Навеяно рассуждениями, проскочившими вот в этой Теме - http://fai.org.ru/forum/index.php/topic/34259-%D1%81%D1%81%D1%81%D1%80-%D0%B4%D0%BB%D1%8F-%D1%81%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D1%81%D0%BF%D0%B0%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F-%D1%81%D0%BE%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%89%D0%B0%D0%B5%D1%82-%D0%B2%D1%81/ Россия позолоченная. В реале в годы ВОВ иногда такое бывало – чтобы какие-то советские граждане на свои личные средства покупали у государства военную технику и на ней воевали. Кто-то воевал на личном танке, кто-то – на личном самолёте. Разумеется, нужно понимать, что военную технику государство своим гражданам продавало по себестоимости, но ведь была же она кому-то по карману! Однако же случаи эти были эпизодические. А вот если бы они были системными и повсеместными... Осень 1941 года. Где-то между Москвой и фронтом. На попутной полуторке едут, сидя на ящиках, трое военных – пехотный лейтенант, артиллерийский сержант и авиационный боец. Сержант с бойцом ведут неспешный разговор, лейтенант сидит особняком. Со стороны и с первого взгляда может так показаться, что это он потому, что придерживается таких старорежимных предрассудков, по которым невместно среднему командиру быть запанибрата с бойцом и младшим командиром, но вблизи сразу становится понятно – ничего подобного! Всё дело в том, что лейтенант всего лишь пехотный, одет в самую обыкновенную форму, пошитую на общих условиях из самой обыкновенной материи и притом вовсе не подогнанную по фигуре; пуговицы бронзовые, на гимнастёрке всего два значка – комсомольский и выпускника ускоренных курсов пехотных командиров. На ремне висят – кобура с обыкновенненьким наганом и стеклянная фляга в брезентовом чехле; и даже простенького браслета на руке у лейтенанта нет. А значит – в лучшем случае это выходец из какого-то худого колхоза или хронически не выполняющего план завода, и потому пошёл служить в РККА на условиях самых общих, а вовсе не на привилегированных. А в худшем случае – он вовсе происходит из каких-нибудь беспризорных детдомовцев, и потому пошёл в военные вовсе не для того, чтобы Родину свою защищать, а для того, чтобы самому получше в ней устроиться. В любом случае с таким сразу всё ясно – поступил на курсы году в прошлом или позапрошлом, а в этом по причине войны выпущен ускоренно и получил направление во фронтовую часть. Причём, скорее всего, выбора у него вовсе не было – в какую часть направили, в такую и едет. А сержант и боец не столь просты – у обоих форма пошита из хорошей материи и явно хорошими портными по индивидуальным меркам, фляги в чехлах у обоих именные серебряные, пуговицы у сержанта серебряные, у бойца позолоченные; и у обоих, кроме комсомольского, ещё значки стахановцев – у сержанта «Ударник сельского хозяйства», у рядового «Ударник производства». Браслет у сержанта серебряный с филигранью, у бойца золотой с мелкими сапфирами; браслеты, разумеется, заклёпанные и неснимаемые. Ещё у сержанта нашивка за ранение и медаль «За оборону Могилёва» (недавно введённая, однако уже успевшая получить неформальное название «Лёва из Могилёва»), ППД с красивым резным прикладом и дарственной гравировкой от родного колхоза им. Ленина, на поясе две сумки с вышивкой – для магазинов и для гранат; а у бойца – в кобуре нестандартный и притом очень хорошо изготовленный револьвер с золотой филигранью и дарственной гравировкой от родного завода «Прогрессор». И рассказал сержант бойцу: – Как война началась, мы сразу исполчились. А поскольку наш колхоз – это настоящий колхоз-миллионер, а не какой-нибудь гадючник, то содержали мы артиллерийскую батарею – шесть гаубиц М-30 и четыре зенитки 61-к. С тягачами, разумеется. Две наши гаубицы сразу с завода мы на финской обкатывали, там я в сержанты и вышел. Вот и покатили к фронту, как только нам эшелон подали. С июля воюем, под Могилёвом неплохо постреляли, там я и отличился. А потом сам схлопотал осколок бомбы – и поехал в госпиталь. Подлечился, в родной колхоз заскочил, и – на фронт, к своим.. А боец рассказал сержанту свою историю: – Завод наш с мировой славой. Не какая-нибудь мастерская с двумя станками! И Традиции революционные у нас с прошлого века. Потому содержим эскадрилию дальних бомбардировщиков ТБ-3, которую сами же и частично техобслуживаем. Наши бомбили и на Халхин-Голе, и в финскую. И сейчас воюют! Вот и я к своим еду. Меня ещё начальник цеха вместе с комсоргом отпускать не хотели, говорили: «Вот как подготовишь себе сменщика на своём рабочем месте, так и поедешь на фронт». Я их и поймал на слове, двух сменщиц научил на станке точить – младшую сестру и соседскую тётку. А потом и говорю начальству – «Если я вдвое перевыполнил спущенный вами план подготовки сменщика, то извольте направлять меня в нашу эскадрилию не в охрану аэродрома, а воздушным стрелком! А пулемёты ДА и ШКАС я ещё в нашем аэроклубе давно уже освоил!» Вот и отправили – на место недавно погибшего в воздушном бою парнишки из соседнего цеха… – А ты не боишься погибнуть вслед за ним? – спросил бойца сержант. – Я боюсь, но я не трус. Был бы трусом – на фронт бы не напрашивался и сменщиц не готовил! Ты же не боишься возвращаться, хотя, надо полагать, мог бы после госпиталя в родном колхозе и подзадержаться под каким-нибудь предлогом… – Ещё чего, подзадержаться! В нашем колхозе нет хуже участи, чем прослыть тыловой крысой… – Вот и на нашем заводе так… – Выпьем за нас, героев! Достали из поясных чехлов серебряные фляги, присмотрелись к дороге – трясёт, хрустальные рюмки лучше не извлекать из мешков. Извлекли серебряные кружки. По обычаям фронтового товарищества каждый налил другому из своей фляги – у сержанта в ней оказался деревенский спирт, настоянный на травах с мёдом, у бойца – крымский КВВК. Угостил каждый другого и своей закуской – у сержанта это было копчёное по-деревенски сало и пшеничный хлеб из деревенской пекарни, у бойца – копчёная колбаса и серый хлеб. – Вот в этом вы, колхозные, нас, заводских, опережаете – сказал сержанту боец – у тебя выпивка-закуска изготовлена для тебя, конкретного, а у меня за заводской счёт в коммерческом магазине куплена… А чисто пшеничного хлеба сейчас и за деньги не купишь… – Зато у тебя револьвер на твоём заводе и для тебя сделан… И рукоять, небось, под руку подогнана… Боец с револьвером – это редкость в РККА! – Воздушному стрелку нужно личное оружие. Всё по Уставу! Твой ППД тоже вовсе не на общих условиях с обыкновенного склада выдан – издалека видно, что по спецзаказу сделан… – Разумеется! И форму нам обоим пошили наши учреждения по индзаказу… Оба покосились на лейтенанта, который сидел в стороне и делал вид, что не замечает шушуканий младшего состава. Во фляге у него, надо полагать, банальная водяра, да и та в лучшем случае; а в мешке, опять-таки в лучшем случае, жестяная кружка и ржаные сухари. Не с чем присоединяться к привилегированным! Сержант с бойцом переглянулись – плохо, ай как плохо быть в государстве Советском на общих условиях… но вслух этого никто никогда не говорит! Сержант далее рассказал бойцу о фронтовых делах: – Вот был такой укрепрайон, который обустраивали в складчину несколько колхозов-миллионеров, навроде моего. Бункера там с артиллерией и пулемётами, и всё по спецзаказам сделано. Даже стрелковое оружие, даже телефонные аппараты. И гарнизоны тоже – все от тех колхозов, никого на общих условиях. Так немчура туда толпами пёрла, на предмет прибарахлиться! А наши там держались отчаянно – никому не охота, чтобы своё врагу досталось. Последние сами свои бункера взорвали – лишь бы немцам ничего не досталось… Тем временем полуторка подъехала к перекрёстку дорог и остановилась на нём. Из кабины выглянул шофёр в форме гражданского ополченца, причём в форме сшитой по индзаказу и со значком «Десять тысяч километров за рулём», а на поясе у него висел в кобуре именной обрез охотничьей двустволки. – Северная дорога – на аэродром! А я еду дальше по западной… – Удачи вам всем! – сказал боец остальным, подхватил мешок и выпрыгнул из кузова. Полуторка поехала на запад, боец пошёл на север. Топал целый час по дороге, ведущей через осенний лес, и вышел к КПП со шлагбаумом, за которым начинались подсобные аэродромные постройки. Предъявил на входе своё мобилизационное предписание, ему объяснили, как пройти в штаб авиаэскадрилии тяжёлых бомбардировщиков завода «Прогрессор». Вскоре выходцы с родного завода уже вводили бойца в курс дела. Майор, командир эскадрилии, с изукрашенным алмазами массивным золотым браслетом на руке, говорил бойцу: – Воюем с самого начала. Было нас тринадцать машин, осталось десять. Одну сбили немецкие истребители, над немецким тылом, выбросившихся с парашютами в воздухе расстреливали. Из экипажа к своим вышло двое. Да и тем удалось утечь только потому, что немцы, вместо того, чтобы их ловить, побежали в обломках мародёрить. Одну сбили немецкие зенитки, в воздухе взорвался бомбогруз, спасшихся не было. Ещё одна машина серьёзно повреждена, сейчас в капитальном ремонте. Остальные летают чаще по ночам. Нам ещё повезло, что мы, как дальняя авиация, базируемся вдали от фронта, и потому нас не бомбят. Ещё и машины свои мы на ходу модернизируем – помнишь, как две недели назад на нашем заводе сбор золота-серебра был? – Помню, тогда ещё из заводского клуба потащили наш знаменитый золотой самовар, который наградной «новатор-35». Остался ещё набор золотых и серебряных фигурных шахмат… – Вот на это самое и собирали. Нашёлся среди наших заводских аэроклубовцев десяток человек с достаточной лётной подготовкой. Для них изготовлены по спецзаказу истребители, а пять из наших бомбардировщиков модернизируются – чтобы лететь на дневные задания с двумя подвешенными под крыльями истребителями. Это уменьшает бомбовую нагрузку, зато увеличивает шансы уцелеть. Так что мы ещё покажем немчуре, где раки зимуют! Вот и для тебя, боец, нашлось место воздушного стрелка в экипаже нашего капитана, он командир опытный, с ним так-то просто не пропадёшь! Комиссар эскадрилии, большевик с дореволюционным стажем, повёл бойца к самолёту. И говорил по пути: – На этом аэродроме базируемся мы, заводские, и ещё одна эскадрилия ТБ-третьих, с другого завода. Наши с ними наземные совместно обеспечивают охрану и патрулирование окрестностей аэродрома. И ещё полк транспортных, он от волжского пассажирского пароходства, его наземные обеспечивают зенитное прикрытие. Хотя оно только на всякий случай. Вот что хорошо, нет здесь никого из тех, что на общих условиях… Пришли к огромному самолёту, познакомили бойца с экипажем, предложили осмотреться на боевом посту. Боец заглянул в свою кабину воздушного стрелка – там обнаружил хорошо смазанную спарку пулемётов ДА с золотой гравировкой и серебряными рукоятками, обшитое шёлком сидение с фигурно вырезанными подлокотниками и присутствующий на должном месте боезапас. Сунулся боец в командирскую кабину, смотрит – а там рукоятки приборов управления аж сияют от золота, серебра, платины и драгоценных камней. Сразу понятно – самолёт изготовлен вовсе не на общих условиях, а по спецзаказу от весьма и весьма небедного госучреждения, коим и является завод «Прогрессор». Прошёлся боец вдоль самолёта, смотрит – а даже лопасти винтов загравированы ажурной платиновой филигранью, и на фюзеляже возле кабины золотом и серебром изображена эмблема завода. – Что, красиво? – спросил его комиссар эскадрилии, отхлёбывая из массивной золотой фляги, изукрашенной бирюзой – благодари, боец, советскую власть, что она даёт возможность нам, заводским, пользоваться такими драгоценностями, к которым при царской власти только эксплуататорские классы доступ имели! – И обрати внимание – добавил капитан, командир экипажа, чья золотая фляга, как и золотой браслет, были изукрашены сапфирами – что если такой самолёт разбивается, то на обломки набегают толпы мародёров. Это и дало возможность двум нашим со сбитого удрать от немцев… А вот слышал я, что на той неделе бомбардировщик СБ от завода им. Калинина был подбит по ту сторону фронта, но смог дотянуть на нашей, впрочем, всё одно экипажу пришлось прыгать с парашютами. Так когда их авиамеханики добрались до обломков, все они были влоск ободраны – а завод тот хоть и в тридцатом построен, но не беднее нашего, там много чего мародёрить было! Вот теперь НКВД следит, где всплывут присвоенные ценности… – Не все наши люди – мародёры – вставил комиссар – Большинство их это сознательные советские граждане. Вспомните, товарищи, хотя бы про сбитый МИГ от эскадрилии совхоза им. Бабушкина – его обнаружили гражданские, позвонили в комендатуру и охраняли на общественных началах. А совхоз тот очень, очень знаменит – и в том МИГе должно было быть много ценного… Или вспомните про заглохший на дороге танк из полка завода «Коммунар» - там даже броня сбыла украшена золотой гравировкой в форма серпа и молота, а уж рычаги управления так и вовсе сверкали рубинами, и дно изнутри мрамором выложено. И ничего, местные гражданские не позарились, хотя посмотреть приходили… А вот немчура – она да, мародёрствует, в последнее время наши, если есть надобность получить время для приведения в порядок отступающих частей, то специально распускают слухи, что где-то там на передовой присутствовали стрелки от рыбоконсервного завода со сделанными по спецзаказу винтовками. Так немцы, вместо того, чтобы наших преследовать, всё поле боя общупывают и обнюхивают – а ну как и вправду валяются там винтовки с гравировками и инкрустациями… К капитану прибежал посыльный, что-то передал. – Так – сказал командир экипажа – Сегодня ночью вылетаем бомбить объект в немецком тылу. Везёт тебе, боец – не успел в часть прибыть, как сразу в небо и в бой! Не посрами свой экипаж и родной завод! – Не посрамлю! – ответил боец.