конкурс-чб «Сионский вестник» (производственный рассказ) (С) Master1976

[Magnum]

…Целый день на окраине магрибского Сиджильмаса глухо ворчали моторы, но к вечеру и они затихли. В долинке, под прикрытием крутой стены оврага, стояла колонна машин. Они дремали на политом бензином и маслом песке. Словно стайка металлических зверей. Водители сидели кружком вокруг полевой кухни и нехотя, вяло, подкреплялись рисовой кашей с лепешками, купленными у кочевников племени Айт Атта.

-…Читали свежий номер «Сионского вестника»? — спросил ефрейтор Круц, обращаясь больше к своему колонному, угрюмого вида прапорщику Сипко.

-А что, там есть что — то, что покажется стоящим моего внимания?

-Ну, помилуйте, его статьи могут служить ключом к пониманию логики правительственных решений последнего времени…

-До этого не служили? — усмехнулся Сипко. — По моему убеждению, этот журнал уже лет сто дает одну и ту же интерпретацию сути христианской терпимости, а после методично, шаг за шагом разъясняет нам, горемыкам, почему именно мы, русские, только одни и должны придерживаться христианских заповедей, равенства и братства народов, только одни мы должны не допускать кровопролития и уничтожать рабство! И при всем при этом мы должны способствовать восстановлению религий и руководствоваться международными интересами!

-Мы люди военные, господин прапорщик, для нас война часть профессии. А мир — это всего лишь, с точки зрения политического пространства, равновесие сил. Как только оно нарушено, возникает война.

-Философствовать вздумали, ефрейтор?

-Пытаюсь.

-И как вас угораздило с таким именем, Вероний, очутиться в Международном корпусе? Родители постарались?

-Родители. — пожал плечами Круц. — Назвали, как назвали… Делалось это специально, чтобы отгонять злых духов. Считалось, что Вероний — это имя ангела — хранителя, который всю жизнь будет оберегать человека.

-Всегда?

-Да.

-Объясните мне, Вероний, за каким чертом мы сейчас с вами торчим в этой африканской дыре, по площади немногим больше Бразилии?

-Мне ответить вам, как на занятиях по политической словесности?

-Да как угодно!

-Мы не делим верующих по конфессиям, мы делим их на сторонников мистицизма и его противников. — сказал Круц монотонным четким голосом. — Мистики — истинно верующие, независимо от конфессиональной принадлежности, причем распространяется сие и на нехристианские исповедания — ислам, иудаизм, ламаизм.

-Твою то мать…

-Всякий мистик, — есть христианин, потому, что если бы он и не принадлежал к вероисповеданию христианскому, то его внутреннее верование столько походит на веру христианскую, что он, вступая в истинное святилище мистики, непременно бы познал, признал и принял бы религию христианскую. — Круц сказал это все на одном дыхании, убежденно и твердо.

-А теперь проще и прозаичнее, пожалуйста!

-Что вы имеете в виду?

-Вы случайно в блокнотике ничего не строчите? Не писатель?

-Никак нет.

     Сипко указал рукой в сторону пустыни:

-Я попробую проще. Сам. Мы здесь потому, что российское правительство заключило с гернгутерами договор на освоение Сахары. Наш верховный правитель, к сожалению, соответствует всем канонам художественного романа — он красив, хорошо воспитан, благороден, с утонченной душой и чистыми, заметьте! , — обязательно бескорыстными помыслами! И вот, желая продемонстрировать покровительство пиетистам, в лице этого Общества Евангелических братьев, нас с вами послали в эту дыру, чтобы на практике поддерживать принципы раннехристианской общины. Вы кем были до того, как вас сюда забросило?

-Регулировал уличное движение в Киеве…

-Вот как?! Носили, стало быть, фуражку с гербом города и задирали молочниц в ранний час? Ну и на черта лысого сдалась вам вся эта евангельская дребедень с общественной собственностью, равенством и терпимостью? Дома делать нечего было, понесло вас в Международный корпус?!

-Знаете, гернгутерские общины наиболее всего близки к идеалам христианской церкви…

-А, так вы раннехристианский идеалист? Бабу — то пробовали? Ну, покорнейше прошу, отведайте прежде сахарского суточного километража. Знаете, что это такое?

-Я, к вашему сведению, без малого пятьдесят тысяч наездил, господин прапорщик.

-А с рессор летали? А за баранкой спали с открытыми глазами?

-Не спал…

-Заснете! С открытыми глазами заснете, ефрейтор!

      Сипко поднялся с земли, брякнув многочисленными железяками, рассованными по карманам комбинезона и скрылся в подступившей темноте.

-Видал, каков, а? — к Круцу обратился его сосед, и лучший друг с первого дня зачисления в автокоманду Международного корпуса Ильяс Каримов, — Какой человек? А ты — то, тоже хорош! Пристал со своей словесностью! Ты похож на диск сцепления. Пристанешь — не отстанешь…

      …Около полуночи колонна пришла в движение. Светлячками замелькали фонари. Две зеленые ракеты, повисая в небе, дробились искорками на поверхности пустыни. Через несколько минут после двух зеленых ракет колонна начала выдвижение из Сиджильмаса.

     Это было совершенно рутинное дело — проводка «финикового конвоя» в Адрар, в центральный оазис Сахары, расположенный на расстоянии приблизительно полутора тысяч верст от Сиджильмаса. В Адраре находилась одна из крупнейших в Сахаре общин генгутеров, членов Общества Евангелических братьев, освоивших посреди раскаленных песков ряд новаторских для своего времени и уровня развития, методов сохранения оазисов и выращивания всего, что могло вырасти в пустыне. В 1869 году, когда у руководителей Европейского Священного Союза неожиданно возобладала христианско — пацифистская риторика, а внешняя политика стала целиком и полностью сопряженной с христианской моралью, терпением, мудростью, умеренностью, Общество евангелических братьев дало согласие на переезд поселенцев в Сахару при условии предоставления права миссионерской пропаганды среди пустынных кочевников, освобождения от всех видов налогов, всех общественных, постоянных и чрезвычайных податей и покровительства со стороны великих священных держав. По сути, это был эксперимент, рожденный из соблазна перенести нравственные законы, которыми должна руководствоваться личность, на политику. Ничего хорошего из этого эксперимента не вышло. В политике чувственность никогда не бывала уместна, а принципы, которые управляют человеком индивидуально и социально, существенно противоречат друг другу. Этого Европейский Священный Союз не осознавал довольно долго: он увлекся ложным великодушием, а теперь, постепенно и долго раскаивался в том.

     Но именно из раскаяния и была придумана система конвоев, сначала верблюжьих, а теперь, в век всеобщей механизации и моторизации — автомобильных. Огромные колонны машин шли в самое сердце пустыни, обеспечивая снабжение разбросанных по оазисам и в безжизненных песках генгутерских общин, обратно вывозя финики, верблюжье сало, инжир, оливки, фрукты, овощи. Общины и караваны периодически подвергались нападениям воинственных кочевников, совершенно недовольных сложившимся положением дел и вторжением в свой многовековой жизненный уклад, столь непохожий на цивилизованный мир.

     Давно уж ходили разговоры о необходимости «прикрыть лавочку», но постоянные и непостоянные комиссии, комитеты, совещания, союзы и конференции все никак не могли договориться о мерах по эвакуации евангелических братьев. Воз оставался и поныне там — общины в оазисах, международные конвои, по большей части состоявшие из русских добровольцев Международного Корпуса, — на караванных путях.

     К утру караван достиг Белой Казармы — первого блок — поста на караванном пути в Адрар, расположившегося на вершине огромной песчаной дюны. Это была самая настоящая крепость. В плане укрепление, посреди которого была сооружена двухэтажная казарма белого цвета, имело пятиугольную форму с песчано-деревянным валом, стенами из фашин и обустроенными в вершинах углов бастионами из мешков с песком. Ведущая к укреплению дорога дополнительно была защищена люнетом — передовым укреплением, защищенным стенами с трех сторон, и обращенным открытой стороной к блок — посту.

     Когда Вероний Круц со своей водяной цистерной подъехал к блок — посту, было уже светло. Но солнце казалось пунцовым диском, и лучи его с трудом пробивались сквозь тучи пыли и песка. Никогда в жизни Круц не видел одномоментно, сразу, такого скопления машин и пыли. Воздух казался серым, лица людей белыми, а в горле висела непроходящая тяжесть. Солнце плыло по безоблачному тускло — синеватому небу и с неумолимой точностью жгло все, что встречало на пути.

     Колонна, вышедшая из Сиджильмаса была огромной. Впереди двигалась ударная группа: двенадцать британских броневиков — «ланкастеров», покрытых алюминиевой краской, поверх которой были положены светлые, светло — серые, зеленые, кремовые, светло — синие пятна. За ними шли сто восемьдесят грузовиков, набитых всем необходимым, начиная от зажигалок и заканчивая витражными стеклами, красками и динамо — машинами. Далее двигались шестьдесят, а может и более, бензоцистерн, несколько самоходных зенитных установок, артиллерийская батарея на прицепах, десяток грузовиков с пехотой, еще одна батарея, тягачи, ремонтные летучки и медицинский автоотряд. Отряд этот размещался на пятнадцати больших итальянских грузовиках. На одном из грузовиков был оборудован автохирургический филиал, служивший в качестве медлетучки. В «Сионском вестнике» писали, что медперсонал этой медлетучки состоял из трех врачей — хирургов и рентгенолога. Собственная электростанция авто — хирургического отряда с тремя динамо — машинами обеспечивала необходимое количество электроэнергии для освещения, работы электрохирургической аппаратуры, действия установки по изготовлению искусственного льда, вентиляции и прочего. Машины медицинского автоотряда были покрыты особыми матами. Ими машины прикрывались сверху, с боков и с фронта. Маты эти были сплетены из волокон корней травы, растущей на берегах индийских рек, и имели очень широкое распространение среди населения, которое в жаркое время года матами покрывало дома, завешивало окна и двери. Волокна этих матов поглощали много воды, которая испаряясь, давала значительное понижение температуры. Поэтому перед стартом машины и в пути, маты поливались водой. Круц читал — проводившиеся измерения показали, что внутри машин, покрытых матами и находящихся без движения четыре часа на солнце, температура была 35°C, тогда как наружная температура на солнце была 50°C и выше… Замыкали колонну цистерны с питьевой водой — около трех десятков тяжелых трехосных машин, и аръергард — двенадцать «ланкастеров».

     У Круца не было никаких матов. К восьми утра баранка руля у него была скользкая и мокрая от пота, стекла кабины потускнели. Как в осеннюю слякотную погоду. В кабине была удушливая жара, но Вероний не решался открыть боковые стекла, да это было и невозможно, потому что в них набился густой слой пыли и песка. Шлем «туарега», выданный для защиты от солнечных ударов еще на стоянке, казался пудовым и обжигал виски, в голове словно молоты били по наковальне. Покрасневшими от натуги глазами Круц вглядывался в переднюю машину, стараясь не потерять дистанцию, и онемевшей ногой нажимал на акселератор, не чувствуя пальцев.

    Привалов не было. Версты за верстами неслись навстречу в равномерном гуле и тряске. И только в полдень, где — то на подъезде к Бу — Арфа, где находился второй блок — пост, в пыльном мареве Круц увидел покачивание флажка. Чей — то заглушенный голос кричал заполошно: «Стой! Заправка!».

    Когда Круц спустился с подножки, у него было такое чувство, словно он вышел на сушу после многодневного морского плавания. Он мотал головой и никак не мог опомниться.

    К нему подошел прапорщик Сипко. Он нацедил в алюминиевый стаканчик воды из фляжки и подал Веронию.

-Пейте, ефрейтор. Паек на сегодня. — сказал он сухо. — Суточная норма — шкалик. Воду перелейте к себе во фляжку. Местную воду не пить ни в коем случае!

-А что, тут есть местная вода?

-Магнето проверили?

-Нет еще, господин прапорщик.

-Тормоза проверили?

-Господин прапорщик, я…

-Теряете время, ефрейтор. У вас вода. Это тоже горючее, которое может в любой момент понадобиться для питания каравана. Цистерна — вот ваше оружие. А вы так расхлябанно относитесь к своему оружию. Проверьте немедленно все. И сцепление не забудьте. Мы прошли только сто двадцать верст. Всего только. Капля в море для пустыни, превосходящей по площади Бразилию. Как остальные машины, хотите спросить, по вашим раннехристианским глазам вижу, хотите? Клептунов снялся с пробега, глаза ему пылью запорошило. Песочников пойдет на его «паккарде». Нижинский потерял половину цистерны, кран протек. В колонне уже пятнадцать тепловых ударов, у англичан в голове каравана, один спекся, насмерть. Ну, это еще только цветочки, первый день. Привал только вечером, двухчасовой. Заправимся и вперед, ночью сподручнее, чем днем по такому пеклу…

     Когда Сипко ушел, Круц глубоко вздохнув, решительно взялся за горячую ручку капота… В Бу — Арфу Круц въезжал, едва соображая. Он больше чем нужно было провозился с зажиганием, слегка барахлившим, его обогнали, нещадно сигналя, замыкавшие колонну «ланкастеры». Вероний испугался, что отстанет, заблудется и пропадет. Поэтому он ошалелый и растерянный влетел в Бу — Арфу, и едва не сбил прапорщика Сипко. Тот стоял возле комендатуры, ждал Круца и невозмутимо почесывал живот.

-Копченую форель, пожалуйста, с голубиной грудкой… — попробовал было пошутить Вероний, но Сипко, с видом, будто только что узнал о смерти любимого родственника, недовольно пробурчал:

-Ну, как дела на Даунинг — стрит? В «Сионском вестнике» не пишут? Отстаете, ефрейтор…

-Виноват, зажигание…

-Каждый отстающий — все равно, что вышедший из строя в бою. В бою были?

-Никак нет…

-Понятно… Колонна выступила дальше. Как с горючим?

-Норма.

-Пойдете отдельно. У вашего приятеля, Каримова, цистерна наеб… Задний мост пополам в — общем. Сольете воду на блок — посту, ребята тутошние подскажут, что и где, машину оставите здесь, а Каримова возьмете в кабину и догоните нас на привале. Это верстах в ста отсюда, за местом, что называется Одинокой Пальмой, пальма там растет, одна — единственная. От нее еще верст десять… Думаю, успеете. За Одинокой пальмой начинается большой подъем, колонна после привала пойдет медленно, плавно, чтобы не давать резких нагрузок, но и не терять скорости. Понятно?

-Так точно…

-Оружие держать наготове, под рукой. Хлопцы с блок — поста сказали, что в окрестностях бедуины шастают…

     Когда Круц подъезжал к Одинокой пальме, он понял, как можно спать с открытыми глазами. Проносились облака, их сменяли барханы, снова облака, снова барханы… Каримов, сидевший сбоку, то и дело лупил его в плечо, Вероний просыпался, удивляясь, что он и во сне продолжает безошибочно править машиной, его нога все так же лежит на педали газа.

-Не спите, сударь. Так и машину можно завалить.

-Ты уже завалил, да? — огрызался Круц, и Ильяс Каримов вздыхал.

     Через минуту все повторялось вновь.

-Лучше расскажи, как тебя нелегкая сюда занесла?

-Я раньше водил грузовое такси. Работа нудная, все время мешки, баулы, шкафы и кровати с пружинными матрацами. Скука.

-А здесь весело?

-Весело. Это уже третий мой рейс. В Адраре — просто чудо чудное. Город, как город. Самый настоящий. Прямо в песках. Как Баку. На узких улицах — какофония гудков автомобилей. Дома — двухэтажные, а в них современные офисные здания банков и гостиниц. В переулках смешались люди, ослы, козы, куры, и местами вообще кажется, что Адрар и не город вовсе, а просто несколько стоящих рядом деревень, разделенных парками, полными москитов. А какой там центральный бульвар… Эти братья евангелические будто нарочно так сделали, чтобы мы как можно дольше попивали пиво в забегаловках на центральном бульваре. Местное пиво на вкус совершенно неотразимо. И вдобавок все выезды из города перекрыли блок — постами.

-Блок — постами?

-А что ты хочешь? Плоскогорье Адрар — Ифорас давно уж стало прибежищем туземцев. Главный союзник местных — природа. Туареги любят нападать в Кидале, где пустыня торжествует вперемежку с горами, затруднена доставка воды и продовольствия. В горах равных туарегам нет. Генгутеры повсеместно устраивают массовые казни туарегов и арабов, считая их причастными к терроризму. Или ты не знал об этом? Ну, да, официальные лица об этом говорить не любят и в твоем «Сионском вестнике» не напишут. Смотри на дорогу, дальше, после подъема, хуже пойдет, так что ты готовься. А хочешь, я тебя сменю?

-Чтобы еще одну машину угробить?

-Обижаешь, друг. У меня до сей поры ни одной поломки. Сто тыщ верст без капремонта. Я машину наизусть знаю, на уклоне никогда не стал бы тормоз давать, тормоз вообще вещь крайняя в нашем шоферском деле, но тут словно дэв меня под руку дернул, чувствую, начало заносить, а там кочка или бугорок песчаный, и задний мост накрылся…

      В этот момент над кабиной послышался звук, похожий на звенящий полет пчел в горах. Простучала длинная пулеметная очередь.

-Не отвечать! — крикнул Каримов. — Выключи фары и жми до полного!

     Вероний автоматически выключил свет и добавил газа. Потом он тяжело откинулся на спинку сиденья. Каримов смотрел на приятеля с подозрением.

-Эй, ты чего?

     Круц молчал.

-Что, зацепило? Как? Когда?

     Он попробовал было руль, но Круц держал его мертвой хваткой. Нога лежала на педали газа.

-Вах, вах… — тихо пробормотал Каримов.

     Он провел рукой по стеклу, но на стекле не было ни трещин, ни дырок.

-Откуда ж тебя? В дверцу попали, что ли?

    И тут Каримова осенило. Он неожиданно нагнулся к Веронию и заорал на ухо:

-Скорость!

    Ефрейтор подскочил на месте и лихорадочно дал газ.

-А — а, вот видишь, спишь с открытыми глазами!

-Я не сплю.

-Пулемет слышал?

-Да.

-Пусти меня за руль. Или соберись…

    Каримов не успел договорить, потому что стекло крякнуло и на нем появился большой рисунок, похожий на паука со множеством длинных лапок. Затем снова раздался пулеметный грохот.

-Стоп. Мне все это надоело. Прижучим гада и поедем дальше. — сквозь зубы сказал Круц.

-Ты что?! А если он там не один? — испуганно воскликнул напарник.

-Плевать.

    Круц уже остановил машину, схватил короткий автомат и соскочил в темноту. Каримов прыгнул следом за ним.

-Где мы этот пулемет сейчас искать будем? — озабоченно спросил он у Круца.

-Возле дерева он сидит. — тихо ответил Вероний. — Я по вспышке засек.

-Возле какого дерева?

-Вон того…

-Это и есть Одинокая пальма, Круц. — пробормотал Каримов.

    В глубокой тишине ночи раздался едва слышный хруст и еще одна очередь пронзила темноту. Неприятель на патроны не скупился. Вероний замер и вдруг, щедро, от пуза, застрочил в сторону одинокого дерева.

-Готов голубчик…

-Откуда ты знаешь?

-Давай за мной.

    Круц и Каримов бросились к дереву. Под стволом одинокой засохшей пальмы лежал, поджав под себя руки, туарег. Рядом с ним на песке валялся ручной пулемет. Каримов подсветил фонариком. В кружке света мелькнули чалма и обмотанные тряпками ноги.

-Одиночка. — уверенно объявил Каримов. — Получил, что просил. А нам ехать пора. Мы таких одиночек еще не раз увидим. Возьми пулемет и поехали, Круц…

    Он посмотрел на Круца, вплотную приблизился к нему и тихо сказал:

-Ну, что, в свежем номере «Сионского вестника» такого не напишут, а? 

 

Изменено 9 Oct 2020 пользователем Magnum

[Стержень]

Написано неплохо, но мир нереалистичный.

Но впечатление скорее положительное

[ясмин джакмич]

Клептунов снялся с пробега, глаза ему пылью запорошило. Песочников пойдет на его «паккарде».

Отдельная благодарность автору за отсылки к Золотому теленку 

В целом неплохо, мир угадывается, сюжет «трипа» динамичный

[ясмин джакмич]

Причём с Круцом я догнал только под конец) 

https://yandex.ru/video/preview/?filmId=73935643053133452&reqid=1601721320595878-1165319151924079163300139-sas1-6140&suggest_reqid=928263636156302645213191093488057&text=ю+туб+золотой+теленок+студебеккер

Изменено 3 Oct 2020 пользователем ясмин джакмич

[Урус-хай]

Интересный мир. Протестантская Россия? Любопытно, где же развилка?

Изменено 2 Oct 2020 пользователем Урус-хай

[Омич]

Мне понравился. Настоящая АИ. И в тоже время красиво и образно написано...

[Magnum]

Я грешный человек, дилогию про Бендера никогда толком не читал, фильм сто лет не видел, поэтому отсылки с первого раза не опознал. Может и к лучшему, потому что мог рассматривать этот рассказ как совершенно самостоятельное произведение. 

 

Пустыня как живая, как вспомню - так вздрогну. 

 

Стремительная езда через ночь, засыпающий водитель, грузовик, набитый не скажу чем и бедуины за каждым кустом - это, скажу как на духу, один из эпизодов моей биографии. Перестрелки не было, Аллах миловал, а все остальное вот точно так и было. Сам бы лучше не смог рассказать. 

 

 

[master1976]

один из эпизодов моей биографии.

Примерно тоже было и в моей...

[maxab]

Стремительная езда через ночь, засыпающий водитель, грузовик

А мне при чтении все время вспоминался фильм "Белые люди - карашо!"...

[Урус-хай]

Примерно тоже было и в моей...

Вы случайно не встречались в те годы?

[Magnum]

"Белые люди - карашо!".

Стоит смотреть? 

 

[maxab]

Стоит смотреть? 

Неплохой фильм. Хотя и немного затянут. Правда смотрел дано, т.ч. впечатления уже несколько смазались...

[master1976]

Вы случайно не встречались в те годы?

Ни в коем случае!