Победоносная Ливонская война. Часть VI и пр.

[Леший]

В связи с переездом форума ( http://alternativa.borda.ru/?1-1-120-00004...-0-0-1204224816 ) тему переношу сюда. Предыдущие 5 частей единым файлом тут: http://zhurnal.lib.ru/editors/l/lunew_a_a/...ivoniawar.shtml

[Леший]

Часть VI

Под шелест знамен

Конец XVI - начало XVII века ознаменовались в Европе резким хозяйственным подъемом. Прекращения пылавших несколько десятилетий религиозных войн благоприятно сказались на европейской экономики, которая отреагировала на установившийся мир бурным экономическим ростом. Наиболее это заметно было в Испании, где после разгрома Англии и умиротворения Нидерландов прекратился начавшийся было упадок производительных сил. Прекращение войн в Европе позволило испанскому королю Филиппу II снизить налоги (в первую очередь алькабалу - налог с продаж) и восстановить эмбарго (отмененное в 1566 году в связи с необходимостью финансировать военные компании в Европе) на вывоз золота и серебра из страны, что вновь вынудило иностранных купцов (прежде всего генуэзцев и нидерландцев), лишенных таким образом возможности вывозить свою выручку полученную от продажи в Испании своих товаров за рубеж и вкладывать их в испанскую промышленность и коммерцию. Результатом чего стал резкий переход к подъему в испанской экономике.

Доступность сырья обеспечивало массовое производство сукон, шёлковых и хлопковых тканей, отличавшихся высоким качеством. Севилья, расцвет которой покоился в первую очередь на её положении центра торговли с американскими колониями, являлась крупнейшим центром торговли, банковского дела и промышленности. В её предместьях производились сукна, мыло, фарфоровые изделия и шёлк. Толедо — одном из крупных промышленных городов — в начале XVII века выработкой сукон и шёлковых тканей было занято более 50 тыс. ремесленников и наёмных рабочих. Толедо славился также производством оружия и обработкой кож. По объёму производства и в особенности по качеству своих тонких сукон одно из первых мест занимала Сеговия – в ряде ее мастерских было занято по 200—300 рабочих. Керамическая промышленность была развита, кроме Севильи, в Малаге, Мурсии, Талавере и других городах.

В северной части Испании благодаря обилию месторождений развивалось горное дело. Испанская металлургия не только удовлетворяла потребностям страны, ее армии и флота, но и направляла железо на экспорт, в частности в соседнюю Францию. По соседству, на верфях Бильбао, Сантадера и Ла-Коруньи строились и оснащались сотни морских судов различного тоннажа.

В сельском хозяйстве преобладали скотоводство, садоводство и технические культуры, и строго говоря, сельское хозяйство Испании не удовлетворяло собственной потребности в зерновых. Хлеб ввозился из Сицилии, затем из России. Впрочем, благодаря обилию скота мясо с овощами и пикантными приправами преобладало на испанском столе.

Важное место в финансовой системе Испании занимают банки, служащие поддержанию финансов огромной империи и их беспрерывному функционированию. Испанская армия, состоявшая по большей части из чрезвычайно многочисленного мелкого дворянства – идальго – обеспечивалась высоким денежным жалованием, и в обстановке частых войн нужно было регулярно, ежемесячно платить войскам и флотским экипажам. Банкиры были необходимы Католическому королю, ибо они преобразовывали в постоянный поток поток прерывистый, доставлявший в Севилью американский белый металл. Эту нишу в Испании заняли итальянцы, в первую очередь генуэзские аристократы - Гримальди, Пинелли, Ломеллини, Спинола, Дориа. Все они принадлежали к старому дворянству (nobili vecchi) республики св. Георгия., и в значительной степени сливались с испанской знатью, получив титулы грандов и пребывая по большей части при испанском дворе (из них кстати в реальной истории вышел наиболее прославленный испанский полководец эпохи – маршал Спинола). Эти несколько фамилий контролируют финансовый рынок империи. Для своих все более и более широких операций они организовали ярмарки денег и ценных бумаг, так называемые безансонские, которые с 1579 года будут долгое время проходить в Пьяченце. С того времени они одновременно стали и хозяевами богатства Испании, государственного и частного, и как бы рикошетом—хозяевами всего богатства Европы, по меньшей мере поддававшегося мобилизации богатства. В Италии каждый будет играть на безансонских ярмарках и ссужать испанским банкирам деньги, даже не ведая об этом.

Процветание Испании и высокий уровень жизни ее населения обеспечивались не только выгодным положением страны и обилием денег в обороте. Испания стала первой в Европе классической колониальной империей, строившей благополучие метрополии за счет колоний. С одной стороны налоги в этих провинциях были на порядок выше, чем в Испании, с другой стороны – устанавливались высокие цены на испанские товары с одновременным запретом на ввоз аналогичных иностранных товаров. Именно на этой системе во-многом строились и роскошь испанской знати, и процветание испанских мануфактуристов, и относительно высокий уровень жизни их наемных рабочих.

Мощный экономический рост страны соответствовал ее мировому статусу. За время войны незначительный спад испытала текстильная промышленность, зато металлургия расцветала благодаря военным заказам.

Правда процветание Испании носило и обратную сторону – если арагонцы и каталонцы, вчерашние крепостные, составляли прекрасный резерв рабочей силы, то гордые представители ''имперской нации'', то бишь кастильцы, не слишком охотно шли работать на мануфактуры (подобно древним римлянам, кастильцы, выросшие в обстановке ''постренконкистной'' культуры, в которой крестьянские общины еще хранили традиции полувоенных ''бегетрий'' ренконкисты, смотрели на работу по найму как на деяние унижающее их достоинство). Испанские промышленники были вынуждены обратиться к массовому завозу рабочей силы из других стран, благо более высокая оплата труда в Испании позволяла привлекать множество ''гастарбайтеров''. В начале XVII века только в Мадриде в ремесленных мастерских и мануфактурах трудилось более 40 тыс. французов, не считая еще более многочисленных итальянцев, а так же и германцев-католиков. Разорившиеся же кастильские крестьяне предпочитали либо завербоваться в армию (и именно этот контингент составлял вербовочный резерв славной испанской пехоты), либо отплыть в колонии, где они составляли колонизационный резерв для освоения Америки.

Впрочем ''гастрбайтеры'', принадлежавшие к той же католической религии, и по большей части к той же ''латинской семье'' народов, ассимилировались за одно поколение, и дети иммигрантов, равно как и рабочие из коренных жителей, населявшие рабочие пригороды, ощущали себя ''испанцами'' (не кастильцами, арагонцами, каталонцами, а именно испанцами). В крупных городах региональные различия постепенно отходили на второй план.

Расширение как сукноделия, так и увеличения экспорта шерсти вызвало необходимость в увеличении пастбищ для овцеводства за счет отъема земли у крестьянских общин, что вынуждало крестьян массово покидать свои деревни и отправляться в за океан, в американские колонии.

Одним из наиболее важных столпов могущества Испанской монархии были ее отношения с Португалией. Португальцы проложили все океанские дороги и инициировали все колониальные экономики, позднее развитые испанцами; продвижение испанцев в этих областях было почти неотличимо от вклада португальцев. Португальское производство сахара на островах Атлантики, а потом в Бразилии отозвалось испанским производством сахара в Аталантике. Таким же образом обращение к африканской работорговле, впоследствии использованное также испанцами, дало Португалии преимущество, которое она не утрачивала и позже. Действительно, даже когда работорговля формально была уже в чужих руках, именно португальцы вывозили золото и серебро из испанской Америки для оплаты рабов. Именно португальцы основали европейскую торговлю специями из Восточной Азии. Поэтому после объединения корон Португалии и Испании в 1580 году Испания оказалась в трудной ситуации вынужденного уважения к португальскому первенству в большинстве областей коммерческой деятельности.

Путем контроля над работорговлей португальцы совершали важные вмешательства в экономику испанской Южной Америки. В 1588 году докладывалось, что в торговле через Буэнос-Айрем ''каждодневно португальские суда приходят с чернокожими и товарами''. Не смотря на то, что португальцам в объединенном королевстве приходилось соревноваться с итальянскими финансистами, имевшим преимущества в торговых контрактах с Азией, тем не менее португальским финансистам удалось держаться за идущую торговлю пряностями. Многие из них перебрались на жительство в Индию, в португальскую метрополию на Гоа.

В памятной записке, посланной Филиппу IV в 1620-е годы, они утверждали, что они главная поддержка и опора испанской монархии, ''отправляя в Восточные Индии бесчисленные корабли с товарами, чьи таможенные пошлины флот поддерживают и королевство обогащают; Бразилию поддерживают и машины для получения сахара для всей Европы производя; торговлю Анголы, Зеленого Мыса и других колоний поддерживая, от коих Ваше Величество столько пошлин уже получили; рабов в Индии для из службы отправляя и по всему свету путешествуя и торгуя''.

Важным фактором жизни в объединенной Испанской монархии была религия. В стране могли проживать только католики. Всякий человек заподозренный в ереси привлекал к себе внимание инквизиции. Которая, впрочем, не была той ''кошмарно-ужасной организацией'', какой ее впоследствии рисовали европейские ''гуманисты''. Человек представший перед судом инквизиции вовсе не был обречен. Часто суд заканчивался оправданием обвиняемого. Более того, когда обвиняемому предлагали на выбор: предстать перед ''светским'' судом или инквизицией, он предпочитал инквизиционный трибунал – в этом случае у него был шанс оправдаться, в то время как ''светские'' суды однозначно бы осудили бы ''еретика''. При поступлении на службу также обращалось внимание на ''чистоту крови'': места в церковном аппарате и на государственной службе были доступны исключительно ''старым христианам'', чистым от всякого пятна и примеси ''скверной расы'', т. е. лицам, которые не насчитывали среди своих предков ни одного мавра или еврея. При поступлении в военно-учебные заведения и в ряде других случаев требовалось представление документального свидетельства о ''чистоте расы''. Что, однако, не всегда закрывало путь на верх для ''грязнокровок''. Так, например, испанский король Филипп II поощрял браки испанцев с морисками, и не препятствовал карьерному росту потомству от этих связей.

Сам термин ''Испания'' употреблялся для обозначения всех государств Иберийского п-ва, что отразилось и в официальных документах. Филипп II был первым правителем, выпустившим [в Лиссабоне] декрет ''к сим королевствам испанским'', включавшим также Португалию, с поглощением которой власть испанского короля распространялась на Индию, Индонезию и Китай. Во всех смыслах это была вершина могущества Испании, империя которой, чья протяженность поражала воображение, была величайшей и богатейшей в мире. Испания контролировала производство золота и серебра в Новом Свете, ее португальские и атлантические солеварни производили большую часть морской соли, потребляемой на Западе; через Бразилию испанцы контролировали большую часть сахара, доступного Европе. И отбросив термин ''монархия'', всегда употреблявшийся испанцами для обозначения союза своих народов, испанские интеллектуалы начинали употреблять (хоть и осторожно) термин ''империя''.

[Леший]

Особыми были отношения Испанской монархии со своими Нидерландскими провинциями. После заключения с ними мирного договора, Испанский король предоставил им обширную автономию (правда при этом закрывала для них свободную торговлю с Новым Светом) поставив во-главе провинций в качестве штатгальтера (наместника) одного из своих родственников (сначала Эрнст Габсбург, а после его кончины в 1595 году Андрей Габсбург), который, не смотря на то, что Испания сохраняла в конечном счете контроль над Фландрской армией и над большинством политических решений, могли преследовать важные начинания, не всегда совпадающие с видами Мадрида. Однако подобное ''разделение властей'' имела для Испании и отрицательные стороны. ''Испанцы не могли бы сожалеть сильнее, - доносил венецианский посланник из Мадрида, потому что остались при издержках, а не при надзоре за тамошним правительством''. Сложившееся невыгодное положение для Мадрида новый (с 1598 года) испанский король Филипп III пытался решить предоставлением Нидерландам большей самостоятельности и перекладывания на них всех расходов по содержанию Фландрской армии. После смерти 12 ноября 1600 года штатгалтера Нидерландов Андреаса Габсбурга испанский монарх стал активно подыскивать на эту должность нового кандидата, которому он мог бы передать всю полноту власти над провинциями Нижних Земель не опасаясь за его лояльность. Собственно говоря кандидатур из рода Габсбургов было две: Фердинанд Штирийский и Матвей, младший брат императора Священной Римской империи Рудольфа II Габсбурга. Наиболее подходящей кандидатурой, на первый взгляд, казался Фердинанд. Тем более, что репутация Матвея была в свое время подмочена его "нидерландской авантюрой" – в 1579 году без согласования с Мадридом он по приглашению сословий попытался стать штатгальтером Нидерландов, но потерпел неудачу и был вынужден покинуть Нижние Земли. Однако Фердинанд Штирийский был известен как убежденный (даже фанатичный) католик и в Нидерландах, где значительная часть населения придерживалась протестантизма, его кандидатура не имела поддержки. Что вынудило Филиппа III Испанского остановить свой выбор на Матвее Габсбурге, который в 1601 году был назначен штатгалтером Нидерландов с обширными полномочиями.

Это назначение неожиданным образом повлияло на судьбу и другой личности. А именно бывшего штатгальтера Северных Нидерландов Морица Оранского. Родившись в 1567 году он, после смерти своего отца Вильгельма Оранского в июле 1584 года, в возрасте всего 17 лет, стал новым лидером нидерландских мятежников. Но после признания Нидерландами власти Филиппа II Мориц был вынужден оставить свой пост. На его дальнейшую судьбу повлияла возникшая имущественная тяжба. По мирному договору с Испанией он сохранял за собой свои обширные нидерландские поместья, но такие вотчины его рода как графство Нассау-Дилленбург и княжество Оранж должны были отойти к его старшему брату Филиппу-Вильгельму, во время войны в Нидерландах проживавшему в Испании, будучи задержанным там как сын, а потом и как брат руководителей мятежа. После замирения он был отпущен и вступил в свои права в качестве князя Оранского. Но с Нассау-Дилленбургом возникла проблема. Филипп-Вильгельм Оранский был католиком, в то время как большинство населения Нассау придерживались лютеранского вероисповедания. И поскольку по действующему в Священной Римской империи принципу: ''cujus regio ejus religio'' (''чья страна, того и вера'') это означало, что после вступления Филиппа-Вильгельма в законные права в качестве графа Нассау-Дилленбурга будет произведена рекатолизация, то местное население обратилось к Морицу с просьбой не передавать Нассау своему старшему брату. Пользуясь статусом имперского князя, Мориц поехал в Прагу, где попытался заручится поддержкой императора и получить гарантии сохранения за собой графства Нассау-Дилленбург и своих обширных нидерландских поместий, которые давали ему доходов на несколько порядков больше чем маленькая немецкая вотчина. Ему повезло. При императорском дворе как раз готовились к войне с турками, и Рудольф II поддержал Морица, договорившись со своим дядей испанским королем Филиппом II о сохранении за Морицом его земель, но при этом Морицу мимоходом намекнули, что ему как бывшему бунтовщику (однако уже приобретшему известность в военном плане) не плохо бы теперь послужить святому делу защиты христианства от турок (так сказать во искупление грехов), что и при испанском дворе послужит ему наилучшей рекомендацией. Так Мориц, подобно своему земляку-нидерландцу, графу Иоганну Черкласу ван Тилли, стал генералом имперской службы и принял участие в начавшейся войне с турками.

Однако, решающего воздействия в ходе вышеописанной войны с турками он не оказал (ибо верховного командования ему не дали), хотя добился ряда тактических успехов, чем завоевал славу и определенный кредит доверия при дворе Рудольфа II и, главное, обратил на себя внимание младшего брата императора Матвея, который после отбытия в Нидерланды, нуждаясь в опытных и авторитетных помошниках взял Морица с собой и добился назначения его командующим Фландрской армией. Нельзя сказать, что это назначение вызвало удовольствие в Мадриде, но зато было горячо поддержано нидерландскими сословиями, которые даже обещали Испании в случае утверждения кандидатуры Морица полностью взять содержание Фландрской армии на себя. Что оказалось решающим аргументом для испанского короля Филиппа III, вынужденного таким образом дать согласие.

Оказавшись во главе нидерландских вооруженных сил Мориц Нассау-Дилленбург принц Оранский развернул серьезную программу военных реформ. По сути Мориц стал фактически творцом нового явления в европейских армиях – профессионального кадрового офицера. До Морица Оранского капитан являлся вождем и передовым бойцом своей роты. Вне боя занятий не было ни у начальников, ни у солдат. В лагере царило вино и азартные игры, которые занимали досуги. Учила молодого солдата исключительно рутина — лишь постепенно он перенимал сноровки ветеранов. Теперь от офицера потребовались знания: латынь, чтобы получить возможность изучать искусство древних, математика и техника, чтобы руководить атакой и обороной крепостей; офицер должен был стать квалифицированным специалистом в области строевого учения, т. к. теперь на него выпала задача — воспитать и обучить солдата, стать его творцом. Представители образованных классов перестали презирать военную службу и постепенно начали наполнять ряды командного состава. Мориц Оранский ввел, как правило, требование — выслужить ценз — отбыть три года в должности, чтобы получить права производства и назначения на очередную высшую должность. Начало чинопроизводству было положено.

Как отмечал Дельбрюк: ''Старые капитаны ландскнехтов во главе своих рот являлись вождями и передовыми бойцами. Нидерландские же капитаны вместе с остальным помогавшим им командным составом были офицерами в том смысле, в каком мы их привыкли понимать теперь. Они не просто вели солдат, но сперва создавали и вырабатывали бойцов, которых затем вели в бой. Мориц Оранский возродил искусство обучения солдат и стал отцом подлинной военной дисциплины; тем самым он сделался и творцом офицерского корпуса, хотя свой специфический замкнутый характер последний приобрел позднее''.

В виду значительного увеличения работы, выпадавшей на офицера, число начальствующих лиц было увеличено; вместо 400-500 человек штат роты был сокращен до 100, на которых приходилось 28 офицеров и унтер-офицеров; увеличение процента начальствующих лиц привело к тому, что начальствующим в роте приходилось уплачивать столько же жалованья, сколько солдатам. Расходы увеличились вдвое, но зато, замечает Вальгаузен, полк в 1000 солдат Морица Оранского стоил 3000 других солдат.

Дальнейшие успехи Морица Оранского в поднятии дисциплины и в подготовке офицеров позволили ему сократить число шеренг с 40-50 до 10, иногда даже до 6 шеренг, и попытаться воскресить манипулярный боевой порядок римского легиона в виде построения поротно. Пикинеры составляли в его армии ?, а мушкетеры - ?. Пикинеры представляли центр, мушкетеры - крылья тех небольших единиц, на которые разбился боевой порядок Морица Оранского. Строились преимущественно в три линии, по-видимому, с интервалами по фронту, придававшими боевому порядку шахматный вид. Мушкетеры могли прятаться за пикинеров, пикинеры второй и третьей линии могли запирать образующиеся в первой линии интервалы. Прочность этого хрупкого боевого порядка основывалась исключительно на дисциплине и доверии солдат к начальникам, на большой подвижности мелких частей, на уверенности управления.

В организацию кавалерии Мориц Оранский внесете большие изменения. Он сформировал из германских наемников легкую конницу — рейтаров, вооруженных мечом, длинным пистолетом и имевших предохранительное снаряжение (шлем и нагрудник).

Кавалерия строилась в пять шеренг. ''Великий голландский полководец Мориц Оранский, — писал Фридрих Энгельс, — впервые ввел для своих рейтаров организацию, до некоторой степени сходную с современной тактической организацией. Он обучал их производить атаки и эволюции отдельными отрядами и в несколько линий; совершать повороты, отрываться от противника, строиться в колонну и линию, менять фронт, не нарушая порядка и действуя отдельными эскадронами и взводами. Таким образом, исход кавалерийского боя уже решался не одной атакой всей массой конницы, а последовательными атаками отдельных эскадронов и линий, поддерживающих друг друга''.

Как писал венецианский посланник Джироламо Тревизано: "Я думаю, ни в одном государстве войска не содержатся в таком порядке, как здесь. Солдаты каждые 10 дней получают жалованье, уплата не задерживается ни на один час. Здесь царствует безусловное послушание при умеренной строгости по отношению к преступникам. Частные лица предлагают солдатам снять помещения в их домах. Города имеют от войск огромную прибыль". Выплата жалованья нидерландским солдатам не задерживалась ни на один час против установленного срока. Поэтому они могли исправно рассчитываться с местным населением. Экономические предпосылки грабежа исключались, юридически ограбление строго преследовалось. Благодаря чему Фландская армия не смотря на свою малочисленность была пожалуй самым боеспособным соединением Испанской короны.

[Леший]

Успех Испании сопутствовал и на других, внешнеполитических направлениях. В 1586 году семь католических кантонов (4 лесных, Цуг, Фрейбург, Золотурн) заключили так называемый ''Золотой'' (названный так по золочёным заглавным буквам грамоты) или Борромейский союз (по имени кардинала Борромео), обязывавший его членов защищать католицизм внутри каждого кантона, в случае надобности — силой оружия. Швейцарский союз вследствие этого как бы распался. Католические кантоны имели свои сеймы в Люцерне, протестантские — свои в Аарау, хотя рядом сохранялись и прежние общие, утратившие большую долю своего и без того скромного значения. Внутренняя связь между двумя частями Швейцарии ослабела; зато укрепилась связь между кантонами одной религии. Однако оставались общие дела, например управление землями, состоявшими в общем владении кантонов разных религий. Это общее владение являлось ареной постоянной борьбы, отражавшейся и на подвластных землях, в которых поочерёдно управляли и судили католические и протестантские фогты. В 1587 году 6 из 7 католических кантонов заключили дружеский союз с Филиппом II Испанским. В 1597 году Аппенцель вследствие религиозной борьбы распался на 2 полукантона: католический Иннерроден и протестантский Ауссерроден. Ближайшим поводом к распадению послужила борьба из-за введения григорианского календаря, который был принят католическими кантонами и не принят протестантскими. Католические кантоны хотели насильственно ввести новый календарь в тех землях, которые находились в общем владении нескольких кантонов и в которых они могли это сделать, опираясь на право большинства. Протестантские кантоны не соглашались, настаивая на том, что вопрос о календаре, как вопрос религиозный, не подлежит решению по большинству голосов. В реальной истории гражданская война была предупреждена посредническим вмешательством Франции, устроившей соглашение, по которому произошло размежевание между землями старого и нового стиля. Но в этой альтернативе Франция, сама переживавшая рекатолизацию, не только не вмешалась на стороне протестантов, но и поддержала швейцарских католиков. Между протестантскими и католическими кантонами начались боевые действия.

21 октября 1597 г. швейцарский сейм (протестантский) приказал своим войскам занять территорию католических кантонов. Протестантская армия численностью в 15 тыс. человек начала наступление на Фрейбург и Цуг. 23 ноября после ожесточенного сражения войска Золотого союза были вытеснены из их передовых укреплений, но из-за больших потерь развить успех у протестантов не получилось. Отступившие католики заняли новые позиции на горных перевалах, штурмовать которые у их противников из-за наступавшей зимы не было никакой возможности. Вспыхнувшим конфликтом немедленно воспользовалась Испания, оказавшая поддержку католическим кантонам, что несколько изменило расклад сил. Если в начале войны преимущество было на стороне протестантов (их кантоны были более экономически развитыми, чем католические), то с наступлением весны чаша весов стала склоняться в пользу католиков. Испанская поддержка вызвала волнения и среди католического населения Швейцарии не входящего в Золотой союз. Прежде всего это проявилось в Вальтелине, где местное итальянское по этническому происхождению и католическое по вероисповеданию население находилось под властью протестантов кантона Граубюнден (''гризонов'') обиравших вальтелинцев высокими налогами в свою пользу. Кроме того, даже более чем вероисповедание ее жителей Вальтелина привлекала испанцев как стратегически важная территория, обеспечивающая прямую связь между итальянскими владениями Испании и австрийскими Габсбургами. В конце апреля 1598 года в Вальтелине вспыхнуло подготовленное испанскими агентами восстание. Все находившиеся в Вальтелине протестанты были буквально вырезаны, а затем в Вальтелину, прилегавшее к ней графство Бермио вступили испанские войска, которые заняли все крепости, взяв местных жителей под свою защиту (а заодно обеспечив Габсбургам прямую связь между Италией и Австрией). После чего испанцы оккупировали и Тессин, вернув его под власть Миланского герцогства. Зашевелился и герцог Карл-Эммануил I Савойский мечтавший вернуть под власть своего герцогства Женеву и Ваад. Во всех европейских столицах на Швейцарской конфедерации уже ставили крест. Но судьба оказалась благосклонной к альпийским горцам и на этот раз. В разгар французских религиозных войн герцог Савойский занял принадлежащее французскому королю маркграфство Салуццо. Однако, после того как обстановка во Франции нормализовалась король Генрих IV потребовал от савойского герцога возвращения захваченного. Несколько лет шли бесплодные переговоры, на которых герцог Карл-Эммануил I Савойский то вроде бы соглашался вернуть Салуццо, то становился неуступчивым. В конце концов французам это надоело и в 1598 году к границам Савои двинулась французская армия. Этот аргумент оказался весьма весомым и савойский герцог тут же пошел на заключение с французами соглашения, по которому он хотя и оставлял себе Салуццо, но в качестве компенсации передавал Франции области Бресс и Бюжей. Таким образом, хотя до франко-савойской войны дело не дошло, но планируемое савойское наступление на Женеву само собой было забыто. Не проявляли особой активности и испанцы, которые после занятия ряда приграничных территорий не спешили развивать свое наступление вглубь Швейцарии. Не смог оказать действенного содействия Золотому союзу и император Рудольф II занятый в это время войной с турками. В этой ситуации оказавшись перед угрозой иностранной интервенции, а также не имея решающего перевеса обе стороны конфликта были вынуждены сесть за стол переговоров, в ходе которых кантоны договорились взаимно прекратить боевые действия и восстановить единство швейцарской конфедерации. Католики соглашались на сохранении старого календаря в протестантских кантонах, в свою очередь протестанты обязались уравнять в правах католическое и протестантское население в своих землях. Мир был восстановлен, но попытка вернуть Вальтелину и Тессин оказались бесплодными – испанцы наотрез отказались возвращать эти стратегически важные территории.

Таким образом в начале XVII века Испанская корона вступала как самая могущественная держава Западного мира. Казалось мечта Габсбургов о создании ''Всемирной христианской монархии''. По красочному определению Карла Маркса, ''это было время, когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии''. Однако на этом пути у испанских Габсбургов были и трудности. И как ни странно, одним из главных препятствий служили австрийские Габсбурги. В тогдашней Европе римско-германский император, глава ''Священной Римской империи германской нации'', сочетал два разных качества в одном лице: короля немцев и потенциального владыку всего западного христианского мира. Правда, практически после XIII века его власть уже почти не выходила за пределы немецких и смежных с ними земель; но фактическая независимость Франции, Англии и т. д. от императора все же, несмотря на попытки многих публицистов, начиная с XIV века, теоретически доказывать право отдельных европейских государств на суверенитет, рисовалась в глазах большинства исключением из общего правила или чем-то временным – не только в трактатах сторонников Империи (например ''О монархии'' Данте), но и в повседневных поучениях католической церкви, в традиционной школьной науке, в ходячем мнении. Император бы не столько ''императором Германии'', сколько ''императором в Германии'' и являлся как бы временным резидентом в одном из своих владений, проявившим больше послушания, чем другие. Император в сознании современников возвышался над любым монархом, как бог над королем в глазах идеологов абсолютной монархии; он судья между монархами, он защитник основ мирового порядка.

И именно эта роль главы ''Священной Римской империи германской нации'' давала Габсбургам формальное право претендовать на гегемонию в Западной Европе. Но последовавшее после отречения императора Карла V разделение владений Габсбургов на испанскую и австрийскую ветви, которой и досталась императорская корона ослабило позиции Испании, которая хоть и была сильнейшим государством Европы (настолько, что впоследствии историки называли столетие 1559-1659 ''веком испанского преобладания в Европе''), но, с другой стороны, современники в начале XVII века не могли не видеть, что судьба габсбурго-католического универсализма целиком находится в руках Империи. Испанский король мог сколько угодно мечтать, но он решительно ничего не мог сделать до тех пор, пока император предпочитал выжидать. Если испанский король в оправдание своей агрессивности имел право ссылаться только на религиозные аргументы, выставляя себя только как орудие христианской (католической) веры, то император мог прямо опираться на собственные права, на учение об универсальном характере императорской власти, еще привычное для сознания современников. Преобладание Испании над всей Европой всегда выглядело бы поэтому чем-то не вполне законным, тогда как в Вене считали себя вправе открыто провозглашать: Austriae est imperatura orbi universa.

В свете этого испанские Габсбурги не оставляли надежды на возвращение себе императорской короны. Филипп II даже женился на дочери императора Максимилиана II. Филипп III, преемник умершего в 1598 году Филиппа II, настойчиво продолжал добиваться соединения обеих ветвей Габсбургов в единое целое.

Наряду с этими общими причинами была и одна специальная, заставлявшая испанское правительство искать близости с Германией. Волею судеб в состав испанской монархии входили Нидерланды – область территориально отдаленная от Испании и связанная с ней только морским путем. Задача удержания испанского господства над Нидерландами, чрезвычайно важная для Испании в финансовом и политическом отношении, лежала поэтому в основном на испанском атлантическом флоте. Однако мятеж в Нидерландах показал всю ненадежность этого пути, который в любой момент мог быть совершенно пресечен неприятельским флотом. Следовательно, для удержания господства над Нидерландами Испания все более настоятельно нуждалась в какой-то более надежной дороге туда на смену прежнему атлантическому пути. Такой дорогой мог быть только Рейн. Его устье находилось в Нидерландах, а верховья весьма близко прилегали к испанским владениям в Северной Италии.

Правда, Италия, как и Нидерланды, была отделена от Испании морем, и испанскому флоту и для удержания господства над Италией приходилось преодолевать в Средиземном море немалые трудности, хотя неизмеримо меньшие, чем в Атлантическом океане. Правда, два итальянских государства, оставшихся неподвластными Испании, Савойя и Венеция, почти смыкались в Северной Италии, оставляя испанцам лишь сравнительно узкий проход на север через Миланское герцогство. Дальше на пути в Южную Германию к верховьям Рейна лежали еще препятствия в виде Швейцарских Альп (и швейцарской независимости!), обогнуть которые можно было только узкой Вальтелинской долиной (по верхнему течению реки Ады). И все же, несмотря на эти трудности, Испания с надеждой взирала на судоходный Рейн – по нему можно было быстро перевозить испанские войска и грузы и связать воедино разрозненные части державы испанских Габсбургов. Но Рейн протекал по землям Империи. Поэтому тесное сближение (а скорее слияние) с Империей было жизненно необходимо испанской монархии.

[Леший]

Австрийские Габсбурги относились сначало равнодушно к испанским предложениям. Император Максимилиан II, женатый на сестре Филиппа II и выдавший за него свою дочь, после смерти (в 1568 году) дон Карлоса (сына Филиппа II от первого брака) сам мечтал соединить в одних руках владения обеих габсбургских ветвей и тем восстановить универсализм Карла V. Однако при Рудольфе II положение изменилось в сторону усиления союза с Испанией и возобновления католического натиска на протестантов. Результат этого союза сказался уже в самом скором времени. В 1582 году архиепископ Кёльнский принял кальвинисткую Реформацию, что было крайне нежелательно для католического лагеря, так как с присоединением голоса Кёльнского архиепископа протестанты получили бы большинство против католиков в коллегии курфюрстов, а благодаря господствующему положению Кёльна на Рейне предрешался бы вопрос о германской поддержке нидерландским мятежникам против Испании. Император, папа и католические князья объявили архиепископа низложенным,и, что особенно многозначительно, одновременно в его владения вторглись испанские войска. Лютеранские княжества во главе с Саксонией не оказали ему поддержки, а выступивший было на помощь курфюрст Пфальцкий вынужден был уступить превосходящим по силе противникам. Кёльнское архиепископство осталось за католиками.

После "кёльнской победы" 1584 года контреформация пошла ускоренными темпами: многие протестантские города, епископства и территории, особенно в Северо-Западной Германии, были более или менее насильственно возвращены в лоно католической церкви. Тесная взаимосвязь и испанским правительством стала доминирующим стремлением в политике Рудольфа II и торжествующей католической партии. Триумф испанской ''Счастливой армады'' у берегов Англии казалось бесповоротно изменил стратегическую обстановку в Европе, предопределив победу католиков в гражданской войне во Франции и ''умиротворение'' Нидерландов.

Но вскоре внимание Империи и Испании было отвлечено на восток. В 1593 году турецкий султан Мурад III успешно закончивший войну с Персией, двинул свои основные силы на Дунай. Императору Рудольфу II пришлось созвать в 1594 году рейхстаг после 12-летнего перерыва для вотирования очередной субсидии против турок, - а за это надо было снова ''нянчиться'' с князьями-протестантами, сочувственно выслушивая их жалобы и идя на уступки. Кроме того, отвлечение Габсбургов с западного направления дало передышку их противникам, позволив тем перевести дух и перегруппировать силы.

Более всего габсбургская агрессия грозила Франции. Как только началось сближение двух ветвей Габсбургского дома, Франция оказалась во враждебном политическом окружении. Дальнейшее сплочение и усиление Габсбургов неминуемо должно было повлечь за собой их новую попытку слить свои владения в сплошную территорию, т. е. покорить Францию. Поэтому, несмотря на то, что во французской религиозной войне победила католическая партия, очень скоро сама логика развития событий стала двигать короля Генриха IV в лагерь антигабсбургской оппозиции.

С прекращение гражданских войн XVI века для Франции наступил новый период. На рубеже XVI-XVII вв. во Франции кончилась ''революция цен''. После нескольких годов колебаний в ту и в другую сторону цены стабилизировались на довольно большой срок, что в немалой степени содействовало подъёму экономики в разорённой стране. Укрепилась монетная система. Крестьянство в сравнительно короткое время восстановило сельское хозяйство, разорённое в предыдущий период. Отстраивались и расширялись города. Окончание гражданской войны и восстановление внешнего мира способствовало бурному развитию французского хозяйства. Разорение и нищета во время междоусобицы поспособствовали появлению огромного количества разорившихся крестьян, которые хлынули в поисках заработка в города, где составили резерв дешевой рабочей силы. В результате стали гораздо быстрее расти мануфактуры, развивалось сукноделие и шелководство (сосредоточенное в районе ''города шёлка'' – Лионе). Были восстановлены централизованные мануфактуры по изготовлению стекла, литья пушек, добыче руды и т. п. Особое развитие получило производство предметов роскоши: шёлковых, бархатных и парчовых тканей, гобеленов, стеклянной и фаянсовой посуды, ювелирных изделий, дорогих кружев, мебели, различных украшений, предметов искусства.

Высокое качество продукции, её художественные достоинства, обеспечивали широкий сбыт этим товарам не только внутри страны. В эту пору было положено начало длительной монополии Франции на мировом рынке в области производства предметов роскоши. Генрих IV последовательно проводил принципы меркантилизма и решительно встал на путь протекционизма, по преимуществу промышленного, с целью оградить французскую экономику от ввоза изделий североитальянской, нидерландской и английской промышленности. В 1596 году, идя на встречу интересам северофранцузской буржуазии, которая во времена междоусобицы выступила в поддержку католической партии, были отменены внутренние таможни в северных провинциях. В 1599 году был введён покровительственный таможенный тариф, а в 1601 году учреждена Комиссия торговли, которая многое сделала для насаждения мануфактуры, особенно в шёлковой промышленности, и для введения технических усовершенствований.

Не меньшими были достижения французской торговли. При содействии правительства французские купцы вновь отвоевали утраченные во время междоусобицы выгодные торговые позиции в Леванте и на Пиренейском полуострове. В 1604 году Пьер де Мон и Самуэль Шамплен основали колонию в Акадии (совр. Новая Шотландия), в 1608 году Шамплен основал Квебек. Используя межплеменные противоречия между союзами алконгинских и гуронских племен и союзом ирокезских племен, Шамплен сумел установить влияние Франции на большой территории в бассейне реки Св. Лаврентия и Великих озер. И хотя на этих землях не было найдено месторождений золота и серебра, но, эти земли оказались пригодны к сельскохозяйственной колонизации. В Канаду стали направляться эмигранты-земледельцы. Французская Канада становилась реальностью.

Экономический подъём позволил несколько изменить налоговую политику. Понизив прямой налог с крестьян (талью), Генрих IV в свою очередь увеличил косвенные налоги, ложившиеся более равномерно на все сословия.

Сельское хозяйство развивалось медленнее, чем промышленность и торговля. Прекращение прямых грабежей и насилий со стороны дворян и банд наемников улучшило положение крестьян. Аграрная политика Генриха IV (некоторое снижение прямых налогов, запрещение продавать скот за долги и сельскохозяйственный инвентарь крестьян) способствовала известной интенсификации сельского хозяйства (прогресс в виноградорстве, садоводстве, шелководстве и т. д.)

Стремясь предотвратить возобновление смуты и сохранить внешний мир, Генрих IV долгое время придерживался осторожной политики, сохраняя формально дружественные отношения с Испанией и Священной Римской империей германской нации. Но начиная с начала XVII века, его внешняя политика стала меняться в сторону поддержки сил противостоящих Габсбургам, организуя большой европейский союз против Габсбургов.

В первую очередь на этом пути стало укрепление союза между Францией и Англией. Не смотря на поражение понесенное от испанцев Англия не смирилась, чему способствовало сложившееся положение. Наступивший мир благоприятно сказался на экономике Нидерландов. В кратчайшие сроки нидерландцы не только восстановили пришедшую было в упадок из-за войны промышленность, но и быстро пошли вперед по пути развития. Бурно развивалось мануфактурное производство. К старым центрам добавлялись новые. Так, только шерстотканные мануфактуры Лейдена в начале XVII века поставляли на рынок 70-120 тыс. кусков тканей в год. В Роттердаме и в ряде других городов развилось производство плюша, шёлка, льняных тканей и других изделий. На верфях Антверпена, Дюнкерка, Амстердама и Заандама строились корабли всех типов не только для нужд самих Нидерландов и Испании, но и для иностранных государств. В рыболовецком промысле было занято более 2000 кораблей, и годовой улов оценивался в 22 млн. флоринов.

Но главные богатства были сосредоточены во внешней торговле и мореплавании. В начале XVII века флот Нидерландских провинций почти вдвое превосходил флоты Англии и Франции, взятые вместе, а общий торговый оборот достигал 75-100 млн. флоринов в год.

Антверпен вновь превратился в важный центр торговой и финансовой деятельности. Огромный и хорошо устроенный порт Антверпена был местом стоянки тысяч кораблей, прибывавших из всех стран света, в том числе из испанских колоний. В Антверпене были расположены конторы всех крупнейших финансистов Европы, на его биржу ежедневно сходилось более 5 тыс. купцов различных национальностей.

Поскольку путь на Восток для нидерландских коммерсантов остался закрытым, в результате чего в торговле восточными товарами они могли участвовать лишь как агенты испанских купцов, то главными направлениями приложения внешней экономической экспансии стали Запад (Северная Америка) и Северо-Восток (Швеция и Россия).

В 1592 году в Нидерландах была основана Вест-Индская компания, перед которой ставилась задача найти Северо-Западный путь в Азию и присоединить к Нидерландам вновь открытые территории. В 1599 году экспедиция этой компании открыла, исследовала и составила карту залива и дельты реки (позднее получившие имя Гудзона). Первое поселение провинции появилось на Губернаторском острове (англ. Governors Island) по соседству с Манхэттеном в 1614 году, откуда позднее в 1615 году и был построен Форт-Амстердам. Впоследствии поселение выросло и было переименовано в город Новый Амстердам (совр. Нью-Йорк).

Другим местом активного приложения нидерландских капиталов стала Швеция, которая в те времена была бедной сельской страной с населением менее 1 млн. жителей; в этой стране был лишь один значительный город, Стокгольм, в котором жили по большей части немецкие купцы. Швеция сохраняла патриархальные обычаи раннего средневековья: шведские крестьяне были свободными людьми, они владели землей и имели право носить оружие. Каждый зажиточный бонд мог записаться в дворянское сословие и стать рыцарем; а основную часть войска составляло крестьянское ополчение - надо сказать, что Швеция была единственной страной Европы, где сохранилась всеобщая воинская повинность; по традиции, в феодальных странах война была делом рыцарей и наемников.

Но при этом Швеция была богата железными и медными рудами, а главное лесом, который служил в те времена единственным источником топлива для металлургической промышленности (каменный уголь тогда еще не использовали). И поскольку Нидерланды не располагали ни тем, ни другим, а Испания, не смотря на наличие богатых месторождений железа, из-за нехватки лесных ресурсов не могла развивать свою металлургическую промышленность, то взгляды нидерландских коммерсантов устремились на те страны, где все необходимые для развития железоделательного производства компоненты (месторождения железа и крупные лесные массивы) были в наличии. Таких стран в Европе было две – Россия и Швеция. В 1598 году крупнейшие нидерландские финансисты взяли в аренду железные рудники Финспанга; с этого времени началась быстрая техническая модернизация шведской металлургии. Из крупнейшего металлургического центра Европы, Льежа, были выписаны сотни мастеров, которые строили большие ''французские'' домны и вводили ''валлонскую'' ковку. Одновременно другие нидерландские промышленники модернизировали медные рудники и заводы Фалуна, обеспечив резкое улучшение качества медного литья. Благодаря чему в начале XVII века Швеция стала монополистом на европейском рынке меди.

Нидерландские купцы по прежнему монопольно продают в странах севера товары юга и колоний, закупаемые в Лиссабоне, снабжают Испанию и прочие страны польским хлебом, шведским железом, рускими пенькой и корабельным лесом. Английская шерсть и ткани, французские вина и изделия ремесла перепродаюся почти исключительно на нидерландских кораблях. И в случае чего - Нидерланды поддерживаются всей мощью Испании.

Правда напрямую в Америку Испания нидерландцев не пустит. Но ведь и в реальной истории монопольные торговые компании типа Ост-Индской основывались буржуазной элитой - немногочисленными богатейшими купцами. А их в этом мире практически как и в реальной истории пустят к долевому участию в торговых компаниях Лиссабона. В общем Нидерланды не будут иметь почвы для недовольства.

[Леший]

Подобный экономический бум в соседних Нидерландах весьма болезненно воспринимался в Англии, поскольку сильно бил по ее хозяйственным интересам. Английское сукно вытеснялось фламандским, что тормозило рост британского сукноделия. Испания строго охраняла своих интересы в колониях и не допускала туда английских торговцев, вынуждая тех покупать столь необходимые колониальные товары (сахар, пряности, кофе и пр.) у испанских или нидерландских купцов. Попытки основать свои собственные колонии (в 1588 году основана Гвинейская компания, в в 1600 году – Ост-Индская компания, в 1606 году основано поселение Джеймстаун в Виргинии) на первых порах не давали желаемого эффекта. К тому же приходилось действовать с оглядкой на Испанию (так, разрешение на основание Ост-Индской компании король Яков I Стюарт дал после долгих колебаний, из-за опасения конфликта с испанцами). Английский торговый флот не мог соперничать с нидерландским, что снижало доходы английских купцов и связанных с ними английских аристократов.

Острым было и внутреннее положение в стране. Занявшиеся овцеводством "новые дворяне" пользовались любой возможностью, чтобы согнать держателей и огородить землю под пастбища; они сносили крестьянские дома и целые деревни, вынуждая обездоленных крестьян просить милостыню на дорогах. Крестьяне поднимали восстания, и после одного из таких восстаний король Яков I запретил огораживания; с нарушителей запрета стали брать большие штрафы.

Яков не понимал, какую роль в государстве играют лондонские купцы, заседавшие вместе с дворянами в палате общин, - а между тем, эти купцы были столь богаты, что говорили, будто палата общин могла бы трижды купить палату лордов. Купцы не любили посвящать посторонних в свои дела, потому что они занимались не столько торговлей, сколько пиратством; английская Ост-Индская компания имела целый флот и на свой страх и риск занималась торговлей и пиратством в Индийском океане. Снаряжавшиеся купцами пиратские эскадры нападали на испанские флотилии, перевозившие серебро с американских рудников, и эта добыча намного превосходила весь объем английской торговли. Нападения на "серебряные галеоны" были возможны лишь во время войны с Испанией, но Яков I заключил мир и изгнал из английских портов пиратские корабли - таким образом, он нажил себе в лондонских купцах непримиримых врагов. Богатые купцы покупали земли и занимались огораживаниями, а "новые дворяне" участвовали в купеческих компаниях - поэтому оба сословия одинаково ненавидели короля и Испанию, которые, как они считали, стояли на их пути к процветанию и богатству.

Все это влияло на английское общество, в котором царили самые воинственные настроения. Испания провозглашалась ''национальным врагом'', борьба с которой считалась главной задачей английской политики. И хотя сам король Яков I был настроен более миролюбиво, но вынужденный считаться с мнениями общества, при получении французских предложений о заключении Англо-Французского союза он дал положительный ответ. Более того, заключенный союз был скреплен браком старшего сына Якова I наследным принцем Генрихом и дочерью французского короля Луизой-Маргаритой в 1609 году.

В том же году к организуемому Францией антигабсбургскому союзу примкнули Дания и герцог Савойский. Тем более, что ситуация в Европе этому благоприятствовала. Успешны натиск контрреформации в Германии привел к тому, что в 1608 году и наиболее встревоженные протестантские князья (Пфальца, Анхальта, Вюртемберга, позднее также Гессена и др.) и протестантские города немецкого Юго-Запада (Страсбург, Ульм, Нюрнберг и др.) организовались в союз с общей военной кассой и постоянным войском для готовности к немедленному отпору католическим проискам. Во главе Евангелической унии (так называли новый союз) стал пфальцграф Рейнский, курфюрст Фридрих IV.

Уния легко нашла сочувствующих за рубежом, хотя законы Империи и запрещали немецким князьям и городам вступать в союз с иностранцами. Англия обещала свою помощь. Генрих IV, король Франции, не смотря на свой католицизм, также поддержал Унию. В давней дружбе с Францией находился Бранденбургский курфюрст. Он сочувствовал целям Унии, хотя формально и не вступил в нее. Надежды возлагались и на Венецию, враждовавшую как с испанскими, так и с австрийскими Габсбургами.

Теперь уже встревожились, в свою очередь, католики. Они поспешили объединиться, и в июле 1609 года герцог Максимилиан Баварский заключил союз с семью духовными владыками: епископами Вюрцбургским, Констанцским, Аугсбургским, Пассауским, Регенсбургским, аббатом Кемптенским и пробстом Еллвангенским, к которым присоединились еще и три духовных курфюрста. Созданная таким образом Католическая лига охватила почти всех католических князей Германии. Их владения простирались от нидерландской границы до Австрии.

Для руководства военными силами Лиги пригласили опытного и довольно хорошо известного в военных кругах Западной Европы Иоганна Черкласа фон Тилли. Происходивший из знатного бельгийского рода, он был взят в детстве на воспитание иезуитами после того, как его отец пострадал за участие в борьбе против испанского произвола. Тилли вырос человеком, глубоко преданным католической вере. Военную службу он начал простым солдатом в войсках Александра Фарнезе. В 1583—1584 гг. Тилли командовал ротой в боях против перешедшего в кальвинизм Кёльнского курфюрста архиепископа Гебгарда Трухзеса, позже сражался в войсках Фарнезе против мятежников в Нидерландах, воевал в Венгрии с турками. Здесь он был произведен в полковники, а в 1605 году стал фельдмаршалом.

Таким образом в начале XVII века Европа вновь оказалась на грани войны. Нужна была только искра, из которой бы разгорелось пламя. И такой искрой стали Юлих-Клевские события.

В марте 1609 года скончался, не оставив после себя потомства, последний из герцогов Клеве, Юлих и Берг - граф Маркский и Равенсбергский. Из многочисленных наследников этих прекрасных земель - весьма важных по своему положению на Рейне и по близости своей к Нидерландам - наибольшие права оказались на стороне пфальцграфа Нейбургского и курфюрста Бранденбургского. Бранденбург стал протестантским при Иоахиме II, которому наследовал его сын, Иоанн Георг, с 1571 по 1598 год. Это был человек ограниченного ума и такого же ограниченного политического значения. Он был верен политике Гогенцоллернов и держался поближе к "достославному австрийскому дому". Слабохарактерный Иоанн Георг, который дал слишком большую волю дворянству, оставил завещание, по которому все его владения должны были раздробиться по рукам его многочисленного потомства от трех браков. На это решение последовало полное согласие императора. Но сын и преемник завещателя, курфюрст Иоахим Фридрих (1598- 1608 г.), отказался следовать воле своего родителя и восстановил в прежней силе закон о престолонаследии курфюрста Альбрехта (1486 г.): "Dispositio Achillea". За свое кратковременное правление, Иоахим значительно поправил дела государственного управления, запущенные его отцом. Сын же его, Иоанн Сигизмунд (1608-1619 гг.) должен был теперь вступить в борьбу за Клевское наследство.

Император объявил земли Юлихского герцога выморочными, т. е. не имеющими законных наследников, и отправил войска, чтобы установить здесь свою власть. На спорной территории завязалась вооруженная борьба. Однако Тилли и Мориц Оранский легко сломили сопротивление и оккупировали Юлих и Клеве. Эрнст Гогенцоллерн удерживал Марк и Равенсперг, а в Клеве - крепость Везель, которую испано-имперские войска никак не могли взять.

Генрих IV счел юлихский конфликт удобным поводом, чтобы, используя свои связи в Германии, Италии и Англии, нанести сокрушительный удар по Габсбургам. Юлихские земли прилегали к Нидерландам и были удобны для развертывания наступления как в Нидерланды, так и в глубь Германии. Тем более что момент для начала войны с Габсбургами казался более чем подходящий. В Испании, после кончины Филиппа II в 1598 году правил его сын Филипп III. Слабовольный и безразличный к государственным делам, но зато падкий на забавы и развлечения, он окружил себя бездарными министрами, думавшими только о своём обогащении за счёт казны и народа. Наибольшим влиянием пользовался герцог Лерма, облеченный широкими полномочиями, отличавшийся безмерным честолюбием, но не обладавший способностями государственного человека. Устранив от власти практически всех бывших сотрудников предыдущей администрации Лерма везде рассадил своих людей, которые печально прославились своей некомпетентностью и фантастической, даже по меркам того времени, коррумпированностью и казнокрадством. Так, когда в конце 1606 года по обвинению в расхищении налоговых поступлений были арестованы члены Совета Кастилии и Финансового совета маркиз Вильялонга и Алонсо Рамирес де Прадо, а также Педро Альварес Перейра, член Совета Португалии (все трое обвиняемых принадлежали к ближайшим ставленникам Лермы), то проведенное расследование вскрыло хищения в таких размерах, что вскоре в Мадриде заговорили о ''втором индийском флоте'', так как стоимость присвоенного имущества почти равнялась королевским доходам от поставок американского серебра.

[Леший]

Положение ухудшала т. н. "Берберийская война", начатая Испанией в конце XVI века. Даже после заключения в 1606 году мирного договора с Османской империей, в самом Алжире продолжались боевые действия требовавшие огромных средств и отвлекавшие на себя лучшие части испанской армии. Как следствие рос государственный долг, превысивший к 1610 году 140 млн. дукатов (для сравнения - в реальной истории, в 1612 году общая сумма доходов со всех обширных владений испанской короны не превышала 27 млн. 411 тыс. 415 дукатов).

Еще хуже обстояли дела у императора Рудольфа II. Смерть Стефана Бочкаи в 1606 году не стабилизировала ситуацию в Венгрии, а лишь ненадолго приглушила бушевавшие там страсти. Во многом по вине самого императора, который видимо посчитав, что кончина Бочкаи развязывает ему руки, пошел на пересмотр ряда статей мирного договора и возобновил наступление на венгерские сословия.

В начале 1607 года политическая обстановка в Венгрии, а вместе с ней и всей монархии Габсбургов накалилась до предела, поскольку Рудольф II не очень заботился о соблюдении условий своего соглашения с сословиями. Не смотря на то, что в соглашении с императором было записано сохранение за гайдуками предоставленного им Стефаном Бочкаи коллективного дворянства, Рудольф II отобрал у гайдуков все, что они получили, объявив все пожалования, сделанные Бочкаи недействительным. Что привело к восстанию последних. Гайдуки не только начали военные действия против Рудольфа II, заключив союз с турками, но и возобновили свои набеги на чешские земли. Войско гайдуков было многочисленным, предположительно в нем насчитывалось около 15-20 тыс. человек. Руководил восстанием один из ''генералов'' гайдуков – Андраш Надь. У императорского двора имелись большие опасения относительно того, что восстание гайдуков поддерживают турки, а будайский паша выступает в роли подстрекателя. Кроме того, по доходившим до Праги сведениям, Андраш Надь установил отношения с трансильванским князем Сигизмундом Ракоци и ожидал от него помощи. Дело дошло до того, что гайдуки на переговорах с властями в Инанче потребовали низложения Рудольфа II и избрании короля венгра - магната Балинта Хомоннаи.

Положение осложнялось еще и тем, что на грани взрыва было и венгерское дворянство. Огромное недовольство венгерских сословий вызвали назначения, произведенные Рудольфом II в конце 1606 - начале 1607 года Эти назначения по разным параметрам шли вразрез с условиями соглашения, зато полностью отвечали интересам императора. Стремясь укрепить пошатнувшиеся в результате венских соглашений позиции католичества в Венгрии, император заполнил вакантные должности высшего венгерского духовенства. Эстергомским архиепископом (примасом венгерской церкви), чья должность была свободна шесть лет, император назначил епископа Нитры Ференца Форгача; а калочайским архиепископом – эгерского епископа Стефана Сухая, который ранее, по условиям соглашения с сословиями был изгнан из Венгрии. Оба прелата были верными сторонниками Рудольфа II и его политического курса.

Назначения на высшие государственные должности еще больше накалили ситуацию. 1 декабря 1606 года Рудольф II назначил Сигизмунда Форгача государственным судьей, а Сигизмунда Колонича главным коннетаблем. Сословия сразу же выступили против этих кандидатур, аргументируя свой протест тем, что Форгач католик, а Колонич – не венгр, поэтому их назначение является нарушением условий соглашения. Кроме того, возмущение вызвало и то обстоятельство, что решение Рудольфа II нарушило традиционный порядок назначений в венгерском обществе, происходивший с учетом возраста, положения в обществе, должностей и т. д.

Особенно глубоко был оскорблен Дьердь Турзо, крупнейший венгерский магнат, названный венецианским послом Кавалли ''очень могущественным и влиятельным среди венгров''. Турзо сам рассчитывал занять должность государственного судьи. По своему возрасту и рангу он стоял выше Форгача и Колонича, но после этих "несправедливых" назначений он оказался ниже их по положению.

Положение осложнялось еще и тем, что Рудольф II пытался расторгнуть мир с Османской империей. Император не торопился ратифицировать Житваторокский мир с Высокой Портой, надеясь найти повод для возобновления войны. Сословия монархии Габсбургов не поддерживали эти планы Рудольфа II. По признанию даже его верного сторонника Сигизмунда Форгача, затягивание мира с турками ''вызывает повсюду огорчение и ужас'', такие настроения усиливались из-за того, что пограничные крепости находились в плачевном состоянии и страна была фактически беззащитна перед османской угрозой.

В середине апреля 1607 года известие о примирении папы римского и Венеции, что могло привести к возобновлению войн с османами, вновь подтолкнуло императора к антитурецким планам. По сведениям Карла Лихтенштейна, император Рудольф II составил следующий провокационный план действий. Он пошлет эмиссаров в Порту для ратификации мира. Но через несколько дней в Стамбул отправится второе посольство, которое сообщит султану о том, будто бы Рудольфу II стало известно о поддержке турками восставших венгров и желании османских политиков передать венгерскую корону Балинту Хомоннаи. Далее представители императора должны будут заявить, что действия турецкой стороны противоречат условиям Житваторокского мира, и от имени императора отказаться ратифицировать все статьи мира. Сам же Рудольф II во время переговоров в Стамбуле собирался просить помощи у христианских государств, в первую очередь у Испании. Если Европа согласится помочь императору, он начнет войне, если же нет – он ратифицирует мир.

Эти планы императора встревожили венгерские сословия, которые менее всего хотели возобновления войны с турками. Кроме того, венгерских магнатов тревожил тот факт, что Рудольф II, вопреки соглашению медлит с созывом Государственного собрания и выбором палатина (он же надор - верховный судья, в чью компетенцию входили судебные разбирательства с членами королевской семьи и двора) Венгерского королевства, что однозначно расценивалось ими как преднамеренный курс императора направленный на аннулирование Венского договора между императором и венгерскими сословиями.

В начале октября 1607 года в Вену, дабы заручиться помощью остальных сословий монархии Габсбургов, отправились лидеры венгерских сословий Иллешхази, Турзо, Баттяни и Текели, чтобы обсудить положение в Венгрии и определить планы на будущее. Приехавшие заявили, что сейчас под угрозой находятся не только сословные права и свободы, но и вообще мир в государстве. Венгры настаивали на проведении Государственного собрания еще в этом году, даже если бы император воспротивился этому. В случае противодействия Рудольфа II работе сословий, его следовало лишить венгерского трона.

Для осуществления этих планов Дьердь Турзо, покинув Вену, собрал 10 октября в Кашше комитаты Верхней Венгрии и соседних провинций, чтобы обсудить несостоявшееся Государственное собрание и проблему сохранения прав и свобод венгерской аристократии. Итогом этого собрания стало обращение 12 октября 1607 года верхневенгерских сословий к сословиям соседних стран, в котором они просили о заступничестве перед Рудольфом II, чтобы государь их охранял, защищал и не лишал прав. Таким образом, венгерские сословия призывали сословия Чешского королевства и эрцгерцогства Австрия выступить единым фронтом против централизаторской политики императора.

Обращение имело некоторый успех. В декабре 1607 года в Розицком замке в Моравии произошла встреча лидеров австрийских, чешских и венгерских сословий – Георга Чермнембла, Карела Жеротина и Стефана Иллешхази. Таким образом произошла некоторая консолидация сословий на платформе борьбы с императором, но, в отличие от реальной истории, у них не оказалось лидера, который имея одинаково высокий авторитет во всех землях, смог бы объединить их и повести за собой (в реальной истории таким вождем сословной Конфедерации стал младший брат императора – эрцгерцог Матвей, но в этой, альтернативной истории, он будучи испанским наместником в Нидерландах не смог принять участие в формировании ''антирудольфианского'' союза).

Положение императора ухудшалось и вследствии разлада в семействе Габсбургов, где многие были недовольны правлением Рудольфа II. В апреле 1606 года в Вене был подписан Семейный договор между эрцгерцогами Максимилианом, Фердинандом и Максимилианом Эрнстом. Эргцерцоги заявляя, что ''Рудольф II уже душевно неуравновешен и от него может исходить опасность''. Поэтому Фердинанд Штирийский был избран главой семьи вместо Рудольфа II и получил право престолонаследия. Кроме того, эрцгерцоги предполагали потребовать от императора отречения от престола в пользу Фердинанда и рекомендовать чешскому сейму и венгерскому Государственному собранию на ближайших заседаниях решить вопрос об избрании Фердинанда своим королем.

Правда, ничего из этого не вышло. Во-первых, в ноябре 1606 года эрцгерцог Матвей опротестовал это решение семейного совета, которое обходило стороной его права на престол. Во-вторых, участники ''заговора'' побоялись открытого выступления против императора и, стремясь получить прощение за уже содеянное, сообщили Рудольфу II о заключенном соглашении. Курфюрсты ранее поддерживающие эрцгерцога, теперь боялись решения вопроса о престолонаследии без ведома императора. Испанский король и римский папа встали на сторону Рудольфа II. Семейный договор перестал существовать в том же 1606 году, так и не вступив в силу.

Реакция Рудольфа II на рассекречивание Семейного договора была на удивление спокойной. Он не только не предпринял никаких мер против подписавших его эрцгерцогов, но и осенью 1607 года Фердинанд Штирийский был назначен представителем императора в Венгрии. Что подействовало на венгерские сословия как красная тряпка на быка. Известный как убежденный католик и яростный сторонник абсолютной монархии Фердинанд был явно не тем лицом, которого венгерские дворяне хотели видеть в качестве наместника. 13 ноября лидер венгерской оппозиции Стефан Иллешхази обратился с письмом к остальным представителям сословий с предложением о совместных действиях. 1 февраля 1608 года съехавшиеся в Пожонь дворяне объявили о создании Конфедерации ''ради свободы и всеобщего благополучия''. Вместе с тем, следует заметить, что сама по себе Конфедерация не являлась сама по себе чем-то противозаконным, она стала продолжением гарантий, данных сословиями земель монархии Габсбургов после заключения Венского мира. Конфедерация не была направлена против каких-то конкретных лиц. Подписанный договор давал сословиям ''законное'' право выступить с оружием в руках против любого нарушителя Венского и Житваторокского мира.

Сразу же после заключения сословного союза, 1 и 2 февраля 1608 года венгры разослали письма с информацией о пожоньских событиях. Первое письмо было адресовано императору Рудольфу II. Оно содержало в себе обвинения в адрес государя, но одновременно носило верноподданический характер. Сословия обвиняли императора в его безразличии к их проблемам и бедам. Но, вместе с тем, они оправдывали свои действия, заявляя, что все их поступки продиктованы лишь стремлением спасти себя и свое Отечество. В заключение сословии умоляли императора не интерпретировать их действия в дурном смысле. Впрочем, такое поведение венгерских сословий имело вполне понятное объяснение – письмо Рудольфу II должно было усыпить бдительность монарха и дать оппозиции время для подготовки вооруженного выступления.

Одно из первых посольств венгерские сословия направили к будайскому паше. Конфедераты сообщали о создании своего союза и его целях. Они стремились через пашу убедить султана, что Конфедерация не направлена против него.

Одновременно с этим конфедераты попытались заключить перемирие с гайдуками. Но неудачно. По сообщению будайского паши Али: ''гайдуки ответили гаубицами''.

В результате чего венгерские сословия оказались в тяжелом положении. Вести борьбу на три фронта против императора, гайдуков и турок конфедератам было им не под силу. Поэтому их главной задачей в данный период стало добиться благожелательного нейтралитета со стороны Порты; это помогло бы решить гайдуцкую проблему: лишенные поддержки султана гайдуки стали бы более сговорчивы.

Март-апрель 1608 года прошли под знаком переговоров конфедератов и турецких сановников – будайского и эстергомского пашей. В конце концов им удалось добиться успеха. 27 марта 1608 года лидеры Конфедерации подтвердили привилегии, данные гайдукам Стефаном Бочкаи, тем самым сумев привлечь их на свою сторону в борьбе за низложение Рудольфа II. А 28 марта 1608 года будайский паша Али уверил их, что если император Рудольф II в самое ближайшие дни не ратифицирует мирный договор с турками, Порта, гайдуки и Трансильвания выступят единым фронтом против Габсбургов.

В Праге известия о венгерских событиях вызвали состояние близкое к панике. Не смотря на это Рудольф II и не думал уступать. В своих письмах от 18 и 23 февраля 1608 года император открыто угрожал сословиям, требуя распустить Конфедерацию. В ответ на это 17 апреля 1608 года 10-тысячное войско конфедератов двинулось в Моравию. 19 апреля под Брно произошло сражение между ними и императорскими войсками под командованием Тилли, закончившееся поражением конфедератов и их отступлением обратно в Венгрию.

24 мая 1608 года Рудольф II созвал чешский сейм, где потребовал от сословий представить ему людей и деньги для подавления венгерского мятежа. В ответ чешские сословия выдвинули свои требования – так называемые ''25 пунктов'', где были изложены пожелания чешских сословий, которые можно было разделить на две части: первая – религиозного характера, вторая – политического. Сословия требовали предоставления свободы вероисповедания на основе чешской конфессии, передачи в ведение сословий Нижней Консистории и университета, избрание комитета дефензоров, равноправия в представительных органах власти католиков и подобоев, назначения бургграфа (эта должность была вакантна в течении 12 лет). Таким образом, в политической части ''25 пунктов'' шла речь об изменении расстановки сил в государственном управлении в пользу некатоликов и о расширении политических прав сословий. Религиозная часть ''25 пунктов'', в которой выдвигалось требование свободы вероисповеданий, была радикальнее политической и поэтому вызвала большое недовольство императора. В итоге, Рудольф II согласился на выполнение требований, носящих политический характер, а рассмотрение религиозных статей программы оставил до ближайшего сейма. Чешские сословия были удовлетворены тем, что император им уже дал, и тем, что он обещал дать. А Рудольф II получил возможность сформировать армию, которая приступила к ликвидации мятежа венгерских сословий. Еще в мае в Верхнюю Венгрию вошли императорские войска фельдмаршала Тилли. Планомерной и упорной осадой были взяты штурмом замки принадлежавшие крупным магнатам участвовавшим Конфедерации. Многие представители знатных семейств были казнены. Сотни дворян лишились имений Другие были вынуждены уплатить огромные штрафы. Попытки отдельных членов конфедерации обратиться за помощью к Порте не увенчались успехом. Именно в 1609 году турки возобновили военные действия в Персии, пытаясь взять реванш, и им было не до событий на Дунае. В результате в Венгрию были введены крупные отряды немецких наемников, средства на содержание которых взимались с местного населения. 21 марта 1609 года Рудольф II издал распоряжение, обязывавшее каждый комитат содержать расположенные на его территории императорские войска. Одновременно в 10 раз (до 60 форинтов) увеличивался размер налога с крестьянского хозяйства. 25 мая 1610 года был введен налог на обращение (так называемая акциза) – на торговлю крепкими напитками, мясом, а в некоторых районах – и зерном.

[Леший]

Все эти меры вызвали массовое разорение крестьян и мелких дворян, которые были вынуждены бежать и сбивались в отряды гайдуков. Пользуясь поддержкой турок они смогли организовывать сопротивление имперским властям. Наступление гайдуков началось в конце августа 1610 года из района Дебрецена. 14 сентября гайдуки разбили крупный императорский отряд у Эньицке. 2 октября из-под власти Габсбургов был освобожден город Эперьеш, а затем Кишсебен (Сабинов), Бартфа, Кешмарк (Кежмарок). В комитате Арва вспыхнуло крестьянское восстание (октябрь-ноябрь). 20 октября был взят замок Арва. Но 15-тысячное императорское войско 26 октября у Дьерке разбило гайдуков. Их руководители с частью войск отошли в Трансильванию и на занятую турками территорию. 24 ноября пал замок Арва. Несколько предводителей гайдуков были казнены.

Но не смотря на все эти частичные успехи положение Рудольфа II продолжало оставаться шатким. Чешские сословия поддержав в 1608 году императора, рассчитывали на благодарность с его стороны, которая могла бы выразиться в разрешении старых споров между императорской властью и сословиями. Но никаких сдвигов так и не произошло. Более того, император распустил чешский сейм зимы 1609 года, так как на нем стали обсуждаться неприемлимые для него вопросы свободы веры. Глава сословий Вацлав Будовец настаивал на утверждении чешской конфессии 1575 года. Рудольф II отказался выполнить требования сословий и, стремясь обойтись без обсуждения этого вопроса в ближайшем будущем, запретил созыв нового сейма. Подобное положение дел не устроило чешские сословия, которые решили добиться своего любой ценой. Очередной конфликт сословий Чехии и монарха перерос весной 1609 года в открытое сопротивление подданных. Вопреки воле Рудольфа II чешские сословия собрались вместе 1 мая 1609 года и после очередного отказа императора выполнить их требования заявили о создании собственного правительства, заключили союз с Силезией и начали собирать войско. Рудольф II оказался в очень сложной ситуации: с одной стороны, восстание чешских сословий лишало его последней поддержки в государстве, с другой стороны, идти на уступки в религиозной сфере он категорически не хотел. 9 июля 1609 года под давлением обстоятельств Рудольф II издал ''Грамоту Величества''. Этот документ гарантировал всем трем сословиям королевства Чехия (''господам, рыцарям, Праге и другим городам'') соблюдение ''Чешской конфессии, которую называют Аугсбургской, принятой в 1575 году королем Максимилианом''. ''Грамота Величества'' была дополнена ''Примирением'', которое гарантировало свободу веры чешским братьям. Сословия Силезии получили свободу вероисповедания 20 августа 1609 года. Таким образом, захватив в свои руки консисторию и университет, избрав дефензоров, по 10 от каждого из трёх сословий, протестанты образовали государство в государстве.

И именно при этих обстоятельствах король Франции Генрих IV заключил союз с Евангелической Унией германских князей и готовил армию для вмешательства в Юлих-Клевский конфликт на стороне Бранденбурга.

С севера готовилась ударить Британия. Английские купцы, как было уже сказано, сильно страдали от конкуренции своих нидерландских коллег и потому главное направление английского удара планировалось нанести по Северным Нидерландам.

В Италии на стороне Франции должна была выступить Савойя. В союз с Францией вступила и Венеция, зажатая в клещи австрийскими владениями. Между этими двумя союзниками предполагалось поделить герцогство Миланское. Даже папа, страдая от диктата Габсбургов, тайно держал сторону Франции.

В начале мая 1610 года союзники были готовы к выступлению. Франция выставила пять армий: три для наступления в Нидерландах, Италии и Вальтелине, одну на Рейне, где французы намеревались держаться в обороне, и пятую армию — в резерве.

Заключив договор с Британией о разделе Нидерландов весной 1610 года французская армия начала выдвижение к границам Священной Римской империи германской нации. Получив известия об этом командующий Фландрской армией Мориц Оранский прекратил осаду Везеля в герцогстве Клевском и вернулся в Нидерланды. Он предполагал, что пока французы ломают зубы о крепости Артуа, он всеми остающимися силами разгромит англичан, высадка которых ожидалась в Голландии.

Но Генрих IV атаковал восточнее и вторгся в Люттих. Эта нидерландская провинция не входила в состав габсбургских владений, а была самостоятельным княжеством-епископством, и там не было ни крепостей, ни гарнизонов. 20 мая французы разбили испанцев при Авене, неподалеку от Льежа, после чего столица епископства, Льеж, была захвачена сходу. Затем французы выгнали австрийскую администрацию из Юлиха, и передали княжество герцогу Пфальц-Нейбургскому. Имея в тылу союзный Пфальц, король Франции с завоеванного плацдарма мог атаковать любую точку Нидерландов. Люксембург, отрезанный и окруженный силами коалиции со всех сторон был обречен и капитулировал осенью.

Но на этом успехи французов в этом году на севере закончились. Разнузданное поведение французских солдат возбудило ненависть местного населения, которое не последовало их призыву восстать против испанского владычества, города запирали перед ними ворота, а крестьяне убивали отставших. Дезертирство и болезни также собрали свою дань, и армия вскоре превратилась в настоящий сброд. И когда из Германии на помощь испанцам подошел Тилли с 10 тысячной армией, то французским войскам пришлось отступить и перейти к обороне.

Не радовали французов и развитие событий в Италии. В июне 1610 года франко-швейцарская армия изгнала испанские гарнизоны из Вальтелины, а 11 июля Франция подписала договор с герцогами Савойи и Пармы о совместном завоевании Миланского герцогства. Но французам не удалось сойтись с другими итальянскими государствами, и последующая кампания выдохлась, едва успев начаться.

Но худшие известия пришли из Голландии. Высадившийся 15-тысячный английский корпус после непродолжительной осады смог захватить Гарлем, но застрял под Лейденом. В сентябре к Лейдену подошла Фландрская армия Морица Оранского. Произошедший 3-х часовой бой с англичанами закончился их поражением и отходом к Гарлему.

Как следствие в боевых действиях возникла пауза, которую каждая из воюющих сторон пыталась использовать в свою пользу. Главным приложением дипломатических усилий в конце 1610 года стали энергичные попытки привлечь на свою сторону новых союзников. Французские эмиссары успешно действовали в Дании, где им удалось убедить короля Кристиана IV в необходимости выступить против Империи. В свою очередь испано-имперские представители смогли привлечь на свою сторону шведского короля - экономика Швеции была тесно завязана на Нидерланды, а сам Карл IX опасался усиления датского могущества, что угрожало шведскому суверенитету.

Но наиболее жаркое дипломатическое соперничество развернулось в Киеве. Франция, склоняя Россию к антигабсбургскому союзу, предлагала ежегодную субсидию в 400 тыс. талеров и возможность вернуть Силезию (на которую Дмитрий мог претендовать как польский король) и завладеть частью Венгрии. Император Рудольф II, в свою очередь, аппелировал к традиционно союзным отношениям между Русским государством и Габсбургами, уверял в готовности сам уступить русским часть Силезии и просил о помощи против своих врагов.

[Леший]

В самой России не было единого мнения по дальнейшей внешней политике. В стране продолжался бурный промышленный рост. Осваивались новые земли, строились мануфактуры и заводы, налаживались новые торговые маршруты и т. д. Как уже говорилось, многие помещики не имея возможности повышать свои доходы путем усиления эксплуатации крестьян были вынуждены искать иные источники увеличения своих доходов. Особенно большое распространение получили ''гутни'' и ''рудни'' – небольшие приусадебные стекольные и железоделательные мастерские, продукция которых была направлена на внутренний рынок и вскоре вытеснила привозные товары. Как жаловались нидерландские капитаны, если ранее они шли в Россию загружая трюмы товарами, то теперь вынуждены грузиться балластом. В Киеве были открыты школы: медицинская, математическая, пушкарская, торговая, под влиянием Бориса Годунова в 1608 году открыт Киевский университет.

Еще в конце XVI века стало известно о богатых месторождениях железа и меди в Уральских горах, и в 1607 году на р. Нице был основан первый уральский железоделательный завод.

В том же 1607 году на Яике построены Сакмарский (Оренбург) и Орский остроги. Ставшие основой Уральской оборонительной линии. Через два года основаны крепости Челябинск и Верхнетобольск.

Важной вехой стало нахождение месторождений серебра на о. Медвежий (Кольский п-ов), позволившие стране наконец-то начать чеканку серебрянной монеты из собственного, а не привозного серебра. Там же (на Кольском п-ве), на р. Поной были найдены месторождения меди (хотя довольно бедные), которые немедленно были приписаны к Киевскому денежному двору.

В Крыму и Югороссии основываются новые города. Такие как Буджакский Брод (совр. Тирасполь), Усть-Ингульск (совр. Николаев), Усть-Днепровск (совр. Херсон), Кальмиусский Городок – позже просто Кальмиус (совр. Мариуполь), Ураков Стан (совр. Мелитополь), Карасун (совр. Краснодар) и т. д. Население страны к 1610 году (вкл. польские земли) достигло 23 млн. человек.

В марте 1608 года скончался крымский хан Казы-Гирей, и его смерть по сути положила конец существованию Крымского ханства. Первоначально русское правительство просто поддержало в качестве кандидатуры в новые ханы сына покойного – Тохтамыш-Гирея, который и был избран. Занятая войной с Персией Турция была вынуждена смириться и казалось бы все должно было пройти спокойно. Но в ситуацию вмешались другие претенденты на престол в Бахчисарае – Джанибек-Гирей и его младший брат Шагин-Гирей. Люди весьма энергичные и авантюристичного склада характера, участники мятежа против султана (''Джелялийская смута''), братья восприняли смерть Казы-Гирея как свой шанс пробиться ''на верх'' и взять власть в Крыму в свои руки. Немедленно прибыв в Крым они тутже развернули среди татар мощную пропаганду против Тохтамыш-Гирея, призывая свергнуть его как ставленника ''гяуров'', и избрать новым ханом истинного мусульманина, под которым, разумеется, подразумевался Джанибек-Гирей. Семена их пропаганды упали на благоприятную почву. Прекращение набегов привело к падению доходов крымской знати и сильно ударило по деловой жизни ханства, где работорговля была важнейшим источником дохода многих людей. А прямое присоединение к Русскому государству Северного Причерноморья привела к перекочевке на Крымский п-ов ранее проживавших за Перекопом татарских и ногайских родов, в результате чего резко повысилось ''демографическое давление'' – оставшейся в наличии земли не хватало для обеспечения всего населения ханства. Следствием стало массовое обнищание простых татар и рост внутренней напряженности. Таким образом к 1608 году обстановка на полуострове напоминала пороховую бочку – достаточно было искры, чтобы все полыхнуло. Пока был жив Казы-Гирей он удерживал ситуацию под контролем, но его сын не имел для этого ни достаточного авторитета, ни сил. В результате его правление продлилось всего несколько месяцев, завершившись в июне 1608 года, когда группа вооруженных заговорщиков во главе с Шагин-Гиреем ворвалась в ханский дворец и убила Тохтамыш-Гирея. А утром, под всеобщее ликование, новым ханом был объявлен Джанибек-Гирей. Вслед за этим по всему ханству тутже вспыхнула резня находившихся на полуострове русских, в основном купцов с их людьми, а также местных христиан (греков и армян), которых обвиняли в пособничестве русскому царю. Спешно собранное татарское войско осадило Кафу, Керчь и Перекоп. Отдельные татарские отряды переправившись через Сиваш напали на русские поселения северней Перекопа.

В Киеве новость о татарском мятеже была воспринята как гром среди ясного неба – никто не ожидал ничего подобного. Но реакция была незамедлительной. По приказу царя в низовьях Днепра срочно была собрана армия, которая двинулась к Перекопу. Одновременно с этим Азовский флот высадил подкрепления и припасы в Керчь и Сурож (бывш. Судак).

Узнав о подходе русской армии штурмовавший Перекоп Шагин-Гирей (занявший при своем брате должность калги-султана) отступил, не решившись принять прямой бой. Благодаря чему русская армия без проблем вошла в Крым. Вместо этого Шагин-Гирей расчитывал измотать русских тактикой ''осиных'' укусов – внезапных нападений на отдельные русские отряды. В некоторой степени она себя оправдала – вынужденные действовать среди враждебного населения, не имея ни информации о противнике (в то время как тот знал о движении русских все), ни возможности наладить снабжение войска за счет местных ресурсов русская армия оказалась в Северном Крыму словно в мышеловке и было вынуждено отступить. Разьяренный этим царь отменил приказ об отступлении и лично возглавив армию, вновь ввел ее в Крым. Столкнувшись с упорным массовым сопротивлением татар, русские стали применять тактику ''выжженной земли'' – все встретившиеся по пути татарские поселения безжалостно уничтожались, население вне зависимости от пола и возраста предавалось смерти, поля сжигались, а захваченный скот угонялся за Перекоп. К началу октября 1608 года русские опустошив всю северную часть полуострова до линии Сурож-Бахчисарай-Козлов, вследствии наступающих холодов, были вынуждены уйти в полуострова, где вспыхнул голод, оказавшийся для для населения Крыма не менее опустошительным, чем действия русской армии.

Весной 1609 года боевые действия возобновились. Русский флот ''огнем и мечом'' прошелся вдоль крымского побережья, а в начале июня русские войска двумя колоннами (со стороны Перекопа, и со стороны Керчи) вновь вошли в Крым. Отягощенные огромными обозами они медленно двигались вглубь полуострова, ''зачищая'' по пути территорию, и к началу августа они подошли к Бахчисараю, где закрепился Джанибек-Гирей. Не смотря на явное превосходство русских, татары защищались с отчаянием обреченных. Буквально каждый дом приходилось брать штурмом. Артиллерийским огнем русские стирали квартал за кварталом, и только после этого могли продвигаться вперед. После трех дней столь ожесточенного штурма город пал. Хотя это мягко сказано. Город просто прекратил свое существование. Единственным уцелевшим сооружением был дворцовый фонтан, одиноко возвышавшийся над пепелищем. Все население города, включая хана погибло.

Но остальные татары по прежнему не складывали оружия. Убегая в горы одни массово пытались покинуть полуостров и уехать в Турцию; другие, объединившись вокруг Шагин-Гирея, провозглашенного новым ханом, пытались продолжить борьбу против ''гяуров'' в южной части полуострова.

Стремясь подорвать материальную базу сопротивления русские возобновили тактику ''выжженной земли'', лишая Шагин-Гирея возможности восполнять потери и снабжать своих людей. Впрочем, татарам доставалось не только от русских. Хаос породил массу мелких татарских шаек, которые жили грабежом, не обращая на происхождение своих жертв. Зверствовал и Шагин-Гирей, беспощадно уничтожая те селения, население которых было либо христианским, либо мусульманским, но не выдержавшим напряжения тотальной войны и склонявшимся к подчинению русским властям. Крымский полуостров обезлюдел. Как писали современники, можно было проехать весь Крым с севера на юг и не встретить ни одного человека. Последние татары в панике покидали свою землю, устремляясь в Турцию, в надежде спастись среди своих единоверцев. Дольше других держался Шагин-Гирей. И только весной 1610 года он с пятью оставшимися у него людьми сдался русским властям. Крымское ханство было окончательно ликвидировано.

[Леший]

Продолжалось и русское движение ''встречь солнцу''. К началу 1580-х гг. русские уже полностью освоили Западную Сибирь (по р. Енисей) и устремились далее на восток.

Основанное в 1581 году при впадении Турухана в Енисей Туруханское зимовье послужило базой для дальнейшего продвижения на Лену. С Нижней Тунгуски часть мангазейских служилых людей по указанию царских воевод к началу 90-х годов XVI века перешли на Вилюй и достигли Лены. Уже в 1593 году мангазейский воевода Василий Дмитриевич Хилков представил в Москву план захвата ''угодной и пространной реки'' и приложил к своему проекту роспись и чертеж. По его словам, ''будет та Лена река другая Мангазея''. Хилков предлагал послать на Лену ратных людей с ''вогненным боем'' и устроить острожки на р. Чоне, у устья Вилюя и острог ''доброй'' на устье Алдана, опираясь на которые можно было бы производить разведки вверх и вних по Лене.

На Лене северный путь на восток сомкнулся с другим, более южным, шедшим по Оби и ее правому притоку Кети, на которой в 1581 году был построен Кетский острог. В 1584 году постройкой Маковского острожка был закреплен волок с Кети на Енисей. Годом позже на Енисее был основан Енисейский острог. С постройкой Енисейского острога южный путь на Енисей стал основным. С тех пор русская колонизация пошла южным путем от Енисейска на восток Верхней Тунгуской, Илимом, Ленским волоком и Крутой на Лену.

Сведения о Лене были получены в Енисейске в год его основания, т. е. в 1585 году, но только в 1591 году енисейскими служилыми людьми был построен первый острог на Лене у устья Куты – Усть-Кутский. В 1592 году был основан Якутск, после чего отряды тобольских, енисейских, мангазейских и томских служилых людей двинулись на Лену.

Русское правительство учредило в Якутске самостоятельное воеводство, в котором было сосредоточено руководство дальнейшим продвижением на северо-восток Сибири. Постройкой Олекминского и Жиганского зимовий были закреплены пути вверх по Лене. Зимовья поставленные енисейскими и мангазейскими служилыми людьми, способствовали освоению притоков Лены – Вилюя, Алдана, Олекмы и др. В 1593 году отряд казаков спустился по р. Лене и морем прошёл до р. Яны. И оставшись на Яне до 1598 года, проникли до её верховьев и основали там Верхоянское зимовье. Эта, и иные морские экспедиции тех же годов, положили начало ознакомлению с восточной частью северных берегов Азии. В начале 1600-х годов, после проникновения на Индигирку, были обследованы бассейны Алазеи и Колымы, по которой в 1603 году было поставлено три зимовья. От Колымы шло дальнейшее освоение восточных берегов Ледовитого океана. В 1606 году была открыта Чаунская губа, а в 1608 году из устья Колымы вышла экспедиция в шесть кочей, обогнувшая Большой Каменный нос и ''прошед Анадырское устье''. Таким образом, был пройден пролив, отделяющий Азию от Америки. В 1609 году в среднем течении р. Анадыри был основан Анадырский острог. В 1608/09 году на берегу Охотского моря был построен Косой острожек (будущий Охотск).

Действуя небольшими партиями (от 30 до 300 чел.) в первой четверти XVII века русские успешно заняли большую часть Восточной Сибири. В немалой степени этому способствовала межплеменная рознь проживающих в Сибири народов, многие из которых были совсем не прочь использовать в своей борьбе помощь русских отрядов. Так, ''воюя'' алданских якутов, русские пользовались активной поддержкой накарцев, мегинцев и кангаласов. При этом русские казаки в объединенном отряде едва ли составляли более десятой части. Объясачивание аринов русские проводили с помощью сымских и касовских хантов. В момент продвижения русских в Бурятии против бурят активно выступали канские князцы и т. д.

Межплеменная рознь усиливалась в некоторых местах Сибири наличием временного и непрочного подчинения одних племен другим. Эта рознь не только ослабляла сопротивление, но и приводила к добровольному подчинению отдельных племен русским. В Восточной Сибири добровольно перешли на сторону русских кыштымы бурят, испытывавшие большое притеснение со стороны последних; также подчинилась русским часть забайкальских бурят, спасаясь от монгольских набегов.

Была и прямая экономическая заинтересованность некоторых народов Сибири в признании русской власти: возможность получать от русских в обмен на меха необходимые товары на более выгодных условиях, чем из далекого Китая и еще более далекой Средней Азии. Непосредственное соседство с русскими делало обмен с ними тем более легким, что в конце XVI – начале XVII века, в силу сложившейся на юге политической обстановки, торговые пути для сношения бурят со Средней Азией и Китаем были нарушены. И это привело к тому, что многие бурятские князцы добровольно согласились дать русским ясак.

Иной характер носило продвижение на юг. Русские встретили здесь движение сильных кочевых племен на север. В Барабинской степи русские натолкнулись на калмыков, для защиты от которых была создана укрепленная линия из острогов Ялутовского, Тарханского, Вагайского, Тебендинского и Ишимского. Крайним укрепленным пунктом по Иртышу на долгое время стал Тарский острог.

Было также задержано движение русских вверх, по Оби и Енисею. После основания Томска в начале 70-х гг. XVI столетия русские столкнулись с телеутами, которые не смотря на свою малочисленность (около 5 тыс. человек, из них примерно 1000 боеспособных мужчин), контролировали весьма крупную территорию. На севере (правый берег Оби) этнической границей расселения телеутов была река Иня (Уень). Крайним северо-западным пунктом расселения телеутов были озера Саргул и Сары-Балык; На юго-западе кочевья телеутов доходили до верхнего течения реки Алей; Южная граница телеутской области обитания проходила в горах северо-западного Алтая, по верхнему и среднему течению Чарыша, Алея и Кана; На востоке и северо-востоке пределами телеутского расселения служили верховья Чумыша, Ини и Уската. Взимая дань с ряда подчиненных им племен (кыштымов) телеуты восприняли появление русских у своих границ как угрозу своему господствующему положению и отказались добровольно перейти ''под руку'' русского царя и выплачивать ясак. Вместо этого они начали набеги на русские поселки и объясаченные русскими племена, создав серьезную угрозу русским интересам в этом регионе. Во второй половине 1570-х гг. ситуация стала нестерпимой. Постоянные нападения телеутов привели к падению сбора ясака с местных народцев, что подтолкнуло как русские власти, так и купцов – торговцев пушниной предпринять радикальные меры.

1 сентября 1579 году из Томска выступил крупный отряд в 540 человек во главе с атаманом служивых казаков Василием Тимофеевичем Олениным. Поднявшись вверх по Оби казаки столкнулись в месте впадения в Обь реки Бердь с основными силами возглавлявшего телеутов хана Коная, который попытался в открытом бою разгромить незванных гостей. Но бой закончился для телеутов неудачно – потеряв более 50 человек они были вынуждены отступить. Сам же Оленин, после успешного боя, приказал заложить на этом месте Бердский острог, опираясь на который начал наступление вглубь телеутской территории. Конай, после неудачи первого боя стал избегать прямого столкновения и перешел к партизанской войне. В ответ русские стали применять тактику выжженной земли, без жалости предавая огню и разорению телеутские селения. Ситуация для телеутов осложнилась еще тем, что часть их кыштымов перешла на сторону русских, предпочитая платить дань ''белому царю'', чем им. Все же в 1579 году Оленину так и не удалось достичь крупных успехов и он был вынужден отойти в Бердский острог на зимовку, одновременно с этим направив в Томск просьбу о подкреплении. Однако томский воевода не располагал необходимыми для этого силами и переслал просьбу Оленина в Тобольск. Тем не менее, представителям Оленина удалось обменять привезенные меха на припасы (продовольствие и оружие) и доставить их в Бердский острог, благодаря чему он смог возобновить боевые действия против телеутов весной 1580 года. Русская рать, пользуясь информацией предоставленной предоставленной перешедшими на их сторону кыштымами, наносила удары по телеутским стойбищам без жалости уничтожая мужчин, и захватывая в полон женщин и детей. В свою очередь Конай нападал на изменивших ему кыштымов и небольшие русские отряды, которые Оленин посылал им на помощь.

Весной 1581 года к русским подошло подкрепление. В низовьях Иртыша по распоряжению тобольского воеводы был упразднен потерявший всякое значение Сибирский острог (быв. Искер), жители и гарнизон которого получили приказ о переселении в верховья р. Обь. Состоящий в основном из сосланных в Сибирь польских и литвинских мятежников гарнизон взбунтовался и первоначально отказался выполнить этот приказ. Часть гарнизона расхитив находящуюся в остроге ''меховую казну'' пытались бежать на юг, но погибли в столкновении с казахами. Оставшиеся в остроге после подхода присланных для усмирения из Тобольска сил были вынуждены подчиниться и отправиться на новое место жительства. Однако, по прибытии между ними и оленинцами вспыхнул конфликт. Возглавлявший подкрепление сотник Андрей Меховский отказался подчиняться Оленину и остановившись выше по течению Оби, неподалеку от Бердского острога, в устье реки Иня основал отдельный Новый Сибирский острог. Очень скоро конфликт обострился из-за того, что ''новосибирцы'' стали облагать своей данью уже объясаченные ''оленинцами'' племена. Попытка мирно урегулировать ситуацию ни к чему не привела. Бесконечный поток жалоб обеих сторон друг на друга отправляемый в Томск также не имел последствий. Дело стало доходить до открытых столкновений между обеими группировками. Но вскоре конфликт разрешился самым неожиданным образом. Стараясь увеличить число подконтрольных ему плательщиков ясака Меховский организовав поход отряда численностью около 70 человек попал в организованную телеутами засаду и погиб (один из местных князцов заявил, что желает перейти в русское подданство и хорошо принял ''гостей'', а когда те, расслабившись, уснули, предупрежденных об их прибытии Конай напал на их лагерь). Оставшиеся ''новосибирцы'' (около 30 чел.) предпочли договориться с Олениным и признать его старшинство, что позволило ему возобновить наступление на телеутов. Организованная им карательная экспедиция разорила стойбища изменившего русским ''князца'', после чего примерно в 65 верстах от Новосибирского острога на р. Бердь был построен Искитимский острог.

В этих условиях, убедившись что русских выбить со своей земли не удасться, Конай счел за лучшее вступить с Олениным в переговоры. В 1582 году Конай признал себя данником русского царя, соглашался платить ясак с телеутов и их кыштымов, не противодействовать строительству крепостей и оказывать русским всяческое содействие. В свою очередь русские сохраняли за телеутами большую часть их кыштымов (за исключением тех, кто во время войны напрямую присягнул ''белому царю'') и право собирать с них ясак, из которого телеуты должны были отсылать русским оговоренную ''царскую долю'', а собранное свыше этого оставалось им. Помимо этого русские брали телеутов под свое покровительство и обещали им помощь против их врагов. Договор оказался взаимовыгодным. Русские не только гарантировали безопасность Томска, но и приобретали крупную территорию и союзное им войско. При этом телеуты сохраняли свое господствующее положение среди местных племен и приобретали могущественного покровителя, опираясь на поддержку которого могли расширить количество своих кыштымов.

[Леший]

Гораздо хуже сложились отношения русских с енисейскими киргизами представленных в конце XVI века четырьмя улусами смешанного тюркского и угро-самодийского происхождения: Алтырского, население которого проживало в бассейне реки Абакан; Алтызарского, имевшего свои кочевья по берегам Черного и Белого Июсов; на правом берегу Енисея по реке Тубе кочевали тубинцы; наконец, Езерский (Керетский, Десарский) улус простирал свои кочевья по левому берегу Енисея вверх от впадения в него реки Абакан. В основе экономики енисейских киргизов лежало кочевое скотоводство, дополняемое охотой и домашним ремеслом, отчасти — земледелием. Во главе киргизских улусов стояли князцы, среди которых выделялся ''начальный князец'', передававшие свою власть по наследству и имевшие в своем распоряжении примитивный военно-административный аппарат из числа родственников и ''лучших людей''. Нижнюю ступень киргизского общества занимали ''улусные люди'', ''улусные мужики'', ''черные людишки''. По некоторым сведениям, общее число взрослого мужского населения киргизских улусов составляло к началу XVII века порядка 300 человек, т. е. по приблизительным подсчетам численность киргизов была около 1500 человек. Однако, не смотря на свою малочисленность, енисейские киргизы имели в качестве кыштымов множество мелких родов и этнических групп. Так, кыштымами Алтызарского улуса являлись все жители долин рек Чулыма, Кии, а также северных отрогов Кузнецкого Алатау. Кыштымские урочища Езерского улуса располагались вниз по течению Енисея, захватывая долины рек Убея, Сисима, Маны, Качи и даже Кана. Кыштымской землей Алтырского улуса считались таежные долины Кузнецкого Алатау по рекам Томи, Мрассу и Кондоме, а также Северный Алтай до Телецкого озера. Тубинские кыштымы занимали таежные урочища Восточных и Западных Саян. Что делало енисейских киргизов наиболее сильным кочевым объединением на юге Сибири на рубеже XVI–XVII вв.

После того, как русскими служилыми были объясачены жители Чулымских волостей, являвшиеся кыштымами киргизов Алтызарского улуса, в январе 1583 года отряд томских казаков во главе с Никоном Бурнашем был послан для приведения ''под государеву руку'' самих киргизов. Среди киргизских князцов произошел раскол. Алтызарский князец, по всей видимости, испугавшись русского отряда, заплатил ясак со своих людей. Другие же князцы ясак платить отказались. Вскоре после этого киргизы, во главе с езерским князцом, погромили Чулымские волости и собрали с них подати, как со своих кыштымов. С этого момента между русскими и киргизами началась открытая борьба за земли Южной Сибири. В июле 1584 года томские казаки совершили военную экспедицию против киргизов, после чего езерские и алтызарские князцы вынуждены были дать обязательство регулярно платить ясак.

Однако вскоре положение на Верхнем Енисее резко изменилось не в пользу русского государства. В 1585 году ни один из киргизских улусов не уплатил ясак. Некоторые чулымцы, ''изменя'', откочевали в Киргизскую землю. Сгруппировав свои военные силы, киргизы начали совершать опустошительные набеги на оставшиеся верными русским властям Чулымские волости, принуждая чулымцев, как своих кыштымов, платить дань. Началась настоящая война между Томском и киргизами, которые не желали уступать русским властям право на эксплуатацию своих кыштымов, а дача шерсти некоторыми киргизскими князцами носила формальный характер и, вероятно, была их тактическим ходом в попытках противодействия русской политике в бассейне Верхнего Енисея: таким образом киргизы надеялись приостановить продвижение казаков в улусы их кыштымов. Данную шерть киргизы воспринимали, как заключение союза с русскими (воеводы полагали, что шертование являлось принятием русского подданства), надеясь, что казаки не будут облагать ясаком кыштымов своих союзников. Эти надежды киргизских князцов не оправдались, тогда они стали использовать военные методы противодействия русским.

Томские воеводы, не имея достаточных военных сил для борьбы с киргизами, привлекли к военным действиям недавно принявшего русское подданство телеутского князца Коная, располагавшего значительным количеством (по сибирским меркам) ''воинских людей''. Конай также был заинтересован в союзе с русскими: во-первых, в лице русских он видел военную поддержку в борьбе с ойратами, а во-вторых, телеутский князец надеялся при помощи томских служилых людей подорвать киргизское господство в Южной Сибири, отобрав у киргизов их кыштымов, прежде всего северных алтайцев, с которыми телеуты жили по соседству.

Осенью 1586 года русские служилые люди из Томска совместно с телеутами Коная, а также чатами и эуштинцами организовали большую военную экспедицию в киргизские кочевья. Поход был успешным – русские и их союзники ''повоевали'' три киргизских городка, взяли полон, заполучили от князцов-киргизов ясак и доложили в Москву, что киргизские князцы вновь ''со своими людьми под государевою высокою рукою и по своей вере шертовали, а ясак государю в Томский город соболи и бобры, и лисицы, и куницы… послали''. На короткий срок обстановка на Верхнем Енисее стабилизировалась, однако, признавая русскую власть, киргизские князцы по-прежнему враждебно относились к представителям томских воевод, которые, тем временем, начали активные действия по приведению в русское подданство ''кузнецких татар'' - шорцев.

С 1578 по 1585 год томские казаки обложили ясаком несколько шорских родов в верховьях Томи, но закрепить власть русской администрации им здесь не удалось. Так, в 1585 году за своих кыштымов вступились енисейские киргизы, которые ''со всех сторон окружили'' отряд ясатчиков во главе с Иваном Пушкиным. С большим трудом казакам удалось вырваться из окружения и вернуться в Томск. В следующем году томским властям все же удалось вновь привести к присяге и собрать ясак с части ''кузнецов''.

В 1587 году с целью укрепления русских позиций в Кузнецкой землице сибирские власти "...велели поставити острог в Кузнецах или где пригоже, а для острожные ставки велели людей послати изо всех Сибирских городов". Собрались все эти отряды в Томске только к концу сентября. Не могло быть и речи, чтобы сразу же отправить их на строительство острога в осеннюю распутицу, да к тому же кузнецкие люди жили в таких условиях, когда они "...и болота обошли и зыбели великие и ржавцы...", то есть эти особенности местности ещё более препятствовали скорейшей отправке служилых людей.

Но всё-таки в конце осени, когда ударили первые морозы и земля немного подмёрзла, из Томска выступил небольшой отряд, состоящий из томских, верхотурских и тюменских служилых людей под предводительством томского сына боярского Евстафия Михайлова. Отряд насчитывал 45 человек, из которых томичей было 25, а представителей Верхотурья и Тюмени - по 10.

Этот отряд дошел только до Тюлюберской волости, что находилась приблизительно на полпути от Томска до места строительства острога, а не "...до усть Кондобы (р. Кондомы)...", как было приказано. После чего Михайлов принял решение здесь перезимовать, видимо, но причине "снегов великих", о которых сообщали служилые люди ещё в первые годы освоения края, говоря о том, что "...воевать... зимою кузнецких людей не мошно..." Да и крепкие сибирские морозы, очевидно, тоже задержали дальнейшее продвижение отряда.

Об этой вынужденной остановке, наверное, стало известно томским воеводам, и они, стремясь ускорить дело, отправляют из города 18 февраля 1588 года дополнительный отряд служилых людей под предводительством казачьего головы Ивана Кольцо.

Новый отряд продвигался на лыжах и очень скоро соединился с первым.

А уже 3 мая 1588 года в Томск возвращается основная часть объединённого отряда, и приведший их Кольцо доложил воеводам в съезжей избе, что "...в Кузнецких волостех на усть Кондомы реки... острог поставили, и крепость зделали, и Кузнецких волостей людей под государеву царскую высокую руку привели". Да к тому же он еще и привез с собой небольшой ясак, который успели собрать, видимо, только с ближайших волостей.

В новом остроге остался небольшой отряд служилых людей под командованием Михайлова, который был назначен его приказчиком.

В 1590 году Кузнецкий острог был перенесен на новое место, "...у пашен и сенных покосов и у рыбные ловли..."

Основной причиной его переноса являлось то обстоятельство, что перед городской администрацией ставилась задача снабжения гарнизона местным хлебом. На старом месте не было "удобной" для хлебопашества земли, и поэтому острог перенесли на правый берег Томи. А в 1591 году, под стенами острога, "...подле Камень" (гора Вознесенская), была заложена первая пашня.

Одновременно с этим, в 1587 году поднявшись вверх по р. Бердь заложил новый острог и Оленин, в честь которого это поселение было названо Оленинск-Кузнецкий.

[Леший]

Упорное сопротивление русскому продвижению и подчинению русской власти оказали обитавшие к востоку от Енисея тунгусы. Только в 1589 году русскому отряду удалось нанести тунгусам решающее поражение.

В конце 1580-х - начале 1590-х гг. вновь ''заворовали'' енисейские киргизы, и енисейский воевода поставил перед правительством вопрос о строительстве на среднем Енисее нового острога, чтобы обезопасить Енисейский, Томский и Кузнецкий остроги и объясачить местные племена. Посланный им в 1590 году служилый Ануфрий Дубинский выбрал место для нового острога в четырех днях конного пути от Енисейска, у северного рубежа собственно киргизских кочевий, на высоком плоском ровном мысу (стрелке), образовавшемся между устьем речки Изырсу (Качи) и Енисеем. С юго-запада стрелка ограничивалась Черной сопкой (Афонтовой горой), поросшей, как и сам мыс, сосновым лесом. Левый - высокий, из красных мергелей, берег Качи круто поднимался вверх, образуя живописную гряду. Около десятка островов с заливными лугами и кустарниками находилось близ устья Качи. По правому берегу Енисея против выбранного под острог урочища, которое Дубинский назвал "Красным" по цвету обрывистого берега и красивому месту, тянулись Куйсумские горы, покрытые лесом. Речная терраса Енисея между горами и берегом тоже была благоприятна для хлебопашества и разведения скота.

В 1593 году его экспедиция выступила из Тобольска на 16 дощаниках, пяти лодках и одном струге. Вместо назначенных 500 служилых людей удалось набрать по сибирским городам лишь 303 человека, в том числе три атамана, шесть пятидесятников, 24 десятника и 270 рядовых.

Добравшись до Енисейска, экспедиция после весеннего ледохода с 17 мая 1594 года стала подниматься вверх по Енисею. Почти через два месяца пути, к середине июля, отряд Дубинского достиг намеченного места. Из разобранных дощаников сразу же был поставлен "городок дощатый", укрепленный надолбами - врытыми в землю столбами, соединенными сверху и снизу толстыми жердями. Надолбы довели до пристани, создав своего рода коридор от "судового места" до места постройки острога, отстоящего "от Енисея реки по горе сто сажен".

Принятые меры безопасности от внезапного нападения не были излишними. Хотя князец ближней Тюлькиной землицы встретил русских мирно и дал лошадей, но уже 26 июля пришлось отбиваться от налетевших киргизов. После того как 160 казаков приплавили заготовленный в двух днях пути вверх по Енисею сосновый лес в количестве 1200 лесин, было начато сооружение стен, башен, амбаров и других казенных зданий. Благодаря чему к 18 августа Красноярский острог был уже поставлен. Будучи в стратегическом отношении расположен весьма удачно он не только прикрывал расположенные севернее земли, но и вклинивался между владениями киргизских и бурятских князцов, сковывая их наступательные действия.

Продвижение русских на юго-восток в бассейн Амура шло двумя путями: одним – через земли бурят к Байкалу и в Забайкалье из Енисейска и Красноярска, другим – с Лены из Якутска. Из Енисейска русские двигались вверх по Ангаре, на которой были построены остроги Братский (1596), Балаганский (1610) и Иркутское зимовье (1608). В 1596-1598 гг. русские достигли восточных берегов Байкала и построили Баргузинский острог. Постройка Селенгинского острога (1620), Удинского зимовья (совр. Улан-Уде) и острожков по Селенге и Иргеню обеспечили путь на Шилку.

Уже в самом начале XVII в. русское продвижение на юг Западной Сибири натолкнулось на встречный поток экспансии. Прежде всего это касалось владения хотогойтских Алтын-ханов, возникшие в период междоусобиц среди халхаских владетелей, располагавшееся в северо-западной части Халхи, образовалось в конце XVI в. Основателем его был один из внуков знаменитого монгольского князя Гэрэсэндзэ — Шолой Убаши-хунтайджи. Большинство населения княжества составляли хотогойты, которые в конце XVI в. кочевали в районе озера Убсу-нур. Первый Алтын-хан находился сначала в подчинении халхаского Дзасакту-хана, а на рубеже XVI–XVII вв. стал проводить самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику. Границами владений Алтын-ханов были на севере — Саянские горы, на юге — предгорья Монгольского Алтая, на западе — озеро Убсу-нур, на востоке — озера Косогол и Сангин-далай.

Другой мощной силой, в течение полутора столетий определявшей ход исторического процесса на юге Сибири, были ойраты. Ойраты появились на территории Юго-Западной Сибири в конце XVI века. Группы ойратов (джунгар), появившиеся в конце XVI — начале XVII в. в междуречье Оби и Иртыша, возглавлялись дэрбэтским тайшей Далаем и торгоутским тайшей Дзорикту.

От этой группы в 1604 году отделился улус брата последнего Хо-Урлюка, который впоследствии начал постепенную перекочевку в Поволжье. Причины этого переселения надо искать в социально-экономической и политической жизни монголов. Вся внутренняя жизнь Монголии в эту пору характеризуется борьбой западномонгольских и восточномонгольских объединений за гегемонию в Центральной Азии. Рост стад и дробление улусов были главными причинами монгольской экспансии, в ходе которой ойраты начали распространяться по степям Юго-Западной Сибири и Восточного Казахстана. Монголы стремились захватом пастбищ обеспечить базу для дальнейшего развития скотоводства, а контролем над торговыми путями выйти на рынки Средней Азии, Китая и Русского государства. Поскольку возможности внешней экспансии имели свои пределы, это неизбежно приводило к междоусобной борьбе восточных и западных монголов за пастбища, за скот, за право эксплуатации захваченных областей и завоеванных народов. Восточномонгольские владетели стремились оттеснить ойратов как можно дальше на запад. С конца XVI века борьба между ойратами и восточными монголами превратилась в большую войну, в которую постепенно были втянуты все ойратские владения (торгоуты и дербеты, кочевавшие в верховьях Иртыша по Монгольскому Алтаю и Тарбагатаю; чоросы, кочевавшие в верховьях и среднем течении реки Или; Хошоуты жившие восточнее Или и в горах Тарбагатая, хойты жившие по течению Черного Иртыша). Это ускорило процесс консолидации ойратского общества под эгидой влиятельного чоросского тайши Хара-Хулы.

Главными врагами ойратов на востоке были хотогойтские Алтын-ханы. Ареной этой борьбы нередко становилась территория Южной Сибири. Этот фактор содействовал росту постоянной военно-политической напряженности в этом регионе в рассматриваемый период. Еще в конце XVI века в Саяны начали проникать военные отряды Алтын-хана. Это привело, во-первых, к тому, что значительная часть тувинских этнических групп превратилась в кыштымов Шолоя Убаши-хунтайджи, а во-вторых, енисейские киргизы оказались перед угрозой не только потери своих саянских кыштымов, но и собственной независимости. Что спровоцировало раскол среди киргизов. В 1606 году в Томск приехала жена алтызарского князца Номчи и попросила ее в русское подданство. Другие же князцы — во главе с езерским князцом Кочебаем ясак платить отказались, продолжив войну против русских.

Одновременно с этим торгоутский тайджи Хо-Урлюк в 1606 году отправил в Тару посланников с просьбой разрешить торгоутам кочевать близ русских владений. И не дожидаясь ответа русских, как сообщил в Тобольск тарский воевода Сила Гагарин, ойраты, которые ''за несколько лет до того появились в приобских степях'', впервые оказались в ясачных волостях Тарского уезда. Причины для подобной перекочевки были у ойратов самыми что ни на есть серьезнейшими. Конец XVI - начало XVII вв. было для ойратов временем неудачных войн. В 1599 – 1600 годах они совершили нападение на Хорезм, но были разбиты. Шла долгая и упорная война с казахским ханом Есимом, шедшая с переменным успехом. Война ойратов с Алтын-ханом, правителем Халхасского ханства, тоже закончилась неудачей. Более того, хан Есим и Алтын-хан заключили союз против ойратов. Это и заставило самые многочисленные ойратские роды: торгоутов и дербетов, перекочевывать на северо-запад, с верховий в низовья Иртыша, к границам русских владений. В 1607 году, по распоряжению из Киева, тарский воевода обменялся посольствами с ойратскими тайшами, предложив им принять русское подданство. Как стало известно в начале 1608 года в Сибирском приказе, ойратские тайши ''били челом'' разрешить им кочевать по реке Омь, и ''князь Сила Гагарин велел им кочевать по Оми''. Разрозненные группировки ойратских князей оттеснялись на северо-запад от своих прежних кочевий войсками Шолоя Убаши-хунтайджи, с запада ойратам угрожали казахи. В условиях нависшей опасности некоторые ойратские тайши стали обращаться к русским властям с просьбой о подданстве. Посол ойратского Баатыра-тайши (дербетского тайши Далая) Арлай просил русские власти построить на Оми острог для обороны от войск Алтын-хана и передал пожелание своего тайши платить в русскую казну ясак скотом, т. к. пушнину, которая была основным предметом ясачных сборов, ойраты, по его словам, не промышляли. В это же время торгоутские тайджи в апреле 1607 года направили посольство в Томск с простым предложением: покорность в обмен на защиту от монголов Алтын-хана.

[Леший]

Получив эти сведения, русские власти с одобрением отнеслись к желанию части ойратов (около 120 тыс. человек) принять русское подданство, и дали распоряжение сибирским воеводам основать вместе впадения р. Омь в Иртыш Омский острог. Однако наметившийся перелом в противоборстве хотогойтов и ойратов в пользу последних изменил отношение ойратских князей к Русскому государству и его подданным. Вскоре выяснилось, что ойраты не помышляют о мирном сожительстве с русскими и ясачными татарами: кочевавшие близ Тары ойраты ведомства Хо-Урлюка ''у ясашных татар рыбную ловлю и зверовую добычу отняли''. Весной 1608 года ойраты, совершили набег на ясачные волости, погромив при этом ''татарские городки''. В ответ служилые люди совершили военный поход против ойратов. Но не смотря на это ойратские набеги на западносибирские ясачные волости стали постоянными, и в 1611 и 1613 гг. сибирскими воеводами были организованы новые походы против ойратов с целью оградить ясачное население от притязаний со стороны ''черных калмыков''.

Продолжалось укрепление новых русских владений в Сибири также и в хозяйственно-политическом отношении. Основной формой эксплуатации местного населения Сибири тех лет был ясак, носивший первоначально черты военной добычи – дани. В отдельных местах, плохо освоенных русскими, ясак собирался путем прямого грабежа. В большинстве же случаев ясак сразу же превращался в ежегодную поголовную подать. Население захваченных областей переписывалось и вносилось в ясачные книги, которые время от времени проверялись повторными переписями.

Ясак не был новостью для населения Сибири. Он существовал у народов Сибири задолго до прихода русских. Таким образом, для известной части сибирских народов подчинение Русскому государству означало лишь смену господства.

В значительной степени русскими была воспринята и прежняя организация ясачного сбора. Ясачные волости, на которые было разбито население, воспроизводили в большинстве случаев прежнее дорусское деление, сохранялись даже прежние названия волостей, городков, деревень, сотен, десятков и т. д. Лишь постепенно прежние крупные единицы дробились, мелкие объединялись, исчезали одни, возникали новые. Во главе многих из этих волостей оставались прежние князьки, перешедшие на службу русскому правительству и нередко сохранившие прежние названия сотников, есаулов, князцов и т. д. Правда, уже в XVII веке часть этих прежних владетелей уступает место новым ''лучшим'' людям, которых ''ясачные люди промеж себя излюбили''.

Так начинается создаваться низовая ясачная администрация из коренного населения, более тесно связанная с русским правительством, нередко даже назначаемая воеводами.

Основным предметом ясачного сбора, естественно, стала пушнина – главное богатство новых земель. Именно она влекла правительство и торговых людей в страну, где соболи ''черны вельми и велики, шерсть живого соболи по земли ся волочит''. Как правило, ясак собирался шкурками соболей, лисиц, белок. Хотя уже в XVI веке было известно о наличии в Сибири металлов, в частности серебра, и организовывались поиски их, попытки собирать ясак, например, железными изделиями известны лишь как редкие исключения, так как для большинства местного населения добыча металла была ''не за обычай''. По той же причине не получила развития попытка перевода части населения на пашню с обязательством, вместо уплаты ясака мехами, вносить хлеб в государевы амбары. Иногда ясак вносился скотом, рыбой, лесом, рыбьим зубом, т. е. моржовой костью.

Для закрепления своей власти русское правительство строило на территории Сибири укрепленные города и остроги. Сначала гарнизоны этих крепостей состояли из участников первых походов в Сибирь и служилых людей, переведенных туда на жительство из русских городов. В дальнейшем для пополнения этих гарнизонов, особенно в XVI и первой половине XVII века, практиковался ''прибор'' служилых людей в русских, главным образом, поморских городах из охочих людей и поверстание сыновей и других родственников сибирских же служилых людей. Другим источником пополнения кадров сибирских служилых людей была ссылка. Последняя практиковалась уже в середине XVI века и достигла больших размеров в конце XVI – начале XVII века. Значительная часть ссыльных версталась в низшие разряды служилых людей (казаки), а иногда и в дети боярские. Особенно широко включались в число служилых людей иноземцы, ''ляхи, черкасы и литва''. Верстались в службу нередко и представители местной знати. К концу первой четверти XVII века в Сибири числилось всякого чина служилых людей более 11 тыс. человек.

Громадные пушные богатства вновь открытой земли привлекали предприимчивых лиц, шедших за Урал для промысла и торговли. Русские торговые и промышленные люди, не задерживаясь в городах, устремлялись вглубь уездов, часто опережая правительственные отряды, и сами открывали новые'' неведущие'' земли. По их следам шли правительственные экспедиции и закрепляли ''за государем'' вновь открытый край. Отправляясь в уезды, возвращаясь из них, промышленные люди в большом количестве скапливались в городах с таможенными центрами, где вносили пошлины, иногда на очень крупную сумму. Среди них встречалась и беднота, отправлявшаяся искать удачи в качестве ''покрученников'', и представители крупнейших торговых домов вроде Строгановых. Эти люди, стремившиеся постоянно в места наиболее богатой добычи, возвращавшиеся с этой добычей на Русь и лишь частично оседавшие на постоянное жительство, придавали своеобразный характер сибирским городам.

Постоянное посадское население образовывалось в Сибири крайне медленно. В начале XVII века посадских людей по всей Сибири насчитывали лишь 2500 человек, т. е. в пять раз меньше, нежели военного населения. В некоторых городах посада не было совсем. Занимаясь мелкой торговлей, иногда земледелием и промыслами, население сибирских посадов не только уступало количественно служилому населению, но в некоторых городах отодвигалось на второй план пришлым торгово-промышленным людом, захватившим в свои руки фактически все сибирские торги и промыслы.

Необходимость содержать относительно большие военные силы в стране, почти не знавшей земледелия, выдвигала на очередь вопрос о продовольственном снабжении сибирских гарнизонов. Отдельные очаги земледелия некоторых племен Сибири не могли играть какой-либо роли в деле снабжения хлебом русского населения, так как они не обеспечивали хлебом даже эти племена.

Первое время потребность в хлебе удовлетворялась исключительно привозным хлебом, так называемыми ''сошными запасами'', поставляемыми в порядке особой повинности населением городов и уездов Соли-Камской, Чердыни, Кайгородка, Вятки, Устюга, Соли-Вычегодской и Выми-Яренской. Сошные запасы шли в раздачу служилым людям Сибири в виде хлебного жалования. Дальняя доставка сильно удорожала стоимость хлеба и утяжеляла повинность поморских городов. Попытка закупать хлеб в поморских городах и отправлять его в Сибирь путем сдачи подрядов частным лицам, показала, что доставка от Устюга до Верхотурья хлеба удорожала его в 2-3 раза. Иногда сошные запасы за дальностью и трудностью доставки не поступали своевременно в Верхотурье, и тогда сибирские служилые люди оставались без ''хлебных дач''. Все это заставляло правительство торопиться с устройством пашни в самой Сибири.

Первоначально организация сибирской пашни приняла форму принудительного переселения крестьян из поморских уездов в Сибирь, переселения ''по указу''. Одновременно в те же уездах набирались для переселения в Сибирь вольные ''охочие'' люди, что называлось переселением ''по прибору''. Переселяемые устраивались с помощью выдаваемых из казны ссуд и подмог в сибирских уездах, с обязательством пахать ''государеву десятинную пашню''. Но переселение крестьян в Сибирь ''по указу'' и ''по прибору'' из поморских уездов не получило широкого распространения и довольно скоро было остановлено. Причиной этого была малая эффективность данного мероприятия и его дороговизна. Не дало большого результата и устройство на пашню ссыльных. Особенно усиленно прибегали к этой мере при заселении восточных уездов Сибири. Сосланные частично действительно оседали на пашне, но большинство из них не удерживалось в пашенных крестьянах. Основным источником создания земледельческого населения явилось добровольное переселение крестьян из уездов старой территории государства, а также образовавшаяся в Сибири довольно многочисленная группа так называемых ''гулящих людей'', приехавших в Сибирь за ''мягкой рухлядью''. Из их среды правительство и набирало ''охочих'' людей, выдавая им из казны ''подможные деньги на подъем, на дворовое строение, на платье, и на всякий обиход'', хлеб ''на семена и емена (еду)'', а также скот и инвентарь (сошники, косы, серпы) и отводя участки земли для их ''собинного'' (собственного) хозяйства. Одновременно с устройством определялась и величина ''тягла'' – размера десятинной пашни, которую поселенец должен был пахать на ''государя''. Из поселенцев добровольных и недобровольных образовывались пашенные слободы.

Наблюдение за работой крестьян на ''государевой'' пашне поручалось слободским приказчикам, назначаемым из служилых людей. Последние сосредотачивали в своих руках власть хозяйственную, административную, фискальную и отчасти судебную. В общем вся организация слобод напоминала собой организацию дворцовых волостей, крестьяне которых пахали ''государеву десятинную пашню''. Кроме того, отдельные крестьяне по собственной инициативе захватывали заимки и заводили хозяйство с казенной подмогой или ''изо льготы'', т. е. под условием неплатежа повинностей в течении нескольких лет.

Помещичье землевладение не получило в Сибири распространения. Единственным крупным землевладельцем в Сибири была церковь. В Сибири она занимала несколько особое положение. Церковь в Сибири нужна была правительству главным образом как связующий элемент для раскиданного на огромных просторах редкого русского населения. В этих целях во всех городах строились церкви, при которых состояли причты, получавшие казенную ругу (жалование). Духовенство комплектовалось, так же как и все другие разряды колонистов, путем принудительного набора, ссылки и частично из добровольцев. В хозяйственных же целях правительство поощряло основание монастырей. А в конце XVI века в Сибири была устроена в Тобольске архиепископская кафедра.

Необходимо отметить устройство так называемых ямских охотников. Транспортный вопрос в Сибири при ее громадных пространствах был вопросом, быть может, не менее острым, чем вопрос продовольственный. Сначало правительство возложило ямскую повинность на татар за счет освобождения их от ясака. Это мероприятие, невыгодное для казны, вызвало многочисленные протесты местного населения. Поэтому в начале 80-х гг. XVI века татары были освобождены от ямской повинности, и было приступлено к устройству ямских слобод на Верхотурье и в Туринске, а в царствование Дмитрия Ивановича были устроены Демьянский и Самаровский ямы близ Тобольска.

Ямские ''охотники'' ''прибирались'' как из местных крестьян, так и из ''прихожих людей''; они получали земельные участки и небольшое жалование и должны были содержать лошадей и подводы для перевозки лиц, ехавших с ''государевыми проезжими грамотами''. Там, где не было ямских слобод, подводная повинность исполнялась ясачными людьми без освобождения их от ясака. Но с образованием русского крестьянского населения ямская гоньба была переложена в значительной мере на него.

Общее количество постоянного русского населения Сибири достигло к концу 20-х гг. XVII века приблизительно 25 тыс. семей. Около половины этого количества (11 тыс.) составляли крестьянские семьи. Интенсивность колонизации не была повсюду одинаковой. Последнее особенно относится к крестьянскому населению. Естественно, что оно оседало в полосе, пригодной для земледелия и расположенной вдоль основного южного пути с запада на восток. Наиболее земледельческими к концу первой четверти XVII века были уезды Верхотурский, Туринский, Тюменский, Даурский, отчасти Тобольский, Енисейский, Красноярский, Илимский, Иркутский. В меньшей степени земледелие развивалось в уездах Томском, Кузнецком, Якутском, Нерчинском. Самыми густонаселенными были уезды Тобольского разряда, где находилось около трети сибирских служилых людей, почти половина посадских и более двух третей крестьян. Иностранный путешественник, проезжавший через Западную Сибирь в 40-х гг. XVII века, отметил, что ''здесь на каждую четверть мили встречаются прекрасные поселения''.

[Леший]

Другой поток народной колонизации на окраины проходил в южном направлении. Еще в 70-80-х годах XVI столетия народная колонизация достигла Белгородской укрепленной линии и, перейдя ее, слилась здесь с колонизацией, шедшей из Малороссии. А в 50-70-х годах XVI века был также сильный приток пришлого населения в Поволжье, движение которого не останавливалось на территории поволжских уездов и переходило за Симбирскую и Закамскую черты; оно проникало и южнее, в частности Башкирию.

В начале 1600-х годов из Якутска были сделаны попытки проникнуть в Приамурье, или Даурскую землю, слухи о богатствах которой были очень рано были распространены между русскими промшленниками. Движение на Амур из Якутска пошло по Алдану. В 1603 году из Якутского острога на Амур был отправлен отряд (132 чел.) во главе с Иваном Исаевичем Болотниковым, которому был дан ряд заданий: описать реки и народы, живущие на них, их занятия, выяснить природные богатства края и представить "чертеж и роспись дороги своей и волоку, к Зие и Шилке реке, и падучим в них рекам и угодьям". В конце июля экспедиция на шести дощаниках прошла по Алдану и рекам его бассейна - Учуру и Гонаму. Осенью, когда река стала, отряд еще не достиг водораздела между бассейнами Лены и Амура, потеряв два дощаника Болотников оставил часть людей зимовать с судами и припасами на Гонаме, а сам налегке с отрядом в 90 человек пошел "зимником" на нартах и лыжах через Становой хребет и вышел к верховьям реки Брянты (система Зеи). Через 10 дней пути по Амурско-Зейскому плато он добрался до реки Умлекан, левого притока Зеи. Здесь русские были уже в стране "пашенных людей" - Даурии. По берегам Зеи встречались селения с просторными деревянными домами крепкой постройки, с окнами, затянутыми промасленной бумагой. У Дауров имелись запасы хлеба, бобовых и других продуктов, много скота и домашней птицы. Они носили одежду из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Шелк, ситцы, металлические и другие изделия они получали из Китая в обмен на пушнину. Болотников потребовал от дауров, чтобы они давали ясак русскому царю, а для этого он захватл в аманаты знатных людей от которых русские получили более точные сведения о стране, в частности о крупном притоке Зеи Селимде (Селемдже) и ее жителях, о соседней Маньчжурии и Китае.

Перезимовав в устье Умлекана, Болотников в конце мая 1604 года решил двигаться дальше, вниз по Зее. Плыть пришлось через сравнительно густонаселенный район - западную окраину Зейско-Буреинской равнины, но жители не допускали, чтобы русские высаживались на берег.

Наконец в июне отряд вышел на Амур. Район устья Зеи понравился казакам: земля здесь, судя по запасам продовольствия в даурских острогах и многочисленным пашням, давала хорошие урожаи зерновых и овощей, в селениях было много скота. Болотников остановился немного ниже устья реки Зеи - он решил срубить здесь острог и зимовать, а весной, как предписывала инструкция, двинуться вверх по Амуру - на Шилку - для поиска серебряных руд.

На разведку вниз по Амуру он отправил 25 казаков на двух стругах. После трехдневного плавания разведчики выяснили, что до моря очень далеко, и повернули назад, двигаясь против течения бечевой. Вскоре они подверглись нападению приречных жителей, которые перебили многих казаков, и к Болотникову вернулось лишь пятеро. Теперь в отряде осталось около 70 человек. Болотников понимал, что с такими силами после тяжелой зимовки трудно будет двигаться против течения могучей реки, и принял решение плыть к ее устью. От устья реки Сунгари начались земли другого народа - пашенных дючеров. Они жили в поселках, окруженных полями. Вскоре с юга в Амур впала крупная река, названная казаками Верхним Амуром (позднее, после более детального с ней знакомства русские назовут ее Уссури).

Через несколько дней плавания показались шалаши ачанов, иначе - гольдов (нанайцев), которые жили в крупных селениях- до 100 и более юрт в каждом. Они почти не знали земледелия; скотоводство у них находилось в зачаточном состоянии; занимались они в основном ловлей рыбы и ею почти исключительно и питались. Побочным промыслом была охота: казаки видели у них собольи шкурки и лисьи меха. Великая река поворачивала на северо-восток.

Через десять дней плавания на берегах нижнего Амура русские увидели летние жилища на сваях и встретили новый "народец". То были гиляки (нивхи), рыболовы и охотники, народ еще более отсталый, чем ачаны. И они ездили на собаках; у некоторых казаки видели сотни собак. Рыбачили они в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море.

Еще через восемь дней Болотников достиг устья Амура. Время было позднее, сентябрь, и Болотников остался здесь на вторую зимовку. В конце зимы русским пришлось терпеть голод; весной они выкапывали коренья и тем кормились. Перед выступлением в поход казаки совершили набег на гиляков, захватили аманатов и собрали ясак соболями. В течение зимы землепроходцы заготовили лес, укрепили лодки. В конце мая 1605 года, когда устье Амура освободилось ото льда, Болотников вышел в Амурский лиман, но не рискнул идти на юг, а повернул на север. Морское плавание на речных лодках - дощаниках с дополнительно наращёнными "нашивами" (бортами) - продолжалось три месяца.

Экспедиция продвигалась сначала вдоль материкового берега Сахалинского залива, а затем вышла в Охотское море. Разразившийся шторм отбросил их к Шантарским островам. К счастью, все обошлось благополучно, и в начале сентября Болотников вошел в устье реки Ульи. Здесь казаки нашли уже знакомый им народ - эвенков, обложили их ясаком и остались на третью зимовку.

Ранней весной 1606 года отряд двинулся на нартах вверх по Улье и вышел к реке Май, бассейн Лены. Здесь оставшиеся в живых землепроходцы (62 человека) выдолбили лодки и по Мае, Алдану и Лене за шестнадцать дней, в середине июня 1606 года, доплыли до Якутска.

Привезенная Болотниковым информация о новых землях вызвала немалый ажиотаж в Якутске, да и в других сибирских городах. Особенно все заинтересовало наличие в Приамурье ''пашенной земли'', благодаря которой было бы возможно хотя бы частично обеспечить сибиряков дешевым хлебом. В результате, уже в следующем, 1607 году, новый якутский воевода, князь Андрей Телятевский снарядил сильный отряд в даурские земли с целью призвать даурских князцов "под высокую государеву руку". И осенью 1607 года отряд Болотникова насчитывавший более 70 человек покинул Якутск. Дорога была только одна - по воде, и Болотников двинулся по Олёкме и Лене на юг - как можно ближе к верховьям притоков Амура. Идти против течения быстрой Олёкмы с ее бурливыми порогами было очень трудно. Когда их застали первые предзимние холода, Болотников остановил отряд у Тунгира, правого притока Олёкмы. Здесь они срубили острог, отсиделись немного, а в январе 1608 года двинулись дальше на юг, вверх по Тунгиру.

На нартах они перевалили отроги Олёкминского Становика и весной 1608 года добрались до реки Урки, первого на их пути притока Амура, где вступили в переговоры с тамошним князцом Лавкаем о переходе под власть русского царя и выплате ясака, за что обещали защиту и покровительство. После некоторого размышления Лавкай согласился и Болотников пошел вниз по Амуру собирая ясак. После чего, оставив на Амуре около 50 человек 26 мая 1608 года Болотников вернулся в Якутск за подкреплениями. Привезенным им богатый ясак, а так же рассказы о щедрых землях, о пушном звере и о рыбном изобилии в Амуре позволили ему набрать 110 "охочих" людей. Телятевский дал 27 "служилых" с тремя пушками, с запасом свинца и пороха. Вместе с теми, кто и раньше ходил на Амур, набралось около 160 человек.

С этим отрядом Болотников в середине лета 1608 года вновь выступил из Якутска. Осенью, пройдя знакомой дорогой, он дошел до Амура и соединился с оставленными в прошлом году людьми, которые спустившись ниже по Амуру заняли городок Албазин, и который Болотников сделал своей ставкой.

Опираясь на Албазин, Болотников стал приводить в русское подданство близлежащие селения, а зимой, послав часть своего отряда с собранным ясаком в Якутск, Болотников построил дощаники и весной двинулся вниз по Амуру. Через несколько дней русские доплыли до городка даурского князца Гейгудара.

Укрепление состояло из трех земляных городков, соединенных между собой стеной, и было окружено двумя рвами. Под башнями были сделаны подлазы, через которые мог проехать всадник. Все селения вокруг этого укрепления были сожжены, а жители укрылись в крепости. Болотников через толмача уговаривал князца платить ясак русскому государю, но тот отказался. После обстрела казаки взяли городок приступом, убив до 600 человек. Отряд землепроходцев стоял в нем несколько недель, Болотников продолжал уговаривать окрестных даурских князьков подчиниться русским и давать ясак, но никто не являлся. Тогда отряд погрузил снаряжение и лошадей в дощаники и поплыл дальше вниз по Амуру.

Через два дня подплывали к городку князя Банбулая, который, устрашенный разгромом Гейгудара принес шерсть и выплатил требуемый ясак. Первоначально Болотников хотел здесь зимовать, но, узнав о богатых даурских селениях, расположенных ниже по Амуру, поплыл туда. В августе ниже устья Зеи они без сопротивления заняли крепость, окружили соседнее селение и заставили его жителей признать себя подданными царя. После чего русские продолжили путь вниз по Амуру.

От устья Бурей начинались земли, заселенные гогулами – народом, родственным маньчжурам. Они жили, разбросано, небольшими поселками, и не могли противостоять казакам. В конце сентября экспедиция достигла земли нанайцев, и Болотников остановился в их большом селении. Половину казаков он послал вверх по реке за рыбой.

Тогда нанайцы, соединившись с дючерами, 8 октября напали на русских, но потерпели поражение и отступили, потеряв убитыми более 100 человек. Потери казаков были ничтожны. Болотников укрепил селение и остался в нем на зимовку. Отсюда, из Ачанского острожка, русские начали объясачивание нанайцев.

Получив летом 1609 года подкрепление из Якутска Болотников, назначенный якутским воеводой приказным человеком стал налаживать управление занятых территорий добиваясь от местного населения, чтобы оно ''с родом своим и с племенем своим и со всеми улусными людьми был под государевою… высокою рукою в холопстве…'', а также платил ясак. За это ''велит государь их оберегать своим государевым ратным людям''.

[Леший]

В июле 1610 года Иван Болотников в дополнительной наказной памяти получил указания и по сбору пошлин: ''… в новой Даурской земле, которые служилые и охочие служилые же люди упромышляют по досугу промышленные мягкие рухляди соболей, и у тех людей с промысла имать государева 10 пошлина, от 9 соболей десятым лутчим соболем. Да те соболи записывать в книги имянно, да те десятинные соболи присылать в Якутский острог к воеводе… за своей печатью…''.

Присоединение Приамурья сопровождалось сооружением опорных пунктов – острогов. После установления здесь административного порядка начинает складываться и ясачная система. По некоторым оценкам, в начале 1610-х гг. собираемый в Приамурье ясак доходил до 140 сороков соболей, или 15 тыс. руб. ежегодно. Помимо этого Приамурье привлекло к себе внимание с точки зрения сельскохозяйственной колонизации. К началу 20-х гг. XVII века по берегам Амура, от устья Аргуни до Албазина и далее, примерно на протяжении 300 верст, находилось более 20 русских земледельческих поселений. Среди них наиболее крупными были Усть-Аргунская (Усть-Стрелочная) деревня, находившаяся у устья Аргуни, Покровскую слободу, насчитывавшую вместе с окрестными заимками 70-80 крестьянских семей и находившуюся в трех днях водного пути от Албазина. Ниже по Амуру находилась деревня Игнашина, выше устья р. Олдай – Паново. Недалеко от Албазина (в полутора верстах вверх по Амуру) был основан Спасский монастырь. Ниже Албазина, на противоположном, правом берегу Амура, была деревня Чулково. Кроме нескольких заимок и деревни Погодаева, находившихся ниже Албазина, наиболее отдаленной от него (в 140 верстах) вниз по Амуру была деревня Андрюшкина. Помимо перечисленных на берегах Амура расположены были деревни Озерная, Солдатово, село Ильинское и др.

Кроме земледелия русское население Приамурья занималось также различными промыслами и торговлей. Среди промыслов следует отметить горнорудный и пушной. Последний был развит по Шилке (соболь, рысь, лисы, белка, росомахи, волки), Амуру, Зее и ее притокам. В 20-х годах XVII века были найдены и начата эксплуатация свинцовых и серебряных месторождений (на р. Аргунь).

Усилилась и колонизация дальневосточных владений России за счет переселения туда ''вольных людей''. На начало 20-х годов на Амур переселилось не менее 1500 человек. В 20-30-х годах переселенческая волна не спадала, что способствовало хозяйственному освоению края и расширению русских владений на Амуре. К 1625 году русские объясачили племена проживавшие в верховьях рек Аргунь и Нонни (совр. Нэньцзин), таким образом подведя под ''высокую государеву руку'' значительную часть Северной Маньчжурии. Таким образом к 30-м годам XVII века русская граница на Дальнем Востоке проходила по линии: от озера Далай-Нор по реке Аргуни до верховьев р. Нонни, затем по Малому Хингану до устья р. Бурея, и далее по Амуру.

Внутри страны произошедшие изменения привели к формированию двух противостоящих друг другу политических течений. Первое из них, получившее впоследствии название ''скифство'', зародилось от утверждения, что русские являются потомками скифов. Служащее первоначально оправданием русского захвата Северного Причерноморья (на которое русские, в этом случае, как потомки скифов имели полное право), оно очень скоро переросло в идеологию части русского дворянства. Согласно ей русские, как потомки скифов, объявлялись хранителями неких скифских добродетелей. Скифу приличествует быть рыцарем и воином, а также хорошим сельским хозяином. Россия трактовалась как святая земля, крепость, призванная обороняться от язычников, от басурман, т. е. татар и турок, от ''латинов'', т. е. католиков, и от протестантов.

В реальности за всеми этими идеологическими установками стояли вполне материальные интересы южнорусских помещиков, которые как обезопасив свои имения от татарских набегов, так и получив новые дачи в причерноморских степях были более заинтересованы в развитии своего хозяйства, нежели в дальнейшей экспансии. Более того, стремясь обеспечить безопасный и надежный канал экспорта продукции со своих имений в Европу, они были сильно заинтересованы в дальнейшем сохранении мирных отношений с Османской империей, через территорию которой шла значительная часть вывоза из Северного Причерноморья. Протурецкая ориентация этого направления отражалась даже в моде - ''скифский костюм'' дворян был очень похож на костюм турецкий (не считая влияний московских, татарских, персидских и венгерских), притом восточное влияние становилось все сильнее с каждым годом.

Им противостояли т. н. ''иллиризм'' – идеологическое течение названное так из-за того, что основными его идеологами выступили славянские выходцы из Иллирии. Призывая к объединению всех славянских народов в единую ''Всеславянскую монархию'' они проповедовали, что: ''Славянский народ озлоблял оружием своим чуть ли не все народы во Вселенной; разорил Персиду: владел Азиею, и Африкою, бился с Египтянами и с великим Александром; покорил себе Грецию, Македонию, Иллирическую землю; завладел Моравиею, Шленскою землею, Чешскою, Польскою, и берегами моря Балтийского, прошел во Италию, где многое время воевал против Римлян. Иногда побежден бывал, иногда биючися в сражении, великим смертопобитием Римлянам отмщевал; иногда же биючися в сражении, равен был. Наконец, покорив под себя державство Римское, завладел многими их провинциями, разорил Рим, учиня данниками Цесарей Римских, чего во всем свете иной народ не чинивал. Владел Францыею, Англиею, и уставил державство во Ишпании; овладел лучшими провинциями во Европе: и от сего всегда славного народа в прошедших временах, произошли сильнейшие народы'' (Мавро Орбини).

Первоначально ''иллиризм'' не имел большого успеха и возможно он бы и остался лишь развлечением кружка киевских интеллектуалов, но в сложившейся ситуации начала XVII века их идеи ''попали в струю'', вызвав отклик у широких кругов русского купечества заинтересованного в более активном проникновении на турецкий рынок и той части русского малоземельного дворянства, которому не перепали ''дачи'' в новоприсоединенных землях и которые стремились компенсировать эту ''недостачу'' за счет захвата новых земель на Балканском п-ве.

[Леший]

Произошедшие в стране изменения отразились и на русской армии. К середине XVI века русское войско состояло из служилых людей ''по отечеству'' (думных и столичных чинов и городовых дворян и детей боярских) и служилых людей ''по прибору'' (стрельцов, казаков, пушкарей и затинщиков). Как вооруженная сила использовались и нерусские народы – служилые татары, башкиры и др.

Служилых людей ''по отечеству'' ''верстали'' (зачисляли) в службу из подрастающего поколения аристократии и определяли им оклады поместного и денежного жалования. За которое служилые люди ''по отечеству'' должны были являться на службе на коне, с оружием и людьми (холопами). В мирное время служилые люди ''по отечеству'' жили в своих поместьях и вотчинах, обязанные раз в год являться на военные сборы и по очереди нести ''береговую'' (пограничную) службу. При посылке на службу из дворян и детей боярских формировали сотни, которыми командовали головы. Сотни сводились в полки разной численности.

Служилые люди ''по прибору'' ''прибирались'' (набирались) в службу из детей и других родственников приборных людей и из вольных людей. Они получали за службу земельные участки под пашню в размере 4-8 четвертей в поле (стрельцы) или 20-30 четвертей (казаки) и денежное жалование в сумме 2-3 руб. в год. В некоторых городах вместо земельных наделов им выдавалось хлебное жалование. Стрельцы получали казенное оружие и несли преимущественно пешую службу; казаки должны были являться на службу на своих конях, со своим оружием.

Служилые люди ''по прибору'' поселялись в городах или близ них особыми слободами (стрелецкими, казачьими, пушкарскими), находились на постоянной службе и имели свою военную организацию в мирное и военное время. Стрельцы и казаки формировались в ''приказы'' (полки) численностью в 500 человек под управлением голов; приказы делились на сотни во главе с сотниками, а сотни – на десятки во главе с десятниками. Головы и сотники назначались из дворян и детей боярских. Часть казаков (донские, малороссийские, кубанские, терские, яицкие) имели свою особую организацию в виде станиц во главе с выборными атаманами.

Служилые люди из нерусских народностей по своему служебному положению приближались или к служилым людям ''по отечеству'', или ''по прибору''. Одни из них получали денежное жалование (служилые татары), другие служили со своих земель (башкиры). Как те, так и другие несли конную службу.

Тяглое население привлекалось к ратной службе в военное время под названием посошных и даточных людей; первые обслуживали войско в качестве вспомогательной силы, вторые наряду с этим принимали и непосредственное участие в боевых действиях.

Но начиная с 60-х гг. XVI столетия в структуре русской армии наметились серьезные изменения. Покорение Ливонии и наплыв на русскую службу немецкого населения привел к появлению совершенно новых, ранее не существовавших родов войск. ''Первой ласточкой'' стало формирование из присягнувшего царю ливонского рыцарства рейтарского полка численностью в 2 тыс. человек. В отличие от дворянской конницы рейтары первоначально должны были служить без поместий, только за государево жалование, и лишь спустя десять лет получить земельные ''дачи''. Но скоро этот срок был сокращен. Хорошо показавшие себя в русско-турецкой войне 1569-77 гг. многие рейтары были в награду ''испомещены до срока'', и впоследствии срок их ''беспоместной'' службы был определен в пять лет. Кроме того, после 1577 года в придачу к уже существующему полку был сформирован еще один: "из жилцов, из дворян городовых и из дворянских детей недорослей, и из детей боярских, которые малопоместные и беспоместные и царским жалованьем, денежным и поместным, не верстаны; так же и из волных людей прибирают, кто в той службе быти похочет", а также зачисляли даточных людей, выставлявшихся духовенством, отставными служилыми людьми, их вдовами и дочерьми, в соответствии с нормой – "со 100 крестьянских дворов рейтар, монастырской служка или холоп".

За службу рейтары получали поместное и денежное жалованье. Поместные и денежные оклады за ними сохранялись те, которые они получали при верстании как дворяне и дети боярские. Для исправного выполнения службы к рейтарам приписывались подъемщики.

Среди рейтар была широко распространена передача части своей службы и соответствующего количества земли другим лицам. Чаще передавалась половина службы и земли, реже треть. Лица, взявшие половину или треть службы и земли (половинщики, третчики), должны были за полученную землю замещать рейтара на службе через год или два. Передача части службы и земли другим лицам приводила к двум противоположным результатам: земля не пустовала, но зато рейтарская служба страдала, так как рейтар появлялся на службе через год и вместо себя выставлял случайного человека.

Правительство решило упорядочить это явление. Подъемщик был тот же половинщик, т. е. владелец половины участка рейтарской земли, но он все-таки отличался от половинщика. Во-первых, передача земли стала не добровольным частным соглашением двух сторон, а правительственным мероприятием, регистрируемым в соответствующих документах. Во-вторых, лицо, получившее часть (половину) рейтарской земли, не выполняло рейтарскую службу, а должно было материально помогать рейтару в исправном несении службы.

Подъемщик обязан был обрабатывать землю, оставшуюся за рейтаром, и поднимать его на службу, т. е. оказывать помощь деньгами, продовольствием, снаряжением и т. п. Следовательно, преимущество подъемщика перед половинщиком состояло в том, что рейтарская служба выполнялась непрерывно одним лицом. В целом же появление дольщиков и подъемщиков было вызвано постоянным характером рейтарской службы в мирное и военное время.

За поместное и денежное жалованье рейтары обязывались выполнять полковую (походную или пограничную) службу на своих конях и со своим оружием. Оружие рейтарам продавалось из казны, иногда выдавалось бесплатно.

Рейтарская ''служба'' состояла из карабина и пары пистолетов. Из холодного оружия рейтары имели шпаги, чаще сабли, из защитного — латы. На голове рейтары носили шишаки.

Часть ''рейтарской службы'' составляли копейщики (пикинеры). Они выделялись из состава рейтар, но были тесно связаны с ними. Оружие копейщиков составляли копье и пистолет. Следовательно, копейщики представляли собой боевую силу только на близком расстоянии, в рукопашном бою. Поэтому в бою копейщики выступали впереди конницы, вооруженной дальнобойным огнестрельным оружием, т. е. впереди рейтар и гусар.

Права у копейщиков были такими же, как у рейтар.

В последствии в копейщики стали набирать не только из рейтар, но и из драгун и из дворянских недорослей (при записи последних на службу).

Служба копейщиков была тесно связана со службой рейтар. Это выражалось в том, что при наличии самостоятельных полков копейщиков копейный эскадрон имелся при рейтарских полках и одновременно в составе копейного полка был эскадрон рейтар.

[Леший]

Одновременно с рейтарами на русской службе появляются и организованные ''з маниру польского'' и прекрасно себя зарекомендовавшая в последующих войнах гусарские полки. Гусария получила более или менее стандартизированный комплект доспехов и набор древкового, клинкового и огнестрельного оружия. Хорошо защищенные доспехами и вооруженные длинным копьем-древом, гусары представляли грозную силу на поле боя. Гусары были не тяжелее имперских и шведских кирасир, но их отличный конский состав, выучка ''товарищей'' и ''пахоликов'', их готовность к единоборству, характерное наступательное вооружение и соответствующая ему ударная тактика ставили гусар на голову выше европейской тяжелой кавалерии того времени. И если европейская кавалерия того времени была сориентирована на действия от обороны, на короткие контратаки с последующим отходом под прикрытие собственной пехоты и артиллерии, гусария играла на поле боя более серьезную роль. Подобно рейтарам гусары должны были отслужить ''беспоместно'' около пяти лет. Организационно они сводились в ''роты'' численностью примерно по 100-150 чел., во главе с ротмистром и его помошником – поручиком. Роты делились на ''копья'' – отряды численность каждого из которых достигала до семи человек, возглавляемые ''товарищами'' ротмистра. В свою очередь, роты сводились в ''хоругви'' (300-500 чел.), под командованием хорунжего.

Особенностью гусар была в некотром роде их ''универсальность''. Как писал в 1648 году Старовольский: ''При необходимости гусар отбрасывает пику и превращается в рейтара, вооруженного ружьем и палашом. Сняв панцирь он становится казаком. Если его попросит король или гетман он может спешиться и стать пехотинцем''.

Однако элитные гусарские части были немногочисленны. Их создание требовало долгого обучения, доведения навыка владения военным ремеслом до уровня рефлекса. Успешные действия гусар зависели во многом от слаженных действий всех гусар хоругви, их умения маневрировать на поле боя как одно целое, от способности хоругви атаковать в сомкнутом строю и в случае необходимости быстро перестраиваться и снова атаковать. Вдобавок ко всему весьма дорогой была амуниция и оружие гусар, а также гусарские кони - от состояния коней напрямую зависела боеспособность гусарской хоругви.

Поэтому службу в гусарии, чрезвычайно престижную и почетную, хотя и тяжелую в силу ее ''регулярства'', могли нести только дети ''статочных'' дворян, владевших крупными вотчинами или поместьями и располагавшие приличными средствами. Но основной массе русских дворян она была недоступна. При цене на породистого коня, доходившей в отдельные периоды до 50-100 рублей, позволить себе такого коня могли главным образом только бояре и ''статочные'' дворяне. Естественно, что такие кони, способные нести тяжеловооруженного конного латника, были немногочисленны. Частично эту проблему правительство решало тем, что назначало на должности ротмистров и ''товарищей'' хорошо обеспеченных дворян, которые обязывались за свой счет снаряжать своих более ''худых'' сослуживцев, оплачивало все издержки снаряжения на службу - так называемый "подъем", и выплачивала гусарам высокое жалование (до 30 руб. в год). Но основная масса рядовых дворяне и детей боярских довольствовались дешевыми конями татарской породы. Стоили они от 1,5 до 2 в начале XVI в., а к середине века - 3-5 руб. Современники в один голос хвалили этих коней за их выносливость и приспособленность к местным условиям. Однако достоинства татарских коней были обратной стороной их недостатков. От европейских они отличались низким ростом (в среднем 131,9 см в холке), и в силу этого были не способны нести на себе тяжеловооруженного, закованного в сплошные доспехи всадника. Большая часть поместной конницы состояла из легковооруженных всадников в кольчугах или тегиляях, вооруженных саблей и луком и сражавшихся по тактике, аналогичной татарам и турецким спагам. Хотя русское правительство уже давно пыталось перевести дворянскую конницу на огнестрельное оружие, но с огнестрельным оружием выезжали лишь 38% служилых людей, дворян и детей боярских, тогда как остальные 62% вооружались луками и саблями. Впрочем, в войнах с Османской империей эта кавалерия действовала вполне удовлетворительно против аналогичного противника.

Также, после Ливонской войны в составе русского войска появились первые два ''солдатских'' полка, называвшиеся первоначально ''немецкими'', по причине своего этнического состава. Во второй половине 70-х гг. XVI столетия правительство убедившись в высоких боевых качествах этого рода войск пошло на формирование еще трех ''немецких'' полков, на службу в которые привлекались как постоянно проживавшие в Русском государстве остезейцы – жители бывшей Ливонии германского происхождения, так и привлекаемые из-за рубежа немцы, венгры, шотландцы и ''свеи'' (шведы и финны), так и желающие из русского населения. Вооружение солдат состояло из пищалей, позднее мушкетов фитильных и с замками. Из холодного оружия солдаты имели шпаги, пики, бердыши. Шпаги употреблялись главным образом при обучении солдат. Вооружение солдат пиками или бердышами зависело, вероятно, от наличия в казне указанных видов оружия. Наряду с этим существовало и сознательное сочетание пик (колющего оружия) с бердышами (режущим оружием) путем вооружения части солдат полка пиками, части — бердышами. Все оружие и боевые припасы к нему солдатам давались казенные. В солдатских полках имелось по нескольку гранатчиков для действия ручными гранатами.

[Леший]

Во время русско-турецкой войны, когда возникла необходимость в комплектовании новых ''солдатских'' полков, правительство прибегло к принудительному набору крестьян на ''солдатскую службу'' с определенного числа дворов или количества тяглого населения. Размеры наборов колебались: с 25 дворов одного солдата или из трех человек взрослого мужского населения одного солдата. После войны часть солдат было временно отпущено по домам, часть оставлено на пограничной и городовой службе. Солдат, находившихся на постоянной службе, правительство уравняло в содержании со стрельцами и другими ратными людьми городовой службы, т. е. давало годовое денежное и хлебное жалованье, или поселяло на землю.

Помимо этого, во второй половине XVI века появились драгунские полки. Драгуны получали из казны коней, оружие, по 4 рубля в год на одежду и седло и месячный корм. Оружие драгун состояло из пищалей или мушкетов и пик; полк имел свою артиллерию в составе 12 малых пушек.

Долгое время драгуны, как правило, комплектовались из крестьян за которыми оставляли их прежние земельные наделы, освобождали их от налогов, но заставляли выполнять драгунскую службу. Крестьян сводили в полки, эскадроны и роты, а для обучения драгунскому строю присылали начальных людей. По своему материальному положению и роду службы эти драгуны были поселенными ратными людьми.

Новая русско-турецкая война 1594-1607 гг. привела к реформе ''драгунской службы''. Пока дело ограничивалось сторожевой и пограничной службой эти драгуны, кровно заинтересованные в охране и обороне своих родных мест, представляли собой надежную вооруженную силу. Но после начала войны с Османской империей, в которой драгуны приняли самое активное участие, долгий отрыв от собственного хозяйства привел к их разорению. Кроме этого, присоединение Северного Причерноморья и Крыма сделало этот род войск в его старой форме совершенно ненужным. И как следствие, правительство вынуждено было реорганизовать драгунскую службу, переведя драгун-крестьян в солдаты. Тем не менее правительство и не думало полностью отказываться от драгун, которые весьма эффективно действовали против татарской и турецкой конницы, при необходимости спешиваясь, сворачиваясь в каре и отбивая противника залповым огнем. Многочисленные драгунские полки, снабженные легкой полковой артиллерией, позволяли быстро перебрасывать войсковые корпуса на большие расстояния, нанося неожиданные удары армии противника.

Результатом чего стал следующий порядок - солдат или драгун должен был прослужить два года в составе ''выбора'' - той части полка, который нес регулярную службу, располагаясь в казармах в ''полковом'' городе. Отслужившие в ''выборе'' распускались на поселение, получали участок земли и подъемные и вели хозяйство при полной свободе от налогов. Дважды в год в сезоны, свободные от сельхозработ, поселенные солдаты призывались на месячные сборы. Дворяне из драгунских полков, отслужив в ''выборе'' разъезжались по домам, и так же являлись на регулярные сборы в полковой город.

Военная реформа способствовала развитию войсковой организации в мирное время в виде ''разрядов'' (военных округов).

Зародились разряды во второй половине XVI века. Полки посылаемые ежегодно на южную границу, и место расположения этих полков постепенно получили названия разрядов. Так возникли Береговой, Тульский и Рязанский разряды. Первоначально временный характер полковой пограничной службы не позволял разрядам сложиться в постоянные военно-территориальные организации. Но в конце XVI века сеть разрядов увеличилась, и они стали постоянными округами.

В середине 60-х годов XVI века на территории южных городов был образован Белгородский разряд. В период войн с Турцией и Швецией из состава Белгородского разряда выделился Севский разряд, а также возникли Украинный (Киевский), Новгородский и Смоленские разряды. В период борьбы с мятежом ''черемисы'' (80-е гг. XVI столетия) сложился Казанский разряд. В Сибири правительством были образованы Тобольский и Томский разряды.

Ратные люди полковой службы каждого разряда составляли полк. Так, существовали Киевский полк, Новгородский полк и т. п. Общая численность ратных людей разрядных полков доходила до 23 тыс. человек в Киевском полку, 10 тыс. - в Новгородском. Кроме того, в каждом разряде имелись ратные люди городовой службы, вместе с которыми число ратных людей достигало 50-60 тыс. человек (например в Киевском разряде).

Во главе каждого разряда и его полка стоял воевода, в ведении которого находилась военная и гражданская власть на территории округа. Каждый разрядный полк состоял из нескольких рейтарских, драгунских, солдатских и стрелецких полков, которые распределялись между воеводой и его товарищами.

Таким образом, с середины XVI века на наиболее опасных границах появилась сеть военных округов, в которых сосредотачивалась вся сторожевая, станичная и дозорная служба. Во время войны 1594-1607 гг. правительство распространило военно-окружную организацию ратных людей и на внутренние области государства. К существовавшим ранее разрядам (Киевский, Севский, Белгородский, Новгородский, Казанский, Тобольский и Томский) были добавлены Московский, Владимирский, Тамбовский, Астраханский, Белорусский, Варшавский и Краковский разряды и восстановлены Рязанский и Смоленский. Военные силы этих разрядов были предназначены для комплектования и вооружения войск, отправляемых в пограничные разряды.

Разряды стали не только военными, но и административными округами – ''разрядный воевода'' превращался в генерал-губернатора с подчинением ему вошедших в разряд уездов. Царь ввел во всех городах, входивших в разряды (округа), полноценное воеводское и местное приказное управление, за счет чего заметно выросло число приказных изб, придал командующим округами статус разрядных воевод, а окружным приказным избам — звание разрядных приказных изб, т. е. перенес на места часть функций Разрядного приказа.

Появление полков солдатского строя и образование разрядов изменили и организацию походного войска.

Ранее войско, направляемое на пограничную службу или театр военных действий, обычно формировалось в составе пяти полков (большой, передовой, правая рука, левая рука, сторожевой) или трех полков (большой, передовой, сторожевой). Кроме того, особо формировался ертаул (легкоконный полк), а иногда в войско включался и ''государев'' полк, в который входили думные и столичные чины, а также рейтары. Самостоятельную часть войска составлял ''наряд'' (артиллерия), делившийся на осадный (стенобитный) и полковой (полевой) наряды в зависимости от калибра пушек и пищалей. Общее командование и руководство боевыми действиями принадлежало воеводе большого полка.

Но в ходе войны старая система стала подвергаться изменениям. И в первой четверти XVII века организация походного (действующего) войска представляется в следующем виде. Солдатские, рейтарские и другие полки численностью в 1-2 тыс. человек сводились в воеводские или генеральские полки; последние объединялись в Большой полк или разрядные (боярские) полки, а эти полки в свою очередь являлись частями походного войска.

Общее число ратных людей в начале XVII века составляло около 138 тыс., в том числе дворян, детей боярских и драгун – 55 тыс. чел., гусар и рейтар – 15 тыс. чел., стрельцов – 25 тыс., служилых (городовых) казаков и служилых людей из нерусских народностей – 8 тыс., солдат – 25 тыс.

Помимо этих сил, были отдельные казачьи войска: Малороссийское (около 40 тыс. чел.), Донское (30 тыс. чел.), Кубанское (14 тыс. чел.), Терское (около 5 тыс. чел.), Яицкое (на конец XVI века около 2 тыс. чел.), выставлявшие воинские контингенты в случае войны.

[Леший]

Важным шагом стала отмена т. н. ''местничества'' - порядка распределения служебных мест с учётом происхождения и служебного положения предков лица. Необходимость отмены этой системы уже давно назрела. Еще Иван IV пытался обойти ее путем создания ''особого'' двора и опричного войска, стоявших вне традиционной системы назначений. А после объединения Руси, Литвы и Польши вопрос и вовсе ''стал ребром'' – влившаяся в состав русского ''благородного сословия'' польско-литовская аристократия отказывалась признавать ''первенство'' представителей московских родов при назначениях на те или иные должности, что порождало многочисленные трения и споры. И, после окончания русско-турецкой войны, в мае 1608 года Дмитрий созвав Земский собор поднял на нем этот вопрос. Собор поддержал Государя и принял приговор о полной отмене местнических счетов. В свою очередь Дмитрий решил ''подсластить пилюлю'' и отдал распоряжение о создании приказа Родословных дел, который должен был описать и систематизировать родословия знатнейших русских семей. В результате представители знати вместо протеста против отмены местничества массово кинулись составлять себе родословия, стараясь уже на этом поприще перещеголять друг друга в ''древности''.

Одновременно с этим происходило строительство военно-морского флота. Первые мероприятия по созданию флота были осуществлены еще в середине XVI века, когда частично из переоборудованных купеческих, частично купленных, а частично построенных на русских верфях судов были созданы Балтийский и Азовский флоты. Правда довольно долгое время основное внимание правительства было привлечено к армии, а на флот смотрели как даже на не второстепенное, а третьестепенное дело. Но начавшиеся в конце XVI века конфликты показали, что ни над Турцией, ни над Швецией нельзя было добиться окончательной победы и тем более закрепиться на морских берегах без сильного морского флота. Результатом стала реанимация начатой было при Иване IV, а потом благополучно забытой (как по причине массы иных дел, так и по недостаточному финансированию) широкой морской программы. В октябре 1596 года Государственный совет в Киеве и Государева Дума в Москве ''приговорили'' о выделении средств на новые корабли. Правивший тогда в Москве Федор Иванович брал на себя строительство Азовского флота, а сидевший в Киеве Дмитрий Иванович Балтийского флота и Днепровской флотилии. После кончины Федора обе морские программы были слиты в одну. К концу 1610 года в состав Балтийского флота входило 12 галионов, 8 пинасс, 36 галер и довольно большое число мелких судов. Кроме того, завершалось строительство трех 45-пушечных галионов.

Не менее масштабным было строительство Азовского флота и Днепровской флотилии, объединенных после присоединения к России Крымского п-ва в Черноморский флот. В отличие от Балтики, на Черном море главный упор делался на строительство гребного флота, который к 1610 году насчитывал 70 галер и 32 шебеки, которые, по замыслу царя, должны были стать главной ударной силой в будущей войне с Турцией.

И именно эти планы новой войны с Османской империей во многом определили отношение Русского государства к вспыхнувшему конфликту в Западной Европе. Еще во время предыдущей русско-турецкой войны в Киеве с целью обезопасить свои северные границы стали зондировать почву в Стокгольме насчет установления между Россией и Швецией добрососедских отношений. Шведский король, который сам нуждался в союзниках и давно мечтал расколоть русско-датский союз, охотно откликнулся и между Киевом и Стокгольмом развернулась нешуточная дипломатическая активность. Нуждаясь в дружбе со Швецией (дабы избежать в будущем войны на два фронта – против Турции и Швеции одновременно) Россия была вынуждена пойти на ряд уступок. Прежде всего Дмитрий соглашался на установление прямых, а не через Новгород как было раньше, дипломатических отношений со шведским королем, а во-вторых, пойти на территориальные уступки в Северной Финляндии, которая до этого была спорной территорией. Кульминацией этих переговоров стало заключение в 1606 году русско-шведского соглашения и брак между наследником русского престола царевичем Иваном Дмитриевичем и дочерью шведского короля принцессой Екатериной (в реальной истории вышла замуж за Иоганна-Казимира Пфальц-Цвейбрюккенского).

[Леший]

Другим направлением русской дипломатической активности стала Прага – резиденция императора Священной Римской империи Рудольфа II. До начала войны в Европе главный упор в переговорах делался на сохранении антитурецкого союза и возможном совместном выступлении против Османской империи в самое ближайшее время. Правда долгое время препятствием служило нежелание Рудольфа II признавать за Дмитрием императорский титул, но после начала общеевропейской войны ситуация кардинально поменялась. С одной стороны стало ясно, что в этих условиях расчитывать на помощь ''достославного Австрийского дома'' в будущей войне против турок не приходится – занятым на западе Габсбургам становилось просто не до этого. С другой стороны, столкнувшись с угрозой своему владычеству император Рудольф II смягчил свою позицию по признанию императорского титулования Дмитрия II. Кроме того, вспыхнувшее восстание против власти императора Священной Римской империи в Венгрии встревожила и Киев. Проходивший под лозунгами ''тираноборства'' венгерский мятеж грозил перекинутся и на соседние страны, включая и Польшу. Что было нешуточной угрозой, особенно учитывая давние тесные связи между венгерской и польской аристократией. Это и предопределило окончательный выбор Русского государства, пошедшего в марте 1610 года на заключение нового союзного договора со Священной Римской империей германской нации, по которому Россия обязывалась ''быть в дружбе'' с императором Рудольфом II, за что тот признавал императорский титул Дмитрия II.

В Западной Европе этот договор вызвал легкую панику, вызвал целую серию памфлетов в которых утверждалось, что императоры Рудольф II и Дмитрий II договорились о покорении всего мира, который якобы поделили между собой. Как писали протестантские пропагандисты, по этому договору Габсбурги признавались Владыками Запада и должны были получить всю Германию, Францию, Великобританию и Венгрию. А русский государь провозглашался Владыкой Востока и получал Швецию, Норвегию, Данию и большую часть владений Османской империи.

Масла в огонь подлили и последующие события. Еще в 1609 году при пражском дворе появился молодой двоюродный брат Рудольфа II, 23-летний эрцгерцог Леопольд из Пассау. Он обещал императору собрать войско и наказать всех его врагов, в обмен на провозглашение себя наследником императора и Рудольф II согласился. Леопольд в начале 1610 года под покровительством императора действительно собрал в немецком регионе Пассау войско наемных солдат, и отправился с ними в Прагу. Рудольф с Леопольдом долго не могли решиться, куда свое новое войско направить. Сперва они хотели завоевать Юлих-Клеве, потом даже собирались воевать с Францией, но в заключение пассауские отряды очутились на юге Чехии между городами Ческе Будейовице и Чешский Крумлов.

Одновременно с этим Рудольф II обратился к русскому Государю с просьбой о присылке войск с целью совместных действий против непокорных подданных. В качестве оплаты Рудольф II обещал, что в случае военного выступления Русского государства он готов отдать в ''лен'' царю некоторые княжества на территории Силезии.

В ответ на просьбу Рудольфа II царь дал разрешение набрать войска на службу императору в польских землях, чьи эмиссары тут же приступили к вербовке. Однако это была лишь внешняя, показная сторона дела. Фактически значительная часть "казаков" (как были прозваны в Европе посланные на помощь Габсбургам русские отряды) была нанята на деньги выплаченные прямо из русской казны, а во главе всего собравшегося войска был поставлен молодой князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, который должен был действовать в соответствии с полученными от Государя инструкциями.

Вызвано это было двумя причинами: как нежеланием терять ценного союзника в возможной войне с Османской империей, так и внутренними российскими проблемами. Как уже указывалось, "по наследству" от Великого княжества Литовского и Польского королевства Русское государство унаследовало крайне многочисленную аристократию, многие представители которой имели ''за душой'' лишь свое ''благородное'' происхождение, но не имели собственных земельных наделов, с которых могли бы нести "государеву службу". Захват и колонизация причерноморских земель только притупила, но не ликвидировала царящего в этой среде ''земельного голода'', благодаря чему нищая но гонористая шляхта становилась питательной средой для всевозможных смут и мятежей. После подавления мятежа 1598/99 гг. царь Дмитрий ''сгоряча'' лишил всех безземельных и не несущих службу польских шляхтичей их шляхетского достоинства, однако очень скоро настроенные более умеренно члены правительства указали царю на неразумность столь радикального шага – лишенные всего бывшие шляхтичи превращались бы не в крестьян, а в деклассированные и еще более озлобленные элементы - готовый горючий материал любого бунта. В этих условиях и возник план направить потенциальных мятежников на помощь Рудольфу II, где бы они вместо того, чтобы мутить воду в Польше нашли бы себе более полезное занятие на службе у императора Священной Римской империи.

В начале 1611 года императорские войска двинулись в поход на Прагу, чтобы подавить выступление чешских сословий. В феврале месяце более чем 10 тысяч солдат ворвалось в Прагу и оккупировало Малую Страну и Градчаны. В это же время отряды "казаков" численностью около 8-10 тысяч человек пошли на службу к Рудольфу II прямо через земли Чешского королевства: Силезию и Моравию.

Тем не менее первый натиск императорских войск на мятежников завершился неудачей - всю Прагу захватить так и не удалось. В марте Леопольд из Пассау был вынужден отвести свои силы на юг, где они вынуждены были столкнуться с чешскими отрядами во главе с южно-чешским вельможей Петром Воком из Рожмберка. Перелом наступил в июле, когда возобновившие в апреле свое движение ''казаки'', которые подчас с боями с препятствовашими их движению войсками отдельных "земель" Чешского королевства, воссоединились с эрцгерцогом Леопольдом, и их соединенными силами был разгромлен Петр Вок. После чего императорская армия вновь подошла к Праге, где под влиянием успеха эрцгерцога произошел раскол оппозиции на два лагеря. "Непремиримые", возглавляемые Генрихом Матвеем фон Турном призывали к радикальным мерам. Вплоть до низложения Рудольфа II с чешского королевского трона (на который они предлагали пригласить саксонского курфюрста), провести сбор войска и выбить императорские войска из Чехии. Различные группы "умеренных" наоборот склонялись к компромиссу с императором, даже путем уступок. Активно действовала и "католическая партия" состояшая из исповедующих католичество землевладельцев и некоторых городов, которые продолжали оставаться на стороне Рудольфа II. Оставшись в меньшенстве сторонники продолжения вооруженной борьбы с императором вынуждены были покинуть территорию Чехии и искать убежища в Силезии, а Прага при повторном приближении войск эрцгерцога открыла ворота, впустив их в город. В августе 1611 года в Праге состоялся сейм чешского королевства и моравского маркграфства, на котором был Рудольф II добился отмены "Грамоты Величества" и провозглашения его наследником Леопольда из Пассау.

[Леший]

Успех ожидал императора в этом году и в Венгрии. В июле 1611 года императорский военачальник из Кашши Сигимунд Форгач атаковал Трансильванию, взяв 25 июля Коложвар, а затем – Дьюлафехервар (август-сентябрь 1611 года). В ответ турки прислали 15-тысячную армию выбившую Форгача из Трансильвании. Тем не менее успех летнего наступления императорских войск высветил всю слабость позиций трансильванского князя Габора Батори, который после этих событий направил послов в Прагу с просьбой о помощи.

Довольно успешно для Рудольфа II развивались события и на севере Европы, где вспыхнул конфликт между Данией и Швецией. В мае 1611 года шведский король Карл IX расчитывая на поддержку императора Рудольфа II объявил Дании войну и во главе шведского войска вторгся в принадлежавшую Дании область Сконе, осадив город Лунд. В ответ датский король Кристиан IV во главе 6-тысячного войска переправился через Зундский пролив пыталаясь деблокировать крепость и 17 июня обе армии сошлись в битве. После долгого боя, не выдержав яростных шведских атак, датчане смешались и начали отходить. Пытаясь предотвратить поражение датский король Кристиан IV сумел организовать контратаку. Но яростный огонь шведской артиллерии (созданной усилиями нидерландцев) буквально выкосил ряды атакующих датчан. Сам Кристиан IV был ранен и вынесен из боя на носилках. После чего датская армия окончательно утратила боевой дух и отступила с поля боя. Инициатива окончательно перешла в руки шведов. 3 августа 1611 года капитулировал Лоде. А 30 октября умер Карл IX, и Шведское королевство возглавил его сын Густав II Адольф.

Куда мене удачно шли дела Габсбургов на западе. Французская армия под командованием Карла де'Гиза, герцога д'Омаль пересекла франко-испанскую границу (в районе Бискайского залива) и при поддержке с моря французского флота осадила Фонтараби. В Италии Франция и Савойя предприняли совместное наступление на Геную, намереваясь воспрепятствовать торговле испанцев в Вальтелине. На севере Фландрская армия застряла под Гарлемом, где продолжал стойко обороняться поддерживаемый британским флотом английский гарнизон. Южные области Нидерландов остались таким образом практически беззащитными. Чем непреминули воспользоваться французы, которые заручились поддержкой Генриха II Доброго, герцога Лотарингии и заключили союз со Страсбургом, который дружески принял французские войска под командой бывшего соратника Генриха де'Бурбона, а теперь французского маршала Шарля де'Гонто Бирона. Из Страсбурга Бирон, начал свой поход по Эльзасу и взял оставшиеся верными императору Бенфельд, Шлеттштадт, Кольмар и Гагенау.

Другая французская армия во главе с Франсуа де'Бонном, герцогом Ледигьером вторглась в Нидерланды и начала осаду Сен-Омера. Положение для испанских войск в Нидерландах сложилось критическое. На севере оставалась угроза нового вторжения англичан, которые опираясь на Гарлем могли вновь предпринять попытку захвата Голландии. На юге угрожали французы. Не было никакой возможности и получить подкрепления. Возникла нехватка буквально всего, включая даже порох. Восполнить воинские магазины можно было либо подвозом из Испании, либо закупкой в других странах. Но англо-французский флот полностью блокировал Ла-Манш, отрезав Нидерланды от Испании. А Швеция откуда ранее нидерландцы получали большую часть своих воинских запасов в это время сама сошлась в схватке с Данией и не могла быть более источником нужных материальных ресурсов. "Испанская дорога" была также разорвана. Имперские войска были заняты на других фронтах, а вооруженные силы Католической лиги были связаны как сопротивлением Евангелической унии, так и нерешительностью своих вождей. Но главная опасность оказалась изнутри. В самый разгар боев у Фландрской армии начал заканчиваться порох, а пополнить его запасы было практически невозможно. В этой ситуации штатгальтер Матвей Габсург пошел на единственно возможный вариант – напрямую обратился к России за помощью. Приехавшие в Киев его представители обратились к Дмитрию II с просьбой об оказании Нидерландам помощи в виде оружия, пороха и хлеба. В ответ русское правительство дало согласие на продажу нидерландцам по низкой цене "зелейных и хлебных запасов". Во многом согласие было получено благодаря тому, что одновременно с просьбой о поморщи делегаты от Матвея Габсбурга обратился к царю с неожиданным предложением: они попросили разрешения построить в Туле доменный завод для отливки пушек "по иностранному способу". Производимые на этом заводе пушки нидерландцы предлагали поставлять казне по 60 копеек за пуд (в то время как привозные обходились казне в 1,5 руб. за пуд). А потому, хотя действительная цена этих пушек была около 10 копеек, для русского правительства это было чрезвычайно выгодное предложение: нидерландцы сами, с минимальной помощью, обещали построить домны, привезти мастеров, раскрыть все секреты, научить русских литейному делу и снабдить русское войско пушками. В обмен на это они просили разрешить им продавать все произведенное сверх госзаказа оружия в Нидерланды. В результате на предложение нидерландцев было дано согласие (сроком на двадцать лет) и приехавшие в Россию нидерландские специалисты развернули активную деятельность по улучшению разработки железной руды и внедрению кузнечного мастерства по образцу люттихского. Уже к 1616 году они построили в районе Тулы четыре завода, а к 1629 году в России было уже семь подобных заводов, которые могли выпускать сотни пушек в год.

[Леший]

Сделка оказалась выгодной и Нидерландам. Благодаря получению необходимых припасов из России испанцы смогли отстоять Сен-Омер, вынудив Ледигьера отступить. Неудача ожидала французов и под Фонтараби. Не смотря на то, что французская артиллерия разрушила и без того ненадежные стены города случилось то, чего никто не ожидал. 7 сентября 1611 года отчаявшийся 7-тысячный гарнизон пошел в конратаку против 12-тысячной французской армии. Контратака стала такой неожиданностью для французов, что в их рядах началась паника. Командиры утратили способность управлять войсками. Сам д'Омаль бросил свою армию на произвол судьбы и сбежал в Байону. В беспорядке французы отступали до самой границы.

Следующий, 1612 год ознаменовался кончиной 20 марта 1612 года императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II Габсбурга. Ставший вакантным императорский трон был настолько притягательной добычей, что конфликтующие стороны, не смотря на продолжавшиеся боевые действия, энергично приняли участие в начавшейся предвыборной кампании. Первым заявил свои претензии на пост главы Священной Римской империи Леопольд Пассау. Унаследовавший от Рудольфа II чешскую и венгерскую королевские короны, а также его австрийские владения Леопольд вполне мог рассчитывать и императорский титул своего родственника. Правда выдвижение Леопольда вызвало некоторую сумятицу в семействе австрийских Габсбургов, где до этого рассматривали в качестве наиболее вероятного кандидата его старшего брата Фердинанда Штирийского. Но наследование Леопольдом бывших владений Рудольфа II автоматически выдвигало его на роль главы семейства, не оставляя другим представителям рода австрийских Габсбургов иного выбора, как поддержать его выдвижение.

Однако Леопольд был не единственным, кого соблазнила перспектива заполучить императорский титул. Испанский король Филипп III Габсбург также выдвинул свою кандидатуру, рассчитывая в случае своего избрания вновь, как и во времена Карла V, объединить под единой властью ресурсы как Испании, так и Священной Римской империи. О своих правах на императорскую корону заявил и французский король Генрих IV. Во Франции была срочно выпущена книга "О праве королей Франции на всю империю". В ней указывалось на то, что империя Карла Великого была империей франков и следовательно Франция ("Франкрейх") должна включать в себя большую часть территории Германии, которая входила в эту империю. "Аллеманы" (как французы называли немцев) на этом основании объявлялись незаконными наследниками императорской короны, отнявшими ее у потомков Карла Великого, от которого вел свое происхождение Генрих IV. Кайзер не имеет никаких прав на господство в рейхе. "Если т. н. теперешние кайзеры не имеют никаких наследственных земель, то они являются суверенами лишь в собственном воображении". Поэтому не только королевская власть но и власть в Римской империи должна принадлежать королям франков, т. е. французам. Ведь недаром французских монархов вот уже более двух столетий папы именуют титулом "всехристианнейших королей".

Во Франции, подчеркивалось в парижской книге, давно уже не существует той готтско-варварской "свободы" князей, которая по сути передает властные полномочия монарха сословиям. Во Франции король обладает тем, чем должен обладать настоящий император, а именно абсолютной властью. С этой точки зрения война, в которой участвовал теперь Генрих IV, были всего лишь мерами по восстановлению в полном объеме власти законного господина в империи. И избрание французского короля императором Священной Римской империи должно было явиться лишь первым шагом на этом пути.

Вмешался и Матвей Габсбург, недовольный тем, что наследником его старшего брата стал Леопольд, а не он. Впрочем, ему скоро стало не до претензий на императорский трон. В начале июня французский король доведя численность французских войск до 160 тысяч человек (134 тыс. пехотинцев, 26 тыс. кавалеристов) развернул крупномасшатабное наступление в Нидерландах. Французы захватили Камбре и Лилль, и взяли в осаду Аррас, который, не смотря на упорное сопротивление, вынужден был сдаться через несколько месяцев.

Тем не менее надежды французского короля на раздрай в доме Габсбургов не оправдались. После долгих и упорных переговоров в порядке урегулирования внутригабсбурских династических проблем, испанский король снял свою кандидатуру получив в обмен на это принадлежавшее до этого австрийским Габсбургам ландграфство Эльзас. В свою очередь Фердинанд Штирийский получил, в качестве компенсации за уступленный им Эльзас, Верхнюю Австрию.

Вернув таким образом внутренне согласие в доме Габсбургов Леопольд приступил к привлечению на свою сторону курфюрстов, чьи голоса были ему необходимы для победы на выборах. Один голос, как король Чехии, он уже имел. Остальные шесть голосов принадлежали курфюрстам Бранденбурга, Саксонии, Пфальца, Майнца, Кёльна и Трира. Из них наибольшую проблему представлял Фридрих Пфальцкий, который будучи главой Евангелической унии и союзником Франции казалось всем своим положением должен был выступать против кандидатуры Леопольда. Однако наследник Рудольфа II проявил немалую дипломатическую ловкость в завоевании голосов среди имперских князей. Бранденбурскому курфюрсту Иоганну-Сигизмунду в обмен на поддержку кандидатуры Чешского короля было обещано признание его прав на часть Юлих-Клевского наследства, а именно земель Клеве, Марк и Равенсберг. Саксонский курфюрст Иоганн-Георг выторговал себе за поддержку Лужицу (Лузацию). Архиепископы Трирский, Кёльнский и Майнцский не решились идти против Габсбургов. Оставался только Фридрих Пфальцский, но тут решающую роль сыграл тот факт, что даже многие протестантские князья Священной Римской империи настороженно относились к желанию французов установить свое доминирование в Империи и их вмешательству во внутренние дела Германии. Таким образом, после того как Леопольд пообещал признать право Вольфганга-Вильгельма пфальцграфа Нойбургского на земли Юлих и Берг, Евангелическая уния получила возможность "не потеряв лица" объявить о прекращении борьбы, а Фридрих Пфальцский присоединил свой голос поданный в коллегии князей-выборщиков за Леопольда Габсбурга, который таким был избран императором Леопольдом I. Казалось, что на этом идущая уже третий год война должна была прекратиться, поскольку официальная причина этого конфликта – попытка императора Рудольфа II аннексировать Юлих-Клеве, была благополучно разрешена. Но надежды на установление мира остались не более чем благими пожеланиями. По прежнему шля война на севере Европы, где 24 мая 1612 после почти трёхнедельной осады шведская армия овладела Хенльсингборгом — важнейшей датской, крепостью и портом в проливе Эресунн, и двинулась на юг, к Мальмё. Но датский флот развернул активные действия на море, угрожая Стокгольму, а осада Мальмё оказалась неудачной. В тылу шведских войск вспыхнуло крестьянское восстание, которое вынудило Густава-Адольфа снять осаду и отступить на север.

[Леший]

В августе император Леопольд I предъявил Франции ультиматум с требованием немедленно очистить от французских войск имперские земли. В сентябре под городом Хальберштадт 12-тысячная имперская армия под командованием Тилли объединилась в 16-тысячным австрйиским корпусом, который возглавлял эрцгерцог Фердинанд Штирийский. Первоначально Тилли предполагал, что имперские части совершат марш через Вестфалию и окажут нидерландцам непосредственную помощь. Главные свои силы Тилли хотел вести вместе с австрийским корпусом к Бонну, чтобы воспрепятствовать наступлению французов на этом участке. Затем должно было произойти соединение с армией Морица Оранского. Но вместо этого Фердинанд Штирийский предложил двинуться вместо Бонна к Кобленцу, т. е. не через Вестфалию, а южнее, - через Гессен, встретить противника там, а уже потом пойти на соединение с Фландрской армией. Однако дороги через долину Лейны к Верре, Фульде и Лану сильно развезло из-за дождей, не прекращавшихся в течение нескольких недель. Это еще более замедлило и без того затягиваемый австрийцами поход. Повсюду гессенские крестьяне прятались от солдат в горах, забирая с собой весь скот и запасы продовольствия. Раздобыть провиант для солдат через местных чиновников было также весьма затруднительно. Начавшиеся грабежи и мародерство подрывали моральный дух армии. Кроме того, действуя своим авторитетом эрцгерцога и старшего брата императора Фердинанд слишком долго удерживал Тилли от столь желанного сражения с французской армией, находящейся под командованием маршала Бирона, которому не составило особого труда путем искусного и быстрого маневрирования обеспечить себе стратегическое преимущество. Неделями имперцы тщетно пытались переправиться через Рейн в землях Трира и Майнца, не получая на то разрешения тамошних курфюрстов. В результате время шло, а они бестолково сновали взад и вперед вдоль Рейна. Раздосадованный вконец Мориц Оранский спрашивал, почему они собственно не перебрались через Рейн в Вестфалии; ведь Бирон вовсе не мешал этому. Ведь сейчас снова настал самый подходящий момент взять французов в клещи, нужно только, чтобы имперская армия безотлагательно направилась к Бонну.

Когда Тилли предложил этот стопроцентно реалистичный план Фридриху Штирийскому, тот не смог ничего возразить против него. Для видимости он согласился, но продолжал тянуть время под предлогом необходимости построить мост. Наконец, Тилли окончательно потерял терпение и предложил вместо переправы через Рейн, которой так опасался эрцгерцог, немедленно двинуться в Вестфалию по правому берегу и там навязать французам сражение, хотя бы и ценой разорения страны.

На этот раз эрцгерцог не выразил никаких сомнений. Незадолго до Рождества был форсирован Майн, и имперская армия двинулась в северном направлении. Однако дела со снабжением в Гессене обстояли еще хуже, чем раньше. К тому же начались болезни; солдаты стали массами дезертировать. Когда оставшиеся имперские войска достигли наконец Билефельда в Вестфалии, им понадобился целый месяц на восстановления сил. Когда двинулись наконец на запад, численность их не превышала 14 тысяч человек. Бирон выступил им навстречу, сам перебравшись через Рейн. У Зоста, в графстве Марк, имперцы наткнулись на французский авангард; казалось, вот-вот начнется желанное сражение.

Лютым морозным днем 5 февраля Иоганн Черклас фон Тилли выстроил свои полки в боевом порядке и с целью поднятия духа объехал их по всему фронту. Однако мерзнущие солдаты не видели перед собой противника. Бирон разместил свою армию за древним крепостным валом, у которого по преданию должна произойти последняя великая битва перед концом света. В народе этот вал получил название "Вала у березы". Здесь французы поджидали своих противников, тогда как те ждали их у Зоста. Однако и австрийцы и имперцы посчитали невозможной атаку по обледенелому скользкому полю. Бирон тем временем успел подтянуть подкрепления и смог не только сменить уставших обороняющихся свежими солдатами, но и обеспечить себе численное превосходство. Возможность добиться решающего сражения буквально ускользнула от Тилли по покрытому ледяной коркой полю в окрестностях Зоста.

Заболевший Фридрих Штирийский передал командование австрийским корпусом своему заместителю генералу Анри Дювалю фон Дампьеру, а тот был в еще меньшей степени склонен к рискованным действиям. Таким образом имперцам не оставалось ничего другого, как подыскивать себе зимние квартиры в княжестве Хальберштадт. О повторном совместном выступлении против маршала Бирона, который тем временем оккупировал Клеве и Марк, нечего было и думать.

Печальные известия для императора поступали и из Скандинавии, где осенью 1612 года при посредничестве Англии, Франции и Бранденбурга между Данией и Швецией начались мирные переговоры, которые, в случае успеха, освобождали для борьбы с католиками силы тамошних протестантов.

[Леший]

Следующий, 1613 год не принес Габсбургам облегчения. В январе 1613 года Генрих IV осадил Ипр, в мае взял Дист и Сихэм, а 5 июня - замок Вестерлоо. Тем временем французские войска под командованием Ледигьера изгнали из Дюнкерка испанские войска и 16 июля овладели городом.

Но неприятные известия для Габсбургов в этом году не закончились. Мирные переговоры между Швецией и Данией завершившились подписанием Кнередского мира. Новый договор подтверждал выгодные для Швеции условия Штеттинского мира 1573 года. Кроме того, Дания должна была в течение 6 лет выплатить Швеции контрибуцию в размере 1 млн. талеров (до выполнения этого условия Швеция оккупировала Хельсингборг с с прилегающей областью).

В худшую сторону изменилась обстановка для Габсбургов и на их восточной границе. 11 апреля 1613 года трансильванский князь Габор Батори заключил в Пожони договор с Леопольдом I, обязавшись помогать ему во всех войнах. Это вызвало выступление против Батори части знати во главе с Габором Бетленом, которого турецкий султан 1 мая 1613 года назначил князем. 23 октября 1613 года Габора Бетлена уже избрали князем трансильванские сословия, а 28 октября был убит бежавший в Надьяварад Габор Батори. Что означало, что у Габсбургов появился еще один фронт.

В марте 1614 года французам сдался Брюгге, а в апреле его примеру последовал Ипр. Попытка имперцев возобновить прошлогоднее наступлении закончилось печально – не дожидаясь подхода войск Тилли австрийцы под командованием Дампьера вторглись в Эльзас, но 16 июня 1614 года маршал Бирон во главе 12-тысячного войска разгромил у Зинцгейма 10-тысячный австрийский корпус. Французы потеряли более тысячи человек убитыми и ранеными, а их противник - 2 тысячи убитыми и ранеными и 500 пленных. Однако австрийцы получили подкрепление от Тилли, и Бирон не смог развить свой успех и возвратился на левобережье Рейна. Там он пополнил армию до 16 тысяч человек и в июле, вновь переправившись через Рейн, искусными маневрами вынудил имперцев отступить к Франкфурту-на-Майне. Эти неудачи вызвали перестановки в командовании имперской армии. Не смотря на то, что главным виновником неудач был Дампьер, тот сумел свалить всю вину на Тилли, тем более, что последний не пользовался популярностью при императорском дворе, где его считали более лояльным Католической лиге, чем императору. В результате чего Тилли был смещен, а на его место был назначен Дампьер.

Неудача ожидала и испанцев – 11 августа Ледигьер одержал победу при Экло над испанским отрядом идущим для освобождения Брюгге. В сентябре французские войска проникли в Франш-Конте и в несколько недель овладели этой испанской провинцией. Но дальнейшее их наступление затормозилось из-за болезни, а затем и кончины в ночь с 26 по 27 сентября короля Генриха IV и хлопотами по восхождению на трон его сына, ставшего королем Карлом XI. Чем попытались воспользоваться имперцы, 26-тысячная армия которых в этом же месяце переправилась через Рейн и перерезала коммуникации Бирона. Французский маршал решил дать сражение, чтобы ликвидировать угрозу своему тылу. 4 октября у Энцгейма под Страсбургом французская армия в 23 тысячи человек при 30 орудиях встретилась с 25-тысячной имперской армией, имевшей 58 орудий. С наступлением темноты обе стороны отступили с поля сражения. Но вскоре силы имперцев увеличились до 35 тысяч человек, французская армия отступила к рубежу рек Цорн и Модер, где Дампьер не решился их атаковать. Бирон получил подкрепления и с 33-тысячным войском выступил к Бельфору. Через два дня он разбил 10-тысячный передовой корпус имперцев, а 5 января 1615 года у Тюркгейма атаковал главные силы врага. 33-тысячная имперская армия отступила в беспорядке, окончательно уступив французам Эльзас. Что повлияло и на ситуацию в Нидерландах, где французам 25 февраля 1615 года сдался Брюссель, а 17 августа - Антверпен.

После поражения под Тюркгеймом имперскую армию на Рейне вновь возглавил Тилли. Под его началом было 14 тысяч пехотинцев и 12 тысяч конницы. Французы имели численное преимущество, располагая 22 тысячами пехоты и 10 тысячами конницы. Бирон собирался перейти в наступление, чтобы кормить свою армию на германской территории и побудить некоторые пограничные княжества к нейтралитету. Маневрирование позволило Тилли сосредоточить главные свои силы в долине реки Майн. В мае его армия двинулась от города Страсбурга вниз по Рейну. Перед этим Тилли пытался безуспешно договориться со страсбургским магистром о предоставлении ему переправы через Рейн. Но маршал Бирон потребовал от магистрата города сохранить свой нейтралитет, пригрозив в противном случае двинуть на Страсбург свою кавалерию. 21 мая 1615 года Тилли форсировал Рейн ниже Страсбурга и угрожал крепостям Ландау и Гаген. Бирон, в свою очередь, навел мост через Рейн в 12 километров выше Страсбурга и переправился на правый берег Рейна и создал угрозу сообщениям имперцев у реки Канциг. В июне и июле происходило непрерывное маневрирование двух армии, пытавшихся зайти в тыл друг другу. 15 июля Бирону удалось отрезать имперцев от их главной базы в Оффенбурге, которую прикрывал всего лишь 5-тысячный отряд имперских войск. Плохое снабжение армии продовольствием заставило Тилли отойти к Урлофену. Французы расположились против Шерцена, поставили на берегах Рейна и на островах артиллерийские батареи, и подвоз провианта имперской армии из Страсбурга по реке прекратился. Но и французская армия оказалась в тяжелом положении — ее кавалерия испытывала недостаток фуража, а болотистая местность и начавшиеся дожди вызвали заболевания среди солдат и офицеров. Тогда маршал Бирон решил полностью отрезать Тилли по суше от Страсбурга и Оффенбурга. Такой маневр неприятеля заставил Тилли отойти к Оттерсвейеру, где имперцы заняли удобную для ожидаемого сражения позицию. На следующий день туда подошла французская армия. 27 июля 1615 года у Нидер-Засбаха она наткнулась на передовые посты имперцев, после чего завязался бой. Вскоре под Оттерсвейром началась сильная артиллерийская канонада — противники стремились огнем своих батарей расстроить неприятельские ряды. Маршал Бирон выехал вперед на рекогносцировку и был убит прямым попаданием пушечного ядра.

Во французской армии гибель главнокомандующего вызвала замешательство, и она стала в беспорядке отходить с поля сражения, которое еще только начиналось. Тилли, видя это, приказал своим войскам идти вперед, а кавалерии начать преследование противника.

Это преследование продолжалось несколько дней. Развязка наступила у города Альтгейма, где французы по мостам переправились на противоположный берег Рейна. Командующий имперской армии желал навязать здесь противнику решающую битву, но наткнулся на стойкое сопротивление французского корпуса под командованием генерала Франсуа де'Капестана. Тот прикрыл собой рейнские мосты и сумел отрезать от них подходившие войска имперцев. После окончания переправы главных сил королевской армии де'Капестан отступил в Эльзас.

Тилли начал было преследование арьергардного корпуса французской армии и вторгся за ним в Эльзас. Он сумел дойти до крепости Гогенау, но дальше продвижение имперцев было остановлено прибывшими во главе с маршалом Карлом де'Коссе-Бриссаком подкреплениями.

[Гость]

Приятно видеть дальнейшее развитие этой альтернативы - первые части на СИ читал с огромным удовольствием. Добавить выложенное сейчас туда не планируете? Было бы неплохо... :rolleyes: