Эта развилка обсуждалась ранее в теме (Мегакомнины удерживают Синоп). Ее суть вкратце заключается в том, что Алексей Мегакомнин в 1214 году не отдает Синоп Туркам. В следствии Трапезунд получается не таким ущербным как в реале. И получает возможность на развитие.       Синоп, прекрасный город и одна из самых красивых естественных гаваней черного моря, расположенный на перешейке, отделяющем полуостров от материковой части Анатолии, сегодня содрогался от ужаса. Ошеломленные горожане, заполонившие городские стены взирали на страдания человека, которого считали героем. В это холодное ноябрьское утро 1214 года от рождества христова, румский султан Изеддин Кей-Кавус, с кровавым энтузиазмом, пытал Василевса Алексея Великого Комнина. - Эллины, сдайте город моим войнам, и я обещаю, что вам не причинят вреда, а ваш повелитель будет отпущен.  -  Пусть Алексей взят в плен. Однако он вырастил сыновей в Трапезунде, которые способны править. Мы изберем одного из них в качестве нашего правителя и не отдадим страну туркам. Взбешенный султан выхватил плеть из рук палача и с остервенением принялся терзать измученного многочасовой пыткой Алексея. Утолив свой гнев, он ухватил его за волосы и приставил клинок к горлу. - Клянусь Аллахом, я зарежу его как барана, а тело отдам на съедение свиньям, если город не будет сдан. Стоящий на коленях, закованный в кандалы и истерзанный Алексей взирал на свой  город. Он видел бледные лица своих подданных и лицезрел в них сомнения. Осознавая, что город находится в одном шаге от сдачи туркам, он вспоминал своих предков, первых комнинов, спасших империю от этих варваров. Он хотел быть им достойной сменой. Но что он мог? - Не убивай царя, мы сдаемся на твою милость султан. Надежда вспыхнула в сердце Алексея, он спасен. Однако радость от избавления тут же сменилась презрение к самому себе. Кто он? Василевс  Ромеев или трусливый пес, поджавший облезлый хвост. Алексей знал ответ и знал, что ему делать дальше. - Не сдавайтесь. Прокричал царь. -  Молчи пес. Взревел султан и принялся с  удвоенной энергией терзать Алексея. Но подняв взор на стены города, он  увидел, как страх горожан сменился на ненависть, ненависть на гнев, а гнев на решимость. Посмотрев в последний раз, с раздражением и восхищением, на повелителя ромеев, который будучи немощным, закованным в кандалы и обессиленным смог отстоять свой город, приказал выслать парламентера. Трапезунд обязался выплатить большой выкуп за плененного царя, но Синоп остался в составе Трапезундской империи. Итак развилка произошла. Трапезундская империя, на стадии своего взлета, не потерпела катастрофу.  В дальнейшем идет развитие альтернативного мира. Положение юного Алексея было незавидным. Турецкая армия хоть и не добилась своей цели, все же основательно подорвала позиции трапезунда в пафлагонии. В порыве разочарования султан не ограничился выкупом и «дал своим войнам волю» Разорение региона было катастрофическим. Но и это было не самым страшным. В начале октября 1214 года, вышел в поход старый соперник империи, Федор 1 ласкарис и Алексей ничем не мог ему помешать. Важнейшие города области, амастрида и гераклея понтийская сдались никейскому государю. Латинский император Генрих, бывший номинальный сюзерен Давида  Мегакомнина не стал оказывать помощь, так как вассальный договор связывал их союзническими обязанностями  с братом Алексея, но не с самим Алексеем. К тому же действовал мирный  договор, заключенный между никеей и латинской романией еще в 1212 году, и позднее подтвержденный Федором 1 ласкарисом и Генрихом. Казалось, что зажатый между турками и никейскими греками, трапезундский государь был обречен на потерю всей пафлагонии. Но Алексей не собирался сдаваться. Он все еще обладал самым важным городом-портом на северном побережье малой азии, весь понт безоговорочно признавал его своим господином и неприступный Трапезунд был его столицей.   Прежде всего царь начал грандиозные  фортификационные работы по укреплению синопа. Вокруг города восстанавливались и укреплялись стены, возводились новые укрепления. Толщина внешних стен крепости Синопа достигла трех метров, а общая протяженность стены составила 2 тысячи 973 метра. Высота крепостных стен колебалась от 22 до 25 метров. Дороги, находящиеся по бокам крепостной стены, по приказы были расширены и укреплены от дождевых размывов, что позволяло улучшить систему сообщений между укреплениями. Так же царь приказал построить параллельную стену в направлении север-юг, в результате чего образовалась внутренняя крепость, в которой были сформированы значительные запасы провианта и оружия. По ширине также была пристроена стена, что разделило внутреннюю крепость на 2 части: северную и южную частей, которые входят друг в друга. Южная часть крепости использовалась как тюрьма, (которая в настоящее время является Исторической тюрьмой Синопа). Другая часть на севере внутренней крепости была превращена  судоверфь, (в которой, позднее будут построены лучшие военные корабли своего времени). Так же создавалось городское ополчение на постоянной основе, для патрулирования и предупреждения внезапных угроз.     Имея такую надежную опору, Алексей смог сохранить северо-восточную часть пафлагонии. В частности такой важный опорный пункт на пути в понт как город  самсун: (в реале доставлявший немало проблем мегкомнинам и переходивший из рук с 1024 по 1261 года, пока окончательно не перешел под власть турок ). К тому же наличие в пафлагонии территории аж трех владык, предполагало широкие возможности для политического маневра и  вбивало клин между вчерашними союзниками румским султаном и никейским василевсом. Но укреплялась не только пафлагония. Обширная граница с турками заставляла его опасаться за само «сердце» его владений - Понт. Жители данного региона, хотя и считали себя ромеями, фактически не поддерживали стремлений своих господ о возрождении византийской империи. Их главным желанием, (а значит и самым надежным способом заслужить их верность) было обезопасить собственные границы от нападений турок. Недаром представитель армянского аристократического рода 11 века Феодор Гавра, был признан святым мучеником, хотя константинопольскими Комнинами считался мятежником и его сына держал в качестве заложника Алексей 1 комнин.  Для организации обороны региона Алексеем были предприняты серьезные меры. Вся территория понта была разделена на военно-административные единицы — банды.  Трикомия, Трапезунд, Мацука, Палеомацука, Гемора, Сирмена, Ризеон. Отдельной административной единицей значилась фема Великая Лазия и Пафлагония(занимающая  лишь северо-восточнуюю часть всего региона ). Во главе банды стоял назначаемый императором кефали («начальник») или дука — военачальник и глава местной администрации.  С юга, на всей протяженности понтийского хребта, начиняя от реки Чорох до устья реки Ирис (Йешил  Ырмак) была возведена сеть сторожевых башен, для предупреждения мелких набегов. А в единственных, пригодных для крупных вторжений места (Зиганский проход и Понтийские ворота) были возведены крепости.  На суше политику царя Алексея можно характеризовать как оборонительную, то на море Трапезунд проводил активную экспансию. Было начато строительство значительного флота ( к концу правления Алексея он насчитывал 50 галлер). В крыму взято под протекторат  православное христианское княжество Феодоро столицей в крупнейшем «пещерном городе» городе Мангуп. В 1217 году Трапезундские воиска выбивают венецианцев из крепости Судак, после чего никогда за всю историю этого государства, ни один венецианский корабль не торговал в черном море без разрешения (разумеется платного) Трапезунсдкого Василевса. Берется под полный контроль самый крупный порт в крыму, греческая феодосия(Каффа).  Начинания Алексея 1 Мегакомнина были обширны, но он так и смог довести их до логического завершения. Оборонительная система его нового государства была мощной, но отнюдь не непреодолимой. Система фортификации главных опорных пунктов была надежной, но не идеальной, как того добивался царь. А инфраструктура далека от совершенства. 1 февраля1222 года, после 18-летнего царствования первый император трапезунслкой империи Алексей 1 Мегакомнин скончался.  Его старший сын Иоанн был передан под опеку его зятя, Андроника I Гида.       Этот энергичный и талантливый император по мнению некоторых историков был генералом Федора 1 Ласкариса и лично разбил латинских союзников комнинов. Теперь, по иронии судьбы, ему предстояло управлять их державой. Политическая ситуация, с которой пришлось столкнуться императору была сложной. С одной стороны, в  Понтийском регионе складывалась коалиция из мелких эмиратов, не довольных недовольных экспансией Румского султаната. Напряженности между Иконием и понтийскими мусульманскими эмиратами обострилась в 1219 года. Когда воцарился Ала ал-Дин Кей-Кубад, назначивший политический курс на объединение Анатолии под своей властью. Наиболее значительной силой  был Эрзерумский эмират – ворота из Великой Армении  и Ирана в Анатолию. В состав Эмирата входит Байбурт, через который вела основная дорога из внутренней Анатолии  к портовым городам восточного понта      Эрзерумский эмират еще в правление там династии Сельджукидов (начиная примерно с 1103 г.) находился в сложных, зачастую враждебных отно­шениях с Иконием. После захвата Эрзерума в 1201 или 1203 г. сельджуками Рума город был пожалован Абу Харису Мугису ал-Дину Тугрул-шаху (1201/1203—1225), сыну сельджук­ского султана Кылыч-Арслана II (1156—1192). Несмотря на принадлежность к сельджук­скому правящему роду, Мугис ал-Дин Тугрул-шах вскоре возобновил политику конфронта­ции, не желая признавать верховенства Икония. После смерти Тугрул-шаха в 1225 г. власть перешла к одному из его сыновей — Рукн ал-Дину Джахан-шаху (1225-1228), продолжив­шему политику отца. Антисельджукской ориентации следовал и Эрзинджанский эмират, в состав которого вхо­дили также Дивриги и Кемах. Следует отметить, что Кемах являлся стратегической твер­дыней, которая контролировала магистральные пути в горы Понтийского Тавра и далее к Трапезундской империи. В эту эпоху во главе эмирата стоял Фахр ал-Дин Бахрам-шах ибн Давуд (1163— 1225). Бахрам-шах формально признавал верховную власть сельджуков и состоял с ними в родстве, однако так же как и правители Эрзерума, не собирался отка­зываться от своего суверенитета. По замечанию грузинского хрониста, уже в 1200-х гг., в период сельджукско-грузинских войн, Бахрам-шах присоединялся к сельджукским походам против Грузии «помимо своей воли, только из страха». В одном из этих походов (601 г. Х./1204/05 г.) он попал в плен к грузинам, вследствие чего Эрзинджан на какое-то время оказался данником Грузии. После смерти Бахрам-шаха ему наследовал его сын Ала ал-Дин Давуд-шах( 1225—1228), продолживший политику отца. Эрзерум и Эрзинджан связывала давняя дружба. Дочь Фахр ал-Дина Мангуджака, еще до 1213 г. была выдана замуж за Тугрул-шаха. Оба эмирата издавна установили дружествен­ные отношения с местными греками, армянами, грузинами. Мангуджаки в свое время были союзниками знаменитого Феодора Гавры в его борьбе с Данишмандидами, а Тугрул-шаха связывали матримониальные узы с грузинами. Далее на Запад, в непосредственной близости от владений Великих Комнинов лежал также эмират Данишмандида малика Музаффар ал-Дина Мухаммада, которому в 1205 г. сельджук­ский султан пожаловал эти земли. Музаффар ал-Дину Мухаммаду в 1220-х гг. принадлежала Кугунийа/Кагунийа (позже Кара-Хисар, совр. Шебинкарахисар, виз. Колония)— важная крепость на пути из Сиваса к Керасунту.  В конце 1220-х гг. Музаффар ал-Дин состоял в союзе с Мангуджаками и Рукн ал-Дином Джахан-шахом. В страхе перед сельджуками понтийские эмираты обращаются за поддержкой к Аййуби- дам Сирии и Грузинскому царству, которые уже в 10-х гг. XIII в. объединились перед лицом сельджукской опасности. Сразу после воцарения Ала ал-Дина эрзерумцы заключили союз с Аййубидом Маликом ал-Ашрафом. После смерти Тугрул-шаха в 1225 г. его сын Рукн ал- Дин Джахан-шах подтвердил свой союз с Аййубидским правителем Маликом ал-Ашрафом, пойдя на окончательный разрыв с Ала ал-Дином Кай-Кубадом I. Политическая ситуация в регионе усложнилась в 1225 г. в результате вторжения в Ирак, Грузию и Великую Армению хорезмшаха Джалал ал-Дина Манкбурны . Сул­тан Джалал ал-Дин попытался консолидировать бывшие хорезмийские владения в Ираке и Азербайджане, расширить их за счет соседей (в частности, Грузии и айубидских территорий в Сирии) и тем самым создать заслон для продвижения монголов в Западный Иран, Ирак и Сирию.   Пока Джалал ал-Дин был занят войнами с Грузией и Аййубидами Сирии, Ала ал-Дин Кей-Кубад сцепился с Трапезундским императором Андроником 1 Гидом в Пафлагонии. Андроник 1 Гид, желая реванша в пафлагонии заключает союз с антисельджукской коалицией и обращает свой взор на противников Икония на мусульманском Понте и в Закавказье.   Союз Андроника I Гида с мусульманской антисельджукской коалицией привел к полномасштабной греко-сельджукской войне. В 1226 году Трапезундская армия выдвинулась из Синопа и направилась к Кастамону, родовому гнезду комнинов. В том же году понтийские мусульмане обращаются за помощью  к Аййубидским маликам Сирии и Грузии.   Таким образом, понтийские мусульманские эмираты, Трапезундская империя, Аййубиды Сирии и Грузия оказались в жесточайшей конфронтации с двумя наиболее могущест­венными властителями региона — Ала ал-Дином Кей-Кубадом I и Джалал ал-Дином Хорезмшахом. Джалал ал-Дин разгромил Грузию в ходе нескольких кампаний 1226-1228 г. и овладел всей восточной частью страны, а также значительно потеснил Айубидов. Кроме того, Хорезмшах, подстрекаемый  Ала ал-Дином Кай- Кубадом I, нанес также чувствительные удары по мусульманским понтийским эмиратам. В 1226 г. хорезмийцы совершили опустошительный набег на Кемах и Эрзинджан, а осенью 1228 г. хорезмийцы разграбили окрестности Эрзерума. Ала ал-Дин Кей-Кубад I нанес поражение воискам трапезунда и отбросил их назад к Синопу, но благодаря полководческому таланту императора и старой системе укрепление, разгромного поражения удалось избежать. Но стало понятно, что антисельджукская коалиция проигрывает в этом противостоянии   Однако чрезвычайное усиление хорезмийцев изменило позицию Кай-Кубада I — он осо­знал, что очень скоро взамен конгломерата конфронтирующих с ним государств он может получить на своих восточных границах консолидированную державу во главе с одним из луч­ших полководцев эпохи. Переговоры о совместных антихорезмийских действиях между Гру­зией, Сельджуками, Аййубидами Сирии и Киликийской Арменией начались уже в 1227 г.  Противоречия между участниками антихорезмийского альянса перевешивались более суще­ственными соображениями: необходимо было остановить экспансию хорезмшаха. Прежнюю позицию сохранил только Трапезунд. Для Василевсов понта было необходимо выгнать турок из пафлагонии  и высвободится наконец из понтийского плена, чтобы сосредоточится на прорыве в вифинию. И эта позиция едва не стала катастрофой.    Воспользовавшись наметившимся сближением с Аййубидами и Грузией, Ала ал-Дин Кай- Кубад 1 весной или летом 1228 г. неожиданным броском занял Эрзинджан и Кемах. Вслед за этим сельджуки покорили Кугунийу, в которой укрылся  Музаффар ал-Дин Мухаммад. А затем, летом 1228 г., сельджукские войска, наращивая успех, Заняли практически всю пафлагонию. В руках греков оставались лишь несколько укрепленных городов, включая неприступный Синоп. После столь энергичного прорыва сельджуков Рукн ал-Дин Джа- хан-шах, правитель Эрзерума, желая избежать участи Мангуджаков и греков, решительно берет сторону хорезмийцев: в 1229 г. он отправил послов к Джалал ал-Дину с формальным изъявлением покорности, а в начале 1230 г. сам явился в ставку своего нового покровителя. 1230 г. Андроник I Гид вслед за Рукн ал-Дином Джахан-шахом также пошел на сближение с хорезмийцами.   Акция правителя Эрзерума окончательно разрушила хрупкий союз между Джалал ал- Дином и сельджуками Рума. Султан Ала ал-Дин форсировал оформление военного союза, объединившего сельджуков, Аййубидов и франко-армянские отряды из Киликийской Арме­нии, равно как и ряд мелких сирийских и анатолийских князьков и туркменских кочевых пред­водителей .   7-10 августа 1230 г. союзники встретились с хорезмийцами в долине Йасы-Чаман. В сражении на стороне хорезмийцев участвовал со своим войском эрзерумский эмир Рукн ал-Дин Джахан-шах. Итогом сражения был разгром хорезмшаха Джалал ал-Дина и его бегство из Анатолии. Часть рассеянных после разгрома в Йасы-Чаман хорезмийцев нашли убежище на трапезундской территории.   Сразу после битвы Ала ал-Дин Кай-Кубад I попытался развить свой успех и покончить с Трапезундской империей, нанеся удар по самой столице — Трапезунду. Положение Андроника Гида было катастрофическим. Трапезунд находился на грани уничтожения, а помощи ждать было не откуда.  Возглавлявший турок царевич Гийас ал-Дин Кай-Хусрав взял «понтийские ворота», вихрем пронесся по понтийским земля и осадил Трапезунд. Султан разбил лагерь возле монастыря святого Евгения и поджег пригороды, готовясь добить сломленный трапезунд, он уже мысленно праздновал великую победу. Атаки турок и контратаки греков продолжались в течение следующих нескольких дней, перемежаемые посольствами сельджуков в город. Очередной, ночной штурм города был самым ожесточенным. Турки уже практически поднялись на стены, но произошло невероятное. Местные греки называли это вмешательством  «покровителя Трапезунда св. Евгения», турки называли «дьявольской магией греков», но итог был один. Во время осады полил, не свойственный этому времени года, сильнейший ливень. Земля превратилась в зыбкую жижу, легкая турецкая кавалерия вязла, осадные машины становились бесполезными грудами хлама. Тогда император протрубил в рог и повел войнов в контратаку. Греки ринулись в бой с такой яростью, что турки   дрогнули и бросили лагерь, оставив даже своего султана.   Кей-Кубад был доставлен в Трапезунд, где Андроник принял его с честью. Был заключен выгодный мирный договор, согласно которому Трапезундская империя назад все завоеванные пафлагонские территории, а так же все территории понта по «понтийские ворота» включительно, тем самым вернув все ранее захваченный земли. Султан, был так впечатлен умеренными условиями мира, что в последующем ежегодно отправлял арабских лошадей в подарок Андронику и пожертвовал деньги монастырю Св. Евгения. После событий 1230 г. сельджукско-трапезундские отношения, нор­мализовались и на южной границе империи установился продолжительный мир. Длительные мирные отношения способствовали активизации торговли. Трапезундско-сельджукская граница была открыта не только для сельджукских визитеров и торговцев, но и христианских миссионеров. Если в глубине Анатолии проповеди оказывались не слишком эффективны, то на непосредственной границе Понта, трапезундским миссионерам удалось обратить в православие значительные контингенты кочующих турок, коих использовали как имперских федератов. Знаменательным и весьма курьезным случаем можно считать сообщение из Синаксаря св. Афа­насия, согласно которому в правление императора Мануила I (1238—1263) жена сивасского эмира искала спасения от охвативших ее демонов в монастыре Св. Фоки у Трапезунда. Такая парадигма трапе­зундско-сельджукских взаимоотношений сохранялась вплоть до монгольского нашествия в Анатолию.   Вторжение монголов в Анатолию в одночасье изменило политическую карту обширного региона, включавшего в себя и Сельджукский султанат, и Трапезундскую империю. 26— 27 июня 1243 г. армия Сельджукского султаната, Трапезундской империи и контингенты присланные Иоаном Дукой Ватацем  встретилась с монголами в долине Кёседаг. Союзная армия  потерпела сокрушительное поражение, сельджукский султан Гийас ал-Дин Кай-Хусрав II сразу после битвы запросил у монголов мира и согласился выплачивать дань. Путь в Анатолию для монголов был свободен.   Эта битва навсегда подорвала могущество Сельджукского султаната, вступившего с этих пор в эпоху упадка. И казалось бы для Трапезунда, как и для турок, настала череда потрясений и катастроф, под властью кочевых язычников. Однако дело приняло интересный оборот. Мануил 1 Великий Комнин  с 1244 года Мануил I стал вассалом монгольского великого хана Угэдэя. В 1246 году Мануил лично посетил ставку сына Угэдэя великого хана Гуюка. Верный политический выбор императора был вскоре вознагражден. Трапезунд получил широкую автономию, куда более обширную чем турки. Не только инфраструктура и местное самоуправление  оставалось в руках греков, но и внешняя политика (если не касалось интересов сюзерена). Фактически трапезунд получил больше выгоды, чем несчастий, от вассальной зависимости от монголов. В первых PAX MONGOLIKA обеспечивал бесперебойный поток товаров через Тебриз, и Крым и господствующий на море, Трапезунд становился фактически главным дестрибьютером монголов по продаже  восточных товаров. Такое стратегическое положение страны обеспечивало особые привилегии при монгольском дворе. Ни один баскак не заходил на греческую территорию и даже послы вели себя с Василевсом Трапезунда почтенно и вежливо. Правление Мануила 1 Великого Комнина запомнилось для современников как золотой век. Как грибы после дождя росли ремесленные предприятия. Обслуживание трансконтинентального торгового маршрута, проходящего через трапезунд давало огромный прирост внутренней торговли, так как его необходимо было обслуживать. Именно при  этом императоре Черноморский флот империи был увеличен в 2,5 раза и насчитывал более 130 галер.  Однако от всех крымских территорий пришлось отказаться, так как они не только уходили под власть монголов, но и находились под верховным сюзеренитетом монгольской династии Джучидов, ярых противников Трапезундских сюзеренов,  правивших в Иране.   Исключительное положение Трапезунда было еще в том, что его флот  плотно контролировал черное море. А значит торговля крымской ветви шелкового пути, принадлежащее Джучидам, упиралась в могущество Трапезундского флота, который при желании мог спокойно его заблокировать. (В дальнейшем война между улусами, при  официальной причине принадлежности Аррана и Айзербаджана, велась в основном за сюзеренитет над Трапезундом).  Именно такое положение позволило Мануилу сделать приобретения на суше. Главной базой контроля за черным морем был Синоп. И не смотря на сильные укрепления, этот стратегически важный город  оставался под угрозой, находясь в непосредственной близости от турецкой границы и являясь приоритетной целью. А все большее ориентирование турок  на Золотую Орду создавало опасность  его захвата. Вследствие чего, с хаснкого одобрения, Мегакомнины силой заняли юго-восточную часть Пафлагонии, включая древную родину комнинов - Кастамон. Чем полностью лишили турок владений в Пафлагонии и обезопасили Синоп. Усиление позиции Трапезунда в Пафлагонии пришлись как никогда кстати, так как  его сосед, Никейская империя пребывала в сложной политической обстановке.   В 1258 году умер от тяжелой болезни Василевс никейской империи Федор 2 Ласкарис, оставив после себя несовершеннолетнего наследника.    (Здесь использован материал из Темы «Возрожденная Византия» коллеги Georg)    Иоану 4 было всего 8 лет и опекуном малолетнего императора стал Михаил Палеолог, получивший титул мегадуки. Выдвиженец крупной земельной аристократии, которая ненавидела Федора 2 за жестокую политику и репрессии,  в отношении аристократии получил власть. Щедро раздавая обещания и привилегии, Палеолог заручился поддержкой синклита. Патриарх имел регентские полномочия и мог бы взять власть, но патриарх Арсений, возведенный на престол из монахов-отшельников, совершенно не разбирался в государственных делах и поддался на лесть и заверения Палеолога. Арсений признал его регентом и отдал ему ключи от казнохранилища. Новый распорядитель империи воспользовался этим, чтобы подготовить себе путь к трону. Он щедро раздавал деньги сановникам, военным, духовенству, всюду вербуя сторонников. Пытался он завоевать симпатии и простых горожан, освободив должников фиска из тюрем.   Все аристократы, попавшие в опалу при Ватаце и его сыне, были возвращены ко двору и осыпаны милостями. Сторонники Музалонов подверглись репрессиям. Палеолог торжественно обещал, что на наиболее важные должности будут назначаться лишь представители высшей знати. В юридический статус проний были внесены важные изменения, приведшие к постепенному слиянию условной собственности с родовой феодальной собственностью: Палеолог обязался увеличить пронии и превратить их в наследственные, независимо от того, пали ли их держатели на поле боя или умерли своей смертью, независимо от того, есть ли у них наследники или они еще находятся во чреве матери. Заискивая перед Церковью, Палеолог клялся патриарху и иерархам, что не предпримет ничего без благословения высшего клира.   Через два-три месяца волею придворных и духовных сановников юный император пожаловал Палеологу титул деспота, а в конце 1258 г. нарек его своим соправителем. В начале 1259 г. должна была состояться коронация обоих императоров. Однако короновав, был лишь Михаил Палеолог. Коронация Иоанна была отложена на неопределенный срок.   Возвышение Палеолога не обошлось все-таки без борьбы. Пока он выступал против Музалонов и их сторонников, высшая феодальная аристократия оказывала ему единодушную поддержку. Но когда зашла речь об отстранении от престола законного наследника, положение осложнилось. Патриарх Арсений, коронуя Михаила, добился от него клятвы, что по достижении Иоанном совершеннолетия он станет единовластным государем. Дорожа своим авторитетом и авторитетом церкви, патриарх не мог пренебречь присягой Феодору II и его сыну. Арсения поддержали некоторые епископы. Были, по-видимому, колебания и среди придворных.   Оппозиция, однако, оказалась, бессильной. Несчастный ребенок был удален от двора под надзор преданных Палеологу людей. Событием, чрезвычайно благоприятствовавшим планам Палеолога и случившимся как нельзя более кстати, было отвоевание Константинополя. Оно было истолковано самим Палеологом и придворными льстецами как знак божьего расположения к Михаилу и дало ему в глазах большинства санкцию на захват единоличной власти. Высшая чиновная знать во главе с Георгием Акрополитом подготовила узурпатору приятный сюрприз к его вступлению в древнюю столицу — восторженный панегирик, в котором Палеолога призывали ознаменовать счастливое событие коронацией его сына Андроника.   Возвращение Города не только узаконила узурпацию власти Михаилом Палеологом, но и придало Божественный ореол его правлению. Обладавший городом Михаил мог называться полноправным Василевсом ромеев, что создавало политическую напряженность в Трапезунде, так как МегаКомнины отказывались признавать этот титул за Палеологами. Но вскоре ситуация стала кардинально меняться.    Весной 1261 г. Арсений в знак протеста оставил патриарший трон и удалился в монастырь. Палеолог быстро организовал выборы нового патриарха. Непокорные епископы были смещены со своих кафедр. Судьба Иоанна IV была окончательно решена. Утверждение у власти Михаила VIII Палеолога — ставленника крупной феодальной аристократии — означало крутой поворот от политики никейских императоров. Михаил Палеолог вступил в тесный союз с землевладельческой знатью, сделав его основой своей внутренней политики.   Император спешил удовлетворить требования феодалов. Положение узурпатора, отстранившего от власти, а затем ослепившего малолетнего Иоанна IV Ласкариса, заставляло его щедрыми подачками непрестанно добиваться расположения знати. Высшим сановникам были предоставлены субсидии для строительства новых и восстановления старых дворцов в отвоеванном Константинополе. Своим приверженцам Михаил VIII, не скупясь, жаловал поместья и чины, раздавал богатые подарки. Широкие привилегии получили родственники императора и его ближайшие друзья, пролагавшие ему путь к трону. Брат Михаила Иоанн, видный военачальник, был возведен в достоинство деспота, второму брату Константину было присвоено звание кесаря. Титулом севастократора был отмечен родственник Михаила Константин Торник. Высокие звания получили другие приближенные императора. Было роздано большое количество земель в виде проний. Пронин получили члены синклита и многочисленная феодальная знать. Большинство высших сановников государства стали обладателями крупных поместий. Обширные территории в завоеванных Ватацем и Феодором Фракии и Македонии, предназначенные для раздачи в пронии, раздавались теперь в наследное владение аристократам.   Государственные деньги тратились без счета. Как утверждает Пахимер, «Палеолог черпал из казны обеими руками и мотовски расточал то, что собиралось скряжнически». Финансовые потребности государства были велики. Помимо восстановления Константинополя, регулярных затрат на содержание многочисленного чиновничества и крупных сумм, уходивших на удовлетворение все возраставших аппетитов знати, большие средства поглощали армия и флот. Армия теперь в большей мере комплектовалась за счет наемников, главным образом турок и монголов. Ее численность была поднята Михаилом до 15—20 тыс. человек. Годичное содержание одного воина-наемника обходилось государству примерно в 24 иперпира (минимальный годовой доход с проний, предоставлявшихся командной прослойке войска, составлял не менее 36 иперпиров). Снаряжавшийся с помощью Генуи флот насчитывал от 50 до 75 кораблей и стоил государству примерно четвертой части сумм, тратившихся на сухопутную армию. Большие средства уходили на нужды дипломатии, богатые дары папскому престолу и иностранным правителям, на отправление и прием посольств. Соображения престижа заставляли византийское правительство возрождать традиции мировой державы, диктовали необходимость восстановления в прежнем блеске придворной жизни и пышного дворцового церемониала.   Огромные траты быстро истощили казну, доставшуюся Палеологу от его предшественников. Между тем налоговые поступления, основной источник пополнения государственных финансов, имели тенденцию к сокращению. Контроль государства над увеличением численности освобожденных от налогов париков на частновладельческих землях практически совсем перестал осуществляться. Много сельских жителей, плативших налоги государству, в поисках выхода из тяжелого положения бежало в поместья феодалов, превратившись в зависимых париков, плательщиков феодальной ренты. Сокращение числа налогоплательщиков шло особенно быстро с ростом феодальных привилегий земельных магнатов и особенно с расширением их иммунитетных прав. Податная экскуссия, даруемая феодалам, как правило, распространялась на их париков, которые впредь уплачивали бывшие государственные налоги своим господам. Предоставление феодалам полной и неограниченной податной экскуссии, широко жаловавшейся Михаилом VIII, не только сокращало доходы фиска, но постепенно все более высвобождало поместья феодалов из-под контроля государства, ослабляя тем самым позиции центральной власти.   Другой важный финансовый источник — таможенные пошлины, приносившие Византии при Комнинах несколько тысяч золотых иперперов ежеДневного дохода, теперь, с переходом международной торговли в руки генуэзцев и венецианцев и отмены для них торговых пошлин, почти полностью иссяк. Нимфейский договор, ратифицированный 10 июля 1261 г. в Генуе, является своеобразной параллелью знаменитому хрисовулу 1081 г. в пользу венецианцев. Он давал последней больше привилегий, чем их имела Венеция в Латинской империи. Договор гарантировал Генуе полную свободу торговли на всей Византийской территории и в Черном море. Никея тем самым подрывала свою собственную торговлю, так как византийские купцы могли не выдержать конкуренции с Генуей. Предоставляя Лигурийской республике право организовать свои фактории в Смирне, Алеа, Адрамитии, на Хиосе, Лесбосе, в Фессалонике, Сосандрах, а также на Эвбее и Крите, которые еще предстояло завоевать , Михаил Палеолог тем самым как бы вводил в здоровое тело ромейского государства болезнетворные бактерии, которые и стали одной из причин его гибели. А передача прав на венецианское наследство как в Константинополе, так и в других районах империи и изгнание из всех портов венецианских кораблей имели временный   характер, ибо вскоре Палеологу пришлось предоставить Венеции те же привилегии, что и Генуе.   Чтобы справиться с постоянным финансовым дефицитом, правительство Михаила Палеолога прибегало к крайним мерам — к порче монеты, конфискациям имущества лиц, впавших в немилость, к штрафам, взимавшимся по разным поводам с населения.   Как пишет Успенский:    «Реставрация греческого Константинополя была необходима Палеологу, чтобы укре¬пить свой трон. Этим самым он был втянут в вопросы мировой политики, в борьбу с Западом на иных условиях, чем Ласкари, имевшие неуязвимую базу у себя в Малой Азии. Перед ними заискивали, на Палеолога будут нападать. Фео¬дор II не считался с папой, а Палеолог будет искать у него спасения. Армия и флот потребуют усиленных расходов, а казна Ласкарей была на исходе. Занятие Константинополя вызовет новые тяготы: нужно возобновлять столицу, дворцы, храмы, укрепления, дома. Иные будут расходы на пышность двора. Ватаци имел все у себя, жил помещиком, умер в палатке в своем саду; а в Константинополе все будет привозное, покупное, роскошное по прежнему уставу и укладу. В Нимфее сановниками были местные богатые магнаты либо царские слуги-домочадцы, а в Константинополе при¬дется оплачивать старые громадные штаты хищного чиновничества, которому нужно восстанавливать дома, жить дорогой столичной жизнью. Никея и Нимфей, цветущие рынки и гавани по побережью, заглохнут, а сам Константинополь что давал населению, провинциям? Что связано с ним, кроме недоброй памяти? Не он ли высасывал, особенно при Комнинах и Ангелах, все соки из провинции? Не праведный суд, но хищных чиновников и самоуправных властелей обещает он провинциалу. Уйдет власть, падет торговля, и вновь нахлынут турки. Все это неизбежно и не¬поправимо. Греческая жизнь заглохнет в Малой Азии. ФеодорII мог взять Константинополь, но не спешил. Вероятно, он понимал последствия.»  Даже весьма скудные сведения, которые дошли до нас о положении дел в провинциях во время Михаила VIII, позволяют судить о катастрофическом обнищании восточных областей империи. Грабительская налоговая политика, частые кадастровые переписи и внеочередные сборы налогов приводили к полному разорению сельского населения. По словам Пахимера, «отсутствие денег у крестьян вынуждало их отдавать в счет налогов золотые и серебряные монеты, служившие им головным украшением, и оттого становиться еще беднее». Мануил Мегакомнин с удивлением лицезрел как всеобщее обожание освободителя Константинополя  сменяется жесточайшей ненавистью. Более того завоеванием Константинополя и возвращением императорского двора в столицу постепенно захирели и такие богатые области, как Вифиния, бывшая в свое время источником благосостояния Никейской империи. Мануил Мегакомнин понял, что настало время бросить вызов «Возрожденной Византии Палеологов». В 1262 г. вспыхнуло восстание вифинских акритов. В Никейской империи они были свободны от уплаты налогов и несения других повинностей. С приходом к власти Михаила VIII была проведена реформа, приведшая фактически к ликвидации пограничной службы акритов. Их земли были обложены податями, а воинам в виде компенсации назначили жалование, которое выдавалось нерегулярно и систематически уменьшалось. Акриты при поддержке вифинского крестьянства, настроенного в пользу старой династии, подняли восстание. Армия Трапезундской империи, во главе с Андроником 2 Мегакомнином,  направилась в вифинию для поддержки восстания и в ее рядах был слепой юноша, называвший себя Иоанн IV Ласкарисом.   Изначально ситуация складывалась удачно для Андроника 2. Вифинские акриты надежно засели в своих горных твердынях и защищали коммуникации армии Мегакомнинов. Андроник 2 направился к Никее, практически  не встречая сопротивления.      Армией противника командовал Иоан Палеолог. Армия Палеолога еще не успела переформироваться по западно-рыцарским формациям и сохраняла структуру Ласкарисов. Главной силой армии были тяжелые прониары, но средняя и легкая кавалерия еще сохраняла боеспособность. Из пехоты, в значительных количествах остались лишь тяжелая пехота гоплитов, так как поддержку пеших лучников (набираемых из акритов) Палеологи лишились.     Армия Мегакомнинов состояла в основном из наемных контингентов - легкой турецкой конницы и тяжелой франкской кавалерии и незначительного контингента тяжелой пехоты. Однако в значительных количествах в войско влились повстанцы-акриты. Но, в отличии от армии Палеолога,   солдаты Андроника не отличались ни дисциплиной, ни опытом совместных действий.   Но главное, в плане военных дарований, Андроник  2 ни шел ни в какое сравнение с одним из лучших полководцев эпохи. Вспыльчивый и ужасно честолюбивый Андроник не прислушивался к советам и это привело к катастрофе.   Битва началась на рассвете. Андроник 2 выслал в атаку легкую турецкую конницу, Палелог ответил симметрично введя в бой своих «скификонов». Первый раунд закончился ничьей.  Затем Андроник решил воспользоваться своими новыми войсками и начал наступление по фронту, и когда приблизился на расстояние полета стрелы вывел в первую ширенгу вифинских акритов для  обстрела противника. Иоан же, неожиданно для всех, бросил в бой свою тяжелую конницу, для прикрытия лучников Андроник 2 сам повел своих франкских наемников и тяжелых грузинских кавалеристов в атаку, надеясь сломить уступающую в численности прониарную конницу Палеологов. И это ему удалось. Посланная на подмогу средняя кавалерия элиникона не смогла переломить ситуацию и Иоан начал отступать под прикрытие тяжелой пехоты. Андроник отдал приказ на охват противника легкой кавалерией с флангов, сам же продолжил атаку тяжелой конницы по фронту, но прорыва не получилось. Латникам Мегакомнина не удалось набрать нужной дистанции для сокрушительного тарного удара и она начала вязнуть в тяжелой пехоте. Тогда перегруппировавшиеся прониары подоспели на помощь, а эленикон контратаковал на флангах. Рассеяв легкую турецкую конницу, эленикон ударил в тыл наступающему Трапезундскому государю. Андроник был взят в клещи и пал смертью храбрых. Лишившись предводителя армия рассыпалась.   Это была катастрофа. Империя лишилась не  только царя, но и слепого Ласкариса. Большая часть армии была потеряна. Только акриты, засев по горными крепостям, все еще сопротивлялись. Ранее случившаяся  "Великая Распря" у румских турок, окончившееся казнью союзника никейских василевсов,  Изеддина Кей-кавуса, сделало Михаила Палеолога союзником Хулагуидов. Выдвижение армии трапезунда для войны с Палеологом было чистой авантюрой. И теперь Сюзерен Трапезундских императоров, в качестве наказания за дерзость и нападение на его союзников, инициировал передачу Пафлагонии турецкому султану Рукнедину (которую он еще должен был захватить). Во всей Пафлагонии, лишенной поддержки вследствие потери армии, устоял только неприступный Синоп. Трапезунд оказался в изоляции, окруженный вассалами Ильханов. На следующий год умер больной Мануил Мегакомнин и его приемником стал один из самых удачливых государей за всю его историю - Георгий Мегакомнин.   В начале своего царствования Георгий оказался в ситуации, в которую в свое время попал основатель Трапезундской империи  Алексий 1. На южной границе Румский султан Рукнедин Кылыч-арслан завладел юго-восточной Пафлагонией и родиной Комнинов - Кастамоном. На западе, лишенные поддержки акриты перешли на сторону Палеологов, однако их новые властители не доверяли своим подданным и те подверглись ряду ограничений. Армию пришлось восстанавливать заново и главное Георгий понял, что при всей ненависти азиатских греков к Палеологами, в одиночку с ними не справиться. Но, как и свой славный предок, он не собирался сдаваться.   Было понятно, что новые союзники Ильханов в лице палеологов, полностью их устраивают, и для дальнейшей войны необходимо было их нейтрализовать. Поэтому Георгий вступил в тайную переписку с ханом Золотой Орды  Берке и Султаном Египта Бейбарсом. Обещая напасть на вассалов ильхана в случае вторжения. Но главным приобретением стал союз на западе.  В 1266 году Манфред пал в битве при Беневенте, и Сицилийское королевство было завоевано французами. На троне Сицилии оказался знаменитый Карл Анжуйский. Манфред доверил управление Албанией своему адмиралу Филиппо Чинардо. Получив известие о гибели Манфреда при Беневенте, Чинардо продолжил правление уже от своего имени. Деспот Михаил Эпирский,  возможно, и захотел бы вернуть свои земли теперь, когда его дочь была пленницей в Италии, но он не был уверен, что сможет свергнуть Чинардо. Вместо этого он сохранил лицо, предложив Чинардо руку своей свояченицы, немолодой вдовы, объявив, что приданое теперь принадлежит ей. Этот удачный семейный договор не помешал деспоту активно плести интриги против своего новоиспеченного свояка, а потом и организовать его убийство, так что, когда в конце 1266 г. в Албанию прибыли войска Карла Анжуйского, им не было оказано серьезного сопротивления. Карл заявил, что раз королева Елена была его пленницей, то ее приданое автоматически переходит к нему; он назначил другого члена семьи Чинардо — Гаццо, своим наместником в Албании. Ко двору Карла прибыла делегация албанского дворянства и граждан Диррахия. Карл подписал с ними договор, и был провозглашён королём Албании «по общему согласию епископов, графов, баронов, солдат и граждан», пообещав защищать их и подтвердив привилегии, которые они имели в Византийской империи. Договор провозглашал унию Албанского и Сицилийского королевств под властью Карла. С ним и заключил свой союз Георгий. Союз предполагал Передачу малой азии с восточной Эгеидой под власть императора Трапезунда, а балканская часть Греции с Константинополем отходила Карлу. (современники до сих пор спорят о моральных сторонах этого союза, но история показа, что не сделай Георгий такого шага империя погибла бы навсегда)    Захват Константинополя схизматиками вызвал шоковое состояние на западе. Целая череда  римских Пап надеялась склонить западный рыцарей на крестовый поход и вернуть Константинополь в лоно власти римского папы. Но политическая ситуация в Италии не давала возможности это сделать, к тому же униатская политика Михаила Палеолога оставляла надежды на возвращения Константинополя мирным путем. Но все изменилось с избранием  25 ноября 1277 г. кардинала Джованни Гаэтано Орсини Папой под именем Николай III.   Новый Папа уже давно был старейшим кардиналом среди своих собратьев. Он получил кардинальский сан от Иннокентия IV в 1244 г. В коллегии он возглавлял умеренную гвельфскую антифранцузскую партию. Ни­колай принадлежал к одной из родовитейших римских семей и сильнее, чем Риму, он был предан только сво­ей семье. Позднее писатели жестоко критиковали его за алчность. Данте поместил его в Ад, в яму для симонитов, где Николай раскаи­вался в том, что способствовал продвижению и обога­щению «медвежат» — наследников дома Орсини, эмб­лемой которого был медведь. Историк Джованни Виллани полагал, что вся политика нового Папы строилась на затаенной им злобе против Карла Анжуйского. Яко­бы когда Папа предложил одну из своих племянниц в жены одному из сыновей или племянников сицилий­ского короля, Карл ответил, что Орсини недостойны породниться с королевским домом Капетингов. Эта история ничем не подтверждается. Но достоверно из­вестно, что, когда Николай назначал новых кардина­лов через несколько месяцев после своего вступления в должность, он отдал одну кардинальскую шапку свое­му брату Иордану, а другую — своему племяннику Латино Малабранка, а лучшие посты в своем окруже­нии — другим членам своей семьи. Возможно, родствен­ники были единственными его друзьями, которым он мог доверять. Современники же считали Николая челове­ком безупречных моральных качеств и широких поли­тических взглядов.   Тем не менее Николай был не тем Папой, какой мог бы угодить Карлу. Сицилийский король оправлялся от болезни, что дало ему повод не спешить с принесением присяги новому Папе за свое королевство. Папа же написал Карлу сочувственное письмо, в котором он осведомлялся о здоровье Карла. Каждый мог, сохраняя учтивость, подождать и посмотреть, как поведет себя другой. Карл испытывал определенную неуверенность в отношении Николая. Не позже чем в первые две недели своего правления Папа написал в доброжела­тельном, но настойчивом тоне письмо королю Рудоль­фу, в котором просил его отозвать своих чиновников из папской вотчины в Романье. Письма предыдущих Пап не дали никаких результатов. Но в этот раз Ру­дольф, который был втянут в войну с Отакаром Чеш­ским, выполнил требование Папы. Николай обратился к Карлу и потребовал, чтобы тот отказался от поста римского сенатора. Он напомнил Карлу, что его назна­чили на этот пост в 1268 г. сроком только на десять лет. Карл также должен был отказаться от поста им­перского наместника в Тоскане. Дела Карла в Пьемон­те все еще шли неважно. Он не мог себе позволить ссориться с Папой, который к тому же прочно обосно­вался в Риме среди друзей. Когда Николай подтвердил отлучение от церкви врагов Карла в Италии, тот согла­сился принести присягу Папе. Их встреча состоялась в Риме 24 мая 1278 г. После церемонии Карл пообещал отказаться от сенаторства и наместничества в течение четырех месяцев. Чтобы вознаградить его, Николай отказался принять посольство гибеллинов из Ломбар­дии, сказав, что он слишком занят.   Упрочив таким образом свое влияние на Карла и Рудольфа, Николай постарался примирить их, чтобы установить мир в Европе. Больше всего проблем создавала французская королева-мать Маргарита. Рудольф обещал ей графство Прованс, и, хотя ее сын, король Филипп, больше не поддерживал свою мать, она на­шла общий язык с племянником, королем Эдуардом Английским. Летом 1278 г. послы Маргариты догово­рились с Рудольфом о том, что его старший сын Гартманн женится на дочери короля Эдуарда Иоанне. За­тем Гартманн должен быть признан наследником свое­го отца и, если возможно, возведен на престол Римского короля, как только Рудольф станет императором. Если же право наследования Гартманном императорского титула окажется под сомнением, то ему и Жанне дол­жно быть пожаловано Арелатское и Вьеннское коро­левство, включая Прованс, в качестве наследственного владения. И Эдуард и Рудольф были необычайно до­вольны этим соглашением. В августе Рудольф наконец разбил Отакара в Моравии при Дюрнкруте. Отакар был убит в бою. Месяц спустя все чешские аристократы подчинились Рудольфу и признали его опекуном моло­дого сына Отакара, Вацлава, который был зятем Габс­бурга. Теперь у Рудольфа появилась возможность втор­гнуться в Италию или в Прованс.   Папа был на стороне Карла. Осенью и зимой 1278 г. он поддерживал связь с Карлом и с Рудольфом, поощ­ряя первого и увещевая второго. Рудольф все еще на­деялся на императорский престол, который был для него важнее, чем Арелатское королевство. Но он не хотел отказываться от своих прав, не получив долж­ных гарантий. Николай столкнулся с определенными трудностями в поисках условий, которые принял бы Рудольф. Карл оказался более сговорчивым, но он до­рожил Провансом и не собирался его терять. У Нико­лая было много проектов. Его заветной мечтой было передать германский престол в наследственное владе­ние Рудольфу, ограничить влияние Карла Южной Ита­лией, полностью передать Арелатское королевство младшему внуку Карла, Карлу Мартелу, когда тот женится на дочери Рудольфа Клеменции, сделать Север­ную Италию королевством и пожаловать ее династии Орсини. К сожалению, ни ломбардцы, ни тосканцы не проявляли никакого желания оказаться под управле­нием Орсини, и нельзя было ожидать от будущего императора, кто бы им ни стал, что тот добровольно откажется от контроля над исторически принадлежав­шими империи землями к югу от Альп.   Но стороны все-таки пришли к соглашению летом 1279 г. Права империи в Италии были признаны и Рудольфу пообещали императорскую корону. Но он не должен был вмешиваться в дела Романьи, и Папа, по­хоже, собирался взять на себя функции имперского наместника в Тоскане. Рудольф признал Карла графом Прованса, но тот должен был принести ему феодаль­ную присягу. Арелатское королевство следовало восста­новить, разумеется исключая Прованс, и передать стар­шему сыну сицилийского короля, князю Салернскому, который должен был сохранить Прованс для Карла Мартела и Клеменции, к которым графство должно было перейти, когда они достигнут подходящего воз­раста.   Надо было уладить несколько вопросов. Важно было не обидеть Эдуарда Английского. К счастью для ми­ротворцев, смерть сына Рудольфа, Гартманна, сняла вопрос о его помолвке с английской принцессой, в то время как Эдуард был занят разрешением ряда про­блем в Британии. Но Эдуард был недоволен и, похоже, винил во всем французский двор. Успокоить королеву Маргариту оказалось еще труднее. И Папа, и король Рудольф написали ей весной 1280 г., чтобы заверить, что переговоры не несут ущерба ее притязаниям на Прованс. Не получив поддержки от своего сына, коро­ля Филиппа, она лишилась возможности протестовать далее. Тем не менее она собиралась помешать образо­ванию Арелатского королевства для сына Карла Ан­жуйского.238   Договор между Карлом и Рудольфом был подписан только к маю 1280 г. после серии писем, которыми обменялись договаривающиеся стороны. Карл между тем выказывал необычайное повиновение по отноше­нию к Папе. 30 августа 1278 г. он написал своим пред­ставителям в Риме, чтобы те передали римлянам кре­пости и тюрьмы, находившиеся под их контролем, и формально отказался от должности сенатора в пользу Папы. Папа тут же добился назначения для своего брата, Маттео Орсини. В то же время Карл отказался от наместничества в Тоскане. На его место Николай назначил своего племянника, кардинала Малабранка, до тех пор, пока не прибудет император, который может назвать другого наместника. Потом Николай обратился к Карлу, чтобы тот помог ему восстановить порядок в Романье. Чиновники короля Рудольфа оставили про­винцию, но усмирить гибеллинов было не так просто. У племянника Папы, Бертольдо Орсини, который был направлен туда в качестве наместника, было мало войск. Карл, обрадованный возможностью сразиться с гибел­линами прикрываясь интересами папства, послал ему на помощь одного из своих лучших военачальников, Гильома Эстандара, с тремя сотнями всадников. С его помощью Папа восстановил контроль над землями на юге от реки По, несмотря на то что у мятежников была поддержка нескольких ломбардских городов, в том числе — Милана, чей архиепископ перешел на сторону гибеллинов.239 Карлу было необходимо таким образом восстановить свой престиж, поскольку он потерял свои последние владения в Пьемонте. В Тоскане, где Папа вынудил Карла отказаться от своих полномочий, кар­динал Малабранка изменил политику и вернулся к политике, проводимой Григорием X. Флоренция назна­чила Папу своим синьором и подтвердила изгнание гибеллинов. Еще несколько городов присоединились к всеобщему миру. Король Рудольф в качестве избранно­го императора направил в Тоскану своего наместника, которому было дозволено собирать определенные по­шлины, но у которого не было никаких политических полномочий.    Причиной проявленного Карлом почтения была от­нюдь не любовь к Папе. Ни он, ни Николай не питали особого доверия друг к другу. Им обоим просто было удобно работать вместе, а политика Папы позволила Карлу переключится на свой восточный поход против Константинополя.    Папа все еще запрещал этот поход, но церковная уния продвигалась не слишком успешно. К тому же Карл предложил крупную взятку и алчный Папа не смог устоять (золото отправил Георгий Мегакомнин).    Посланники, отправленные Михаилом в Италию с грамотами о подчинении Римской церкви от него и от его духовенства, прибыв на место, узнали, что Папа Иоанн XXI умер. Посланники отдали документы на хранение кардиналам и вернулись домой. Когда Папа Николай ознакомился с текстом, то счел его неполным. До него дошли вести из латинской колонии в Галате, расположенной за бухтой Золотой Рог, о том, что в церквях Константинополя не читается римская версия «Символа Веры» и церковные обряды совершенно не изменены. В октябре 1278г. Папа решил отправить посольство к императору, чтобы настоять на более стро­гом подчинении. Он очень аккуратно составил инструк­ции для своих нунциев. Им следовало сердечно при­ветствовать императора, затем жестко напомнить ему, что уния не допускает расхождений. Императору при­казывали выполнить десять пунктов: император и его сын должны переписать свои грамоты о подчинении Римской церкви, употребляя точные формулировки о «Символе Веры», как было установлено на Лионском Соборе; Михаил должен заставить Патриарха и всех прелатов своей церкви твердо придерживаться того же «Символа Веры»; Filioque следовало включить в «Сим­вол Веры» во всех церковных службах; ни один из гре­ческих церковных обрядов не мог быть сохранен, пока папский престол не сочтет, что он не идет вразрез с истинной верой; нунции должны посетить все главные учреждения в империи, чтобы убедиться, что эти ука­зания соблюдаются; все греки должны попросить у нунциев отпущение за свои заблуждения; нунции дол­жны принять исповедь, минуя греческое духовенство, у любого, кто захочет исповедаться; император должен пригласить постоянного кардинала-легата в империю; всех противников унии следовало отлучить от церкви; патриарх и все епископы должны были обратиться к Папе за подтверждением своих полномочий.   Все эти требования настолько не совпадали с усло­виями, принятыми на Лионском Соборе, что казалось, будто Николай сознательно пытался помешать унии. Нунции, во главе с Бартоломео, епископом Гроссето, прибыли в Константинополь весной 1279 г. Михаил пришел в глубокое замешательство, когда ему изложи­ли новые условия. Но он искренне полагал, что реали­зация унии — верный политический шаг, и приложил все усилия, чтобы повиноваться желанию Папы. Теперь уже почти вся Византия была против него. Поняв, что убеждать подданных бесполезно, Михаил попробовал более суровые меры для уничтожения оппозиции. Быв­шему патриарху Иосифу прежде было позволено мир­но жить в своем монастыре в Константинополе, он был в дружеских отношениях с новым патриархом, Иоан­ном Векком, но по-прежнему отказывался принять унию. Тогда Иосиф был сослан на одинокий остров в Черном море. Его тут же стали считать мучеником, и число его сторонников возросло. Михаил уже оскор­бил византийское духовенство в 1266 г., когда сместил патриарха Арсения за то, что тот отказался отпустить ему грех ослепления маленького императора Иоанна Ватаца. Теперь партия сторонников Арсения объедини­лась с партией Иосифа. Церковные и политические деятели, выступавшие против унии, были смещены со своих постов. Многих из них заключили в тюрьму, другие бежали в изгнание, уверенные, что их с радос­тью примут при болгарском дворе сестра императора Евлогия и ее дочь, болгарская царица. В Эпире другой зять Евлогии, деспот Никифор, отказался признать унию и воспользовался ее непопулярностью, чтобы вытеснить войска Михаила из Бутринто. Южнее дука Иоанн Навпатраский, обязанный своей независимостью союзам со своими латинскими соседями, выступил как поборник православия. Он созвал синод из всего духо­венства в Греции в 1277 г., этот синод предал анафеме императора, патриарха и Папу. За этим последовал открытый мятеж против императора в Македонии, и когда Михаил отправил войска для подавления мятеж­ников, армия проявила такое очевидное сочувствие их делу, что Император поспешил отозвать солдат обрат­но в Константинополь.   Последовал ряд арестов в столице. Были арестова­ны даже члены императорской семьи, включая племян­ников императора — Андроника Палеолога, сына его брата, и сына Евлогии, Иоанна. Были приняты более жесткие меры в отношении епископов, подозреваемых в неискреннем принятии унии. Принятые императором меры только дали его противникам мучеников и оже­сточили их сопротивление. Патриарх Иоанн Векк умо­лял Михаила обуздать свою жестокость. Михаил при­шел в ярость и приказал Иоанну оставить патриарший престол. Но поскольку в Константинополе ждали пап­ских легатов, о его отставке не было объявлено пуб­лично, чтобы избежать недоразумений.   Легаты прибыли в Константинополь поздней весной 1279 г. после встречи с императором в Адрианополе, куда он приехал, чтобы восстановить порядок в своей мятежной армии. Император заверил легатов в личной преданности унии и вместе со своим сыном подписал новую грамоту о подчинении Римской церкви, в кото­рую был включен «Символ Веры», принятый на Лион­ском Соборе. Он доказал свою искренность, показав легатам тюрьмы, где они могли сами увидеть, насколь­ко строго были наказаны враги унии, пусть даже име­ющие знатное происхождение. Вскоре легаты узнали, что император рассорился с Векком, и благоразумно настояли на том, чтобы патриарху вернули расположе­ние. Но императору не удалось убедить легатов в том, что уния действительно принята его подданными. До встречи духовенства империи с легатами Михаил уст­роил тайное собрание, на котором открыто говорил со своими епископами. Он рассказал им о новых требова­ниях Папы, некоторые из которых, как, например, приглашение постоянного кардинала-легата, противоре­чили обещаниям, данным Григорием X. Император за­верил их, что им самим не надо изменять свой «Сим­вол Веры», он не станет на этом настаивать, даже если это приведет к войне со всеми итальянцами. Но, ска­зал он, некоторые уступки необходимы при сложившем­ся кризисе. Когда бушует шторм, мудрый капитан, не колеблясь, выбрасывает за борт часть груза. Следует проявить такт; на охоте не поднимают шума, чтобы не спугнуть зверя. Метафоры императора возымели успех. Когда легаты изложили свои требования перед церков­ным собранием, их выслушали учтиво и спокойно. За­тем епископы стали составлять заявление о «Символе Веры», в котором об исхождении Святого Духа говори­лось невероятно длинно и со всеми нюансами богослов­ских формулировок, которыми изобиловал греческий язык и которые было совершенно невозможно переве­сти на латынь. Заявление подписали все присутство-вавшие епископы, хотя говорили, что некоторые под­писи были подделаны императором. О других требова­ниях Папы не упоминалось. Легатов отправили обрат­но в Рим с этим документом и с личной грамотой им­ператора и его сына, а также с рядом устных обещаний касательно того, что пожелания Папы будут выполне­ны. В залог своей добросовестности император настоял на том, чтобы легатов сопровождали двое греческих епископов, Игнатий и Мелетий, возглавлявшие оппо­зицию. Император просил Папу наказать их по своему разумению.   Папа Николай был недоволен отчетом легатов и это обстоятельство послужило последней каплей. Папа Николай благословил крестовый поход против императора схизматиков Михаила Палеолога.   Итак коллеги Вопрос 1) Ваши соображения по этому поводу и 2) Стоит ли продолжать или пишу полную Ахинею. . Надеюсь на Вашу конструктивную критику