Альтернативное развитие советских СЯС

[Виктор Лютый]

Уже в то время в Советском Союзе существовала организация, сотрудникам которой, что называется, по должности полагалось разрабатывать советскую ядерную стратегию. После выделения в 1956 г. из НИИ 88 ОКБ 1 под руководством С.П. Королева, Госкомитет по оборонной технике возложил на НИИ задачу исследовать и обосновывать оптимальную техническую политику по развитию ракетной и космической техники, рассматривать все проекты и предложения конструкторских бюро на предмет целесообразности их реализации и разрабатывать проекты долгосрочных программ (на 5 — 10 лет) НИОКР ракетно космической отрасли (88).

«Институт, чтобы создать прочную научную основу для системных исследований перспектив развития ракетной и космической техники, начал своих исследования с разработки основных концепций, определяющих назначение ракетного стратегического вооружения, и конкретного выражения государственной оборонной доктрины как образа действий в ответ на возможную агрессию, — вспоминал впоследствии многолетний директор НИИ 88 Ю.А. Мозжорин. — Существовавшая в то время государственная оборонная доктрина была сформулирована в достаточно общем виде: „Советский Союз никогда не начнет войны первым и не применит первым атомного оружия, но ответит сокрушительным ударом на всякое нападение агрессора с целью его полного поражения"“ (89).

Между тем в новых исторических условиях такие неконкретные формулировки не могли более удовлетворять советскую элиту. «Колоссальная, можно сказать чудовищная, разрушительная сила ракетно ядерного оружия, способная на беспредельных расстояниях в считанные минуты стереть с лица земли не только крупные административные центры, но и целые государства… не позволяла без нового осмысливания пользоваться старыми понятиями стратегических операций, — писал Ю.А. Мозжорин. — Институт, используя сложную математическую модель двухсторонних операций с применением ракетно ядерного оружия во всех возможных условиях начала войны, рассмотрел конкретное выражение государственной оборонной доктрины и пришел к следующим выводам.

• Упреждающий массированный ракетно ядерный удар в целях стратегической обороны по изготовившемуся к ракетно ядерному нападению агрессору и при наличии у него трех компонентов стратегических ядерных сил (наземных защищенных ракетных комплексов, ракетных комплексов морского базирования и стратегической авиации) лишен всякого смысла. Он не решает задачи стратегической обороны государства и приводит только к взаимному уничтожению этих государств.

• Ответно встречный массированный ракетно ядерный удар по агрессору, совершившему уже ракетно ядерное нападение, но до прихода его боеголовок на нашу территорию, также не решает задачи стратегической обороны и приводит к взаимному уничтожению государств.

• Единственно разумным и эффективным вариантом стратегической обороны государства является придание ракетно ядерным силам возможности нанесения гарантированного ответного ракетно ядерного удара возмездия по агрессору при любых и самых неблагоприятных для нас условиях его ракетно ядерного нападения».

Эта оборонная доктрина, разработанная в НИИ 88 в 1960 е гг., была названа ее творцами «доктрина сдерживания». Доктрина не осталась лишь на бумаге: она была положена институтом в основу исследований развития советской системы ракетно ядерного вооружения, выбора ее рациональной структуры, обоснования количественного и качественного состава ракетных комплексов наземного и морского базирования, структуры и требований к системе боевого управления, а также выработки требований к характеристикам ракетных комплексов (90).

Увы, с математическими моделями НИИ 88 произошло, в сущности, то же, что и с системным анализом Р. Макнамары и его сторонников: они не выдержали столкновения с действительностью, определявшейся амбициями генералов и аппетитами военно промышленного комплекса. Примером тут может служить так называемая «малая гражданская война», разразившаяся в высших эшелонах советского руководства на рубеже 1960 х — 1970 х гг.

«Война» эта началась после того как стало известно об американских планах создания межконтинентальных баллистических ракет с разделяющимися головными частями индивидуального наведения. В НИИ 88 (с 1967 г. институт стал называться ЦНИИмаш) сделали вполне логичный вывод: создание американских баллистических ракет с РГЧ ИН и их дальнейшее совершенствование в будущем может представлять серьезную угрозу советским ракетным комплексам, которые Москва рассматривала в качестве главной силы сдерживания «потенциального противника». Возник, однако, вопрос: каков должен быть ответ на этот вызов?

«Можно было бы парировать такую угрозу увеличением количества моноблочных ракетных комплексов, поддерживая их численность на уровне численности боевых блоков, содержащихся в многоблочных ракетах США, — писал в своих воспоминаниях Ю.А. Мозжорин. — Однако такая гонка стратегических вооружений являлась для нас не только обременительной, но и просто невыполнимой». Поэтому ЦНИИмаш выдвинул следующее предложение: новое поколение стратегических ракет легкого и тяжелого класса создавать с РГЧ ИН и, кроме того, повысить степени защищенности уже построенных шахтных стартов ракет РС 10 и Р 36 и ввести в состав ракетных войск подвижные ракетные комплексы (91).

Данное предложение, поддержанное янгелевским КБ «Южное», военно промышленной комиссией и могущественным секретарем ЦК Д.Ф. Устиновым, встретило, однако, решительный отпор со стороны министерства обороны, министерства общего машиностроения и КБ Челомея. Суть предложений В.Н. Челомея сводилась к необходимости повысить боевую эффективность ракеты РС 10 (созданной в его КБ) за счет увеличения мощности боезаряда и точности стрельбы. Напомним, что таких ракет в 1970 г. было на вооружении РВСН 840 единиц, и данная система являлись самой массовой советской МБР. Таким образом, по замыслу Челомея, основные усилия в рамках советской программы развития ракетной техники должны были быть сосредоточены на совершенствовании ЕГО ракеты и, предположительно, в рамках ЕГО КБ.

«Критикуя предложение ЦНИИмаш, В.Н. Челомей занял довольно странную позицию, определяемую, по видимому, конъюнктурными соображениями и сиюминутной выгодой, — писал Ю.А. Мозжорин. — Всегда остро чувствуя перспективы развития ракетной техники, он, тем не менее, … заявил: „Применение разделяющейся головной части с индивидуальным наведением блоков — это дань моде. Тут надо посмотреть“. На утверждение института, что применение бортовых компьютеров в системе управления повысит точность стрельбы, небрежно ответил: „Я не понимаю, как можно установкой арифмометра на борт ракеты повысить точность стрельбы“. Что же касается повышения степени защищенности построенных шахтных стартов… он утверждал, что это технически невозможно… Более того, он высказал мысль…, что повышение5 стойкости ракетных комплексов за счет усиления защищенности стартовых сооружений менее эффективно и экономически менее выгодно, чем создание системы противоракетной обороны позиционных ракетных районов» (92).

Кроме того, по мнению Челомея и его единомышленников из министерства обороны, ответно встречный удар, наряду с ПРО районов базирования ракет, мог бы стать гарантией безопасности советских МБР от первого американского удара (93).

Проблема была не только в неумеренных амбициях Челомея на монополизм в развитии советских межконтинентальных баллистических ракет. Если бы возобладала его точка зрения и точка зрения руководства МО и минобщемаша, страна могла бы не только принять крайне дестабилизирующую, опасную и провокационную стратегию ответно встречного удара, чреватую развязыванием мировой ракетно ядерной войны в результате ошибки или сбоя системы раннего предупреждения о ракетном нападении. Советскому Союзу пришлось бы взвалить на себя и непосильное бремя создания общенациональной системы ПРО — а эта затея могла бы привести к срыву начавшихся в 1969 г. советско американских переговоров по стратегическим вооружениям. В общем, против коалиции КБ Челомея, министерства обороны и минобщемаша сложилась не менее могущественная коалиция из КБ «Южное», ЦНИИмаша, ВПК при Президиуме Совмина, отдельных высокопоставленных представителей Совета Министров и ЦК КПСС в лице Л.В. Смирнова и Д.Ф. Устинова, а также Академии Наук СССР в лице М.В. Келдыша и А.П. Александрова.

И грянула «малая гражданская война»! Основные сражения этой невидимой миру, но, тем не менее, весьма ожесточенной войны (она стоила, например, М.К. Янгелю очередного инфаркта) проходили на полях совещаний Совета обороны СССР, Военно технического совета МО, и др. Война шла с переменным успехом. Решающая битва произошла в июле 1969 г. в Крыму, на бывшей даче Сталина близ Ялты, где состоялось заседание Совета обороны. Именно генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу пришлось ставить заключительную точку в этой затянувшейся «войне» и самому принимать ответственейшее решение о путях развития советских стратегических сил. Поскольку самостоятельно принимать ответственные решения Л.И. Брежнев никогда не любил, то не мог при этом скрыть своего недовольства всеми участниками «гражданской войны», включая МО, минобщемаш и ВПК. Тем не менее, подводя итоги заседанию, советский лидер сказал: «…Необходимо предусмотреть значительное повышение защищенности существующих ракетных стартов, чтобы обеспечивался гарантированный ответный удар, и новое поколение ракет должно обязательно создаваться с РГЧ с индивидуальным наведением боеголовок на цели. Необходимо также начать разработку железнодорожного ракетного комплекса» (94).

Таким образом, высшее партийное руководство страны полностью приняло точку зрения ЦНИИмаша и его союзников. Удалось избежать изнурительной гонки стратегических оборонительных вооружений; удалось не допустить принятия предлагавшейся военными крайне опасной стратегии ответно встречного удара. Правда, принятое решение было не оптимальным: повышая точность попадания своих боеголовок, американцы могли бы полностью свести на нет колоссальные советские затраты на укрепление ракетных шахт. Но, в любом случае, это была лучшая альтернатива тому, что предлагали Челомей и «челомеевцы».

В.Н. Челомей пытался было вести арьергардные бои (заседание Совета обороны в середине 1972 г.), но это уже была агония: ему пришлось смириться и с необходимостью укрепления шахтных пусковых установок для ракет РС 10, и с необходимостью разработки в его КБ МБР с РГЧ ИН. В итоге 2 сентября 1969 г. вышло правительственное постановление о разработке сразу трех МБР — «тяжелой» Р 36М (будущая РС 20) с десятью боеголовками и двух «легких» МР УР 100 (РС 17) и УР 100Н (РС 19), оснащенных, соответственно, четырьмя и шестью боевыми блоками (95).

Никакого смысла в создании сразу двух «легких» МБР, разумеется, не было: нужно было вознаградить «победителей», но нельзя было обижать и «побежденных» в «малой гражданской войне». Расплачиваться же за необъятные аппетиты советского военно промышленного комплекса (и нежелание брежневского руководства эти аппетиты обуздать) приходилось, в конечном итоге, советской экономике.

Как бы то ни было, итоги «малой гражданской войны» показали: к концу 1960 х гг. советское руководство пришло к пониманию того, что победоносный первый ядерный удар — невозможен, и необходимо ориентироваться на такие решения в сфере военной подготовки, которые гарантировали бы укрепление стратегической стабильности. Выше было показано, что американская сторона приблизительно в то же время пришла к аналогичным выводам. Возникли, таким образом, условия для продуктивного советско американского диалога по ограничению стратегических вооружений.

А.Уткин "Мировая холодная война"

А теперь предположим Челомею удалось продавить свою идею. Итак, СССР отказывается от разработки многоблочных ракет и продолжает ударными темпами клепать моноблочные, наращивая мощность боезаряда и точность наведения. Но, самое главное, огромные силы средства начинают вкладывать в разработку и создание ПРО, того же челомеевского "Тарана". Это неминуемо приводит к срыву переговоров об ограничении СЯС - слишком отличаются советская и американская концепция их развития, а также договора по ПРО. В целом, вся разрядка прекращается не начавшись.

[Vasilisk]

Разделяющиеся блоки все равно бы на советских МБР появились. Возможно, позже лет на 5, но это было неизбежно. Кроме того, после победы у самого Челомея и его сторонников руки развязаны и им нет нужды жестко придерживаться своей изначальной линии. Как Сталин, разгромив оппозицию, потом позаимствовал многие их наработки. Мобильные комплексы начнут делать позже, пожалуй. Больше вложат в создание спутниковой СПРН. Ну и прочие мелочи... А разрядка при этом вовсе не исключается.

[Граф Цеппелин]

США тоже начнет работы над ПРО.

[YYZ]

а мир без челомея рассматривался?

и без этого вредного животного можно было бы военные ракеты на НДМГ создать

[Виктор Лютый]

Vasilisk

Кроме того, после победы у самого Челомея и его сторонников руки развязаны и им нет нужды жестко придерживаться своей изначальной линии.

Не факт. Как они объяснят генсеку почему раньше выступали за моноблок, а теперь вдруг передумали? Кроме того, как видно из цитаты Челомей вообще не верил разделяющиеся боеголовки высокой точности.

Граф Цеппелин

США тоже начнет работы над ПРО.

Точнее, они их продолжат.

YYZ

а мир без челомея рассматривался?

Ну, вкрадце так. На флоте вместо ПКР П-35 и П-6 будет П-40, соответственно другие проекты подлодок. РКР пр.58 не будет - П-40 в габариты эсминца не влезет, так что или вообще не будет надводных кораблей с ПКР или все-таки пробьют РКР пр.63. Производство МБР монополизирует Янгель, космос полностью под Королевым. Не будет столь сильного погрома авиации, сохранится КБ Мясищева, которое наверняка будет конкурировать с конторой Туполева.

[dragon.nur]

А П-15?

[Виктор Лютый]

dragon.nur

А П-15?

Останется. Её делало другое КБ.

[dragon.nur]

Я немного не о том. У вас ЭМ с П-15 запросто может появиться.

[Cobra]

США тоже начнет работы над ПРО.

Ну и? а толку это и на нонешнем уровне просто тупой попил бабла с околонулевым результатом, а тогда то?! Впрочем это касаемо всех...........

[Cobra]

У вас ЭМ с П-15 запросто может появиться.

И это хорошо....

Развитие 57 проекта но с ЗРК и П-15 вполне неплохо смотрится

[Граф Цеппелин]

а тогда то?!

А тогда-то использовали атомные заряды. То есть точное попадание вовсе не нужно. Достаточно, чтобы противоракета прошла рядом - в 9 километрах. Задачу решили еще в 1958 году!

[Граф Цеппелин]

"Спартиан" 1965 года. Высота перехвата - 590 километров, дальность 800, 5 метагонн нейтронная.

"Сприт", 1964 года. Высота перехвата - 35 километров, дальность 46 километров

[Виктор Лютый]

Cobra

Развитие 57 проекта но с ЗРК и П-15 вполне неплохо смотрится

Был проект 60 - переделка ЭМ пр.30-бис в ракетный вариант, вместо ТА и кормовой башни ставятся строенные ПУ П-15. Проект закрыли, сочтя дальность П-15 слишком малой для эсминца. А вот китайцы на свои "Люйды" копии наших ПКР таки поставили.

Граф Цеппелин

А тогда-то использовали атомные заряды. То есть точное попадание вовсе не нужно. Достаточно, чтобы противоракета прошла рядом - в 9 километрах. Задачу решили еще в 1958 году!

У нас была система А-35, разрабатывавшеяся с 1956 года, первые успешные испытания провели в 1961. Если бы не Челомей со своим "Тараном", то не к 1964 как планировали, так к 66-67 точно ввели бы уже в строй, тем более что под нее собирались использовать инфраструктуру московской системы ПВО С-25.