватало сил, все эти разногласия в общине выходцев из Внутриморья проходили у меня где-то на уровне споров «остро- и тупоконечников». Но в  последнее время дед серьёзно сдал, больше времени проводя в Среднем Талу, хвойные рощи которого оказались самым благоприятным местом во всём Пеу для его здоровья. Равного же Вестнику по авторитету для всех без исключения Людей Света и Истины среди переселившихся на наш остров не нашлось. Вот и полезли Ревнители с Воителями из щелей. Впрочем, первые, сторонники соблюдения целой кучи заповедей и ограничений, достающие более умеренных единоверцев постоянными нападками за уступки язычеству, были по большому счёту головной болью собственно тенхорабитской общины. Ну, разве что  старина Хошчай-Кхшунар одно время пытался достучаться до душ туземцев пламенными проповедями, переходящими в обличительные речи, на улицах Мар-Хона, по итогам чего частенько отправлялся ворошить селитряные кучи. А вот исповедуемые вторыми уравнительные идеи в духе «казарменного коммунизма» вкупе с готовностью эти идеи претворять в жизнь вплоть до грубой силы пришлись по душе многим папуасам.

По большому счёту, поборники Света и Истины даже в самых «тенхорабитских» районах острова по-прежнему в меньшинстве, а уж на фоне аграрно-архаичного окружения очагов прогресса их вообще мизер. На данный момент заморскую религию исповедует от силы пара процентов туземного населения. Причём в эти два процента входят все: от упоротых Ревнителей до тех, кто раз в полгода появляется в молельном доме или участвует в шествиях на День Провозглашения Вести. Однако из земной истории я прекрасно помнил, что сплочённое меньшинство запросто может навязать свою волю аморфному большинству.

С другой стороны – предъявить Воителям то и нечего. Собственные места для молитв и собраний организуют – так у нас свобода вероисповедования полная. В ополчение попадают на командные должности – так отслужившие в армии и хорошо себя там зарекомендовавшие. Коммунизм свой уравнительный практикуют исключительно в рамках своей общины. Заговоров вроде бы не плетут – по крайней мере, внедрённые к ним Пагукусуме информаторы ни о чём подобном не сообщали. О столкновениях столичных молодёжных банд, придерживающихся «воительской» идеологии с такими же объединениями, сколоченных по месту рождения или случайному подбору участников – сексоты сообщали. О патрулировании «своих» кварталов группами, вооружёнными дубинками и ножами,– тоже. Даже о конфликтах с умеренными тенхорабитами и то была информация. А о какой бы то ни было агитации за свержение монархии – никаких упоминаний. В общем – чуть ли не идеальные подданные. Но чует моё сердце, будут ещё с этой публикой проблемы.

[Affidavit Donda]

Уррра!!!

[Изяслав Кацман]

Кстати, коллеги. Я окончательно стал всамделишним писателем, которого издали на бумаге.

 

Картинка, которую сумел соорудить художник в издательстве, разумеется, несколько отличается от того образа туземцев, который я представлял (они похожи на меланезийцев или полинезиийцев).

[Affidavit Donda]

То есть в электронном виде тоже можно купить?

[Изяслав Кацман]

То есть в электронном виде тоже можно купить?

В бумажном только вроде бы.

А в электронном - к пиратам. На флибусте скорее всего книга висит. Не знаю, правда, какой из вариантов - я пару раз после выкладывания на СИ правил текст.

 

[ВИП]

Кстати, коллеги. Я окончательно стал всамделишним писателем, которого издали на бумаге.

Поздравляю коллега! Оно того стоит!

[Изяслав Кацман]

Поздравляю коллега! Оно того стоит!

Спасибо.

Теперь главное, чтобы не получилось с гонораром как в этой песне Михаила Елизарова:

https://m.youtube.com/watch?v=K5Cg_V7juc0

 

По поводу обложки. Подумалось, что человек на переднем плане больше соответствует не герою, каким я его вижу, а тузтцу Тагору.

Изменено 4 Nov 2022 пользователем Изяслав Кацман

[RSquared]

По поводу обложки. Подумалось, что человек на переднем плане больше соответствует не герою, каким я его вижу, а тузтцу Тагору.

Мне тоже какая-то такая физиономия представлялась. Не помню уже, может, в тексте описание было.
По обложке можно вообразить какое-то рубилово. А черта с два, это строительство водопровода или что-нибудь такое... 
Поздравляю! 

[Изяслав Кацман]

По обложке можно вообразить какое-то рубилово. А черта с два, это строительство водопровода или что-нибудь такое... 

"Рядовая дискуссионная драка"(с) на тему выплавки металла из местной руды. 

Поздравляю

Спасибо. 

[Affidavit Donda]

А в электронном - к пиратам.

Пичалько. Я бы купил.

[Крукс]

Пичалько. Я бы купил.

+1

И - поздравляю автора.

 

[Роберт]

Поздравляю!

[Geralt]

Обсуждение общества Ирсы напомнило книги начала 20 века про пламенных коммунистов попавших в светлое коммунистическое будущие или на прочие коммунистические Марсы))

Изменено 19 Dec 2022 пользователем Geralt

[Изяслав Кацман]

Спасибо, коллеги за поздравления.

Хотя я, конечно, к выходу книге "на бумаге" отношусь достаточно пофигически.

Обсуждение общества Ирсы напомнило книги начала 20 века про пламенных коммунистов попавших в светлое коммунистическое будущие или на прочие коммунистические Марсы))

Ну дык одной из задач, которую я перед собой ставлю, когда доберусь до описания Ирса - показать низшую стадию коммунизма - где "от каждого по способностям, каждому по труду". А то обычно описывают коммунизм, в котором "от каждого по способностям, каждому по потребностям".

Причём на Ирсе другого, кроме "по труду" не получается пока - и не только из-за "недостаточного развития производительных сил", но и потому что туда постоянно прибывают  мигранты как с совсем некоммунистической Земли, так и с островов Ихемы.

Вот только главный герой - совсем не коммунист. Скорее уж аморфных взглядов "демократ" начала 90-х.

[Geralt]

Вот только главный герой - совсем не коммунист. Скорее уж аморфных взглядов "демократ" начала 90-х.

Честно говоря это был не совсем комплимент)
Если описание папуасского общества, проблем его вытаскивание из каменного века, а также прочих окружающих дикарей  прекрасно и жизненно. То  общество Ирсы эдакая схематичная утопия даже с поправкой на восприятие человека далекого от него. Еще попутно всомнилось Рассел "И не осталось никого…" там про Гандистоа с "обами" - обязательствами вместо денег.
Может быть я тоже аморфный демократ 90-х

[Изяслав Кацман]

То  общество Ирсы эдакая схематичная утопия даже с поправкой на восприятие человека далекого от него.

Если я когда-нибудь доберусь до описания Ирса, надеюсь, он не покажется ни схематичным, ни утопией. 

Да и в уже написанном, по-моему, кража военными оружия для передачи его "борцам за свободу" как-то мало вяжется с утопией. 

Хотя, у Ефремова в "Туманности Андромеды" убийца и насильник на свободе разгуливает и блатмейстерство во всю процветает. А тем не менее многие полагают сие утопией.

Еще попутно всомнилось Рассел "И не осталось никого…" там про Гандистоа с "обами" - обязательствами вместо денег.

По большому счёту современные бумажные, а уж тем более безналичные, деньги тоже всего лишь обязательства. И государство в лице центрального банка  прилагает немалые усилия, чтобы эти обязательства сохраняли необходимую "твёрдость". 

Изменено 21 Dec 2022 пользователем Изяслав Кацман

[Владимирович]

здоровое приключалово и вдруг трактат - довольно жестоко, полагаю

[Изяслав Кацман]

здоровое приключалово и вдруг трактат - довольно жестоко, полагаю

Ну как в том анекдоте про лекцию о видах секса в сельском клубе в эпоху Перестройки: "А вот сейчас пойдут слайды".

Дальше у меня вроде бы трактатов о наилучшем обустройстве общества до конца книги не запланировано.

[Изяслав Кацман]

Коллеги, следящие за судьбой Сонаваралинги, я тут затеял расширение своего присутствия в интернетах, в рамках чего начал выкладывать уже написанное на Автор.тудей.

Имеющие там регистрацию коллеги могут подписываться на мою страничку, добавлять книги себе на полку, лайкать и комментировать.

https://author.today/u/sergeybaschurov

В связи с "переездом" работа над продой пока затормозилась - но как только выложу первую и вторую части, я её возобновлю.

 

[Изяслав Кацман]

Внезапно. Прода...

Глава двенадцатая

В которой герой в очередной раз  убеждается в справедливости пословицы про планы, которыми можно рассмешить бога

 

Я напряжённо думал, сидя в кресле. Айтот Утдай не менее напряжённо стоял навытяжку. С одной стороны, ему очень хотелось побыстрей свалить из поля зрения Великого и Ужасного Сонаваралинги-таки, пребывающего в явно скверном расположении духа. Причём резкая смена настроения правой руки правительницы Пеу-Даринги произошла именно из-за информации, принесённой руководителем радиоцентра. Но, с другой стороны, высокое начальство в моём лице не давало команду «вольно». Вот и стоял тюленелов, раздираемый между вбитым за годы службы рефлексом соблюдения субординации и желанием оказаться подальше отсюда, в своём кабинете, среди   нагромождения разномастного оборудования – как фабричного палеовийского, так и самодельного, да валяющихся в строгом беспорядке проводов с деталями.

Наконец, я вспоминаю о присутствии в кабинете сообщившего пренеприятнейшее известие уроженце Эрехеэ и говорю: «Спасибо, летинату. Можешь идти. И дальше внимательно следите за эфиром». Вообще-то в своём родном флоте Айтот ходил в рядовых, даже до унтера к неполным тридцати годам не выслужился. Но мне совершенно не жалко офицерского звания для ценного в папуасских условиях специалиста, вдобавок ко всему, вполне себе преданного Даринге из идейных соображений.

Палеовиец с заметным облегчением козырнул на прощание и отбыл восвояси. Я же продолжил разглядывать несколько абзацев текста, лежащего передо мною на столе. Вполне читаемая запись переговоров палеовийского губернатора Иханары со своим начальством на Южной Тропе, сделанная, скорее всего, кем-то из помощников Утдая,  из которой явствовало: несколько дней назад Совет Сильномогучих Мужей Палеове наконец-то получил ответ Повелителя Четырёх Берегов на длинную и полную витиеватых выражений ноту, в которой перечислялись требования Северного архипелага к Вохе и его союзникам. Ответ был не менее длинный и витиеватый –  на мой взгляд, послать тюленеловов туда, куда никто дороги не знает, дипломаты Старшего Брата Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками могли и покороче. Итог всё равно один – война. Причём не простая, а Первая на Ихеме мировая. Ну, или,  учитывая неучастие в ней целого Западного материка и  многих внутренних государств Восточного – Полумировая.

И как тут настроению не ухудшиться… Отсидеться по любому не получится: бравые дареои не поймут Сонаваралингу-таки, если тот начнёт вдруг пацифизмом заниматься.

Зла на всех этих жаждущих повоевать господ не хватает: у меня тут сделка с ирсийцами по обмену их шпиона на полноценное торгово-экономическое сотрудничество намечается, а они кровопролития учинять собрались. Мне, по большому счёту, до взаимных претензий вохейцев и палеовийцев нет никакого дела – могут убивать друг друга сколько им угодно – но ведь из-за войны нормальное мореплавание полетит к морским демонам. Ну и втягивание Пеу-Даринги в Большие Разборки просто неизбежно. Причём совсем не на той стороне, на которой хотелось бы мне лично.

Несмотря на десятилетней давности трёпку со стороны ирсийцев, Северный архипелаг выглядел всяко сильней возглавляемого Вохе союза восточных стран. Даже простое сравнение численности населения хотя бы взять: почти шесть миллионов жителей метрополии и миллионов пять обитателей колоний против десяти-пятнадцати миллионов во Внутриморье, включая Кабиршу. Плюс на стороне тюленелов – Тагира. Самая большая по населению и площади страна Диса, разумеется, вряд ли влезет в грядущую войну целиком, но даже два-три миллиона живущих в Стране Чёрных уже означают паритет по населению.

Да, кстати, есть ещё остров Некатва в Западном архипелаге. Довольно своеобразное образование – нечто среднее между независимым государством и лагерем для беженцев, куда ирсийцы депортировали полмиллиона коллаборантов с освободившихся от палеовийского гнёта территорий. Что сказать, обитали Икарии гуманисты – я бы на их месте не стал заморачиваться с подобным переселением, предоставив скилнцам и кельбекцам самостоятельно разбираться с предателями из собственного числа. В итоге на клочке суши меньше нашего Пеу, половина территории которого покрыта горами, скопились сотни тысяч изгнанников. Части из них посчастливилось попасть в бывшую метрополию, кого-то тюленеловы раскидали небольшими группами по Островам Пути, несколько сотен семей попало даже на Иханару. Но большинство осталось на Некатве, как-то приспосабливаясь. Первую пару лет, правда, чуть ли не полностью жили на гуманитарной помощи из Ирса и даже немного от бывших колоний, но к нынешнему времени на Острове Холуев (как успели неофициально окрестить его скилнцы) худо-бедно функционировали сельское хозяйство и рыболовство, где было занято больше половины населения. Из оставшейся половины же кто-то работал в мелких мастерских и торговал в лавках, а самые удачливые и пронырливые пристроились в возникшие органы государственной власти или оседлали каналы торговли между Северным архипелагом с Западной Федерацией и Икарией: по непонятной мне причине ирсийцы не стали полностью восстанавливать существовавшую прежде систему экономических связей с Палеове, предпочитая использовать Некатву в качестве посредника для части торговых операций.

Впрочем, главное даже не население, а то, что Палеове по-прежнему опережает Вохе с Кабиршей в экономике: и Повелитель Четырех Берегов, и Любимый Сын Потрясателя Земной Тверди только делают первые шаги в индустриализации своих стран, в то время как Сильномогучие Мужи имеют в своём распоряжении промышленность, даже сейчас способную штамповать массу вооружения. В общем, я ставлю в начавшейся войнушке на тюленеловов.

Время, конечно, работает против палеовийцев – Вохе с союзниками ускоренно прокачивают военпром и связанные с ним отрасли. Несколько металлургических комбинатов стали основой для развития машиностроения: половину их продукции меняли у ирсийцев на оборудование, нужное для дальнейшей индустриализации и прогресса в прочих сферах, а вторую половину пускали на производство пушек и кораблей.

Да и население Тюленьих островов, конечно, растёт, но уже не такими бодрыми темпами, как в золотые времена завоевания Западного архипелага, когда оно удваивалось за неполные двадцать лет. В Вохе же, наоборот, последнюю пятилетку наблюдается резкий естественный прирост, главным образом за счёт внедрения элементарной гигиены, а также массовой вакцинации детей от нескольких наиболее распространённых инфекций. Всё это вместе ведёт к тому, что из семи-восьми рожаемых средней вохейской семьёй ребятишек доживает до взрослого возраста теперь не двое-трое, а пятеро-шестеро – против трёх-четырёх палеовийских. Так что Сильномогучие Мужи могут проиграть и промышленную гонку, и демографическую. Вот и решили полугегемоны сработать на опережение.

Всё-таки странная штука, психика людская – ведь знал же я прекрасно, что дело идёт к большой войне за передел той части мира, на которую ещё не наложили свою гуманную лапу икарийцы, планы строил и даже принимал меры по подготовке к ней, но когда стало ясно, что начинается, всё равно как камнем по голове.

Ладно, не впервой… Так, считаем до десяти, дышим ровно… И начинаем заниматься делами. Для начала, звоню в колокольчик. Кутукори появляется незамедлительно. «Оповестить о том, что Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками Раминаганива приглашает вечером на большой совет» – говорю секретарю. И принимаюсь перечислять членов Совета Солидных и Разумных Мужей, руководителей Столов-министерств, не забывая  главнокомандующих сухопутными силами и военным флотом. А к тэми зайду самолично.

 

«Я выслушала почтенных мужей совета и брани» – медленно и торжественно произнесла Рами – «И моё решение таково… Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками Раминаганива, исполняя союзнический долг перед Почтенным Старшим Братом Повелителем Четырёх Берегов Вохе Тишпшок-Шшивоем, да будут духи-покровители благосклонны к его правлению, объявляет войну Палеове и их союзникам. Пусть письмоводители немедленно составят соответствующее письмо для вручения послу Северного архипелага в Пеу-Даринге». «Солидные и Разумные» вместе с приглашёнными на главами министерств и ведомств одобрительно зашумели. Украдкой рассматриваю лица советников: сколько на них решимости и предвкушения грядущих побед.

Я же храню молчание, стараясь, однако, не выдать своего истинного отношения к перспективам влезания подопечной мне страны в полномасштабную войну. Расширенный Совет Солидных и Разумных Мужей под председательством правительницы прошёл так, как и ожидалось – все в ура-патриотическом угаре поддержали скорейшее вступление Пеу-Даринги в войну и выполнение обязательств перед Старшим Братом и союзниками. Положительно, лучше бы у наших мужей было бы больше разумности и меньше солидности.

«Начальники Первого и Второго столов личной службы Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками обязательно проследят за тем, чтобы их подчинённые составят послание властям Палеове» – говорю в ответ. Упомянутые господа согласно пожимают плечами. На сём отбываю в свой кабинет, на прощание приказав столоначальникам предоставить текст послания западным соседям завтра до полудня.

 

Кутукори, за годы секретарства уже изучивший Сонаваралингу-таки, сразу понял, что босс не в духе. Потому предпочёл оставить меня в покое, а не лезть с накопившимися бумагами и прочим.

Так что я просто сижу, барабаня пальцами по столешнице, пытаясь сообразить, что же теперь делать. Думалось хреново. Нет, первоочередной комплекс мероприятий, необходимых при начале войны, разумеется, запущу: тексты обращения Солнцеликой и Духами Хранимой к подданным и указа о мобилизации на подпись тэми, распоряжения начальнику Третьего стола о призыве резервистов и разворачивании рот «регои-макаки» в батальоны, а также формировании второго гвардейского цаба. Ладно, вот этим сейчас и займусь. Зову Кутукори и начинаю диктовать.

Секретарь бодро записывает за мной обращение правительницы к народу Даринги, затем – указ о начале мобилизации. Приступаем к составлению приказа на имя Ласукапи, совсем недавно назначенного министром обороны с повышением в чине сразу до «генерала», минуя «майора». Я не стал заморачиваться, и наша военная табель о рангах насчитывала трёх лейтенантов (младшего, простого и старшего), капитана, «олени-капитану», майора и генерала. Самое забавное, ни одного майора в ВС Пеу ещё не было, да и начальник Третьего стола получил генеральские погоны исключительно для солидности.

Тут заявляется Айтот Утдай с очередной порцией радиоперехватов: наши палеовийские соседи, как и положено, тоже готовятся к войне, а судя по оживлённым переговорам Иханары с Южной Тропой «генерал колонны» Унас Тичу точно так же, как и ваш покорный слуга, не испытывает особого восторга от грядущего большого конфликта.

Тут мне в голову неожиданная мысль: тюленеловы, что, до сих пор так и разговаривают друг с другом в эфире безо всяких предосторожностей на случай прослушки? Тенхорабит улыбнулся: «Они, конечно, шифруют часть информации: кодируют в разговорах географические названия, имёна высших офицеров и важных чиновников,  всё, что относится к численности солдат и техники. Но мне удалось получить информацию по применяемым шифрам через свои источники.  А за последние четыре года шифры на Иханаре никто сменить не удосужился. Учитывая, что часто встречающиеся кодируемые слова я уже наизусть знаю, а радисты часто по буквам диктуют, понять, о чём переговоры идут, труда не составляет».

-С шифрами твои единоверцы среди гарнизона Иханары помогли? – уточняю на всякий случай.

-Они самые – соглашается Айтот – И, судя по тому, что шифры никто не меняет, об этой утечке на Иханаре не знают. Мы же осторожно пользуемся информацией – просто следим и тебе сообщаем, если что важное попадается. Никаких шагов, которые бы заставили подозревать, что кто-то слушает переговоры, не предпринимаем.

Я автоматически пожимаю плечами в знак согласия: кому как не мне знать, что радиоперехваты Утдая практически никогда не используются для того, чтобы как-то нагадить нашим западным соседям. Разумеется, будь возможность ловить и вовремя передавать нашим «добровольцам», действующим среди аборигенов северной части архипелага, скажем,  сведения о передвижениях подразделений «умиротворителей», мы бы так и делали. Но, во-первых, главная радиостанция колониальной администрации, которую только и удаётся слушать, на подобные мелочи не разменивается, а, во-вторых, даже если Айтот и сумел бы поймать разговор между карателями и их командованием, разобравшись при этом, куда и для чего те двигаются, то оперативно передать нашим информацию вряд ли возможно – пока курьерский корабль доберётся до Тисеты или Хоканве, палеовийцы успеют прочесать хоть целый остров из числа крупных и выжечь не одну «вольную» деревню.

Начальник радиослужбы уходит. А я прокручиваю в памяти имеющуюся у нас информацию о силах тюленеловов на Иханаре: два полка колониальной пехоты, бригада «рейнджеров» Ударных Сил, сапёрный армейский батальон. «Колониалы», по отзывам успевших повоевать военных Даринги, по вооружению сопоставимы с нашей гвардией, а по выучке где-то между «пану макаки» и «регои-макаки». «Спецы» по «малой войне» же уделывают практически всех моих орлов – разве что «секретная» часть «Особой церемониально-караульной сотни» хоть как-то способна с ними тягаться. Вот только у нас спецназовцев чуть больше двухсот, а у соседей-тюленеловов – свыше тысячи.

Единственное, что подкрепления палеовийцам, скорее всего, подвозить не будут. И четырехтысячная группировка сухопутных войск – это всё, на что может рассчитывать господин «генерал колонны» Унас Тичу, больше десяти лет губенаторствующий по соседству с нашим островом. Ну, разве что наскребёт ещё пару тысяч совсем уж нетренированных ополченцев. На Пеу же есть возможность провести мобилизацию, поставив под ружьё к имеющимся двум тысячам солдат гвардейского и линейно-строевых батальонов-цабов ещё пять или шесть тысяч человек резерва первой очереди. Тем более, что мой заочный знакомый вряд ли отправит против Даринги все наличные силы: и иханарские туземцы с моими «командированными» не предоставят ему такой возможности, и наличных средств для перевозки войск не хватит – у тюленеловов всего три специализированных десантных судна и пара небольших транспортников для переброски пехоты и вооружения. Так что, скорее всего, придётся иметь дело максимум с двумя-тремя ротами рейнджеров и парой батальонов тамошних колониалов.

 Остальной флот противника, который из потенциального вот-вот станет реальным – восемь разного размера боевых кораблей на дизельно-парусной тяге. Два из них, впрочем, скорее катера, годные для действий вблизи берега. Ещё есть четыре лоханки класса «далекоплывущие» с несколько усиленным, в сравнении с обычным для разведчиков, вооружением – в каждой из двух орудийных башен стоит по паре 45-мм пушек, пулемётов целых шесть штук вместо четырёх – давить с моря иханарских папуасов и разрушать «дикие» селения вполне хватает. Оставшиеся  два – лёгкие фрегаты, по палеовийской классификации, имеющие два 102-мм орудия и по четыре ракетные установки. Последние – самое для нас паскудное, поскольку способны посылать заряд весом в полцентнера на тридцать с лишним километров, будучи вне досягаемости любой имеющейся на вооружении Пеу артиллерии.

Что-то я отвлёкся, однако. Возвращаюсь к прерванному надиктовыванию приказа о мобилизации. Кутукори быстро, но аккуратно выводит иероглифы-слога, едва успевая за моим скороговорением. Рутинная, в общем-то, работа немного успокаивает, и, наконец-то, появляются хоть какие-то мысли насчёт минимизации участия моих папуасов в грядущем «веселье».

Идей по большому счёту две. Впрочем, обе требуют предварительной подготовки – пусть и по разным причинам. А сегодня ещё поработаю. Например, посещу штаб армии Великого Пеу, благо идти не далеко – пару кварталов.

 

Лицо капитану Хонокоре от смущения ещё больше потемнело – так у папуасов проявляется прилив крови, у представителей более светлокожих рас выглядевший бы, как покраснение кожи. Я между тем, не обращая внимания на замешательство главного штабиста всех вооружённых сил страны, продолжаю, держа в руках стопку листов плотной бумаги: «Значит, это и есть план мобилизации? И что там у нас по этому плану должно делаться в первый день после выхода указа Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, да будут благосклонны к ней духи-покровители?»

Хонокоре нервно дёрнулся и начал: «Согласно плану, первая сотня Первого цаба «пану макаки» разворачивается во Второй цаб «пану макаки» – основой новых сотен становятся полусотни, десятки – основой новых взводов. Для пополнения Первого цаба до полного состава военного времени в пятьсот двадцать бойцов из запаса призывается двести двадцать человек, во Второй цаб призывается триста семьдесят человек. Вторая сотня  Первого цаба переименовывается в первую, третья – во вторую, первые взводы этих сотен сводятся в новую третью сотню, новые взводы первой и второй сотен создаются из отделений второго и третьего взводов». По мере проговаривания содержимого папки с названием «План мобилизации войск Пеу-Даринги в случае войны» смущение покидает капитана, голос становится всё уверенней.

«Двадцать первый, Двадцать второй и Двадцать третий цабы «регои-макаки» разворачиваются в девять цабов «регои-макаки». Дополнительные цабы получают номера от двадцать четвёртого до двадцать девятого. На создание новых цабов выделяется половина от наличного состава действующих цабов – сто пятьдесят человек. Триста человек в существующие цабы призывается из запаса. Соответственно в новые цабы направляются по семьдесят  пять человек из действующих цабов и по триста семьдесят пять человек из резервистов. Из двух тысяч семисот призываемых запасных триста человек служивших в «пану макаки», тысяча пятьсот в «регои-макаки»,  девятьсот – в ополчении.

Двадцать цабов и восемь отдельных сотен ополчения переводятся на военный режим несения службы с обязательным постоянным нахождением в распоряжении цабов не менее ста, а в распоряжении сотен – тридцати бойцов, а также с усилением обучения состава.

Из Сто Второго мархонского цаба ополчения выделяются первая и вторая сотня, на основе которых создаётся Тридцатый цаб «регои-макаки» обычной численностью военного времени в четыреста пятьдесят бойцов».

В своё время, когда обсуждали вопрос разворачивания и комплектации вооружённых сил в случае начала войны, пришлось отказаться от кадрированных частей. Основная официальная причина – отсутствие достаточного количества офицерских кадров на девять или десять батальонов неполного состава мирного времени, которые становятся полноценным частям в случае призыва. Впрочем, это была не вся правда. Да и при существующей системе мобилизации офицеров на каждый батальон негусто – так что по большому счёту полноценными воинскими частями можно считать только два гвардейских, три «старых» цаба и отчасти бывший Сто Второй ополченческий, будущий Тридцатый армейский. Но последний скорее по унтерскому и рядовому составу сопоставим с существующими частями «регои-макаки». С офицерами и там беда.

Гораздо важнее было, что в случае с кадрированными батальонами естественным было бы рассредоточение частей по всему западу острова, а также призыв в существующие на бумаге цабы, которые на деле являлись бы ротами, местных ополченцев целыми взводами и сотнями. Но в таком случае существовала опасность, что оказавшиеся в большинстве в разворачиваемых батальонах односельчане начнут качать права и вся дисциплина полетит к морским чертям. Поэтому пришлось выбрать другой принцип создания новых частей, а резервистов из разных местностей мешать, чтобы не было крупных землячеств. Тогда, когда принималось такое решение, оно казалось естественным, но сейчас у меня вполне естественные сомнения насчёт правильности.

«Для вооружения  частей «пану макаки» со складов выдаётся пятьсот девяносто единиц нарезного оружия, «регои-макаки» получают триста единиц нарезного оружия и три тысячи шестьсот единиц гладкоствольного. Ополченческим цабам выделяется сто десять единиц нарезного оружия и две тысячи сто пятьдесят гладкоствольного.

Артиллерийский цаб увеличивается до численности военного времени – двухсот двадцати человек. Сапёрный цаб разворачивается в четыре сотни вместо трёх сотен мирного времени. Для нужд этих двух цабов выделяется двадцать быков и двадцать ослов к уже имеющимся».

«Отлично» – говорю, когда Хонокоре замолчал – «С завтрашнего дня тебе, капитану, предоставляется возможность показать в деле, как будет осуществляться написанное на бумаге. Сообщаю тебе по секрету – утром Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками объявит войну тюленеловам».

«Ух ты!» – выдал радостно начальник штаба – «Всё в лучшем виде сделаем!»

Я мысленно скривился: и этот туда же. Хотя с другой стороны, его-то понять можно. Выпустившийся из Обители Сынов Достойных Отцов семь лет назад в звании лейтенанта сын хонского регоя, толком повоевать, в отличие от многих своих товарищей, не сумел: будучи откомандирован на материк, поймал какую-то желудочно-кишечную инфекцию, после болезни долго восстанавливался, в итоге был отозван домой; спустя год на Иханаре в первом же бою получил палеовийскую пулю в бедро, чудом не умер от кровопотери, приобрёл не прошедшую до сих пор хромоту. Нас сём строевая карьера Хонокоре закончилась. Молодому инвалиду корячилось командование одним из ополченческих цабов, если бы не отмечаемая многими основательность и вдумчивость, демонстрируемая им при исполнении служебных обязанностей. Так что я рискнул и предложил невезучего офицера в начальники армейского штаба. Работы на только что учреждённой должности хватало и хватает, но всё равно тот, похоже грезит о боях и походах. Кехетскую операцию Хонокоре спланировал вполне грамотно, за что и должен стать первым майором в вооружённых силах Пеу-Даринги. Но одно дело «прогулка» по, считай, родной земле, а совсем другое – грядущая война с опасным противником.

 

Голова моя трещала от сыплющихся со всех сторон сообщений а, к горлу подкатывал тугой комок тоскливой безнадёжности: гладко выглядевший на бумаге план мобилизации отчаянно буксовал и трещал по швам. Хонокоре, после оглашения Высочайшего Рескрипта об объявлении войны тюленеловам начавший бодро распоряжаться, уже через «стражу» выглядел совершенно жалко, то и дело, оглядываясь на Великого и Ужасного Сонаваралинги-таки, видимо ожидая гнева начальственного. Но я смотрел на творящийся бардак не выказывая явных признаков раздражения: слишком долго ваш покорный слуга пробыл на властных должностях, чтобы какое-то там отклонение реальности от написанного могло заставить метать громы и молнии в подчинённых.

Вообще-то происходящее должно было бы меня радовать – чем дольше папуасская военная машина будет пробуксовывать на старте, тем позже мы присоединимся к надвигающемуся «веселью». Идеальным вариантом стало бы вообще оказаться чужими на предстоящем «празднике милитаризма» – пусть вохейцы с тюленеловами убивают друг друга без участия моих папуасов. Но всё равно как-то обидно, наблюдать, как составленные под моим чутким руководством такие замечательные планы идут наперекосяк.

Для начала, доброй трети офицерского состава в строевых частях «регои-макаки» не оказалось сегодня на месте – и что характерно, у всех отсутствующих имелись на то уважительные причины. Но нам-то нужны не объяснения, а сами господа лейтенанты – простые, младшие и страшие. С ополченческими цабами всё было ещё печальнее: из семи батальонов, до которых успели к текущему моменту добраться и вернуться гонцы, только в Сто Втором мархонском предписание о начале мобилизации удалось вручить непосредственно командиру, а не непонятно кому. Да и то, подозреваю, мархонцам просто кто-нибудь из помощников Айтота Утдая успел слить информацию о грядущей войне – вот и наготове уже.

И так, в частях вовсю идёт, распространяясь по окрестностям и вовлекая в процесс всё возрастающую массу причастных, не очень причастных и абсолютно посторонних,  лихорадочный поиск отпускников и ушедших в увольнение. Конечно, большинство из них относительно легко найти, но пока курьеры прошерстят все точки, где могут зависать наши вояки, часы то идут. И заодно – разрастается нервозность среди народа. До паники конечно далеко, но так ещё не вечер. А всего лишь вторая половина первого дня объявления мобилизации. В штабе же…. Хонокоре начинает напоминать закипающий чайник коричневого цвета. Пара лейтенантов (оторванных мною в своё время скрепя сердце от офицерства в строевых частях) просто в тихом ужасе от столкновения планов с реальностью.

Чувствую – нужно что-то делать, для поднятия морального духа. И начинаю толкать речь в духе того, что ситуация вполне ожидаемая, гладко всё только на бумаге, а как начинаешь действовать, то одно, то другое будет происходить совсем не так, как ожидалось. В общем – ребята, не сильно паникуйте по поводу отклонений практического от теоретического, а занимайтесь по мере выявления проблем их решением. Капитан на неожиданно мягкие слова Великого и Ужасного Сонаваралинги-таки же с горечью выдал: «Я думал, моя работа полезна. А оказывается, я зря эти годы свой кой с баки ел».

«Вот и действуй, исправляй то, что нужно исправлять. Тогда докажешь, что не зря» – уже жёстче говорю начштаба. И добавляю: «А по итогам прошедшего призыва из запаса и разворачивания войск по военному времени – с тебя подробный разбор всех ошибок, допущенных нами при составлении плана». На сей ноте покидаю штаб, успев на прощание услышать, как Хонокоре выясняет у очередного, только что явившегося с ответом посыльного: «Повтори! Почему Ного не может дать двадцать витуков?» Нет, чисто теоретически я мог бы остаться, выслушать объяснения вестового, а потом разобраться с моим распорядителем стадами по поводу саботирования им требований министерства обороны. Но не буду – в режиме «ручного управления» страной не наруководишься. Одну-две-три, даже десять проблем я, вмешавшись,  решу, но на фоне сотен или тысяч иных это капля в море. Тем более, нет никакой уверенности, что, например, велев Ньёнгно выделить эти два десятка волов артиллеристам, не создам нехватку тяглового состава на каком-нибудь нужном и важном участке нашего обширного хозяйства. Лучше уж и дальше продолжу общим руководством заниматься.

 

Из генштаба направляюсь во дворец типулу – время приближается к обеду, а где ещё кормиться второму лицу в государстве, как не с королевской кухни. Тем более, там уже знают пристрастия Сонаваралинги-таки, и меня всегда ждёт порция супа с «курицей» и лепёшки из этеша. Ужин обычно проходит в семейном кругу – я, Рами и те из детей, кто находится при нас. А вот посреди дня чаще всего ем в одиночестве или в компании с кем-нибудь из государственных мужей, с которыми требовалось решать тот или иной вопрос. Последнее время же частенько обедаю в обществе агента Заокраиного Запада, ведя неспешные беседы об Ирсе-Икарии или Палеове..

А ведь про него, за всеми делами, связанными с объявлением войны и бардаком вокруг мобилизации, как-то позабыл. Впрочем, это нетрудно исправить.  Завалившись в свой кабинет, бросаю Кутукори: «Распорядись насчёт обеда. И найди и пригласи ко мне почтенного Лимпора».

 

-Война грядёт – отставляя в сторону пустую чашку из-под похлёбки, сказал утверждающе ирсийский шпион, уже бывший в курсе последних новостей. Что неудивительно: указ Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками глашатаи озвучивали на каждом углу.

-К сожалению, да – признаю очевидное.

-Почтенный Сонаваралингатаки не хочет войны? – брови псевдоукрийца приподнялись в изумлении. Морские черти, как же нелепо я проговорился.

-Слишком рано – выдавливаю из себя первое, что приходит в голову – Мы ещё не готовы.

Интересно, найдётся ли в истории, не важно, Земли или Ихемы, хотя бы один политик, который смог бы с полной уверенностью заявить о готовности к войне?

-Наша договорённость.... Э-э-э… отменяется?

-Скорее уж откладывается – отвечаю – Твоё письмо в ирсийское посольство в Вохе теперь неизвестно когда доставят. Зато ты можешь спокойно писать свой отчёт о пребывании на Пеу, пополняя его по мере получения новых сведений. Договор о торговле и промышленном сотрудничестве между Пеу-Дарингой и Икарией, по мне, куда нужнее этой войны. Но от моего мнения лично зависит немного: типулу-таками и весь Совет Солидных и Разумных Мужей высказались за то, чтобы исполнить союзнический долг перед Вохе.

-В любом случае, сейчас от меня мало что зависит – грустно улыбается агент Заокраиного Запада – Значит, буду дальше собирать материал и шлифовать отчёт.

Увы, от меня тоже зависит немного. Но говорить этого своему собеседнику я не стал.