Новая литературная игра по МДС

[renyxa]

Десять дней до дня первого. 7 часов 55 минут.

Двери ангара медленно, с тонким, далеко разносящимся по пустому лётному полю скрипом, сдвинулись в сторону, открыв путь пробивающемуся через затянувшие небо низкие серые облака свету в его тёмное нутро.

Я не мог видеть лица Гуго, стоявшего у меня за спиной, но по тому, как участилось его дыхание, было ясно, что открывшееся зрелище его заворожило. Да и не могло не заворожить.

- Ну, как тебе эта птичка? «Конвинг-М», четырнадцатая модель. Практически с завода. Неплохо было бы найти такую на Рождество под ёлкой, а?

Только выдав это бодрое вступление, я заставил себя обернуться.

Его дыхание стало прежним. Серые глаза холодно смотрели куда-то. Мимо меня, мимо самолёта, мимо ограды аэродрома и росших за ней ильмов.

- Зачем?

Вопрос упал в стылый утренний воздух. Я предполагал, что он прозвучит, я даже был готов на него ответить. Но я не думал, что оно прозвучит именно так.

- Ну, для начала, не «зачем», а «почему». Мы всё-таки знакомы с тобой ещё со школы, пусть в последние годы наши тропки и разошлись довольно основательно. И бросить тебя в такой ситуации…

- Не строй из себя дурачка, Адам. Думаешь, я не понимаю? Деньги у тебя, конечно, водятся, но ты не похож на человека, способного приобрести эту машину на свои средства. Значит, пилот нужен не тебе. Или, что вернее, не тебе одному. Зачем вам я?

- Ты отличный пилот, Гуго.

- Отличных полно.

- Таких как ты – единицы.

- Глупости. Если бы так было на самом деле, то мой самолёт не валялся бы сейчас где-то в бахийских болотах с двумя трупами на борту, а я не топтал бы грунт с волчьим билетом в кармане.

- Извини за некоторую резкость, но глупость – это то, что ты сейчас сказал. Ты хоть сам-то веришь в выводы этой чёртовой комиссии?

- А почему бы мне в них не верить?

- Хотя бы потому, что они в руках ни единого винтика от «Альбатроса» не держали. Всё, на что они опирались – это те ошмётки воспоминаний, что оставались у тебя после хорошего такого сотрясения мозга, лихорадки и семи месяцев блужданий по сельве. И ещё на показания той новгородки, но она вообще, насколько я помню, в момент крушения спала в своём кресле.

Гуго Хагфридж продолжал молча смотреть на меня исподлобья немигающим взглядом стальных глаз.

- Послушай, друг. Ты не мог так лопухнуться. На те ошибки, что они тебе наприписывали, не у каждого новичка хватило бы ума. А уж парень, в семнадцать лет взявший Серебряный Воздухоплавательный кубок Сибири на них не способен точно. Я… мы – я кивнул головой в сторону ангара – уверены, что всё, что тогда произошло – следствие технической неисправности. Возможно, что-то случилось с инжекторами. И мы, думаю, сможем это доказать. И вернуть твоё честное имя.

- В обмен на участие в ваших делах.

Правду пришлось бы сказать в любом случае, и рассудок подсказывал, что затягивать с этим не стоит. Но я всё-таки выдержал паузу.

- Да.

- Поэтому-то именно я. Дела тёмные, так что ни Садаков, ни Бруинволд, ни Погореловский, ни братья Цой за них не возьмутся. Вам нужен тот, кто не сможет отказаться.

- Мне нужен тот, кому я мог бы доверять, как себе. Ты не то, что бы соответствуешь этому критерию полностью, но довольно близок к нему.

Вместо ответа Гуго резко, как солдат на плацу, развернулся и зашагал прочь.

- Хорошо. – Он как будто замедлил шаг – Позавчера ночью… - он остановился, как вкопанный – а, если быть более точным, то около трёх часов пополуночи, ты вывалился из заведения мамаши Бронской и, немного поплутав в районе доков, прилёг отдохнуть на ведущей к верфям узкоколейке. По счастью, тебя быстро обнаружили. А то ведь мог и долежать до без четверти пятого, когда там проходит первый поезд. Далее – я извлёк из кармана плаща маленькую книжечку в чёрном кожаном переплёте и раскрыл её на нужной странице – в этом месяце ты напивался в здешних кабаках до полосатых слоников ещё три раза. В прошлом – пять. Четыре раза в позапрошлом. На более раннее время у меня статистики нет, но полагаю, что процесс только прогрессирует.

Он стоял совершенно неподвижно, словно мои слова обратили его в камень.

- Пойми меня правильно, Гуго – я тебя не осуждаю, благо, прекрасно понимаю твоё состояние. Но ещё несколько месяцев такого, как ты выразился, «топтания грунта» - и ты полетишь. Например, оттуда. – я махнул рукой в сторону дальней кромки лётного поля, где за забором, крышами Экипажного и холмами Той стороны возносились хорошо видимые даже с такого расстояния остроконечные пилоны Нового моста. – Правда, лететь будешь недалеко и недолго. У меня всё. Ещё раз прости, если был резок.

Гуго медленно повернулся ко мне. На его лице не осталось и следа той мрачной решимости, что была на нём минуту назад. Теперь на нём вообще нельзя было прочесть никаких чувств. Если б не блеск глаз, можно было бы подумать, что передо мной стоит оживший мертвец из неархийских легенд.

- Ты следил за мной…

Тихий, надтреснутый голос.

- Было дело. Извини.

Он медленно двинулся на меня.

- Всё это время…

- Последние два месяца.

«Сейчас он отвесит мне хороший хук, развернётся и уйдёт. Может, даже, отправится прямо на Новый мост. И на этом моя попытка поиграть в доброго самаритянина благополучно завершится.

Кто там следующий в списке, Бруинволд?»

- Чёрт с тобой. Давай бумаги.

Чёрная книжица в моей руке захлопнулась с сухим звуком пистолетного выстрела.

День первый, 7 часов 24 минуты

Длинный чёрный лиланд* с рёвом рванулся с места и, окатив нас упругой воздушной волной, скрылся за поворотом. Улица снова погрузилась в первозданную тишину, нарушаемую лишь шумом метлы старого дворника-китайца на её противоположной стороне, да цоканьем каблучков какой-то барышни (судя по одежде – машинистки), взбегавшей по гранитным ступеням главного входа Башни.

- Ну, как настроение? – голос Грушевского, обычно тихий и несколько вкрадчивый, сейчас струился неподдельной радостью – Приободрись, приятель. Через несколько минут ты впервые лично встретишься с Хозяином, а это что-то, да значит. Готов отчитаться перед ним по всей форме?

- Естественно.

- Ну, тогда пошли. И хорошенько запомни – сегодня тот день, когда ты по-настоящему начал жить. Всё, что было до этого – лишь подготовка. А теперь начинается твоё первое большое дело. Станем надеяться, за ним последуют второе, третье и тэ пэ.

Я молча кивнул.

Мы двинулись. Вслед за барышней, уже успевшей скрыться во вращающихся дверях Башни Сура, мимо двух колоссальных каменных тигров, скалившихся на нас со своих постаментов, через широкую площадку у входа и сверкающие в первых лучах солнца хрустальные крылья дверей мы прошли в вестибюль.

Не знаю, сколько времени нужно другим, чтобы научиться проходить через него, сохраняя состояние безучастного равнодушия безо всяких усилий. Я, даже за те два года, что минули после того, как я впервые переступил порог Башни, так не мог избавиться от чувства тихого восторга при виде открывающейся сразу после этого картины. Если те, кто утверждает, что успех в делах более всего зависит от того, способен ли ведущий их правильно произвести о себе первое впечатление, правы, то нет ничего удивительного в том, что Фарид Сур уже долгие годы остаётся на вершине деловой жизни страны, невзирая на войны, кризисы и политические потрясения. Вестибюль Башни менее всего походит на фойе штаб-квартиры крупной корпорации. Это скорее собор, посвящённый возвеличиванию могущества и смелости нашей эпохи, вместо икон и фресок украшенный авангардными панно, поднимающимися на высоту пятиэтажного дома; колоссальное пространство, в недрах которого теряются карликовые фигурки посетителей. Большинство из них, войдя внутрь, отправляются в боковые части фойе, где за длинными рядами одинаковых дверей скрываются лестницы и лифты, ведущие на нижние и средние уровни здания.

Мы же шли через него по прямой – к дверям центрального лифта, охраняемым двумя шкафопообными ианиторами** в тёмно-лиловой форме. Здесь пропуски ещё не были нужны – деловых костюмов было достаточно. Но, как только двери лифта сомкнулись за нами, Грушевский поспешил извлечь свои «корочки» из недр портфеля. Я последовал его примеру.

Башня – одно из самых высоких зданий города. Постепенно, ярус за ярусом, сужаясь, она поднимается над ним на высоту своих восьмидесяти трёх этажей, увенчанных высоким шпилем. Технически скоростной лифт способен преодолеть такое расстояние за полторы минуты. На практике этому мешает внутренний распорядок. Рядовые посетители Башни не поднимаются выше тридцатого этажа, где расположена верхняя приёмная административного отдела. Для приглашённых гостей (каковым считался я) и работников высшего звена (кем был Грушевский) дальнейший путь наверх пролегал через центральный лифт верхнего уровня, вход в который располагается на противоположном конце этой приёмной. Глафира Рыкова – одна из нескольких личных секретарш Фарида Сура, старушонка с внешностью землеройки и повадками цербера – доложила о нашем прибытии по интеркому наверх и, получив разрешение, дозволила нам предъявить документы и расписаться в журнале учёта, после чего наш путь к вершине возобновился.

Ещё одна, конечная пересадка ждала нас на семьдесят пятом этаже, там, где начинался последний уровень Башни – обитель высших управленцев и начальников отделов. Здесь господствовали подчёркнутые строгость и минимализм. Сразу за дверями нас ждала небольшая комната с белыми стенами, залитая матовым светом полусферических светильников. Двое охранников в синей форме, с пистолетными кобурами через плечо, молча проводили нас взглядом до дверей, ведущих в неширокий коридор. Эти двери имели секрет, известный даже далеко не всем, проходящим сквозь них – в глубине стен была спрятана хитроумная система электромагнитов и датчиков, наподобие тех, что устанавливают на проходных некоторых заводов для предотвращения кражи деталей. Была ли она единственной подобной конструкцией, скрытой в стенах коридора, я не знал, но подозревал, что фантазия инженеров одной из крупнейших корпораций мира вряд ли могла ограничиться столь простым решением такой важной задачи, как охрана безопасности её хозяев. В конце коридора нас ждал ещё один пункт проверки, а за ним – конец всего пути, двери лифта, ведущего в личные апартаменты господина Сура.

Обитая голубым шёлком кабина бесшумно вознесла нас на оставшиеся семь этажей. Двери раздвинулись с лёгким шелестом – и вот перед нами предстала святая святых Башни, то место, где пересекались нити управления не только ей, но и всем огромным, раскинувшимся на четыре континента организмом «СурПрома».

Официально это помещение именуется личным кабинетом генерального директора.

По сути это тронный зал.

Погружённое в красный полумрак, огромное пещероподобное помещение показалось мне частью какого-то совершенно другого мира, в корне отличного от того, которому принадлежали и залитые сентябрьским солнцем улицы города, и ярко освещённые коридоры и залы остальной Башни. Единственными источниками света были огромное – во всю дальнюю стену – окно, полностью завешенное тяжёлыми красными шторами и высокие лампы в углах этого зала, тусклый свет которых, бивший вертикально вверх, лишь усиливал ощущение какой-то нереальности и даже жути этого места.

Не менее двух третей ширины кабинета занимал пышный сад, настоящие миниатюрные джунгли, протянувшиеся почти на всю его длину вдоль обеих стен. Два декоративных фонтана в виде голов каких-то фантастических хищников, из раскрытых пастей которых с тихим шумом изливалась вода, питали эти заросли. Аллея, идущая между ними от дверей лифта к окну, у своего дальнего конца расширялась, оттесняя зелень к самым стенам и образуя полукруглую площадку. В её центре за чёрным дубовым столом в высоком вращающемся кресле, подобно королю на троне восседал тот, кого за глаза звали не иначе, как Хозяин.

Думаю, лицо Фарида Сура знакомо каждому жителю Соединённых Штатов, если не планеты. Я тоже видел его сотни раз – на портретах, украшающих офисы «СурПрома» по всему миру, на бесчисленных газетных фотографиях, в кинохронике, но теперь, увидев этого человека вживую, я несколько растерялся. Сура не назовёшь красавцем, это знают все. Мощный квадратный подбородок, крупный нос, низкий лоб и глубоко посаженные глаза – лицо скорее бывшего боксёра, чем промышленника с трёхмиллиардным состоянием. В приглушённом свете, пробивавшемся сквозь красные шторы, его могучая фигура выглядела, как одно из тех гранитных изваяний, что иногда находят в пустынях Солнечного Новгорода.

Перед столом полукругом было выставлено пять массивных кресел на колёсиках. Пустовало только два левых.

Поприветствовав хозяина кабинета (на что Фарид Сур ответил коротким кивком), мы заняли их. Грушевский уселся в крайнее, я опустился рядом. Все были в сборе, и теперь Хозяину оставалось только объявить о начале заседания.

Устроившись в своём кресле поудобнее, я, наконец, оторвал взгляд от лица Сура, и краем глаза взглянул на соседей. Справа от меня сидел Темир-бек Елоев – заместитель управляющего Отделом перспективных разработок. В крайнем кресле расположился Иоганн Хвостов, занимавший не последний пост во Втором отделе внешних связей (так деликатно именовался наш орган промышленного шпионажа и контршпионажа).

А вот посетитель, оказавшийся между ними, был мне совершенно неизвестен. Я был уверен, что не видел его даже мельком – иначе бросающаяся в глаза внешность этого человека прочно засела бы в моей памяти. Маленький толстячок с рыжей кучерявой шевелюрой, в центре которой уже наметилась заметная проплешина, явно был здесь не в своей тарелке. Взгляд его небольших глазок, с прищуром осматривавших кабинет сквозь круглые стёкла очков в дешёвой металлической оправе, перебегал от одного из нас к другому со скоростью и резвостью молодой весенней мухи.

- Начнём.

Голос Сура не был громким, но его слова, казалось, разносились до самых дальних уголков зала. Речь этого человека обволакивала меня подобно лавовому потоку – медленно текущему, но сжигающему всё, что может стать препятствием на его пути, заполняющему мельчайшие трещины, а после – застывающему в виде несокрушимого камня.

- Все вы знаете, в общих деталях, для обсуждения какого вопроса мы здесь собрались. Доктор Нимм - кивок в сторону маленького человечка – более детально изложит суть проблемы. Но прежде мне хотелось бы обсудить некоторые организационные вопросы. Господин Войцеховский.

Я встал и откашлялся.

- Самолёт и экипаж готовы, господин генеральный директор.

- Об экипаже. Я видел краткое досье на его членов. Вы уверены, что выбранный вами пилот соответствует предъявляемым для задания такого уровня сложности требованиям?

- Да, господин генеральный директор. Тот прискорбный инцидент, безусловно, не имел своей причиной ничего, кроме сочетания технической неисправности и плохих погодных условий. По моему заказу в одной из групп Авиатехнического отдела был подготовлен краткий отчёт об этой катастрофе – в нём приведены четыре подобных случая, имевших место в течение последних десяти лет. Во всех четырёх случаях вина техники была полностью доказана.

- Благодарю вас. Я читал этот отчёт и не испытываю сомнений в отношении профессионализма пилота. Меня беспокоит другое – его поведение в минувшие полгода.

- Не все люди обладают столь уравновешенным характером, как вы, господин генеральный директор. Этот человек был отстранён от того, что было для него сутью всей жизни…

- Это понятно. Уверены ли вы, что последних десяти дней хватило, чтобы привести его в прежнее состояние?

- Да, господин генеральный директор. Я могу – в моих руках появилась папка с бумагами – представить вам детальные отчёты о трёх проведённых им за это время тренировочных полётах, из которых один был осуществлён в ночное время.

- Позже. Благодарю вас, господин Войцеховский. Можете сесть.

Я опустился в кресло, и только в этот момент почувствовал, что мой лоб покрыт испариной. То, чего я опасался больше всего, благополучно миновало нас обоих.

- Теперь, доктор, попрошу вас.

___________

* лимузин

**швейцарами, привратниками

Изменено 22 Oct 2012 пользователем renyxa

[renyxa]

Рыже-кучерявый человечек, как ужаленный, выскочил из кресла и вытянулся в свой полный невеликий рост.

- Доброе утро, господа! Как, я думаю, вам всем известно, с марта прошлого года в Омане действует комплексная геологическая экспедиция, организованная и проводимая по заказу правительства султаната одной из дочерних компаний «СурПрома». И вот, два месяца назад, при исследовании одного из перспективных участков на… ммм… марганцевые руды, если я не ошибаюсь, было обнаружено нечто весьма необычное. Магнитометрические исследования выявили наличие на глубине примерно сорока – пятидесяти метров под землёй мощной точечной аномалии. Это открытие и само по себе было бы весьма и весьма интересным, однако, при проведении повторных исследований данного участка выяснилось, что мощность генерируемых этой аномалией магнитных полей изменяется со временем в очень широких пределах – от почти нулевой до… ммм… восемнадцати тысяч бертеро на метр – подчиняясь при этом, по-видимому, какому-то сложному закону.

Я, как человек, весьма известный своими работами в данной сфере, в частности, сыгравший одну из важнейших ролей в разработке современных магнитометрических методов, благодаря которым современная геологическая наука смогла достичь…

- Короче, доктор. Вам платят не за саморекламу.

- Прошу прощения, господин Сур. Так вот, практически сразу после этого мне, как крупному специалисту и человеку, уже неоднократно сотрудничавшему с вашей корпорацией, было предложено заняться исследованиями данной аномалии. Я, безусловно, с радостью согласился на это предложение – ведь мне, как учёному… В общем, в настоящий момент мною детально изучены все те результаты, что могли предоставить нам магнито-, грави- и сейсмометристы.

- У вас оформилась какая-нибудь теория, господин Нимм? – полюбопытствовал Елоев.

- Восемь теорий, по меньшей мере. И все они указывают на то, что мы столкнулись с чем-то, доселе невиданным, и в современную научную картину мира мало вписывающимся. В любом случае, я берусь утверждать, что Аномалия является либо источником, либо проводником энергии в электромагнитной форме и, соответственно, может быть использована в современной технике. Вот так выглядит ситуация на текущий момент, господин Сур.

- Вопросы?

- До этой Аномалии, наверное, нелегко добраться. – осторожно высказал я мысль, вертевшуюся в моей голове уже без малого неделю - Сколько вы сказали, сорок метров?

- От сорока до пятидесяти. Но мне внушают оптимизм результаты сейсмометрических исследований. Как раз на этой глубине находится крупная полость – если она имеет полусферическую форму, то её радиус – около семи метров. Кроме того, рядом с ней обнаружен ряд вытянутых полостей, похожих на шахты. До поверхности не доходит ни одна из них, но расстояние до верхней оконечности наиболее длинной шахты – всего четыре метра. Не так уж и много…

- Действительно. Но тогда необходимость отдельной экспедиции… основная геологическая партия столь ненадёжна с точки зрения конспирации?

- Естественно. – раздался из дальнего кресла голос Хвостова. – Там по меньшей мере полторы тысячи человек – постоянно общающихся и взаимодействующих между собой. Все друг у друга на виду. Проверить каждого – непосильная задача. Плюс представители контролирующих органов с оманской стороны. Даже сохранить в тайне результаты уже имеющихся наблюдений было достаточно сложно.

- Но всё же, насколько я понимаю, специальную исследовательскую группу вам за эти месяцы удалось сформировать?

- Да, пятеро человек. Они готовы выдвинуться в район Аномалии в любой момент – на двух автомобилях и грузовике, с достаточным запасом взрывчатки, необходимыми инструментами и оборудованием. Они же подготовят площадку для взлёта и посадки вашего самолёта.

Изменено 23 Oct 2012 пользователем renyxa

[Урус-хай]

подумаю, как вам подсобить