ГКЧП не было

[Berlinguer]

Звезды знают как быть должно, какая жизнь есть гармоничной и близкой к идеалу ( советские 70-е до Подготовки к Олимпиаде )

Но в 91-м, в сложной ситуации, они подозрительно предлагают опираться на незначимые и непонятные силы

[Звёзды Светят]

советские 70-е до Подготовки к Олимпиаде

 

 

От 24 до 25 Съездов КПСС.   Не раньше и не позже. Эпоха Застолья!

 

 

Но в 91-м, в сложной ситуации, они подозрительно предлагают опираться на незначимые и непонятные силы

 

На тех, кто:

 

1.  Трезво, очень трезво оценивали свои Способности и вытекающие из них Возможности. И потому понимали, что они при любой власти и при любой Системе, хоть при монархии, хоть при анархии, в лучшем для них случае будут самыми низкооплачиваемыми из имеющих постоянную работу, а в худшем для них случае – самыми низкооплачиваемыми из претендующих иметь постоянную работу. 

Ну, а если кто-то из них каким-то Чудом выйдет в большие шиши, тогда всего лишь проиграет мистерию добродушного Курятникова  -  

 

 

Илья Ильф, Евгений Петров

«Добродушный Курятников»

 

Мы впервые увидели Василия Петровича Курятникова лет десять тому назад в редакции одной профсоюзной газеты. Он ходил из комнаты в комнату вместе с секретарем редакции, который представлял ему сотрудников.

— Пожалуйста, товарищи, познакомьтесь, — говорил секретарь. — Это наш новый редактор, товарищ Курятников.

Редактор произвел на сотрудников впечатление человека добродушного и симпатичного. На нем был новый синий костюм. Голова у редактора была круглая, короткие черные волосы блестели, как у морского льва.

Газета в то время была хорошая, популярная. И редакция работала слаженно и дружно.

Новый редактор начал с того, что заперся в своем кабинете, уже не выходил оттуда. Увидеться с ним было почти невозможно. Только иногда сотрудникам удавалось поймать его в коридоре, когда он направлялся в уборную. Но в таких случаях он, естественно, спешил и на вопросы сотрудников отвечал весьма кратко.

Хорошо налаженная газета месяца два проработала автоматически, а потом стала вдруг разваливаться. Те сотрудники, которым все-таки удавалось прорваться в кабинет Курятникова, выходили оттуда, ошеломленно пожимая плечами и бормоча:

— Худо, товарищи, худо.

— А что такое? — спрашивали товарищи.

— Просто дуб. Ничего не понимает.

Еще через месяц все в редакции твердо знали, что Курятников — глупый, бесталанный человек. Но что было делать? Идти в профсоюз жаловаться на редактора? Но ведь он ничего конкретно плохого не сделал. Жаловаться на его глупость? Это — неопределенно, расплывчато, слишком общо. У нас любят факты. А фактов не было и не могло быть, потому что Курятников ничего не делал.

Началось бегство из редакции. Постепенно стал падать тираж. Когда почти все сотрудники перекочевали в соседние органы, к более расторопным и деятельным редакторам, а тираж газеты с четырехсот тысяч упал до пятидесяти, — в профсоюзе медленно заворочались. И после целого года размышлений Курятникова сняли.

Но он не огорчился. Он сам не раз за время своего редактирования говорил, что газетная работа — это не его стихия, что она ему не нравится.

Через полгода стало известно, что Курятников управляет консервным заводом. А еще через полгода в «Правде» появилась коротенькая, но леденящая душу заметка под названием «Баклажаны товарища Курятникова». В конце заметки сообщалось, что за полное пренебрежение вопросами качества продукции управляющий заводом снят с работы. Все-таки Василий Петрович продержался год, прежде чем общественность удостоверилась в том, что консервы не были его стихией.

Некоторое время Курятников ходил в запасе, таинственный и гордый. При встречах с знакомыми он говорил, что его зовет к себе заместителем Коля Саботаев.

— В заместители я не пойду. — говорил Василий Петрович. —  Подожду чего-нибудь более подходящего по моему положению.

И, представьте себе, дождался. Не прошло и двух месяцев, как Московскому комнатному театру срочно понадобился директор взамен старого, перешедшего на другую работу. Художественный руководитель театра безумно боялся, что ему подкинут какого-нибудь серьезного и умного человека.

Ему посчастливилось: достался Курятников.

В Комнатном театре Василий Петрович продержался очень долго — два года. Конечно, должность была менее ответственная, зато спокойная. Сиди себе в кабинете среди бронзовых подсвечников да знай снимай себе трубку телефона.

— Слушаю. Нет, нет, по вопросам репертуара обратитесь, пожалуйста, к художественному руководителю, заслуженному деятелю искусств товарищу Тицианову. Нет, по вопросам контрамарок тоже не ко мне. Это вы обратитесь к главному администратору товарищу Передышкину.

Хорошая была жизнь. Вечером Василий Петрович заходил в директорскую ложу и с удовольствием смотрел на сцену. Потом вызывал машину, садился рядом с шофером и ехал домой.

И все-таки он не удержался даже на этом тихом месте. Комнатный театр и до Курятникова не блистал свежестью репертуара и гениальностью художественных замыслов, а при нем дело совсем расползлось. Пьесы шли какие-то особенно глупые, актеры перестали учить роли, даже занавес заедал и не опускался донизу, так что зрителям отлично видны были сапоги театральных рабочих, перетаскивавших декорации. Продуктивно работал только товарищ Передышкин, главный администратор. Ежевечерне он выдавал около тысячи контрамарок, так как зрители совсем перестали покупать билеты.

Изгнанный из театра Курятников на некоторое время исчез. Мы потеряли его из виду.

Однажды началась ожесточенная кампания в газетах. Мишенью этой кампании была фабрика дачно-походных кроватей, так называемых раскладушек.

Пресса открыла ужасные неполадки в раскладушечном деле. Тысячи дачников и дачниц, которые приобрели эти прохвостовы ложа, ругались очень крепкими словами. Раскладушки ломались в первую же ночь. Была назначена ревизия. Пахло судом.

— Тут не могло обойтись без Курятникова, — решили мы. — Такой развал, да притом в такие сжатые сроки, мог вызвать один только Василий Петрович.

Мы почти угадали. Курятников оказался заместителем директора фабрики. Это его спасло, хотя он был правой рукой директора именно по линии раскладушек. Он отделался только выговором и снятием с работы.

Опять он ходил в запасе, гордый и загадочный. Опять его звал к себе верный Коля Саботаев, и, на горе этого Коли, Курятников пошел к нему и в феерически короткий срок — в две шестидневки — развалил большой, недурно налаженный завод граммофонных иголок. Вместо иголок стали получаться почему-то подковные гвозди. Дело пошло своим путем — снимали, судили и так далее. Курятников пошел на другую работу.

Так и двигался по стране Василий Петрович Курятников, неторопливо переходя с места на место.

А чего с ним только не делали! Уже и перемещали, и смещали, и пытались учить. Вся беда заключалась в том, что он был хороший человек. Никогда ничего не крал, вовремя приходил на работу, не самодурствовал над подчинёнными, не интриговал с сослуживцами,  не подсиживал начальников, вежливо обращался с посетителями. Он, в сущности, имел только один недостаток — был непроходимо бездарен, тяжело и безнадежно глуп и на этой почве принципиально необучаем.

Даже после того как становится ясно, что человек не годится для места, которое занимает, он по инерции держится еще год. Вот этот год иногда обходится очень дорого.

Вчера мы встретили в Охотном ряду Курятникова.

Он ехал в старом «газике» с дрожащим кузовом и пожелтевшим ветровым стеклом. Увидев нас, он бешено замахал портфелем.

— Ну, как твои дела, Василий Петрович? Что-то, говорят, неважно? — спросили мы.

— Да, да, — озабоченно сказал Курятников, — имеется некоторая заминка. Стали меня как-то обижать в последнее время. Не могу понять, в чем дело! Работаю так же, как всегда, не жалею сил, а отношение почему-то уже не то. 

— Что же ты, Василий Петрович, сейчас делаешь?

— Еще работаю. Еще приносит Курятников пользу. Недавно ушел из Планетария, не поладил там немножко с этими психопатами астрономами. А сейчас меня взял к себе Саботаев Коля. Он теперь в районе заведует пивными-американками, а я — его заместителем. Ничего, еще услышите обо мне!

Но последние слова Курятников произнес очень уж вялым голосом. Видно, он не верил в свое будущее.

 

газета «Правда» №341,  12.12.1936

 

2. С самой эпохи подготовки к Олимпиаде-80 были очень Недовольны переменами.

Например - ростом цен в сентябре-81.

 

3. И в целом советской Системой были очень Недовольны.

 

У всяких людей во всякие времена бывают два вечных недовольства, что им слишком мало дают, и что с них слишком много требуют.

 Горбачёв и Ельцин фактически хотели осчатливить тех, кто были недовольны тем, что им слишком мало дают!  

И не нашлось вождей, чтобы вознамерились осчастливить тек, кто были недовольны, что с них слишком много требуют...

 

4. Но в то же время ещё задолго до Горбачёва  (а если копнуть глубже - так ещё и задолго до новой эры) понимали, что сколь бы ни была Советская система (точнее говоря, система государственной монополии на любое экономическое деяние) скудной и паскудной, а лучше её всё одно ничего не будет!

 

5. И потому в августе-91 могли чистосердечно сказать советским бюрократам: 

 

- Плохо нам живётся при вашей власти, черезвычайно плохо! Но мы же понимаем, что при любой другой нам будет ещё хуже!  И потому мы согласны за вас, мерзавцев - воевать, убивать и погибать!...

 

6. А учитывая специфику той эпохи, самый подходящий лозунг для таких: Чтобы всё было, как раньше! и Против Перемен как таковых!

Потому как с самой эпохи Олимпиады-80 такие граждане уже кивали на Светлое Прошлое эпохи Застолья...

 

7. Было где-то в прессе девяностых такое мнение.

Что если бы бюрократы кликнули на подмогу таких патриотов - те демократов бы истребили нещадно.

А вот потом - почувствовали бы свою силу, и - подчистили бы и бюрократов!  Припомнили бы, что те хоть и меньшее зло, но тоже всего лишь зло...

На выходе получилась бы сталинско-ежовская Система периодического отстреливания элитариев.

И простолюдины были бы ей довольны - лишь бы их не прихватывали!

[Berlinguer]

Чтобы всё было, как раньше! и Против Перемен как таковых!

Так это до 1985-го, ну пусть до 1989-го.

К 91-му система старой власти демонтирована и юридически и по мировозрению граждан, и экономически

[Eshma]

Вы думаете, коллега, что если звёзды светят - значит это кому-то нужно?.

Ну, вдруг кому потребуется здоровый градус дегуманизации в адрес социальной группы "ханурики". Больше, если честно, не знаю зачем

[Labinnac]

На выходе получилась бы сталинско-ежовская Система периодического отстреливания элитариев.

В 90-е? Это примерно равно по реалистичности введению в СССР в 80-е поста царя и приглашение на должность потомка Романовых. Царь всея СССР, и прочая и прочая...

Изменено 12 Mar 2019 пользователем Labinnac

[Звёзды Светят]

Царь всея СССР

 

Если рассматривать это не по-обнаковенному, а по-альтисторически....

Тогда Вопрос нужно  ставить так:

 

Какие Развилки приводят к такому события, как -

 

 

введению в СССР в 80-е поста царя и приглашение на должность потомка Романовых.