"Пятый друг народа"

[Нико Лаич]

Всем привет!

Выполняя обещание, данное коллеге Тиму и коллеге Смельдингу, начинаю выкладывать наброски рассказа (повести).

Не судите строго, "я не волшебник, я только учусь".

"Пятый друг народа"

Автор приносит извинения за любые совпадения с романом замечательного русского писателя Юрия Карловича Олеши "Три толстяка" и повестью глубокоуважаемого коллеги Тимофея Алешкина "Четыре друга народа".

Пролог

- Время волшебников прошло. По всей вероятности, их никогда и не было на самом деле. Всё это выдумки и сказки для совсем маленьких детей. Просто некоторые фокусники умели так ловко обманывать всяких зевак, что этих фокусников принимали за колдунов и волшебников. - Леко Ланфран прочитал вступление к сказке и взглянул на сына. Маленький Просперо, который еще минуту назад умолял почитать ему книжку на ночь, спал на отцовской кровати и цепко держал недоеденный пряник. Леко осторожно, чтобы не разбудить сына, вытащил из его маленькой ручонки сладость и укрыл теплым одеялом.

Он с нежностью посмотрел на спящего малыша и грустно вздохнул, без жены приходилось туго.

- Ах, Ани... Ани... Как ты могла... - вырвалось у него с сожалением.

Мальчик уснул вовремя, его отцу пора было уходить на службу. Обычно, если Просперо не успевал рано заснуть, Леко обращался за помощью к соседке и каждый раз испытывал чувство неловкости, у тетушки Кармен хватало и своих забот.

Леко осмотрел запасы еды. Он взял себе пару вареных картофелин и ломоть хлеба, на завтрак Просперо отложил кусочек сыра и остатки булки, остальное завернул в узелок, для Ани. Леко быстро управился с этим делом. Стараясь не шуметь он одел сюртук и плащ, накинул шляпу. Посмотрелся в небольшое зеркало возле вешалки. Зеркало было трофеем, привезенным с войны. Края были обколоты, но Леко обделал их деревянной рамкой так, чтобы сколы не были заметны. Ани очень гордилась зеркалом, она говорила, что после Просперо и Леко, это главное ее богатство. Сейчас из глубины зеркала на Ланфрана смотрел осунувшийся мужчина тридцати лет, с грустными карими глазами и черной шевелюрой, уже тронутой сединой. Леко вздохнул, несчастье с Ани здорово подкосило его. Он взял трость, осторожно, чтобы случайно не звякнуть ключами, закрыл дверь комнаты и торопливо, насколько позволял деревянный протез, спустился по темной и замусоренной лестнице, благоухающей гниющими отбросами и кошачьей мочой. Только на улице Леко вздохнул полной грудью. Едва перевел дыхание и сразу поспешил двинуться в путь. По дороге на службу он хотел заскочить в Департамент Справедливости и упросить тюремщиков взять передачу для жены.

На улицах было немноголюдно. Невольно Леко подумал, что раньше, при Толстяках, город в это время оживал, площади и улицы наполнялись прогуливающимися влюбленными и праздно шатающимися зеваками. Да и с освещением улиц дело обстояло получше, вечером было ярко как днем, а сейчас фонари едва горели, городским властям приходилось экономить на всем.

- Поберегись! - раздалось громкое предупреждение почти над ухом и Леко едва успел отпрыгнуть к стене дома. Совсем рядом с Леко, чуть не задев его, пронеслась черная карета с окнами, занавешенными черными занавесками. Карета двигалась без лошадей, а из трубы, торчащей над крышей, валил густой дым. Это была карета гражданина Гаспара Арнери, знаменитого ученого, директора Департамента Справедливости и Главного Обвинителя Республики.

Леко запоздало, уже вслед, отсалютовал карете. С брезгливостью честного человека он смотрел как трусливо шарахались в стороны от черной кареты испуганные обыватели.

[Нико Лаич]

немножко продолжения

Глава первая

Тибул Неподкупный

Тибул внимательно изучал документы. В последнее время он уставал быстрее обычного и ему тяжело было читать бумаги. А бумаг было очень много. И с каждым днем их становилось все больше и больше. В принципе, все документы можно было подписывать, не читая, Неподкупный полностью доверял своему помощнику, его добросовестности и честности. Но этот документ Друг Народа должен был прочитать самолично. В нем были новые проскрипционные списки, списки врагов, которых нужно было уничтожить. Гражданин Арнери в шутку называл эти списки "листками доверия".

Тибул неторопливо просматривал имена врагов. Все они были незнакомы Неподкупному. Еще несколько лет назад было совсем по другому. Заговорщики были известными личностями и людьми с положением. А что сейчас? Напротив простонародных имен стояли пометки: "прачка", "кухарка", "плотник"... Ну последние, понятное дело, всегда были сторонниками свергнутого режима. Тибул невольно вспомнил трагические дни Первого Восстания. После его разгрома сотня лучших столичных плотников день и ночь строили плахи для казни своих братьев ремесленников. Поэтому они в любом случае заслуживали смерти. Тем более, что и надобность в их услугах отпала, специальным декретом в стране разрешалось возводить только каменные дома, а плахи и виселицы стали не нужны благодаря одному из изобретений доктора Арнери.

Тибул равнодушным взглядом скользил по списку, и вычитывал имена больше по привычке, чем по какой-то необходимости. Вдруг он наткнулся на знакомое имя... за ним еще на одно... От неожиданности Неподкупный вздрогнул. В списке были имена близких для него людей. Людей, которые вместе с ним делали Революцию и создавали Республику. Он тут же хотел возмутиться, незамедлительно вызвать Арнери, потребовать от него объяснений и назначить проведение расследования в отношении составителей списка.

Но... Тибул сдержал первый порыв, задумался. Тень сомнений омрачила его лицо. Он встал, сцепил руки за спиной и принялся расхаживать по комнате, из угла в угол. В комнате было очень тихо, только негромкое тикание часов смягчало звук тяжелой поступи Неподкупного. Ходил он так очень долго, больше часа. Наконец, после долгих раздумий, Тибул подошел к столу. Он обмакнул перо в чернильницу, занес руку над списком и замер... Что сделать? Подписать список? Или вычеркнуть фамилии друзей? Борьба чувств продолжалась в нем, чаша весов на которых решалась судьба его соратников застыла в неопределенности... Капля чернил не дождалась когда ее нанесут на бумагу красивыми буквами, сорвалась с кончика пера и разлетелась безобразной кляксой на "листке доверия". Тибул воспринял это как знак судьбы и размашисто подписал документ. Все равно, подумал он, эти друзья народа перестали быть таковыми на самом деле, и превратились из пламенных патриотов Республики в ее невольных противников.

[Нико Лаич]

еще кусочек

Цветные одежды совсем пропали. После принятия декрета о роскоши все мужчины стали ходить в одинаковой одежде ремесленников: серых суконных штанах и куртках такого же цвета с зелеными обшлагами. Женщинам разрешалось носить одежду трех цветов: коричневого, синего и белого. Ношение одежды другого цвета каралось денежным штрафом. За черную одежду можно было вообще загреметь в "Табакерку", этот цвет был под категорическим запретом. После Революции сторонники свергнутого режима избрали черный цвет своим знаменем в знак траура по казненным Толстякам и их прихлебателям.

Поначалу все носили однообразные одеяния и щеголи с модницами тяготились этой вынужденной аскетичностью. Но потом они нашли лазейку, стали фантазировать с оттенками разрешенных цветов и формой деталей одежды. В последнее время, например, большой популярностью пользовались короткие воротники стоечкой и длинные обшлага, почти по локоть.

[Нико Лаич]

еще добавочка

Ланфран подошел к дому и с удивлением обнаружил, что его поджидает экипаж из Комитета. Рядом с кучером, поправлявшим сбрую на лошадях, стоял дежурный дознаватель, который сменил Леко утром.

- Вы за мной? Что случилось?

- Наконец-то! - шумно выдохнул вместо ответа дежурный. - Ланфран, тебя срочно вызывает директор Курон! Мы тебя уже битый час ждем!

- Так что случилось? Ты можешь объяснить? - продолжил расспросы Леко.

- Ничего не знаю. Приказали срочно тебя доставить в Комитет и все. Ты случаем ничего не натворил? - с подозрением поинтересовался дежурный дознаватель.

- Вроде бы нет... - недоуменно пожал плечами Леко.

- Тогда и боятся нечего. Поехали.

- Подожди, я хоть продукты домой занесу и предупрежу соседку, чтобы присмотрела за сынишкой, - попросил Леко.

- Хорошо, - согласился коллега, но тут же выдвинул свое условие, - только я пойду с тобой. Вдруг ты действительно что-нибудь натворил, а теперь сбежать надумал.

- Как хочешь.

Дежурный дознаватель вместе с Ланфраном поднялся к нему в комнату. Просперо не слышал как пришел отец, он увлеченно рисовал животных. Перед мальчиком лежал раскрытый атлас африканской фауны, с которого он старательно перерисовал на обрывки оберточной бумаги диковинных слонов, бегемотов и жирафов. Рисунки мало походили на оригиналы, но это мало заботило Просперо, ему большее удовольствие доставлял сам процесс рисования.

- Просперо, сынок, - негромко позвал его Леко.

Мальчик сильно обрадовался приходу отца. Он бросился к нему на шею.

- Папа! Я соскучился по тебе! Ты видел маму? Когда она вернется? - Просперо сыпал вопрос за вопросом.

- С мамой все хорошо. Доктор говорит, что она идет на поправку, - соврал Леко.

- А скоро ее выпишут? – не отставал сын.

- Пока не говорят, сынок. Я сейчас ухожу, меня вызвали на службу. Так что тебе придется самому присмотреть за тетушкой Кармен. Справишься?

- Конечно, папа! Я уже большой. Не переживай за нее, - успокоил ребенок отца.

Леко улыбнулся.

- Ну и хорошо. Тогда я забегу к ней, предупрежу, что ты остаешься на хозяйстве и попрошу, заодно, чтобы она приготовила тебе обед.

Ланфран поцеловал сына в макушку головы и наказал строго:

- Кроме тетушки Кармен дверь никому не открывай.

- Да помню я, папа. Не маленький уже, - обиженно надулся Просперо.

Леко грустно усмехнулся, сыну шел пятый год.

- Ладно, не маленький. Вечером увидимся.

- Береги себя, папа!

Ланфран закрыл дверь комнаты и зашел к соседке. Та открыла не сразу, видимо хлопотала по хозяйству.

- Здравствуйте, тетушка, - поздоровался Леко.

- День добрый, соседушка, - поприветствовала его тетушка Кармен, невысокая пухлая женщина с приятным добродушным лицом и невеселыми глазами.

- Тетушка, я опять к вам с просьбой. Не выручите?

- Куда же мы денемся? Поможем по-соседски. Ты когда вернешься? – спросила тетушка Кармен.

- Точно не могу сказать. Наверное, к вечеру, - честно признался Леко. – Я продукты купил, сварите для Просперо похлебки?

- Не переживай, соседушка. Не останется, твой пострел голодным, - успокоила его тетушка Кармен. – Сейчас я со своими делами управлюсь и займусь малышом.

- Спасибо , тетушка. Выручили! – поблагодарил ее Леко.

- Свои люди, сочтемся, - улыбнулась ему соседка.

Дежурный дознаватель не стал дожидаться, когда она закроет дверь, и потянул Ланфрана вниз. Леко едва поспевал за ним.

Кучер уже ждал их и тронул лошадей, как только они сели в экипаж.

Экипаж домчался до улицы Первого Восстания, бывшей Ростовщической, за четверть часа. Комитет Расследований размещался в здании, в котором до Революции располагалась резиденция королевского суперинтенданта. Кучер лихо остановил экипаж возле парадного подъезда.

[moscow_guest]

Начало заманчивое.

Экипаж домчался до улицы Первого Восстания, бывшей Ростовщической, за четверть часа. Комитет Расследований размещался в здании, в котором до Революции располагалась резиденция королевского суперинтенданта. Кучер лихо остановил экипаж возле парадного подъезда.

<{POST_SNAPBACK}>

Только, наверное, не "королевского" - в стране Трёх Толстяков ведь не было никого с титулом "король".

[Нико Лаич]

Начало заманчивое.

<{POST_SNAPBACK}>

Привет, коллега!

Спасибо за добрые слова!

Только, наверное, не "королевского" - в стране Трёх Толстяков ведь не было никого с титулом "король".

<{POST_SNAPBACK}>

Дело в том, что Страна ло Революции однозначно был Королевством. Тутти - наследник, Три Толстяка - регенты.

Но в принципе, если название "королевский" режет слух, его можно опустить и оставить в тексте просто "резиденция суперинтенданта".

Еще раз спасибо.

[Нико Лаич]

еще чуть-чуть

Экипаж домчался до улицы Первого Восстания, бывшей Ростовщической, за четверть часа. Комитет Расследований размещался в здании, в котором до Революции располагалась резиденция суперинтенданта. Кучер лихо остановил экипаж возле парадного подъезда.

Дежурный дознаватель выскочил первым, схватил Ланфрана за руку и чуть ли не силой потащил его к директору.

- Не слишком ли ты усердствуешь?! – возмутился Леко. - Если ты меня не отпустишь, клянусь, я отвешу тебе крепкого тумака.

Коллега смутился.

- Извини, Ланфран. Но я очень боюсь Курона. Знаешь ведь, что он может устроить мне за опоздание.

- Не переживай. Вашей вины здесь нет. Я объясню ему, что вам пришлось долго меня ждать.

- Буду признателен. Но, прошу, давай все-таки поторопимся.

Леко, скрепя сердце, согласился и быстро, насколько мог, захромал за коллегой. Тот бежал впереди и каждые двадцать шагов оборачивался и поторапливал Ланфрана.

Курон встретил дежурного дознавателя и Леко перед своим кабинетом. Видимо ему уже сообщили об их прибытии.

Директор бросился на встречу Леко и вскинул руку в приветственном жесте.

- Приветствую, гражданин Ланфран!

- Приветствую, гражданин Курон.

- Извини, что пришлось тебя вызвать. Нужно срочно поговорить. Пройдем в мой кабинет.

На дежурного дознавателя Курон даже не взглянул. Тот испустил вздох облегчения и поспешно ретировался.

Леко проследовал вслед за директором в его кабинет. Курон пропустил подчиненного и запер дверь на ключ.

- Присаживайся, гражданин Ланфран.

Леко послушно сел на предложенный стул.

Курон встал напротив него и спросил с обиженным видом:

-Что же, гражданин Ланфран, ты не обратился за помощью ко мне? Или ты считаешь, что гражданин Курон, слишком занятой человек для того чтобы помогать своим подчиненным, попавшим в беду? Тебе следовало обратиться ко мне сразу же после ареста жены.

Леко с недоумением уставился на директора. Он и представить не мог, что Курон снизойдет до его проблем. Это противоречило сложившейся репутации начальника.

Директор Комитета Расследований не обладал выдающейся внешностью, невыразительное лицо, подпорченное оспинами, нос картошкой, маленькие поросячьи глазки, рыхлое болезненное тело, и самое главное, он был невысок. Курон очень страдал из-за своего роста, и потому, чтобы казаться выше, носил башмаки на толстой подошве. До Революции Курон торговал воздушными шарами, и ходил такой слух, что будто бы однажды его вместе с шарами сильным ветром унесло во дворец Трех Толстяков, прямо на кухню, где он попал, то ли в чан с салатом, то ли в кастрюлю с картофельным пюре. Правда это была, или нет, но Курона в Комитете никто не любил. А за что его было любить? Недалекий, вспыльчивый, завистливый к успехам подчиненных. Когда Курон был всего лишь заместителем директора, он еще держал себя в руках, но после того, как возглавил Комитет, он стал невыносим. Многие из сотрудников не выдерживали его обращения и переходили в другие учреждения. В Комитете оставались служить сотрудники двух категорий: одни привыкли, что их все время унижают, другие боялись потерять свою работу и терпели начальника-самодура,. Леко Ланфран принадлежал ко вторым. Он не мог уйти из Комитета.

Директор не дождался ответа от Леко и продолжил:

- Никто не думает о гражданине Куроне. Только гражданин Курон думает обо всех. Ланфран, я совершенно случайно узнал, что твою жену арестовали «охотники за головами». К счастью, у меня есть кое-какие связи и я добился передачи ее дела в Комитет. Пока она будет оставаться в городской тюрьме под нашей юрисдикцией Табакерка ей не грозит. А через пару недель устроим Ани оправдательный приговор.

[Tim]

Коллеги! Не верьте коллеге Нико Лаичу, он всё врёт сочиняет! Тубизм-тибулизм учит нас, что друзей народа было четверо!

[Нико Лаич]

Коллеги! Не верьте коллеге Нико Лаичу, он всё <STRIKE>врёт</STRIKE> сочиняет! Тубизм-тибулизм учит нас, что друзей народа было четверо!

<{POST_SNAPBACK}>

Привет, Тимофей Владимирович!

"Чья бы корова мычала!" (с)

Вам не повезло, что в Ваши руки попал сокращенный вариант воспоминаий Фабио...

Коллеги! Не верьте коллеге Нико Лаичу, он всё <STRIKE>врёт</STRIKE> сочиняет! Тубизм-тибулизм учит нас, что друзей народа было четверо!

<{POST_SNAPBACK}>

В наши времена правильнее говорить тибулизм-просперизм. :)

[Tim]

Чья бы корова мычала!" (с)

Вам не повезло, что в Ваши руки попал сокращенный вариант воспоминаий Фабио...

----

Судя по Вашим открытиям тут выше, Олег Николаевич, Вам вообще кто-то подсунул бульварный романчик недобитого толстоэмигранта-Раздватрисовца, выдав его за реальные мемуары. Как известно, этой публике приходилось зарабатывать на хлеб такими вот "сенсационными" разоблачениями, хе-хе.

[sanitareugen]

(из серии "Как это было на самом деле")

Эту страну Саурон особенно любил наблюдать — насколько позволяло его развоплощённое состояние. Серое небо, затянутое заводскими дымами, громады терриконов прямо на городских окраинах, ядовитые лужи химикатов напоминали ему мордорский ландшафт.

Разжиревшие потомки орков, захватившие власть в стране — не без его, разумеется, советов и наставлений, — так и не избавились от древнего страха перед своим повелителем. Они выполняли любые распоряжения, которые его бесплотный дух отдавал по мысленной связи. Центральную площадь столицы орки приказали накрыть колоссальным стеклянным куполом, у вершины которого был установлен огромный палантир. Сам Феанор отдал бы должное мастерству безымянных стеклодувов, создавшим настоящий шедевр лишь по невнятным и противоречивым пересказам сауроновских инструкций. Как только палантир был готов, вся мощь сильнейшего из Майар влилась в него, и громадный шар вспыхнул, залив город потоками слепящего света. Если бы кто смог выдержать свечение палантира и внимательно всмотреться в него, то, возможно, разглядел бы в самой серёдке глаз, обрамлённый багровыми ресницами пламени, и понял бы, чья сущность заключена внутри шара. Но никто из жителей города не решился бы на подобное безумство, и мятежный Майар спокойно взирал на свои новые владения, ощущая себя в безопасности: пребывание в шаре многократно усиливало его возможности.

Холодное сияние палантира освещало все закоулки, все уголки и чуланчики в домах, окружавших площадь каменным кольцом. Хотя их жильцы обходились без ламп и свечей, от мертвенных зеленоватых лучей темнело в глазах, невидимый обруч сдавливал виски, люди становились злыми и раздражительными, а затем безразличными ко всему, покорными чужой воле. Иногда смельчаки пытались разбить шар, сбросить его на мостовую, однако сила Майар, пусть и лишённого тела, хранила палантир от их посягательств, а железное кольцо, закреплённое на мощных тросах, надёжно удерживало его под вершиной купола.

С наступлением сумерек, когда ослабевают силы, удерживающие развоплощённых за пределами нашего мира, Саурон занимал место в шаре и наблюдал за ночной жизнью столицы. Исподволь он овладевал душами людей, вселял в них страх и отчаяние, ссорил меж собой родных и близких, и не было преград для его могучей воли. Лишь однажды, во время очередного штурма загородного дворца, произошло непонятное: забавляясь, как обычно, с участниками восстания, он обнаружил, что не может даже коснуться сознания их вожаков. Пристально вглядевшись в едва видимые фигурки, Саурон забеспокоился: главарь мятежников, молодой парень в зелёном плаще, несомненно был эльфом, а в жилах его спутника, рыжеволосого великана, судя по всему, текла кровь Беорна. По приказу властелина орки бросили в бой отборные войска — дворцовую гвардию; потомок Беорна, понадеявшийся на свою медвежью силу, был схвачен, однако эльфу удалось ускользнуть. Саурону показалось, что, прежде чем спрыгнуть со стены и исчезнуть в толпе, Перворожденный встретился с ним взглядом.

В палантире яростно клубился белёсый туман и мерцали багровые искры. Устроив жуткую выволочку вожакам, взбешённый Саурон повелел бросить все силы на поиски беглеца. Войска оцепили город; даже мышь не смогла бы выбраться за его пределы незамеченной. По улицам рыскали патрули; солдаты с подзорными трубами наблюдали с чердаков за подозрительными прохожими. Тщетно — мятежник как в воду канул.

Прошло несколько часов; над городом нависло чёрное, словно мокрый уголь, небо. Но Майар однажды отдал себя тьме, и с тех пор она ничего не скрывала от его глаз. В очередной раз обводя взглядом окрестные крыши, Саурон заметил на серой кровле одного из домов отчётливое тёмно-зелёное пятно. Впервые за последнее время властелин города почувствовал страх: это здание находилось совсем рядом с площадью. Несколько спешных безмолвных приказаний — и орочьи отряды окружили площадь. Плечистые серые фигуры, скрывая оружие под накидками, осторожно поднялись по ступенькам и растворились в темноте подъезда.

Пятно на крыше шевельнулось: эльф почувствовал неладное. Отбросив полу плаща, он вскочил и начал быстро спускаться к карнизу. Железо гремело под его ногами. Теперь уже многие горожане заметили маленькую фигурку, бесстрашно скользящую по склону крыши, и толпа разразилась приветственными криками.

Перебравшись через карниз, эльф с намотанным на руку зелёным плащом Лориэна двинулся по канату к палантиру. Он шел то очень медленно, то вдруг пускался почти бегом, быстро и осторожно переступая, покачиваясь, распрямив руки и защищая глаза от блеска взмахами плаща. Со стороны казалось, что он вот-вот упадет, однако Саурону хорошо была известна сверхъестественная ловкость эльфийских разведчиков.

— Стреляйте! Да стреляйте же! — беззвучно кричал перепуганный властелин, лихорадочно укрепляя защиту вокруг палантира и уже понимая, что опоздал.

Не обращая внимания на доносившиеся снизу крики и пальбу, эльф взобрался на кольцо, окружавшее фонарь, и небрежным движением извлёк из-за спины короткий тяжёлый меч с горящими рунами на клинке...

...Люди на площади, наблюдавшие эту сцену, увидели, как фигурка, казавшаяся чёрной в лучах фонаря, налегла грудью на блестящий рычаг, что-то щелкнуло, звякнуло — и фонарь мгновенно потух. Никто не успел сказать ни слова. Сделалось страшно темно и страшно тихо, как в сундуке.

А в следующую минуту высоко-высоко что-то снова стукнуло и зазвенело. В тёмном куполе открылся бледный квадрат. Все увидели кусочек неба с двумя маленькими звездочками. Потом в этот квадрат, на фоне неба, пролезла черная фигурка, и было слышно, как кто-то быстро побежал по стеклянному куполу.

Эльф Тибул спасся с Площади Звезды через люк.

http://pelipejchenko.livejournal.com/424493.html

[moscow_guest]

Криптоистория Страны Трёх Толстяков! :unsure:

[Cмельдинг]

недобитого толстоэмигранта-Раздватрисовца

<{POST_SNAPBACK}>

думаете, коллега? а то вот у меня тихое подозрение, что данный персонаж никуда не эмигрировал, выжил - а там, глядишь, когда озверевшие от всей этой кутерьмы Серьезные Люди запихнут в Табакерку ее изобретателя с гражданами Эквиа, его и в президиум какого-нибудь Новго Народного Правительства выпустят, покрасоваться. И будет красоваться, собака!

"Я не ради чинов и наград, я ради Отечества!"