Произошло это достаточно обыденным образом. Как-то раз начальник дворцовой стражи пригласил меня на то, что мы сейчас назвали бы деловым обедом. Я не удивился - не так давно вскрылась пропажа немалых средств на закупках камня для строящегося дворца. И не испугался - в этом деле я не участвовал, а начальника стражи прекрасно знал, как человека настолько славного, насколько позволяла эта должность. Так что было очевидно, что я ему нужен как свидетель или советчик. Присутствие на обеде двух пожилых монахов тоже меня не смутило - мой собеседник был известен своим благочестием. Мы отобедали, обсудили судьбу пропавших денег, а потом хозяин дома неожиданно спросил о моём возрасте. Я спокойно ответил, что мне скоро тридцать пять, хоть я и выгляжу молодо. - Что ж, досточтимый Тотка, а присутствующий здесь достопочтенный Теудорена утверждает нечто иное. - Готов под любой присягой подтвердить, что этот человек, известный ранее, как Каум, более тридцати лет назад был излечён мною от тяжёлой раны. И выглядел он тогда так же, как и сейчас. - Драгоценный Теудорена, то, должно быть, был мой дядюшка. Мы действительно очень похожи, и я... - Не лги, ибо сказано в Стезе Добродетели, что нет такого зла, которое не мог бы совершить человек, говорящий ложь! Я все эти годы следил за тобой. Ещё когда я врачевал твои раны, мне было ясно, что тело простого смертного не может зарастать так быстро. - Но постойте, достопочтенный. Если вы врачевали мои раны, то после них должны были остаться шрамы. Дядюшка рассказывал, что был ранен стрелой в шею слева. Однако - я откинул воротник своего платья и показал всем свою шею, - здесь ничего нет. - Конечно же нет! Тот, чьи раны зарастают быстрее человеческих, способен и шрамы со своего тела стереть. Запомни, Каум, я следил за тобой, пока ты не покинул Эршу. Ты часто останавливался отдохнуть на нашем постоялом дворе. Один раз я осторожно заглянул в твою комнату, пока ты спал. Шрам ещё можно было разглядеть, хоть он и совсем истончился. Это было лет через пятнадцать после ханьской осады. Ещё через несколько лет ты неосторожно остригся у живущего рядом с нашим монастырём цирюльника. Я купил у него остатки твоей крашенной бороды и отмыл их от хны. В них не было ни одного седого волоска. - Ваши слова борются с моими, достопочтенный. Я продолжаю утверждать, что меня зовут Тотка, а Каум - мой давно умерший дядя. Все знают меня в Такшашиле, как человека верного и нелживого, а вот кто поручится за верность ваших слов? - Я. - Неожиданно ответил молчавший до того второй монах.  - Кто же вы такой? - Я знал хотя бы в лицо всех сколько-то значимых представителей здешней монашеской общины. - Имя моё вам ни о чём не скажет. Власть же моя достаточно велика, чтобы ваше тело к утру было погребено в надёжном месте. Того, кого можно ранить, должно быть, можно и убить. Я перевёл взгляд на начальника стражи. Тот молча кивнул и в горле у меня пересохло. - Так кого из своей родни, досточтимый Тотка, живущей в Эрши, вы могли бы нам назвать? - Родители мои, Мадгаф и Хуршида, к прискорбию, давно скончались. Из прочих родных есть у меня две живых сестры, но отец давно выдал их замуж за дальних родственников, что живут в Шуле. - А кто-нибудь из друзей?  - Должно быть Драпат или Сиамис, если они ещё живы. Тонкие бескровные губы старика изогнулись в улыбке. - Драпат жив, и даже разбогател на торговле шёлком. Одна беда - ни он, ни кто-нибудь другой не помнит человека по имени Тотка или его родственников. Так же, как никто не слыхал, чтобы у купца Каума, умершего в Кангхе девять лет назад, были братья или сёстры. Я сидел, не зная, что сказать, лишь переводил взгляд с одного из собеседников на другого. Единственное, что успокаивало меня - мысль о том, что мои дети сохранили доверенную им тайну, ведь тогда Теудорена не замедлил бы упомянуть об этом. - Наконец, досточтимый, я посетил и ваших сыновей. Один из них оказался достаточно добродетельным, чтобы раскрыть вашу ложь... Я вскочил и, не давая им опомниться, подскочил к окну, распахнул его и остановился. Три острых пики смотрели мне в грудь. - То, что вас могут лишить этой бренной оболочки по моему приказу - раздался мягкий голос за спиной - ещё не значит, что вас её лишат. Мы не испытываем к вам враждебности, досточтимый Каум. В первую очередь, нам просто интересно. Я закрыл окно, вернулся к столу, сел и начал рассказывать. - Единственное, что я знаю точно - так это то, что я человек. Во мне нет тех сил, которые есть у демонов. Однако я давно, уже, должно быть, два или три столетия, не старею...