«Пасхальный союз».

[master1976]

Решил перенести свой без конца переделываемый графоманский опус в отдельную тему и тут выкладывать следующие части.

 

                                                            = «Пасхальный союз». =

 

 

 

Альтернативно - историческое произведение в «руританском» стиле с элементами шпионско-политического детектива и с некоторым архитектурно - краеведческим уклоном.

 

 

 

 

 

                                                                         Книга первая.

 

                                                              = «Блуждающие огни».=

 

                                                                                              

 

                                                                                                      Только государство и его мощь могут быть для                        

 

                                                                                                      настоящих патриотов истинной путеводной             

 

                                                                                                      звездой. Остальное - «блуждающие огни».

 

                                                                                                                                                              П.Б.Струве.

 

 

 

                                                                    

 

                                                                             Пролог.

 

 

 

   …Москва еще спала. Первые трамваи Замоскворецкого трамвайного парка, покачиваясь на ходу, только - только начинали выезжать из вагонного сарая. Редкие грузовички и пикапы подмосковных крестьянских хозяйств неспешно катили к Даниловскому рынку. Вдоль Шаболовки катил маленький угловатый буро - желтый трамвайчик с выгоревшей нечитаемой надписью «Конь…Шус..ва» на боку и круглыми фарами - глазами. Дверей у трамвайчика не было, вместо них был просто широкий проем, обрамленный резными деревянными перилами, с потолка вдоль всего салона свисали лианы поручней - они были почти черными и гнутыми, даже извилистыми. По бокам тянулись ряды сидений, точнее сказать, скамей. Салон был довольно чист, лишь на полу кое - где виднелись темные пятна, да по углам блестела паутина. Сквозь мутные стекла пробивались розовые рассветные лучи.

 

     Трамвайчик тихо катился по путям, слегка громыхая внутренностями на стыках рельс. Машин почти не было видно, прохожие тоже попадались редко. Некоторые из них запрыгивали в трамвайчик, но пока что их было слишком мало. Двое сидели в заднем левом углу салона, сонно всматривались в хмурые, помятые лица ранне - утренних пассажиров и еле слышно переговаривались между собой…

 

-…Беседа велась с глазу на глаз по - французски, хотя Хитрово мог изъясняться и по - японски, а Сато немного знает русский язык. Японец был весьма любезен, сдержан и осторожен в выражениях.

 

-Это несущественные детали. Чья сторона инициировала встречу?

 

-Почин все - таки был японский, но якобы он целиком принадлежит торгово - промышленным кругам, которые попытались создать у российского правительства впечатление, что на оказание помощи России готово правительство Японии.

 

-Скажите просто: от кого инициатива исходила? Посол Сато излагал от имени официального Токио?

 

-Официальный Токио сейчас оперирует в основном через близкие правительству частные компании. Токио сорвал подписание рыболовного соглашения, общественное мнение Японии сильно этим озабочено. Дальнейшие осложнения с Москвой нежелательны, но лицо сохранить необходимо, поэтому японская сторона предпочитает задействовать деловые круги. Посол Сато до известной степени представляет некоторые японские деловые круги.

 

-Ну, а каковы настроения у посла?

 

-Его ближайшая задача - оказать воздействие на собственное правительство, направленное на улучшение связей с Великобританией, так как доступ японских товаров на рынки третьих стран сейчас затруднен. Сато считает, что Японии нужны крупные капиталовложения - без англичан тут обойтись трудно. В этом направлении, пожалуй, он и будет действовать.

 

-В принципе, он правильно считает. И правильно будет действовать. Что еще?

 

-На длительное улучшение отношений с Москвой японцам рассчитывать не приходится, но они могут попробовать…

 

 

 

                                                                     Глава Первая.

 

                                                                   Главное - конец.

 

 

 

7 июля 1932 года. Среда.

 

Подмосковье. Козьмодемьянское.

 

 

 

      …От Казанского Головинского монастыря, что в Ховрине, на севере Москвы, до Петровского - Лобанова можно было добраться обычным рейсовым автобусом. Или воспользоваться пригородным поездом.    

 

      Подмосковное село Петровское - Лобаново не было облюбованной дачниками местностью, но здесь, на гребне, на откосе, обосновались в нескольких уютных виллах, за строгими неокласическими фасадами которых скрывались причудливые интерьеры, поражавшие своей экзотической роскошью. Одни из них становились местом пиров - праздников, и устроители не раз поражали гостей невиданной пышностью и изобретательностью. Были, впрочем и другие виллы, отстроенные в спокойной манере, без архитектурной вычурности. И жизнь там протекала почти что камерная. Среди владельцев вилл были известный табачный магнат Стамболи, купцы - миллионщики Второвы и Рябушинские, писатель - политик Николаев, нефтепромышленник Манташев, московский заводчик Прохоров, бывший председатель Земского Собора Алексеев, музыковед Леонид Сабанеев, актер Осип Рунич и другие.

 

      Село образовало собою нечто вроде подвижного «парламентского клуба» из беспрестанно наезжавших и пропадавших здесь целыми днями литераторов, депутатов Земского Собора, профессоров, отставных министров, артистов, сановников и «именитых людей».

 

       А совсем рядом, в двух верстах от небольшой железнодорожной станции, на речке Химке, посреди холмов,  помещичьих усадеб с прудами напереди и с густыми садами позади, посреди полей, растворилось сельцо Козьмодемьянское, с церквушкой, со старыми деревянными, но добротными домами. Исконная вотчина царская. Годуновская. В 1585 году в документах появилась запись: «За боярином за конюшим Борисом Федоровичем Годуновым вотчина купли село Козьмодемьянское, на речке Химке, а в нем церковь Кузьма и Демьян».

 

      Род Годуновых вел родословную от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который в 1329 году выехал из Орды к великому князю московскому Ивану Даниловичу Калите и построил Костромской Ипатьевский монастырь. Старшая линия потомков Чета - Сабуровы, в конце XV века уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая - Годуновы, выдвинулась столетием позже при Иване Грозном, во время опричнины. Основатель династии, Борис Федорович Годунов через свою сестру, Ирину Федоровну, породнился с московскими царями и это обстоятельство немало поспособствовало его избранию на царство в 1598 году. За его спиной спесивые бояре, кичившиеся своей родовитостью, постоянно плели интриги, распускали нелестные слухи о «неприродном царе». Казалось, неустранимой была двойственность статуса первого Годунова, сохранялась шаткость положения в качестве царя. Борис Годунов устоял. Династия не пала, удержалась. Сын основателя, Федор Борисович, правивший сорок с лишним годков, преодолел тяжелый династический кризис, подавил смуты, прекратил соперничество в борьбе за трон, укрепил власть. Боярская знать не заявляла своих поползновений на царские скипетр и державу. Династия вполне легитимировалась, основательно укоренилась в русской почве, превратилась в монолит.

 

      Селение Козьмодемьянское, облюбованное царями, как было крохотным, так и осталось им, разве что числилось за Государевым двором и уделами, да чуть в сторонке стоял старый государев, Борисов, дворец, тяжелый, крепкий, на красно - кирпичных стенах которого можно было увидеть вековую замшелость. Нынешний царь наведывался в Козьмодемьянское редко и то лишь, чтобы побродить по дорожкам дворцового сада, который сам и сажал. И до него государи сажали сад. С любовью сажали, с надеждой на долгое цветение…

 

      …Царь шагал по дорожкам сада, по шуршащей под ногами листве. Рядом с ним, почтительно отстав на шаг, шел министр иностранных дел князь Василий Михайлович Долгоруков…

 

-…В Японии есть весьма влиятельные силы, которые видят в России не только врага и конкурента своим азиатским проэктам, но и потенциального партнера в экономическом освоении Дальнего Востока. И союзника в грядущем противостоянии  экспансии европейских держав и Америки. - сказал государь, слегка замедляя шаг.

 

-Ваше Величество, в этом случае следует четкий вывод: для обеспечения политической, военной и экономической безопасности японцам нужно сочетать укрепление позиций на материке, прежде всего экономических, в силу зависимости Японии от корейских и китайских ресурсов. - ответил министр иностранных дел Василий Михайлович Долгоруков. - Вся японская континентальная политика, по моему глубокому убеждению, сводится в настоящее время к одной цели: эксплуатация природных богатств Кореи, Центрального и Южного Китая, создание там относительно мощной индустриальной базы. Этому есть объяснение. В Японии отношение к государственному пространству подверглось в период революции Мэйдзи кардинальной ревизии. До того времени сёгунат Токугава проводил изоляционистскую политику и не стремился к расширению подвластной ему территории на том простом основании, что земля, на которой проживают японцы - наилучшая, а потому нет никакого смысла стремиться выходить за ее пределы.

 

-Соглашусь с вами, Василий Михайлович. - сказал царь. - Мыслители того времени полагали, что «уважаемость» страны никак не коррелирует с обширной территорией. Эту мысль хорошо выразил японский географ и астролог Нисикава Дзёкэн. Формулировка мне понравилась: «Если страна большая, то это не значит, что она уважаема. Ее уважаемость определяется правильностью чередования четырех времен года, достоинствами и недостатками ее людей. Если же страна чересчур велика, то чувства людей и их обычаи весьма разнообразны и сделать их одинаковыми трудно. А потому Китай хоть и является страной священных мудрецов, но все равно династия приходит через какое-то время в беспорядок, и управление делается на долгое время трудным…Что до Японии, то ее размеры не малы и не велики, обычаи и чувства ее людей одинаковы, управлять ими легко».

 

-В период Мэйдзи восторжествовала совсем иная идея: чем больше территория страны, тем престижнее. - проговорил Долгоруков. - Это находилось в полном соответствии с западной концепцией державного пространства, которая предполагает приобретение колониальных владений, являющихся признаком «уважаемой» страны. Оказавшись пленницей этой концепции, Япония вынудила себя пересмотреть и вековую подозрительность по отношению к морским просторам, которые ранее расценивались как препятствие для нежелательных иноземных влияний.

 

-И тогда в Токио стали мечтать о гигантской «зоне азиатского сопроцветания» под эгидой Японии. - усмехнулся государь. - Флот, колонии, светоносность империи…Япония мыслит себя находящейся в центре мира на том основании, что является источником света…И свет сей предполагается транслировать в самые темные уголки мира…Избитая тема. И не вполне удачная. С точки зрения оценки действительности это все откровенно провальные проекты, но недостаток обоснованности и трезвости восполняется напыщенным поэтическим и метафорическим дискурсом, к которому не применимы критерии формальной логики.

 

-Для успеха реализации «зоны азиатского сопроцветания» требуется политическая и военная стабильность.

 

-Да. Но поскольку Япония приняла западную концепцию расширяющегося государственного пространства, которой придерживается и Россия, две державы с неизбежностью вступили на этом поле в конкурентные отношения. Судьба российско - японских отношений стала заложницей прежде всего территориального фактора. А это предполагает высочайшую степень вовлеченности военных в решение всех государственных вопросов. Мирное решение проблем теперь оказывается затруднительным.

 

-Но возможным. - подхватил Долгоруков. - Наша «вина» и «вина» Китая заключается только в географии.

 

-Что?

 

-Смысл в том, что Россия и Китай  оказались соседями «Страны Восходящего Солнца». Но агрессивная политика Японии не имеет конкретно антикитайской или антироссийской направленности, она является следствием взятой на вооружение концепции развертывающегося государственного пространства.

 

-Ежели в японской внешней политике нет конкретной антироссийской направленности, то вероятно, может возникнуть сотрудничество с Россией на основе раздела сфер влияния, чтобы предотвратить возможные конфликты в будущем? - спросил государь.- Следовательно, гарантиями обеспечения политической стабильности на Дальнем Востоке может явиться наличие прочного партнерства России и Японии?

 

-И Германии. - как эхо добавил Долгоруков. - Я бы еще добавил и Китай…Хотя, применительно к нашим азиатским делам, Ваше Величество, сие маловероятно.

 

      Царь с любопытством взглянул на министра. Почти все европейские дипломаты признавались, что иметь дело с князем Долгоруковым не только скучно, но даже несносно. Стремясь затянуть переговоры, князь нередко прибегал к наивным хитростям. То вместо обещанного текста договора, переписанного набело, министр иностранных дел России вручал английскому посланнику здоровенный апельсин и при этом церемонно осведомлялся о здоровье дипломата, то вдруг в ответственный момент беседы с французским представителем он  с самым серьезным видом начинал рассказывать историю мира от сотворения до дней сегодняшних, или внезапно выспрашивал итальянского дипломата, женат ли он, и рассказывал при этом забавную историю. Сам процесс переговоров с царским сановником был мучителен. Особенно раздражала европейцев тягучая медлительность переговоров, стремление князя отложить, затянуть рассмотрение спорных вопросов, постоянное возвращение к одним и тем же, по сути уже решенным, проблемам или формулировкам. Можно было десять, двенадцать, двадцать раз сходиться на совещания с русскими министром, и всегда он с утомительным однообразием повторял одни и те же вопросы. 

 

      Классическим примером подобной тягучей медлительности переговоров «по - долгоруковски» могло служить одно вечернее заседание русско - норвежской конференции по вопросу о рыбных квотах и льготах на Мурмане, когда измученные бессмысленным топтанием на месте, заснули и русские представители и норвежские уполномоченные. А итогом стало подписание сонными норвежцами хитроумной конвенции, выгодной Москве и ограничивающей интересы Норвегии. Медлительный Долгоруков после подписания соглашения неспешно смаковал шампанское вместе с норвежцами, а текст конвенции уже зачитывали в собрании Земского Собора. Министр иностранных дел загодя попросил собрать кворум и уже в ночи депутаты ратифицировали договор. Молниеносное решение Собора ошеломило норвежцев и они не сразу решились опротестовывать спорные моменты конвенции, а когда  опротестовали, Долгоруков повел дело столь медленно, что гордые наследники воинственных викингов плюнули и…смирились.

 

      Политический облик князя был сложен и не лишен противоречий. Убежденный монархист, Долгоруков всегда оставался верным слугой царю и его оппозиционное отношение к официальной российской государственности никогда не перерастало рамок фронды. Долгоруков не посягал на устои государственных порядков, не примыкал к политическим группировкам и течениям, он просто выражал возмущение бездарностью отдельных правительственных чиновников и государственных деятелей, неумная деятельность которых могла привести к кризису системы власти в России.

 

-Василий Михайлович, вы видите предпосылки для создания континентального союза России, Японии и Германии? Я понимаю, конечно, необходимость русско - японских контактов на высшем уровне с каждым днем становится все более очевидной. Вот и вице - премьер Утида четко выразил свои, смею надеяться, заветные мысли, не маскируя евразийское кредо обычной дипломатической фразеологией. Я говорю о его письме, которое было получено  и доложено мне на днях министром иностранных дел.

 

-Предпосылки давно обозначились, Ваше Величество. Я на днях получил преинтереснейшее письмо от своего старинного приятеля, профессора - русиста Кабаяси.

 

-В Японии есть русисты? - слегка удивился государь.

 

-Да, Ваше Величество. Их немного, правда, но они есть. Кабаяси - один из них. Кстати, весьма близок к окружению принца Коноэ...

 

-Коноэ? Но он, насколько мне известно, считается в Японии главным пропагандистом лозунга «Азия для азиатов» и так называемого «желтого расизма».

 

-Ваше Величество, каждый японец призван не щадя живота своего распространять дух японизма на земле.

 

-Вот как? -  государь улыбнулся: из всех политических деятелей Японии его почему - то больше всего привлекала фигура принца Коноэ Фумимаро. В японских и европейских журналах ему встречалась фотография принца - ему можно было дать сорок с небольшим. Хищный, не «японский» нос, усики, узкие глаза под густыми, высоко взметенными бровями…В этом лице угадывалась недобрая энергия; густые черные волосы, словно бы взъерошенные, только усиливали это впечатление.

 

-И что же в письме? - полюбопытствовал царь.

 

       Любопытствовал государь, впрочем, не совсем искренне, лишь делал вид: содержание письма профессора Кабаяси, адресованное Долгорукову, было ему известно - «черный кабинет» Департамента правительственной связи министерства почт и телеграфов работал отменно, подвергая перлюстрации и корреспонденцию министров, директоров департаментов, генерал - губернаторов, прочих высших администраторов империи. Да и как же иначе? Иногда содержание писем этих достойных мужей позволяло узнавать о вопиющих случаях злоупотреблений.

 

-Письмо носит частный характер. Начинается, как и положено с комплиментов. Но весьма показательных. - Долгоруков извлек из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист тонкой рисовой бумаги, осторожно развернул его и зачитал, - «Русско - японская проблема, которой вы уделяете столь много ценного внимания, требует новых усилий со стороны всех, кто видит в дружбе двух наших народов залог мира, порядка и процветания на дальнем Востоке и на Тихом океане вообще».

 

-Интересно. Интересно весьма, Василий Михайлович. А как быть с русофобскими настроениями среди германских и японских, особенно японских, политиков, военных, да и просто в общественном мнении? Они сильны. Очень сильны. Да и Япония...Обращает свои взоры к Германии и Польше, исходя из их враждебного отношения к России...Возможно, кое-кто в Токио рассчитывает на тройственный  союз Японии, Германии и Польши?

 

-В таком случае японцы совершают серьезную ошибку: они явно недооценивают непримиримый антагонизм Германии и Польши.

 

-Это мы с вами знаем, а в Токио может и невдомек, по причине отдаленности Японии в географическом и геополитическом смысле от Европы. - улыбнулся государь. - Впрочем, я готов признать, что союзником Токио может стать держава, находящаяся вдали от «Страны Восходящего Солнца». И не мешающая ей…

 

-Ваше Величество, в  Токио мы можем рассчитывать на  сторонников союза с Россией,  Германией и вероятно, новым Китаем. Их позиции сейчас достаточно сильны. Могу назвать несколько имен: Накано Сэйго, бывший депутат парламента, а ныне глава информационного агентства Дзидзи Цусин. Он задает информационный тон, настраивает общественное мнение на союз с Россией, а не с Великобританией…Еще: генерал Танака, принц Кай…

 

-А в Германии? - быстро спросил государь.

 

-Хаусхофер - основатель Немецкого института геополитики, Брюннинг, бывший канцлер, генерал Маркс, длительное время занимавший пост военного агента в Токио, фон Хемниц, министериаль - директор германского внешнеполитического ведомства*, ряд крупных германских промышленников и финансистов. Я имею в виду конечно тех, кто так или иначе связан с Азией и кто оказывает достаточно сильное влияние на курс германской внешней политики на Дальнем Востоке.

 

-Кому поручите повести переговоры с японцами?

 

-Хитрово.

 

-Василий Михайлович, я в целом удовлетворен вашими пояснениями. Теперь вот что: вы азиатский вопрос знаете прекрасно, вам и карты в руки, как говорится. Полагаю, было бы неплохо, ежели ваше ведомство, я имею в виду руководимую вашим ближайшим помощником Хитрово Азиатскую Часть Министерства Иностранных Дел, помимо официальных, открыто предпринимаемых шагов по нормализации отношений с Японией, изыскало возможности к сближению русско - японских позиций, так сказать, исподволь. Думаю, неплохо было бы вести дело параллельно. Не афишируя имена тех, к кому, как вы полагаете, стоит обратиться, и с кем нам следует вести диалог. Частный, доверительный диалог. Кстати, кто по - вашему, мог бы представлять японскую сторону на переговорах с нами в случае положительного зондажа?

 

-Сато, принц Кай, вице - премьер Утида, курирующий внешнеполитическое направление в японском кабинете, наконец, принц Коноэ. Это из наиболее значимых, весомых фигур. - сказал Долгоруков.

 

-Хорошо. - кивнул царь. - В Европе нас, к сожалению, по - прежнему считают азиатами и наследниками византийской, коварной и изворотливой политики. Так и говорят: «русские - азиаты в Европе и европейцы в Азии». Давайте пока не будем Европу в этом разубеждать…

 

-Ваше Величество, сразу хочется вспомнить слова известного китайского политика, Юань Шикая, который считал идеальным вариантом союз Нового Китая с Японией и Россией: «Если Япония действительно хочет видеть Азию управляемой азиатами, она должна развивать свои отношения с Россией. Русские - азиаты. В их венах течет азиатская кровь. Япония должна объединиться с Россией для защиты от экспансии англо - саксов».

 

-Хорошо сказано. - улыбнулся государь. - Князь Василий Михайлович, как у вас сегодня со временем? Побудет в Сенеже? Сегодня вечером у нас небольшой домашний концерт. Будет Дмитрий Алексеевич Смирнов*. Будет Монтвид*. Будут Шаляпин с дочерьми, Зилоти*…Они, кстати, только что вернулись из турне по Дальнему Востоку. Между прочим, были и в Японии, и в Китае. Вдруг, да перекинетесь парой слов о том, какие умонастроения в японском музыкальном обществе витают?...

 

 

 

====================

 

Будет Дмитрий Алексеевич Смирнов*. Будет Монтвид*. Будут Шаляпин с дочерьми, Зилоти* - Дмитрий Алексеевич Смирнов - выдающийся русский оперный певец, лирико - драматический тенор;  Екатерина Дмитриевна Воронец - Монтвид - артистка оперы (лирико - драм. сопрано) и концертная певица; Фёдор Иванович Шаляпин - русский оперный и камерный певец; Александр Ильич Зилоти - русский пианист, дирижёр и музыкально - общественный деятель.

 

 

 

 

 

8 июля 1932 года. Четверг.

 

Москва. Малый Гнездниковский переулок.

 

 

 

      Ночь со среды на четверг подполковник Виктор Николаевич Татищев, исполнявший должность заведующего «английским столом» Четвертого отделения Департамента Государственной Охраны*,  секретного, осуществлявшего контршпионаж  против разведок и спецслужб иностранных государств, а также наблюдение за иностранными представительствами и надзор за иностранными подданными на всей территории Российской Империи, вынужденно провел на службе. Дежурил по отделению. Новшество сие завел вице - директор Департамента, поскольку время было непростое. Беспокойное и тревожное. В то лето над Москвой висели тучи. Холодный туман, гонимый на Европу и Россию от ирландских и британских берегов сменялся дыханием жаркого североафриканского ветра. Эти резкие смены погоды раздражали нервы людей, и без того взвинченные политической обстановкой. Непрекращающиеся политические кризисы во Франции и Германии, грандиозные маневры итальянского флота в Восточном Средиземноморье привлекали к себе не меньшее внимание мировой общественности, чем вскрывшиеся финансовые махинации цюрихских банков и ситуация в Рейнской области.

 

      Накануне вечером в Москве, как стало модно говорить,  Четвертое отделение «литернуло»* очередного иностранного шпиона. Третий секретарь посольства Венгрии в России Ференц Пете часов около семи вечера накинул на летнюю рубашку пиджачок попроще, натянул штаны с матросским клапаном и голубоватые парусиновые туфли, и отправился в Кунцево, на встречу, которая должна была стать крупным успехом в его карьере кадрового сотрудника венгерской политической полиции. Ведь в ходе этой встречи с информатором, он должен был получить переснятые криптографические материалы из чешской дипломатической миссии,  окончательно закрепить вербовку «помощника», передать ему крупную сумму денег и инструкции по связи.

 

      Венгров Татищеву было жалко. Это был уже второй их серьезный прокол. Зимой произошел курьезный инцидент с ранее «подаренной» немцам руководителем криптографической службы венгерского генерального штаба копией турецкого дипломатического кода, который германские ловкачи, через клуб эсперантистов, тотчас продали венграм в Москве как собственное достижение. Когда в Будапеште венгерские разведчики решили похвастаться своими успехами перед военными криптографами, неприглядная история вскрылась и стала причиной немалого скандала. Венгерский резидент публично отхлестал своего немецкого коллегу по лицу в московском ресторане и позднее с позором был выдворен за пределы державы.

 

     На «расчехленного» шпиона в Кунцево никто из Департамента не приехал посмотреть. А ведь шпион Пете придавал грядущей встрече большое значение и экипировался соответствующе: пара париков, чтобы, изменив внешность, оторваться от возможного наружного наблюдения, очки. Хозяйственный венгр даже компас прихватил с собой. И каково же было его разочарование, когда выяснилось, что все эти детективные ухищрения оказались совершенно напрасными. Горе - дипломата схватили на месте встречи поздним вечером, причем задержание прошло жестко, шпиона приземлили мордой в асфальт и заломили руки. Светлый косматый паричок напрочь слетел с лысеющей головы венгра.

 

      Подполковник Татищев был единственным относительно высоким чином Департамента, который выехал в полицейский участок в Кунцеве и присутствовал при исполнении процедуры официального разбирательства: после задержания Пете, обыска и краткой беседы с ним, совместно с представителями внешнеполитического ведомства известил венгерское посольство, проследил за оформлением соответствующего протокола и прочих положенных в подобном случае бумаг, дождался приезда венгерского консула и передал ему Пете, хлюпающего расквашенным носом. Венгру Татищев искренне посочувствовал, передал в качестве утешительного подарка бутылку выдержанного армянского коньяка и выкурил с консулом по сигаре, после чего, уже посередь ночи, вернулся к себе в Малый Гнездниковский, где располагался «английский стол», призванный осуществлять постоянное наблюдение за британской дипломатической миссией и проводить контрразведывательные мероприятия против резидентуры «Интеллидженс Сервис» в Москве..

 

      По странной иронии судьбы «английский стол» Четвертого отделения Департамента, «курирующий» практически непрерывно дипломатов английского Питбуля, одного из главных недоброжелателей России, обходился невеликим числом сотрудников. А работы было немало. На каждого англичанина было открыто дело, куда заносился его возраст, род занятий, должностные обязанности, виды деятельности и возможная роль в секретной службе. Дело пополнялось сведениями от агентуры и наружного наблюдения, фиксировалось все: так, например, вызывали интерес недавно прибывшие в посольство сотрудники среднего звена, которых регулярно видели за обедом со старшими дипломатами, что могло быть признаком принадлежности к разведке. Отмечались места, где совершали покупки жены дипломатов, места, которые они посещают. В дело вносились сведения о служебных и личных поездках на спортивные и светские мероприятия, об осмотре достопримечательностей, о занятиях вне службы. Попытки отдельных англичан уйти от слежки также фиксировались - любые действия по отрыву от наблюдения филеров вызывали вполне обоснованные подозрения.

 

      Лишь в последние месяцы высшие сферы нахмурили брови и в «полку» Татищева прибыло: появился синклит больших и малых чинов, - помощник, референт, пара даровитых сотрудников, собственный аналитик и «технари», и даже особо выделенная бригада филеров из летучего отряда. «Английский стол» стал напоминать настоящий маленький департамент.

 

      Подполковник Татищев предполагал усиленно поработать с бумагами, доделать все, что накопилось за неделю. Дел в «столе» всегда было порядочно. Однако не тут - то было. Помощник (дежурили вместе) настиг Татищева в небольшом холле, у входа, коротко доложился, при этом имея какой - то виновато - загадочный вид.

 

-Что - нибудь еще случилось? - поинтересовался Татищев у помощника.

 

-«Наружка» с вечера зафиксировала некоторую активность со стороны британских дипломатов…

 

-Какого рода активность?

 

     Помощник молча протянул генералу рапорт старшего смены филеров, осуществлявшей «негласный надзор» за британским дипломатическим представительством. Татищев просмотрел рапорт -  три с лишком страницы, исписанные крупным.

 

-Тэк - с, половина десятого вечера, три машины, в разных направлениях, крутили по городу как хотели…, тэк - с, отменное знание города, тэк - с, что тут еще?...А - а, одна из машин, «ройльс - ройс»,  оторвалась от наблюдения в районе Останкино, недалеко от  Фондовой оранжереи, контакт был утерян, тэк - с…

 

     Татищев убрал бумагу в служебный портфель:

 

-Вы рапорт читали?

 

-Так точно, Виктор Николаевич.

 

-С филерами беседу провели?

 

     Помощник коротко кивнул.

 

-Еще раз побеседуйте и пусть напишут новую рапортичку. Кто из британских дипломатов в «ройльс - ройсе» был, выяснить удалось?

 

-Предположительно. Второй секретарь посольства Кларк.

 

-Соображения какие - нибудь имеете по этому случаю?

 

-Полагаю, что происходила заранее обусловленная конспиративная встреча. У кого - то, видимо, была серьезная необходимость ожидать высокопоставленных господ, разъезжающих в «ройльс - ройсах», да и «ройльс - ройс» из  - за пустяков не рискнул бы на вечернюю поездку по городу.

 

-Резонно.

 

     Татищев задумался. Посольская резидентура «Интеллидженс Сервис» в Москве отличалась малочисленностью и высокой конспирацией сотрудников. В этом проявлялась разумная экономия средств, требования конспирации, английская целесообразность, основанная на рациональности и существовавший контрразведывательный режим - Четвертое отделение Департамента Государственной Охраны старалось оказывать акциям британской разведки активное противодействие.

 

     Было известно, что посольская резидентура англичан насчитывала не более четырех - пяти человек и выполняла большой объем работы. Несколько человек занимались агентурной работой под крылом паспортного бюро британского консульства. И вот, в самом центре российской столицы, чуть ли не у стен Кремля, британские секретные службы проводят серьезную операцию, задействовав практически все свои наличные силы.

 

-Тэк - с. Вот что: сообщите об отмене сегодняшних занятий с филерами из наружного наблюдения. К девяти тридцати утра, а не к десяти, соберите вчерашнюю дежурную смену для беседы и инструктажа в моем кабинете. Вызовите к этому же  часу заведующего наружным наблюдением Бегунова. Я буду присутствовать на инструктаже лично.

 

-Дважды телефонировали из Департамента. Справлялись о вас, Виктор Николаевич…

 

-В такой - то час? - хмыкнул Татищев, - Только справлялись или что - то еще? Распоряжения, указания?

 

-Только справлялись, господин подполковник.

 

-Хорошо. Телефонируют в третий раз, не сочтите за труд, передайте, что приеду позже. Сейчас поеду к Фондовой оранжерее.

 

-Слушаюсь, Виктор Николаевич.

 

     Татищев вышел на крыльцо, шагнул во двор, к машине, и тотчас откуда - то вынырнул личный шофер, Филипп Медведь, преданный, неизменный, служивший при подполковнике уже лет пять. Шофер подхватил служебный портфель, устремился вперед, открыл дверцу перед Татищевым, потом закрыл ее и на немецкий манер щелкнул каблуками.

 

     Подполковник недовольно поморщился:

 

-Филипп, что ты все время каблуками норовишь щелкнуть? Оригинальничаешь?

 

-Не могу знать, ваше высокобродь. - дурашливо ответил Медведь, заводя машину. На правах «своего» человека в ближайшем окружении подполковника, он иногда позволял себе фамильярничать с начальством. Впрочем, меру знал, лишнего не позволял...

 

-Куда поедем, Виктор Николаевич? - спросил Медведь, усаживаясь за руль.

 

     Татищев глубоко вздохнул.

 

 -Устал, страсть как. Кофе хочется, - сказал подполковник, - И побольше. Поедем - ка, Филя…В…

 

 -Не домой? - шофер повернулся и вопросительно взглянул на подполковника.

 

    Татищев покачал головой.

 

-В Останкино, к Фондовой оранжерее.

 

-Слушаюсь.

 

    Медведь вырулил через Леонтьевский переулок к Никитским воротам, и погнал - по Тверскому бульвару, через Страстную площадь, по Страстному бульвару, мимо Петровских ворот, на Трубную, через Самотеку, через Александровскую улицу, крутанулся  проездами Марьинской слободки, вышел на Шереметьевскую, пролетел до Мариинского поста, пересек Николаевскую железную дорогу по эстакаде и рванул по Останкинскому шоссе…

 

    Фондовая оранжерея располагалась почти сразу за Останкинским дворцом графа Шереметьева, у парковых прудов. Оранжерею, в которую граф напривозил со всего света живых тропических и субтропических растений, где воочию посетители видели и знакомились с деревьями, травами и кустарниками с разных континентов, едва ли можно было назвать популярной городской достопримечательностью - большинство москвичей никогда о ней не слышали, а если и слышали, то никогда не заходили, а зря! В хмурой Москве она стала царством вечного лета и настоящим тропическим раем - не об этом ли мечтают горожане долгими осенними или зимними вечерами? Фондовая оранжерея со стороны выглядела тепло и по-домашнему - как большой крытый сад, и посетить её мог любой желающий. Однако вблизи оранжерея «радовала» глаз запущенностью, изношенностью старых, покосившихся от времени конструкций, жутко скрипящими на ветру. К своему детищу Шереметьев довольно скоро охладел и передал оранжерею на баланс города, у которого вечно ни на что не хватало средств.

 

     Татищев приказал остановиться у главного входа в оранжерею. Вышел, огляделся. Что ж, место малопосещаемое, рядом парк, с каскадными прудами и лодочной станцией, с множеством выходов, розарий, клумбы. Вполне в английском стиле - британские агенты имели обыкновение встречаться со своими осведомителями в самых неожиданных местах: прогуливаясь в парках воскресным вечером, разъезжая в пустых купе поезда, расхаживая в безлюдных музейных залах и даже на кладбищах, где британцы появлялись с охапками цветов, видимо в знак траура по противникам.

 

      Пока Татищев осматривался, шофер метнулся к багажнику, открыл, зашуршал какими - то свертками…

 

-Что ты там, Филя, удумал?

 

-Ваше высокобродь, я чего - сь подумал: верно кушать желаете? Весь день давешний не емши и ночь почти всю…

 

-Ну и?

 

-Я давеча в пахомовскую ресторацию отлучался, взял чего - нито перекусить… - Филипп Медведь сноровисто засервировал складной столик, выложил снедь, дьюаровский термос*.

 

      Подполковник Татищев усмехнулся. У Пахомова, в ресторации, помещавшейся недалеко от Малого Гнездниковского, на первом этаже доходного дома Нирнзее, кормили круглосуточно, а к завтраку обычно подавали не только московскую прессу - были и варшавские газеты, и берлинские, были и парижские, выписываемые прямо на столики и доставляемые ежеутренне железнодорожным экспрессом. Татищев взял из рук шофера холодный бутерброд с ветчиной, кофе со сливками, неторопливо вгрызся во все это. Он любил хорошо поесть, в меру выпить (но не слишком, так как во всем, что касалось еды и алкоголя с некоторых пор ценил умеренность), у него была образцовая семья и он искренне старался оставить свой след на ниве охранения престола от преступных посягательств.

 

      С аппетитом поедая бутерброд, Татищев размышлял о том, что сытость, восходившая из бездны желудка, достигала мозга, погружала его в сладостную сонливость. В голове зашумело, мешало сосредоточиться. А день - то предстоял загруженный…

 

     Медведь быстро прибрал столик, бутерброды:

 

-Теперь домой, Виктор Николаевич?

 

-В Малый Гнездниковский…

 

 

8 июля 1932 года. Четверг.

 

Москва. Большой Черксасский переулок.

 

 

      В «столе» Татищева ждали…Помощник, с осоловелыми от недосыпа глазами, молчаливо кивнул в сторону кабинета подполковника.

 

-Что?

 

-Ждут - с…

 

     Кабинет подполковника Татищева был невелик. Тяжелая старомодная мебель красного дерева делала его несколько мрачным. Книжные шкафы мутно поблескивали зеленоватыми стеклами. Почти посредине кабинета помещался массивный письменный стол с целым «поставцом», приделанном к одному продольному краю, для картонных папок, бумажных ящиков, с карнизами, со скобами, с замками, ключами, выкованными и вырезанными «для нарочности»  московскими ключных дел мастерами из Измайловской слободы. Стол  выглядел чуть ли не иконостасом, он был уставлен бронзой, кожаными папками, мраморным пресс - папье, карандашницами. Фотографические портреты (несколько), настольный календарь в английской стальной «оправе», сигарочница, бювар, парочка японских миниатюрных нэцкэ ручной работы, некоторые канцелярские принадлежности были размещены по столу в известном художественном порядке. Два резных шкафа с книгами в кожаных позолоченных переплетах сдавливали кабинет к концу, противоположному окнам, выходившим во внутренний двор. В одном из шкафов Татищев хранил свою «гордость» - дорогую коллекцию книг по истории архитектуры Восточной Азии, переплеты к которым Виктор Николаевич заказывал и выписывал лично, и лично же за ними ездивший в Дрезден. Несколько изданий коллекции были уникальны - их не было ни у кого, даже и в Публичной библиотеке, в которой, по слухам, хранилось все когда-либо напечатанное на Земле. Две жанровые, «ландшафтные» картины русских «традиционных» художников в черных матовых рамах и несколько небольших японских подлинных, семнадцатого века, акварелей на «журавлиную тему», уходя в полусвет стен, довершали общее убранство и обстановку кабинета.

 

-Неплохо устроились, Татищев. - одобрительно пророкотал генерал - майор Брюханов, начальник Четвертого отделения Департамента Государственной Охраны, сидевший за столом подполковника. - С комфортом.

 

-Вечер добрый, ваше превосходительство. - сказал Татищев.

 

-Ночь. - хмыкнул генерал Брюханов, поднимаясь из - за стола навстречу подполковнику и здороваясь крепким рукопожатием. - Голодны?

 

-Давеча перекусил бутербродами и кофе. Шофер расстарался.

 

-Когда успели, подполковник?

 

-Выезжал только что к Фондовой оранжерее в Останкино. Что - то англичане захлопотали, активничают. Огляделся на местности, там же и поснедал.…

 

-Англичане?

 

-Точно так, ваше превосходительство.

 

-Докладывайте.

 

    Татищев коротко изложил суть дела.

 

-Соображения?

 

    Татищев  высказал соображения.

 

-Значит, конспиративная встреча?

 

     Во всем облике и в манере поведения генерала Брюханова проглядывала основательность. Высокого роста, плотный, немножко, может быть, тяжеловесный; лицо не отличалось особой красотой, но приятное, потому что в нем виделась доброта, особенно когда он смеялся. Брюханов был медлителен. Ходили слухи, что ему почти шестьдесят, но выглядел он гораздо моложе. За свою долгую департаментскую карьеру он уже успел познать благорасположение и немилость тех, кто занимал высокое положение, побывал в опале, но смог удержаться на плаву, поскольку считался незаменимым в делах, грозивших неприятностями. Лучший специалист по щекотливым вопросам. Брюханов  руководил службой нескольких «столов», державших «под колпаком» иностранный дипкорпус, имел в своем распоряжении один из лучших филерских летучих отрядов, обширную сеть осведомителей, собственные информационно-аналитический и технический отделы, первоклассную фотолабораторию, картотеку, архив, экспертов-лингвистов, искусных парикмахеров и гримеров.

 

     Генерал долго извлекал из кармана портсигар с папиросами, медленно закурил, держа папиросу толстыми пальцами, предложил закурить Татищеву. Портсигар был с монограммой. Вынимая ароматную абхазскую папиросу, предложенную Брюхановым, Татищев мысленно прикинул, что за портсигар отвалено было не меньше тысячи рублей. Подполковник слыхивал, что некоторые государственные чиновники отказывались брать «барашка в бумажке», но снисходительно принимали в благодарность всякие памятные «пустячки»: булавки с бриллиантом для галстука, кольцо с изумрудом для «дражайшей половины», золотой портсигар с крупным рубином…

 

-Значит не голодны? - переспросил Брюханов. Говорил он тоже неспешно, очень обдуманно и подробно. Если ему задавали вопрос, отвечал не сразу, не смущаясь паузой, не торопясь обдумывал ответ. - А то, едем за город, а? Хочется посидеть в каком-нибудь маленьком кабачке - только там я чувствую себя самим собой.

 

В Химках знаю одно прелестное местечко.

 

    Татищев вежливо отказался, сославшись на занятость по службе.

 

-Ехать все же придется. В Департамент. С докладом. Машину не берите, на моей поедем. Потом я вас завезу обратно…

 

      …Они спустились во двор. Брюханов подождал, когда Татищев устроится на заднем сиденье, сам сел за руль тяжелого «тэлбота» и погнал машину по тихим, пустынным ночным московским улицам.

 

-Хороша машина, Виктор Николаевич? - поинтересовался Брюханов, выруливая на Рождественский бульвар.

 

-Автомобили франко - британской компании «Talbot» всегда отличались безупречными техническими характеристиками. - скучным голосом ответил Татищев. - Впрочем, я предпочитаю «Делоне - бельвилль»…

 

-А «ройльс - ройс»? - голос генерала был бесцветен и сух.

 

-Совсем не нравится… - осторожно ответил Татищев, взвешивая сейчас каждое свое слово.

 

      Брюханов хмыкнул:

 

-Мне тоже.

 

      Татищев бросил на генерала короткий выразительный взгляд, оставшийся для Брюханова незаметным.

 

Когда подъехали к Департаменту, Брюханов окинул взглядом внушительную семиэтажную громаду здания, выстроенного в суровых аскетических формах раннего конструктивизма.

 

      Департамент Государственной Охраны, разместившийся в Большом Черкасском переулке, был немал и объемлющ. В числе его основных задача были и охрана иностранного дипломатического корпуса, и охрана членов правительства, государственных объектов и специальных грузов, для чего Директору Департамента подчинен был Корпус Жандармов.

 

      С докладом ждал вице - директор Департамента. Небольшая комната напоминала американизированную гостиную: полукруглые диваны, обитые красноватой замшей; кабинет был обставлен скромно, с деловитой скупостью, но создавал атмосферу некоторой доверительности. Скопище телефонов на столике указывало, что это - служебный кабинет.

 

-Татищев, доложите коротко по делу «Регина». - сказал вице - директор. - Мелкие детали опустите, только самую суть.

 

-Ваше превосходительство, ранее установленным наблюдением была выявлена сотрудница британской секретной службы, действующая под дипломатическим прикрытием. По всей видимости она привлекалась к выполнению второстепенных заданий, вела себя достаточно осторожно и аккуратно. По линии отделения поступили сведения, что она готовится выехать по посольским делам в Литву. Мы передали ее на сопровождение филерам Летучего отряда.

 

-Генерал Брюханов, дополните. - коротко приказал вице - директор.

 

-Дело в том, что мы предположили: в Вильне может пройти встреча опытного кадрового сотрудника британской секретной службы с информатором или агентом, из числа русских подданных. Встреча предполагалась в Вильне, но поехал в Литву сотрудник посольства из Москвы, следовательно, можно было сделать вывод, что обеспечение встречи возложено на посольскую резидентуру. Естественно, личность прибывшего в Вильну сотрудника «Интеллидженс Сервис» нами была установлена, за ним, вернее, за ней,  велось неослабное наблюдение. Делалось все необходимое, чтобы обнаружить того информатора или агента, с которым намечалась встреча. В Литву для координации мероприятий был командирован один из лучших специалистов по контршпионажу подполковник Клыков. Он не стал раскрывать литовцам из Полевого Контроля* всех деталей операции, и в частности не сказал, что за британской подданной параллельно была пущена слежка филеров, прибывших вместе с ним из Москвы. Московские филеры сумели засечь момент, когда в одном из парков литовской столицы пересеклись на встречном движении маршруты англичанки и литовца из  Полевого Контроля. После этого англичанка ретировалась в Москву, так и не встретившись с предполагаемым информатором. Однако перед отъездом англичанка посетила театральную постановку и со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что в театре она условленным знаком или определенным предметом на одежде передала своем информатору «сигнал опасности». Это, собственно, все.

 

-Какой из этого можно сделать вывод, господа? - спросил вице - директор.

 

-Первое: в Москве действует хорошо информированный источник, или агент, встречи с которым в виду важности передаваемых им сведений, британцы обставляют с особой тщательностью и подготовкой. Второе:  в Вильне фактически выявлен литовец из местной контршпионской организации, работающий на британскую разведку. - сказал Брюханов.

 

-Литовца оставим литовцам. - ответил вице - директор. - Пусть они с ним разбираются. Может быть, спасибо скажут. Мы же с вами должны вести речь идет о «мистере Хе», который имеет доступ к секретным сведениям. А я полагаю, что сие именно так и обстоит, коль англичане так обставляют встречу с ним.

 

    Вице - директор откинулся на спинку кресла и, щелкнув зажигалкой, закурил. Сделав глубокую затяжку, продолжил:

 

-Вы понимаете, о чем я говорю? У кого - нибудь есть замечания по поводу моего вывода?

 

-Ваше превосходительство, ваш вывод можно назвать смелым, но, увы, не лишенным смысла. Более того, можно пойти еще дальше и предположить, что «мистер Хе» работает не один, а в составе некой группы. В таком случае наша задача по выявлению «Хе» может усложниться.

 

-Группу исключать нельзя, но, выйдя на «мистера Хе», можно потянуть наверх всю цепочку, - подал голос Татищев.

 

-Вы сначала выявите «Хе». - раздраженным тоном сказал вице - директор. - После потянете ниточку, откуда бритты черпают источники вдохновений для своих внешнеполитических комбинаций, обращенных в первую очередь против нас с вами. Что у вас есть? Аккуратные прикидки? Интуитивные предчувствия? И почему эти…, ладно, мы «Интеллидженс Сервис» бранными словами не обзываем…, эти добропорядочные английские дипломаты ночами не спят, разъезжают по Москве где ни попадя? Да, подполковник, я уже в курсе того, как ваши подопечные хозяйничают под самым носом! Это не служба, а бардак!

 

   Татищев не слишком взволновался. Такие разговоры были частыми и обычно мало к чему приводили.

 

-Что тут сказать? Активно работают английские дипломаты. - аккуратно начал оправдываться Татищев. -  «Легальная станция» английской секретной службы располагается под традиционной вывеской паспортного бюро консульства. Работа построена по линейному и функциональному принципу: политическая разведка, разведка ВВС, военная разведка, работа с паспортами, визами и прочее. Пока неизвестно, сколько главных агентов включает в себя агентурный аппарат «станции». Есть стойкое убеждение, подкрепленное фактами, что руководящий состав консульств и прочих британских дипломатических учреждений подобран исключительно из сотрудников «Интеллидженс сервис», хорошо знающих быт и условия русской жизни.

 

-Вот, кстати, об условиях русской жизни. - тотчас вставил Брюханов и вице - директор несколько оживился. - Мы полагаем, что наша «Регина» тесно связана по службе и не только по дипломатической с коммерческим советником британского посла Малькольмом Каррингтоном.

 

-А есть чего - то такое, что вас смущает в этом господине? - спросил вице - директор.

 

-В том - то и дело, ваше превосходительство, что на первый взгляд нет ничего такого. Ведет себя здесь вполне корректно. Общителен, охотно вступает в контакты, но разговоры обычно ведет самые нейтральные.

 

-Что ж, общительность легко объяснима. Он ведь почти русский, не так ли? - вице - директор щеголял своей памятливостью к докладным запискам своих подчиненных. - Что настораживает?

 

-Что настораживает? Тут, ваше превосходительство, два момента. Во - первых, некоторая… избыточная, я бы сказал, пестрота биографии. Родился и учился в России, затем в Англии. Свободно владеет четырьмя европейскими языками, не считая русского…

 

-А как говорит по - русски?

 

-Как мы с вами. Это, кстати, странная деталь. Чистота речи такая, что невольно наводит на мысль об особой филологической подготовке. Будь он, скажем, филологом, славистом, это было бы объяснимо; но зачем бы торговому атташе, пусть и родившемуся в Москве, прожившему в Москве несколько лет, но все - таки природному англичанину, так шлифовать язык?

 

-А второй момент?

 

-Помимо «легальных» резидентур англичанами сформирован нелегальный разведывательный аппарат. - сказал Татищев. -  По замыслу создателей, эти разведывательные «станции» не замыкаются в своей работе на дипломатическое представительство Великобритании, а действует как бы независимо от него, имея собственную агентуру и отдельные линии связи с Лондоном. Но руководить «станцией» может и дипломат, вернее, разведчик под личиной дипломата. Из посольства. В этом случае можно объяснить его филологические способности. Общаться приходится больше вне официоза.

 

-Ладно, господа, все это слова. - сказал вице-директор, всем своим видом давая понять, что доклад и разговор окончены. - Начните раскопки. Последний штрих, завершающий печальную картину, - информация агентуры. Подключайте ее. Комбинируйте. Реализация информации займет еще какое - то время, видимо, немалое. Кое - какие данные позволяют мне прямо сказать вам: есть наличие утечки совершенно секретной информации. Пока мы не в состоянии не то что ликвидировать, но даже локализовать источник или источники. Не знаем и где предатель. Или предатели, если их несколько. Давайте будем исходить из того, что у британской секретной службы имеется очень информированный источник. К большому сожалению, не удается определить, где «течет»: боюсь представить, ежели  с самого верха…

 

     Татищев внутренне напрягся: самым верхом в службе принято было считать статс - секретаря при Председателе правительства, Ивана Андреевича Новосильцова…

 

     Фамилия Новосильцовых не сходила со страниц русской истории с XIV века. Принадлежавшие к узкому кругу потомков бояр первых московских князей и записанные в первую официальную родословную книгу – Государев Родословец середины XVI века, - Новосильцовы знали времена взлетов и падений, но в каждом поколении выдвигали личностей, славных своей государственной службой, дипломатической и военной деятельностью, общественных деятелей и известных литераторов. Согласно официально утвержденной родословной легенде, окончательно сложившейся только в конце XVII века, родоначальником Новосильцовых являлся некий Шель, приехавший в 1375 году из «Свейского королевства», то бишь из Швеции, в Польшу, а оттуда в Москву к великому князю Дмитрию Донскому и крестившийся под именем Юрия. Впрочем, в Государевом родословце легенды не было, а прозвище родоначальника - Шалай, имело явно русское происхождение. Первые русские Новосильцовы упоминались в летописях как окольничие князя Владимира Андреевича Храброго, наместники ими же отстроенного Серпухова. В дальнейшем Новосильцовы думных чинов не получали, хотя продолжали служить на почетных должностях, да при особах государевых, да возле Двадцати родовитейших*…

 

     Нынешним статс - секретарем являлся Иван Андреевич Новосильцов, пользовавшийся при Государевом дворе абсолютным доверием. Он был в числе «ближних» друзей государя и как царский фаворит, но преклонных лет, возглавил «аппарат».

 

     Что представлял собой в действительности «разведывательный аппарат» России, политический, военный и дипломатический, летом 1932 года?

 

    Это была странная, громоздкая мешанина. В России этот «аппарат» находился под контролем статс - секретаря Председателя Правительства, который координировал деятельность секретных и специальных служб, оценивал и проверял информацию, готовил продуманные резюме для кабинета министров при принятии решений. Зачастую «координация» носила случайный характер; часто в это дело вмешивались непрофессионалы, а статс - секретарь принимал скороспелые решения, основываясь на неподтвердившихся слухах.

 

      Согласно принятой в России системе осуществления разведывательной, специальной и контрразведывательной деятельности,  практически каждый министр или глава ведомства являлся главой соответствующей  службы: министр внутренних дел отвечал за разведывательную и контрразведывательную работу Департамента Государственной Охраны. Круг вопросов, находящихся в ведении Департамента Государственной Охраны предопределил его специальный статус. В нем были сосредоточены все дела, связанные с разведывательной и контрразведывательной работой, революционным, противоправительственным и оппозиционным движением, и борьбой с ними. Огромная важность для правительства этой сферы деятельности Департамента, обусловила предоставление Департаменту более широких прав. В то же время, большой объем выполняемых им работ, делал его учреждением в учреждении. Он имел довольно большой штат и совершенно особую структуру. Департамент делился на отделения, каждое из которых по своим функциям, численному составу и организацию работ мало чем отличалось от любого из делопроизводств министерства. Военный министр  отвечал за работу особого делопроизводства отдела генерал - квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба; политическая разведка действовала под руководством министра иностранных дел. При министре имелся секретный Цифирный комитет, о существовании которого было известно всего нескольким людям. Все члены Цифирного комитета числились по штатам других подразделений МИДа. Цифирный комитет состоял из политической канцелярии, в сферу деятельности которой входили дела, относящиеся к международной полиции, шпионажу и контршпионажу, и двух Экспедиций. Первая (Цифирная) Экспедиция занималась разработкой и изготовлением новых шифров, ключей и кодов для Министерства, шифрованием и дешифрованием всех текущих бумаг ведомства, Вторая (Дешифровальная) - ведала дешифровкой перехваченных иностранных депеш, дипломатических кодов, ключей и шифров. Дешифровальной части также подчинялся «черный XIVкабинет» - служба перлюстрации иностранной дипломатической почты. Экспедиции возглавлялись управляющими, при которых были помощники. Свои отделы разведки и контрразведки имели морской министр и начальник Главного Штаба ВВС, министру почт и телеграфов подчинялся Департамент правительственной связи, у министра финансов  была собственная  Информационная часть, у министра печати имелся цензурный комитет, а на министра промышленности и торговли работало Центральное Бюро Технической Информации, попросту говоря - экономическая и научно - техническая разведка.  И даже у Дворцового Коменданта, подчинявшегося министру Государева двора и уделов, была своя секретная служба - Особый Отдел Осведомительной Агентуры.

 

     Это разделение носило в основном номинальный характер, поскольку царь и премьер - министр, как правило, являясь постоянными получателями препарированных для руководства страны материалов, проявляли большой интерес к разведывательным делам и могли по своему усмотрению назначить лицо для непосредственного контроля за работой разведывательного сообщества.

 

    Предоставляемые министрам разведывательные сводки поступали, как правило, непосредственно от аппарата, добывающего информацию. Министры исправно направляли отчеты и сводки статс - секретарю, у которого имелось небольшое информационное отделение, отвечавшее за подготовку перспективных оценок, подготовку текущих разведывательных оценок. Статс - секретарю вменялось в непосредственную обязанность рассматривать окончательные варианты выходных документов. Но он не руководил работой разведывательных и специальных служб и фактически не контролировал их деятельности. Да и министры норовили докладывать все самое «вкусное» в обход статс - секретаря, напрямую. В итоге, должность Координатора секретных служб представляла собой почетную синекуру для человека, пользующегося высоким уровнем доверия со стороны государя, но отошедшего, в силу преклонного уже возраста, от важных государственных дел и не игравшего практической роли в деле осуществления непосредственного функционирования «аппарата». Тем не менее, в статс - секретариате оседали кое - какие важные информации.

 

-В - общем, господа,  ищите. Копайте. Вычисляйте. Вы в курсе парадокса, так сказать, больших чисел. Одного предателя вычислить легче, чем группу. Поглядите этого Каррингтона повнимательнее. Да, вот еще что…У государственных чиновников довольно своеобразные представления о том, что важно для высших сановников. Сферы часто находят, что доклады подчиненных содержат лакуны, особенно в тех случаях, когда речь идет о плохих новостях, разногласиях, склоках, неприятных сплетнях. Сферы узнают об этом от других людей, через какое - то время, через несколько дней или даже недель. Их начинают посещать тревожные мысли, что они просто не будут должным образом извещены о разразившемся серьезном кризисе, о котором их не посчитали нужным поставить в известность. Посему, все свои действия постарайтесь засекретить как следует. У меня все, господа!...

 

     Брюханов отвез подполковника Татищева в Малый Гнездниковский.

 

-Что предпримете в первую очередь, Виктор Николаевич?

 

-Начнем работу по выявлению источника или информатора. А возможно, существующей агентурной сети. Будем действовать по нескольким направлениям.

 

-Хорошо. Устанавливайте усиленное наблюдение за британским посольством, в первую очередь за выявленными или подозреваемыми сотрудниками английской секретной службы. Выявляйте контакты, все маршруты поездок и любых передвижений по городу. Проанализируйте контакты и маршруты. Людьми усилим. Ну, а я займусь определением того, на чем мы сможем выявить информатора. На передаче сведений в момент конспиративной встречи, на сборе сведений или на чем - то еще. Ну и какие наиболее важные темы в настоящее время представляют интерес для британской стороны. К посольству агентурные подходы у вас имеются. Воспользуйтесь ими.

 

-Сложно. - вздохнул Татищев.

 

-Что так?

 

-Прежний руководитель «московской станции» Ричард Хупер… - Татищев замялся…

 

-Ну?

 

-Он не имел достаточного опыта в руководстве столь сложным хозяйством. Погряз в растрате казенных денег, выделенных на оплату агентуры. Его отозвали. Новый руководитель нами пока не выявлен.

 

-М - да, везде воруют… - генерал поцокал языком. - Даже бритты. Вот же спортивная нация…На чем хоть погорел этот Хупер? Водка, девочки?

 

-Будто бы проворачивал сомнительные авантюры со счетами в банках.

 

-Деловой… - протянул Брюханов. - Лучше бы на баб тратил, ей - богу. Не так обидно и в отставке будет что вспомнить. Долгими английскими вечерами…

 

==========================

 

Департамента Государственной Охраны* - Департамент Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, сокр. ДЕПО, разг. Гохран.

 

«литернуло»* - то есть провели «литерную операцию», «литерное мероприятие» - задержание преступника.

 

дьюаровский термос* - сосуд, предназначенный для длительного хранения веществ при повышенной или пониженной температуре. Изобретение Джеймса Дьюара, шотландского химика и физика.

 

из Полевого Контроля* - Полевой Контроль - секретное отделение политической полиции Великого Княжества Литовского.

 

возле Двадцати родовитейших* -  Двадцать родовитейших старобоярских фамилий России имели почти безусловное право и особые привилегии при дворе, в знак традиции соблюдения знатности происхождения и влиятельности. Это Долгоруковы, Лопухины, Хитрово, Ромодановские, Куракины, Воротынские, Голицыны, Морозовы, Одоевские, Пронские, Романовы, Темкины - Ростовские, Буйносовы - Ростовские, Репнины, Трубецкие, Урусовы, Хованские, Черкасские, Шеины и Шереметевы.

 

 

 

 

 

 

 

 

Изменено 2 Sep 2019 пользователем master1976

[master1976]

                                                                  Глава Вторая.

                                                     Начинай взбираться вверх снизу.

 

 

 

11 июля 1932 года. Воскресенье.

Подмосковье. Акулово.

 

 

 

      Селеньице Акулово близ Одинцова, рядом с полустанком Отрадное Смоленской железной дороги, известное года так с 1627 - го, было крохотное. Раньше такие селения давали в поместье - на прокормление за не слишком важную службу. Крестьянских дворов  Акулово  отродясь не знало - поместьем владел Андрей Иванович Загряжский, занимавшийся при Федоре II Борисовиче писцовыми и приказными делами. Рассчитывать при этом на получение земли в вотчину не приходилось, но Загряжскому повезло: с окончанием службы «деревенька на пруде» досталась ему и его сыновьям. Загряжские оказались хозяевами рачительными и вотчину свою содержали, хотя и скромно, при небольшом достатке, но крепко.

      Хозяева рачительные, но без связей. Однако повезло и тут -  одну из дочерей худородных Загряжских присмотрел в жены Алексей Иванович Сабуров, близкий к царской семье не только сродственными узами, но и преданной службой. Вотчина Акулово поднялась, разбогатела. После смерти Сабурова селеньице в наследство получила незамужняя дочка Аграфена Михайловна, завещавшая его одному из своих племянников, сыну известного полководца Ивана Михайловича Долгорукова. Так Акулово стало родовым владением князей Долгоруковых, их маленьким подмосковным поместьем.

      Относительно богатая княжеская усадьба, раскинувшаяся на берегу небольшого пруда недалеко от Сетуньки, ленивой и неглубокой речки, со временем пришла в некоторый упадок и лишь в последние годы стала обживаться заново. Каменный княжеский дом, хотя и претерпел немало перестроек, все же позволял угадать постройку XVIII века, стилизованную под тип староанглийского дома, двухэтажного, облицованного подкрашенной глиной и перепоясанного по фасаду массивными темно - коричневыми досками. К XVIII веку относились и двор и хозяйственные постройки. Флигель с затейливой башенкой и каменная часовенка свидетельствовали об увлечении владельцев псевдоготикой. Английский парк зарос, но все же оставался парком, напоминавшим о всех затеях садово - паркового искусства.

      Именно в парке Долгоруков встретился с титулярным правителем Феодоро, Готии и Алании Федором фон дер Лауницем. Согласно одному из родовых преданий первый из остзейских фон Лауницев появился на Руси в свите племянницы последнего византийского императора и жены великого князя Московского Софьи Палеолог. Прибыл он из Италии в 1472 году. После падения княжества Феодоро в 1475 году и гибели старших представителей династии владетелей княжества, фон Лауниц, чьей супругой была дочь «аффента» самодержца Исаака, прибавил к своей фамилии родовые имена последних императоров Византии. Для династии князей Феодоро, Готии и Алании на протяжении двух веков лишенных трона, собственной территории, подданных, всем «Божьим светом» оставался небольшой дворец в Венеции. Феодоро женились на принцессах крови сиятельных домов, принцессы дома Феодоро были желанны для принцев и герцогов по всей Европе. Феодоро жили с королевским размахом и аппетитом, принимая щедрые суммы от дружественных и родственных дворов и отслуживая за это отстаиванием интересов чужих кабинетов в политических интригах. В 1697 году Феодоро улыбнулась еще одна удача -  русский царь восстановил номинально прежнее княжеское владение в Крыму, женил одного из собственных сыновей на племяннице титулярного правителя, присовокупившего к своей остзейской фамилии фон Лауницев родовые имена последних императоров Византии, даровал Приоратский замок в Серебряном Бору, выделил содержание, не очень большое, но регулярное, разрешил завести маленький двор с собственным гофмаршалом и титулованными особами при «дворе». За это титулярные князья Феодоро, Готии и Алании из рода Гаврасов, породнившиеся с русскими самодержцами, навсегда отказались носить мундиры чужих армий, отказались принимать субсидии от европейских банкиров, негоциантов, дипломатических агентов, родственных и дружественных владетельных домов. И служили русскому престолу. Верно и преданно. Титулярные владения правителя Феодоро в Крыму простирались до речки Бельбек, включали в себя Балаклаву, Федюхины горы, опоясывающие Авлиту* с востока, Херсонес, Инкерманскую долину и долины речек Кача и Альма. Князья Феодоро даже сохранили за собой право иметь собственную гвардию - Крымский конный полк, расквартированный на Северной стороне Авлиты, в белоснежных, из инкерманского камня, казармах.

      Нынешний титулярный правитель Феодоро, Готии и Алании из рода Гаврасов Федор Иоанн Шмидт фон дер Лауниц Комнин Палеолог являл собой человека энергично необыкновенного. Он получил, кроме военного, юридическое образование, свободно владел несколькими языками. Везде и всюду можно было видеть его в орденах, в театре, балете, синематографе, на скачках, автомобильных гонках, на приемах, обедах и ужинах высших сановников. Он, казалось, вовсе не спал, и его было всюду много. Чем он занимался на самом деле, не знал пожалуй, никто: почетная синекура в Департаменте государственного протокола Министерства Иностранных Дел, посреднические услуги, нужные знакомства, светские рауты, и еще много чего, не слишком важного, но с мишурой и блеском.

      В парке, называемом просто, «Английским», было тихо…

-Парк, парк, хороший парк…Вы не находите, князь?

-Типичный английский парк. Насытили парк элементами садовой архитектуры, понаставили аллегорической скульптуры, памятников и прочего. Я предпочитаю все же русский парк. Несмотря на большое сходство, русский парк свободнее английского в своих формах. Да и лесов хватает.

-Да. Вы правы, Федор Иоганнович. В Англии со второго десятилетия XIX века вошли в моду пейзажные парки, которые начали противопоставляться как явления природы созданию рук человеческих. Пейзажная планировка стала некой подделкой под сельскую местность, но без лишней натуралистичности…

-Так сказать «без навоза»? - съехидничал фон дер Лауниц.

-В какой - то мере, да. Искусные садовники передвигали с места на место горы земли и, кажется, даже небеса, не побоявшись назвать свое творение «Райскими полями». Парк и сад для англичанина - продолжение жилища, прибежище для размышлений и созерцания уголка природы. В английских садах деревья и кустарники располагаются свободными живописными группами, дорожки следуют очертаниям рельефа, а вода оживляет пейзаж плавным течением рек и водной гладью прудов. Сады создают ощущение естественной красоты, князь. От английского парка остается ощущение свободы и естественности, непринужденности и нерегулярности. Но он обманчив в своей простоте: на самом деле его композиция строго продумана, стиль выдержан очень тонко. Прогулка должна успокаивать, создавать умиротворенное настроение - это самый романтический парк.

-Определенно, вы начитались Джейн Остен и ее романов про « уездных барышень». - убежденно сказал фон дер Лауниц.

-Она блестяща и метафорична в описании Зеленой Англии, - ответил Долгоруков, - Остен блистательно справлялась с пейзажными деталями.

-И с не блистающими умом почтенными дамами, себялюбивыми и эгоистичными красотками. - заметил титулярный правитель Феодоро.

-Английский мир отнюдь не безоблачен. Здесь властвуют эмоции и чувства.

-И тут англичанка гадит. - хмыкнул фон дер Лауниц. - Да и мы хороши! Повальное увлечение «всем немецким», «всем французским», «всем английским»...

-Всякое явление только тогда становится частью культуры, когда получает идеологическое осмысление. Именно поэтому не Италия или перенесенные в Европу внешние впечатления от садов Китая явились родоначальниками пейзажных парков, а идеологическая интерпретация их англичанами. Они рекомендовали не оставлять природу в естественном состоянии, а перерабатывать, сохраняя впечатление естественности. При этом имелось в виду не только дикая природа, но и природа «обработанная», - потому англичане рекомендовали использовать в садовом искусстве «нивы», устраивая среди них прогулочные дорожки и прибавляя этим нивам «немного искусства».

-А «немного искусства», что такое, позвольте полюбопытствовать? «Парковые безумства» в виде строительства «павильонов» из сучьев или коры, разных «хижин угольщиков» и «молочных домиков» с нарочито грубой обстановкой? Крестьянская пастораль? Ну - с, нет, благодарю покорнейше! Пусть в Англии, где так дорожат каждым клочком земли, устраивают картинную идиллию!

-Кстати, князь, вы знаете, что и в России в XIX веке, как ранее в Англии, парки занимают все большие пространства?

-Что вы говорите? - осклабился фон дер Лауниц, - Никогда бы не подумал.

-В Англии эта тенденция привела к серьезному преобразованию английской природы. К концу XIX века лесные массивы исчезли. Осталось там и сям по клочку леса, да чащи, насажденные  для дичи…Но все же ландшафт не кажется безлесым: живые изгороди, разбросанные по всей стране, много деревьев в парках…

-И много старых деревьев…

-Что? Ах, да. В Англии, да и у нас, существовал культ старых деревьев, причем в Англии он жив до сих пор. Считалось, что старое дерево несет в себе больше индивидуальных черт, чем молодое.

-И с чем сие связано? Культ старых деревьев?

-Это связано с тем, что люди XIX века стали больше обращать внимание и ценить такое качество, как индивидуальность. Стало считаться, что дуплистость и отмершие ветви скорее украшают дерево, чем портят его декоративные качества. За старыми ветвями был особый уход. Их, если было надо, подпирали столбами, бревнами, чтобы они не падали. Это выглядело красивым, наводящим на меланхолические размышления. Особенно ценен дуб. Дуб был самым любимым деревом, и это не случайно. Связано это с тем, что дуб традиционно воспринимался как индивидуальность, что особенно ценили как в людях, так и в природе. Дуб не поддавался стрижке, кроме того он - долгожитель, а, значит, свидетель прошлого…

-Однако, что мы все про англичан, да об англичанах?

-Времени - то свободного хоть отбавляй, штудирую труды британца Маккиндера…О главной задаче англосаксонской политики. Хорошо пишет  о «евразийском Хартленде».

-Как там у него? «Кто контролирует «Хартленд», тот контролирует мир»? - спросил Долгоруков. - Мир… А что миру нужно в первую очередь? Мир! Миру нужен мир. Чтобы убедить весь остальной мир в чем - то, нужна позитивная повестка дня.

-Вы уж простите, за камешек в ваш огород…Но вы, дипломаты, по сути, всегда и все сводят к войне. Потому, что идет передел мира. Насколько Россия может претендовать сейчас на моральное лидерство? Насколько обоснованно именно то, что Россия должна вести за собой мир? Нам же в открытую говорят: вы не имеете права!

-Просто на Западе сейчас владеют инициативой. А мы не всегда владеем.

-Ну, так не приспело ли время изменить положение дел? - воскликнул фон дер Лауниц. - Я не согласен с тем, что мы в принципе как - то хуже Запада. Мы исторически сделали много меньше гадостей, чем европейцы. У нас нация открыта к вопросу справедливости. Русский человек ищет справедливости все время.

-На Западе привычно считается, что русский - это угрюмый, замкнутый, рефлексирующий…

-Рефлексирующий - да. - согласился титулярный правитель Феодоро. - Это точно про нас. Нам надо научиться управлять своим имэджем. А мы были всегда ведомыми в этом вопросе. Нас периферией Европы привыкли считать. Мы и сейчас для Запада остаемся людоедами какими - то. Варварами.

-Кризис. - вздохнул Долгоруков.

-Кризис. - подтвердил фон дер Лауниц. - И как долго, на ваш взгляд, продлится кризис в отношениях с Западом?

-Долго. Должна произойти смена поколений. - ответил Долгоруков. - То поколение, что сейчас у руля, во власти, оно же выросло в предыдущие годы. Они привыкли к конфронтации, к войне. Они на это ставят, они по -  другому даже не умеют. Придет новое поколение, для которого конфронтация - это история. У них будет другая повестка дня, другое ощущение самих себя, другие идеалы. Для нас же главное сейчас - не ввязаться в очередную войну. Сохранить мир и обеспечить развитие. Если мы обеспечим развитие и рост, все остальные проблемы мы решим.

-Сохранить мир… А как? На ваш взгляд, как?

-Выковать прочный щит для России, непробиваемый панцирь, через систему перекрещивающихся между собой двухсторонних договоров о ненападении и нейтралитете со всеми основными державами Европы, а также с соседями по периметру наших границ.

-Прочный щит…Мы будем ковать прочный щит, а Европа будет устанавливать особый «санитарный кордон» вокруг нас.

-Да, это предусматривается некоторыми нынешними международными дельцами от политики: усиливают Швецию, Польшу, Турцию. Вы этого опасаетесь, князь?

-Опасаюсь такого положения, когда Россия все более и более будет чувствовать себя изгоем, все более уязвимой и ущербной.

-Вы знаете, в недрах британских правительственных кабинетов не так давно рожден был секретный меморандум, в первой части которого констатировалось, что Европа на данный момент состоит из трех сегментов: великих держав, малых наций и России. В связи с тем, что Россия, как влиятельный фактор в составе европейских держав создает некое чувство неустойчивости, подтачивающее благосостояние западноевропейских стран. Но в том случае, ежели изолированность России станет фактом, эта диспропорция будет таить в себе наибольшую угрозу британской устойчивости. В Европе неизбежно возникнет неразбериха - одни не смогут примириться с потерями, другие - побоятся за свои приобретения, а малые нации подвергнутся притеснениям. Тогда для Англии становится главной задачей нейтрализация России. Или сохранение России в качестве дружественного государства, не допустив ее сползания к какому - либо союзу.

-Интуиция мне подсказывает, что необходимы нестандартные, нетрадиционные решения для того, чтобы вывести наши отношения с Европой на новый уровень. - сказал фон дер Лауниц.

-Я, однако, убежден в том, что внешнеполитическая работа должна вестись только через традиционные и устоявшиеся государственные институты.

-Нет ли здесь противоречия?  - спросил фон дер Лауниц. - Вы про одно, я про другое.

-Нет. Работу пусть ведут традиционные институты, но нетрадиционными средствами.

-С кем или против кого? Я допускаю, что не надо быть Маккиндером или, допустим, британским министром иностранных дел лордом Чэшэмом, чтобы сделать банальное заключение: сотрудничество с русскими не является приоритетным с точки зрения британских интересов.

-Поскольку судьба Британской империи от этого не зависит. По крайней мере подобные настроения характерны для части британской политической элиты. Но, думаю, возможная консолидация России и Азии привела бы именно к той геополитической конфигурации, которую Великобритания старается во что бы то ни стало предотвратить как минимум с начала ХХ века. А именно - к появлению в Евразии единого противостоящего Западной Европе силового центра, располагающего к тому же превосходящей ресурсной, демографической, а в перспективе - и экономической базой.

-Ах, вот куда вы клоните, Василий Михайлович? - фон дер Лауниц с интересом взглянул на министра.

-Это не удивительно, куда клоню. - усмехнулся Долгоруков. - Россия всегда помнит про имперские амбиции англичан, считающих, что именно Англии надлежит управлять всем миром.

-Сближение с Китаем?

-С Японией. Китайский дракон сейчас не в том положении. Он слаб. Японии же предназначено сыграть очень большую роль в будущности Дальнего Востока. Я убежден: она пойдет по своему пути с непоколебимой решительностью.

-Но китайского дракона может поддержать русский медведь. И тогда он может окрепнуть. А японский ослабнет.

-Тогда и поговорим.

-Значит с Японией…Что ж…Я готов изложить вам основные пункты плана русско - японского сближения.

-Даже так?

-План, собственно, состоит из трех этапов. Благополучным результатом переговоров о нормализации отношений по линии прессы и культурных связей, о принятии взаимного уважения друг к другу, завершился бы первый этап. Второй этап должен состоять в нормализации торгово - кредитных отношений. А вот после этого следует переходить к третьему этапу, поставив вопрос о политическом сближении.

-Что мы сможем предложить японской стороне для предметного обсуждения? Для начала?

-Прежде всего: решение вопроса о японских рисовых концессиях на озере Ханка, рыболовную конвенцию и гарантии японских экономических интересов на крайнем Востоке. Сперва попытаемся поднять перед японцами в обычной дипломатической манере какой - нибудь безобидный, но неотложный вопрос, чтобы убедиться в том, что они готовы вести деловой разговор.

-Неудобно говорить, обсуждая вопросы чисто кредитно - торгового характера, об улучшении политических отношений. Это нелогично.

-При известных условиях, за разговором о кредитно - торговых вопросах, последовали бы далеко идущие политические беседы, позволяющие выяснить возможность заключения между двумя странами хотя бы временного соглашения.

-Мне кажется, в этом есть неуместное и неудобное забегание вперед.

-Разговор будет носить ни к чему не обязывающую форму.

-Как вам видится это?

-Я полагал бы желательным направить в японское министерство иностранных дел не посла, а скажем, торгового атташе, чтобы он, упомянув о каких-нибудь экономических вопросах, мог бы лично, от себя, в произвольной форме, заявить, что он - де не хочет касаться политики, но считает, что между Россией и Японией остаются открытыми все возможности. Предложим японцам высказаться о политических намерениях. Это была бы абсолютно неофициальная форма контактов...

-Это в Японии, мы, возможно добьемся от японцев конкретизации интересов Токио. - сказал Долгоруков. - А здесь, в Москве? Возникнут сложности. Известно, что японский посол симпатизирует Англии.

-Говорят, что вера японского посла покоится на двух китах: англофилии и русофобии. Я верю и в то, и в другое.

-Русофобия его убедительна. - подтверждающе кивнул головой Долгоруков.

-Почему бы ему не воспользоваться моментом и не попытаться убедить Лондон, что Япония на его стороне?

-В смысле?

-Создать два канала для неофициальных контактов. Для связи. Один - настоящий, по - которому мы будем вести истинный обмен информациями, по - которому мы будем договариваться с японской стороной, и который будет курировать ваш ближайший помощник. И другой канал - для дезинформации.

-Для дезинформации кого?

-Заинтересованных сторон. Согласитесь, когда начнется интенсивный обмен информациями, когда неофициальные контакты начнут обретать силу, трудно будет сохранить все в тайне?

-Положим, что так.

-Известно, что в России все тайно, но ничего не секрет, Василий Михайлович. Так сделаем тайну, которая кое для кого не будет большим секретом. Кто более всего заинтересован в том, чтобы расстроить наши контакты с Японией? Англия. У англичан богатая фантазия, посему они могут представить себе ближайшие перспективы сближения Москвы и Токио. И перспективы долгосрочные. Если мы выиграем битву за сердца и умы японцев, что помешает нам заключить настоящий союз с Японией? Англия перед Японией в долгу неоплатном. В конце концов, японскому терпению, как и всякому другому, есть конец. Ничего не получая взамен блюсти интересы Великобритании на Дальнем Востоке? Не хватит ли? Таким образом, налицо кризис доверия японо - английских отношений.

-Погодите - ка, князь, дайте разжевать ваше блюдо…

-Что?

-Если ваша догадка верна, и между Лондоном и Токио существуют разногласия, - сказал Долгоруков, - Есть и спор. Что может быть предметом спора? Будущее Японии? Китай? Дальний Восток, британские колониальные владения? Торгово - кредитные отношения? Это насущные вопросы. Здесь явно может попахивать англо - японской потасовкой. Если интересам Великобритании, короне, угрожает опасность, то она таится в том, что между Москвой и Токио может возникнуть прямой диалог. Тогда это угроза великоимперским амбициям и вожделениям Лондона. В таком случае англичане вынуждены будут считать своим нынешним политическим призванием воспрепятствование тому, чтобы между Россией и Японией установился доверительный канал. А есть у нас способы и возможности обмануть бдительных британских стражей?

-Василий Михайлович, к этому я и подвожу! Наш второй канал возьмет на себя миссию дезинформировать англичан о поиске доверительных контактов с японской стороной и неудаче в их установлении! Канал будет фонтанировать правдоподобными сведениями, конфиденциальными слухами, неофициальными отчетами, он будет наполнен кипучей деятельностью. Пусть в Лондоне зреет уверенность, что Япония предлагает формат ни к чему не обязывающих разговоров, что переговоры могут претерпеть серьезный ущерб, что японцы намеренно затягивают их. Одним словом, все постепенно сводится в тупик и стороны подумывают о смене внешнеполитических приоритетов. Обратившись, например, к Пекину.

-К Пекину?

-Да. Посадим в Азиатском департаменте нескольких сотрудников и поручим им делать вырезки из китайских газет. Будем собирать сведения о пышно расцветающем, ничем не прикрытом, великодержавном китайском шовинизме. Обхаживать китайских дипломатов. Кормить их икрой и блинами, накачивать водкой из запотевших графинов. Сочувственно цокать языком на все их речи про китайскую гегемонизацию мира, про китайские амбиции устрашать и потрясать земной шар, распоряжаясь государствами и тесня пять континентов.

-Кто будет курировать второй канал? Вы?

-Номинально курировать буду я. Каналом же займется Чебышев, Владимир Иванович. Это дело как раз ему сподручнее вести, по линии заведующего политической канцелярией Цифирного комитета.

-Хорошо. В больших делах не до мелких недостатков. Приступайте. Согласуйте со статс - секретарем*, если это потребно. Только не вы, а Чебышев пусть согласовывает. Продумайте все, определитесь с организатором канала. Желательно, чтобы это был человек, знакомый с подобного рода деятельностью, но возможно вне службы, государевой или частной…Самое трудное впереди, в конце…Как говорят азиаты, «для проходящего сто ри половина пути - девяносто ри»*.

 

 

==============

опоясывающие Авлиту* - Севастополь.

Согласуйте со статс - секретарем* - статс - секретарь Председателя Совета Министров координировал деятельность специальных служб.

«для проходящего сто ри половина пути - девяносто ри»* - цитата из китайского древнего письменного памятника «Планы сражающихся царств», означающая, что самое трудное - последний шаг, завершение дела.

 

 

 

 

[master1976]

13 июля 1932 года. Вторник.

 

Москва. Новоблагословенное кладбище. Владимирский тракт. Окрестности Дангауэровской слободы.

 

 

        Двое прогуливались по аллеям Новоблагословенного кладбища. За кладбищенской стеной, на Владимирском тракте, сновали в Электрогородок и к электрорынку*, и обратно трамваи, то и дело раздавались трамвайные трели и стук железных колес, хлопали, переключаясь, стрелки рельсов...А на кладбище было относительно тихо. Высокого роста, стройный, плотный, седовласый Владимир Иванович Чебышев, потомок величайшего, наряду с Лобачевским, русского математика XIX века Пафнутия Чебышева, неторопливо ступал по аллее Новоблагословенного кладбища. Шагал он легко, не сутулился, плечи были развернуты, голова поднята…Рядом с ним шел человек, помоложе лет на десять, одетый с безукоризненным иностранным шиком - заведующий Четвертым отделением  Департамента Государственной Охраны генерал - майор Павел Андреевич Брюханов. Генерал был не в духе.

 

-Почему люди, приближенные к высшим сферам, любят выбирать для встреч такие уединенные места как кладбища? - спросил Чебышев.

 

-Мне по сердцу версия с фэншуем. - сказал Брюханов.

 

        Чебышев мысленно рассмеялся - он решительно не мог представить себе Брюханова сентиментальным, способным на тонкие порывы души: грубоват, лишен манер, крестьянский сын (вспомнилось вдруг, как кто-то рассказывал как однажды был приглашен к Брюханову на семейный обед и услышал, что генерал, оторвавшись от застольной беседы, напомнил своей жене: « - Оленька, скажи, чтобы горошку не забыли в суп положить»)…

 

-Фэншуй - слово не русское. Однако…Любопытно. - хмыкнул Чебышев и скользнул по лицу Директора Госохраны цепким профессиональным взглядом.

 

-Фэншуй пространства использовался при строительстве церкви. Церковь строилась на более возвышенном месте, поближе к богу, где сама природа помогала обрести единение с богом. Кладбища располагались недалеко от церкви, среди деревьев, чтобы подарить покой усопшим и душевное успокоение для людей, приходящих почтить память. Впрочем, эти места выбирались, не только следуя названным условиям. Для выбора места постройки дома звали людей, которые обладали даром видеть и определять пригодность таких мест. Они же указывали место для рытья колодца. Назывались они по разному «рудознатцы», «лозоходцы». Определялось три важных места - место для храма, кладбища и для жилых домов.

 

-А мы с вами, стало быть, рудознатцы?

 

-Стало быть. Во всяком случае есть что - то схожее.

 

-Владимир Иванович, извольте без предисловий. - нетерпеливым тоном сказал Брюханов.

 

-Хорошо, хорошо, ваше превосходительство. Без предисловий. Нужен мне работник…

 

-Повар, конюх, плотник? - насмешливо продолжил генерал. - Моя область деятельности - это государственная безопасность. Повара и конюхи не в моей компетенции.

 

-Не торопитесь, генерал. Я ведь еще не все сказал. - сухо заметил Чебышев. - Я хоть и служу на другом уровне и в другой структуре, и подчиняюсь исключительно министру иностранных дел и статс - секретарю, который предоставил мне самые широкие полномочия и право действовать по своему усмотрению, но полагаю, что наша с вами общая компетенция - служба во благо державы.

 

-Давайте без патетики. - поморщился генерал.

 

-Хорошо. Дело совершенно секретное и знать о нем будет крайне малое число людей. Даже статс - секретарь не посвящен в детали предполагаемой комбинации. Я пытался говорить с ним. Но он наотрез отказался меня слушать, сказав, что желал бы сохранить свои уши чистыми на случай, если ему придется давать объяснения перед соборным комитетом. Так вот. Нужен мне работник. Из вашего ведомства. Не отставник, но, скажем так, не в активной службе, уже или почти отошедший от дел. Способный. Желательно. Служивший по линии контршпионажа. Желательно, соприкасавшийся с делами «английского стола», имеющий связи, кое - какие  знакомства в околодипломатическом мире. Словом, такой, за кем не было бы никаких больших грехов, и на первый, да и на второй тоже, взгляд, не имел бы ничего общего с рыцарями плаща и кинжала. Присоветуйте кого - нибудь, Павел Андреевич. С ответом не тороплю, но было бы желательно, ежели…

 

-Хорошо. - резко оборвал генерал. - Хотя я считаю, что спешка может только повредить. Теперь вот что…Комбинация будет вашей, а человек будет наш?

 

-Комбинация будет нашей. Но курировать ее буду я. Неудача ляжет на меня. Успех разделим пополам. Когда все закончится, вас наградят орденом или медалью.

 

-Вам неудача может легко обойтись, при ваших связях...

 

-Не завидуйте, генерал. В детали вы будете посвящены, но исключительно в рамках своей компетенции, которая, как вы сами сказали, связана с государственной безопасностью. И это не из - за недоверия к вам, Павел Андреевич, прошу понять.

 

-Не кажется ли вам, что вы хотите от меня слишком многого?

 

-Ваше превосходительство, мы ведь оказываем друг другу, время от времени, взаимные услуги. Ничего не требуя взамен. В конце концов, одно дело делаем. Альбион туманен, но угроза, идущая с острова вполне конкретна.

======================================

 

    сновали в Электрогородок и  к электрорынку* - В конце 1911 года к северу от Владимирского тракта, на краю Артиллерийской рощи, между Всехсвятским заштатным девичьим монастырем при Новоблагословенном кладбище и артиллерийской лабораторией, возник обширный комплекс сооружений Российского Электротехнического Общества (РЭО), спроектированный молодыми архитекторами братьями Владимиром и Георгием Мовчанами. В 1914 году в Дангауэровской слободе отстроили, для получения дефицитной в ту пору рафинированной меди, электролитический завод «Акционерного общества Московских электролитических заводов И.К. Николаева» и кабельный завод «Товарищества для эксплуатации электричества М. М. Подобедова и Ко». От Рогожской заставы к Дангауэровке, вдоль монастырских стен и Владимирского тракта протянули трамвайную линию с кольцевым разворотом. Тотчас под Горбатым мостом, построенном через железнодорожные пути Московско - Курской и Нижегородской железной дороги, возникла стихийная «толкучка», как грибы после дождя повыскакивали ларьки, в которых продавались радио - и электрические товары, материалы для конструирования электротехнических радиоприборов и всякая прочая сопутствующая дребедень. «Толкучка» превратилась вскоре в известный рынок по продаже электротоваров - в 1924 году правительство ввело новые правила контроля за торговлей в стихийных ларьках и это вынудило продавцов переместиться в магазины, воздвигнутые возле железной дороги. В зданиях электрорынка, под Горбатым мостом, расположились небольшие торговые секции, отдаленно напоминающие о старых ларьках. Вокруг и около конечной трамвайной станции, у разворота, разместились типичные торговые заведения - большие магазины бытовых электроприборов, беспошлинные магазины и прочие секции розничной торговли.

 

     В середине 20 - х, напротив комплекса РЭО выросли две поставленные в виде буквы «Т» призмы здания Московского  военного электротехнического училища. Неподалеку появились Высоковольтная лаборатория Розинга, административные корпуса РЭО и здания учебных электротехнических мастерских. Весь район от Проломной заставы до Дангауэровки, и  к югу от Артиллерийской рощи, с легкой руки кого-то из московских бытописателей, был назван Электрогородком.

 

14 июля 1932 года. Среда.

Москва. Покровское - Стрешнево.

 

      Ресторанчик «Загородный» в Покровско - Стрешневе находился недалеко от разворотного трамвайного круга. В этом трактире бывали «тотошники», жокеи, конюхи, здесь можно было обменяться мнениями о предстоящем дерби, поспорить о лошадях, подпоив жокея, выведать шансы на победу того или иного фаворита, краешком приобщиться к роскошной жизни владельцев Глебовских конюшен, расположенных за парком и Покровско - Стрешневскими прудами. В «Загородном» подавалась зернистая икра в серебряных ведерках, руанские утки, выписанные из Франции, красные куропатки, котлеты «а ля Помпадур»…

 

     Около часу дня в «Загородный» вошел человек, одетый по последней моде, завезенной американцами: короткий пиджак с подложенными плечами, прикрывающий пояс жилет, широкие классические брюки со стрелками, длинный галстук ярких цветов, полубашмаки с острыми носками, соломенная шляпа канотье. Он быстро прошел через первый зал с накрытыми для завтрака столиками, опустился за самый дальний стол, у окна. Тотчас подскочил официант:

 

-Что угодно, сударь?       

 

-Водки, борща и сметаны… Шучу. Что порекомендуете? - спросил человек, принимая из рук официанта меню, и откладывая его в сторону.

 

-Сегодня прекрасный выбор блюд. На закусочку рекомендую устриц..

 

-Средиземноморские?

 

-Как можно - с? - деланно возмутился официант, - Мы берем исключительно каркинитские. Исключительно по цене и качеству!

 

    Человек кивнул.

 

-Вино?

 

-На ваше усмотрение. Шабли или мартель.

 

-Шабли - отличное вино. Свежее.

 

    Человек усмехнулся и отрицательно покачал головой.

 

-Тогда мартель?

 

-Да.

 

-Еще какие - нибудь закуски? - осведомился официант.

 

-Легкий салатик. Можно «славянский» с физалисом, свежей зеленью и кимчи со свининой.

 

-Первое?

 

-Разумеется. Ростовской ушицы с форелью. На второе - завиванцы из свиной вырезки под белым соусом.

 

-Десерт?

 

-Без десерта. - сухо ответил человек, - Только кофе.

 

     Человек едва оглянул зал, когда за столик к нему подсел бледный, медлительный, слегка полноватый господин в темном пиджаке. В руке он сжимал вычурную трость, вырезанную из бука.

 

-Здравствуйте, князь. - сказал он и буркнул подлетевшему официанту, - Водки с морсом, «Екатерининскую» соляночку. И чтоб в горшочке…

 

-Здравствуйте, Сергей Владимирович. Скажите сразу, удивлены?

 

-Не скрою, удивлен.

 

      Когда Сергей Владимирович Чечель получил пришедшее на домашний адрес письмо на бланке титулярного правителя Феодоро, Готии и Алании из рода Гаврасов, первой его мыслью было, что это шутка. С тех пор как он удалился от службы или, вернее, с тех пор как извилистые тропки государственной службы пролегли мимо него, утекло слишком много воды, чтобы он мог вообразить, будто сильные мира сего по каким - то неведомым причинам прибегнут к нему. Еще более странным было то, что на письме стояла гербовая печать канцелярии титулярного правителя крымского княжества.

 

-Поди, подумали, на кой ляд я, скромный консультант, сдался остзейцам?     

 

-Подумал. На кой черт я понадобился наследнику византийского императора?

 

-Ох, спасибо вам за «наследника». - засмеялся собеседник Чечеля. - Сидя в Приоратском замке, уже забывать стал свои корни. Сергей Владимирович, я ведь к вам с просьбой. Посодействуйте по знакомству.

 

-Хоть и шапочному.

 

-Если не возражаете, позавтракаем и я перейду к изложению сути дела. - сказал фон дер Лауниц, князь Феодоро.

 

-С удовольствием позавтракаю. На голодный желудок всё вкусно. - весело ответил Чечель. - Князь, уж не обессудьте, но сразу замечу, что после того, как я ознакомлюсь с вашей просьбой, у меня могут возникнуть два серьезных вопроса.

 

-Какие?

 

-Первое: смогу ли я чем - то помочь. Второе: стоит ли мне это делать.

 

-Меня, Сергей Владимирович, терзают догадки, а не воспринимаете ли вы ситуацию, как очередную интеллектуальную задачу?

 

-Не вопросы губят, а ответы. - Чечель вежливо кивнул. - Из разряда бесед о судьбах мира.

 

-Вы сейчас чем на жизнь зарабатываете? - поинтересовался фон дер Лауниц.

 

-Можно сказать, вольные заработки. Консультации по профилю в Центральном Бюро Технической Информации. Частное лицо. Вы сейчас обращаетесь к частному лицу.

 

-В активную службу не тянет?

 

-Не особо. Отчего вы решили, что мне хочется чему - то содействовать, быть к чему - то причастным, участвовать в заговорах мировой закулисы?

 

-Присягу вы давали?

 

-Да.

 

-Не мировой закулисе, а вполне конкретному российскому монарху?

 

-На том и стою.

 

-А надо не только стоять, но идти. Что, если завтра война?

 

-Завтра и посмотрим.

 

     Фон дер Лауниц сделал вид, что разочарованно вздохнул:

 

-Мне рекомендовали вас, как профессионала. А профессионал, известно, всегда профессионал…

 

-Проверить желаете?  - Чечель шутливо привстал. - Вот, видите, через два столика от нас, только что села прелестная дама. Рассказать вам о своих ощущениях?

 

-Ну, извольте.

 

-По - моему, она близорука, по крайней мере щурится то и дело. Кисти рук, кажется, слабоваты, руки словно плети…Полагаю, профессиональная машинистка. Или стенографистка и машинистка.

 

-Похоже на то, Сергей Владимирович.  -  фон дер Лауниц рассеянно глянул в сторону дамы.

 

-И к тому же не наша соотечественница.

 

-Вот как? В самом деле?

 

-Смотрите, как она заказывает, как проговаривает официанту название блюда. Чувствуется привычка к построению речи, мысля нерусским языком.

 

-Неубедительно.

 

-Пока неубедительно. - неохотно согласился Чечель, рассеянно поглядывая в сторону дамы. Она достала из сумочки пахитосу. - Князь, проявите такт, подойдите, поднесите даме спичку и спросите какой - нибудь пустяк. Уверен, вы, знаток нескольких европейских языков, по достоинству оцените ее легкий, э…прибалтийский акцент.

 

-Вижу, вы такой человек, - с вами нужно быть откровенным. - сказал фон дер Лауниц. - Я о вас услышал, беседуя приватно с э-э, особами, и ныне пребывающими в чинах и при должностях. Я хотел бы через вас получить некоторые консультации и содействие…Обставлено будет вполне корректно.

 

-У вас недостаточно знакомых, способных дать необходимые консультации?

 

-Отчего же…

 

-Зачем же понадобился я?

 

-У меня есть идея. Моя идея строится на других людях. Отчасти люди эти вне круга моих нынешних знакомств и связей. Идея большая - грандиозное дело.

 

-Ваша идея?

 

-Моя. Отчего спрашиваете?

 

-Не думаю, что ваша. И пахнет авантюрой. Я не играю в авантюрные игры.

 

-Вы практически всю свою сознательную жизнь на государевой службе играли в авантюры.

 

-Вы, князь, тоже ведь в службе?

 

-Да.

 

-Не проще ли вам обратиться в соответствующие инстанции, с полномочиями, возможностями и средствами?

 

-В том - то вся и закавыка. Не проще. Нужен нетривиальный подход. Сергей Владимирович, мы, я имею в виду - наша держава, где - то из - за упрямства, неповоротливости, а где - то и из - за недальновидности некоторых наших «сильных мира сего», попали в достаточно неприятное положение, близкое к политической изоляции. Если нам в ближайшее время не удастся выкарабкаться, мы нанесем себе серьезный ущерб…

 

     Фон дер Лауниц поиграл стоявшей на столе стопкой и отложил ее резким движением в сторону.

 

-Порой в политике блефование допустимо, но это занятие в любом случае не для глав государств. На этом уровне нужно быть, а не казаться. Согласны?

 

-Согласен.

 

-Значит, тем лучше поймете меня. Настало время наводить мосты. Настала необходимость сегодня проводить нашу внешнюю политику, как сказал бы Клаузевиц, «другими средствами». С англичанами это сложно.

 

-Отчего же?

 

-Они с нами на равных говорить не станут, не пожелают. Нам нужно строить свой дом и тут без союзников не обойтись. Без партнеров не обойтись.

 

-И кого вы намерены выбрать в партнеры?

 

-Японцев.

 

-Японцев?

 

-Похоже, я слишком затянул свое вступление. Зато теперь буду краток: нужно быстро, скажем, в течение полугода - года добиться установления совершенно новых отношений с Японией. Отношения эти должны быть исключительно честными, доверительными и непременно динамичными. Для этого нужно найти кратчайший путь на самый политический «верх». А как известно, самый краткий путь - это прямая. Нам надо установить прямой канал между Москвой и Токио, в обход всех внешнеполитических ведомств. Они в данной ситуации будут лишь тормозить дело. По линии министерства иностранных дел уже есть в этом направлении какое - то шевеление, есть какие - то подвижки, но это может затянуться и затянуться надолго. Нам же необходим результат сегодня, самое позднее - завтра, естественно, я говорю в фигуральном смысле, но никак не через пять или десять лет. Для начала нам необходимо с японцами открыто объясниться - кто что может и кто чего хочет. Пока же между нами глухая стена из взаимных претензий и подозрений. Каждый слышит только самого себя.

 

-Занятно вы излагаете, князь. Но не могу понять, для чего вам понадобился именно я?

 

-Это я вам излагал о стратегии,  - сказал фон дер Лауниц. - Теперь - о тактике. Для поддержания действенного контакта на высоком уровне необходимо быть постоянно и хорошо информированным. Информационный канал между руководителями двух таких держав не может быть улицей с односторонним движением. Необходим живой обмен идеями, информациями, а потому следует быть в курсе самых последних событий. События же, которые будут прежде всего интересовать наших японских друзей, или оппонентов, происходят здесь, в Москве. Потому и канал следует здесь организовать здесь, дома, а в Японии его иметь лишь по необходимости. Где встречаться - вот вопрос. Как встречаться, под каким предлогом, все эти проблемы нужно решать здесь. В Москве.

 

-Кто будет встречаться?

 

-Вот. Вопрос. Тактический. Люди найдутся.

 

-В таком случае, какая по - вашему роль, во всей этой комбинации,  отводится мне?

 

-Вы тоже организуете канал. В его работе с нашей стороны должны участвовать люди надежные.

 

-У меня есть для этого необходимые предпосылки?

 

-Есть. Вы обладаете крайне важным и, к сожалению, крайне редким сегодня качеством: умением слушать. Еще. Есть знания. Есть знакомства. Перспективные. Эти знакомства вам и предлагается развить таким образом, чтобы организовать канал. Информационный. Или туннель.

 

-Дополнительный туннель?

 

-Сомнения?

 

-Станет ли сей принцип основополагающим для нашей, да и не только нашей дипломатии? Я о «тайной дипломатии». Касаемо «тайной дипломатии», скажу вам откровенно, она вызывает у меня массу сомнений.

 

-Почему? Вы столь щепетильны стали? Ну, да у всех есть секреты. Всем есть, что скрывать. Например, посредством «тайной дипломатии». В носу ковыряют все, только предпочитают делать это непублично.

 

-Некоторые ковыряют в носу, когда думают, что их никто не видит.

 

-Вот и вы будете ковырять в носу, делая вид, что вас никто не видит. - тихо сказал фон дер Лауниц. - И довольно уже про ковыряния в носу.

 

-Погодите, я не дал вам никакого ответа. Тем паче - согласия меня во все это втягивать. Если я вас верно понял, вы хотите втянуть меня в тайный, я подчеркиваю, в тайный, - сговор с японской стороной?

 

-Вас втянуть? Нет. С вашей помощью мы намерены организовать иной канал. Канал для направленных информаций. Понимаете, что это такое? Что такое направленные информации? Это в большинстве случаев вполне достоверные сведения и вместе с тем, отдельные элементы дезинформации. В совокупности они подаются, однако, таким образом, чтобы заставить людей, для которых они предназначены, предпринимать шаги в желаемом, скажем, для нас - направлении.

 

-То бишь - ширма? - спросил Чечель. - Вам нужна ширма?

 

-Не просто ширма. Ширма качественная.

 

-Не кажется ли вам, что в ваших, далеко идущих планах, есть ошибки?

 

-Ошибки?

 

-Две самых частых ошибки, которые совершают люди, подготавливая политические интриги. Они связаны с переусложнением. Это представление о политике, как о подобии шахмат, и вера в работающие планы.  Историческая практика показывает, что чем проще политическая интрига, тем с большей вероятностью она сработает. Сочиняя интригу важно не перекрутить. А по мере усложнения плана всегда существует вероятность того, что его сбой возрастет.

 

-Все верно. Никто не спотыкается, лежа в постели. Как бы хорошо ни был выстроен план, он выстроен людьми и исполнен людьми, а значит не может не содержать ошибок, случайностей или преднамеренных сбоев. Даже самые опытные политики, как правило сначала принимают решение на эмоциональном уровне, а потом уже обосновывают его на логическом, и не потому, что они глупы, а потому, что они такие же люди, как и все прочие.

 

-Вот именно: такие же люди как и все. Для которых личные предпочтения, религиозные взгляды и родственные узы сплошь и рядом играют куда большую роль, чем здравый политический расчет.

 

-Поверьте, Сергей Владимирович, я и не жду от вас проявления здравого политического расчета. В конце концов, вы лишь один из факторов.

 

-Благодарю за откровенность.

 

-Не стоит за это благодарить. Я просто продолжаю рисовать перед вами картину. Для наглядности. В задуманном деле сторон может быть существенно больше. Эффект многофакторности, так сказать. Интрига может иметь достойный характер, и при этом слегка смахивать на вид интеллектуальной порки. - фон дер Лауниц сдержанно засмеялся. - Пустая бочка громче гремит, как говорят японцы. Сейчас вы в стороне. Вне службы. Вне внимания некоторых заинтересованных персон. Это, поверьте, дорогого стоит. Конечно, вы не невидимка, и ваше появление, скажем, возле персоны японского дипломата, разными людьми может быть истолковано по - разному. Невозможно предугадать, что кому придет в голову во всех этих политических хитросплетениях. Но тут подспорьем ваша прежняя служба. Карты вам в руки, вы все - таки в «английском столе» Департамента Государственной Охраны служили, знаете про дипломатический мир все и вся.

 

-Эге, кажется, начинаю что - то понимать, коль речь зашла и об «английском столе». - усмехнулся Чечель.

 

-В самом деле?

 

-Давайте будем исходить из того, что у бриттов имеется очень информированный агент, источник. Наверху. А сведения об том источнике - крайне скудные. Верно ли?

 

-Хороший купец не выкладывает весь товар сразу. Однако, я полагаю, такое можно допустить. - согласно кивнул головой фон дер Лауниц.

 

-Ну, так пусть вопросами контрразведки занимается Департамент Государственной Охраны.

 

-Представьте, что они идиоты…

 

-Только представить?

 

    Чечель явно пребывал в шутливом расположении духа.

 

-Не зарывайтесь, милостивый государь. - резко оборвал его фон дер Лауниц.

 

-У кого веселый нрав, тот и сквозь железо пройдет.

 

-Веселье, дошедшее до крайности, рождает скорбь. - ответил титулярный правитель Феодоро. - Но довольно сыпать прибаутками!

 

-Вы уж меня простите, Бога ради, князь…Под утро дочитал сборник восточных мудростей, нахожусь под впечатлением и сыплю азиатскими афоризмами направо и налево…

 

-Вы, Сергей Владимирович, выступите сразу в двух ипостасях. Для своего ведомства, я имею в виду Гохран, вы будет заниматься вычислением информационного источника англичан. И в тоже самое время вы будете принимать участие в проведении акции внешнеполитического характера. - сказал фон дер Лауниц.

 

-Целью комбинации, многоходовой и сложной, должно быть следующее: создание канала для дезинформирования Лондона, прикрытие настоящего канала связи  с Токио и выявление информированного источника на нашем «верху». Так?

 

-В общем и целом - верно излагаете.

 

-Пыль, нагромождаясь, образует горы, верно?

 

-Не хватит ли цитировать японских мудрецов?

 

-Перспектива оказаться главным действующим лицом захватывающего политического бестселлера меня почему - то не устраивает. - задумчиво сказал Чечель. - Люди иногда или вовсе исчезают, или их находят завязанными в мешке.

 

-До этого не дойдет.  - уверенно ответил фон дер Лауниц.

 

-В самом деле? А вдруг дойдет? Я как - то слышал замечательные слова: «Я служу монарху и в этой службе есть правило - не соблюдать никаких правил».

 

-Сейчас задача ваша сводится к следующему: изложите варианты, письменно, как вы все это себе представляете, только коротко, и принесите мне, я скажу куда.

 

-А разве я уже дал вам свое согласие?

 

-Сколько времени вам на это понадобится? Два дня? Четыре дня? Шесть? В дальнейшем вы также продолжите заниматься консультациями - это вас избавит от многих вопросов любопытствующих.

 

     Чечель налил стопку водки, выпивать, однако, не стал.

 

-Сергей Владимирович, я предлагаю вам службу. - сказал фон дер Лауниц. - Нам нужны отношения не на месяц - два, а на годы. Нужны мосты. Сначала - наведение мостов, затем детальный и плодотворный обмен мнениями, участие в создании благоприятной почвы для углубленного обмена мнениями о перспективах взаимоотношений между нашими державами. Далее - поддержание и прикрытие прямого канала связи в обход всех бюрократических учреждений между Москвой и высшим руководством в Токио, причем все это будет находить полную поддержку на самом верху. Вы понимаете, где это на самом верху?

 

-В Кремле?

 

-В Кремле.

 

-Забавные существа, однако, эти государственные деятели...Что ж, не стану вас больше ни о чем спрашивать. Я вас понял.

 

-Спасибо, Сергей Владимирович, - улыбнулся фон дер Лауниц

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Изменено 2 Sep 2019 пользователем master1976

[master1976]

Заготовка к АИ-литпроекту...

Каторгу Кациус отбывал в Заполярье, в Хибинах.  Езды от Москвы, от знаменитых Пресненских «Крестов»* до саамской тундры - две ночи и два дня. Пустяки.

     История «Хибинки», Хибинской каторги, брала свое начало в 1919 году, когда был установлен первый заявочный столб на Расвумчоррском месторождении от имени первооткрывателя, отставного полковника артиллерии Александра Лабунцова, обнаружившего наличие промышленных запасов апатитовой руды. До этого Лабунцов, бывший военный агент в Швеции, и, помимо артиллерии, занимавшийся минералогией, подробно ознакомился с результатами шведско - финляндских экспедиций Берга, Петрелиуса, Рамзая в Лапландию. Участники экспедиций пересекли Хибины в нескольких направлениях, собрали сведения о геологическом строении. Были предприняты и дополнительные маршруты в Ловозерские тундры. Полученные полевые данные позволили определить область распространения нефелин - сиенитовых пород на Кольском полуострове. Находясь в Стокгольме, Лабунцов проделал огромную работу по систематизации опубликованных и неопубликованных данных об исследовательской работе финляндских ученых на территории Русской Лапландии. Интерес финляндцев - ближайших соседей России, с которыми она делила такой район, как Лапландия, к ресурсному потенциалу данного региона вряд ли носил исключительно научный характер. Да в истории России было также немало примеров геополитически необходимой «маскировки» инициированных государством экспедиций под частные мероприятия с совершенно другими политически нейтральными задачами - экспедиции Колчака, Чичагова, Русанова и других. По выходу в отставку, в 1912 году Лабунцов уехал в Крым, где решил продолжить свои кадетские увлечения: коллекционирование минералов и экскурсии в предгорья Кавказской Яйлы. Раньше это представлялось непостижимой странностью и служило пристрелянной мишенью для шуток. Теперь неосознанная привязанность к минералам - художественному материалу Земли, сложилась в потребность. В крымском селении Тотайкой, ныне слившемся с Симферополем, в имении своего дяди, химика Кесслера, отдыхал тогда молодой профессор минералогии, действительный член Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы Александр Ферсман. Лабунцов и Ферсман  встретились в горах. Так соединились обстоятельства, приведшие вскоре к раскрытию загадки хибинских недр. Весной 1915 года Лабунцов оказался на Урале и возглавил исследовательское дело в горно - рудной компании Рязанцева, которому принадлежали Соликамские калийные месторождения. Отставной полковник сумел заинтересовать «калийного короля» захватывавшими дух перспективами освоения Кольского полуострова и получил средства на организацию Северной научно - промысловой экспедиции. С деньгами и людьми Лабунцов отбыл в Мурманск, и в 1917 году основал там Апатито - Нефелиновую Компанию (АНК), заручился поддержкой Колонизационного отдела Мурманской железной дороги. И приступил к геологоразведочным изысканиям…

    Заполярье  - край малообжитой. Здесь русские никогда не жили. Десять месяцев зима, остальное осень. В конце мая - начале июня частенько идет снег. Зимой доходит до минус сорока.  Осень в Заполярье - тоже неласковое время. Постоянная слякоть, ветер, холод. Палаток в отряде Лабунцова не было. Все продовольствие, снаряжение и тяжеленные образцы переносили на себе. В ведре варили гречневую кашу, сдабривая ее грибами или черникой. Чтобы экономить время, готовили еду один раз в день, а ведро с пищей несли на палке. Ночи были морозные. Днем доводили до исступления комары и мошка. Шли без дорог и троп. Вброд переходили реки. Спотыкались и падали в коварном кочкарнике, опутанном карликовыми березками. Грузно брели по болоту, проваливались по колени, до кровли вечной мерзлоты. Во второй год работы исследователи нашли между южными отрогами Кукисвумчорра первый кусок апатитовой руды, в 1920 году - целую россыпь апатитовых глыб на Расвумчорре, в 1921 году - многочисленные россыпи апатита, а летом 1922 года - коренные выходы руды на горе Расвумчорр. По составу хибинские руды сильно отличались от известных марокканских руд, и получать из них удобрение тогда не умели. В первую очередь надо было найти дешевый способ разделения руды на апатитовый и нефелиновый концентраты, способ обогащения апатита. 20 сентября 1922 года геологоразведочная экспедиция Фивега, созданная на деньги АНК, по просьбе Лабунцова и академика Ферсмана,  излазившего Западные и Восточные Хибины и Ловозерские тундры вдоль и поперек, отправилась на Расвумчорр, чтобы добыть апатит - нефелиновой руды, необходимой для проведения экспериментальных работ по обогащению апатита.  К началу ноября группа Лабунцова заготовила девяносто пудов руды, которую на оленьих упряжках по льду замерзшего озера Большой Вудъявр доставили к железной дороге и отправили в Москву. Исследования проводились в двух независимых организациях - в сельскохозяйственной академии в Москве и в фирме Гумбольдта в Германии. Немцы оказались расторопнее и впервые в мировой практике методом флотации удалось получить чистый апатит, отделив его от всех примесей, в том числе и от нефелина.

     Тогда - то учеными и был сделан окончательный вывод о том, что апатит можно использовать как сырье для производства фосфорных удобрений. Тогда - то «калийный король» Рязанцев ухватился за Хибины (хотя скептики, которых в то время было немало, сомневались в целесообразности освоения апатит - нефелиновых месторождений, ссылаясь на неизученность, труднодоступность и малую населенность района). Он лично приехал на Большой Вудъявр, снарядив для этого роскошный поезд с купе, сауной, холодильником, и даже вагоном - лабораторией. Для проведения промышленной разведки Кукисвумчоррского месторождения Рязанцев направил геолого - разведочную партию под руководством академика Ферсмана. Целью экспедиции было изучение Кукисвумчоррского месторождения, его точная топографическая съемка и химические анализы проб руды. Ежедневно, в любую погоду рабочие экспедиции поднимались на склоны Кукисвумчорра, сдирали мох и с обнажившейся породы отбивали куски руды для лабораторных исследований.

    У подножия Хибинских гор немедля заложили опытный рудник  и горнорудный поселок, затем еще один рудник. За открытием руд, содержащих полезные минералы, формировались большие геологические партии, производились масштабные разведочные работы, определялись запасы.

Мурманская железная дорога «в срочном порядке» приступила к постройке железнодорожной ветки. Она начиналась от вновь созданной в полутора верстах к югу от железнодорожного разъезда Белый станции Апатит и потянулась на двадцать верст до месторождения в Хибинах.

Тогда  же возле горы Карнасурт, в самом сердце саамской тундры, с подачи все того же Ферсмана, нашли залежи лопаритовой руды.

    Железнодорожный разъезд Белый находился на старом русле речки Жемчужной. В месте впадения реки Белой в одноимённую губу озера Имандра, располагался переселенческий посёлок Белая Речка. Там и обосновались строители железнодорожной ветки. В поселок за Полярным кругом потянулись на вербовку законтрактованные, обездоленные крестьяне... и крестясь, через некоторое время, побежали обратно в Россию - темно, холодно и вообще страшно! В первые два года на «колониальных территориях» Мурманской железной дороги было «водворено» всего две с половиной тысячи «колонистов». Коль не хотят ехать добровольно, пускай едут принудительно -  и в одночасье у разъезда Белый и поселка колонистов возникла каторжная тюрьма. И погнали через Кемь и Кандалакшу сотни каторжан в Хибинские горы.

     Железную дорогу строили споро, круглосуточно и уже через год ветка протяженностью в двадцать две версты к подножью Хибин была построена. Лето 1923 года стало началом строительства каменных домов. В южной части Хибинского массива, на берегу чарующего озера под названием Большой Вудьявр по соседству с полноводной рекой Белая в долине Умптек расположился горно - рудничный поселок Хибиногорск. Было возведено здание научной базы АНК - знаменитой «Тиетты», двухэтажного дома - станции на два десятка научных работников, с лабораториями  для геологических, минералогических, ботанических, биологических и других работ, начато строительство Нивской гидроэлектростанции, железных дорог и других промышленных объектов. На деньги «калийного короля» был основан Полярно - Альпийский Ботанический сад - институт, уникальный в своем роде, ибо являлся самым северным из всех ботанических садов России. В Хибиногорске отстроили горно - заводское училище. Рязанцев планировал начать строительство в Кандалакше горно - химического производства, обогатительных фабрик, планировал наладить добычу металлов: алюминия, титана, железа, щелочных минералов. История не знала подобных примеров несомненно жесткого, но интенсивного и, главное, комплексного индустриального освоения «арктических пустынь». Исследования, начатые в начале XX века, привлекли в этот край гор и озер энергичных и деятельных людей. Их трудами из хибинских недр начата была добыча руды, из которой намечалось производство подавляющая часть фосфатных удобрений в России.

    Была еще одна веская причина, на которую в Москве не сразу обратили внимание: запасы попутных ценных компонентов в Хибинских рудах ранее не оценивались и не числились на Государственном балансе. Тем самым недропользователь (в лице государства) был освобожден от ответственности за нерациональное использование принадлежащих ему недр. Все досталось Рязанцеву, чуть не в одночасье ставшим очередным русским Рокфеллером…

    В воображении «калийного короля» виделся новый город, расположенный на берегу горного озера Вудъявр, город, опоясанный кольцами улиц, обрамленный двумя колеями железных дорог, город - парк с общественными зданиями, клубами, столовыми, гимназиями, школами. Город с населением в тридцать тысяч жителей залит светом мощных электрических установок на реке Ниве. Поодаль от города расположены промышленные предприятия, обогатительные фабрики, технологические лаборатории, научные учреждения. По долинам, ущельям и перевалам Хибинских гор проложены автошоссе; они веером расходятся на север через весь горный массив, где в сосновом бору озера Гольцовое расположены дачные участки и парки. Шоссе соединяет город с Умбозером, с главной пристанью, узлом трех морей - Белого, Студеного  и Балтийского. Дух захватывало…

     История не знала подобных примеров несомненно жесткого, но интенсивного и, главное, комплексного индустриального освоения «арктических пустынь». Исследования, начатые в начале XX века, привлекли в этот край гор и озер энергичных и деятельных людей. Их трудами из хибинских недр начата была добыча руды, из которой намечалось производство подавляющая часть фосфатных удобрений в России. Была еще одна веская причина, на которую в Москве не сразу обратили внимание: запасы попутных ценных компонентов в Хибинских рудах ранее не оценивались и не числились на Государственном балансе. Тем самым недропользователь (в лице государства) был освобожден от ответственности за нерациональное использование принадлежащих ему недр.   

     …Хибинская каторга начиналась с транзитно - пересыльного стана на разъезде Белый. Стан представлял собой городок из нескольких деревянных бараков, обнесенных со всех сторон деревянным частоколом и колючей проволокой. Между бараками был проложен деревянный помост, который каторжане прозвали «Хибинским проспектом». Рядом со станом располагались электрическая станция, мастерские, склады, конюшни, казармы для тюремной стражи, домики надзирателей и железнодорожных служащих, штабеля шпал и заготовленного леса. Отсюда начиналась дорога на Коашву. Тянуть дорогу вглубь Кольского полуострова, в тундру, к месторождениям редкоземельных элементов, к рудникам и лесным дачам не стали…

     Всех новоприбывших гнали легкой трусцой  в карантин - отдельно стоявший добротный кирпичный корпус, в просторные сухие, светлые камеры с дощатыми крепко сколоченными нарами. И заковывали. «Хибинка» была кандальной тюрьмой. Заковывали в ножные кандалы весом в пять с половиной  фунтов. Споро, деловито работали кузнецы, заклепывая кандалы, остро пахли сыромятной кожей поджильники. Кузнецы шутили:

-Кандалы с неделю потаскает и ржу с них снимет. Серебром заблестят!

     Кузнецы похохатывали над тем, как каторжане делали свои первые, рожденные кандалами шаги. Так, с шутками и звоном проходил первый каторжный день. В первую ночь в карантине Кациус, до этого три месяца проведший в следственной тюрьме, испытал приступ тихого, медленно душившего отчаяния. Он знал, что это предвестник душевного заболевания. Он захотел увидеть себя свободным от тюрьмы. И Кациус, недолго поразмышляв и пофантазировав, решился стать свободным.

     Из карантина кандальников уже на следующий день переводили в транзитные бараки. Они были дрянной постройки, низенькие, грязные, с клопами, с голыми нарами из жердей без клока сена или соломы. Некоторым приходилось лезть под нары - не хватало места. И в такой могиле провести год и даже больше? Жутко. Поневоле охватывало отчаяние. Из еды - черпак теплой воды, с протухшей соленой тюлькой, с чечевицей или перловкой, называемый супом (получалась горьковатая и дурно пахнущая мутная жижа), фунт хлеба, плохо пропеченного, и кружка кипятку. На весь день.

     Но в этапных бараках люди долго не задерживались, не больше трех - пяти дней. Этапы сбивались ежедневно, утром приходили отбирать из этапа мастеровых: слесарей, сапожников, портных и прочих, крепких физически. Отправляли с утра, партиями по сорок - пятьдесят человек. Пешком.   

     Подготовка к переправке арестантов была серьезной, так как путь предстоял немалый. Партия каторжников снабжалась пищевым довольствием до Коашвы с прибавкою в пять дней запаса и полным хозяйственным инвентарем: котлами, ведрами, чайниками, котелками, кружками, ложками и прочим хозяйственным скарбом, необходимым в пути. Одежда выдавалась на руки арестантам та, которая могла быть пригодна в пути и в это время года. А вся остальная находилась в тюках.

     Иные партии шли на Четвертую версту - там, у маленького поселка Титан, находилась Дорожная тюрьма, где содержались кандальные, строившие ширококолейную железную дорогу к подножью горы Кукисвумчорр и железнодорожную ветку Айкувен - Коашва. Режим в Дорожной был относительно сносный, кормили лучше, бараки были тесаные, просторные, чистые. Арестантам на дорожном строительстве, в зависимости от рода работ и степени выполнения или перевыполнения урока, выплачивалось от двадцати двух до двадцати семи копеек в день. Тут вообще было больше льгот. Всем, участвующим в строительстве, разрешено было делать скидку со срока каторжных работ, то есть срок отбывания каторги им значительно уменьшался. Десять месяцев кандальникам в Дорожной считался за год.

     Вдоль будущей трассы размещались времянки, где в летний сезон располагались дорожные команды - рыли канавы, резали дерн, возили песок, срезали кочки, строили мосты, прокладывали гати, прорубали тайгу,  словом, прокладывали дорогу, но не по сухим местам, а по болотам, вопреки здравому смыслу.  Одновременно шла распиловка леса,  подготавливались телеграфные столбы, строились станции, железнодорожное депо, почтово - телеграфные посты и железнодорожные будки. Зимой дорожные работы прекращались и каторжане  переводились на заготовку леса, ремонт инвентаря, кольев, шпал, пиломатериала.

     Партии на Коашву проходили мимо Дорожной, завистливо глядя на частокол и вышку охранников. В Дорожной выдавали каждодневно по фунту мяса, по три фунта хлеба, выдавали овощи, масло, сахар, плиточный чай, выдавали махорку. На Коашве такого не было.

     Партия кандальных на Коашву в день проходила не больше шести - семи верст, поэтому весь путь до «Хибинки» растягивался на два - три дня. Дорога - каменистая, часто с крупными камнями. То путь пролегал через вырубленный лес, то по неплохо наезженной грунтовой дороге, то по хибинской тундре, то через горы, то по тайге, то вдоль живописных речек с зеленой водой. А горы…Слишком уж красивые горы…А облака…Облака заходили в гости к вершинам.

     Ночевали кандальные на этапных станах -  посреди вырубленной в тайге поляны частокол с приземистыми воротами и вышкой, один барак, точно такой же, как на «транзитке» разъезда Белый. К скудному этапному пайку добавлялась сухая рыба. Хочешь - грызи, хочешь - с собой неси. И в обязательном порядке давали кружку хвойного настоя для предохранения от цинги. На Коашву кандальная партия приходила совершенно измученная, изголодавшаяся и безразличная ко всему происходящему.

     В Коашве, рядом с горой, чье название с саамского языка переводится как «гора у болота», располагалась вторая каторжная тюрьма «Хибинки», основанная при Восточном руднике, где добывались апатито - нефелиновые руды. Особенностью работы рудника являлось наличие значительного притока грунтовых вод в в течение всего года и потому затраты на содержание такого хозяйства оказывались весьма ощутимы. Себестоимость добычи руды на Восточном руднике была выше, чем на других рудниках. Поэтому в Коашве широко использовался труд кандальников.

    Через карьер протекала река Вуонемийок, в переводе с саамского - речка отдыха, и десятки ручьев. Кандальным, конечно, было не до отдыха. Восточный рудник разрабатывался открытым способом. Впрочем, было и несколько подземных штолен.

    Коашва считалась «сердцем» Хибинской каторги. Вставший вопрос: как вывозить сырье с рудника решили начатой постройкой железной дороги. Для этого на Коашву, в тюрьму, нагнали несколько сотен каторжан. По тридцативерстной грунтовке пока еще курсировали подводы с рудным концентратом, но полотно будущей дороги уже было отсыпано. И даже станция была готова - Рудная…

    Коашва находилась в горах, где нет деревьев и почти круглый год лежал снег. Тупиковое место. Дальше идти некуда. Дальше только горы, тундра, карликовые березки, ягель, олени и саамы. Заснеженная гора, пронизывающий ветер, рудник. А в каторжной тюрьме - снова карантин.

     В тюрьме, да к тому же каторжной, даже самые разумные и нужные меры обращаются в тягость: то дрогнешь на морозе в очереди на помывку, то белье дают стираное, но не высушенное, то в карцер отправляют за ответ невпопад, то ждешь стригаля, наглого ухаря с грязными руками, в засаленной рубахе и с тупой машинкой, не дождешься. В карантине брили половину головы. Попутно в карантине распределяли на каторжные работы. В карантине кандальные узнавали, что работать они будут по «Урочному положению», но тюремное начальство совершенно игнорировало одно существенное правило, гласившее: «При определении на разного рода работы принимаются в основание физические силы рабочего и степень навыка к работе». Работы в лопаритовом руднике, на строительстве моста, узкоколейной дороги, при рудничной конюшне (на несколько сотен лошадей)  и на лесозаготовках считались «общим уроком»: руду складировали у места будущей станции, или понемногу вывозили на подводах, а лес шел на собственные нужды и на шпалы строящейся дороги. Работы на отстроенной лесопилке с пилорамой, в шпалорезке и  внутри тюрьмы считались легкими.

     Отчего же каторжные? Кому нужен этот подневольный труд? За Полярным кругом. Из - под палки? Такие вопросы задавал себе Кациус. Ответ же был прост и ясен и ответил старший надзиратель Рындин.

-Нам не труд нужен, а ваша кровь. - сказал он в присутствии Кациуса, и того поразила не столько откровенность слов, сколько деловитый тон, с каким это было сказано. И лицо Рындина - спокойное и беззлобное, с задумчивыми желтоватыми совиными глазами.

     Ссылка в каторжные работы особо опасных преступников предусматривала строгую изоляцию, содержание, отягощенное суровыми условиями, сочетавшимися с непосильным принудительным трудом. Создавая такие условия, правительство стремилось устрашить и жестоко наказать уголовных преступников, не пытаясь их исправить. Хибинская каторга была сделана для умирания. Людей бросили в приполярный холод, к сопкам, в болота, где смерть расчетливо, без азарта, со сладострастным садизмом подбирала все новые и новые жертвы. Не брезговала слабыми, больными, потерявшими человеческий облик, калечащими ноги, пьющими махорку с солью, в надежде убежать на время в тюремную больницу. Цинга, сыпной тиф, голод, антисанитария косили людей…

     После десятидневного карантина Кациус попал на постройку моста. Пробыл он там недолго, недели три. Мост разметало ливнем, речка словно взбесилась, водный поток прорвался сквозь не укрепленные своевременно берега. Тюремным начальством был объявлен аврал, и всех - здоровых и больных, даже температурящих, погнали на укрощение взбушевавшейся речки. В четыре цепи (человек по двести) передавали из рук руки булыжники, которые выковыривали из тундры и болот. Верхние цепи наполняли мешки грунтом и сталкивали вниз. Хуже всего было находившимся в первой и второй цепях, стоявшим по колено в ледяной воде. От изнеможения и лихорадочного холода подкашивались ноги, и люди падали в воду. На третий или четвертый день ливень, слава Богу, унялся, наступило похолодание, речка притихла, а тюрьма превратилась в лазарет. Более трети людей заболели воспалением легких, их сжигала высокая температура. Лекарств не хватало, и люди в бреду мерли прямо на нарах, в рабочих бараках. Каждый день похоронная команда на грабарках увозила несколько трупов, их раздевали, цепляли бирку с номером на левую ногу и наспех закапывали. Два барака, специально отведенные для легочников, не вмещали и половины больных с высокой температурой. У нескольких человек отнялись ноги. Многие - добрая половина - заболели фурункулезом. Начальство же словно в рот воды набрало.

     Кациус простуду перенес на ногах, несколько дней он был занят при тюремной больнице, заготавливал дрова для отопления, кипятил воду. Отъелся слегка, отогрелся. На постройку моста он больше не попал. Там оставили десятка три кандальных, остальных за «нерадивость» отправили в рудник, на «общий урок». По готовым штольням вагонетки с породой вывозили в основном на тачках и гужевой тягой. Почти все лошади, задействованные в штольнях, становились слепыми из - за работы в условиях полного отсутствия света.

     Вскоре в штольне оказался и Кациус. Каска, иногда фонарь, иногда резиновые сапоги, самодельные защитные штаны и куртка… Температура в штольне неизменно плюс три градуса. «У нас всегда осень», - шутили кандальные. Под ногами вода, она же временами лилась сверху. Местами трудно было дышать: в воздухе - мелкодисперсная апатитовая пыль. Кандальные сами делали из лоскутов повязки и прикрывали лицо.

    С другими кандальными Кациус  вставал в четыре часа утра, наспех завтракал, стоял на молитве и перекличке, затем ломал лопарит, гонял тачку по хлипким сходням, махал киркой, гремя кандалами, таскал доски. По двенадцать часов в день, с часовым перерывом на обед. Двенадцатичасовый труд с кайлом, лопатой и тачкой давался тяжело. Чтобы добыть пуд лопаритового концентрата, надо было перетаскать больше шестидесяти пудов руды. Компоненты лопаритовой руды использовались в черной металлургии, для изготовления высокопрочной низколегированной стали, нержавеющей хромоникелевой стали, как катализатор при крекинге нефти; как пигменты; в производстве магнитов, керамики; в военном деле для производства особых стекол. «Урок» был сумасшедший, за невыполнение грозили страшные кары - карцер, побои. Иных нерадивых «катали в бочке» - сажали в обыкновенную бочку из - под рыбы и с час  - другой волочили по камням. Летом для особо провинившихся имелся «столбик» - врытое  в каменистую землю бревно, к которому привязывали голого каторжника и оставляли на некоторое время наедине с самым страшным зверем…Комарами и мошкой. Дважды в день арестантов кормили горячей пищей. Обед состоял из хлеба и супа, сваренного из трески (часто с червями), на ужин подавали хлеб и кашу из гречки или проса. Без масла. На воде. Раз в неделю давали полстакана сахара, фунт мяса, полфунта масла и столько же табаку. По большим праздникам давали рисовую кашу с бараньим салом. Кандальные в Великий пост три дня говели, тюремная церковь, окруженная конвоем, производила удручающее впечатление. На каторге, где половина - за убийства, а другая половина - политические, богомольных арестантов было мало. Каторжные чернорабочие обыкновенно в церковь не ходили, занимаясь в праздники личными делами.

-Заметили, что на «Хибинку» народ попадает все больше квелый, не мастеровой? - как - то, во время перекура, заметил сотоварищ Кациуса, бывший телеграфист Хлопкин. - Куда ни плюнь - в интеллигента попадешь. Студентики, а не люди! Господи, как же я ненавижу русскую интеллигенцию! Русский массовый интеллигент не знает своего дела и не любит его! Врач - дрянной, инженер - плохой, непрактичный землемер, некультурный учитель, необразованный врач, хамоватый техник. Каторге, как и стране, нужны квалифицированные работники, а не пустобрехи, мрущие десятками!

    Хлопкин считал себя политическим, но Кациус вскоре узнал, что телеграфист оказался на каторге за убийство. Воспользовавшись аграрными беспорядками в родной Судогде, он пытался ограбить кассу, но при взломе его застал артельщик. Хлопкин артельщика убил, под следствием стал выкаблучиваться, объявил себя социалистом - индивидуалистом, совершившим акт «мести» из политических побуждений. Суд все же «закатал» телеграфиста по чистой уголовной статье. Телеграфисты были нужны на каторге, с киркой в руке, или с пилой…

     Вши ползали по телу, по голове, и не было от них спасения. Раз в неделю устраивали баню с прожаркой одежды и белья, но это не помогало. Голову мазали керосином или соляркой - действовало какое - то время. В белье вши оставались. Стирать можно было только в той воде, в которой моешься, больше не полагалось; прокипятить белье было негде. А в бараке не было света. Кое - где по углам горели каганцы - фитили из бинта, опущенные в бутылку с керосином. И дрожащими бликами светились дверцы железных печек. Искать вшей на мороз не пойдешь, да и весь световой день приходится быть на работе - там не разденешься.

     Клопы сидели гроздьями под досками нар. От них не было спасения. К счастью, Кациус научился мгновенно засыпать и только утром чувствовал, как горит искусанное за ночь тело. Многие кандальные не могли спать по ночам. Зачастую трудно было различить чесотку и зуд от вшей и клопов. Периодически устраивался «клопомор»: в рабочие часы плотно закрытые бараки окуривали внутри едким сернистым дымом.

     Через четыре месяца Кациус, заведший «нужные» знакомства, слег в тюремную больницу.  Врач «признал» двухстороннее крупозное воспаление легких.  Начиналась зима, пришла полярная ночь. «Общий урок» не прерывался, но кандальные еще выводились на работы для заготовки леса и дров, на расчистку дорог. Самое изнурительное после работ в руднике -  перевозка леса в зимнее время. Этот труд был совершенно невыносим. Приходилось стоять по колено в снегу. Отчего бывало трудно двигаться. Огромные стволы, срубленные топорами, падали на кандальных, иногда убивая их на месте. Руки и тело промерзали насквозь от мучительного холода. Минимальное дневное задание таково: четыре арестанта должны срубить, наколоть и сложить две кубических сажени леса. Вчетвером, ухватившись за канаты, под заунывный голос надзирателя запевали - раз, два - взяли! - и тянули по снегу бревно, иногда дальше, чем за версту.

      Кациусу всего этого удалось избежать. Всю зиму он провел в больнице, потом - при бане. Топил снег и лед. 

 

Изменено 13 Oct 2019 пользователем master1976

[MGouchkov]

master1976 писал

Заготовка к АИ-литпроекту...

Это и "пасхальный союз" - несвязанные никак тексты?

"Союз" читаю с интересом, по мне - "драйвово" в том что фактурно и неспешно

 

[master1976]

Это и "пасхальный союз" - несвязанные никак тексты?

Полагаю их все же связать. Просто этот отрывок меня слегка притормозил с работой над основным текстом и я решил его выложить к чтению, чтобы не мешал.

[master1976]

Свежий пролог...

Затравка...

                                                                             Пролог.

                                       ( за несколько лет до описываемых ниже событий).

 

    …Министр ткнул золотым карандашом в лежавший перед ним на письменном столе английский журнал «Weekly political review», выходящий в Лондоне, внимательно посмотрел на Директора Департамента Государственной Охраны Георгия Васильевича Эккервальде,  курившего в глубине кабинета в мягком, малинового цвета, вольтеровском кресле:

-Сыровата сплетня, а? Или не сплетня это вовсе, а вполне конкретный материал, составленный на основе сведений, предоставляемых весьма информированным источником?

    Фон Эккервальде покосился на журнал.

-С текстом статьи успели ознакомиться? - спросил министр, повернувшись к фон Эккервальде.

    Тот кивнул:

-Да, еще с вечера.

-И что скажете? Не скрою, дорогой Георгий Васильевич, я в тревоге. Я встревожен. Причины моей тревоги в настроениях англичан. Их пресса в последнее время, словно по команде, с цепи сорвалась: идут откровенные нападки на Россию. Печатаются материалы о росте оппозиционных настроений в России, при этом ссылаются на наших отечественных, доморощенных либералов и возмутителей государственного спокойствия. Я элементарно представляю, как устроена английская пресса. Нам твердят, что британские газеты ведут независимую редакционную политику, но признаться. Немногие в это верят. При всей их демократии и при всем их парламентаризме, эти антирусские нападки не могли быть напечатаны без того, чтобы не было команды с самого верха. Поэтому у меня нет никаких сомнений, что это делается с ведома, а может быть, и с разрешения британских верхов. Вопрос: зачем это делается?

-Стоит ли удивляться? Последние лет сто пятьдесят, Европа, в первую очередь Англия, упорно старается использовать Россию в собственных интересах. В ход идут всяческие инструменты: от дипломатического нажима и прямой агрессии, до подлых интриг и прямой поддержки противоправительственных элементов. Не слишком это у них получается, но всякое лыко норовят все же в строку вставить. В том числе и наших либералов, ниспровергателей, от которых  чужеродный дух за версту слышен.

-В чем подоплека? Либералы присвоили себе статус революционеров, мечтающих сменить существующий строй, организовать переворот, в меру своих сил готовящих «восстание масс»?

-Наши так называемые «революционеры» из числа либеральной оппозиции отличаются тенденциозностью в отборе информаций, которые с удовольствием рассылают в европейские редакции - исключительно негативного характера, акценты на неудачах России в прошлом и настоящем. Ненависть к правительству порой приводит иных к утрате здравого смысла; призывы к уменьшению роли государства в экономике и принимаемые ими на практике меры приводят, однако, к зависимости от иностранных держав; уменьшая роль и значение своего государства, воспринимая его как империю зла, они усиливают присутствие другого, грехов которого не видят, только лишь достоинства.

-Так как реагировать будем? - спросил министр. - Закроем глаза и рукой махнем на протестную ажитацию, так что ли?

-Полагаю, что речь идет не об уничтожении оппозиции, ведь, что ни говорите, разумная оппозиция нужна и полезна, а об ограничении ее возможностей деструктивно влиять на процессы. Это не означает упования на обстоятельства. Напротив, здесь есть элемент конструирования будущего, исходя из национальных интересов, исключая внешние вмешательства. Россия является самостоятельным игроком в большой политике, отстаивает свои интересы, а не интересы иностранных государств, претендующих на статус носителей высших ценностей.

-К чему клоните, Георгий Васильевич?

-Мы должны в полном объеме владеть инструментами противодействия нападкам извне и изнутри. Так почему бы нам не воспользоваться ситуацией и не попробовать обыграть  этот материал, изложенный в статье?

-То есть? - министр сделал непроницаемое лицо, - Я все еще не пойму вас, Георгий Васильевич…

-Мы разыграем комбинацию.  - сказал фон Эккервальде. - Англичане поддерживают нашу внутреннюю оппозицию, привечают политэмигрантов, субсидируют их, попутно получая с их помощью информации, интересующие бриттов в выстраивании приемлемой для Лондона конфигурации мира. Что ж…Мы же подсунем англичанам «карманную» оппозицию, которая будет давать дезинформации, будет дискредитировать, будет ограничивать процессы, направленные против России. Англичане должны ухватиться за подсовываемый нами лакомый кусок.

-Отчего вы так думаете? Отчего ухватятся?

-Мы же учитываем факт подмоченной репутации Интеллидженс Сервис после их последних неудач. Следовательно, в глазах правительства, парламента, налогоплательщиков, секретная служба Великобритании должна себя как - то реабилитировать громким успехом. Им позарез нужен успех и они захотят зацепиться хотя бы за кого - нибудь или за что - нибудь. Мы им с «успехом» поможем. - сказал фон Эккервальде.

-Иными словами операция будет опираться на предвидение ситуации и упреждение действий противной стороны? - уточнил министр.

-Именно так.

-А какова основная задача?

-Дезорганизация планов в отношении России на международной арене.

-Хорошо. Только…Эта комбинация…Она потребует времени?

-Разумеется. Подобная спланированная операция должна быть искусной выполненной, а быстро такое дело не сладить. Необходимы условия - фон начала крупномасштабной акции по дезинформации стратегического значения.

-Ну, хорошо, действуйте Георгий Васильевич.

 

 

 

 

    …Июльский зной окутал окруженный небольшим садиком одноэтажный московский особнячок в Гагаринском переулке, чей причудливый фасад был украшен фигурами грифонов, символами надежной стражи, фантастических животных с телом льва и орлиными крыльями.

     С переулка особнячок, с атрибутами (над входом) профессии архитектора и строителя - циркулем, топориком, кайлом, треугольником был почти не виден: мешала густая листва тополей. Особнячок, числившийся за Департаментом Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, надежно хранивший от всего мира свои тайны, состоял ныне в ведении вице - директора, превратившего здание в свою рабочую резиденцию. Фактически же, в интерьерах особнячка, логично вписанных в его объемы, один из руководителей Департамента уединенно работал с бумагами, принимал высоких гостей, желавших конфиденциальной беседы или отдыхал на своеобразном «плэнере» в центре столицы…

     Штат обслуживающего особнячок персонала был невелик и многократно проверен. В основном это были отставные филеры из службы наружного наблюдения - люди все больше благонадежные, трезвые, смелые, откровенные, но не болтуны, дисциплинированные, сознательно относящиеся к делу, крепкого здоровья, с хорошим зрением, слухом и памятью, и с внешностью, которая давала им возможность не выделяться из толпы. «Заведование» особнячком осуществлял барон Борис Михайлович Эргардт, бывший официальный представитель МВД при русском посольстве и французской полиции и пользовавшийся абсолютным доверием у руководства Департамента.

     Совещание  проводилось в холле особнячка.  Кроме вице - директора и барона Эргардта присутствовали  немногие ближайшие сотрудники - и вовсе не оттого, что скромные размеры помещения не позволяли вместить всех желающих. Из всех окружающих его людей вице - директор полностью доверял только двоим: полковнику Брюханову, с коим был связан многолетней дружбой и Гарничь - Гарницкому, выполнявшему время от времени особые поручения. На них вице - директор мог положиться в трудную минуту, только им мог открыться, только их считал верными и преданными друзьями и соратниками, разделявшими его взгляды.                            

-…Перед нами открываются новые, блестящие перспективы и возможности, но мы рискуем навлечь на себя осуждение наших потомков, если не сумеем воспользоваться ими…

     …Вице - директор Департамента Государственной Охраны взглянул на собравшихся и пару минут ждал, когда кто - либо из подчиненных, вызванных к нему на совещание, выскажется первым. Однако все молчали. 

    Вице - директор сурово, предостерегающе зыркнул:

-Не раз нам приходилось сталкиваться с серьёзными ситуациями. Нам необходима генеральная стратегическая концепция…В наших руках безопасность и спокойствие подданных Его Величества…Мы должны постоянно заботиться о том, чтобы работа Госохраны* была более продуктивной и носила реальный, а не показной характер…Мы должны  быть активно действующей силой, а не пассивным наблюдателем…

     Подчиненные за глаза называли его «хроническим вице» - он был из числа тех государевых служак, которые дело знали досконально и, несмотря на длительное пребывание на административной работе, оставались компетентными профессионалами.

-Господа! Мы начинаем операцию. Длительную по времени, крупномасштабную и сложную в проведении. Раньше мы не могли начать подобное дело потому, что не было повода  и потому, что не имели подходящих кандидатур, без которых немыслима завязка задуманной нами игры. Теперь мы получили возможность подобрать нужные кандидатуры и мы можем начинать. Мы готовим план создания большой легенды - организации, которая должна будет подмять под себя многие зарубежные эмигрантские общества, навязать им политическую линию, гарантирующую им дискредитацию и разложение от бездействия. Но и это не все. Мы планируем внедрить свою агентуру с целью дезинформации и дезориентации секретных служб и штабов некоторых европейских стран. Мы создаем организацию. Скажем, организацию Национального действия….Да, Национальное Действие. Эн Дэ.

-Может быть, народное? Народное действие? - подал голос барон Эргардт.

-Нет. Не стоит давать намека на массовую организацию. Лучше пусть это будет классическое традиционалистское объединение, в меру ограниченное повторением общих принципов, встречающихся почти в любых подобных течениях: упор на парламентаризм, порядок, собственность, справедливость, модернизацию экономики и прочее. Девизом подобной организации должно стать что - нибудь вроде такого: «справедливость, труд, собственность». А? Мне кажется, неплохо звучит? По крайней мере, есть что - то от романтических и экономических идеалов. Словом, следует подумать относительно идеологических соображений, которых будет придерживаться создаваемая нами мнимая политическая организация, и какие внешние атрибуты фразеологии она станет использовать.

-Иными словами, необходимо создать представление об эрозии государственной власти в России, и о том, что наше «Народное Действие» в этом участвует? - спросил Гарничь - Гарницкий.

-Вы правильно уловили суть будущей комбинации. Необходимо прописать программу организации. Она должна отражать элементы социальной демагогии и обещания всяческих преобразований, что так любят на Западе. Главный же аргумент комбинации - внутри России имеется противоправительственная организация, не связаться с которой было бы просто преступно. Для искушенных от политики дельцов, евразийский, скажем, вариант организации был бы, пожалуй, наиболее подходящей идеологией. Простая политическая модель, с которой Запад пожелает выстраивать отношения на перспективу. Ничего определенного о будущей форме правительства, побольше интеллектуализма, подражания иностранному и риторики об улучшении отношений между трудом и капиталом. Предлагаемая схема такова: мы должны убедить заинтересованные в Европе силы в том, что в России есть структура, в меру оппозиционная, готовая, при благоприятной ситуации и при достаточной политической и финансовой помощи извне, пойти на изменения государственно - политического строя. Запад в такое поверить может. И должен. 

-Почему?

-Не далее, как вчера удалось перехватить на почтамте письмо без подписи. Конверт на конспиративный адрес одного из московских общественных деятелей - по своему содержанию совершенно исключительный. Смысл письма в следующем: сообщается, что удалось уговорить некое неназываемое лицо, которое долгое время не соглашалось, но наконец, под влиянием доводов сдалось и обещало содействие. Из фраз письма довольно явственно проступает, что узкий круг лиц из числа нашей, доморощенной, политической оппозиции предпринимает активные шаги в смысле личных переговоров с представителями иностранных держав о возможности смены нынешнего политического режима в России.

-Да ведь это настоящий заговор! - воскликнул Брюханов.

-Именно. Заговор. И в заговор должны поверить в Европе. Ведь там давно известный штамп о продажности русской чиновничьей системы, продажной сверху - донизу, прижился крепко. Корни пустил. Как  не поверить в возможность заговора «совестливых и справедливых», не желающих будто бы жить по принципам взаимодополнения и круговой поруки?

-Логично. - кивнул головой барон Эргардт.

-И пожалуй, такое возможно. - добавил Гарничь - Гарницкий -  На Западе сильны сложившиеся традиции дипломатического диалога с Кремлем. Тамошние политики относятся к России с предубеждением. Знают, что русские в процессе поиска политических компромиссов не обращаются за пределы существующего механизма. Такова она, русская политическая культура, таков он, механизм принятия решений.

-Это означает, что поддержки среди заинтересованных кругов и групп России при обсуждении внешних дел, с целью повлиять на них в нашу пользу, ожидать не приходится, поскольку русское общество - монолит. - дополнил Брюханов.

-А поверив, Запад должен проникнуться к организовываемой нами структуре доверием. - подхватил вице - директор. - Естественно, что появится желание прибрать такую организацию к рукам, установить над ней контроль.

-Примерно так.  - сказал Эргардт и в голосе его послышалась некоторая ехидца. - И вот, мы дадим Западу инструмент, который мог бы этот самый пресловутый русский монолит сокрушить. В самом деле: куда мы без Европы? Россия во тьме была, ибо не знавала по - настоящему Ренессанса.

-Вы поосторожнее, барон. - ответил Брюханов. -  Европейская цивилизация не имеет права отождествлять себя с цивилизацией как таковой: она не более чем продукт истории определенной этнической группы.

-Мы дадим Западу контакты. - сказал вице - директор, жестом останавливая начавшуюся среди подчиненных пикировку. - Людей дадим. Внушим, что основная тяжесть предстоящей борьбы - выработка стратегии и тактики. По убеждениям организации это должно быть возложено на внутренние силы. Эмиграции отводится как бы вспомогательная роль. Но вся вообще структура будет мифом. И действовать этот миф будет под нашим контролем. И чтобы на Западе не разгадали, что это миф, мы должны действовать очень умно, точно, четко, наполняя придуманную структуру деятельностью. Нам нужно разгадать и парализовать направленные против нас усилия.

-Западные разведки будут друг дружке в затылок дышать, лишь бы заполучить в России такую организацию. - усмехнулся Гарничь - Гарницкий. - Ну, а мы явим им ее в качестве бесценного подарка: для получения информаций, для оправдания расходов в конце концов!

-Такая организация, да под международным покровительством, на европейской политической бирже может котироваться достаточно высоко.

-Кстати о расходах.  - усмехнулся Эргардт. - Мы рискуем профукать весь бюджет на некоторые сомнительные прожекты. Простите, господа, но я не мог оставить без комментария эти слова. И давайте будем откровенны: против кого конкретно будет направлена задумываемая комбинация? Англия! Именно Англия является врагом России. И много лет назад и сейчас. Последние лет двести Англия всерьез осознавала себя одним из двух совладельцев Земли. Именно Лондон занимает наиболее русофобскую позицию среди всех западноевропейских стран, именно Лондон является мотором многих антироссийских инициатив, зачастую противоречащих континентальным европейским интересам.

-К чему вы клоните, Борис Михайлович?

-Англичане научились понимать нас, русских - упрямых, непроницаемых, уклончивых, жестоких, порою двуличных, способных договариваться с Богом и чертом, отменяющих любые договоренности и правила игры. Одно дело - страдать от понимания русских в каком - нибудь Колпачном переулке, в посольстве, и совсем другое дело видеть страшную картину проявления чужой силы на расстоянии вытянутой руки - в снегах Гиндукуша, на жемчужных плантациях Бахрейна, в Египте, в Греции, в Канаде, в Европе…Следовательно, игру с нами они поведут самым серьезным образом. И не станут жалеть денег. Нам, значит, также придется вложиться по - крупному, чтобы соответствовать.

-Это уже детали. - поморщился вице - директор. - Уверен, что мы обойдемся гораздо меньшими средствами…

-Остается еще вопрос… - произнес Брюханов.

-Вопросов остается много. - перебил вице - директор. - В их числе вопрос о том, кто возглавит организацию? Кандидат на эту роль должен обладать выдающимися качествами: умом, волей, обаянием, артистизмом. Ему предстоит сыграть игру. Смертельную игру. Необходимо поэтому подобрать несколько кандидатур, чтобы было из чего выбирать. Приглядитесь, присмотритесь.

 

 

Картинки из прошлого - I.

 

…Москва еще спала. Первые трамваи Замоскворецкого трамвайного парка, покачиваясь на ходу, только - только начинали выезжать из вагонного сарая. Редкие грузовички и пикапы подмосковных крестьянских хозяйств неспешно катили к Даниловскому рынку. Вдоль Шаболовки катил маленький угловатый буро - желтый трамвайчик с выгоревшей нечитаемой надписью «Конь…Шус..ва» на боку и круглыми фарами - глазами. Дверей у трамвайчика не было, вместо них был просто широкий проем, обрамленный резными деревянными перилами, с потолка вдоль всего салона свисали лианы поручней - они были почти черными и гнутыми, даже извилистыми. По бокам тянулись ряды сидений, точнее сказать, скамей. Салон был довольно чист, лишь на полу кое - где виднелись темные пятна, да по углам блестела паутина. Сквозь мутные стекла пробивались розовые рассветные лучи.

     Трамвайчик тихо катился по путям, слегка громыхая внутренностями на стыках рельс. Машин почти не было видно, прохожие тоже попадались редко. Некоторые из них запрыгивали в трамвайчик, но пока что их было слишком мало. Двое сидели в заднем левом углу салона, сонно всматривались в хмурые, помятые лица ранне - утренних пассажиров и еле слышно переговаривались между собой…

-Когда?

-Недели через две. Все будет  по - настоящему. Взаправду. От тебя должно пахнуть очень натурально. Во всех смыслах.

-Ясно.

-Я не хочу, чтобы ты испытывал иллюзии. Ты - полено. Обычное  березовое полено. Тебя бросят в огонь, и ты должен сгореть. Прогореть без остатка. Но так, чтобы от тебя шло тепло и к тебе тянули руки.

-Это мне тоже ясно.

-Никакой помощи. Никакой поддержки. Один. Никто не будет тебя страховать. Никакой системы оповещения, сигналов об опасности, никаких встреч, весточек с воли. Так будет лучше, поверь. Даже самая надежная конспирация не сможет выдержать проверки временем. Где - то, когда - то, в чем - то может наступить сбой. Так лучше пусть все идет естественным образом.

-Долго?

-Что долго?

-Идти естественным образом будет долго?

-По моим прикидкам не меньше двух лет. Возможно, два с половиной года. Но это я беру с запасом. Операция, сам понимаешь, носит характер стратегический.

-Не мне тебе объяснять, что любая стратегическая операция изначально имеет узкие места. И самой узкой частью является конечная цель.

-Ты еще можешь отказаться. Я пойму. Разбежимся и будем считать, что ничего не было.

-Православным все нипочем, был бы ерофеич с калачом! Я не отказываюсь. Но не стану скрывать, что не все в этой истории мне нравится. Видишь ли, я усвоил для себя одну истину: вступая в драку, не зная замысла врага, основной идеи задуманного, можно обречь себя на поражение.

-Планы есть, да в коробочку надо влезть. Мы знаем замысел противника. Замысел - то, в общем прост. Он сводится к следующему: некие лица задумали издавать за границей особый информационный орган для осведомления представителей западноевропейских правительств, парламентов, общественных деятелей, военных, ученых, журналистов о сущности и ходе развития политической борьбы в России между правительством и оппозиционно настроенными общественными силами. Издание проектируется как на русском, так и на английском языках. С рассылкой всем государственным деятелям, парламентариям, редакциям газет и журналов. Средства для задуманного информационного органа надеются легко собрать путем подписки в торгово - промышленных кругах. Осведомлять, взамен поддержки Западом программы «национальной революции» нашей политической оппозиции, предполагается во всей полноте: общество, государство, экономика, культура, социальная политика, оппозиционные течения. Ну а по сути  -  шпионаж. Пресечь полностью утечку сведений вряд ли удастся. Но знать, что за сведения, какие и кто передает, мы должны. А при случае должны и направлять поток информаций в нужное нам русло, иными словами  - снабжать противника дезинформациями и контролировать его шаги. Для этого нужны верные люди. В окружении противника. Ты - один из верных людей.

-Где гарантии того, что я окажусь полезен?

-Окажешься. Эта организация очень серьезно задумана, хотя руководство ее и не лишено некоторой наивности, так свойственной русской интеллигенции. Ее козырь - связь с Россией, знание того, что происходит. Но речь все же идет о политической игре. И понадобятся игрокам новые колоды, которые они будут использовать для продуманных тактических ходов, вариантов игры. Охотники на информации найдутся где угодно. Америка, Франция и Англия - конкуренты, которые бдительно следят друг за другом. Предположим, ну разве нельзя будет сказать французам, под большим секретом, конечно, что организация имеет осведомителей, чьи сведения могут идти без контроля со стороны англичан? Или наоборот?

-Всякая ложь однажды разоблачается.

-Это уже проблема организации. Мы же тонко, ненавязчиво подтолкнем тебя к ней. Для этого нужно время. И терпение…

 

 

[MGouchkov]

master1976 писал 

Свежий пролог...

Это по мне идеологизированно настолько громоздко что вспоминается выражение "Перехитрил сам себя". Действия детектива нет, сцена в трамвае по пафосу - просто "Как закалялась сталь" той реальности  

[master1976]

Это по мне идеологизированно настолько громоздко что вспоминается выражение "Перехитрил сам себя". Действия детектива нет, сцена в трамвае по пафосу - просто "Как закалялась сталь" той реальности  

Сыровато и натянуто?

[master1976]

Пока рабочий отрывочек.Для большого эпизода...

 

     Первая же фраза, произнесенная премьер - министром Мэннингом в день торжественного открытия заседания «лиссабонской четверки» (Великобритании, Франции, САСШ и Испании). - и ставшая достоянием вездесущей европейской и заокеанской прессы, стала причиной очередного крупного дипломатического скандала.

     «…Все же не следует преуменьшать фактора России как державы, хотя мы и признаем царское правительство лишь формально. В настоящее время наши настроения в отношении России непреклонны и мы не можем представить себе «диалог с чумой» - сказал Мэннинг, желая развить тему поиска рационального варианта противопоставления западных и прозападных сил Москве, и уже через несколько часов сильно пожалел о своих словах - телеграмма из Лондона, из Форейн - оффиса, содержала новость о том, что русский посол барон Нольде экстренно затребовал дипломатические паспорта и сообщил о прекращении дипломатических отношений между Россией и Англией на неопределенное время.

-Но отчего же? - вопросил Мэннинг лорда Чэшема.

Тот молча указал на стенографический отчет первого заседания «лиссабонской четверки», - «…хотя мы и признаем царское правительство лишь формально…»:

-Это ведь ваши слова?

-Черт! - воскликнул Мэннинг. - А писаки немедленно подхватили мои слова и понесли по своим газетенкам, я так понимаю?

-Пресса была допущена в зал. На этом настояли организаторы конференции и ее участники… - невозмутимо ответил лорд Чэшем.

-И мы?

-И мы. - подтвердил министр иностранных дел.

-Черт! - снова выругался Мэннинг.

-Русские возмущены. Я их понимаю. Одной лишь фразой вы разорвали веками налаживаемые политические отношения двух монархий. Теперь русские могут спокойно ответить, что более не считают возможным обременять правительство Британской империи формальностями. А равно не видят смысла в соблюдении ранее достигнутых обязательств и договоренностей.

-И что же, война?

-Нет, конечно же, пока еще не война.

-Но, ведь можно как-то объяснить, что это просто оборот речи, фраза, вырванная из контекста? - растерянно спросил Мэннинг.

-Вероятно, можно. Однако, такого рода объяснения мало что смогут изменить. - сказал лорд Чэшем. - К тому же, учитывая щепетильность русских в вопросах соблюдения монаршей чести…Кстати, государственный секретарь Келли…Знаете, что он мне сказал? Он похлопал меня по плечу со всей своей североамериканской бесцеремонностью и сказал: «Это фиаско, братан!»…

-Что же делать?

-Король потребует наши головы…

-Что же делать? - премьер-министр был на грани истерики.

-Я попробую связаться с русскими. Может быть, в работе конференции придется сделать перерыв. И подумать. Крепко подумать. Потребуется возвращение в Лондон, для необходимых консультаций.

 

 

 

Изменено 18 Oct 2019 пользователем master1976

[MGouchkov]

 master1976 писал

Сыровато и натянуто?

 Увы, скорее не о том; при чём и "НЕ ТАМ": До того вы писали шпионский детектив. Очень стильно, и давние уже относительно варианты эпизодов по Москве Литве и ДальВасу, и новые. А теперь выкатили очень РеИ современный политманифест, как на замещение вакантной должности пропубла. Но даже и в этом, так - в чём "проблема": В шпионских и контршпионских кругах ОЧЕНЬ НЕ любят разговоров о патриотизмах любого рода, при чём и в "культурном зеркале" ГДЕ УГОДНО,- и у Джона ЛеКарре и даже в РеИ советском фильме "ТАСС уполномочен заявить" (я "ТАСС" пересмотрел вместе с имеющийся на ю-тьюбе документалкой о РеИ "Деле Огородника" 1977ого года). На что я обращал внимание в теме про кино. Квалифицированные пропублы вкладывают такие манифесты для таргет группы "уралвагонзавод" разным "политрукам клочковым".  Военным, типа может "в тылу врага"   Военные и в XIXом веке, когда сосуществовали Пафос и шпионаж ОЧЕНЬ НЕ любили (в свою очередь) шпионов и контршпионов.   

И да, - "настой хвои" против цинги, это (няз из "лагерных" же воспоминаний) 2-3 года (максимум при дозировках "ежедневная кружка") - фатальное убийство почек. То, что в стране Клюквы и Капусты, от цинги всё тот же "настой из хвои" это более знаменательно чем возможно вы хотели..  

Изменено 19 Oct 2019 пользователем MGouchkov

[master1976]

"настой хвои" против цинги, это (няз из "лагерных" же воспоминаний)

Я читал в воспоминаниях царских ссыльно-поселенцев, прошедших "амурскую колесуху".

современный политманифест,

Ок, постараюсь исправлять.

[master1976]

      …Министр ткнул золотым карандашом в лежавший перед ним на письменном столе английский журнал «Weekly political review», выходящий в Лондоне, внимательно посмотрел на Директора Департамента Государственной Охраны Георгия Васильевича Эккервальде, курившего в глубине кабинета в мягком, малинового цвета, вольтеровском кресле:

-Сыровата сплетня, а? Или не сплетня это вовсе, а вполне конкретный материал, составленный на основе сведений, предоставляемых весьма информированным источником?

Фон Эккервальде покосился на журнал.

-С текстом статьи успели ознакомиться? - спросил министр, повернувшись к фон Эккервальде.

    Тот кивнул:

-Да, еще с вечера. - фон Эккервальде смотрел на министра в упор.

Он знал его много лет. Знал, как не дилетанта, лишь выдающего себя за профессионала. Знал как высококлассного и ответственного профессионала, никогда  не служившего «по шаблону» и исполнявшего свою работу прилежно и хорошо. Министерство внутренних дел всегда славилось профессионализмом сотрудников. По мнению фон Эккервальде министерский пост достался заслуженному человеку, достался по праву. Но, странное дело, едва во главе ведомства оказывался профессионал высочайшего уровня, полный уникальных идей, он как будто забывал обо всем и начинал больше тратить времени и сил для создания видимости своей работы, разыгрывать комбинации, в собственных интересах, вставал на путь предвзятости и угодливости взглядов. Как же так? Получается, что в державе российской сложилась качественно новая сила, стоящая выше даже монаршей воли?! Эту новую силу можно определить вполне конкретным и емким словом - «сферы»! Это практически незримая, нацеленная сила, которая совершенно лишена дара видеть исторические перспективы. «Сферы» служат лишь своим интересам? «Сферы» не думают, к чему может привести их безответственное следование в русле собственных интересов?

      Фон Эккервальде вздохнул…

-И что скажете? - спросил министр. -  На предполагаемой в ближайшее время встрече глав четырех великих держав в Лиссабоне англичане намерены поставить «русский вопрос». Каково? Русский вопрос! Вот, что пишут негодяи - «Россия есть «пораженный проказой» вековечный соперник британской короны»! Предлагается нас, «прокаженных», антагонизировать, выйдя за пределы определенного уровня! Не скрою, дорогой Георгий Васильевич, я в тревоге. Я встревожен. Причины моей тревоги в настроениях англичан. Их пресса в последнее время, словно по команде, с цепи сорвалась: идут откровенные нападки на Россию. Печатаются материалы о росте оппозиционных настроений в России, при этом ссылаются на наших отечественных, доморощенных либералов и возмутителей государственного спокойствия…

     «Откуда он все это берет?» - подумал про себя Директор Департамента Государственной Охраны? Фон Эккервальде стало вдруг скучно…Раз в две недели он приходил на доклад к министру с синей картонной папкой, в которой содержались доклады о «настроениях». Составленные сухим, лаконичным, канцелярским языком, доклады не всегда были интересны, но министр знал, что собиратели «настроений» никогда не ошибались в своих прогнозах и не допускали промахов. Министр знакомился с докладом, потом какое-то время «витал в сферах» и спускался с «небес» совершенно иным человеком - будто бы не было вовсе докладов фон Эккервальде…

-Я элементарно представляю, как устроена английская пресса. - продолжал разглагольствовать министр. -  Нам твердят, что британские газеты ведут независимую редакционную политику, но признаться, немногие в это верят. При всей их демократии и при всем их парламентаризме, эти антирусские нападки не могли быть напечатаны без того, чтобы не было команды с самого верха. Поэтому у меня нет никаких сомнений, что это делается с ведома, а может быть, и с разрешения британских верхов. Вопрос: зачем это делается?...

…Госохрана всегда верно улавливала настроения простого народа, высших сфер и загодя информировала о них министра. Никогда не бывало так, что из - за нехватки информаций, или по каким - то иным причинам, «собиратели настроений» не могли сделать выводов. Никогда они не просили дополнительного времени, никогда не ссылались на нехватку материалов для беспристрастного анализа. Министр был приучен полагаться на доклады фон Эккервальде и в благодарность позволял себе не выказывать излишней щепетильности в отношении методов работы Госохраны, закрывал глаза на грехи департаментских, и не жалел средств из «рептильных фондов» для финансовой поддержки. Нельзя сказать, что фон Эккервальде это не устраивало. Наоборот, устраивало. Но Директор Департамента ловил себя на мысли, что вся работа по «собиранию настроений» делается зазря…

-Стоит ли удивляться? - вздохнув, ответил фон Эккервальде и с тоской подумал, что его ответ будет угоден витающему в «сферах» министру. - Последние лет сто пятьдесят, Европа, в первую очередь Англия, упорно старается использовать Россию в собственных интересах. В ход идут всяческие инструменты: от дипломатического нажима и прямой агрессии, до подлых интриг и прямой поддержки противоправительственных элементов. Не слишком это у них получается, но всякое лыко норовят все же в строку вставить. В том числе и наших либералов, ниспровергателей, от которых  чужеродный дух за версту слышен.

-В чем подоплека? Либералы присвоили себе статус революционеров, мечтающих сменить существующий строй, организовать переворот, в меру своих сил готовящих «восстание масс»?

-Наши так называемые «революционеры» из числа либеральной оппозиции отличаются тенденциозностью в отборе информаций, которые с удовольствием рассылают в европейские редакции - исключительно негативного характера, акценты на неудачах России в прошлом и настоящем. Ненависть к правительству порой приводит иных к утрате здравого смысла; призывы к уменьшению роли государства в экономике и принимаемые ими на практике меры приводят, однако, к зависимости от иностранных держав; уменьшая роль и значение своего государства, воспринимая его как империю зла, они усиливают присутствие другого, грехов которого не видят, только лишь достоинства.

-Как реагировать будем? - спросил министр. - Закроем глаза и рукой махнем на протестную ажитацию, так что ли?

-Полагаю, что речь идет не об уничтожении оппозиции, ведь, что ни говорите, разумная оппозиция нужна и полезна, а об ограничении ее возможностей деструктивно влиять на процессы. Это не означает упования на обстоятельства. Напротив, здесь есть элемент конструирования будущего, исходя из национальных интересов, исключая внешние вмешательства. Россия является самостоятельным игроком в большой политике, отстаивает свои интересы, а не интересы иностранных государств, претендующих на статус носителей высших ценностей.

-К чему клоните, Георгий Васильевич?

-Мы должны в полном объеме владеть инструментами противодействия нападкам извне и изнутри. Так почему бы нам не воспользоваться ситуацией и не попробовать обыграть  этот материал, изложенный в статье?

-То есть? - министр сделал непроницаемое лицо, - Я все еще не пойму вас, Георгий Васильевич…

-Мы разыграем комбинацию.  - сказал фон Эккервальде тусклым бесцветным голосом, проклиная себя за податливость. - Англичане поддерживают нашу внутреннюю оппозицию, привечают политэмигрантов, субсидируют их, попутно получая с их помощью информации, интересующие бриттов в выстраивании приемлемой для Лондона конфигурации мира. Что ж…Мы же подсунем англичанам «карманную» оппозицию, которая будет давать дезинформации, будет дискредитировать, будет ограничивать процессы, направленные против России. Англичане должны ухватиться за подсовываемый нами лакомый кусок.

-Отчего вы так думаете? Отчего ухватятся?

-Мы же учитываем факт подмоченной репутации Интеллидженс Сервис после их последних неудач. Следовательно, в глазах правительства, парламента, налогоплательщиков, секретная служба Великобритании должна себя как - то реабилитировать громким успехом. Им позарез нужен успех и они захотят зацепиться хотя бы за кого - нибудь или за что - нибудь. Мы им с «успехом» поможем. - сказал фон Эккервальде.

-Иными словами операция будет опираться на предвидение ситуации и упреждение действий противной стороны? - уточнил министр.

-Именно так.

-А какова основная задача?

-Дезорганизация планов в отношении России на международной арене.

-Хорошо. Только…Эта комбинация…Она потребует времени?

-Разумеется. Подобная спланированная операция должна быть искусной выполненной, а быстро такое дело не сладить. Необходимы условия - фон начала крупномасштабной акции по дезинформации стратегического значения.

-Ну, хорошо, действуйте Георгий Васильевич.

 

 

 

Изменено 20 Oct 2019 пользователем master1976

[master1976]

 

Картинки из прошлого - II.

-…До Густава Флобера мне далеко, - хохотнул чиновник Цензурного комитета, разглядывая британца, - Вы,  кстати, знаете, как он работал? В пору работы над романом «Госпожа Бовари» Гюстав Флобер обычно придерживался следующего распорядка дня: сон с четырех до десяти утра. С десяти до полудня он просматривал газеты, корреспонденцию, выпивал стакан холодной воды, принимал горячую ванну и беседовал с маменькой.

-С маменькой…

-Что? Не расслышал…

-Я говорю, это так мило - беседовал с маменькой…

-А? Да…Так вот. В полдень Флобер слегка перекусывал и выпивал чашку горячего шоколада. Затем следовала часовая прогулка, и ещё в течение часа Флобер давал уроки. С трех дня до семи вечера писатель читал. Ещё два с половиной часа уходили на ужин и разговоры с маменькой. Наконец, в половине десятого вечера писатель садился непосредственно за свою литературную работу, которая продолжалась пять с половиной часов, до четырех до  утра. Такого распорядка Гюстав Флобер придерживался с 1851 по 1856 год, пока шла работа над романом «Госпожа Бовари».

-Откуда у вас столь глубокие знания о Флобере? - спросил Гарет Ричард Воган Джонс, британец, представлявший в Москве журнал «Weekly political review» и явившийся, с разрешения министра печати, в Цензурный комитет с целью написания статьи о русской цензуре.

-Увлекался им в свое время, интересовался творчеством. Ну да ладно, черт с ним, с Флобером…

-Итак, что у вас по плану? Будете терзать свободолюбивых русских журналистов? Хочу посмотреть, как вы поедаете младенцев.

-Простите, мой английский друг, но у нас Цензурный комитет в свое время много лет возглавлял Петр Чаадаев, который по идее должен был ограждать Россию от влияния ложных учений запада, а на деле действовал наоборот. Так что младенцев мы есть не приучены. В отличие от вас.

-И слава богу. - британец пропустил мимо ушей чиновничью колкость.

-Да, слава Богу. Благодаря ему число учащихся в высших учебных заведениях не сократилось, а росло, росло многократно. А число бездарностей, возомнивших о себе, праздных умников, упоенных сомнительными успехами в салонах и кружках, уменьшалось.

-Да. Это так. Но вы покажете мне, как работает русская цензура? Ведь я за этим здесь, господин Клинцов…

…Вызванный в комитет помощник редактора московского окололитературного журнала Кациус держался уверенно, хотя и был бледен.

-…Его Величество удостоил бросить взгляд на сие издание. Он заметил определенные мысли, которые счел предосудительным и нашел все направление издания таковым, что властям не следовало его терпеть…- голос чиновника Цензурного комитета был торжественно - сух и лишен какой - бы то ни было интонации. - Но государь не повелевал его запрещать. Вам, милостивый сударь, выпало самое большое несчастье, какое может выпасть в монархии верноподданному и доброму гражданину, а именно - быть опозоренным в глазах своего государя.

-Но я…Мы…Мы хотели бы воспользоваться милостью и с упованием на справедливость, и мудрость державного судьи, надеясь на то, что он снизойдет до ознакомления с нашей защитой…

-Я полагаю, что самое лучшее, что вы можете сделать для того, чтобы доказать, насколько ваши действительные взгляды отличны от того смысла, который государь придал вашим публикациям, это представить в последующем такое изложение мыслей, чтобы они могли заслужить доверие Его Величества по предмету, которого вы коснулись.

-Но журнал предполагал быть чисто литературным произведением…

-Позволю себе усомниться в этом…

-Если бы мне было дозволено продолжать…

-Повторяю: запрета на ваше издание не воспоследует. Просто помните, что в сердце каждого русского прежде всего должно жить чувство доверия и благодарности к своим государям. И это должно руководить в общественной жизни. Вы не выполнили своего высокого призвания и на вас нынче нельзя положиться. Молча работайте и постарайтесь создать себе общественную нравственность, которой у вас еще не имеется. На этом все, более не задерживаю вас!

Джонс в недоумении проводил взглядом вышедшего из кабинета помощника проштрафившегося журнала и удивленно спросил Клинцова:

-И что даст такая отповедь несчастному? Он ведь попросту плюнет и забудет, что вы ему тут сказали.

-Его издание будет лишено всякой аккредитации. Его журналисты не смогут более свободно общаться с чиновниками различных рангов. Он не получит эксклюзивных материалов для публикаций, в типографиях негласно поднимут расценки. В сферах откажутся принимать. Это, так сказать, для затравки. Потом пойдут всяческие комиссии, инспектора будут терзать всевозможными придирками и проверками. Штрафы, запреты… Жизнь издателя станет невыносима. В конце концов журнал просто закроется.

-Интересно. - пробормотал британец. - Но где же свобода прессы печатать независимые материалы?

-Он свободен печатать независимые материалы.

-Это нажим…

-У вас не так? - усмехнулся чиновник Цензурного комитета.

-Конечно не так.

-Я знаю как у вас…Предположим, дорогой мой английский друг, вы приехали в Москву. Вы журналист, немного прозаик, а не только газетчик с плантаций Флит - стрит. У вас в биографии маленькое пятнышко: где - то, когда - то, по молодости лет, вы взяли чуть - чуть не туда и тиснули пяток строк, скажем, про Россию - матушку, представив ее в светлом тоне. И этого окажется достаточно, чтобы вас всюду почти перестали печатать и издавать. Издатели, ведомые солидарностью, исходящей из властных кабинетов, так решили. Но вот вы, газетчик, в Москве. У нас отлично поставлена информация и мы, разумеется, все знаем о вас, о новом корреспонденте. Мы решаем вам помочь. Поддержать. Как? Организовываются интервью, выправляются всяческие разрешения, корреспонденции за вашей подписью наполнены эксклюзивом на загляденье. Мы думаем, что помогли. Напротив! Мы создали друга России. Имя это сопряжено с неудобствами: вас и прежде печатали мало, а теперь отказываются печатать вовсе. И тогда вы, благородный и свободный выражать свое журналистское мнение, пропагандист России, делаете кульбит - покинув Москву, вы вдруг заявляете, что Россия - это сплошное разочарование. Вы ошиблись, вы не друг русских, а совсем даже напротив. Вы - на коне. Вы - на первых полосах газет. Вы выгодно и по очень хорошей цене продали все, что приобрели в России. Дальше - слава, приятные гонорары, почет, сытая жизнь и спокойное сочинительство романов. Так у вас. И попробуйте мне что - либо на это возразить, сударь!

 

Изменено 20 Oct 2019 пользователем master1976

[master1976]

Еще один начальный эпизод. Пока не уверен, что он станет эпизодом в качестве своеобразного пролога...

 

-…Я всю жизнь мечтала побывать в мастерской художника. Ведь это самая настоящая лаборатория волшебства!

-Я вообще - то историк. Архивист. Я не вполне художник. - сказал Нильс Болей, рассматривая с интересом прекрасную незнакомку, которую он впустил в свою мастерскую. - Я творю камины в свое собственное удовольствие.

-Да? Это тоже прекрасно. Одно дело - художник. Он берет кисти, холст и краски, работает несколько часов, а то и дней, и даже месяцев и лет, а потом, из под его руки выходит произведение искусства. Дай неумехе в руки краски, он только холст испортит и все. А художник с их помощью сотворит необыкновенную красоту. А вы…, вы творите то, что будет заметной деталью любой комнаты...

     Пепельные волосы незнакомки были аккуратно подстрижены и эта прическа шла к овальному лицу с несколько выдающимися скулами. Ее можно было бы назвать просто красавицей, если бы не глаза богини. Зеленые, с золотистыми искорками, они представляли собой первую линию обороны от всего мира, взгляд их, неизменно пристальный, настороженный, держал собеседников на расстоянии. Как и подобает богине, она смерила его столь уничтожающе-ледяным взглядом, что Болей невольно поежился.

-Чем могу служить? Хотите заказать камин?

-Нет. Я к вам совсем по другому делу. Мне вас рекомендовал герр Холманн…

     Нильс Болей внутренне напрягся  - старый знакомец и однокашник по университету, Корнелиус Холманн, выпускал еженедельник, предназначенный для ограниченного числа подписчиков, знакомившихся со всякого рода информациями из внутренней и международной жизни. К ним прилагался превосходный обзор международной экономической печати, полный проверенных предположений. Еженедельник пользовался большим спросом. У него была надежная сеть информаторов. Про него ходили слухи, что он когда-то служил в голландской секретной службе. С подобной репутацией он мирился, саркастически улыбаясь. Болей время от времени помогал приятелю: подобная работа щекотала нервы и ему это нравилось. Собственно, такие люди, как Болей, есть у каждой секретной службы. «Штучный товар - довоенная работа»…С одной стороны, они работают кем угодно, иногда даже умудряются делать успешную карьеру. Они могут быть писателями, репортерами, преподавателями, врачами, архивистами, каминными мастерами. Но это всего лишь прикрытие, удобная ширма. Такие люди нужны для связи, для сбора информаций в других городах, или в других странах, куда они прибывают, не вызывая ненужных подозрений.

-Я должен буду протелефонировать Холманну…

-Конечно. Звоните. Можете прямо сейчас. Или сделаете это чуть позже?

-Позже…

-Хорошо. Но вернемся к делу, вы не против? Вы слыхали, в городе Зволле местные активисты в поисках вдохновения для торжеств, посвященных очередной годовщине города, перерыли весь муниципальный архив, но ничего примечательного не обнаружили...

-А что они искали? Доказательства того, что Зволле - родина европейских слонов? Город посреди непроходимых болот. Скука.

-Кстати  городу исполнилось семьсот тридцать лет. Вас, как историка - архивиста это должно было бы заинтересовать…

-Даже и не вполне круглая дата. Что ж, мы лишний раз доказали, что являемся чрезвычайно скучным народом.

-Не скажите, господин Болей. Между прочим, фортуна может смилостивится над организаторами городского праздника, как смилостивилась когда - то и над судьбой самого Зволле.

-Каким же образом?

-Предположим, случайно на глаза одному историку, архивисту, на глаза попадется письмо, датированное, скажем, тысяча двести девяносто четвертым годом, в котором сообщалось бы, что Зволле был первым городом, признавшим Любек «столицей Ганзы»!

-Ганзы?

-Да. Ганза к тому времени существовала уже более сотни лет как аморфное объединение купеческих гильдий и торговых городов Германии. И лишь на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков возникли исторические предпосылки к созданию формального союза. На роль «предводителя» союза претендовал германский Любек.

-И что?

-Как что? Любек добровольно, и самое главное - за счет собственной казны финансировал корабли, которые защищали и охраняли торговые пути на Балтике от пиратов!

-Вы кто? - спросил Болей.

-Это не важно.  - ответила незнакомка.  - Мне вас рекомендовали. Я обратилась к вам. И прошу вас выполнить маленькое поручение, которое имеет для меня определенное коммерческое значение. Никакого криминала, никакого шпионажа, если вы этого опасаетесь. Вы поедете в Зволле и найдете там письмо. Представляете? Вы найдете письмо, которое сможет послужить неожиданным поводом для превращения очередной некруглой даты местного праздника в событие поистине европейского масштаба! Зволле поддержал Любек!

-Зачем это вам?

-Ну, как зачем? Может быть, я испытываю соблазн представить возрождение давно усопшей и старомодной коммерческой структуры в Европе как игру капризного случая или очередную костюмированную фантазию. Только представьте себе, как это можно будет подать: «возрождение идей и духа европейского города на основе не признающих границ принципов Ганзейского союза». И все это, разумеется, на благо упрочения экономического и гражданского единства Европы! Мне будет о чем писать в обзорах для экономического еженедельника. Только коммерческая информация. И чуть - чуть политической. Я работаю на статистическое бюро. И по совместительству, так сказать, на экономический еженедельник господина Холманна. Он этим интересуется. Я хорошо вам заплачу.

-Но почему именно Зволле?

-Поддержка кандидатуры немецкого Любека будет выглядеть весомее, если будет исходить не от германского, а от голландского города, причем в тот период истории, когда Голландия уже безоговорочно определилась как торговый конкурент немецкого купечества.

-Вы немка? Почему бы вам самой…

-Это исключено, господин Болей. Могла бы сама, я тогда бы и не пришла к вам, в вашу мастерскую.

        Незнакомка достала из маленькой сумочки конверт плотной бумаги.

-Вы можете, я знаю. И там же задаток. Часть вашего гонорара.

       Болей взял из рук незнакомки конверт, вытащил несколько десятифунтовых банкнот.

-Да вы что, спятили? Платите фунтами за какую - то чепуху! - ошарашенно воскликнул он.

-Как только у вас язык поворачивается говорить такое? Я  вовсе не спятила. Вы можете спокойно взять деньги. У меня они не последние.

-Во мне растет смутное предчувствие. Я только не могу  понять, откуда оно появилось.

-Не надо беспокоиться. Придет время, и вы поймете. Это статистика. Это кругозор. Это мировая экономика. Везде так заведено.

-А письмо? Оно действительно существует?

-Конечно! Разве стала бы я обращаться к историку и архивисту с просьбой отыскать подделку? Вы же специалист в подобного рода делах.

-И я его найду в муниципальном архиве Зволле?

-Да. Я просто подскажу, где его искать. А в остальном полная свобода.

-Бумагу с подсказкой я должен буду сжечь?

-Лучше съесть. Шутка.

-Это попахивает импровизацией, состряпанной кое - как на коленке. Такое меня не устраивает. Я слишком рискую.

-Ничем вы не рискуете. - поморщилась незнакомка.

-И к чему эта интрига? -  спросил Болей.

-Никакой интриги. Я же объяснила вам, в чем смысл. Вы же не только каминный художник, историк и архивист, но и коммерсант. Все просто: бросьте камень и пойдут круги по воде. Вы бросили камень, круги пошли. Я тоже брошу камень, напишу, увидят, услышат, прочитают и станут развивать идею дальше и выше. Возникнет интерес - к акциям, к ценным бумагам, к рынку. Начнется игра.  А в этой увлекательной игре ставки растут, либо понижаются. Но те, кто играет, в любом случае остаются не внакладе.

-Ну, допустим…

-Бросьте камень, отыщите подлинное письмо, перекиньтесь несколькими умными фразами и все…

      Она достала из сумочки записную книжку, черкнула в ней что - то. Затем она вырвала страничку из своей записной книжки:

-Вот адрес маленького кафе в Зволле. Называется «Люмен». Он расположен в бывшем полицейском участке, построенном в 1614 году, и представляет собой идеальное сочетание исторического и современного. В наличии богатый выбор прекрасного вина и много видов сыра в меню. Там играют в го или как там еще называется эта игра. Пусть это, однако, вас не смущает. Меня вы можете застать там дней через шесть - семь. Каждый вечер. Отыщете письмо, загляните. Я познакомлю вас с одним господином, моим коллегой. Он обожает камины ручной работы…

 

Изменено 27 Oct 2019 пользователем master1976

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni/

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-2/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-3/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-4/

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-5/

Изменено 2 Mar 2020 пользователем master1976

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-6/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-7/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-8/

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-9/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-10/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-11/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-12/

[master1976]

http://alternathistory.com/bluzhdayushhie-ogni-13/