Победоносная Казанская война 1530

[Леший]

Кстати, вопрос - если Генрих Анжуйский не отправляется в Польшу, не женится ли он на Марии Клевской?

Там от его поездки в Польшу ничего не зависит.

Изменено 19 Aug 2015 пользователем Леший

[Ottokar]

Там от его поездки в Польшу ничего не зависит.

Почему? Он в РИ, ЕМНИП, хотел развести её с принцем Конде. Здесь у него больше времени.

[Данил Писарев]

Там от его поездки в Польшу ничего не зависит.

Прода будет?

[Леший]

Почему? Он в РИ, ЕМНИП, хотел развести её с принцем Конде. Здесь у него больше времени.

Сейчас уже не помню всех подробностей, но, ЕМНИП, слишком много народа было против этого брака. Вроде бы даже родные брат и мать Генриха были против.

Прода будет?

В перспективе да. Сейчас просто не пишется. Уже несколько раз садился за продолжение, но "не выходит каменный цветок".

Изменено 19 Aug 2015 пользователем Леший

[Bulatism]

Объявляется набор добровольцев для охоты на музу, для коллеги Лешего. 

[Данил Писарев]

Объявляется набор добровольцев для охоты на музу, для коллеги Лешего. 

Я готов!

[Роман Широков]

[Роман Широков]

ну или так

 

[Леший]

Итак, продолжение:

 

Таким образом, договариваясь с венецианцами и собственными подданными, Дмитрий I поспешно готовил и своё войско. Его вербовщики нанимали солдат как в Польше, так и за границей. "Воинственный король, - писал в своих мемуарах один польский шляхтич, - где только услышит, что есть хорошие солдаты или искусные генералы – в Германии, Швеции, Франции, всех приглашает к себе и уже нанял несколько тысяч немцев". Краков стал наполняться наёмниками, а королевский дворец напоминал вооружённый лагерь. Дмитрий часто посещал арсенал и лично следил за изготовлением оружия. Работа тут кипела и днём и ночью. В короткое время было изготовлено 36 пушек, большое количество пороха, ядер и проч. Всё это отправлялось подо Львов, к месту сбора войска. Уже к середине мая 1573 г. в Люблин было отправлено 40 пушек, а 20 других ждали своей очереди в арсенале. Король самолично формировал части, назначал офицеров и т. д.

В начале мая 1573 г. австрийский посол в Польше доносил своему правительству, что польский король решил в течение года довести количество войска до 50 тыс. человек (20 тыс. литвинов и 30 тыс. польского войска), вербовать которое намечалось в Германии. Польский хронист отмечал, что король "собирал войска на турецкую войну и одной иностранной пехоты собралось под Львовом около 46000 человек".

Одной из причин строительства столь грандиозных планов была надежда на поддержку балканских народов, и их восстание в случае вступления "христианского воинства" в Болгарию. Этому способствовало послание константинопольского патриарха Иеремии II, который посредством своего гонца уверял русских в том, что "как государевы ратные люди Дунай-реку перейдут, или король с ляхи выступит, и они де тотчас на турков сами восстанут и над ними начнут промышлять сообча".

Нельзя сказать, что это были беспочвенные фантазии. Венецианский посланник в Османской империи писал в 1576 г.: "По двум причинам султан опасается русских: во-первых, потому, что у них есть страшная кавалерии в 400 тыс. человек, отважных, смелых и послушных, а, во-вторых, ещё потому, что все народы Болгарии, Сербии, Босны, Морей и Греции весьма преданы московскому великому князю, с которым их соединяет единство вероисповедания, и вполне готовы взяться за оружие, чтобы освободиться от турецкого рабства и подчиниться его власти". И хотя, как показали последующие события, патриарх и иммигранты с Балканского полуострова сильно преувеличивали готовность своих соплеменников к выступлению против своих турецких хозяев, на момент подготовки к войне к их словам относились с полным доверием при европейских дворах.

Готовились к войне и в Русском государстве. Созванный в январе 1573 г. Земский собор санкционировал увеличение налогов. Если до этого с каждой "сохи" правительство взимало 30 руб. окладных и ямских денег, то в 1573 г. эта сумма была повышена до 42 руб. В южных городах началось накопление необходимых для войны запасов. Под Москвой проходили военные учения, а ближе к маю начался сбор войск. Кроме того, исходя из печального опыта похода 1568 г. в верховья Дона были заранее посланы мастера для строительства речных судов для будущей армии.

Одновременно с этим шли бесконечные переговоры и согласования между Москвой, Вильно, Краковом и Дьюлафехерваром (совр. Альба-Юлия, столица Трансильвании) о плане кампании 1573 года. При разграничении театров военных действий польское командование брало на себя Буджакскую (Белгородскую) и Едисанскую (Очаковскую) орды, а также Молдавию – т. е. территорию от Карпат до Южного Буга, предоставляя Литве и России право воевать против собственно Крымского ханства в низовьях Днепра и в степях к востоку от него.

Согласно первоначальному замыслу, трансильванские силы должны были вторгнуться в Валахию, где предполагалось их соединение с польской армией, которая через Молдавию должна была прийти на помощь Яношу Жигмонду. На литовскую и русскую рати возлагалась обязанность войны с крымскими татарами, с целью недопущения их помощи туркам. Но этот план был отклонён трансильванцами, вполне резонно опасавшимися, что пришедшие на Дунай поляки предпочтут установить в регионе собственное доминирование, игнорируя "законные претензии" Трансильвании. Вместо этого, Янош Жигмонд, учитывая собственные претензии на Молдавию, советовал Польше сузить фронт и пробиваться к Чёрному морю по коридору между Днестром и Южным Бугом, поддерживая русско-литовские действия против Крыма.

27 декабря 1572 г. Дмитрий Сангушко, исходя из своего боевого опыта, предложил новый военно-стратегический план: вместо удара в сердце Крыма, где литвинов на безводье как в мышеловке могут захлопнуть западные ногайцы, следует предварительно рассечь территорию ханства двумя клиньями – вдоль нижнего Днепра и по линии Дона у Азова. На Азов должны были двигаться русские войска, а на нижнем Днепре действовать войска литовские. Вслед за этим союзные войска по сходящимся направлениям должны идти - поляки на Буджак, русские на Крым.

[Леший]

В целом этот план был принят Дмитрием I и Иваном IV, но встретил возражения со стороны части польских сенаторов, настаивающих на вторжении в Валахию. Их поддержал представитель Венеции, также желавший, чтобы польские войска наступали в сторону Дуная, тем самым оказывая более эффективную помощь венецианцам. В противном случае он грозил прекращением выплат оговоренных субсидий.

Были разногласия и по поводу плана военных действия литовских войск. Литвины предлагали в 1573 г., что их армия будет направлена в "самые ближние от Крыма места" – на реки Тясмин, Орель и Самара, в Запорожье, а также на "перелазы татарские". Воинского контингента в 15 тыс. человек, считали в Вильно, будет более чем достаточно, так что "нижадная нога татарская вытти и перелесть нигде не посмеет".

Но поляки не согласились с этим планом. Направление литовских войск на расположенные вдали от границ Польши с Крымом выше Запорожья притоки Днепра реки Тясмин, Самара и Орель не станет помехой крымским набегам на польские земли, и доказывали, что литовские войска надо расположить у самого Перекопа и около Очакова и Ислам-Кермена. Это позволило бы блокировать в Крыму главные силы татар, а также действовать против опорной базы турецкой армии в устье Днепра.

Однако литвины настаивали на своём варианте плана, уверяя, что "если в тех местах они стоять будут, то крымцев не пропустят, и сами крымцы из Крыму, боясь того, не выйдут". В спор пришлось вмешаться самому королю, добившегося принятия компромиссного варианта плана военных действий. В итоге, согласованный план кампании 1573 г. предполагал, во-первых, сосредоточение литовских войск в низовьях Днепра, где они должны были стеречь переправы и действовать отдельными отрядами там, где "воинский случай употребён будет". Во-вторых, польские войска входили в Молдавию, на престоле которой предполагалось восстановить Богдана Лэпушняну, а затем должны были обратить разделить свои силы, часть которых направить против буджакских и едисанских татар, а другая часть вступить в Валахию, где предполагалось их объединение с трансильванской армией. В-третьих, русская армия захватывала Азов, после чего донские казаки направлялись в поход на Чёрное море.

Помимо военных приготовлений, Москва и Краков вели активную дипломатическую работу по привлечению к своему альянсу других стран, прежде всего Ирана и австрийских Габсбургов. В этих своих стремлениях русские и поляки были не одиноки. Ещё в 1570 г., после того, как Турция двинула свою армию на Кипр, венецианское правительство отправило с возвращающимся из Венеции на родину "очень богатым" персидским купцом Ходжа Али специальное письмо шаху Тахмасибу I, в котором напоминало ему "о древних и искренних" отношениях дружбы между двумя странами и сообщало, что Османская империя бросила свой военно-морской флот на Кипр и начала военные операции против Венеции в Далмации. Далее шло пространное описание подготовки Венецианской республики к войне, говорилось о "единодушном вступлении в войну против Турции" западных государств и т. д. Венецианское правительство уверяло шаха, что если Иранское государство с востока, а Венеция и другие христианские государства – с запада начнут одновременное наступление, то можно будет расчленить турецкие войска на два фронта и нанести им поражение: тогда шах Тахмасиб смог бы вернуть иранские территории, "несправедливо захваченные" некогда Османской империей, и "заслужил бы вечную славу". В конце письма венецианское правительство призывало иранского государя как можно скорее начать наступление на Турцию и заверяло, что вместе с другими христианскими государствами сделает всё, что в его силах, чтобы разгромить общего врага как на море, так и на суше.

Помимо письма, спустя несколько дней, венецианское правительство приняло решение отправить к шахскому двору специального посла, которым был назначен секретарь сената Винченцо ди Алессандри, и в задачу которого входило ещё более поощрить шаха на войну против Турции, сообщить ему преувеличенные сведения и убедить, что "никогда более сефевидскому правителю не представится более удобного случая расширить территорию своей империи".

Однако миссию Винченцо ди Алессандри постигла неудача. В Казвине (в то время столица Ирана) были информированы о европейских делах гораздо лучше, чем полагали в Венеции. Кроме того, шах Тахмасиб I предпочитал не портить мирных отношений с Османской империй и даже не принял венецианского дипломата, хотя и не дал ему отрицательного ответа. Одновременно с этим официальные дворцовые круги пытались задержать дипломата в Казвине на возможно более длительный срок, а тем временем проследить ход венециано-турецкой войны. Проведя, таким образом, в Казвине без малого три месяца, но так и не добившись встречи с шахом Тахмасибом, Винченцо ди Алессандри в сентябре 1572 г. вернулся в Венецию.

[Леший]

Тем не менее, неудача венецианцев не остановила русскую дипломатическую службу. В 1572 г. в Иран отправилось представительное посольство, которое должно было проинформировать шаха о восхождении на польский трон царского сына, об антитурецком мятеже в Трансильвании и вступлении России, Литвы и Польши в войну против Османской империи, с последующим приглашением Ирана присоединиться к этому союзу. Но, как и в случае с венецианцами, русских послов постигла неудача в этом вопросе. Хотя их, в отличие от венецианского посла, шах не стал игнорировать и принял во дворце, но при этом все вопросы о возможном вступлении Ирана в войну против Турции персидской стороной тщательно избегались, а переговоры сводились к расспросам о внутрироссийских делах и торговым вопросам. Последнее было для Ирана особенно важно, поскольку в последние годы тот переживал ослабление своих внешнеторговых связей, как по причине колониальной политики Португалии в бассейне Индийского океана, так и военных действий в Средиземном море, из-за которых сирийские и египетские порты, служившие до этого "воротами в Европу" для иранских товаров оказались заблокированными. Поэтому цены на шёлк упали вдвое, "а на пряности никто не смотрит", всё "завалено" этими ценными товарами. И для предотвращения дальнейшего ослабления внешней торговли шах был вынужден уже несколько лет запрещать взимать пошлины с ввозимых и вывозимых товаров. В результате посольство вернулось в Москву не добившись поставленной цели, но с проектом нового торгового договора, согласно которому Иран предоставлял российской стороне "во всех землях и местах области своей свободное и вольное отправление купечества впредь беспошлинно", как с привезенных в Иран из России, так и с покупных иранских и других товаров.

Куда больше шансов на успех было на привлечение к альянсу австрийских Габсбургов. В отличие от иранцев у императора было меньше возможностей отсидеться в стороне. Дело в том, что под властью Максимилиана II Габсбурга были такие страны, как Австрия, Чехия и Венгрия, лежавшие на пути продвижения турок в Зап. Европу. Волею обстоятельств носители императорского сана оказались в роли защитников христианской Европы от угрозы со стороны мира ислама. И после того, как султан начал войну за Кипр и Крит, стремясь поставить под свой полный контроль торговлю в Восточном Средиземноморье, турки постоянно нападали с моря и суши на венецианские владения в Далмации. Они стремились прорваться к Республике св. Марка на Адриатике также через хорватские территории, входившие в состав Венгерского королевства, чем подтверждали давно сложившееся мнение о том, что Венгрия – ворота Италии. Хорватские отряды неоднократно вступали в бой с турками, помогали венецианцам в Далмации.

Несмотря на то, что в 1568 г. был подписан мир между императором Максимилианом II и султаном Селимом II, на венгеро-турецкой границе шла необъявленная война, свидетельствовавшая о неослабевавших намерениях Османской империи продолжить завоевания в Венгрии. "Тихая" экспансия турок в глубь христианских территорий продолжалась. За ней неизбежно должна была последовать новая война с Габсбургами, которую турки начали бы, невзирая на мирные договоры, как только для этого представилась бы благоприятная возможность.

Таким образом, к середине XVI века турецкая угроза оставалась реальной для Западной Европы. "Бастион христианства" – Венгрия -  не выдерживала турецкого натиска; перешедшие в руки турок земли и крепости королевства становились плацдармом для нового наступления. Не только Вена и вся Австрия, но и стоящие за ней города и земли Германии оказывались в нескольких днях перехода от турецких опорных пунктов.

Трансильванские события застали Вену врасплох. Позволить Турции расправиться с Трансильванией означало подвергнуть новой опасности Венгрию и наследственные владения Габсбургов. Если бы Трансильвания прекратила существование как самостоятельное государство, в руки турок попали бы важные трансильванские крепости, открывавшие путь во владения Габсбургов в Венгрии, Австрии и Моравии. В то же время оказание помощи Яношу Жигмонду, за которой тот неоднократно обращался к Вене в 1572 и 1573 гг., привело бы к нежелательной войне с Османской империей. Для этого Максимилиан II не располагал возможностями, так как его казна пустовала, а Венгерское королевство не располагало сколько-нибудь достаточными материальными средствами и современными войсками, чтобы обеспечить оборону страны. Венгрия не могла оказать Габсбургам даже посильную помощь в их мероприятиях по поддержанию границы, в чём Вена упрекала сословия королевства. И виной тому были не только войны, крайне ослаблявшие страну. Дворянство Венгрии резко сопротивлялось всяким попыткам со стороны Габсбургов усилить роль центральных финансовых и административных органов, видя в этом посягательство на свои сословные свободы и привилегии. Оно не хотело брать на себя дополнительные тяготы, связанные с войной, в частности, платить налоги, от которых дворянство королевства было освобождено. Венгерские вооружённые силы были представлены дворянским ополчением отдельных комитатов, пограничными гарнизонами, частномагнатскими военными контингентами, а также отрядами конных и пеших гайдуков. Их храбрость не могла компенсировать отсталость с точки зрения выучки, технического оснащения. Месяцами, а то и годами не получая жалования из казны, пограничники бедствовали и искали средства к существованию, промышляя грабежом и торговлей.

С другой стороны, венгерское общественное мнение было единодушно в том, что нельзя оставлять Яноша Жигмонда Запольяи один на один с Турцией. Падение княжества привело бы к исчезновению фактора, который позволял Венгрии выживать между Османской империей и Габсбургами. Венгерские политики требовали от Вены оказать помощь Трансильвании. В самой Венгрии предпринимались меры по укреплению границы, шёл сбор войск для посылки в поддержку Яношу Жигмонду.

К "уламыванию" Максимилиана II подключились Испания и Венеция. Венецианский посол в Вене заявил, что для его родины Трансильванское княжество важнее, чем Кандия, поскольку остров далеко и защищается флотом Республики, а Трансильвания близко, она служит гарантом сохранения Венеции.

В такой ситуации в Москве и Кракове вполне обосновано рассчитывали на успех своих посольств к императору, и его присоединение к антитурецкому союзу. Но и как в случае с Ираном их постигла неудача. Созванный в 1573 г. в Вене военный совет высчитал, что война с Османской империей будет обходиться стране в огромную сумму более миллиона форинтов в год. На папские субсидии можно было даже не надеяться. Понтифик Григорий XIII хотя и активно выступал с полными яростного накала антитурецкими заявлениями и посланиями, но как только дело доходило до денег, то в отличие от своего предшественника, демонстрировал скупость и явное нежелание раскошелиться на "святое дело". Венеция, после выделения средств Польше и решения о ежегодной субсидии в  200 тыс. дукатов Яношу Жигмонду, сама испытывала нехватку средств. Оставались Испания и поддержка князей Священной Римской империи. Но Филипп II сам вёл войну на двух фронтах (против Турции и в Нидерландах), а поступление денег с земель Империи, даже в случае положительного решения рейхстага о сборе средств на войну, было неполным и непостоянным. В таком положении никто не хотел, по образному выражению Миклоша Палфи, "вскрывать этот ящик", в котором, как они думали, было полно "ядовитых гадов, всяких паразитов и скорпионов". В результате в Вене возобладала точка зрения воздерживаться от провокаций и сохранять мир, укрепляя тем временем линию обороны.

Тем не менее, не смотря на провал попыток расширить состав коалиции в Кракове, Вильно и Москве сохраняли сдержанный оптимизм и собирали свои войска для новой военной кампании. В Средиземноморье готовилась к новому наступлению Священная лига, в надежде деблокировать Крит и отбросить турок назад. А вынужденная воевать на несколько фронтов Османская империя мобилизовала все свои силы, веря в свою счастливую звезду и победу над всеми врагами. Военные машины всех государств хотя и медленно, со скрипом, но постепенно набирали ход, готовые в любой момент сцепиться в ожесточённой схватке.

Изменено 27 Sep 2015 пользователем Леший

[Роман Широков]

[Леший]

Перед чтением следующей части рекомендую прослушать "Танец с саблями" Арама Хачатуряна

 

Часть XVIII

Танец с саблями

Кампанию нового 1573 г. первыми открыли трансильванцы. 12 января армия Яноша Запольяи вступила в пределы Валахии. Правивший княжеством Александр II Мирча бежал, и на валашский престол был поставлен Винтила, сын Петру I Доброго (правил в 1554-1557 гг.).

В Стамбуле немедленно прореагировали на этот мятеж своего вассала. Если первоначально турки готовили наступление крупной армии на Далмацию, полагая, что это поможет окончательно сокрушить Республику и завершить затянувшуюся войну, то получив известия из-за Дуная, они резко поменяли свои планы. Румелийский бейлербей получил приказ восстановить Александра Мирчу на валашском престоле, а молдавскому господарю и крымскому хану посланы фирманы с распоряжением выступить в поход на Трансильванию с целью наказания отступника и восстановления власти Османской империи над этим регионами. Однако при выполнении этого распоряжения возникли немалые проблемы. Ион Водэ, на словах выражая свою полную готовность исполнить повеление падишаха, тем не менее ссылаясь на польскую угрозу с севера и разорение свой страны во время кампании предыдущего года, отписывал султану, что не может своими силами, без поддержки татар, воевать против трансильванцев. У крымцев положение было не лучше. Трудные условия зимы 1572/73 г., глубокий снег и сильные морозы привели к бескормице скота, начался падёж и быстро оказать помощь своему сюзерену татары не могли. Тем не менее, уже 15 марта, едва только потеплело, из Бахчисарая отправился в Аккерман Адыл Герай. В Аккермане он должен был сосредоточить отряды буджакских татар и турок и идти на соединение с Ионой Водэ.

Впрочем, соединяться Адыл Герай не спешил, и дело здесь было не только в бедственном положении татарской конницы. Верные своей тактике, татары выжидали исхода боёв, предпочитая действовать против уже ослабленного противника. Тем не менее удалось создать угрозу Польше с юга и юго-востока и тем самым не допустить дальнейшего усиления помощи Запольяи.

Впрочем, нельзя сказать, что крымцы не проявляли активности. 17 февраля 1573 г. азовские и крымские мурзы вместе с затребованными ханом отрядами подвластных ему горских черкес и кабардинцев "Черкасской городок хотели за миром и за душами взять". Но казаки оказались настороже. Заставы и отъезжие караулы непрерывно наблюдали за степью. Неожиданным натиском захватить город не удалось и началась осада Черкасска. Противник применил тактику "примета": вокруг крепости возвели вал из камышовых фашин и постепенно перебрасывали его вперёд, "приметывали", к крепостной стене, чтобы затем поджечь "примет", либо под прикрытием его овладеть крепостной стеной. Однако "примет" не помог, и казаки отстояли город.

И всё же положение оставалось достаточно сложным. Бежавшие из плена казаки предупреждали, что хан намерен "запустошить становую реку Дон и верхние городки", ударить вновь на Черкасск и Раздоры.

Помощь татар задерживалась, и румелийскому бейлербею приходилось рассчитывать пока что только на собственные силы. В конце апреля 1573 г. направленный им на север отряд переправился через Дунай в районе Джурджу, и двинулся вглубь Валахии. Но далеко продвинуться ему не удалось. Турок подвела их излишняя самоуверенность и недооценка противника, благодаря чему Винтиле удалось организовать засаду и внезапным нападением разгромить посланные против него силы.

Таким образом, благодаря задержке татарских сил позволила Яношу Жигмонду Запольяи и Винтиле Басарабу-Дракулешти достичь на первых порах довольно заметных успехов. Валашские войска, усиленные трансильванцами, захватили в мае турецкие крепости Джурджу и Браилу, сожгли крепости Оршова, Никополь и Рущук. Однако эти достижения оказались кратиковременными. В конце мая из-под Эдирне (Андрианополя) на север выступила турецкая армия во главе с самим великим везирем Мехмед-пашой Соколлу. Одновременно с этим султан усилил давление на Бахчисарай, требуя немедленного выступления крымцев на соединение с турецкой армией. Но до мая 1573 г. в Крыму не очень прислушивались к указаниям Стамбула. Когда последовал очередной приказ о выступлении в поход не позже 11 мая. Хан в конце апреля направил впереди своих отрядов Хаджи-бея Ширина, чтобы тот выяснил возможность переправы через Днепр.

Предпринимали разведку и казаки. "По зимнему последнему пути" они напали на ногацев, угнали у них много скота, захватили пленных, разорили многие улусы. Татары из приднепровских мест спешили откочевать к Перекопу.

14 мая Девлет Герай наконец-то выступил в поход. Но он опоздал. Брошенные ранее татарами укрепления Ислам-Кермена на днепровской переправе были уже заняты литовскими отрядами, которыми командовал кн. Михаил Александрович Вишневецкий.

Бои у Днепровских переправ начались сразу же, как только татары передового отряда Хаджи-бея Ширина подошли к Днепру. 16 мая в Бахчисарай прибыли два гонца, "гонят от Днепра с вестью, что стоят у Днепра черкасы в сборе и татар де не пускают за Днепр, которые пришли к Днепру преж царя с ширинским князем".

Вышедшие ранее отряды Адыл Герая успели переправиться через Днепр до подхода литовских отрядов. 7 мая 1573 г. они располагались на правом берегу Днепра у урочища Копки, но продвигаться дальше Адыл Герай не решался, опасаясь быть отрезанным от главных сил.

23 мая Девлет Герай с основными силами татар подошёл к Перекопу. Планы татарского похода летом 1573 г. не предусматривали вторжения в южные районы Великого княжества Литовского. Султанские фирманы предписывали идти в набег против Трансильвании и Валахии и далее на соединение с турецкими войсками. Наученный горьким опытом, Девлет Герай предпочитал обойти литовские земли южнее и выйти в Молдавию, где и соединиться с турецкими и молдавскими отрядами. Впрочем, трудно сказать, как развивались бы боевые действия в том случае, если бы победу в пограничном сражении одержали крымцы. Маршрут их движения за запад мог быть легко изменён и пройти по южнолитовским землям.

28 мая к Девлет Гераю пришло известие, что Хаджи-бей с 5-тысячным отрядом переправился через Днепр и попал в очень тяжёлое положение. Литовские отряды окружили его на правом берегу. Пришлось посылать гонца к хану: "…и царю де в три дни не будет за Днепр, и иво осадят. И царь де и сам не ведает, что делать". 5 тысяч крымских татар Хаджи-бея Ширина были окружены в самом устье Днепра, и упорные попытки хана прорвать кольцо блокады оставались безуспешными.

А вскоре к Девлет Гераю пришло известие о разгроме турецких сил в Валахии, после чего хан отступил от Днепра к Перекопу.

Выдвигаться за Днепр стало опасно и по другой причине: 30 мая в Азовское море 32 казацких морских струга (около 2000 чел.) с Дона, в то время как в Крыму оставались в основном лишь те мужчины, которые не смогли пойти в поход либо по старости, либо по болезни, либо, наконец, не имели коней и оружия. Хан оказался между двух огней: он не мог отойти в Крым для обороны полуострова – это открыло бы дорогу к Перекопу литовским отрядам – и не мог прорываться за Днепр, опасаясь оставить на произвол судьбы Крымский юрт.

Военные затруднения сразу вызвали обострение междоусобной борьбы группировок крымской знати. Под давлением мурз и вопреки указам из Стамбула хан принял решение идти в набег на Россию. Но буквально через день после курултая, где было принято решение, хан переменил свои намерения – из Москвы пришло сообщение о выступлении русских войск на юг, к низовьям Дона. Теперь Девлет Герай намеревался вообще уйти в Крым.

Такая перспектива означала для крымцев новую, и ещё более страшную голодную зиму. Это вызвало волнения в татарском лагере. Хану бросались обвинения в нерешительности, а затем последовали угрозы, что если хан не пойдёт куда-нибудь в поход, "и они де, татаровя, пойдут сами в войну куды похотят. И тогда де тебе, царю. В Крыме бесчестьнея и соромнея будет ото всего Крыму. И царь де сердясь и думав с мурзами пошел впрямь к Днепру, а идет де на черкас".

Пока шли распри и неурядицы в ханском стане, литовские войска ликвидировали прорыв за Днепр Хаджи-бея Ширина. Большая часть его 5-тысячного отряда была перебита, остальные отброшены назад.

Попытка силой пробиться за Днепр не удалась. Нечего было и думать о выполнении распоряжения султана и идти в поход на Трансильванию и Валахию, и Девлет Герай оказался в чрезвычайно трудном положении. Начавшийся 30 мая поход донских казаков и известия о приближении русской армии вынуждали хана немедленно возвратиться в Крым. В то же время сильная группировка литовских отрядов в низовьях Днепра вынуждала оставить основные силы у Перекопа, тем более, что в Литве продолжался сбор сил, и Вишневецкий получил подкрепление ещё в несколько хоругвей. В этой ситуации единственным выходом из сложившегося положения были мирные переговоры с литвинами, для чего в Киев, где находилась королевская ставка, зачастили многочисленные татарские послы, пытавшиеся договориться на этот предмет.

Тем временем крымский хан, вступив в переговоры с Дмитрием, прекратил активные действия на Днепре. После разгрома Хаджи-бея Ширина казаки предприняли нападение на табор самого хана: "И после де того черкасы в ночи плавню в стружках и лотках подходили под царевы таборы и татар де в ночи побили много. А как де в таборах учинился шум. И черкасы де, седчи в лотки, ушли за Днепр".

Положение осложнилось ещё и тем, что находившиеся на левом берегу Днепра отряды Адыл Герая, узнав об отмене похода, отступили южнее Ислам-Кермена, но потерпели неудачу в попытке переправиться через широкую и полноводную реку.

Около Тилигула, под Очаковым, в дне пути от Днестра татары были осаждены литовскими войсками. Не сумев прорвать осаду собственными силами, татары запросили поддержки у силистрийского паши, но у последнего и без того было мало сил – всего 300 человек. К ханскому сыну и наместнику в Бахчисарае Мехмед Гераю тоже помчался гонец с приказом собрать и срочно выслать к Днепру дополнительный отряд татар. Мехмед Герай не только не смог выполнить приказа отца, но в свою очередь умолял его вернуться в Крым, ибо в море появились струги донских казаков, а среди рабов готово вспыхнуть восстание. В 20-х числах июня всё побережье между Керчью и Кафой было охвачено страхом. Казаки жгли деревни, освобождали рабов. Пополнив запасы продовольствия и воды, казаки отошли в море.

Основные действия казаки предприняли в районе Гезлёва и Инкермана, не ограничиваясь прибрежной полосой, проникая порой довольно далеко в глубь полуострова по течению рек Альмы и Булганака. Почти все силы татар были выведены ханом за Перекоп, и серьёзного сопротивления казаки не встречали.

Крупные нападения были предприняты казаками на Гезлёв, Кафу и другие прибрежные портовые города ханства. Около Гезлёва казаки выжгли 10 деревень. Под конец похода, в ночь на 5 августа нападению подвергся город Карасубазар, где казаки захватили много овец и хлеба.

Что касается действий на Днепре, то там больше месяца продолжались вялотекущие бои. Оседлав "перелазы" через реку Вишневецкий избрал оборонительную тактику (что, впрочем, во многом объяснялось тем, что в Литве в очередной раз была сорвана мобилизация войска), а опасавшиеся за свой тыл татары не решались на активные действия.

Изменено 27 Sep 2015 пользователем Леший

[Ottokar]

Если сейчас вступит в войну ещё и Австрия, османам может совсем поплохеть.

[Данил Писарев]

Если сейчас вступит в войну ещё и Австрия,

Вступит обязательно.

османам может совсем поплохеть.

Ну да. Хотя потеря Валахии или Азова с Очаковым для Порты не смертельна.

[Роман Широков]

Если сейчас вступит в войну ещё и Австрия

хм а не получиться здесь что как в конце 17 века все плюшки в итоги войны чисто географически цесарцы получат

[Ottokar]

Ну да. Хотя потеря Валахии или Азова с Очаковым для Порты не смертельна.

Не смертельно, но уж больно неприятно.

[Просто Некромант]

 

Уважаемый коллега Леший, огромное спасибо за проду!

[Ottokar]

Уважаемый коллега Леший, огромное спасибо за проду!

+1

[Chugayster]

Прода как всегда хороша и радует. 

 

Спасибо, коллеге Лешему!

[Georg]

литовские войска ликвидировали прорыв за Днепр Хаджи-бея Ширина. Большая часть его 5-тысячного отряда была перебита, остальные отброшены назад

видеоиллюстрация

 

 

[Роман Широков]

видеоиллюстрация

 только крылатые гусары больше с поляками ассоциируеться 

[Леший]

видеоиллюстрация

Подходит! Спасибо.

[Данил Писарев]

Спасибо Коллега Леший! Давайте еще проды!

[Леший]

Противостояние на Днепре продолжалось до начала июля, когда известия о подходе русской армии к Азову вынудил Девлет Герая увести свои силы в Крым. В Литве облегчённо вздохнули, а оставшиеся в низовьях Днепра литвины начали укрепляться на новых позициях. Опыт прошедших боёв показал, что занятого Ислам-Кермена явно недостаточно для полного контроля над татарскими "перелазами" в этом районе. Требовалось создание в низовьях реки полноценного укрепрайона, способного даже с малыми силами удерживать переправы через Днепр. На противоположном от Ислам-Кермена (правом) берегу Днепра, на месте старинной татарской крепости Доган-Гечит было построено новое укрепление, получившая название Девичья крепость. Между этими двумя крепостями, на острове Тавань, были заложены Таванская, а чуть северней Соколиная паланки (остроги). Но на этом не ограничились. Ниже по течению, на правом берегу Днепра, была занята литовским гарнизоном брошенное татарами Тягинское укрепление.

Помимо этого, после обеспечения безопасности т. н. "Таванской переправы", Дмитрий заложил выше по течению ещё две крепости на левом берегу Днепра: Каменный затон (совр. Каменка-Днепровская) у т. н. "Никитской переправы", и Запорожскую – напротив острова Хортица, на котором был размещён казацкий лагерь под началом Якова Шаха.

Одновременно с этим, силами казаков и лёгкой конницы была начата "травля" татаро-ногайских кочевий в Северном Причерноморье. Отдельные отряды доходили до Перекопа и Очакова, уничтожая татарские стоянки и угоняя их табуны и отары, тем самым фактически "запирая" силы крымцев на полуострове, не давая им оказать полноценную помощь туркам, в которой те в этот самый момент отчаянно нуждались, поскольку пока в низовьях Днепра происходили описываемые события, 20-тысячное русское войско во главе с самим царём медленно, но верно приближалось к устью Дона.

Ещё в начале марта русскими был построен Усть-Ублинский острог (совр. Старый Оскол), а 15 апреля стал строиться новый острог, преграждая Изюмский шлях, один из традиционных путей в русские земли. За две недели острог был готов и получил название Яблоновского (совр. село Яблоново). 9 апреля началось строительство Усередского городца, перекрывающего Кальмиусский шлях.

Прикрыв таким образом свой фланг, русская армия в начале июля вышла к низовьям Дона. В задачу этого похода входило не только взятие Азова, но и окончательное закрепление Русского государства в этом регионе. По ходу продвижения армии строились крепости, назначались воеводы, а находившиеся на Дону казачьи станицы приводились к присяге. Ниже по течению от казачьих городков была восстановлена оставленная незадолго до этого крепость Св. Дмитрия, в задачу которой входило стать главной русской твердыней в этом регионе.

Подойдя к Азову, русские разделились на четыре отряда и обложили город со всех сторон. Особый пятый отряд на судах перекрыл устье Дона, лишив Азов поддержки с моря.

Осаждающие повели вокруг всего города большие рвы, и под защитой плетённых и засыпанных землёй туров, смогли подойти почти к стенам города. Однако решающий штурм затягивался. Подвоз тяжёлых орудий задерживался, а попытка штурмовать город без них закончилась неудачей. Впрочем, попытка турок оказать Азову помощь из Кафы также не увенчалась успехом. 4-тысячный отряд, состоящий из турок и вассальных им черкесов, был встречен на подходах к городу и был почти полностью уничтожен в результате разыгравшегося сражения.

Наконец, в середине июля прибыла осадная артиллерия, которая после установки начала регулярный обстрел турецкой крепости. Одновременно с этим был начато подведение мин под стены города. Штурм был назначен на 25 июля. В 4 часа утра бочки с порохом в подкопе были взорваны. Часть стены обрушилась и засыпала ров. Ожидавший этого момента стрелецкий полк бросился в пролом, остальные осаждавшие со всех сторон полезли по лестницам на стены.

Внутри города и на его стенах началась жестокая рукопашная схватка. Турки упорно защищались, но постепенно их силы таяли и к вечеру город был взят. Население, за исключением православных греков, было частично вырезано входе штурма, а частично изгнано. Часть гарнизона пыталась пробиться из города, вышла за стены и стала отступать в сторону Кагальника, это была единственная дорога к спасению – укрыться ночью в степи. Но были преследуемы казаками и поместной конницей, которые догнав отступающих, не дали никому из них уйти.

Захват русскими Азова, хотя и выглядел довольно скромным достижением, тем не менее, произвёл в Восточной Европе шумный эффект. По краковским костёлам отслужили молебны, а в Польше появились вирши о Москве, "пригасившей скифский полумесяц". Что служило подбадривающим новостным фоном для действий самих поляков, сбор войск которых продолжался до конца июля. 1 августа 18-тысячная польская армия двинулась к Днестру. 10 сентября войска под командованием Ежи Язловецкого (сам король находился в Киеве, где занимался обустройством обороны южных границ Великого княжества Литовского) стали под Устьем и начали наводить переправу. Однако даже к этому времени назначенные в поход войска собрались не полностью. Только 5 сентября был созван военный совет для обсуждения плана военных действий. Получив сведения о концентрации противника под Цецорой, Язловецкий настоял на необходимости марша в направлении Ясс и Цецоры. 20 сентября польское войско выступило к р. Прут, через который переправилось в районе Снятыня, 29 вечером подойдя к деревне Боян, где поляков ожидал неприятный сюрприз. Пользуясь медлительностью своих врагов, Ион Водэ успел собрать армию и получить подкрепления от турок и Адыл Герая.

Здесь 1 октября произошло сражение польских войск (15 тыс. человек) с превосходящими молдавско-татарскими силам (10 тыс. татар и 12-тысячное молдавское войско). Хотя его исход не принёс победу ни одной из сторон, 2 октября на военном совете было принято решение об отступлении, которое продолжалось 10 дней при практически непрерывных ударах молдавско-татарских войск. Но на полноценное нападение всеми силами последние не решились, благодаря чему польская армия Язловецкого отбила все атаки и к 12 октября вышла из буковинских лесов к р. Прут.

Неудача польского вторжения в Молдавию осложнила положение Трансильвании. Когда турецкая армия подошла к Дунаю, то смогла без помех переправиться через реку. В Валахии протурецки настроенная часть бояр устроила заговор с целью свержения господаря, и Винтила с небольшой группой сторонников был вынужден бежать на север. На престоле в Бухаресте был восстановлен Александр II Мирча. После чего турки двинулись против непосредственно Трансильвании. Не смотря на то, что 5 июля 1573 г. Янош Жигмонд одержал победу над турками при Липпе, в сентябре турки при помощи молдавских и валашских войск захватили крепости Ене, Лугош, Караншебеш, прошли всю Трансильванию до Надьбаньи. В результате карательного похода были разорены и сожжены крупнейшие трансильванские города – Коложвар, Марошвашархей, Надьэньед и столица княжества Дюлафехервар, где был уничтожен княжеский дворец. Государственное собрание, укрывшись в Дебе, под давлением турок низложило Яноша Жигмонда и 7 октября 1573 г. выбрало князем предложенного султаном влиятельного магната Иштвана Батори. Тот поспешил заключить мир с Османской империей, обязавшись выплатить двести тысяч форинтов компенсации и пообещав увеличить ежегодную дань с 10 до 15 тыс. форинтов.

Эти известия ввергли Польшу в уныние, которое, однако, было частично развеяно хорошими новостями из Средиземноморья. Вдохновлённые неудачами турок в прошлом году члены Священной лиги решили вновь раскошелиться и снарядить новый флот. В отличие от предыдущих лет, бушевавшая во Франции очередная религиозная война позволяла Филиппу II не беспокоиться о французской угрозе своим владениям, а опасность выхода Венеции из антитурецкого союза заставила его отнестись к её интересам более внимательно. Согласно предварительному плану предполагалось перехватить турецкий флот на его пути на Крит, с целью недопущения подвоза турками на остров подкреплений и припасов. Но, как и в прошлый раз, внутренние неурядицы и несогласованность задержали выход объединённого флота, и когда христианские корабли в конце августа достигли Мореи, то от захваченных в плен турок узнали, что флот последних уже прибыл на остров и находится в гавани Канеи. На собравшемся военном совете голоса разделились: большинство высказывалось за возвращение флота, считая, что в хорошо укреплённой бухте турки неуязвимы для христианских сил. Но горячо против этого возражали венецианцы, не желавшие терять возможности оказать помощь своим гарнизонам на Крите. Угрожая даже выходом республики из Священной лиги, они требовали активных действий, иначе все огромные суммы вложенные участниками антитурецкого союза в эту кампанию, как и раньше, окажутся потраченными впустую (так, только в 1571 г. члены Священной лиги потратили на организацию флота примерно 2,3 млн. дукатов, притом что, к примеру, годовой доход Венецианской республики в этом году составил 2 млн. дукатов).

Требования венецианцев поддержал и Хуан Австрийский. Предыдущие неудачи сильно поколебали его авторитет, и он срочно нуждался в какой-нибудь победе для восстановления своего престижа. Очередной безрезультатный поход грозил окончательным подрывом с таким трудом заработанного им во время т. н. "Гранадской войны" уважения к нему как к военачальнику, что о возвращении в Италию не могло быть и речи. Ему удалось склонить военный совет к нападению на турок, и утром 10 сентября флот Священной лиги показалась на виду порта Канеи.

Несомненно, удача чрезвычайно благоприятствовала союзникам. Во-первых, задувший с утра норд-вест позволял им атаковать гавань Канеи с попутным ветром, пустив в неё заготовленные заранее брандеры буквально на всех парусах. Во-вторых, в связи с доставкой на Крит припасов для армии порт Канеи был битком набит грузовыми и транспортными судами, разгружавшимися или ожидавшими разгрузки, которые сильно стесняли действия военных кораблей и стали лёгкой пищей огня после атаки брандеров. Так что позднейшие испанские историки с полным основанием сравнивали это сражение с имевшимся в древней истории Испании историческим прецедентом – сожжением римского флота императора Юлия Майориана вандалами на рейде Картахены.

При известии о приближении христиан капудан Али-паша приказал обрубить якорные канаты и выходить из гавани, но не все капитаны в наступившей суматохе успели получить его приказ. Крайне бестолковое расположение транспортной флотилии (размещение которой происходило без консультаций с капудан-пашой) затрудняло действия военных кораблей и не давало им быстро собраться. Выстроенные ещё венецианцами форты, охранявшие оба берега бухты у входа, открыли огонь, но небыли в состоянии полностью перегородить вход в гавань, в которую благополучно ворвались испанские брандеры. Скученная флотилия транспортов вспыхнула немедленно. Огонь перекидывался с корабля на корабль. 10 турецких галер, пытавшихся спастись от пожара, вылетели на берег и разбились. Большая часть остальных всё же сумела прорваться из пылающей гавани, но на выходе их ждали выстроенные вогнутой линией корабли Священной лиги, поочередно обрушивавшие свой огонь на спасшиеся суда, а затем сцеплявшиеся с ними на абордаж.

К наступлению ночи все турецкие корабли, кроме 30 галер, которым все же удалось прорваться и уйти, погибли, были захвачены или разбились на берегу. Флагман турецкой эскадры, галера "Султанша" превратилась в обгорелые обломки, причем капудан Али-паша разделил судьбу своего корабля.

Победа была полная, но в данный момент она не привела ни к какому стратегическому результату из-за противоречий между союзниками. Венецианцы горели желанием развить успех, высадить десант в Канее и освободив город от турок, заблокировать турецкие силы на Крите, оставив их без подвоза припасов и подкреплений. Хуан Австрийский придерживался иного мнения. Указывая на сильный городской гарнизон и нехватку пехоты у союзного флота, он предлагал двинуться к Дарданеллам, с целью перекрыть пролив. Но людей и провианта было недостаточно, а многие капитаны указывали, что углубляться в сентябре, за несколько недель до начала осенней штормовой погоды, на территорию противника неразумно. В конце концов, Хуан Австрийский увёл испанские галеры в Мессину, а корабли венецианцев и папы задержались на некоторое время, в надежде вернуть Канею только имеющимися в их распоряжении силами. Но успеха им это не принесло, и спустя несколько недель и они были вынуждены вернуться в Италию.

Результаты этой победы Священной лиги разные стороны оценивали по-разному. И пока одни горько сетовали на большие потери и затраты, не окупившиеся приобретением "ни пяди земли", большая часть Западной Европы ликовала. В сознании людей эта победа положила конец несчастьям, настоящему комплексу неполноценности христиан и не менее подлинному турецкому главенству. Победа христиан преградила дорогу самым мрачным перспективам. Последовал ряд небывалых празднеств – христианский мир никак не мог поверить в свою удачу – и поток столь же небывалых проектов. Намечая в них грандиозные перспективы, авторы перекраивали всё море, устремляя свои мысли в Северную Африку, традиционную сферу испанского влияния; в Египет и Сирию, дальние владения турок, откуда те выкачивают столько серебра; на остров Родос, на Кипр, наконец, в Морею. Самые романтичные души мечтали об освобождении Святой Земли и о взятии Стамбула.

Изменено 6 Oct 2015 пользователем Леший