Я: Великий и Ужасный (Хрен с Горы-2)

[Роман Широков]

[Владимирович]

Если про Флинта, который "16 какой-то там год", то не читал.

В политическом смысле, Флинт, как и вы, марксист, тем не менее свои политические, то есть антикапиталистические взгляды в свои книги практически не тащит, полагаю

[Изяслав Кацман]

В политическом смысле, Флинт, как и вы, марксист, тем не менее свои политические, то есть антикапиталистические взгляды в свои книги практически не тащит, полагаю

Ну, конструируя социум, я вполне руководствуюсь марксизмом. А вот герой, глазами которого читатели видят происходящее, конечно, нифига не марксист. 

Изменено 9 May 2018 пользователем Изяслав Кацман

[Крукс]

Коллеге Круксу спасибо за идею. Которой я воспользовался.

Ну хоть какой-то от меня толк. Приятно.

[Крукс]

то есть антикапиталистические взгляды

Ну какие, нафиг, антикапиталистические взгляды в каменном веке?

[LAM]

Не совсем ясно, чего конкретно Рами испугалась? Соперников с правами на трон вроде бы нету. Опасалась, что её все-таки принудят к браку или сожительству  с каким-нибудь аристократом и потом уморят детей от ГГ?  Хорошо бы этот момент несколько подробнее осветить.

В любом случае громадное спасибо за продолжение!

P.S.

Может возникли слухи о гибели Сонаваралинги, и это обострило ситуацию?

 

Изменено 10 May 2018 пользователем LAM

[Владимирович]

Ну какие, нафиг, антикапиталистические взгляды в каменном веке?

Можно закатить проповедь о преимуществах марксизма страниц на двадцать, полагаю

[Изяслав Кацман]

Можно закатить проповедь о преимуществах марксизма страниц на двадцать, полагаю

Кто её будет закатывать? Дед Темануй или Вестник Шонек?

 

Не совсем ясно, чего конкретно Рами испугалась? Соперников с правами на трон вроде бы нету. Опасалась, что её все-таки принудят к браку или сожительству  с каким-нибудь аристократом и потом уморят детей от ГГ?  Хорошо бы этот момент несколько подробнее осветить. В любом случае громадное спасибо за продолжение! P.S. Может возникли слухи о гибели Сонаваралинги, и это обострило ситуацию?

Пожалуй, замечание дельное. Надо будет добавить пару строчек, про слухи о гибели Сонаваралинги и о брожениях в умах папуасов, вызванных этими слухами.

[Nagel]

Интересно, кто будет работать на металлургическом комбинате у вохейцев, если на дворе у них бронзовый век? 

Если брать пример страну успешно скакнувшую из средневековья в промышленную эпоху, то например в Японии до эпохи Мейдзи было сто с лишним лет рангаку, когда переводили и учили европейские книги.

Для завода в стране бронзового века нет ничего - обученных хотя бы гайки крутить рабочих нет. 

Далее нет смысла проходить всю индустриализацию по порядку т.е. от ветряных и водяных мельниц и т.д. 

Ну построят им завод ( для которого все нужно будет возить из ирса и работать будут только ирсийцы). Что будут делать с полученным металлом? Продавать деревенским кузнецам? 

ИМХО с металлургическим комбинатом вы слишком круто взяли. Там для начала надо дизель генератор во дворец, телефонную сеть по стране протянуть. А то получается во дворце нет света а рядом строят металлургический комбинат.

[Изяслав Кацман]

Интересно, кто будет работать на металлургическом комбинате у вохейцев, если на дворе у них бронзовый век? 

Железо уже плавили... местами. Вплоть до среднего качества стали.

Если брать пример страну успешно скакнувшую из средневековья в промышленную эпоху, то например в Японии до эпохи Мейдзи было сто с лишним лет рангаку, когда переводили и учили европейские книги. Для завода в стране бронзового века нет ничего - обученных хотя бы гайки крутить рабочих нет. 

Тенхорабиты есть, которые и которым с ирсийского литературу переводили. Не сто лет, конечно, а 30-40.

Впрочем, никто не говорил, что не будет головотяпства плохо обученных работников из местных. Причём, учитывая авральность строительства объекта и сугубо бюрократические методы создания промышленности - можем получить некий аналог индустриализации  СССР с кучей перекосов, срывов планов и пр.

Правда, это останется за "кадром".

Вот аналогичное головотяпство среди подданных Солнцеликой и Духами Хранимой можно будет показать.

Далее нет смысла проходить всю индустриализацию по порядку т.е. от ветряных и водяных мельниц и т.д.

Ну так они и не проходят - а сразу к строительству гигантов индустрии приступают. Ветряные и водяные мельницы тенхорабиты в предыдущие десятилетия в частном порядке строили.

 Ну построят им завод ( для которого все нужно будет возить из ирса и работать будут только ирсийцы).

Ну, ирсийцы разрабатывали проект с учётом местных условий, понижая степень "хайтечности" , дабы завод 

Что будут делать с полученным металлом? Продавать деревенским кузнецам? 

Кораблики клепать из него будут. Чтобы поквитаться с проклятыми тюленеловами. Только для этого

ИМХО с металлургическим комбинатом вы слишком круто взяли.

Очень круто. Но не я. А одна из партий при дворе вохейского царя.

И как уже говорил - не исключены всякие незапланированные эффекты: завод построили, а коксовые батареи или электростанцию к нему - нет. Или дорогу забыли между заводом и рудниками построить.

Там для начала надо дизель генератор во дворец, телефонную сеть по стране протянуть. А то получается во дворце нет света а рядом строят металлургический комбинат.

А хрен его знает, во дворце Повелителя Четырёх Берегов, может быть, электрическое освещение уже и есть. Описание аудиенции у царя Сонаваралингатаки пропустил же.

Причём запросто первые опыты с электрификацией могут быть делом рук тенхорабитов.

 

Изменено 11 May 2018 пользователем Изяслав Кацман

[Nagel]

говорил - не исключены всякие незапланированные эффекты: завод построили, а коксовые батареи или электростанцию к нему - нет. Или дорогу забыли между заводом и рудниками построить.

Рудниками... Для металлургического завода нужен горнообогатительный комбинат. Сдается мне, мы видим колоссальный распил казенных денег...

[Treau Garold]

Коллега, кроме шуток, Вы хронически недооцениваете эффект "суммы технологий". То со спутниками в бронзовом веке, то с заводом.

[Изяслав Кацман]

Рудниками... Для металлургического завода нужен горнообогатительный комбинат. Сдается мне, мы видим колоссальный распил казенных денег...

И такое тоже не исключено. Всё как у людей.

Коллега, кроме шуток, Вы хронически недооцениваете эффект "суммы технологий". То со спутниками в бронзовом веке, то с заводом.

Те, у кого спутники, не в бронзовом веке.

А с заводом хрен его знает что у вохейцев получится. Может быть, кампания против вредителей и ирсийских (а также заодно палеовийских и тагирийских) шпиёнов для оправдания всех косяков при его строительстве и запуске понадобится.

[Песчаник]

Ну, РеИ СССР как-то строил металлургические (и не только) заводы в местах весьма и весьма диких.

Слово "как-то" - одно их ключевых.

 

[Изяслав Кацман]

Слово "как-то" - одно их ключевых.

Ну и у вохейцев тоже будет "как-то". А виноват окажется Чубайс обвинят во всём ирсийских шпиёнов,

которые в штаны властям насрали.

[Владимирович]

Кто её будет закатывать? Дед Темануй или Вестник Шонек?

не так уж совсем мало книг, где внезапно начинается проповедь полит взглядов автора устами совершенно не приспособленного к этому персонажа

Коллега, а чего вы отбиваетесь от заслуженной похвалы, вас ведь не выведут на бюро ячейки отвечать за безыдейность вашего творчества, полагаю ?

[Владимирович]

Для завода в стране бронзового века нет ничего - обученных хотя бы гайки крутить рабочих нет.

Это то, что меня смущает у С М Стирлинга в Острове в океане времени : как заставить работать на заводе свободного человека бронзового века ?

Негодяй Волкер полагался на рабский труд -  это много реалистичней, полагаю

[Читатель]

буквально сегодня читал про несколько более развитый народ 

Люди все равно уходят. Почему? Я сам вот думаю почему? Я уже 30 лет здесь работаю, и мое мнение таково. Мы преуспели в механизации, и труд стал таким, что перестал привлекать людей. Возьмите прессовщиков - это свихнуться можно, целый день пресс-формы с места на место переставлять. И так всю жизнь, никакого просвета.

Возьмите новый завод в Белоруссии: там из 500 прессовщиков по штату - 250 в наличии, ровно половина. Конечно, новому заводу трудно, но и нам нелегко. 

Я думаю, что прессовщиков надо переводить на 6-ти часовой рабочий день, а, может быть, на 4-х часовой. У них труд неинтересный. Вынул заготовки и заложил, вынул и заложил. На такой работе нормальный человек 8 часов работать не может, и к тому же всю жизнь.

ПТУ сейчас не может набрать учеников, как посмотрят ребята на это производство, так их и нет.

[Читатель]

хотя с 4-часовым рабочим днем идея неплохая. для бронзовековья самое то. 

[Песчаник]

хотя с 4-часовым рабочим днем идея неплохая. для бронзовековья самое то.

Платить надо больше, делов-то.

 

[Роберт]

Вынул заготовки и заложил, вынул и заложил. На такой работе нормальный человек 8 часов работать не может, и к тому же всю жизнь.

А для аутистов работа мечты, наверное.

[Изяслав Кацман]

не так уж совсем мало книг, где внезапно начинается проповедь полит взглядов автора устами совершенно не приспособленного к этому персонажа

Ну, у меня скорее герой излагает взгляды, с которыми я несогласен. 

Коллега, а чего вы отбиваетесь от заслуженной похвалы, вас ведь не выведут на бюро ячейки отвечать за безыдейность вашего творчества, полагаю ?

Да вроде бы не должны. За неимением самой ячейки....

 

Это то, что меня смущает у С М Стирлинга в Острове в океане времени : как заставить работать на заводе свободного человека бронзового века ? Негодяй Волкер полагался на рабский труд -  это много реалистичней, полагаю

В Вохе не чёткое деление на свободных и рабов, а иерархическая кастовая система - от некоего аналога илотов или крепостных до благородных. Ну и вне системы - немного рабов и чуть побольше "сирот", т.е. лишённых свободы неполностью.

Вот из представителей самых низших каст или "сирот" и будут набирать кадры для промышленности.

Может организуют некий аналог посессионных крестьян.

Изменено 16 May 2018 пользователем Изяслав Кацман

[Изяслав Кацман]

Прода.

 

Глава семнадцатая

В которой герой предаётся нерадостным мыслям на фоне официального торжества и после оного..

 

В прошлой своей жизни я никогда не любил демонстрации. По двум причинам. Во-первых, потому что 7 ноября и 1 мая редко баловали мой родной город погодой: либо слякоть, либо холодрыга. Во-вторых – время, на мой взгляд, можно было бы провести с куда большей пользой, чем топать в школьной колонне, неся транспаранты. В общем бесполезное и бессмысленное времяпровождение. Потому, когда на фоне перестроечного  бардака в последних классах десятилетки демонстрационная обязаловка стала сугубо добровольной, я только порадовался и всем сердцем принял Гласность, Перестройку и Горбачёва. А самороспуск комсомола, сделавший ненужным вступление туда (о чём я подумывал, планируя поступление в ВУЗ), ещё добавил любви к реформам.

Как оказалось, даже если находиться на трибуне, любовь к данному мероприятию не появляется. У меня, по крайней мере, точно. Ну, то есть, трибуны в привычном мне виде в наличии не имелось. Вместо сего атрибута советской жизни приходилось стоять на резном балконе, обрамляющем второй этаж дворца верховных правителей  Пеу. Наконец-то достроенное полгода назад, здание возвышалось над центральной площадью Тенука. А чего не возвышаться единственной двухэтажке столицы.

Советскую демонстрацию, разумеется, шествие сегодняшнее не напоминало ничуть. Да и всякие западные марши протеста, показываемые по телевизору, равно как и куда более унылые их доморощенные российские аналоги, на которые я насмотрелся в девяностые, действо тоже не и походило. Ведь на лицах подданных типулу-таками не читалось ни советского желания побыстрей отшагать обязательную программу и разойтись по домам, где ждёт выпивка и закуска, ни зарубежной суровой решительности, готовой в любой момент прорваться в драке с полицией. Нет, папуасы проявляли неподдельный энтузиазм, непостижимым образом сочетая непринуждённое веселье с осознанием торжественности момента. Скорее уж происходящее находилось где-то между бразильским карнавалом и какой-то религиозной процессией.

Роскошных мулаток в павлиньих перьях, правда, среди проходящих внизу не наблюдалось и не предвиделось. В этом уж я был уверен на все сто – сам же утверждал порядок сегодняшнего шествия, попутно ознакомившись с тем, что там напридумывали подданные Солнцеликой и Духами Хранимой, дабы выразить радость по поводу очередной годовщины воцарения всеми обожаемой типулу-таками. Впрочем, самому смелому карнавальному оголению обитателей Рио-де-Жанейро далеко до скудности обыденного туземного гардероба. Так что ничем не прикрытых телес папуасских красавиц насмотреться мне ничто не мешает. А уж принимать провокационно-соблазнительные позы они умеют не хуже танцовщиц самбы (или чего там танцуют бразильские «шоколадки»). Наверное, эстетическое удовольствие от лицезрения прикрытых только набедренными повязками молодых девиц должно хотя бы отчасти компенсировать многочасовое пребывание в качестве официального чучела.

Но это подданные моей неформальной супруги веселятся как могут. Мне  радоваться некогда.  Голова просто пухнет от проблем. Одна из них стоит всего в паре шагов от нас с Рами: почтенный Мудая-Хитва, чрезвычайный и полномочный посол Повелителя Четырёх Берегов Вохе в Пеу-Даринге. Ага, государство наше уже второй год именуется Островом Дареоев. Если честно, официальный представитель Старшего Брата на все сто процентов оправдал данное родителем имя: Мудая, он и есть Мудая.

Только благородный дон такого большого ума, как посланник, мог чуть ли не в открытую приударять за Солнцеликой и Духами Хранимой. То, что моя женщина с холодной вежливостью игнорировала ухаживания бравого экс-гвардейца, а за глаза именовала его тупоголовым болваном, конечно, утешало, но не сильно. Полагающий себя неотразимым вохеец не ослаблял натиск, не переходя, впрочем, приличий, свойственных родному социуму, куда более строгих, нежели папуасские. Столичная публика, на глазах которой разворачивалось представление, с нетерпением ожидало развязки, по некоторым сведениям, даже пари заключались – насколько хватит терпения Сонаваралинги-таки, и как колдун-полукровка будет разбираться с заморским выскочкой. За три года, прошедшие с установления официальных дипотношений между нашими странами, «сильные мужи» успели осознать, что Пеу по сравнению с Вохе – что мёрзнущая крыса перед быком. И потому многие со злорадством гадали: расправлюсь ли я с наглецом, рискуя вызвать гнев Тишпшок-Шшивоя, или же выставлю себя в незавидной роли рогоносца (неважно, мнимого или реального). Впрочем, доблестные тенукские «достойные сыны достойных отцов», при всей своей нелюбви ко мне, предпочитали «ан масс» оставаться зрителями этой пошлой комедии, дистанцируясь от любвеобильного чужеземца: всё-таки периодические принудительные командировки обладателей наиболее активной в ненужных аспектах гражданской позиции на строительство дорог и каналов способны и сущим дикарям привить хотя бы видимое уважение к существующей власти.

А вот желающие помочь мне в разрешении проблемы уже выстраиваются в очередь: добрая половина иностранных военных специалистов и «макак» с регоями вполне однозначно высказались, что готовы укоротить на голову заморского нахала. Причём мало кого смущает зловещая слава умелого и беспощадного бойца, тянущаяся за Мудаей. Как сказал Тагор: «Одного, двух, трёх, этот амк прикончит. А четвёртый сам до него мечом дотянется. Ну не четвёртый, так десятый». Причём тузтец, понимающий возможные международные осложнения, готов был организовать череду дуэлей таким образом, чтобы никаких претензий ко мне или типулу-таками не было.

Так что напрасно мои недоброжелатели из нашей элиты полагают, что причина, по которой брутальный, но глупый посланник Повелителя Четырёх Берегов до сих пор валяет податливых папуасских девок и глушит вино с тенукскими братьями по разуму, заключается в страхе перед силой стоящего за ним Вохе. То, что Мудая-Хитва продолжает безнаказанно вести с собутыльниками разговоры  о том, как он захомутает Солнцеликую и Духами Хранимую, а соная-выскочку отдаст на расправу своим друзьям, не от его большой хитромудрости и способности плести интриги, и не от мощи родного государства. Единственная причина, почему всё ещё не отдана отмашка головорезам,  жаждущим  крови этого клоуна – заместитель посла.

В отличие от Мудаи-Хитвы, проклятый Тхурва-Шурым не вёл пьяных бесед, попахивающих заговором, и не демонстрировал намерений сексуального характера в отношении правительницы Пеу-Даринги. Он просто методично заводил знакомства в папуасской элите, плетя свою сеть. Причём всё это под сладкие речи, полные почтения к типулу-таками и её самому верному сподвижнику Сонаваралинге-таки. Придраться вроде бы было не к чему, но слишком большая осведомлённость вохейца во внутренних делах острова вкупе со всё возрастающим влиянием на моих подчинённых начинают мне не нравиться. Да и далёкие вохейские боссы к нему прислушиваются – иначе почему этот крысёныш превратился из простого писца в старшего.

Вот и сейчас он стоит позади непосредственного своего начальника, с непередаваемым выражением лица – умильно-слащавым, заискивающим и одновременно преисполненным какого-то холуйского достоинства. Куцая бородёнка придавала господину старшему писцу совсем уж, на мой взгляд, идиотский вид. Посмотришь на такого, и вроде бы, нечего опасаться. Мои папуасы и воспринимают Тхурву как чморёныша, который ищет расположения уважаемых людей, делая достаточно дорогие подарки. Что не мешает столичным мужам внимать его речам.

Так что держу славного потомка Сжигателя Своих Кораблей в качестве резервного противовеса его подчинённому: насчёт интриг экс-гвардеец, конечно, сильно уступает старшему писцу, но это отчасти компенсируется знатностью рода и армейским напором.

 

Шествие меж тем началось. Первыми шли музыканты: барабаны, дудки, трещотки и… волынки. Инструмент, впервые привезённый на остров печальной памяти Кирхитом, неожиданно прижился в качестве неизменного атрибута папуасских военных оркестров. Народ наш почему-то решил, что именно этот выматывающий нервы звук лучше всего выражает милитаристский дух. Единственный ограничивающий распространение этого психотропного оружия фактор – дефицит коровьих шкур. Количество забиваемых на Пеу «кэрээсин» измерялось, самое большее, первыми десятками, и кожсырьё в массе шло на нужды промышленности: от мехов в начавшие постепенно возникать деревенские кузни до передаточных ремней в механизмах, творимых тенхорабитскими мастерами и их местными выучениками и помощниками.

За оркестром, как и положено, промаршировала, бодро чеканя шаг и радуя глаз выправкой, охранно-церемониальная сотня «макак» - все сорок человек. Ну, на самом деле, гвардейцев, призванных демонстрировать подданным и иностранным гостям наши достижения в шагистике и парадных построениях, а попутно показывать, что  Солнцеликую и Духами Хранимую  с потомством есть кому защищать от возможных злоумышленников, за прошедшие три года усилиями коллег Тагора по цеху наёмников подготовлено целых семьдесят. Но ведь кого-то же нужно оставить на страже. Десяток сейчас стоит позади собравшихся на балконе высокопоставленных зрителей, остальные караулят входы в резиденцию.

Впереди шествовали с важным видом гвардейцы, вооружённые кремневыми ружьями – подарок Повелителя Четырёх Берегов своей «младшей сестре». Наладив массовое производство качественных мушкетов из ирсийских труб, прежнюю продукцию царских оружейных мастерских вохейцы стали передавать в войска наиболее надёжных вассалов и союзников. Делалось это с дальним прицелом: Тишпшок-Шшивою для реванша над тюленеловами требовалось как можно больше сил, способных хоть как-то противостоять палеовийцам, потому и вооружали и обучали стрелять из «громовых жезлов» тоутцев и прочих.

 Мы в категорию тех, кому доверяют, попали стараниями клана Тушха. Досталось, конечно, не очень много – всего две дюжины. Из которых десяток совсем уж непригодных ни для чего, кроме как демонстрации публике, присутствовал на параде, а остальные достались в качестве учебных пособий «макакам» и учащимся «Обители Сынов Достойных Отцов». Причём главной целью было даже не научить пользовать новым чудо-оружием, а просто приручить к нему моих орлов и будущих офицеров армии Пеу-Даринги: чтобы с одной стороны, не боялись производимого грохота, а с другой – осознавали действительную степень опасности, исходящей от «палеовийских жезлов». Измениться всё в лучшую сторону должно скоро: когда из нашей оружейной мастерской пойдут не единицы «стволов», как сейчас, а хотя бы десятки – тогда и начнётся относительно массовая подготовка стрелков.

За гвардейцами шла колонна  Первого цаба «пану макаки». Не в полном, конечно составе – по полсотни от каждой из трёх «сотен», на которые разбит ныне батальон, призванный стать родоначальником вооружённых сил нашей страны. Хотя официально принято вохейское название для воинского соединения, про себя я именовал его частенько батальоном. Да и сотни, его составляющие, больше по численности на роты тянут.

Маршируют ненамного хуже охраны типулу-таками. И блеска оружия с доспехами не меньше. Немного грустно осознавать, что всё это великолепие вскоре станет бесполезным перед новыми методами ведения войны.

За «макаками» двигались бойцы столичного ополчения. Здесь и порядка в рядах никакого, и вооружены кто во что горазд. Зато массовостью берут. Это совсем недавнее нововведение. Нет ещё и года, как в контролируемых мною  областях Западной равнины и окрестностей было объявлено, что все молодые дареои в возрасте от шестнадцати до двадцати лет обязаны проходить обучение воинскому делу – по одному месяцу в течение четырёх лет. В Бунсане и Тинсоке к военнообязанным я причислил и переселенцев-ганеоев из Вэйхона, Ласунга и Текока. Командирами ополченцев назначались пока что местные «сильные мужи», а инструкторами –  выходящие в отставку «макаки». В перспективе предполагалось офицерский состав этих территориальных сил пополнять из числа воспитанников «Обители Сынов Достойных Отцов», а унтерские обязанности будут исполнять отставники из регулярной армии. В бумагах находящегося в стадии формирования военного ведомства тенукский цаб ополчения значился под номером сто один. Сто второй, сто третий и сто четвёртый формировались по остальному Текоку. Дальше по номерам, вплоть до сто двадцать пятого, шли отряды по всему западу острова: от Кехета до Хона и от Талу до Тинсока.

Если честно, особого проку от всей этой затеи не предвиделось – ну разве, что ещё немного откусить от власти у племенных таки:  всеобщая воинская служба выбивала почву из-под ног местных царьков, привыкших опираться на небольшие отряды своих регоев, да и заправляли реально в ополченческих отрядах верные мне люди из числа отслуживших «макак».

В первую очередь ополченцам вбивали в головы несколько типовых схем боя: строем против вооружённой толпы, строем против строя, и азы действий против противника, вооружённого огнестрельным оружием. С последним было хуже всего - ограничиваться приходилось только рассказами и пояснениями людей, которые и сами-то всего несколько раз присутствовали при стрельбе из мушкетов, да выслушивали наставления иноземных инструкторов, как нужно поступать при столкновении с врагом, имеющим «громовые жезлы». Исключение составлял только мархонский цаб, бойцам которого демонстрировали огнестрел в действии при совместных занятиях с воспитанниками «Обители Сынов Достойных Отцов».

За ополченцами топали разновозрастные учащиеся школ. Наша система образования переживала настоящий бум. И всё благодаря моей мудрости и хитрости. Одновременно с учреждением ополчения Рами провозгласила создание в ближайшем времени «регои-макаки». Под таким названием у нас на Пеу вводилась регулярная армия. По моему замыслу, скоро  должны были закончить обучение первые выученики заведения для папуасской элиты. Самым толковым  из них предстоит стать в том числе и лейтенантами. Рядовых же набирать будем из прошедших начальную военную подготовку в ополченческих цабах. Срок службы – год.

Разумеется, в армию набирать предполагалось не очень много народу. В «регои-макаки», когда вся эта система будет уже отлажена, по предварительным планам служить пойдёт по жребию или добровольцами не больше четверти тех, кого прогоним через ополчение. Впрочем, зная папуасов с их первобытным милитаризмом, можно предсказать, что придётся разыгрывать лотерею среди добровольцев.

Ну и на этой же самой любви туземцев к военному делу, я решил сыграть, продвигая в массы образование. Достаточно было объявить, что в «регои-макаки» принимать будут только тех, кто освоит письмо и счёт. И дареои поголовно двинулись в школы. Такого энтузиазма не ожидал никто. Учителя моментально стали по всему западу Пеу очень уважаемыми фигурами. И резко образовался их дефицит. «Школьный бум» приобретал зачастую довольно странные формы: если очередь желающих поступить в Мархонскую учительскую школу, равно как и повсеместное обустройство помещений для письма с партами и сидениями можно было только приветствовать, то скандалы, связанные с переманиванием учителей из одной деревни в другую, а то и с насильственным «приглашением» педагогов, являлись сущей головной болью.

Качество образования, разумеется, сильно упало: одно дело, когда в классе было двадцать или тридцать учеников, а совсем другое – когда полсотни, а то и больше.  Но оставалось надеяться, что это временное явление, пока не ликвидируем дефицит кадров в образовании, и не рассосётся наплыв желающих научиться выводить своё имя кандидатов в солдаты. А в Мар-Хоне, Тенуке и Тин-Пау, где в предыдущие годы в школы уже ходили сотни детей и подростков, вообще не было особых проблем: нагрузка на учителей, конечно, возросла, но отчасти это компенсировалось помощью лучших учеников.

В колонне, конечно, в основном не великовозрастные оболтусы, рвущиеся в «младшие макаки», а ребятня школьного возраста. Несколько групп тащат, поставив на головы, буквы, сплетённые из травы и лиан.  В ближайшей такой композиции, неровной и ломанной, при желании можно разобрать что-то приветственное в адрес Солнцеликой и Духами Хранимой.

За школьниками шагали работники мануфактур: в основном столичных кирпичных, гончарных и ткацких, но также отметились хонские литейщики с типографами и производителями бумаги, а также  металлурги Кесу. Среди коричневокожей массы выделялись светлыми пятнами вохейцы. Все, в независимости от национальной принадлежности гордо несут свои орудия и изделия.

После колонны мастеровых валили прочие тенукские обитатели. По случаю праздника все увешаны ожерельями. Барабанщики выбивают ритм, трещотки и дудки вторят ударным, народ приплясывает в такт музыке. Ребячья мелюзга снуёт между взрослых. В общем, в отличие от предыдущих демонстрантов, рядовым столичным обывателям ощущение торжественности момента  не мешает веселиться по полной.

Замыкает шествие несколько широких телег, каждая запряжена шестёркой быков. На платформах возвышаются живописные композиции, демонстрирующие плоды, коими богаты владения Рами: корзины корнеплодов, снопы с вохейскими этешем, сетки с пальмовыми орехами, гроздья бананов – эта новинка, завезённая попутно с крупным рогатым скотом, приживается повсеместно, разнообразя папуасский рацион. По сравнению с привычными мне, тагирийские бананы мелковаты и не такие сладкие, но туземцы уплетают за милую душу. На последней телеге возвышаются клетки со свиньями и «курами».

Ну, всё, конец. Можно перестать изображать мумию Брежнева на мавзолее. Подданные Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками прошагав под стенами дворца, рассасываются в южном направлении – там, на полянах вдоль берега Малой Алуме, их ждёт продолжение праздника. Угощение сегодня частично из кладовых правительницы, а недостающее уже забота самих отдыхающих. Ну, а лиц, приближённых к монаршей особе, ждут накрытые столы возле старого жилища нашей повелительницы. Все уже потянулись с балкона. Я уходил практически последним – за мной шли только трое гвардейцев.

 

«Так, что там у нас?» - спрашиваю своего секретаря.

Пиршество ещё продолжается, но Рами свалила почти сразу, мотивируя необходимостью кормить пятимесячную дочку. Я пробыл чуть дольше Солнцеликой и Духами Хранимой, благо моё исчезновение объяснять никак не требовалось. Чужеземцам всё равно: ну ушёл любовник местной правительницы, да и ушёл. А папуасы в массе своей только рады, что страшный сонайский колдун покинул застолье – теперь хоть можно расслабиться, не опасаясь, что тот порчу какую-нибудь нашлёт. Немногим из пирующих, которые действительно рады обществу Сонаваралинги-таки, тем более, не нужны оправдания – мало ли зачем мне понадобилось отлучиться, дел у Уст, Глаз и Десницы типулу-таками хватает.

«Из Мар-Хона передали письмо почтенного Хиштты, которое привез «Каноку Завоеватель». Из Тин-Пау отчёт управителя Киратумуя. Мастера Чирак-Шудай и Турвак-Шутма прислали свои поздравления по случаю годовщины занятия Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивой престола Пеу, а также подробное описание своих достижений и проблем, которые способен помочь решить им Сонаваралингатаки. Также просьбы и предложения товариществ чужеземных торговцев и трёх хозяев мастерских» - без запинки произнёс Кутукори, указывая на стопку бумаг и папирусов в левой части стола.

-Ещё что?

-Жалобы и прошения обитателей Текока, Ласунга, Кехета, Вэйхона Кесу, Кане, Талу, Темуле, Тесу и Сунуле. На имя нашей повелительницы. Частью составлены самими жалобщиками либо с их слов родными или знакомыми, частью – записаны в приёмной типулу-таками писцами – рука моего секретаря дёрнулась в сторону куда более значительной стопки.

И тут же бунса добавляет: «Ещё рассказ начальника регоев Тенука почтенного сотника Кахилурегуи о делах в столице и окрестностях, записанный писцом Тирамке. И письма наставников Тонеки и Тагора о делах в Обители Сынов Достойных Отцов. И сведения о количестве ракушек тонопу, поднесённых жителями тринадцати земель мархонскому святилищу Тобу-Нокоре. Отдельно белых и розовых по всем областям и деревням» - Кутукори указывает на третью стопку – побольше первой, но поменьше второй.

«Давай, письма Чирака и Турвака» - решаю я. Настроение после многочасового стояния истуканом не очень. Так что лучше начать с приятного – например, с отчёта наших главных металлурга и оружейника.

Молодой бунса взял несколько листов серой бумаги производства тенукской мануфактуры мастера Кушмы-Нубала и начал читать: «Почтенному Сонаваралинге-таки, Глазам, Ушам, Устам и Деснице Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. От управляющего царскими железоделательными и медеплавильными мастерскими Чирак-Шудая….»

Успехи несомненны: запущена вторая домна для выплавки чугуна, достроена рельсовая дорога под вагонетки для доставки продукции на побережье Хонского залива, выплавка стали превысила сорок «мер» в месяц, меди – приблизилась к полутора сотням. Кроме этого, подчинённые Чирака наконец-то наладили в небольших объёмах производство серы. Об этом разговор был где-то полгода назад в связи с поиском сырья для производства пороха – если с углём проблем не было в принципе, а селитру по килограммам выделяли из организованных повсюду куч отходов человеческой жизнедеятельности, то последний нужный для производства «огненного зелья» компонент пришлось выделять из медной руды. Благо, она состояла почти полностью из сульфидов. В грязные и дурно пахнущие то ли серными газами, то ли сероводородом подробности технологии я не вникал: уравнения реакций соответствующих реакций в учебнике по химии толком разглядеть не удалось, дабы не раскрыться перед металлургом, подобно тому, как это получилось несколько лет назад с Тагором, а без наглядной картинки в виде формул соображалось, что там происходит, плохо.

В конце Чирак-Шудай писал о проблемах. Ну, насчёт дополнительных трудовых ресурсов, это мы посмотрим – мастер то и дело жалуется, что резервы возможностей механизации производства близки к исчерпанию, но в итоге постоянно случаются новые рацпредложения, позволяющие поднять производительность труда и обеспечивать рост выплавки металла опережающими темпами по сравнению с увеличением персонала.

С сырьём же куда хуже. О запасах медной руды можно не беспокоиться ещё долгие годы. А вот месторождение железняка, если сохранится нынешняя тенденция роста производства, выработают в ближайшее десятилетие. Ещё хуже обстоит с углём: запасов каменного на Пеу нет, а на получение древесного все леса в Талу, Кесу и Кане сведут за пятилетку. Перспектива превращения моего острова в безлесную пустыню как-то не радовала. На выбор – или сворачивать папуасскую металлургию, или импортировать уголь. Дрова везти из Тагиры это уж и вовсе глупость будет.

Главный оружейник же уведомлял, что за время, прошедшее с последнего визита уважаемого Сонаваралинги-таки на его предприятие, изготовлено и признано после испытания годными «четырнадцать новых флейт». Так иносказательно именовались в бумагах  кремневые дульнозарядные гладкоствольные ружья. Хорошее известие: не прошло и три года, как оружейная промышленность Пеу начала выдавать продукцию – мелкими партиями, качеством, не дотягивающим ещё до старых «карамультуков»,  выделенных от щедрот своих Повелителем Четырёх Берегов «младшей и почтительной сестре». Но лиха беда начало. Турвак-Шутма, когда только приступал к работе, честно предупреждал, что даже в Вохе, при наличии чуть ли не полувековой предыстории кустарного производства огнестрела и куда более развитой традиции металлообработки, царская оружейная мануфактура начала выдавать в товарных количествах кремневые ружья  через четыре года после основания. Что уж тут говорить про наше Пеу. И два оружейника с полудюжиной ремесленников-металлистов и тремя десятками папуасских учеников-подмастерьев неплохо справились с задачей, с нуля создав новую отрасль промышленности.

Совсем отлично было бы, если бы наши друзья преуспели в добывании труб, идущих ныне на изготовление стволов у вохейцев. Но, увы, здесь меня ожидал большущий облом: попытка тенхорабитов по своим каналам достать «тубии» закончилась плачевно для непосредственных исполнителей: двоих схватили, остальным пришлось удариться в бега. Один даже добрался, через Тоут и Икутну, до Мар-Хона, где и поведал всю историю Шонеку. К счастью, чиновники из Охраны Царских Печатей, занимающейся в Вохе расследованием преступлений против личности самого монарха, его семьи и имущества, а заодно разведкой и контрразведкой, не придали происшедшему особого значения: попавшиеся с поличным отправились на железные рудники, прочих объявили в розыск, но никто излишнего рвения по их поимке не проявлял. И дальше раскручивать цепочку, ища сообщников, не стали. К сожалению, в столь суровом ведомстве Идущие Путём Света и Истины контактов не имели, потому осталось неясным, то ли всё списали на бытовуху, то ли сочли, что в деле замешаны кабиршанцы или укрийцы. Но в данном случае на тенхорабитов никто не подумал.

Впрочем, попытка хищения трёхсот метров стальных труб была сущей мелочью на фоне цирка, творящегося в то время вокруг заработавшего металлургического завода. Ирсийцы, строившие его, обещали суммарную годовую мощность в семьсот тысяч вохейских «мер» чугуна и полмиллиона стали. Никто, конечно, не ждал, что заявленное количество будет достигнуто сразу же. Но когда спустя целый год после начала работы первых домен и мартенов оказалось, что чугуна не выплавлено и двухсот тысяч «мер», а стали в три раза меньше, Тишпшок-Шшивой счёл себя обманутым в лучших ожиданиях. Охрана Царских Печатей, считай, в полном составе дневала и ночевала на заводе и около. А рассказы купцов и мигрантов-тенхорабитов о разбирательствах в связи с расхождением между задуманным и реальностью заставляли меня вспомнить описания кампаний сталинской поры.

Повелитель Четырёх Берегов если и не был непосредственным инициатором строительства первенца вохейской индустрии, то весьма благосклонно относился к прожектам «прогрессистов», то есть, тех кланов знати, которые сделали ставку на промышленное развитие и дружбу с Ирсом. И, разумеется, нельзя бросить и тени подозрения в том, что божественный властитель, правящий милостью богов и богам равных предков, способен принять ошибочное решение.

Мне с моим скромным опытом преобразований, было, в общем и целом, понятно, что осуществление столь амбициозного и масштабного проекта неизбежно пойдёт через ту часть тела, которой многие думают вместо головы. Лучше бы Тишпшок-Шшивой для начала дал добро на заводик мощностью на порядок скромнее – шума вышло бы меньше, но и бардака с позором тоже. А уж потом, когда выросли бы из вчерашних крестьян и «сирот» кадры металлургов, можно замахиваться хоть на два таких гиганта по меркам бронзового века.

На ирсийцев, которых на заводе было несколько десятков, Охрана Царских Печатей собак вешать даже не пыталась. Что и понятно: трогать граждан столь могущественного государства, которое даже тюленеловы побаиваются, опасно, а обвинять, чтобы потом просто отпустить, это себя на посмешище выставить. К тому же, на самом деле обитатели Заокраинного Запада честно выполняли условия контракта,  налаживая работу огромного хозяйства, попутно пытаясь выдрессировать во что-то похожее на металлургов пригнанных к домнам и мартенам кузнецов-кустарей и неграмотных обитателей десятка деревень, царским указом превращённых в заводских рабочих – и личным примером, и разъясняя самые азы.

А вот у «прогрессистов» и местных ремесленно-технических кадров головы полетели. Тушхи, опоздавшие вовремя примкнуть к поборникам индустриализации, теперь могли только радоваться тому, что буря прошла мимо них. Обвинения были стандартными: злокозненное вредительство (хотя самое большее – обыкновенное головотяпство и неграмотность), разумеется, в интересах палеовийцев (обвинять нынешних союзников кабиршанцев и укрийцев, с  которыми дружба против тюленеловов, политически неправильно, а всякую вассальную мелочь вроде Тоута, кроме того, ещё и несолидно).  Ничего удивительного, что неуклюжая попытка каких-то нищебродов стащить «оружейные» трубы на фоне такой кампании осталась без должного внимания.

Самое удивительное, что массовые посадки и даже казни (а вохейцы на счёт этого ещё те затейники) несильно повлияли на работу металлургического комбината. Даже, наоборот, с середины второго года функционирования производство пошло в гору, да и качество продукции улучшилось – то ли полуторалетнее обучение персонала, наконец-то дало плоды, то  ли страх расправы ускорил обучение работников и подтянул дисциплину, то ли действительно, сажая наугад, прихватили или распугали каких-то саботажников, может быть, и не палеовийских шпионов, но действующих в интересах «консерваторов».

Порадовавшись за успехи своих оружейников, перехожу к следующему письму. «Давай, Хиштту» - командую секретарю. К стыду своему, я до сих пор не освоил в должной мере ту самую грамотность, которую стремлюсь внедрять: читать худо-бедно умею и «народное» вохейское письмо, и его тагорову адаптацию для туземцев, а вот пишу с ужасными ошибками. Кутукори же одинаково ловко и понимает письменную речь, и сам пишет на обоих языках. Конечно, разобрать корреспонденцию мне вполне по силам, только времени уйдёт много. Так что пусть молодой бунса читает. А уже тем более переносит на бумагу под мою диктовку ответы.

По мере того, как секретарь озвучивал письмо, настроение, и без того не очень, падало уж и вовсе ниже пола. А сообщал представитель «Оловянной компании», посол Пеу-Даринги и глава моей разведсети в Шщукабе в одном лице, ни много, ни мало, что бизнесу на перепродаже чибаллы приходит конец. Причём беда грянула совсем не оттуда, откуда её можно было ожидать. Ни запрета на продажу стратегического металла кабиршанцами или вохейцами, ни неожиданного разоблачения афёры благородного семейства Тушха не случилось. Всё произошло по воле его величества рынка.

Повелитель Четырёх Берегов втянулся в игры с индустриализацией по полной. Когда строился и запускался при помощи ирсийцев сталеплавильный завод, Тишпшок-Шшивой рассчитывал, по имеющейся у меня информации, многократно перекрыть потребности государства в металле, а в идеале заменить «скилнским» железом в большинстве изделий бронзу, требующую импортного олова. Сначала так и шло:  в самом Вохе рынок наводнили стальные топоры, ножи, серпы, наральники и прочие нужные в хозяйстве вещи. Да и при изготовлении оружия бронза начала уступать место производимому на царском комбинате металлу: рядовые воины и небогатые благородные предпочитали новый материал, а клинки и секиры из жёлтого сплава буквально на глазах превращаются в символ высокого статуса владельца, которому понты дороже денег.

Спрос на олово в позапрошлом упал, на чём мы неплохо «наварились», перепродав в Тагиру свыше двенадцати тысяч «четвертей» - на фоне затоваривания рынка Тушхам удалось пробить увеличение квоты в полтора раза, но всей ею воспользоваться не удалось из-за банальной нехватки тоннажа нашей флотилии, и даже аренда кораблей по всему югу Шщукабы не помогла. Хиштта, судя по тональности его писем, сильно тогда переживал из-за этих «потерянных» тысяч портретов «старшего брата» Солнцеликой и Духами Хранимой. Я же отнёсся к упущенной выгоде философски: всех денег не заработаешь.

Но уже в прошлом году цены неожиданно подпрыгнули выше прежнего, и, хотя разрешённый для Пеу-Даринги объём оставили в те же пятнадцать тысяч «четвертей»,  закупить удалось почти в два раза ниже.  Нынче же агентам Хиштты продали за бешеные деньги всего пять тысяч слитков. Причём дальше будет ещё хуже.

Во второй части письма тенхорабит, неожиданно нашедший своё призвание в торговле, подробно объясняет – почему. Да, теперь чибалла идёт в качестве ингредиента только в элитное оружие. И даже пушки вохейцы начали делать стальные. Но, оказывается, есть немало сфер, где новый металл не выдерживает конкуренции с бронзой. Кроме этого, олово требуется и в чистом виде – правда, бывший ученик и спутник Шонека не знал в точности, куда именно оно уходит в таких количествах. Я тоже с трудом мог представить, для чего нужно столько мягкого металла. Ну, допустим, чёрная металлургия  потянула за собой электротехнику: завод, с запланированной мощностью в полмиллиона «мер» и пятью тысячами работников, по моим представлениям, требовал механизации и электрификации хотя бы части производства, иначе как удастся добиться такой выработки. Какая-то электростанция имелась в Шущим-Вохе ещё в нашу поездку трёхлетней давности: освещение царского дворца жутко слепящими, если смотреть прямо на них, дуговыми лампами, намекает. А по информации, собранной Хишттой, довольно крупную ГЭС,  запустили недалеко от завода чуть позже первых домен – разумеется, с помощью тех же ирсийцев.

Однако на обмотку генераторов и провода идёт медь. А олово то куда вохейцы используют? В то, что оно тоннами употребляется для пайки электрических соединений, было сомнительно. На Земле, помнится, широко применяли оловянную посуду, и даже пуговицы. Но никто из наших информаторов от Икутны до Укрии не отмечал массового появления чашек и кружек из чибаллы. Впрочем, не суть важно. Главное, что вохейцы выметают в Кабирше всё под чистую: и олово, и медь, ну и заодно и серебро с золотом. А высокие цены на эти металлы они компенсируют массовым экспортом железа – это внутри страны стальная штамповка дешевеет, на внешних рынках она всё ещё идёт практически по прежней цене бронзовых аналогов. А те уж вообще теперь не по карману большинству прежних потребителей.

Да, хреново жить в эпоху перемен: не успели приспособиться к обесцениванию ракушек, бывших совсем недавно главной статьёй торговли Пеу с заморскими странами, так и новый источник валюты просуществовал всего пять лет.

Надо отдать должное Хиштте – он не только предвещал наступление «дурных времён» и объяснял причины, но и предлагал меры по минимизации потерь и даже новые решения, в перспективе способные приносить прибыли, возможно, и не такие, как от контрабанды олова.

Перво-наперво тенхорабит считал нужным придержать большую часть закупленной в этом году чибаллы: во-первых, цены на неё расти не перестают, а во-вторых, нельзя исключать в ближайшее время вообще дефицита,  грозящего оставить без сырья нашу собственную бронзовую металлургию.

С этим предложением я был полностью согласен. Более того, готов дать распоряжение не отгружать на тагирийские корабли то олово, которое ещё лежит на складах в Тин-Пау с прошлого навигационного сезона. Сколько там, по нашей бухгалтерии, его осталось? Шестьсот «четвертей»? Или уже меньше? Впрочем, тут же мне в голову пришла одна интересная идея, ради осуществления которой стоило пойти на небольшие убытки – нужно только всё хорошенько обмозговать.

Далее Хиштта предлагал, коль стараниями вохейцев медь дорожает, переключиться на её экспорт в качестве источника денег для продолжения пырг-хырша. Тут выученик Вестника Шонека давал короткое экономическое обоснование: нынешние цены на медь и олово в Вохе и Кабирше (олово на месте производства стоит всего на пятнадцать-двадцать процентов дешевле, чем в Шущим-Вохе, медь раза в полтора дешевле, но наблюдается тенденция к выравниванию цен), примерную долю импорта в вохейском потреблении меди (оказывается, раньше вохейцы обеспечивали себя ею на две трети или даже три четверти, в последние же годы ввоз с материка стремительно растёт), стоимость производства железа и меди в Кесу, стоимость транспортировки меди в Вохе из Кабирши и с Пеу. Из чего делает вывод, что уже сейчас продажа меди вохейцам является делом прибыльным, с перспективой увеличения маржи.

Перепроверка выкладок тенхорабита вновь вернула душевное равновесие: в самом деле, впервые нам, что ли, менять основной источник валюты? Это когда тонопу обесценились: «Усё пропало, шеф». А теперь – будем работать.  Может быть, даже и хорошо, что оловянной афёре подходит конец: надоела мне навязанная Тушхами «дружба».

Заканчивал разбирать письма глубоко за полночь – самое удобное время для неторопливой работы с документами, когда дневная жара спадает, а просители и прочие посетители перестают надоедать и отвлекать. Сегодня, правда, и днём никто не мешал: все заняты празднованием. Завтра, наверное, потянутся – в том числе и с разного рода криминальными случаями, произошедшими вследствие обильного употребления спиртного.

Отчёт занимающего ныне пост наместника Болотного Края Киратумуя прослушал вполслуха – ничего экстраординарного в Бунсане и Тинсоке не происходило: осушение болот под новые поля и расселение там ганеоев из старых земель идёт в штатном режиме; а семьи коренных жителей движутся в противоположном направлении, в горнодобывающие районы Кесу и Талу. Куда бы не переселялись представители низшей касты, в любом случае они подымались по социальной лестнице: дань платить продолжают, но в «регои-макаки» путь открыт.

Радовало также и увеличение в личных владениях типулу-таками площадей, обрабатываемых не вручную, а быками: переселенцам с севера витуки давались как часть положенного при заселении, а местные их вынуждены были использовать для облегчения бремени податей, налагаемых на общины. Налоговую политику в завоёванном юго-западном углу острова приходилось держать жёсткую, чтобы заставить хотя бы часть папуасов шевелиться. И худо-бедно такая линия приносила плоды: половина производимого тинса и бунса продовольствия изымалась в виде поставок в столицу и на рудники, но при этом данники жили ненамного хуже дареоев Вэйхона или Текока. И это сейчас, когда быков для пахоты на весь Болотный Край ещё не хватало. Через несколько лет же, по моим планам, при нынешнем налоговом бремени коренные обитатели должны были жить лучше, чем вэи с хонами или текокцы. Правда, для этого им приходится заменять баки на полях коем, дающим несколько меньший разовый урожай, зато не один раз в год, а три.

Послания от объединений вохейских и тагирийских торговцев содержали просьбы о разрешении на приобретение земли под постоянные фактории. Синхронность подачи поражала – видно заморские гости внимательно следят друг за другом. Дело, в общем-то, нужное, коль идёт на благо внешнеэкономических связей. Но, увы, частной собственности на землю на Пеу нет. И в обозримой перспективе не предвидится, как бы мне этого не хотелось – не приемлет папуасский менталитет самой идет отчуждения земли, принадлежащей общине и использующейся всеми её членами. Даже на осушаемых болотах расселение происходит теми же общинами и такими же точно отношениями внутри. Так что придётся довольствоваться купцам долгосрочной арендой на правах «почётных гостей».

Кутукори, закончив озвучивать просьбу заморских негоциантов, выжидающе посмотрел на меня.  «Пиши» - приказываю. Секретарь быстро застрочил ответ заморским негоциантам под мою диктовку. Я изредка делаю паузу, давая ему время. Когда письмо было готово, командую: «Давай, читай, что там хозяева мастерских пишут».

Двое предлагали ткань на обмундирование для ещё только планируемой армии Пеу-Даринги. Владельцы ремесленных предприятий по понятным причинам были поголовно тенхорабитскими мигрантами. Ну, те, разумеется, кого я счёл целесообразным отпустить на вольные хлеба. Ткачи как раз попадали в их число – вместе с гончарами, деревообработчиками и некоторыми другими.

В однородной массе чужеземных хозяев-мастеров было только одно исключение. По имени Тикхо. Пять лет назад в числе прочих заложников-бунса он попал в Мар-Хон, оказался в группе «подопытных кроликов», на которых Тагор испытывал алфавит, научился письму с чтением и четырём арифметическим действиям. Немного поучительствовал в самом начале компании по внедрению грамотности, несколько месяцев помогал Вестнику Шонеку в Обители Сынов Достойных Отцов. Потом был определён в группу, занимающуюся приёмом и первичным обустройством вохейских беженцев, как человек грамотный и знающий язык иммигрантов.

Где именно бывший заложник проникся идеями Света и Истины – работая под руководством Вестника или же общаясь с тенхорабитами – не суть важно. Главное, что он оказался одним из первых папуасов, принявших новую религию. Что сильно облегчило дальнейшую его коммерческую деятельность, когда Тикхо стал компаньоном одного из ткачей, разделив с тем обязанности: вохеец занялся собственно производством, а молодой бунса взял на себя реализацию произведённого. Шерстяные и плотные хлопковые ткани шли на одежду горнякам в Талу, а лёгкая материя на набедренные повязки и прочее жителям Вэйхона, попадая, впрочем, и в соседние земли.

У меня в своё время были нехорошие подозрения насчёт использования ушлым бунсой своих связей, коими тот оброс, занимаясь государственными делами. Я даже самолично перепроверял условия поставок – считал стоимость в ракушках и медных пластинах или готовых изделиях всех штанов и рубах, сравнивая с ценами других ремесленников, проминал каждый шов. Ничего криминального не нашёл, и успокоился: похоже, Тикхо воспринял тенхорабизм достаточно серьёзно, в том числе и соблюдение  честности в делах коммерческих.

    Хотя в целом у папуасов считалось нормой «радеть за своих». Это сущая головная боль: более-менее рассчитывать можно только на оторванных от родных мест «макак» бонкийского происхождения да заложников из Болотного края, выученных на писцов, остальные же норовили за собой тянуть всю родню до десятого колена и друзей-соседей. Впрочем, и мои орлы с тинса-бунса потихоньку обрастали знакомствами среди местных. Так что кумовство с воровством принадлежащего государству (то есть типулу-таками) имущества процветало. Да хрен с ним, с вольным обращением с казённым продовольствием (на бронзу пока, благодарение предкам-покровителям, редко кто покушается – производство под приглядом тенхорабитских мастеров, а в распределении ножей с топорами много не намахинируешь – в отличие от коя с баки и бананов с зерном, они не подвержены порче при хранении)…. Если бы коррупционеры каменного века хоть работали нормально на занимаемых ими должностях.

Если честно, я уже почти смирился с постоянным смешением своего кармана с государственным – лишь бы такой вот щедро делящийся с братьями и племянниками тянул свои должностные обязанности. Но увы, тех, кто мог нормально организовать сбор натуральных налогов с ганеоев и последующую доставку продовольствия на рудники или в столицу либо собрать податное население на строительство дороги или ирригационного канала да проследить, чтобы работа двигалась, было среди коренных обитателей Пеу негусто. На небольшие шалости подобных ценных кадров с вверенным им имуществом приходилось смотреть сквозь пальцы, фиксируя большие и малые грешки на всякий случай – вдруг понадобится убрать человечка с занимаемой должности из соображений политического характера, дабы ослабить влияние или не допустить усиления той или иной клики «сильных мужей».

«Уточни у Тикхо и Курод-Чихоя сколько они могут поставлять тканей. И какое количество меди потребуют взамен» - приказал я Кутукори – «Если на одежду воинов первого цаба регои-макаки нужно будет меньше ткани, чем предлагают они вдвоём, будем брать у того, кто попросит меньше».

Денежная система на острове всё ещё находилась в таком же состоянии, как и товарно-денежные отношения – то есть в зачаточном. Производство на рынок среди папуасов распространялось достаточно медленно, в основном преобладали прежние отношения «соседского» или «дружеского» обмена, когда вещи не имели чёткого выражения друг в друге, и тем более – в монете. Исключение составляли, кроме сделок внутри тенхорабитской общины, только те поставки или услуги для государственных нужд, которые осуществлялись не на основе выплаты дани и обязательных работ. Но таковых было не столь много: кроме одежды горнякам у частников покупали недостающий древесный уголь для выплавки меди и железа. С прошлого года этот список пополнился строевым лесом – после того, как на остров прибыла почти в полном составе артель корабельщиков с запада Вохе, начавшая сооружение небольших судов каботажного плавания, управляемых командой из шести-восьми человек и перевозящих до пятисот «мер» груза.

Кушма-Нубал просил разрешения Сонаваралинги-таки на отпуск с железоделательного завода  чугунных вальцов для новой бумажной мельницы, обещая, в случае удовлетворения сей просьбы, рассчитаться поставками бумаги для нужд делопроизводства. Кроме того, он клятвенно уверял меня, что многократно увеличит общее производство на своей мануфактуре и наконец-то полностью обеспечит потребности школ. Я выругнулся про себя: неужели даже такую мелочь не способны решить самостоятельно, без участия второго лица в государстве? Хорошо ещё хоть Ньёнгно последнее время перестал доставать с каждой головой КРС – куда её направлять.

Отчёт жрецов мархонского храма Тобу-Нокоре я прослушал с интересом – длинный ряд цифр, указывающих численность обитателей земель Западной равнины, разумеется, сразу же выбросил из головы (надо будет, посмотрю в бумагах), а вот итоговую цифру, а также распределение населения между контролируемой территорией и областями, где власть типулу-таками номинальная, запомнил. К первым относились: Хон с Вэем, с каждым годом всё сильнее втягивающиеся в торговлю с чужеземцами и внутриостровные транзитные перевозки, а также нуждающиеся в рынках сбыта  для своей ремесленной продукции и в поставках металла с казённых мануфактур; Текок, «сильные мужи» которого после трёхлетней давности кровопускания притихли окончательно; Кесу, где при формальной власти «друга Ботуметаки» заправлял всем дуумвират Длинного и Кано, заодно представляющий власть Солнцеликой и Духами Хранимой в завоёванных силой Талу и Кане. Ну и, разумеется, Бунсан с Тинсоком.

В Кехете, Темуле, Сунуле и Тесу ещё сохранялись старые порядки с властью местных таки и папуасской вольницей и бардаком. Хотя наиболее умные из тамошних вождей и старейшин догадывались о грядущей судьбе своих земель – захват Кане с лишением семейства тамошнего Главного Босса даже той видимости власти, как в Кесу, как бы намекал, чего стоит ожидать от полубезумного сонайского колдуна.

Нечто промежуточное являл собой Ласунг. Хитрый жук Раминакуитаки по моему примеру (и с помощью «макак») прижал к ногтю подчинённых. Сохранив полную независимость во внутренних делах, действовал он сугубо в русле новых веяний: ласунгский участок грунтовки Тенук-Ласу-Хопо построил силами своих подданных (в немалой мере – приговорённых к «улагу» «сильных мужей»), открыл в своей столице первую школу, разводил витуков, не препятствовал переселению ганеоев в Болотный край (хотя здесь он в основном старался уменьшить количество данников у наименее лояльных старост и вождей), активно участвовал в обмене продуктов земледелия, собираемых с подданных, на металлические изделия.

В общем, жили мы с ним душа в душу – дядя Рами, усвоив, чего от него угодно Сонаваралинге-таки, старательно внедрял новое и прогрессивное, тем более, что это всё правителю Ласунга приносило свой профит.

Увы, его старшие сыновья не обладали чутьём отца, благодаря которому тот в своё время ухитрялся удержаться у власти и не втянуть подвластные землю в междоусобную войну. И сдаётся мне, придётся рано или поздно действовать в землях ближайших родственников типулу-таками по кесскому или канейскому сценарию. Главное, чтобы этот пройдоха протянул достаточно долго, чтобы выросли и возмужали его младший сын и трое внуков, учащиеся в Обители Сынов Достойных Отцов. Причём, в отличие от потомства иных региональных предводителей, Раминакуи отправил их не в качестве заложников, а именно получать образование.

Впрочем, я не собираюсь слишком спешить с объединением Пеу: нет ничего сложного в том, чтобы за пару-тройку лет захватить всю Западную равнину военным путём, но гораздо сложнее удержать захваченное от сползания обратно в сепаратизм снизу доверху. Лучше уж пока довольствоваться тем, что уже твёрдо контролирую, и создавать экономические предпосылки для создания централизованного государства и пропускать отпрысков тамошних «сильных мужей» через мархонскую школу, воспитывая из них будущую «пятую колонну».  

Совместное творчество Шонека и Тагора, посвящённое описанию достижений и проблем питомника папуасской элиты, не содержало ничего нового: количество принятых в этом году учеников, информация о парочке балбесов, на которых уже махнули рукой. По-хорошему гнать их нужно поганой метлой, но высокий статус родителей заставлял держать таких до конца пятилетнего на данный момент срока. Подробно Вестник расписывал возможную судьбу полутора десятков пятнадцати- шестнадцатилетних ребят, которые отучились полный курс. Большинство из них, как и предполагалось, вливаются в ряды «макак» в ранге «тупису» - пока что на полгода, а там, как себя зарекомендуют. Долго мурыжить в столь нижних чинах получивших неплохое образование и военную подготовку никто не собирался, тем более, что у меня в планах разворачивание в ближайшие несколько лет трёх полноценных батальонов «регои-макаки». Несколько наиболее толковых определены в писцы при дворе типулу-таками, и их следовало ожидать в Тенуке в ближайшие дни.

Особняком стояли два выпускника. Кехетец Тилоре, сын Ротокурегуя, давно уже проявлял интерес к учению Света и Истины, и Шонек просил разрешения отправить юношу на Тоут, дабы он смог продолжить изучение тенхорабубу у лучших его знатоков. А сын старосты из хонской деревни по имени Тунимуй всю учёбу живо интересовался животными и растениями, постоянно вытягивая из учителей-чужеземцев подробности о заморских деревьях, кустарниках и зверье, а также возясь с витуками под присмотром Ньёнгно. Вестник даже для него выписывал из Вохе и Тоута книги ирсийского изготовления. Теперь же наставник предлагал устроить подающему надежды дарованию командировку в Страну Чёрных для знакомства с тамошней флорой и фауной, а также приёмами обращения с домашними животными и культурными растениями. В общем, Пеу-Даринга вполне может обзавестись своим собственным не то агрономом-зоотехником, не ботаником-зоологом. Я усмехнулся: на «ботаника» парнишка совсем не тянул – живой, подвижный, за словом в карман не лезет, да и в драке за себя постоять способен.

Зачитанный моим секретарём отчёт Кахилурегуи, чьи должностные обязанности фактически сводились к руководству столичной полицией, вновь заставил помрачнеть. В самом начале ещё можно было найти юмор, когда сотник тенукских регоев описывал реакцию населения на вводимые меры санитарного характера и, в особенности, на организацию селитряных ям.

Хотя, с другой стороны, здесь смех сквозь слёзы. Ну, волокита со строительством уличных водопроводов, обустройством нормальных дорог с мостками через ручьи и овраги и канавами для стока воды, равно как и бессознательное, но, тем не менее, упорное, нежелание не выбрасывать мусор за порог хижин были ожидаемы, и оставалось только уповать на то, что рано или поздно жители Тенука примут данные нововведения, подобно тому, как приняли их обитатели Мар-Хона, рудничных посёлков и новых селений на осушаемых землях.

Гораздо хреновее было сопротивление моей попытке запустить сбор очень важного компонента для производства пороха. Причём здесь главным был страх папуасов, что продукт их жизнедеятельности колдуну Сонаваралинге нужен для каких-то злокозненных дел. И настроения среди народа весьма нехорошие…. Не хватало ещё войти в историю нашего острова государственным деятелем, в эпоху которого случился «дерьмовый бунт». Или «дерьмяной»?

Вторая же часть отчёта вообще наводила на мрачные мысли. Создаваемые  мигрантами-тенхорабитами в столице и окрестностях ремесленные мастерские и мануфактуры притягивали массу желающих заработать на них не только из ближайших деревень, но и со всей Западной равнины. Учитывая, что родные места у папуасов покидала, мягко говоря, не самая благонамеренная публика, резко возросла преступность. Хотя точнее будет сказать: «появилась». То есть, конечно, среди тенукских жителей случались и драки, вплоть до смертоубийства, и кражи бывали. Но всё обычно происходило «на виду», когда виновные известны, и решались конфликты в соответствие с заведённым укладом: чрезмерно разухарившихся драчунов обычно приводили в чувство и наказывали свои же, убийцы либо платили виру, либо удалялись в бега, воришек выявляли и нещадно секли, особо упорствующих в желании присваивать чужое имущество могли и отправить кормить рыбу по тихому,  и их родня в таких случаях, как правило, не слишком уж рьяно искала виновных.

Но в последнее время столицу наводнили сотни чужаков, селящихся либо рядом  с мастерскими, дающими им работу, либо на городских окраинах. Пришельцы норовили сбиваться в группы и натуральные шайки, обычно состоящие из земляков или сородичей, но зачастую, включающие выходцев из разных краёв. Многие не находили себе занятия у хозяев ремесленных заведений и жили непонятно как и на что. То и дело вспыхивали конфликты: то между разными сообществами «гостей», то между пришлыми и коренными тенукцами. Кражи стали практически обыденностью, молодым женщинам и девушкам рядом с местами обитания «гастарбайтеров» появляться было просто опасно. Да что там говорить: даже регои Кахилурегуи предпочитали навещать наши «фавеллы» не менее чем десятком и во всеоружии.

Мрачнеть меня заставляла даже не текущая ситуация, а осознание того, что это только первые тревожные звоночки: пока ещё процесс урбанизации и пролетаризации  населения протекает в патриархальных и весьма умеренных формах, общинная собственность на землю, разветвлённая система родственных отношений и традиции взаимовыручки защищают папуасов от разорения. Но что будет, когда яд торгашества разольётся по всему Пеу, разрушая прежний уклад жизни?

Причём, если бы только начальник столичной полиции сообщал о возникающих буквально на глазах рассадниках преступности – практически то же самое творится в Мар-Хоне и в зоне рудников.

Жалобы и прошения со всех концов Западной равнины как раз отчасти и отражают данную нехорошую тенденцию. О, предки-покровители, сколько же подданные Раминаганивы пишут. И это сейчас, когда грамотных на весь остров и пары тысяч не наберётся. Страшно представить каков будет вал корреспонденции, когда писать и читать станет большинство.

Я слушал в полслуха: быстрее бы закончили работу над составлением свода законов Пеу-Даринги, чтобы можно было свалить судебные функции на назначаемых типулу-таками или выбираемых общинами чиновников. Увы, до сих пор конца-края завершению фиксирования на бумагу и систематизации папуасского традиционного права не видно. Кутукори, уловив мой настрой, прочитывал послания скороговоркой. Я кивал головой.

«Стой» - смысл очередного письма дошёл не сразу. «Повтори» - приказываю. Секретарь послушно начинает заново зачитывать: «Пишет Сонаваралинге-таки Хчит-Дубал из Вохе-По».

-Не помню такого – с сомнением говорю. Тенхорабитов на Пеу перебралось уже с полтысячи, но взрослых мужчин среди них насчитывалось меньше сотни, и практически каждый попадался мне на глаза.

-Хчит-Дубал, сын Дуака-Дубала – поясняет мне Кутукори, найдя что-то в тексте.

Отца автора письма помню: здоровый мужик, кузнец, кстати. Обитатели Вохе-По ещё выторговали его к себе в деревню – дескать, поселение немаленькое, свой мастер нужен. И я скрепя сердце вынужден был согласиться, хоть и стремился всех умеющих обращаться с металлом мигрантов направлять к Чираку-Шудаю.

-Сколько же ему дождей?

-Наверное, пятнадцать или шестнадцать – отвечает бунса. Вполне взрослый по меркам этого мира парень. Хотя всё равно, без главы семьи он рта перед старшими раскрывать не должен, не то, чтобы писать премьер-министру страны. О чём я и говорю секретарю: дескать, чего-то тенхорабиты свою молодёжь подраспутили.

-Нет, Сонаварагалингатаки – возражает Кутукори – Хчит, сын Дуака пишет с позволения отца и по настоянию старосты Курота-Набала.

А это уже интересно. Чего такого важного может сообщить молодой пацан, что глава общины даже не одобрил сиё письмо, а потребовал его написания.

Мой секретарь меж тем начал зачитывать собственно послание: «Восьмого дня от рождения луны, предпоследней от нынешней, я, Хчит-Дубал, сын Дуака-Дубала, вместе с друзьями Бухщух-Набалом и Тишпотом-Шитхой странствовал в горах, отделяющих берег, на котором милостью Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы и стараниями почтенного Сонаваралинги-таки расположено наше селение с полями и прочими угодьями, от владений сонаев. Целью нашей был поиск разных камней и прочих произведений земли, кои можно использовать с пользой в ремесле или земледелии. В горах тех мы набрели на пещеру, заселённую несметным множеством летучих мышей. Из рассказов старших я помню, что именно в таких пещерах можно найти горючую соль «нитхурати», идущую для изготовления огненного зелья для «палевийских жезлов». Зная, что Сонаваралингатаки озабочен изготовлением сего огненного зелья, мы с друзьями набрали столько земли с пола пещеры, сколько смогли унести в своих мешках. Дома, в Ухрат-Уме, я, следуя советам из книг, описывающих получение «нитхурати», выделил из принесённой земли несколько пригоршень белой соли, горькой на вкус, навроде морской, но всё же отличающейся от неё. А вела себя эта соль подобно «нитхурати». Мешочек полученной мною соли я прилагаю к своему посланию почтенному Сонаваралинге-таки».

-Где мешочек? – тут же спрашиваю Кутукори.

-Здесь где-то должен быть – тут же отвечает секретарь.

-Отослать его и список с этого письма Чирак-Шудаю, дабы тот передал мастерам, занимающимся приготовлением огненного зелья для «палеовийских жезлов». Если это то, что нужно, пусть сообщат мне. Я тогда переговорю со старейшинами Сонава насчёт добычи этого «нитхурати».

Удача-то какая. Мастера-оружейники говорили, что селитру, кроме как весьма неаппетитного способа из отходов и отбросов, можно добывать в пещерах, облюбованных летучими мышами. Но я почему-то полагал, что у нас на Пеу рукокрылых не водится. Оказалось, ошибался…. Там, небось, ночные летуны веками гадили, накопив толстый слой солей азотной кислоты.

«И ещё» - добавляю – «О письме сём никому ни слова. И Чирак-Шудаю напиши, чтобы он и его люди помалкивали». Не зачем нашим друзьям-вохейцам знать пока о найденных запасах селитры. Потому для конспирации и отвода глаз программу её получения из дерьма подданных сворачивать не будем. Тем более, не известно, сколько там той селитры – может, всего пара-тройка центнеров. В то время как один человек в год способен гарантированно произвести (если верить вохейскому опыту) одну или две сотых «четверти» ценного сырья. Если удастся утилизировать продукты жизнедеятельности хотя бы половины населения Западной равнины, то можно собрать несколько сотен «мер» нитратов. Сейчас же счёт идёт на жалкие килограммы.

 

[Крукс]

Прям Хейли.

 

 

[Роман Широков]