"Американский наворот" - книга про глобальную "паритетную" войну в 22-ом веке

[Aleksey Serov]

Предлагаю вашему вниманию книгу с описанием сошедшего с ума мира мира 22-го века. Глобальное противостояние длится годами, госдолг США давно ушел в ноль и в минус - надо же повсеместно строить защиту. Ядерные самолёты и многое другое. Отдельно зацените Lore World'а. https://www.litres.ru/book/sergey-vihorev/amerikanskiy-navorot-70467973/

Вот небольшой отрывок. Думаю, спойлером он не будет

Просмотр новостей.

            Можно было расслабиться. Один из ноутбуков наконец получил доступ к медиасетям. Завирдяев тут же открыл Y-tube.

            Половина картинок с превью так или иначе была про полет шаттла. Где-то была фотография несущейся по ночному небу желтой кометы, где-то лицо самого "виновника торжества". Определенно было что посмотреть.

            Завирдяев ткнул пальцем в выпуск CNN.

            - Если вам казалось, что на седьмой год войны вы видели все, то сегодняшний день показал что это не так. - на экране был Джордж Тайлер ведущий ежедневного шестичасового выпуска, появившийся в студии в экстренном порядке.

            - По небу у нас теперь носится огромная ртутная лампа, которая бросается бомбами. Внутри сидит русский террорист-фанатик. Насколько мне понятно, сбить чертову штуку не так уж и легко - она два раза прошла над территориями "чинков", причем во второй раз довольно низко. Надо думать, они по-настоящему старались ее сбить. Тем не менее, она вынырнула из-за горизонта над Лондоном во второй раз. Наша оборонная система последнего поколения AEX AMANDA так же не справилась.

            - Все же сообщения об угрозе повторного удара носят характер слухов, - вступилась за шаттл соведущая. - То, что было первым ударом, мы и так наблюдаем сплошь и рядом, по крайней мере, до недавнего времени, пока не появились лазерные селекторы.

            - Это все довольно слабые утешения, и они лично на меня не производят никакого благотворного впечатления. Как вам нравится то, что новый шаттл был угнан, словно какой-то простой самолет?! Это уму не постижимо! - продолжал изображать баттхерт Тайлер. - А теперь я покажу вам еще кое что.

            На экране появились выставленные рядом фотографии Комбата и "Дока".

            - Вглядитесь в эти интеллигентные лица, - Тайлер изобразил кавычки. - на территории нашего важного союзника со сто четырнадцатого года существует самоорганизовавшееся гетто. Эта клоака живет по своим правилам уже шесть лет и никому нет дела. Ах да, сенатор Харлингтон осенью посетил регион в рамках своего знаменитого тура. В тылах у нас с тех пор все пошло по-новому. Жаль, что я этого не замечаю. Для тех, кто присоединился к нам не с самого начала сообщу, что угнавший корабль террорист тоже оттуда, как и все это суперфедералистское отребье, - Тайлер махнул рукой в сторону того места, где была наложена картинка с Комбатом и "Доком".

            - Я искренне желаю спикеру парламента Российской Федеративной Республики господину Лебедеву как можно скорее и эффективнее провести ту санитарную операцию, которую он наметил. Мистер Лебедев, я с вами!

            Казалось, вот-вот он перейдет на крик. Это было нормально - Тайлер фонтанировал эмоциями каждый раз, и это было неотъемлемой составляющей его выпусков. Сейчас уровень эмоциональной активности был чуть выше среднего - в таких случаях были слышны нечленораздельные обрывки слов - так соведущая пыталась что-то вставить, дабы чуть охладить своего шефа.

            - Кстати насчет ртути, - наконец прорвалась соведущая. - Сообщают, что это не ртуть, а натрий. Еще замеры атмосферы показали отсутствие превышения содержания изотопов.

            - Ну то, что это не ртуть, а натрий, все меняет. Можем расходиться по своим делам, - с деланной издевкой ответил Тайлер.

            Следующим роликом была видеозапись, сделанная кем-то, находившимся в западной части России. Шаттл с работающим ионным экраном действительно напоминал комету, но больше он был все же походил на взлетающую космическую ракету - тот же пузырь из светящегося газа и тонкий хвост позади.

            Только теперь хвост тянулся откуда-то из-за самого горизонта, беря начало за многие сотни километров. Видео сопровождалось восхищенным матом. Еще был ряд голосов, злорадствовавших по поводу судьбы, ожидавшей центральное правительство РФР и, как ни странно, Лондон. В целом смысл и содержание  закадровых голосов выглядели довольно неприглядно. Одно дело нести такое в пьяной компании, а другое дело попасть с этим в ролик, который неизбежно наберет популярность.

            Как ни странно, то же самое было и от какого-то наблюдателя, находившегося в Европе. Матов было примерно столько же и эмоции были такими же. Все указывало на то, что записавшие видео, как и стоявшие рядом, не испытывали какого-то особого страха или негодования.

            Рассчитывать на их симпатии было бы опрометчиво. Им бы наверняка понравилось, если бы одна из ракет MDS угодила-таки в шаттл. Обывателям просто было интересно поглазеть на что-то новое, возникшее на фоне осточертевших военных будней. Такая реакция чем-то напомнила обитателей Суперфедеранта - те точно так же реагировали на какую-нибудь новую и непонятную хрень, а вопросом несет ли она опасность задавались уже во вторую очередь.

            Об обитателях Европы он был несколько иного, более высокого мнения даже несмотря на поведение тамошней германской солдатни. Нет, все было так, словно за кадром стояли обитатели СФС или КАНАР, впервые увидевшие как, к примеру, работает лазер-селектор AEX AMANDA.

Изменено 17 March пользователем Aleksey Serov

[Владимирович]

пылающий Фашингтон - это хорошо, но как-то нескоро, полагаю

[Aleksey Serov]

Это 22-й век. Там все непросто. Как вам "тамошняя" карикатура на тамошнего президента США?

И вот еще Military Strategic Defense Installation

[А.К]

Это 22-й век. Там все непросто. Как вам "тамошняя" карикатура на тамошнего президента США?

Одежда ни капли не изменялась к 22 веку? Это весьма странно. 

 

[Aleksey Serov]

Это фишка. 21-й век, его начало - это аномалия, чудаковатый эпизод истории, потом все откатывалось. Вот еще карта. Сделана на коленкке,  для общего представления. Двойные линии - коммуникации

Изменено 17 March пользователем Aleksey Serov

[ALL]

А альтернативная история будет?

[Aleksey Serov]

Она типа была - в 21-ом веке был второй СССР. Потом так же все...

Союзные самолетики "Большой Авиации"

Изменено 17 March пользователем Aleksey Serov

[Изяслав Кацман]

госдолг США давно ушел в ноль и в минус

Это как? Отрицательный госдолг? 

Изменено 18 March пользователем Изяслав Кацман

[Aleksey Serov]

Ну да

[de_Trachant]

Что, опять самореклама? История ГРАДОВа никого ничему не научила?

Отдельно зацените Lore World'а. 

Вам лет эдак шкстьдесят, правильно? И тридцать из них вы живете где-нибудь в Канаде? Больно уж обороты похожи на незабвенного Зильберовича, евпочя. 

[Aleksey Serov]

Ну про игры так обычно говорят. А то лор на русском звучит, ну или читается как врач ухо-горло-нос

[Aleksey Serov]

В чем состоит история ГРАДОВа?

[prostak_1982]

А чего смешного в том, что Марк Твен сидит на унитазе? Сэмюэль Клеменс тоже человек, ему тоже надо ходить в туалет.

[Aleksey Serov]

Да Марк Твен тут ни при чем. Нейросеть рисовала с совершенно других прототипов, даже не с одного человека а 50/50

[prostak_1982]

В чем состоит история ГРАДОВа?

Есть форумчанин по фамилии Градов, имя забыл. Он первоначально предложил обсуждение своих книг, а потом превратил все в банальную рекламу своей литресовской странички. При этом, очень негативно относится к замечаниям и критике.

[Aleksey Serov]

Понятно

[Aleksey Serov]

На Литресе книжка отчего-то никак не зашла. Ладно, размещу отдельные главы здесь. к вопросу есть ли здесь АИ - да есть - дело происходит в том числе и на развалинах второго СССР. СССР-2 нередко описывают, а вот его развалины?

Глава 13

Глава 13.

Обмен пленными.

10.10.2119.

КАНАР. Столица.

            Проспект постепенно заполнялся людьми. До прохода колонны оставалось с полчаса, может чуть больше. Люди, тянувшиеся к проспекту со всех улиц и закоулков, тащили с собой заранее заготовленные боеприпасы - пакеты с разнообразной дрянью.

            - Ничего подобного не видел, - обратился Драгович к Белобрысому, кивая на группу уже выбравших себе "позицию" людей, под ногами которых стояло несколько пакетов. - Даже когда смотрел про вас у себя дома. Про эту традицию я не видел ничего.

            - Смотрел невнимательно, - ответил Белобрысый. - Мы из этого тайны не делаем. Может это и не образец изысканного общества, но людей неплохо объединяет. Если ты не заметил, тут все куда более вежливые и доброжелательные друг к другу. Прямо как в какие-нибудь довоенные годы.

            Пока не заметил, - ответил Драгович, - да и сравнивать пока не с чем. Сколько раз я в городе днем-то был?

            - Ну да, и то верно. Короче говоря, доверься моему опыту и поверь на слово. Такими дружным у нас люди даже в Новый Год не бывают.

            Тем не менее, не смотря на утверждения Белобрысого, патрулирование всего проспекта да и прилегающих улиц было накручено до такого уровня, словно Харлингтон должен был прилететь не через пару недель, а сегодня, причем сразу направиться в левобережную КАНАР.

            - Только бы "чинки" ничего не выкинули, а то будет полная Задница! - произнес Белобрысый и кивнул куда-то вверх, после чего подскочил к ближайшему росшему деревцу и трижды постучал. - У вас когда баллистическая тревога, то толпа ломится? Типа, кто первый добежит.

            - Ну вообще постоянно твердят, что нужно делать все без суеты, и при баллистической тревоге есть лаг и он известен. По большей части многие уже не торопятся, но некоторые как и раньше несутся сломя голову, словно у них молотый перец в жопе.

            - Такая же ерунда, - ответил Белобрысый. - Хотя, если подумать, невелика беда. У нас зимой за пару дней с гололедом этих переломов и другого такого примерно как от одной такой беготни. Даже полезно. Может, толпа все же обучаема. Кто знает.

            Драгович также глянул вверх и сощурился от приятного октябрьского солнца. День был ясный, с прозрачным воздухом. В такой бы сесть на какую-нибудь летающую каракатицу, да прокатать весь бак.

            Дома так выглядела зима или очень поздняя осень. Здесь это воспринималось как последние дни уходящего если не лета, то летнего сезона, того в который еще нет снега.

            По заверениям Белобрысого могло статься так, что через пару дней все улицы были бы белые. Немного разобравшийся в характере своего нового приятеля, Драгович в это не особо-то и верил - сейчас было градусов двадцать. Сейчас можно было вполне обойтись одной футболкой, по крайней мере, находясь здесь, на освещенной солнцем городской улице а не в каком-нибудь тенистом лесу.

            Тем не менее, одеты как Драгович, так и Белобрысый были в довольно теплые безликие военные куртки. Хотя бы они, куртки, были одинаковые. Учитывая наплевательское отношение местных к унификации служебной одежды, это было признаком какой-никакой организованности, принятой во всем остальном мире.

             Служить отличительным знаками были призваны лишь здоровенные прямоугольные шевроны, нашитые на правую руку, да оружие - оно, впрочем всегда, во все времена, несло такую вторичную идентификационную функцию.

            Еще были жетоны на поясе, по всей видимости подсмотренные у американских полицейских. Но если шевроны хотя бы было видно, пусть и при определенном ракурсе, то чтобы был виден жетон, приходилось держать куртку постоянно расстегнутой - к куртке его было не прикрепить.

            Впереди замаячило какое-то столпотворение - люди обступили что-то или кого-то плотной стеной, полностью перегородив пешеходную часть проспекта.

            - Чего там такое? - произнес Белобрысый и двинулся к людской стене.

            - Народ, дайте пожалуйста пройти, - медленно и натужно проговорил он таким тоном, словно ему кто-то подменил слова, сдавив при этом горло, а оригинальные были:"эй, стадо, расступитесь мать вашу! Задралии тут стоять!".

            Драгович, не испытывая особого энтузиазма, тем не менее двинулся вслед за Белобрысым.

            Тот же вдруг развернулся и с непонятной ухмылкой двинулся обратно.

            - Чего там такое? - поинтересовался Драгович, пятясь сквозь проделанный в толпе коридор.

            Да там… - усмехнулся Белобрысый. - Пошли обратно.

            Чего там все-таки такое? - переспросил Драгович, когда оба вышли на сравнительно свободную часть тротуара.

            - Гага притащилась, - приглушенным голосом произнес предварительно оглядевшийся по сторонам Белобрысый.

            - Кто?

            - Не знаешь что ли ее?

            - Нет

            - Племяшница нашего "Дока", - он так и сказал "племяшница". - Видео записывает свои. Не знал что ли?

            - Наталиа что ли? - выговорил чуть с акцентом Драгович.

            - Ну да. Видел все-таки?

            - А почему Гага?

            - Хрен знает, полно других слов, но у нас ее называют так. Естественно неофициально, и естественно, ей бы не понравилось. Да и не нравится.

            - Что значит вообще Гага?

            - Английский не знаешь что ли? Это во! - он покрутил пальцем у виска, причем не так, как это было принято в России, а на американский манер, словно размешивая воздух.

            - Она что? Это? - Драгович повторил жест.

            - Нет, если бы… Просто дура и мажорка вдобавок.

            - Почему дура?

            - Да достала потому что.

            - Кого?

            - Всех.

            - Вообще я до того, как сюда собрался много чего про вас смотрел и ее в том числе смотрел. Я бы не сказал что… В общем нормальные видео. С обзорами на оружие конечно может быть и не совсем по ней дело, а все остальное - про жизнь в городе и все такое - я бы сказал, что на приличном уровне видео. Странновато только немного выглядит, когда она по полигону или где они там стреляют, в гражданском бегает, да в таком словно… в чересчур гражданском.

            - В модном? - поправил Белобрысый.

            - Вроде того. Будто гангстерское кино снимает. Хотя с другой стороны это даже плюс. Не очень серьезно, но почему бы и нет?

            - Пошли глянем уже, ворчливым тоном предложил Белобрысый и направился к ограждениям, выставленным для того, чтобы оградить проезжую часть от людных тротуаров.

            Стоявший неподалеку ополченец со скорострельным дробовиком бросил на обоих короткий взгляд и, разглядев шевроны, безразлично от вернулся, не проронив ни слова.

            На некотором удалении от толпы, метрах в двадцати, стояла пара бронемашин - обычные легко бронированные грузовики. Очевидно, на них взбаламутившая толпу Гага и ее команда и приехали.

            Обойдя толпу, выстроившуюся полукольцом, Драгович, как и Белобрысый, увидел, что там происходило. "Племяшница Дока" стояла посреди толпы в своем неизменно расфуфыренном виде и что-то болтала в камеру, которую держал какой-то гражданский шкет. Все остальные из ее компании были военными, то есть ополченцами КАНАР. Не нарушая здешних традиций, одеты были кто во что горазд, но, надо было отдать должное, экипировка была недешевая.

            Пройдя по проезжей части с таким видом, словно происходившее их ничуть не интересовало, Драгович и Белобрысый сбавили шаг и встали у края толпы так, чтобы не терять из вида происходившее в центре полукруга.

            - Снимают специально здесь, чтобы показать, что у нас тут все чинно-благородно, без всякого мусора, - прозвучал ворчливый пожилой мужской голос из толпы.

            - Так и сняли бы там, вначале, где только свистеть можно, - прозвучал в ответ второй такой же.

            - Это чтобы выглядело, будто у нас по всему проспекту все прилично. Дома-то из кадра проверить можно по карте посмотреть, - подключился еще один.

            - Ну и кому это нужно? Нахрена? - послышалось из разноголосицы.

            - Да кому-то может и нужно. Мало дураков разных, кому больше всех нужно? А тут президент Американский приезжает.

            - Какой он президент? Ты чего, не выспался?

            - Будущий президент.

            - Да не скоро еще.

            - Все равно. Я тебе говорю - перед ним все тут в порядок приводят. Видимость создают.

            - Вслушиваясь в разговор и пытаясь разобраться в том, что тут происходит Драгович тем временем не терял визуального контакта с происходившем в центре

            Гага, то есть Наташечка, как ее еще назвал Белобрысый, тем временем начала приставать к окружающим, то есть брать у них интервью. Ну, даже скорее не интервью, а так, пару фраз. Драгович и до этого видел, как это делалось. Кроме оружейных обзоров, составлявших далеко не основную часть контента, Гага моталась по городу да и КАНАР в целом, рассказывая и показывая различные, в том числе и неприглядные стороны местной жизни.

            Общий лейтмотив был: "смотрите, какие мы бедные-несчастные, но мы сопротивляемся и боремся".

            В целом там, дома, у Драговича сложилось совершенно однозначное впечатление, что дело было если не нужное, то толковое. Соответственно, отношение Белобрысого явило собой, в определенной мере, сюрприз.

            Обсуждать с Белобрысым что-то здесь, стоя рядом с толпой было не вариант. Одно дело, когда треплются гражданские, другое дело они. Так что оставалось молча наблюдать, составлять впечатление, а уж потом давать старт очередному досужему разговору.

            Следом за общением с толпой последовала очередная, традиционная и давно просчитанная часть - между ног взрослых успели просочиться несколько детей, с которыми Гага принялась болтать, опустившись на колено. Все это Драгович видел и раньше, только не вживую.

            Ладно, пошли, - наконец предложил он, глянув на Белобрысого.

            Тот стоял нахмурившись и с таким видом, словно собирался двинуться через ограждение, подойти к этой самой Гаге и что-то ей высказать.

            - Да. Пошли уже. А то стоим глазеем. У нас другие дела, - пробурчал Белобрысый и развернулся по направлению к бронемашинам - путь патрулирования лежал в ту сторону, вверх по проспекту.

            Там, за далеким плавным поворотом находился городской вокзал, после которого или, если исходить из направления движения колонны, до, разрешалось только освистывать.

            Пройдя пару десятков метров, Драгович и Белобрысый поравнялись с бронемашинами. Дверь второй, стоявшей подальше от толпы, была распахнута. Оттуда виднелся водитель, раскидавшийся на своем месте ровно так же, как имел обыкновение устраиваться в любом мало-мальски просторном транспорте Белобрысый. Насчет водителя возникал лишь вопрос, чего он ногу в боковое стекло не просунул.

            Яркое солнце отчаянно бликовало на широкой пустынной проезжей части, уходившей чуть верх и влево. Все выглядело, так словно широкая асфальтовая дорога была специально построена и ограждена, для того чтобы по ней неторопливо прохаживались не маневрируя мимо то тут то там мельтешащих прохожих, копошащихся за ограждениями.

            Драгович и Белобрысый вполне могли себе такое позволить - так они и сделали. Где-то далеко впереди виднелись еще одни такие же умники.

            Когда Драгович и Белобрысый уже подходили к повороту, после которого открывался вид на привокзальную площадь с "памятником паровозу", за спиной послышалось рычание грузовиков - как оказалось, это мчались те два транспорта, на которых разъезжала группа Гаги.

            - "Люди гага" поехали, - усмехнулся Белобрысый. - По-английски, насколько я знаю, "люди гага" это то же самое, что и просто "Гага". Хотя, конечно, бойцы не виноваты в том, что их запрягли в такое дело.

            - Она местная? - спросил Драгович, понимая, что раз она племянница "Дока", то скорее всего да.

            - Местная, - с пренебрежением в голосе ответил Белобрысый. - Ей двадцать три года, а важности… Она училась в какой-то шараге при Интер-Нитро. Это там, - он махнул в сторону обозначавшихся на горизонте промышленных корпусов. - Должна была в спецовке по химзаводу ходить, кнопки на аппаратах вовремя нажимать. Ну или в Лаборатории колбочки бить, а ты посмотри… Повезло, блин. Катается, как принцесса.

            - Я смотрю ты знаешь столько… - усмехнулся Драгович.

            - А что я такого знаю, чтобы можно было сказать "знаешь столько".

            - Да нет, я вижу ты так рассказываешь… обычно, правда, так себя ведут в более малолетнем возрасте.

            - Как именно ведут? Я бы не сказал, что она ведет себя как малолетка. Как обычная дура - согласен.

            - Да нет, я про твою неприязнь говорю. Ты хотел бы, чтобы она была твоя?

            - Да блин, дурак!

            - А что, представь, ты бы стал племянником самого Дока. Ну точнее не племянником, а как это было бы правильно?

            - Смотри, - как ни в чем ни бывало обратился Белобрысый к Драговичу, - вон идет по дороге какой-то дурак, несет вообще хрен знает что. Дурдом какой-то, да?! - брезгливым тоном продолжил Белобрысый, словно перед ними и вправду кто-то шел, или даже валялся какой-нибудь бомж. - Удивительно, да, каких только ушибленных здесь не увидишь.

            Драгович и не сразу сообразил, что дурак, который идет и болтает что попало это он, Драгович.

            - А как правильно будет по-русски… - все же не сдавался Драгович. - Если она племянница, то "Док" тебя уплемяшит, правильно? Ну типа примет в свою Доковскую семью. Да, уплемяшит.

            Белобрысый сделал лицо, словно хотел что-то высмотреть вдалеке, затем резко отступил на пару шагов от Драговича вперед-всторону и зашагал с деловым видом, словно никакого Драговича и рядом не было.

            Все же можно было разглядеть, что самому ему было смешно, но смеяться над собой он позволить себе не мог. Метров через пятьдесят пути обоим надоело ломать комедию и первым на "деэскалацию" пошел Драгович.

            - Двадцать минут осталось, - объявил он.

            - До вокзала и обратно успеем дойти, - ответил Белобрысый, - хотя давай обратно двинем. Там, за вокзалом только орут и свистят. Ты самого интересного не видел. Тебе надо на это посмотреть.

            Оба направились к ближайшей бреши в ограждении, неподалеку от которой был проход во дворы. Проход по дворам также был в программе патрулирования, так что все было нормально.

            Двор, в который они вошли, был немноголюден и замусорен. Нет, где попало, как это иногда бывало, мусор не валялся - просто в отведенных под контейнеры местах высились горы отходов.

            - Они свои "боеприпасы" отсюда что ли брали? - спросил Драгович.

            - Нет, ты чего. У каждого свое родное. Ну то есть каждому известно что у него. А здесь как? Рыться в пакетах и натыкаться на тухлятину? Если кто-то и приготовил Тухлятину то он знает что это за тухлятина. Я уже не говорю про краску. Ее-то здесь не отыщешь.

            - И никто не пытался сделать что-то посерьезнее? Я про шмальнуть.

            - В самом начале такое было. Вроде один из толпы из пистолетика пострелял, ничего серьезного. Потом "Док" лично выступал и пригрозил, что если такое повториться, то мстителя посадят в кузов вместе или вместо, это уж как он остреляется, и добро пожаловать на правый берег. Понял, да, почему так жестко?

            - Почему?

            - Потому что так можно обмен сорвать. Кому такое нужно? Из-за какого-то одного дурака. Я удивляюсь, как ты вообще про нашу традицию не слышал? Дорога ненависти и все такое. Надо же так отцензуриться чтобы… да еще в YT. Это денег стоит… Может, ты смотрел плохо, то есть мало?

            - Может и смотрел плохо.

            - Ну короче, что насчет стрельбы, то с того раза больше желающих не было. Ограничиваемся свистом и мусорным дождем.

            - На правом берегу то же самое?

            - Нет, те же белоручки! - Белобрысый злобно сплюнул в кусты. - Они так не любят. Они по-другому любят, суки! Наши люди, кто вернулся оттуда, все с расплющенными пальцами.

            - С расплющенными?

            - Ну да. Плоскогубцами. Или молотками. Ты бы мог выдрать щипцами у человека ноготь?

            - Фу! - поежился Драгович.

            - Вот и они тоже так реагируют. Конечно изуверы, которые это могут, у них, по идее, есть. Да они и везде есть, не хочется говорить, но и у нас. Но им их еще найти надо, а плоскогубцами палец зажать - это ничего такого. Или молотком побить Даже я бы смог. Кто не зажимал себе случайно или молотком не бил? А больно тоже так, что мало не покажется.

            - У всех так? Пальцы расплющены?

            - Ну может и не у всех ста процентов. Да и что это меняет. Я не знаю у какой части, но я сам видел людей с покалеченными пальцами.

            - Все же это не какие-то древние пытки.

            - Причем тут древние пытки. Мне, человеку 22-го века на древних срать. Я про наше время говорю. Так вот, сравни две вещи - в помоях испачкаться, или пальцы разбитые? А кстати, когда-то в древних городах, в Европе помои и даже говно на голову можно было получить за просто так, не будучи правобережным. Ты про такое наверняка слышал?

            - Это лет пятьсот назад?

            - Ну да.

            - У нас такого не было, это в Париже.

            - Да я не сомневаюсь. Они там вообще по жизни выдумщики были всегда. Срали из окон. Нам в школе рассказывали и даже показывали. Из их же фильмов отрывки. Из документалок вроде. А, вспомнил, они картины тогда про это рисовали. Задница из окна высовывается и срет!

            - Ничего себе, как у вас все подробно рассматривалось!

            - Да нет, это политика. Я младшие классы когда проучился - это три года, потом еще три - это средние классы. Вот, все это время нас учили, что Европа - это дегенераты, а Америка - это хорошо. Там и ракеты на Луну летали еще в позапрошлом веке и бомбу они первые создали, чтобы вместе с нами всех построить как надо. И вообще там все как надо. Но из-за происков коммунистов пошла эта вражда, ну в прошлом веке, даже в позапрошлом. Вот так нас учили до какого-то года. Судя по интернету, это было звиздец какое вранье, особенно про дружбу с Америкой и совместные планы всех победить. Потом все это прекратилось. Прекратилось когда… хрен его… не помню уже, что там сменилось. Короче, потом Европа резко стала хорошей, как и Америка. Ну а потом Предвойна, я уже, конечно, школу к тому времени закончил. Вообще самое веселое было в те, первые годы. Страна колбасилась после того, как совок развалился. Мы с пацанами бегали смотреть как станция "Серп и Молот" с орбиты будет валиться, а место расположения было не то. Какие еще там были… "Заря", "Красное Знамя". Все они попадали. Оказалось, очень предусмотрительно, еще до Войны. Батя нажрался с друзьями. И в те дни мы из совкового гадюшника ссаного панельного в пригород переехали. Дом поменяли. Самое лучшее именно это было. Эх, такое время… И по сути, все безобидно было. А потом в тринадцатом году с орбиты импортное уже повалилось, сбивали когда, и уже никто смотреть не бегал, хотя видно было прекрасно. Уже на современную военную бомбатню насмотрелись.

            На Белобрысого определенно нахлынули какие-то эмоции, объяснявшиеся исключительно личными воспоминаниями. Он, вероятнее всего, отдавал себе отчет в том, что разделить их Драгович ну ни как не мог бы - в те годы он не был его соседом по парте или дому.

            Внезапно откуда-то со стороны проспекта донеслось громогласное "Винтовкой и гранатой", транслировавшееся через аудиоколонки, развешанные на столбах.

            Слышишь, заиграло? - встрепенулся Белобрысый. - Блин, был бы кто-то из своих там, на отправной площадке - спросили бы, поехали или нет.

            - Может, они еще в машины рассаживаются? - предположил Драгович.

            - Скажешь тоже! Они с самого утра там в полной готовности сидят.

            - Прямо с самого утра?

            - Да! А что с ними цацкаться? Там, на правом берегу, их уже будут обхаживать, так что сейчас посидят. Пошли уже на проспект.

            Оба двинулись к проулку между смотревшими на центральную улицу домами.

            - Лица людей, толпившихся на тротуаре, были какие-то не радостные даже, а светлые. Белобрысый все-таки не соврал, когда говорил, что люди здесь ведут себя по-другому. Как же мало надо, и чего на самом деле надо человеку, чтобы так вот преобразиться!

            - Выезжают уже, прокатилось по толпе.

            - Прекрасно, гражданские осведомленнее нас, - едва слышно проворчал Белобрысый.

            - Какой-то мужик подхватил пацаненка лет пяти и усадил его себе на плечи. Шкет в свою очередь тянул за собой не то лямку не то ремень, за который он в конце концов вытянул из гущи толпы автоматическую винтовку М-16. Разумеется, игрушечную - она и размером была процентов шестьдесят-семьдесят от оригинала.

            Такие делали здесь, может даже в самом городе. Выточенные из плотного дерева на CNC и как следует зачерненные, игрушки эти пользовались здесь неизменным спросом, в отличие от той же Европы, где детям было подавай танки да прочие машины.

            - Молодой папаша! - громко обратился к стоявшему спиной мужику Белобрысый. - Алло! Игрушка у вас не в тему. Не знаете что ли?!

            Мужик медленно и плавно развернулся. Наездник с недоумением уставился на ворчливого незнакомца.

            - Не понятно еще? - гавкнул Белобрысый и выпятил вперед плечо с шевроном. Мужик, поначалу демонстрировавший энергию готового отстоять свою прихоть человека, опустил глаза и что-то пробормотал в толпу. К шкету тут же потянулась бабья рука и принялась вытаскивать из его хватки игрушку.

            - Белобрысый же, вокруг которого уже успело образоваться некоторое разрежение, подошел к мужику и поднял голову к пацану.

            - Не переживай! Вырастешь - у тебя вот такой будет, - он сделал резкое движение и послышалось, как рука ударила по металлу его автомата. - А пока лучше так посмотри. А еще лучше брось чем-нибудь.

             После этих слов Белобрысый развернулся и Двинулся к Драговичу.

            - Дай ему говно какое-нибудь, - послышался молодой голос из толпы.

            - Сам ты говно, - ответил женский голос.

            - Я имею ввиду чтобы он кинул чем-нибудь.

            Детали дальнейшего разговора скрылись в сплошном шуме.

            Через какое-то время, когда Драгович и Белобрысый уже выбрали себе место чтобы встать, к этому шуму толпы добавилось жужжание дрона.

            - Едут! - произнес Белобрысый. - Слышишь? Дрон летит! Это он их сопровождает!

            Где-то вдалеке катилась волна криков. Ненавидящих криков.

             Люди достали свои "боеприпасы" и встали наизготовку. Дрон, несший целую оптическую станцию с кучей поблескивающих объективов пронесся мимо и ушел в сторону моста. Тут же из размазанного гула выплыл четкий рокот дизельного двигателя, вернее сказать нескольких.

            Первый грузовик был бронемашиной, того же типа что возил команду "Гаги", но, разумеется, это был другой. На стекла этой и шедших за ней машин были установлены металлические жалюзи.

            Следом на значительной дистанции не особо торопясь двигалась машина с открытым кузовом.

            На кузове были укреплены металлические элементы-"дуги", на которые обычно натягивают брезент. Здесь же вместо брезента была крупноячеистая металлическая сетка, связанная в своеобразный тент, по все видимости, обычной проволокой.

            Под колеса и в саму машину летела лавина всякой дряни.

            Часть из летевшего в машину задержалась на верхней части клетки и, по всей видимости, капала вниз помойным дождем.

            Капли эти падали на головы сидевших в два ряда или стоявших на коленях людей в одинаковых серых робах. Головы всех одинаково смотрели в пол. Поверх бортов торчали толстые какими-то образом закрепленные листы бронестекол или просто толстого оргстекла - это была просто удивительная щепетильность.

            В следующей машине один из пленных дерзнул повернуть голову и оглядеть полным ненависти взглядом толпу. Пара бумажных пакетов с какой-то надо думать молочной тухлятиной тут же лопнули поблизости от того места, где он сидел.

            Брызгам удалось достичь соседей смотревшего, но не его самого, хотя ему определенно досталось ранее - на всех одинаково капало сверху - эта вторая машина также успела насобирать на себя внушительное количество разнообразной шняги.

            Третья машина со своими пассажирами ничем не отличалась от первой. Всего их было пять. Вместе с сопровождающими, шедшими вначале и в конце колонны - семь.

            Толпа разочарованно выдохнула. В прежние времена количество таких машин, по словам Белобрысого, доходило до двух десятков, по десять человек в каждой.

            Машины ползли к мосту, где на очищенной от толпы площадке, вернее сказать территории в целый квартал, находилась комиссия по обмену от СБСЕ. Еще там были подразделения группы разграничения и вообще много кто, включая даже репортеров со стороны КАНАР.

            Сам обмен происходил таким образом, что обмениваемые с обоих сторон шли по мосту в сопровождении бойцов сил разграничения и СБСЕшников - никого из представителей той или оной стороны там, на мосту, не было.

            Со стороны вокзала уже торопливо двигались уборочные машины. Шли они в несколько рядов, сгребая разбросанный по проезжей части мусор к обочине. Следом шла машина, собиравшая дрянь.

             После этой машины двигали несколько поливалок, бесцеремонно фонтанировавших в обочину и по всей проезжей части в целом.

            Толпа, прекрасно знавшая, что и как, пришла в движение и начала жаться к домам. Фонтаны сбросили мусор на тротуар.

            Проспект готовили к проезду возвратившихся из СФСовского плена. Толпа перенастраивалась на противоположный первоначальному лад. Появились заранее заготовленные полотнища цветов КАНАР.

            Подобные же полотнища были укреплены на настоящих флагштоках, установленных по бокам капотов автобусов, с самого утра стоявших там, у моста - автобусы готовились принять возвратившихся.

            Когда два автобуса в торжественном сопровождении вооруженной бронемашины проследовали мимо вокзала, куда к тому времени дошли Драгович и Белобрысый, дело уже шло к вечеру и краснеющее солнце уже перестало греть и норовило скрыться за постройками или деревьями.

            Внизу, в отличие от верхушек домов, уже господствовала нагонявшая вечерний холод лиловая тень. Впечатление от летнего тепла в полдень и вправду оказалось обманчивым. Создавалось впечатление, что там, на уровне верхних этажей все еще не сдавался, не отступал день, почти что летний день, а здесь, внизу уже было что-то совсем иное. Вроде сумерек что ли причем уже явно не летних.

Глава 17

Глава 17.

Приезд репортеров.

Дата 25.02.2120.

Столица КАНАР. Район "Западный".

            Прогрев углеводородный двигатель, Драгович начал маневрировать - сначала по подземному бетонному залу, половина которого, отведенная под убежище, была уставлена кроватями и столами, затем выбрался в галерею и, наконец, оказался на улице, где, несколько осторожничая направился к проезжей части утренней, сиявшей в лучах ослепительного зимне-весеннего солнца улицы.

            То тут, то там мелькали прохожие, давно позабывшие про все правила уличного движения и предпочитавшие ходить не по вздыбленным от намерзшего льда тротуарам, а по ровной и регулярно чистившейся проезжей части. Сигналить было делом неблагодарным - в лучшем случае ответом была порция отборного мата. Определенные правила сами собой все же выработались - прохожие занимали первый ряд.

            Правила поведения здесь, как это страшно не звучало, были написаны кровью, но они уже были написаны и написаны были не один год назад. В этом смысле Суперфедерант не представлял собой что-то уникальное. В какой-нибудь Ирландии было все то же самое. Дома, правда, по счастью, до такого не дошло.

            Драгович глянул на свой автомат, лежавший на переднем сиденье. Представать перед репортерами в таком виде, да еще во вполне себе безмятежном и благополучном гостиничном центре, возможно, было не самым изящным способом встречи гостей, но выбирать, учитывая дальнейшую программу, не приходилось.

            Впереди показался тяжелый строительный бульдозер, занимавшийся очисткой проезжей части. Займись он тем же самым на тротуарах, он, пожалуй разворотил бы все бордюры, как и покрытие пешеходных дорожек.

            Так, как здесь, было везде - все, что не представляло собой большую ровную асфальтированную поверхность, в лучшем случае изредка очищалось вручную. К окончанию зимы это был просто какой-то естественный рельеф с извилистыми тропками.

            Наконец показалась стеклянная коробка торгового центра, в которую, судя по всему, вообще никогда не ничего прилетало - все зеленые зеркальные стекла были целы. Этот торговый центр теперь и являлся гостиничным комплексом.

            Второй из встречающих-сопровождающих, "Мексиканец" был офицером спецкорпуса. Он был на месте еще в то время, когда Драгович без особой спешки направлялся к гаражу. Этот второй, а вернее сказать, первый по старшинству, был из местных, даже не из российских, а именно из местных. Свое прозвище-позывной он получил за внешность. Сходство действительно было. Объяснял это тем, что был он из числа самых коренных местных, живших здесь за тысячи лет до того здесь появились русские первопроходцы. Народов этих было на самом деле не счесть, но в плане языка или поведения они абсолютно ничем не отличались от россиян. Еще он что-то плел, будто многие тысячи лет назад часть людей из тех народов пешком двинулась на восток, также пешком пересекла замерзший пролив до Американского континента и так появились индейцы, в том числе и Южноамериканские. В общем кто-то зашел ну очень далеко - или те древние люди или сам "Мексиканец".

            Сам он был невысокого роста мужиком лет сорока с типичными для здешних краев отметинами легкого алкоголизма на лице, хотя, насколько его знал Драгович, а Драгович и до этого дня имел с ним дело, к службе и всему, что с ней связано, этот "Мексиканец" подходил довольно ответственно.

            К тому же он был человеком с определенными организаторскими способностями, которые по его собственным словам за стаканчиком, проявились, когда извилистая жизненная дорога наконец-то вывела его к стоящему делу. Проще говоря, в прежней жизни он был никем и организовывать ему было нечего и некого, а тут появилась какая-никакая возможность раздавать указания а то и пинки.

            Встретились они в зале на первом этаже, где раньше, по все видимости, был супермаркет. Теперь тут было обустроено что-то вроде вестибюля, больше похожего на зал ожидания вокзала или аэропорта.

            Еще был паршивенький буфетик, за прилавком которого никого не было. В зале установили ряды кресел, смотревших в сторону глухой стены с повешенными в ее верхней части двумя телеэкранами.

            "Мексиканец" не без заинтересованности смотрел сюжет новостей, шедший по общероссийскому телеканалу. На экране мелькал корреспондент в простой каске - той, что не утыкана оптикой, и был в бронежилете с наклеенной липучкой с надписью "пресса".

            Драгович не сразу разобрался в потоке гулких звуков, эхом отдававшихся от стен зала, но вскоре понял, что речь идет про артиллерию, про ее работу на подступах к Мвинилунге - название не пропадало из сводок уже второй месяц, как до этого было с бесчисленными городками-предшественниками.

            - Замбезию раздалбливают, - объявил "Мексиканец" подошедшему Драговичу и махнул рукой в сторону телеэкрана.

            - Замбези, - мысленно поправил Драгович, однако смолчал.

            - Смотри, эшелон с "извергами", - с некоторым оттенком восхищения проговорил "Мексиканец". - У нас на внешнем кольце их всего пять штук, а тут…

            - Авиация скована - вот это плохо - продолжил он, спонтанно пустившись в военно-тактические рассуждения. - Да хотя, с другой стороны, хрен с ней с авиацией. Я бы вложился, в первую очередь, в тяжелые крылатые ракеты - одна такая корова под десять тонн весом красиво разворотит все что захочешь. Особенно в поле. Ну подземку может и слабо, но наземные укрепления заровняет, а пока подземка откопается, тут уже и штурмовая группа, и здравствуй Задница. А гаубица она и есть гаубица - ей маневрировать постоянно нужно…

            На экране тем временем крупным планом демонстрировалась работа механизма автозаряжания ствола "Изверга" чудовищными по меркам большинства самоходных гаубиц двухсот тридцати миллиметровыми снарядами.

            - Что с журналистами? - перебил рассуждения "Мексиканца" Драгович.

            - Да, четверо человек, все по-английски говорят. Мужик, он главный, он же ведущий, баба молодая, двое техников, они же операторы-осветители. Такое… Плюс к ним еще двое интервентов-СБСЕшников - мужик, россиянин и баба, она иностранная. Мужика зовут Андрей Завирдяев, запомнил?

            - Запомнил, ответил Драгович.

            - Чтобы ты лучше запомнил, я тебе скажу, что про себя его можно называть Запердяев, - "Мексиканец" хохотнул, - Только не перепутай и вслух не скажи.

            - Ну спасибо, отличный способ, - саркастично ответил Драгович.

            - Бабу зовут так, что язык сломаешь - Халдоррис Лэндскрихт. Я все иностранное произношу по-английски, так что Лэндскрайт. Лучше запиши.

            - Так может ее зовут Мадам? - Ответил Драгович.

            - И то верно.

            - На это "задание" начальству было в общем-то по большому счету плевать, так что подробности Драгович, которому, по сути предстояло выступать в роли охранника и водителя, узнал, узнавал только сейчас.

            Гостями в полном смысле слова были только репортеры, СБСЕшники, если подумать, были такой же принимающей стороной.

            Телефон "Мексиканца" зазвонил. Отвечая на звонок, тот переменился в лице, сменив расслабленное выражение на сосредоточенное, потом словно проверил рукой лежавший на коленях автомат, лежит он там или нет, и менее чем через минуту завершил разговор.

            - Сейчас спустятся, - с прежним выражением лица, тем что на расслабоне, сообщил он.

            Спустя пять минут группа репортеров и СБСЕшников спустилась в вестибюль. Началась вся эта ерунда с приветствиями и объявлениями кого и как зовут. Чье имя Драгович запомнил сразу - так это Лизетт - так звали молодую телевизионщицу, не то ассистентку не то стажерку этого старпера-англичанина.

            Запердяев был высоким крепким мужиком в пиджачке под курткой и гадким по местным представлениям галстучке.

            Мадам Лэндскрайт выглядела вполне себе привлекательно для не то Немки, не то Датчанки - Драгович изначально представлял себе несколько другой, так себе, образ. Еще своим выражением лица она изображала будто у нее происходящее и предстоящее вызывает какой-то интерес, будто все собрались в какое-то увлекательное турне. На взгляд Драговича такие актерские усилия были излишними, хотя какое ему дело. Еще у нее были черные длинные и прямые волосы, а у всех этих северных, с пренебрежением говоря, "типа арийцев" они должны были быть, понятное дело, светлыми. Вообще мало-мальски освоившийся Драгович вполне определенно мог с одного лишь взгляда на нее определить, что она не местная. Большого таланта, правда для этого не требовалось.

            Все двинулись к стеклянным дверям, за которыми сиял ослепительный зимний день. Когда уже на улице группа в полном составе спускалась по широкой лестнице крыльца, где-то вверху бабахнуло, да так, что отчетливо было слышно, как задрожали стекла и металлические рамы торгового центра.

            Репортеры начали испуганно озираться и тянуться к своим телефонам, Лизетт дернулась и взвизгнула. Мадам Ландскрихт проявила хладнокровие, лишь инстинктивно вжав голову в плечи. Драгович тут же отыскал взглядом ближайшую сигнальную мачту.

            - Все в порядке, это свои! - послышался голос "Мексиканца".

            Мадам Ландскрихт тем временем принялась объяснять приезжим, что означает белый мигающий сигнал.

            Драгович принялся за поиски источника этого переполоха. Тут бахнуло снова. К этому времени он уже успел разглядеть две белые полосы, рассекавшие небо и направлявшиеся на юг.

            - Сейчас еще один будет! - почти прокричал "Мексиканец" вначале по-русски, а потом не без труда подбирая слова на английском.

            Драгович оглядел небосвод, точнее сказать оглядел два следа, от их острий и к распушавшимся у горизонта хвостам и увидел, как вдогонку за двумя нитями рассекает утреннюю зимнюю синеву третья. Позади за ней шли еще две.

            Что это было он сообразил не сразу, однако стало быстро понятно, что это была авиация, а не ракеты.

            Ракеты противовоздушной обороны не летят по прямым, как у авиалайнеров траекториям - они постоянно, пусть и плавно, но корректируют направление своего полета, следуя к расчетной точке встречи с целью.

            Ракеты земля-земля, будь они запущены из этих мест, летели бы сейчас на таких высотах, что не было бы ни ударной волны, ни видимого следа. Километров пятьдесят, а то и выше. К чему пробиваться через плотную атмосферу, когда можно так. То же самое касалось прилетевших откуда-то издалека ракет противоракетной обороны. Пуски с близлежащих терминалов противоракетной обороны выглядели вообще совершенно по-другому и со звуком там все обстояло совершенно не так. К тому же, об этих пусках всегда сигнализировали по системе оповещения.

            В данном же случае за каким-то хреном пять довольно крупных самолетов мчались на юг - для какой-то серьезной атаки этого было мало.

            - Здесь до этого такие не летали - произнес "Мексиканец", вглядываясь в след уносившимся белесым трассам.

            - Такое здесь было, - вдруг возразила Ландскрихт, - Несколько месяцев назад похожие летали, только не здесь, а к северу, над правобережными территориями. Я запомнила. Не характерные самолеты. Не каждый день такие летают. Только они не такой группой, а с интервалом пролетали.

            - Глупая баба, - подумал Драгович, - "похожие", как ты сказала, летают тут постоянно. Штурмовики хотя бы. А это рейд какой-то.

            Несколько человек из группы, в том числе и Лизетт к этому времени уже никого не слушали а брели по направлению к одиноко стоявшим автомобилям - "доджу" Драговича и микроавтобусу "Мексиканца" - больше автомобилей на стоянке не было.

            В машину к Драговичу уселся этот Запердяев - остальные расселись в микроавтобус.

            - Комиссар поселка на месте? - Поинтересовался Завирдяев, которому явно было неловко сидеть молча.

            - Да, "Мексиканец" созвонился, - ответил Драгович. - Да и вообще он почти всегда на месте.

            Чтобы Запердяев больше не спрашивал всякую ерунду, Драгович включил радио.

            - Да, кстати, он же не выездной, - продолжил оказавшийся довольно разговорчивым Завирдяев, - Демобилизован после Индонезии в пятнадцатом году, прожил в своем Подмосковье полгода, а потом расстрелял из пистолета суперкар.

            - Суперкар? Из пистолета? Расстрелял? - с сомнением переспросил Драгович.

            - Ну или что-то вроде того, - ответил Запердяев.

            - Насмерть?

            - Нет, просто вытащил водителя и глумился потом над ним.

            - Не так уж все и плохо, - подумал про себя Драгович и переключил радио с музыкального канала на более разговорный.

            - Давайте послушаем, - предложил он, - Может по местному радио про этот рейд что-нибудь скажут. Нечасто так вот прямо над городом носятся.

            - По-моему слишком незначительное событие, но давайте, - согласился Завирдяев.

            Машина направлялась к выезду из "Западного" Района, к Вокзалу и далее в восточную часть города.

            Квартал, в котором планировалось проводить съемки находился в низине, в долине реки. То, что там происходило, по выражению многих горожан иначе как позорищем не называлось. Еще этот район прозвали Манхэттенским - за царивший там разгром.

            В четырнадцатом году подразделения еще толком не сформировавшейся КАНАР вошли в город с юга. Если в центральном районе серьезных боев не было, то в восточной части, в низине, отступавшие правобережные решили закрепиться на своеобразном плацдарме, на котором они могли получить поддержку артиллеристским огнем с дружественного им берега, имевшего тактическое преимущество в виде крутого обрывистого рельефа. Воздушно-дроновая компонента у наступавших тогда была довольно слабая, так что возвышенность тогда была серьезным преимуществом правобережных.

            Задумка ожидаемо обернулась городскими боями - плацдарм не являлся чистым полем или пересеченной местностью - это была городская застройка плюс престижные загородные кварталы. По непостижимо удачному, если это слово применимо к тем событиям, стечению обстоятельств, жертвы среди гражданских были куда меньше, чем могло представиться при взгляде на картину разрушений. Надо было отдать должное, несмотря на весь этот свой "социальный нацизм", где бедняк не человек потому что он "ничтожество и пьянь", а богач не человек, потому что "он всех обокрал", ни та ни другая сторона конфликта правого и левого берегов не была готова кататься катком своей военной машины по бывшим или не бывшим согражданам, и жителей недвусмысленно и довольно эффективно предупреждали.

            Многоэтажная застройка была приведена в такое состояние, что восстановлению не подлежала. Снос и возведение новых многоэтажек КАНАР не могла потянуть ни тогда ни сейчас.

            Тем не менее, "Док" или кто-то из его окружения нашел способ "реанимировать" район. Было это сделано довольно оригинальным, почти что постапокалиптическим способом - бульдозеры разгребли все, что загромождало дворы, спихнули на землю часть развалин и высвободили значительные площади для… Стихийной практически неконтролируемой одноэтажной застройки.

            Подвалы обглоданных домов по-прежнему являли собой пригодные и поддерживаемые в нужном состоянии убежища с так необходимыми медпунктами и складами. Район не смотря ни на что жил.

            Нередко озвучивались имевшие после пятнадцатого года планы вообще очистить бывший плацдарм и обустроить там что-то вроде полигона и военной базы одновременно.

            Угроза со стороны круто нависшего правого берега теперь уже не была в состоянии перечеркнуть эти планы в одиночку - современный бой, когда стороны как следует обеспечены воздушной компонентой не имел такой жесткой зависимости от рельефа и высот.

            Декларировалось, что эта база, задел которой будет положен в КАНАР, продолжит свое существование после объединения SSSF и даже после окончания Большой Войны, став визитной карточкой будущего обновленного города, гордостью объединенного региона и крепкой опорой для армии послевоенной России.

            Если бы "Док" сейчас, в двадцатом году, снова проговорил такое лично, это заявление его серьезно дискредитировало бы, так что если такое время от времени и говорилось, то "другими ртами".

            Постесняться было чего - весь район представлял собой обглоданные огнем автоматических 57-мм пушек остовы вверху и хаотичную застройку внизу.

            Радио, включенное Драговичем, трепало про какие-то общеполитические дела Большой России. Драгович хотел было переключить на что-то не столь скучное - Запердяева могло бы покоробить, что ему включили такую нудятину, но когда он потянулся переключить канал, Завирдяев его остановил.

            Тогда Драгович решил вслушаться и понять, что так заинтересовало этого интервента и Россиянина одновременно.

            - Обсуждение билля о формировании так называемых отдельных подразделений внутренних войск ожидаемо встретило ожесточенный и консолидированный отпор со стороны представителей Рабочей Партии "Европейское Единство" и Социал-Демократов. Не смотря на это, спикер Лебедев повторно внес на рассмотрение очередную версию законопроекта, которая теперь предусметривает…

            Драгович глянул на Завирдяева. Тот довольно внимательно слушал всю эту галиматью.

            - Вы же наверняка слышали, что Лебедев, точнее его коалиция НДПП вознамерилась создать параллельную армию? - начал Завирдяев, скорее всего, заметивший легкое недоумение Драговича.

            - Армию? - переспросил тот.

            - Не совсем армию конечно. У нас это называется внутренними войсками. Они подчинены министерству внутренних дел. Это упрощенная армия для решения задач полицейского характера. Теперь Лебедев и компания хотят создать еще и параллельную этим внутренними войсками… Ну по сути еще одну такую же. Армию без тяжелых вооружений, конечно. А подчинить ее хотят не министерству обороны и не МВД, а ФСК, то есть контрразведке. Проект предложила Коалиция Народно-Демократических Партий и Представителей, вернее будет сказать, Лебедев. Остальной парламент в замешательстве. Самое главное даже не в этих подразделениях, а в том, что не совсем понятно, зачем ему, Лебедеву это понадобилось - его позиции и без того довольно устойчивые, а такими инициативами он только сам расшатывает стул, на котором сидит. Эта загадочность всех и насторожила. Просто так ничего ведь не делается. Так вот.

            Надо было признать, Завирдяев довольно доходчиво разъяснил то, о чем тараторило радио. До этого Драгович краем уха слышал про что-то такое, и не раз, но значение всему этому не придавал.

            Машина двигалась все дальше, к востоку.

            Когда в районе телецентра, примечательного двумя высоченными мачтами, проспект чуть повернул налево, стали видны первые признаки близости "Манхэттенского Района" - те самые обглоданные остовы. Все это устроили в сто пятнадцатом году самоходные штурмовые скорострельные пушки - как и орудие "изверг" являвшиеся самобытным советским образцом. Создателями предполагалось, что используя корректируемые снаряды и точное лазерное наведение с упреждением, такие самоходки помимо огневых задач по наземным целям смогут эффективно одним-двумя снарядами валить вертолеты, крылатые ракеты и другие неманевренные дозвуковые цели.

            В реальности так их почти не использовали. Зато во время городских боев они довольно эффективно обдирали панели и вообще стены с многоэтажек, обнажая и тут же уничтожая позиции засевшего на верхних этажах противника. Стреляли они, разумеется простыми болванками, а не прецизионными корректируемыми снарядами.

            Драгович свернул налево и машина затряслась по узкой дороге с накатанной в накопившемся с осени снегу колеей. Раньше здесь, скорее всего, был тротуар - шла эта дорога уж слишком близко к истрепанным многоэтажкам.

            По правую сторону тянулись однообразные заборы из сетки-рабицы. Кое-где снизу забор был заставлен металлическими листами или фанерой.

            На домах красовались однотипные таблички с номерами как самих домов, так и улиц, устроенных внутри когда-то одной большой улицы, точнее в данном случае бульвара.

            Кое-где на перекрестках, были более крупные указатели с номерами улиц - они торчали на металлических шестах высотой метра в два-три. Это были именно номера улиц а не названия. Манхэттен, что сказать.

            Драгович теперь вел машину со скоростью не более десяти километров в час. Автобус "Мексиканца" тащился следом. Проехав перекресток с шедшим параллельно проспекту Ильича таким же проспектом Октября, а затем протащившись еще с полкилометра, Драгович остановился на краю площадки, перед которой стоял отстроенный из неплохо обработанного бруса домик с крыльцом-верандой и крытой оцинкованным металлом крышей.

            Дальше, в направлении ближе к реке, квартал заканчивался, а в сотне метров от площадки виднелось укрепление, точнее окоп для бронемашины, в котором этот бронетранспортер со спаренной пушкой и стоял. Пушка, как и положено, была направлена в сторону крутого склона на противоположном берегу. Этим вся мощь не то строящейся, не то не строящейся базы здесь и ограничивалась.

            Не успел Драгович выйти из машины, как дверь домика открылась, и на крыльце появился невысокий крепкий мужик лет пятидесяти с выбритым лицом и, насколько позволяла разглядеть закатанная вязанная шапка, такой же бритой головой. Одет он был в теплые штаны и куртку-пуховик, скорее всего не гражданскую, какую-то военную спецовку, каких вокруг было полно.

            Куртка была расстегнута, и под ней виднелись ремни - по все видимости, комиссар имел обыкновение таскать оружие с собой - так обычно бывает, причем не потому что, повсюду была какая-то там опасность - нет, нормальный комиссар должен сам был быть как опасность.

            - Добрый день! Проходите в дом, - неожиданно довольно непринужденно произнес мрачный на вид хозяин дома, окидывая взглядом приезжих: подходившего Завирдяева и группу, выходившую из автобуса. Произнес он это вначале на русском, а затем на довольно хорошем английском.

            Лизетт, одетая в бесформенный пуховик, из под которого проглядывались лишь изящные черные сапоги семенила за своим боссом, оглядываясь по сторонам на раскинувшиеся по бывшему бульвару трущобы.

            Дальше, в доме была вся эта официальная часть с незатейливым обедом, после которой начались съемки и интервью с комиссаром.

            "Мексиканец" вышел первым. Драгович поначалу решил подзадержаться, но потом также двинулся к выходу. Шагая к машине и прикидывая, как можно подкатить к этой Лизетт, Драгович заметил, как сидевший в своем микроавтобусе "Мексиканец" машет ему сквозь боковое стекло.

            Драгович направился к автобусу. Раздался грохот сверхзвуковой авиации. Теперь в небе пять самолетов неслись почти что строем. Скорее всего, выстроились без особой на то причины. Просто, потому что могли и потому что это красиво. Шли они, как и в первый, раз на юг.

            - Наверно несколько заходов делают, - предположил "Мексиканец", когда Драгович уже был в салоне.

            - Я думал, по радио что-нибудь скажут, но пока ничего не услышал.

            - Вечером так или иначе по "итогам дня" расскажут, - ответил "Мексиканец".

            Драгович пожал плечами и устроился поудобнее.

            - Это рейдеры и они на всей скорости запускают баллистические ракеты - спустя какое-то время объявил "Мексиканец", выставив вперед телефон, на котором, впрочем Драгович ничего не разобрал - Люди сообщают, что видели пуски.

            - Понятно, ничего необычного.

            - Это как старые МиГ-31,- не унимался "Мексиканец", - у нас такую тактику придумали еще сто с лишним лет назад.

            Драговичу было знакомо название - он тоже время от времени посматривал видео про технику, но кроме того, что это был мощный советский, еще со времен Первого Союза, истребитель, он ничего больше не знал.

            "Мексиканец" принялся рассказывать, как еще в начале прошлого века в России создали гиперзвуковую ракету, правда, она оказалась баллистической. Он, "Мексиканец" любил все, что было связано с военными амбициями прошлого - вот и сейчас под лобовым стеклом микроавтобуса валялась книжка в потрепанной мягкой обложке с характерной превью-картинкой - здоровенный детина в старинной полевой форме стоял на крыше раздавленного какой-то техникой автомобиля, лежавшего посреди Лондонской улицы.

            - Фантастика? - спросил Драгович, кивнув на книжку.

            - Да. Что же еще? Про то, как наш россиянин попал на сто с лишним лет в прошлое, в начало межсоветского периода.

            - И что случилось? - Драгович потянулся за книжкой.

            - А ты как думаешь? Располагая современными-то технологиями… Мы всех победили еще тогда, и Войны никакой не случилось.

            - Тогдашний Азиатский Блок?

            - Не прикидывайся. Мы, Россия, победили всех, точнее возглавили всех. А "чинков" оставили с их рисовыми полями без технологий. Им самый раз. Возьми почитай.

            - А про Сербию там есть?

            - Вроде нет. Да и зачем? Вы-то свои.

            - Правобережные и Левобережные тогда бы точно не воевали, - произнес Драгович, отведя взгляд от страниц и медленно оглядев окружающее.

            - Это да, - cогласился "Мексиканец".

            Драгович дохнул на стекло, после чего принялся водить по стеклу пальцем. Делать было нечего. "Мексиканец" скучая косился на стекло. Заметив это, Драгович вывел на стекле классическое российское слово из трех букв.

            "Мексиканец" хохотнул, после чего снова уставился в свой телефон.

            Драгович стер надпись и отлистал книжку примерно на середину.

            На страницах книги два генерала обсуждали то, откуда таинственный пришелец из будущего мог знать в точности описанную им войну в Ираке в 2003-м году. Вообще для такого нужно было иметь специфические познания, по крайней мере, Драгович бы так не смог.

            Судя по первым страницам книжки, в прошлое отправились трое человек - два вроде бы ОООНовца - бойцов отряда операций особого назначения НВС, армии Большой России, и один гражданский специалист-очкарик. Попали они в прошлое без особых затей - летели на плоскодонке на авиабазу, чтобы отправиться в Африку, попали в грозу, отхватили на свои задницы молнию и попали в прошлое. Было забавно.

            Драгович пролистал несколько страниц и действие перенеслось на какой-то рынок с какими-то, надо было думать, российскими особенностями столетней давности. Потерявшие свое снаряжение и, разумеется, транспорт, герои не придумали ничего лучше, как проследить за какими-то мелкими бандитами, собиравшими свою мелкую дань. Полистав немного туда-сюда Драгович выяснил, что попали они в 1994 год. На Балканах тогда происходило черт знает что, в России был межсоветский период, а его, Драговича прадед, приехавший из России, был еще пацаном в коротких штанишках.

            Драгович отвел взгляд от страниц и глянул в окно, за которым маячил разбитый фасад пустой многоэтажки. У дома комиссара никакого движения, то есть людей не просматривалось. Кроме как читать делать было нечего.

            Трое путешественников во времени отчего-то слишком уж жестко и бесцеремонно расправились с тремя же гангстерами, видя в них, как они выразились уже умерших. Управились они одним холодным оружием, благо двое ОООНовцев были как раз по таким делам. Дальше началась полная хрень, понять которую можно было лишь хорошо зная межсоветский период. Обычный среднестатистический россиянин, надо думать, в теме разбирался - за свою сознательную жизнь они не могли не пересмотреть достаточного объема видеоматериалов и документалок, но для Драговича такие тонкости вроде криминального облика тогдашних улиц были малопонятны.

            Пришельцы из будущего оказались неспособны воплотить в металл свои технические познания, хотя у них и был нужный для того "очкарик". Команда выбрала другой сценарий исправления истории - говоря простым языком, они стали выстраивать организованное полукриминальное сообщество, вовлекая туда по большей части отставных и действующих военных. Были все основания предположить, что повстречайся такие с правобережными, общий язык они бы нашли - слишком уж сомнительными были методы собственного продвижения этих визитеров из будущего. Настоящим ОООНовцам впору было бы возмутиться.

            Драгович отлистал в самый конец и обнаружил там довольно наивное описание исправленного будущего, то есть настоящего - огромная столица мира Москва с огромными же белокаменными зданиями с мраморными полами. Китай и китайцы, не превратившиеся в "чинков", российско-американские города на Луне и прочие комиксы. А с другой стороны, что еще можно было написать? И про какую концовку было бы приятнее читать?

            Драгович вновь окинул взглядом панораму за окнами машины. Действительно было вполне естественным, что рано или поздно у людей появлялось желание потешить себя такими вот историями и хэппи-эндами.

            Наконец, он отыскал то место, где пришельцы из будущего-настоящего наконец-то соизволили рассказать межсоветским россиянам кто они и откуда. То было уже лето 1998 года и крепко обосновавшиеся в непривычном для них мире герои вышли на какого-то миллиардера Березовского. Было забавно, потому что на территории правобережных совсем уж неподалеку от ракетодрома был городок с ровно таким же названием. "Мексиканец", правда в ответ на комментарий Драговича пояснил, что фамилия миллиардера и название городка произносились по-разному, а тот бизнесмен и вправду был реально существовавшим лицом.

            " - То, что вы мне рассказываете, Саша, у меня просто никаких слов не оставляет.

            - Относитесь к этому как к моей выдумке, ваше право. У меня один вопрос, много ли вы видели таких вот телефонов как тот, что я вам показал. Знаете, как мы напряглись, когда нам понадобилось его зарядить? Все же нужное устройство мы собрали.

            - Да, ваша игрушка впечатляет. Так что вы говорите, Советский Союз снова возродился? Это с нашими-то коммунистами? Или появились какие-то другие?

            - Дело совсем не в коммунистах, Борис Абрамович. Использовалась чисто внешняя часть - того искреннего движения, как в черно-белых фильмах и близко не было, хотя хрен там их знает что у них было на уме. Это прошлое даже для вашего времени. Вообще все бы было ничего, только в 2083 году в Китае произошел переворот. Не революция, а именно переворот. Всю коммунистическую мишуру они выбросили на помойку. Но это не как у нас в 1991 году. Мы на Запад двинули, ну или он к нам двинул.

            - Вы сейчас про наше время?

            - Да, про ваше.

            - Давайте чтобы не путаться наше время для вас будет "вы" а ваше "мы". Понимаете, да? Вы гость из будущего и рассказываете, как там у вас, и приводите примеры из того, что у нас. Так проще будет за нитью уследить.

            - Ну как скажете. Вы с Западом сейчас как бы в хороших отношениях. Это до поры. Мы после развала Второго Союза тоже, но это наверно накрепко. У нас две, говоря вашим языком, суперкорпорации. У нас - это на Западе, а не в России. У вас домыслы и вымыслы про теневое мировое правительство, а у нас это уже более явно видится. Перед ними что вы, что я - это один уровень. Сами понимает какой. Невысокий. Так вот, про Китай…

            - Так подождите, Второй Советский Союз тоже что и первый? Развал?

            - Я же говорю, все завязано на 2083 год, на Китай. Это сейчас они такие мирные и осторожные. И еще без малого сто лет они будут такими. При этом они будут укрепляться. Это сейчас у вас компьютер сделан… хотя и сейчас там кое-что оттуда.

            - Нет, Саша, дайте сейчас общую картину, давайте такие частности как техника мы во вторую очередь обсудим. Мы их обсудим, но сначала не их.

            - Хорошо, я понял. У Второго Союза был свой социалистический лагерь. Он назывался Конфедерацией. Когда Китай скинул маску, то весь прежний мир стал трещать по швам. Наш соцлагерь стал распадаться в 2084. Первой вышла Чехия.

            В сентябре 2089 уже в самом Втором Союзе случился ваш 1991 год. В следующем году стартовала приватизация, только ее уже проводили не местные, не россияне. Я не знаю в подробностях всю вашу приватизацию, но нашу втупую провел Запад. Констеллейшны. В основном GBA - это одна из тех двух суперкорпораций. Вторая называется AEX.

            - Звучит так, будто вас завоевали. А наше околокоммунистическое быдло еще недовольно тем, что происходит у нас.

            - Это все мелочи, поверьте мне. Это домашние разборки между своими.

            - И что, население вот так спокойно все это восприняло?

            - Да, спокойнее, чем ваши бы. Люди меняются, менталитет меняется. Дело уже тогда шло к Войне.

            - Войне с кем? Я конечно же уже предполагаю с кем, но хочу чтобы вы сами озвучили.

            - С "чинками".

            - Саша, выражайтесь яснее.

            - Азиатский блок. Китай одну за одной подчинил себе все страны и нации региона кроме Японии. Даже Южную Корею мы, Запад, слили."

            Наконец-то дело дошло до темы, более актуальной чем примитивизированный урок по истории прошлого века. Про внутренние дела России Драгович что-то может быть и слышал, но те девяностые годы прошлого двадцать первого века, приватизация постсоветского наследия, все эти неурядицы, сопровождавшие роспуск конфедерации и самого Союза, а также вторжение всей этой истории в далекий двадцатый век особых эмоций не вызывали. Вот как бы там виделась современность, то есть Война - это другое дело.

            "- Насколько серьезный характер приняла Война? Я имею ввиду ядерное оружие.

            - А как без него? Его еще в Предвойну начали использовать.

            - В Предвойну?

            - Это локальная Война за Индонезию. В последний момент Запад пришел в себя и принялся сдерживать "чинков". Азиатский регион, правда к тому моменту уже весь принадлежал им. Это примерно как немцы в двадцатом веке. Ну Третий Рейх. Они же хотели себе всю Европу и Россию до Урала. Ну вот, поменяйте одно на другое и получите что получилось. И да, у "чинков" в отличие от немцев неплохо получалось. Серп и молот улетел в мусорное ведро и они принялись прокачивать у своих людей приверженность этой их дохрена-тысячелетней истории. Конфуций, драконы, шелковые тряпки, иероглифы, все такое. И все-то они придумали. Остальные окружающие народы - это младшие, ну читай неполноценные. Вообще если порыться даже в их книгах пятисотлетней, для вас пятисотлетней, давности - там это все было. Это Гитлер свою вонючую борьбу вроде как сам родил, а у этих все готовое было и есть, только бери. Они и взяли. Я про идеологию и все вот это. Потом они и соседние страны взяли. Игра слов получилась.

            - Вот как? Последний момент - это когда? Вы сказали, что в последний момент Запад одумался и принялся их сдерживать.

            - Вы про начало Предвойны? Сто седьмой год.

            - А вы прибыли…

            - Сто шестнадцатый.

            - Так это серьезный интервал. Ядерная война длительностью в одиннадцать лет?

            - Предвойна началась как конвенциональная. По большей части всем гражданским вообще дела не было. Жили как жили. Потом в одиннадцатом году пошли первые бомбы.

            - Куда их сбросили?

            - Да это там, в Индонезии. Джунгли да плацдармы. Вообще ничего особенного, разговоров больше было. У вас вообще так к этому относятся, что удивляешься просто. Вот когда Война началась, то это прочувствовали все, даже те, кто был в безопасности. Стресс, депрессия.

            - Это когда было?

            - В сто тринадцатом. Пятое сентября. Но это не как в ваших фильмах. "Терминатора", кстати, у и нас еще помнят. Это классика.

            - И что, вы вот так прожили все эти годы в условиях ядерной войны?

            - Ну как видите. Я же говорю это не та война, какую представляют у вас."

            Далее ОООНовец принялся рассказывать миллиардеру, олигарху, как его там называли, подробности постсоветских конфликтов, имевших место в те, уже не такие близкие девяностые годы двадцать первого века. Началась какая-то нудятина.

            Внезапно раздался стук, надо думать, ладони по борту машины.

            Драгович оторвался от чтива и огляделся.

            Справа, в окне стояла эта Ландскрихт. Создалось такое впечатление, что она перед этим подкралась, но это впечатление, понятное дело, возникло оттого, что Драгович был занят увлекшим его трэшовым чтением.

            - Она тоже в автобус хочет что ли как мы? - проговорил "Мексиканец", уже направлявшийся к двери, - Или они там уже так быстро управились?

            Ландскрихт оказалась не одна - поодаль стояла Лизетт.

            - А у меня для вас задание, господа, - объявила Ландскрихт, когда "Мексиканец", наконец, распахнул дверь.

            - Какое задание, Мадам? - с вежливым недоумением спросил "Мексиканец".

            Было понятно, что ничего делать он не хотел. Драгович же, увидевший, что тут еще и Лизетт, испытывал куда большую готовность, отложил книжку и уже тянулся к ручке двери.

            - Мы решили, что будет быстрее, если группа разделится - мистер Уоллинз займется основной частью, а мы сейчас выберем несколько домов и кое-что там поснимаем. Как будто Лизетт вместе с вами заходит в несколько случайно выбранных домов и ищет подходящие сюжеты и людей. Ну а вы нас сопроводите. Район ведь незнакомый. Для нас незнакомый.

            - То есть это будет не по-настоящему? Я про ваши съемки, - довольно резонно спросил в ответ "Мексиканец".

            - Ну в какой-то мере да, но разве это что-то меняет?

            - Действительно, ничего не меняет, - вступился Драгович. - Вы как бы снимаете фильм о фильме? Что было за кадром? Я слышал про такой прием. Я не против сам попасть в видео, - на всякий случай добавил он.

            "Мексиканец" глянул на Драговича, затем медленно выдохнул и потянулся обратно в салон за автоматом.

            Драгович был бы не прочь пойти и один, но "Мексиканец", очевидно не хотел выглядеть совсем обнаглевшим и ленящимся выйти для сопровождения. Вообще трущобы не являли собой какой-то уж совсем дремучий рассадник криминала и прочих опасностей. Соображение скорее состояло в другом - завидев аж двоих вооруженных служащих, особенно спецкорпус, вся шваль вроде пьянчуг и прочих прибацнутых просто тихо рассредоточится по своим темным углам и не будет светиться в поле зрения, дополнительно компрометируя многострадальный район. Хватило бы и одного Драговича, но "Мексиканцу" как было сказано, не хотелось выглядеть безучастным к делу. Самым предпочтительным для него было бы если бы вообще никто никуда не пошел.

            - Это не будет фильм о фильме. Скорее, дополнительные материалы, - начала Ландскрихт, оборачиваясь на ходу. - В этих материалах, которые мы отснимем, мы покажем все без прикрас.

            - Да мы это уже поняли, мадам, - ответил "Мексиканец". - Только если все будет совсем плохо… Вы знаете, что все будет нужно согласовывать?

            - Про цензуру мы знаем, - ответила Ландскрихт и направилась вглубь квартала по узкой улочке, шедшей параллельно бульвару.

            - Вы можете разговаривать на русском? - обратился Драгович к шедшей позади Лизетт.

            - К сожалению нет, - ответила та. - Голосовой переводчик конечно решает эту проблему, но для наших съемок не это годится. Так не делают. Хорошо, что Халдорис согласилась переводить. Я имею ввиду переводить мои слова местным

            - Я тоже могу, если понадобится, - ответил Драгович. - Вообще вы наших людей недооцениваете - у нас многие пользуются переводом. Иностранцев здесь, в городе довольно много. А, кстати, вы откуда?

            - Франция, Париж.

            - Здорово! А как вы думаете, я откуда?

            - Отсюда, разве нет?

            - А вот и не угадали. Я из Сербии сюда приехал. В прошлом году, в конце лета.

            - Вы суперфедералист?

            Наверняка она понимала, что он обычный уклонист, но, очевидно, решила сгладить эту неловкую деталь.

            - Нет, я приехал сюда потому что здесь… Я раньше работал в полиции, а здесь была большая потребность в кадрах… Иностранных кадрах, вы же знаете, сколько здесь мигрантов. Кстати, те суперфедералисты, что известны у нас, в Европе, здесь полнейшие чужаки. Вы это знали? Я когда сюда приехал, сильно удивился.

            - Удивительно, как так? Они вроде бы про свою принадлежность к SSSF всегда говорят. Кто-то выходец отсюда, кто-то жил или живет здесь.

            - Это все вранье. Как вам еще здесь про это не рассказали?

            - Да как-то не затрагивали эту тему. Теперь буду знать.

            Когда прошли примерно сотню метров и теперь шли по улице, пролегавшей впараллель бульвару, Ландскрихт указала на контейнерный дом, во дворе которого было навалено досок-дров и какого-то барахла больше обычного.

            - Хотите посмотреть кто там? - спросил Драгович. - Ладно, сейчас все будет.

            Он двинулся к калитке и вскоре оказался перед неряшливо обитой утеплителем дверью, в которую принялся что есть силы тарабанить кулаком. "Мексиканец" стоял позади и без особой заинтересованности наблюдал за происходящим.

            Дверь с гулким скрежетом распахнулась и на пороге показался заспанный мужик в теплых штанах и не полостью застегнутой рубахе, из-под которой виднелось здоровое пузо.

            - Лейтенант Драгович, корпус народной милиции, - представился Драгович.

            - А в чем дело, товарищ офицер? - недоуменно спросил несколько ошарашенный мужик.

            - Застегнись для начала.

            Мужик оглядел стоявших позади за Драговичем и, вроде бы послушно, стал приводить себя в какой-никакой порядок.

            - Телевидение снимает сюжет, - начал Драгович. - иностранное телевидение, - поспешил добавить он, потому что не было бы большим сюрпризом, если бы мужик пожелал послать местных телевизионщиков куда подальше невзирая на двоих офицеров.

            Мадамз хотят снять сюжет про меня и мой дом? - с легкой издевкой поинтересовался мужик.

            - Да. Что, удивлен? - ответил Драгович.

            - Не то слово. Но, к сожалению, я сегодня не смогу их принять. День приемов у меня в другой день. А вы, Мадам, - он уставился куда-то позади Драговича, надо думать, на Ландскрихт, - наверно с правого берега?

            То, что Ландскрихт вызвала у него подобный вопрос было не удивительно - СБСЕшники часто носили карточки-идентификаторы. И у Ландскрихт на поясе болталась такая.

            Драгович положил руку на пояс и продолжил строго смотреть на мужика, готовясь его одернуть.

            - Хорошо вам там? С бандитами тамошними, - продолжил Мужик свою речь.

            - В самый раз, - послышался ядовитый голос Ландскрихт. - Тамошние бандиты не то что здесь.

            - Так, разговоры! - наконец пролаял Драгович куда-то в неопределенном направлении, в воздух. Обращать свой посыл только мужику было бы не вполне справедливо - тон Ландскрихт ему также, как и манеры мужика, не пришелся по душе. Хотя надо было отдать должное, та за словом в карман не полезла.

            Мужик вдруг изменился в лице, теперь оно стало какое-то если и не доброжелательное, то боле открытое к общению.

            - Мадам, ну сразу бы так, а то начали… Не с того начали, да и я не сразу сообразил.

            Драговичу было ясно, что объяснение в такой резкой перемены тут не в его командирском тоне. Он оглянулся.

            Ландскрихт, стоявшая позади, держала в поднятой руке банкноту в пятьсот долларов. Старую, не деноминированную, но пригодную к хождению еще до конца года.

            - Мне просто иногда не понятно бывает, отчего ваши живут там, а не на нашей стороне, - начал примирительно объясняться мужик. Там наши враги все-таки… Ладно…Что мне говорить? И где? Здесь, на улице, или в доме?

            - Лучше в доме. Но не сейчас. Мы придем в течение часа, будем спрашивать вас про несколько вещей: Как вы здесь поселились, это подразумевает немного рассказов про бои. Как вы живете здесь сейчас? Работаете или нет? И чем вы занимались до четырнадцатого года, и может даже до Войны, если там есть что-то интересное. Пока мы не вернемся, вы подумаете, что вы скажете.

            - Мадам, вы и сейчас можете спрашивать. Думаете, я двух слов не свяжу. У меня чтобы вы знали высшее образование. Высшее горное.

            - Молодец, но тебе сказали, что позже придем, - прозвучал голос "Мексиканца" - Или обсуждение устроим?

            - Как скажете. Разрешите идти?

            - Иди, - ответил "Мексиканец".

            Мужик скрылся за дверью.

            Все двинулись дальше.

            - Мадам, а вы здорово придумали с деньгами… - начал "Мексиканец", - Показали ему бумажку и убрали. Пусть выступление готовит. Мы же не вернемся? Правильно я понял? - он по-приятельски усмехнулся.

            - Почему это не вернемся? Вернемся. Зачем человека обманывать. Пусть получит свои пятьсот долларов.

            - А-а, я просто по-своему все представил. Мне он как-то не понравился. Поначалу он не слишком прилично разговаривал. Потом еще оказалось, что во вражеской шараге учился.

            - Что такое "вражеская шарага"? - Спросила у Драговича Лизетт, все это время слушавшая происходившие разговоры через переводчик.

            - Такой не то колледж, не то университет здесь был, - ответил тот. - Профессора все были врагами КАНАР, часть сбежала на правый берег. Колледж был расположен в центральном районе. В здании, в одном из заданий, во время боев закрепился бандит, тоже из правобережных. Наши туда очень прецизионно ударили артиллерией, самой тяжелой из того что есть - гаубицей "Изверг". От занятого противником строения остались одни стены. Вокруг ничего не пострадало. Такой вот снаряд. С колледжем, с профессорами и их позицией это тоже никак не было связано, но теперь правобережные запускают слухи, что так наши расправились со своими противниками из числа интеллигенции. Можно подумать, они там в это время находились! Вместе с боевиками! Глупость в общем полнейшая. Вы не слышали, что говорят правобережные? Если будете слушать, то не верьте тому, что они говорят, особенно про нас. Про себя они может и могут выпускать новости. Например про то, как их "Комбат"-дегенерат торжественно выступил где-нибудь и потом отправился на пьянку - там вранья, пожалуй, не будет, а про остальное…

            - Нет, я их рассказы не слушала, - ответила чуть повеселевшая после шуток про "Комбата" Лизетт. А вот про суперфедералистов да. На Y-tube у них хватает каналов. Думала, они отсюда, а оказалось…

            - С суперфедералистами я могу поспорить, ну задать им несколько вопросов, например зачем они врут, что они отсюда. Еще поговорил бы с ними про то, как можно в одну страну впихнуть сразу несколько стран, - в эту их затею я тоже слабо верю. Но это было бы нормальное обсуждение. А вот с правобережным… - Драгович хлопнул по автомату так, чтобы послышался звук металла, - С правобережными разговаривать не о чем.

            Драговичу вдруг стало казаться, что он и сам может много чего интересного наговорить. Может ли она записать звук, если ей предложить? Вряд ли. Один звук, без видео не представлял такого интереса. Вот если бы "Док"… нет, если бы "Комбат" начал по пьяной лавочке вести разговоры о том, как ему все надоело и что СФС на самом деле дерьмо - это бы и без видео пошло бы, хотя и в таком случае еще попробуй докажи, что это не фейк.

            - В сравнении с тем, что творится здесь, история с колледжем - это мелочь, - ответила Лизетт. - Я видела центр города. В сравнении с тем, что здесь, он в полном порядке. А тут каждый дом… Ужас какой-то.

            Многим городам за годы Войны досталось… - примирительно подытожил Драгович.

            - Но здесь-то! Не унималась Лизетт, сбавив голос и глянув вслед ушедшему вперед "Мексиканцу", - мало того что тыл, но и периферия тыла… И вот такое…

            Она наверняка отдавала себе отчет, что разговаривает с таким же офицером как и "Мексиканец", ну почти таким же. Однако она решила, что с Драговичем можно было вести более откровенный разговор. Это его радовало.

            - Люди думали, что они в полной безопасности, а тут наступил этот пятнадцатый год. Пятнадцатый, правильно?

            - В пятнадцатом здесь начали селить людей. Основные бои были, в четырнадцатом. Еще принято говорить, в четырнадцатом-пятнадцатом, объединяя эти два года.

            - Точно, как я могла перепутать. В четырнадцатом конечно. В четырнадцатом и Демарш России начался.

            - Да, правильно. Но я бы не сказал, что тут как-то уж совсем по-особенному. Я знаю, что Парижу тоже досталось в первый год. И башня до сих пор не в порядке.

            - Да, это так. Некоторые даже говорят, что ее не нужно ремонтировать. Что нужно, чтобы она так и стояла покосившись, как напоминание о Войне. Теперь у нас MDS куда лучше.

            - Здесь тоже повсюду терминалы. У вас AMALGAMA?

            - Да, она. Еще старая GBA LAURA есть, она до Войны была. Это и терминалы и радары.

            - Я знаю. А в SSSF расположена AEX AMANDA - слышали про такую? Это самое лучшее, что вообще есть. Все из-за ракетодрома. Так что везде есть свои плюсы. Я про регион в целом. Он самый защищенный. Еще он стоит на траектории всего, что "чинки" отправляют в Европейскую часть. Ну или почти на траектории. В любом случае, 520-е противоракеты достают и то, что летит в стороне. У нас их, эти "520-е" по улицам возят… По дорогам вне города.

            - Грустно, что плюсы теперь вот такие - кому AEX и GBA поставят терминалы или радары.

            - Мы ведь в Войне.

            Драгович оглядел небосвод - за несколько мгновений до этого он заметил боковым зрением какое-то движение в небе. Боковое зрение не подвело - с севера двигались три белых инверсионных следа.

            - Опять авиация летит! - объявил Драгович. - Они что, собираются весь день рейды свои проводить? Обычно на первый же налет противник реагирует, и второй раз уже так не ударишь.

            В это время где-то впереди на улочке также произошло какое-то движение - вроде там бы играли дети. Все, включая "Мексиканца" и Ландскрихт сбавили шаг, затем остановились, разглядывая три белые линии, уже подходившие к зениту.

            - Пацаны, Incoming, бомбовый удар, - раздался звонкий детский крик где-то за спиной.

            Поодаль зазвучали ответные крики.

            - Давай, давай, в укрытие, - одобрительно проревел "Мексиканец" и заржал.

            Раздались сверхзвуковые ударные "бумы", все три по очереди.

            Ландскрихт тем временем двинулась к сугробу в конце улицы. Только сейчас Драгович заметил, что у нее в руках была камера. Маленькая по меркам профессиональной, но, надо думать с куда лучшим разрешением и звуком, чем телефонная.

            - Вот это да, - произнесла она, склонившись перед горой снега. - Вы настоящий бункер тут построили!

            Было ясно, что она отыскала то место, куда попрятались дети. Остальные тем временем тоже подтягивались к концу улицы.

            - Хотите, вас по телевидению покажут? - продолжала Ландскрихт.

            - Надо ведь у родителей согласие получить? - засомневалась Лизетт.

            - Здесь все попроще, - ответил Драгович.

            - А вы новости ведете, Мадам? - спросил пацан, первым вылезший из снега, - Вы же Мадам?

            - А как ты понял, что Мадам? - изобразила удивление Ландскрихт.

            Она определенно разговаривала с местными пацанятами на одном языке. Слово "Мадам" в данном случае означало "иностранка" - все местные обращались к иностранкам "Мадам", а к иностранцам "Мистер". Национальная принадлежность роли не играла. "Мадам" и "Мистер" и все.

            - По голосу. По голосу все сразу понятно.

            Скорее всего, шкет имел ввиду акцент.

            - Все-то вы знаете. А это что? - она обращалась куда-то в сугроб, где, очевидно была отрыта пещера.

            - Это бомба, - послышался детский голос.

            - Какая хорошая. Где вы такую взяли?

            - Что еще за бомба? - Произнес Драгович, обращаясь к Лизетт, направлявшейся к Ландскрихт.

            Оказалось, что у одного была занятная игрушка - сделанная из куска трубы и как следует обточенная игрушечная планирующая бомба с раскладывающимися, как сдвоенные ножницы крыльями.

            Лизетт с Ландскрихт принялись выслушивать рассказ, про бомбу, про то как ее выточил отец пацана, работавший, как и большинство жителей квартала у мелкого военного подрядчика - КАНАР запускала к себе некоторые предприятия, являвшиеся иностранными резидентами и не зависевшими от центральных властей.

            Дети оказались на удивление разговорчивыми. Драгович заложил руки за спину и отошел чуть поодаль. Вдали, в южном направлении виднелись тонувшие в солнечном свете корпуса - это и был тот самый подрядчик - все было здесь, в пределах если не квартала, то района. Подрядчика также предстояло посетить - рассказать о местном задействованном в оборонных заказах, а следовательно очень нужном бизнесе.

            Самым крупным из таких бизнесов была компания, владевшая "Интер-нитро". Подрядчик же, чьи корпуса возвышались в южной части бывшего бульвара, был иностранным резидентом лишь номинально, "по схемам". Оттого налоговая нагрузка, приходившаяся на него частично шла в LBSF. Так говорили - чтобы знать достоверно нужно было иметь соответствующие познания в экономике и представлять как это все работает, так что Драгович мог опираться лишь на слухи.

            Делал подрядчик всякие мелочи вроде полевого обмундирования или палаток для сил Блока, еще компонентов "вооружений четвертого и пятого классов" - тех, которые поставлялись дружественным "аборигенским" подразделениям на ЦАФ.

            Планирующие бомбы здесь также собирали, вернее сказать собирали "насадки" - крепившиеся к неуправляемым бомбам блоки с электроникой и крыльями. Они также были ви-ай-ви, V-IV то есть "пятого и четвертого классов". Запускались такие бомбы и без авиации - при помощи ракетных бустеров. С любого драндулета или даже в крайнем случае с буксируемого лафета.

            Разговор явно складывался. Спохватившаяся, вспомнившая о своей работе Лизетт теперь спрашивала, а Ландскрихт переводила.

            - Давно вы в этом квартале живете? - последовал вопрос после рассказа про бомбу и родителей, работавших у подрядчика.

            - Всегда, - ответил одни из пацанят.

            Вообще всего их, тех что сидели в пещере, было трое. Еще двое, лазивших неподалеку, и, скорее всего, входивших в эту же компанию, подтянулись потом. Судя по возрасту, а все они были примерно одного возраста, они не могли прожить здесь с самого рождения, даже те двое, что выглядели на пару-тройку лет младше. Старшие, один из которых и ответил, возможно даже застали довоенный, то есть предвоенный год-другой.

            Кварталы начали строить с конца пятнадцатого. По всей видимости, пацан просто не помнил своего переезда, или не хотел помнить, что было совсем не весело.

            - Раньше жили здесь, но в больших домах, продолжил один из голосов. Потом все разнесли. Вы сами знаете.

            Драгович, доведись ему вести такой разговор, на этом бы тему и закрыл - ни к чему такое. Он холодным взглядом глянул на баб.

            - Ничего, потом построят новые большие дома, будете опять в больших домах жить, - ответила на услышанное Ландскрихт.

            - А нам здесь нравиться. Кого в большие дома селят, там им места мало и гулять негде, особенно в подвалах. И воняет. А у нас в деревне хорошо.

            Судя по всему, дети описывали что-то вроде пунктов временного пребывания, которые устраивались в не затронутых или слабо затронутых боями многоэтажках.

            - Я не про подвалы, я про сами дома, - ответила Ландскрихт, - хотя вижу, вам здесь нравится.

            - А вы, Мадамз, бываете на правом берегу? - спросил очередной голос.

            - Почему вы так думаете?

            - Не наши все так делают. Ездят то туда то сюда.

            - Иностранцы?

            - Да, точно, иностранцы.

            - Ну да. Мы там бываем. Все-то вы знаете.

            - Мадамз, - когда мы будем правый берег освобождать. Когда наши будут по-настоящему бомбить, то вы заранее уезжайте. Лучше к нам, в КАНАР. Ну или к себе.

            - Спасибо, что предупредили.

            Драгович поднял глаза и принялся разглядывать расплывавшиеся в небе следы, оставленные атаковавшими непонятно что самолетами. Болтовня продолжалась.

            - Нет, вы только это слышали! - начала заметно повеселевшая Ландскрихт, когда все четверо оставили в покое детей и пошли дальше.

            - Вообще-то это скорее грустно чем занятно, - ответил Драгович.

            "Мексиканец" шел впереди. Большую часть времени он или изображал равнодушие, или ему и вправду было все равно.

            Выражение лица Лизетт было серьезное, без тени веселья. Обычно, когда Суперфедерант показывали по общемировым каналам, то зачастую показывали не затронутые разрушениями районы города и прочие поселки.

            Военно-технические каналы и прочие видео "для" и "от" техно-маньяков показывали SSSF и вовсе, как одно из лучших мест на земле, где все защищено лучше некуда, и при этом с неба то и дело валится супертехнологичный хлам, который можно и подобрать. Еще как лучшее место в том числе и для службы - тут и ракетодром и охраняющая его MDS, передовая AEX AMANDA и все такое.

            Драгович бы и сам не отказался приехать в SSSF в качестве персонала здешних оборонных систем, или в составе каких-либо иных подразделений, но место было уж слишком престижное. Драговича, не имевшего ни денег ни связей скорее всего ждала бы Африка.

            Из того факта, что части города сильно досталось, секрета никто не делал, но это показывалось как-то фоном, издали. К тому же, шла Война и в некоторые города, в основном в первый год, прилетало по-настоящему. В тот же Париж. Да и "манхэттенским" этот тихий по меркам мировых штормов район назывался известно в честь чего.

            - Когда пройдет время, им откроется возможность сравнить одно с другим. Сравнить эту их деревню с жизнью обычного горожанина. И когда вы их спросите, то наверняка они скажут, что здесь у них было больше свободы, - ответила на замечание Драговича Ландскрихт.

            - И как я у них спрошу? - с отчетливым сомнением в голосе ответил Драгович. Ваши слова конечно красиво звучат… Еще если бы у них действительно была бы, появилась бы, возможность сравнить, то было бы совсем хорошо. И откуда вы знаете, что они скажут…

            - Обычно так бывает.

            - Я не знаю, где и как что бывает, поэтому спорить не буду, ответил Драгович. - Меня то, что я здесь наблюдаю, всегда удручало.

            "Команда телевизионщиков" двигалась дальше в поисках новых сюжетов.

[Aleksey Serov]

Глава 26. Миниатюрная ядерная ракета

Глава 26.

Дата 29.02.2120.

            Ночная степь набегала и проносилась мимо. Оптика окрашивавшая картинку в оттенки синего и черного с белым сделала бурую прошлогоднюю траву серой, словно поседевшей, а небо стало по-акварельному темно-сиреневым. Еще прекрасно просматривались звезды - небо было ясное.

            Позывной "Дихлофос" гнал машину настолько быстро, насколько это было возможно - маскировочный шатер, которым накрыли верхнюю часть плоскодонки вносил аэродинамические потери и заметно тормозил ход, отнимая от максимального значения скорости тридцать процентов. По идее, эта трепещущая на ветру хрень должна была хоть как-то скрыть машину от обнаружения с имевших обыкновение появляться в самые неподходящие моменты дронов.

            Поверх всех четырех вентиляторов были нахлобучены решетки, напоминавшие соты. В отличие от пчелиных сот ячейки у этих решеток были прямоугольные, но вот в толщину решетки имели около пятнадцати сантиметров. Другими словами, они были набраны не из прутьев, а из тонких пластиковых ребер, так что это были скорее соты, чем решетка. Этот аэродинамический кошмар должен был минимизировать шумовой след от движущихся лопастей - посты акустической разведки представлявшие собой портативные разворачиваемые на местности системы с высокочувствительными микрофонами редкостью не были. Подобные но уменьшенные соты иногда устанавливали на снайперскую оптику но там они боролись с бликами. Решетки отжирали еще около пятнадцати процентов от оставшейся после потерь от шатра скорости.

            В задней части поперек корпуса был закреплен здоровенный цилиндрический контейнер, придававший машине карикатурное сходство со старыми советскими танками - у тех так выглядели дополнительные топливные баки. Здесь же было совсем другое - плоскодонка несла на себе пусковую установку с ни много ни мало ядерной ракетой.

            Ракета, правда была сопоставима по размерам с тяжелой противотанковой, а боеголовка имела мощность всего лишь в пять сотых от одной килотонны. Вроде бы и до смешного мало, а вроде бы и пятьдесят тонн тротила - не сказать чтобы мало.

            Первоначально такие системы, прямо в этих контейнерах, предполагалось устанавливать на фронтовые вертолеты, но они, эти системы, говоря расхожим сленгом "не выстрелили", то есть не оправдали себя.

            Когда ситуация на фронте напрашивалась на этот миниатюрный ядерный удар, то в большинстве случаев вертолетам там было нечего делать - их бы неминуемо сбили. Обычно тогда отправляли минимум штурмовик а то и самолет воздушного боя и они доставляли уже единицы килотонн.

            Миниатюрные заряды конечно же тоже успели повзрываться, но в общей картине военного процесса фронтов это терялось.

            Плоскодонки для применения этой системы никак не предназначались, однако умельцы вытворяли и не такое. Приделав контейнер к задней части плоскодонки, они установили перед задним сидением дополнительный компьютер, который должен был отправить в ракету нужные предпусковые данные, чтобы та рванула примерно около цели - неведение у нее было инерциальное.

            Ракетой занимался второй боец - "Баскетбол", младший офицер, лейтенант отряда операций особого назначения, ОООН НВС РФР, как и "Дихлофос". Позывной свой ловкий и проворный "Баскетбол" получил на контрасте с телосложением и ростом в особенности.

            Помимо этой основной задачи притихший на заднем сидении этот второй член команды отслеживал происходящее вокруг - проникнув в тылы к чинкам можно было запросто напороться на какой-нибудь пустяшный дрон, который все бы испортил.

            По обе стороны машины торчали контейнеры с традиционными многофункциональными ракетами. Еще были прилажены пусковые коробки с антидронами. Крышки контейнеров торчали из-под лохмотьев укрытия, подтянутых вокруг блоков где веревками, где проволокой.

            Неожиданно степь вокруг засияла. "Дихлофос" сдвинул оптику с правого глаза - так оно и было.

            На земле воцарился день, на небе по-прежнему была ночь. "Баскетбол" выругался. Вообще свет, озаривший окрестности был куда тусклее дневного - он казался сопоставимым с дневным лишь на контрасте с темным небом.

            Спустя несколько секунд свечение сошло на нет.

            - О чем это говорит? - произнес "Баскетбол".

            - О баллистической атаке, о чем же еще - пробурчал "Дихлофос".

            - Это селективный подрыв обороны "чинков", не наш. У нас теперь лазеры. Это значит наши эскалируют.

            - С чего такие выводы? - возразил "Дихлофос", - Ладно, не трещи, не отвлекай по всякой мелочи! - оборвал дальнейший разговор он.

            В небе что-то загудело. Судя по интерлинку, это была пара самолетов воздушного боя "чинков". Они шли куда-то на северо-запад и скорее всего опасности для машины не представляли - слишком уж невнятная цель для их оптики, если та вообще в данный момент просматривала поверхность земли.

            Куча мусора, а именно ее напоминала укутанная маскировкой машина, продолжала двигаться к югу. Изломанный маршрут, учитывавший малейшие складки равнинной местности вел к точке, находившейся в сорока с лишним километрах от текущего положения.

            Там посреди безлюдной степи раскинулась здоровенная площадка, заполненная пусковыми и прочими машинами, легкими щитовыми складами, палатками и блиндажами. Так выглядела позиция батареи SA-260 "Gorilla" - системы противовоздушной обороны, включавшей в свой состав ракеты аж трех эшелонов.

            Ракеты дальнего эшелона на бумаге превосходили "персеваль", да и в реальности были опасны. Ракеты ближнего радиуса стартовали вертикально и имели минимальную дальность поражения около ста пятидесяти метров. При всем при этом какой-то исключительно высокой оценки вся система не заслуживала - тактическая гибкость была невысокой.

            На основе того же западного "персеваля" можно было собрать самые разнообразные варианты батарей, включив в состав этой тактической единицы самые разнообразные системы в том числе и малых дальностей.

            Если "чинкам" нужно было обеспечивать своего Франкенштейна только определенными боеприпасами и комплектовать батарею строго конкретными пусковыми машинами, то коалиционным силам имея батарею "персеваля" в ее изначальном варианте можно было стащить окрестности какие угодно системы младших классов по дальности, устроить каналы связи, лучше было протянуть оптические кабели, и получалась ровно такая же всеэшелонная батарея. Такая же, только чуть получше.

            Еще из мелочей нужно было загрузить в управляющий компьютер "персеваля" софт для управления ракетами тех младших комплексов - на то была полнейшая совместимость, предусмотренная разработчиками изначально, возможно и тот софт был там изначально - таких подробностей бойцы ОООН не знали.

            Также ничто не мешало младшим комплексам использовать свои собственные радары. Ничто кроме каких-то особенностей отдельно взятой ситуации боя вроде требований по ограничению радарного излучения. Так или иначе, разработчики обеспечили максимальную широту в выборе конфигурации работы такой сборной батареи.

            К батарее "чинков", к SA-260 все это не относилось. "Чинки" исходили из того, что солдатня, занимающаяся логистикой и развертыванием батареи скомпенсирует недоработанное конструкторами и вовремя обеспечит все связанное с подвозом и комплектацией. Своя логика в этом наверно была - уж чего, а неприхотливых рабочих рук у них было предостаточно во все века.

            Когда до цели оставалось чуть боле десяти километров, интерлинк высветил дрон наблюдения, висевший восточнее цели на таком же расстоянии. Дрянь была довольно крупная, судя по опознанному типу с размахом крыльев около двенадцати метров. Такие медленно тащились на высотах до пятнадцати километров и вели оптическое наблюдение. Еще они выполняли функции радиоразведки и любое включение пустяшной карманной рации могло спровоцировать гада развернуть свою оптику на прочесывание того района, откуда сигнал исходил. Учитывая такое интерлинк плоскодонки шел через узконаправленную фазированную антенну, знавшую где находился нужный спутник.

            Дрон был засечен своими АВАКСами только что, и это, конечно же, было лучше, чем если бы они его не разглядели. Сейчас оставалось надеяться, что ему не вздумается проведать эту сраную "гориллу". Ну по крайней мере до атаки. Сейчас он шел на восток и шел по прямой. Это обнадеживало. Еще хотелось надеяться, что свои как-то займутся им.

            Наконец, стало заметно, как по мере движения линия горизонта впереди вспучивается кверху - это была та самая возвышенность, за которой была площадка с батареей.

"Дихлофос" сбавил скорость до сорока километров в час и стал подбираться к "Лима-два", намеченной точке маршрута, из которой следовало установить визуальный контакт.

            Высотный дрон к тому времени отвалил подальше на восток и теперь находился в тридцати пяти километрах.

            Еще до "Лима-два" на дисплее, отводившимся под оптическую станцию, появилась картинка с это базарной площадью - по другому это было не назвать.

            Увиденное давало очередной повод согласиться с довольно шовинистическим утверждением, что логика по-прежнему "коммунистичного" азиатского человека отличается от логики западного даже в своих базовых началах.

            Вообще "чинки" вполне нормально маскировали свои противовоздушные батареи. Делали они и фейковые объекты, размещая макеты техники на площадках, оборудованных точь-в-точь как укрепления настоящих позиций.

            В общем, в этом они ничем не отличались от противоположной стороны, то есть сил Западного Блока. Однако, нередко в их головах что-то ломалось и в какой-то момент они начисто отвергали все принципы вменяемой тактики.

            Объяснялось все особенностями их стиля командования и управления. По крайней мере, так это объясняли свои, западные "толкователи".

            Согласно этому объяснению, в какой-то момент высоких офицеров переставал интересовать результат того или иного маневра или дальнейшая судьба какой-либо установки, позиции или подразделения. Такая безразличность наступала когда вышестоящее командование занималось своеобразным разграничение функций и требовало от этих офицеров лишь разместить систему или обеспечить все необходимое для какого-нибудь марша.

            Механизмы, препятствовавшие этому вышестоящему командованию учитывать такие особенности своих подчиненных с большой вероятностью выглядели так же как и те, что расслабляли офицеров. Другими словами, начальство было ничем не лучше подчиненных.

            Техника обращалась в металлолом. "Чинк-AEX" и "чинк-GBA", или что там у них было, с готовностью восполняли потерянное. Скорее всего в отчетах еще более вышестоящему командованию те досадные недоразумения как-то терялись, оттенялись.

            Людской ресурс также восполнялся естественным образом - мало того, что "чинклэнд" был по этой части не обделен, так у них были еще и младшие страны и народы. Жутковато становилось при одной мысли поставить себя на место тех филиппинцев, лаосцев, корейцев и прочих представителей некогда вполне дружественных и открытых мирной глобальной интеграции наций.

            Еще удивляло поведение низового персонала, находившегося под началом этих время от времени расслабляющихся офицеров. Упрощенно описывая, они, низовой персонал, видя, что их босс-командир из деспотичного и придирчивого на какое-то время превращался в довольного и расслабленного, те, в свою очередь, вместо того чтобы придерживаться прежнего "тонуса самосохранения", тут же, образно выражаясь, спускали штаны и принимались ходить сверкая своими желтыми задницами в попытке накликать на свою голову и задницу какой-нибудь удар. Как правило попытки эти им удавались.

            Это был какой-то особый психологический механизм - следовать стилю поведения своего "предводителя", то есть командования.

            Само такое заразительно-подражательное поведение выдумкой не было - его облик был составлен из многочисленных опросов пленных, захваченных или спасенных в разные годы Войны - от первых месяцев, когда были набиты бессчетные бронемашины, шедшие почти что парадными колоннами, до более поздних, "современных" лет устоявшегося военного процесса. Все было одно и то же.

            Вот и сейчас площадка была снабжена светильниками на мачтах, словно это была какая-то тыловая база по распределению провианта или стройматериалов. Батарея конечно тоже находилась в тылу, но во-первых, в не настолько глубоком, а во-вторых, батарею следовало маскировать и на пятисоткилометровом удалении от линии фронта.

            Основных Радаров было три, и два из них, один поисковый и один радар наведения располагались в пятидесяти метрах друг от друга. Еще был самостоятельный радар кругового обзора, но его в расчет при выборе места подрыва можно было не принимать - после удара по позиции этой довольно хрупкой конструкции с ее огромными панелями без всяких сомнений пришел бы конец. Второй радар наведения находился чуть поодаль образуя остроносый треугольник вытянувшийся примерно на полторы сотни метров.

            Точка подрыва была выбрана ближе к двум сравнительно рядом стоящим радарам, к меньшей стороне треугольника. Более отдаленный радар вне всяких сомнений был бы поврежден даже если бы кроме трех машин на площадке ничего бы не было, но там было достаточно чего, что неминуемо бы устроило фейерверк вторичных детонаций, так что можно было не переживать - он должен был быть не поврежден, а изрешечен и сметен.

            Разбросанные по площадке блиндажи и щитовые домики, обтянутые маскировочной сеткой, интереса для планировщиков удара не представляли. Но несомненно им было уготовано основательное прореживание.

            Машина тем временем подтянулась к "Лима-два". Оптическая станция, размещенная в прямоугольном контейнере, укрепленном на двухметровом шесте, торчавшем над "мусорной кучей" маскировки, обеспечивала теперь картинку, представившую "базарную площадь" во всей красе.

            Несколько пусковых машин были выставлены в ряд поодаль, в дальнем углу территории. Их спаренные контейнеры, напоминавшие вытянутые бочки стояли вертикально. Выглядели установки сильно отлично от западных. К каждому большому контейнеру был прикреплен меньший. Все это держалось на раме-каркасе, к которой были прилажены какие-то блоки и трубопроводы, очевидно, с кабелями.

            Еще среди разнообразных машин были четко различимы два радара для обороны среднего и малого эшелонов - эти вращали своими не слишком крупными панелями непрерывно. При планировании удара они как сколь-нибудь важные цели в расчет не принимались.

            Еще было видно как несколько человек довольно непринужденно расхаживали по площадке группами, вроде бы разговаривали. Орали наверно, как это у них было принято.

            - Так выглядят мертвецы, которые почему-то еще не умерли, - без видимых эмоций произнес "Дихлофос".

            - Сейчас мы это исправим, - точно так же ответил "Баскетбол".

            Из нескольких контейнерных домиков шел дым - нередко на позициях "чинки" отапливали вонючим углем, который привозили самосвалами. Все это при том что в довоенные годы, точнее еще до Предвойны они были едва ли не лидерами по всевозможным батареям - и по водородным и по ионным.

            Также бросались в глаза грузовики определенно гражданского вида - эти были составлены на своеобразной стоянке, рядом с которой был разбит здоровенный навес, укрывавший какие-то ящики.

            Сбавив скорость практически хо нуля, "Дихлофос" замер на десяток-другой секунд, словно раздумывая, затем развернулся на месте и двинулся к точке"Новембер". Следовало пройти прямолинейный трек чуть менее пятисот метров, развернуться и пойти обратно. Так бортовая оптическая станция получила бы картинку с разных точек и бортовой компьютер произвел бы финальное обновление о конфигурации целей, подтвердив правильность выбора места подрыва - все же обычно такие важные машины, как радары, постоянно перемещают.

            На обратном пути предполагалось запустить ракету. Прямо с хода.

            "Дихлофос" двинул к "Новембер", выдерживая высоту не более трех метров. Была незначительная вероятность того, что где-то в траве прячется мина с электронным подрывом, предназначенная как раз для таких визитеров, но случаи такие были крайне редки - всю округу такими не засеешь. Гораздо более высока была вероятность напороться на дрон. Так или иначе, выбор выполнять ли доразведку или нет был оставлен за исполнителями, то есть экипажем плоскодонки.

            Так и получилось - не успела машина пройти и сотни метров, как "Дихлофос" объявил, что по его мнению ехать, то есть лететь дальше необязательно. "Баскетбол" согласился.

            - Запустим на нулевой скорости, - предложил "Дихлофос", в очередной раз скорректировав первоначальный план.

            Машина сбавила скорость и стала разворачиваться на месте. "Баскетбол" сообщил оптимальный курс, который "Дихлофос" и без того определил с расхождением всего в пределах пятерки градусов.

            "Дихлофос" слегка качнул корпусом, словно удостоверившись в устойчивости зависшего аппарата и сообщил о готовности.

            - Ух, сейчас будет! - приглушенно хохотнул во внутреннюю связь "Баскетбол" и сообщил о десятисекундной готовности.

            Ожидание вполне можно было назвать волнительным - все-таки ракета была в довольно тяжелом для транспорта весе. Разное могло произойти и это разное было предусмотрено, но мало ли…

            Теоретически выхлопная струя могла сорвать пластиковую решетку-глушитель, но винты были защищены тонкой металлической сеткой. Выхлопная струя выбрасывающего газогенератора могла здорово дунуть в защитный маскировочный шатер и дестабилизировать машину. В конце концов, снижение загруженности на шестьдесят килограмм, а столько весила ракета, так же не было другом устойчивости. Да, тестовые отстрелы были проведены, точнее один отстрел, но мало ли как оно может сложиться.

            Наконец, "Баскетбол" тихо просипел "Пуск".

            Вначале ничего не произошло, но через секунду-полторы раздался тихий хлопок - крышка контейнера с нарисованной на ней ехидной кривозубой рожей-смайлом полетела прочь. Кто-то решил, что если "чинки" отыщут ее на месте старта, это усилит их баттхерт.

            Еще через полсекунды по левому борту ударил фонтан из белых лохмотьев - так выглядела пластиковая противомасса.

            Предполагая, что рано или поздно кому-то может понадобиться установить систему не на вертолет, а на что придется, они воспользовались схемой, принятой в конструкциях ручного переносного ракетного оружия.

            Сама же ракета вылетела прочь от правого борта, оставляя за собой слабовыраженный выхлопной трек. Удалившись от машины на десяток метров, снаряд задрал нос и словно вознамерился бессильно плюхнуться на землю.

            Словно первоначально напугав бойцов тем, что пуск будет провальным, ракета наконец выстрелила четырьмя огненными струями из средней части своего корпуса. Стартовые двигатели потянули ракету вверх и прочь. "Дихлофос" толкнул ручку от себя и машина пошла вперед. Где-то в сотне метров ракета раскрыла стреловидное оперение и стала похожа на крылатую, в каковую в сущности и превратилась. Только максимальная дальность была всего в пять с небольшим километров по пологой траектории и пятнадцать по оптимальной, с подъемом и планированием. До цели же было не более трех километров.

            После стартового броска ракета снизилась до десяти метров над поверхностью земли и заскользила к цели. Всего этого ни "Дихлофос" ни "Баскетбол" видеть уже не могли - машина неслась прочь от точки пуска. Дихлофос сейчас был занят лишь одним - выдерживанием минимальной высоты на максимально возможной со всем этим маскировочным обвесом скорости.

            После удара можно будет уже не стесняться и приподняться, но сейчас на батарее их могли засечь и успеть передать данные в свой интерлинк. Еще была вероятность того, что системы ближнего эшелона засекут ракету и собьют ее, но это был лишь чисто "бумажный" вариант, основывавшийся на базовых тактико-технических характеристиках вражеской обороны. На деле же удар планировался на основе более жизненных моделей.

            Дойдя до точки "Лима-два", "Дихлофос" повел машину на север, придерживаясь той же траектории, по которой они шли к цели. Шли обратно по своим проверенным следам.

            Внезапно окрестности осветились. Своей скоротечностью вспышка напоминала вспышку молнии. Засветка была куда слабее той, что устроил селектор, но не заметить ее было трудно. Участок Местности, над которым шла машина, находился в тени возвышенности, но земля поодаль совершенно отчетливо озарилась.

            Помимо вспышки имело место остаточное свечение, надо думать, от столба раскаленного воздуха, уходившего к верху. Свечение начало плавно угасать, но тут что-то засверкало. Было понятно что это - вспышки были вызваны вторичными детонациями.

            Повернув по-мотоциклетному приделанное сбоку панорамное зеркало, "Дихлофос" наконец-то увидел происходившее. Огненный столб выглядел как полупрозрачная полоса раскаленного воздуха, плавно и неторопливо тянувшаяся к верху. По сторонам расплывались раскидистые пучки дымных нитей - так взрывались ракеты, разбрасывавшие свои поражающие элементы и куски горевшего на лету твердого топлива такие следы и оставлявшего.

            Тут почувствовался ощутимый удар - пройдя не один километр и будучи приглушенной возвышенностью, ударная волна все же была способна заявить о себе хотя бы создав стресс для барабанных перепонок. Следом донеслись гулкие удары, создававшие впечатление, что где-то рядом кто-то кидал в металлический кузов самосвала огромные валуны - это были звуки от взрывов боезапаса батареи.

            Удар состоялся. Насколько результативным он был можно было сказать лишь изучив спутниковые данные, но он состоялся и ракета не была сбита. Теперь предстояло убраться тем же проверенным маршрутом. Лишь бы на этом пути не появились какие-нибудь дроны. На линии фронта этого дерьма было хоть отбавляй, но сейчас бойцы ОООН находились в тылу противника. Тыл был, выражаясь профессиональным сленгом, рыхлым а теперь он стал еще чуть более рыхлым.

Глава 27. Германия и ее солдатня

Глава 29.

Культурные нравы. Солдатня.

05.06.2120

Мюнхен.

            Белые облака пронеслись назад и внизу показались городские кварталы Мюнхена. Судя по навигации, имевшейся в телефоне, самолету предстояло еще с десять минут тащиться на этой малой высоте, ожидая своей очереди на посадку. Рассматривая виды внизу, Завирдяев воспользовавшийся краем крыла в качестве визира, успел проследить, как самолет обгонял автомобили, несшиеся по какой-то обособленной магистрали. Не иначе, по автобану.

            Наконец, высота начала вновь уменьшаться - самолет был на глиссаде. Показались ограждения летного поля. Еще в глаза бросились выстроенные в два ряда по полтора десятка в каждом лайнеры, перекрашенные в военный, так называемый пустынный цвет. Так выглядели реквизированные борты, возившие теперь личный состав.

            Старт мобилизационной кампании двадцатого года был дан всего пару недель назад, но уже сейчас транспортировка шла полным ходом.

            Лайнер коснулся земли, затем плотно встал на все свои три опорные точки. Раздались традиционные аплодисменты.

            На выходе до Завирдяева донесся голос русскоязычной стюардессы, по-простецки сообщавшей кому-то из пассажиров, что зал ожидания лучше обойти стороной.

            Удивляло не это. Удивляло то, что еще кому-то надо было об этом рассказывать.

            Шагая, Завирдяев глянул в остекление, имевшееся в рукаве посадочного терминала. Где-то вдалеке по летному полю маршировала колонна - двигались они к ожидавшему и готовому отвезти очередную группу на один из фронтов аэробусу. Судя по песочному окрасу лайнера, на Центральноафриканский.

            Свободной рукой Завирдяев достал из кармана бумажный путеводитель, прихваченный в самолете и рывком развернул сложенный вчетверо лист. В проспекте был расписан весь путь до вокзала, до которого предстояло доехать на электричке, отправлявшейся прямо отсюда, из аэропорта. Прежде нужно было получить багаж - всего лишь одну не особо-то и увесистую сумку, в которую можно было уложить эту, для мелочей и документов.

            Широкий не то коридор не то вытянутый зал, в который выходили многочисленные ходы посадочных рукавов был заполнен все же преимущественно гражданскими. Судя по маршировавшей по летному полю колонне, посадочные терминалы были не для солдат. Багажная логистика работала вполне сносно и вскоре Завирдяев взвалил свою "основную" сумку на плечо.

            Мало помалу воздух стал приобретать характерный табачный оттенок.

            - Вот оно и начинается, - раздраженно и не без некоторой доли беспокойства подумал Завирдяев, перекидывая все же не невесомую сумку на другое плечо.

            Наконец, эскалатор, стоявший вряд с несколькими такими же, вывел вниз, в зал ожидания. Миновать этот зал вроде бы было можно, но Завирдяев не думал, что картина будет столь удручающей.

            Отступив от эскалатора с десяток шагов, он увидел первые окурки. Процентов на девяносто люди, находившиеся в огромном зале были солдатами. Кто-то был мобилизован только что, кто-то, вполне возможно, возвращался из отпуска, хотя эти отпускники летали туда-сюда вне зависимости от начала или конца мобилизационных кампаний.

            Автомат, в котором когда-то, впрочем, совсем недавно, была какая-то съестная мелочь, теперь стоял разбитый и опустошенный. То же самое было и с кофейным, причем если из кондитерского можно было что-то достать, то от кофейного с его баком воды и порошками в этом смысле проку не было.

            У стенки высотой по пояс, ограждавшей спуск дальше вниз, был навален штабель из рюкзаков и сумок вроде бы гражданского вида. Рядом, растянувшись прямо на полу, храпел солдат с обнажившимся пузом. Очевидно, он был пьян, причем в говно.

            Потом Завирдяев заметил полицейского, шагавшего ему, Завирдяеву, навстречу. Вид у стража порядка был как у побитой собаки. Следом за полицаем довольно непринужденно шагал боец, вроде бы в какой-то выкладке, но в расстегнутой куртке и вообще предельно неряшливым, при этом залихватским видом. Даже в Суперфедеранте таких разбойников еще нужно было поискать. За бойцом шагали двое таких же, ну может те были чуть менее вызывающего вида. Один держал в зажатых зубах сигарету, которой то и дело дымил в стороны.

            Все выглядело так, будто эти двое решили поддержать что-то учудившего товарища при его разговоре с полицаем. Один из солдат, тот, что был с сигаретой, бросил на Завирдяева недобрый, переходящий в презрительный, взгляд и, поравнявшись, обдал того струей табачного дыма.

            - Хотя бы им не выдали оружие, - пронеслось в голове.

            Завирдяев прошел еще несколько шагов и повернул голову, желая оглядеть происходившее по правую сторону, в зале.

            Сидения были сплошь заняты солдатней. Некоторые зачем-то взгромождались на спинки, ставя ноги на места для задниц. Кто-то, более удачливый, чем лежавший у кучи вещей, храпел, растянувшись на все тех же рядах металлических кресел. Таких было нимало. Куда пропали офицеры, оставалось только гадать. Судя по всему, им было абсолютно насрать на то, что их бойцы учинили в аэропорту.

            Миновав зал без дальнейших приключений, Завирдяев вышел к эскалаторному спуску, ведшему в широкий заполненный магазинчиками подземный коридор, ведший к железнодорожной платформе. Большинство магазинов были закрыты.

            В сравнении с виданным залом ожидания крытый перрон выглядел довольно спокойными комфортным местом. Побывала ли здесь с свое время солдатня судить было трудно - ничего такого, что можно было бы разбить здесь вроде бы не было, а окурки могли были быть давно сметены.

            Все же, побродив по платформе Завирдяев, отыскал очередной торговый автомат, несший на себе следы воздействия - на этот раз стекло было на удивление в порядке, а вот металл корпуса был вмят сбоку. Были там, на боку автомата и четкие следы от солдатских ботинок.

            На дальнем пути стояла электричка, которую в шутку можно было обозвать бронепоездом - окна локомотива были снабжены навесными решетками. Кое-где такие же приспособления были установлены и на окна пассажирских вагонов, но далеко не везде. На некоторых стеклах белели следы от попадания чем-то, может и камнями. Судя по тому, что стекла не были пробиты, их защищала какая-то пленка.

            Все указывало на то, что поезд подвергся вандализму во время каких-то беспорядков - таким было никого не удивить - ни непосредственного свидетеля ни телезрителя, находящегося в любом уголке мира. Затишье, траур с черными флагами на улицах, беспорядки, снова затишье - это была обычная рутина для большинства европейских да и не только стран. Россия с ее демаршем в каком-то смысле пошла по своему особому пути, но и там политические кризисы ровно также придавали жизни нездоровой динамичности.

            В последнее время, правда появилось что-то новенькое - празднование "малых окончательных побед" - несоразмерные событию безудержные торжества по поводу разгрома "чинков" в так называемой локализованной эскалации.

            Прохаживаясь туда-сюда по перрону, наблюдая удручающую окружающую картину, Завирдяев в какой-то момент задался вопросом, как здесь все преображалось или могло преобразиться при наступлении большого траура или, напротив, празднества, случись оно в очередной раз.

            Ответ на вопрос, видеоответ, конечно при желании можно было отыскать в интернете, но тратить время на подобную чепуху, на удовлетворение праздного любопытства, Завирдяев не стал бы.

            Наконец, к платформе довольно энергично приблизился объявленный поезд. Выглядел он ни чуть не лучше того, что стоял в стороне - те же укрепленные лобовые стекла и выборочно защищенные окна пассажирских вагонов.

            Войдя в вагон, Завирдяев отметил некоторый контраст - внутри не было ожидаемой грязи и писанины на стенах. И, если сыграть словами, туалетной писанины в тамбурах тоже не было.

            Вообще Завирдяева, заставшего последние годы Советского Союза было не удивить свинством и побитыми стеклами. Он даже ожидал, что в поезде будет вонять если уж не ссачьем, то хотя бы хлоркой вперемежку с помоями. Скорее бы такое вызвало какие-то смутные воспоминания из детства. Из песни слов не выкинешь - все самые интересные для игр и вылазок места вроде заброшенных промышленных корпусов, недостроев или просто гаражей неизменно воняли где помоями где свалкой, особенно весной, когда снег таял.

            Что касалось позднесоветской депрессивности и неряшливости городского быта, то дело тогда было не в какой-то неотъемлемо присущей, как говорили умники, имманентной составляющей советского образа жизни. Дело было как раз в противоположном - неосознанное ощущение умирания привычного миропорядка, тихого но всеохватного умирания, вызывало что-то вроде массовой, хотя и неотчетливо выраженной депрессии. Неверно было персонифицировать все общество в отдельно взятую личность с ее переживаниями и моделями поведения, но определенные параллели все же прослеживались. Хотя однозначно лепить на всю тогдашнюю жизнь ярлык с надписью "депрессия" было бы довольно опрометчиво. Значительный объем "видеоследов" того периода мог как раз довольно красноречиво представить картину, противоположную понятию "депрессивный".

            Тем не менее оффлайновые депрессивные проявления толкали общество да и государство все ближе к неотвратимому. А это приближение усиливало сами депрессивные проявления. Процесс подстегивал сам себя.

            Однако, все же Второй Советский Союз скончался в тихой, спокойной обстановке. Да, были конфликты, горячие точки, как их тогда называли, но с Большой Войной, пусть даже с тем, чем она стала на седьмом году, это ни в какое сравнение не шло.

            А еще современному Западном Миру не было повода ждать помощи со стороны чего-то внешнего, как это было с разламывающимся Союзом. Тогда при все тех причудливых сочетаниях разговоров о коварных происках иностранных спецслужб и реально хлынувшей поддержке было куда проще. Теперь же весь мир был не в порядке и той помощи, пусть и по-западному расчетливой, ждать было не откуда.

            Завирдяев, не лишенный художественного восприятия действительности иногда про себя характеризовал ту страну последних советских лет, как охваченную неведомой небиологической, почти потусторонней болезнью. Был ряд советских же фильмов вроде "сталкера" и прочей фантастики, где была изображена соответствующая нездоровая атмосфера, пораженная подобным загадочным недугом.

            И вот, в конце Второго Союза такая зараза словно вырвалась откуда-то и охватила всю страну.

            Пару раз Завирдяев высказывал все это по пьяному делу, после чего воспринимал себя, как генератора и носителя довольно высокоинтеллектуальных соображений. Впрочем, реакции окружающих это подкрепляли.

            Сейчас у Завирдяева создавалось стойкое ощущение, что он в очередной раз оказался в таком чумном месте. Суперфедерант, как ни странно таковым ему уже давно не виделся. Может привычка, может и вправду Суперфедерант не дотягивал.

            Вагон постепенно наполнялся людьми и после десятиминутной стоянки плавно побежал вперед. В отличие от российских электричек, которые как, и сто лет назад, прежде чем разогнаться, осторожно пробирались между бесчисленных товарных составов, дергаясь и трясясь на следующих одна за одной стрелках, этот поезд, как и подобало старой доброй западной машине пошел вперед, руководствуясь одной задачей - за такой-то промежуток времени набрать такую-то скорость и идти с ней, с этой скоростью весь положенный участок маршрута. Как все-таки мало нужно чтобы почувствовать разницу одного с другим! Хотя у отечественных была куча вполне справедливых оправданий, хотя бы то, что выделенные именно для электричек пути и ветки были редкостью и если была дорога, то по ней должно было ездить все подряд.

            Здесь же, несмотря на удручающую атмосферу, была по-прежнему радовавшая техника. Картину несколько портило большое белое пятно с расходящимися во все стороны лучами-трещинами на стекле. Предположение о защитной пленке подтвердилось.

            Возможность поглазеть на проносящиеся окрестности при всем при этом все же была.

В какой-то момент с поездом поравнялась пара полицейских машин. Это были летающие "крайслеры" - в большинстве стран были именно они. Вообще в качестве машин полиции летающие корыта с шириной и длиной большей, чем у танкового шасси, использовались нечасто, но все же редкостью не были. В Суперфедеранте, понятное дело, их было не сыскать, но в остальной России то и дело летали точно такие же. Окраска, конечно была другая, а так все то же самое. Эти, немецкие были черно-зеленые.

            Сама по себе машина была довольно занятной. Даже армейские плоскодонки были выполнены по схемам, когда винты были открыты. Там они, винты, были защищены кольцевыми каналами, но открыты. Выступи такая плоскодонка в качестве полицейской машины, она рано или поздно получила бы что-то вроде веревки или троса с двумя грузами, например гайками, на обоих концах. Кроме этой штуки народная смекалка понаизобретала еще кучу разных гадостей, зачастую доставляемых дронами.

            На фронте все было проще - если вражеских дрон настигал плоскодонку, то он без затей подрывался, а не изощрялся с удавками, сбрасываемыми на винты. До боезарядов на дронах в тылах, по счастью дело не дошло, но вызов, несомненно был брошен.

            Конструкторы  свою очередь решили проблему, упаковав винты внутрь корпуса, снабдив их входным устройством - щитом, раскрывавшимся в различных конфигурациях: на марше, при безопасном зависании, в защищенном режиме. Все это конечно снижало аэродинамическую эффективность винтов, но создатели не смутились и вбухали в корыто непомерную энерговооруженность. Народ тешил себя слухами, что машины эти здорово взрываются, но это было именно самоутешение ненавистников.

            Еще не желая уступать вооруженным до зубов плоскодонкам, инженеры снабдили этих летающих полицейских, флюгполицаев, говоря на местном языке, всем необходимым для установки автоматических турелей и некоторых прочих оборонных систем. На этих, надо было отдать должное их миролюбию, никаких пулеметов не было.

            Сейчас оба корыта шли с распахнутыми створками, оттопырившимися поверх капотов. Еще они раскинули в стороны тонкие складные крылья, напоминавшие ножницы - такие были и у плоскодонок.

            Голова в черном шлеме с лицом, скрытым маской и черными очками невозмутимо смотрела вперед - фигуру водителя вполне можно было рассмотреть. В какой-то момент он даже повернул голову в сторону поезда, но тут же продолжил следить за тем, что было у него прямо по курсу.

            Через какое-то время поезд все же ушел вперед - грозные корыта при всей своей брутальности все же не были образцом рациональной аэродинамики, а иные поезда без труда обгоняли и куда более изящные вертолеты.

            Вообще увиденные "летающие танки" довольно выразительно не вязались с тем полицаем, что пытался урезонить солдатню в аэропорту. Для знающего человека это не было удивительно - в отличие от России в некоторых странах даже патрульная полиция могла иметь довольно выраженную градацию, в том числе и в плане полномочий и технических средств. Куда более замысловатую, чем линейка из патрульной службы, спецподразделений, обычно ломавших двери, после чего клавших всех лицом в пол, и внутренних войск. Здесь же и полицай в аэропорту и эти экипированные летуны были "улицей", "улицей" без всех этих криминалистов и хрен знает кого еще - те были отдельной историей.

            Поезд то и дело нырял в какие-то лесопосадки. Потом выныривал и оказывался словно летящим по своей эстакаде над аккуратными малоэтажными кварталами, и так несколько раз. Сравнивая проносившиеся за окном картины, Завирдяев поймал себя на мысли, что сравнивал он их с Суперфедерантом, а не с остальной Россией - гнусный регион так загадил восприятие, что пора было задаться вопросом, а не стал ли он восприниматься как норма? На деле же Кузнецкий Край, будучи вполне населенной территорией заметно контрастировал с такими же по уровню заселенности "сэмплами" остальной России - угледобывающий, вернее было сказать когда-то угледобывающий регион был не в порядке едва ли не с советских времен.

            В годы позднего Второго Союза это была зона экологического бедствия - в те времена каменный уголь добывался полным ходом - ввиду технологических аспектов изготовления тогдашних транспортных батарей была большая потребность в графите. Помимо этого советская промышленность так до конца и не отказалась от котельных и старых технологий в металлургии. Отдельным шиком было то, что частные домохозяйства в регионе даже в конце прошлого века нередко отапливались каменным углем.

            С начала восьмидесятых годов прошлого века кривая потребности в каменном угле поползла вниз. Главным образом это объяснялось тем, что на смену графиту пришла органика, а углерод "различной аллотропии", в частности волокно, в условиях доступа к мало чем ограниченной энергии можно было получать хоть из мусора.

            Тем не менее, грязные рудники и тогда продолжали свою работу - теперь уголь был чисто химическим сырьем, дававшим помимо все же не до конца обесценившегося графита и самую разнообразную органику.

            Конец Второго Союза застал будущий Суперфедерант в состоянии угрюмого низкотехнологичного промышленного региона, содержавшего в себе не только угледобывающие предприятия, но и старую, не "дуговую" металлургию а также химическую промышленность, центральным объектом которой было то, что теперь принадлежало ассоциировано-национальной компании Интер-нитро. Если совсем правильно, то GBA InterNitro RU.

            Постсоветский приватизационный процесс в определенной мере обошел регион стороной. В то время как десоветизация экономики переводила имевшие ценность предприятия под новых собственников, а в конечном итоге под начало все тех же констеллейшнов, в основном GBA, Суперфедерант, который тогда конечно не был никаким Суперфедерантом, оказался в каком-то смысле вне течения этого поистине исторического процесса. Причиной этого было то, что ни GBA ни AEX никак не торопились заполучить "это" себе.

            Все это было при том, что были куда более удручающие своими обликом и технологиями постсоветские предприятия - но те просто канули в небытие, оставив свой след разве что в чьих-то карманах.

            Промышленность Суперфедеранта зависла в этой градации где-то посередине - ровно на столько же, насколько она высилась над откровенным хламом, она ровно так же не дотягивала до чего-то приличного. При этом, надо думать, менеджмент уже глобализованной промышленности не видел возможности в том, чтобы просто взять и покончить с неряшливым наследием - все же в угле как в химсырье была потребность, да и на тогдашнем глобальном политическом небосклоне начали сгущаться облачка. Тогда еще это были облачка.

            В итоге промышленность, имевшая свое скромное место в цепочках военных производств была сохранена, но отдана на откуп национальной экономической стихии, в отличие от методичных констеллейшнов и их такого же методичного характера распространения влияния являвшей собой нечто, было бы правильно сказать, архаичное. Появилась целая плеяда местных царьков и магнатов разного масштаба и пошиба.

            Отличаясь от остальной части страны экономикой, будущий Суперфедерант начал обособляться и в плане населения. Проще сказать, скатываться в депрессию. Ничего экстраординарного в этом не было - таких регионов только самой России было несколько, а в Европе и того больше. Когда-то, полтора века назад Детройт, кто бы мог подумать или вспомнить, переживал не то что нечто подобное, а более удручающее.

            Так или иначе, все постсоветские десятилетия Кузнецкий Край был малопривлекательным депрессивным регионом. В таком состоянии он вошел вместе со всеми вначале в Предвойну, затем в Большую Войну, а после и в четырнадцатый-пятнадцатый годы.

            Весь этот исторический бэкграунд сделал облик Суперфедеранта таким каким он был - заметно проигрывающим даже соседним областям. И вот теперь, вместо сопоставления уютных германских кварталов с мало чем отличавшимися Российскими, память Завирдяева то и дело извергала в сознание картины неприглядного быта то правого то левого берега, которые он, Завирдяев, сейчас удрученно сравнивал с тем, что видел за окном.

            В какой -то момент впараллель с путями побежал высоченный серый бетонный забор, определенно выстроенный уже в годы Войны. Так и оказалось - взмывшие на возвышенность пути открыли панорамный вид на фортифицированное предприятие - далеко вперед продвинутую версию того иррационального нагромождения, в котором размещалась группа СБСЕ и прочие интервенты, как их называли в Суперфедеранте. В отличие от недостроенной Кузнецкой Энергостанции, это предприятие, по всей видимости, работало еще задолго до Войны, задолго до того, как стало фортифицированным.

            Множество критически важных производств по всему миру было теперь заковано в бетонные доспехи - это было на случай Положения Судного Дня или чего-то вроде того.

            Любому было понятно, да и официально это никогда не скрывалось, что бетонные стены и прочие принадлежности вроде контрольных вышек и пропускников ни в коей мере не были призваны противостоять каким-либо воздействиям со стороны противника, то есть "чинков". В какой-то теории, в фантастике, предполагавшей полное военное поражение и азиатские орды на "исконных территориях" эти крепости может и могли бы сработать как древние военные укрепления, но это были чистой воды фантазии, уместные в дешевых фильмах да и то не сейчас, а когда-нибудь после Войны.

            На деле же фортификационные пояса должны были обезопасить критические предприятия от воздействия стихийных вооруженных выступлений граждан, которые вполне могли иметь место в случае развития тех или иных кризисных сценариев.

            Национальные правительства давно уже не страдали излишней скромностью и деликатностью и то и дело артикулировали, что вполне допускают вероятность таких деструктивных выплесков со стороны своих граждан. Те в ответ ничуть не смущались от такой откровенности - за годы Войны все давно уже оставили все эти привычки расшаркиваться друг перед другом и высказывали все друг другу в лицо.

            При любом отношении к текущему положению трудно было не согласиться, что это было проявлением демократического менталитета отвергавшего какие бы то ни было потуги приукрасить действительность и взаимоотношения государства и общества.

            В какой-то момент Завирдяев залюбовался ровными рядами жилых корпусов, имевших в высоту по три-четыре этажа. Война, должно быть, на долгие годы загнала в темный угол архитекторские порывы строить где надо и где не надо исключительно высотки. Между корпусами были проложены ровные дорожки, вроде бы тротуары. Еще были высажены такие же ровные ряды деревьев и кустарников. Поезд мчался заметно выше раскинувшейся промышленной равнины, потом железнодорожная трасса сделала легкий вираж.

            Тут до Завирдяева внезапно и почти оглушительно дошло где он такое видел - так в черно-белом видео выглядели постройки ужасающего концлагеря, одного из символов несчастливого двадцатого века. Впрочем, Завирдяев довольно быстро отверг такую аналогию - было бы глупо видеть в любых ровных рядах домов, построенных немцами отсылку к концлагерю, пусть и тоже немецкому. К тому же, на предприятии не немцы всем заправляют - подавляющее большинство критических производств было в юрисдикции констеллейшнов.

            Жилой же городок вполне себе мог рассматриваться как объект вожделения со стороны работников - размещавшиеся за фортификационными поясами апартаменты предназначались для так называемого внутреннего персонала - они были обязаны проживать там все время за исключением выходных. Проживали с семьями у кого таковые были. В нерабочие дни могли находиться где угодно. В обычных обстоятельствах, когда не было какого-то особого чрезвычайного положения, они еще и могли приводить кого хотели - по всему это был обычный поселок. Свои старые жилища обитатели как правило сдавали в наем. Этот внутренний персонал являлся своеобразной элитой. Впрочем, когда-то им уже придумали полузабытое и довольно вычурное определение - рабочая аристократия. Сейчас они назывались и называли себя внутренним персоналом. Про вопрос мобилизаций такие "аристократы" могли не вспоминать. По крайней мере, пока работали. Здесь они были куда нужнее, чем на фронтах.

            Еще был внешний персонал - эти были задействованы на различных вспомогательных процессах и работах и в случае перехода на Положение Судного Дня скорее всего были бы заменены каким-нибудь экстренно завезенным военным контингентом. В случае Положения Судного Дня организация доставки и пропуск не пойми где проживающих рабочих внешнего персонала стала бы слишком уж хлопотным делом, а раздувать рабочий городок, чтобы на постоянной основе запихать туда всех было бы нерациональным решением. Вот и был найден выход, чем-то напомнивший Завирдяеву рассказы о старой советской армии, где солдаты делали вообще все что только было можно и нужно. Теперь в этой роли мастеров на все руки выступили бы солдаты Блока.

            Сам промышленный узел раскинулся до горизонта. По площади он превышал не то что бетонную "цитадель" Суперфедеранта, но и площади предприятий "Интер-Нитро". Может даже их вместе взятые, по крайне мере, Завирдяева масштабы впечатлили.

            Наконец, промышленный монстр остался где-то позади и снова пошли перемежавшиеся кварталы и рощи.

            Потом поезд вроде бы начал снижать скорость и стало понятно почему - мимо начали проноситься характерные пристанционные постройки. Пути стали ветвиться, побежали стоявшие в ожидании своего отправления товарные составы. Пройдя какой-то участок пути бок о бок с контейнерами и цистернами, поезд взмыл куда-то выше и перемахнул через мост-путепровод. Через пару легких виражей за окном показалась серая полоса платформы с толпившимися людьми. Поезд шел без остановки. Завирдяев успел разглядеть, что по своему составу толпа на перроне была представлена преимущественно все теми же солдатами.

            Внезапно где-то поблизости раздался глухой удар и на соседнем стекле появился такой же белый круг, что и на том, что было напротив его, Завирдяева, места.

            Еще было видно, как по обоим стеклам поползли потеки - очевидно, в поезд бросили бутылкой, скорее всего пивной.

            Надо же было так кучно попасть! - подумал Завирдяев, - Выбили два соседних! Специально что ли метились?

            Вообще на скорости в сто двадцать километров в час, с которой электричка миновала перрон, такое "бутылкометание" вряд ли могло быть столь прицельным, хотя кто их знает, может они гранаты тренировались бросать? Вот и повод задуматься нужны ли бетонные пояса предприятиям или это излишество. Их, конечно тоже охраняли солдаты, но солдат солдату рознь.

            Завирдяев повернул голову и оглядел вагон, желая увидеть реакцию находившихся в поезде. Никакого заметного оживления атака не вызвала. Кто-то вроде бы бросил взгляд в сторону платформы, но к тому времени она с ее норовившей слиться в единое пятно толпой пронеслась назад и сменилась звукопоглощающей стенкой.

            - Вы иностранец? - произнесла бабулька, все это время незаметно сидевшая на сидении, располагавшемся напротив завирдяевского. Вернее было сказать, в ряду располагавшемся напротив - в отличие от Завирдяева та предусмотрительно заняла место поближе к проходу.

            - Все верно, - ответил Завирдяев, указавший пальцем на свой наушник, благодяря которому он и понял вопрос, - Я разговариваю на английском.

            Это были те немногие слова на немецком, что он знал.

            - Окей, это обычное дело, - ответила "божий одуванчик".

            - Вообще я приехал из России, - начал Завирдяев на английском. - Я очень разочарован тем, что они сделали с этим поездом. Хорошо, что здесь, внутри по-прежнему все в порядке.

            Бабка оглядела Завирдяева довольно внимательным взглядом. Лицо ее выражало целый спектр довольно разнонаправленных эмоций. Такое обычно бывает, когда человеку есть что сказать, но распланировать сходу свою речь он не может.

            - Давно у вас такое твориться? - задал Завирдяев наводящий вопрос.

            - Каждую мобилизацию в течение примерно трех лет, - ответила бабуля.

            - Я про что-то такое слышал, но не представлял себе, что картина будет такой откровенной.

            - Вы из Аэропорта? Тогда вы еще мало видели. Вашей России в этом плане повезло с демаршем… Извините, - тут же поправилась она, - Вы заплатили за это высокую цену.

            - Можете не извиняться, - примирительно ответил Завирдяев. - Да и обменный процесс хоть и медленно, но идет. Вообще меня это немного удивляет. Обычно считается, что это вернувшиеся с фронта иногда выходят за рамки, а здесь наоборот. Это ведь недавно мобилизованные? Не может же быть такого, что все они отпускники?

            Разумеется, Завирдяев был наслышан о том, что себе думали эти свежее мобилизованные, но выслушать интерпретацию от местных было вполне себе интересно. К тому же, ехать было еще с полчаса если не больше а раз уж бабка начала говорить, то пусть выговориться.

            - Это как принцип "деньги вперед", - ответила бабка. Каждый знает, что не каждый вернется. А те, кто остался дома будут и дальше смотреть Войну по телевизору. Оставшиеся остаются потому что они счастливчики, а мобилизованным не повезло. При этом те, кому повезло и до этого жили в благополучии. Им и повезло потому что у них было все хорошо. Видите, как это выглядит? Это выглядит как несправедливость.

            - У нас до сих пор набирают контрактные подразделения, - ответил Завирдяев. - И демарш этому не помеха. И в первый год помимо идейной мотивации были контракты. Да так везде. Поэтому я несколько удивлен тем, что наблюдаю здесь.

            -А это по большей части и есть контрактные. У этих нет другого выхода. В общем случае нет. В этой бухгалтерии уже давно и заранее все посчитано скольким умереть а скольким работать.

            - В бухгалтерии? - вежливо переспросил Завирдяев.

            - Вы же видели крепость, в которой находилась фабрика?

            - Ах, вы про это? Все-таки это промышленность. Отправкой людей на фронт и мобилизационными квотами занимается командование.

            Разговор был несколько косноязычным, но в целом содержательным. Бабка определенно имела не только антивоенные, но и "красные" наклонности.

            - Зачем вы так говорите, когда прекрасно понимаете, кто всем владеет, - продолжила она, - Беда даже не в этом, а в том что не все одинаково быстро сообразили, что да как, когда порядки стали меняться. Вот кто-то и не сообразил заранее. У кого-то родители не сообразили и теперь у человека нет будущего. Таких сотни тысяч.

            - Ну у нас тоже с экономикой не все в порядке, - ответил Завирдяев. И было не в порядке еще с тех времен когда Советский Союз распался. Я это застал будучи ребенком. Мы наверно сейчас говорим о разных вещах - тогда не было Большой Войны. Я хочу сказать, что в итоге эта ваша проблема каким-то образом разрешиться. Конверсией например.

            - Ну да, - ответила бабка, - все когда-то заканчивается. Вопрос в том когда. А вообще я думаю что мы с вами говорим об очень похожих вещах. У вас люди не успели приспособиться к западной экономике, а у нас не все перешли из двадцать первого века в новый. Вы ведь наверняка видели как показывают прошлый век. Там довольно много правды, это не обман.

            - Вы про беззаботный образ жизни.

            - Ну да. Самое выдающееся здесь то, что тот культ потребления, как его называли, шел из Америки. Потом оттуда же пришел другой образ жизни. Современный.

            - У вас, у вас в обществе, наверно сильны антиамериканские настроения? У нас они были в первый год Войны, потом как-то стало не до этого. Да и самой Америке досталось. Так что не такие уж они и собиратели выгод.

            Завирдяев решил принять своеобразную примирительную позицию, хотя особым антиамериканизмом он и вправду не отличался.

            - Конечно, зачем обыгрывать кого-то в торговлю, если этот кто-то и так твоя собственность. Нас оккупировали из-за океана чтобы нас не захватила азиатская орда. Не одно так другое.

            - Я думаю в высказывании про азиатскую орду есть доля истины. Азиаты вполне могли бы пойти на такое продвижение если бы наши нации были разобщены. Это сейчас полное военное поражение рассматривается как теория, а если бы мы не объединились это была бы реальная угроза.

            - Я в этом не сомневаюсь, - холодно ответила бабка. - Только вот многие говорят, что Войну вполне было реально если не закончить, то заморозить. Без этой Конверсии.

            - Я могу с вами согласиться, - ответил Завирдяев. - А знаете, у нас есть один довольно одиозный регион. Я проживаю неподалеку. - Завирдяев решил направить невеселый полный безысходности разговор по какому-то более живому руслу и бомбануть темой Суперфедеранта.

            - Вы про Кузнецкий Край? - спросила старушенция.

            - Вы про него знаете? - неподдельно удивился Завирдяев.

            - А кто же не знает? - в свою очередь оживилась бабка. - У меня сын в пятнадцатом году вернулся с Африканского Фронта в отпуск, после чего больше здесь его не видели, - она заметно повеселела.

            - Он что, отправился туда?

            - Да, именно. Место ужасное, но это куда лучше, чем вырвавшись из того африканского пекла вернуться, побыть дома и послушно отправиться обратно.

            - Ну и дела, - задумчиво произнес Завирдяев. - Просто это соседний с моей областью регион. Всего лишь триста километров к востоку, - добавил он, продолжив врать, - а он у вас где? Правый или левый берег?

            - RBSF, - ответила старушка, - он же SFS. Там у них есть что-то вроде иностранного легиона. Иностранный корпус.

            - Я это прекрасно знаю, ответил Завирдяев. У нас с этим Суперфедерантом несколько своеобразные взаимоотношения, но об иностранцах я ни одного дурного слова не слышал.

            Разумеется, Завирдяев сильно примитивизировал такое восприятие внешним россиянином подразделений правобережных, хотя иностранный корпус и вправду имел репутацию сравнительно приличных людей.

            - Знаете, я дам вам один совет, объявила бабка. - На вокзале скорее всего также будет полно наших солдат и в отличие от аэропорта на вокзале они могут находиться где угодно. То же самое может касается и города. Так вот, в случае чего просто начинайте говорить на русском. Английский тоже подойдет но на русском будет лучше всего.

            - Почему вдруг так?

            - У них претензии исключительно к своим, то есть к нашим. Даже Американец вряд ли получил бы всерьез. Это выяснение отношений исключительно в рамках нашего общества. Дадите понять, что вы иностранец, тем более из России и можете чувствовать себя как на довоенных улицах среди довоенных людей. У нас это работает так.

            - Вот про такое я не слышал, - искренне признался Завирдяев. - Слышал, что иностранцам проще, но не настолько.

            Поезд тем временем сбавлял ход, то и дело взлетая на эстакады, перехлестывавшие через жгуты многочисленных заполненных вагонами путей.

            - Только бы доставить ее на авиабазу без приключений - подумал про себя Завирдяев, бросив взгляд в окно.

            Вся эта его миссия с поездкой в Европу состояла в том, чтобы принять дурную племянницу главы КАНАР, "Дока" и отвезти ее на аэродром, откуда сервисным бортом сил Блока та была бы доставлена на подконтрольную ее дядюшке территорию. Предстояло еще договориться с рейсом.

            С месяц назад взбалмошная дура, "принцесса", очевидно заскучавшая в "королевстве" своего дяди, определенными ухищрениями покинула-таки Суперфедерант и направилась вначале в США а затем и в Южную Америку. Окажись она каким-то образом, например в случае непредвиденной посадки транспорта, на территории внешней России, ее ждали бы большие неприятности.

            Предсказуемо порастратив имевшиеся в ее распоряжения средства она, надо думать с видом побитой собаки, явилась на один из разбросанных по всем странам Западного Блока полуподпольных вербовочных пунктов КАНАР.

            Так или иначе, для нее все закончилось благополучно - усилиями внешних сторонников LBSF она была доставлена на "более ближний подступ", то есть в Германию, в окрестности Ганновера, где пребывала на частной квартире такого же вербовочного пункта. Судя по видеоразговору, свой задор и заносчивость стартового периода своего бегства она подрастеряла и хотела домой. Это было хорошо. Не хватало еще каких-нибудь историй, когда она бы скрылась или просто уперлась, воспрянув после пережитых злоключений.

            "Док" в свою очередь не поскупился на то, чтобы выйти на нейтрального СБСЕшника, то есть Завирдяева, чтобы тот доставил его племянницу. Не поскупился, чтобы выйти на него и оплатить все что надо и не надо. Как сотрудник СБСЕ, Завирдяев мог бы довольно безопасно сопроводить "объект" даже проследовавший бы поездом по России. С фальшивыми документами, разумеется, но все равно.

[Aleksey Serov]

Глава 31. Пробуждение спящего агента

Глава 31.

Пробуждение Завирдяева.

19.10.2120.

            На какое-то время серая пелена неба расступилась и округу осветили пронзительные, но с тем же почти ничуть не гревшие лучи низкого осеннего солнца. На контрасте с осенней округой, погруженной в смесь серого и буро-желтого, освещение казалось особенно ярким, словно подкрепленным спрятанными где-то светильниками.

            Завирдяев не торопясь подъезжал к промышленному городку - очертания бетонных построек, чьи грани также были отчетливо выделены неожиданно появившимся светом, уже высились над горизонтом.

            Настроения в СФС царили по большей части упаднические. Кто-то, напротив демонстрировал подъем боевого духа, причем довольно искренне, но все же главный вектор был направлен в пессимистическую сторону.

            Слухи о вторжении, появившиеся пару недель назад исключительно в качестве бредовых домыслов, теперь обратились в данность. Никто, правда, не мог назвать точной даты запланированного Лебедевым - предполагаемые сроки находились в пределах от двух дней до недели.

            Завирдяев не в первый раз поймал себя на мысли, что в плане общей атмосферы все происходившее чем-то напоминало картину поражений одной из сторон в войнах прошлого. То, как можно было себя представить смятение в тылу проигрывающих, будь то падение Южного Вьетнама в позапрошлом веке или обреченность Третьего Рейха, или Второго…

            Еще не разрушенные улицы живут какой-никакой своей жизнью, ходит транспорт, вещает пропаганда, но уже откуда-то из -за горизонта катится фронт, подгоняемый более успешным противником. И кто-то собирает чемоданы, кто-то уже садится в поезд, едущий неизвестно куда, кто-то просто выезжает из города. В кино да и документалках выглядело так. Мертвенный, хоть и яркий свет, озарявший унылый пейзаж был как-то не вполне выразимым словами образом сообразен происходящему. Тут бы и сцену с покидающими обреченный город молчаливыми людьми, толпящимися на перроне.

            На деле все было несколько не так. Возможно, в случае полного военного поражения от "чинков", что-то подобное действительно стало бы до ужаса актуальным, причем не именно здесь, а везде, но полное военное поражение давно уже стало чисто теоретическим сценарием.

            Кое-кому действительно имело смысл паковать чемоданы. С другой стороны этим "кое-кому", то есть верхушке СФС да и КАНАР - бежать было не так-то просто. Бежать, конечно, было куда, но нужно было миновать территорию России, а для этого нужно было заранее и не без искусности подготавливать маскировку, легенду и прочие шпионские атрибуты. Или готовить немалую сумму, чтобы в условиях массового бегства воспользоваться возможностью покинуть край на борту сервисной авиации констеллейшнов или Блока.

            Несомненно, когда дело для них запахло бы жареным и стало бы совершенно ясно, что безболезненно выйти из сложившейся ситуации не получится ничем, кроме как бегством, то билет на такой рейс и даже сама, так сказать, дорога в аэропорт неимоверно подскочила бы в цене. Бежать заранее, дешево и незаметно, тоже было чревато потерей нажитого положения, власти, благосостояния. Такая своего рода биржевая игра, где надо было уследить за прыгающим графиком, а лучше предсказать его прыжки.

            Простые граждане также пребывали в тревожном ожидании. Чем-то это напоминало ту атмосферу, что время от времени охватывала ту или иную часть разваливавшегося Советского Союза. Завирдяев запомнил ту тревогу с детства, но в итоге ничем катастрофическим те передряги не оборачивались.

            За раздумьями и воспоминаниями он доехал до северного пропускного пункта - поста на двухполосной дороге, устроенного в разрыве бетонной стены. Он остановил машину у стоп-линии, затем открыл боковое стекло и выставил в окно карточку-идентификатор. Тронувшись с места, он медленно протащился перед несколькими камерами в массивных корпусах, установленных вряд. Система отсканировала пропуск и лицо водителя, то есть Завирдяева. Какие-то из камер, несомненно успели рассмотреть салон на предмет не находится ли там непредусмотренный пассажир.

            Впереди загорелся зеленый светофор. Вооруженной охране, устроившейся в остекленной будке, возвышавшейся на уровне второго этажа, казалось, не было до происходившего никакого дела. Это впечатление было не вполне справедливо по отношению к ним, так как своя функция, у них была и была она вполне определенная - в случае чего захлопнуть бронированные ворота, перейти на защищенную позицию и дать вооруженный отпор. Типичные сценарии в рамках мер предосторожности.

            Дальше пошла прямая внутренняя улица с высаженными по обе стороны тополями, неторопливо сыпавшими желтыми листьями. По одну сторону, по правую, был тяжеловесный бетонный забор, отделявший территорию комплекса не от внешнего мира, а всего лишь один сектор комплекса от другого. По левую сторону один за одним тянулись серые бетонные корпуса высотой с десятиэтажный дом. Вроде бы в них предполагалось добывать термоядерное топливо из воды, или из тяжелой воды, которая, в свою очередь, добывалась из большого объема воды. В общем, советские проектировщики и инженеры тогда задались целью построить объект, который был в состоянии функционировать максимально самостоятельно - и добывать топливо и ремонтировать агрегаты. Даже была своя атомная станция, которая должна была служить "стартером". Все это при том, что в радиусе нескольких километров была высоковольтная линия, вполне способная дать часть своей энергии, чтобы "зажечь" синтез. Так, с АЭС в качестве "стартера" никто и никогда больше не делал, да и эти не сделали. АЭС, правда, какое-то время проработала. Потом, когда у России наконец-то появились свои термоядерные генерирующие мощности, АЭС была закрыта за ненадобностью и благополучно демонтирована.

            Сейчас уже было трудно сказать, был ли этот комплекс мемориалом необузданной глупости и непрактичности или же, напротив воплощением , хитроумного и вполне рационального расчета, не оправдавшегося лишь по причине изменений в глобальной картине мира, мира политики и мира технологий в частности.

            После поворота показались боксы крытой автостоянки, куда Завирдяев ставил машину.

            Выйдя из бокса, он, неожиданно для своей усталости, озорно прошуршавший тополиными листьями, направился к пропускному пункту, который нужно было миновать, чтобы попасть в так называемый внутренний пояс, где располагались жилые корпуса.

            Этот сектор был заново обустроен уже тогда, когда полумертвый комплекс стал превращаться в обиталище чиновников и клерков Блока и СБСЕ. Чисто географически сектор не находился где-то в центре комплекса, он был с скорее с западной стороны, хотя от внешнего периметра он и вправду был изолирован другим сектором шириной в полкилометра. Еще в последние недели там, во внутреннем секторе были расконсервированы несколько общежитий, которые в случае чего могли бы принять наиболее уязвимых гражданских. Это конечно же был всего лишь жест - площадей для таких целей там было недостаточно.

            Завирдяев шагнул в разошедшуюся автоматическую дверь и направился к рамке, перед которой как обычно выложил свой "орел пустыни".

            Раздался сигнал тревоги.

            - В чем дело? - с неподдельным удивлением поинтересовался Завирдяев.

            - Не обращайте внимание, Сэр, - ответил русскоязычный охранник, вроде недавно появившийся, не более двух недель назад. - Извините, но так положено, - произнес он, демонстративно подняв кверху ручной сканер-металлоискатель.

            - Да без проблем, - добродушно ответил Завирдяев и нарочито вытянулся неподалеку от рамки.

            - Работает не пойми как, - проворчал охранник, не всерьез двинувший ногой по нижней части металлического портала, - Я с самого утра уже задолбался так вот скакать. И сигналит чисто по случайному выбору.

            С этими словами он подошел к Завирдяеву и начал его сканировать, отчего-то начав с самого верха, с головы. Далее рука с прибором заскользила вниз.

            У Завирдяева возникло совершенно отчетливое ощущение, что где-то поблизости оказался источник статического электричества. Что-то наэлектризованное.

            - А если у меня наушник был бы, ваша "лопата" среагировала бы?

            - Нет, Сэр, эта "лопата" куда умнее рамки. Она никогда не дурачится. Все, я все проверил, -произнес он, выпрямляясь.

            Завирдяев потянулся к белому лотку, из которого забрал обратно свое оружие.

            - А забавно, да? - движением руки обратив внимание на пистолет, прежде чем его спрятать, проговорил Завирдяев.

            - И не говорите, Сэр, - усмехнулся в ответ охранник. - Посмотреть бы на того, кто эти правила придумывал.

            Завирдяев вышел из пропускника и зашагал к своему дому. Все что сейчас он собирался делать - это упасть на диван, даже не на кровать, и заснуть. Так он и сделал.

20.10.2120

            Открыв глаза и оглядевшись, Завирдяев не сразу-то и сообразил, где он находится. Такое и раньше бывало, но как правило в какой-либо новой обстановке, в командировках. Завирдяев снова закрыл глаза, словно в попытке отгородиться от незнакомого, чуждого мира, но странное ощущение не проходило. Словно в попытке стряхнуть окутавшие его чары он резким рывком перевернулся на спину и принялся бить себя в грудь обеими руками. Лицо, судя по ощущениям перекосилось в какой-то испуганно-агрессивной гримасе. Было от чего забеспокоиться - животный порыв словно произошел сам собой.

            Серия из менее чем десятка ударов вдруг поставила все на свое место.

            Завирдяев вновь закрыл глаза, но на этот раз просто чтобы расслабится. Через несколько секунд он легким и не лишенным изящества рывком поднял и усадил себя посередине дивана.

            - Как это могло так сработать?- с чувством одновременного потрясения и восхищения думал он, обхвативши голову руками - так было комфортнее.

            Время распалось. Внутренний календарь разорвался на по меньшей мере две части плюс более мелкие, утонувшие в беспамятстве осколки. С одной стороны вчера было девятнадцатое октября две тысячи сто двадцатого года, и при этом же вчерашний день закончился восхитительным закатом и теплой ночью во Флориде, в августе две тысячи сто тринадцатого. Где-то в тумане болтались эпизоды с контрольными точками, наиболее близкая к сегодняшней дате такая приходилась на Ганновер, на лето.

            Завирдяев несколько раз вдохнул и выдохнул. Создавалось стойкое впечатление, что если озарение настигло бы его за какой-либо физической работой или занятием спортом, то было бы куда комфортнее, но, как ему было разъяснено когда-то, процесс наиболее благоприятно мог был быть реализован только в период сна и после него.

            Рука потянулась к голове, к тому месту, куда был вшит нейрочип. Теперь вспомнилось и его настоящее предназначение - это был своего рода будильник, даже целая батарея будильников, где каждый отвечал за свое. Никакими нейростимулятором, призванным бороться с "хронической усталостью" чип не являлся. Синдрома хронической усталости у Завирдяева также никогда не было.

            Привычным движением он схватил телефон, лежавший на журнальном столике и так же машинально ввел логин почтового адреса и довольно сложный пароль. Последний раз он вводил эти комбинации летом, когда ездил вызволять дурную племянницу КАНАРовского главаря, племянницу "Дока". Последующие да и предшествующие месяцы он не помнил о существовании аккаунта, в который сейчас вошел практически машинально.

            - Доброе утро, Сэр, - произнес голосовой ассистент, являвшийся дополнением к почте. - Вернее будет сказать "добрый вечер", - уточнил AI. - Напоминаю, что через полчаса вам нужно выходить. Вы не забыли о планах на предстоящий день?

            - Пока не вспоминал, - ответил Завирдяев.

            - Замечательно, Сэр, я вас узнаю. Ваш чип был активирован охранником днем ранее. У него якобы барахлила рамка. - ответил AI. Из основного у меня для вас все. Не теряйте времени.

            - Продолжать разговор Завирдяев не стал - свою роль он, разговор, выполнил, укрепив в Завирдяеве осознание того, что происходящее не игра больного воображения.

            - Долго же придется моим извилинам повозиться, - подумал он придерживая рукой то место, где под кожей в специально выточенной в черепе нише размещался чип, протянувший через отверстия диаметром в доли миллиметра туда, к коре головного мозга, несколько десятков тончайших частично электропроводящих нитей.

            Когда-то люди воображали, что можно взять обычный миниатюрный цифровой накопитель и соединить его с мозгом и смотреть видео, получать любую другую информацию или записывать ее.

            Как и часто бывало в истории техники, такие вроде бы очевидные проекты оказались несбыточными мечтами. Миниатюрное устройство было всего лишь продвинутой версией все того же нейростимулятора, который, как считал Завирдяев, все эти годы прозябавший в Суперфедеранте, в нужное время давал в определенные точки коры головного мозга импульсы, по темпу приближенные к естественной электрической активности. Такие медицинские устройства редкостью не являлись.

            Этот нейрочип в чисто техническом плане делал почти то же самое, только все это годы он был неактивен. Судя по всему, его элемент питания был дистанционно заряжен прибором в руках охранника, получившего доработанное устройство и секретное задание. Сейчас нейрочип подавал такие же импульсы как и обычный стимулятор, но делал он это по своему особому расписанию и точек воздействия было в несколько раз больше. Остальная часть работы возлагалась на живое, то есть на его, Завирдяева мозг и обычную человеческую память, в которую, образно выражаясь, были вбиты файлы особого рода. Файлы эти, разумеется не были цифровыми массивами. Они не содержали всего того, что вмещали в себя обычные, компьютерные. Это были заученные тренировками действия и воспоминания. Такие файлы были "записаны" под особыми препаратами - подробностей Завирдяев пока не вспомнил. Сейчас все эти технические подробности не являлись тем, на что, на обдумывание и на воспоминания чего следовало бы тратить время.

            Завирдяев встал с дивана и направился по утренним делам.

            В ванной его внимание вдруг больше обычного привлекло зеркало. Небрежно умыв несколько раз лицо, он вдруг начал сосредоточенно рассматривать свое отражение. Снова он взялся за то место, где был чип.

            - Вся секретная информация на миллиарды деноминированных долларов храниться здесь, - пронеслась мысль. - Не где-то в штабных компьютерах, не в шифровках, а здесь, в живых тканях, в моих нервных тканях. Даже чип - всего лишь будильник…

            Он отчего-то принялся строить себе рожи, словно обезьяна. Пару раз показал зубы, оскалившись, отвел нижнюю челюсть, потом сомкнул челюсти, затем еще покривлялся.

            - Поздравляю, все работает, - прозвучал в голове его собственный голос. - Меня немного смущает, почему врачи выбрали такой нелепый ключ, ну да ладно, им виднее. Скоро за тобой приедет человек. Он будет там, где наиболее удобно. Мое сообщение из тринадцатого года окончено.

            Завирдяев, уже прекративший кривляться еще раз оглядел себя и продолжил умываться.

            - Это просто фантастика, - думал он про себя, - Я действительно могу сказать, что я стал киборгом. Мозг работает как машина. Сейчас он прочел мне сообщение, которое я сам же и записал. Где же встретит человек? Там где удобно? А где удобно? Конечно, если он агент, то он знает по какому пути я выхожу и куда еду. В любом месте этого пути. Везде удобно. Наверняка, я тогда думал точно также. Как уж он меня отыщет - его дело и вопрос его профессионализма.

Чувство подконтрольности происходящего каким-то неопстижимым образом сочеталось с осознанием того, что он, Завирдяев. Образно говоря, просто плыл сейчас по течению. Но и течение-то двигалось именно туда куда надо.

            Завирдяев отдавал себе отчет, что по сходным сценариям окончательно сходят с ума психи. Вернее сказать, сходят они с ума не сразу, а все эти фокусы уже венчают разрушительные процессы. Довод этот довольно убедительно бился безошибочно открытым позабытым на все эти месяцы и даже годы аккаунтом и его искусственным интеллектом посвященным в курс дела, точнее было сказать в нужную крупицу сценария.

            За окном был серый осенний вечер, переходивший в темноту ночи. Только сейчас до Завирдяева дошло, что проспал он достаточно много - чуть ли не целые сутки. Проблемой в плане чисто технического вопроса прикрытия это не являлось - тогда, вчера, у него впереди было два выходных.

            Через полчаса после того, как он вскочил с дивана, Завирдяев уже сбегал по лестнице крыльца в прохладный осенний полумрак, то тут то там нарушаемый светом фонарей.

            После пропускного пункта было два варианта - пойти в бокс к автомобилю или пройтись пешком по направлению к офису, расположенному в высоком многоэтажном здании, когда-то задумывавшемся, как административно-бытовой комплекс, один из бесчисленных на этом несуразном так и не заработавшем предприятии.

            Не долго думая, Завирдяев решил выбрать пеший вариант - так агенту было бы легче выйти с ним на визуальный, а затем и коммуникативный контакт.

            Пройдя пропускной пункт, Завирдяев увидел, что на скамейке, установленной под навесом сидел какой-то человек. Там, в этой курилке нередко кто-то мельтешил, но как правило все эти рабочие, все эти дворники и водопроводчики, ошивались там днем, а не в восьмом часу.

            Человек непринужденно встал и направился к Завирдяеву. Подойдя, он молча протянул руку. Завирдяев также не произнес ни слова. Со стороны все выглядело так, будто двое знакомых встретились по какому-то делу.

            - Придется пешком пройти, - произнес незнакомец. Это было первое, что он произнес.

            - Ну раз придется, то идемте.

            Разумеется, пошли они не к административному корпусу, а к выходу с территории.

            - Ну и крепость, - начал болтовню незнакомец, - Я, надо сказать, это все наблюдаю изнутри не впервые. Раньше сюда можно было запросто пролезть. Когда молодой был, лет тридцать назад, мы тут часто лазили.

            - Вы отсюда, местный?

            - Да, можно и так сказать. Когда-то хватило ума уехать, еще до Суперфедеранта. Потом вот приехал. Сейчас вот сюда заглянул. Ничего особо-то и не изменилось. Правда, надо признать, порядок здесь стали поддерживать. Не то что в прежние годы. "Здесь" - это здесь, в промышленном городке. В цитадели, как мы его называли.

            Агент продолжил ничего не значившую болтовню, рассказывая, как он, будучи тридцать лет назад молодым шалопаем-студентом рыскал здесь, в кое-как охраняемых лабиринтах, играя в спецназ.

            Было ли это правдой или его выдумкой, сказать было сложно, да что там, невозможно.

            Наконец, они дошили до внешнего пропускного пункта, миновали его и оказались перед входом на широченную, освещенную высокими мачтами площадь-автостоянку, в редкие дни заполняемую хотя бы на треть.

            Когда большая часть площади была пройдена, незнакомец указал на темно-серебристую "вольво", за рулем который отчетливо просматривался ожидавший человек.

            Подходя к передней двери, на которую недвусмысленно указал из-за стекла водитель, Завирдяев бросил взгляд на раскинувшиеся в низине одноэтажные кварталы. Тут ему показалось странным отчего несомненно обязанные знать толк в конспирации люди не выбрали место для ожидания где-то на тех улочках, а встали под камеры. Ну пусть даже не под сами камеры, но наверняка они сейчас отметились на каком-то заднем плане. Так или иначе, умничать было не с руки.

            - Как дела? Как настрой? - довольно жизнерадостно поинтересовался водитель. - Много наслышан о вас.

            - Неужели? - в тон настрою водителя ответил Завирдяев.

            - Не обращайте внимания, - послышался с заднего сиденья голос Агента. - Он скорее всего вас по телевизору видел.

            - Такое было и не раз, - согласился Завирдяев. - Я только не думал, что кто-то это смотрит.

            - Да вы что! - ответил водитель, уже выруливавший со стоянки. Это моя обязанность.

            - Что?

            - Ну как же. Сейчас за рулем лучший таксист Кузнецкого Края а то и больше, - он хлопнул ладонями по рулю, -Я должен быть в курсе событий, так что вот.

            Сидевший сзади агент пробурчал что-то недовольно-матерное.

            - Лучший таксист, ты с дорогой определился? - добавил Агент.

            - Все уже выбрано. Маршрут построен, - отозвался водитель.

            - До объекта есть две дороги, выбор по текущей обстановке, - пояснил водитель Завирдяеву. - Видите, впереди едет джип?

            - Да, вижу и что? - ответил Завирдяев.

            - Тоже наши люди, так что все под контролем.

            Машина устремилась прочь из города, на восток. Где-то справа замелькали огни самого престижного, расцветшего за годы Суперфедеранта района, который Советы в лучших традициях своей безвкусицы назвали "космическим".

            Вскоре огни отплыли куда-то вдаль и исчезли. Темнота захватила полное господство. Одно было хорошо - никакого дождя, типичного для сезона, сейчас не было.

            - Так, - оживился агент. - Мне выходить пора.

            - Верно, - отозвался водитель и начал сбавлять скорость.

            Только когда Агент начал вылезать, Завирдяев заметил, что в руках он держал M-116, по-видимому припрятанную до этого не то на полу, не то еще где.

            - Ну, папаша! - обратился он к Завирдяеву, - Желать удачи - плохая примета, - он приподнял вверх сжатый кулак.

            Завирдяев как смог повторил жест и молча кивнул. Задняя дверь захлопнулась и машина двинулась вперед.

            - Папаша! - усмехнулся Завирдяев.

            На вид, да и по описанным похождениям тридцатилетней давности Агент был старше Завирдяева. Неясным было лишь "чуть старше" или просто "старше".

            - Это у него приколы такие, - ответил водитель, мотнув головой, будто изображая раздражение. -Вообще, если говорить серьезно, то я не в первый раз имею дело с людьми, проходящими все это… ну то, что связано с нейрочипами.

            - Вот как?!

            - Да. Вам не следует удивляться. Должен сказать, у вас все проходит довольно чисто.

            - Чисто?

            - Да, это так называется. При не вполне отрегулированном процессе человек может производить впечатление… ну будто он не в своей тарелке. Как с похмелья или будто балуется чем попало. Что касается вас, то чтобы все и дальше шло чисто, просто выполняйте все указания. Два дня проваляетесь в медблоке при базе ВВС Блока… Сплошные блоки! - усмехнулся водитель, -Примете пару капельниц, обычная рекомбинация, за это время все и обмозгуете как следует.

            - Вот оно как?

            - Да, вот так.

            - А это не проблема в том, что я не свечусь? Или уже свечусь?

            - Не волнуйтесь, вы не светитесь. Вы же знаете, некоторые перестраховываются и выбивают себе дополнительную рекомбинацию. Скажу лишь, что для персонала базы вы русскоязычный негласный сотрудник инспекционного департамента AEX. Вы это скрываете. Английский ваш второй родной если что. Это все. Что и как делать дальше вы должны знать.

            - Тогда у меня никаких вопросов, ответил Завирдяев, - для них… для меня это вполне естественно лишний раз подлечиться если можно подлечиться после засветки.

            - Вот-вот, -понимающе улыбнулся водитель. - Давайте лучше музычку включу…

22.10.2120.

            Стеклянные двери автоматически разошлись в стороны. Завирдяев шагнул навстречу расцвеченной всевозможными огнями темноте. В который раз путь в неизведанное начинался если не ночью, то вечером, когда уже вокруг господствовала темнота.

            Посреди площадки, на которую выходил дверной проем, стоял готовый к взлету квадролет. Машина была, разумеется, не гражданская - это был военно-транспортный квадролет класса "U", то есть "утилитарный", другими словами, мало приспособленный под то, чтобы нести какие-то серьезные огневые системы. Сказать проще, это был летающий военный автобус.

            Завирдяев торопливо приблизился к машине и вскочил по откинутой лесенке.

            Hello! I'm Ready - прокричал он пилотам сквозь шум двигателей.

            Лестница с механическим гудением поднялась, дверь-створка опустилась. Машина пошла вверх.

            Устроившийся на одном из сидений Завирдяев проводил взглядом уплывшие вниз огни базы.

            Сейчас он отчего-то вспомнил, как будучи этим никчемным клерком СБСЕ ездил по СФС в том числе и на автобусе, когда по недоумию гоняли здоровенный автобус, чтобы забрать одного его, Завирдяева, отвезенного служебным транспортом в близлежащий городок. Еще там, в прежней жизни была эта постоянно недовольная Ландскрихт. Недовольная оттого, что Сибирь, будучи таким же северным краем все же не была тем, чем была ее селедочная Норвегия. Еще была колоритная верхушка СФС, с которой он, Завирдяев, был считай что на дружеской ноге. Сейчас все это осталось где-то в прошлом, в этой темноте.

            За два прошедших дня Завирдяев вроде бы поставил взбудораженные извилины на место. Важную часть в восстановленных воспоминаниях занимало последнее Ганноверское обновление - тогда до него довели, что ему предстоит пилотировать не то, что предполагалось ранее - сейчас был построен какой-то новый шаттл, значительно превосходивший первоначальные ожидания. Некоторую часть информации организационного характера он так еще не вспомнил, но этого было и не нужно.

            В какой-то момент показались освещенные в беспорядке разбросанными огнями котлованы и работавшая техника. Еще можно было различить копошащихся людей - так СФС готовились к встрече с подразделениями ОМСДОН. На Левом Берегу было все то же самое. Оставалось только гадать, как дальнейшие события, ключевой фигурой которых суждено было стать ему, Завирдяеву, отразятся на ходе возможного вторжения и этих людях в частности.

            Спустя примерно час после взлета показались огни очередных построек - это был уже ракетодром. Сейчас Завирдяев был… для экипажа квадролета он был офицером технической службы ракетодрома, американцем.

            Легендирование было многоуровневым и многоликим. Сам Завирдяев, знай он все подробности, потратил бы нимало усилий, чтобы все запомнить, но ему и не нужно было все знать. Запутанная конспирация была тем, что очень подходило для хранения и обработки каким-нибудь компьютером и наверняка где-то такой компьютер был. Невидимые нити ложных биографий и заданий проросли в глобальную электронную бюрократию и двигали всем процессом в нужном, неизвестно кем заданном и кем контролируемом направлении. Это было куда запутаннее, чем мрачные бетонные лабиринты и улочки цитадели, но в отличие от непонятно зачем воздвигнутых бетонных нагромождений здесь была четкая и определенная цель - в автоматическом режиме получеловека-полукиборга обмануть всех и вся на своем пути, почти всех и вся, и проделать большое дело.

            Квадролет завис и начал медленно снижаться над площадкой. Вскоре машина крепко встала на землю. Дверь распахнулась. Пилот, сидевший слева выставил в проход между креслами руку с оттопыренным вверх большим пальцем.

            Завирдяев молча вышел из машины и зашагал по направлению к светившемуся своим остеклением во тьме двухэтажному зданию.

[Aleksey Serov]

Глава 35. Взлет Шаттла

Глава 35.

Ракетодром. Взлет шаттла.

23.10.2120 Местное время 00.20.

Ракетодром Кеплер-Запад. Стартовая площадка "South-002".

            - Сэр, не беспокойтесь, вторжение террористической группы уже локализовано. Сейчас уже работает штурмовая авиация, - прозвучал голос наземного оператора.

            - Что там по интрелинку, - обратился Завирдяев к AI. Тот в ответ вывел карту на левый дисплей. Одновременно с этим по системе связи скафандра зазвучал голос оператора, описывавшего примерно то же, что и было на карте.

            Завирдяев вгляделся в черноту за окном - где-то вдали и вправду лупили вниз пунктиры трассеров из авиационных пушек. Это работали вертолеты.

            - Войска Лебедева забрели не туда?

            - Нет, что вы, Сэр, такое невозможно. Они с нами на постоянной связи. Атака произведена неустановленной террористической группой.

            Действительно, для Лебедева атака на ракетодром не то что не имела ни малейшего резона, но была бы и довольно экстравагантным способом покончить с собой. Может, в самом умеренном варианте, лишь в политическом смысле. Пусть даже и не сразу, а в течение нескольких дней. В любом случае, это было не то, к чему он, Лебедев, стремился все эти годы. Однако, в этих ОМСДОНах было полно отбитых на голову как рядовых бойцов, так и офицеров. Сейчас Завирдяев прекрасно понимал, что и зачем происходит, но вопрос насчет Лебедевцев был задан вполне искренне - атаку могли осуществить как раз эти безбашенные вояки-полицейские.

            Бортовой искусственный интеллект корабля тем временем оживил приборную панель и на экране побежал текст статуса предполетных проверок маршевого двигателя. Завирдяев, надо было отдать должное программе обучения, понимал, что означает каждый пункт пробегающего по экрану перечня, но на процесс никак не влиял - AI прекрасно справлялся без участия человека.

            Давай же, нам взлететь бы поскорее! - глянув на экран, мысленно обратился Завирдяев к компьютеру.

            Прошло еще около минуты. Стрельба вдалеке хоть и поубавила свой темп, но не прекращалась. Наконец, AI объявил, что двигатель готов, как и корабль в целом. Наземный оператор повторил то же самое.

            Компьютер начал голосовой отсчет, начав с десятой секунды. По меркам довоенных орбитальных полетов, видео о которых Завирдяев когда-то просматривал, вся процедура старта от поступления сигнала о тревоге до начала этого отсчета проходила очень быстро, словно это был если не истребитель, то просто привычный к разным передрягам военный самолет, стоявший на дежурстве.

            Наземный оператор пожелал счастливого полета.

            Где-то внизу что-то завыло - скорее всего, вспомогательные агрегаты "стартовых мощностей" - так здесь назывались встроенные в острые угловатые выступы боковые двигатели, поднимавшие шаттл на пару сотен метров - запускать маршевый стоя на площадке было нельзя - опасность была не столько в разрушении площадки сколько самого корабля.

            Даже будучи вытолкнутым на сотни метров вверх, шаттл не мог стразу включить маршевый двигатель на полную мощность, впрочем и в дальнейшем давать полный газ не следовало - перегрузка могла бы составить около десяти-одиннадцати единиц и это при полной загрузке корабля.

            Энерговооруженность-то и позволяла новому шаттлу без особых затруднений для себя уходить от любой атаки противоракет. Без затруднений для шаттла, но не для экипажа, то есть для Завирдяева.

            Наконец, компьютер досчитал до старта. Корабль чуть задрожал, и Завирдяев, чье кресло уже приняло лежачее положение, почувствовал спиной приятную тяжесть, словно он разгонялся на мощном автомобиле.

            Отметка высоты дошла до уровня 250 метров. Вопреки ожиданиям подъем не замедлился - по ощущениям вообще ничего не изменилось. На этой отметке стартовые двигатели должны были плавно сбросить мощность, после чего в работу включился бы маршевый, состоявший из большой центральной камеры и четырех боковых поменьше. Судя по дисплею, так оно и происходило. Но никаких изменений не ощущалось.

            Однако, когда высота дошла до пятисот метров, тяжесть стала нарастать. На высоте в две тысячи метров акселерометр указывал величину в три с половиной единицы. Означало это, что каждую секунду корабль добавлял к своей скорости сто двадцать с лишним километров в час - эта цифра была тут же. Цифра не стояла на месте - перешла за отметку ровно в плюс сто двадцать и пошла дальше.

            Еще часть дисплея была отведена под картинку с бортовой видеосистемы, часть камер которой смотрела вниз. Только сейчас Завирдяев обратил внимание, что стартовые двигатели, их плазменные струи оставили на площадке довольно характерную отметину - это был белый крест с расходящимися к периферии лучами. Возможно, он был начерчен теми же двигателями еще при посадке. Так или иначе, внизу, стоя на площадке, усмотреть эту отметину было довольно непросто.

            Перегрузка все нарастала.

            - Может хватит уже газовать, вроде и так резво летим! - подумал Завирдяев.

            Вообще через сенсоры в скафандре AI контролировал состояние пилота-пассажира и случить с ним, с Завирдяевым неприятность, среагировал бы - сообщил бы вниз или сбавил мощность - с такой энергией можно было не так тщательно подходить к выбору ускорений разгона и выбору траекторий - энергии хватило бы на любую дурь, хоть на снижение с повторным взлетом. В этом-то и заключалось потрясающее превосходство шаттла - он не был киношным кораблем, летавшим вовсе как вздумается, но тоже мог кое-что, недоступное предыдущим шаттлам.

            Показания акселерометра приблизились к отметке в пять единиц, точнее сказать, четыре и семь - каждую секунду скорость прибавлялась на сто шестьдесят пять километров в час. Вес Завирдяева же увеличился в пять целых и семь десятых раза - следовало добавить единицу, соответствовавшую нормальной силе тяжести.

            Завирдяев хотел произнести "как мои показатели?", но вместо этого лишь что-то проскрипел. Там, внизу, живя на правом берегу, он несколько раз замечал за собой странную и несколько пугающую вещь - засыпая ночью, засыпая окончательно, он вдруг словно вываливался в темноту своей спальни не пойми откуда, и вот так же беспомощно не то мычал, не то скулил. Конечно же! Это потом он вспомнил, как провел почти целый месяц в космическом центре AEX во Флориде, где его подготовили в том числе и к перегрузкам.

            На дисплее с интерлинком тем временем произошли некоторые изменения, которые для Завирдяева не были сюрпризом - это было частью плана. На карте, на которую было наложено внушительнее количество слоев, включая и войска Лебедева, появившиеся на общей картинке после взлета, была также и отметка самого шаттла, обведенная синим кружком. Внезапно кружок исчез, а затем снова появился, но он уже был красный, означавший объект противника. Текстовая отметка рядом с объектом обозначила шаттл как неизвестную цель.

            В нормальных условиях такого просто не могло быть - интерлинк имел систему блокировки на случай, если боевая машина будет захвачена противником. Когда интерлинк был у кого-то в компьютере или другом устройстве - это была одна история. Это был аккаунт на устройстве.

            Полнота тактической информации в таком варианте была довольно ограничена - оно было и неудивительно - физическое устройство довольно легко и незаметно могло оказаться в руках противника. Тот, кому принадлежал аккаунт, должен был периодически верифицироваться. Всех ситуаций, случавшихся на поле боя, было, конечно, не предусмотреть, но уровень защиты это повышало.

            Когда интерлинк инсталлировался в боевую машину - это было другое дело - это был уже терминал интерлинка, физический, на отдельном компьютере или виртуальный, в основных бортовых, и он интегрировался с системами самой машины, истребителя или танка.

            Тактическая картина в этом случае была куда полнее, при этом система была готова в любой момент заблокироваться. Например, у компьютера истребителя была куча возможностей понять, что с машиной что-то пошло не так, и дальнейшее выполнение задания невозможно. К таким информативным событиям относились и остановка двигателей в воздухе и определенные сочетания из перечня неисправностей, или же предшествующее этому приближение ракеты. Наконец, система могла заподозрить неладное, обнаружив касание земли или снижение скорости до нуля в незапланированной точке маршрута. Проще говоря, угон машины без ее повреждений.

            Компьютер танка получал телеметрию от экипировки экипажа и имел возможность понять, что происходит с людьми. Все было сделано для того, чтобы бойцы или инженеры противника, которые залезут в по каким-то причинам оставленный танк или угнанный самолет, обнаружили бы там из всего информационного обеспечения интегрированной среды боя, UCE, лишь пустой экран терминала.

            В общем, ключевой целью системы блокировки интерлинка было определение, находится ли сейчас терминал в руках дружественных сил, или он остался без контроля, что уже угрожало бы захватом противником.

            Здесь же, в кабине шаттла находился терминал, которому было ясно, что он не находится в руках дружественных сил, он даже обозначил свой же борт как неприятельский. Однако он не блокировался. Над компьютером определенно поработали.

            На экране, на котором до этого была вполне статичная картина, началось оживление - на юге, на девять часов, произошли несколько пусков SAM/MDS "Персиваль".

            Красные линии совершенно достоверно указывали на то, что целью являлся его, Завирдяева Шаттл. Впрочем. Корабль был довольно далеко от мест этих стартов, и к тому же стремительно уходил прочь. Уже было посчитано, что если корабль продолжит набирать скорость, ракеты опасности не представят.

            - С такой перегрузкой моя задница может треснуть и без всяких ракет! - подумал Завирдяев.

            Еще он подумал, как бы было круто и по-ковбойски сказать это на землю, но канал связи с ракетодромом давно уже был заблокирован. К тому же и сам Завирдяев по-прежнему не мог чего-либо произнести.

            Потом на изменения отреагировал самолет ПВО - этот был на севере, на два часа. Две его ракеты, очевидно взяв упреждение пошли к западу, но вскоре обе метки вначале замигали а потом и исчезли - параметры движения корабля перешли отметку, за которой он был недосягаем.

            - Интересно, что там с радиообменом? Вы знаете кто это летит? Ваш будущий вождь! - Завирдяев мысленно усмехнулся и вспомнил, как в школьные годы приятели охотно глумились над всеми этими портретами и статуэтками Ильича, которые в восемьдесят девятом заполнили все школьные чуланы - это были те портреты и статуэтки которые учителя, очевидно, пожалели и не стали отправлять на помойку.

            - Как бы отнесся картавый чудак Ильич со своими пьяными матросами, увидь они, как в будущем будут делаться настоящие дела, - пронеслась в голове Завирдяева озорная мысль.

            Где-то, уже далеко позади состоялось еще два пуска противоракет - это уже были серьезные противоракеты, запущенные с наземного пускового терминала. Однако и они уже не представляли угрозы - корабль набрал более девяноста процентов орбитальной скорости и теперь мчался над Омской областью. Там тоже был терминал, но активности он сейчас не проявлял.

            Все же веселиться от чувства полной безопасности пока не стоило. Один только сибирский радар AEX AMANDA, насколько знал Завирдяев, был способен сканировать пространство на семьдесят тысяч километров и он сейчас светил ему, Завирдяеву в спину. Ничего ему, этому радару, не мешало передать координаты терминалу, находящемуся где-нибудь в Европе, то есть по курсу шаттла.

            Впрочем, план предусматривал заниженную активность по перехвату корабля, проще говоря, саботаж. Сейчас, судя по всему, на земле царила неразбериха и по поводу шаттла не было выработано какого-то определенного решения. Могло статься, что в дальнейшем их подтолкнули бы к выводу о том, что недружественная принадлежность корабля была определена ошибочно.

            Наконец, тяга двигателя упала до нуля. Появилось ощущение невесомости - это было не совсем, как плавать в воде - с непривычки было такое чувство, что внутри, в животе все как-то неестественно замерло.

            Завирдяев открыл забрало шлема и втянул воздух. В атмосфере корабля пахло пластиком, только это был качественный пластик, не вонючий. Еще пахло какой-то химией - наверняка в отсеке проводили уборку с соответствующими средствами. Было интересно. Куда там запаху кожаного салона какой-то тачки - эта машина с ее плазменным двигателем за секунду может прибавить сто пятьдесят километров в час, а может и все двести пятьдесят, лишь бы штаны остались сухими и чистыми. 

Фрагмент синопсиса чтобы было ясно что к чему

            Действие происходит в 2119-2120-х годах. С 2113 года идет затяжная ядерная война между Азиатским и Западным Блоками. Россия в Западном. Войне предшествовала "Предвойна" за Индонезию, начавшаяся в 2107 году. Исторический период Войны-Предвойны сформировал уже целое поколение. "Военный процесс", как его называют, имеет мало общего с представлениями о глобальном Армагеддоне.

            Экономика Западных Наций приватизирована двумя суперхолдингами - "констеллейшнами" ("созвездие" с англ.), являющимися частями одного целого и не конкурирующими.

            За годы Войны правящие круги разных уровней достигли целей, которые изначально не ставились. Это списание госдолга США, оплатившего строительство глобальной обороны Запада, неявная оккупация США своих союзников, частичная приватизация уже самих США констеллейшнами. В Азиатском Блоке сходная картина.

            Между Блоками имеет место канал для заключения и соблюдения теневых "антиапокалиптических" договоренностей - "седьмой штаб". Это ядерный суперсамолет-штаб постоянно летающий над Антарктикой.

            К концу 2110-х годов мирное урегулирование "Большой Войны" уже не рассматривается. Взамен этого активно прорабатывается вариант "Конверсии Военного Процесса" - минимизации военных действий на фронтах, денуклеаризация Войны и "выталкивание" военных действий на "высокие орбиты".

            В таком сценарии заинтересована верхушка констеллейшнов и миллиардер-технократ Бандон-Третий в частности. "Конвертированная" Война откроет свободу действий по формированию новых общества, индустрии, морали и выходу отобранной части человечества к освоению других планет. Моральные ценности верхушки констеллейшнов и Бандона-Третьего при этом довольно спорные.

            В качестве толчка к запуску "Конверсии" уже несколькими годами ранее выбрано некое кризисное событие с частностями которого определились позже.

            Важным элементом этого сценария является определенная личность - глава мятежников, захватывающих ядерную базу, авианосец и т.д. Роль личности вдвойне важна ввиду того, что кризисное событие должно развиваться напоказ, "под камеры", всему миру.

            Вопрос с мотивацией такой личности осложнен тем, что большинству претендентов на данную роль такое предприятие неизбежно будет видится рискованным и имеющим непредсказуемый для них самих исход.

            Проблема решена путем подготовки агента с обработанным сознанием - фрагмент памяти и жизни в котором содержится подготовка, моральная накачка и технические тренинги у такого агента скрыт, затерт. Один из таких спящих агентов, Андрей Завирдяев, живет жизнью обычного сотрудника СБСЕ (старое-новое название ОБСЕ).

            С кризисным событием определяются - это должен быть угон нового шаттла.

            Завирдяев, прошедший свой "курс спящего агента" в 2113-м году регулярно проходит "техосмотр" - во время поездок заграницу его принимают секретные службы, частично "расконсервируют" память, проводят проверку и "обновление". В ходе "обновления" в 2120 году ему доводят, что ему предстоит угнать шаттл.

            Когда наступает время полной расконсервации, Завирдяева "подхватывают" соответствующие участники плана, обеспечивают двухдневную адаптацию и он оказывается на месте пилота корабля.

            Управлять ему не нужно - он супермедийная "обезьяна с гранатой". План успешно стартует, медийная машина успешно выполняет этапы программы, разработанной констеллейшнами.

[Aleksey Serov]

Глава 4. День Воинской Доблести у правобережных.

"Военный Процесс" довольно сложный. Большая Война идет между Азиатским и Западным Блоками. Россия в Западном, но в 2114 году, после года Войны будучи обескровленной объявляет демарш, отказавшись отправлять на фронт регулярные части. Демарш начался с политического кризиса, в итоге выплеснувшегося (конвертировавшегося) в мятеж в отдельном регионе, который с молчаливого одобрения Западного Сообщества присвоил себе суперфедералистские права, при этом еще и разделившись на два охваченных взаимной ненавистью лагеря - правобережных и левобережных

Глава 4.

 

День Воинской Доблести. Батяня Комбат.

 

15.08.2119. Первая половина дня.

 

RBSF, Столица.

 

            - Мне кажется, что до трибуны мы не доедем, - прозвучал голос Ландскрихт на английском.

            - Так и есть, -ответил Завирдяев.

            В последнее время местные власти взяли обыкновение полностью освобождать выделенные под центр празднества кварталы от транспорта, - так было безопаснее. Расчет делался на то, что в случае тревоги толпа организованно двинется в убежища и не будет устраивать никакой возни с автомобилями, никаких попыток уехать, и, соответственно, пробок.

            Кроме Завирдяева и Ландскрихт в салоне сидели еще двое - обычные безликие клерки. Как это бывало по значимым мероприятиям, подразделения СБСЕ получили разнарядку отправить нескольких человек на закрытое торжественное собрание, ну и на предшествующий этому собранию митинг с военным парадом.

            Сегодня, пятнадцатого августа, в СФС отмечали День Воинской Доблести, ДВД, как его иногда называли местные, привыкшие к аббревиатурам, словно пришедшим из советской армии. Праздник был учрежден правобережными в сто шестнадцатом году.

            Вообще традиционный российский день "двадцать третье февраля" здесь тоже никуда не делся, но в СФС посчитали, что этого мало и нужен еще один и, главное, свой праздник.

            Улица с трамвайными путями пошла направо и сменилась проспектом. Движение здесь еще не перекрыли, но многочисленные горожане, заполнившие тротуары, уже норовили вылезти на проезжую часть. Наконец, впереди показались мигающие огни автомобилей дорожной полиции, ГАИ, как она здесь называлась. Дальше, после машин с мигалками, дорога была перекрыта.

            Завирдяев свернул направо и нырнул в тонувший в зелени двор. То тут то там шныряли какие-то молодые оболтусы, возможно, искавшие место для туалета. Припарковавшись на стоянке напротив одного из домов, Завирдяев по-английски объявил, что дальше придется пройтись.

            - В такую хорошую погоду не помешает и погулять, - простодушно ответила Ландскрихт, обращаясь не столько к Завирдяеву, сколько к остальным.

            Иностранцы воткнули себе наушники - так они могли разобрать в том числе и разговоры прохожих на улице, что всегда добавляло пребыванию в иноязычном окружении определенной дополнительной комфортности.

            Завирдяев повел носом - где-то поблизости воняла куча не убранного и не вывезенного мусора. Это был уже не единичный случай. Очевидно, надвигался очередной мусорный кризис. На левом берегу такое тоже регулярно случалось.

            Завирдяев щелкнул сигнализацией, и все двинулись по узкому тротуару, уводившему в кленовые заросли. После зарослей показались металлические гаражи и мусорный завал поодаль. Где-то внутри горы, должно быть, находились контейнеры. Группа прибавила шаг.

            -Сколько здесь набросано,- удрученно произнес один из клерков, Француз.

            -Обычное дело, - ответила Ландскрихт. - Местные бы серьезно разбогатели, если бы весь свой мусор отвезли хотя бы в стандартную в переработку. С углем не сложилось, так может с мусором получилось бы. Везти, правда далеко, вот и лежит тут.

            Кто-то из Иностранцев вежливо усмехнулся.

            - А мне вот не смешно! - сердито подумал Завирдяев.

            Вместо слов он оглянулся и бросил на Ландскрихт холодный взгляд.

            - Дело не в людях, а в политиках, - все же изрек он.

            СФС хоть и был злосчастным Суперфедерантом, но это были его, Завирдяева, сограждане, и он не собирался выслушивать от какой-то там иностранки подобные колкости.

            - Конечно, я не спорю, - примирительно ответила Ландскрихт.

            Где-то в стороне проспекта заухали звуки музыки. Играл "батяня комбат", ставший чем-то вроде неофициального гимна. Объяснялось это тем, что новый глава СФС, "Позывной Москва", сам начинал свой воинский путь у правобережных с этой должности и заявлял себя в последующие годы, как "простой комбат".

            Надо было сказать, он был не местным. До того, как Суперфедерант начал притягивать всех подряд, включая уклонистов и даже дезертиров, СФС укомплектовал себя какими-никакими военными - собрал в ряды своих вооруженных подразделений отставных и даже действовавших, но разорвавших контракты офицеров и рядовых со всей страны. "Комбат" был в числе таких офицеров.

            - Может на проспект выйдем? - предложил второй клерк, Англичанин, который явно был обескуражен мусорными горами.

            - Там толпа, - ответил Завирдяев, - Давайте хотя бы полпути пройдем дворами.

            В следующем дворе показалось низкое, всего лишь по колено высотой, металлическое ограждение. На ограждении сидели в ряд трое молодых шалопаев, один из которых, самый здоровый и толстый, сидел по пояс голый, сверкая пивными сиськами. Под ногами компании стояли бутылки, причем все разные.

            На душе у Завирдяева повеселело, однако выражение лица осталось прежним.

            - Здрасьте, - проговорил жирный, возможно увидев в прохожих что-то нездешнее, а в Завирдяеве некоторую важность персоны.

            Завирдяев деловито кивнул и поздоровался в ответ, шагая дальше.

            - Hello everybody, - прозвучал за спиной голос Ландскрихт.

            Остальные прошли молча.

            Когда метров через двадцать-тридцать тротуар в очередной раз свернул, Ландскрихт окликнула Завирдяева, и когда тот обернулся, указала в сторону проспекта.

            - Лучше все-таки туда, - слегка кривясь от сдерживаемого смеха предложила она.

            Остальные как-то вопросительно и с надеждой уставились на Завирдяева.

            - Приехали, значит, порядки тут наводить, а по улице пройти не можете? - с некоторым злорадством подумал он.

            Временами откуда-то из глубины то и дело всплывали отголоски давнего юношеского мировоззрения, когда на глазах тогдашнего Завирдяева а также тысяч и тысяч таких же молодых людей, как он, рушилась великая страна. Вначале посыпалась Конфедерация, а в 89-ом году закончился и сам Союз. Уже потом были и вестернизированное образование и вестернизированная же общественно-информационная среда, не оставившие от прежнего негодования камня на камне. Однако же полные горечи кухонные разговоры старших все же не выветрились окончательно из памяти.

 

            Показался проспект с двигавшимися к западу, к парку людьми. На противоположной стороне, на тротуаре, то тут, то там стояли группы людей с плакатами и даже со штандартами. На последних в основном были названия предприятий. Очевидно, многие из этих горожан были здесь по разнарядке.

            Плакаты по обыкновению содержали как стандартные лозунги и распечатки местной графической агитации, так сканы детских рисунков на военную тему. Все же определенная часть людей могла подготовиться к празднику и по собственному душевному велению, без всяких разнарядок.

            На стороне, по которой шел Завирдяев с группой, были выстроены в ряд автоприцепы, являвшиеся магазинами на колесах - власти разрешили или распорядились развернуть мини-ярмарку. Тут же играли и разнообразные уличные музыканты, от скрипачей до бит-боксеров. На прилавках фургонов-магазинов в основном была незатейливая простецкая еда.

            Был тут также мед и местные таежные орехи. Дальше, когда закончились ряды автоприцепов, последовал обычный магазин, в каких бывает все подряд от продуктов до канцтоваров. Перед входом были установлены в ряд несколько раскладушек-стритлайнов, которые как будто бы должны были отсечь часть людского потока и перенаправить его в магазин.

            К слову сказать, народу на проспекте оказалось не то чтобы слишком много. Людей было предостаточно, но толпы затруднявшей продвижение не было.

            И тут один, вроде бы Англичанин отчего-то высказался, что ему захотелось зайти в этот самый магазин.

            Времени было еще с избытком, так что Завирдяев, не рассчитывавший на то, что путь будет настолько свободным, молча двинулся ко входу, остановился, развернулся и встал, выжидая остальных.

            - Если вам будет интересно, то почему нет, - объявил он.

            На контрасте с оживленной улицей в торговом зале было немноголюдно. В плане продуктов "шоп" не представлял собой чего-то интересного - Завирдяев вообще предпочитал ничего не покупать из еды в таких вот маленьких магазинчиках. Однако была и другая часть зала, посвящавшаяся каким-то безделушкам, вроде бы сувенирам. Возможно, это и заманило иностранца, углядевшего что-то через свой телефон.

            Набор барахла был заурядный - календари, настольные часы и канцтовары. Но было кое-что редкое - какие-то сувениры, сильно навевавшие своим видом образы из советского прошлого. Из фильмов об этом прошлом. На стеллажах рядами выстроились пионерские значки с золоченой лысиной Ильича, которые были размером в несколько раз больше оригинала, серпы-молоты на подставках. Еще были похожие на миниатюрные могильные плиты прямоугольные каменные блоки с гравюрами промышленной мощи.

            Были и деды-морозы из вонючего полиэтиленового пластика, - у Завирдяева на всю жизнь остался стойкий стереотип, что все, что было в СССР сделано из пластика, обязательно воняло какой-то дрянью.

            Зачастую такое сувенирное барахло было изготовлено уже много позже краха СССР и его конфедерации. Забавно было, что нередко изготовлявшие эти репликации ремесленники были не в состоянии добиться маломальской аутентичности, путая атрибутику и черты артефактов первого, классического СССР и второго, конфедератского.

            Особенно это проявлялось, когда они брались за что-то чуть более технологичное, чем кусок камня с выгравированной стройкой БАМа. Так появлялись "сталинские" электронные часы с выбитым годом изготовления из середины позапрошлого века и конфедератские планшеты в бакелитовых, под глубокую старину, корпусах весившие как кирпич.

            Вообще эта экспозиция была вполне в духе СФС - с самого появления этого образования идеология его "правобережных" стала очень сильно упирать на все, что было связано с прошлым России. Неважно, было ли это что-то межсоветское, классическое советское, что-то времен Царской России или конфедератское - СФСовцы упорно желали подружить не сочетаемое.

            В определенной мере в этом была логика - нужно было нахватать побольше сторонников. Через пару лет после появления Сибирского Федерального Самоуправления местный идеологический фронт и вовсе стал заявлять, что это чуть ли не основная миссия правого берега - сохранить для будущей России все то, что забывающая свои корни, свое естество остальная страна так опрометчиво отвергла. КАНАРовцам, понятное дело от правобережных мыслителей досталось еще больше, - их здесь объявили последователями античеловеческих и мракобесных культов, практик и сообществ. Последователями и жертвами одновременно.

            Завирдяев прошелся пару раз вдоль витрин и едва не зевнул. "Необстрелянные" иностранцы же не без интереса разглядывали сувенирный ширпотреб, будто это было что-то стоящее. Справедливости ради, было здесь кое-что любопытное - барахло межсоветского периода - мобильные телефоны с кнопками. Эти уже скорее всего были оригинальными - подделывать такие было куда сложнее, особенно если задаваться целью, чтобы они включались. Короче говоря, с точки зрения изготовителя фальшивки результат усилий не стоил.

            Еще тут была неуклюжая, словно изготовленная на советском военном заводе видеоприставка и, что было особенно занятно, отлитая из металла фигура Жириновского, стоящего в полный рост.

            Искушенный в таких делах Завирдяев сразу же пришел к выводу, что это как раз был новодел - в культурном пантеоне символов межсоветского периода Жирик, как его называли, вправду занимал наряду со злым гением Мавроди главенствующую позицию, но в действительности он был лишь главой марионеточной партии в парламенте. Да и сам парламент тот был не тем, чем он являлся сейчас - межсоветская Россия никогда не была парламентской республикой.

            Жирика тогда действительно знал каждый, но известностью и эпатажностью его роль в политике, в основном, и ограничивалась.

            Может быть, кто-то из функционеров его партии и мог заказать такую фигурку: себе ли, или в качестве подношения какому-нибудь своему боссу, но это был бы единичный случай, а такие статуэтки только за годы пребывания в городе, в столице СФС, Завирдяев видел уже не раз.

            Жирик стоял, держа руку на поясе, стоял в такой позе, и с таким видом, будто он Геракл, совершивший очередной подвиг. Был он с обнаженным торсом, что тут же напомнило Завирдяеву толстого обормота, сидевшего во дворе. Правда, Жириновский в версии статуэтки был вполне себе подкачен.

            Кто-то из иностранцев поинтересовался у подошедшей продавщицы, сколько Жирик стоит. Оказалось, не так уж и дорого, по крайней мере, Завирдяев ожидал, что стоить будет подороже.

            Продавщица, бабенка лет тридцати, с обесцвеченными волосами, по всей видимости, очень хотела что-нибудь толкнуть зашедшим иностранцам, увидеть нездешнюю принадлежность которых ей не составляло труда.

            Любопытно было, что за годы соседства с многочисленным приезжими местные научились даже определять страну, причем не беря во внимание одежду. Делали они это по одному виду лица, неуловимым особенностям в его чертах. Известно, что некоторые из этих черт формируются напряжениями мышц при произнесении человеком звуков. Для разных языков эти звуки разные. От этого и разница в лицах.

            Местные справлялись с идентификацией не хуже, чем специальные программы. Ошибались конечно, как и компьютеры, но перед этим они брались за такую идентификацию с уверенностью, а ошибаясь заявляли, что у человека абнормальные черты лица.

            - Очень редкая вещь, исторический раритет, - продолжила "магазинщица" начатый с потенциальными покупателями разговор. - Сто с лишним лет этой статуэтке. Межсоветская Россия. Для делового интерьера подходит, плюс просто интересна как коллекционная вещь. Будете брать?

            - Мы еще посмотрим что у вас есть, - ответил Англичанин на своем языке.

            - Хорошо, смотрите, - ответила козьим голосом продавщица. - Может вам подсказать что-то? Кстати, обратите внимание вот на этот стеллаж, - она указала на стеклянную этажерку поодаль. - Сегодня по случаю праздника особенно актуально.

            Один за другим посетители двинулись к витрине.

            На полках были выставлены незамысловатые сувениры на какую-то, не то околовоенную, не то региональную тематику. Тут были и вырезанные из дерева на CNC станках фигурки медведей с бочками меда и без, деревянные же модели танков, термометры, вроде для бани, они были закреплены на основах, на которых были выгравированы пейзажи и символика СФС.

            Была полуметровая зависшая на подставке противоракета sys.520 block 7 conventional от GBA - это было выгравировано на подставке.

            Еще был выставлен ряд не то блюдечек, не то магнитов для холодильников, на которых были изображены видные деятели правобережных. Особенно Завирдяеву бросилось в глаза блюдце, на котором был в цвете изображен "Позывной Москва", одетый в полевой камуфляж. На этой реальной его фотографии, распечатанной на блюдце, "Комбат" СФС, сжав кулаки, надо думать, стиснув зубы, деловито и твердо шагал вперед, на фотографа или, в данном случае, на наблюдателя.

            - Вот, прошу вашего внимания, - притворно дружелюбно начала продавщица. - Мы показываем эту выкладку всем гостям нашего региона, которые заходят к нам. Все вырученные средства от продажи этих сувениров мы направляем на поддержку наших вооруженных подразделений в том числе и Иностранного Корпуса. Как правило, все гости что-нибудь покупают.

            Завирдяев мысленно удивился бесцеремонному заходу, но решил сразу не встревать. Может, они, иностранцы сами отбрехаются?

            - Очень интересно, - доброжелательно ответил француз и продолжил разглядывать барахло, - Это у вас магниты для холодильника?

            - Конечно. Вам, я вижу, вот этот понравился? С радаром. Это наша любимая AEX AMANDA, противоракетная оборона. Даже в Америке такой нет.

            - Да нет, в Америке такая есть, - отозвался подошедший Завирдяев.

            Торговка тут же переключилась на него: А вы, товарищ, выбрали что-нибудь? - спросила она.

            - Пока Завирдяев раздумывал, ответить ли ему, что он пока выбирает, или просто и без лишних фантазий объявить за всех, что они на обратном пути зайдут, раздался голос Ландскрихт, взявшейся ответить на русском, но с акцентом и косноязычием больше обычного:

            - А мы думали у вас тут плакат будет висеть в магазине для помощи армии.

            - Какой плакат? - спросила в ответ продавщица, - Для помощи большому фронту?

            - Армиям Right Bank SuperFederant, вашим войскам вашего правого берега. Такой плакат расположен на улице, на кассе. Там авторизованная касса для сборов в пользу Добровольческой Гвардии и Иностранного Корпуса. Как у вас, только другая. У вас классный медведь, в него можно наливать?

            - Нет, Мадам, это просто фигурка. А где касса? У входа что ли?

            - Да, касса здесь, но не у вашего входа.

            Продавщица отвалила.

            - Ну что, идемте, господа, - подытожила Ландскрихт, оборачиваясь к выходу.

            - Подождите, я хочу Жириновского купить, - объявил Англичанин.

            Возможно его-то он и заприметил через интернет.

            - Отличный выбор, - радостно ответила продавщица. - Я вам его в пленочку могу запаковать, - продолжила она уже на русском.

            - Может пакет? - вставил Завирдяев.

            - И пакетик будет. Сейчас! - продавщица направилась к шкафу поодаль, открыла дверцу и начала что-то перебирать.

            - Вот! - она достала пакет из плотной бумаги. - Наш фирменный.

            На пакете действительно было что-то вроде логотипа магазина. Потом она полезла в витрину и достала блюдце, то самое, с "Комбатом".

            - Это вам бонус за покупку, - объявила она.

            - Впредь если попадется какой-нибудь интересный магазин, то давайте на обратном пути зайдем, - предложил Завирдяев попутчикам, когда группа уже шагала по улице. Все согласились.    Народу на улице тем временем пребывало. Вдруг послышался стремительно нарастающий гул - прямо над проспектом неслась пара истребителей-штурмовиков, за которыми тянулись по три дымовых следа - черный, желтый и белый.

            Насколько знал Завирдяев, в качестве штурмовиков эти старинные Су-35 стали использовать уже намного позже, чем они были разработаны и приняты на вооружение как истребители - спустя полвека, если не больше.

            Не будь бесполетной зоны, правобережные могли бы прогнать над городом хоть с десяток единиц своей авиатехники, пусть и более скромной. Эти же принадлежали ВС РФР, армии большой России, а опосредованно и силам Блока. Каким-то образом "Комбату" удалось договорится с местным гарнизоном отправить машины в облет по измененному маршруту, да еще и с подвешенными дымогенераторами.

            Говорили, что пролет будет в разгар празднования или под занавес. Впрочем, они могли пронестись здесь не один раз. Заодно правобережные могли уесть КАНАРовцев, которые несомненно заметят это авиашоу непосредственно, а потом еще увидят разбор и впечатления по ТВ каналам RBSF, то есть СФС, которые они конечно же нет-нет да смотрели.

            Ландскрихт куда-то пропала, потом появилась со стаканом кофе. Остальные дисциплинировано держались группой. Как и Завирдяев Ландскрихт находилась в South Siberia SuperFederant с самого сто пятнадцатого года, так что чувствовала себя вполне расковано.

            Наконец показалась площадь. На площади была трибуна, установленная вдоль проспекта. За трибуной стоял здоровенный автобус американского типа с выступающим капотом и характерными очертаниями кабины. Еще один такой же, на борту которого был логотип местной телекомпании был припаркован в глубине парка.

            Все то же самое было и в прошлые праздники. В телевизионном автобусе помимо съемочных групп перевозили артистов. Другой, стоявший у трибуны, был передвижным штабом организаторов.

            Оставив своих сопровождающих, Завирдяев направился к открытой передней двери автобуса-штаба и нырнул в полумрак салона, окна которого были по большей части занавешены.

            Внутри было накурено, причем в дополнение к заурядному табаку отчетливо примешивался другой запах. Светили несколько экранов ноутбуков. Поодаль виднелся прилаженный к стенке салона стол, заставленный не то едой, не то закуской к стоявшей тут же выпивке. С десяток человек, находившихся в салоне, сидели кто на диване, кто перед мониторами, кто-то вообще терялся где-то в хвосте, в дымной пелене.

            - Здравствуйте, я Андрей Завирдяев, представитель от комиссии СБСЕ. Мне к кому? - громко произнес Завирдяев.

            - Все правильно, к нам, - раздался из полумрака оживленный голос. - Хорошо что вы так заблаговременно.

            Из хвоста навстречу Завирдяеву двигался знакомый ему ранее по прежним ивентам толстый полностью лысый мужик, как и Завирдяев одетый в официозное гражданское, но с претензией на шик и оригинальность - на нем был бордовый пиджак, алый галстук и сдвинутая на затылок черная шляпа.

            - С вами еще несколько человек? - спросил этот импресарио, тряся руку Завирдяеву.

            - Да, еще трое.

            - Пусть проходят, где они?

            - Они не против парк посмотреть. Атмосфера праздника, все такое.

            - Да не вопрос. Сбор без пяти час. Подождите-ка, - Бордовый Пиджак резко развернулся и двинулся к металлическому шкафчику, закрепленному неподалеку от стола, после чего вернулся, держа в руке кучу карточек-бейджей на ленточках. Бейджей этих было явно больше чем надо.

            Бросив Завирдяеву отчего-то на английском "Common let's go", пронесшийся мимо Бордовый, очевидно раньше времени переключившийся с русского на английский, протиснул свою задницу в выход и очутился перед стоявшими около автобуса СБСЕшниками, которым после энергичных приветствий начал рассовывать свои карточки.

            Англичанин начал про свой пакет, который напоказ протягивал вперед - на время торжественного стояния на трибуне покупку следовало куда-то пристроить.

            - Я по своему недостаточному… по своему легкомыслию подумал, что вы привезли подарок, - нарочито дружелюбно посмеиваясь говорил Бордовый, оглядывая каждого по очереди. - Оставляйте вашего Жириновского в автобусе. Если забудете, мы вам его потом доставим. А если потеряем, - сейчас он обращался к Ландскрихт. - Мы вам еще точно такого же найдем, - и он заржал пуще прежнего.

            - У вас их много? - засмеялась в ответ та.

            - Мадам, у нас всего много.

            Завирдяев достал сигарету и вставил ее в рот, однако закуривать не спешил. Бордовый между тем успокоился быстрее, чем предполагал Завирдяев и объявил:

            - Когда "Комбат" выдвинется, когда он будет около начала проспекта, я вам скажу, но до этого вы уже должны быть на месте, то есть здесь. На трибуну будем заходить вместе, то есть одновременно с "Комбатом", и не забудьте про бейджи. Без бейджей будет не так хорошо. Лучше оденьте их заранее, то есть сейчас.

            Указав обеими руками в сторону парка, куда, как он теперь знал, все собирались, Бордовый, принявший пакет со статуэткой, развернулся и скрылся в автобусе.

            Проводив взглядами импресарио, группа во главе с наконец закурившим Завирдяевым двинулась в парк к большому навесу со столиками, перед которым играл Джаз-банд. Нужно было признать, что после появления Суперфедеранта, точнее сказать через несколько лет после событий четырнадцатого-пятнадцатого годов, заурядный умирающий промышленный город преобразился до неузнаваемости.

            В плане зданий и дорог все оставалось по-прежнему, если не считать одного района на востоке - там сконцентрировались все "золотые приезжие".

            Изменения были значительны в плане обитателей. Даже сейчас, на этом празднике, когда присутствовавшая публика была на восемьдесят процентов из россиян, где половина вообще была из тех некогда депрессивных местных, город выглядел не то что не по-сибирский, но, пожалуй и не по-российски.

            Этому способствовали и присутствовавшие двадцать процентов иностранцев и облик понаехавших сюда со всей России авантюристов.

            Внешне публика различалась - летом коренные жители не то по своему пренебрежению к разным правилам, не то по причине того, что большие заряды здесь не рвались, крайне редко носили с собой противоядерные очки, вместо которых мужики предпочитали кепи с надвинутыми на глаза козырьками - такие вроде бы были приняты в межсоветской армии более века назад.

            Женщины сплошь и рядом были в шляпах. В этом была определенная заслуга системы оповещения - чтобы проворонить тревогу, по крайней мере, находясь в мало-мальски людном месте, нужно было постараться. К тому же, как уже было сказано, по-настоящему серьезных вспышек здесь не было с самого начала войны.

            Так что местные были убеждены, что услышав сигнал достаточно будет чуть наклонить голову вниз и козырек защитит глаза. Так они в общем-то и поступали, правда характеристика "легкомыслие" этим не отменялась. Дело состояло в том, что вспышки от зарядов противоракетной обороны, тех что были, например в ядерной версии распространенной sys.520 модель которой стояла в магазине, были несравненно слабее вспышек от больших зарядов. А кто мог наперед знать, прилетит такой когда-нибудь или нет. Речь тут даже не про удар по городу, а про электромагнитную борьбу с противоракетной обороной или спутниками.

            В противоположность применению больших зарядов, в последнее время в ход все больше шли устройства с золотыми и изотопными оболочками, уничтожавшие баллистические и орбитальные цели главным образом потоками нейтронов а не избыточной мощностью. Вспышки от таких были еще слабее. Это в какой-то мере расслабило, и не только местных.

            Понаехавшие россияне со временем понабрались здешних привычек, чего все же нельзя было сказать про иностранцев - некоторые вовсе ходили в очках постоянно, другие всегда имели их с собой, как Ландскрихт, у которой вроде и линзы были. Европе в свое время здорово досталось. Та же Ландскрихт вроде бы попадала под удар. В таком легком случае, о котором как-то говорила она, попасть под атаку означало оказаться во внешней зоне удара и прочувствовать воздушную волну, не более того. Так или иначе, даже после такого люди как правило серьезнее относились к мелочам вроде противоядерных очков.

            Зимой, правда, в вопросе о вспышках все менялось - белый снег здорово отражал свечение и тут уже любые, хоть летние, хоть зимние головные уборы были бесполезны, так что местные с неохотой, но доставали и начинали таскать с собой очки. Почему они не могли делать так круглый год оставалось только гадать. Завирдяеву местные вообще нередко казались иррациональными людьми.

            В остальном мире уже входили в обиход контактные линзы, правда их нужно было постоянно заряжать.

            Сделаны как очки, так и линзы были из особого стекла или пластика, внутри которого были слои полупроводников и жидких кристаллов. В нормальном состоянии это было непроницаемое черное стекло. Мизерный ток от крошечной часовой батарейки или прозрачного органического источника делал материал проницаемым. Избыточный световой поток сводил на нет действие разности потенциалов и материал снова чернел. Так это и работало.

            Помимо головных уборов и очков люди в парке отличались и одеждой. В обычные дни речь шла бы о повседневных и более нарядных выходных шмотках. Сегодня было другое дело. Сегодня на улице было полно разнообразных активистов и прочих представителей военных и военно-политических сообществ.

            Например, Тут были одетые в тельняшки и береты классические российские десантники, с незапамятных времен поднимавшие всех на уши в свой собственный праздник. Сегодня они решили догулять.

            Были сталинисты в своих френчах или кителях, подпоясанных ремнями с прягами. То тут, то там мелькали агрессивно-черные шмотки слетевшихся в СФС со всей страны черносотенцев. И на что такие дармоеды только жили? Впрочем, вариантов на что такие жили, было хоть отбавляй.

            Завирдяев лениво оглядывал толпу, вспоминая, что он недавно слышал о СФС из передачи по общероссийскому каналу.

            Когда оставалось минут пять, и все уже собирались двигаться к трибуне и автобусу, округа огласилась моторным гулом. Спустя полминуты Завирдяев, как и многие другие заметил, что над проспектом, отчасти просматривавшимся из парка что-то движется.

            Как и следовало ожидать, это оказался аэромобиль-джип - плоское широкое корыто на четыре места. Такое вполне могло перемещаться не нарушая требования к бесполетной зоне - плоскодонка могла летать в ховер-режиме. Правда в этом случае нужно было постоянно рулить как на автомобиле, обходя препятствия и большие неровности. Эти же неслись полным ходом словно напролом, как в таких случаях говорили, "набумом".

            Летели они на высоте крыш домов, если не более - двигаться ниже им не позволяли провода, в том числе и трамвайные.

            Грянул очередной марш. В воздух полетели шарики, а над толпой заколыхались флаги.

            К трибуне тем временем также подтянулись представители разносимой в пух и прах на общероссийских телеканалах администрации СФС. Одеты они были кто в гражданские, кто в безликие военные костюмы без знаков различия. Настоящие же военачальники и просто серьезные офицеры двигались сейчас где-то на въезде в город вместе со своим предводителем, с "Комбатом".

            Вновь появившийся импресарио, на этот раз выглядевший посерьезнее и даже поправивший свою шляпу, которая до этого болталась где-то на затылке, отвел Завирдяева и остальных к местам на трибуне.

            Места располагались в нижнем ряду справа. Вопреки сказанному полчаса назад, импресарио решил, что лучше будет, если все не торопясь начнут занимать свои места заранее. Потом Бордовый Пиджак словно спохватился о чем-то забытом и начал громко окликать по имени-отчеству какого-то "маэстро", как он его назвал, не преминув добавить присказку по матери.

            Наконец, над проспектом в очередной раз загрохотал "батяня комбат". По толпе, рассредоточившейся вдоль проспекта пробежала волна оживления. Еще Через несколько минут вдалеке показался ББМ-5, бронетранспортер, принятый на вооружение еще в советские годы.

            В качестве "членовоза" для высокопоставленных офицеров Суперфедеранта машина была более чем пригодна - помимо брутальности также была высота под стать фургону и плавный ход.

            Однако "Комбат" ехал в открытом автомобиле, двигавшемся перед бронемашиной. Там же ехал и Васька - сынуля "Комбата", возрастом чуть более двадцати. Прозвище у него среди простых местных, да и окружения, было Васька Сталин, причем дали его Ваське отнюдь не поклонники легендарного советского вождя и его сына.

            Васька свое прозвище оправдывал. Если конечно принимать за основу всю ту чернуху, которую за многие годы вылили на настоящего Сталина-младшего.

            Васька Сталин двадцать второго века успел побывать курсантом престижного военного училища в большой России, не окончить его, получить тем не менее звание капитана Народной Добровольческой Гвардии СФС и отметиться в качестве большого поборника развития местного спорта, особенно футбола - со спортом у него было прямо как у оригинала.

            Возможно, зная о своем прозвище, Васька этому самому оригиналу в чем-то подражал. Но особенно он преуспел по части безудержных и зачастую безобразных кутежей в компании своих дружков.

            Еще Завирдяев достоверно знал, что в начале весны "Папа-Комбат" перекрошил внутренности загородного домика на престижной базе отдыха, расположенной неподалеку от города. Причиной тому было сообщение от каких-то доброжелателей, что "Комбат-Младший", Васька, с друзьями не ограничился алкоголем и стал баловаться чем покруче.

            По счастью, сохранивший самообладание "Комбат" пулял строго прицельно по интерьерам и никого не подстрелил. В среде простых местных разговоры о том происшествии носили статус слухов, но Завирдяев знал, что это было чистой правдой - у СБСЕ были свои информационные каналы.

            Сейчас Васька был в парадной форме с аксельбантом и держался так, что по виду и не скажешь про кутежи и все остальное. Впрочем, на то они и военные. Все-таки какую-никакую выучку он приобрел. По крайней мере, научился держаться как следует, когда это нужно.

            Еще был "Дрозд" - так по неизвестной Завирдяеву причине прозвали отставного офицера российской полиции, возглавлявшего КГБ СФС. Одет он был преимущественно во все черное. Из под шляпы поблескивали стекла очечек в железной оправе.

            Это был двинутый на конспирологии и псевдонауках приверженец идей об установлении спецслужбами тотального контроля над обществом и государством. Причем, до своей карьеры в СФС ни к каким спецслужбам этот бывший полицейский не имел ни малейшего отношения.

            Здесь, в Суперфедеранте ему казалось, что рано или поздно ему удастся реализовать свои принципы, вернее сказать, мечты на практике, но "Комбату" этот "Дрозд" скорее всего был нужен лишь как действительно энергичный исполнитель, пусть и готовый попутно наломать дров.

            И еще, в лучших традициях дихотомичного СФС "Дрозд", будучи убежденным антикоммунистом, преклонялся перед такими деятелями как Дзержинский и Берия и даже поспособствовал открытию памятников тому и другому.

            Сопровождавшие "Комбата" военачальники не были особо чем-то примечательны - обычные российские офицеры, правда, теперь ставшие вне закона в самой Российской Федеративной Республике. Имевших в своем облике черты старой армии с каждым годом здесь становилось все меньше - они не выдерживали конкуренции в подковерных интригах, причем не ввиду какой-то своей ущербности вроде легендарного и зачастую надуманного алкоголизма, а ввиду того, что на таких было удобнее вешать всех собак.

            Когда все заняли свои места, музыка стихла, затем стал стихать и уличный шум, однако ничего не происходило - нависала какая-то непонятная пауза. Откуда-то послышался раздраженный голос импресарио, что-то кому-то объяснявшего. Создавалось впечатление, что тут была какая-то техническая заминка.

            Наконец, когда уличная музыка уже вновь ожила и начала набирать громкость, другое звуковое оборудование дало о себе знать - "Комбат" схватился за установленный перед ним микрофон и несколько раз постучал пальцем.

            - Так, значит, ннэ, - послышалось с верхнего яруса и одновременно из уличных колонок.

            Голос прозвучал пока еще в порядке пробы, не в полную силу. Музыка стихла.

            - Товарищи сограждане Сибирского Федерального Самоуправления и также наши иностранные резиденты и гости! - начал, наконец, "Комбат" свою речь. - Сегодня в этот торжественный день мы отмечаем наш собственный праздник, День Воинской Доблести. День Воинской Доблести бойцов нашей Народной Добровольческой Гвардии. День Воинской Доблести наших новых братьев по оружию - бойцов Иностранного Корпуса. Это День Воинской Доблести наших сотрудников.

            Он начал перечислять подразделения МВД, включая и МЧС. - Всех тех, кто несет гражданскую службу, - подытожил он, - но готов по первому сигналу встать на защиту нашего славного края. Наступит день, когда мы изгоним шайку бандитов и мракобесов и освободим наших земляков на левом берегу. Придет этот день и мы его спразднуем. - он так и сказал, "спразднуем".

            - Наступит день, - продолжал "Комбат". - Когда наша Россия примет нас, и политической конфронтации, развязанной демаршистами будет положен конец. Придет этот день, и мы его тоже спразднуем.

            - Придет день, когда сообщество наших наций одержит окончательную победу над противником в этой исторической битве за цивилизацию. Этот день придет, рано или поздно. Когда этот день придет, мы его тоже как следует спразднуем. Мы с вами в самом начале нашего общего великого пути. Пройдем его с присущей нам Воинской Доблестью! Дальше должно было пойти что-то вроде "Ура, товарищи!".

            - Предвойна, война, 14-й и 15-й год, еще годы Большой Войны? Нет, не слышали, мы в самом начале нашего доблестного похода! Молодец, чего сказать, - с издевкой подумал Завирдяев.

            Этот Ворчливый его настрой был обусловлен не столько неприятием солдафонщины как таковой, сколько примитивностью декларируемого, да и примитивностью самого "Комбата" как политика. Примитивность эта слишком уж резала слух на фоне тех изящных манипуляций с сознанием обывателя, что вытворяла общемировая, большая политика. Только сравнить - конверсия войны, деконвенция, эскалационная инициатива, деэскалационная инициатива, локальный военный процесс, глобальный военный процесс… а тут… "спразднуем" да "как следует спразднуем".

            Там бы, в большом мире, эту, давно ставшую очевидной мысль о том, что война - это надолго так обернули бы, и в такую обертку… да впрочем и оборачивали, а тут…

            - С праздником товарищи, с Днем Воинской Доблести! - прогрохотал "Комбат".

            Толпа как и положено разразилась троекратным "ура", - местные научились кричать не хуже чем на плацу. Грянула музыка. Краем глаза Завирдяев заметил, как Бордовый Пиджак суетится у края трибуны, держа в одной руке крепкого вида планшет, а в другой микрофон.

            Завирдяев неторопливо оглядывал толпу на проспекте. Обращали внимание плакаты с распечатанными детскими рисунками, - надо же, ведь как-то родители объясняли, что и как рисовать. Хотя скорее всего детям уже влили в мозги достаточно агитационного мусора, и нужно лишь попросить нарисовать что-нибудь на тему победы над левым берегом, и работа шла сама собой.

            Тут левобережный нарисован во всем коричневом, как кусок дерьма, с рогами и с вилами. На него летит увесистая ракета. На небе светит солнце, луна и между ними герб СФС. Вот на другом рисунке вроде бы "Комбат", а вдали его танк. В зубах у "Комбата" трубка, может быть даже и сталинская. Завирдяеву хотелось в подробностях рассмотреть цветную мазню.

            Еще было любопытно отыскать видение темы Большой Войны, - это несомненно здесь было представлено. Когда-то много лет назад Завирдяев еще не выросший из коротких штанишек сам так рисовал, правда по большей части автомобили…

            - Какими глазами надо смотреть на мир, чтобы рисовать такое, - мысленно проговорил Завирдяев, - и каково это?

            Каким бы это не показалось странным, но с высоты прожитых лет Завирдяев, если бы это было возможно, перекроил бы все так, чтобы он сам в те далекие годы тоже рисовал бы "Комбатов" и танки.

            Дело было тут не в том, что именно рисовать, а в окружавшей его в те годы действительности - вконец одряхлевшая советская массовая культура, ее образовательный сегмент в частности, ничего не мог предложить кроме интеллигентских... не соплей даже, а чего-то мертового.

            Те "разложенцы" могли пихнуть артхаус в детские мультфильмы а потом удивлялись отчего все так отвергалось в пользу всего иностранного. В школе было то же самое. Создавалось впечатление, что кадры и туда и туда набирались в психушках.

            На таком фоне пришедшая с вестернизацией волна западного медиа-продукта выглядела цельной, отлично сработанной, сделанной профессионалом для человека, а не наркоманом-интеллигентом для двух-трех таких же.

            Так что рисовать танки после бодрого и воодушевляющего рассказа про то, как твоя артиллерия способна бить по врагу - не такой уж и плохой вариант.

            -Можно будет поддеть кого-нибудь из иностранцев этой темой, если возможность представиться, - подумал Завирдяев, - хотя у них сейчас у самих все движется к такому же, только своего, своей КАНАР под боком нет. Обходятся одной темой Большой Войны.

            Раздумья прервались голосом импресарио, загрохотавшим из колонок.

            - Дорогие товарищи, сейчас вас ожидает… вы уже слышите этот приближающийся гром?

            Завирдяев прислушался и тут же понял в чем дело - штурмовики, пролетевшие над проспектом полчаса назад, делают второй заход.

            "Комбат", и импресарио оказались не так просты, чтобы устроить проход авиации всего лишь в какой-то случайным момент времени - они подгадали и подогнали речь к путевым точкам штурмовиков - планшет у импресарио, возможно, был комбатовским, с интерлинком. У комбата-то доступ к системе точно был.

            - Могучие машины вот-вот пронесутся над главным проспектом столицы нашего края! - продолжал импресарио.

            Гул быстро нарастал, и вот уже остроносые штурмовики, с крыльями, увешанными ребрами пустых креплений для боеприпасов вошли в зону прямой видимости.

            - Вот прекрасный ответ на вопрос о том, ставит ли себя наш край вне России. Это штурмовики России и, соответственно, наши штурмовики. Вопрос давно закрыт.

            После штурмовиков показались плоскодонки - теперь их было аж пять штук. Неслись они все так же "набумом", теперь еще даже чуть выше чем в первый раз.

            Остальная часть парада была уже представлена обычными пехотными и мотострелковыми подразделениями.

            Теперь стоящий на трибуне Завирдяев стал раздумывать о том, как поступить после парада и митинга: пойти обратно к машине и отвезти всю группу на торжественное собрание с фуршетом, или же, если остальные утомятся и не захотят на фуршет, отдать ключи от машины Ландскрихт, чтобы она и те двое уехали на базу, а самому подзагулять…

Изменено 23 October пользователем Aleksey Serov

[Aleksey Serov]

Глава 8.

Глава 8.

Унылый летний день Зорана Драговича.

18.08.2119.

КАНАР 50 км. к югу от столицы.

            Драгович в очередной раз оглядел окрестности, затянутые серой пеленой мелкого, как из распылителя дождя, и снова зашагал к дому-вагончику, стоявшему рядом с мачтой. За последний час такую вот прогулку он совершал уже в третий раз.

            - Они собираются вообще приезжать? - уже в какой раз сердито подумал он и шагнул в дверной проем. Внутри стояли деревянные ящики с какими-то материалами и запчастями, пустые шкафы для оборудования и рулоны полиэтилена, из которых Драгович нагромоздил что-то вроде дивана, после чего расстелил туда свою куртку.

            Рядом с обустроенным местом стояла походная сумка, одна из двух, с которыми Драгович проделал свой путь в КАНАР. В сумке находился собранный в полном комплекте набор выживальщика. Дома такие давно уже подрастеряли свою актуальность первых лет войны, хотя их наличие в хозяйстве приветствовалось.

            Как иногда бывает, прибыв в сибирский Кузнецкий Край, Драгович быстро понял, что место, в котором он очутился, несколько отличается от того, что он себе представлял. Не столько в плане природы и климата, сколько в плане людей. Драговичу, просмотревшему немало видеоматериалов, представлялось, что к "своему делу" они относятся как-то посерьезнее что ли.

            Фронт здесь находился куда ближе, тем не менее местные были в значительной мере поглощены своим собственным противостоянием с СФС, или как его называли дома, в Европе, RBSF - правобережной частью Суперфедеранта.

            Отчасти, такая относительная отстраненность от повестки Большой Войны объяснялась тем, что весь Кузнецкий Край и даже часть прилегающих территорий прикрывались не хуже чем, скажем, Вашингтон - все потому, что здесь располагался Ракетодром.

            Этот стратегический объект, носивший название "Кеплер-Запад", защищался наземной противовоздушной обороной, самолетами ПВО и противоракетной обороной, вершиной которой были аж два суперрадара AEX AMANDA, каждый из которых в свою очередь состоял из трех самостоятельных громадин-башен, сканировавших в разных направлениях.

            Во всей Западной Европе AEX разместили только один такой, а тут было два.

            Еще в этот радарный комплекс входили лазеры-селекторы - это чтобы не подрывать в космосе ядерный заряд, который своим световым давлением должен был чуть изменить траектории весящих какие-то граммы ложных целей.

            Теперь ложные цели, этот рой хлама, сопровождавший боеголовку, облучался вспышками с земли, после чего их скорости, а значит и траектории едва-едва менялись, так что уже заранее выпущенная противоракета с очень большой вероятностью поражала именно боеголовку. Выигрывалось время, а значит и дальность до точки поражения, экономились селективные заряды, выросла эффективность.

            Сами лазеры-селекторы не были чем-то капризным, приспособленным исключительно для засветки орбитальных объектов - если была необходимость, они могли подбивать вообще все что летает, правда в довольно ограниченном радиусе, порядка нескольких десятков километров. Влияло то, что если луч был направлен под малым углом к горизонту, то он быстро ослаблялся, как свет солнца на закате. Несмотря на это и некоторые другие физические ограничения, беззащитной целью для атаки "по низу" лазеры не были. Все это, и про лазеры и про оборону в целом, Драгович усвоил из видеороликов на Y-tube.

            Ключевым объектом, как уже было сказано, являлся ракетодром для V-шаттлов - тот самый "Кеплер-Запад". Построен он был в пятнадцатом году. В шестнадцатом году пришел Оппенгеймер, у которого в перечне его приоритетов, проще говоря бзиков, была и концепция вытеснения Войны в космос. Ракетодром, стал более чем востребован. Да он и был таковым с самого начала. На бетонные площадки приземлялись шаттлы. Оттуда же они могли взлетать. Там же были огромные полосы и ангары для самолетов-носителей, способных оттащить шаттл более ранней системы куда угодно и осуществить старт за тысячи километров от самого ракетодрома.

            А еще благодаря всем этим штукам, разбросанным по всему Западному миру, США свели свой некогда невообразимый государственный внешний долг к нулю и далее в минус.

            И вот, все это ракетодромное и приракетодромное великолепие, в предвоенные десятилетия способное если не полностью осадить, то поумерить агрессию Азиатского Блока, было сосредоточено на территории довольно небольшого по российским меркам региона.

            По логике Драговича здесь должны были жить прямо-таки титаны. Понятно, что местные не будут задействованы в функционировании прецизионной военной машины, но все же… Сопутствующее обслуживание, вспомогательный персонал, безопасность региона в целом, в конце концов…

            Но "титаны"-то как-то и начали разочаровывать. Ожидание и реальность короче говоря.

            Разумеется, Драгович знал, что вставший в оппозицию Новому Кронштадту, российской столице военного времени, Суперфедерант не представлял собой нечто единое целое - что внутри себя он содержал два враждующих лагеря, разграниченных рекой и разделивших между собой главный город Кузнецкого Края.

            Таким сейчас никого было не удивить - внутри Блока Западных Наций уже состоялась целая череда междоусобных, нередко кровопролитных конфликтов. К тому же Драгович знал историю своих Балкан и как оно бывает. В современном мире на ходе Большой Войны эти выяснения отношений практически не сказывались.

            Дома, как наверно и в других уголках мира, про Суперфедерант и все, что с ним было связано, знали довольно хорошо - нередко он появлялся в выпусках новостей, еще было полно специфичных околомилитарных каналов на Y-tube. На некоторых из таких каналов тема Суперфедеранта была едва ли не основной.

            Так что, отправляясь в путь, Драгович был убежден, что он довольно адекватно представляет себе то место, куда он направляется, и граждан, которые там проживают.

            По всему это были энергичные, целеустремленные люди, не чувствующие скованности в вопросе того, чтобы взяться за оружие, когда речь идет об отстаивании своей свободы, права на будущее и всего остального - чеканные фразы были из роликов.

            Еще здесь, на левом берегу, ввели в строй и постоянно совершенствовали собственную, пусть и упрощенную UCE, Unified Combat Environment, которая по согласованию была интегрирована в интерлинк. Это о чем-то, да говорило.

            На деле же прибывший Драгович увидел распределительный пункт, где не было горячей воды - там он переночевал в первые сутки. Затем его в повезли на какую-то промплощадку, где чисто гражданский инженер разузнал о его технических познаниях.

            Это был пример полнейшей неразберихи - дома, на полуподпольном вербовочном пункте действительно шла речь о возможности работы в качестве гражданского монтажника, но потом Драгович, имевший за плечами пять лет работы в "полиции профилактики", получил четкие заверения о том, что такие люди здесь, в LBSF востребованы. Востребованы даже в большей мере, чем их местные коллеги - это потому, что в регион понаехала куча разнообразного иностранного народу, и руководству видится разумной идея формирования интернациональных полицейских подразделений.

            Ни на распределительном пункте, ни на последовавшем собеседовании на эту тему никто и не заикался - ссылались на то, что это не по их части, и если уж это для него, Драговича, так принципиально, то нужно запастись терпением, и вопрос будет решен, только не ими. В общем неразбериха и ощущение присущей местным, как оказывалось, несобранности.

            Справедливости ради нужно было сказать, что Драгович отправился бы в этот далекий край, даже если бы ему заранее объявили, что он будет здесь рабочим-монтажником. Это было куда лучше, чем будучи наконец-то мобилизованным, отправиться в одном из бессчетных транспортов или реквизированных лайнеров на Большой Фронт - Центральноафриканский, ЦАФ, или Евроазиатский, ЕАФ - последний был здесь неподалеку.

            В жизненные планы Драговича это никак не входило. Еще распространенная и неофициальная статистическая программа показала, что вероятность того, что в ежеквартальной лотерее на мобилизацию ему "повезет", перевалила за девяносто процентов. Лотерея опиралась на даты рождения, месяцы и дни. Понятно, что программки эти чепуха самодеятельная, но лучше было все-таки решиться на отъезд и совершить этот шаг, чем потом раздумывать, почему был таким дураком и не сделал этого. Чем так вот сокрушаться, уже сидя в унылом реквизированном самолете в боевой экипировке.

            Россия, объявившая политику демарша после своей катастрофы сто четырнадцатого года, тем не менее преспокойно выдавала уклонистов-иностранцев. А вот Суперфедерант, SSSF, South Siberia SuperFederant, вошедший в конфронтацию с Новым Кронштадтом в четырнадцатом-пятнадцатом годах, был самой настоящей черной дырой. Да к тому же еще был выбор между правобережными и левобережными. Конечно, здесь, на левом берегу, в каком бы то ни было разговоре следовало недвусмысленно заявлять о том, что выбор именно LBSF, Left Bank SuperFederant, то есть КАНАР был совершенно осознанным.

            Кузнецко-Алтайская Народно-Анархическая Республика действительно показалась Драговичу чуть-чуть более привлекательной, чем СФС, Сибирское Федеральное Самоуправление, но именно чуть-чуть. Так что он вполне мог бы выбрать и правый берег, где бы ему также проехались по ушам только на тему левого. Здесь, на левом уже проехались. Ничего нового впрочем не сказали - все нужное Драгович усвоил еще из всевозможных видео. Все-таки он подготовился, чтобы совсем не выглядеть лопухом.

            Драгович глянул на свою сумку. Помимо прочего там была довольно занятная штука - спутниковая радиостанция, которая если настанет "судный день", то есть эскалационный коллапс должна была обеспечить связь хоть с кем-то. Это если спутники уцелеют. Вообще чтобы связаться по ней с кем-либо нужно было предварительно согласовать время, выбрать вместе с этим вторым абонентом частоту, вернее канал, еще нужно было поймать спутник…

            Но в случае беды, даже не эскалационного коллапса а, например, стихийного бедствия эта, на первый взгляд, бесполезная штука могла послужить. По такой можно было попросить о помощи первого, кто попадется - в расчете что тот, находящийся хоть на другом континенте, уже свяжется по нормальной связи дальше. Вроде еще и аварийные частоты для такого были.

            Однако в обычных обстоятельствах штука была занятна тем, что позволяла слушать спутниковое радио - радиовещание, которое было развернуто еще в годы Предвойны. В плане аудитории эта радиосеть не то что проигрывала интернету - ее вообще не было, но все эти годы трансляции исправно велись - стоило это пренебрежимо дешево.

            Еще были каналы Азиатского блока - эти спутниковые сети, своя и вражеская, были построены в незапамятные безмятежные времена по одним и тем же стандартам. Трудно было сказать, часто ли подбивали эти полузабытые невостребованные спутники, и регулярно ли группировки восполняли. Так или иначе, сети функционировали.

            Рация представляла собой кирпичик весом в полкилограмма, может чуть меньше. К ней в обязательном порядке прилагалась толстая полуметровая антенна, прилаживаемая сбоку. Еще была другая, похожая на раскладной зонт, устанавливаемая на столе на штативе - такая ловила и передавала лучше всего, особенно передавала. Если нужно было просто послушать, то и со штырем вполне сносно все принималось.

            Время от времени Драгович баловался тем, что слушал голоса врага - их, транслировавшихся на многих языках западных наций, можно было услышать только по радиосетям. Спутниковая была не единственной - голоса врага можно было услышать еще и по совсем допотопному наземному радиовещанию. В интернете, в своем интернете, понятное дело, ничего вражеского и близко не было, как не было ничего Западного в азиатской сети.

            Драгович приладил штыревую антенну и включил рацию. Раздался бодрый испаноязычный голос, сопровождаемый шумом стадиона. Насколько понял Драгович, это была трансляция с матча проходившего сейчас в Латинской Америке. Весь тот континент был пожалуй самым беззаботным местом на планете. Хотя у "чинков" и там был плацдарм, пусть и скованный - с суши он был надежно заблокирован коалиционными силами Западного Блока. Так или иначе, фронтом та линия соприкосновения не считалась и континент воспринимался как максимально далекое от Войны место. Психологически далекое что ли.

            На другом канале играла какая-то музыка, сильно похожая на джазовый церковный хор - это было обычным делом для некоторых чудаковатых американских штатов. Так и оказалось - канал был англоязычным, куда более понятным Драговичу, чем южноамериканский.

            - Фамилия Бандон конечно же многим знакома, - продолжил очевидно начатую до музыки речь голос, - Рейдженальд Бандон - пятьдесят шестой президент Соединенных Штатов. Он родился в далеком две тысячи втором году в городе Кэмпбелл штат Калифорния в семье…

            - Точно, один из американских президентов, - вспомнил Драгович.

            Он нажал кнопку, переключив на канал вверх. Раздалось шипение вперемежку с жужжанием - такое бывало если глушили вражеский канал.

            - Окончив в две тысячи двадцать шестом году Массачусетский Технологический Университет, Рейдженальд наконец-то приступил к осуществлению задуманного. С двумя своими друзьями он оборудовал мастерскую в гараже своего дяди…

            - А где рассказ по голожопое детство, - усмехнулся про себя Драгович.

            В воображении возникла картина о том, как этот Бандон, будучи шкетом, бегал в коротких штанишках, зацепился за забор и их порвал, - вообще такое как раз было его, Драговича смутным воспоминанием из "доисторических" детских времен.

            - В те годы почтовые дроны уже были обыденностью, однако они не могли распознавать изображения и ориентироваться по рельефу и наземным объектам без помощи сети GPS.

            - Изобрел свой ImageCon, - подумал Драгович, и оказался прав, в том смысле, что диктор в целом и описал предка Terrain Shape & Image Connasense System, предка TSICS.

            Драгович отложил радио и пошел в очередной раз посмотреть, не едет ли за ним грузовик. По прежнему капал дождь, мелкий, как из распылителя, а по небу на сером фоне плыли чуть более светлые клочья облаков, похожие на туман. Никакого движения на горизонте в той стороне, куда убегала змейка-дорога видно не было. В другой стороне, откуда она выбегала, тоже ничего не просматривалось. Драгович зашагал обратно к домику.

            - Космический полет даже на экскурсионной ракете в те времена предполагал участие в работе экипажа, направлявшегося к одной из тогдашних станций. Сам перелет мог занимать до двух суток.

            - А теперь нет никаких станций, - с чувством снисхождения к легкомысленным предкам, строившим эти уязвимые громадины подумал Драгович.

            - В том же две тысячи сорок третьем году он, по собственным воспоминаниям, всерьез заинтересовался термоядерной энергетикой. А что же подвигло его на это? Это был тот самый полет и осознание того, что наша Земля и человечество, ее населяющее…

            Драгович начал перебирать каналы и наконец наткнулся на женский голос, говоривший на русском и чуть коверкающим, странно проговаривающим шипящие звуки - это был вражеский голос, вражеский канал. Драгович почти машинально сделал потише, потом поднялся и встал у дверного проема - не гоже будет, если кто-то войдет а в домике звучит вот это.

            Послушав немного, он вернулся на американскую передачу, рассказывавшую про Бандона. Тут уже дошли до две тысячи пятьдесят шестого года, когда компания Бандона запустила первый работающий промышленный термоядерный реактор. Первый в мире.

            Таких подробностей с датами Драгович не знал, хотя, как и всякий мало-мальски образованный человек знал, что термоядерная энергетика вступила в свои права в середине прошлого века.

            До этого вполне естественным было то, что государства воевали из-за нефти, нужной и сейчас, но давно не стоящей во главе всего. Еще выходило, что та компания Бандона чуть ли не стояла у истоков AEX. Как-то слишком круто для какой-то отдельно взятой компании из прошлого века, хотя, впрочем, все большое вырастает из малого.

            Драгович повертел в руках аппарат и выключил. У этого, кстати на шильдике помимо логотипа изготовителя еще красовались три другие знакомые каждому буквы - GBA. Радары противоракетной обороны LAURA, защищавшие Европу были от GBA.

            К вечеру появились бреши в облаках, потом был красный закат, а потом, когда стемнело, появились редкие звезды. Никакого грузовика по-прежнему не было.

            В домике становилось все холоднее. Когда Драгович уже начал прикидывать в уме, как ему лучше будет обустроить ночлег и разводить ли перед домом костер, послышалось отдаленное гудение, мало напоминавшее звук автомобиля.

            Высунувшись в открытую дверь и оглядевшись по сторонам, Драгович разглядел огни, двигавшиеся над дальним краем поля. Очевидно, это был какой-то коптербас - если так, то он стал бы первым виданным аэромобилем в сибирском регионе.

            Дома авиакары также стали редкостью - слишком уж большая роскошь для обычного человека летать где ни попадя, когда электродвигатели и продвинутое авиационное водородное оборудование нужно фронтам. Безопасность и бедность опять же.

            Машина тем временем описала дугу проходя низко над полем и определенно шла к Драговичу, светя вниз прожектором. Всего через минуту, после того как Драгович услышал отдаленный гул, коптербас уже стоял перед домиком, постепенно сбавляя обороты винтов. Первым из отодвинувшейся боковой двери вылез Шеф, как его про себя назвал Драгович.

            Шеф был здоровый широколицый детина с усиками и бородкой. Он был лейтенантом департамента коммуникаций, в его распоряжение и поступил Драгович, только-только прибыв на распределительный пункт.

            - Я думал вы раньше будете, проговорил Драгович. - уже ночевать здесь собрался.

            - Да ну, с чего бы? - с деланными эмоциями ответил Шеф. - Смотри на чем едем сегодня.

            - Ты же сам говорил про бесполетную зону, я здесь пару раз слышал, как что-то пролетало, может ПВО.

            - Да мы их не интересуем, - ответил Шеф. - Если что, водитель хорошо умеет летать, низко. Еще у нас радарный приемник, RWR, есть, - Он махнул в сторону автобуса, на крыше которого возвышалось нечто, похожее на гриб-поганку. - Забирай все свое и залезай.

            Сам Шеф в это время достал сигарету и закурил.

            Драгович заторопился в вагончик. Менее чем через минуту он уже был в салоне. Окна были занавешены синими шторками, а под потолком была какая-то коробка на крепежах, вставленная сюда явно кустарно. По всей видимости, это и был приемник-антирадар. В переднюю панель на водительском месте также был вставлен здоровенный для простенького транспорта монитор в двадцать один дюйм, на котором вроде бы высвечивалась навигация интерлинка.

            Наконец, Шеф докурил, протиснулся в салон и захлопнул выдвижную дверь.

            Раздался низкий гул, перешедший в тихий свист - так обычно работает электрика, управляющая мощностью двигателей. Затем машина качнулась и плавно поднялась. Драгович отдернул шторку и увидел огоньки какого-то далекого поселка, вид на который открылся только после подъема.

            Кроме огоньков не было видно ничего - только сплошная темнота. Высота полета была небольшая - то и дело почти под днищем машины мелькали ветки деревьев, выхваченные широким снопом включившегося прожектора. Прожектор определенно светил не по курсу.

            Занервничавший сперва Драгович успокоился, увидев у водителя ночные очки.

            - Главное к реке близко не подлетать, к правому берегу, - проговорил заметивший оживленную реакцию Драговича Шеф. - Но все нормально, у нас уже давно карта радарного покрытия есть.

            - И к "Амандам" тоже не лезть, - добавил водитель, - А то они быстро лазерами своими пульнут. Тогда сразу все.

            -К "Амандам"? - переспросил Драгович, услышавший название, легендарное для любого военно-оружейного маньяка, которым он, впрочем, не являлся.

            - Да не слушай его, - вмешался Шеф, - это на прямой видимости и то даже ближе. А до них отсюда триста километров без малого. Те, что на севере, вторая группа, они вообще на правом берегу, дальше чем ракетодром. До нас, когда мы здесь, им дела нет. Еще к ним, к "Амандам" относятся дополнительные радары-ресиверы. Они намного поменьше, с трехэтажку. Охранная зона радиусом с полкилометра всего. Там ничего такого не будет. Вообще, как видишь, наш край по полной упакован.

            Наблюдая за дальнейшим ходом полета, Драгович пришел к выводу, что здесь имела место самая настоящая партизанщина. Не в том смысле, что по рощам и лесам прятались партизаны, а в смысле организации всего, полета в частности.

            Не прошло и десяти минут с момента взлета, как раздался какой-то предупредительный писк. Водитель повернулся к интерлинку и начал что-то высматривать.

            Что там было на экране, Драгович в подробностях конечно же видеть не мог. В основном все та же карта с каким-то слоем тактической информации поверх нее.

            - Чего там? - Выкрикнул Шеф.

            - АВАКС к югу облучает.

            - А летит куда?

            - Да в стороне пройдет.

            - Сюда летит?

            - Почти.

            - Давай постоим! - почти скомандовал Шеф.

            - Да пройдем! - ответил водитель.

            - Постоим говорю! Не понятно?

            - Так точно, - пробурчал водитель и начал сбавлять ход.

            Через полминуты автобус уже завис метрах в пяти над очередным полем, после чего начал снижаться.

            - Тот кто рискует без надобности - тот вдвойне дурак - Изрек Шеф, когда машина уже стояла на земле, а обороты винтов упали настолько, что никакого звука эти винты практически не издавали.

[Владимир Станкович]

Я бы сказал что это очень плохая во всех смыслах АИ... 

[Стержень]

госдолг США давно ушел в ноль и в минус

Это если что профицитом называется и вещь хорошая...

[Aleksey Serov]

 Это если что профицитом называется

Да я знаю, я так, простыми словами...

Изменено 24 October пользователем Aleksey Serov