В траве кузнел сидечик…

708 сообщений в этой теме

Опубликовано:

Ширпотребовские не в счёт.

Астрология по сути своей вещь ширпотребовская, ибо нужна для облапошивания простодушных обывателей.

Ну, можно, конечно, втереться в доверие к какому-нибудь богатею, но в наше время они уже не так падки на гороскопы - да и места все давно заняты.

 

Как говорили в советское время - что лежит, то не дефицит...

Ну так у нас, слава Богу, давно уже не советское время. Если вы, конечно, не из мира Сидечика пишите.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

коллега и так весь уже издавался

Ссылкой не удружите?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Ссылкой не удружите?

Э? Пол форума заляпано коллежьими издаваниями

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Пол форума заляпано коллежьими издаваниями

А, я имел в виду книжки, законченные, так сказать, произведения, доступные постороннему читателю. А еще лучше, покупателю ... 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Астрология по сути своей вещь ширпотребовская

 

Смотря какая.

Ни один астро-ширпотреб не вычислит Предел!

А только редко какой астролог редко какому человеку.

Даже в этом тексте - астролог из АПСС  главгерою Предел не вычислил...

 

 

И не подсказал, как отличить фригидку в толпе издалека, а это в астрологии элементарщина.

Так в реале в  своей среде  шарлатана от своего астролога отличают, по этому умению.

Астролог из АПСС  не стал разбазаривать это умение...

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

А, я имел в виду книжки, законченные

Это вряд ли

Для творчества больных шизофренией характерны стереотипии, склонность к симметрии (орнаментализм), сочетанию несовместимых идей, схематизм, неологизмы, незаконченность произведений. E. Kraepelin (1909) отмечал при кататонии стремление больных к бесконечно повторяющимся рисункам, изображающим сказочные существа. Монотонность при параноидной форме шизофрении обнаружил W. Morgentthaler (1921). По мере течения болезни в произведениях пациентов постоянно доминировал один и тот же сюжет. В нашей практике мы встретили пациента — художника, страдавшего бредом ревности в рамках шизофрении, который на протяжении более чем 20 лет, изображал на своих полотнах сюжет смерти Дездемоны из пьесы В. Шекспира «Отелло». Многие психиатры также отмечали, что больные шизофренией не выносят пустых мест, рисуют штрихами, склонны к агглютинации образов и символике. Их работы редко бывают законченными.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

По мере течения болезни в произведениях пациентов постоянно доминировал один и тот же сюжет.

 

Хи-хи-хи-хи-с.....

 

Кулинарный....

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Это вряд ли

Ну зачем Вы так? Сюжет про лечебных кошек был вполне себе законченным. Только я его найти не могу. А вообще про шизу говорят, что полностью нормальных нет, есть недообследованные.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Сюжет про лечебных кошек был вполне себе законченным. Только я его найти не могу.

 

http://fai.org.ru/forum/topic/19676-meditsinskie-kotyi/#comment-310681

 

 

про шизу говорят

 

А про синдром блокадного ленинградца?

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

А про синдром блокадного ленинградца?

Вы застали Блокаду?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Вы застали Блокаду?

 

Чтобы осмыслить остроту лезвия - не обязательно им резаться.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Чтобы осмыслить остроту лезвия - не обязательно им резаться.

Ну осмыслить это одно, но проникнуться до такой степени, чтобы у самого появился синдром блокадника - это, мне кажется, уже слишком.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

В какой главе ждать инцест? 

 

Приложение с инцестом во время Велады уже готово, но выложено будет только когда остальные приложения к первой главе дойдут, а их получается много...

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Приложения к первой части. 


Рассказы о событиях, произошедших примерно в  тот же день, что и вышеописанное чаепитие, но в других местах.

 

 

Пролетарское приложение.

 

 

Компания старых знакомых, полноправных и благонадёжных граждан и гражданок, причём бывалых пролетариев и пролетарок, собралась в парке, на скамейках возле фонтана.

(Вполне возможно, что жили они в том же самом облцентре, причём в разных его районах; и собрались в одном из тех  парков, которые Гошка видел с высоты, когда Инна подвозила его в обком. Вполне возможно и то, что большинство их работало на тех заводах, которые Гошка видел тогда же оттуда же.)

Были они из тех, кого называли пролетариями послевеладовской эпохи – то есть теми, которые и до Велады не претендовали на карьеру, работали на пролетарских должностях, чаще всего заводских;  и после Велады с них не ушли – ни на повышения, ни на госсодержание, ни даже в неработающие пенсионеры. Причём не ушли вопреки тому, что после Велады далеко не всякий работник оказался нужен на всякой работе, а только самый талантливый.  Но эти люди – любили свою работу, не мыслили себя вне её; и потому настояли на своём праве со своей работы не уходить.

А некоторые из них, встретив Веладу уже в пенсионном или предпенсионном возрасте, с великим восторгом  воспользовались медицинскими машинами, чтобы подлечиться, омолодиться, и вернуться к любимой работе, пролетарской.

И вследствие всего этого они ещё и принципиально не понимали добровольных госсодержанцев. С их точки зрения, жить без любимой работы было прежде всего – не Интересно…

 

Подходя к скамейкам, они прошли мимо общепитовских автоматов и взяли в них понемногу разной еды, коя в этих автоматах давно уже была бесплатной – кто мороженное, кто пирожное, кто  беляш с утятиной, кто пару пирожков с изюмом, а кто и тройку медовых коржиков. И, разумеется, каждый прихватил в автомате стакан с газированной водой – кто с грушевым сиропом, кто с лимонным, кто с апельсиновым, а кто и с тройной крем-содой.

 

Рассевшись на скамейках,  они завели свой разговор:

 

  Тридцатилетие на подходе… Отпразднуем!... – торжественным голосом сказал благонадёжный гражданин, член АПСС, внешне где-то тридцатилетний, однако же начавший свой заводской стаж ещё при Сталине; в довеладовские времена бывший токарем по металлу, а в послевеладовские ставший оператором универсального металлообрабатывающего роботокомплекта.

 

– Какие-то товарищи… Где-то когда-то… Так же праздновали тридцатилетие Октября!... – отозвался ему потомственный железнодорожник в четвёртом поколении, а после Велады ещё и член РПСС.

 

– Да уж, кто-то где-то когда-то… – подтвердила работница ателье, до Велады бывшая швеёй высокого мастерства, а после ставшая операторшей швейного роботокомплекта.

 

– И мы не так давно неплохо отпраздновали его столетие… – вспомнил работник ликёро-водочного завода, тоже с немалым довеладовским стажем.

 

А ещё одна, бывалая работница кондитерской фабрики, после Велады операторша кондитерского роботокомплекта  и членка СПСС, сказала:

 

– Помню, мне мой дед рассказывал… Ещё в шестидесятые… Что для него советская власть началась с красного флага над заводом и с записи добровольцев в Красную Гвардию… А всё остальное – это было уже потом!...

 

Присутствующие поддержали:

 

– Вот и мы сейчас можем… Вспомнить!  С чего для нас началась Велада…

 

– А между прочим, да!… Сейчас нам самое время это вспомнить…

 

– А и вправду… С чего началась Велада для каждого из нас?!...

 

И задумались, вспоминая события тридцатилетней давности.

Первым оформил воспоминания в слова слесарь с инструментального завода:

 

– Для меня Велада началась с того, что я спросонья услышал шум в подъезде, выглянул – и увидел, как короткоусые выволакивали моего соседа, бывалого демократа… О, как я ужаснулся, как же – инопланетяне, настоящие, завоёвывают!... Да ещё и наш землянин был с ними, тыкал в соседа пальцем и говорил короткоусым: «Вот этот – наигрязнейшая грязь!»... Не знал я тогда, что это не перемётчик, а благонадёжный без ограничений... Так что испугался жутко и в квартире заперся. Под диван, правда, не залез, но был к тому близко…

 

Сказавши это, скомкал упаковку от беляша и отщёлкнул её на  клумбу. Однако же комок не долетел – навстречу ему из бордюра клумбы вылетел мусорный микроробот на микрогравиторе, подхватил комок в воздухе и понёс его в урну.

 

Слесарю сразу же прилетел вопрос:

 

– А что твой сосед, и вправду таким был?!...

 

– А он был из тех энтузиастов, которые при Сталине – первые за Сталина, при Хруще – первые за Хруща, и при всех прочих так же, и всегда это они – чистосердечно… А при Горбатом, понятное дело, первые были за горбачёвщину. Вот и взяли соседа первым…

 

Присутствующие сделали Выводы:

 

– Да, таких типов с самой Велады на свободе не осталось…

 

– И Зрелищ таких тогда было много – когда благонадёжные без ограничений тыкали пальцами: «Вот этот – джазофрен!... Вот этот – битломан!... Вот этот – цойник…!»

 

– А то, что они при этом в ментоскопы подсматривали, никто тогда не замечал и не предполагал…

 

– Как и того, что короткоусые – это всего лишь машины, исполнители…

 

– Так оно и было…

 

Следующим высказался железнодорожник:

 

– И я помню, как впервые увидел короткоусого… Выхожу на улицу, смотрю – перед самым носом настоящий инопланетянин тащит землянина, сверкает непонятно чем, стрекочет что-то, и нечеловеческий голос откуда-то выдаёт: «На пожизненное в концлагерь тебя за то, что ты, битломан, джазофрен, цойник, товарища Сталина грязью поливал, да ещё и поверил в ту чушь, что при товарище Сталине безвинных репрессировали…» А землянин, которого тащит, аж остекленел – очень уж это непривычно ему было! Всё ж таки такова была наша тогдашняя ментальность… Что инопланетяне заявились – это тогда воспринималось ещё туда-сюда, такое фантасты предсказывали. И что они Землю завоёвывают – это тоже было ещё туда-сюда. И даже если бы они нас жрали – это тоже было бы туда-сюда… Но вот то, что инопланетянин такие речи выдаёт – вот это воспринималось уже ни туда, ни сюда… Потому что ни у одного фантаста не было инопланетных сталинистов, да...  Я и сам тогда подумал – неужели белая горячка начинается, да ещё и на почве хронической алкогольной недостаточности?!... И только посмотрев вверх и увидев большие гравилёты, понял – не она…

 

Допил газировку из стакана, щелчком подозвал посыльного микроробота, тот подлетел, зацепил пустой стакан и отнёс его к автомату газированной воды.

 

Воспоминания продолжил ликёроводочник:

 

– У меня было подобно тому. Насчёт первого впечатления от жуткой специфичности инопланетных захватчиков…

Жили в моём подъезде двое, из гнилой интеллигенции; причём один был в каком-то НИИ каким-то начальником, а второй – у него завлабом. И этот завлаб ещё задолго до Велады много возмущался, что этот начальник заставляет своих подчинённых выезжать на сельхозработы; а начальник всё пенял на то,  что с него требует начальство повыше. Так вот, для меня Велада началась с того, что, выйдя в подъезд, я увидел, как короткоусые их обоих выволакивали; да ещё и стрекотали! Начальнику – что если бы он был настоящим разумным, то скорее партбилет бы выложил, чем согласился бы так жестоко обращаться с разумными; а завлабу – что если бы он был настоящим разумным, то потребовал бы от перестройки как таковой – всем всё припомнить и жестоко расправиться с такими жестокими начальниками, а ему требовать такое просто не пришло в голову… И впечатление для меня было незабываемое!…

 

На это сразу же выдал свой комментарий член красной КПСС с хрущёвских времён, потомственных пролетарий, бывший сборщик с конвейера тракторного завода, а теперь оператор машиносборочного роботокомплекта с завода сельскохозяйственной техники:

 

– Ах, партбилет не выкладывал… Это так похоже на моё первое впечатление… Я же ещё двадцать первого августа видел такое незабываемое Зрелище – толпа мерзавцев громила партком, а какой-то сукин сын стоял в стороне,  смотрел, и плакал от радости, и громогласно провозглашал примерно такое: «О радость! Неужели кончился  этот жуткий ужас?! Чтобы я, мужчина в пятьдесят лет, глава  семьи, уважаемый человек на работе, вынужден был заполнять школьную тетрадку с "Личным комплексным планом участника  социалистического соревнования", и  ещё толстую тетрадь с конспектами первоисточников!   Да когда я брал в руки  эту  самую  тетрадку,  то  чувствовал  себя  опущенным  ниже  зековской  параши!»…

 А двадцать пятого Велада для меня началась с другого Зрелища,  тоже незабываемого – выйдя на улицу, я внезапно увидел, перед самым носом… Как настоящие инопланетяне волокут нескольких землян, да ещё и один землянин им указывает, кого хватать!... И среди тех, кого тащат, был тот самый тип, который сукин сын… Я, честно говоря, сначала испугался, что это завоеватели и ихний полицай, и что меня сейчас сцапают, и удрать некуда…

И тут ко мне подлетела непонятная маленькая фитюлька, сверкнула, и выдала: «Благонадёжный гражданин»… Не знал я тогда, что это всего лишь микроробот с ментоскопом… Однако же сообразил, что техника явно инопланетная, и что если она меня благонадёжным гражданином назвала, то её хозяева худого мне не сделают. А значит – можно быть самим собой…

И тогда подошёл я к этому самому землянину, который был с короткоусыми… Не знал я тогда, что он – благонадёжный без ограничений, участник Велады, а они – всего лишь техника… Однако же сказал, про того сукиного сына, и про то, как он погрому парткома радовался… И вот помню, хорошо помню,  как благонадёжный без ограничений мне на это выдал, как по бумажке, примерно так: «Да, мы это знаем. Как и многое другое. Вплоть до того, что этот тип ещё и откосивший, нехилый самодур, интриган и подсиживатель. И даже сантехника у него стоит ворованная, и электроплита у несунов на водку выменянная. Ментоскопы не ошибаются, вот потому и знаем… Но главное с таковыми типами – совсем другое! Представьте, благонадёжный гражданин… А каково было лояльным советским людям пребывать в одном коллективе с  таким типом?!  И при Брежневе,  и раньше, и позже?! Ежели от него такого отношения к политподготовке требовали – значит,  был он на очень престижной и привилегированной работе,  на какую далеко не каждый желающий попадал,  а  вот эту грязь советское государство отметило, ну и какова благодарность?! А какому-то  истинному  советскому  патриоту  такое  вот место не досталось! Вот в чём главное Зло от таких типов! От этой неблагодарной сволочи…  Если ему не нравилось  таковое к нему отношение  на  подобной  работе    почему  же  не  уходил?!...»

А потом – короткоусые погнали, кого надо куда надо, а я – что же мне было делать? – на работу пошёл…

 

Следующим высказался бывший строительный работник, а ныне благонадёжный гражданин,  оператор строительного роботокомплекта и член национал-социалистической советской рабочей партии:

 

– Вот и со мной тоже было, что я двадцать пятого на улицу вышел – и вот оно, вторжение инопланетян перед носом… Прямо из подъезда выходя, глаза в глаза с короткоусым столкнулся, и аж оцепенел!...

Он на меня – ноль внимания, дальше пошёл. А я постоял, малость оклемался, машинально пошёл вперёд, и снова бац!  – за первым же углом увидел, как короткоусые гонят толпу землян.  Испугался, что и меня сейчас туда же, и снова стою столбом, а меня – не ловят! Тех гонят, а меня – не трогают!...

И внезапно  в этой гонимой толпе увидел одного типа, и узнал я его. Был он тоже из тех, что при всякой власти её сторонник, да и ещё и в целом очень мерзопакостный тип. В семидесятые как-то приходилось видеть, как этот тип прямо на улице к какому-то человеку придрался. Да, вот просто к прохожему на улице… Что-то ему у того человека не понравилось, штаны вроде бы не того фасона, или ещё что-то такое. И  тип рассуждал в таком стиле: «…Всё дело не в штанах, а в том, что, хочешь ты того или не хочешь, но ты этими штанами из коллектива выделяешься, а значит – ты себя коллективу противопоставляешь, то есть – ты плюёшь на коллектив! А ты не плюй на коллектив, ты помни, что ты на коллектив плюнешь – он утрётся, а коллектив на тебя плюнет – ты утонешь!...» И вот подобным образом тот тип и впоследствии ко многим придирался. И при горбачёвщине так рассуждал, что кто против перемен – тот себя кому-то противопоставляет и на кого-то плюёт…

Тогда я ещё не знал, что такие типы теперь – наигрязнейшая грязь. Однако же сообразил, что если его взяли, а меня не трогают, то это не завоеватели, а освободители!…  И как только это подумал, так сразу же ближайший короткоусый ко мне развернулся, прострекотал и перевёл это своё: «Разве разумные не помогут разумным?!...»  Не знал я, что у биоробота ментоскоп, и потому это меня в третий раз шокировало… Так что впечатлений в первый день Велады набрался Незабываемых…

 

Услышав это, сразу же высказался бывший  ремонтник швейных машинок, а теперь оператор роботокомплекта техобслуживания бытовой техники:

 

Представьте себе, нечто подобное и у меня тогда было… Я тоже увидел подобное продолжение событий… Да, как  раз двадцать четвёртого, под самый занавес,  я случайно услышал, как прямо  на улице какой-то тогдашний дерьмократ сказал какому-то тогдашнему коммунисту:  «Вы,  коммуняки, сделали ставку   на   то,  что   рабочие – это  гегемоны,  и  проиграли!  А  мы, демократы,  сделали   ставку  на  то,  что   работяги  –  это    быдло,  и   выиграли!». А на следующий день, проснувшись, выглянул в окно – а там короткоусые этих самых дерьмократов гонят, целую толпу… Испугался конечно, три дня из квартиры выходить боялся… На работу не ходил, за что меня чуть не выгнали… и только, когда мне объяснили, что к чему… впрочем, это было уже потом...

Так вот, о чём это я. Видел я потом того самого коммуниста, он и после Велады в красной КПСС. И даже как-то разговаривал я с ним, и про того дерьмократа тоже.  Так вот он мне и объяснил, что тот дерьмократ, как ни странно, был прав. Потому как в ленинские времена было наоборот – тогда красные сделали ставку на то, что пролетарии – это гегемоны, и выиграли; а белые сделали ставку на то, что пролетарии – это быдло, и проиграли. И  вся Проблема в том, что рабочие, прежде всего, как он особо обратил моё внимание,  заводские, в девяносто первом были уже не те, что в семнадцатом. А чтобы это понять, он так сказал, нужно сравнить, по каким причинам людишки шли в заводские пролетарии при царях, да не абы в какие пролетарии, а в заводские; и по каким причинам – в работяги при генеральных секретарях, прежде всего опять-таки в заводские работяги…

 

Присутствующие задумались.

Трамвайный шофёр с полувековым стажем работы, да ещё и член ЛПСС, (что, впрочем, не мешало ему иногда бахвалиться тем, что его дед был когда-то матросом-анархистом, а потом шофёром броневика у Махно), выдал ответ:

 

– Скажи лучше, по каким причинам при царях такие, как мы, шли не в растократы, не в аблакаты, не в скубенты, не в тилихенты, не в купцы, и даже не в ихние приказчики,  а в заводские пролетарии?!... И по каким причинам мы при Брежневе пошли после школы не в вузы, а в ПТУ…

 

Ремонтник пояснил:

 

– Вся Проблема вовсе не в том, что мы при Брежневе пошли после школы не в вузы, а в ПТУ!… А в том, что таких, как мы, то есть пошедших после школы не в вузы, а в ПТУ… ещё задолго до горбачёвщины, хотя и формально называли гегемонами, но фактически начали считать быдлом, отбросами общества! Точнее говоря, даже не столь за то, что мы  пошли после школы не в вузы, а в ПТУ, сколь за то, что мы от срочной службы откосить не смогли! Вот и довели государство до такого состояния, что только инопланетяне смогли вытянуть…

 

Операторша швейного роботокомплекта добавила:

 

– Быдло – оно не в анкетах, а в головах…

 

А бывший сантехник, после Велады оператор сантехнического роботокомплекта и член ЕПСС, (со значком  «Ежевичка»  на лацкане), сказал:

 

– Видите ли… Поскольку всё познаётся в сравнении, то вспомните, как при царях такое было, задолго до Революции… что если кто-то тогда по происхождению был из дворян,  тот уже по этому факту считался более высшим существом, чем тот, кто был из купцов, мещан, или, страшно подумать, мужиков.  И это отношение к людям тогда считалось не плохим и не хорошим, а – естественным… Даже сами мужики ничуть не сомневались, что их бары – существа высшие! Они могли быть недовольны барским к ним отношением со стороны бар, могли даже бунтовать против них; но всё одно – не отрицали их высшую суть! А если бы кто  стал её отрицать – того сами мужики приняли бы за юродивого, блаженного, психиатрического…

 

Услышав это, оператор сборочного роботокомплекта с завода портативных электростанций (между прочим, очень не любивший вспоминать тот факт, что его предки до Революции были не мещанского сословия, а мужицкого) с каким-то мечтательным видом заявил:

 

– Дореволюционных бар вспомнили… Сегодня заскочу в магазин за гусиными лапками… Чего-то мне их захотелось… Ах, как сладки гусиные лапки… Килограмм сварю в розовом вине и умну за один присест…

 

Сантехник кивнул и невозмутимо продолжил:

 

 – Так вот, в довеладовском Советском Союзе как-то так получилось, что где-то с позднесталинских и раннехрущёвских времён воцарилось в умах такое мнение, что которые граждане с высшим образованием – те уже самим фактом его наличия являются более высшими существами, чем те граждане, у которых образование среднее или вовсе начальное. А потому им, высшим, не нужно опускаться до  такого быдлячьего дела, как отбытие воинской повинности рядовым бойцом… И потому только у них может быть право на карьеру…  И, что самое сволочное, многие советские среднеобразованные граждане и вправду обыдлились – потому как находили такое к ним отношение в порядке вещей.  И если бы кто-то ещё при Брежневе начал бы возбухать против студенческого откоса, а тем более против образовательного ценза – многие из  среднеобразованных приняли бы его не за Героя, а за юрода… Вот так это было, а вся остальная горбачёвщина – это пришло уже потом!...

 

Оператор компотного роботокомплекта с фруктоконсервного завода  уточнил:

 

– И всё это при том, что в царские и сталинские времена было много таких… доколхозных деревенских. Для которых попасть на тогдашнюю срочную службу – это фактически как на курорт, по сравнению с их тогдашним деревенским житьём-бытьём… А при Хруще и Брежневе мы были уже не такими! Для нас тогда  отслужить – это почти как отсидеть! А особенно если довелось служить в части с недокомплектом личного состава! О, какой это был Ужас!...  Полвека прошло, а в памяти – как вчера…

 

Схватился за голову, передёрнулся и добавил:

 

– О, как я ненавижу эту откосившую сволочь!!!...

 

Сантехник согласно кивнул и завершил свою идею:

 

– Да, всё это так и было. А наши участники Велады, с их ментоскопами и прочей инопланетянской всячиной, понимали они это или нет, но такое вот к нам отношение уничтожили… вместе с его носителями!  Это же самое хорошее в наше время – кто не считает для себя естественным отслужить срочную службу – тот сразу же попадает в неполноправные, со всеми вытекающими из этого последствиями… И это – самое прекрасное из того, что дала нам Велада!...

Ну, а всякий образованец считается высшим существом только в узкой скорлупе его профессии… хотя как раз  там и считается! Но никак не вне её!... Вне её – всё по ментоскопии…

 

Профессиональная больничная гардеробщица, тоже с немалым довеладовским стажем; а после Велады операторша гардеробного роботокомплекта в большом  больничном комплексе,  на это сказала:

 

– Да, до Велады если есть диплом – то навсегда; а теперь если перерыв в стаже, то изволь пересдавать, а иначе диплом устареет. Недавно у нас один такой пересдал, иначе его бы не допустили…

А ещё до Велады  даже больницами командовали главврачи, а теперь – директора, а главврачи их заместители по  медицинской части. Директора – они все из благонадёжных, а главврачи могут быть и из полноправных. Ещё и правило ввели: «Единственный человек в медицинском учреждении, которому не обязательно хоть что-то понимать в медицине – это директор. Зато директору нужно хорошо понимать в администрировании!»… И у нас директором – благонадёжный без ограничений, задолго до Велады имел в своих кругах кликуху «неудобный человек»…

 

Ей ответили:

 

– Если он сейчас благонадёжный, да ещё и без ограничений, да ещё и директор, да ещё и современный медицинский, а задолго до Велады был «неудобный человек», то всё с ним понятно…

 

Всё-таки они, несмотря на все их ностальгии по прошлым временам,  были жители своей эпохи – им не нужно было напоминать, что в послевеладовские времена, изобильные медицинскими машинами, в больницы, а тем более входящие в большой больничный комплекс, ложатся только самые наибольнейшие…

 

Присутствующие ещё посидели, повспоминали свои первые впечатления от Велады, и один из них, благонадёжный гражданин, подытожил эти рассуждения:

 

– Бывают очень мудрые анекдоты, которые выдают концентрированное содержание своих эпох. Про послевеладовскую эпоху это вот такой анекдот:

«…При царе было, как в яме – вокруг тьма-тьмущая и только где-то на недосягаемом верху какой-то свет. При Ленине – как в тоннеле; кругом тьма, а свет – впереди. При Сталине – как в переполненном автобусе; один ведёт, а остальных трясёт на каждом ухабе. При Хрущёве – как в цирке; один  хохмит, а остальные смеются. При Брежневе – как в лектории; один бубнит речи, а остальные аплодируют. При Андропове – как в музее; один экскурсоводит, а остальные  лупают глазами и хлопают ушами. При Черненке – как в кино; машинка крутится, но все ждут конца сеанса. При Горбачёве – как на тонущем корабле; все обречены, и только капитан с приближёнными уже на Канарах. Ну, а после Велады – как в санатории; большинство отдыхает в сонной расслабухе, а меньшинство их обслуживает… Добровольно!» И это меньшинство – мы!

 

Присутствующие  посмеялись, согласились, да и выдали мнение:

 

– Тут недалеко хорошая чайная. Там заваривают великолепные чаи и стоит террариум с поющими кузнечиками. Пошли туда чай пить!…

 

Пошли и напились чая под стрёкот декоративных кузнечиков.

 

J0PE356mHkE.jpg

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Как понимаю, основной признак благонадежного гегемона в этом мире

 

Сказавши это, скомкал упаковку от беляша и отщёлкнул её на  клумбу.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

 

Реабилитационное приложение.

 

 

Компания реабилитированных собралась примерно в то же время, и тоже возможно, что в том же самом облцентре; только что в другом парке, и – не на скамейках, а в павильоне-забегаловке «Соки–воды». Расселись в тамошних креслах, в окружении лимонадных и соковых автоматов; причём не антикварных, каковые после Велады стояли на улицах и выдавали  газировки довеладовских стандартов, а современнейших, каковые бывали в таких вот заведениях, и выдавали соки или газировки с самыми разными сиропами, в довеладовские времена неизвестными. И, разумеется, каждый взял по стакану  – кто сока, а кто газированной воды с этими самыми экзотическими сиропами. Стаканы, между прочим, были классическими «сталинскими».

 

vn9zsTbvJIg.jpg

 

Когда рассаживались, к ним подбежала местная учрежденческая живность – рыжая зеленоглазая кошка и белый синеглазый кот. Прыгнули на колени и мурчанием попросили их погладить. Не иначе, как давно уже привыкли к тому, что всякий посетитель забегаловки их любит и гладит…

Расселись, и, отхлёбывая из стаканов, завели свой разговор.

 

Первым начал говорить высокий и толстый благонадёжный гражданин, из тех самых, про каковых ещё задолго до Велады говорили, что они внешне вроде бы здоровые и сильные, но – неспортивные, нетренированные и потому физически слабые; а после Велады таковые личности не посчитали нужным проработать свои организмы медицинскими машинами.

 

– Итак, дожили!... – сказал он – Уже подошло к тридцатилетию… Как нас вытащили из грязи и мрака бессмысленного существования…

 

Остальные сразу же наперебой загалдели злыми голосами, подтверждая:

 

– Да, это был Ужас!...

 

– Ужас-Ужас-Ужас!...

 

– Мрак и туман!...

 

– Кому-то семидесятые – ах, Идеал, а нам – это кукиш был, а не идеал…

 

– Потому что жизнь без карьеры – это не жизнь!..

 

– Причём карьеры не блатняцкой, а честной и чистой!...

 

– А провкалывать всю жизнь без карьеры мы не были согласны!...

 

– Но нас заставляли!...

 

– Сволочи!

 

– Сволочи!!

 

– Сволочи!!!

 

Помолчали, отпили из стаканов газировки.

Подал голос полноправный гражданин с причёской и прочим внешним видом в типичном стиле «кто хиппует – тот поймёт» и со значком сочувствующего ЕПСС на лацкане:

 

– В семидесятые жилось, конечно, сытно. Но – бескарьерно! Потому лучше бы веладовцы выставляли за Образец эпоху семнадцатых-двадцатых-тридцатых годов. Вот в тогдашней Системе такое было возможно – такому, как мы, начать трудовой стаж подсобным работником на, предположим… (ненадолго задумался) машиностроительном заводе, а на пенсию выйти с должности не менее чем замнаркома машиностроения… А в Системе семидесятых – если пришёл на завод подсобником,  так до пенсии им и провкалываешь!...

 

Остальные снова наперебой заговорили:

 

– Да, при Брежневе если ты попал на должность сходи-принеси-подай-пшёл вон, то так и будешь до пенсии…

 

– Даже чтобы в обыкновенные станочники выйти – нужно было идти не в подсобники, а в пэтэушники…

 

– А чтобы в  начальники – так и вовсе в вузы…

 

– И это нас не устраивало!...

 

– Вузы нам не по зубам – где уж там…

 

– Да и ПТУ нам не очень…

 

– Нас и в школах-то за уши тянули, разве не так?...

 

– И нам это фактически вменяли в вину!...

 

– Как будто мы виноваты в том, что такими родились…

 

– Образовательный ценз ввели, сволочи, ах, какие мерзкие сволочи!...

 

– Сволочи!

 

– Сволочи!!

 

– Сволочи!!!

 

Ещё помолчали, отхлебнули газировки.

Высказалась полноправная гражданка, одетая скорее под шестидесятницу, чем под семидесятницу, и поглаживающая одной рукой мурчащего на её коленях  белого кота:

 

– А  всё это потому… Что было тогда такое мнение… Сволочное мнение… Что если у нас нет высшего образования… Точнее говоря, если мы сразу после школы не поступили в вуз попрестижнее с конкурсом посерьёзнее и не закончили его успешно… То мы – совсем безнадёжные дураки и потому карьера не для нас…

 

Остальные снова  наперебой заговорили, голосами злыми и обиженными:

 

– Это в обучении мы можем быть дураками!..

 

– А администратором и дурак работать может!...

 

– Даже  замнаркома! За наркома не скажу, а замом – вполне!...

 

– Если он полноправный, а тем паче благонадёжный!...

 

– А если не справляется – значит, условия человеку не созданы!

 

– Мы не виноваты, что дураками родились!...

 

– А если не виноваты, то не должно нам от этого иметь неприятности!

 

– Да, не должно!...

 

Ещё немного помолчали, попивая из стаканов.

Выдал мнение благонадёжный гражданин со значком члена пурпурной КПСС на лацкане:

 

– Насчёт тогдашних вузов… Не нужно забывать! Что вытянуть их учебные программы – это было ещё не всё. Главное тогда – это выжить в кошмарно неблагоустроенных бытовых условиях! Которые загоняли человека в перманентный стресс, и очень тяжёлый… Да ещё и всяческая внеучебная нагрузка на учащихся – это же было катастрофически неподъёмно!... Одни только выезды на сельхозработы чего стоили… Точнее говоря, выезды как таковые  – это же были кошмарные моральные травмы!... 

 

Остальные поддержали:

 

– Да, это был Кошмар!...

 

– Когда заставляли это самое – выезжать…

 

  Не только в вузах…

 

– И жить в гнилых общагах с гнилыми соседями…

 

– А  могли и такого жилья не дать…

 

– Да ещё и издевались, говорили: «А как же другие люди справляются и не рыпаются?!...»

 

– Или: «Ничего с вами не сделается, не сахарные – не растаете…»

 

– Да, всякие-разные внеучебные нагрузки для нас были тогда куда как более непроходимым рубежом, чем учебные… Разве не так?

 

– Всё так! И уже в школах…

 

– Под этим самым мерзостным лозунгом: «За себя и за того парня»!

 

– Непрофильная нагрузка на граждан…

 

– Издевались над нами, сволочи…

 

– Сволочи, гнусные сволочи!...

 

– Сволочи!

 

– Сволочи!!

 

– Сволочи!!!

 

Помолчали, отхлебнули из стаканов. Некоторые метнулись к автоматам и обновили стаканы с содержимым.

 

Заговорил благонадёжный гражданин со значком сочувствующего НССРП:

 

– Насчёт карьеры как таковой, в довеладовские времена. Как раз тогда… когда семидесятые были не легендой о Золотом Веке, а животрепещущей современностью…. Приходилось мне как-то слышать в изустной передаче такую вот легенду про Савелия Крамарова:  

У него это с детства само так получалось говорит что-то серьёзное, а все с него смеются. Уж таким родился! Однако же ни о каком кине он вовсе не мечтал, а работал подсобником в овощном ларьке. И вот как-то мимо того ларька случайно проезжали киношники, увидели Савелия и аж взвизгнули:

– Какой типаж!!!  Иди к нам, ты нам подходишь! Тебе – главная роль в кинофильме!...

 

Присутствующие завистливо вздохнули.

Национал-социалист продолжил:

 

Вот такая тогда ходила по умам легенда. Лживая! Совсем не похожая на биографию реального Крамарова – вплоть до того, что никто ему главных ролей никогда не предлагал. Однако же легенда эта тем Интересна, что великолепно выражает наши представления о том, какой должна быть карьера порядочного человека в порядочном государстве. То есть – государство руками своих чиновников этого человека к карьере пригласило, да не за абы какие достоинства, а за те, с какими он родился. А человек, соответственно, не конкурировал с другими людьми за эту самую карьеру, а всего лишь снисходительно разрешил своему государству пригласить себя к карьере…

 

Присутствующие согласились:

 

– Да, так и должно быть…

 

– В наше время фактически так и есть…

 

– По легендам, когда-то тоже так было… «Ух ты какой изумительный грузин… Персеком будешь!...» … «Ух ты какой красивый молдаванин… Генсеком будешь!...»…

 

– Такое было только пораньше и только в легендах…

 

– А в настоящие семидесятые – кукиш!

 

– И их ещё идеализируют…

 

– Под шум, что реакция должна быть последовательной…

 

– Ну, да…

 

Ещё помолчали, отхлёбывая из стаканов.

Заговорил ещё один благонадёжный гражданин, поглаживающий мурчащую на его коленях рыжую кошку:

 

– Насчёт приглашения к карьере… Помню, как это было, вскоре после Велады.  Заявились ко мне её участники, благонадёжные без ограничений… С ментоскопами! И, на них кивая, так мне и сказали, что ничего во мне нет – ни джазофрении, ни битломании, ни рокерства, ни дезертирства, ни всякого прочего джинсолюбия, ни стремления сделать карьеру, конкурируя с другими людьми и распихивая их...  И, что, по ментоскопу, я с позднебрежневских времён был весьма недоволен тогдашними переменами; а уж при ГКЧП так и вовсе – я был согласен пойти воевать против перемен как таковых, за возврат к  Светлому Прошлому, и никого бы не щадил – ни старых, ни малых, ни самого себя. И не моя вина, что ГКЧП мне не предоставил такой возможности! А значит – ещё задолго до ГКЧП только такие, как я, имели право на всякую карьеру. То есть – быть начальниками как таковыми… А меня тогда к карьере – не приглашали! Мерзавцы… По причине образовательного ценза… да и не его одного. И потому их – в концлагеря, а мне – карьерная реабилитация. Имею право заступить на такую должность, с которой способен легко и беспроблемно справиться. Даже на наркомовскую…  Вот как только ментоскоп найдёт вакансию, так сразу меня и пригласят! А я – могу согласиться, а могу и отказаться…

 Ментоскоп вакансии, конечно, никакой мне не нашёл, потому как умишка я невеликого, в школе меня за уши тянули и с аттестатом вместо справки выпустили только за примерное поведение. И даже моя гражданская  благонадёжность не добавляет мне ни ума, ни талантов…  Однако же как это Прекрасно быть реабилитированным и знать, что это какие-то конкретные сволочи виноваты в том, что ещё задолго до Велады, во времена моей настоящей молодости… не было мне карьеры! И что все эти сволочи сейчас  за это – в концлагерях! Конечно, не только за то, что лично меня к карьере не посчитали нужным пригласить, но и за это тоже...

 

Остальные согласились:

 

– Да, за нас отомстили…

 

– Сволочам!...

 

– Так им и надо!

 

– Всякая Проблема имеет фамилию и адрес… В том числе и проблема тогдашнего отчуждения нас от социального лифта!

 

Помолчали, попивая их стаканов.

Подала голос полноправная гражданка, одетая, с первого взгляда издалека видно,  во всё самодельное, сшитое швейным роботокомплектом по индзаказу:

 

– А у меня всё началось с того, что из вуза выгнали. Сразу после школы повезло в него поступить, но всё одно выгнали. Формально – за хронические незачёты, так что придраться вроде бы не к чему… Но герои нашей Велады нашли зацепку! Пришли ко мне с ментоскопами, и  напомнили то, о чём я давно уже тогда забыла – что там был мне ещё и лёгкий намёк на возможность не быть отчисленной так уж быстро, если соглашусь ноги раздвинуть. Но я не согласилась – понимала, что учебной программы не вытягиваю, и потому эта отсрочка будет ненадолго…

Так вот, герои Велады мне и объяснили, что поскольку я не битломанка какая-нибудь, не джазофренка, и не всё такое прочее, то это не я виновата, что плохо училась, а враги виноваты, что плохо меня учили.   Да ещё и такой формальный повод великолепный – за проститутку принимали!... Вот  им и вменили в вину неподобающее отношение к полноправной советской гражданке… вместе со всем остальным, что таковым сволочам тогда в вину вменяли!...

 

Остальные прокомментировали:

 

– Да, так и бывало…

 

– Как будто мы виноваты в том, что учёбы не вытягиваем..

 

– Если мы порядочные люди – значит, это не мы плохо учимся, а нас плохо учат!

 

– А гнать нужно было всяких рокеров и прочих цойников…

 

Ещё помолчали.

Некоторые отставили стаканы, а некоторые допили и переменили их содержание.

Выдал свою историю полноправный гражданин с манерами флегматика и со сдвинутыми на лоб зеркальными очками-«велосипедами»:

 

– Вот и мне в те времена мрачные довелось пострадать. И всё из-за первой смены в школе!  Пока на второй смене учился – прекрасно шла учёба, был твёрдым хорошистом. Если бы всю десятилетку довелось на ней отбыть – смог бы выйти с хорошим аттестатом, и в вузе от службы увильнуть, и всё такое прочее. И получить выселки после Велады…

Но увы – мой класс  на первую смену перевели! И – всё, если по утрам не высыпаюсь, то не идёт учёба! Так меня ещё и виноватым сделали, семья и школа единым фронтом против меня: «А ну учись, падло!... А ну прекрати на смену пенять!... Тебе же лучше, гаду такому – ну и что, что рано вставать, зато как из школы вернулся – так весь день ещё впереди!...» Как будто я виноват, что первой смены не вытягиваю…

И было мне так мерзостно, что как паспорт получил – так и сбежал из дома. И поехал скитаться по стране, пробавлялся сбором бутылок… Всё ж таки хоть такая возможность и тогда была – насобирал бутылки, расплатился ими в гастрономе, и – сыт. И быстренько я просёк,  что нужно, чтобы лягавка на меня не оглядывалась – всего-то внешне выглядеть как человек с пропиской!...

В Москве одно время на Курском вокзале жил. На Ленинградском было слишком жёстко – только вот человек заснёт на скамейке, в любое время суток, так сразу же лягаш подходил и говорил: «Гражданин, вы заснули!...». А на Казанский вокзал только один раз сунулся, как сразу же какое-то предчувствие аж завопило: «Здесь не будь, опасно!..»  И более там не бывал…

И вот так я прошлялся до восемнадцати лет, пока не удалось призваться на срочную. И был я чем-то похож на тех самых призывников царских времён, для которых быть угнанными на самую обыкновенную тогдашнюю государеву службу – это значило хорошо устроиться в жизни. Как же, и кормёжка казённая, и одёжка, и даже спать стало возможно на белых простынях!

Хотел после срочной остаться на сверхсрочную, и даже в какой-то мере остался… Но опять мне увы – срочную довелось служить в таком отдалённом захолустье, что сверхсрочнику там в свободное от службы время было совсем нечего делать, кроме как старые газеты перечитывать… Хотя да, тогда я так полагал, что если бы мне срочную служить довелось где-нибудь в Московском гарнизоне, то я бы там в сверхсрочную вцепился…

 

Прилетела реплика:

 

– Не очень-то до Велады сверхсрочников уважали! Как прапоров ввели – так и не стало им авторитета… Это вот в царские и сталинские времена – тогда да, что-то было…

 

Полноправный гражданин кивнул и продолжил:

 

– Да, было и такое безобразие. В моём гарнизоне так и было – на офицерские должности иногда ставили «сундуков», изредка срочников, и никогда – сверхсрочников…

Так вот,  после службы жил я очень паскудно, в мерзостной общаге и на неинтересной работе. Пока не свершилась Велада! И мне объяснили, что я – кто такой? Безвинно пострадавший! От этого самого перевода на первую смену. Да и ещё от распределения на службу в захолустье… Поскольку по данным ментоскопа, если бы меня  определили на срочную в хорошие места, то я и вправду остался бы там сверхсрочником и служил бы до пенсии. Ещё и уточнили – что был бы более доволен Судьбой, служа вовсе не в Московском гарнизоне, а в курортном городе…

И определили мне, как реабилитированному, госсодержание повыше, чем у обыкновенных содержанцев. Вот так и живу… А что же насчёт курортных городов – иногда там бываю, но жить постоянно предпочитаю здесь. Тоже по ментоскопу определили, нравится!...

 

Присутствующие заговорили:

 

– Бывало и так…

 

– А бывало и ещё похуже…

 

– Такой сволочной подход – на какую смену тебя назначили, ту и вытягивай!...

 

– Сволочи, ах, какие сволочи…

 

– Так жестоко над людьми издевались…

 

Недолго помолчали.

Заговорил ещё один полноправный гражданин, одетый под Сталина тридцатых годов:

 

– А вот я в школе был отличником, смог и на первой смене. Задолго до Велады. И после школы смог поступить в вуз весьма конкурсный, по тогдашним временам… И учился там весьма неплохо… начальство не жаловалось! Но всё одно  из того вуза меня выгнали… и за что?!... За  невыезд на сельхозработы! А то, что не мог я тогда это самое  выезжать, не мог – никто к сведению не принял! Сволочи такие… Выгнали и сразу же на срочную загребли. И, самое во всём этом мерзостное,  служить мне довелось в части с немалым недокомплектом… И потому вышел со столь измочаленной психикой, что ни о каком о повторном поступлении в вуз мне и мечтать не приходилось…

 

Присутствующие понимающе кивнули.

Полноправный гражданин продолжил:

 

– А после Велады так оказалось, что, с одной стороны, мне содеяли доброе дело – если бы я срочную не отслужил, были бы мне выселки, а не статус полноправного гражданина и всё такое прочее (похлопал по браслету). Но, с другой стороны, я оказался безвинно пострадавшим и потому подлежащим реабилитации. Да ещё и дважды пострадавшим! Во-первых, мне тогда так объяснили, я был герой, потому как задолго до Велады доступными мне методами противостоял этой мерзости, принудиловке как таковой, со всеми её составляющими, и пострадал за справедливость. А во-вторых, поскольку срочная служба тогда не давала прав на карьеру, то такие как я – фактически не служили, а сидели, безвинно… Потому – мерзавцам концлагеря, а мне – реабилитация, медицинская машина, и зачисление в хороший вуз по рекомендации ментоскопа! А теперь – я в итээрах,  у меня прекрасная работа и прекрасные перспективы…

 

Остальные заговорили:

 

– Везунчик!...

 

– И мясо съел, и в кресло сел…

 

– Мне тоже тогда так говорили, что поскольку до Велады  право на карьеру  давало высшее образование, а вовсе не срочная служба, то не согласные с таким порядком служить были не обязаны…

 

– Да, и мне тогда так сказали, что узаконено отчуждённый от социального лифта гражданин – не обязан это государство ещё и защищать….

 

– А если при таких порядочках служить всё-таки заставляют – то это уже не служба, а отсидка…

 

– Я бы так сказал, что самое мерзостное было даже не в том, что отсидка. Вот до Велады как оно было?  В какую часть киданули – там и служи, к какой работе приставили – с той и справляйся! А теперь как?...

 

– А теперь всё по ментоскопам – человек ещё дошколёнок, а ему уже рекомендации выдаются…

 

Помолчали немного.

Начал свой рассказ благонадёжный гражданин в одежде ядовитого жёлто-зелёного цвета  и со значком члена шляпниковской ПСС на лацкане:

 

– А вот я – всё хотел содеять образцово-показательно, всю свою Судьбу. В школе на уроках труда изучал токарные станки, и после школы пошёл в ПТУ на токаря учиться. Вышел с третьим разрядом. Потом, когда на службу призывали – удалось напроситься в рембат, и отслужить там. Потом поступил в технический вуз, через подготовительное отделение; а иначе не смог бы. И на полном серьёзе планировал после вуза получить хорошее распределение, ещё и перспективу аспирантуры… А вот кукиш мне большой и толстый! Сволочи, ах, какие сволочи…

 

Стукнул кулаком по столу и продолжил:

 

– Начальство, будь оно неладно… Захотело определить меня в комсорги студенческой академгруппы. А я на это был категорически не согласен!  Старостой быть – согласен был, и членом комитета комсомола – согласен был; а комсоргом – ни в коем случае! Гнилая это должность была, очень гнилая… Потому, что у старосты, как администратора, авторитет, основанный на власти; а у комсорга, как общественника – наоборот, власть, основанная на авторитете… и потому гнилая! Вот меня за этот категорический отказ и выгнали  из комсомола с автоматическим отчислением из вуза… Точнее говоря, предъявили категорическое требование: «Или соглашайся на должность комсорга, или выкладывай комсомольский билет на стол!»… Сволочи!

А сразу после Велады мне что? – реабилитация! А сволочам что? – концлагеря!… Так я ещё и не сразу восстанавливался, сначала как изнервированный, санаторий на минеральных водах попросил – дали!   Потом, прикинув что-то к чему-то, суть эпохи, то да сё, напросился на завод, осваивать работу оператора металлообрабатывающего роботокомплекта – позволили! А потом попросился не просто так восстанавливаться в вуз, а по-новому туда поступать, снова через подготовительное отделение – и это дозволили! Вот в девяносто третьем поступил на ПО, в двухтысячном закончил вуз, и – инженером на завод! Фактически работал там и тогда, впрочем, всего лишь оператором машиностроительного роботокомплекта… Но это я добровольно, напросился, посчитал нужным живого опыта набрать. Потом – начальником комплекса машиностроительных роботокомплектов. А потом и командировка в аспирантуру подоспела… И теперь я кто? Кандидат технических наук, заместитель начальника цеха!  Жизнь удалась!...

 

Присутствующие согласно закивали и прокомментировали:

 

– Да, комсоргом быть – это тоска была…

 

– Ещё хуже, чем профоргом…

 

– Но – заставляли!

 

– Сволочи!...

 

Ещё помолчали.

Подала голос благонадёжная гражданка с пшеничного цвета косой:

 

– Вот и у меня до Велады своя Проблема была. Довелось уже тогда работать, рядовой работницей… В том самом госучреждении, где после Велады меня назначили директоркой. По тем временам в принципе всё бы в нём было бы вполне неплохо, если бы не жилищный вопрос!  Формально и он там вроде бы решался, и общага была вполне хорошая, не коечного типа, а комнатного, и квартиры выдавались без слишком уж многолетней очереди… Но вот Беда – далеко!  И общага, и дома с квартирами – были очень далеко от учреждения, через полгорода приходилось добираться! А это – время и нервы…

Вот я и поднимала этот вопрос,  на собраниях и не только – почему общага построена так далеко, и прочее жильё строится тоже далеко? Что это за издевательство над людьми – принуждение их к этим постоянным перемещениям до работы и обратно?!...

Так на меня за это смотрели как на – не то чудачку, не то юродку, а не то и вовсе диссидентку! Начальнички говорили примерно так: «Не хочешь – не живи там, на твою жилплощадь всегда желающий найдётся…»  А свои же сотруднички, за время и нервы которых я фактически свои сжигала, так те примерно так: «А как же мы – ездим туда-сюда и ничего с нами не делается…» Твари неблагодарные…

Вот как Велада грянула – тут и оказалось, что я ещё задолго до неё была её неосознанной сторонницей! А те твари неблагодарные – наоборот, противниками! Потому мне – благонадёжность, должность директорки и роботокомплект с ментоскопом в помощь, а им – выселки… И ничего с ними не сделалось!...

 

Присутствующие заговорили:

 

– Да, бывало и так…

 

– Издевались над людьми…

 

– Которые не понимали, что над ними издеваются…

 

– И никто им этого не разъяснял…

 

– Что если часть зарплаты лотереями выдают – то это издевательство, за которое Велада накажет…

 

– Или когда заставляют снимать людей с их работы и кидать на чужую, ещё и задарма…

 

– Да, могли кинуть на дармовые работы в подшефных организациях…

 

– На спортивные соревнования – вот заставляли в них участвовать, и всё тут!

 

– И даже на воспитание трудновоспитуемых подростков, всем чужих…

 

– Эх, власть Советская…

 

– А она была такая уж советская?!...

 

– Или сейчас она такая уж советская?

 

– Помню, при горбачёвщине в одном «Крокодиле» была такая карикатура, на советскую власть…

 

qyYL4qnVXa0.jpg

 

– Тогда Советы были для видимости, и сейчас так!

 

– А настоящая власть тогда была у парткомов, а сейчас – у благонадёжных без ограничений, участников Велады…

 

– И это – прекрасно! Для нас…

 

– Хорошо о нас заботятся участники Велады…

 

Высокий и толстый благонадёжный гражданин уточнил:

 

– Насколько я разобрался в их ментальности…  Для того они и живут, чтобы делать добро хорошим людям и зло плохим.  Их идеал – как можно больше мучений и страданий таким для них, а тем более для нас, опасным сволочам, как наигрязнейшая грязь и ложноразумные; и как можно больше удовольствий истинным семидесятникам. То есть – таким, как мы… Так и должно быть!

 

– Да, так и должно быть!

 

– Так!...

 

– Так!!!...

 

И от одного из них прилетел вопрос:

 

– А вот если бы… Тогда веладовцы… Оказались бы перестройщиками или вовсе монархистами… Что бы они сделали?...

 

На него сначала зашикали:

 

– Если бы у бабушки был отросток, она всё одно не была бы дедушкой…

 

– Если бы на сосне росли жёлуди, сосна всё одно не была бы дубом…

 

Однако же высокий и толстый шиканье пресёк – он ответил чётко и однозначно:

 

– Так это же легко… Понять, что делали бы веладовцы, если бы были дерьмократами или монархистами! В обоих этих случаях они – несомненно! – загнали бы на выселки с немалым поражением в правах всех тех граждан, которые до Велады содеяли какие-то свои карьеры  или получили какие-то привилегии благодаря членству в партии или комсомоле. Туда же определили бы и откосивших от срочной службы в вузах; а вот отсидевших за уклонение – реабилитировали бы. Ещё несомненно, что в обоих этих случаях они существенно ограничили бы экономические права всех тех, которые до Велады хотя бы косвенно были причастны к тогдашней «теневой экономике», во всём её многообразии. Всяких уголовников вычистили бы ментоскопами уже за то, что они такого типа личности, это тоже несомненно. Как и то, что всем ещё до Велады выгнанным из партии и комсомола – дали бы льготы и привилегии…

 

 Выразительно кивнул на благонадёжного шляпниковца и продолжил:

 

– А учитывая специфику времён горбачёвщины, то весьма немалые льготы достались бы выгнанным оттуда за алкоголию…  Их бы самых первых выставляли как безвинно пострадавших!...

 

Присутствующие захихикали.

Высокий и толстый продолжил:

 

– Далее – если бы веладовцы были монархисты, то дали бы дворянство всем военным и отслужившим срочную, кроме членов партии и комсомола… Кроме выгнанных оттуда и не принятых туда, им бы дали. И дворянские привилегии тут же. А если бы они были демократы – то вместо дворянства дали бы права быть частными предпринимателями, и распределили бы среди них немало госсобственности… Так, что самыми богатыми буржуями были бы те, кого задолго до Велады выгнали из партии и комсомола, или – не приняли туда. И вот эта забегаловка была бы не госучреждением, а чьей-то частной лавочкой…

 

Прилетели комментарии:

 

– И тогда в таких местах кормили бы в лучшем случае собачиной, а в худшем – человечиной…

 

– И поили бы всякой вредной химией…

 

– Не нужно нам такой радости!…

 

– Чтобы кто-то с кем-то конкурировал…

 

Посидели, помолчали,  допили из стаканов.

Один выдал идею:

 

– Тут недалеко ещё одна забегаловка, «Пирожные-мороженное», с очень вкусными мороженными и хорошими бисквитными пирожными. Не сходить ли нам туда, полакомиться?..

 

Сходили и полакомились.

И было им вкусно...

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Колбасное приложение.

 

 

Компания полноправных и благонадёжных граждан и гражданок, и притом отъявленных любителей кушать всякие-разные колбасы, собралась на своём обычном месте, в парковой беседке.

Жили они в квартале, построенном вскоре после Велады на месте снесённых хрущоб.  Состоял квартал из хороших кирпичных домов типовой послевеладовской архитектуры – с многокомнатными квартирами, просторными комнатами, высокими расписными потолками и всем таким прочим; да ещё и с внешним видом фасада «эркер-окно-лоджия-окно-балкон-окно-лоджия-окно-эркер». Построен этот квартал был в форме замкнутого многоугольника; то есть представлял собой фактически один дом, окружающий внутриквартальное пространство, в котором был ещё и разбит парк с клумбами, кустами, деревьями, фонтанами, выложенными кирпичом тропинками, и с этой вот беседкой в самом центре. Беседка была построена в форме многоугольной усечённой пирамиды, величиной  с небольшой павильон, и снабжена должными удобствами для культурного отдыха любителей колбасы. В том числе и фигурной надписью на фасаде: «Советская власть – это прежде всего такая власть, при которой кушают!».

Самые первые жители заселились в этот квартал сразу же после его постройки, по приглашению тогдашней городской администрации, то есть благонадёжных без ограничений и притом местных участников Велады.  И приглашали они жильцов в этот квартал (как и во все прочие места) не абы как, а – с оглядкой на показания ментоскопов, дабы сообщество по месту жительства было подобрано гармонично. И подбор оказался удачным – с самого заселения никаких таких мерзостных Проблем между жильцами не возникало; а было одно только непринуждённое взаимное благорасположение. И когда впоследствии в квартал вселялись новые жильцы – все они так же гармонично и непринуждённо вписывались в сообщество.

И все жильцы этого квартала очень любили кушать колбасу,  и потому часто собирались в беседке, приносили с собой колбасы разных сортов, дегустировали их и обсуждали. Часто получалось так, что посиделки в беседке продолжались долго, и в ходе их одни жильцы приходили, другие уходили, и так едва ли не круглосуточно. И под эти колбасные обсуждения могли и на прочие темы порассуждать…

 

Вот и сейчас в беседке собралась компания.

У некоторых из них на лацканах сияют значки, указующие на их партийное положение; это у тех, которые состоят в политических партиях, иногда членами, а чаще сочувствующими. Но внутри жилого квартала на это обращается мало внимания – мало ли кто  за пределами квартала какой партии сочувствует и на какой должности работает, здесь коллектив по месту жительства подобран не по идеологиям и не по профессиям, а по кулинарным пристрастиям!…

На столе выложено немало блюд с нарезанными колбасами разных сортов, в том числе и таких, коих до Велады не бывало. Присутствуют также блюда с нарезанным хлебом, тоже разных сортов, эти любители прекрасно разбираются, к какой колбасе лучше идёт какой хлеб. (Нарезал всё это, разумеется, присутствующий здесь же спецзаказовский кулинарный робот.) В наличии также и заедки с приправами, потому как здесь не забывают и о том, что какая-то колбаса особенно вкусна в сочетании со свежим огурцом, какая-то – с маринованным помидором, какая-то – со жгучим перцем, а какая-то ещё с чем-то. И, наконец, присутствуют и напитки, алкогольные и безалкогольные, тоже для лучшего оттенения вкуса колбас.

 

И течёт под колбасные дегустации неторопливый разговор…

 

– Тридцатилетие на подходе… Самое время вспомнить, как колбасы были по талонам…

 

– Ладно бы уж по карточкам, а то ж – по талонам!...

 

– По талонам – это ещё полбеды. А вот то, что качество стало не то, что было при старосоветских стандартах – вот это была Беда!..

 

– Да,  раньше-то если колбаса была ливерная, по пятьдесят копеек килограмм, то и делалась она из ливера… А при Горбаче её стали делать из отходов производства…

 

– Что-то с нами было бы, если бы не Велада… Страшно даже представить!...

 

– Помню магазин довеладовский. Там в сталинские времена каких только колбас не было!... И сосисок, и зельцев… А начиная с хрущёвщины их становилось всё меньше, и качеством они становились всё хуже…  Пока при Горбатом вовсе не сгорбатились… А после Велады захожу – батюшки-светы, там  голограмма под потолком светится «Советским людям – советские товары по советским ценам!», и колбасы всякие-разные, битый час стояла и смотрела, всё выбрать не могла…

 

– А я помню… Ещё задолго до Велады, и даже до Олимпиады-80… В том городе, где я тогда жил, и был я тогда всего лишь школьником, младшеклассником. И было мне очень удобно – я от дома мог ездить хоть на троллейбусе, хоть на автобусе, хоть до школы, хоть до плавбассейна, и потому состоял в плавкружке. И вот  мерзость такая приключилась в августе семьдесят четвёртого – изменились некоторые маршруты  троллейбусов и автобусов, а также и места некоторых их остановок… И я вовсе не смог более ездить в школу, приходилось пешком по грязи добираться!  А чтобы в плавкружке продолжить, приходилось два грандиозных кругаля давать – первый от дома до троллейбуса, потом на нём до центра, потом второй, к остановке другого троллейбуса, на коем уже до бассейна…  Так вот, самое моё первое Впечатление от Велады, что маршруты и остановки быстренько вернули, а тех начальничков, что их убрали, так же быстренько определили кого в концлагеря, кого на выселки… Некоторые при Веладе давно уже на пенсиях были, вот и оттуда их, гадов таких, выдернули!...

 

– Нечто подобное было и в том городе, где я тогда жил… Там тоже ещё в сталинские времена были трамвайные линии, а может быть, даже и в царские… Но задолго до Велады их отменили и даже рельсы сняли,  сволочи, ах, какие сволочи!... Велада их вернула! Ещё и добавила… А отменителей, естественным образом, за можай…

 

– А вот в том городе, где я жил… Тоже задолго до Велады, ещё в начале семидесятых… Продавался в одном из магазинов очень вкусный сливовый компот, консервированный… почему-то только в одном магазине такой продавался… за тридцать копеек банка. Может быть, и где-то ещё был, да я не знал, я же тоже тогда был всего лишь школьником. Но была у меня такая радость – если мне хватало денег, ездил на  троллейбусе за несколько кварталов в тот магазин, за компотом… иногда прямо из школы проезжал мимо своей остановки, ещё через две был тот магазин. Так вот, в середине семидесятых этого компота не стало. Другие были, а этого – кукиш! И было мне печально… А как посмотрел при Веладе на это самое «Чтобы всё было, как раньше!», так и подумал – а ну, как и компот вернут?!...  Хотел было съездить в тот магазин, но не успел – такой компот появился сразу во многих!  И много что ещё появилось, вместе с компотом. О, как я радовался, вспомнив забытый вкус…

 

– А на моей тогдашней работе… Задолго до Велады был вход через старое здание, и было удобно.  А за несколько лет до неё – вход перенесли, сделали его через новое здание… И стало неудобно! И по лужам шлёпать приходилось, и в обход вдоль забора до остановок топать… Так вот, у нас Велада началась с того, что вернули проходную на старое место, да с плакатом: «Чтобы всё было, как раньше!»…

 

– А вот на моей тогдашней работе… Был ещё в семидесятые такой порядок – кто отгул заработал, тому давалась справка с печатью, а прочее он сам вписывал. А при Горбаче начали гайки закручивать – сначала так сделали, что справка давалась с печатью и подписью, потом ещё и с датой, а потом и вовсе полностью заполненной! Велада и у нас вернула прежний порядок, тоже с плакатами «Чтобы всё было, как раньше!».  И с рассуждениями, что негоже вводить потогонную систему для советских работников…

 

– Насчёт потогонной системы… Вот я тогда как раз служил в далёком гарнизоне… И вот что там было… Был там когда-то такой порядок, что развод с инструктажами суточных нарядов на внутреннюю службу каждая вэ/чэ проводила самостоятельно. И было хорошо!  А в позднебрежневские времена ввели новый порядок – единый общегарнизонный развод на большом плацу… И стало плохо, неудобно! А Велада вернула прежний порядок, тоже с рассуждениями, что негоже советским военнослужащим устраивать такую потогонную систему…

 

– И я тоже встретил Веладу, служа в отдалённом гарнизоне… И вот там было такое безобразие – хотя здание гарнизонной чайной было построено ещё в пятидесятые и достаточно благоустроено, но чайная эта работала хорошо если несколько дней в пятилетку… Да и тогда подавали там отнюдь не чай, а всего лишь лимонад… Который можно было и просто в магазине купить!  И всё это потому, что не находилось работниц, согласных весь рабочий день слушать ядрёный мат… На такое не то что офицерские, а даже и сундуковские жёны не соглашались. Так вот, Велада в том гарнизоне началась с открытия чайной!... Даже очистка личного состава от всякой гадости началась уже ближе к вечеру…

Причём, тамошний благонадёжный без ограничений тоже ничего не смог против того, что не было в гарнизоне работниц, добровольно согласных на чайную. Так приставил туда работать короткоусых, и чайные автоматы ихние!  А поскольку тогдашний народец тоже был ещё не в курсе, кто такие короткоусые, и принимал их за настоящих инопланетных завоевателей… То, глядя на них в чайной, людишки не понимали, кто же кого завоевал…

 

Присутствующие посмеялись. И продолжили свои разговоры…

 

– Всё правильно. Для того и напрягались герои Велады, чтобы нам не было нужно напрягаться, ерепениться,  уподобляться героям…

 

– А что, если мы сейчас… За героев Велады, и за нас, драгоценных, за коих герои напрягались… выпьем?!...

 

– Выпьем!...

 

 – Выпьем!!!...

 

– Как говорили ещё задолго до Велады на гнилом Западе, пить по-русски – это пить коньяк под такие закуски, которые на этом самом Западе считались сугубо водочными…

 

– Так правильно!  Колбасы тоже таковы…

 

– Где-то у нас коньяки запасены в холодильниках…

 

– Анекдот  довеладовских времён:

Чем отличалась жизнь советского работяги от жизни дореволюционного рабочего? Тем, что до Революции, если в двери ломилась царская полиция, рабочий убирал со стола Маркса и выставлял на стол бутылку; а во времена советские, и притом послесталинские, но довеладовские, если в двери ломилась советская милиция, работяга убирал со стола бутылку и выставлял на стол Маркса…

 

Посмеялись.

Достали коньяки, разлили по рюмкам, выпили, закусили колбасами, и, как всегда в таких случаях, почувствовали себя Счастливыми…

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

А ещё до Велады  даже больницами командовали главврачи, а теперь – директора, а главврачи их заместители по  медицинской части. Директора – они все из благонадёжных, а главврачи могут быть и из полноправных. Ещё и правило ввели: «Единственный человек в медицинском учреждении, которому не обязательно хоть что-то понимать в медицине – это директор. Зато директору нужно хорошо понимать в администрировании!»…

Собственно на 2019 это практически реал современной Европы, и собственно с этим реалом она и вошла в 2020-й

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

в одежде ядовитого жёлто-зелёного цвета  и со значком члена шляпниковской ПСС на лацкане:

Это как бы сторонники персонажа известной сказки - ?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Это как бы сторонники персонажа известной сказки - ?

 

Какого и какой?

 

В астрологии жёлто-зелёный - цвет Прозерпины.

Трансмутанты, трансмутаторы, и - трудоголики...

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Какого и какой?

Сумасшедшего и про девочку

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Пионерско-пенсионерское приложение.

 

 

Ещё в одном подобном квартале добротных жилых домов, построенных и заселённых вскоре после Велады, собралась живущая там компания полноправных и благонадёжных граждан и гражданок.

Квартал этот был тоже подобен замкнутому многоугольнику с парком внутри, только что фасады домов были украшены уступами со стоящими на них фигурными каменными вазами, а внутриквартальный парк – такими же вазами на пьедесталах. И беседка в центре была не пирамидальной, а башнеобразной.

 Заселён квартал был, естественным послевеладовским образом, тоже  с подбором жильцов по ментопоказателям. И  обитали  в нём отнюдь не профессиональные любители колбасы; хотя вообще-то и они её любили покушать. Но главная специфика жильцов этого квартала была совсем другой!...

Вот и сейчас собравшиеся в беседке жители квартала выложили на столы отнюдь не колбасную коллекцию, а – лимонады и соки разных сортов и разнообразные закуски к ним; среди которых, впрочем, были и бутерброды с колбасами; а также и самовар с чайным сервизом. Что же ещё было выставлять этим людям, если все они возраста были пионерского – граждане примерно от 12 до 15 лет, а гражданки примерно от 11 до 15 лет; причём все они чаще всего держались того возраста, который сами определяли как – «незадолго до 14» или «в районе 14». И внешность их была проработана так, чтобы выглядеть очень молодо даже для этого возраста. И одеты они были, как всегда, под пионеров; только что аккуратно повязанные пионерские галстуки у них были не красными, а  фиолетовыми, и пионерские значки у них были с фиолетовым цветом вместо красного; и все они были с браслетами взрослых благонадёжных или полноправных граждан. И почти все они были б/п…

 

И тёк над столом в беседке неторопливый разговор:

 

– Вот уже скоро тридцатилетие… Велады!... – сказал один вроде бы самый обыкновенный пионер,  только почему-то с глазами старика, злого на свою старость.

 

– Да, что бы мы без неё делали… – продолжил другой, тоже вроде бы обыкновенный пионер, и даже с типично пионерским взглядом.

 

– Старели бы, понятное дело… И дохли!... – поддержала их вроде бы тоже самая обыкновенная пионерка.

 

Встала, подошла к висевшему на стене зеркалу,  посмотрела на себя в него, и добавила:

 

– Тридцать лет скоро будет, а всё не верится… Что мне… Уже почти тридцать лет… Всегда… Тринадцать…  Лет!...

 

И вернулась в своё кресло.

Ещё одна пионерка добавила как-то машинально:

 

– А я предпочитаю – всегда двенадцать…

 

И все присутствующие понимающе кивнули…

И вспомнили, как они вскоре после Велады по-своему просекли выпавшие им возможности и перспективы. И воспользовались ими тоже по-своему!...

 

– Для нас это  прежде всего остального… с самой Велады!... – добавила ещё одна пионерка.

 

– Да! – ответил ей один из пионеров – для кого-то тогда прежде всего был возврат в эпоху Застолья, а для нас прежде всего… наше!... Хотя и от Застолья мы тоже не отказываемся!

 

И с аппетитом растущего организма схарчил бутерброд с сыром, запив его чаем.

Пионерка кивнула и отхлебнула из стакана сока, классического советского «сливового с мякотью».

 

А присутствующие вспомнили, что их Счастье началось с того, что некоторые тогдашние пенсионеры и предпенсионеры, дорвавшись до медицинских машин, захотели снова стать пионерами. Благо с медицинскими машинами это было легко.

 

– Вспоминаю некоторых из моих знакомых, по  моей настоящей молодости – сказал ещё один пионер – которые тогда ушли на «вторые круги»…

 

И глотнул виноградного сока из винного бокала.

И вспомнили присутствующие, что вскоре после Велады некоторые из омоложенных до пионерского возраста пенсионеров захотели полностью начать свои жизни «по второму кругу»; а некоторые из них даже так, чтобы их окружение не знало, что пионер-то – не настоящий, ему пенсию платят!  Особенно так хотели пожить те, которые во времена своей далёкой довеладовской настоящей молодости не смогли пойти по тем профессиям, по которым они хотели пойти.

 

– Они нашли своё Счастье – добавил ещё один пионер – не только в возможности «второго круга», но и  в спокойном его проживании… Без напряжёнок и нервотрёпок!...

 

– Знаю одного такого – дополнила пионерка с фиолетовыми бантами в причёске – до Велады он очень сожалел, что не смог выйти в преподаватели какого-то мата – не то диамата, не то истмата, а не то сопромата. По какому-то там конкурсу куда-то там не проходил… После Велады без всяких конкурсов вышел! Сначала в ассистенты, потом в преподаватели, а теперь он уже и старший преподаватель…

 

– И я знаю одного такого – добавил один из пионеров – военного, что за четыре года до Велады на пенсию вышел в звании капитана. И последние лет двадцать службы был он в капитанском звании и на капитанской должности безо всяких перспектив на повышение… И это несмотря на то, что начинал он когда-то службу не курсантом и не новобранцем, а суворовцем… И на то, что служил где-то в Арктике… Вот он после Велады на «втором круге» немалого уже достиг, в оккупационных войсках, не то комкор, не то комгар…

 

И присутствующие вспомнили постановления дорвавшихся до власти над Землёй благонадёжных без ограничений участников Велады, что  все те, кого после Велады определили в неполноправные и зеки, а тем более в наигрязнейшую грязь,  виноваты прежде всего в том, что ещё задолго до Велады конкурировали с теми, кто после неё оказались полноправными и благонадёжными. В том числе и в карьерных устремлениях!

 

– Да, многие из них давно уже сделали неплохие карьеры… – сказал пионер – кто-то по партийной линии, кто-то по административной, кто-то по военной, а кто-то и по научной… Ну, а мы… это мы…

 

– Да, всё-таки мы на  таких непохожи… У них своё Счастье, у нас своё… – ответила ему пионерка с длинной косой.

 

Отведала чая и захрупала печеньем. А все присутствующие с удовольствием вспомнили, как они распорядились возможностью дорваться до медицинских машин!  То есть – стать по возрасту снова пионерами, однако же вовсе не уйти на «вторые круги», а так и остаться в биологически пионерском возрасте, сохранив при этом образ жизни обыкновенных пенсионеров. Потому у них и пионерские галстуки  не красные, а фиолетовые – чтобы никто их за малолеток не принимал; точнее говоря, чтобы все встречные и поперечные (а прежде всего обыкновенные пионеры) к ним относились, как к самому обыкновенному старичью, каковым они по календарному возрасту и являются. А то, что биологически они малолетки – так это уже их личное дело.

 

И продолжили свои рассуждения:

 

– Хорошо жить после Велады!...

 

– А в нашем возрасте жить – ещё лучше!...

 

– Это понимают даже хронические пионеры…

 

– Да, они… настоящие баловни Судьбы!...

 

– Единственное, что нам может не нравиться – это то, что наши молодые организмы нельзя поить спиртным…

 

– Ну, это ерунда…

 

– Выпьем-ка ещё лимонада с печеньем… А потом и чая с бутербродами…

 

– Выпьем!...

 

– Выпьем!...

 

И выпили.

 

 

 

Пионерско-хроническое приложение.

 

 

Хронические пионеры, упомянутые в разговоре пенсионерских пионеров, тоже собрались в беседке посреди своего квартала, где большинство их жило уже достаточно долго.  Только что дома в их квартале были несколько иной архитектуры, со шпилями; внутри квартала кроме деревьев, клумб и фонтанов присутствовали ещё и аттракционы, изготовленные под вкусы младшего и среднего школьного возраста; а беседка стилизована под классический довеладовский дворец пионеров, тоже со шпилем. Внутреннее убранство беседки  похожее на таковое у пенсионерских, только что выглядело несколько поярче и притом понеряшливее. И на видном месте в беседке, над столом, висел малинового цвета щит со стихами:

 

Вождь спросил своих героев:

– Чем стареть,

Так не лучше ль за Идею умереть?

– Какова ж твоя Идея?

– Не стареть!

– За такую мы согласны умереть!

 

По возрасту все присутствующие – вроде бы обыкновенные пионеры и пионерки, и даже  браслеты на руках у них обыкновенные пионерские. А пионерские галстуки, как и значки, у них – не красные, как у обыкновенных пионеров; и не фиолетовые, как у омоложенных пенсионеров; а – малиновые.

Сидит эта вроде бы пионерская компания за  фигурным столом, в форме большого малинового пионерского галстука, заставленным сифонами с газировкой и всякими-разными печеньями-пирожными, потягивает газировку и рассуждает:

 

– Тридцатилетие Велады на подходе…

 

– Доживём ли до трёхсотлетия?...

 

– А что нам помешает?...

 

– Ничего, кроме нашего нежелания…

 

– А оно у нас что, появится?!...

 

– Нам нравится жить так, как мы живём…

 

– Не знаем мы, а каково это, быть взрослыми…

 

– Не знаю этого и знать не хочу!...

 

– Вот и все мы… этого знать не хотим…

 

– Сейчас не хотим… А ну как кто-то когда-то захочет?

 

– Посочувствуем такому…

 

– Мы же понимаем, что взрослыми стать нам никогда не поздно… А обратно – только в фиолетовые…

 

– Нам и в  малиновых хорошо…

 

– Мы уже давно забыли, а каково быть не на каникулах…

 

– И это тоже хорошо!...

 

– Продолжайтесь, наши вечные каникулы…

 

В послевеладовские времена эти пионеры и пионерки по-своему воспользовались доставшимися им возможностями – они предпочли остаться в пионерском возрасте!  Большинство не захотело доживать даже до пятнадцатилетия, некоторые вернулись в молодость после восьми классов школы, немногие – после десяти.  И как-то так оказалось, что вернуться в пионерский возраст после окончания десятилетки – это последний шанс среднестатистического человека; потому как если кто-то пробовал вернуться из возраста постарше, тот быстренько обнаруживал, что жить образом жизни обыкновенного пионера на вечных каникулах ему уже не  Интересно…

С ними сначала, в первые годы после Велады, не знали, что делать; но потом определились – если намерены жить в своих сообществах и никому не мешать, то пусть так и живут. Определили им галстуки и значки малинового цвета, построили для них кварталы в городах, и распределяли по этим кварталам по показаниям ментоскопов, дабы и эти коллективы получились гармоничными.

Вот и эта  компания, напившись лимонада под пирожные, зарассуждала:

 

– Разойдёмся сейчас по квартирам в Сетевые игры играть…

 

– Или пойдём на каруселях покатаемся…

 

– Фиолетовые не понимают, что хорошего в наших играх, да в наших каруселях…

 

– Они знают, каково быть взрослыми! Потому и не понимают…

 

– Хорошо, что мы этого не знаем… И потому понимаем!

 

– Пошли на каруселях кататься…

 

– А пошли!...

 

И пошли хронические пионеры и пионерки кататься на каруселях и прочих качелях, послевеладовских, с гравиэффектами. А в беседке оставалась неряшливость на столе, пока не самовключился уборочный роботокомплект и не навёл в ней порядок.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

 

 

Инцестное приложение.

(По спецзаказу некоторых читателей.)

 

 

Вроде бы обыкновенная семья полноправных граждан – муж с женой,  а их выросшие дети уже разъехались – тоже в это время попивала чай, сидя в креслицах на балконе своей квартиры, с которого, между прочим, был очень хороший вид на парк с фонтанами.

 

 И разговаривали за чаем:

 

– Тридцатилетие на подходе…

 

– Отпразднуем…

 

– Что бы мы делали без Велады…

 

– Погинули бы, не иначе как…

 

– Да, Велада для нас приключилась вовремя, очень вовремя…

 

– Не раньше и не позже…

 

И они вспомнили, каковая история приключилась с ними незадолго до Велады.

 

Были они прирождённо братом и сестрой, да ещё и близнецами. В детстве – самыми обыкновенными; а вот в старшем школьном возрасте внезапно для самих себя обнаружившими немалое интимное взаимовлечение. И они тогда не знали, что им теперь делать!

 

(Если в их Гороскопах покопался бы вышеупомянутый астролог, тот  самый, что ходил с чашей из черепа Солженицына на поясе, то сразу же вышел бы на градус Чёрной Пантеры, и – заинтересовался бы Гороскопами их родителей и прочих родственников…)

 

Какое-то время они держались, но в конце концов не выдержали и перепихнулись. Под рассуждения, что их нетронутость не ушла из семьи…

Далее между ними продолжалась эта тайная связь, и они понимали, что Выбор у них невелик – или они всё-таки разбегутся, тогда никто ничего не узнает; или кто-то что-то всё-таки узнает или сообразит – и тогда он станут Позором для семьи и Посмешищем для школы…

 

И как раз тогда – грянула Велада!

 

Они смотрели в окна, как её деятели, благонадёжные без ограничений, вместе с короткоусыми биороботами (которых они тогда, как и абсолютное большинство землян, принимали за настоящих инопланетян-вторженцев) и тучами боевых микророботов, очищали город от толп тогдашних противников возврата к Светлому Прошлому советских семидесятых, распределяя их ментоскопами по концлагерям и выселкам; и притом гадали – а когда до них дойдёт, их куда определят?!...  А сияющие в воздухе надписи-голограммы типа «Назад, в Светлое Прошлое!» или «Осчастливить советских семидесятников!» не привлекали их внимания, на фоне всего остального…

И были они тогда очень удивлены, что на них никто не обращает никакого внимания…

 

И только когда перегоняемые толпы на улицах иссякли, к ним заявился один из участников Велады, сонный и заморенный, кошмарно уставший от всей этой беготни и державшийся на медицинском браслете и прочих инопланетянских средствах от усталости; да ещё и очень недовольный, что его определили на работу с остатками нераспределённых вместо почётной командировки на очистку гнилого Запада. И был он в сопровождении всего лишь одного стандартного биоробота, державшего ментоскоп в средних лапах; и даже боевые микророботы вокруг них не летали!...

И брат с сестрой посмотрели на них с жутким ужасом! Для них эти двое были – злобный и ужасный инопланетный завоеватель и его земной перебежчик…

 

Однако же этот самый участник Велады, кивая на сияющий голограммами ментоскоп, сказал им голосом усталым и безразличным:

 

– Теперь вы. Вы полноправные граждане. Не благонадёжные и тем более не благонадёжные без ограничений, но прав имеете весьма не мало. Больше чем вы сейчас можете себе даже представить.  Потому, что, ментоскоп соврать не даст, ничего в вас нет, совсем ничего! Ни джазофрении, ни джинсолюбия, ни битломании, ни хайлайфизма, ни горбастройщины, ни ельцинизма, ни даже цойщины… Ни всего такого прочего… Правшам левые, левшам правые руки сунуть сюда!..

 

И нажал кнопку на маленьком плоском нагрудном контейнере, в коем открылось отверстие спереди.

Они сунули по очереди туда руки, которые вошли внутрь непонятно глубоко (широкая публика тогда ещё не знала, что такие контейнеры – это микрозаводы с эффектом сжатия пространства), и на их руки непонятным устройством были надеты незнакомого вида браслеты.

А участник Велады всё говорил своим усталым голосом:

 

– Браслеты полноправных граждан. Подобраны по размерам. Снимать не советуем, в них встроены малые медицинские машины, без них вы беспомощны даже против прыщей и аппендицита…

 

Нажал на другую кнопку и из контейнера вылетели два толстых журналообразных справочника, сделанных, однако же, не из бумаги, а  из непонятного пластмассообразного материала.

 

– Это вам. Там всё для полноправных граждан  – воззвания вождей,  цели Велады, планы на будущее, списки ваших прав и прочее… И инструкции к браслетам!...

 

Вроде как собрался уходить, но внезапно ткнул пальцем в одну из голограмм ментоскопа  и сказал всё тем же голосом:

 

– Ах, да. Особый случай. Благодарите Великие Августовские Дни и наших инопланетных  Попечителей! Без них у вас был бы весьма немалый шанс опозориться, да ещё и наплодить больное потомство. А с браслетами – безопасно. Кровосмешение – оно не кровосмешивание… На всякий случай сходите как-нибудь к большой медицинской машине, если у вас что-то не так со здоровьем или с генетикой – вылечит, полноправных…

 

Ткнул пальцем в ещё одну голограмму и добавил:

 

– Вам понравится жить кругами… Когда вы узнаете, что это такое…

 

И ушёл. Вместе с биороботом.

А им, обоим – стало понятно, что герои Велады и их инопланетные союзники фактически постарались… для них!  Хотя и отнеслись к ним по принципу: «теперь вы»…

 

А уж когда они через небольшое время узнали, что им теперь необязательно – и в школе доучиваться, и работать идти, и жить в одной квартире с родителями – так и вовсе сплясали на столе под песню советских патриотов…

 

Доучились ли они в школе и пошли ли работать, а если пошли, то куда, и каких успехов там достигли – это осталось неизвестным.  Известно только то, что они подстраховались – переехали в другой город, где их никто не знал, и прикинулись там не братом и сестрой, а мужем и женой. Жили как обыкновенная городская семья, и детей нарожали, здоровых. (С медицинскими машинами это было нетрудно не только им, а даже прирождённым диабетчикам и гемофиликам.) А теперь их дети давно уже выросли и разъехались…

Можно спокойно пить чай на балконе!

 

Вспомнив всё это, продолжили разговор:

 

– Наша жизнь нам удалась. Можно продолжить…

 

– Да, можно… Сходить к медицинской машине, сбросить тридцать лет…

 

– И прожить их ещё раз, сначала…

 

– Да, это нам было бы приятно…

 

– Мы не из тех, которые держатся всегда одного возраста… Мы с восторгом будем жить кругами…

 

– Тридцатилетними…

 

– Да, отпразднуем тридцатилетие Велады – и на тридцатилетний круг…

 

– Так!

 

– Так…

 

– Вспоминается Велада…  И её участник, сказавший, что нам понравится жить кругами…

 

– Так оно  и есть… Для начала ещё круг, а там всё дальше…

 

– Хорошо жить после Велады!

 

– По такому случаю мы сейчас…. Ещё выпьем чаю!

 

– Выпьем!

 

– Выпьем…

 

И выпили…

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Сидечики тоже уважают СИГ. Ура, товарищи!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

 

Выпускницкое приложение.

 

 

Школьные выпускники собрались всей своей компанией вскоре после выпускного вечера, за полтора месяца до тридцатилетия Велады. И они понимали, что вскоре  разбегутся кто куда, по пространствам и временам…

 

Были они из того поколения, что родилось в те времена, когда Велада уже десяток лет как стала Историей; и потому на Веладу, как и на прочие события прошлого тысячелетия, они естественным образом так и оглядывались – как на достаточно  давнюю историю.

А кроме того, все они были из хорошо по-послевеладовски организованного изначального коллектива, то есть – вместе прошли детсад одногруппниками и  школу одноклассниками; причём после восьмого класса они из школы не ушли, хотя могли бы, и – окончили всю десятилетку. И потому в этой компании каждый каждого знал, как облупленного.

И школа их была не  то построена, не  то перестроена вскоре после Велады, и потому внешне выглядела похожей на дворец, выстроенный из фигурных кирпичей и снабжённый всякой всячиной, вплоть до плавбассейна и зимнего сада. А когда эти выпускники пошли в первый класс – та школа давно уже успела набрать своих местных традиций…

Учили их по программам, введённым вскоре после Велады и успевших уже ко времени их первоклассничества хорошо устояться и проработать мелочи. И Суть всей послевеладовской школярщины сводилась к принципу – как можно меньше загонять в обязаловку и как можно больше выводить на добровольный выбор, с корректировкой по ментоскопам и с ранней индивидуальной специализацией.

А о том, что было до Велады, этим школьникам рассказывали как о жутких, кошмарных Ужасах – как парты заменяли столами и стульями; как коллективы формировали тяп-ляп; как школьникам год накинули и шестилеток в школы гребли; как наголо стригли головы; как заставляли брать на себя напряжённые обязательства; как не вычищали из популяции прирождённо-хулиганистых; как заставляли таскать сменную обувь; как на должности педагогов ставили иногда прирождённо неспособных к такой работе, а иногда выживших из ума бабок, отвратительных старых маразматичек (в послевеладовское время благодаря медицинским машинам многие педагоги и педагогички постоянно придерживались достаточно молодого возраста, иногда даже меньшего, чем у их учеников); как заставляли семьи переезжать, несмотря на наличие в них детей допризывного возраста; как довеладовская Система воспитания и образования превратила советский народ в толпу непуганых идиотов, то есть имеющих достаточную компетенцию в науках академических и вовсе никакую в науках житейских.

 

v3sIybs4GXU.jpg

 

Но в то же время им с детсадовского возраста вежливо намекали, что порядочным советским людям надлежит выглядеть, как истинные семидесятники; хотя и с выбором, как ранние семидесятники или как поздние. Вот они и выбирали – штаны чаще дудочки, чем клёши, воротники чаще «собачьи уши», чем маленькие и стоячие, плащи и пиджаки чаще длиннополые, чем приталенные. А уж высшим достоинством школьников  считались волосы длиннее, чем у школьниц; а высшим достоинством школьниц – восторженное отношение к таким школьникам, да ещё и юбки выше коленок.

 

И вот сейчас они всем классом – уже бывшим классом! – собрались на площадке кругового обзора, устроенной на крыше одного из домов (тоже послевеладовской постройки), где жили некоторые из них. Посматривали сверху на свою, уже бывшую, школу, и рассуждали о своих перспективах на будущее.

 

Бессменный староста их детсадовской группы и школьного класса (подобранный на эту должность по ментоскопу ещё в ясельном возрасте), своим  многолетне отработанным торжественным голосом провозгласил:

 

– Последний раз мы так собрались… и разойдёмся мы, как в море корабли!...

 

Ему поддакнула такая же бессменная комиссарка класса, бывшая старшая пионерка, тоже подобранная на эту должность в ясельном возрасте по ментоскопу:

 

– Слабое утешение – мы всё-таки хорошо пожили! И в детсаду, и в школе наш коллектив был очень дружен и современен… А потому – можно разбегаться, в Сети всё одно остаёмся вместе…

 

И все вспомнили сетевое сообщество «Дорога воспоминаний», в котором много всяких-разных подсообществ; бывших одноклассников, одногруппников,  однобригадников, однополчан и прочих всяких-разных бывших, зарегистрированных под самыми разными псевдонимами, чаще всего цифровыми и длинными; причём взятыми отнюдь не с потолка, а из известных только самому человеку и его достаточно давним знакомым подробностей его биографии.  И в котором все они тоже давно уже зарегистрированы как одноклассники; и намерены  в будущем оставаться хорошими знакомыми, хотя бы и всего лишь по Сети.

 

Кто-то подал голос:

 

– Притом, что наш выпуск – юбилейный, тридцатилетие Велады…

 

И присутствующие начали наперебой определять ситуацию с такой точки зрения:

 

– Да, до Велады ужас был…

 

– Могли обстричь прямо на улице…

 

– Могли изнасиловать прямо в парке…

 

– Могли отпиздить прямо возле памятника Ленину…

 

– А что тогда было самое Мерзкое?!...

 

Задумались.

Ответила комиссарка:

 

– Получается по нашему агитпропу так, что самое Мерзкое – это такое отношение к людям, и к школьникам в том числе, не как к винтикам, предназначенным на чёткое и однозначное место в человечестве, а как к куску глины, из которого лепят сегодня одно, а завтра другое… И из таких, как мы, тогда вылепили бы первосменников – вот просто заставили бы все десять классов отучиться на первой смене, и никуда бы мы не делись…

 

И все вспомнили, как их ещё малышами (а также и их учителей) распределяли по ментоскопу, на первую и вторую смены, кому как удобнее по его природному естеству. Прикинули, каково бы им было, (да и их учителям тоже), если бы у них были бы классы – не У, утренний, и Д, дневной,  а, как до Велады, А и Б, и оба они были бы вынуждены все десять лет отучиться на первой смене. И – ужаснулись!...

А староста дополнил:

 

– Как ещё говорит наш агитпроп, в довеладовские времена мерзость была в том, что тогда от школьницы требовали быть – активисткой, комсомолкой, спортсменкой! То есть – проявлять достоинства, которые всегда и везде считались отнюдь не девчачьими!... А от школьника  требовали быть – прилежным и аккуратным тихоней,  то есть – наоборот,  проявлять  чисто девчачьи достоинства…

 

Присутствующие заговорили:

 

– С этой точки зрения получается, что от нас всех требовали прежде всего остального – быть самими собой….

 

 Но вот лучшими признавали этих самых девчачниц и девчачников…

 

– И это хорошо – никто нас не осуждал за то, что мы таковы, каковы мы…

 

– А в довеладовские времена – нас бы осуждали…

 

  Мы ведь и вправду такие – достаточно прилежные, в меру аккуратные… тихони!...

 

– Каковы есть – таковы есть…

 

Помолчали, подумали, посмотрели сверху на красивые пейзажи.

 

Кто-то снова подали голоса:

 

– Нам теперь осталось только самораспределиться, кто куда намерен подаваться…

 

– И ещё  самопопережениться…

 

– Да, на своих, потому что хорошо знаемые…

 

Услышав это самое «самопопережениться», присутствующие сразу же  как-то все сразу и машинально развернулись к старосте с комиссаркой, с детсада между собой достаточно дружных и все десять классов просидевших на одной парте;  и посмотрели на них как-то специфически.

Староста с комиссаркой согласно кивнули, взялись под руки и ответили:

 

– Насчёт нас – не сомневайтесь!...

 

– Мы для начала – вместе подаёмся в администрацию, помощниками…

 

– Где нас давно уже имеют в виду…

 

– И где на нас давно уже имеют виды…

 

– А потом – мы всё намерены делать образцово-показательно…

 

– Вот и прикиньте, когда мы вас всех по Сети на свадьбу пригласим…

 

И всем присутствующим, как жителям послевеладовской эпохи, стало всё понятно с будущим их старосты и комиссарки; типичных, между прочим, дельта-особей, прекрасно справляющихся с должностями альфа-особей. Они вдвоём пойдут в помощники к кому-то из профессиональных администраторов, и их, учитывая показатели ментоскопа, их статус благонадёжных граждан и их стаж на детсадовских и школьных должностях, туда с радостью возьмут. Старосте там работать до призыва на срочную службу; на каковой его, надо полагать, тоже не просто так задействуют, а быстренько определят в школу штабных сержантов. А как отслужит – вместе с комиссаркой получит направление в высшее училище профессиональных администраторов, после которого они будут иметь неплохой шанс выйти сначала в замдиректора, а потом и в директора госучреждений…

 

Присутствующие сделали выводы:

 

– С вами всё понятно…

 

– Вы же с малых лет как два сапога,  пара…

 

– Совет вам да любовь…

 

И как-то, опять все  сразу и машинально, развернулись к ещё одной паре, тоже достаточно дружной с ясельного возраста и тоже все десять классов просидевших за одной партой. И тоже имеющую некий общий знаменатель – хотя учились они очень даже неплохо, но, по показаниям ментоскопов, память у обоих прирождённо-плоховатая, и потому всей их учёности предстояло вскоре быть забытой. Пара тоже демонстративно взялась под  руки и выдала свои расклады:

 

– Насчёт нас тоже не сомневайтесь…

 

– У нас всё один к одному…

 

– Ментоскопы нас предупредили…

 

– Что мы – та самая типичная пара, которая очень счастливо живёт до  тридцати лет, взаимоопостылевает к сорока годам и разводится к пятидесяти…

 

– Поэтому мы намерены держаться возраста «двадцать с минимумом»….

 

  Иначе нам не жить…

 

– Так что и мы вас всех на свадьбу пригласим…

 

– Когда срочную службу отбуду…

 

Присутствующие прокомментировали:

 

– В хорошее время живём…

 

– Что бы вы делали без ментоскопов и медицинских машин…

 

– Хорошо устроились!...

 

– Совет вам да любовь…

 

И ещё раз все сразу развернулись к ещё одной паре, тоже достаточно дружной с ясельного возраста и тоже все десять классов просидевших за одной партой. И тоже имеющей общий дефект по данным ментоскопа – хотя учились и они вполне хорошо, но были они тех типов личности, которые, как бы ни учились, но подчистую лишены врождённых способностей на хоть какое-то практическое применение своей учёности. И эта пара так же взялась под руки и выдала свои расклады:

 

– А нас ментоскопы предупредили о нашем…

 

 – Что у нас совсем другой типичный случай…

 

– Тот самый, когда любовник с любовницей живут очень хорошо и прекрасно…

 

– Но если вздумают стать мужем и женой, а тем более делать то, что у правоведов называется «ведение общего хозяйства», то ничего из этого не получат хорошего, кроме очень плохого…

 

– Потому единственный наш шанс – это гостевой брак…

 

– Им мы и намерены жить…

 

– Так что – извиняйте, на свадьбу пригласить не сможем по причине нежелания познать плохое и разбежаться…

 

Присутствующие хмыкнули:

 

– Бывает и так…

 

– Тоже без ментоскопа никак…

 

– И вам нужно благодарить эпоху…

 

– В которую вам выдаётся такое предупреждение…

 

– И такая возможность…

 

– В аморалке никто не обвинит, штампов в паспортах никто не потребует…

 

– И всё одно, совет вам да любовь!...

 

Помолчали и спросили:

 

– Кто следующий?...

 

Следующей оказалась самая красивая девочка класса,  внешне очень эффектная,  с изящной фигурой, огненно-рыжими волосами и ярко-голубыми глазами:

 

– Я собираюсь  в операторши производственных роботокомплектов; а там – несколько месяцев подготовки и готов специалист… А насчёт самопопережениться, так я бы окольцевала…

 

Подошла к одному из мальчиков, внешне достаточно тусклому и невзрачному на её фоне, (да и без её фона тоже; причём не столь по внешности, сколь по своему общему природному естеству), взяла его под руку и сказала ему:

 

– Женись на мне…

 

Остальные изрядно удивились:

 

– Ну, кто бы мог подумать…

 

– Что наша самая красивая…

 

– Сама предложит себя в жёны…

 

– Нашему самому тускленькому…

 

– В такой паре всё внимание к ней будет…

 

А сам парниша не поверил, что его, такого тусклого, и вправду выбрала она, такая яркая; и потому  спросил:

 

– Что, ты вправду за меня хочешь?!...

 

Рыжая подтвердила:

 

– А за кого же мне ещё?  Ментоскоп соврать не даст… Да и сама понимаю прекрасно… Что ты… Если тебя выбрать… Будешь мне благодарен… Больше любого другого! И в нашем классе…   Один только ты… Если я буду твоей… То будешь любить… Только меня!

 

Парниша тоже был жителем послевеладовской эпохи, в которой многожёнство давно уже стало обыденностью; и потому такой выбор такого невзрачного жениха такой красивой невестой воспринимался как всего лишь её несложный расчёт. Но, всё одно ещё не веря, сказал:

 

– И собираюсь я в государственные содержанцы, пожизненно…

 

Чтобы сразу же услышать от рыжей:

 

– Вот и будешь ты госсодержанцем с работающей женой… И со службы я тебя дождусь, не сомневайся…

 

Парниша, наконец, поверил, и сказал:

 

– Если ты вправду, то я на тебе – с радостью!... Может быть, и в операторы вместе с тобой пойду…

 

Взял в руки её длинную, до земли,  толстую рыжую косу и понюхал её.

 

А остальные заговорили:

 

– Наш скромняга прыгнул выше головы…

 

– Повезло!...

 

– Ты же бахвалиться будешь, что у тебя жена такая красивая!...

 

– По-настоящему красивая, не по-медмашинному!...

 

– Да ещё и работает!...

 

– Да ещё и  сама себя тебе предложила…

 

– Совет вам да любовь…

 

Немного помолчали.

И  подал голос парниша-медалист, из тех кадровых отличников, которым достаточно бегло просмотреть учебный материал, чтобы усвоить его очень основательно и навсегда. Потому ему учителя чаще, чем любому другому, так говорили, что с ним и без ментоскопа понятно – из его великолепных прирождённых талантов могут вытечь весьма широкие перспективы.

И вот этот парниша  высказался про свои расклады:

 

– Ну, а я – по своим способностям, в радиоэлектронику. Мне уже и место есть, в НИИ лаборантом, по рекомендации ментоскопа… Отработаю год, потом служба, надо полагать, в радийных войсках… Потом в студенты, по направлению от НИИ. А потом радиоинженером, с перспективами!

 

Присутствующие понимающе сказали:

 

– Ты у нас такой…

 

Медалист продолжил:

 

– Так вот. Поскольку старый друг лучше новых двух... Если среди наших девочек найдётся согласная и способная составить мне во всём этом пару – я согласен на ней жениться…

 

И сразу же сразу четыре девочки, в учёбе хорошистки, и тоже, по данным ментоскопа, не лишённые некоторых способностей к радиоэлектронике; а по внешним данным типичные середнячки, хилые троечницы; выдали подобие пулемётной очереди:

 

– Женись на мне…

 

– Женись на мне…

 

– Женись на мне…

 

– Женись на мне…

 

Парниша удивлённо переспросил:

 

– Что, все согласны?!... Может быть, согласны также и подождать в лаборантках, пока я отслужу, чтобы пойти в студенты вместе?!...

 

Девочки согласно кивнули, все четыре, как по команде.

Медалист задумался. А потом изрёк:

 

– Жили бы мы в довеладовские времена – выбрал бы самую красивую... А в наше время красота – это работа медицинской машины. По всем своим прочим качествам вы, все четыре, хорошие, очень хорошие… Но в медицинской машине – вам побывать надо!  Так что выбирайте вы – на любую согласен, если согласится приукраситься. И даже на всех четверых, благо в хорошее время живём…

 

Девочки переглянулись, немного пошушукались и заявили:

 

– Мы согласны…

 

– Все вчетвером...

 

– Потому, что мы тебя хорошо знаем…

 

– Лучше уж со старым другом…

 

Медалист ответил им:

 

– Вот и прекрасно!...

 

А потом и определил, глядя на невест:

 

– Тебе надлежит прибавить роста на десять сантиметров… И мордашку из типа «треугольник» сделать типа «правильный овал»… Тебе роста прибавить на все двадцать, и убрать ширококостность фигуры…Чтобы она была не типа «бомба», а типа «карандаш»… Тебе – убрать общую корявость, чтобы внешность была не типа «коровёнка», а опять-таки типа «карандаш»… Роста тоже прибавить, добавить длины волос, и  структуру их из типа «пакля» переделать в тип «чугунная проволока». А тебе – убрать блиномордость с мордашки и коричневатинку с причёски… Дабы волосы твои были или вовсе без коричневатинки, или чисто-каштановыми, на твой выбор… А мне что, по-вашему, надлежит с собой сделать?...

 

Девочки сразу же ответили как-то хором:

 

– А тебе – добавить общей миловидности, до максимума, по всем показателям…

 

Парниша согласился:

 

– Да хоть завтра… Вместе и пойдём?

 

Девочки с довольным видом согласились:

 

– Вместе и пойдём…

 

А присутствующие сделали Выводы:

 

– Везунчик!...

 

– Баловень  Судьбы…

 

– Более тем, что со старыми знакомыми, чем тем, что  сразу четырёх отхватил…

 

– Сразу четыре жены – это ерунда, а вот то, что все вы из одной песочницы – вот это да!...

 

– Попробовал бы кто чужой вот так на внешность вякнуть!....

 

– К чужому вчетвером и не пошли бы…

 

– Совет вам да любовь…

 

Следующим определился ещё один парниша:

 

– А меня тянет в сельское хозяйство. Пойду на МТС,  в операторы сельхозроботокомплектов. Специализироваться  собираюсь на косточковых фруктах. Потому что я более всего их кушать люблю, вот поэтому.  Мне там и место уже готово…

 

Девочки спросили его:

 

– И на ком из нас ты жениться согласен?

 

Парниша с виноватым видом им ответил:

 

– Вы уж меня извините… девчоночки вы хорошие, очень хорошие… однако же…

 

Развернулся к самому смазливому мальчику в этой компании, (ещё и неоднократно бравшему призы на школьных, районных и городских конкурсах юных кулинаров), и сказал:

 

– Я бы на Васе женился, если бы он был девчонкой! Это была бы девочка-прелесть! Прежде всего по внешности; ну, и по всему остальному... Настоящая верная подруга, и очень хозяйственная!...

 

Вася хмыкнул и ответил:

 

– Если бы я был девкой… Я бы замуж не ходила!... Потому что быть девкой – это, по-моему, в наше время не лучше и не хуже, чем быть парнем;  но вот быть замужней бабой… со всеми подробностями её житья-бытья…Что в наше время, что во времена прежние…  Нет уж, лучше повеситься! И вообще, я собираюсь не в медицинскую машину, а на военную службу, в командирское училище.  А служить намерен в оккупационных войсках!

 

Присутствующие удивлённо заговорили:

 

– Ты?!...

 

– Ну, кто бы мог подумать…

 

– От тебя  такого не ожидали…

 

– Что ты окажешься ещё и воякой…

 

И к Васе подошла одна из одноклассниц, красивая девушка с природной фигуркой типа «песочные часы»; все свои школьные годы обязательные по школьной программе науки изучавшая по минимуму, зато добровольно изучаемую науку домоводства – по максимуму. Взяла Васю под руку и сказала ему:

 

– Вот как?... А по мне  – лучше быть замужней бабой, чем женатым мужиком… Тем более замужем за таким военным командиром, как ты!

 

Вася взглянул на неё и, не раздумывая, ответил:

 

– С другой бы не согласился, а с тобой – согласен! Я же тебя знаю, сколько себя помню – и красота твоя натуральная, не нужно в медицинскую машину лазить;  и  по типу личности из тебя и вправду получится образцово-показательная командирская жена… Обеспечивающая бытовой тыл своему мужу, да ещё и задающая тон в женсовете гарнизона!

 

Присутствующие понимающе кивнули и выдали мнения:

 

– Настоящая командирская семья…

 

– Совет вам да любовь…

 

Подала голос ещё одна девочка, Антонина, достаточно красивая, только что низковатая ростом:

 

– А я предпочитаю стать мальчиком. Потому что мальчику куда как легче пойти по профессии гравилётчика. В принципе там и девочке можно устроиться, но с лишней вознёй… Так что вскоре быть мне мальчиком!   Из медицинской машины – и сразу в лётное училище…

 

Присутствующие хмыкнули:

 

– И что, ты у нас будешь уже не Тоша, а Антоша?...

 

Тоша – пока ещё Тоша! – ответила:

 

– Представьте себе, так…

 

Остальные девочки переглянулись между собой и спросили её:

 

– Когда ты станешь Антошей… На ком-нибудь из нас женишься?...

 

Тоша им ответила:

 

– А то вы не понимаете…

 

Девочки понимающе кивнули:

 

– А ну да, понятно на ком…

 

И к Тоше подошла её лучшая подруга с ясельного возраста. Девочки обнялись и поцеловались.

И всем стало понятно, что эти две подружки свои решения приняли вовсе не сей момент…

 

Присутствующие понимающе кивнули и ещё раз выдали мнение:

 

– Бывает и так…

 

– Совет вам да любовь…

 

Один из парнишек, с младших классов завсегдатай междушкольного кружка юных гитаристов,  протрактовал ситуацию:

 

– В интересную эпоху живём… В прежние-то времена и песни были совсем другие, типа: «Зачем не свет девчонкой родилась…» У них не было такого выбора, кем быть, у нас – есть! Кто-нибудь ещё захочет превратиться?...

 

И тут же ещё один из мальчиков, (тот самый, что когда-то в бытность свою младшеклассником как-то раз, причём неожиданно для самого себя, поставил рекорд по плаванию среди младшеклассников, первое место по району и третье по городу; однако же – ментоскоп свидетель! – от природы лишённый каких бы то ни было Талантов и потому все школьные годы тихохонько проживший хилым троечником), добавил:

 

– Удачно превратиться, чтобы удачно жениться…

 

И сразу же отозвалась одна из девочек, тоже по показателям ментоскопа лишённая особых Талантов и потому хилая троечница; однако же имевшая великолепную  способность в любой компании оставаться невидимой и неслышимой, и притом честно заслужившая в своём классе репутацию того самого тихого омута, в котором черти водятся:

 

– Если насчёт удачно жениться… А также и насчёт выбора…  Вы уж меня извините, но если бы у меня был выбор…

 

А потом подошла к мальчику, бывшему рекордисту плавания, положила ладони ему на щёки и сказала:

 

– Вот если бы ты был девочкой – я бы на тебе женилась!  Больше ни на кого не согласна, а тебя я знаю… И понимаю, какая девочка из тебя получится… Лишнего не потребуешь, в самый раз по мне! Согласишься превратиться – и я за тобой с великой радостью…

 

Парниша подумал,  тоже положил ладони ей на щёки, и ответил:

 

– С другой бы не согласился… С другим бы –  тем более! А с тобой – с великим восторгом, потому как и ты лишнего не потребуешь… Но – с поочерёдностью!

 

Девочка подумала и сказала:

 

– Поочерёдность бывает разная… Поживём кругами?!...

 

Мальчик  ответил:

 

– Может быть, когда-нибудь… Но сначала – попридерживаемся молодого возраста! Тоже выбор – ну, неохота, неохота мне узнавать, а каково это, быть немолодым… Если  возможно жить и без этого!

 

Девочка ещё подумала и сказала:

 

– Ну, хорошо. В госсодержанцы пойдём?

 

Мальчик ей ответил:

 

– А куда же ещё таким, как мы с тобой, ментоскоп свидетель…  В госсодержанцы, причём – в хронические пионеры! Нужно было после восьмого класса туда, но и сейчас ещё не поздно. Возраст последнего шанса! Я уже и место присмотрел, квартиру с видом на фонтан, в хорошем доме, где они живут. Там смежная квартира тоже свободна, с видом на клумбы – как раз для тебя! А поскольку это в другом городе, курортном, и я с ними только по Сети связывался, то они меня совсем не знают, как и тебя. И потому примут за обыкновенных, никто и пальцем не тыкнет! Скинем для начала по пятилетке, и снова нам по двенадцать лет… А  там – каждые три-четыре года омоложение с превращением, и так – пока не надоест, то есть надолго…

 

Девочка подумала и дополнила:

 

– Если так… То мы же можем не  только обмениваться, но и подмениваться!... После каждого омоложения с превращением – ты выдаёшь себя за меня, а я себя  – за тебя… И никто этого не будет знать, кроме нас с тобой да ещё (кивнула на присутствующих), но они же свои, они же не проболтаются…

 

Мальчик на это ответил:

 

– А что, великолепно! Поиграем в спектакль двух актёров… А для окружающих это будет выглядеть – просто живут в соседних квартирах хронические пионер и пионерка…

 

Девочка вздохнула и  подвела итог:

 

– Ну, хорошо… Только чтобы быть с тобой!...

 

И страстно поцеловала мальчика в шею сбоку.

 

Присутствующие снова понимающе кивнули и выдали мнения:

 

– Ну, конечно же, мы не проболтаемся…

 

– И вы  нашли своё Счастье!...

 

– И вам совет да любовь…

 

– Интересной вам игры…

 

Ещё одна девочка, красивая соломенная блондинка, сказала:

 

– Да, с вашими способностями вам самое место в госсодержанцах. А вот я уже нашла хорошую работу!  По  рекомендации ментоскопа – пойду учеником наблюдателя в параллель. Работа как раз по мне – сидеть на наблюдательной станции, среди нескольких сотен экранов, на которые роботонаблюдатели передают картинки. Всё делается техникой, наблюдатели присутствуют только для подстраховки,  и смотрят множество зрелищ сразу…

А поскольку меня там никто не знает – я поеду туда уже мальчиком. Потому что с такой работой мальчик лучше справится… Так что в последний раз меня девочкой видите, скоро я буду уже не Снежана, а Ваня…

 

Присутствующие выдали мнения:

 

– Тоже уж на кого бы не подумали…

 

– Что наша Снежа станет Ивашкой…

 

– Красивых девчоночек в таком не заподозришь…

 

Двое мальчиков, с яслей между собой особо дружных, и  притом тоже достаточно хорошо изучившие науку домоводства, переглянувшись, спросили её:

 

– Слушай, красивая… Ты и вправду собираешься стать парнем?!...

 

И она ответила:

 

– Представьте себе, да. Уже на днях –  сначала в медицинскую машину, а потом и в  параллель, где меня никто не знает. Там – полгода учеником наблюдателя, ещё год  наблюдателем, потом срочная служба, тоже наблюдателем,  только военным… А потом снова наблюдателем, на всю трудовую биографию!

 

Мальчики опять переглянулись, пошушукались, и сказали:

 

– Тогда мы тебе предлагаем…

 

– Другим бы не предложили, а тебя мы знаем… Понимаем, каким пареньком ты будешь, вот и предлагаем…

 

– Возьми нас замуж, сразу обоих… Мы  согласны вместе с  тобой превратиться и поехать…

 

– В наблюдатели!... То есть, в наблюдательницы…

 

Девочка недолго подумала и решила:

 

– Что же, что же… На других и я бы с первого взгляда не согласилась… Но на вас – согласна! Уж насчёт вас мне сразу понятно, какие красавы из вас получатся… И – какие жёны… Так что – поехали, девочки! Будем тем, что у наблюдателей называется – семейная бригада… Это же Романтика – на весь тамошний шарик только мы втроём на наблюдательной станции… И микророботы над шариком вышивают!...

 

Мальчики согласились:

 

– Да, романтика…

 

А присутствующие опять понимающе кивнули и выдали:

 

– И вам совет да любовь… С романтикой!...

 

И кто-то из присутствующих добавил:

 

– А между прочим… Вот этим мы и отличаемся от прошлых поколений! Для них такие превращения – чудеса, которые нужно утаивать. А для нас – обычное дело, которое утаивается только по традиции. Ещё через пару поколений на такое никто и оглядываться не будет…

 

И все согласились:

 

– Что да, то да…

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте учётную запись или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учётную запись

Зарегистрируйтесь для создания учётной записи. Это просто!


Зарегистрировать учётную запись

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.


Войти сейчас