Как убить Мухаммеда

[марик]

Я уже успел забыть в какой теме прозвучало про берберскую религию, распространяющуюся по миру. Поэтому открыл другую. Собственно это уже из середины. В начале непременный попаданец, обойтись без него ну никак, не любят издательства такое. Зато можно без проблем объяснить зачем ему понадобилось грохнуть Мухаммеда. Нафиг конкурент с похожими идеями. Только одна религия должна остаться

 

 

Илак сидел чуть в стороне от остальных. Не потому, что могли плохо отнестись из-за разницы в положении. Он просто так и не привык долго торчать на корточках и предпочитал устроить задницу на камне. За спиной по поводу этой слабости посмеивались, но он не обращал внимания на такую ерунду. Для большинства присутствующих он выше по должности и возможностям. Больше двухсот человек, трудившихся на предприятиях хозяина, прекрасно знали, от кого зависит их жалованье. Излишне нахальные не задерживались. Некоторых подбирал Фенек, он наглых любил, если только готовы были драться, иные использовались на подсобных работах, но никогда не станут мастерами. Эта странная манера поручать отдельные операции нескольким, а не одному специалисту определенно имела большой потенциал. К тому же многое на заводах до сих пор секретно, и чем меньше народу в курсе всего производства, тем лучше.

Да и по богатству Илак не последний. Пусть колон, но личный секретарь Фенека и прикрыт его авторитетом. Он был осведомлен почти о всех делах господина и частенько замещал его, когда тот был занят. Многие усвоили, что иногда лучше со своими делами идти к Писарю. Тот никогда прямо не скажет нет или да, но внимательно выслушает и может доложить хозяину в нужном ключе. Вот если произнесет «потребует много времени» — не стоит ждать результата. Гораздо лучше «подумаю». Это означает, что не оставит в стороне.

Подарки Писарь брал, но взятки ему совать было бесполезно. Все равно поступит по-своему. И дело не в том, что он боялся. Илак никогда не сделает нечто во вред Фенеку и его семье. Он хорошо усвоил основное правило своего хозяина: «Я даю тебе и жду от тебя того же». Пусть и малая доля в общем обороте принадлежит управляющему, однако уже давно достаточно серьезные деньги капают. Илак купил ферму, потом вторую и сдавал землю арендаторам, получая стабильный доход.

Вряд ли кто знал его хозяина настолько близко. Это был очень странный человек. Он мог совершено спокойно перерезать глотку человеку за кривой взгляд и не обижался на достаточно скользкую шутку в свой адрес. И это не иносказания, а чистая реальность. В первый год после возвращения его несколько раз пытались задеть. Реагировал быстро и страшно. В конце концов Фенека стали бояться. Тот ничуть не опасался пролить кровь. Кровники? Он привел на суд свидетелей и доказал, что Корень сам напросился, а потом прямо спровоцировал на дуэль отца того и без колебаний зарубил. 

Доброжелателей в племени Аза ему не добавило, но никто больше не смел бросить прямой вызов. При этом он помогал совершенно чужим людям, возился со своими и чужими детьми часами. Рассказывал им сказки и играл, что совершенно не типично для любого местного мужчины. Маленькие дети на попечении матери. Когда подрастают, их отдают в семью родича, частенько далеко, для правильного воспитания. И лишь затем отец встречает уже достаточно взрослого, усвоившего понятия чести, чтоб посадить рядом с собой для обучения хозяйственным делам и войне. Конечно, это касается людей солидных. У бедняков дети трудились рядом с родителями, перенимая навыки ремесла с малолетства.

В Фенеке будто уживались двое. Мавретанский дикарь, готовый убить ради чести, и расчетливый, прекрасно знающий, чего он хочет, румлянин. Мало того, он генерировал кучу идей, и большинство из них приносило деньги. Причем мог мимоходом объяснить, в чем причина приливов, или красочно поведать об осаде Трои. Классиков он абсолютно точно не читал и художественную литературу не уважал, что не мешало делиться под настроение занятными историями, годными в книги. Койне не знал, а из латыни несколько пословиц. Прежняя жизнь?

Илак осторожно навел справки, благо постоянно имел дело с купцами и всевозможными поставщиками. История с друидом отнюдь не выдумка. В том маноре до сих пор готовы заплатить за голову убийцы. Описание вполне соответствовало. И что уходил с кровью тоже. Был и изгой-мавретанец, найденный в башне мертвым. Даже имя схожее с прежним, до Стоппера. Такое не бывает случайно. И все же его информаторы, а Илак трижды перепроверял через разных людей, сходились в одном — никакого ученика у друида не было. Выходит, свои знания приобрел где-то в другом месте.

Однажды Илак не выдержал и прямо спросил. Он подозревал, что в теле Фенека живет душа вернувшаяся. Такое бывало, и несколько раз описывали знатоки, да и мавретанцы верили в перерождение. Ребенок, внезапно заговоривший на чужом языке, встречался даже в «Деяниях Августа». Легенды существовали не на пустом месте. Хозяин рассмеялся и спросил, похож ли он на праведника. Ведь боги грешников такого не удостаивают. Крыть было нечем. Уж на аскета в поисках духовного просветления он ничуть не походил. Однако мысль засела, и объяснение все ж имелось. Только лучше держать при себе идею: рос среди зверолюдей. В качестве слуги или ему досталась душа такового при рождении — не важно. Но это ж все объясняло!

Хотя нет. Не все. Светлая. Вряд ли в детстве они встречались. Любопытным прямо говорили, росли в разных местах и мать не одна. И все ж Фенек ее любил. Когда девушка начала проповедовать, Илак не заметил. Это произошло настолько буднично, что никто и внимания не обратил. Любой желающий мог встать на камень посреди базара и начать нечто вещать. Чаще всего это старец-сказитель, ведущий некий рассказ. Обычно красивая сказка о любви, ревности, мести, походах и чудесах. Если байка хороша, толпа слушает с интересом и по окончании бросает монеты. Но бывает и иное. Учитель, дающий уроки детям, или искатель истины. Если речь твоя мудра, слушатели найдутся. Послушницы заглядывают на базар, но прежде они таких речей не заводили.

Светлая говорила еще с акцентом и нередко затрудняясь строить фразу, однако произносила четко выверенные рифмованные строчки, как не смог бы ни один чужак. К тому же в словах тех звучала полная убежденность в собственной правоте и стопроцентная искренность. Ничего кардинально нового она не произносила. Идея Всевышнего давно всем известна, но в ее речах он обретал некие четкие черты. Фактически речь не шла о новой религии, всего лишь возрождении уже существующих понятий. «Не поступай несправедливо с другими», «будь честен в имущественных отношениях и не обманывай наивного», «не продавай вещь, скрывая недостатки», «не убивай во гневе», «накорми голодного», «помоги больному», «спаси невинного и защити слабого».

Разве есть что возразить на такие слова?

А на это: «Пять пороков являются преградами на пути к совершенствованию. Гнев, алчность, зависть и похоть. Но хуже всего — эгоизм». Или на это: «Пять великих добродетелей человека — вера, сострадание, мужество, любовь и желание познавать».

  Слушатели появились практически сразу, а девушка упорно приходила каждую неделю, если отпускали из обители старшие. Из месяца в месяц, из года в год. Толпа становилась все больше, и хотя иные отсевались, но другие оставались, а число их росло. Илак тоже пришел раз, потом второй и принялся записывать изречения. Однажды он попался на глаза Фенеку с табличкой. Чтоб сберечь дорогую бумагу, записи почти всегда делали на доске, покрытой толстым слоем воска, и лишь затем переносили текст набело.

Хозяин потребовал все. Внимательно изучил и хмыкнул.

 — Евангелие кропаешь? В апостолы метишь?

И снова Илак не понял. Койне Фенек не знал, но «благая весть» и «ученик» явно прозвучали не случайно.

— Простите?

— Ты ж от себя добавляешь!

— Я включаю в свой рассказ те вещи, которые принесут пользу, — сказал осторожно, не улавливая, чего от него хотят.  

— Хорошо, — после паузы согласился господин, — можешь продолжать. При одном условии. Вот это, — ткнул пальцем, — вот это и вообще нечто похожее можешь оставить для себя. — Мне будешь приносить копию без словоблудия.

— Почему?!

— «Посмотрела горящим взглядом», «готовы целовать пыль под ее ногами» и прочее является твоим эмоциональным отношением и не больше. Мне требуются факты, а не поэзия. Четко зафиксируешь сказанное. Причем обе стороны, если обращаются с вопросом или подковырками. Желательно с именем обращающегося.

Это Илак прекрасно понял. Не все относились к проповеди доброжелательно. Ведь она повторяла постоянно: «Кроме ylim нет других богов». Все прочие в лучшем случае становились его созданием, если не слугами. Далеко не каждому такое по душе. Семейные божки у любого в доме. И верят им больше прочих. Лучше знать врагов. Фенек не случайно держал во время ее посещения города парочку телохранителей рядом. «Береженого бог бережет», — сказал как-то, скалясь, когда Светлая напомнила, что жрицу не посмеют тронуть.

 — А ты веришь в Единого? — сам себе удивляясь, потребовал тогда Илак.

В доме у хозяина регулярно проходили религиозные собрания и молитвы, на которых тот не всегда присутствовал, но всячески поддерживал. Лампа отнюдь не одобряла этого, пусть прямо и не проявляла неудовольствия. Она была чрезвычайно практичной и волевой женщиной, имеющей на все мнение и не стесняющаяся его высказывать. На побережье такое поведение посчитали бы верхом непристойности, да и в горах не особо одобряли прилюдные высказывания не по хозяйству. Фенек это терпел. Когда требовалось, он мог настоять на своем. Даже бить излишне своевольную жену ни разу не стал, что крайне удивляло всех.   

— Я верю, — сказал господин, ничуть не удивившись, — в существование Творца, создавшего этот мир и все, в нем находящееся. Он дал разумным существам…

Илак принял оговорку — не только людям.

— …свободу воли. А раз позволил решать сам, то просить его все равно о чем, принося жертву или иначе, бесполезно. Не откликнется. Мы для него не больше муравьев, суетящихся под ногами. Твоя посмертная судьба решится уже потом в зависимости от деяний. Что перевесит, положительное или отрицательное. Но в этом мире мы решаем, какой шаг совершить. Для этого и нужна мораль и божественные законы. Иначе все дозволено. Дал их Единый или Светлая придумала сама — не важно. Главное, вбить их в головы. Одинаковые для всех, а не что полезно мне — хорошо. В это я верю.

  В открытых воротах показался Фенек с молодой жрицей. Илак вскочил, как и остальные ждавшие. Они подались вперед и тут же остановились, когда Светлая подняла руку.

— Кроме Единого, нет иных богов, —  сказала она вроде бы негромко, но слышали все присутствующие. Это было нечто из фокусов жриц, и прежде такого не делала. — Я рада видеть следующих праведным путем. Приветствую всех друзей и благословляю готовых услышать. Обращайтесь и отвечу.

— Ты носишь на одежде и теле знак Танит, а говоришь о Едином! — крикнули из толпы.

— Ylim Един, — произнесла она, не задумываясь ни на миг. — Он есть Истина, Бессмертный и Нерожденный. Никто не способен назвать всех его имен, потому что произносятся на разных языках. Он не рожден от матери и отца, не имеет пола. Он чистый, нескончаемый Свет. Верующие могут называть его разными именами, но первое и главное — Творец всего сущего.

— И в чем твоя вера?

— Религия не дырявая одежда, не пятна грязи на теле. — Она опять заговорила рифмованными строчками, и Илак старательно записывал. — Религия не ношение серег. Будь чистым среди замаранного мира, так найдешь путь.

 — Я простой человек, госпожа, — сказал пожилой купец.

Такие не бывают простыми, а очень себе на уме. Платок на шее, который используют для закрывания рта от пыли в пути, у него с рисунком рода издег, живущего далеко на западе. Не случайно пришел. 

— Поясни, о чем говоришь.

— Признай не на словах, а в душе Единого, откажись от почитания идолов.

 В толпе кто-то ахнул. Лишь на первый взгляд простое условие. Учение ломало разделение, унаследованное от древнейших времен. Кланы, роды и племена становились одним целым. 

— Это первый шаг для перестройки себя. Человек, обратившийся к ylim, взирает на всех, как на равных. Ему не важно, мужчина или женщина, какого цвета кожа. Ведь в жилах любого течет кровь, а не молоко. Ветер одинаково овевает нищего и императора. Все люди имеют равные права, и никто не выше другого от рождения. Рано или поздно смерть приходит к каждому. И он ложиться в могилу независимо от количества имущества, принадлежащего при жизни, в одном саване. Все приходят и уходят. Все мы дети одного отца — Единого Творца всего Сущего. Твоя душа принадлежит ylim. Умерщвлять плоть не требуется и отказываться от радостей тоже. Здоровое тело необходимое условие для постижения бога. Стать верующим не означает забросить житейские заботы. Гораздо важнее день за днем исполнять предписанное.

Фенек нечто произнес. Не вслух. Илак умел читать по губам, о чем никому не говорил. Если б не навострился в детстве, общаясь с плохо слышащим господином, никогда б не стал вилликом. Смышленый мальчишка тому пришелся по душе, и начал лично учить. Об этом он, попав в Мавретан, никому не рассказывал, да и прежде мало кто был в курсе. Очень полезная вещь. Иногда говорят о тебе или не для твоих ушей. Вот и сейчас хозяин не на публику, а для себя нечто пробормотал. «Проповедь с горы» или «Горная». Хорошее название, черканул на дощечке, чтоб не забыть.    

— Цель нашей жизни, — говорила убежденно молодая жрица, — не в наслаждениях, не в попадании в рай, а в обретении единства с Ним в вечном блаженстве. Если ты упустишь эту возможность, вновь родишься без прежней памяти и придется начинать дорогу сначала. А достичь совершенства просто: нужно творить благое дело. Не обязательно быть богатым, чтоб помогать бедным или напоить жаждущего. Любые добрые дела, продиктованные любовью к ближнему, — угодны богу. Иной раз ласковое слово и сочувствие, мелкая помощь нуждающемуся, накормить голодного или убрать мешающую всем колючую ветку стоит груды золота. Потому что совершается от души, без задней мысли о вознаграждении. В глазах ylim бескорыстный поступок бедняка способен перевесить милостыню богатого. У нищего нет таких материальных возможностей, но в этом отношении они равны. Все есть милосердие: рассудить справедливо двух спорщиков, помочь донести старухе мешок муки, доброе слово чужим. Сделай и тебе зачтется. Не потому что обязан, а потому что приблизиться к богу можно лишь через милосердие. Это его изначальное свойство, вытекающее из отношения творца к созданному им миру. Он и есть Добро!

— А если напал враг? — спросил купец заинтересованно.

— Постигший истину не становится бараном. Если не помогают другие способы, он обязан защитить праведную веру и свою общину.    

   Вот! — подумал Илак. Она снова это сказала. Понимает или нет, ее вера нацелена на создание нового клана с иной моралью, пусть и не отличающейся в основных моментах от знакомой. Но это разрушит устоявшиеся отношения. Равноправие для всех — это не может не зацепить многих. Среди ее слушателей и почитателей уже сейчас резко преобладают не родичи и не работники Фенека, хотя таковых достаточно много. Очень много молодых, нередко из зажиточных семей, но лично не имеющих право претендовать на нечто серьезное при разделе имущества после смерти отца. Для них появление такой общины, одинаково принимающей любого, лишь бы уверовал — шанс, и немалый. Более того, она не отрицает рабства, но если твой раб уверовал, правоверный должен отпустить его на свободу. Брата не держат в цепях. Милосердие в понимании Светлой не означает отказ от оружия. Это доброта для своих, состоящих в религиозном братстве. И сталь для чужих.

— А так ли добр твой брат? — крикнули из толпы с ехидством.

Фенек посмотрел в ту сторону достаточно неприятным взглядом.

— Если сосуд наполнен грязной водой, постоянно доливай туда чистую. Рано или поздно весь кувшин окажется заполненным прозрачной влагой. Так и с нашим сознанием. Оно полно нечистоты. Пока ум не очистится, он не сможет слиться с Тем, Кто Абсолютно Добр. Если душа грехом осквернена — ее молитва исцелит одна!

— Достаточно, — сказал тихо Фенек.

Вряд ли кто это мог услышать, даже стоявший рядом. Илак снова прочел по губам.

— Он никогда не нагрузит такую ношу, которую вынести не в состоянии! Божественный Творец послал меня для исправления веры. — На лингва тамазигхт это звучало чеканными ударами молота. — Для этого я явилась в мир — нести веру повсюду, уничтожая злое и греховное. Ради спасения всех, обладающих разумом!

Неужели никто не замечает, подумал Илак, глядя, как подвели коней к Светлой и Фенеку. Она опять не произнесла «людей». Сказала «разумные». То есть и нелюди на севере могут стать верующими, и их нужно принять как своих.

Девушка сама села в седло, ничуть не нуждаясь в помощи. Она любила кататься на лошади и иногда уезжала от людей достаточно далеко, если выпадало свободное время. Телохранители не в счет. Они не мешали, давно превратившись в деталь пейзажа. Брак уже немолода и хотя по-прежнему здорова, носиться слишком быстро уже не в состоянии. Илак подозревал, что потому брат и подсунул, а вовсе не из-за сомнительного окраса,  который нынче превратился в легенду. Пророчица на белой кобыле, говорили по всему сертану. Точнее, «пророк». В слове нет различия между полами, исключительно в переводе.   

Парни Фенека окружили их со всех сторон, не давая приблизиться посторонним, сзади присоединилась немалая группа не входящих в число близких, возглавляемая Бирюком. Его авторитет признавали все, и он давно превратился в негласного лидера последователей Пророчицы. В воздухе над головами повис Карк, проверяя окрестности. Илак пристроился в хвосте с остальными безлошадными. Гнать по улицам не станут, поэтому и пешком можно не отставать. Кинувшаяся наперерез женщина едва не угодила под копыта.

— Прочь! — крикнул охранник, замахиваясь плетью.

— Мой хозяин приказал выбросить дочь, — протягивая сверток к Светлой, сказала рабыня. — Сделай доброе дело — спаси!

Фенек нагнулся с седла и забрал ребенка.

— Приходи в мой дом, — сказал, — через пару дней.

— Может, всех выблядков рабских заберешь? — издевательски крикнул некто прилично одетый.

— А приноси, Блеск Ножа, — произнес Фенек, явно признав, — раз свое семя прокормить не способен.

Прозвучало оскорблением, заставив схватиться за флиссу.

— Благослови тебя всевышний, — закричала рабыня вслед, когда кавалькада снова тронулась. 

[Affidavit Donda]

[imnot]

Классно. Спасибо. Только я не понял сеттинг. Это Иисус или Магомед? Или и то, и то?

[марик]

Это большой гибрид из христианства протестанского, мусульманства и сикхизма. 

[Владимирович]

поучительно, полагаю

[Treau Garold]

А кто собственно попаданец - Фенек или Светлая?

Годнота)

[марик]

 

А кто собственно попаданец - Фенек или Светлая?

Это  аннотация для понимания

 

 

Можно ли назвать человека счастливчиком, если он излечился от смертельной болезни? Безусловно. А если при этом тебя засунули в другой мир и продали в рабство для непонятных экспериментов? Уже как-то не очень приятно звучит. Подумаешь, зарезать нескольких человек и бежать, пока самого не повесили или что тут делают с убийцами. И ведь удрал! Снова удача. Даже родственниками обзавелся. Но ведь что делать, если сестра-ведьма, мечтает не спокойно лечить и складывать золото в мешок, а проповедует новую религию? Как-то распятым быть не хочется, предать нельзя, а какие еще варианты? Только один: кто первый воткнул меч в брюхо, тот и правильно молится. Его бог сильнее.

 

Ну еще чуток о том как создаются легенды

 

Конь весь в мыле и дышит тяжко. Чуть не загнал. Синий совсем сбрендил?

— Порочица приехала! — сказал всадник, счастливо улыбаясь. — У главных ворот.

А вот это уже игнорировать нельзя, переглядываемся.

— Вы готовьтесь и поэнергичнее, — говорю супругам. — Стрелков и орудия прямо сейчас на позицию, но чтоб никто на виду не стоял.

Махаю рукой и скачем с сотней охраны, оставив за спиной легион.  

Чем ближе подъезжаем, тем занятнее сцена. Мария стоит напротив главных ворот, к счастью, на предельном расстоянии от орудийного выстрела. Уж не знаю, подсказали или сама сообразила, однако не подставляется по-глупому. А вокруг целая толпа. Похоже она не одна приехала, а с многочисленной армией последователей. Большинство из них в качестве бойцов никуда не годятся, зато ученные и все ее проповеди знают наизусть. А еще сзади за ней постоянно тащится толпа всевозможных больных, сумасшедших, фанатиков. И ходит она среди этих уродов постоянно, а также лечит. Мне пришлось две сотни отборных парней приставить в качестве охраны.

Сейчас вокруг толпятся набежавшие выразить почтение старейшины кочевых племен и горских родов. Практически все они пришли не от желания познать веру, а не имея иного выхода. Сначала к ним приходили мои люди и очень вежливо просили поделиться имуществом во имя Ylim. Обычно они уже знали, что сопротивляющийся и иноверец платит больше. И наси принимался перечислять множество невзгод, обрушившихся на его семейство. Пастбища стали скудны, засуха осушила колодцы и скот болеет, своих бедняков надо поддерживать. Это могло продолжаться очень долго, но крайне редко шли к очередным жертвам, не имея представления о благосостоянии данного племени. А когда они слышали о равной доле для участников походов, скрепя сердце соглашались с необходимостью платить налог. Реально мало кто из них помнил даже простейшие молитвы, хотя именем Его клясться не забывали.

 — Не называйте себя «чистыми», — однажды сказала Мария, не выдержав общения. — Вера еще не проникла в ваши сердца.

 Как бы то ни было, племя за племенем принимало наши требования и называли себя правоверными, а значит вынуждены были и новые законы, касающиеся женщин, соблюдать. А чтоб уж совсем гарантировать правильное поведение показательно ломали статуэтки и разбивали камни, которым поклонялись кочевники.

— Предложите еще раз сдаться, — сказала Мария, глядя из-под руки, чтоб солнце не слепило на высокие стены Заритоса.

Я не стал демонстративно пожимать плечами и рассказывать про наивность. Где угодно, но не при таком количестве чужих глаз и ушей. Уже отправляли с предложением три дня назад, когда пришли первые отряды, о чем известно мне, но и остальным, полагаю. Отправил герольда, со стандартным посланием. Он доехал до ворот, с оливковой ветвью в руке. Какое-то время стоял, дожидаясь появления городских начальников. Мы лениво перебрасывались репликами и здоровались. Писаря давно не видел. Он, скотина, перебежал к Пророчице и заведует ее финансами. Поскольку не раб и честно предупредил, обиды на него не держу. Пирра, приставленного в качестве начальника охраны Марии тоже редко встречаю. Есть о чем побеседовать, опять же не на людях.  

И тут случилось. Никто не ждал такой реакции. Со стен внезапно открыли стрельбу. Явно даже без предупреждения. Посол погиб на месте, а над замершим войском повис гневный крик.

— Я не хотела крови! — сказала Мария с болью.

Слышно было, сначала только стоявшим рядом, а затем звук прозвучал для каждого. Возможно и на стенах. Этот фокус жриц не имел отношения усилению, а то б гремело рядом жутко. А как они добиваются мне не понять. Магия, блин, бытовая.

          — Но за все надо платить. За попрание законов человеческих и божьих, будет наказан весь город!

          Она встала на колени.

— Ради веры в Него карают зло и защищают добродетель, — звучало для каждого и люди невольно повторяли.

— Он истину знает, вершит Высший суд, Он вездесущ и если иное не может помочь, позволено сталью врага одолеть.

На ногах остались очень немногие. Даже иноверцы в большинстве поддались общему порыву. Только в стороне стояла кучка иудеев. Недавно ко мне заявились целым табором. Совместно девять племен, достаточно сильных в Тунисе, чтоб с ними считались. Они очень хорошо поняли, что если даже не спалим Заритос, то уж им ничего не поможет против такой орды. Я охотно принял в союзники. Стандартные условия по части выставления воинов и налога. 

— Кроме Ylim нет других богов! — провозгласила Мария, заканчивая литургию.

На миг опустилась полная тишина, а затем раздался жуткий грохот. Прямо на глазах мощная башня и часть стены рухнули, открывая проход.

— Узрите, все, — яростно вскричала Мария, — вам послан знак! Всем, идолопоклонникам, верящим в Единого, пусть несколько иначе и вам, правоверные! Погрязшие в грехах и грязных мыслях — смотрите и убедитесь! Он отдал город вам!

Она очень изменилось и неизвестно к лучшему ли это. Никому не говорил и никогда не скажу, что приняв правоту необходимости сражаться за веру, она долго рыдала на моем плече. Не к этому стремилась, проповедуя братство и любовь. К сожалению, другого пути нет. Наша революция должна уметь защищаться, иначе в этом мире уцелеть невозможно. Кто первый меч воткнул, тот и правит. А теперь она уже сама посылает уничтожить целый город. Иного толкования не найти.

— Кроме Ylim нет других богов! — поставила точку.

— Кроме Ylim нет других богов! — повторил дружный хор тысяч голосов.

 А потом завыли трубы, ударили барабаны и яростная человеческая река хлынула на приступ. Большинство начальников остались сзади и кинулись догонять. Синий-Аннибал, задумчиво посмотрел на меня, потом нечто пробормотал и тоже ушел. Его кочевники побежали грабить первыми. На этом фоне продолжавший стоять легион смотрелся изумительно. Но время терять было нельзя еще немного и они тоже сорвутся.

— Нет! — обернувшись, я почти зарычал в лицо Павлу и Николаю, старших командиров 2-го легиона. — Вы ведете своих людей к воротам. Они могут попытаться прорваться. Если будет сдаваться, поступайте, как обычно. Дерущихся — разите насмерть, без разговоров. И не волнуйтесь, внакладе никто не останется. Это лично я обещаю, так и скажите всем.

— Агат! — позвал я вечно торчащего рядом начальника личной разведки. — Бери сотню и выясни.

— Понял, — сказал тот, прекрасно зная, о чем речь и тут же испарился.

Марии к этому моменту тоже не было. К счастью, ей не пришло в голову лезть по грудам камней в пролом. Она медленно шла куда-то в сторону и кроме охраны рядом никого. Молодец, Рыжий. Его люди не помчались грабить. Удержал. Если когда-нибудь захочет сменить поле деятельности охотно поставлю во главе 3го легиона.

 Отправил посыльного к Малхе, чтоб внимательно смотрели за каналом и не стал сам ехать. Вот что пользы от меня, не из мортир же стрелять. Все поручения розданы и если не способны сделать правильно, то крики уже не помогут. Парочка бывших карателей с птицами у них есть, скорректировать огонь вполне способны. Зарыться не успели, да теперь уже неважно. Вряд ли предстоит серьезный бой. Самые умные побегут сразу, остальных вырежут. На двадцать с лишним тысяч жителей, плюс неизвестное число беглецов с округи и пара тысяч наемников, вдвое больше вооруженных и желающих набить карманы сейчас в город влезло, не считая обозников. Тут сопротивляйся или сдавайся — результат один. Хорошо если жизнь оставят.

Ох, нет. Не все побежали.

— А ведь твои сородичи тоже там, — говорю Саулу, наблюдающему за мной в компании вечно торчащего рядом менестреля.

Писарь номер два, этот Ганикс. Все записывает и фиксирует. Только прежний летописец поперек никогда б не пошел, а от певца неизвестно чего ждать. Потому близко не подпускаю, но и не гоню. В отличии от Писаря он не зациклен на вере и честно клепает историю последних лет. А если там будут содержаться не особо приятные эпитеты, то и начхать. Правда есть правда и по-настоящему нечего стыдиться. Скорее с его хвалебных баллад смешно, хотя они и пользуются немалым успехом. Если б про кого другого услышал тоже самое, не поверил бы. Уж больно напоминаю Илью Муромца. Махну мечом и сразу рать прорежу наполовину. Ага, последний раз лично кого убивал много лет назад. Но летопись у него совсем другая. Четко делится на мне это рассказывал такой-то, иногда с добавлением, верить ли ему решать читателю и то что он сам видел. Может и выйдет нечто полезное для истории. А то иногда ловлю себя, что уже не помню в каком городе собрание по поводу введения Кодекса. Везде одно и тоже. Зато Ганикс создал такое:

«С Кодексом значимым справедливость познал человек,

Всяк беден иль богат — правосудие имеет.

И на всей земле не найти уголка,

Где б правдой не святилась его рука.»  

Ну разве после такого выгонишь?

— И кому они все дружно понесут награбленное? — спросил ответно Саул, изображая недоумение.

— Тебе, бескорыстному.

— Боюсь, — понижая голос, явно чтоб ушастый Ганикс не зафиксировал где-то в записях, — моих денег может не хватить на приобретение того дерьма, что натаскают.

— Ты без советов знаешь, где взять. Даже без процентов, но потом покажешь, вдруг мне что понравится. Я скажу кому надо.

— Благодарю, мой господин. Безмерно благодарен.

Если он может с первых моих заводов иметь постоянные пять процентов, почему мне не поучаствовать в замечательном бизнесе. Солдаты всегда и во все времена отдают по дешевке трофеи. За выпивку, девок и даже еду. Он с самого начала под моим покровительством работает поставщиком и скупщиком. Причем никакой гнили по определению и завышения цен, когда дело касается снабжения легионов. А половина прибыли уходит Олимпиаде, на ее нужды. Так что могу на короткий срок поделиться из казны. Все равно не было еще случая, чтоб меньше, чем троекратно нажился на таких трофеях. А в ближайшие дни чужого добра будет много.

— Без доклада никого не пускать, — говорю охране и захожу в виллу.

Здесь явно побывали в немалом количестве не особо ценящие красоту, поскольку некоторые ниши, где обычно стоят статуи или маски умерших предков пустовали, но после этого прибрали. Какой смысл ставить так близко от городских стен загородный дом неясно, да и не особо волнует. Точно не для надзора на работниками, пашущими землю. Здесь даже нормальной давильни для винограда или оливков нет. Какие-то общие признаки мавретанских горских домов с римским стандартом можно было уловить без особого труда. Но это, скорее всего, просто условия диктуют и климат.

Атрий, основная комната, прежде была двором, где готовилась еда. Потом над ним сделали крышу, оставив отверстие для света. Здесь объем помещения настолько велик, что пришлось поставить колонны, чтоб держать балки и черепицу. Зато внизу полно места. Именно тут солидный человек и принимает гостей с посетителями, для чего стоят пуфики, на которых возлежат и столик. Стены украшены фресками с картинками сельской жизни, под ногами орнаменты мозаики. Ну, как-то так я согласен жить, поскольку строилось с учетом климата и жары Все продувается, в центре фонтанчик, окруженный зеленью.

Снаружи знакомо бухнуло. Потом еще раз и пошло грохотать почти без перерыва. Не только мортиры, но и гаубицы. Кажется, драп начался даже прежде ожидаемого. Надеюсь всех утопят. А вот потом придется пристроить парочку фортов, напичканных серьезными орудиями, чтоб не допустить в будущем повторения, но уже по моим потомкам.

Без особой охоты извлек из тубуса очередную пачку бумаг и углубился в изучение. Наверное, большинство считает, что царем быть замечательно. Водишь войска в походы. С утра до вечера весело проводишь время в окружении красавиц и лишь изредка, отрываешься от охоты, подписывая надоедливые бумаги. На то и бюрократия, чтоб все двигалось в правильном направлении. Если бы! Если чиновник толковый — значит непременно ворует, глупый — тащит открыто. Честных абсолютно не встречал, а чтоб не крал и при этом соображал в порученном деле и вовсе не припомню. Остается опираться на близких людей, которым вроде незачем тащить. Жена смотрит за заводами, Тодор за западной частью Мавретании. Еще дядьке Клыку могу доверять. Он у меня по части артиллерии, но годы идут и не так бодр. Агат еще. Собственно, на этом список людей, которые сделают, как мне надо, а не в личных интересах, по-настоящему исчерпывается. Желтое крыло и вовсе помер не так давно, а Писарь у Марии теперь. За всеми остальными нужен глаз и глаз. А уж доносов пишут! И ведь приходится разбираться, истину сообщил или подсидеть хотел начальника со старым недругом.

Ну, вот, пожалуйста. Обычное вроде б сообщение, а теперь придется послать кого-то с инспекцией. Сотник Аврелий, что крайне неприятно из самых первых «чистых», убился по пьяни и собственной дурости, сверзившись с лошади. Абсолютно точно не по злому умыслу, иначе б не писали такие вещи. Дело в том, что в его багаже оказалось свыше трех тысяч золотых монет. Неоткуда ему иметь такую сумму и хуже всего, не нашей чеканки, а иберийской. То ли за шпионаж заплатили, то ли взятки брал, а последняя должность наместник на побережье в городе, то ли ограбил кого. Что хуже?

Гиену послать, записываю. В отличие от большинства карателей, принявших Единого и нередко получивших высокие должности, остался упертым язычником. И плевать. Зато по части следствия специалист и охотно берется за такие вещи при должной оплате. Пусть всех закошмарит, как он обожает, но докопается, откуда деньги. Кстати, пора заводить нормальную полицию. Слишком много народа нынче стало и мне нужны порученцы с умением находить преступников.

Филарет, сын Грома небесного, нынче сотник и правоверный, а еще два года назад заложник из рода Топорища, сунулся в атрий.

— Агат вернулся.

— Зови. И еды пусть принесут.  

Агат вошел, стуча сапогами и без надлежащего приветствия плюхнулся на кушетку против. Подождал, пока оставят блюда на столе и уйдут и только затем открыл рот.

— Никто не сможет ответить на вопрос, — сказал он глухо. — Мне не пришлось ничего делать. Дом стоял вплотную к стене и всех завалило.

После такого там живых остаться не могло.

А если б случилось, можно не сомневаться, Агат лично бы перерезал глотки выжившим. Достаточно часто ему намекать не требуется. Сам все понимает и не колеблется. Это ведь его люди, завербованные много лет назад, когда еще не шла речь о захвате и просто сообщали интересные новости. Но за золото они были готовы и на серьезные дела.  

          — Надеюсь это так. Но все равно объяви, на случай, если кто уцелел, что ждем.

          — Мы никогда не узнаем, что случилось, — тон был вопросительный.

Если все тамошние погибли, то на свете есть всего двое, знающих, что подкоп готовился давно. И взрывчатку завезли не вчера. Возчики были не в курсе что за груз, а рыли члены одной семьи. Такими вещами с посторонними не делятся.  

— Я приказ не отдавал. Это должно было произойти завтра, — честно сознаюсь. — Когда легионы отдохнули б после марша и пушки установлены.

— Мы имеем свободу воли и готовим мину, — сказал Агат задумчиво, — но когда взорвать решает Он.

Прекрасное объяснение. Уж лучше, чем внезапно уроненный нашим шпионом ящик с динамитом и как раз под конец молитвы.

— Случилось чудо, — наливая в кружку вино и кивая ему, подвожу итог навсегда, — пусть им и останется.

[sanitareugen]

"Порочица" это очепятка, оскорбительное прозвище или особый титул ("обличительница пороков" или, напротив, с агрессивным самоуничижением "сознающая свою порочность")?

[марик]

Это еще не проверенное на ошибки, наверняка и другие есть. 

[Treau Garold]

"Порочица" это очепятка, оскорбительное прозвище или особый титул ("обличительница пороков" или, напротив, с агрессивным самоуничижением "сознающая свою порочность")?

Я в первый момент подумал, что речь идет о "пороке" в значении пушки, и в виду имеется какой-то прототип колесного лафета)

[de_Trachant]

Попаданец из 19+ века пытается повторить мухаммедов рецепт на берберской базе. Судя по тому, что римлян нет, но есть некий Единый - это век шестой?

[марик]

Там позже мухаммеда в ясрибе взорвали до похода на мекку, так что как раз те времена. Но вот христа тоже не было. А был павел, реформатор религии, четвертованный за отказ приносить жертвы. И ног и рук истиных у него как у сороконожки по разным городам.  

[de_Trachant]

павел, реформатор религии

Саул Тарсианец, Бет-Уканский, или вообще Констанций? Хотя для подчеркивания верности традициям ФАИ это должен быть сей славный муж

[Крысолов]

Но вот христа тоже не было. А был павел, реформатор религии, четвертованный за отказ приносить жертвы. И ног и рук истиных у него как у сороконожки по разным городам

Как то все очень сложно.

[марик]

Как то все очень сложно.

Сколько было голов у Иоанна Крестителя? (qna.center)

[Крысолов]

Сколько было голов у Иоанна Крестителя? (qna.center)

Ты не умничай, ты пальцем покажи. Какая конкретно развилка, что было дальше, как дошли до жизни такой

[марик]

Ты не умничай, ты пальцем покажи. Какая конкретно развилка, что было дальше, как дошли до жизни такой

Это не историческая книга. Фиг бы кто такую АИ напечатал. Но развилка во времена Нерона, когда римская империя рухнула на взлете. Восстание боуддики с призывом иных богов, привет Валентинову со Спартаком. 

[Крысолов]

Восстание боуддики с призывом иных богов

??? В смысле, боги ответили?

[марик]

??? В смысле, боги ответили?

Еще как. Но не те. 

[марик]

Кстати, — уже совсем другим тоном, — твой приказ насчет аравийцев выполнен. Мухаммед как раз собрался воевать в оазисе Ясриб и желающих отправить его на тот свет хватало[1]. Вместе с лучшими друзьями разорвало миной, закопанной на месте молитвы моим человеком.   

— Золото дополнительно нужно?

— Он и так доволен. Избавился от врага, а последователи моментально перессорились. Местные даже передрались с приезжими из Мекки и выгнали их в пустыню, раз Аллах отказался от них. Но, — после легкой заминки, — зачем? Почему ты захотел смерти именно этого человека? Разве он на мешал?

Очень тянуло брякнуть про очередное пророчество, но не стал ссылаться на Марию. Камень лжи тяжел и врать без веской причины грех. 

— Арабы слишком на нас похожи, — говорю честно. — Был шанс, что он их объединит и поведет на завоевания. Вторая вера в Творца нам ни к чему. Пусть верят в нашего.

— Так вместо этого может появится другой. Не он один проповедовал.

И такое возможно.  

— Тогда убьем и следующего, — обрезаю беседу. — Взрывчатки на всех арабов хватит.  

---

[1] Желающие могут выяснить что такое хиджра, причина по которой бежали и откуда появилась Медина в реальной истории.