Рожденные морем

[Каминский]

Хозяин Реки

          Египетская стрела свистнула почти над ухом Ньера — в последний миг вождь отшатнулся от смертельного снаряда. Сзади послышался сдавленный крик и обернувшись, Ньер увидел как дюжий сард в рогатом шлеме упал за борт со стрелой в глазу. Мутно-зеленая вода взбурлила, ударил гребнистый хвост и зубастая пасть ухватила тело воина, увлекла его на глубину. Ньеру было не до того, чтобы скорбеть о погибшем соратнике — заняв его место среди гребцов, северный вождь налег на весло, идя на сближение со стремительно приближавшимся египетским судном. На носу вражеского корабля как таран злобно скалилась крокодилья морда, будто ее обладатель не меньше жаждал насытиться человечиной, нежели его живые сородичи, пировавшие плотью соратников Ньера. Другие корабли скалились львиными, шакальими и прочими звериными мордами, лишний раз напоминая о нечеловеческом обличье богов Страны Реки.

— Держаться вместе, — рявкнул вождь через плечо, — только разбредемся — нам и конец.

В дельте Нила «народы моря» приняли наиболее жестокий бой во всем своем походе — египетский флот оказался самой грозной морской силой, с какой им когда-либо доводилось столкнуться. Длинные суда с прямоугольными парусами, казалось, перегородили рукав Дельты от берега до берега. Смуглые лучники, рассевшиеся в специально закрепленных площадках на носу и корме, а также в больших корзинах на мачтах, осыпали флот Ньера стрелами. Дело осложнялось тем, что у египтян, в отличие от их противников, имелись специальные команды гребцов, позволявшие воинам целиком и полностью сосредоточиться на сражении, в отличии от «народов моря», вынужденных одновременно грести и сражаться. Да и луки египтян били в разы дальнобойнее — «народы моря» куда меньше использовали луки и лишь Ньер, чуть более привычный к такому методу боя, настоял на их широком применении в каждом сражении.

И все равно завоевателям пришлось нелегко: несколько судов — с пробитыми стрелами парусами и чуть ли не наполовину выбитыми гребцами, — потеряв управление, отбились от остальных. Египтяне таранили их, цепляли их борта шестами с острыми крюками, подтягивая корабли к себе, запрыгивая на борт и вступая в схватку «народами моря». Их, кстати, воевало немало и на стороне египтян — тут и там на вражеских судах мелькали рогатые шлемы сардов и сикулов, слышались призывы к Андранусу, Артимус и Потедао, когда наемники фараона ожесточенно резались с собственными соплеменниками. На египетской стороне также сражались чернокожие нубийцы с длинными копьями, ливийцы и ханаанцы, ну, конечно же и сами египтяне — смуглые худощавые воины, вооруженные серпами-хопешами, копьями и бронзовыми топорами, облаченные в кольчужные доспехи или панцири из крокодиловой кожи. С бортов египетских кораблей сыпался настоящий град стрел, дротиков и пущенных из пращи камней, пока истекавшие потом гребцы налегали на весла. Точно также и воины, ведомые Ньером, ворочая скользкими от крови веслами, упрямо шли на сближение. Сам Ньер, бросив весло, вскочил на нос судна, круглым сарданским щитом отбивая летевшие в него стрелы и камни, готовясь первым перепрыгнуть на борт вражеского судна. Он уже понял, что сильно недооценил противника и что именно здесь, на широкой южной реке, среди пальм и крокодилов, его долгий путь от холодных заливов Севера может, наконец, закончиться. Однако это не устрашило воина Севера — душа Ньера пела при мысли, что сегодня, прямо сейчас, он, окруженными собственными воинами и рабами из павших врагов, отправится в подводное царство Йигира, воссоединившись, наконец, со всеми его дочерями. Предвкушение этого мига горячило его кровь, застилая взор алой пеленой боевого безумия и одновременно наполняя все его тело сладостным предвкушением вечного блаженства.

— Йигир!!! — с громким треском тараны вонзились в борта, ломая весла и сбрасывая в воду лучников не успевших ухватиться за протянутые вдоль судов веревки. С воинственным воплем Ньер ворвался на палубу вражеского суда. Бронзовый топор раскроил голову ближайшего египтянина, а стиснутый во второй руке дротик вошел под ребра замахнувшемуся копьем нубийцу. Не останавливаясь вождь северян устремился вперед, сея вокруг себя смерть и разрушение. Позади слышались воинственные вопли — это воины-северяне тоже врывались на палубу вражеского корабля, рубя всех на своем пути. Все новые и новые суда сталкивались друг с другом и бойцы, оказавшиеся на вражеском судне, наконец, могли сойтись врукопашную.

Ньер не знал о раздрае в египетской верхушке, о гибели молодого фараона и последовавшей за тем смуте. Не знал он и, что немалая часть египетского войска отошла на запад и чати Та ведет переговоры с ливийским вождем Термером, чья орда, как заранее оговаривалось с Ньером, вторглась в западные пределы Египта и уткнулась в войска Та близ Шедита, «города крокодилов». Разрозненные египетские войска не смогли оказать достойного сопротивления — и против несметных полчищ «народов моря» вышла лишь часть египетского флота и войска. Первоначальное преимущество, полученное за счет лучшего знания местности и более дальнобойных луков, быстро сошло на нет, когда египтяне сошлись в открытом бою с воинами Ньера. Свирепость «народов моря», наконец дотянувшихся до горла врага, оказалась столь непреодолимой, что египтяне очень быстро дрогнули. На палубах кораблей посреди Нила, произошел перелом, когда сарды, ахейцы и карийцы резали египтян, в ожесточенной бойне вырывая казавшуюся уже недосягаемой победу из пасти нильского крокодила. Все больше египетских судов поворачивали к берегу, уже не пытаясь схлестнуться с врагом, пока корабли «народов моря» преследовали их по пятам, настигая и убивая воинов Черной Земли.

В какой-то миг Ньер вдруг обнаружил, что ему больше не на кого обрушить топор — на судне, куда он ворвался вместе со своими воинами, не осталось живых египтян. Бешено озираясь по сторонам, но постепенно отходя от охватившего его кровавого безумия, Ньер смотрел как остатки вражеского флота удирают к берегу. На всех же захваченныъ судах, оставшихся посреди реки, расхаживали воины Ньера, все еще не веря в свалившуюся им прямо в руки победу. Ньер, хищно усмехнувшись, подбросил топор, перехватив его поудобнее и громко скомандовал.

— Правь к берегу.

Разгром на реке оставил Пер-Рамсес почти беззащитным — лишенный крепостных стен он не мог надеяться выдержать осаду. Множество беженцев ринулись прочь из города — богатые и бедные, воины и ремесленники, жрецы и рабы, мужчины, женщина и дети. Казалось, что Пер-Рамсес ждет та же судьба, что и Апашу, Угарит, Каркемиш, Алашию и прочие города, оказавшихся на пути неудержимых варваров. Однако у Ньера были иные планы — найдя средь своих воинов тех, кто знал египетский язык он, вступив в город, послал переговорщиков к дворцу фараона: народы моря ворвались так стремительно, что здешние владыки не успели бежать из столицы.

Топот множества ног огласил залы и коридоры царского дворца, когда «народы моря» торжественно входили в обитель Высочайшего. В огромном зале перед троном между изваяниями каменных сфинксов, стояла на коленях дивной красоты девушка с влажными темными глазами. Гибкое, но пышное тело облекало диковинное одеяние и множество драгоценных украшений. Женщина покорно склонила голову перед светловолосым вождем, когда Ньер, хмуро рассматривая дрожащую царицу Тию, — от переговорщиков он уже знал, кто вышел, чтобы сдать ему город, — неожиданно мягко взял девушку за руку, заставил ее подняться на ноги. По-хозяйски обняв ее за талию, северный вождь уселся на троне, усаживая смуглую красавицу на колени.

— Как эта женщина принадлежит сейчас мне, — сказал Ньер, грозно обводя взглядом съежившихся от страха египтян, — так и вся Черная Земля, всюду, где слышится шум великой реки, отныне принадлежит Ньеру, сыну Халоки. Каждый, кто захочет оспорить это — пусть посмеет встать с оружием в руках между этим троном и моим топором.

 

Слово это быстро разнеслось над Египтом — и мало кому оно пришлось по душе. Однако весть о разгроме на Ниле распространилась по Египту, как лесной пожар, наполняя сердца его людей страхом. Мало кто осмеливался поднять оружие против новых захватчиков, которые покорили их землю одним могучим ударом, внушавших еще больший ужас, чем полузабытые ныне гиксосы. Против Ньера осмелились выступить лишь сторонники чати Та: египетские войска под его началом объединились с ливийцами во главе с Термером. Сам Термер был глубоко оскорблен, тем что его коварный союзник забрал себе всю добычу после их совместной победы.

Чтобы разобщить союзников Ньер пригласил вождей ливийцев на пир для мирных переговоров в Шедите, обещая разделить с Термером власть над Египтом и всю добычу. Когда вино лилось рекой и радостные вопли наполняли воздух, Ньер поднял свой золотой кубок.

— Пусть боги этой земли благосклонно взглянут на наш союз! — провозгласил он, — и пусть никто и никогда не посеет раздор между нами.

Термер прищурился, но не мог показать своего подозрения, не выглядя при этом глупо.

— За вечный союз между нашими народами! — повторил он, выдавив улыбку.

Ньер благосклонно улыбнулся ему и в тот же миг из-за занавесей, прикрывавшие боковые входы вышли северяне, сарды и пелесеты, с топорами и железными мечами в руках.

— Сейчас! — рявкнул Ньер, — убейте их всех!

Хаос разразился, когда воины Ньера набросились на ливийцев. Мужчины кричали и пытались бежать, опрокидывая столы и бросая тарелки с едой на пол. Кто-то хватался за оружие, но опьяненный вином и отяжелевший от еды не мог оказать достойного сопротивления, когда озверевшие воины Ньера безжалостно резали им глотки.

Термер, ошеломленно наблюдавший за всем этим, словно опомнившись, выхватил хопеш и в ярости бросился на Ньера.

— Ты чудовище! — выплюнул он. — вероломный мерзавец!

Выхватив меч, Ньер выбил оружие из рук Термера, и повалив его на землю, ухватил за горло.

— Ты- лишь жалкий налетчик, лишенный подлинной воли к власти, — холодно усмехнулся северянин, — поэтому тебе нет места среди правителей Черной Земли. Ты умрешь, а твой народ склонится передо мной, так или иначе.

Мускулы на его руках разом вздулись, когда северянин одним рывком сломал шею Термеру и бросил труп на кучу мертвых тел. Меж тем сарды и пелесет продолжали свою кровавую работу, пока все не было кончено. Ливийцы лежали мертвыми в лужах собственной крови, их тела валялись словно сломанные куклы. Ньер оглядел бойню с холодным удовлетворением и кивнул.

— Прекрасная работа, парни! — громко крикнул он, — покажем людям этой земли, какая судьба ждет тех, кто бросит мне вызов!

Выйдя к храму, Ньер простер руки к изваянию чудовищного божества, стоявшему над рекой.

— О Себек, Владыка Вод, бог-крокодил, выявленный на уничтожение. Прими эту жертву в честь моей победы! Благослови мою власть над этой землей и ее народом, сейчас и навсегда!

Тела убитых были брошены в наполненные водой ямы храмов Шедита, где священные крокодилы пировали человеческой плотью. Все египтяне, узнавшие об этом ужасе, наполнились смесью благоговения и ужаса перед Ньером, в тот день показавшим себя одновременно вероломным и благочестивым правителем, почитающим богов земли, которой он стал править.

 

Еще одно завоевание случилось позже в Пер-Рамсесе, когда король-воин вошел в спальню царицы. Тия поднялась перед ним, ее смуглая кожа блестела от благоухающих масел, на шее красиво переливались драгоценные украшения. Помимо них женщина носила сетчатый каларизис из нитей унизанными разноцветными бусинами, не скрывавшими соблазнительные формы.

— Теперь я твоя, варвар, — выдохнула она, ее голос был хриплым одновременно от вожделения и покорности, — бери меня, как хочешь.

В ответ Ньер швырнул египетскую красавицу на ложе, устланное шкурами пятнистых кошек. Одним рывком он сорвал тонкое одеяние, обнажив темные соски и треугольник черных кудрей между бедрами. Тия застонала от желания, когда большие мозолистые руки завоевателя бродили по ее телу, сжимая и ощупывая ее во всех местах. Широко раздвинув нежные бедра, Ньер встал на колени между ними, широкие руки подняли стройные ноги, чтобы обнажить истекающее влагой лоно. Тия взвыла, забилась в сладостных конвульсиях, пока Ньер вылизывал и посасывал ее женскую сладость. Словно искры взорвались позади ее глаз, когда он глубоко вонзил в нее пальцы и язык, поглощенный своей похотью. Женщина завывала, пока он пировал ее нектаром, а его заплетенная в косички борода щекотала нежную плоть.

— Еще! Еще! — Она взъерошила ему волосы, сильнее прижимая его к себе. — я… я… ААА!

Удовольствие пронзило ее, когда Ньер довел ее до края, а затем двинулся вперед, нависая над ее телом, заменяя свой рот своей мужественностью. Тия закричала, выгнувшись дугой, когда он ввел во влажную щелку свой толстый ствол. Женщина откинула голову и закричала от боли и удовольствия, пока Ньер безжалостно вбивался в нее, каждым сильным ударом посылая мощные толчки через все ее тело. Ложе содрогалось от шлепков плоти о плоть и Тия могла только цепляться за мускулистые плечи Найера и рыдать от мучительного блаженства, пока он терзал ее лоно. Удовольствие было ошеломляющим, не идя ни в какое сомнение с вялыми ласками Рамсеса.

— Никогда не забывай, кому ты теперь принадлежишь, — прорычал Найер, — никогда не забывай, кто заставил тебя кричать!

Потерявшись в дымке всепоглощающего наслаждения, Тия могла только лепетать и стонать в ответ, полностью отдаваясь своему новому хозяину. Он был варваром, диким и неумолимым — и он же заставил ее почувствовать себя как никогда живой. Она едва заметила, как Ньер вышел из нее и, перевернув ее на живот, поставил на четвереньки. Его член погрузился в ее истекавшее влагой отверстие и Тия протяжно завыла от этого нового вторжения в измученное лоно.

— Познай своего хозяина, девка! — прорычал Ньер ей на ухо, — прими мое семя!

Ее разум разлетелся на куски, поглощенный охватившей ее тьмой вожделения. Весь мир Тии свелся к неумолимому тарану из плоти, вбивающим ее в ложе, пронзая ее словно клинок из плоти. Наконец, он с довольным урчанием он затопил ее недра, изливая казавшийся бесконечным поток семени.

Уже позже, когда они лежали в переплетении скользких от пота конечностей, Тия прильнула мускулистой груди варвара, нежно гладя его своими изящными пальцами .

— Ты могучий воин, — томно промурлыкала она, — и я твоя.

Ньер небрежно притянул ее к себе, отвесив шлепок по округлому заду.

— Все в Египте теперь мое, — уточнил он, — его богатство, его женщины, его трон. Помни об этом, женщина, и ты станешь сидеть на троне рядом с повелителем полумира.

— Конечно, мой фараон, — покорно выдохнула Тия, — моя жизнь в твоих руках.

[Magnum]

панцири из крокодиловой кожи.

Век живи... Надо же, они действительно существовали. 

Женщина покорно склонила голову перед светловолосым вождем, когда Ньер, хмуро рассматривая дрожащую царицу Тию, — от переговорщиков он уже знал, кто вышел, чтобы сдать ему город,

Когда зарыдала страна под немилостью Божьей
И варвары в город вошли молчаливой толпою,
На площади людной царица поставила ложе,
Суровых врагов ожидала царица нагою.

...

Серебряный рог, изукрашенный костью слоновьей,
На бронзовом блюде рабы протянули герольду,
Но варвары севера хмурили гордые брови,
Они вспоминали скитанья по снегу и по льду.

 

 

[Каминский]

Век живи... Надо же, они действительно существовали. 

Сам удивился. Но где-то мне это точно попадалось.

[Каминский]

У врат вечности

— Сколько, говоришь уже лет этим подземельям? — спросил Ньер.

— Никто не знает, о Высочайший, — немедленно ответил Хекатмесис, — это место было старо, еще когда ложился первый камень у основания пирамид и сам великий Сфинкс тогда не попрал своими лапами пустыню.

Говоря это бритоголовый жрец, ежась от холода подземелья, кутался в накидку из леопардовой шкуры, наброшенную поверх льняного одеяния, раскрашенного в зеленый цвет. Сам же Ньер, одетый в одну лишь юбку-схенти, совсем не чувствовал озноба: уроженец далекого севера он наслаждался здешней прохладой, давшей ему, наконец, возможность хоть чуть-чуть отдохнуть от изнуряющей жары наверху. Вместе с жрецом они прошли по длинному коридору с причудливыми изображениями на стенах и оказались в большой зале, чьи дальние своды терялись во мраке. Где-то в отдалении капала вода, вверху слышался писк летучих мышей.

— Сдается, мне вы нечасто спускаетесь так глубоко, — усмехнулся новый фараон, поднимая над головой факел. Увиденное весьма впечатляло: видать здешние боги и впрямь хранили это место, казалось, ничуть не тронутое довлевшей над ним тяжестью тысячелетий. Стены храмового зала были отделаны золотом, гагатом и слоновой костью, бесчисленные барельефы изображали сцены древних обрядов, посвященных звероподобным богам. В небольших нишах на постаментах из черного мрамора красовались фигурки божеств-охранителей: Анубис и Сохмет, Сетх и Тот, Мерит-Сегер и Себек, Акер и Шезму. Все эти статуэтки были изготовлены из золота или серебра, а вместо глаз у них поблескивали жемчуг и янтарь, яшма и лазурит. В других нишах стояли саркофаги, инкрустированные золотом и драгоценными камнями. На крышке каждого виднелся барельеф из слоновой кости изображавший змеиную или лягушачью морду.

— А это что? — не обращая особого внимания на окружавшее его богатство (зачем, если все это будет принадлежать ему, как и весь Египет?), Ньер шагнул к небольшой комнатке, вход в которую открывался позади саркофага. Пригнувшись, северянин шагнул внутрь и увидел стены, облицованные черным камнем. Его покрывали причудливые резные рисунки — очередные египетские божества с головами людей и лягушек. Посреди зала, на постаменте из черного камня, застыло жутковатое яшмовое изваяние: женщина с большими грудями и пышными бедрами лежала на спине, расставив ноги в позе роженицы, будто пыталась извергнуть плод из раздувшегося живота. На плечах у нее красовалась голова большой лягушки с выпученными глазами, а все ее тело окружал огромный змей, кусавший себя за хвост.

— Здесь царят те, кто был в начале времен, когда сама земля еще не поднялась из черного океана Нуна, — негромко произнес Хекатмесис, — тьма, тишина и пустота господствовали тогда и лишь десять богов небытия царили в черном океане хаоса. Девять их — Нун и Нунет, боги бездонного моря; Хех и Хехет, боги бесконечного пространства; Кек и Кекет, темные боги; Амун и Амунет, невидимые боги; Ниаут — богиня бесконечного ничто. А та богиня, что стоит перед нами — Хекат, все порождающая мать всего, нисходящая с Луны, чтобы вдохнуть в мир жизнь. Ее обвивает великий Атум, бог, что в облике змея породил все сущее и в этом же обличье он разрушит мир, когда всему созданному им придет срок.

     — Да, — размеренно кивнул Ньер, — поистине это древнее место.

       Неожиданно он сорвал с пояса скипетр и, прежде чем жрец успел испугаться, обрушил хеку на его голову. Хекатмесис без звука повалился на землю, под его головой растеклась лужа крови.

    — Много говоришь, — проворчал Ньер, — очень скоро, за гранью жизни и смерти, ты увидишь то, о чем раньше мог только болтать.

Он ухватил мертвое тело за пояс и подтащил мертвеца к статуе Хекат. Набрав пригоршню крови, Ньер начертил на теле божества несколько символов, из тех, что он знал еще на Севере —древнейшие знаки водной бездны. Последним он начертил на лбу божества спираль, повторяющую символ, въевшийся в его плоть на плече. После этого он сделал шаг назад и произнес фразу, которую услышал во время страшного ритуала под полной Луной Карии — слова, что и по сей день горели в его мозгу словно выжженные каленым железом.

Стены комнаты вдруг пришли в движение, словно волны исполинского черного океана, на дне которого очутился Ньер. Существа со змеиными и лягушачьими головами ожили, задвигавшись, заплясав, мерцая голодными глазами и обнажая острые зубы в глумливых усмешках. Ньер почти не удивлялся, узнавая в жутковатых созданиях хорошо знакомые ему черты. Огромный змей, извиваясь огромными кольцами, ухватил тело мертвого жреца и вместе с ним провалился сквозь черный пол. Менялось и изображение самой богини — на полу перед Ньером сейчас простерлось чудовище, напоминавшее огромную жабу. Между передними лапами, словно холмы раздувшейся скользкой плоти, вздымались исполинские женские груди. Уродливая морда, обрамленная длинными волосами, имела некоторое сходство с человеческим лицом, что делало существо еще более безобразным. Бородавчатая кожа истекала слизью, меж жирных складок копошились мелкие твари, имевшие отдаленное сходство с мерзким божеством. Выпученные глаза похотливо уставились на Ньера и по залу разнеслись жутковатые чмокающие звуки.

— Рад нашей новой встрече, северный царь? — проквакало жуткое создание, его голос сочился одновременно медом и ядом, — я так долго ждала тебя. Ты хочешь править Египтом от Дельты до Великого Истока? Что же я исполню твое желание… за определенную цену.

Ньер не говоря ни слова, расстегнул перевязь, шагнув вперед, глядя на скользкое, истекавшее черной слизью и пузырчатой мелкой икрой, зияющее отверстие, пульсирующее, словно исполинская воронка. Алые глаза скользили по мускулистому обнаженному телу, плотоядно окинув взглядом его мужское достоинство.

— Ммм, какой соблазнительный маленький кусочек, — пробулькало чудовище, его дыхание пахло плесенью и гнилью, — подойди, если посмеешь!

Опустившись на колени, Ньер зарылся лицом в податливую плоть. Зловонный мускус наполнил его ноздри, когда он глубоко вдохнул, рыхлые груди поглотили мужское лицо, словно мешки, наполненные извивающимся змеями. Но, несмотря на невообразимое безобразие отродья бездны, Ньер почувствовал, что его, помимо воли, охватывает противоестественное желание. Его член терся об обхватившие восставшую плоть нижние губы, жадно слизывающие мужское семя. Он ощупывал и сжимал пружинившую под его руками плоть, вновь и вновь зарывался лицом меж огромных грудей, обхватив губами темный сосок, глотая текущие из него маслянистые соки.

Внезапно чудовищная богиня затрепетала, ее плоть, казалось, зарябила и потекла, как расплавленная лава. Пышные груди и гладкие бедра заменили бугры и бородавки; там, где зияла истекавшая слизью яма, возникла тесная щель, стиснувшая восставшее мужское достоинство. В тот же миг видение огромной жабы рассеялось, сменившись женщиной захватывающей дух красоты с иссиня-черными волосами. Алебастровая кожа, насыщенные сине-фиолетовые глаза, сиявшие словно самый яркий лазурит, соблазнительные формы способные даже самого набожного жреца заставить отказаться от своих обетов.

— Ммм, ты мне нравишься, северный фараон, — промурлыкала богиня, обхватив мужскую талию длинными ногами, — возьми меня так, как ты бы хотел овладеть этой землей!

За этими словами последовало безумие похоти, когда смертный воссоединился с бессмертной в первобытном танце плоти. Острые когти царапали спину Ньера, подстегивая его, когда он снова и снова погружался в разверстую вагину. Он вновь всосал темный сосок, теребя его между зубами.

— Еще, еще смертный! — подгоняла богиня, — пей из моей груди, пригуби из моего цветка.

И Ньер жадно сосал, словно младенец у материнской груди глотая жирное молоко. Своими поцелуями он проложил тропинку от ложбинки между огромными грудями вниз по животу и еще ниже, пробуя на вкус божественные жидкости. Раздвинув пышные бедра, он пировал ее нектаром, вся его борода пропиталась сладостной влагой. Чуть позже Ньер отстранился, когда его божественная любовница повернулась, подставляя идеально круглый зад. Складка темно-розового бутона призывно подмигнула, когда налитая кровью головка раздвинула тугое кольцо мышц. Ньер глубоко погрузился во влажное мягкое тепло и его божественная любовница завыла по-волчьи, выгнувшись, когда он вошел в нее.

— Даааа …

Ее влажные стенки стиснули его член, словно сжавшийся кулак и Ньер тоже завыл одновременно от наслаждения и боли, не в силах больше сдерживаться. Нежный живот женщины на миг раздулся от семени северянина наполнившего ее матку. В тот же миг бурлящая тьма вырвалась из ее недр, залив северянина с ног до головы, наполняя его нечестивой силой. Хлынув неудержимой волной эта сила отшвырнула Ньера на пол с такой мощью, что едва ли не сломала ему хребет. Пока он, ошеломленный, валялся на полу, обнаженная богиня встала над ним, расставив ноги. Ее разверстая вагина все еще истекала влагой, капавшей на мускулистый живот варвара.

— Вставай, Ньер, — властно сказала богиня, — возвращайся в верхний мир, ибо Египет ждет своего хозяина. Возьми корону Египта, но не забывай о своих корнях!

В следующий богиня исчезла в облаке черного тумана, оставив Ньера голого и залитого влагой их соития. С трудом поднявшись, он поправил набедренную повязку и начал подниматься по лестнице. Двери храма распахнулись, когда Ньер шагнул под ослепительное солнце пустыни, густая слизь Королевы Жаб все еще капала по его бедрам. Каждая мышца в теле северянина болела от чудовищного напряжения, каждый шаг давался ему с трудом, но внутри него все ликовало от того, что сейчас он выдержал самое важное испытание в свое жизни. В Пер-Рамсесе, с Тией, он завладел телом Египта, но только сейчас он полностью завладел душой Черной Земли, самой страшной и глубинной ее сущностью. С этого дня подлинно началось его царствование.

Изменено 25 March пользователем Каминский

[Magnum]

причудливые резные рисунки — очередные египетские божества

...

изваяние причудливого божества:

Причудливые божества через строчку, я бы на синонимы заменил. 

 

[Каминский]

Причудливые божества через строчку, я бы на синонимы заменил

Блин, казалось все почистил(

[Каминский]

[Каминский]

Эпилог

— Живи вечно, о высочайший!

Путаясь в одеяниях, Баал-Эзар опустился на колени и я с трудом удержался от презрительной усмешки — одни боги ведают, чего стоило царю Тира, смириться и принять новую действительность. И не только в Египте — по всему Великому Зеленому морю, а скоро и за его пределами.

— Встань, сын мой, — трудно удержаться от усмешки обращаясь так к человеку едва ли не втрое старше тебя, — владыка Реки услышал твои мольбы. Очень скоро полки Сутеха, Себека и Сохмет двинутся на север, чтобы гнать беззаконных айсоров до самого Ашшура.

— Да хранит тебя Мелькарт, о Сильнейший из Сильных, — Баал-Эзар неловко поклонился, и пятясь задом, вышел из тронного зала, в сопровождении моих северян, вооруженных железными мечами. Не больше двух десятков воинов, — северян и исанцев, — из тех, кто пришел со мной в Великое Зеленое море, дожили до этого дня, чтобы занять место среди самых приближенных людей. Давно погиб Вулоф, мой первый чати, благодаря которому мы поставили на службу торгашей из Тира и Библа, замкнув на себя потоки товаров, что сейчас стекаются в Черную Землю со всех концов мира. Но жив еще Форкас — поседевший, но не утративший силу исанец и поныне стоит рядом со своим топором-кинжалом, только теперь не бронзовым, а железным. Он начальник моей стражи и один из самых богатых землевладельцев в Египте. Также как и сейчас по всей Стране Реки на самых высоких постах, среди чиновников и военачальников, назначены мои соратники из сардов и сикулов, тирсенов и карийцев, пелесетов и ахейцев. Последних стало особенно много с тех пор, как Микены пали под натиском дореев и многие беглецы оттуда встали на службу владыке Черной Земли. Новое вино льется в старые мехи, заставляя их расширяться во все стороны — и ныне Египет правит от Алашии до Нубии и от Евфрата до оазиса Амона.

Но и на этом я не собираясь останавливаться.

— Ты не устал, о повелитель? — Тия, моя прекрасная царица, сидевшая на троне рядом со мной, мягко коснулась моей руки, — может, пора удалиться в наши покои?

В темных глазах — соблазн и обещание, не утратившее своей привлекательности несмотря на все прошедшие годы. Множество женщин со всех концов земли собралось в моем гареме, но никто из них до сих пор не смог сравниться с Супругой Бога.

Кроме самих богинь, разумеется. Но о том не стоит земному богу говорить с людьми.

— Ты иди, — говорю я, — я скоро.

Тия почтительно склоняет голову и покидает тронный зал, пока я вновь погружаюсь в свои думы. Держава «царя моря» не должна оставаться недвижной, как те монументы, что испокон веков служили олицетворением духа Страны Реки. Взяв покровительство над Тиром, мы заполучили и его флот, слив его с мореходными традициями «народов моря» и самих египтян. Очень скоро наши форпосты появятся от Пунта до Тартесса, где под присмотром царицы Бетины подрастает один из моих сыновей. Рано или поздно я пошлю свои корабли за Столбы Мелькарта, к Альбе и Армораку и дальше на север — в Скадву, Янтарный берег и Озерный край. Оттуда в Египет пойдут янтарь, меха, мед — и новые молодые воины, жадные до славы и богатств, что вряд ли упустят возможность подняться при дворе владыки юга. Я приглашу сюда и жрецов — если уже много лет рядом с храмами Амона и Гора, Исиды и Сетха, стоят святилища Артимус, Потедао и Андрануса, так почему бы здесь не появиться и обителям Герна, Нерты и Йигира?

Впрочем, до этого еще далеко — в ближайшее время я готовлю совсем иной поход. Уже сейчас множество рабов трудятся на возведении канала, что начнется от Нила, пройдет через Горькие Озера, и дальше — до самого Моря Хеха. За ним откроется Великое Синее — огромный океан, открывающий путь к богатым царствам Востока. Я буду первым из фараонов, кто возглавит морской поход туда и на берегах восточного океана возведет храм Величайшим — моим подлинным богам и богиням, тем, кто вел меня к берегам Нила с морозного Севера. В новом храме, величайшей кровавой жертвой я воздам, наконец, должную благодарность Тем, кто сделал из Ньера, молодого воина с Севера, Ньер-ла-хотепа, величайшего из фараонов Черной Земли.

 

[Magnum]

Сдается мне, еще две-три главы - и эпилог 

А разве я был не прав?!?!?!?!?! 

 

[Каминский]

А разве я был не прав?!?!?!?!?! 

Ну нет, там вы явно погорячились

[Сеня]

мужик на картинке очевидно повернул по коридору не в ту сторону

https://transfiles.ru/iashx

 

 

[Magnum]

Ну нет, там вы явно погорячились

Совсем немного. Ведь ясно было, что рано или поздно все закончится.  

 

Чересчур галактично. Будет ли в 3-й книге столь же галактический облом? 

 

Напомнило среди прочего тот хайборийский рассказ, где ванир сел на трон Стигии. 

 

[Каминский]

Чересчур галактично.

Лучше галактизм, чем детерменизм!

Будет ли в 3-й книге столь же галактический облом?

Не знаю, не думал пока над продолжением. Итак все хорошо вышло.

Напомнило среди прочего тот хайборийский рассказ, где ванир сел на трон Стигии

Ну то канонЬ

Хотя есть и альтернативная версия развития событий

[Magnum]

Лучше галактизм, чем детерменизм!

Гм. Вынужден согласиться. Но только в этот раз! 

 

[Каминский]

Гм. Вынужден согласиться. Но только в этот раз! 

А, кстати, были уже где-то альтернативы с завоевание Египта "народами моря"?

[Magnum]

 

были уже где-то альтернативы с завоевание Египта "народами моря"?