Последний бой маршала

[Archer]

Костер мерцал оранжевой точкой среди черного осеннего леса. Костер означал опасность – мало ли кто мог оказаться возле него? - но Юзеф видел только огонь. От холода его трясло, как в лихорадке, а огонь означал тепло. Выставив перед собой винтовку с последней обоймой, Юзеф медленно двинулся вперед, загребая ботинками рыжую хвою. Соображал он уже плохо…

Увидев вывалившегося из леса солдата в замызганной грязью форме, сидевший у костра старик вскочил на ноги, уронив на землю банку консервов, и уставился на смотревшее ему в живот дуло винтовки. Винтовка заметно покачивалась в нетвердых руках, а сам тощий солдат с худющей шеей едва ли был старше семнадцати лет. Но все же, винтовка…

- Свой я! Свой! - торопливо сказал старик, разглядев польскую форму.

- Не немец я! – повторил он для верности, видя, что паренек плохо соображает.

- Вижу, - процедил сквозь зубы солдат. Взгляд его был мутным. – Жид. Бежите, как крысы. Думаете, что уже всё…

- Молодой человек! Я вам не какой-нибудь… Я еще в двадцатом за Польшу сражался, чтоб ты знал. И сейчас бы сражался, если б здоровье не подвело. Да ты садись, садись. Погрейся. Замерз, небось.

Юзеф сел поближе к костру, положив винтовку на землю. Еврей сунул ему в руки банку тушенки и ложку.

- У меня трое сыновей, - продолжал старик, присев рядом. – И все в армии. Не знаю, что с ними сейчас. Сами-то мы из Барановичей. Но теперь там оставаться нельзя. Все уходят, вот и я тоже. А ты откуда, солдат? Зовут-то как?

- Юзеф. – Чувствуя тепло, он расслабился и заработал ложкой. Еды он не видел уже три дня. – Шестая бригада Войска Польского. Мы под Пинском оборонялись. А что там в Барановичах?

- Немцы там, сынок. Немцы.., - старый еврей покачал головой и достал из-за пазухи папиросу. – Ваши храбро сражались, да толку! Хорошо хоть уйти успел. Завтра надеюсь русскую границу перейти.

- И Барановичи тоже.., - пробормотал Юзеф, яростно ковыряясь в банке. – Где же мы их остановим?!

Старик недоуменно посмотрел на него. Потом хрипло рассмеялся.

- О чем ты толкуешь? Фронта больше нет. До границы километров десять осталось. И так везде.

- Варшава сражается, - упрямо повторил Юзеф. Еще недавно он слышал эту фразу каждое утро, когда поручик включал радио. И она всегда придавала надежды.

Старик покивал головой, затянулся и отбросил окурок.

- Варшава пала, - сказал он, с сочувствием взглянув на солдата. – Давно от своих отбился? Два дня назад сказали. Водки хочешь?

Юзеф угрюмо молчал. Верить старику не хотелось, но причин не верить вроде как не было. Варшава сражалась два месяца. Город превратился в руины. Поляки дрались за каждую улицу, за каждый дом, но сил не хватало. И всю последнюю неделю голос генерала Руммеля звучал все глуше. Этого стоило ждать. И они знали – со дня на день столица Польши падет.

- На вот, - старик протянул ему бутылку с подозрительно мутной жидкостью. – Хлебни.

- Модлин держится, - добавил он как-то неуверенно, словно желая смягчить ужасную новость. – Про Львов не знаю.

- Я знаю, - Юзеф бросил пустую банку и взял бутылку. Говорить не хотелось. Он просто хлебнул. Водка обожгла пищевод.

Львов тоже долго держался. Каждый день они слушали сводки с фронта. Как дивизии Соснковского пытались пробиться к окруженному городу. И как их все время отбрасывали назад. А потом радио Львова умолкло. А ведь там было правительство Польши. Там бы Рыдз-Смиглы. Каждый день маршал Польши призывал остатки польских войск сражаться. Каждый день он твердил, что уже вот-вот союзники перейдут в наступление. Но они все так же сидели за своей линией Мажино, словно не они сами объявили войну Гитлеру, а это он на них напал. Маршал говорил, что надо продержаться еще немного, и вот тогда…

Истекая кровью, Польша сражалась, но союзники не приходили на помощь. Чего они дожидались? Вот этого? Когда последний фронт, опирающийся на белорусские болота, рухнет, когда до советской границы останется десять километров? Этого они ждали? Дождались… Немцы в Пинске. Барановичи, Вильно – везде немецкие танки. И Львов… Львов, к которому они пытались пробиться, тоже в руках нацистов!

- Польши нет больше? – сам к себе обращаясь и боясь поверить, повторил Юзеф.

- Так, сынок, - вздохнув, ответил еврей. – Из ваших в Барановичах тоже кое-кто так говорил. Надо уходить к русским, пока не поздно. Ты вот что, завтра с утра…

- Я не побегу! – он едва не расплескал водку. – Маршал не отдал приказа! Еще сражается Хель. И Тарнополь. И Модлин еще не сдался.

...to be continued...

Изменено 19 Oct 2013 пользователем Archer

[Владимирович]

Самое время свежей РККА перейти границу и потребовать от геноссе Адольфа выполнения договора

[Archer]

Самое время свежей РККА перейти границу и потребовать от геноссе Адольфа выполнения договора

Ну это другая АИ.

[Пончик]

Самое время свежей РККА перейти границу и потребовать от геноссе Адольфа выполнения договора

Ну это другая АИ.

А в этой АИ договор вообще есть?

[Archer]

А в этой АИ договор вообще есть?

Какой договор? В это АИ Польша и Германия бьются один на один.

Изменено 16 Oct 2013 пользователем Archer

[lodochnik2000]

А в этой АИ договор вообще есть?

Какой договор? В это АИ Польша и Германия бьются один на один.

О станцию Шепетовка разбиваются волны Атлантического Тихого океана!

:yahoo:

[Archer]

А в этой АИ договор вообще есть?

Какой договор? В это АИ Польша и Германия бьются один на один.

О станцию Шепетовка разбиваются волны Атлантического Тихого океана!

Ну, как то так...

[Archer]

Польша сражалась, а мы... мерзко ударили топором в спину (за что очень скоро и поплатились) Они заслуживают чего-то хотя бы в АИ литературе :sorry:

[Урус-хай]

Прекрасная книга! Очень хороший вариант.

А потом... например...

Вариант - ветка Мира вероломного Сталина -

Сталин нанёс удар по измотанным боями немецким дивизиям и начал наступление. И звучало: РККА пришла на помощь полякам! А Рыдз-Смиглы же провозгласил - Французы и англичане предали нас, но СССР все-таки преодолел препоны и угрозы - и соблюл договор...

Вариант 2. - Более просоветская Польша.

После Второй мировой польское общество возненавидело Запад. Польские дети учили в школах, "как подло предал нас Запад"...

[Крысолов]

Гы. А в Германии-то поди не Адольф Алоизович...

[moscow_guest]

Ну, как то так...

Моя любимая польская песня! :good:

[Paltus]

Увидев вывалившегося из леса солдата в военной форме

Не очень удачная фраза. Какая ещё форма может быть у солдата?

[moscow_guest]

- Польши нет больше? – сам к себе обращаясь и боясь поверить, повторил Юзеф.

Раз уж всё происходит в Западной Белоруссии, то есть подходящая польская поговорка:

Sied? ch?opie w lesie,

Jak znasz Kobryn i Polesie.

То есть в переводе:

Сиди, мужик, у себя в лесе,

Раз знаешь Кобрин и Полесье.

Это я к тому, что тоже в рифму.

Увидев вывалившегося из леса солдата в военной форме

Не очень удачная фраза. Какая ещё форма может быть у солдата?

Можно "в грязной форме", "в старой форме", "в выцветшей форме" и т.д.

Изменено 16 Oct 2013 пользователем moscow_guest

[DiamondWolf]

Можно "в грязной форме", "в старой форме", "в выцветшей форме" и т.д.

В полицейской, в морской, в парадной, бесформенный - часть вещей от формы, часть нет.

[Amateur]

Когда начал читать, первая мысль была - это про мир Польши Яна Гидлера , для которой наступил свой 1945-й год.

Изменено 17 Oct 2013 пользователем Amateur

[Archer]

Польша сражалась, а мы... мерзко ударили топором в спину

С одной стороны оно и так, как ни крути, но с другой...

Прикинул я для этого рассказа развитие событий. И получается странная вещь - для Польши это альтнегатива. Сопротивление могло бы продолжаться примерно до ноября, а отдельные очаги могли сохраниться до конца месяца даже, пожалуй. Но это привело бы только к гибели гораздо большего числа как солдат, так и гражданских, разрушению Варшавы и других городов, которые в случае продолжения войны (а Рыдз несомненно приказывал бы держаться до конца, поскольку без вступления РККА у него иллюзия возможности продержаться сохранялась бы). В общем, гибель множества людей и разрушение страны - вот такая альтернатива в отсутствие польского похода РККА для поляков. И все, чего они добьются - сдадутся не в начале октября, а в конце ноября. При этом союзники все равно не выступят.

[moscow_guest]

. Сопротивление могло бы продолжаться примерно до ноября, а отдельные очаги могли сохраниться до конца месяца даже, пожалуй.

Типа того, да.

Кстати, почему Рыдз сидит во Львове? В РИ он намеревался драться на "румынском плацдарме", откуда до Львова далековато будет добираться - двести с лишним километров, как-никак. То есть он будет сидеть в тех же Кутах, что и в РИ, только дольше.

Если СССР не вмешивается, он, кстати, будет закупать вооружение и боеприпасы в СССР (в начале войны советский посол ему это обещал в РИ).

Изменено 17 Oct 2013 пользователем moscow_guest

[Archer]

Не очень удачная фраза.

Спасибо. Поправим.

[RSquared]

Прикинул я для этого рассказа развитие событий. И получается странная вещь - для Польши это альтнегатива. Сопротивление могло бы продолжаться примерно до ноября, а отдельные очаги могли сохраниться до конца месяца даже, пожалуй. ... При этом союзники все равно не выступят.

А действительно ли не толком не выступят. Даже при экстраполяции происходившего смогут ли и сочтут ли нужным остановиться после двух месяцев странной войны?

[чукча]

сдадутся не в начале октября, а в конце ноября. При этом союзники все равно не выступят.

Нет, если на начало октября поляки еще действительно сопротивляются (не отдельные очаги, а фронт, пусть и отступающий) - то французы будут наступать, хоть и медленно. Франция не то что намеренно сливает поляков или принципиально отсиживается в силу слабости французского характера - нет, у них есть довольно стройная, хотя и в корне ошибочная теория о том, как выиграть войну "малой кровью и на чужой территории" в рамках которой они и будут действовать(как и СССР действовал, и тоже неудачно, в рамках собственной схожей теории). Другое дело что из 100+ немецких дивизий они смогут при всем старании оттянуть максимум 75, 30 останется, чего уже покоцанной польской армии хватит. Единственная надежда - на вступление в войну на стороне Антанты СССР или хотя бы Румынии.

[Archer]

Проснувшись утром, Юзеф едва смог подняться. Костер прогорел и тлеющие уголья тепла уже не давали. Хотя он и спал, завернувшись в шинель, осенний холод все равно пробирал до костей.

Старика еврея уже не было. Видно проснулся раньше и двинулся к русской границе. Даже прощаться не стал. Хотя нет, все-таки «попрощался» - Юзеф увидел банку тушенки и горбушку черствого хлеба на ней. Что ж, тоже неплохо. Он выскребал ложкой последние остатки тушенки, когда в небе раздался мучительно-знакомый гул. Юзеф поднял голову. Высоко над верхушками деревьев прошло звено «Юнкерсов». Немецкие самолеты летели куда-то на юг и, конечно, чувствовали себя вольготно – польские истребители давно уже не летали, все 8-е и 11-е PZL Войска Польского погибли в воздушных боях, пытаясь защитить свое небо. Ходили, правда, слухи, что часть авиации перебросили куда-то под Люблин, а потом еще дальше в Кресы, но сам Юзеф давно уже не видел польских самолетов.

Прикончив тушенку, Юзеф поднял винтовку и, запахнув шинель, зашагал туда, где по его представлениям находились дорога. Что делать дальше он не знал, но сидеть здесь в лесу не имело смысла. После падения Пинска его часть перестала существовать. Поручик приказал рассеяться по лесу и уходить на Барановичи, где польские войска еще продолжали обороняться. До этой ночи, блуждая по лесу, Юзеф видел перед собой ясную цель. Теперь же, если верить старику, идти больше было некуда. Юзеф не представлял, как можно разыскать еще сохранившие боеспособность польские части, но долг велел ему сделать именно это.

Шагая по опавшим листьям и мертвой хвое, Юзеф продолжал напряженно думать. Если в Барановичах немцы, нужно забрать к востоку, чтобы обойти их через леса. Потом можно попытаться пробиться в сторону Лиды. Или на Молодечно… Может быть, там бои еще продолжаются. По-крайней мере, сообщений о взятии этих городов еще не было. Слабая, конечно, надежда…

Начинало темнеть, когда он добрался до железнодорожного моста через Щару. Одна ветка шла здесь на Слуцк, к русской границе, другая уходила на юг. Еще издали он услышал гул голосов, над рекой они разносились далеко. Присев на колено, замерзшими пальцами Юзеф взвел затвор винтовки и вслушался в завывания ветра. Так и есть - немцы. Но ветер донес и другие звуки – где-то на северо-востоке гремела артиллерийская канонада. Значит, бой еще продолжается! Может, немцы и вошли в город, но барановичский УР они еще не зачистили, иначе зачем бы тут работала их артиллерия?

Можно ли как-то пробраться к своим? В этот момент Юзеф не думал, что еще сражающиеся в укрепрайоне польские части, скорее всего, плотно окружены и никаких шансов у них не осталось. Да и попасть в окруженный УР ему вряд ли удастся.

Полуползком он двинулся к опушке леса и осторожно выглянул из-за заросшего сухим бурьяном пригорка. Ноябрьские сумерки быстро сгущались, но Юзеф разглядел, что немцев у моста не меньше взвода. Они беспечно расположились вокруг двух мотоциклов, жгли костры и явно не опасались нападения. Впрочем, дела это не меняло. В одиночку он все равно не смог бы пробиться. Придется забрать к северу и идти вдоль берега Щары…

Юзеф перекатился на бок - и тут сверху на него навалилось что-то тяжелое. Он хотел закричать, но рот зажала чья-то рука. Юзеф дернулся, пытаясь освободиться, но тут же замер, услышав хриплый шепот:

- Не дергайся. Ты поляк?

Он отчаянно закивал. Рука, зажимавшая рот, убралась.

- Только тихо.

Юзеф увидел перед собой хмурое и небритое лицо с быстрыми черными глазами, а чуть ниже погоны сержанта Войска Польского.

- Свои, - от облегчения он чуть не заплакал.

- Кто такой? – все так же шепотом спросил сержант.

- Юзеф Ровецкий, рядовой шестой бригады народного ополчения.

- Ага. За мной давай. Только тихо.

Сержант махнул рукой и скрылся в лесу.

- Пан сержант, - спросил Юзеф, петляя между стволами елок. – Тут наша часть есть?

- Угу. – Он неожиданно усмехнулся. – Еще какая! Сейчас сам увидишь.

- Стой, кто идет! – впереди лязгнул затвор винтовки. Среди деревьев мелькнула смутная тень.

- Свои, Вацлав, - отозвался сержант. – Хлопца тут одного нашел. Из шестой, говорит, бригады ополченец.

Тень отступила в сторону, и Юзеф оказался на лесной поляне. Быстро темнело, но в полумраке еще можно было различить человек двадцать. Они лежали и сидели прямо на земле. Многие в грязной оборванной форме, но с оружием. Усталые, изможденные лица…

Юзеф так и замер, увидев группу людей в рогатывках и генеральских шинелях, расположившихся вокруг вещмешков и единственного пулемета. А среди них… Он не поверил своим глазам.

- Но это же… Это…

- Маршал Польши, собственной персоной, - хмыкнул сержант.

- А это, - добавил он, обведя поляну рукой. – Его последняя армия. Жрать хочешь?

...to be continued...

Изменено 19 Oct 2013 пользователем Archer

[Урус-хай]

замечательно!

[Archer]

На поляну спустилась ночь. Звезд видно не было, - грозовые тучи неслись на восток, застилая небо, – и только огоньки папирос освещали хмурые лица. Ветер выл в кронах деревьев, далекие звуки канонады тоже исчезли.

Хлебнув водки, Юзеф немного согрелся и теперь сидел привалившись к стволу корявой сосны, положив винтовку на колени. От папиросы он отказался – пробовал года два назад курить, не понравилось. Сержант, отхлебывая из фляги и при этом даже не морщась, рассказывал о боях в Бресте.

- Через ров они на плотах перебраться хотели. Хоть бы ночи дождались, суки, ан нет! Смотрю, по всему берегу кинулись и «форан, форан!» свое орут. Я к пулемету, - тут капрала как раз убили, - и давай по ним садить. Рыл двадцать положил, скажем. Но потом они по нам артиллерией вдарили…

- Ты, Семенюк, все о своем, - подсел к ним хорунжий. – Все тут воевали, кого удивить собрался? А ты, слышь… как тебя?

- Юзеф.

- В Пинске был?

- Так, пан хорунжий.

- Да брось, чего теперь… Войцех меня зовут. У меня сестра там. И мать. Что там было-то, рассказать можешь?

- Я в самом Пинске не был. Мы в УРе держались. Бомбежки были все время. И артиллерия тоже. В городе, говорили, тоже бои идут, но не знаю

- Понятно.., - хорунжий печально кивнул. – С весны своих не видел… Что там у них сейчас?

- А почему маршал здесь? – рискнул спросить Юзеф.

Хорунжий рассеянно посмотрел на него.

- Он был во Львове. Держались, сколько могли. Потом пробивались из города куда придется. Теперь по лесам шатаемся… Чего еще ждать? Конец Польше…

Войцех молча курил. Сержант хотел что-то сказать, но смолчал. Юзеф тоже.

В охранение его не назначили, так что хоть выспаться удалось. Хотя, какой уж тут сон?

Утром, еще затемно, его разбудил чувствительный тычок сержанта Симонюка.

- Подъем, пехота! Выдвигаемся!

Юзеф продрал глаза и неохотно поднялся. Вокруг суетились люди.

- Куда идем-то? – спросил Юзеф, но сержант не успел ответить.

- Поймал передачу! – крикнул кто-то. – Пан маршал! Хель говорит. Передают на открытой волне.

Все столпились вокруг полевой рации. Радио трещало и плевалось помехами. Голос пробивался словно с другого края света. Усталый и хриплый, он повторял:

- Всем, кто меня слышит. Говорит база Хель.

Солдаты, офицеры и генералы вперемешку столпились у рации. Минуту спустя голос сменился другим, резким, но таким же усталым. Юзеф слушал, затаив дыхание.

- Гарнизон Хельской косы до конца выполнял свой долг и приказ маршала Польши. Сегодня контр-адмирал Юзеф Унрунг погиб в бою… У нас больше нет возможности сражаться. В эту минуту немцы начинаю новую атакую. Согласно последнему приказу контр-адмирала мы взорвем казематы базы. Мы умираем, но не сдаемся. Служим победе Польши!

Передача прервалась.

- Конец, - сказал маршал в звенящей тишине. – Теперь и Хель…

Юзеф словно наяву увидел карту Польши, на которой один за другим гасли огоньки польского сопротивления. И все затапливала мутная коричневая волна нацистского вторжения. И не было никакой надежды.

- Надо уходить за границу, пан маршал, - сказал кто-то из генералов. – Выхода больше нет.

Маршал ничего не ответил. Только кивнул.

На эту деревню они наткнулись после полудня. Как она называлась, Юзеф не знал. Да и никто, наверно, не знал. Но здесь они увидели, что несли поверженной Польше немцы. А ведь они могли бы обойти эту деревню… Могли бы, но не обошли.

Вид с пригорка открывался прекрасный. Эсэсовская часть, - не меньше роты, наверное, сновали они повсюду, - творила здесь «возмездие». Юзеф по слухам уже знал, что они убивают гражданских, по сотне за своего, но сам видел это впервые. Эсэсовцы сгоняли людей в церковь. Православную – деревня-то была белорусская. Толкали прикладами, гоготали вовсю. Потом солдаты в фельдграу принялись заколачивать дверь. Досками крест-накрест. Остальные лили бензин. Веселый смех и голоса немцев доносились даже сюда, на пригорок.

- Суки, - сплюнул сержант Симонюк. – Детишки же там…

- Чего мы ждем?! – чуть не выкрикнул Юзеф, сжимая винтовку.

- Не справиться, - ответил сержант. – Слишком их много…

У стен покосившейся церкви внезапно вспыхнул огонь. Эсэсовцы прянули в стороны от жара. Повалил жирный дым. Крики и плач детей доносился даже сюда. По лицу Юзефа текли слезы.

- Спокойно, хлопчик, спокойно, - сказал сержант. – Это война. Привыкай, ты же…

- Солдаты Польши!

Юзеф резко обернулся, мельком увидев изумленное лицо сержанта. Маршал стоял в полный рост, не скрываясь. Шинель отброшена в сторону - на груди сверкали ордена, роготывка заломлена набекрень, а в руках был «МОРС».

- Вы помните присягу. Кто верен Польше – за мной!

Вид одинокого маршала, сбегающего с холма с автоматом наперевес, сам бросил Юзефа вперед.

- Аааааа!!!! – заорал он, поднимаясь в атаку и на ходу заряжая винтовку.

Боковым зрением он видел как справа, чертыхаясь, встал Симонюк, а слева хорунжий Войцех. Чуть замешкавшись, с пригорка ударил их единственный пулемет. Бой за неизвестную деревню начался.

-- to be continued ---

[Magnum]

Эх, хоть сейчас в антологию "Alternate Generals" или "Alternate Warriors".

[КотКот]

Польша сражалась, а мы... мерзко ударили топором в спину (за что очень скоро и поплатились) Они заслуживают чего-то хотя бы в АИ литературе

В спину ударяют союзнику. А тут гиена Восточной Европы получила своё.

Когда они в 1920 шли на Киев, они думали о 1939? Не думали. А надо было.

Изменено 20 Oct 2013 пользователем КотКот