«Дети железного века».

[master1976]

         

 

                                              = «Дети железного века».=

 

                                                                                                                                                           

 

 

 

 

                                                                                        Как вам живется, дети железного века, века, когда                                     

 

                                                                                        исчезли, позабылись такие слова, как «сострадание»,

 

                                                                                        «милосердие», «жалость»?…

 

                                                                                                                                 

 

                                                                

 

                                                               

                    

Пролог.

 

 

 

     …Ее обложили к полудню, плотным кольцом, на большом полузаснеженном поле. Ползком, припадая к вязкому суглинку, перемешанному со снегом, она пыталась ускользнуть в лес, но ее заметили. Упав плашмя на межу, она застыла без движения, чтобы отдышаться, успокоить стук запаленного сердца и на мгновение закрыть глаза. Прорваться сквозь кольцо ей не удастся, сдаваться она не пожелает. Оставалось умереть.

 

    Проверив обойму в пистолете, машинальным движением она стряхнула с измазанной и мокрой юбки невидимые снежинки и пригладила ладонями волосы. Залегла на меже и стала отстреливаться.

 

-Ты что, сдурела, тетка?! - закричали ей. - А ну, бро…

 

    Из черного дула маузера на крик полыхнуло пламя.

 

-Ох же, дура! - громко и сокрушенно воскликнул кто - то, невидимый ей и грубо выругался.

 

     Она приподнялась на одно колено, не целясь, выстрелила. Ответная пуля не ударила, ужалила в грудь,  насмерть…Подавшись к земле, она коснулась ее белыми, ватными руками…

 

 

 

                                                           Глава Первая.

 

                                                Первый акт многоактной пьесы.

 

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Москва. Большой Черкасский Переулок.

 

    О том, что утром в окрестностях Государева дворца в Больших Вяземах дворцовая полиция пыталась задержать подозрительную особу, оказавшую вооруженное сопротивление и убитую в перестрелке, министр внутренних дел князь Борис Викторович Ромодановский узнал почти сразу после случившегося - такого рода происшествия докладывались главе МВД незамедлительно. Узнал, однако, без подробностей, проливающих хоть какой - то свет на произошедшее - дворцовая полиция министру внутренних дел не подчинялась, ибо традиционно замыкалась на министра Государева двора. Впрочем, и того, что узнал, достаточно - информации, многочисленные, поступали к нему отовсюду, из разных ведомств, из секретариата премьер - министра, из Кремля, из Государева дворца…

    Докладывал о происшествии в Голицыне товарищ министра, князь Иван Алексеевич Лопухин. Докладывал красочно и Ромодановский довольно - таки нелюбезно напомнил ему, что министерство - не студия художественных фильмов Ханжонкова и что пора бы уже понять специфику работы: не надо живописных картин и витиеватых рассказов, только сухие факты, только конкретика…

    Лопухин осекся на полуслове, но быстро собрался и продолжил - сухо и по факту, однако видно было, что князь обиделся, поджал губы, покрылся пятнами…Лопухин был старшим сыном в старинной дворянской семье, одной из наиболее древних коренных русских фамилий. Лопухины вели свой род от полулегендарного косожского князя Редеди. Как и все такие семьи, Лопухины не могли похвастаться особенными богатствами. Но и к оскудевшим их причислить было трудно: Лопухины по - прежнему владели крупными наделами земли на Орловщине и Смоленщине. Не принадлежали Лопухины к «оскудевшим» и по уму, способностям, по воле к житейской борьбе. Все они были наделены большой долей честолюбия.

     Иван Алексеевич Лопухин в двадцать два года окончил Московский университет и был зачислен на службу по ведомству министерства юстиции. Он быстро зашагал по карьерной лестнице. По своим университетским и личным связям Лопухин был близок к умеренно - либеральным кругам родовитой дворянской молодежи, но либеральные симпатии отнюдь не мешали ему свою карьеру делать на политических делах, наблюдать за производством которых приходилось в качестве представителя прокурорского надзора. В тридцать восемь лет Лопухин стал директором департамента полиции, одного из важнейших учреждений министерства внутренних дел, а через два года занял пост товарища министра, курировавшего департамент полиции и сыск.  вплотную подойдя к самым вершинам государственной власти. Перед ним, молодым, честолюбивым и амбициозным открывались заманчивые перспективы - прямой путь вел в кресло министра внутренних дел…

     Ромодановский же, прожженный интриган и опытный царедворец, знал, что делал, когда брал в свои ближайшие помощники молодого умеренно - либерального карьериста, слишком по - аристократически брезгливого для грязной полицейской и сыскной работы: у подобных людей интересы карьеры всегда берут верх над всеми иными соображениями…

     Министр сделал вид, что принял случившееся за обычное уголовное происшествие, словно и в мыслях не держал, что сие могло быть хоть как - то связано с террористическим актом против священной особы государя - ни один более или менее крупный террористический акт в нынешние времена невозможен без поддержки или попустительства государственных специальных служб, а такого рода информаций у него не было, и, поглядывая на Лопухина, сидевшего в кабинете и молча барабанившего пальцами по красноватой коже кресла какую - то затейливую, ему одному известную мелодию, тотчас распорядился отправить в Государев дворец заведующего столичным сыском Карла Ивановича Петерса. Перед этим министр лично телефонировал Петерсу, в Московский уголовный сыск, на Спиридоновку 10.

-Дело очень серьезное. - скрипуче сказал он. - В нем следует соблюдать конфиденциальность.

-Да - да…

-Ваше присутствие на месте, будет носить скорее протокольный характер. У Дворцового коменданта генерала Матвеева есть свои специалисты, вполне, полагаю, надежные люди, но согласитесь, наше ведомство имеет право на особое внимание к подобного рода инцидентам. Будет правильно, если вы встретитесь с Матвеевым - как личный представитель МВД. Поможете советом профессионала, а если почувствуете необходимость - предложите посильную помощь в организации розыска. Но не настаивайте на ней.

-Может, мне также стоит поехать? - негромко спросил Лопухин.

    Ромодановский отрицательно покачал головой.

-Никого с собой не берите. Поезжайте один. - добавил министр в трубку после небольшой паузы.

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.        

Москва. Большой Черкасский Переулок.

 

    Отпустив Лопухина, министр закурил. От табачного дыма сразу запершило в горле. Давно хотел он бросить курить, но добрая затяжка иной раз помогала в минуты трудных размышлений, и благоразумные намерения так и откладывались до лучших времен.

    Выкуренная папироса оставила горечь во рту и ломающую боль в висках. Неслышно прикрыв за собой дверь в кабинет министра вошел фон Эккервальде, глава Департамента Государственной Охраны, с тоненькой служебной папкой под мышкой. Ромодановский машинально взглянул на часы.

-Ну, Борис Викторович, кажется, началось? - спросил фон Эккервальде.

     Ромодановский кивнул:

-Вроде началось.

-По плану.

-Уж очень авантюрно все это, а, Георгий Васильевич? - спросил Ромодановский.

-А что в нашем деле не авантюра, Борис Викторович? - тихо отозвался фон Эккервальде. - Все удачно задуманные операции авантюрны заведомо.

-Посмотреть на наш замысел - это чистое безумие.

-Смотреть надо на то, какие будут результаты!

-А если ожидает нас неудача в задуманной операции?

-О ней просто никто не знает.

-Вот - вот, - хмыкнул министр.  - О нашей операции никто не узнает. И не только о самой операции, но и о тех, кто ее задумывал. То есть о нас с тобой.

-Я как - то особенно не задумывался, но…Может и к лучшему, что никто не узнает?

-Узнают все равно. Выплывет. Со временем. - вздохнул министр.

-Все неоднократно просчитано, Борис Викторович, - фон Эккервальде взглянул на наручные часы. - Вы же знаете…

-Будем надеяться, - пробормотал Ромодановский.

    Фон Эккервальде протянул министру папку. Ромодановский, со вздохом, прочитал вложенное в нее агентурное донесение, в котором шла речь о зафиксированном еще двадцать третьего февраля, наружным наблюдением Департамента Государственной Охраны, контакте неустановленного пока лица и сотрудницы литовской торговой миссии Юргитой Адамкявичюс, подозреваемой в работе не только на литовскую политическую разведку, но и на английскую секретную службу Интеллидженс Сервис.

-Хм - м, неустановленное лицо…

-Что - нибудь не так?

-В нашем деле частенько бывает что - нибудь не так. - засомневался Ромодановский. -  С последствиями.

-Бог милует. Покамест.

-Вилами на воде…

-Никак нет, ваше высокопревосходительство. - молодцевато ответил фон Эккервальде. - Все будет в ажуре, комар носа не подточит.

-Комар, комар…Мелочи…на мелочи внимание обращают. Потому как «незначительность мелочей» -это кажущаяся незначительность. Обманчивая. Она как раз и дает обычно больше всего информации к размышлениям. Верно?

-Верно. Картина строится из мелких деталей, но мы готовы.

-Бумаги какие - то она ему передавала? Зафиксировали акт передачи?

-В лучшем виде.

-Допустим. Хотя - точности ради - наверное нельзя утверждать, что это были бумаги…

-Бумаги, Борис Викторович.

-Хорошо, пусть бумаги.

-На наш взгляд, сейчас наибольшую опасность представляет прямая английская агентура. Ее устранение…

-Таковая имеется? - спросил Ромодановский устало.

-Англичане довольно активны…

-А вы, выходит, спали?

-Мы натыкались на их агентуру.

-Что значит - натыкались? Как слепые? А теперь прозрели? И завариваете кашу?

-Авантюрен только замысел, но отнюдь не его реализация.

-Поживем - увидим. - хмыкнул Ромодановский неопределенно.

     Он перечитал донесение еще раз. Достаточно опасный документ, от себя такое запускать в работу нельзя, и довериться - то, кроме фон Эккервальде, особо и некому: с Директором Департамента хотя бы работали в вместе продолжительное время, не отдаст на закланье…

-Представляете, во что может вылиться задуманная комбинация? - Ромодановский сделал выразительную паузу.

-Пока нет никаких фактов, которые доказывали бы…

-Собрать факты - это ваша задача. Дело возьмите на личный контроль. Повторяю: на личный. Вы хорошо меня поняли?

-Разумеется.

 

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Подмосковье. Большие Вяземы.

 

 

     Утром, перед завтраком, к Дворцовому коменданту генералу Дмитрию Ивановичу Матвееву зашел начальник дворцовой полиции подполковник Шевяков.

      Генерал Матвеев с любопытством и, одновременно, с плохо скрываемой досадой взглянул на подполковника Шевякова. Дмитрий Иванович уже давно научился безошибочно определять состояние своего ближайшего помощника: Шевякова всегда глаза выдавали. Дворцовому коменданту известно было, что для начальника дворцовой полиции в жизни не было большей радости, чем видеть свою жену, смотреть, как она управляется с домашними делами, а когда, вернувшись домой позже обычного, заставал ее в постели - румяную, разогретую, с рыжими распущенными на белоснежной подушке волосами, он просто возносился на небеса. Кобелиный восторг Шевякова читался на его лице даже сейчас, в рабочем кабинете Дворцового коменданта.

      Матвеев понял, что у начальника дворцовой полиции есть новости.

-Ну?

-У нас инцидент. В Голицыно.

-Инцидент?

     Шевяков привстал с кресла и, облокотившись на стол, быстро сказал:

-Перестрелка в лесу, возле станции. Убита неизвестная. При ней обнаружен маузер и еще некоторое, подозрительное…

     Матвеев резко вскинул голову:

-Не заарестована, а именно убита?

-Оказала сопротивление при попытке заарестования.

-Труп куда дели?

-Везут в Голицынскую земскую больницу, для осмотра и вскрытия.

     Матвеев встал из - за стола, сгреб все бумаги и, открыв сейф, небрежно свалил их в кучу.

-Сами поедете? - спросил Шевяков, хотя ему и так все было ясно.

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Подмосковье. Голицыно.

 

 

      …От тела на прозекторском столе пахло дешевой галантереей и, неожиданно, чистыми волосами. На лице трупа - девушки лет двадцати пяти, застыло сосредоточенное выражение.

-Доктор, приступайте. - равнодушно сказал Дворцовый комендант генерал Матвеев.

     Он глянул на изящные колени убитой, обтянутые недешевыми, сильно испачканными и местами порванными, шелковыми чулками.

-Вы будете присутствовать? - ровно, бесстрастно, поинтересовался паталогоанатом, деловито раскладывая инструменты: дуговую ножовку, металлический молоток с загнутой на конце ручкой, малые ампутационные ножи и прочее…

-Я? Что там у вас по плану?

-Хм - м, по плану…Судебно - медицинское исследование в полном формате предполагает снятие с трупа одежды, наружный осмотр и вскрытие трех полостей: черепно - мозговой, грудной и брюшной. Помимо этого неизменно проводится исследование полости рта, области шеи, мышц и костей. При наружном осмотре тело умершей переворачивают на спину и живот, определяют степень окоченения и объем движений верхних и нижних конечностей в плечевых, локтевых, тазобедренных и коленных суставах…

-Увольте от подробностей. - генерал Матвеев поморщился и посмотрел в окно.

      За окном было сумрачно и сыро. Весна этот год, кажется, выдастся затяжной. С низкого, не по - мартовски тяжелого неба сеялась снежная крупка. Сыпалась на сугробы, прихваченные ледяной коростой, на колдобины дорог, где то и дело соскальзывались люди…

-Пожалуй, смотреть не стану. Делайте свою работу, доктор, а я подожду результатов на свежем воздухе…

     Дворцовый комендант шагнул к выходу из прозекторской, но, открывая дверь, внезапно остановился. Обернулся и сказал, ни к кому не обращаясь:

-Странно, отчего у нее такие чистые волосы?

     …На дворе, у морга Голицынской земской больницы, Матвеев тотчас выпростал из пальто портсигар и взялся за папиросу. Возле него с подчеркнутой почтительностью держались двое: начальник Особого Отдела Осведомительной Агентуры подполковник Семенов и начальник дворцовой полиции подполковник Шевяков.

-Вы понимаете, что произошло, подполковник? Что произошло в государевом дворце в Больших Вяземах и в его окрестностях? И какой резонанс может иметь произошедшее? На кону стоит, ни много ни мало, репутация державы.

-Вполне понимаю, ваше превосходительство.

-Необходимо выяснить, и возможно в кратчайшие сроки, кому и зачем понадобилось подсылать к государевой резиденции эту…девицу. Крайне важно понять, подполковник, что именно произошло. Ты, вот что, Шевяков…Дворцовую охрану нужно усилить всенепременно, позаботься об том немедля. Обшарь все окрестности в лесу. - Шевяков, наконец, убрал с лица бабий восторг, начал соображать, сделался сосредоточенным.

-Теперь по розыску… - Дворцовый комендант поворотился к Семенову. -  Чтоб никакой прессы. Это первое. Дело требуется объединить в одних руках. Твоих. Расследование веди своими силами. Привлеки только свою агентуру, особо доверенных людей. Это второе. Еще. Нужен расторопный сыскарь. А лучше два, для черновой работы, и трое - четверо филеров, можно и из отставных. И третье. К делу никого не подпускать. Докладывать только мне. Дело государево. Речь, ни много ни мало, идет о безопасности царя…

-Понял, ваше превосходительство.

-Как вы вообще  вышли на эту девицу? - генерал строго посмотрел на Семенова.

-Накануне, точнее вчера, мой агент обратил на нее внимание…

-Он по долгу службы обязан обращать внимание. - сердито перебил Матвеев. - Рассказывайте дальше… Что удалось установить?

-Ехала она вечерним, предпоследним пригородным поездом. - продолжал Семенов виноватым тоном, - народу в вагоне мало, вернее, почти никого…Но филерское наблюдение ведется - то  круглые сутки, как и полагается инструкцией…Девица сидела на правой скамейке, перед выходом. Ну, такая, с перманентной завивкой на светлых волосах и легким макияжем с красной губной помадой. Агент к ней, с напускным равнодушием, исподтишка присмотрелся. Особенно к глазам ее. А присмотревшись, отметил странную окаменелость, остекленевшие глаза. В глазах бессмысленная решимость и какая - то неодолимая злоба…

-Ясно. Такие женщины и мне хорошо известны. - сказал Матвеев. - Фанатичка. Но ты сейчас излагаешь так, словно роман авантюрный пишешь. Давай сухо и по делу.

-С перрона станции в Голицыно девица углубилась в Царицынский лес, направилась по дорожке в сторону Озерков, к дачам. Утром агент снова ее заприметил, только на этот раз она из лесу шла к станции. Без помады и без завивки. И без чулок…

-Что? Как без чулок?

-С вечера, агент обратил внимание, девица была в заячьих, теплых чулках. С утра шла в обычных, шелковых…

-Тэк - с…

-Как раз подавали на второй путь утренний московский поезд…

-Ну? - Дворцовый комендант засопел, начав проявлять признаки нетерпения.

-Девица к кассе. Агент к ней. Парень опытный, притерся у окошка, слегка ощупал - она в пальто двубортном, парижской моды, знаете, таком, приталенном сильно… А под пальто - ствол. И калибр соответствующий, не для самостоятельной обороны от вечерних налетчиков, и не для субтильных барышень. Агент и заволновался, напускного равнодушия вмиг не стало.

-Тут - то все, полагаю, и случилось? - усмешливо подытожил генерал Матвеев. - Агент раскрылся, засвиристел в свисток, девица в панику и в бега?

-Паники с ее стороны не было. Сняла с головы шляпочку и ею агенту в лицо, а после попыталась в поезд вскочить. Шум, однако, уж поднялся, на перрон городовые высыпали и девица бросилась в лес, обратно к дачам. А уж на ходу и маузер выпростала. Преследование было начато немедленно…

-Брось, откуда немедленно - то? Ее же к полудню только обнаружили. - сказал Дворцовый комендант. - А где твой агент расторопный, но шибко взволнованный?

-Тут, я его на всякий случай прихватил. Для опознания и…

-Вот и давай его сюда. - приказал Матвеев. Со своими подчиненными Дворцовый комендант был доверительно - покровительственно на «ты». В отличие от своих предшественников, он далеко не все свои указания подчиненным фиксировал формальным приказом; окружив себя единомышленниками, он использовал в отношениях с ними не только слово, но даже взгляд:  хочешь служить, хочешь расти - изволь понимать дуновения, нюансы, как мать дитя понимает, с полуслова, с полувзгляда. Идея - то проста: охранение самодержавия, его духа, его высокого национального смысла подданичества, подчинения всех воле одного помазанного Божьей милостью на властвование. Дворцовый комендант был из тех, убежденных, кто верил в идею охранения самодержавной власти путем обретения реальной силы государевыми слугами, которые откровенно могли сказать себе самим и всем прочим: в борьбе со злом победа будет за теми лишь, кто бесстрашно станет на путь, ежели нужно для дела, вседозволенности в борьбе с любой крамолой.

     …Филер - молодой бородатый парень с тяжелым лицом, тупыми скулами и неожиданно ясными, осмысленными глазами, на задаваемые Дворцовым комендантом вопросы отвечал бойко, деловито, не терялся и высокого начальства не боялся нисколько, что Матвееву понравилось.

-В контакт на станции она ни с кем не вступала? - спросил генерал у филера.

-Каких - либо контактов отмечено не было.

-А на твой взгляд, куда она шастала, в лес? - раздумчиво поинтересовался генерал Матвеев. - Вот и без теплых чулок она, по твоим словам, на станцию заявилась, и без помады…

-Не в лес - это точно. Разодета, но не шибко. С достатком барышня.

-Почему так думаешь?

-Сапоги…

-Сапоги?

-Растоптанные сапоги заграничного, итальянского кроя, с ремешками и вырезами на голенищах. - пояснил филер. - Общеизвестно, что итальянцы шьют разную обувь и у тамошних мануфактур, где тачают малыми партиями, вручную, есть свои секреты и свои патенты на пошив. В одном месте, к примеру, никогда не склеивают подошву - только сшивают каждый ее слой вручную, в пятьсот стежков. В другом месте используют кожу экзотических животных, древесину, солому. На изготовление одной пары может уйти до полутора месяцев, но в результате - красота, удобство, качество…

-И цена… - Матвеев  потер выбритую щеку, покачал головой.

-У кого - то в гостях была, не иначе. - сказал все примечающий филер.

-На дачах, в Озерках? - быстро спросил Дворцовый комендант.

-В том и закавыка, простите ваше превосходитство…

-Ничего. - поощрительно кивнул Матвеев. - В Озерках сколько дворов?

-Шесть всего.

-В какой же из шести шла девица? Придется взяться и за эти дома. - сказал Матвеев.

-На дачах тех, почитай с осени, никто и не живет почти. Генерал один, престарелый, с любовницей бывшей, она в Военно - Законодательном Совете журнальной частью заведует, в Москву ездит каждый будний день. Лебедева ее фамилия. Еще пара - тройка служителей дворцового ведомства с семьями, их всех наперечет знаем. Вот, пожалуй, и все.

-Не в Озерки значит, шла? А куда? Куда свернуть могла?

-А выходит, по - моему размышлению, девица эта никуда иначе не могла иттить, кроме как во дворец.- ответил негромко филер. - Тропинка глухая. По ней из чужих редко кто ходит. Зимой снегом сильно заносит. Летом топко. По тропке она шла, все правее забирала, аккурат ко дворцу, значит…Тут дач и деревень больше нет. Леса, подболоченные немного. Речушка. Местные иногда рыбалят, да редко.

-Так что по всему выходит, что эта тропка только во дворец государев. - сказал генерал Матвеев с некоторым сомнением. - Во дворец…Теперь понятно, отчего у нее такие чистые волосы…

    Матвеев милостливо кивнул филеру, подозвал Семенова:

-Молодца этого представь к награде. И наградных выпиши, не скупись.

-Слушаюсь.

-Возьми на себя станцию.

-Уже…

-Установите людей, приехавших вчера, тем же поездом…Народу ведь в будни, наверное, немного из Москвы приезжает…

-Есть еще один преинтересный момент, ваше превосходительство. - негромко, доверительно, сказал начальник Особого Отдела Осведомительной Агентуры.

-Преинтересный? Излагай.

-Кассирша на станции, которая девице убитой билет продавала, показала, что смахивает она на литовку…

-По каким таким признакам она литовка? - с легкой степенью недоумения поинтересовался генерал Матвеев.

-Дмитрий Иванович, я кассиршу на всякий случай прихватил сюда, с собой. - сказал Семенов. - Как чувствовал…

-Нюх прорезался? - усмехнулся генерал Матвеев. - Есть две вещи, Семенов, которые мне всегда не нравились: служебные собаки, лишенные обоняния, и подполковники с нюхом…

-Сейчас она расскажет, Дмитрий Иванович. - подполковник Семенов сделал вид, что не слышал грубоватой реплики генерала. - Ксения, подойдите сюда…

    Кассирша, худенькая, пышноволосая, с уставшими глазами, подошла к Дворцовому коменданту. Матвеев увидел в ее волосах приметную паутину первой седины, на виске под тонкой кожей билась голубая жилка.

-Ксения, как вас по батюшке величать?

-Ксения Александровна. - сказала билетная кассирша голосом, явно растратившим прежнюю строгость.

-Ксения Александровна, растолкуйте мне, отчего интересующая нас девица, смахивает, по - вашему, на литовку?

-Я разговаривала с нею. Она покупала билет до Москвы, до Смоленского вокзала.

-Так, и что?

-По некоторым признакам я предположила, что…

-По каким признакам, Ксения Александровна?

-Ну, скажем, в литовском языке аффрикаты парные по звонкости и глухости, твердости и мягкости, тогда как в русском - аффриката всегда мягкая и глухая. - ответила ему кассирша. - Также вокализм в русском и литовском языках различается сильнее, чем консонантизм. Система гласных фонем в современном литовском языке больше и сильнее, чем в русском языке. Сильно отличается артикуляционная база русского и литовского вокализма.

-Вы, Ксения Александровна, простите, не филолог часом, по образованию?

-Лингвист. Окончила двухлетние курсы. Занималась переводами, когда - то, давно уж… - она сделала легкий, почти незаметный вздох и улыбнулась, грустно, чему - то своему, потаенному.

-Извините, перебил вас, продолжайте, покорнейше прошу…

-Артикуляция русских гласных в общем характеризуется ненапряженностью, вялостью речевого аппарата, в результате чего многие русские гласные получают скользящий, дифтонгоидный характер.

-Какой? - спросил Дворцовый комендант.

-Дифтонгоидный характер…На произношение русских гласных сильно влияют сосед…

-Ясно. - коротко сказал генерал Матвеев. - Не сердитесь…Литовка так литовка…Я благодарю вас, Ксения Александровна, за вашу помощь…Я, признаться, теряюсь в догадках, что могло привести в билетную кассу лингвиста, способного с большей для себя и окружающих, пользой реализовывать свои знания, и…Может быть, вы не откажетесь, в качестве небольшой благодарности, принять некоторое, э…, воспособление?

-Вот этого, прошу господин генерал, не делать. - неожиданно резко ответила кассирша. - За такую штуку я ведь и в самом деле могу рассердиться. А сердиться мне, право слово, не хочется.

-Прошу простить, Ксения Александровна, коли задел чем трепетную вашу душу. - суховато сказал Матвеев.

     Он резко отвернулся от заметно побледневшей кассирши и отошел к автомобилю, стоявшему неподалеку. Тотчас рядом вынырнул личный шофер, Филипп Медведь, преданный, неизменный, служивший уже лет пять. Шофер на немецкий манер щелкнул каблуками.

     Матвеев недовольно поморщился:

-Филипп, что ты все время каблуками норовишь щелкнуть? Оригинальничаешь?

-Не могу знать, ваше превосходитство. - дурашливо ответил Медведь. На правах «своего» человека в ближайшем окружении Дворцового коменданта, он иногда позволял себе фамильярничать с начальством. Впрочем, меру знал, лишнего не позволял...

    Генерал глубоко вздохнул, сказал приблизившимся к нему Шевякову и Семенову:

-Чем занимается эта самая Лебедева из Военно - Законодательного Совета?

-Она занимается кодификацией военного законодательства. - доложил Семенов. - Конечно, там можно что - то эдакое выловить, но сущие крохи.

-Выясняйте, господа, как можно скорее, к кому во дворец девица, с литовским акцентом, могла направляться. И что за девица, тоже выясняйте. Mädchen für alles* с маузером под пальто, устраивающие перестрелки с дворцовой охраной, в царскую резиденцию не шастают…

========================

Mädchen für alles* (нем.) -  девушка для всего.

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Подмосковье. Голицыно.

 

     Нехорошее чувство испытывал генерал Матвеев, разглядывая вещи, найденные у убитой девицы. Перед ним лежали маузер, брелок с ключом, железнодорожный билет Москва - Голицыно, немного мелочи из маленького дамского ридикюля, сам ридикюль, забавного вида серебряный портсигар, набитый папиросами, две смятые трехрублевки и половинка картонного вкладыша от папиросной коробки, из серии «Оружие Британской империи».

 

     Он повертел железнодорожный билет и отложил в сторону.

 

-Где - то в Москве или во дворце государевом, сидит человек, у которого лежит вторая половинка папиросной картонки. - тихо сказал Матвеев подполковнику Семенову. - Фокус старый, но удобный. И главное - ухватиться пока не за что…

 

     Подполковник Семенов молча пожал плечами.

 

-У убитой нашли портсигар...

 

-Ни одной папироски не скурила. - удивился Матвеев, разглядывая так и эдак портсигар. - Странно…Берегла, выходит, папиросочки. А почему берегла? Есть вопрос.

 

-Может некурящая?

 

-Некурящий человек папиросы таскать не станет. А она курящая. Пальцы на руках зажелтевшие. Курила много и часто.

 

     Тщательный осмотр позволил обнаружить в одной из папирос туго скатанную записку. Генерал осторожно развернул прозрачную бумажку:

 

-Да тут целое послание…«Б. наотрез отказывается обсудить вопрос о публикации его книги, хотя и готов обдумать предложение. Во избежание прошлой ошибки он нашел возможным выработать свой пароль. Предлагает следующее: кто в какой - либо форме или фразе скажет слова «дирижировать» и «оркестр», и в то же время дотронется рукой до правого уха, тот и будет сносится с ним…Его книга задела кое - кого за живое. Б. просит теперь выслать ему дополнительную информацию по некоторым спорным пунктам рукописи. Труд Б. произведет большой шум в маленьком мире…». Там еще есть. Надо, Семенов, записку просмотреть до самой распоследней запятой. Займись этим спешно.

 

    Подполковник кивнул.

 

-Чуешь, чем пахнет, нюхач? - спросил Матвеев. - Заговором пахнет…Стало быть, делом государевой безопасности…Ты, вот что…Кассиршу билетную уже отпустил, или она здесь еще?

 

-Здесь.

 

-Фамилия как ее?

 

-Маковская.

 

-Надо бы мне с ней еще раз словом перемолвиться…

 

     Ксения Александровна, кассирша с лингвистическим образованием, смотрела на подступившего к ней генерала Матвеева с подчеркнуто - демонстративным равнодушием.

 

-Знаете, Ксения Александровна, есть такая юридическая памятка…Если второй и третий раз встречаешься с одним и тем же свидетелем, это обычно означает, что ты недостаточно квалифицированно провел с ним первый разговор. - сказал Матвеев. - Ксения Александровна, не могли бы вы мне сказать, встречали ли вы  эту девицу ранее? Покупала ли она у вас, именно у вас, билет на поезд до Москвы?

 

-Было, было. Один или два раза. Недели две назад. Или около того.

 

-Угу. - генерал смотрел на билетную кассиршу неотрывно.

 

-Мне кажется, что вы, генерал, вдобавок ко всему, еще и меня сосредоточенно изучаете.

 

     Матвеев усмехнулся.

 

-Можете не усмехаться. Это рассеивает ваше внимание.

 

-Вы, кажется, тоже изучаете меня. Я, однако, замечаний вам не делаю. - заметил Дворцовый комендант.

 

-Я лишь любуюсь вами.

 

-Вы так откровенны, Ксения Александровна. Никогда бы не подумал, что комплименты, адресованные мужчине, могут так подействовать…Будь наше знакомство более тесно и доверительно, я бы стремился приложить умение и старание, чтобы вы почувствовали исключительную приятность.

 

-Вы, господин генерал, говорите так, словно консервы открываете. - холодно ответила кассирша. - А я не очень люблю консервы.

 

-Вот как? А я предпочитаю стандартный вкус.

 

      Матвеев как мог изобразил на лице располагающую улыбку, но у него плохо получилось, он это понял, досадливо поморщился и отвернулся, потеряв к кассирше всякий интерес.

 

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

 

Подмосковье. Голицыно.

 

 

 

    Телефон буравил густую тишину прозекторской. Секунду - другую подполковник Семенов смотрел на аппарат. Потом аккуратно поднял трубку, выслушал, протянул ее генералу Матвееву:

 

-Вас.

 

    Вздохнув, Дворцовый комендант взял трубку.

 

-Дмитрий Иванович,  здравствуйте. - раздалось на другом конце провода и Матвеев сразу узнал голос главы министра внутренних дел князя Ромодановского. - Не отвлекаю я вас от неотложных дел?

 

-Нет. Как нашли?

 

-Древние говорили - «наша слава идет впереди нас»…

 

-Ничего не понял, Борис Викторович, ну да ладно...

 

-У вас проблемы? Знаю.

 

-Уже? Хм - м, вот как…

 

-Да, у меня свои источники информаций.

 

-Даже в моей епархии?

 

-Не обессудьте, приходится держать руку на пульсе событий. - хохотнули на другом конце провода. - Кстати, у Директора Департамента Государственной Охраны, тоже есть свои источники. Они и ему новость, как сороки, на хвосте принесли. Государственная Охрана также возьмет инцидент на контроль. Ну, а пока…Вы уж, не подумайте чего, Дмитрий Иванович, я решил вам немного помочь. Так что, ждите гостя дорогого, к вам в Голицыно едет главный столичный сыщик Петерс.

 

-Хорошо. Ждем.

 

-Я его проинструктировал - дело ваше целиком, в него мешаться он не будет. Так, присоветует чего - нито…А вечерком заезжайте накоротке ко мне в логово? Помните где? Чайку попьем, хорошего, смею уверить. Или чего еще покрепче. Обмолвимся словечком - другим, о текущем положении дел…

 

-Не поздний час для визитов будет?

 

-Дмитрий Иванович, я не смотрю на часы, так что не волнуйтесь, застанете меня на службе и не разбудите.

 

     С князем Ромодановским Дворцовый комендант не то, чтобы был дружен, но ладил, больше, конечно по службе. В свое время министр Ромодановский тесно контактировал с дворцовым ведомством, когда возникла серьезная необходимость в решении щекотливого дела: возможные отношения между старшей дочерью государя и некоторыми из отпрысков боярских родов, более чем фривольные, обсуждала вся Москва - это было общим развлечением для всех чинов и классов. Прямых свидетельств о каких - то пикантных историях между царевной и боярскими сынками с чересчур свободными взглядами на отношения не было, но это вовсе не значило, что такие слухи не ходили. Сама царевна и государев двор эти слухи никак не комментировали, таким образом, их не отрицая. Почему - понятно: придворный этикет диктовал беречь государя и семью монарха от подобной грязи, поэтому считалось, что те оставались в неведении. Слухов вокруг царской фамилии было огромное количество, и все они прямым образом влияли на силу и устойчивость государства. Аккуратные попытки генерала Матвеева подтолкнуть к действиям министра Государева двора успехом не увенчались: тот говорил, что надо тщательно перепроверить полученные сообщения, возможно, кто - то хочет бросить тень на государеву семью, что не надо раскачивать лодку, что обобщения опасны, что делать выводы - преждевременно, но никто не мешает собирать материалы по отдельным случаям… Между тем, сомнительные, но живучие истории о любовных похождениях царевны разбивали в пух и прах патриархальную часть образа легитимности царской семьи. Порождались они, конечно, не непосредственными поводами, а глубокими, подчас не разрешимыми мирным путем проблемами, десятилетиями порождавшими недовольство, которое естественным образом превращалось в слухи о власти - ее зловредность и порочность отлично объясняла все неудачи. А власть, веря в некий вариант божественного мандата, настаивала на самодержавии. Монархические традиции предписывали стараться править мудро, но отнюдь не общаться с людьми как с равными. Ближе всех стоявший к государю Дворцовый комендант взялся за налаживание диалога с обществом, на свой страх и риск. Такое общение, налаживание обратной связи с широкими слоями населения, помогало производить внятную, совпадающую с чаяниями реальной аудитории и ее способностью к восприятию, пропаганду. И способствовало в известной мере нивелированию слухов и подъему авторитета власти. В этом генералу Матвееву помогал князь Ромодановский, убежденный сторонник монархии, но на современный лад, а больше все же личный империалист, поклонник России воинствующего разума, страстно желавший видеть Россию первой во всем: в войнах, в промышленности, в науках, в ремеслах, искусстве, исследовании мира. Ромодановский, прекрасно зная о незлобивости государя, его лояльности по отношению к «ближним», его сентиментальной чувствительности, что кстати, несколько пугало, ибо отец нации должен быть логиком, открытым всем точкам зрения и поэтому чуждым сентиментальностям, от которых всего один шажок до личных привязанностей, мешающих делу, царю был предан и Матвеева, в его начинаниях, всячески поддерживал. И аппарат Государственной Охраны министр подключать не стал, сбор информаций поручил только считанным людям –преданным и молчаливым.

 

   Именно он, Ромодановский, посоветовал генералу Матвееву замять очередной скандал со старшей дочерью царя, обернув его в романтическую обертку трагедии. Лишь это могли понять и простить московские «верхи», придерживающиеся церковного пуританства чуть ли не во всем. Именно поэтому Ромодановский входил в узкий круг доверенных людей государя.

 

-Хорошо. Подъеду. - сказал Матвеев и положил трубку телефонного аппарата.

 

    

 

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

 

Подмосковье. Голицыно.

 

 

 

    …Неповоротливый «штевер» заведующего Московским уголовным сыском Карла Ивановича Петерса подъехал к моргу в начале пятого. Картина была знакомая: среди машин стояли и прогуливались люди, поблескивали седины, в глазах рябило от золотой мишуры на парадных мундирах - собралось человек пятнадцать, не меньше. У морга больницы стояло не меньше десятка самых разных автомобилей: представительный «паккард» Дворцового коменданта, шведский «сааб» министра Государева Двора, «унионы» начальника дворцовой полиции и заведующего Осведомительной Агентуры, карета скорой помощи и машины поневзрачнее, с начальниками поменьше рангом…Чиновный люд, призванный обеспечить правопорядок в державе и в столице…Суетились, мешали друг другу…

 

     Тон Ромодановского по телефону был равнодушен и воплощал образец стабильности и уверенности. Это почему - то неприятно поразило главного сыскаря. Министр внутренних дел, матерый лис, редко когда бывал мягок в общении, разговаривал с подчиненными не очень любезно, неприветливо, голос повышал частенько, и бразды правления министерством держал крепко, поистине ежовыми рукавицами. Карл Петерс, который голоса никогда не повышал - сказывалось нерусское происхождение, знавал князя Ромодановского давно, им приходилось не раз сталкиваться по службе. Толковый сотрудник политического сыска, опытный и искушенный стратег, человек тонкого аналитического ума, помноженного на врожденную склонность к дворцовым интригам и маниакальную недоверчивость, Борис Викторович Ромодановский предпочел двигаться наверх. В меру ублажая, но не раздражая, избегая кстати и некстати умных слов, заметных промахов, он забирался все выше и выше, и стал наконец министром. Петерс слушал министра, старательно изображая беспредельную преданность, внимание и доверие, но, как водится, держал в кармане фигу и считал Ромодановского (про себя, конечно, вслух такого не скажешь!) большим хитрецом. А быть хитрецом на Москве - не профессия, а призвание. Нелегкое, ох нелегкое, дело приводить в действие рычаги реальной власти в огромной стране, где дистанция от всемогущества до пули в затылок или петли нередко измерялась в иные времена всего несколькими саженями пути между двумя служебными кабинетами…

 

    «Эге, а дело так или иначе затрагивает священную особу государя», - подумал Карл Иванович, - «Что - то неясное и неладное…Министр, хоть и подсказал только советовать, в случае чего не моргнет глазом, отдаст на закланье, а уж о поддержке и думать нечего. Лучше будет, затаившись, молчать, когда другие молчат, и дел не делать - авось тогда не подкопаются; а то сожрут и не подавятся, только высунись не к месту и не ко времени»…

 

     Ясно было одно - расследование началось безобразно…Карл Иванович сдержанно поздоровался с генералом Матвеевым, всем прочим сухо покивал головой. В прозекторскую сразу не пошел, остался возле машины, покурил, и дал первый совет - тело убитой следовало бы отправить в Звенигород - во избежание слухов и кривотолков.

 

-Более ничего существенного? - нарочито бодро поинтересовался главный столичный «сыскарь». - Мне смотреть теперь не стоит: наверняка Мамай прошел. С осмотром успели хоть?

 

-Основное сделано. - играя желваками отрапортовал подполковник Семенов. - Сняли слепки следов. Сделали фотографии, баллистические замеры, протоколы.

 

-Дактилоскопировали?

 

-Да. Тут бы, желательно, вашей столичной картотекой отпечатков воспользоваться…

 

-Понятно. - мрачно сказал Петерс. - Обеспечим.

 

-Пока все.

 

-Не густо. С формальностями я так понимаю, закончили?

 

-Практически. - ответил Семенов.

 

-Заканчиваете? А протокол осмотра для ознакомления можно?

 

     Подполковник Семенов глянул на Матвеева, Дворцовый комендант кивнул.

 

-Розыск будет вестись круглосуточно.  - сказал генерал. - Круг лиц, причастных к  делу, ограничен, со всех будут взяты письменные обязательства о неразглашении. С вас, Карл Иванович, тоже. Ежели получите инструкции от министра Государева двора подключиться к расследованию, что ж…Вести расследование вам мешать никто не будет, но не думайте, что и палки в колеса вставлять не станут.

 

-Как так? - заведующий столичным сыском как будто был искренне удивлен. - Как понимать такую неоднозначность?

 

-Как хотите, так и понимайте.

 

-Но все же…

 

-Преступление сие, даже по нынешним меркам, исключительно дерзкое. - сказал Матвеев доверительным тоном. - Полагаю, Карл Иванович, вы это хорошо понимаете. И соответствующим образом предупреждены министром, поэтому ваше удивление несколько наигранно. Но я понимаю вас. В данном деле многое, ежели не все, будет зависеть от интриги. В Кремле и окрест него очень много важных лиц, и у каждого лица особое мнение. Это только издали кажется, что власть наша монолит. А посему…Просто следуйте совету своего министра.

 

-Мне посоветовали оказать по необходимости посильную помощь в расследовании. - возразил Петерс несколько растерянно.

 

-Ясно. - Матвеев усмехнулся. - Оказывайте. Определите направление работы по делу, назначьте своих людей в группу по розыску, договоритесь о связи между ведомствами. Составьте бумаги надлежащие. Словом, соблюдите в этом вопросе необходимые формальности. Вот, подполковник Семенов, он вас с предварительными материалами ознакомит. Ну и план мероприятий, и согласование с прокуратурой, конечно…У вас есть что - то еще? Дополнения? Соображения? Ежели будут, снеситесь с министром Ромодановским, сообщите. Я сегодня переговорю с ним на этот счет…

 

 

 

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Подмосковье. Голицыно. - Москва. Староваганьковский переулок.

 

 

      В машину генерал Матвеев сел нахмуренный, застегнутый на все пуговицы.

 

-Теперь домой, Дмитрий Васильевич? - спросил Медведь.

 

-В Москву гони, в Аптекарский приказ…

 

     Генерал Матвеев сидел в «паккарде» и противоречивые мысли роились в его голове. Одну - неприятную, почти болезненную - сменяла другая - еще более тревожная, мучительная. Дмитрий Иванович отгонял их, но невеселые мысли возвращались с раздражающей настойчивостью.

 

     «Паккард» бойко бежал по Смоленскому тракту в сторону Москвы. Шум мотора иногда казался генералу Матвееву оглушительным в ночной тишине, фары выхватывали провалы сводчатых подворотен, литые решетки особняков, глухо запертые ворота и двери подъездов…

 

     На ночь глядя Матвеев ехал в Москву. «Потеребить связи» - так называл он то, что планировал сделать. Связи - это необходимый и важный ресурс. Чтобы снизить издержки установления и поддержания связей, необходимы компетенции и репутации. Компетенций у него было маловато, а вот репутации у Дворцового коменданта хватало с избытком. Генерал Матвеев, несомненно, вызывал у окружающих страх. Он не был ни страшен внешне, ни кровожаден, ни угрюм. Наоборот, Дмитрий Иванович Матвеев был человек светский, вежливый, обходительный. Люди боялись не Матвеева, а системы, которую он представлял, ощущали безжалостную мощь той машины, которая стояла за его спиной. Матвеев сумел стать человеком незаменимым, неприступным хранителем высших государственных тайн, стоящим как бы над людскими страстями и борьбой партий. Одновременно он был ловок и, как тогда говорили, «пронырлив», мог найти общий язык с разными людьми. Перед ними разворачивалось все «грязное белье» царской династии и все ее грязные закулисные дела.

 

     Матвеев был причастен к власти. Власть приносила огромное, не только материальное, но и моральное удовлетворение. Она возвышала человека над всеми остальными. Это своего рода морфий, наркотик, без которого морфинист не может жить. Власть нередко мифологизировали, придавали ей какие - то сверхъестественные черты. И сам носитель власти порой не чурался приписать себе божественное происхождение. Властью злоупотребляют, и тогда трудно приходится тем, кто находится под такой властью. Но ее можно использовать на благо всех чинов общества. Такую власть люди готовы уважать. Матвеев верил, что его уважают, не только боятся.

 

      Уважению связи не мешали, способствовали. Связи - ключевой источник новых возможностей. Чем выше поднимаешься, тем дороже становятся связи. Умение их выстраивать позволяет несколько снизить цену.

 

     Дмитрий Иванович ехал в Москву, в Староваганьковский переулок, почти к стенам Кремля. Ехал к человеку, чья служебная деятельность мало кого занимала, а знал о ней довольно узкий круг лиц. Известно было, что человек этот не столько руководил одним из ведомств большого государственного аппарата, сколько поставлял логические решения проблем для аргументированного ответа на любой поставленный вопрос. В Старом Ваганькове располагался исторический комплекс зданий бывшего Аптекарского приказа. Раньше Аптекарский приказ находился в Потешных палатах Московского Кремля, поскольку связь его с царской фамилией была достаточно тесной и именно при нем находились царские врачи. Важными составляющими частями приказа были государева аптека, так называемый Аптекарский огород (то есть место, на котором выращивались лекарственные растения), кабинет редкостей, где собраны были в первую очередь гербарии, и…царская библиотека.

 

     Из книжного собрания Аптекарского приказа появилась царская библиотека, старейшую часть которой составили книги, находившиеся у основателя династии, царя Бориса Федоровича Годунова, его сына, Федора Борисовича, ближнего боярина Семена Никитича Годунова, умершего в 1612 году и западноевропейские издания, привезенные в Москву английскими купцами Флэтчером и Голсуортом в начале 1609 года.

 

     Аптекарский приказ изначально был призван стать чисто дворцовым ведомством, занимавшимся всем, что относилось к здоровью самого Ивана Грозного и царицы. Но очень скоро Аптекарский приказ расширил свою компетенцию и включил в сферу своей деятельности, помимо забот о здоровье царского семейства, еще и заботу о придворных царя, ближних боярах, военачальниках, а затем и о царском войске. Именно на этот приказ была возложена борьба с терзавшими русскую землю «моровыми поветриями» -  эпидемиями опасных инфекционных болезней. С годами назначение Аптекарского приказа, а точнее, одной из важнейших его частей, государевой аптеки, - обслуживание, главным образом, царя и членов его семьи, существенно изменилось. Приказ стал основой для личной секретной службы царя.

 

     В середине семнадцатого столетия Аптекарский приказ перевели из Кремля в Старое Ваганьково. Когда - то местом у Ваганьковского холма заинтересовался Иван Грозный, построивший неподалеку Опричный дворец. Теперь же в обширном Аптекарском дворе, обустроенном в Староваганьковском переулке, в каменных палатах, подвергшихся значительным переделкам и перестройкам, разместилось ведомство  Государственной Охраны, впоследствии названное на европейский лад Департаментом Государственной Охраны.

 

     Он был немал и объемлющ. Его основными задачами являлись защита интересов обороноспособности и экономического развития России, экономическая контрразведка и промышленная безопасность, наружное наблюдение и охрана иностранного дипломатического корпуса, охрана членов правительства, государственных объектов и специальных грузов, для чего Директору Департамента подчинен был Корпус Городовой стражи.

 

     Департамент Государственной Охраны состоял из нескольких делопроизводств - оперативных отделений, имел в своем распоряжении один из лучших филерских летучих отрядов, обширную сеть осведомителей, собственные информационный и технический отделы, первоклассную фотолабораторию, картотеку, архив, экспертов - лингвистов, искусных парикмахеров и гримеров.

 

     В Департамент ехал генерал Матвеев…Ехал, прежде чем встретиться с министром внутренних дел Ромодановским за доверительным разговором…

 

Изменено 11 Jan 2021 пользователем master1976

[master1976]

                                                             Глава Вторая.

                                                    «Песьеголовое» ведомство.

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Москва. Староваганьковский переулок.

 

     …Открыв тяжелую дверь, Матвеев, на стене напротив, увидел песьи головы - символ опричников царя Ивана Грозного. Холодок страха обдул сердце и Дмитрий Иванович слегка поежился.

     Кабинет Директора Департамента Государственной Охраны был меблирован совсем не в строгом соответствии с протоколом и положением в иерархии занимавшего его чиновника. В кабинете на первом плане располагались старомодный письменный стол, сделанный, по всей видимости, еще при царе - Горохе, и шкаф - сервант. Возле одной стены стояли два деревянных стула с высокими прямыми спинками, обтянутыми кожей, у другой стояли кожаный диванчик и стул. В правом углу расположился пузатый сейф.

      Директор, Георгий Васильевич фон Эккервальде сидел за письменным столом. Он даже не поднял голову, услышав, как кто - то входит в его кабинет. Глава Департамента слыл человеком малоаристократическим, несмотря на приглушенные «старомосковские» манеры, галантность в общении с дамами, отстраненную вежливость с подчиненными, тонкий породистый профиль и редкую, даже на Москве, скрытность.

     Со своей обычной пунктуальностью фон Эккервальде занимался синими министерскими пакетами, которых прислано ему было в изрядном количестве.

-Здравствуйте, Георгий Васильевич. - поздоровался Дворцовый комендант. - Не удивлены мои поздним визитом? Да все служба. Служба…

     Фон Эккервальде наконец оторвал взгляд от стола, вышел навстречу генералу Матвееву и крепко пожал протянутую руку.

-Не удивлен, Дмитрий Иванович, не удивлен. - сказал Директор, еще не решив, радоваться ли ему приходу неожиданного гостя или поскорее отделаться от него. - Гора с горой не сходится, а вот человек с человеком…   

     Директор Департамента Государственной Охраны шутливо развел руками.

-Да и слухами земля полнится…

-Значит, Георгий Васильевич, таперича здеся обретаетесь? - лениво поинтересовался Дворцовый комендант, пропуская мимо ушей последнюю реплику фон Эккервальде и одобрительно покачал головой. - Неплохо, ей - ей. В центре, но в спокойном месте, подальше от лишних человеческих глаз.

-Стараемся жить в ногу со временем. Аккуратно.

     Несколько часов назад на рабочий стол Директора Департамента Государственной Охраны легли две совершенно секретные шифровки.

     В первой из них, по данным надежного источника, утверждалось, что у представителей английской секретной службы в Москве есть информатор и Лондон придает ему исключительное значение. В шифровке было всего несколько строк. Ни имен, ни подробностей. Только бесценная информация - в Москве у англичан есть высокопоставленный источник. Теперь предстояло его сыскать. И обезвредить мерзавца. Вот только где искать? Впрочем, с того момента, как Директор наложил на шифровке короткую и решительную резолюцию, махина государева сыска завертела свои жернова - в работу включились десятки людей...Во второй шифровке речь шла об утреннем происшествии в окрестностях Больших Вязем, царской подмосковной вотчины и государевой резиденции.

-Полагаю, Дмитрий Иванович, спервоначалу хотели бы вы переговорить об утреннем происшествии, случившемся в Голицыне?

     Матвеев взглянул на Директора Департамента. Фон Эккервальде обладал непередаваемым личным обаянием. Уже один легкий взгляд прозрачно - светлых глаз на удлиненном несколько лице порождал в любом собеседнике чувство доверия. Но он умел быть и деловым, в высшей степени организованным человеком.

-Полагаю также, что вы, господин генерал, обеспокоены этим происшествием?  - спросил фон Эккервальде.

-Обеспокоен, как же без этого?

-Однако, Дмитрий Иванович, вы и сами не очень верите в вариант с готовящимся цареубийством, не так ли?

-Отчего же?

-Я постараюсь рассуждать с точки зрения здравого смысла. Я думаю, что подобные акции, я говорю о цареубийстве, подготавливаются месяцами. Но пока, смею вас заверить, дорогой Дмитрий Иванович, моим ведомством какой - либо активности в данном направлении отмечено не было. Были, не скрою, кое - какие противоречивые сведения. Они требовали тщательной проверки: якобы один беглый финансовый туз за полмиллиона нанял трех боевиков, грузинских офицеров, для подготовки цареубийства. Сведения не подтвердились. Теперь дальше…На первый взгляд, убийство государя - типичный случай политического террора, а именно акт насилия, в лучшем случае не лишенный какой - либо внятной политической цели или мотива, в худшем же - вызывающий куда более кровавые ответные репрессалии. Террористический акт такого масштаба обычно приобретает форму картинного подвига, способного поднять волну общественного возмущения, брожения масс. Так?

-Так.

-Что же можем увидеть мы в данном случае? Бессмысленность преступления налицо. Никакой не политический гамбит, кем - то спланированный, никаких потуг с подготовкой к принятию уязвленной властью мер возмездия в виде чрезвычайных актов, никаких фанатиков, готовых отправиться на эшафот. Нет ни «пешек», ни «козлов отпущения», ни «полезных идиотов»…А перспективы от убийства каковы? Государь, и вы прекрасно о том знаете, смертельно болен. Успешное устранение царя со сцены? Помилуйте…

     Дворцовый комендант распахнул полы генеральской шинели, достал из внутреннего кармана половинку картонного вкладыша в папиросную коробку, с картинкой, и положил на стол перед фон Эккервальде.

-Откуда сие? - спросил фон Эккервальде после небольшой паузы.

-Найдено сегодня. При уб… Во время утреннего происшествия. Что может означать эта половинка картонки?

     Директор Департамента потянулся в ящик письменного стола, вытащил небольшой конвертик серой плотной бумаги, достал из него точно такую же картонку, что выложил на стол генерал Матвеев.

-Будто и сами не знаете, Дмитрий Иванович. - сказал фон Эккервальде, складывая обе половинки картонной картинки в одну. - Одна половинка картонного вкладыша у агента, другая - у курьера или второго агента. При встрече они предъявляют их друг другу. Если половинки сошлись, агенту или курьеру можно доверять полностью.

-Наши с вами половинки сошлись, не так ли?

-Сошлись.

-Значит, нет ни «пешек», ни «козлов отпущения», ни «полезных идиотов», говорите вы, Георгий Васильевич, нет фанатиков… - задумчиво повторил генерал Матвеев. - А что же есть? Думаю, вы ответ знаете.

     Фон Эккервальде взглянул на Дворцового коменданта непонимающе.

-«И все ж, дефекта не тая, замечу я в итоге: намордника не вижу я на бешеном бульдоге»… - неожиданно продекламировал Матвеев и добавил, поясняя, -  Я тут давеча карикатуры в «Коммерческом вестнике» просматривал…Там на пьедестале изображен такой типичный британский Питбуль в котелке и с сигарой в зубах. А на поводке у Питбуля маленькая лошадка…Смешно, ей - богу…

-Не исключено. - помолчав, сказал фон Эккервальде и внимательно посмотрел, сначала на картонку, потом на генерала Матвеева. - Не исключено…

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

 

Москва. Староваганьковский переулок.   

 

 

    Туманный Лондон традиционно считался одним из центров антирусской агитации и европейской сети политической деятельности российских эмигрантов. Именно в Лондоне располагалась когда - то Первая Вольная Типография, отцом - основателем которой был Александр Герцен, именно здесь нашли пристанище Петр Лавров, Сергей Кравчинский, Феликс Волховский, Дмитрий Желябов, беглый царедворец и дипломат Иван Трегубов…Присутствие выходцев из России стало одной из отличительных черт жизни Англии, и особенно Лондона. В британской столице насчитывалось пять русских издательств. Большое количество периодических изданий способствовало росту активности русских эмигрантов в Англии. Кроме того, в Англии насчитывалось шестнадцать русских обществ взаимопомощи, они оказывали поддержку беглецам и стремились создать прочную основу для дальнейшей жизни в этой стране (биржа труда, школы, санатории и другое).

     Вот уже с полгода, а то и больше, в заграничных газетах все чаще и чаще появлялись заметки о деятельности эмигрантского Русского Политического Комитета, основанного беглым российским промышленником Николаем Коноваловым, возжелавшим путем «коренных политических реформ» осуществить «меры по восстановлению в России цивилизационного, конституционного порядка». Комитет, по замыслу создателя, был создан для координации антигодуновской агитации. Коновалов эмигрировал в Англию от «ужасов царизма» без особой борьбы с ним, а больше испугавшись привлечения к суду за финансовые махинации. Денег успел он вывезти с собою достаточно. Счет в Лондоне, в банке, и раньше имел он приличный; не голый и не босый, в приличное общество допущен - это к среднему слою эмигрантов в Англии относятся равнодушно - настороженно, а те, кто имеет на Острове деньги, считаются почти что англичанами. В Лондоне Коновалов создал себе ореол крупного деятеля, за которым в России стоит «некая сила». Он кочевал из салона в салон, из гостиной в гостиную, сдабривал свои походы разговорами, что русские вовсе не дикари, а спят и видят себя приобщенными к лону европейской цивилизации, а он, Коновалов - один из тех, за кем будущее России, здравомыслящий политик, друг Великобритании, противник царской власти. В Лондоне решили сделать на него ставку, тем более, что затевалось объявление очередного «крестового похода» против Кремля, и позволили создать комитет.

     В состав комитета вошли видные политические эмигранты, издававшие еженедельный бюллетень, на который были подписаны британские министерства финансов и иностранных дел. Помимо коноваловского комитета в Лондоне существовали и другие политически ориентированные эмигрантские организации: праворадикальное «Русско - Британское братство», «Народоволие», лондонские отделения «Русского национального Центра» социал - демократической рабочей партии и народно - трудового союза. Эти организации придерживались разных политических взглядов и ставили перед собой разные политические цели.

     Для бюллетеня Коновалова писали многие эмигранты, в числе которых был, например, Александр Титов, один из виднейших деятелей русской социал - демократии в эмиграции. Его статьи подавались как интересные, в первую очередь для британских лейбористов. Русский Политический Комитет, имевший в числе своих членов беглого дипломата Трегубова и профессора Эдинбургского университета Чарльза Саролеа, проводил по всей Великобритании «русские встречи», на которые в качестве ораторов приглашались русские беглецы и изгнанники или «знатоки» России. Коновалов, бывший лесозаводчик -оптовик, ворочавший сотнями тысяч, отправлявший за границу пароходы отборного пиловочника и мачтовой пинежской сосны, близко сошелся с английским банкиром Тэлботом, и взялся на паях финансировать выпуск газеты, выходившей два раза в неделю, с целью «снабжать широкую общественность в зарубежных странах, интересующуюся событиями в России, точными сведениями в отношении ее политической, экономической и социальной ситуации». Для газеты писали британские парламентарии, бизнесмены, представители духовенства, но также публиковались статьи и письма русских эмигрантов. Английская публика довольно хорошо принимала коноваловскую газету, особенно те ее публикации, в которых речь шла о русских, как о ленивых, аполитичных и испорченных людях. С восторгом принимались статьи про царскую семью, взяточничество, мздоимство «верхов», про консервативный поворот в России. Гораздо сдержаннее англичане реагировали на статьи о британском рабочем движении. Но Коновалов и не скрывал, что это были весьма формальные отчеты, основанные исключительно на лейбористском ежегоднике и призванные показать, что у русской политической эмиграции нет шансов на успех в политической деятельности вне пределов России.

     У Коновалова были широкие связи в английском правительстве. Многие из русских эмигрантов были лично заинтересованы в том, чтобы сотрудничать с Русским Политическим Комитетом, поскольку это давало статус гарантированного получения единовременного пособия и последующих регулярных выплат, невеликих по сумме, но не лишних при заграничной жизни, особенно в Лондоне, где царили дороговизна и застой: британская столица казалась русским неподвижной, неспособной найти выход из чрезвычайной скуки.

     Слепому было ясно, что создать буквально за несколько недель так профессионально оформленную связку со всеми признаками корпоративного ордена, могли только профессионалы. О том, что это непростой кружок случайных людей, сведенных эмигрантским житьем - бытьем, но ядро будущей политической силы, свидетельствовали блестящая информированность входящих в связку о происходящем в России, согласованность и безупречная синхронность политических акций и поддержка британского правительства....

     Обо всем этом и еще кое о чем, генералу Матвееву удалось переговорить с фон Эккервальде. В кабинете Директора Департамента Государственной Охраны.

-Итак, Георгий Васильевич, подводя итог всему сказанному, обговоренному, вы утверждаете, что политического заговора нет? - спросил генерал Матвеев.

-Дмитрий Иванович, я утверждаю, что заговора с целью цареубийства нет. - ответил, после небольшой паузы, фон Эккервальде. -  Но есть политический заговор. Против державы нашей. До недавнего времени я считал, что результаты британских политических игр никогда не становятся очевидными сразу. Для этого требуются недели, месяцы, годы, иногда даже десятилетия. Британские имперские стратегические планы не терпят спешки. Возможно даже, я вполне допускаю сие, Великобритания выявила и идентифицировала «нужный» тип нынешнего русского монарха, руководителя, способного «использовать» возможность правления к выгоде Лондона. Однако теперь я так не считаю. Тому есть причины.

-Какие?

-Евразийский континентальный союз. Евразийское объятие уже почти свершившийся факт. В Центральной и Юго - Восточной Европе нам почти удалось примирить амбиции, создав, таким образом, противовес надвигающейся осаде со стороны морских держав, в первую очередь Великобритании. Теперь англичане проводят в жизнь следующий акт своей зловещей антиевразийской пьесы. Лондон стремится как можно быстрее вбить клинья в будущий союз. В Европе британцы натравливают всех на нас и на Германию, ибо, ежели Россия и Германия объединяются в той или иной форме, евразийское объятие становится реальностью: то есть в самом центре огромного материка возникнет монолитная евразийская империя, опирающаяся на огромную по численности славянскую армию и германский технический прогресс. Только представьте, если Европа, Ближний Восток и Азия смогут образовать устойчивую конфедерацию? Да их объединенные минеральные, водные и естественные ресурсы в виде нефти, зерновых, воды, древесины, предоставят гигантской евразийской лиге такие оборонительные преимущества, которые сведут к нулю всякую морскую блокаду! Евразийский союз сможет до бесконечности противостоять любому эмбарго. Перед Великобританией во весь рост встает тень могучего врага, обладающего гениальным сплавом русской жизненной силы, немецкой изощренности и азиатского трудолюбия. В долгосрочной перспективе Британия окажется бессильной перед лицом такого слияния. Исходя из этого предположения, британская стратегия становится предельно ясной: для того, чтобы отвлечь угрозу появления смертельно опасного соперника, остается обложить осадой. Как? Вбив клинья в жизненно важные узлы континентального массива. Великобритании следовало бы при этом выбрать путь наименьшего сопротивления и назначить своим главным противником Германию, так как рейх предположительно явился бы динамической движущей частью русско-германской угрозы, и Германию можно достаточно легко окружить и блокировать с помощью союза соседних с нею государств. Но для этого надо установить дружественные отношения с Россией, традиционным британским антагонистом. Этого не происходит. Значит, можно предположить, что главным вероятным противником выбрана не Германия, а Россия. Значит, у англичан для этого есть веские причины. Теперь, далее, о вбитых клиньях...На Ближнем Востоке - втиснутая в самое сердце арабского мира иудейская Палестина, на Дальнем Востоке англичане всадили несколько шипов в бок Китаю - Корея, японская Формоза, Тибет…В Центральной Азии - межплеменные столкновения…Исчерпывающе излагаю, Дмитрий Иванович?

-Вполне. Почему же Россия, не Германия?

-Вероятно, у нас недостаточно высок династический дух. Принято считать. Что Германия духом сим поражена, из всех прочих стран, в патологической степени. Россия несколько меньше. С германским династическим духом, вредоносность которого обусловлена непомерным, фанатичным и непредсказуемым раздуванием, невозможен никакой компромисс. Этот дух следовало бы вырывать целиком. С корнями и всеми побегами. А с нами, стало быть, есть вероятие договориться. Или отучить от архаичных предубеждений, от всех этих дворянских сословий, фамильных привилегий, иным путем…

-Иным путем…

-К примеру, англичане могут предложить Москве экономическое партнерство, которое будут оплачивать Германия, от которой отсекут часть ее национального достояния, и…сама Россия…Как вам, Дмитрий Иванович, такой иной путь?

-И что, есть на такое надежды у англичан?

-Кто знает, Дмитрий Иванович, кто знает…Угольки - то  тлеют. Тлеют угольки…В Европе полным полно пышущих злобой эмигрантских гнезд. Все эти беглые российские тузы, у которых уплыл жирный кус из рук, проворовавшиеся банкиры, неудачливые политики, обиженная титулованная знать, объединенная ненавистью к Годуновым. Они могут пойти на все. Сами знаете, самодержавие - есть аполитичная система власти и надежд на ее изменение путем естественной эволюции нет. Политическая борьба в такой системе может вестись только в форме гражданской войны.

-А вы, стало быть, со своим ведомством, узнаете об их намерениях?

-Обязаны узнавать. Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

-Песьи головы помогают?

-Помогают, Дмитрий Иванович. Работа нашего ведомства неблагодарна в личном отношении, но ответственна в государственном. - ответил фон Эккервальде. - Хотя, в то же самое время, она полна некоторых искушений. Желаете взглянуть?

-На искушения?

-На следственную работу. - сказал фон Эккервальде.

-Увольте. У вас, верно пытают по старинке, как при Иоанне Грозном заведено было.

-Так всегда говорят. - притворно вздохнул фон Эккервальде и добавил с апломбом отца русской криминалистики, - Что может быть оригинального в следственной работе? Ничего - с! Решительно ничего - с!

     Он подошел к столу, поднял трубку, сказал отчетливо, после короткой паузы:

-Виктор Анатольевич, здесь Эккервальде, да… Поднимите ко мне в кабинет этого, приват - доцента...Да, для приятной полуночной беседы.

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Москва. Староваганьковский переулок.   

 

     …Приват - доцент Иван Сергеевич Крипаль, крупный сорокапятилетний брюнет, не потерявший самообладания, сидел в кабинете фон Эккервальде, зажав между коленями трость с массивным серебряным набалдашником, и только поблескивал темными глазами.

-Все, что вы мне тут напредъявляли, господин хороший, это не улики. - с ленивой небрежностью заявил он сходу.

-Вас, ежели не ошибаюсь, задержали возле подъезда литовской торговой миссии?

-И что с того?

-Вы ведь преподаете?

-Преподаю.

-А почему вы оказались у литовской торговой миссии в разгар учебных занятий?

-Отпросился по личным делам.

-Каким делам?

-С каких пор Департамент Государственной Охраны интересуют интимные подробности какого - то приват -доцента?

-Интимные - нет. А вот деловые - да. Интересуют. Зачем вы стремились проникнуть в литовскую торговую миссию?

-Случайно остановился у дверей, а ваши молодчики меня схватили.

    Большие серые глаза Крипаля были непроницаемы, хотя в глубине зрачков металось беспокойство.

-Какая отличная трость. - сказал фон Эккервальде безо всякого умысла.

    Ладони приват - доцента дрогнули, он еще сильнее сжал набалдашник трости. Это не ускользнуло от внимания фон Эккервальде.

-Дайте - ка трость на минуту. - он потянулся к Крипалю, взял трость, повертел ее и машинально стал отвинчивать серебряный набалдашник. Когда отвернул, из трости посыпались какие - то бумаги, выкатился шарик папиросной бумаги. Фон Эккервальде осторожно раскатал шарик. На лоскутке папиросной бумаги были шифры, непонятные обозначения, условные знаки.

-Что за бумаги? И почему в трость упрятаны?

-Это наказуемо?

-А в записке что? Да еще и зашифрованной?

-Ничего. Так, кое - какие мыслишки по поводу нынешних политических событий. Не хотел, чтобы содержание их стало доступно каждому.

-Что за мыслишки?

-Послушайте, ну нашли вы какие - то бумаги, и что? Я обмениваюсь мнениями со своими друзьями. Это наши с вами политические разногласия. Вы сторонники одних идейных убеждений, я - других.

-Из двух мнений - одно ошибочно. - заметил фон Эккервальде и подмигнул генералу Матвееву, мол, сейчас интересное будет.

-Вы, конечно, считаете, что ошибаюсь я? Вполне логично. Однако, если бы в этом кабинете мы поменялись местами, оценки наши существенно бы изменились.

-Наивно. Вас привлекают к ответственности не за политические убеждения, но за конкретную противоправительственную деятельность.

    Крипаль шевельнулся на стуле и глянул в темное окно.

-Я не отрицаю того, что вел переписку со своими единомышленниками, приватно высказывая некоторые свои выводы и давая оценки современным событиям. - сказал он. -  В этих бумагах - моя переписка с ними.

-Вы погодите про оценки. Вас обвиняют в призывах к противоправительственным действиям. - сказал фон Эккервальде.

-Обвинять можно в чем угодно. Необходимо обвинения доказывать.

-Доказательства есть.

-Есть? Предъявляйте. А ваши пустые слова - просто сказки.

-Предъявим. - пообещал фон Эккервальде. - Значит, утверждаете, что вели только переписку с единомышленниками?

-Утверждаю.

-И для подобной безделицы вы шифровали свои письмена, так?

-Разве это запрещено?

-Давайте представим, что зашифрованные записи содержат  некие государственные секреты.

-Давайте без давайте. - грубо ответил Крипаль. - Для того, чтобы заявлять такое, даже гипотетически, вам следовало бы сначала записи расшифровать и прочитать. Вы же этого, как я понимаю, не сделали до сих пор?

-Так ведь шифр.

-Да. Шифр. - подтвердил приват - доцент. - Прочитать не удается? Это вам не «собачка на веревочке»! 

     Фон Эккервальде и генерал Матвеев усмехнулись одновременно, не сговариваясь: забавно было слышать из уст приват-доцента, преподавателя математики, выражение «собачка на веревочке» - так именовали шифр, привязанный к тексту определенной книги, газеты, журнала, календаря или справочника. Похоже, приват - доцент такой примитивщины не признавал.

-Георгий Васильевич, позвольте взглянуть… - попросил Матвеев записи приват - доцента. - Эге, да здесь применена более хитроумная система. Взгляните, Георгий Васильевич, чаще других повторяются единицы, парами и в одиночку. Их дополняют комбинации цифр от ноля и до, до…,до сотни, так…Наверняка использованы и условные обозначения, смысл которых может меняться, в зависимости от даты записи, дня недели и прочих условий.

-Сталкивались с чем - то подобным? - фон Эккервальде выглядел по - настоящему заинтересованным.

-Позвольте полюбопытствовать у вас, господин Крипаль, вы какой области математики отдаете большее предпочтение? - спросил Матвеев. - Знаете, у каждого преподавателя, профессора, всегда есть свой, так сказать, конек, на нем он всегда и старается выехать.

-Вам зачем?

-Затем, что ежели вы теорией множеств увлекаетесь, то у вас к шифровке будет один подход, а ежели теорией групп - совершенно другой…

    Крипаль вздохнул, сказал надтреснутым голосом:

-Я понимаю, что из ваших лап мне уже не вырваться. Жестокость и произвол царских опричников известны по всему миру и заставляют содрогаться все цивилизованное человечество. Но знайте! С нами уже тысячи! Десятки тысяч! Культурные люди, истинные патриоты, готовые отдать жизни за Россию, спасти ее от торжествующих невежд.

-Это в ваш огород, Дмитрий Иванович. - улыбнулся фон Эккервальде. - Экий вы невежда, едва взглянув в шифровки, изъятые у господина Крипаля, подсказали, где нашим криптографам стоит поискать ключ.

-Невежды! - снова сказал Крипаль.

-Зачем же так - то?

-История не простит вам подобного произвола.

-История - дама покладистая. Она предателя за героя выдаст, а преступника за революционера. - возразил Директор Департамента Госохраны.

-Вы правы. Подождем. - сказал приват - доцент, усмешливо оттопырив нижнюю губу. - И вам, приспешникам тирана, все воздастся.

-А чего подождем - то? Революции? Любая революция - это ведь просто борьба за власть, дорогой мой приват. - Не помню о каком политике сказано: он обольщал народ фразами и ничего не сделал для народа. А вообще - то, во время революции власть остается за теми, в ком больше злодейства.

-Кто - то из французов, что ли, говорил, - на штыки можно опереться, но сидеть на них нельзя. - невесело усмехаясь, сказал Крипаль.

-Ладно, вы мне французов в рот не суйте. Вы ведь понимаете, что мне достаточно щелкнуть пальцами и вас потащат вниз по лестнице, в помещение гораздо менее приятное, чем это, и вынудят выложить все, до мельчайших подробностей.

-Не боитесь со мною так откровенничать?         

-Не боюсь. Я же борьбу веду со скверной, вроде вас. С открытым забралом веду, заметьте.

-Знаем прекрасно ваше забрало! Всю Россию в тиски зажали!

-Да вы понятия не имеете о России. - тихо сказал фон Эккервальде. - Жили себе по заграницам, высасывали из пальца теории, а русского народа и в глаза не видывали.

-Все культурные люди…

-Прекратите. - вяло отозвался фон Эккервальде. -  Разглагольствуете о культурных людях, а сами сидите с матерчатыми завязками от полосатых кальсон наружу. Интеллигент вшивый!

-Любопытная эволюция понятий… - Крипаль пришел в себя от минутного замешательства и снова излучал спокойствие и хладнокровие. - Каждое высокое звание, которого люди добиваются с риском для жизни, когда - нибудь становится ругательством. Так случилось со словом «интеллигент»…

 

 

1 марта 1931 года. Суббота.

Москва. Староваганьковский переулок.   

 

-Ловко вы с приват - доцентом… - сказал фон Эккервальде генералу Матвееву, когда Крипаля увели. -Благодарю. Чаю, может?

-Не откажусь. Касаемо же приват - доцента…Я в университете еще увлекался линейными уравнениями, да не пошло дело.

-Дам криптографам указание поглядеть работы его в Аптекарской библиотеке - сказал Директор Департамента Госохраны.

-Пусть также посмотрят работы Лаппо - Данилевского. - подсказал Матвеев. - Есть интересные моменты…

-Хорошо. Но сей приват, так сказать, лишь один срез, маленький, с того, с кем и с чем приходится иметь дело нашему ведомству. Конечно, попадаются все больше перманентные заговорщики, мечтающие о власти и личном богатстве…

-По связям его пройдетесь?

-Безусловно. За ним, несомненно, стоят более опытные и хитрые. Кстати, вторая картонка из папиросной коробки найдена при нем…

-Вот как?! Этот ваш, приват, как его…

-Крипаль?

-Да, Крипаль. Он имеет какое - либо отношение к литовскому посольству или литовской торговой миссии?

-Нет, а с чего вы вдруг решили, что…

-Не вдруг. - сказал Матвеев. - Имеются некоторые сведения.

-Поделитесь? Посольства, миссии - это же наш профиль…

     …Принесли чай. Секретарша - дама среднего возраста прошествовала к столу и поставила на край поднос. Фон Эккервальде не удостоил ее взглядом. Когда дама закрыла за собой дверь, Директор жестом предложил пить чай. Для гостя фон Эккервальде в подстаканнике, для хозяина кабинета -  в китайской медной чашке.

-Напиток богов. - сказал Матвеев, отхлебывая ароматный густой черный чай из массивного стакана с подстаканником.

-Я люблю пить по вечерам чай, обычно - черный, крепкий, но иногда - жулан, настоящий жулан*, вывезенный из Кяхты. - сказал фон Эккервальде. - Настаивается он до багряного цвета, а ароматом, не сильным, не пряным, как пахнут садовые цветы, но благоухающим, тонким, лесного цветка, не пьянящим, не дурманящим, бодрящим, освежающим и запоминающимся, попросту сражает наповал. Чай пью не спеша, как принято пить по - сибирски. Чай - напиток, за которым думается лучше, и оттого я китайскую медную чашку опорожняю неторопливо. Такое, надеюсь, читали?

    Фон Эккервальде протянул Матвееву со стола листок бумаги:

-Извольте…«Допустимо внесение хаоса, допустима дезорганизация работы государственных органов. Допустимо всяческое нарушение установленного порядка управления»…Ну, и так далее.

-Что это?

-Из последних указующих «директив» господина Коновалова своим сторонникам здесь, в России. Каково?

-Таковое следует строго карать.

-Вы вспомните, как карал Иоанн Грозный. Без присяжных обходился. У нас же руки связаны. Только попугать можем, чтобы похолодало между лопаток…

-У вас сейчас не так?

-Как вам сказать, Дмитрий Иванович…Есть мастера и изобретательные специалисты и ныне. Например, у одного такого спеца есть один любопытный инструмент - длинная ременная, с цинковой проволокой плеть, а на самом конце - кусок свинца со спичечный коробок; через плечо, вперехват, она достает до поясницы. А еще есть способ, у него же - сажает, стервец, человека на шомпол и  делает это, надо отдать справедливость, с детским увлечением. Бывалоча, зайдет к кому - нибудь в камеру, так просто, поговорить. «Ну, здорово». -говорит, - «Как мил - друг?» и плеточкой малость подметет. «Ну, как характеризуешь положение»? - и снова плеточкой…

-Есть у вас соображения насчет того, что произошло сегодня в Голицыно? - спросил Матвеев. - Услуга за услугу, Георгий Васильевич…

-Разумеется, Дмитрий Иванович. Всегда пожалуйста. Обращайтесь. В любое время и по любому вопросу. У нас пустяков, к сожалению, не бывает. Рядовой налет шпаны на квартиру или убийство с целью ограбления подчас могут оказаться нитью к противоправительственному заговору. И наоборот. Первоначальные материалы заставляют насторожиться, заподозрить хорошо организованную группу, а на поверку оказывается - элементарная уголовщина. Значит, говорите, девица, дворец, на ночь глядя к кому - то ходила…Знаете, политики и государственные мужи, подобно другим людям, живут сексуальной жизнью и даже «это» может иметь политические и интеллектуальные последствия. Многие политики сохраняют верность женам, нередко с примесью горечи, а другие непрерывно ищут приключений. Третьи и вовсе оказываются тайными содомитами, часто крайне озабоченными опасностью разоблачения в лице добропорядочных людей. Я не считаю, что это имеет особое значение, но полагаю, даже эта далекая от политики сексуальная сторона жизни соприкасается с миром деятельности политика и связана с ним.

-Некоторые, когда меняют свои профессиональные интересы, меняют также жен или любовниц. - сказал Матвеев и отхлебнул чай. - Но в данном случае, девица разгуливала с пистолетом. С маузером. На одно лишь тайное свидание не очень - то и похоже.

-Я могу только предположить, к кому она ходила, девица эта…И как ее звали - величали. - спокойно сказал фон Эккервальде. -  Вот - с…

     Он взял со стола газету, какой - то московский листок:

-Любопытно, вот здесь…скромненько, посреди «жирных» эффектных заголовков, на предпоследней странице, петитом. Ознакомьтесь.

     «Дочь конторского служащего при литовской торгово - дипломатической миссии в Москве Эдвардаса Адамкавичюса, Юргита Адамкавичюс, жительствовавшая в меблированных комнатах «Северное подворье» на Верхней Посадской, что у Обводного канала, исчезла в ночь на 23 февраля. Она вышла из дома в десять часов вечера и не возвращалась с той поры, не оставив по себе никаких следов. В последнее время девушка служила при торговой миссии Великого Княжества Литовского, как и ее отец, но исчезнув, на службу не являлась, о ее дальнейшей судьбе никто ничего не может сказать. К розыску сыскной полицией приняты соответствующие меры. Можно полагать, что мы имеем дело с таинственным, ловко задуманным и спрятавшим концы в воду преступлением».

-Вот и все. - сказал фон Эккервальде. - Заметка эта глухая, утром позавчера появилась и тотчас затерялась самым основательным образом. Кто там помнит про дочь какого - то конторского служащего, пусть даже и из торговой миссии Литвы. Кто там думает о судьбе исчезнувшей девушки?

-Но вы вот вспомнили…

-По долгу службы. Политика примешана. Литва, торговая миссия…

-Пишут, полицией приняты соответствующие меры. Что за меры?

-Обычные. В меблирашки набилось с десяток полицейских чинов, дворник в тяжелых сапогах, околоточный, понятые, столичный пинкертон. Все, как полагается…

-Теперь вопрос, полагаю, состоит в том, чтобы выяснить, к кому ходила девица Юргита. У вас есть предположение. Подскажете?

-Сначала дам совет. Дело вести надобно тихо. Без скандала и без огласки. В делах политических необходимо, чтобы все тихо было, гладко, без сучка - задоринки…А ваше дело - очень серьезное…

===============================

Жулан* - это калмыцкое название (перешедшее в русский язык), зелёного чая высшего сорта с крупными чаинками. Относится к байховым, т. е рассыпным. Сегодня можно назвать жуланами все высшие сорта зелёного чая. Выбор последних огромен.

 

 

 

Изменено 9 Jan 2021 пользователем master1976

[Magnum]

Как вам живется, дети железного века, века, когда исчезли, позабылись такие слова, как «сострадание», «милосердие», «жалость»?…

Да как-то так себе, если честно...  Разве ж это жизнь?!

 

[master1976]

Разве ж это жизнь?!

И не говорите.

[Владимир Станкович]

Если без попаданцев то в издательство не возьмут а так вполне неплохо. Конечно можно докапываться до мышей заклепок в смысле уцелевшего при развитой России ВКЛ или слишком большого количества немцев в АИ с династией Годуновых и точно уж не могшего появится термина "пинкертон"  -но не будем

Изменено 5 Jan 2021 пользователем Владимир Станкович

[master1976]

и точно уж не могшего появится термина "пинкертон"

Отчего же? За десятицентовыми романами и ньюгетскими опусами -вполне придет и "пинкертоновский роман", а с ним и слово"пинкертон".

[Омич]

А ведь весьма интересный рассказ получился. Мне понравился. Даже не хочется придираться к анахронизмам.

[master1976]

Продолжение воспоследует.

[Paltus]

Отчего же? За десятицентовыми романами и ньюгетскими опусами -вполне придет и "пинкертоновский роман", а с ним и слово"пинкертон".

Потому что в мире со столь давней и мощной развилкой никакого Ната Пинкертона, скорее всего, не будет.

[master1976]

1 марта 1931 года. Суббота.

Москва. Большой Черкасский Переулок.

 

 

    Из «Аптекарского приказа» генерал Матвеев отправился в Большой Черкасский переулок, в здание министерства внутренних дел. У Лубянской площади машину отпустил, пошел пешком, благо идти было совсем недалеко. Шоферу велел подать машину к подъезду министерскому не раньше чем через час.

    У церкви Владимирской Божьей Матери, перед Никольскими воротами дворцового коменданта неожиданно встретил сам министр Ромодановский. В бобровой шубе нараспашку, коренастый, с лицом профессионального политика, всегда готового к улыбке, но ничего не упускающего, он распахнул руки, обнял Матвеева:

-Ну, прямо сердцем почуял, что вот вы идете! Решил отужинать и вот! Хорошо, что заглянули, сердечно вам рад. Сейчас отправимся в хорошее местечко, откушаем простых кулинарных блюд на ночь глядя, а?

    Генерал Матвеев с утра ничего не евший, признательно кивнул. Министр указал на Хлудовский дом*, позади церкви, в первом этаже которого располагался простецкий с виду ресторан «русской пищи», работавший круглосуточно.

    …Сели в самом конце залы. Ромодановский свалил шубу около себя, подбежавшему половому быстро сказал:

-Похлебку по - петровски, красной икры, масла, горячих калачей и водки.

-Из напитков что подать?

-Только водку, только ее голубушку.

-Может морсу?

-Нет.

-Кофе?

-Нет.

     На лице полового появилось слегка озадаченное выражение.

-Пища должна быть простой, Дмитрий Иванович, но отменного качества, - сказал Ромодановский. - Вы согласны со мною?

-Согласен.

-Ежели это ветчина, то пусть будет хороший кусок свежайшей нежирной ветчинки. Ежели отбивные - то настоящие. Ежели картошка, элементарная картошка - то пусть ее подают с хорошим вологодским или финляндским маслом. Что государь? Как самочувствие его?

     Матвеева неприятно передернуло от столь резкого перехода к особе государя.

-Как намерены дело голицынское вести?

-Уж как - нибудь поведем. - уклончиво ответил Дворцовый комендант.

     Подали закуски.

-Дмитрий Иванович, вы уж наверное поняли, что не след было мне, пусть даже и министру царскому, задавать этот вопрос. Есть вещи, в которые соваться не надо, чтобы потом была возможность, когда что - то случится, произойдет и раскроется, официально всплеснуть руками от удивления. - сказал Ромодановский.  -Однако я спросил, ибо мы с вами одно дело делаем, стоим на страже государевых интересов и интересов государственных. Вмешиваться в ход дела не хочу, чтобы после не упрекали во вмешательстве. Но наша дружба…И наша с вами требовательность…

     Матвеев усмехнулся про себя. У него в сейфе давно уж лежали информации о генезисе Ромодановского: стал министром, имея множество планов по реконструкции системы, повороту к обществу, связям с творческой интеллигенцией, но постепенно его окружение начало создавать вокруг ореол выдающегося государева сановника, начались подношения, на первых порах безобидные, ко дням тезоименинств, а там уж больше, богаче, дороже - персидскими коврами, бриллиантами, сапфирами, акциями и долями в коммерческом деле…Матвеев трудно скрывал свое отношение к министру; был обязан - таковы правила игры в «верхах». Держался как мог, но именно потому, что внешне держался вполне спокойно, не имел права выплескивать наружу…Дворцовый комендант держал в своем огромном сейфе сведения на всех в «верхах». Этими информациями он не мог делиться ни с кем, кроме государя, они рвали сердце и жгли руки, но царь был плох, и теперь его мало интересовали факты «воровства ближних» - смирился, у него уже не осталось сил постоянно вариться в адском котле тщетных политических комбинаций, уступок, перспективных и бесперспективных компромиссов…

-Давайте, Дмитрий Иванович, откровенно…И у меня, и у вас, полагаю, есть сведения, что ряд молодых в «верхах» все чаще выражают свое недовольство, промеж себя бесстрашно говорят  о «цивилизационном процессе, к коему нужно готовиться загодя». И вы, и я, сводки читаем внимательно, держим руку на пульсе событий. От молодых болтунов ниточки - то высоко тянутся…Все в политику играют. Времена, когда политика вершилась в кремлевских покоях и в салонах боярских, прошли. Увы, прошли. Политика теперь превратилась в публичную девку. Ею хотят владеть все кому не лень.

-Не пойму к чему клоните, Борис Викторович.

-Постараюсь объяснить. Политические решения, конечно, принимаются властными структурами и представляющими их политическими лидерами. Понятно, что непосредственные участники политической жизни, принимающие решения, чаще всего представляют чьи - то интересы. Но каков их собственный интерес в политике? Что они рассчитывают получить от того, что собственно стали заниматься политикой? По этому поводу существуют разные оценки: от изображения таких лиц бескорыстными борцами до представления их в качестве прожженных политиканов, преследующих своекорыстные цели, готовых ради их удовлетворения на неблаговидные поступки, ограниченные лишь осуждением со стороны общественного мнения, а также правовыми и моральными кодексами. При этом, не видя, что достижение таковых целей нередко несет за собой грех воровской измены. А за нею что?

-Что?

-А за изменой крамола. Смута. Заводят смуту извне и изнутри. Так нужна ли нам смута и крамола?

-Разумеется, нет.

     Ромодановский перевел дух, вынул белоснежный батистовый платок и промокнул им вспотевший лоб.

-Отбросим политику, поговорим по - деловому…

-Поговорим.

-Вот - с, что волнует меня, Дмитрий Иванович…В обществе муссируются нежелательные аспекты жизни двора.

-Так ведь, пресекаем, кажется?

-Пресекаем, делаем, защищая двор и прежде всего монархический принцип. И вот что хотел я сказать, Дмитрий Иванович…Мне известно, что накануне, пару дней тому назад, у государя в его кабинете побывали четыре человека. Они заперли дверь на ключ, предложили государю подписать манифест об отречении, в целях достижения умиротворения и восстановления согласия в обществе.

-Мне о сем ничего неизвестно. - удивленно пробормотал генерал Матвеев.

-По сути царю был поставлен ультиматум, сдобренный грязными инсинуациями политической группировки, с амбициями выше государственных интересов.

-Повторяю, Борис Викторович, мне об этом ничего неизвестно.

-Царь, насколько осведомлен я, ответил категорическим отказом. Спустя день он слег и более не встает. Это - то вам известно? На мой взгляд, мы не должны спокойно реагировать на подобные выходки. Может быть, есть резон в том, чтобы провести беседы с этой группировкой. Знаете, в ходе таких открытых бесед, можно было бы лучше понять существо требований к верховной власти. Возможны ли уступки и как эти уступки нивелируют вопрос. Но, Дмитрий Иванович, речь идет об идейных противоречиях и вытекающей их них воровской измене. Ни больше ни меньше.

-Даже так?

-Из хорошо информированных источников. - напыжившись так, что покраснели уши, произнес князь Ромодановский, - мне сообщили, что разрыв отношений между Англией и Россией возможен. Возможен в самое ближайшее время. В какое самое ближайшее время, спросите вы? Дык, верно не хуже моего знаете: государь плох. Он уже несколько недель не показывается никому. И разрыв с Англией может перерасти в военный конфликт. В войну, Дмитрий Иванович!

-Вы людей этих уже установили?

 

-Ищем, Дмитрий Иванович. Ищем. Есть вероятия, что один из вероятных участников роковой акции из ближайшего окружения министра торговли и промышленности Никольского. А может быть и он сам. Это пока неясно. Также неясно, кто столь доверительно близок к государю, кроме вас, что способствует визиту четырех лиц, ставящих монарху ультиматум? Кто? Тут нужна ваша помощь, Дмитрий Иванович. Ваша и вашего ведомства дворцового. В каких - то вопросах бессилен и я. Теперь вы понимаете, что девица убиенная утром, в Голицыно, вполне могла выполнять роль курьера к кому - то из царева окружения?

====================

Хлудовский дом* - дом владельца бумагопрядильной фабрики в Егорьевске, построенный в начале XIX века на месте старых палат, возведенных для грузинского царевича Ираклия Георгиевича и его брата Окропира.

 

 

 

Изменено 11 Jan 2021 пользователем master1976

[Омич]

Весьма многообещающе... 

[master1976]

 

2 марта 1931 года. Воскресенье.

Москва. Смоленская - Сенная площадь.

                                            

     …Новое здание на Смоленской - Сенной площади, где теперь размещался аппарат председателя правительства, считалось одним из лучших произведений русского конструктивизма в Москве и самым значимым творением Пантелеймона Голосова, сумевшего скомпоновать объемы так, что наибольший эффект пространственного решения получался со стороны подхода к дому от Смоленской улицы. Охватывая сразу здание в целом, зритель получал полное представление о его композиции и величии.

     Министру внутренних дел князю Ромодановскому, вызванному «на ковер» к председателю правительства, здание Пантелеймона Голосова, впрочем, не нравилось - оно не напоминало ему, как прежде, шумный, растревоженный улей, где день и ночь кипела работа. Впрочем, в старом здании, в Успенском переулке, места сотрудникам аппарата правительственной канцелярии едва хватало, отопление в холод не спасало, а в летнюю жару нечем было дышать.

     Хотя автомобиль министра подрулил прямо к парадному подъезду, выбравшегося из салона чиновника ударил в лицо холодный ветер. Погода была прескверная - с неба сыпалась мелкая противная снежная крупа. Мартовский московский промозглый день наполнял вязкой темнотой пространство от земли до невидимых туч. Министр зябко поежился, глядя на фонари, источавшие желтовато - болезненный свет и торопливо вошел в здание…

     …В просторном кабинете председателя совета министров Российского государства Александра  Александровича Измайлова негромко переговаривались два человека, разделенные широким письменным столом: сам премьер - министр и заведующий правительственной канцелярией  Неклюдов, выглядевший веселым простаком, с которым занятно было поболтать о пустяках, выслушать от него какую - нибудь забавную историю, неизменно сопровождаемую располагающей улыбкой. Перед ними, на столе, высилась гора папок, бумаги еле вмещались в них.

    Когда министр внутренних дел, сжимая в руках папку с документами и справками в виде «соображений» по всем текущим вопросам, вошел в кабинет, оба одновременно подняли головы.

-Садись, Борис Викторович. - премьер - министр взглянул на вошедшего, жестом указал на второй стул около стола, снял очки, положил их перед собой, и глаза его сразу же стали беспомощными. - Ну что там случилось в Голицыно? Рассказывай, но только побыстрее. Давай самую суть. Отчего Кремль не гудит, как потревоженный улей? Столица на уши должна быть поставлена.

    Это был грубоватый упрек, адресованный министру внутренних дел, но он и бровью не повел, лишь сдержанно кивнул, подчеркнуто спокойно скупо улыбнулся. Встреченный на «ты», он понял, что его пригласили не столько по поводу инцидента в Голицыно, сколько по личному вопросу.

-Вы правы, Александр Александрович, пока тишь да гладь. - сказал министр.

-Полагаю, достоянием гласности с подачи Дворцового коменданта генерала Матвеева станет немногое. - вздохнул премьер - министр. - Оно и к лучшему…

-О деле известно мало. Пока. - кашлянув, сказал министр внутренних дел. - Есть кое - какие неясности.

-В подобных делах лучше держаться как можно ближе к правде, это известно любому лжецу. - сказал Неклюдов, усмехаясь чему - то своему, потаенному. - У вас есть какая - нибудь версия?

     Министр внутренних дел пожал плечами.

-Разве у вас нет прямых путей расследовать происшедшее?

-Дайте след, и мы пойдем по нему, - спокойно ответил министр. Он явно давал понять, что не выражает желания продолжать разговор с Неклюдовым.

     В кабинете премьер - министра стало очень тихо.

-Вам, видимо, придется идти по нескольким следам сразу? - спросил Неклюдов, который всем своим видом демонстрировал, что ему наплевать на нежелание министра говорить с ним о деле.

-Дворцовый комендант, Свиты Его Величества генерал Матвеев, и прочая, и прочая, и прочая, и дворцовая полиция действуют самостоятельно…

-Простая история. - усмехнулся краем рта заведующий правительственной канцелярией, и, не удержавшись, кольнул, - сыскная полиция, как водится, узнала об этом позже всех.

-На данном этапе расследования мы пытаемся разобраться, что именно и как именно произошло. - ответил министр. - Повторяю, есть неясности. Розыск ведут сыскная полиция и дворцовая.

-Ну, не занудничай, Борис Викторович. - председатель совета министров поморщился.

-В полиции завсегда зануды были, Александр Александрович. - тотчас парировал министр. - Исстари так повелось. Мы сейчас отрабатываем все возможные версии.

-Я редко задаю вопросы без серьезных оснований. - равнодушно сказал заведующий правительственной канцелярией и добавил, словно бы невзначай. - Вся Москва уже в курсе. А вы - «пока тишь да гладь»…

-Однако, делать дело надо. - сказал премьер - министр. - Пускай первый блин ты комом выпек, зато все остальные должны получиться. Борис Викторович, ты человек умный, думай.

-Я понимаю, что дело трудное. Мое ведомство будет распутывать обстоятельства, а на меня будут давить со всех сторон, вмешиваться, торопить, ставить палки в колеса, подсказывать, ругать, прятать и без того перепутанные концы… - сказал министр.

-Дело политическое? - спросил премьер.

-Да.

-Если уж начистоту говорить - полиция не должна расследовать политические дела, ее область  - это обычные человеческие страсти. - сказал Измайлов. - Например, ревность.

-Как прикажете понимать ваши слова?

-Никак. Просто к слову. У вас под рукой целый департамент имеется. Государственной Охраны. Кому, как не вам заниматься политическими расследованиями. - жестко ответил Измайлов. - И хватит. Довольно пикировок.

     Премьер - министр выразительно глянул на Неклюдова, тот приметно кивнул и выразительно посмотрел на часы, давая понять, что есть более важные дела, чем разговор о вещах, уже известных. - Сейчас не до дрязг.

-Александр Александрович, мы говорим об очевидных вещах. - возразил Неклюдов. - Вы же понимаете, что это политическая акция. Такого в Москве давненько не бывало.

-Действуй осторожно. - сказал премьер - министр, обращаясь к министру. - Основательно, но с оглядкой. Прежде чем что - либо предпринимаешь - хорошенько все взвесь. Дело вести совершенно секретно, никого особо в детали не посвящая.

-Вы постарайтесь использовать в работе все ваши лучшие стороны. - примирительно сказал Неклюдов. - Таково наше с Александром Александровичем видение.

-Борис Викторович, речь идет о выживании. - сказал Измайлов. - Я тебя давно знаю, оттого и столь доверителен…Это не какие - нибудь шуры - муры. Под плахой ходим, под топором…

-Даже так?

-А ты как думал, Борис Викторович? - усмехнулся премьер - министр. - На кон поставлено много. Не только денег, но и власти. Знаешь ведь, мои позиции нынче зыбкие. Не сегодня - завтра государь скончается, слаб здоровьем. А за кончиной последуют лихие времена…У нас тут не Эллада, лавровых рощ, где резвятся розовопятые богини, нет. Все больше волки да медведи, так и норовят слопать. Да и наследник меня не особо жалует,  в отставку  выпрет запросто.

     Премьер - министр помолчал, добавил негромко:

-Слава Богу, у нас есть люди, которые не обращают внимания на политические игры, а продолжают делать свое дело. Думаю, что делать какие - либо выводы преждевременно. Расследование, полагаю,  будет вестись в нескольких направлениях одновременно?

-Именно так. - кивнул министр.

-Полиция пусть продолжит работу в резиденции и вокруг нее. Координировать работу будет моя личная канцелярия. И еще одно: по линии министерства прошу ограничить сообщения для прессы. А лучше, если сообщений никаких не будет. С этим все. Теперь другое…

     Измайлов кивнул заведующему правительственной канцелярией и Неклюдов протянул министру внутренних дел коричневую папку, взяв ее со стола.

-Разберись ты, Борис Викторович с этой чертовой публикацией, с письмом злополучным. - сказал премьер – министр, раскрывая папку. -  Мне надо знать все, что привело к публикации в английской прессе, кто это сделал, кто предоставил сведения, где этот кто - то живет, чем дышит и чего хочет.

    …Премьер - министр ткнул золотым карандашом в лежавший в папке английский журнал «Weekly political review», выходящий в Лондоне, внимательно посмотрел на Ромодановского:

-Читал, поди?

-Читал,  еще с вечера.

    Князь Ромодановский знал премьер - министра Измайлова много лет. Знал как не дилетанта, лишь выдающего себя за профессионала. Знал как высококлассного и ответственного профессионала, никогда  не служившего «по шаблону» и исполнявшего свою работу прилежно и хорошо. По мнению Ромодановского пост председателя совета министров достался заслуженному человеку, достался по праву. Но, странное дело, едва во главе правительства оказывался профессионал высочайшего уровня, полный уникальных идей, он как будто забывал обо всем и начинал больше тратить времени и сил для создания видимости своей работы и игр в кабинетные интриги, которые зачастую приводили к принятию неверных решений. Когда - то знавший, что такое работать своими собственными руками, премьер - министр  теперь все больше протирал штаны и разыгрывал комбинации, в собственных интересах. Ромодановский понимал, что Измайлов, беря на себя общие вопросы общения со «сферами», помимо демонстрации «флага», еще и произносит множество слов в оправдание по наиболее щекотливым вопросам правительства. Но премьер - министр вставал также на путь предвзятости и угодливости взглядов. Как же так? Получается, что в державе российской сложилась качественно новая сила, стоящая выше даже монаршей воли?! Эту новую силу можно определить вполне конкретным и емким словом - «сферы»! Это практически незримая, нацеленная сила, которая совершенно лишена дара видеть исторические перспективы. «Сферы» служат лишь своим интересам? «Сферы» не думают, к чему может привести их безответственное следование в русле собственных интересов? А кто в конце концов будет расплачиваться по счетам?

-Сыровата сплетня, а? Или не сплетня это вовсе, а вполне конкретный материал, составленный на основе сведений, предоставляемых весьма информированным источником?

    Ромодановский вздохнул…

-И что скажешь? - спросил премьер - министр. - Вот еще какую - то гнусность начинают возводить на детей. Кто за этим стоит?

     Статья Тома Парфитта и в самом деле была из числа тех, что заслуживали внимания. Самого пристального внимания. Поскольку содержало публикацию письма, адресованного русскому военному министру: «Я знаю, что под руководством моего отца вооруженные силы нашей державы будут реконструированы и усилены. Мы в Акционерном обществе Ф.Г. Калепа и Е. Р. Шпицберга «Мотор», хотели бы участвовать в этом процессе. Мы надеемся, что станем вашими поставщиками запасных частей и небольших сборочных линий». Подпись под этим кратким, но исчерпывающим призывом гласила: «Дмитрий Измайлов, товарищ председателя правления по сбыту».

     Компания Ф.Г. Калепа и Е. Р. Шпицберга «Мотор», находившаяся в городе Рига, была известна, как производитель авиационных двигателей и запасных частей для самолетов. Дмитрий Измайлов являлся одним из самых молодых русских предпринимателей и заодно, так уж вышло, - старшим сыном председателя правительства России Александра  Александровича Измайлова.     

     Вступление старшего сына премьер - министра - ему было тридцать пять лет - в должность фактического вице - президента компании «Мотор» состоялось за полгода до публикации занимательного письма в британской прессе. Обосновывая это назначение, глава компании Федор Георгиевич Калеп с обезоруживающей искренностью заявил: «Все мы пытаемся заработать на жизнь».

    Тогда - то, после опубликования письма в британской газете в Москве начал завихряться очередной политический скандал. Разумеется, не потому, что кто - то пожелал погреть руки на предстоящей «реконструкции и усилении»  авиации. И даже не потому, что имело место явное злоупотребление семейным положением со стороны автора письма.

    Общественность, сначала британская, а после и российская, была шокирована циничной формой этого уникального образчика эпистолярного жанра. Кроме того, в памяти еще свежи были воспоминания об аналогичных эскападах прошлого премьер - министра, обогатившего себя приличной суммой в рублях за содействие отечественным лесопромышленникам.

     Реакция Кремля на разоблачение «Таймс» была в основном предупредительно - защитительной: поскольку, мол, Дмитрий Измайлов - «частное лицо», он имеет право заниматься «свободным предпринимательством», невзирая на свои родственные связи. Однако несколько позже представители аппарата председателя правительства заявили, что впредь юридический советник премьера «будет давать время от времени неофициальные консультации Дмитрию Измайлову, чтобы он мог полностью пользоваться своими правами как частное лицо, не нарушая при этом своей особой ответственности как член семейства главы кабинета, близко стоящего к особе Государя».

-Прежде всего, надо начать с того, как письмо попало в руки британского щелкопера. - сказал Ромодановский. - Я бы рекомендовал начать с цепи. Установить наблюдение за Парфиттом и дать указание нашей резидентуре в Лондоне проследить все его контакты. И попробовал бы обратить этого самого  Парфитта в нашего… ну, если не приятеля, то хотя бы в… невольный источник информаций.

-Есть сведения, что сие письмо кто - то подбросил журналисту. - сказал Неклюдов. - Подбросили в Литве, где он собирал материальчик о русском проникновении. А уж оттуда оно вместе с ним перекочевало в Лондон и было опубликовано. Вкупе со статьей.

-Следовательно…

-Следовательно, речь может идти о существовании утечки совершенно секретных информаций, что может нанести непоправимый ущерб интересам державы.

-Вы правы. Кое - какие данные позволяют мне прямо сказать вам: есть наличие утечки совершенно секретной информации. - сказал Ромодановский - За англичан пора браться всерьез.

-Начните раскопки. - сказал Неклюдов, покосившись на молчавшего премьер - министра. - Последний штрих, завершающий печальную картину, - информация агентуры. Подключайте ее. Комбинируйте.

-Реализация информации займет еще какое - то время, видимо, немалое. Пока мы не в состоянии не то что ликвидировать, но даже локализовать источник или источники. Не знаем, где предатель. Или предатели, если их несколько.

-Даже так? - удивился Измайлов и покачал головой.

-Я полностью исключаю возможность того, что этот самый Том Парфитт столь талантлив, что обладает даром предвидения. - ответил князь Ромодановский. - К большому сожалению, пока не удается определить, где «течет»: боюсь представить, ежели  с самого верха…

     При этих словах министр внутренне напрягся: самым верхом в службе принято было считать статс - секретаря при Председателе правительства, Ивана Андреевича Новосильцова…

     Фамилия Новосильцовых не сходила со страниц русской истории с XIV века. Принадлежавшие к узкому кругу потомков бояр первых московских князей и записанные в первую официальную родословную книгу - Государев Родословец середины XVI века, - Новосильцовы знали времена взлетов и падений, но в каждом поколении выдвигали личностей, славных своей государственной службой, дипломатической и военной деятельностью, общественных деятелей и известных литераторов. Согласно официально утвержденной родословной легенде, окончательно сложившейся только в конце XVII века, родоначальником Новосильцовых являлся некий Шель, приехавший в 1375 году из «Свейского королевства», то бишь из Швеции, в Польшу, а оттуда в Москву к великому князю Дмитрию Донскому и крестившийся под именем Юрия. Впрочем, в Государевом родословце легенды не было, а прозвище родоначальника - Шалай, имело явно русское происхождение. Первые русские Новосильцовы упоминались в летописях как окольничие князя Владимира Андреевича Храброго, наместники ими же отстроенного Серпухова. В дальнейшем Новосильцовы думных чинов не получали, хотя продолжали служить на почетных должностях, да при особах государевых, да возле Двадцати родовитейших*…

     Нынешним статс - секретарем являлся Иван Андреевич Новосильцов, пользовавшийся при Государевом дворе абсолютным доверием. Он был в числе «ближних» друзей государя и как царский фаворит, но преклонных лет, возглавил «аппарат».

     Что представлял собой в действительности «разведывательный аппарат» России - политический, военный, экономический и дипломатический, летом 1932 года?

    Это была странная, громоздкая мешанина. В России этот «аппарат» находился под контролем статс - секретаря Председателя Правительства, который координировал деятельность секретных и специальных служб, оценивал и проверял информацию, готовил продуманные резюме для кабинета министров при принятии решений. Контроль за соблюдением специальными службами законов был не более чем декорум, реверанс в сторону норм, законов и прав, пропагандистское прикрытие для некоего поддержания спокойствия общественного мнения. Зачастую «координация» носила случайный характер; часто в это дело вмешивались непрофессионалы, а статс - секретарь принимал скороспелые решения, основываясь на неподтвердившихся слухах. Временами регулируемо выпускался пар, давалась санкционированная утечка нарушений в деятельности специальных служб, следовало парламентское или журналистское расследование, шум, скандал, поиск виновных, публичная порка «стрелочников», а тем временем работа разведывательных и контрразведывательных служб шла своим чередом. Истинное же предназначение статс - секретаря заключалось в надзоре за лояльностью специальных служб к правящим кругам, высшему государственному руководству, поддержание требуемого внутриполитического баланса.

      Согласно принятой в России системе осуществления разведывательной, специальной и контрразведывательной деятельности,  практически каждый министр или глава ведомства являлся главой соответствующей  службы.  Министр внутренних дел отвечал за разведывательную и контрразведывательную работу Департамента Государственной Охраны. Круг вопросов, находящихся в ведении Департамента Государственной Охраны предопределил его специальный статус. В нем были сосредоточены все дела, связанные с разведывательной и контрразведывательной работой, революционным, противоправительственным и оппозиционным движением, и борьбой с ними. Огромная важность для правительства этой сферы деятельности Департамента, обусловила предоставление Госохране более широких прав. В то же время, большой объем выполняемых им работ, делал его учреждением в учреждении. Он имел довольно большой штат и совершенно особую структуру. Департамент делился на отделения, каждое из которых по своим функциям, численному составу и организацию работ мало чем отличалось от любого из делопроизводств министерства. Военный министр отвечал за работу особого делопроизводства отдела генерал - квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба; политическая разведка действовала под руководством министра иностранных дел. При министре имелся секретный Цифирный комитет, о существовании которого было известно всего нескольким людям. Все члены Цифирного комитета числились по штатам других подразделений МИДа. Цифирный комитет состоял из политической канцелярии, в сферу деятельности которой входили дела, относящиеся к международной полиции, шпионажу и контршпионажу, и двух Экспедиций. Первая (Цифирная) Экспедиция занималась разработкой и изготовлением новых шифров, ключей и кодов для Министерства, шифрованием и дешифрованием всех текущих бумаг ведомства, Вторая (Дешифровальная) - ведала дешифровкой перехваченных иностранных депеш, дипломатических кодов, ключей и шифров. Дешифровальной части также подчинялся «черный  кабинет» - служба перлюстрации иностранной дипломатической почты. Экспедиции возглавлялись управляющими, при которых были помощники. Свои отделы разведки и контрразведки имели морской министр и начальник Главного Штаба ВВС, министру связи, почт и телеграфов подчинялся Департамент правительственной связи, у министра финансов была собственная Информационная часть, занимавшаяся сбором сведений о валютном и финансовом положении иностранных государств ( ее курировал товарищ министра по внешнеэкономическим вопросам). Министру финансов также подчинялись Отдельный Корпус Пограничной Стражи, имевший собственные разведывательное и контрразведывательное отделения и Департамент таможенных сборов, располагавший небольшим контрразведывательным аппаратом. У министра юстиции был небольшой секретный аппарат - Политический отдел, у министра печати имелся цензурный комитет, а на министра промышленности и торговли работало Центральное Бюро Технической Информации, попросту говоря - экономическая и научно - техническая разведка. И даже у Дворцового Коменданта, подчинявшегося министру Государева двора и уделов, была своя секретная служба - Особый Отдел Осведомительной Агентуры.

Это разделение носило в основном номинальный характер, поскольку царь и премьер - министр, как правило, являясь постоянными получателями препарированных для руководства страны материалов, проявляли большой интерес к разведывательным делам и могли по своему усмотрению назначить лицо для непосредственного контроля за работой разведывательного сообщества.

     Предоставляемые министрам разведывательные сводки поступали, как правило, непосредственно от аппарата, добывающего информацию. Министры исправно направляли отчеты и сводки статс - секретарю, у которого в подчинении имелось небольшое информационное отделение, отвечавшее за подготовку текущих разведывательных оценок. Статс - секретарю вменялось в непосредственную обязанность рассматривать окончательные варианты выходных документов. Но он не руководил работой разведывательных и специальных служб, хотя фактически для контроля их деятельности располагал собственным, небольшим аппаратом, в который входили отделение юрисконсульта, отделение генерального инспектора, проводившее проверки и расследования работы специальных служб, и отделение финансового ревизора. Да и министры норовили докладывать все самое «вкусное» в обход статс - секретаря, напрямую. В итоге, должность Координатора секретных служб представляла собой почетную синекуру для человека, пользующегося высоким уровнем доверия со стороны государя, лично преданного ему, но отошедшего, в силу преклонного уже возраста, от важных государственных дел и не игравшего практической роли в деле осуществления непосредственного функционирования «аппарата». Его компетентность, профессионализм, опыт играли роль не более чем вторичных факторов. Тем не менее, в статс - секретариате оседали кое - какие важные информации.

-В - общем, ищите. - подытожил премьер-министр. - Копайте. Вычисляйте. Вы в курсе парадокса, так сказать, больших чисел. Одного предателя вычислить легче, чем группу. Да, вот еще что…У государственных чиновников довольно своеобразные представления о том, что важно для высших сановников. Сферы часто находят, что доклады подчиненных содержат лакуны, особенно в тех случаях, когда речь идет о плохих новостях, разногласиях, склоках, неприятных сплетнях. Сферы узнают об этом от других людей, через какое - то время, через несколько дней или даже недель. Их начинают посещать тревожные мысли, что они просто не будут должным образом извещены о разразившемся серьезном кризисе, о котором их не посчитали нужным поставить в известность. Посему, все свои действия постарайтесь засекретить как следует, а докладывать следует только мне. Мне лично!

     Ромодановский кивнул.

-Но это только первая часть нашего разговора, Борис Викторович. Та часть, ради которой вы по земле ходите и ее роете носом. А теперь вторая часть, из - за которой я в высоких сферах витаю. На предполагаемой в ближайшее время встрече глав четырех великих держав в Лиссабоне англичане намерены поставить «русский вопрос». Каково? Русский вопрос! И это, заметьте, вкупе с письмом, которое получено нами по линии дипломатического ведомства в марте месяце из Лондона, дает весьма любопытную картинку. Вот, что пишут негодяи - «Россия есть «пораженный проказой» вековечный соперник британской короны»! Знаете, я как - то случайно оказался свидетелем того, как английский посол отзывался об одном нашем дипломате: «Он весьма приятный и умный человек, безукоризненный джентльмен во всех отношениях - в манерах, одежде, поведении, даже французский посол не может превзойти его в этом, но он… - русский». Каково?!

-С подобным приходится мириться, тут уж ничего не поделаешь…

-Мириться?! К черту!

-Англичанам вообще свойственно считать свой образ жизни неким эталоном, любое отклонение от которого означает сдвиг от цивилизации к варварству. - ответил Ромодановский. - Представление о том, что «туземцы начинаются с Кале» отражает склонность подходить ко всему лишь со своей меркой, игнорируя даже возможность существования каких - то других стандартов.

-На полном серьезе предлагается нас, «прокаженных», антагонизировать, выйдя за пределы определенного уровня! Нас потом ведь будут принуждать, чтобы мы выполнили, все, что они там еще назапланируют в Лиссабоне, на конференции, а нас заставят пойти еще на новые уступки. Не скрою, дорогой Георгий Васильевич, я в тревоге. Я встревожен. Причины моей тревоги в настроениях англичан. Их пресса в последнее время, словно по команде, с цепи сорвалась: идут откровенные нападки на Россию. Печатаются материалы о росте оппозиционных настроений в России, при этом ссылаются на наших отечественных, доморощенных либералов и возмутителей государственного спокойствия…

«Откуда он все это берет?» - подумал про себя министр внутренних дел. Ромодановскому стало вдруг скучно…Раз в неделю он приходил на доклад к премьер - министру с синей картонной папкой, в которой содержались доклады о «настроениях». Составленные сухим, лаконичным, канцелярским языком, доклады не всегда были интересны, но министр знал, что собиратели «настроений» никогда не ошибались в своих прогнозах и не допускали промахов. Измайлов знакомился с докладом, потом какое - то время «витал в сферах» и спускался с «небес» совершенно иным человеком - будто бы не было вовсе докладов Ромодановского, и начинал очередные игры втемную.

-Я элементарно представляю, как устроена английская пресса. - продолжал разглагольствовать премьер - министр. -  Нам твердят, что британские газеты ведут независимую редакционную политику, но признаться, немногие в это верят. При всей их демократии и при всем их парламентаризме, эти антирусские нападки не могли быть напечатаны без того, чтобы не было команды с самого верха. Поэтому у меня нет никаких сомнений, что это делается с ведома, а может быть, и с разрешения британских верхов. Вопрос: зачем это делается?...

-Борис Викторович, ваше ведомство и подчиненный вам Департамент Госохраны всегда верно улавливала настроения простого народа, высших сфер и загодя информировало. - сказал Неклюдов. - Никогда не бывало так, что из - за нехватки информаций, или по каким - то иным причинам, «собиратели настроений» вы не могли сделать выводов. Никогда вы не просили дополнительного времени, никогда не ссылались на нехватку материалов для беспристрастного анализа. Александр Александрович приучен полагаться на ваши доклады и в благодарность позволяет себе не выказывать излишней щепетильности в отношении методов работы МВД и Госохраны, закрывает глаза на грехи департаментских, и не жалеет средств из «рептильных фондов» для финансовой поддержки.

-Нельзя сказать, что меня это не устраивает. - усмехнулся Ромодановский. - Наоборот, устраивает. Но почему-то я ловлю себя на мысли, что вся работа по «собиранию настроений» делается зазря…

-Вся ваша работа я имею в виду службу вашу, снизу доверху строится на доверии. - сказал Неклюдов, глядя на Ромодановского. - Если нет доверия, информациям и работе грош цена, а вся многосторонняя деятельность попросту теряет смысл.

-Если я не пользуюсь вашим доверием, мне не место в этой службе.

-Я доверяю вам, Борис Викторович. - сказал премьер - министр. - Вы можете быть в этом абсолютно уверены. Цените это доверие и не злоупотребляйте им. Ваши доклады о настроениях, к счастью, не носят печать очковтирательства. Иначе они уже давно бы потеряли свою значимость. А вы бы потеряли всякий авторитет.

-Благодарю.

-Не стоит благодарности. От вас ждут действий.

-Каких именно?

-Борис Викторович, вы даже примерно не представляете, какая наверху идет свара. - сказал Неклюдов.

-Представляю.

-Сейчас наверху идет борьба. Есть серьезная группа влиятельных лиц, которые желают как можно сильнее грохнуть кулаком по столу. Им нужна соответствующая информация. Для оправдания производимого грохота в посудной лавке. И есть те, кто хотел бы договариваться с Западом, причем любой ценой, естественно за счет покрытия издержек Россией, не Европой. И им нужны информации, но совершенно иного характера - о покладистости Запада. А золотую середину, умеренно - хватких, готовых на разумный компромисс, на умелое маневрирование, чтобы не допустить ухудшения отношений с Америкой и Англией, а, быть может, и поладить с ними, но с соблюдением государственных интересов, представляют немногие.

-Государь в их числе?

-Да.

-Это весомая фигура.

-Весомая, да… - помедлив, ответил Измайлов. - Но, представьте себе, как его рвут на части, желая переманить в тот или иной лагерь. Государь наш нынче плох. А наследник престола достаточно молод, ему еще нет и тридцати лет. Он не имеет большого опыта в делах государственных и политических. Каждый норовит вставить свое лыко в строку. Всяк ныне норовит выйти и очаровать царевича прожектами мирового масштаба. Но беда в том, что по большей части проекты составлены людьми посредственными. И получается хаос и неразбериха. Много ошибок, за которые расплачиваться придется державе нашей.

-Александр Александрович, ответьте мне откровенно: вы, лично вы, ищете повод избежать конфронтации с Западом?

-Допустим, ищу. И не я один. А что в этом плохого? Или надо заварить очередную кашу, а потом всем дружно ее расхлебывать?

-И от нас ждут действий?

-Да. Действий. И информаций. Всякий предпочитает именно сейчас иметь конфиденциальную информацию. В любом важном деле иногда достаточно своевременной информации, чтобы придумать более конкурентоспособную комбинацию и раздавить всех других конкурентов. Нас ставят перед фактом: мы должны подобрать побольше сведений для сооружения фигового листка всеобщего одобрения на тот случай, если потребуется не останавливаться перед решительным ударом. И в то же самое время от нас требуют информаций о покладистости Запада.

-Вас самого не воротит от всего этого?

-От чего этого? Договаривайте. - премьер - министр сделал непроницаемое лицо.

-От лжи и от беспрестанных игр.

-Не воротит. Как и вас.

-Скажу откровенно. Сегодня нет почетнее службы, чем сыск. – твердо ответил Ромодановский. - Разве не ведомо вам, как скверна разъедает наше государство? Скверне не мстят, ее вычищают. Работа такая у нас. Грязная. По этой грязи мы и идем. А игры…Что ж, игры…

-Игры продолжаются, поскольку все понимают, что эскалации войны или крупного политического кризиса не избежать. Требуется масса усилий и времени, чтобы остановить нежелательное развитие событий.

-Значит, нужны правильно поданные информации? - спросил Ромодановский.

-А - а, улавливаете? Верно, правильно поданные…За политикой, как и положено, следят только те, кому это положено, простите за каламбур! Во всем мире - и это хорошо известно -  политические комбинации разыгрывают первые лица, а министры подбрасывают варианты и делают ходы по заранее подготовленным планам… Так, что…«Верхи» поддержат. Они будут кушать любые блюда с вашей кухни, если вы станемте подавать их именно под нужным соусом: «англичане бяки» и «англичане душки». От иных блюд станут воротить нос и сменят трактир и трактирщика. Так что будете готовить блюда и поливать их привычным соусом. Но не забудьте и о десерте.

-О десерте?

-Да. Пикантности и подробные мелочи. «Верхи» неглупы, но и они время от времени любят посмаковать нюансы. Все будет  по - настоящему. Взаправду. Блюдо должно пахнуть очень натурально. Во всех смыслах. Так - то. Есть по этому поводу мыслишки? Планы?

-Планы есть, да в коробочку надо влезть.

-Вот и влезьте. - премьер - министр выглядел уставшим. На его плечах лежал груз всех тайн, с которыми ему приходилось сталкиваться в силу занимаемой должности. - Идите, Борис Викторович, я более вас не задерживаю…

-И вот еще…У нас к вам, Борис Викторович, будет просьба. - сказал заведующий правительственной канцелярией, и в голосе его, однако, никакой просьбы не прозвучало. Министр сразу это почувствовал. -  Об этом деле, о публикации…Вы его ведите, как положено, но…В общих чертах мы представляем, как построена работа в вашем ведомстве. Но думаю, вы с нами согласитесь, если дело по публикации злосчастного письмеца поведет одна ваша команда. Такая команда, в которой бок о бок будут работать ваши опытные специалисты по контршпионажу, сыщики из сыскной департамента полиции и кто - то из разведки. Эдакий карманный Змей Горыныч. Министерский. Насколько мы можем судить, ваши специалисты по контршпионажу - мастера по сбору информаций, работают долго, кропотливо, тщательно. Ваша политическая разведка - прекрасно может сопоставлять факты, черпая сведения и из открытых источников. Ну, а сыскные умеют реализовывать добытые материалы. Так вот, пусть эта команда, преданных вам лично людей, надежных, проверенных, работает в тесном контакте с вами, а за дело берется немедленно. Как вы понимаете, времени особо на притирку и подготовку не будет, присматривать им будет некогда, к сожалению, а сведения не должны лежать мертвым грузом, нужно суметь их использовать, нужно ими как следует распорядиться, вы меня понимаете?

-Разумеется.

-Мы, простите, в ваших делах не доки, решайте сами. - Неклюдов вяло кивнул, прощаясь. - Задача - то со многими неизвестными…

Изменено 9 Jan 2021 пользователем master1976

[de_Trachant]

с хорошим вологодским... маслом

...и опять очередной автор купился на псевдотрадиционность. Масло "Вологодское" как бренд появилось после переименования в 20-х или 30-х масла "Голландского" производства молокозаводов Вологодской области, ведущих свою родословную от завода в поселке Молочное, который основал Н.В.Верещагин, адаптировав заграничные технологии (отсюда и название).

Не знаю, как с сельхозкооперацией в этом мире, но в нашем крупнейший кооперативный производитель масла находился в Сибири.

[master1976]

очередной автор купился на псевдотрадиционность.

Сильно ли повредит литопусу упоминание "вологодского" масла, нежели "масла бумана", "голштинских сливок" или нормандского масла?

[master1976]

крупнейший кооперативный производитель масла находился в Сибири.

А тут - в Вологде и окрест артелей пораскидано...

Но за замечание относительно масла - мерси.

[master1976]

2 марта 1931 года. Воскресенье.

Подмосковье. Большие Вяземы.

 

 

     Традиционно резиденция русских царей располагалась в Кремле. Но Московский Кремль лишь официально являлся государевой резиденцией. Годуновы предпочитали подмосковные вотчины.

     …Большие Вяземы - вотчина Годуновых, отданная во владение царем Федором Иоанновичем в 1585 году, так и оставшаяся для династии загородным царским селом. Отсюда происходили богатство и размах здешнего собора - пятиглавого, белокаменного, на высоком подклете, в окружении нарядных  открытых террас - гульбищ храм во имя Преображения Господня. Даже звонница у храма, с внутренней росписью «годуновской школы», и великолепным убранством, была необыкновенная, в три яруса поставленных друг на друга арок.

     В дворцовой усадьбе было несколько больших и малых зданий для свиты царя и придворных служащих. Свитский дом находился в северо - западном углу парка и представлял собою комфортабельное помещение с отдельными комнатами, общей столовой, бильярдной, ваннами. Невдалеке от дворца находилась группа зданий, образующих целый городок. Тут были кухонные постройки, дворцовые конюшни на сорок лошадей, галерея с прачечной и телефонной станцией, цейхгауз, дом для служителей конюшни, большое трехэтажное здание для гофмаршальской части, дом смотрителя дворца, сараи, ледники, пекарня, машинное здание, егерский дом, электрическая станция…

     Царский дворец, однако, большую часть времени пустовал. Ныне здравствующий государь Алексей Алексеевич, давным - давно, еще будучи наследником престола, часто живал в Больших Вяземах, а взойдя на трон, облюбовал себе левое крыло небольшого деревянного дома под вековыми липами и кленами, с балконом и широкой лестницей в сад. Правое боковое крыло - флигель Малого «Царева дома» было отдано детям с няньками, мамками, прислугой, в березовой рощице между «Царевым домом» и воротами, выводившими на аллею, тянувшуюся к Смоленскому тракту, под грачиными гнездами, ежедневно, по непонятной, но ставшей традиционной, царевой прихоти, накрывался к обеду и чаю стол, застеленный отливавшей синевой туго накрахмаленной скатертью.        

     …Ныне в государевом крыле царского дворца в Больших Вяземах было тихо и малолюдно. Царь умирал. Семьдесят два года, неизлечимая болезнь. Счет жизни и смерти шел пока на недели и дни, но очень скоро он должен был пойти на часы. Царь умирал. Всякое движение причиняло ему мучительную боль. Он передвигался с большим трудом, плохо понимал происходящее вокруг, он не мог даже долго лежать в постели, а каждая произнесенная фраза давалась с трудом. Врачи ничего не могли предпринять. Они лишь назначали смертельно больному государю новую диету и настаивали на приеме болеутоляющих лекарств, к которым царь относился с недоверием.

     Немного легче государю становилось лишь тогда, когда его оставляли на открытой террасе Малого «Царева дома», в огромном, малинового цвета, вольтеровском кресле. Несмотря на свое, откровенно плачевное состояние, царь продолжал работать. Почти ежедневно, на час - полтора перед обедом, принимал на террасе вернейшего и ближайшего человека: Дворцового коменданта генерала Матвеева и медленно надиктовывал ему «Стратегию постепенных шагов» - программу, которой должен был следовать наследник, сын, чтобы не сорваться на резком повороте, не наделать ошибок, не «резать по живому» и научиться понимать суровую реальность и контролировать исполнение царских решений не только на стратегическом уровне.

     Царь надеялся на наследника, рассчитывал на него, как продолжателя дела, но опасался за его жизнь и здоровье - царевич Федор, со своей любовью к скачкам, с еле уловимым понятием об осторожности и чувстве самосохранения, известный безрассудством, казалось, всем своим поведением пытался бросить вызов судьбе, бросаясь в крайности. Беспокойство по поводу поведения наследника было небеспочвенно - после падения с лошади в 1926 году во время парфорсной охоты, он несколько часов находился без сознания, и царь с генералом Матвеевым с трудом настояли на том, чтобы он перестал участвовать в гонках и скачках, добавлявших царевичу в глазах общества неоспоримой романтической привлекательности, популярности и мальчишеского обаяния к образу.

     Царь знал, что наследник обладал непередаваемым личным обаянием. Уже один легкий взгляд прозрачно - светлых глаз на удлиненном несколько лице порождал в любом собеседнике чувство доверия. Наследник умел быть деловым и деловитым, в высшей степени организованным человеком. Если это было нужно для дела.

    Иное дело - старшая дочь, царевна Мария Алексеевна…В последнее время окружение царевны было столь разнородно, что не прибавляло ей популярности в обществе. Уж сколь говорено было - круг, в котором вращается представитель царствующей династии, должен быть предельно выдержан. Иначе пойдут нехорошие разговоры и возникнет скандал, могущий принять опасные для монархического принципа размеры. Речь ведь идет не просто о частной жизни царя и членов его семьи. Премьер - министр, верный Измайлов, с детства воспитанный в безотчетной преданности особам царствующей фамилии, готовый, не задумываясь, отдать за царя жизнь, попросился давеча его принять (и государь согласился дать аудиенцию, потому что отказ мог только подкинуть дров в огонь, а печь и так слишком горяча), и говорил о том, что Патриарх намерен выступить по поводу Марии Алексеевны…Что же, политическое влияние государя стало настолько оспоримо? Даже монархически настроенные лица позволяют себе негодовать вместо того, чтобы сплотиться вокруг трона?

    Нужно было предпринимать какие - то меры. Но какие? Царь склонялся к варианту, при котором проблема рассосется сама, сойдет со временем на - нет. Можно ведь нащупать взаимоприемлемое решение, компромисс, устраивающий все заинтересованные стороны?

     А что же Измайлов? Председатель совета министров на протяжении доброго десятка лет, умнейший человек, от которого государь рассчитывал услышать нечто обнадеживающее, говорил о том, что ситуация нынче такова - разные группы элит, так называемые контрэлиты, в лице лидеров либерально - радикальной общественности, желали бы сами руководить политическими процессами и на волне скандалов подле царского трона отнять власть у старых элит. Конфликт интересов…

      Конфликт интересов…Он возникает тогда, когда под влиянием внешней среды изменяются предпочтения одной из сторон. В этом случае правящая элита может начать субсидировать новую группу. Но только при том условии, что она в состоянии игнорировать интересы старой. Если же зависимость настолько велика, что ее преодоление грозит слишком высокими рисками, а стороны несут обязательства не только друг перед другом, но и перед третьей стороной, власть вынуждена будет поддерживать сложившуюся систему, даже когда та перестанет быть выгодной.

     Измайлов говорил так, потому что иного сказать не мог. Его щекотливому положению не позавидуешь. С одной стороны, он понимает необходимость принятия немедленных мер, с другой - чувствует, как мешают этому различные подспудные течения, которые всегда особенно активно влияют на политику. По своему многолетнему опыту царь знал, что одно дело, когда против стоит десяток - другой смутьянов, среди которых полно колеблющихся, и совершенно другое, когда есть заговор, устраиваемый сплоченной, злобной группой.

     Итак, заговор…Заговор…Он, вероятно, вынашивался годами; главная ставка заговорщиков была на само положение в державе и в Европе, ибо напряженность между Москвой и Западом накапливалась на протяжении последних лет. Ох, ты, Русь московская…Здесь следовало завсегда спервоначалу кнут показать, а уж потом - про благословение русской земли, про разумный замысел, не опрокидывающий государство. Триста с лишком лет Годуновы именно так и старались править…

      Заговор…Утренний доклад Дворцового коменданта генерала Матвеева по событиям минувшего дня, когда в лесу, недалеко от царской резиденции, в перестрелке с агентами дворцовой полиции, была ликвидирована неизвестная женщина, вроде бы как даже подтверждал наличие заговора. Царь устало выслушал генерала и присоветовал повесить на всю эту историю крепкий замок. С соответствующими грифами секретности и печатями…

 

2 марта 1931 года. Воскресенье.

 Подмосковье. Большие Вяземы.

 

 

    …Царскую гладильщицу Нарумову спустили в подвал. В подвале пахло кислым, отчего нехорошо становилось под сердцем. Так кровь пахнет.

    Генерал Матвеев, сидевший за крепким, из добрых струганых досок, столом, сказал:

-Вот что, голубка, попрыгала, и хватит. Говорить будешь по - доброму али как?

-Что вы хотите, господин генерал?

-Я тебе помогу. Буду задавать вопросы. Ты станешь на них отвечать. В ночь на субботу ты дежурила в гладильной?

-Я. Да, я.

-Кто велел тебе девушку со станции встретить возле гладильной и провести во дворец?

-Какую девушку?

-Не пой, все знаю. У гладильной все следами истоптано. Я с утра на аэростате поднялся и аэросъемку произвел. Все у гладильни в следах. И следы - то броские. Все от сапожек женских заграничного фасона. Таковые у той девушки, о которой тебя спрашиваю, на ногах обуты были.

-Не видала я никакой девушки.

-Кто велел встретить и куда ты ее проводила? К кому?

-Господь с вами, господин генерал! В глаза никого не видывала!

-Врешь, дура. Тебе известно имя, к кому ты девку водила. Мне нужно это имя. И я найду способ вытряхнуть из тебя это имя. Таких как ты, я достаточно повидал в своей жизни. И баб, и крепких ребят, прямо скажу. И башковитых, и хитрых. И изворотливых. Даже упрямых видывал, с характером. И характера было у них до хрена. И упрямства не занимать. Но есть у меня паренек, который усталости не знает. Будет он работать с тобой с утра и до вечера. Сутки. Двое. Надо будет - трое суток. А в случае чего, найдутся еще люди, кто не против заняться этим делом. Пока ты мне имя не скажешь, к кому девицу водила.

     Гладильщица мгновенно преобразилась. Вместо испуганной деревенской глупышки на Матвеева глядела теперь волевая, знающая себе цену, женщина, с искорками в темно - зеленых красивых глазах.

-Имя.

-Не знаю никакого имени. - холодно ответила Нарумова.

-Интимные связи с мужчинами имеешь?

-Я не стану отвечать на подобные вопросы.

-А с женщинами?

-Отвечать не стану.

-Папиросу?

-Благодарю, нет.

-Такая привлекательная женщина…

-Это имеет отношение к предмету нашей беседы, господин генерал?

-Не беседы, допроса. Имеет отношение к моей романтической натуре. Слабость, о которой я всегда сожалею. Почему красивые женщины так упрямы? Всякий раз задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. Может, мало драли? Имя. Говори.

-Я уже ответила. Никакого такого имени я не знаю, никого не встречала, никого не провожала.

-Стало быть, сотрудничать не желаешь?

-Я ничем не могу вам помочь, господин генерал, и у меня нет никакого желания с вами сотрудничать.

-Значит, литовскую подданную Юргиту Адамкавичюс не знаешь?

-Не знаю никакой Юргиты Адамкявичюс.

    Генерал Матвеев щелкнул пальцами и в подвал вошел широкоплечий парень. Матвеев показал на гладильщицу пальцем…

 

 

2 марта. Воскресенье.

Москва. Староваганьковский переулок.

 

 

-…Что с девушкой?

-Она держится прекрасно. Очень волевая особа. Я просто поражен.

-Не сорвется? Не переиграет?

-Не должна.

 

 

 

 

 

[de_Trachant]

Сильно ли повредит литопусу упоминание "вологодского" масла, нежели "масла бумана", "голштинских сливок" или нормандского масла?

Тут на самом деле хозяин-барин, это я просто с заклепками вылез