Социалистические партии Советской России в Мире ОСП

[de_Trachant]

ИСТОРИЯ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ РСФДР С 1917 ПО 1920 - ЗДЕСЬ

ИСТОРИЯ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ РСФДР С 1921 ПО 1939 - ЗДЕСЬ

 

1. Украинские партии 1900-1927

2. Мусульманские социалисты. Часть 1

3. Мусульманские социалисты. Часть 2

4. Мусульманские социалисты. Часть 3

5. Кавказские и закавказские партии, и Конгресс Народов Востока

6. Казачьи, национальные, еврейские, прибалтийские и прочие партии

7. Несоветские партии за границей 1920-1927 

 

Edited 2 June by de_Trachant

[de_Trachant]

1. Украинские партии 1900-1927

Украинский социализм, как и российский, уходит своими корнями в XIX век. Первой из организаций, которую можно с натяжкой считать революционной, было костомаровское панславистское "Кирилло-Мефодиевское братство" 1840-х годов, впрочем, далёкое от социализма и стоящее на позиции культурного просвещения и либерализации. "Братство" видело своей целью построение федерации славянских республик, одной из которых должна была быть украинская. Их наследниками стала "Киевская громада" - группа украинской национальной нтеллигенции 1860-70-х годов, также национал-демократическая и культурологическая, но уже не панславистская, а чисто украинская. Впрочем, и она не оставила особенного следа. Под самый конец XIX века активная часть "Громады" (18-летние будущие лидеры партии хлеборобов Николай Михновский и Владимир Шемет, 27-летний Коцюбинский-старший, один из авторов конституции УНР 26-летний Иван Липа и другие) создала "Тарасовское братство", настроенное уже на национально-освободительную борьбу (за что некоторые из членов братства в итоге и были осуждены). Под влиянием тарасовцев "Громада", вернее, её харьковское отделение, эволюционировало уже в политическую организацию - "Революционную украинскую партию", созданную в 1900 году. РУП создали объединением многочисленных кружков, в основном студенческих, национальной и левой направленности. Инициатором создания единой организации был 33-летний Дмитрий Антонович, программой партии провозглашалось возвращение Украине прав, положенных по Переяславскому договору. В РУПе оказались такие будущие звёзды украинской политики, как 21-летний студент-марксист Николай Порш, 20-летний "бродячий гимназист" Владимир Винниченко, 21-летний семинарист и самостийник Петлюра, 24-летний богослов и социал-демократ Чеховский и другие. Бедой РУП была её аморфность и неопределённость в целях, внутри партии активно боролись два крыла - национал-демократы и социалисты. Уже в 1904 году партия раскалывается надвое, большинство во главе с Поршем основывают Украинскую социал-демократическую рабочую партию, меньшинство оформляется в Украинский социал-демократический союз ("Спилку"), которая на протяжении 1900-1910-х годов всё больше сближается с РСДРП, пока окончательно туда не вливается.

 

Разгромленные "тарасовцы" в 1902 году основывают свою политическую партию - Украинскую народную партию. Возглавляемая Михновским и братьями Шеметами, УНП выступает под лозунгом "Украина для украинцев". Впрочем, после революции 1905 года партия уходит в глухое подполье. "Громадяне" из "старого поколения" организовали в 1897 ОУБДО - Общую украинскую беспартийную демократическую организацию, которая в 1904 году трансформировалась в Украинскую демократическую партию, от которой сразу же отколоась Украинская радикальная партия во главе с Борисом Гринченко и Сергеем Ефремовым, стоящая за федерализм и культурно-национальную автономию; впрочем, две партии недолгое время спустя слились в Украинскую демократическо-радикальную партию. Поражение революции 1905-07 годов привело к захирению и этой партии, члены которой создали легальное Товарищество украинских прогрессистов, общественную организацию для координации национального украинского движения. Состав ТУПа был крайне широк, в него входили и беспартийные деятели, например, историк Михаил Грушевский, и члены действующих и затаившихся партий. Фактически на территории украинских губерний было лишь две активно действующие партии - УСДРП и УПСР. Первая со штаб-квартирой в Харькове опиралась на национальную интеллигенцию, вторая, появившаяся в 1907 годах в Киеве, имела своей базой сельскую интеллигенцию, служащих, студентов, земцев и крестьян. Впрочем, в отличие от УСДРП, украинские эсеры были рыхлы и аморфеы (как и русские эсеры относительно РСДРП); у них зачастую не было даже общего мнения на самые горячие вопросы вроде аграрного: большинство организаций склонялись к признанию социализации земли, как самому справедливому способу передачи помещичьей земли трудящемуся крестьянству, который к тому же уничтожит основу буржуазного строя на Украине — частную земельную собственность. Киевская группа не разделяла симпатий большинства аграрных проектов, и в данном вопросе требовала национализации земли. Вообще можно сказать, что украинская политическая арена до 1917 года особой активностью не блистала.

 

Февральская революция изменила всё. Сразу же изо всех щелей, как и везде в России в то время, полезли политики всех мастей. Уже в марте ТУП основали Союз украинских автономистов-федералистов, который затем трансформировался в Украинскую партию социалистов-федералистов во главе с Сергеем Ефремовым; социалисты-федералисты опирались на интеллигенцию и были довольно консервативны. 4 мая 1917 в Киеве состоялся учредительный съезд партии украинских эсеров, партию возглавили Грушевский и Голубович, затем в Лубнах Шеметы и Михновский "переосновали" Украинскую демократическую партию, которая затем стала Украинской демократическо-хлеборобской партией. В течение года образовались также партии социалистов-самостийников Афанасия Андриевского, Украинская трудовая партия Федора Крижанивского, и Украинская федеративно-демократическая партия из деятелей "Старой громады"; ну и нельзя забывать про "общероссийские партии", и пусть ПСР не была особо сильно представлена по украинским губерниям, большевиков в Киеве водилось много, и в декабре 1917 они создали организацию под названием "РСДРП(б) - Социал-демократия Украины". Впрочем, главную роль по-прежнему играли УСДРП и УПСР, из представителей которых в основном и сформировалась Центральная Рада. Хотя вернее будет сказать, что УПСР тогда, как и "общерусская" партия эсеров, находилась в процессе развала надвое - на левое крыло Шумского и Михайличенко и правое крыло Голубовича. Но до поры до времени партия была едина. Политический кризис конца 1917 года, со стычками партийных мобов, был одной из острейших точек напряжения в украинском вопросе. Отдельные горячие головы предлагали объявить о независимости, и участвовать в будущих переговорах с Центральными Державами на правах отдельной стороны. Второе предложение встретило поддержку, первое решили до поры до времени придержать. В январе 1918 года 94 украинских депутата участвовали в общероссийском Учредительном собрании, 11 из них (в том числе Винниченко, Петлюра, Грушевский, Порш и Голубович) были выбраны в "переходный ВЦИК". Что, впрочем, не помешало Поршу с Голубовичем поучаствовать в брестских переговорах, и пообещать - неофициально, конечно - расширенное сотрудничество в рамках межгосударственных отношений между Украиной, Германией и Австро-Венгрией.

 

Брестские переговоры, как известно, провалились. Центральные державы инициировали поход на Восток, а самостийники, радостно потирая руки, начали готовиться к пришествию "союзников". Часть армии, подчинявшаяся Раде, не оказывала сопротивления немецким войскам, другая часть под непосредственным командованием Петлюры отступала без боя вместе с чехословаками. Когда немцы приблизились к Киеву, примерно 2/3 Рады и большая часть правительства во главе с премьером Винниченко покинули город - частью разъехавшись по домам, частью перебравшись в Харьков, а затем в Белгород. В Белгороде находилось и правительство Донецко-Криворожской республики Советов, руководимое большевиком Артёмом (Фёдором Сергеевым). Летом 1918 года из слияния украинского и донецкого правительств возникли Всеукраинский ЦИК (ВУЦИК), Народный секретариат и Всеукраинский ревком, председательствовал в которых Винниченко, а народными комиссарами подвизались в основном русские и украинские коммунисты, такие, как Коцюбинский-младший, Затонский, Скрипник, Антонов-Овсеенко и Артём. Вплоть до освобождения Украины, то есть до зимы 1919/20 года, этот орган пребывал практически в неизменном составе, лишь иногда переезжая из Белгорода в Курск и обратно. Летом 1918 украинские большевики совместно с украинскими трудовиками превратились в украинских коммунистов - КПУ. Винниченко и оставшиеся "по эту сторону" украинские эсдеки и эсеры от приглашения слиться воедино вежливо отказались. Впрочем, у них и так было всё не в порядке. Оставшуюся в Киеве Раду немцы разогнали, а спустя некоторое время Михновский и его хлеборобы выкрикнули на царство генерал-лейтенанта Скоропадского. Хлеборобы, социалисты-федералисты (к тому времени уже отказавшиеся от идей федерализма) и социалисты-самостийники в мае 1918 слились в Украинский национально-государственный союз, намекая гетману на то, что готовы стать его опорой в делах, касающихся украинской государственности. Гетман, заигрывая с национал-демократами, опираться на них тем не менее не спешил, как и назначать Михновского премьером. 

 

УПСР тем временем успешно развалилась надвое по линии отношения к восстанию против Скоропадского. На IV съезде партии в мае 1918 активное большинство, выступавшее за восстание, объявило о создании собственной партии, УПСР(б) - боротьбистов, по названию своей газеты "Боротьба". Что интересно, примерно в то же время прошёл учредительный съезд УПЛСР - украинского "филиала" общероссийских левых эсеров, которые год спустя создадут партию "Борьбистов" (и тоже по названию своей газеты "Борьба"). Остальная, "мейнстримная" УПСР вместе с УСДРП вела переговоры о присоединении к национально-государственному союзу, который к этому времени (август 1918) по причине разочарования гетманом был переименован просто в Украинский национальный союз. Перед переговорами о вступлении в УНС, лидеры УСДРП и УПСР запланировали провести секретную конференцию в Киеве, в ходе которой их "накрыла" гетманская варта при поддержке офицерских отрядов. Петлюра, Порш и Голубович были убиты "при попытке к бегству". Таким образом эти партии фактически оказались обезглавлены. В это время лидеры УНС, заручившись поддержкой "австрийских" сечевых стрельцов и некоторой части гетманской армии, создали Директорию из пяти человек - самостийника Андриевского, федералиста Ефремова, хлебороба Михновского, сечевого стрельца Коновальца и генерала Макаренко. Но четверо из них (все кроме Коновальца) погибают в самом начале Антигетманского восстания, попав в плен на станции Фастов. В новую Директорию Коновалец набирает лидеров второго плана тех же партий - самостийников и федералистов.

 

Боротьбисты - а их в УПСР было большинство - с лета вели активную борьбу против гетманата, организовывая восстания и занимаясь диверсионной деятельностью. Для этого они активно работали с идеологическими околопопутчиками - большевиками, "общерусскими" левыми эсерами, и анархистами, тем более что в РСФДР существовал левоэсеровский штаб повстанческого движения, ориентированного как раз на Украину, а у анархистов в апреле 1918 состоялась Таганрогская конференция, на которой были приняты решения по вопросам войны с немцами. Поэтому когда отряды Украинской армии Антонова-Овсеенко, очень быстро ставшие армиями Украинского фронта, рванули на Киев, Харьков и Полтаву, и дальше - на Крым и Одессу, боротьбистские отряды быстро стали вливаться в них. В ноябре того же года анархисты Украины объединились в КАУ "Набат", а в 1919 году представители боротьбистов, борьбистов и анархистов войдут во Всеукраинский ревком. Сближение трёх радикальных партий не могло не состояться и оно состоялось: в декабре 1919 УПЛСР(б), УПСР(б) и КАУ подпишут соглашение о сотрудничестве, а в июле 1920 произошёл объединительный съезд КРПУ - Конфедерации революционных партий Украины (которая позже станет Коммунистической революционной партией Украины). В объединённый ЦК вошли Волин, Махно, А.Барон, Трутовский, Терлецкий, Гринько, Шумский, Михайличенко, Шинкарь, Любченко и другие ключевые деятели трёх партий. Достаточно аморфная, но пользующаяся популярностью на юге и востоке Украины, КРПУ сразу вошла в тройку крупнейших украинских партий. В ней выделялись три фракции - анархо-коммунистов Махно, синдикалистов Гринько и национал-коммунистов Шумского. Последние, впрочем, в 1924 году отколются и присоединятся к укапистам.

 

ИРЛ боротьбисты, да и борьбисты, объединились (частично) с КП(б)У. Но в ЭАИ у коммунистов был гораздо более ценный партнёр для объединения. После "обезглавливания" гетманцами УСДРП И УПСР самыми авторитетными руководителями этих партий остались просоветские Винниченко и Грушевский, члены советского украинского правительства. И пусть Грушевский не был до конца уверен в необходимости объединения с коммунистами, Винниченко ничего против не имел - УСДРП к 1920 году довольно сильно захирела, особенно после отпадения от неё в январе 1919 группы т.н. "независимых украинских социал демократов". Летом 1921 года состоялось объединение УСДРП, независимых социал-демократов  и украинских коммунистов в единую УКП(о) - Украинскую Коммунистическую партию (объединённую). ЦК наполнили такие люди, как Винниченко, Пятаков, Затонский, Бош, Скрипник, Петровский, Гамарник и другие. При этом Артём сотоварищи присоединяться к украинским коммунистам отказались, и организовали Украинский отдел РКП (в нём оказались, например, Ворошилов, Каганович, Косиоры и Квиринг). Фактически оказалось, что на Украине существуют аж три (считая КРПУ) коммунистические партии. "Укаписты" были, безусловно, национально ориентированы, и были популярны в центре, на севере и западе Украины, в то время как "артёмовцы" (пользующиеся влиянием на Донбассе и вообще востоке) - интернационалистами. Наконец, последний "кирпичик" в здание украинской партийной политики был положен в 1922 году, когда остатки УПСР, социалистов-самостийников, социалистов-федералистов, и часть УСДРП объединились в социал-либеральную с лёгким национал-демократическим оттенком УСП - Украинскую социалистическую партию (под руководством Грушевского, Мартоса и Мазепы).

[de_Trachant]

2. Мусульманские социалисты. Часть 1

 

Утверждения некоторых современных ученых о том, что идеи "исламского социализма" были высказаны еще в конце XIX века османским идеологом панисламизма Джамаль-ад-Дином аль-Афгани, не вполне отражают суть вопроса, поскольку последний употреблял выражение "социализм ислама", противопоставляя его европейскому социализму, используя модное в то время выражение для объединения мусульманского мира с целью освобождения от колониального гнета, так как социалисты выступали за революционную борьбу. Истоки "социализма ислама" аль-Афгани возводил к Корану и "эпохе праведных халифов", писал о народовластии в исламском учении. В конце жизни аль-Афгани (а умер он в 1897) признавал, что социализм, обеспечивающий "попранные права большинства трудящихся, не только не противоречит религии, но и сама религия выдвигает его принципы", так как в Коране предписаны пожертвования и помощь неимущим, запрещено ростовщичество и отстаивается солидарность всех членов общины. Аль-Афгани одним из первых употребил выражение "социализм ислама", преследуя чисто практические цели —  привлечение мусульманского населения для освобождения мусульманских стран от колониализма. То, что некоторые нравственно-этические идеи ислама не противоречат, а близки как социалистическим идеям равенства, братства, милосердного отношения людей друг к другу, так и нравственно-этическим идеалам других мировых религий, как христианство, иудаизм и буддизм, видимо, также послужило поводом для обоснования выражения "исламский социализм". В России о соединении принципов ислама и социализма в статье "Ислам и социализм" впервые в 1906 году писал редактор газеты "Вакыт" ("Время") Ф.Карими: "Основные для ислама принципы равенства, справедливости, милосердия лежат и в основе социализма и демократии". Он подчеркивал, что социалистическая идеология вызвана к жизни увеличивающимся разделением на бедных и богатых и в будущем станет причиной революционных событий в Европе.

 

Первой социалистической мусульманской организацией в России - с большой натяжкой, впрочем - можно назвать Ваисовское движение 1860-80-х годов в Казани. Сын муллы, суфий Багаутдин Ваисов основал при государственном молитвенном доме в 1862 году общину, занимающуюся просвещением, в которой были бесплатная школа, типография, духовная академия. Члены общины проповедовали близкие к салафитским идеи и ценности. Правда, в конце концов общину занесло сильно в сторону, Ваисов начал проповедовать "булгаризм" - образ идеального государства Волжская Булгария (от правителей которой, а также от пророка Мухаммеда, он выводил свой род) в конце концов Ваисов поставил целью движения ни много ни мало восстановление Булгарского ханства (с собой во главе); члены движения активно участвовали в крестьянских беспорядках. В 1884 году община была разгромлена, а сам Багаутдин Ваисов закончил свои дни в психлечебнице. Его сын, Гайнан Ваисов, восстановивший молитвенный дом в 1906 году после возвращения из ссылки, придерживался уже гораздо более левых взглядов, и был близок к эсдекам, даже называл себя большевиком. Другим течением в мусульманском социализме был джадидизм, возникший в конце XIX века на фоне роста самосознания мусульманской интеллигенции, и требования модернизации мусульманской церкви. Крымскотатарский просветитель Исмаил Гаспринский открыл в 1884 году первую джадидистскую школу в Бахчисарае; до конца века учение широко распространилось на территории Оренбургского духовного управления. Гаспринский и его последователи были близки к кадетам, но среднеазиатские джадидисты нахоидилсь на политическом спектре левее. Революция 1905 года, а затем Младотурецкая революция 1908 года дали развитию движения сильный толчок. Сильное влияние на джадидистов оказывала Османская империя, так что движение, особенно его правый фланг, имело пантюркистский окрас. Среди среднеазиатских "партий" джадидистов выделялись младобухарцы и младохивинцы.

 

После подавления революции 1905-07 года затихли и мусульманские движения, и новая волна нахлынула лишь после Февральской революции. В марте в Туркестане появился "Исламский совет" - "Шуро-и-Ислам", общественно-политический орган, состоящий из джадидистов, либералов (в том числе казахов-алашевцев) и мусульманских автономистов; летом от него откололось консервативное крыло - "Шуро-и-Улем". 1-11 мая в Москве прошёл Всероссийский съезд мусульман, в котором принимали участие, например, такие деятели, как 26-летний историк-тептярь Ахмед-Заки Валидов, 25-летний башкир-артиллерист Муса Муртазин, один из руководителей Алаш Халел Дошмухамедов, узбекский интеллектуал-инфлюэнсер араб по происхождению Усман Ходжаев, кандидат в члены ЦК ПСР Ильяс Алкин, депутат первой Думы Алимардан-бек Топчибашев, осетинский журналист Ахмед Цаликов, юрист и член второй и третьей Думы Садретдин Максудов, и другие. Съезд высказался за федерализацию страны и культурно-национальную автономию мусульманских народов, за прекращение войны, и избрал 11 мая Всероссийский мусульманский совет (Милли Шуро), с Цаликовым во главе. Исполнительный комитет этого совета (Икомус) находился в Петрограде, и как бы являлся самоназначенным представительным органом всех российских мусульман. Икомус активно участвовал в подавлении корниловщины, и поддержал левую коалицию во времена керенщины, но в целом являлся скорее мертворождённым детищем - слишком мало что (не считая религии) объединяло, например, башкир, дагестанцев и крымских татар, слишком многие "зарывались, как улита, в узко национальную скорлупу" ((с) Цаликов). После Октябрьской революции Икомус начал сотрудничество с Наркомнацем, а Цаликов вошёл в коллегию наркомата. Однако, с оккупацией немцами и турками Крыма и Азербайджана, и с началом боевых действий против белогвардейцев в Туркестане и на Урале Всероссийский мусульманский совет приостановил свою деятельность, и его заменили четыре отдельных комитета (в составе Наркомнаца) по делам мусульман - Внутренней России, Туркестана, Кавказа и Крыма, фактически заменившие существовавшие при царе Оренбургское, Закавказское и Таврическое духовные правления.

 

Ещё до конца 1917 года члены Всероссийского мусульманского совета "разбежались по своим углам". Большая часть депутатов Милли Шуро, представляющие собой мусульман Поволжья, переехала в ноябре в Уфу, где в рамках Национальногт тюрко-татарского парламента приступили к обсуждению практической реализации проекта автономии. Садретдин Максудов и Гаяз Исхаки выступали за учреждение автономного "штата Идель-Урал", Мулланур Вахитов и Мирсаид Султан-Галиев предлагали аналогичный проект советской Татаро-башкирской республики, а Ахмед-Заки Валидов, сторонник чисто башкирской автономии, выступал против и того, и другого, и напирал на собственный проект Башкурдистана. Валидов, впрочем, не был против государства татар и башкир как такового, он лишь требовал, чтобы оное существовало помимо собственно башкирской автономии (территории с башкирским большинством), и без слова "-башкирская" в названии. Ильяс Алкин вообще утверждал, что башкиры – часть тюрко-татарской нации, потому они должны войти в состав Урало-Волжского Штата. Сами башкиры тем временем в декабре провозгласили одностороннюю автономию и избрали Башкирское правительство во главе с эсером Юнусом Бикбовым. Тем не менее, на местах мнения разделились: только Мензелинский уезд чётко высказался за объединённый "штат", в то время как остальные уезды Уфимской губернии не могли прийти к какому-то одному мнению и меняли свою позицию в зависимости от агитации той или иной стороны. Наркомнац Сталин, активный сторонник татаро-башкирской республики (естественно, советской и социалистической). Всероссийское Учредительное собрание в январе 1918 года провозглавила советскую форму организации федеративной республики, что внесло свои коррективы в проект "штат Идель-Урал". Председатель НТТП Максудов принадлежал к партии кадетов, и Советы не любил, более того, он был "унитаристом" а не "федералистом" (т.е. сторонником территориальной а не национально-культурной автономии), как и председатель проходившего в Казани с 21 января по 3 марта II Всероссийского мусульманского военного съезда Ильяс Алкин. Унитаристы сформировали в Казани  шовинистически настроенное антитатарское лобби, которое всеми силами пыталось не допустить создания национального штата/республики. В Уфе же власть принадлежала группе левого эсера Галимджана Ибрагимова, федералиста. 

 

Галимджан Шараф, глава Коллегии по осуществлению Волжско-Уральского штата, колебался между Алкиным и Ибрагимовым, то есть между проектами территориальной и национальной автономий); особенно его колебания усилились, когда Максудов отправился в продолжительное "турне" по России для выяснения политической ситуации. При этом Шараф одним из первых поддержал Советскую власть, направив Уфимскому мусульманскому военному Шуро телеграмму, в которой сообщал, что КУВШ постановила объявить в скором времени территорию штата автономной частью Российской Федеративной Советской Республики. ИРЛ после выхода левой части Парламента из его состава Шараф со своей комиссией перебрался в Казань, встав на сторону проекта Алкина, но в ЭАИ Вахитов и Султан-Галиев по предложению наркомнаца Сталина попытались договориться с Шарафом. Опыт совместной работы левых партий в СНК и Учсобрании, а также официально провозглашённая советская модель удержала комиссию Шарафа в Уфе. 1 марта 1918 года Галиджан Ибрагимов, Мулланур Вахитов, Гаяз Исхаки и Галимджан Шараф объявили провозгласили Волжско-Уральскую татаро-башкирскую Советскую республику. Алкину не оставалось ничего другого кроме как подчиниться. Национальный парламент становился Временным ТБЦИК, Военный совет превращался в Татбашревком. Валидов и Бикбов тут же заявили протест против "насильственного включения башкирского народа" в состав ВУТБСР. Вахитов и Султан-Галиев, пользуясь поддержкой красногвардейцев Кобозева, арестовали Башкирское правительство и сформировали на базе башкирской молодёжной организации "Тулкын" Временный Революционный Совет Башкурдистана во главе с Абдуллой Давлетшиным. Валидова и других депутатов, впрочем, пришлось сразу же отпустить. 

 

Но и ВРСБ, молодые левые радикалы, тоже были против вхождения в состав Татбаша. Споры по поводу статуса Башкурдистана слегка притихли в апреле-мае, во время боёв с оренбургскими казаками (правительства Башкурдистана, и старое и новое, находились именно в Оренбурге), а в июне-июле Оренбург и вовсе оказался потерян. Территория Татбаша превратилась в тыловую базу 1-й армии Фёдора Махина (оренбургского казака по происхождению), а наиболее негативно настроенные относительно единого "штата" башкиры находились на территории, либо занятой казаками и белогвардейцами, либо в зоне боевых действий. Само собой, в таких условиях башкирским автономистам деваться было некуда - не на сторону же Дутова с Корниловым переходить? ВРСБ влился в состав Татбашревкома. К этому времени назрело и формирование политических организаций. Вахитов с подачи Сталина в июле 1918 учреждает в Уфе РМКП - Российскую мусульманскую коммунистическую партию, куда переходят казанские и уфимские большевики, меньшевики и эсеры, в том числе Алкин, Шараф, Давлетшин и Муртазин. Валидов, Харис Юмагулов и некоторые другие в ответ основывают Башкирскую национальную партию "Ирек", стоящую на позициях башкирской национальной автономии. В пику проекту Татбаша, а также по причине своих хороших отношений с казахской партией "Алаш" Валидов предлагает более масштабный проект - "Киргизо-башкирскую советскую республику" со столицей в Оренбурге. Отдающий лёгкой (а то и нелёгкой) безуминкой проект, особенно в условиях гражданской войны, не имел шансов на осуществление, но потроллить Наркомнац башкиры тем не менее смогли. 

[de_Trachant]

3. Мусульманские социалисты. Часть 2. Казахстан

 

Одним из ключевых пунктов программы большевиков было признание права наций на самоопределение, то есть права каждого народа на образование собственного государства. Ленин в своей дореволюционной работе высказывался предельно чётко: "Под самоопределением наций разумеется государственное отделение их от чуженациональных коллективов, разумеется образование самостоятельного национального государства". При этом большевики изначально напрочь отметали идею возможного федерального устройства России. Однако в течение 1917 года в разных регионах возникло множество национальных политических движений, избравших своей целью как создание полностью независимых государств, так и образование автономных государственных образований в составе Российской республики. Продолжать игнорировать "федералистов" означало умножать ряды своих противников. Сила большевиков всегда заключалась в их необычайной гибкости, если того требовала ситуация, они всегда были готовы пересмотреть свои прежние взгляды. С весны 1917 года глава большевиков, несмотря на активное противодействие некоторых соратников, стал все чаще говорить о будущей России как о "Союзе свободных республик". Насколько важное значение во внутриполитической борьбе имела позиция по национальному вопросу, показывает пример партии кадетов, сохранившей приверженность лозунгу "единой и неделимой России". В результате партию покинул целый ряд видных деятелей нерусского происхождения. В их числе был признанный лидер казахского национального движения и комиссар Временного правительства в Тургайской области Алихан Букейханов. "Партия кадетов против национальной автономии. Мы же, собравшись под знаменем "Алаш", решили создать национальную автономию" – объяснял он своё решение в открытом письме. Казахский аристократ (чингизид) Алихан Букейханов был членом центрального комитета кадетской партии и масоном, то есть имел очень важные личные связи со многими представителями российской элиты, в том числе с председателем Временного правительства Керенским. Разрыв отношений с кадетами был ему невыгоден, но соратники по национальному движению поставили его перед необходимостью сделать четкий выбор. 

 

21-28 июля 1917 года в Оренбурге состоялся I Всеказахский съезд с участием делегатов из Акмолинской, Семипалатинской, Тургайской, Уральской, Семиреченской, Ферганской областей и Букеевской орды. В постановлении съезда указывалось: "В России должна быть демократическая федеративная парламентская республика… Киргизские области должны получить областную автономию, смотря по национальным различиям и бытовым условиям". Также было принято решение о создании национальной политической партии (позже получившей название "Алаш") и выдвинуты кандидаты для участия в предстоящих выборах в Учредительное собрание. В округах с преимущественно казахским населением партия взяла верх над своими противниками. По Семипалатинскому уезду "Алаш" получила 86,34% голосов избирателей, в Тургайском округе – 75% голосов, в Уральском округе – 75% голосов, в Семиреченском округе – 59,66% голосов. Всего в Учредительном собрании партию представляли 14 депутатов* - "Алаш" обошла дашнакцаканов и грузинских социал-демократов, уверенно вырвавшись на шестое место в общем зачёте. 5-13 декабря 1917 года в Оренбурге прошёл II Всеказахский съезд, единогласно высказавшийся за образование территориально-национальной автономии "Алаш", которая должна была быть объявлена после Учредительного собрания. Было образовано временное правительство Алаш-Орда, председателем которого стал Алихан Букейханов. Столицей автономии должен был стать Семипалатинск. В конце февраля 1918 года лидеры уральской группы партии "Алаш" Жаханша и Халел Досмухамедовы  по прямому поручению Алихана Букейханова выехали в Петроград на встречу с наркомнацем Сталиным. После довольно длительных переговоров Совнарком в обмен на признание алашевцами советской власти решил признать Алаш-Орду как временную автономную власть в Киргизском крае. Помимо прочего руководители западного отделения получили также 12 миллионов рублей, предназначенных для подготовки учредительного съезда. При Советском правительстве было решено открыть казахский комиссариат, состав которого будет определён алашским руководством.

 

Местные Советы, однако, в отличие от СНК, не спешили признавать "буржуазную автономию". Лидер левых радикалов Тургайского края Алиби Джангильдин и руководитель партии "Уш жуз" Кольбай Тогусов отказывались подчиняться Алаш-Орде. В своём обращении к восточным Советам, опубликованном 9 февраля 1918 года в газете "Правда", Сталин разъяснил строптивым товарищам текущий момент: "Автономно-буржуазные группы, возникшие в ноябре и декабре прошлого года в окраинах поволжских татар, башкир, киргиз, Туркестанского края, постепенно разоблачаются ходом революции. Для того чтобы окончательно оторвать от них "их же собственные массы" и сплотить последние вокруг Советов, необходимо взять у них автономию, предварительно очистив её от буржуазной скверны, и превратить её из буржуазной в советскую. Буржуазно-националистические группы требуют автономии, для того чтобы превратить её в орудие закабаления "своих собственных" масс. Именно поэтому, "признавая центральную Советскую власть", они вместе с тем не хотят признавать местных Советов, требуя невмешательства в их "внутренние дела". Некоторые Советы на местах решили ввиду этого отвергнуть совершенно всякую автономию, предпочитая "разрешение" национального вопроса путём оружия. Но этот путь совершенно непригоден для Советской власти. Он, этот путь, способен только сплотить массы вокруг буржуазно-национальных верхов, а верхи эти выставить спасителями "родины", защитниками "нации", что ни в коем случае не входит в расчёты Советской власти. Не отрицание автономии, а признание её является очередной задачей Советской власти". Джангильдин и Тогусов ждать не желали, а желали действовать. Уже 21 февраля, незадолго до официального объявления автономии Джангильдин объявил в розыск Алихана Букейханова и Ахмета Байтурсынова. За голову каждого из них была объявлена награда в 25 тысяч рублей. 11 апреля 1918 г. Совнаркомом Семиреченской области по инициативе большевика Токаша Бокина был ликвидирован областной комитет "Алаш" в Верном. Что любопытно, в то же самое время алашевцев начали арестовывать и белые - в апреле 1918 г. весь актив "Алаш" в Уральске фактически оказался под домашним арестом ввиду восстания казаков. Уральское казачество, выступив открыто на борьбу с большевиками, естественно, не доверяло алашевцам, ездившим на переговоры со Сталиным. 

 

Тем временем семиреченское казачество в апреле 1918 г. также стало подниматься на борьбу против большевиков. Здесь причиной стал союз новой власти с крестьянами-"новосёлами", так называли переселенцев столыпинского периода, обосновавшихся в Казахстане в начале XX века. Большевистский лозунг "Землю – крестьянам!" пришёлся по душе "новосёлам". Они и без того были крайне враждебно настроены к "старожилам", обосновавшимся в Семиречье несколько десятилетий назад и успевшим захватить самые лакомые земельные угодья. На фоне разгоревшихся столкновений члены официально распущенного большевиками семиреченского областного комитета "Алаш" подготовили специальное обращение к казахскому населению, в котором говорилось: "В Верном в настоящее время сражаются, с одной стороны, казаки, а с другой, граждане и советские войска. К вам, киргизам, мы как ваши представители и избранники, обращаемся с покорной просьбой – отнеситесь к данному событию совершенно спокойно, занимайтесь своими делами, ни на какие увещевания – с чьей бы то стороны ни было – не соблазняйтесь". В это время в Семипалатинской области сформировался тайный антибольшевистский заговор бывших офицеров царской армии. В числе заговорщиков был капитан Хамит Тохтамышев. Это был один из немногих казахов – кадровых военных, сражавшийся в Первую мировую войну. Он помог офицерам установить связь с лидерами "Алаш". Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов и другие руководители национального движения формально находились в розыске, но, кажется, особо не таясь, жили в казахских аулах у Чингизских гор. Более того, они понемногу обзаводились оружием, тайком покупая его у красноармейцев, и набирали добровольцев в свой отряд. Алашевцы поддержали офицеров, передав им около 35 тысяч рублей. Помощь была явно несущественной, сделанной по восточному этикету, чтобы просто не обидеть людей прямым отказом и заодно поддержать авторитет казаха-офицера. Алашевцы ещё питали надежды на благоприятные новости из Москвы. Тем более что Джангильдин провести учредительный съезд новой казахской республики так и не смог, и новый наркомнац Прошьян, левый эсер, доверия к казаху-большевику явно не испытывал.

 

В начале июня семиреченские казаки, подавленные было в апреле отрядом левого эсера Щукина, снова восстали, 21 июля отряд полковника Ярушина взял Сергиополь. В конце июля-начале августа начинается выступление офицерских организаций в Сибири, на Урале и в Поволжье. Корнилов, как символ реакции и контрреволюции, был для казахских автономистов абсолютно неприемлем, тем более что белые отрицали какие-либо автономии в составе "единой и неделимой". В условиях восстания офицеров, уральских и семиреченских казаков, и продолжающейся мировой войны, алашевское руководство провело совещание. "Бокейханов доложил обстановку и поставил вопрос, как быть в ситуации, когда политические события развиваются в направлении реставрации монархического строя. В такой обстановке рассчитывать на самоопределение нации нельзя. Поэтому необходимо связаться с Советской властью… В связи с этим нами был послан в Москву Байтурсынов" – рассказывал Халел Габбасов. Основатель главной национальной газеты "Казак" являлся фигурой, по своему авторитету в казахском обществе вполне сопоставимой с Букейхановым. Кроме того, Байтурсынов обладал превосходными дипломатическими способностями. Разведать возможность возобновления переговоров с Советской властью было решено через башкирское национальное движение. Началась активная подготовительная работа по переходу на сторону Советской власти. Но, поскольку в отличие от Башкирии территория Казахстана по большей части оставалась под контролем дутовцев и прочих анненковцев, открыто объявить о своём переходе на сторону большевиков алашевцы не могли. Байтурсынов всё лето пытается пробраться через линию фронта, но застревает в Тургае, и лишь в октябре добирается до недавно занятого красными Уральска, где присоединяется к руководителям западного комиссариата "Алаш" Досмухамедовым. Путь в Москву растянулся более чем на месяц. В ноябре 1918, на фоне съезда народных депутатов и окончания мировой войны проходят переговоры между Байтурсыновым и Досмухамедовыми с одной стороны, Джангильдином и Амангельды Имановым с другой, при посредничестве нового наркомнаца Енукидзе. Изначально алашевцы хотели вести переговоры только с Москвой, но известный своими дипломатическими способностями Енукидзе уговорил-таки их общаться с "красными казахами". 

 

Джангильдин, в свою очередь, требовал, чтобы казахская автономия должна быть образована исключительно на советской платформе, говорил о темноте населения, опасности, которую продолжают представлять националисты. Негибкость казахского большевика в конце концов довела Наркомнац, и Джангильдин был заменён на посту руководителя Казахского отдела Наркомнаца на "хитрого и пронырливого" Мухамедъяра Тунганчина, чингизида, бывшего осведомителя царской охранки. Тунганчин возглавил специальную группу по созыву Всеказахского учредительного съезда, проведение которого сначала намечалось в Ханской ставке, а затем было перенесено в Оренбург. Сначала от своего имени он обратился к руководству с ходатайством разрешить принять участие в готовящемся Всеказахском съезде членам "Алаша". Енукидзе дал добро. Помимо этого, Тунганчин включил алашевцев в состав комиссии по проведению Учредительного съезда. В начале декабря 1918 года был создан единый Кирревком, в который загнали, аки лебедя, рака и щуку, председателя - алашевца Байтурсынова, и его заместителей - Джангильдина и Тунганчина. Таким образом, второй человек в партии "Алаш" становился первым в советском Казахстане. Вся казахская интеллигенция теперь наглядно могла убедиться, чем отличаются "белые" и "красные", стало понятно, что с большевиками всё-таки можно иметь дело. Членом Ревкома также стали чингизид и бывший кадет Бахытжан Каратаев, и замнаркома член СДКПиЛ Станислав Пестковский. Кирревком обратился к руководству Восточного фронта с просьбой объявить амнистию всем казахам, в том числе уральской и тургайской группам алашордынцев, борющимся против советской власти на стороне белых на случай перехода их на сторону советской власти. Таковая была объявлена, и казахи начали покидать ряды уральских казаков. По мере продвижения 1-й армии Махина на восток, алашевцы присоединялись к Кирревкому и обеспечивали красноармейцам тыл. Букейханов, Дулатов и прочие руководители "Алаш" скрывались в Семипалатинском уезде от белых репрессий. 

 

После освобождения территории Киркрая, процесс образования казахской автономной советской социалистической республики вышел на финишную прямую. Коммунисты давили на Байтурсынова с целью расколоть "Алаш" и отколоть от партии её левое крыло. Байтурсынов, хоть и чувствуя привязанность к Букейханову, понимал, что оппонировать противникам немедленной казахской автономии типа Джангильдина нужно изнутри. 30 января 1920 года была создана Коммунистическая партия Киргизского края, куда вошли казахские отделения Компартии Туркестана, национальная партия "Уш жуз", и западные отделения партии "Алаш". Впрочем, новая партия от своей "буржуазной" сестры отличалась не сильно, являясь по факту социал-демократической национально ориентированной партией с сильной коммунистической фракцией в составе. Восточная часть партии "Алаш" с Букейхановым во главе трансформировалась в Киргизскую народную партию, к ней присоединились деятели правого крыла "Уш жуз"; соответственно КНП тоже являлась скорее социал-демократической партией, но с сильной национал-демократической фракцией в составе. Уже в 1922 году, в рамках дискуссии о единой социалистической партии, КПКК и КНП объединились в Коммунистическую народную партию Киргизии; соответственно внутри партии образовались три фракции - левая (Алиби Джангильдина), центристская или "просветительская" (Ахмата Байтурсынова) и национальная (Миржакипа Дулатова). В 1925 году, на фоне национально-территориального размежевания, вывода из состава Кирреспублики северных территорий и вхождения в её состав Ташкента Компартия Туркестана была распущена, и значительная её часть влилась в КНПК, в которой последняя буква сменила значение с "Киргизии" на "Казакии", а затем и на "Казахстана"; также это повлекло к появлению в партии четвёртой фракции - "пантюркистской" Мустафы Шокая.

__________________________________________________________
* по подсчётам Букейханова их должно было быть аж 43! Еесли подсчитать количество мест по избирательным округам, то это получается сумма вообще всех депутатов по следующим округам: Ордынский - 2, Уральский - 6, Тургайский - 5, Семиреченский - 6, Сырдарьинский - 9, Амударьинский - 1, и 14 в Степном (Акмолинская и Семипалатинская области). Чтобы получить эти места, нужно было естественно занимать подавляющее большинство во всех этих округах, чего, конечно же, не было. К тому же, выборы в Степном и Сырдарьинском округах не состоялись.

Edited 19 Aug 2022 by de_Trachant

[de_Trachant]

4. Мусульманские социалисты. Часть 3. Туркестан

 

Крах самодержавия в России в феврале 1917 предопределил развитие многочисленных конфликтов в туркестанском обществе, которые, однако, имели мало общего с тем, что происходило в Петрограде или Москве, ибо коренились в региональных особенностях. Покоренный лишь в последней трети XIX в. и плотно заселенный, Туркестан являлся во многих смыслах единственной настоящей российской колонией, где расстояние между администрацией и населением было много больше, чем где-либо еще в империи. Как показала перепись 1897 года, автохтонное население плохо интегрировалось в общегосударственную сословную и цензовую систему, а подавляющее его большинство определялось просто как "инородцы", которых четко отличали от пришлого европейского населения. Русское население края делилось на три главные группы. В первую входили горожане, представители которых занимали позиции как в администрации, так и небольшом индустриальном секторе местной экономики*. Вторую группу европейцев представляли сельские жители. Большинство из них жило в Семиречье, однако небольшие русские общины существовали и во всех других областях Туркестана. Наконец, третья группа европейского населения состояла из русских солдат, находившихся на военной службе, численность которых особенно возросла в 1916 г. Большинство же коренного населения было сельским. "Туземцы" идентифицировали себя прежде всего "мусульманами Туркестана" — это была концепция, в которой религиозные, региональные и этнические аспекты глубоко переплетались. Мусульманская общественная жизнь, опиравшаяся на развитие местной прессы и национального театра, не стояла на месте. Джадидизм, новаторское движение культурной реформы, бросил вызов власти традиционных элит в мусульманском обществе, приближая кардинальную реформу местной жизни. В Ташкенте многолюдный митинг, состоявшийся 9 марта, составил отдельный комитет для управления старым городом, выбравший себе название Шура-и Исламия, которое переводилось как "Совет мусульманских депутатов". Мусульманское политическое движение достигло своего межреволюционного апогея, когда в Ташкенте 16 апреля 1917 открылся 1-й съезд мусульман Туркестана, представлявший все политические течения среди местного населения. 

 

Первоначально лидерство в организации местного населения принадлежало джадидам, увидевшим в революции возможность осуществления той самой культурной реформы, о которой они так мечтали в течение предыдущего десятилетия. Но, как только Февральская революция сместила вектор борьбы из сферы культуры в область большой политики, джадидам пришлось испытать сильное давление противоборствующих партий. С одной стороны, к ним примкнула небольшая группа получивших образование в России интеллигентов-мусульман, многие из которых являлись казахами и не играли какой-либо роли в джадидском движении, но чье владение русским языком оказалось столь важным в новых сложившихся обстоятельствах. Наиболее значительной фигурой среди них являлся М.Чокаев (Мустафа Шокай), представитель аристократической казахской семьи из Перовска, который закончил юридический факультет Петербургского университета и работал консультантом мусульманской фракции Государственной думы. С другой стороны, джадиды были атакованы консервативными силами, которые не видели потребности в фундаментальном культурном преобразовании их общества. Ядро этой группы состояло из улемов, религиозных ученых, которые откололись от Шура-и Исламия в мае 1917, и сформировали свою собственную организацию под названием Улама джамияти (Общество улемов), стремившуюся к союзу с российскими партиями и поддержавшую кадета на пост председателя Ташкентской городской думы. Небезынтересно, что ее лидером стал не религиозный деятель, а адвокат Серали Лапин – казах, получивший русское образование и многие годы состоявший на государственной службе в качестве переводчика. Конфликт между улемами и джадидами являлся определяющей чертой мусульманской политики 1917 года. Улемы, как выяснилось, оказалось намного более влиятельными, чем джадиды, что доказали июльские выборы 1917 года в Ташкентскую городскую думу, где они получили 72 из 112 мест. После такой победы джадиды и улемы действовали порознь и осенью созвали отдельные друг от друга съезды, на которых каждая их сторон утверждала, что, мол, только она говорит от имени всех мусульман Туркестана. 

 

Улемы организовали в Ташкенте съезд, который, ссылаясь на то, что "мусульмане Туркестана… составляют 98 процентов населения", решил предложить Ташсовету для управления Туркестаном до созыва Учредительного собрания создать новый Турккомитет из 12 членов (6 от мусульманского съезда и по 3 от региональных съездов городских самоуправлений и советов), отвечающего перед Краевым Советом (из 24 членов, в том числе 14 представителей улемов). Естественно, что Ташсовет отнюдь не имел намерения делиться своей властью и в резкой форме отклонил данное предложение. В свою очередь лидеры Шура-и Исламия решили возобновить работу своего сентябрьского съезда с целью объявления края автономным. 4-й Чрезвычайный съезд мусульман Туркестана, созванный в Коканде 27 ноября 1917 г., объявил Туркестан "территориально автономным в единении с Федеративной Демократической Российской республикой, предоставляя установление форм автономии Туркестанскому учредительному собранию, которое должно быть созвано в кратчайший срок". Съезд выбрал "Временное правительство Туркестана" из 8 членов, которое несло ответственность перед руководящим советом из 54 членов. В состав этого совета, который возглавлялся членом Турккомитета М.Tынышпаевым, входили все видные мусульманские деятели региона. Поскольку местное население не несло воинской повинности, единственными мусульманскими солдатами, которые оказались в наличии у Кокандской автономии, были служившие в татарско-башкирских подразделениях, а также немногочисленные турецкие офицеры — бывшие военнопленные, получившие свободу. В феврале 1918 г. кокандское правительство доверило начальнику старо-городской милиции Эргашу пост "главнокомандующего" своей "армии". В любом случае, этих войск явно не хватало для того, чтобы силой взять власть в Ташкенте, тем более что ТуркСНК становился на ноги всё прочнее и прочнее. Впрочем, до поры до времени Советы пытались договориться. Кобозев неоднократно требовал от председателя ТуркСНК Колесова вступить в переговоры с Тынышпаевым, а затем с Шокаем, но Колесов явно склонялся к силовому решению проблемы. В начале февраля он выдвинул ВПТ ультиматум о признании ими Советской власти, но ответа от Временного Правительства Туркестана так и не получил - узнав о переговорах своих руководителей с Ташкентом, Кичик Эргаш совершил военный переворот, арестовав министров и объявив себя лидером Автономии. Шокаю с частью коллег чудом удалось бежать в Ташкент, где они вынуждены были просить у Колесова помощи. 21 февраля было подписано соглашение, по которому все население Туркестана признавало власть краевого Совета народных комиссаров. 

 

Первоначальная задача Центра в 1918-1919 гг. состояла в том, чтобы вынудить ТашСовет отказаться от его политики отторжения мусульман от власти, для чего Кобозев и его единомышленники начали пропаганду за включение представителей кореннного населения во все властные структуры. Благодаря объявленной амнистии в отношении лиц, которые сотрудничали с кокандским автономным правительством, некоторые из них были включены в состав новых советских органов. Перед съездом Кобозев добился также переизбрания Ташкентского Совдепа. Кобозев получил место председателя съездовского президиума и заставил включить в последний нескольких мусульман. Благодаря ему же 9 из 37 членов ТуркЦИК, избранного в качестве высшего органа власти в крае, и 4 из 16 членов Совнаркома являлись мусульманами. В течение лета немалое их количество получили также ответственные должности в советских учреждениях и вошли в большевистскую и левоэсеровскую партии, образовав эти "мусульманские коммунисты" начинали играть весьма существенную роль в формировании советской политики в Средней Азии, причем все их руководящие деятели условно делились на две группы. Первую из них представляли джадиды, которые весьма радикализировались благодаря революции 1917 г. и встреченной ими оппозиции внутри собственного мусульманского общества. Они по-прежнему считали возможным добиться прогресса лишь через просвещение соотечественников, что в общем не противоречило целям русских революционеров, и рассматривали новые органы власти как средство для преобразования своего общества. Вторую группу составляли, главным образом, те мусульмане, которые учились в так называемых русско-туземных школах, хорошо владели русским языком и, не имея отношения к джадидскому движению, тем не менее страстно желали участвовать в реализации принципов национального самоопределения и культурной революции. Наконец, мусульманские ремесленники и мастеровые начали организовывать собственные профсоюзы, которые были особенно влиятельны в Самарканде и, функционируя как объединения бедноты, сотрудничали с Советами. Тем не менее это были "туземные" организации, имевшие мало общего с европейскими Советами рабочих и солдат. 

 

Кобозев добился учреждения в марте 1919 года Центрального бюро мусульманских коммунистических организаций Туркестана (Мусбюро), в задачи которого входили пропаганда идей советской власти среди коренного населения и создание местных партийных организаций. Мусбюро сформировало сеть организаций по всему Туркестану, занималось вербовкой местных мусульман и с мая 1919 по январь 1920 года провело три конференции. Оно получило право напрямую связываться с Москвой, в его распоряжение была передана газета "Иштирокиюн". "Восточная" политика Москвы отражала и другую точку соприкосновения интересов сторон. Поражение в октябре 1918 г. Османской империи, вызвало у джадидов не только ощущение отчаяния, но и сильный антиколониальный, а, главное, антибританский, настрой. Поэтому все они были очарованы риторикой советского режима, уповая на его "восточную" политику как на единственную возможность остановить безудержное продвижение британского империализма на Восток. Джадиды считали, что, поскольку европейский пролетариат не сумел поддержать советскую Россию, последняя не имеет другого выхода, кроме как вступить в союз с Востоком. Мусульманские коммунисты без джадидской подготовки говорили примерно о том же, хотя и в слегка ином тоне, помогая советской власти в деле революционизирования народов Востока. В феврале 1919 г. убитого афганского эмира Хабибуллу сменил его сын Аманулла, который сразу же объявил войну британской Индии и, желая заручиться поддержкой советского правительства, отправил в Москву свою делегацию. В марте она добралась до Ташкента, где ее руководитель М.Баракатулла издал брошюру под названием "Большевизм и демократия ислама", в которой приводил доводы в пользу их совместимости. Неудивительно, что мусульманские коммунисты считали, что их миссия в рамках провозглашенной Москвой восточной политики приобретает всемирно-историческое значение**. Лидеры мусульманских коммунистов исходили из теоретического постулата, что в колониальном обществе интересы социальной революции должны быть подчинены задачам его национального самоопределения и культурного возрождения. Наиболее интересные положения на сей счет сформулировал Турар Рыскулов — семиреченский казах, который, окончив до революции русско-туземную школу и сельскохозяйственное училище, в 1919 г. возглавил Мусбюро и состоял зампредседателя ТуркЦИК. Он писал: "национальное единство на Востоке должно вызвать «интернациональное единство трудящихся и эксплуатируемых народов, и соответственно одна из целей компартии состоит в том, чтобы пропагандировать идею объединения тюркских народностей, не входящих в состав РСФДР, вокруг их колыбели Туркестана в одну мощную Тюркскую Советскую Республику Российской Советской Федерации".

 

Прорыв Красной Армией оренбургской «пробки» обеспечил возможность для установления более эффективного контроля над Туркестаном со стороны Москвы, организовавшей в октябре 1919 г. новую "Комиссию ВЦИК по делам Туркестана", представлявшую также Совнарком РСФДР. Комиссия состояла из видных большевиков — Шавлы Элиавы (председатель), Яна Рудзутака, Филиппа Голощекина, Валериана Куйбышева и командующего Туркестанским фронтом В.И.Шорина (Элиава и Куйбышев были членами реввоенсовета фронта). Уже первые выступления членов Турккомиссии показали, что они выбрали правильный тон в отношении мусульман. Элиава, например, говорил, что советская Россия не требует от Востока немедленного проведения социальной революции — достаточно добиться национального освобождения. Однако Мусбюро так и не сумело установить с Турккомиссией столь же теплые отношения, какие оно имело с Кобозевым. В январе 1920 г. собралась 5-я краевая конференция KПT, на которой Рыскулов и его союзники предприняли самый смелый свой шаг. После того, как мусульманские коммунисты получили большинство мандатов на съезде, рыскуловцы сумели добиться принятия нескольких радикальных резолюций, переименовав, в частности, KПT в Тюркскую коммунистическую партию. Съезд также заявил, что "Туркестан — страна тюркских народностей", а остальное население представляет из себя пришлый элемент. Турккомиссия выступила против решений съезда и аннулировала их, что было поддержано и Москвой. Элиава отмечал "узкий мелкобуржуазный национализм" мусульманских коммунистов. Мусульманские коммунисты, контролируя уже и Крайком, и ТуркЦИК, продолжали наступление на Турккомиссию, торпедировали выполнение ее решений и, упрямо аппелируя к Центру, даже командировали в Москву свою "чрезвычайную делегацию". Рыскулов вновь ссылался на значение Туркестана для советской восточной политики и указывал на все еще не устраненный там колониальный характер межнациональных отношений. Но Совнарком принял новые решения, определившие отношения между Туркреспубликой и РСФДР и поставившие регион под жесткий контроль Центра. В результате в течение лета весь советский аппарат и все ревкомы были переизбраны, а 19 июля Турккомиссия распустила Крайком KПT, заменив его временным ЦК, который уже и формировал новый состав ТуркЦИК. Очередные партийный и советский съезды избрали новое руководство советского Туркестана. 

 

Сменивший Шорина в феврале 1920 года Фрунзе должен был в своей борьбе против "заносов" мусульманских коммунистов на кого-то опереться. Вариантов было три - закрутить гайки с помощью армии (но Фрунзе прекрасно знал, что сидеть на штыках очень неудобно), попросить помощи у улемов (что было совершенно неприемлемо), или заручиться поддержкой русских колонистов-переселенцев. Последние в политическом плане почти поголовно являлись эсерами, и возглавлялись Константином Монстровым, командующим Крестьянской армией Ферганы. Несмотря на сопротивление остальных членов Турккомиссии***, Фрунзе решил действовать именно по последнему варианту. Фрунзе, хотя и соглашался с тем, что почти все русские крестьяне в Туркестане — кулаки, полагал, что их вполне можно интегрировать в советский строй. Начиная с марта 1920 года туркестанские эсеры (в особености левые) массово начали переходить в состав КПТ. Летом 1920 г. Турккомиссия вела активную борьбу против "национализма", в связи с чем многие политические деятели, объявленные "национал-шовинистами", изгонялись из властных структур. Попытки отдельных членов Турккомиссии, например, зиновьевца Сафарова, начать кампанию против "колонизаторства" вызвали резкое недовольство со стороны других членов Турккомиссии, особенно Томского, Петерса и Рудзутака, которые рассматривали русских в качестве главной опоры советской власти. Обвинения в злоупотреблении властью, выдвинутые Наркоматом Госконтроля против Сафарова, были сняты лишь благодаря личному вмешательству Зиновьева. В течение 1921 года деятельность Турккомиссии оказалась не очень эффективна как из-за постоянных кадровых перестановок, так и в связи с разногласиями среди его членов, в связи с чем реальная власть в республике оказалась фактически в руках Реввоенсовета Туркфронта. В декабре 1921 года новоизбранный ВЦИК объявил о новом составе Турккомиссии, и впервые допустило в него мусульман. Первые члены Турккомиссии — Н.Тюрякулов, А.Рахимбаев и К.Атабаев - представляли новую советскую туркестанскую элиту. Очень молодые, учившиеся, как правило, в русско-туземных школах, лидеры мусульманских коммунистов заняли высшие государственные посты в Туркестане. 

 

Появление "туземцев" в верхних этажах власти сочеталось с еще более крепким привязыванием Туркестана к России, откуда непрерывным потоком прибывали все новые и новых русские партийные, советские и военные работники, а также специалисты в области агрономии и ирригации. Восстановление транспортных связей с внутренней Россией улучшило ситуацию со снабжением населения продовольствием, и Центр обратил внимание на необходимость перестройки сельского хозяйства, превратившей Среднюю Азию в последующие десятилетия в настоящую хлопковую плантацию, и на ирригацию, которые в значительной степени были разрушены во время гражданской войны. Туркестан вновь привязывался к российской экономике. То же происходило и в бывших российских протекторатах. Бухарское правительство под руководством Файзуллы Ходжаева надеялось добиться максимально возможной самостоятельности БНСР во внутренней политике, предусматривая, в частности, защиту частной собственности, проведение независимой от РСФСР внешней торговли, сформирование отдельной Бухарской Красной Армии и непосредственное вхождение Бухарской компартии в состав Коминтерна.  Но все это осталось лишь благими пожеланиями: уже в феврале 1922 г. БКП оказалась включена в КПТ, а Бухарская и Хорезмская республики вступили в дипломатический союз с РСФДР, дававшей ей право представлять их за границей. Москва также настаивала на экономической и финансовой интеграции трех республик, в результате чего уже в 1923 году организовался Среднеазиатский Экономический Совет. Во время размежевания исчезла и единая Коммунистическая партия Туркестана. Его ташкентская и "казахская" части были включены в Коммунистическую народную партию Киргизии, где Шокай и Рыскулов организовали "пантюркистскую" фракцию, держащую плотные контакты с татарскими пантюркистами Султан-Галиева, из состава Российской Мусульманской Коммунистической Партии. Ходжаев и товарищи, соответственно, организовали Коммунистическую народную партию Узбекистана, в которую вошли и экс-монстровцы, и экс-младобухарцы. Конечно же, была организована и КНП Туркмении, руководимой, что характерно, исключительно "европейцами".

_____________________________________________________
* по словам Сафарова, "принадлежность к промышленному пролетариату в царской колонии была национальной привилегией русских". 
** например, можно оценить уровень пафоса по принятой в мае 1919 года резолюции конференции мусульман-коммунистов: "Революционному пролетариату Востока: Турции, Индии, Персии, Афганистана, Хивы, Бухары, Китая, всем, всем, всем. Мы, мусульмане-коммунисты Туркестана, собравшиеся на первую краевую конференции в Ташкенте, шлем Вам наш братский привет, мы свободные — Вам угнетенным. Мы ждем с нетерпением, когда Вы последуете нашему примеру и возьмете управление органами власти? в свои руки, в руки местных советов рабочих и дехканских (крестьянских) депутатов. Мы скоро надеемся идти с Вами плечом к плечу в борьбе Вашей с мировым капиталистическим гнетом, выразившимся на Востоке в лице английского удушения туземных народов".
*** например, заведующий Отделом внешних сношений Турккомиссии Г.И.Бройдо, с мнением которого тогда еще считались Элиава и Куйбышев, резко критиковал местных русских крестьян. Он указывал, что они, особенно в Семиречье, были типичными "кулаками, многоземельными, с большими стадами" и не испытывали никаких симпатий к революции, из-за чего "нормы советской конституции и декретов в руках этого звероподобного кулака превращались в могучее орудие в совершение разграбления киргиз".

Edited 2 June by de_Trachant