Текст этот будет ещё долго изменяться и дополняться. А пока так: ПОСЛЕДНИЙ ХРОНОПОЕЗД С высоты пригорка хронопоезд был виден с хвоста, почти до середины. Он стоял на рельсах в стороне от обычного вокзала, оцеплённый по стометровому периметру редкой цепью легавых. В его составе были видны вагоны пассажирские и товарные, и даже платформы. Пассажирские и товарные были очень своеобразно модернизированы — у каждого был люк на крышу, и перила вокруг крыши, пулемётные гнёзда на ней, а у пассажирских на крыше были установлены ещё и скамейки. Вокруг поезда стояло несколько автокранов и немалое скопление разных автомобилей, грузовиков, легковых и фургончиков; и мельтешило множество людей, некоторые из которых были в форме реакционеров, стилизованной под красноармейскую — блестящие чёрные лакированные сапоги, штаны-галифе, френчи и будёновки, всё пронзительного жёлто-зелёного цвета; на френчах нашивки-«разговоры», цвета нежно-ярко-фиолетового, а на будённовках пятиконечные звёзды такого же нежно-ярко-фиолетового цвета с пурпурными серпами и молотами, обведёнными для контраста чёрной линией. У каждого реакционера на правом боку висела кобура с пистолетом; у кого с маузером, у кого с длинноствольным парабеллумом, а у кого и с ТТ, а на левом боку — что-нибудь клинковое, чаще всего тесаки, впрочем, у некоторых были сабли или шпаги. На поясе у каждого были ещё и подсумки с гранатами, а сзади болтались жёлто-зелёные противогазные сумки. И у каждого — на плече висел или карабин СКС, или пистолет-пулемёт, внешне похожий на МП-38/40. Реакционеры всего лишь прохаживались вдоль поезда, а вот гражданские бегали и суетились. Восемь кандидатов в попаданцы с интересом смотрели на такое зрелище — четверо длинноволосых и хипповатых мужчин в возрасте слегка за сороковник и четыре молодые высокие девушки с толстыми косами. У каждого из них за плечами было по большому рюкзаку, на боках висело не менее чем по три сумки, и каждый волок за собой тележку с привязанными к ней чемоданами и коробками. — Сосчитать бы, сколько там вагонов — вслух подумал Кромов, один из мужчин. — Всего 63 единицы. Два тепловоза, цистерна и 60 разных вагонов — подсказал второй, Рюмин — Один тепловоз этой махины не потянул бы. — В цистерне что, соляра для тепловозов? — Ничего подобного, соляра у них в баках. А в цистерне то, что не то кто-то из богатеньких с собой прихватил, не то реакционеры у кого-то выцыганили, вместе со всем прочим. Уж не знаю что. —Да, непонятно, что ТАМ богатые потеряли?! Ладно уж мы, голодранцы, ввосьмером в одно плацкартное купе — добавил третий, высоченный Семёнов. — До нашего вагона ещё доползти нужно — сказала Инна, одна из девушек. — Взяли, потащили! Все восемь потащили свои тележки с пригорка к хронопоезду, время от времени останавливаясь и подкрепляясь глотком колы из бутылок в наплечных сумках. — Последний раз буржуйскую колу пьём! — хмыкнул Рюмин. Сквозь внешнее оцепление прошли как на параде, легавые пропускали к хронопоезду всех, а вот желающих пройти обратно задерживали до выяснения подробностей. Проходя мимо легавых, услышали их разговор между собой: – Последний охраняют что-то слишком хорошо… – Да, много лучше, чем все прежние. Вон, сколько огневых точек на крышах. – И чего боятся?!… Неужели прощального штурма?! Или артобстрела?!… А пословицу про бабу с возу – забыли?!… – Да, умотают коммуняки, и проблем меньше будет, а воздух чище станет. В прямом смысле! А то третий год уже живём, как на бомбе… – А за коммуняк они могут и пристрелить напоследок! Они не коммунисты, они реакционеры! И очень не любят, когда их путают… Подойдя к последнему вагону, остановились передохнуть и сходить по очереди в стоявший поблизости сортир. Последний вагон, с номером 60, был обыкновенным дощатым товарным вагоном, с открытыми входами. Только что внутри были видны тяп-ляп сколоченные деревянные нары, на которых сидело и лежало множество людей, одетых по ТАМошней моде. И чемоданы с мешками у них были точно как ТАМ. И даже значки «Попаданец» были у них приколоты не к внешним, а к внутренним сторонам лацканов. Предпоследний вагон был точно таким, но полупустым, а которые в предпоследнем всё-таки присутствовали – вовсе не были замаскированы под ТАМошних, и вообще, были какие-то не такие. На боку предпоследнего вагона был нарисован прыгающий заяц, и написано: «Прежде, чем зайти, подумай – нужен ли ты ТАМ!». И охранялся предпоследний вагон сразу несколькими реакционерами, трое из которых как раз тщательно рассматривали военный билет человечка, желающего туда влезть. Дальше стояло несколько обыкновенных пассажирских вагонов, к которым один за другим подходили и подъезжали кандидаты в попаданцы со множеством мешков, тюков, сумок, чемоданов и ящиков, и всё это протаскивалось внутрь, в двери и в окна, а кое-что даже привязывалось к скамейкам на крыше. Опорожнённая автотехника отгонялась от поезда почти до внешнего оцепления и там бросалась. — Вот так – сказал, глядя на брошенные автомобили, хмурый парень Трошин – Не всё возможно взять с собой… — И квартиры свои бросили – добавила рыжая девушка Марина – а дадут ли нам их ТАМ… — А куда денутся?! – ответил ей Кромов — Каждый из нас тащит много такого, до чего ТАМ без нас за полвека не дотянут. Должны отблагодарить достойно! —Приходится надеяться… – сказал Рюмин. Потащились дальше, глядя на транспаранты поверх некоторых из вагонов. И лозунги РПСС на них: «Чтобы всё было как раньше!»; «Назад в Светлое Прошлое!»; «Развернуть назад колесо Истории!»; «Кто не жил в Великую Сталинскую Эпоху – тот вовсе не жил!». Лозунги были написаны ярко-пурпурным по нежно-фиолетовому, и оттенки цветов были так подобраны, что прочитать можно было издалека. Пройдя мимо нескольких вагонов, опять остановились передохнуть, возле входа в один из пассажирских. К нему как раз подошли несколько подозрительных типов и завели разговор со стоявшим в дверях реакционером: — Командир, а командир… как бы нам зайчатами проскочить… мы бы тебе заплатили, чем сможем… — По какой же причине вам мест не хватило?!... — ответил им реакционер — Как вы ответили на два вопроса?!… — Да не на какую такую политику мы тогда внимания не обращали… так и ответили! — Ах вот как…. А вы все срочную службу… отслужили?!… — Разумеется, у нас военные билеты вот они… — Тогда слушайте внимательно. У нас всё предусмотрено. Для таких, как вы – предназначен предпоследний вагон. Топайте туда и сидите там тише воды, ниже травы. Ничего не бойтесь. И не вздумайте заерепениться, когда увидите непонятное и услышите неприятное! Да в предпоследний, не путать с последним, он совсем для других предназначен, не вздумайте в последний сунуться, там вас… – и похлопал по висящему на боку пистолет-пулемёту. — И, главное, не вздумайте на остановках из поезда вылезать и разбегаться, другим это можно, вам нельзя. Построчат с крыш из пулемётов! Не вздумайте также брать с собой дезертиров, в свои годы каким-то способом уклонившихся от отбытия повинности воинской, иначе вас вместе с ними ТАМ построчат. Тем более не вздумайте брать с собой тех, кто на два вопроса отвечает ещё хуже вашего. И помните главное – ТАМ вы всем будете чужими, и нам, и местным. Предателями! И ничего хорошего вас ТАМ не ожидает. Содержать ТАМ вас никто не будет. В лучшем случае – дадут несколько дней на акклиматизацию, и – арбайтен, арбайтен! За ТАМошнюю зарплату. Заерепенитесь – то же, только за бесплатно! — Мы согласны, лишь бы отсюда сбежать… Зайцы пошли к предпоследнему вагону, а Рюмин присмотрелся к оружию реакционера. Да, издалека оно похоже на немецкий МП, но вблизи было видно, что автоматика его основана на ходе ствола, а не затвора, и патроны в прямоугольном коробчатом магазине размещались в несколько рядов, разделённых перемычками. — Разрешите спросить, а какой у этого калибр – спросил Рюмин, тыкая пальцем в дульный тормоз. — Калибр на любителя – ответил реакционер — это ППП, пистолет-пулемёт попаданческий, такие бывают под патрон маузеровскотэтэшный, парабеллумовский или кольтовский. А бывают и под тозовский, и под 5,45. Каждый из нас на свой вкус и выбрал… — Вот как… Потащились дальше вдоль вагонов. Взглянув на их крыши, заметили, что там в некоторых из пулемётных гнёзд установлено что-то ПК-образное, на других ДШК-подобное, а кое-где станковые гранатомёты, и даже что-то похожее на ракетомётные установки, не то противотанковые, не то зенитные. И возле каждой огневой точки – не меньше двух реакционеров или реакционерок. И у всех их – значки ”Попаданец” на лацканах и пурпурно-фиолетовые нашивки ”Реакционная партия Советского Союза”. И почти у всех – длинные волосы, как у хиппарей. Глядя на это, заговорили: – По волосам видно издалека, почти все – семидесятники, не тридцатники. А драпать приходится как раз в тридцатые… – Что поделаешь, всё ж лучше, чем здесь оставаться. Хотя, разумеется, если бы был выбор, почти все рванули бы в семидесятые… – Да, по причёскам это так… Прошли мимо решетчатого спецвагона для перевозки автотехники, заставленного различными автомобилями, причём в некоторых из них сидели люди. Потом мимо платформы, на которой стояло что-то похожее на реактивный истребитель, причём так хорошо запакованное и заставленное ящиками, что было невозможно определить подробнее. И там же было несколько человек, сидевших на ящиках и с довольным видом посматривающих вокруг. У них уже всё готово — можно предвкушать… Остановились ещё передохнуть. Рядом стояли ещё несколько человек, глядели на упакованный самолёт. Слышен был их разговор: — Всё-таки и нам довелось дорваться до Реакции… —Да, не всё одним москвичам. Мы что, виноваты, что ли, что живём не в Москве, а в этом зачуханном Мухосранске?!... — Из Москвы в этом году уже несколько поездов ТУДА ушло, да из Ленинграда не меньше двух, да откуда там ещё сколько-то. А нам только один! — Но всё-таки и нам досталось!!!... — Мы на два вопроса ответили достойно! — И подтвердили! Через три пассажирских вагона была ещё одна такая платформа, на этот раз с хорошо запакованным вертолётом. А ещё через четыре пассажирских — две платформы с большими станками и высокими ящиками, а за ними в товарный вагон несколько человек грузили автокраном станки поменьше и ещё какие-то ящики. Слышен был их разговор: — А сюда оба 16к20! Револьверный – сбоку, сверлильный – дальше! А этот – вдоль! — Антиквариат редкостный! Ничего подобного почти нигде с горбачёвских ещё времён не осталось. Всё давно на металлолом раздраконили. Но кое-что удалось найти, и даже довести до ума. ТАМ это ещё поработает! — Да, ТАМ это будет техника за гранью фантастики. Завод заводов! — И полвагона подржавевших резцов ко всему этому вместе с запчастями.… Ещё через несколько пассажирских был вагон-ресторан, через окна которого было видно, что он весь внутри по объёму был заставлен ящиками и коробками. И ещё через несколько вагонов Рюмин кивнул: — Наш! Взглянули вперёд от своего по ходу поезда. Там были видны — ещё пассажирский вагон, платформа с танком ПТ-76Б, два грузовых вагона, три пассажирских, платформа с чем-то похожим не то на БТР, не то на БМП, грузовой, опять пассажирские, потом платформа вроде как с пушками, что дальше было не видно. Подошли к входу в свой, показали реакционеру именные приглашения. Тот кивнул — Прошу! Ваше купе четвёртое от штабного. Располагайтесь, и задокументируйтесь в штабном купе. С немалыми усилиями затащили своё барахло в тамбур. Встав цепочкой, протащили его в купе. Что-то распихали в ящики под нижними койками, что-то положили на средние и верхние и привязали к ним. Совсем обессиленные, расселись на нижних полках. А вагон плацкартный, купе в нём открытые, и в некоторых уже сидят, едят, в окна глядят. В соседнем купе спереди сидит длинноволосая компания, одетая под поздние семидесятые – длинноволосые, в штанах-дудочках, в коротких курточках, в рубашках с маленькими стоячими воротниками. И разговор из соседнего купе слышен: — … Вот с того и началось, что какие-то голодранцы бродили в развалинах НИИ. Отыскали какие-то обломки, и что-то с ними намудрили. Прокол у них и открылся. В 1931 год. Перва-наперво они сообразили проверить, что ТАМ такое, наше прошлое или параллельный мир. Вроде как бутылки с записками ТАМ закапывали, а ЗДЕСЬ пытались откопать – и не нашли. А потом деревья ТАМ рубили – а ЗДЕСЬ они не исчезали. А потом ТАМ с кем-то на связь вышли – а ЗДЕСЬ ничего не изменилось. И поняли, ТАМ – параллельный мир, ветвистое время. Тут как раз на них и вышли, не то бандиты, не то деловые, а не то лягавка их захотела повязать. А они ТУДА устрекнули и сквозь Прокол предупредили: «А вот только вякните, мы можем аппаратуру и по-другому настроить, и весь ваш вонючий мир растает, как туман!». Вот так всех и прищучили. А ну как и вправду такое устроят. Многие, конечно, начали поднимать архивы, а что это за хрень разрабатывал тот НИИ, от которого ещё в начале девяностых только обломки остались — да никто ничего конкретного и не раскопал. А те на ТОЙ стороне добрались до Иосифа, то да сё, договорились, да ЗДЕСЬ и выдали идею: «Кто желает – тех приглашаем!». И всех желающих сбежать ТУДА проверяли на вшивость двумя вопросами – во-первых, сколько лет было в 1991 году; а если от шестнадцати и больше, то второй вопрос – и что ты там делал?!… С самого начала брали только тех, кто смог доказать, что был в августе 1991 года готов идти воевать, убивать и погибать против перемен как таковых. Особо уточняли – не за какую-то систему и не против какой-то системы, а – против перемен как таковых, всё одно, каких. И, разумеется, не брали тех, кто каким-то образом увильнули в свои годы от отбытия срочной службы, как бы не геройствовали в девяносто первом. Не любят дезертиров! Организовали из своих героев Реакционную партию Советского Союза, да и предложили вежливо здешним мерзавцам из Кремля ей не мешать, и её снабжать, поездами и прочим. А иначе, говорят, ваш мир растает… — Как рэкетиры, шантажисты… — На ТОЙ стороне это называется «Грабь награбленное». А ЗДЕСЬ приходится снабжать, изготовлять и не мешать – боятся, что мир исчезнет. Подозревают, конечно, и очень подозревают, что туфта всё это, что бы в параллельном не химичили, а здешнему до фонаря – но всё одно боятся. Как бы чего не вышло. Да и пальбу могут поднять сквозь Прокол, расстреливая неугодных, как на параде. Настроят на проницаемость только оттуда – и из пушек по АЭС… Вот потому сортирный мочильщик и согласился на такие условия. Даже изготовлять всякую всячину по спецзаказу, задарма, да. И побежали хронопоезда… ужо кто захотел ТУДА, да кто что с собой поволок… три года уже бегут… — А почему наш — последний?!... — Реакционеры с самого начала предупреждали, что прокалывать могут, пока эта НИИшная хрень работает. А она долго работать не может, усталость материалов и тэ дэ. Вот и определили, сколько ещё хронопоездов возможно переправить. Наш ещё смогут, а потом между мирами не будет больше общей границы, и здешние уроды вздохнут спокойно, их мир не растаял… — А как же ТАМ Сталин согласился?! То, что люди бегут и технику тащат, информацией снабжают, это одно; но вот то, что они свою партию организуют, да ещё и Реакционную, это уже что-то… — А куды Иосифу деваться?!... Получить Послезнание, да технику, да технологии, да информацию, да специалистов – это же огого! Для такого можно попаданцам и свою партию позволить, тем более что она более просоветская и просталинская, чем ТАМошняя ВКП(б)… Ладно, в предвкушении ТАМошнего кваса выпьем здешнего швепса! — За Реакцию! Компания переглянулась. То, что говорили в соседнем спереди купе, было сказано про них. Все четыре парня, напрашиваясь в попаданцы, смогли вынуть и положить доказательство того, что в далёком августе 1991 года действительно клянчили у местных партократов пулемётов и безнаказанности, формально соглашаясь идти истреблять ненавистных демократов, а фактически – соглашаясь встать под любые знамёна, лишь бы против новизны, перемен, реформ. Потому как для таких людей это аксиома, что от перестроек как таковых не будет ничего хорошего, кроме очень плохого. А все четыре девушки были допущены в хронопоезд только потому, что кандидаты в полноправные попаданцы взяли их с собой, подружками. Если бы не возможность сбежать ТУДА – вряд ли молодые и притом красивые девушки обратили бы свою благосклонность на староватых для них мужчин, которые по возрасту им в отцы годятся. А так – парнишки очень хорошо устроились, верность их молоденьких спутниц им гарантирована, в противном случае это будет всеми реакционерами расценено как Чёрная Неблагодарность, непростительная… Первое купе от выхода штабное, туда сходили по одному, по очереди. Рюмин пошёл первым. Сидевший там реакционер поздравил с получением статуса полноправного попаданца, достал из сейфа пурпурно-фиолетовое удостоверение личности попаданца, беспартийного, сочувствующего Реакционной партии Советского Союза, внёс туда рюминские данные, вклеил его цветную фотографию, прихлопнул печатью РПСС, вручил стоя и торжественно вместе с двумя нагрудными значками ”Попаданец”. Рюмин спросил: — А что прежние паспорта, их как? — А какие они у вас? — Вот российский, а вот перфорированный советский. Ещё мой военный билет, комсомольский тех времён, а ещё… — Ладно вам, что там у вас ещё. А что советский сохранили, это ТАМ может оказаться большим для вас плюсом. Так, вот вам ТАМошние деньги – и подал пачку дензнаков. Теперь на всякий случай противогаз и оружие – и вручил Рюмину сумку с противогазом, поясной ремень с тесаком в ножнах, с электрошокером и газовой пшикалкой в чехлах, с кожаной кобурой и пистолетом ТТ, две коробки патронов. И напоследок сказал: — Будьте до конца пути в своём вагоне. Можно выйти на крышу. В другие вагоны не ходить. После перехода поезд сделает несколько остановок в достаточно безлюдных местах, если желаете сбежать и дальше ТАМ устраиваться самостоятельно — мы не мешаем. Главное – не вздумайте паниковать и ерепениться, что бы ни произошло… Вы свой Выбор сделали самостоятельно! После Рюмина в штабное купе сходили остальные. Парни получили такое же оружие, а девушки – стилеты в ножнах и пистолеты Марголина в пластмассовых кобурах. Расположились в купе, расслабились, достали из сумок колу и закуску. Провозгласили тост: ”За успех Реакции!”. В соседнее купе сзади потащила барахло ещё одна компания, эта оказалась стилизованная под ранние семидесятые, длинноволосые, в клёшах, в длиннополых пиджаках, в рубашках с огромными воротниками, в зеркальных очках-”велосипедах”. Слышны были и шаги по крыше, похоже, скамейки не ней тоже кому-то пригодились. — Заполняется поезд – сказала девушка Света. — И почти все в нём – семидесятники… По причёскам видно! Компания снова переглянулась и полезла проверять чемоданы с мылами и шампунями. Заглянули, и облегчённо вздохнули – все флаконы целы, не раздавлены. Уж это они предусмотрели – ТАМ до шампуней ещё далеко, и даже до мыла ароматизированного, а блох в причёске разводить никому неохота. В динамиках под потолком зашуршало. И прогремело: — До отправления последнего хронопоезда осталось 30 минут. Располагайтесь покомфортнее. На платформах – проверить надёжность креплений! В товарных вагонах – проверить надёжность упаковки! На крышах – проверить, всё ли привязано! На цистерне – проверить герметичность! Всем в поезде – табаком не вонять и спиртным не злоупотреблять! С оружием не играть! Последний вагон – на ходу не соскакивать, остановки будут произведены в известных вам местах! Предпоследний вагон, заячий – имейте в виду, что ТАМ вас проверят тщательно, и РПСС, и ВКП(б), на предмет что вы за типы, и не собрались ли ТАМ за бугор. Вам ещё не поздно сбежать с поезда. А побежите после прохождения Прокола – из пулемётов посекут! Двадцать девять минут до отправления, готовьтесь! В последние незанятые купе пропихивались люди, тащившие всякую всячину. Высунувшись в окно, заметили, как автокраном на крышу соседнего вагона сзади поставили квадроцикл, снегоход и два мотоцикла с колясками, несколько больших тюков и начали там всё это поспешно привязывать к скамейкам и перилам. Трошин сходил на крышу своего вагона, вернулся и сообщил: — А у нас крыша вся заставлена коробками. С микроволновками… А на соседнем спереди – вроде как с телевизорами… Все переглянулись. Не менее, чем по одной микроволновке у каждого из этой компании (и почти у каждого в этом поезде) было запаковано в чемоданах. И не менее чем по одному ноутбуку, и по куче внешних жёстких дисков, да ещё и полный чемодан CD/DVD-дисков на восьмерых, да множество прочей всячины, типа шнуров да разъёмов, флэшек да мышек, да не менее чем по два трансформатора со стабилизаторами… А телевизоров на их голодранческую компанию было всего три маленьких, два с кинескопами и один плазменный. И ещё три мобильника с телеприёмниками. В дотелевизорной эпохе телевизор, разумеется, желателен, но не столь необходим, как микроволновая печь. А в соседнем купе спереди, у поздних семидесятников, стоял на столе даже роскошнейший стационарный компьютер, а под столом аккумулятор с трансформатором для него, и огромный плазменный экран к нему лежал на средней полке. Через купе – на столе стоял великолепный музыкальный центр, способный проигрывать магнитофонные и видеомагнитофонные кассеты, а также диски и флэшки, и вроде бы даже грампластинки. Последние зашедшие в поезд пассажиры сходили в штабное купе, вернулись при документах, деньгах и оружии. — Пять минут до отправления! – провозгласило из динамиков — готовьтесь, попаданцы! Предпоследний заячий вагон – запереть! Кто оттуда ещё хочет остаться – быстро вылезать! Из остальных – также!… Пассажиры смотрели в окна. Вокруг поезда до самого лягавого оцепления стояли брошенные автомобили и автокраны, пассажиров не осталось, и только последние реакционеры расходились по вагонам. Последними мимо окна мелькнули двое из них, тащивших большую коробку. — Поезд отправляется! – загрохотало в динамиках — Вперёд, попаданцы! Вперёд, назад в Светлое Прошлое, в Великую Сталинскую Эпоху, в 1934 год! Поезд тронулся. Два тепловоза медленно и натужно потащили громоздкий перегруженный состав. Разогнали до скорости где-то в 20 километров в час и далее потащили с такой скоростью. Пассажиры смотрели в окна, говоря что-то типа: ”Последний прощальный взгляд мы бросаем на покидаемый мир”. Многие щёлкали в открытые окна фотоаппаратами, жужжали видеокамерами, запечатлевая такой момент. За окном проплывали грязные заборы, развалины сараев и кучи мусора. На одном из заборов мелькнула свежая надпись: «Попизд едет напизд!». Девушка Виктория включила радиоприёмник, вмонтированный в мобильный телефон. Пошарила по эфиру, быстро поймала передачу: — Наконец-то последний поезд хронопредателей покидает наш прекрасный мир. Скоро он канет в Прокол – и висящий над нашим миром ужас исчезнет. Уже три года наш мир живёт как под дамокловым мечом, под ужасной угрозой, что мерзостные отщепенцы, ностальгирующие по тёмному тоталитарному прошлому и не способные оценить и принять общечеловеческих ценностей демократического общества, включат не ими изобретённую технику и сотрут наш мир из ткани Вселенной. Или взорвут наши атомные реакторы. Но угроза эта исчезает вместе с последними из мерзавцев… — Да, последний, и мы на него успели – сказал Кромов. — Да, успели – ответил Рюмин и заглянул на всякий случай в один из своих чемоданов – Так, Мк-54, Мк-61, Мк-52… энергоблоки, инструкции, трансформаторы, аккумуляторы, тройники, переходники, зарядники… чайник! Ничего не забыл! Поезд тем временем выехал из города и покатил через загородную природу, мимо мусорных куч. Динамики под потолком снова зашумели: — Внимание, десять минут до Прокола. Готовьтесь, попаданцы! В вагоне раздались голоса: — Да все давно готовы! — Быстрей бы! Подышим ТАМ экологически чистым воздухом! — Отведаем чёрной икры, осетрины и белужины! — Крабов и стерляди! — И выпьем вина ”Чёрный доктор”! — За малую толику нашей техники нас ТАМ должны на руках носить! — И содержать достойно и пристойно! — Содержать! — Каждому по хорошей квартире в здании сталинского барокко! — Мы ТАМ — спасители и благодетели! — Мы предупреждаем и предотвращаем! Хрущёвщину и горбачёвщину! Динамики провозгласили: — Одна минута до Прокола! В вагоне раздалось: — Похоже, мы успели… — И нас выпустили ОТСЮДА, а могли бы и взорвать всем поездом, накрыть ”Градами”… — За нас бы отомстили, но нам от этого не легче… Динамики торжественно провозгласили: — Десять секунд до Прокола… внимание! Шесть! Пять! Четыре! Три! Две! Одна! Ноль! Вперёд, попаданцы! … Первый тепловоз прошёл сквозь Прокол! Первый вагон прошёл! Второй вагон прошёл! Назад, в Светлое Прошлое!... Динамики продолжали перечислять прошедшие сквозь Прокол вагоны, а пассажиры смотрели в окна. Их вагон подъехал к Проколу, они увидели из окон впереди туманный полупрозрачный полукруг, в который въезжали впереди едущие вагоны, а за ним были видны пустые рельсы. Ещё мгновение – и они проехали сквозь туманную плёнку, и пейзаж в окнах изменился — пригородные чахлые кусты там сменились высокими деревьями, воздух стал много чище и прозрачнее, из окон пахнуло свежестью. — Вот мы и в Светлом Прошлом – раздались голоса в вагоне. — В экологически незагаженном мире! — В котором мы ещё и самые умные! Когда последний вагон прошёл Прокол, динамики поздравили всех с прибытием в Великую Сталинскую Эпоху, в 27 мая 1934 года. Поезд на минуту остановился, в пятьдесят седьмой вагон, это четвёртый с конца, вошло несколько реакционеров, встречавших поезд. Они же затащили в тот вагон отработанную аппаратуру Прокола. Поезд снова тронулся с места и поехал дальше. В динамиках прозвучала мелодия Интернационала, который в этом времени был гимном СССР. А потом динамики зашумели: — А теперь, попаданцы, слушайте самое главное. Самые первые из нас, основатели Реакционной партии Советского Союза, ничуть не врали, что тот, теперь уже для нас ТОТ мир, может исчезнуть, как туман. И не напрасно кремляди нас боялись. Но наши умолчали о главном… Как известно, с самого начала Проколов нам стало интересно, куда они выводят – в наше прошлое или в параллельный мир. Все попытки это выяснить давали такой результат, что в параллельный мир. А потом оказалось – ничего подобного, это наше настоящее прошлое! Как-то так получилось, что если в прошлом произвести воздействие – дерево срубить, бутылку с запиской закопать, хорошего человека вылечить, не дать ему умереть, а плохому наоборот, помочь умереть — то всё это действительно изменяет будущее. Но вот в чём тонкость – от воздействия в прошлом до появления результата в будущем должно пройти сколько-то синхронного времени, для попаданцев это биовремя. И вот когда мы заметили, что срубленные деревья исчезают, а закопанные бутылки появляются, то быстренько определили, что наше воздействие на прошлое неминуемо приведёт к тому, что ТАМ пойдёт уже другой вариант истории, и наш прежний мир неминуемо исчезнет, как туман. И даже определили, сколько синхронного времени ему осталось. Потому и поезд этот последний! С его прохождением сквозь Прокол резерв синхронного времени исчерпался, мир Тёмного Будущего растаял, растворился, исчез! Как туман над вонючим болотом! А мир Великого Светлого Прошлого – вот он! В минусе – Прокол больше не удастся включить никуда, никто из нас так и не понял, как работает это устройство. Мы уподобились людям, которые щёлкают электрическим рубильником, ничего не смысля в природе электричества, и не знают, как зарядить севший аккумулятор… В плюсе – мы теперь сможем позаботиться, чтобы Светлое Прошлое никогда не превратилось в Тёмное Будущее! И кое-что для этого уже сделано. Кукурузник вычищен, меченый придушен, бесноватый ликвидирован – и всё это ещё в тридцать первом. Вот сколько синхронного времени должно было пройти, пока дошло до изменения истории… сложная эта штука, время! В Германии сейчас рейхсканцлером Штрассер, и немчура кричит: ”Хайль Штрассер!”. В Англии и Америке продолжается Великая Депрессия. А в Советском Союзе две партии – Коммунистическая и Реакционная, она только для нас, попаданцев. Кто из вас сочувствующий, советуем вступать в члены, кроме РПСС здесь никто не признает вашего попаданческого права жить на дивиденды с доставленной из будущего техники и не работать, если неохота… И вообще, между собой нам должно поддерживать такие отношения, как солидарность и взаимовыручку, иначе здесь не выжить, да и местные иначе нас не поймут. Очень здесь не любят таких, которые против своей кодлы работают! Поезд наш сейчас едет в специально для нас строящейся город Хроноград в северо-восточном Подмосковье. По пути будет много коротких остановок, в том числе и в безлюдных местах. Кроме зайцев, все могут сбежать и устраиваться самостоятельно. Не советуем, разумеется, но и не возражаем. В вагоне загалдели: – Ищите дураков – устраиваться самостоятельно! – Предложите ещё полевые работы! – Или к станкам встать! – Мы притащили технические изыски, нас должно содержать! – Всех сразу! Текст улучшен.