Обитаемый Остров Дураков

[Mercury]

А Любовь? Любовь к местной Раде будет?

[Gnat Kazhan]

А Любовь? Любовь к местной Раде будет?

Сказываются последствия затяжной психологической атаки нескольких последних месяцев - в первую секунду подумал, что речь про Верховную Раду и это типа намёк на "излучатели патриотизма". Посмотрим, посмотрим.

[Drow]

Есть же Звёздочка, хоть в книге это и проходной персонаж с одной репликой

А в фильме она заменяет Козлика.

[Gnat Kazhan]

Очередная глава креатива. Небольшое отступление: длительное отсутствие экшена в тексте тяготит и меня самого, но уже со следующей главы обещаю, что будет ). Компоновка текста объясняется необходимостью выстраивать параллели между судьбами Незнайки и Максима Каммерера - а у Стругацких значительный таймскип между задержанием Максима и попаданием его в психушку. Что по возможности я и постарался отобразить в этой части.

3.

Незнайка проснулся с рассветом от оглушительного рёва.

– Подъём!!! – орал кто-то незнакомым, но явно полицейским голосом. – Подъём, кому сказано! В шеренгу стройсь! Живо, живо, мусоракш!!!

Спросонья Незнайка вскинулся и треснулся макушкой о верхние нары, так, что аж доски нар затрещали (видимо, совсем прогнили): оттуда его приглушённо выбранили, а чуть погодя с нар свесились ноги в драных штанах и на пол спрыгнул лохматый. Потирая макушку и морщась от боли, Незнайка наконец смог разлепить глаза.

На пороге каталажки стоял полицейский – надзиратель Дригль, а может, ещё кто-то: пришелец с Земли ещё не научился различать одинаковые низколобые и квадратные физиономии местных стражей порядка. Надзиратель орал в устройство с рупором, судя по виду – громкоговоритель, вроде тех, что встречались в Солнечном городе. Голос его раскатывался по камере, гулким эхом отражался от стен и лупил по ушам. Морщась и поругиваясь, заключённые поднимались со своих нар, слезали на пол и неохотно сходились к центру помещения, где выстраивались в неровную шеренгу.

Незнайка не сразу заставил себя встать. Голова была тяжёлая, как каштановый орех. В каталажке было душно, а окон здесь не было вовсе. Сейчас бы принять холодный душ, вяло подумал Незнайка. А потом выйти из дома в сад, и не в какой-нибудь чахлый от пыли и пропитавшийся нездоровой химией рахитичный сад с несъедобными плодами на ветвях, как у этого мерзкого Клопса – а в наш сад, в Цветочном городе. Прогуляться в утренней тишине под сенью цветов, высаженных вокруг дома – маргариток, ромашек, одуванчиков: спуститься к Огурцовой реке и накупаться вдоволь, а потом возвращаться домой с мокрыми волосами и с шляпой в руке, по тропинке меж огурцовых кустов с раскидистыми бархатными листьями, под сенью которых дремлют громадные пупырчатые огурцы… Соблазнительное видение промелькнуло – и сгинуло. Осталась лишь душная каталажка и сотрясающий воздух рёв полицейского, усиленный мегафоном:

- …ты! Ты, в шляпе! Ну-ка, живо в строй!!! Или тебя дубинкой перетянуть для скорости?

Незнайка опомнился и поспешил занять своё место в строю. Окажись он последним, ему бы точно перепало несколько тумаков от соседей. Но последним, к счастью для него, оказался ушастый коротышка с усишками – у этого вид был особо сонный, как будто ночью он и не спал. (Хотя уснуть тут трудновато…). Именно ему ближайшие заключённые, как только полицейский закончил орать и отвернулся, пару раз втихомолку ткнули кулаками в бока и в рёбра.

Всех коротышек выгнали из каталажки, но на этот раз повели по коридору в другую сторону. Как пояснил шёпотом по дороге Мига, сегодня был «банный день», и вели их в душевую – так, что Незнайка приободрился. Похоже, хотя бы часть его мечты имела шансы сбыться.

Всех коротышек загнали в длинное помещение, вымощенное потресканным кафелем и разделённое на две части. В первой комнате по углам и под потолком были закреплены огромные трубчатые лампы в гофрированных стеклянных кожухах. Незнайка видел похожие «осветительные трубки» в том же Солнечном городе, только тут были не трубки, а целые трубы. Всех заставили раздеться и повесить одежду на вешалки вдоль стен – причём так, чтобы предметы одежды не перекрывали друг друга: а затем, голых, загнали во вторую комнату и захлопнули за ними дверь. Идущий последним Незнайка ещё успел заметить, как лампы-трубы в помещении с вешалками ожили и начали наливаться синеватым светом…

Во второй комнате в стенах и потолке оказалось множество зарешеченных и незарешеченных отверстий, из которых почти моментально хлынула вода под сильным напором – где толстыми струями, где «дождиком». Вода была умеренно тёплая и с каким-то химическим запахом (да и привкусом), но всё же настоящая. Незнайка под струями поневоле зажмурился, и тут же на кого-то налетел: кто-то отпихнул его и обругал.

«Душ» бил со всех сторон, так, что не нужно было просить кого-то потереть спину – достаточно было покрутиться под струями. Где-то вода была потеплее, где-то похолоднее, и застаиваться под «тёплым» душем долго было нельзя – остальные тотчас принимались возмущаться. Всё это длилось несколько минут, после чего душ иссяк. Конечно, это было не лучшее мытьё, и всё же Незнайка почувствовал себя намного чище и свежее.

Выйдя в «предбанник», Незнайка обнаружил, что одежда их за время их мытья совершенно просохла от пота, избавилась от тяжёлого каталажечного духа и пахла теперь не так неприятно, хоть и искусственно. Оказалось, что за всё это время одежду прожарили ярким светом тех самых мощных ламп – убивавших всяческую заразу, а также паразитов вроде клопов и блох: это делалось во избежание эпидемий тифа и прочих гадостей в комиссариате. Это ему пояснил Мига, странно неразборчиво – а потом выплюнул из-за щеки свои монетки (которые, оказывается, сунул в рот при раздевании) и ссыпал их обратно в берет.

- Стану я ещё деньги тут оставлять! – пояснил он. – Фараончики мигом сопрут. Ну, стащат то есть, украдут.

«А не так уж и дико они тут живут», удивлённо подумал Незнайка, впечатлённый «вошебойными» лампами.

После мытья заключённых отвели обратно в каталажку, хотя Незнайка надеялся на завтрак или на прогулку по внутреннему двору – такие тут, вроде как, тоже устраивали. Он хотел было осуществить свой вчерашний план и поговорить с Лысиком: но не успел подойти к тому, как двери камеры опять лязгнули и на пороге вновь появился полицейский Дригль (а может, и не Дригль).

– Кого назову – на выход, и за мной! – приказал он, после чего зачитал несколько имён. Незнайка вздрогнул, когда услышал своё: обернулся к Миге – почувствовав, что сейчас его уведут, и неизвестно ещё куда.

– Иди, иди, – с усталым видом напутствовал его Мига. – К судье зовут. Давай там, удачи, что ли…

– А ты? – Незнайка тут сообразил, что Лысика тоже не вызвали, а значит, спросить его так и не удастся.

– А мне ещё, видно, меру пресечения не определили, – горько усмехнулся Мига. – Гильотиной, значит, пресечь, или всё-таки петлёй…

– Разговорчики! – Незнайка невольно поморщился: не в первый раз за минувшие сутки он слышал это слово, и до чего же противно оно звучало. – На выход все, живо!

Под конвоем полицейских их отвели в ещё одну комнатку, небольшую и глухую, с парой железных дверей. В ожидании вызова к судье все расселись вдоль стен и принялись мрачно разглядывать надписи, выцарапанные на стенах (здесь их было поменьше, чем в каталажке).

– Как на экзамене, – тихонько заметил кто-то. – Сейчас билет тянуть позовут… – Он принуждённо хихикнул: видимо, это была шутка – но никто не засмеялся.

Скоро в одну из дверей просунулся полицейский и вызвал к судье первого коротышку: тот, ссутулившись, вышел из комнаты. Обратно он уже не вернулся, а вскоре вызвали второго, за ним – третьего. Наконец подошла очередь Незнайки: исполненный тревожных предчувствий, он вышел в железную дверь вслед за полицейским.

Его привели в большую мрачную комнату с серыми стенами. С одной стороны комнаты у стены было ступенчатое возвышение вроде сцены, на котором высился длинный стол. Над столом стену украшал чёрный стяг с гербом, виденным им вчера в кабинете Мигля: золотой орёл в королевской короне, с раскинутыми крыльями и с щитом на груди, а на щите – большая буква «Ф». Точь-в-точь такая же, как на монете в один фертинг у Миги. У дальней стены комнаты располагалась клетка из толстых арматурных прутьев, как в зоопарке. Единственным украшением комнаты была сложная серебристая люстра из изогнутых трубок, стерженьков и синих стёклышек под потолком.

За столом сидели трое коротышек – двое малышей и одна малышка. Посредине, на стуле с самой высокой спинкой, расположился полицейский в высоком колпаке с пушистыми оранжевыми помпонами и кисточкой на конце. (Незнайка при виде колпака с трудом сдержался, чтобы не расплыться в улыбке – ему эта шапка показалась ещё глупее его собственной шляпы). Справа от него сидел печальный морщинистый коротышка с седыми усами, в больших круглых очках: на нём был белый халат и плоская шапочка, поэтому он выглядел как врач. Слева сидела худощавая бледная малышка с собранными в тугой пучок тёмными волосами и блеклыми серыми глазами: у этой тоже на носу были очки, но маленькие и полукруглые. На ней была тёмно-серая форма с красными полосами по рукавам.

Кроме них был здесь ещё и инспектор Мигль – он стоял возле стола с картонной папкой в руках. При виде Незнайки он с враждебным видом указал ему на стул перед возвышением, прямо под люстрой. Незнайка послушно уселся на указанное место.

– Встать, суд идёт! – моментально провозгласил полицейский в колпаке. Незнайка привстал со стула и стянул с головы шляпу, надеясь, что эти суровые коротышки оценят жест вежливости.

– Садитесь, – сурово молвил судья (а это был он). – Слушается дело… ну, в общем, вам известно. Штурм-капитан Мигль, прошу огласить подробности.

Мигль кивнул, наклонился к судье и вполголоса принялся что-то рассказывать. Незнайка не мог знать, что, согласно протоколу, полагалось излагать суть дела в полный голос, с подробным указанием времени и места происшествия, обстоятельств задержания и прочего. Однако его случай отличался от прочих, и потому слушанье проходило в особом режиме.

Выслушав Мигля, судья кивнул и хмуро посмотрел на Незнайку. Усатый врач открыл какую-то книгу в чёрной обложке, лежавшую перед ним на столе – при этом, что странно, повернув её боком – и уставился в неё.

– Подсудимый Незнайка! – провозгласил он. – Признаёте ли вы себя виноватым в том, что незаконно вторглись на территорию частного владения господина Клопса и посягнули на его собственность?

– Я не хотел… – уныло признался Незнайка. – Я не думал, что я туда упаду! – При этих словах полицейский, что привёл его сюда и теперь стоял у него за спиной, немедленно выхватил дубинку и ткнул его концом в плечо. Незнайка ойкнул.

– К господину судье Вриглю обращаться «ваша честь»! – рыкнул со своего места Мигль. – Ну-ка, повторить!

– И-извините, ваша честь господин судья Вригль! – выдохнул Незнайка. – Я-я-я не думал, что я туда упаду, ваша честь господин судья Вригль!

– Ну, ну! – Судья брезгливо махнул рукой. – Итак… Каким образом вы оказались во владениях господина Клопса?

– Я… – Незнайка понял, что здесь в правдивый рассказ не поверят – если вспомнить вчерашнюю лекцию об устройстве мира в представлении лунатиков. Значит, надо выкручиваться. Как там Мига говорил. – Я из-за этих… Пустошей пришёл, ваша честь господин судья Вригль. У нас там все одеваются вот так, и этих… латифундий нету. Я не знал, какие у вас тут порядки, извините…

При этих его словах коротышка-врач оторвался от своей книги и сделал какой-то странный жест судье: тот бросил на него косой взгляд.

– Вот как? А вчера, на допросе у штурм-капитана Мигля, вы утверждали, будто бы… – он сверился с картонной папкой, – вы с какой-то Земли. Если вы из-за Пустошей, то позвольте узнать, отчего это вы говорите, будто во владения господина Клопса вы «упали»?

– Э-э… нет, нет! – спохватился Незнайка. – Я, я, я говорил не «упал», а «попал»! Говорю, не думал, что я туда попаду! Я из-за Пустошей, честно!

– Врёшь! – с торжествующим видом перебил его Мигль. – «Из-за Пустошей»? Да ты хоть знаешь, в какой стороне эти Пустоши?

– Э… Вон там? – Незнайка смущённо ткнул пальцем куда-то в сторону стены. Мигль и полицейский за его спиной дружно заржали, судья ухмыльнулся, даже доктор бледно улыбнулся, шевельнув усами. Не смеялась лишь бледная малышка в очках. Поняв, что попал впросак, Незнайка уныло ссутулился на стуле.

– У нас есть другие сведения, – заявил судья, вновь уставившись в папку. – Вы утверждаете, будто прибыли – хм! – из-за внешней стороны Луны, с планеты под названием Большая Земля. С той где гигантская картошка, и клубника, и огурцы… Не так ли?

– А? – Незнайка оторопело выпрямился. Он точно помнил, что вчера в кабинете Мигля упомянул про то, что он с Земли – но не успел ни уточнить, что с Большой, ни упомянуть что-то про внешнюю сторону, и уж тем более про картошку… Всё это он рассказывал уже в камере. Значит, кто-то подслушал его?

– Я не слышу ответа! – поторопил судья.

– Ну… да, – буркнул Незнайка, поняв, что отвертеться не получится.

– Изложите-ка всё подробней, – приказал судья, сцепив пальцы и зачем-то косясь в книжку коротышки-доктора. Очкастая малышка слегка подалась вперёд, будто не желая упустить ни одного слова.

Незнайка вздохнул и принялся, осторожно подбирая слова, рассказывать обо всём, что вчера излагал Миге в камере. Опустив подробности своего прибытия на Луну, он избежал и упоминания о том, что случилось с его ракетой – равно как и о находящемся в ней грузе семян гигантских растений (а также об оставшемся на поверхности Пончике). Упомянул лишь о том, что попасть обратно на внешнюю поверхность Луны он не может, а главное доказательство его происхождения с другой планеты – скафандр – был уничтожен сторожем Клопса. Что-то подсказывало Незнайке, что доверять этим недружелюбным коротышкам не стоит.

Он ожидал, что реакция присутствующих будет такой же, как и вчера у узников каталажки: дружный смех и подковырки. Или такой же, как у Мигля – враждебное недоверие. Однако судья и его подручные выглядели скорее… обескураженными, что ли. Уже после первых фраз Незнайки они принялись переглядываться с доктором – тот отвечал им недоумевающими взглядами – а затем и друг с другом. Мигль наклонился вперёд и, вытянув шею, заглядывал в книгу через плечо доктора. Под конец внимательнее всех его слушала только очкастая малышка: судья Вригль, доктор и Мигль таращились в книжку, причём Мигль от усердия даже беззвучно шевелил губами.

Незнайка уже начал подозревать, что книга это какая-то особенная. Может, в ней какие-нибудь таблицы, по которым положено определять, врёт ли коротышка? А может… может (от этой мысли ему стало не по себе) записи с предыдущих допросов землян? Ему вспомнился Лысик в камере: его странный взгляд, то как он назвал его «братцем», слова о Большой Земле… Может, он не первый земной коротышка на Луне? Да нет же, этого не может быть: сколько ракет до этого достигало Луны? Первая – экспедиция Фуксии и Селёдочки: вторая – их же совместный полёт с Знайкой. Теперь вот третья ракета, но в ней прилетели только они с Пончиком… В чём же дело?

Между тем он закончил, но смотрела на него по-прежнему одна лишь малышка. Остальные трое пялились в докторскую книгу, как будто совсем забыв о нём. Один лишь полицейский за его плечом был бесстрастен и недвижим. Наконец судья взглянул на Незнайку.

– Это всё? – спросил он каким-то странным голосом.

Незнайка кивнул. Судья кашлянул, прочищая горло.

– В связи с открывшимися новыми обстоятельствами дела, – провозгласил он, непонятно для кого, – суд удаляется на совещание! – Никуда они, однако, не удалились, и даже из-за стола никто не встал: вместо этого судья нажал кнопку под столешницей – и из прорези в потолке с тихим жужжанием опустилась заслонка из толстого, непрозрачного стекла, перегородив зал – так, что весь стол оказался отрезан от Незнайки, а сам он остался наедине с безмолвным полицейским.

Незнайка какое-то время разглядывал мутную поверхность стекла, потом со вздохом опустил глаза и принялся мять в руках шляпу. Его не оставляли тяжёлые и тревожные мысли о том, во что же он всё-таки ввязался.

Тем временем по ту сторону стекла судья Вригль стянул со лба колпак и вытер рукавом резко вспотевшую лысину.

– Фу-ух… – протянул он. – Вот не было печали… Что скажете, доктор Клистер?

Усатый коротышка-врач оторвался от просмотра своей книги. Конечно, на самом деле это была не книга. Это было компактное устройство из двух соединённых между собой крышек, раскрывавшееся на манер книжки. На внутренней поверхности нижней крышки располагались ряды клавиш и мигающие индикаторы: на верхней – плоский экран, отображавший в настоящий момент координатную систему с двумя графиками.

– Я нэ скажу вам ничего нового, кроме того что вы сами видэли, – проговорил доктор с лёгким акцентом, выдававшим в нём жителя западных провинций. Возможно, одного из тех, чьи земли в войну рвали на части войска обеих сторон, ежедневно сдвигая границу туда-сюда и попеременно водружая на колокольне флаг то одной, то другой державы… Покуда колокольню вместе с засевшими снайперами не сносила артиллерия, всё равно чья. – Этот коротышка полностью и бэзоговорочно верит в свои слова. По крайней мере, во втором случае.

– Да быть такого не может! – встрял Мигль. – Что же, по-вашему, он в самом деле – ха! – из-за небес явился? Сквозь мировую твердь прорылся, как крот? – Мигль гоготнул, призывая собеседников также посмеяться над шуткой: но никто не улыбнулся.

– Я этого нэ утверждал, – мягко возразил доктор. – Я говорю только, что он не лжёт. Или, по крайней мэре, полностью уверен в том, что говорит.

– Что же вы – верите ему, что ли? – Мигль недобро прищурился на Клистера, словно готовясь обличить в шпионаже ещё и его. Доктор спокойно выдержал его взгляд.

– Я врач, господин штурм-капитан, – проронил он. – Я ни во что нэ «верю», я опираюсь на показания приборов. Взгляните сами! – Он показал рукой на экран.

Незнайка понятия не имел, что «люстра» на потолке, под которой он сидел, на самом деле никакой люстрой не была. Это был сложный и крайне точный прибор под названием «брехометр», улавливавший мозговые волны, исходившие от каждого коротышки. Учёные Малой Земли давно расшифровали изменения в колебаниях таких волн, начинавшиеся, как только коротышка принимался врать, или просто фантазировать. С помощью брехометра полиция успешно проводила свои допросы, ибо всегда могла определить, когда обвиняемый говорил неправду.

– Вот, пожалуйста. – Врач показал на первый график: короткая красная линия с очень крутыми и высокими изломами, почти достигавшими верхней границы поля графика. – Это запись во время его пэрвых показаний, когда он говорил, будто пришёл из-за Пустошей. Более того, вот эти и эти точки указывают на то, что он, скорее всего, выдумал эту идею даже не сам, а услышал от кого-то. Вэроятность – семьдесят три процента.

– Ну-ка, – внезапно оживилась доселе молчавшая бледная малышка, и подалась к экрану. Голос у неё оказался такой же бесцветный, как и внешность, но сейчас в нём сквозил интерес. По всему было видно, что ей (в отличие от Мигля и Вригля, взиравших на этих двоих с непониманием) самой приходилось прежде работать с брехометром и считывать показания. – Покажите, будьте добры!

– Извольте, госпожа Рыбка. Вот эта, и эта…

– Здесь? Ну, вы преувеличиваете. Не более шестидесяти девяти, думаю.

– Госпожа Рыбка, я ведь нэ первый год с мышлением работаю, – с достоинством возразил врач. – Семьдесят три, плюс-минус половина процента. В своей клинике мы всегда получаем …

– Так в клинике вы на «Плуттроне» работаете! – не согласилась Рыбка. – А это «Враклер-753», одна из последних моделей: у них погрешность намного ниже. Плюс в этом диапазоне…

– Господа! – встрял в разговор Вригль. – Погодите: вы мне скажите, что с этим коротышкой?

Клистер тяжело вздохнул.

– А что тут скажешь? Вот эта вторая запись – он указал на вторую линию, зелёную с плавными и мелкими изломами, – сделана во врэмя этого его рассказа про Большую Землю. Про все эти гигантские огурцы, ракэту, Песочный город…

– Цветочный, – поправила его Рыбка.

– А, всё равно. – Доктор задумчиво постучал пальцами по столу. – Что тут скажешь… Я бы предположил типичный случай пустоверия, осложнённого прогрессирующей трансформацией личности. Пустоверы только и твердят об этой своей пустоте снаружи небес и прочем: но в данном случае мы нэ просто нэ фиксируем сомнений – он абсолютно уверен в том, что говорит! – Клистер в восхищении покачал головой. – Потрясающий случай клинического психоза, клянусь вам. Сколько бы я отдал, чтобы изучить этого коротышку…

Здесь он прервался и с надеждой взглянул на Рыбку. Та, встретив его взгляд, покачала головой.

– Может быть, позже, доктор, – проговорила она. – Думаю, Институт им тоже заинтересуется. Ну, а после… – она неопределённо покрутила рукой в воздухе. – Посмотрим.

– Так, значит… – поторопил их Вригль.

– Значит, что этого коротышку необходимо перевести к нам, – закончила за него Рыбка. – Думаю, не раньше, чем завтра: сегодня у нас просто не найдётся свободных помещений. К тому же… – Здесь она прервалась и наградила собеседников выразительным взглядом.

– А! – не сообразив промолчать, влез Мигль. – Вы хотите сказать, что Бродя… кх-кхм-м! – он внезапно закашлялся, стараясь не встречаться взглядом со враз похолодевшими глазами Рыбки. – Что господин Кван всё ещё, хм… в отъезде?

– Не думаю, штурм-капитан, что подобные вопросы должны вас волновать, – с ледяной вежливостью отозвалась малышка. Под её взглядом Мигль окончательно стушевался и умолк.

Уяснив наконец для себя, какой следует вынести вердикт, судья Вригль повторно нажал кнопку – и стекло уехало вверх. Незнайка, уже уставший тревожиться и начинавший скучать, при виде их чуть ли не привстал со стула – ему не терпелось узнать, что будет дальше.

– Вердикт! – провозгласил Вригль, нарочно постаравшись придать своему голосу величия: впрочем, Незнайка всё равно ничего не понял, потому что прежде такого слова не слышал. – По результатам рассмотрения материалов дела, подсудимый Незнайка… – Обычно после этого он заявлял «признан виновным», или же невиновным, но в данном случае всё было по-другому. – …Направляется для дальнейшего освидетельствования в научный центр Давилонского Астрономического Института. Все материалы дела будут переданы в соответствующие инстанции. Все полномочия касательно дальнейшего ведения дела подсудимого и вынесения окончательного приговора передаются руководству Института. Слава Благодетелям!

– Слава Державе! – браво гаркнул Мигль, вытянувшись по стойке «смирно» рядом со столом, будто воплощая в одном своём лице всю доблесть и субординацию Страны Благодетелей, на официальном уровне всё ещё упрямо кутавшейся в обгорелую мантию несуществующей более Державы…

* * *

После оглашения вердикта всё тот же конвойный полицейский молча вывел Незнайку из зала суда, но проводил уже не в каталажку, а в камеру особого содержания. Таковая располагалась на четвёртом этаже комиссариата и предназначалась для временного содержания особых преступников – например тех, чей высокий статус (или деньги) заставлял до заседания суда содержать их не в вонючей каталажке с блохами и другими коротышками, а в камере повышенного комфорта – дабы в случае оправдания и освобождения они не подали жалобу на полицию в канцелярию самих Благодетелей. Использовалась она очень редко, потому что задержанный обычно был слишком высокопоставлен и богат, чтобы его арестовывать – либо же наоборот, слишком беден, и потому шёл прямиком в каталажку.

Камера имела такую же железную дверь, как в каталажке, но изнутри выглядела настолько приличней, что Незнайка даже воспрянул духом. Вполне чистая, светлая комната с большим окном (снаружи, конечно же, забранным решёткой), железной койкой у стены, столом и парой стульев. За дверью слева от входа располагался совмещённый санузел с душем: а на стене справа даже имелось зеркало – причём здоровенное, как второе окно. Полицейский завёл его внутрь, пообещал что скоро «хавать дадут», в ответ на недоумённый вопрос Незнайки шевельнул челюстью и нехотя пояснил, что «хавать» значит «есть» – после чего, наконец, покинул камеру и запер за собой дверь.

Незнайка, оказавшись в одиночестве, первым делом осмотрел обстановку. Не гостиница в Солнечном городе, конечно, механических пылесосов и шкафов-сушилок тут нет – зато более-менее чисто, не воняет, и даже из кранов идёт тёплая вода. Он подошёл к окну и уставился наружу. Снаружи был пасмурный день, с неба моросил мелкий дождь: сквозь его пелену поодаль смутно проступали очертания каких-то зданий, отделённых от территории комиссариата автострадой. Внизу был скверик из чахлых, изможденных деревьев, окружавший комиссариат снаружи и обнесённый высокой каменной оградой с поблескивавшим по верху битым стеклом. Меж деревьями-кустами прохаживался коротышка в мокром плаще и картузе, уныло сгребая листву граблями. За оградой по автостраде время от времени проезжали автомобили – странные и непривычные, но рассмотреть их Незнайка не успевал.

От созерцания унылой картины его отвлёк лязг двери. Но это оказался не обед: в камеру вошла виденная им в зале суда худосочная малышка с собранными в пучок волосами, с планшеткой в руках. Дверь захлопнулась за её спиной. Несколько секунд она молча разглядывала Незнайку, затем улыбнулась. Улыбка вышла блеклая, как и весь внешний вид незнакомки.

– Господин Незнайка, очень приятно, – промолвила она. – У меня к вам маленький разговор. Может, присядем?

– А? Ну… да, пожалуйста. – Незнайка неловко указал малышке на стол. Хотел было пододвинуть поближе к ней один из стульев, вспомнив уроки вежливости от Кнопочки, но оба стула оказались привинчены к полу по разные стороны стола (как и сам стол, да и койка). Правда, когда Незнайка потянул за стул чуть сильнее, он вроде бы подался, но от пола не оторвался. Малышка понимающе кивнула, отстранила его и села на место, жестом пригласив устроиться напротив.

– Меня зовут госпожа Рыбка, – представилась она. Незнайка невольно подумал, что имя ей очень подходит: именно на рыбу она и походила – бледная и невзрачная, с глазами чуть навыкате и тонкими губами, а пучок волос на затылке можно было принять за рыбий хвостик. – Господин Незнайка, мне очень жаль, что вам были причинены такие неудобства. Уверяю, это досадное недоразумение скоро разрешится: уже завтра утром вы покинете это место, обещаю вам.

– Ну, это-то хорошо… – чуть приободрился Незнайка. – А вы, госпожа Рыбка, извините, кто?

– Скажем так: я представляю одну научную организацию. Назовём её Институт. – Рыбка вновь улыбнулась ему, так же бледно и неубедительно. – Нас очень интересует, хм… произошедшее с вами. Мы подали прошение о том, чтобы нам позволили поработать с вами. Думаю, мы сможем разрешить это досадное недоразумение с господином Клопсом… А наших специалистов непременно заинтересует ваш рассказ.

– О! То есть… – Незнайка хотел было спросить: «Вы мне верите?». А ещё хотелось узнать насчёт Лысика: кто он такой, и может ли такое быть, чтобы он тоже «заинтересовал» этот их Институт – Незнайке по-прежнему хотелось с ним поговорить. – Ну, хорошо. Я согласен, поработать, то есть. А от меня, ну… что нужно будет?

– Мы вам обо всём расскажем! – заверила его Рыбка. – Пока же отдохните немного. Вот, если захотите – можете пока изложить свой рассказ письменно. Пожалуйста. – Она положила на стол перед Незнайкой планшет с несколькими листами бумаги и карандашом.

– Что ж, я пойду. Завтра за вами прибудет наш сотрудник: в восемь утра… – Рыбка неожиданно огляделась, а затем досадливо поморщилась. – А, да: у вас же нет часов в камере. Знаете… вот, возьмите мои. – С этими словами она сняла со своей руки наручные часы и застегнула на запястье удивлённого Незнайки.

– Э… – протянул тот, разглядывая часы. – Ну, спасибо, конечно, госпожа Рыбка. А вам они не нужны разве?

– Всё в порядке. – На этот раз Рыбка улыбнулась куда естественней. – Ну ладно, я пойду: до завтра, полагаю! – С этими словами она отошла к двери и постучала в створку: дверь тотчас отворилась, и странная малышка покинула камеру.

Вновь оставшись один, Незнайка ещё раз рассмотрел подарок. На его взгляд, часы оказались замечательные: на широком ремешке, в ребристом корпусе из пластмассы с металлическими вставками. Интересно, что циферблат со стрелками был поделён на две половины – чёрную и белую, с какими-то обозначениями: а стрелки и циферки на нём светились зелёным. Из всех меток внимание Незнайки привлекла только одна: восклицательный знак на белой половине.

Спустя некоторое время неразговорчивый полицейский принёс обед, куда лучший, нежели вчерашняя каша в столовой. С аппетитом закусив, Незнайка уселся за стол и, по совету Рыбки, взялся за написание «отчёта» о своём падении. Интересно: значит, им «заинтересовались»… Это оставляло надежду на то, что всё случившееся – недоразумение, и скоро всё изменится к лучшему.

«МИНЯ ЗОВУТ НЕЗНАЙКА», вывел Незнайка на листе бумаги и задумался. Начало хорошее, что бы дальше написать. Подумав, он стёр «И» в «МИНЯ» и заменил на «Е» (хотя и не очень уверенно). Потом вывел следующую фразу: «Я ПРИЛЕТЕЛ С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ (БАЛЬШАЯ)». Дальше пошло веселее, и он принялся письменно излагать всё то, что рассказывал судье. Некоторые подробности он, конечно, опускал, и не стал упоминать про Пончика – так что в конечном итоге из своего рассказа он получался одиноким и отважным межпланетным исследователем, который прилетел на Луну в ракете совсем один, и даже с научной целью, а на Малую Землю попал случайно.

Закончив изложение, он подумал и нарисовал на чистом листке картинку – Земля с обращающейся вокруг неё по орбите Луной (внутри которой пририсовал кружок Малой Земли), и летящая от Земли к Луне по пунктирной траектории ракета. Дабы внести ясность, он нарисовал выглядывающую из ракеты улыбающуюся рожицу с растрёпанными волосами-чёрточками и в большой шляпе. Потом подумал, и добавил вокруг несколько корявых звёздочек, с такими же глазками и улыбками как у рожицы.

Чистой бумаги оставалось ещё достаточно, и Незнайка принялся коротать время за рисованием. Он нарисовал условную схему Солнечной системы, какую видел на лекциях Знайки – с Меркурием, Венерой, Землёй с Луной и Марсом (а больше планет он всё равно не знал). Ракету с маленьким коротышкой рядом – для сравнения размеров. Несколько овощей и фруктов, тоже с коротышкой для сравнения рядом. Несколько звёздочек, соединённых пунктирами в два-три знакомых ему созвездия. Бульдога, похожего на капитана Мигля – и капитана Мигля, похожего на бульдога: на первом был мундир с пуговицами и шипастый ошейник, второй был с отвислыми щеками-брыльями и злобными глазками. На взгляд Незнайки, получилось очень здорово: он похихикал, и даже подписал под рисунком: «МИГЛЬ». Вот так, а то – «шпион», понимаешь…

А всё же интересно, откуда эта Рыбка. Говорит, что из какого-то Института. Вроде судья говорил что-то про какой-то Астрономический Институт… Хотя погодите, а какая здесь, на Малой Земле, астрономия – раз они живут внутри Луны и не могут наблюдать звёзды? Может, Незнайка ослышался, и судья сказал какое-нибудь другое слово – например, не «астрономический», а «гастрономический»? Что это слово значит, Незнайка не знал, но слышал его от Знайки. Он задумался над тем, что бы оно могло значить, и совершенно потерял ход мыслей.

Зеркало на стене отражало всю комнату, отражало Незнайку за столом, разложенные листки бумаги с записями и рисунками. Незнайка очень удивился бы, узнай он, что с другой стороны зеркало было совершенно прозрачным, и представляло собой тайное окно в камеру. И сквозь это окно, из смежной с камерой тёмной комнатушки, его неотрывно разглядывала госпожа Рыбка.

Этим она занималась уже долгое время. Со своего места ей были видны выведенные Незнайкой на листах бумаги строчки «отчёта» – тем более, что писал тот крупно, печатными буквами. Даже если не обращать внимания на содержание текста, в записях этих было кое-что, заинтересовавшее её: а уж сам текст…

Рыбка перевела взгляд на свою руку, с которой сняла часы. Рукав её формы был закатан до локтя, открывая охватывавший руку наруч из упругого пластика. На поверхности наруча красовался узкий экранчик с несколькими клавишами и индикаторами вокруг: и по этому экранчику ползла зелёная ломаная линия графика. Такая же, как та, что была на мониторе у доктора Клистера.

Датчики портативного брехометра, встроенные в часы, были намного слабее чем у нормального стационарного прибора. Это объяснялось тем, что улавливать волны ему приходилось с меньшего расстояния – пока часы были на руке. Рыбка наблюдала за показаниями прибора всё то время, пока Незнайка писал отчёт: и снова устройство не врало. Этот коротышка искренне верил в свой рассказ. Не только на устном, но и на письменном уровне.

– Любопытно… – одними губами произнесла Рыбка. – Очень любопытно. Нам будет о чём с вами поговорить, господин Незнайка…

Изменено 9 Jul 2014 пользователем Gnat Kazhan

[Серая Зона]

Шикарно, коллега, просто шикарно!

[Владимирович]

Душевно !

[Просто Некромант]

:good: :good: :good:

[Paltus]

[Gnat Kazhan]

Благодарю за поддержку энтузиазмом, коллеги, буду усердно долбить четвёртую главу ))) надеюсь уже в неё внести экшена.

Paltus, смилуйтесь! как мне теперь писать о серьёзной теме тоталитарной диктатуры, когда перед глазами постоянно будет Май Абрикосов в шляпе? :rofl:

[Drow]

Очень хорошо Отличный Незнайка получился

Он и по первоисточнику неплохо карикатуры малевал кстати, так что тут может разгуляться для "местной машины сновидений". :)

[Неисторик]

:good: :good:

[Просто Некромант]

Уважаемый автор, планируется ли продолжение?

[Gnat Kazhan]

Уважаемый автор, планируется ли продолжение?

Конечно планируется, коллеги, куда ж ему деваться ))). Сейчас немного занят с работой, плюс в свободное время пытаюсь-таки превозмочь творческие комплексы и осилить кое-что более серьёзное чем сей забавный креатив - но продолжение делаю, делаю.

[Просто Некромант]

Ждём с нетерпением. :)

[Gnat Kazhan]

Ну, вот и четвёртая глава. Небольшой комментарий: в погоне за стилем и охватом информации "под Стругацких" эта получилась по объёму больше предыдущих, которые старался подгонять под один размер. За дальнейший объём глав не ручаюсь, видимо, будет "как удобней".

Ну и да, просто не удержался от отсылки ))) надеюсь, никто не будет возражать.

4.

Наутро Незнайку разбудил металлический грохот: кто-то с силой лупил дубинкой в железную дверь камеры.

– Войдите! – спросонья крикнул Незнайка, оторвав голову от подушки: но потом сообразил, что разрешения не нужно – он по-прежнему в камере, дверь отпирается снаружи. И оказался прав: стучали лишь для того, чтобы его разбудить. Спустя несколько секунд скрежетнул ключ, дверь открылась и в камеру заглянул полицейский.

– Семь утра, – не поздоровавшись, хмуро сообщил он. – Умывайся, сейчас жрать принесут. Скоро за тобой приедут… – И покинул камеру.

Незнайка со вздохом спустил ноги с койки, встал и поплёлся в санузел. Начальство комиссариата проявило любезность – на раковине уже ждали кусок мыла, зубная щётка и коробка зубного порошка. Щётка была растрёпанная и явно уже кем-то использованная, так что Незнайка на всякий случай сперва вымыл её с мылом.

Вернувшись, он обнаружил, что на столе его ждёт миска каши с тушёнкой – опять же, куда лучше чем в столовой для заключённых, даже заправленной маслом. А вот изрисованные и исписанные им вчера листы бумаги со стола исчезли, вместе с планшеткой и карандашом. Незнайке стало неловко от того, что теперь Мигль наверняка увидит нарисованную им карикатуру – ещё сильней разозлится… Потом он вспомнил, сколько тёплых слов и рисунков было посвящено Миглю на стенах каталажки, и решил, что он не первый и не последний такой. Незнайка успел проглотить завтрак, и даже причесать вихры перед зеркалом старенькой пластмассовой расчёской с несколькими обломанными зубцами (не преминув показать своему отражению язык и состроить пару рож), прежде чем снова отворилась дверь и полицейский жестом позвал его за собой.

Его привели в уже знакомый кабинет Мигля, с картой на стене и галереей фотографий. Помимо самого Мигля, здесь был ещё один коротышка – одетый в такую же серую с красными полосами униформу, как и Рыбка. Лицо у коротышки было угловатое и шелушащееся, с красными отёчными глазами: один глаз был наполовину скрыт длинной чёрной чёлкой. Вальяжно расположившись в кресле Мигля, за столом Мигля и закинув ногу на ногу, он выслушивал самого Мигля. Штурм-капитан навис над ним, уперев руки в бока, и гневно орал. Орал, брызжа слюной и надсаживаясь. Его мощная бульдожья шея покраснела от ора, на щеках проступили синие прожилки. От мощности рёва Незнайка на пороге комнаты чуть не присел на корточки.

– …В нарушение всех правил субординации!!! – орал Мигль. – Между тем, как! Согласно Постановлению канцелярии Благодетелей! От шестого числа третьего месяца Восхода позапрошлого года! Требуется! Неукоснительное соблюдение порядка заполнения документации!!! Форма номер семнадцать, номер двадцать девять, номер триста сорок три! Подписка о неразглашении! А вы! Вы просите, нет – ТРЕБУЕТЕ в обход обязательной процедуры…

– Я не прошу и не требую, штурм-капитан, – равнодушно перебил его коротышка с чёлкой. – Я уведомляю. Уведомляю, что не располагаю достаточным временем для возни с этими вашими бумажками, и вам следует отпустить подсудимого со мной под расписку. Ну, и под мою ответственность.

– Вы!!! – взорвался Мигль. – Думаете, Университету и дальше будет?!? Сходить с рук! Преступная небрежность!!! Согласно Постановлению… – И он снова завёл свою шарманку.

Поняв, что никому он тут пока не интересен, Незнайка принялся ждать, чем кончится разговор – и заодно разглядывать карту на стене. Карта изображала какую-то территорию, разделённую пунктирами на области и расчерченную ниточками дорог, соединявших города. Сверху и снизу карты (то есть, наверное, с севера и юга) было море, береговые линии были изрезаны бухтами, а на юге неподалёку от берега красовалась россыпь островов – много мелких и один большой. Справа (то есть на востоке) пространство было закрашено серо-жёлтым – с большой надписью «ПYCТОШN» (причём самый большой город на карте располагался почти на границе с жёлтыми землями). Значит, вот они, Пустоши… Слева, на западе, к разграниченной территории примыкали ещё два участка поменьше – на севере голубой, на юге зелёный, обозначенные соответственно «ПАНОПТNR» и «ХОНТ-КОWАРNК». Вот про каких «соседей» говорил Мига в каталажке…

Оторвавшись от разглядывания карты, Незнайка обнаружил, что коротышка с чёлкой смотрит уже не на Мигля, а на него. Незнайка приветливо улыбнулся, коротышка кивнул в ответ. В этот момент Мигль со всего маху шарахнул кулаком по столу (так, что даже телефонный аппарат и лежащая на столешнице каска подпрыгнули), схватил один из бланков со столешницы и сунул его под нос визитёру. Тот, не изменившись в лице, пробежал его глазами, кивнул, после чего взял со стола ручку, записал что-то в бланке и поставил подпись. Мигль с натужным сопением притянул бланк к себе, схватил печать и шарахнул ей по бумажке с такой ужасной силой, что аж столешница затрещала. Только после этого коротышка с чёлкой поднялся из кресла и прошёл к выходу.

– Пошли. Идёмте за мной, – на ходу бросил он Незнайке. Тот последовал за незнакомцем в коридор комиссариата: дальше по лестницам, мимо плакатов с Благодетелями (кажется, их тут развешивали через каждые десять шагов…), и наконец, мимо полицейского-охранника – на улицу, прочь из здания.

Было прохладное, пасмурное утро: небо над головами было затянуто серой пеленой облаков. Туман обволакивал кусты и деревья пожухлого сквера. Моросил дождь – ещё более мелкий чем вчера, такой, что казался висящей в воздухе водяной пылью. У открытых ворот ждал автомобиль – удивительного вида машина, не похожая ни на что ранее виденное Незнайкой. Ни на газированный автомобиль Винтика и Шпунтика, ни на игрушечно-аккуратные машинки Солнечного города, ни даже на виденное позавчера на дороге клёпаное дымное чудище. Автомобиль был длинный, чёрный и обтекаемый, с красными полосами по бортам и крыльям. На крыше мигалка, стёкла затемнены – так, что снаружи рассмотреть внутренности машины было невозможно.

Незнайка и его провожатый поочерёдно уселись на передние сиденья: коротышка в сером повернул ключ зажигания, машина фыркнула и заурчала. Лишь после этого водитель повернулся к Незнайке.

– Вас, как мне известно, зовут Незнайка? – уточнил он, скорее всего для порядка.

– А? Ну, да, – кивнул Незнайка. – Это я. Очень приятно, господин… – Он уже понял, что к здешним коротышкам лучше обращаться именно так.

– Фантик, – представился коротышка. – Можно просто Фантик, без «господина». Я сотрудник Астрономического Института: вас должны были предупредить о том, что я прибуду за вами.

– Ну, да. Госпожа Рыбка мне вчера говорила. – Незнайка с любопытством разглядывал внутренность машины: везде чёрная кожа и пластмасса, уйма светящихся циферблатов и лампочек на приборной панели, циферблат электронных часов. Его внимание привлекло странное украшение на приборной панели автомобиля, прямо напротив него – три квадратные картинки в общей рамочке. На двух крайних были изображены малыш в смешной шапке и с двумя скрещёнными жезлами в руках, и малышка в длинном красном одеянии и в серебряной короне. На средней – стрелка, указывающая вверх, с наложенным на неё полумесяцем рожками вниз. Кого и что изображали эти картинки, он решительно не понимал – как и многого другого в этом странном мире.

– А мы куда сейчас поедем, гос… Фантик? – спохватился Незнайка.

– В Институт и поедем. С вами хочет переговорить ваше руководство, господин Незнайка: вы произвели на них впечатление. – Фантик поправил зеркало заднего вида: Незнайка машинально взглянул в него, и вдруг заметил на заднем сиденье знакомую планшетку. Ту, которую вчера дала ему Рыбка. Значит, его записи и рисунки передали Фантику… – Пристегнитесь! – С этими словами он нажал на педаль. Машина стронулась с места, выкатилась в ворота, выехала на трассу и устремилась вперёд.

Незнайка с интересом разглядывал в окно проносящийся мимо пейзаж. Снова впереди была неизвестность, но ведь везут его в какой-то Институт, а это что-то научное – вряд ли там все будут такие же злобные, как этот Мигль… Так что он постарался выбросить из головы грустные мысли. Куда интереснее было глазеть по сторонам.

Комиссариат Чётвёртого сектора располагался в пригородной зоне, так что зданий вокруг было не очень много. Большинство построек были двух- и трёхэтажные, все из серого кирпича и такие угрюмые, что трудно было понять, жилые они или промышленные. Встречались и сады, или парки – такие же чахлые, как и сад господина Клопса. По одну сторону шоссе строения были расположены гуще, а дальше виднелись городские кварталы: зато по другую, как заметил Незнайка, постройки всё редели, и где-то вдалеке совсем заканчивались – дальше простиралась лишь голая степь, тонущая в туманной дымке. Туда смотреть было неинтересно – куда занятней было разглядывать далёкий город, тянущийся к небу шпилями высоток. Приглядевшись, Незнайка заметил вырисовывавшееся на фоне серого неба высоченное строение – куда выше самых огромных небоскрёбов. То самое, которое видел в первый день…

– Фантик, а что это за город? – поинтересовался он, указав пальцем в окно: как будто поблизости был другой.

– Давилон, – с оттенком гордости объявил Фантик, не отрываясь от дороги. – Столица Страны Благодетелей!

– А вон там вон, что это такое высокое? – Палец Незнайки ткнул в гигантскую высотку. На сей раз Фантик взглянул в ту сторону: пару секунд разглядывал здание, потом со вздохом отвёл глаза.

– Это Башня, – сообщил он. – Давилонская Башня. – В голосе его прозвучала странная грусть, будто эта башня имела какую-то дурную славу. Например, при её строительстве обрушились леса и зашибли сколько-то коротышек… Незнайка даже думал, что Фантик сейчас что-то расскажет, но он промолчал, и дальше вёл молча.

Неожиданно впереди сквозь туман и морось сверкнули оранжевые огни: спустя пару секунд на дороге показалось заграждение – поперечный брус с мигающими фонарями, выкрашенный в жёлто-чёрную полосу. За брусом над взломанным дорожным покрытием, откуда клубился пар, возились коротышки в жёлтых накидках, рядом ворочалась какая-то мигающая габаритными огнями машина. Коротышка в мокрой и блестящей от дождя накидке с капюшоном при виде машины замахал лопаткой на длинной ручке и выкрикнул что-то сквозь рёв двигателя – какое-то «…бъе… м… сарак…!».

– В объезд! Мус-соракш… – сквозь зубы озвучил Фантик, и вывернул руль. Машина съехала на обочину, колесом вздыбив из канавы фонтан мутных брызг, развернулась – и устремилась назад. Фантик прибавил скорости: доехав до развилки, вновь крутанул руль, и погнал автомобиль по новой дороге, объезжая участок ремонта.

Незнайка заметил, что прежнее спокойствие Фантика начало стремительно таять. Если раньше он никуда не торопился, то неожиданное препятствие на дороге отчего-то напрягло его. Теперь он поминутно наращивал скорость – так, что кусты, чахлые деревца и какие-то руины вдоль дороги уносились назад всё быстрее, быстрее, и наконец слились в сплошное мелькающее полосатое марево. То и дело он поглядывал на часы – и на электронные, на приборной панели, и на свои наручные. Приглядевшись, Незнайка с интересом отметил, что часы на руке у Фантика – точь-в-точь как у Рыбки. Он даже незаметно вытянул из кармана руку и сравнил: да, такие же.

Пару раз на дороге попадались следовавшие тем же курсом машины, запряжённые какими-то мокрыми и излишне лохматыми осликами телеги: их Фантик огибал, бросая машину из ряда в ряд и время от времени сигналя. Один раз обогнали целую колонну грузовиков, в последний момент чудом увернувшись от встречной машины – Незнайка даже за шляпу схватился невольно.

Наконец машина вырвалась на более широкую трассу: дома по обе стороны начали мелькать чаще и чаще, а потом в какой-то обступили дорогу – автомобиль ворвался в город. Тут Фантик включил мигалку на крыше (та засверкала и гнусаво завыла) и прибавил скорости ещё сильнее. Машин стало больше, так что теперь автомобиль лавировал меж ними, пролетая под светофорами и заставляя пешеходов шарахаться в стороны – улицы были несоразмерно узки и буквально забиты машинами.

Незнайка едва успевал головой крутить, стараясь рассмотреть что-нибудь интересное. Народу на улицах было удивительно много – толпы малышей и малышек, многие в накидках от дождя или под зонтиками: они толпились на тротуарах, перебегали дорогу на светофорах или переходили по эстакадам над улицей. Выше эстакад перекрещивались рельсы на высоких опорах, и по ним проносились вагоны поездов, то и дело заслоняя небо… Всюду сияли яркие пёстрые вывески, что-то мерцало и вспыхивало, слышался гомон толпы, не заглушаемый даже рёвом машин. Очень шумно, очень людно – но коротышки на улице выглядели, в общем-то, нормально, многие смотрели весело и безмятежно, то и дело попадались улыбающиеся лица. Незнайка немного успокоился: наверное, подлунный мир всё же не так несчастен, хоть тут и неприютно…

Внезапно на его запястье что-то завибрировало и запищало. Незнайка удивлённо взглянул на Рыбкины часы. Часовая стрелка на них дошла до восклицательного знака, и теперь он светился красным. Машина вдруг затормозила, так, что водителя и пассажира дёрнуло вперёд – потому что движение на дороге вдруг встало. Фантик с отчаянием уставился на свои собственные часы – на тех тоже светился восклицательный знак, и они заходились писком.

– Мусоракш!!! – выдохнул Фантик. – Мусора-а-акш… – Голос его прервался, он наклонился вперёд и уткнулся головой в руль, крепко зажмурившись.

Озадаченный Незнайка вдруг заметил, что все коротышки на улице остановились и жадно уставились куда-то вверх: некоторые водители высунулись из окон своих машин. Незнайка проследил за их взглядом – и тут на стенах домов вдруг вспыхнули огромные экраны. Такие он видал в Солнечном городе… Экранов было много, по меньшей мере полдюжины на всю видимую улицу. И на всех возникла одна картинка – трепещущее чёрное знамя с уже знакомым золотым орлом. Откуда-то из динамиков на фонарных столбах и стенах домов хлынула музыка – торжественный, громкий марш. Затем знамя на экранах сменилось изображением симпатичной малышки с убранными в сложную причёску медными волосами, одетой в такую же серую форму, как Фантик и Рыбка. Малышка сидела за столом, а за спиной её сверкала эмблема в виде всё того же орла.

– Граждане Страны Благодетелей! – ударил из динамиков красивый, звучный голос дикторши: толпа прохожих взорвалась радостными выкриками. – Приветствуем вас на заре ещё одного нового дня! Дня, в который мы вступаем вместе и в ногу: дня, который будет наполнен верным служением и прилежным трудом на благо нашей родной державы! Мы вместе идём вперёд, в светлое будущее: мы многое преодолели – и совершим намного больше, покуда нас ведут наши доблестные вожди, премудрые Благодетели! Сегодня, когда наша страна…

Смотреть и слушать было приятно, дикторша говорила хорошие и жизнерадостные слова: Незнайка заметил, с каким восторгом внимали ей коротышки, как сияли их глаза, а лица озарялись новыми и новыми улыбками. Но, бросив взгляд на Фантика, Незнайка обомлел. Фантик вжался в руль лбом, крепко зажав руками в перчатках уши. Губы его тряслись и что-то шептали, а глаза теперь были широко раскрыты – и из глаз этих по щекам катились слёзы. Казалось, он стремится спрятаться от пронизывающего улицу и машину голоса.

– …в неустанной заботе о благополучии нации, не покладая рук и не смыкая глаз, наши предводители, досточтимые Благодетели, несут свою вахту…

– Замолчи… – разобрал наконец поражённый Незнайка сбивчивый лепет Фантика. – Замолчи, заткнись…! хватит…!

– …неуклонно растущие показатели валового внутреннего продукта страны, многократно возросший уровень жизни граждан и…

– ХВАТИТ! – заорал Фантик в полный голос. Он выпрямился, рванул что-то из ниши в водительской двери, и Незнайка с изумлением увидел в его руке большой угловатый пистолет. Пистолеты он раньше видел только на картинках в старых книжках про пиратов: и хотя этот пистолет отличался от старинного, как гусеничный мотоцикл от самоката – Незнайка сразу понял, что это такое.

– …головокружительные успехи в области освоения восточных территорий под мудрым и проницательным контролем Благоде…

Фантик распахнул люк на крыше машины, высунулся в него по пояс – и с воплем «Хватит!» выпалил из пистолета в ближайший экран. Громыхнуло, экран ярко сверкнул, треснул и потух, осыпав толпу коротышек снопом белых искр: послышались вскрики. Трясущийся Фантик навёл пистолет на ближайший динамик на столбе, выстрелил повторно – динамик захрипел и умолк. Остальные экраны и динамики, как ни в чём не бывало, продолжали показывать и вещать. Ствол пистолета заплясал в воздухе, выискивая следующую мишень.

Незнайка в машине увидел, как с обеих сторон с рёвом нахлынула толпа, явно разъярённая. Коротышки, теснясь, навалились на машину, полезли на капот, заслоняя окна. Множество рук разом схватило Фантика и выдернуло через люк в крыше. Незнайка хотел было схватить его за ноги, втянуть внутрь и спасти от гнева толпы, но не успел: только ботинки взбрыкнули в воздухе и пропали. Толпа с воплями раскачивала машину. Незнайка в отчаянии дёрнул ручку двери – что-то в руке хрустнуло – и полез наружу: налёг на дверцу, оттеснив навалившихся на неё коротышек, и его затянуло в толпу. О нём тут же забыли – толпа стекалась к тому месту, где исчез в море голов и спин Фантик. Незнайка попробовал их растолкать (вполне успешно), крича: «Перестаньте! Вы что? Коротышке плохо, врача позовите!» – но никто не слышал и не видел его.

Воздух пронзили трели свистков: через толпу протолкались невесть откуда взявшиеся полицейские – в накидках поверх мундиров, в касках и с дубинками в руках. Незнайка видел, как двое из них выдернули из толпы и потащили куда-то обмякшего Фантика: как заволокли его в здоровенный бронированный фургон, тот мгновенно стронулся с места и исчез среди машин. Коротышки ещё пошумели, погрозили кулаками вслед, и толпа понемногу начала рассасываться – вещание закончилось, на экранах замерцали какие-то объявления, и народ вновь возвращался к своим обычным делам.

А Незнайка остался совсем один – растерянный и всеми забытый, на чужой планете, на улице чужого незнакомого города.

* * *

Поздно вечером Незнайка понял, что сыт по горло этим городом, что ему больше ничего не хочется видеть, а хочется ему чего-нибудь съесть. Когда его забыли на улице, он поначалу не знал, куда податься, а потом решил узнать, где Астрономический Институт. Раз его туда везли, наверное там его ждут, нужно туда идти… Однако на его расспросы о том, как туда попасть, прохожие чаще всего отвечали недоумённо и озлобленно – дескать, знать не знают, не их дело, и вообще, чего это он спрашивает? Когда какой-то коротышка назвал его «шпионом» и пригрозил позвать полицию, Незнайка вспомнил рассказы Миги и решил не рисковать – а просто бродить по улицам, пока не найдёт указатель или табличку с названием института. Спустя пару часов, однако, он понял, что сильно заблуждался – потому что от табличек, вывесок, надписей и бегущих строк зарябило в глазах.

Город поразил его воображение. По масштабу он походил на Солнечный, самый крупный из виденных Незнайкой. Но если там каждое здание строилось в расчёте на удобство и простор, то здесь высоченные дома теснились и карабкались друг на друга, словно стремясь дотянуться повыше, срастались друг с другом мостиками переходов и нитями эстакад, переплетались густой паутиной проводов и образовывали настоящие рифы высоток с обилием антенн и шпилей. Город врос и под землю: из уличных люков курился пар, подземные переходы распахивались огромными пастями, полными крикливых торговцев и попрошаек, где-то в глубине проносились поезда метро, сотрясая тротуары. Всё здесь нависало над прохожими, громоздилось друг на друга, сцеплялось вместе – и будто бы всё время грозилось рухнуть на голову.

К вечеру повсюду зажглись фонари: мягким, льющимся изнутри светом осветились изнутри витрины магазинов – и ярко, крикливо засияли их вывески. Рекламные экраны и щиты сверкали повсюду, маня нагромождениями сменяющихся надписей, всё гомонило, урчало и гудело. Повсюду над улицами перекидывались ажурные металлические арки и виадуки – некоторые пешеходные, другие для поездов, на третьих даже размещались всякие аттракционы вроде каруселей и чёртовых колёс, для которых не находилось места на земле. В некоторых витринах сияли огнями какие-то игральные автоматы, возле которых толпились коротышки.

Всё здесь было ярко, шумно, навязчиво, зачастую даже грубо – но всё же оживлено, и даже весело. Как будто Давилон никогда не спал и не знал отдыха. Незнайку всё это великолепие интересовало только с одной точки зрения – можно ли в такой поздний час здесь поужинать: живот от голода уже подводило.

К счастью, уже скоро он углядел ближайшую закусочную с тремя оранжевыми неоновыми плодами (то ли яблоками, то ли апельсинами) на вывеске – здесь столики со стульями были выставлены прямо перед входом, и за ними ужинали коротышки. Незнайку останавливало лишь одно – отсутствие тех кружочков-монеток, которые Мига называл «деньгами». Без них тут, видимо, и в самом деле было делать нечего. На его глазах двое коротышек, малыш и малышка, встали из-за стола, отсчитали официанту в руки несколько монеток и удалились под ручку. У Незнайки в карманах ни единой монетки не было, но есть так хотелось…

«Поужинаю, а потом попрошусь взамен у них посуду помыть, или на кухне поработать», наконец решил он. «Не поколотят же они меня, а если что – убегу…». С этой мыслью он сел за столик, и к нему тотчас подскочил официант с меню. Оголодавший Незнайка разом заказал себе тарелочку супа, порцию макарон с сыром, две порции голубцов и чашечку кофе, мысленно постановив заказать потом ещё и клубничного мороженого. Официант живо принёс всё, лишь извинился и сокрушённо сообщил, что кофе кончился: вместо него он принёс Незнайке стеклянную кружку пенного жёлтого напитка с пузырьками.

Незнайка в мгновение ока расправился с супом и с доброй половиной макарон: после тюремной пищи (даже той, что подавали в камере особого режима) всё казалось прямо-таки поразительно вкусным. Он ел и поглядывал по сторонам, изучая коротышек за соседними столиками. Да, пожалуй, жизнь здесь всё же была более-менее благополучной – почти все посетители закусочной выглядели хоть и усталыми, но в целом довольными, никто ни на кого не орал, не грозил дубинками и мётлами. Некоторые просто ужинали, другие болтали, третьи дымили какими-то бумажными палочками в зубах – один раз до Незнайки дотянулся дым, и он поморщился от неприятного горьковатого запаха. Интересно было рассматривать одежду инопланетных коротышек – некоторая выглядела совершенно обычной, но попадались и причудливые наряды.

Покончив с макаронами, он осторожно отпил из кружки и поморщился. Это оказалось какое-то питьё, немного похожее на хлебный квас – но куда более горькое и терпкое, с колющими нёбо пузырьками. «На любителя», решил Незнайка, и больше пробовать не рискнул. Он как раз приступил к голубцам, уже размышляя про себя, как бы повежливей намекнуть официанту на отсутствие у него этих «денег» – как вдруг кто-то стремительным шагом приблизился к его столу, придвинул стул и без спросу уселся рядом с Незнайкой.

Подняв голову, наш путешественник с недоумением уставился на незнакомого щуплого коротышку напротив себя. Тот вытащил из кармана платок, демонстративно промокнул лоб и шумно вздохнул, переводя дух, как будто до этого спешил куда-то: после чего уставился на Незнайку.

– Фух! Вот тебя-то мне и надо! – неожиданно высоким, даже чуточку писклявым голосом заявил незнакомый малыш. – Где шляпу такую взял?

– Э… чего? – опасливо переспросил Незнайка, на всякий случай слегка отодвинувшись от стола. Чего от него опять хотят?

– Ну, шляпу! – Коротышка вытащил из кармана штанов блокнотик и карандаш, и без малейшего смущения указал ластиком карандаша на Незнайкин головной убор. – Это мода такая, что ли? Кто сейчас такое носит, где купил, за сколько? Мне колонка нужна!

– Ты, э… – И тут Незнайка сообразил, что обознался – перед ним был не малыш, а малышка. Впрочем, ему это было простительно: он ещё не видал малышки, которая одевалась бы прямо как малыш.

Незнакомка оказалась худенькой, на полголовы ниже его, со светло-рыжими волосами, собранными резинкой в коротенький хвостик на затылке. Лицо у неё было скуластое, с зеленовато-серыми глазами и редкими крапинками веснушек вокруг остренького носа. Одета она была в чёрную майку с каким-то жёлтым рисунком на груди и мешковатые штаны с множеством накладных карманов. На носу сидели маленькие очки с прямоугольными светло-зелёными стёклышками.

– Ну, ты так и будешь «экать»? – раздражённо поинтересовалась малышка. – Я про шляпу спрашиваю. Мне материал для колонки нужен, понимаешь? Тебе сказать жалко?

– Не, мне не жалко, – немного приведя в порядок мысли, по возможности дружелюбно отозвался Незнайка. – Только это, ты про какую «колонку»?

– Да про газетную же, деревня! – досадливо пояснила незнакомка. – Я журналистка, понимаешь? В «Давилонские юморески» пишу. Мне на утро хоть убей, заметка нужна – триста слов: а тут и написать не о чем, опять в редакцию список запретных тем прислали, в три раза длинней прежнего… Если статью не сдам, шеф меня съест!

– Что? Правда съест? – Незнайка аж вздрогнул. От этого странного, шумного и агрессивного подлунного мира он уже готов был ждать чего угодно.

– Тьфу, да нет! – Малышка невольно хихикнула. – Ну ты тёмный… Ты откуда такой взялся, из Фантомаса, что ли? или впрямь из деревни приехал?

– Ни из какой не из деревни, – буркнул Незнайка. Вульгарный тон незнакомки его покоробил. Что ж его все за кого-то не того принимают: то он «шпион», то из-за каких-то Пустошей выходец, теперь вот «деревня»…

– Э, ну не сердись! – примирительно заявила «журналистка». – Лучше про шляпу расскажи: если не из деревни, то откуда? Где такое носят ещё?

– На Земле! – неожиданно даже для самого себя бросил Незнайка. Возможно, он вспомнил бы версию о своём происхождении из-за Пустошей, но события последних суток настолько выбили его из колеи, что даже соврать с ходу не получилось.

– Чего? На какой? – насторожилась малышка, занеся карандаш над блокнотом.

– На Большой, – проворчал Незнайка: пускай уж лучше за дурачка какого-нибудь примут, чем за шпиона. – На той, которая снаружи Луны: в смысле, на планете, вокруг которой Луна вертится… – Он поднял на собеседницу глаза. – Я оттуда. Три дня назад прилетел.

– О–го! – после секундной паузы с оттенком восхищения протянула журналистка. – Так ты у нас вроде как пришелец, да? Из другого мира? Завоёвывать нас явился? – Казалось, новость её не столько удивила, сколько обрадовала.

– Нет, зачем «завоёвывать»? – удивился уже Незнайка. – Мы… то есть я это, с научной целью к вам. На космической ракете прилетел: она там, снаружи Луны осталась. И я…

– Круто! – выдохнула малышка. – Вот это я понимаю, материальчик! Ну-ка, погоди! – Из очередного кармана она выхватила небольшой приборчик с несколькими кнопками и маленькой кассетой в прозрачном окошке, поставила его на стол и нажала одну из кнопок, после чего стремительно черкнула что-то в блокноте. – Это диктофон, чтобы звук записывать. Ты продолжай, продолжай! Интервью с пришельцем, обалдеть: на первую полосу пойдёт!

– Ну, ладно. – Незнайка уже устал удивляться чему-то в этом мире, так что просьбу принял как должное. Устроившись поудобней, он наклонился слегка вперёд. – В общем, меня зовут Незнайка: я прилетел с планеты Земля. Большая Земля, то есть. Мы в Цветочном городе…

Мало-помалу он выложил всё то, что вчера рассказывал на допросе в комиссариате. Журналистка неустанно записывала что-то в блокнот, то и дело задавая какие-то мелкие и порой довольно странные вопросы (так, Незнайка не смог дать ответа на вопрос «А где твой лучемёт?», потому что банально ничего не понял). Наконец «контактёр» завершил свой рассказ, напоследок упомянув о том, как его поймали во владениях Клопса и полтора дня держали в комиссариате. Завершив «интервью», малышка убрала диктофон и блокнот в карманы и восхищённо цокнула языком.

– Обалдеть, – высказалась она. – Ты меня, считай, спас: а то пришлось бы заметку про выставку собак в редакцию сдавать… Ну, пусть Гризль попробует это на первой полосе не тиснуть! – Она восхищённо взглянула на Незнайку. – Слушай, я перед тобой в долгу, серьёзно: давай я тебе… ну, за ужин заплачу?

– Во! – обрадовался Незнайка, которому идея показалась на редкость удачной. – То есть, спасибо большое. Ой, кстати… – Он вдруг сообразил, что вторая порция голубцов так и осталась несъеденной: поддавшись секундному порыву, он придвинул её к малышке. – Есть будешь? Ты это, угощайся.

– Серьёзно? – Журналистка, однако, медлить не стала, и с аппетитом набросилась на еду. Похоже, оголодала она не меньше Незнайки: голубцы на тарелке растаяли меньше чем за минуту. Покончив с ужином, она ухватила кружку с горьким питьём и осушила её до половины (Незнайка даже поморщился).

– Фух, шикарно! – заявила малышка, облизав вилку. – Спасибо, не дал с голоду пропасть… Ты, значит, Незнайка? А меня Лисичка зовут, будем знакомы.

– Лисичка? А… это от гриба, или от лисы?

– А как тебе больше нравится! – пояснила малышка и хихикнула. Незнайка тоже улыбнулся в ответ. Из всех встреченных им на Луне коротышек эта Лисичка пока что была наиболее жизнерадостной.

Принесли счёт: Лисичка, заглянув в него, дружелюбно сообщила Незнайке «Ну и горазд же ты жрать!», отчего тот едва не поперхнулся – никогда ещё он не слышал от малышки таких слов. Впрочем, она без разговоров достала из кармана пару смятых прямоугольных бумажек с какими-то значками и картинками (наверное, это и были те самые «пукюры», или как там их называл Мига) и всучила официанту.

– И что ты теперь делать собираешься, пришелец? – поинтересовалась малышка у Незнайки, дожидаясь, пока принесут сдачу. – Если ты к нам «с научной целью», значит, изучать нас будешь? С кого начнёшь?

– Да я вообще-то Институт ищу, – признался Незнайка. – Сегодня утром меня один коротышка из полиции забрал – он говорил, что мы в этот Институт поедем. Только на улице случилось что-то, как тебе сказать…

– Вот как? А какой институт? – весело уточнила Лисичка. – В Давилоне несколько есть: технологический, архитектурный…

– Нет, не те. Он про Астрономический говорил, вот. И я… эй, ты что?

Лисичка, потягивавшая из кружки питьё, поперхнулась и фыркнула брызгами – так, что Незнайка даже дёрнулся назад и чуть не упал вместе со стулом. Прокашлявшись и утерев подбородок салфеткой, она изумлённо уставилась на собеседника: хотела было что-то сказать, но бросила взгляд через его плечо, и слова как будто застряли у неё в горле.

Незнайка обернулся и увидел, как на площадку перед закусочной неспешным шагом вошёл коренастый усатый коротышка в длинном чёрном плаще и шляпе, похожей на котелок с полями. При ходьбе он опирался на тяжёлую чёрную трость: вид у него был скучающий. Он осмотрелся по сторонам: Незнайка почувствовал, как вздрогнул столик – и, скосив глаза, с изумлением увидел, что Лисичка согнулась, прячась под столешницу. (Впрочем, разглядеть её усатый не смог бы, потому что весь обзор ему заслоняли поля незнайкиной шляпы). Гость направился к ближайшему официанту.

Незнайка повернулся и успел увидеть, как покинувшая своё место Лисичка поднырнула под ограждение площадки. На ходу она обернулась, послала ему умоляющий взгляд и прижала палец к губам – и исчезла.

Озадаченный земной коротышка ещё пытался сообразить, что собственно случилось, когда к его столику приблизился тот самый усатый. Он уселся напротив, непринуждённым жестом положил трость поперёк столешницы, и Незнайка заметил сверкнувший на его пальце стальной перстень с квадратной печаткой в виде буквы «К».

– Милейший… – ленивым тоном процедил усатый, глядя куда-то сквозь Незнайку. – С вами тут малышка одна не сидела? Такая, знаете ли, рыжая соплюха в очочках?

– А… А вы почему, э-э, спрашиваете? – поинтересовался в ответ Незнайка. – Милейший, – добавил он после секундного промедления: может, здесь такое обращение принято.

– Есть у меня к ней разговор один, – проронил усатый. Он добыл из кармана плаща пачку белых бумажных трубочек и зажигалку, сунул одну трубочку в рот, запалил от зажигалки – и, затянувшись, выдохнул клуб белого едкого дыма. Незнайка поморщился и закашлялся. – Маленький такой разговор, на пару минуток… Так что же, куда она пошла?

– Не было тут… кха… никакой малышки! – сердито заявил Незнайка. Незнакомый коротышка ему не понравился категорически: было в нём что-то неприятное, угрожающее. Вряд ли с Лисичкой он собирался говорить о чём-то хорошем. – Я один весь вечер тут ем.

– Вот как, – равнодушно отметил усатый. – А вон тот милейший коротышка, – он ткнул большим пальцем через плечо в сторону официанта, – говорит, что такая с вами сидела. И даже за ужин заплатила… Кто-то из вас, получается, врёт? А кто именно, вы мне не скажете?

– Я вам всё сказал! – Незнайка окончательно рассердился. – Я тут ужинал, никого не видел. И никого за стол не приглашал, кстати! – Он выразительно уставился на коротышку. Помедлив немного, тот со скрежетом отодвинул стул и поднялся, взяв со столешницы трость за середину.

– Что ж… – выговорил он сквозь зубы. – Всё ясно. Я тебя запомнил! – С этими словами он повернулся и направился на выход. Несколько посетителей проводили его боязливыми взглядами.

Чуть погодя подошёл настороженный официант и отдал Незнайке несколько монеток сдачи. Тот взвесил их на ладони, рассмотрел со всех сторон: если он правильно понял Мигу, то сейчас у него в распоряжении оказались три фертинга и восемнадцать сантиков. Неловко получилось: ведь эти деньги принадлежали Лисичке… Надо бы её найти и вернуть. А заодно узнать, где же всё-таки этот Университет. С этой мыслью Незнайка встал из-за стола и покинул закусочную.

Куда идти, он себе не представлял: вроде бы он помнил, в какую сторону канула Лисичка – и потому зашагал по улице в этом направлении. Вскоре улица закончилась, распавшись на две улочки поуже: Незнайка бездумно свернул направо, немного погодя – налево. Постепенно фонарей и сияющих вывесок становилось всё меньше, и вскоре он обнаружил, что бредёт по какому-то полупустому и полутёмному переулку, зажатому меж тесных стен высоток. Освещение давали лишь единичные тусклые фонари, подвешенные на проводах высоко над асфальтом: под ногами шуршал мусор – какие-то обёртки и обрывки газет. Прохожих тут почти не было, а те что были, стремились побыстрее пройти мимо. Правда, какой-то щуплый коротышка с жидкими усиками, поравнявшись с ним, схватил его за запястье и радостно окликнул: но потом извинился и пояснил, что "обознался", после чего заторопился дальше.

Вдруг Незнайке показалось, что откуда-то издалека до него донёсся отзвук знакомого голоса. Он насторожился и прислушался: чуть погодя вновь прозвучал отголосок чьего-то вскрика. А не Лисичка ли это? Вроде бы, это вон оттуда… Незнайка поспешил по направлению звука, сквозь узкий тёмный проулок, кое-где почти перегороженный полными мусорными баками. Вскоре голоса зазвучали совсем рядом, за углом. Наш «контактёр» осторожно выглянул из-за угла, чтобы узреть следующую картину.

Лисичка прижалась спиной к стене, точнее – её прижали: помимо неё, в переулке находились ещё пятеро коротышек. Одним был уже знакомый усач с тростью. Четверо других, похоже, принадлежали к одной с ним компании – на головах у них тоже были котелки, а в руках трости, разве что одеты они все были в светлые костюмы. Двое упёрлись набалдашниками тростей в плечи Лисичке, не давая ей отлепиться от стены, ещё двое с ухмылками похлопывали своими собственными тростями по ладоням, как дубинками. Усатый со скучающим видом затягивался своей дымной палочкой.

– Отпустите меня, говорю вам! – вновь выдохнула Лисичка: вид у неё был испуганный и несчастный. – Вы… не имеете права!

– Мы? А при чём тут «мы», милейшая? – вяло удивился усатый. – Право имеет господин Красавчик, у него на всё права есть: а мы всего лишь делаем что он говорит. А господину Красавчику не нравится, когда какая-то соплюха пишет про него всякие скверные вещи в газетах. Красавчик – личность известная, Красавчика все знают: зачем ему дурная слава…

– Ваш «господин» Красавчик – бандит и убийца! – выкрикнула Лисичка. –Полиции давно пора его к ногтю взять, вместо того чтоб ворон считать!!!

– Полиция? – ухмыльнулся усатый. – Половина полиции подкуплена Красавчиком, а завтра он, если захочет, всех их со всеми ихними потрохами купит! – Лицо его стало жёстким. – Полиция тебе не поможет, ясно? Один раз тебя предупреждали: в этот раз предупреждение на лице напишем! – Он кивнул одному из коротышек в белом, тот с усмешкой взмахнул рукой – и в пальцах его сверкнуло лезвие раскрытой бритвы. Лисичка отчаянно заверещала, но усатый шагнул вперёд и тыльной стороной ладони ударил её по лицу.

До Незнайки дошло, что здесь сейчас произойдёт что-то непоправимое и ужасное. Больше не прячась, он шагнул из-за угла.

– Эй, вы! А ну, отпустите её сейчас же!

Все пятеро мгновенно развернулись к нему: Лисичка уставилась на него вытаращенными от изумления глазами. Незнайка набычился и сжал кулаки, показывая, что готов драться.

Хулиганы (в том, что это хулиганы, уже сомневаться не приходилось) с ухмылками переглянулись, затем усатый ткнул пальцем – и двое коротышек в котелках танцующей походкой двинулись к Незнайке. Один на ходу сунул трость в руку товарищу и вскинул сжатые в кулаки руки. Приблизившись, он принял что-то вроде боевой стойки: сделал пару обманных рывков – и, одним прыжком подскочив к Незнайке, нанёс тому удар в лицо. Хорошо, что драться Незнайка умел: из-за своего задиристого характера он ещё в Цветочном городе нередко вступал в потасовки. Он отдёрнул голову, пропустив кулак врага, схватил того за руку и сильно вывернул, желая заломить руку за спину…

Случилось, однако, что-то странное – рука неожиданно легко провернулась, а сам коротышка завопил так, что Незнайка чуть не оглох. Хулиган рухнул к его ногам и дико завыл, засучил ногами на асфальте. Рука у него была странно вывернута и не двигалась. Не успел ошеломлённый Незнайка ничего понять, как товарищ поверженного с воплем взмахнул обеими тростями, целя ему в голову. Бей он одной – наверняка попал бы, а так вышло неловко: Незнайка успел пригнуться, и согнутый бросился навстречу врагу, желая двинуть ему головой в живот. Попал куда целил, так, что хулиган должен был согнуться пополам – но вместо этого его отшвырнуло назад, он грохнулся наземь и скорчился, дико выпучив глаза.

Только тут до потрясённого Незнайки дошла одна-единственная простая истина: здесь, на Луне, он был СИЛЬНЕЕ. Сила притяжения здесь была меньше, а значит, выросший в условиях более высокой гравитации Незнайка был значительно сильней любого из здешних коротышек. До этого он целенаправленно не стремился применить к чему-то силу, потому и не замечал, насколько он превосходит местных…

Додумать ему не дали – двое оставшихся «белых» оставили Лисичку и бросились к нему, на бегу с яростными кличами вскидывая трости. Незнайка отступил на шаг, пошарил вокруг рукой в поисках оружия… и ухватился за край мусорного бака. Просто отлично. Бак был полон мусора и тяжёл – но Незнайка легко вскинул его над головой обеими руками и с громким «Й-эх!» швырнул во врагов. Бак пролетел по воздуху, сбил с ног одного из «белых» и врезался прямо в ошеломлённого усатого, припечатав того к стене. Усатый грохнулся наземь, сверху на него рухнул бак, похоронив его под грудой мусора.

Последний из врагов отступил на шаг и поднял руку, в которой поблескивала раскрытая бритва. Испуганным он не казался – физиономия его была искажена ухмылкой, глаза под шляпой блестели. Один глаз почему-то был подкрашен тушью, как у малышки. И по выражению этих глаз Незнайка окончательно понял: этот коротышка без колебаний порежет его своей бритвой. Потому что такой взгляд он раньше видел только у волка в зоопарке.

Второй бак вовремя подвернулся под руку: Незнайка приподнял его за край одной рукой, поднатужился – и, шагнув вперёд, по широкой дуге вскинул бак и с маху надел его на голову хулигану с бритвой (в последний момент успев заметить, как у того на лице торжество сменилось изумлением). Такого манёвра тот никак не ожидал, и потому не успел пустить своё оружие в ход, а затем стало поздно.

Высыпавшийся из бака мусор завалил коротышку по колено, а сам бак скрыл его до середины бёдер. Бритва выпала из его пальцев и сгинула в мусоре. Незнайка, закрепляя успех, наклонился и обнял бак – и с силой сдавил его. Металл со скрежетом смялся и плотно обхватил коротышку, так, что теперь тот не смог бы выбраться сам. Пленник внутри бака гулко завопил, шарахнулся туда-сюда (Незнайка еле успел отступить), поскользнулся на мусоре, с грохотом упал и откатился к стене.

Бой был закончен. Во всём переулке на ногах остались лишь Лисичка и Незнайка. Двое противников были недвижимы, один подвывал и баюкал руку, ещё один дрыгал торчащими из бака ногами и что-то орал (точнее, гудел) внутри. Тот, которого сбило с ног брошенным баком, отполз к стене и прижался к ней. При виде подошедшего Незнайки он затрясся, тоненько завыл, потом принялся лихорадочно копошиться в карманах – и, всхлипывая, пригоршнями кидать Незнайке под ноги монетки и смятые банкноты.

– Я тебя запомнил! – вспомнив фразу усатого, как можно более грозно произнёс Незнайка, глядя на него сверху вниз. Потом подобрал валявшуюся на мостовой трость и с хрустом переломил о колено на глазах у полуобморочного «белого». Тот лишь тихо икнул.

В этот момент его схватила за руку подскочившая Лисичка: схватила и уткнулась лицом в плечо. Её всю трясло, из груди рвались всхлипывания. Опомнившись от горячки драки, Незнайка растерянно уставился на неё, потом осторожно похлопал по плечу свободной рукой (как можно мягче, внезапно испугавшись, что со своей силой что-нибудь ей сломает). Незадачливая журналистка какое-то время просто содрогалась от рыданий, но вскоре они стали тише. Наконец Лисичка оторвалась от Незнайки, шмыгнула носом и утёрла покрасневшие глаза.

– Пойдём… – сдавленно проговорила она. – Пойдём отсюда… Незнайка! – Она взяла его за руку и потянула за собой, прочь из переулка. И он послушно пошёл следом за ней.

Изменено 4 Aug 2014 пользователем Gnat Kazhan

[Наполускр]

Во, уже лучше. Хотя пару голов не мешало бы выдернуть, с кишками. Но можно и так.

А ваще хорошо. Годно. Проду ждем, ес-но.

[Наполускр]

Кст, вот Вам. http://fai.org.ru/forum/index.php/topic/35567-%d0%be%d1%80%d1%83%d0%b6%d0%b8%d0%b5-%d1%81%d0%b8%d0%bb%d0%b0%d1%87%d0%b0/

[Владимирович]

Металл со скрежетом смялся и плотно обхватил коротышку, так, что теперь тот не смог бы выбраться сам

не только Эпично, но и Свежо и Оригинально, я такого в мировой литературе не встречал ! :give_rose:

[Gnat Kazhan]

не только Эпично, но и Свежо и Оригинально, я такого в мировой литературе не встречал !

Ирония, ирония ))) что поделать, во втором часу ночи и не такое напишется. А вы бы как предложили? )))

[Владимирович]

Ирония, ирония )))

Я серьезно, это действительно оригинально - ну, может в комиксах разве было, но я с комиксами очень мало знаком, а оригинальность по нынешним постмодернистским временам - редкость, заслуживающая поощерения

[Gnat Kazhan]

Я серьезно, это действительно оригинально - ну, может в комиксах разве было, но я с комиксами очень мало знаком, а оригинальность по нынешним постмодернистским временам - редкость, заслуживающая поощерения

Ирония, ирония ))) ЕМНИП, что-то такое с мусорным баком было в древних мультиках про черепашек-ниндзя времён моего сопливого школьного детства.

[Наполускр]

И ещё раньше. Точно не Том и Джерри, может Вуди или Багз Банни или не помню что.

[SimDim]

Уважаемый автор, хочется уже продолжения прочитать!

[Gnat Kazhan]

Уважаемый автор, хочется уже продолжения прочитать!

Ну что поделать - работаю, работаю над продолжением ))) будет в своё время. Вы тоже давайте дальше, народу хочется знать как именно Новодворская Россию спасла.