Я: Великий и Ужасный (Хрен с Горы-2)

[Telcontar]

Я не бывал в экваториальной зоне, не знаком с тамошними рукокрылыми. Но вот не вижу причин, почему бы они жили только на малой территории, а не по всему острову. За те многие годы, что провел там попаданец, мыши наверняка попались бы ему на глаза.

[Изяслав Кацман]

Я не бывал в экваториальной зоне, не знаком с тамошними рукокрылыми. Но вот не вижу причин, почему бы они жили только на малой территории, а не по всему острову. За те многие годы, что провел там попаданец, мыши наверняка попались бы ему на глаза.

Может и попадались. Только он их не ассоциировал с рукокрылыми.

Прям Хейли.

Вы мне прямо льстите коллеги - то с Флинтом сравните, то с Хейли:)

[Изяслав Кацман]

Прода.

Глава восемнадцатая

 

В которой герой приступает к осуществлению коварного плана, но в самом начале его отвлекают тревожные  известия..

 

 

-Хорошо, Сонаваралингатаки – повторяет, наверное, двадцатый раз за не столь уж и долгий разговор мой собеседник, пожимая плечами.

- Что ты должен сказать почтенному Кушме-Шушче? – экзаменую напоследок своего агента.

-Я должен сказать сотнику Кушме-Шушче, начальнику охраны господина Мудаи-Хитвы, посланника Повелителя Четырёх Берегов Тишпшок-Шшивоя, да будут благосклонны к нему боги, следующее: «Старший писец Тхурва-Шурым вместе с нечестивыми почитателями солнечного круга занимается воровством и перепродажей в Страну Чёрных чибаллы, коею богами хранимый и опекаемый господин наших судеб делится со своей младшей и любимой сестрой, местной правительницей. Будучи верным слугой Повелителя Четырёх Берегов, да пребудет с ним благословение богов, я считаю своим долгом донести о данном обмане. Обращаюсь к сотнику Кушме-Шушче, будучи уверенным в его честности и непричастности к этому воровству».

-Как ты узнал о нехороших делах с чибаллой, Чиншар-Шудо? – продолжаю проверять, насколько хорошо выучил свою роль худощавый вохеец с бегающими глазами.

-Я служу капитаном на фошхете, принадлежащем типулу-таками Раминаганиве. Мы перевозим разные грузы. В том числе, часто чибаллу в Тин-Пау, на юге острова. И там недавно увидел, как её грузят на тагирийский корабль.

-Ладно. Иди – говорю. Чужеземец, известный по всему западному побережью Пеу как Чиншар-Шудо, встал с циновки, поклонился и исчез за дверью. Я же остался сидеть в классной комнате «вохейского дома». Занятий в Обители Сынов Достойных Отцов пока не было: шли «длинные» каникулы, ученики отправились практически в полном составе в ознакомительный поход по рудничной зоне. А первый выпуск моего «питомника элиты»  приступил к служению Великому Пеу.

В общем-то, официально именно на торжественное мероприятие в связи с выходом во взрослую жизнь тринадцати будущих офицеров и чиновников, а также священника и «ботаника» мы с Солнцеликой и Духами Хранимой и прибыли в Мар-Хон. Ну а что попутно я имел множество бесед с самыми разными людьми, вполне естественно – работа у Сонаваралинги-таки такая.

Приём капитана одного из принадлежащих казне кораблей каботажного плавания выглядел на фоне череды посетителей вполне буднично. Как и отсутствие при разговоре моего верного секретаря – ну не всегда Кутукори может быть возле босса, ему и поесть нужно, и в туалет сходить. А что общение с Чиншаром-Шудо затянулось несколько дольше обычного – так все знают о любви полубезумного полусоная к рассказам  заморских чужаков о далёких землях.

Ведь как будто чуял я, когда в первые же месяцы «дружбы» с Тушхами перестроил систему работы с оловом. Все те, кого окружающие знали как «моих людей», от контроля за его перевозкой из Мар-Хона в Тин-Пау и погрузкой на тагирийские корабли были отстранены. В Тинсоке заведовал всем Падла-Шурым, двоюродный брат старшего писца при вохейском посольстве. А здесь отправкой металла на юг рулит Тубомуй, один из самых горластых поборников независимости Вэйхона. Причём распоряжения об отгрузке слитков он получает от помощника посла.

Разумеется, на всех этапах транспортировки было кому приглядеть за подставными фигурами, мнящими себя важными шишкам. Непонятной национальности и неясной биографии чувак, назвавшийся при появлении в мархонском порту Чиншаром-Шудо, один из таковых. Большинство из сталкивающихся с ним купцов, тенхорабитов и служащих нам наёмников были уверены, что назвавшийся вохейским именем не то тоутец, не то  ещё кто, ранее промышлял непостыдным для настоящего мужа промыслом «берегового пастуха». А на Пеу он оказался, скорее всего, спасаясь от властей. Что выглядело вполне правдоподобно. Для пиратов Внутриморья настали нелёгкие времена: вохейцы, практически запертые в Шщукабе тюленеловами, от этого зверели и вымещали злобу на бедных «джентльменах удачи», мешающих, дескать, торговле. Добавьте к этому массовое вооружение царских кораблей пушками, в случае меткого выстрела разносящими в щепки баркасы бронзововековых флибустьеров, и «береговым пастухам» можно было только посочувствовать. Если бы я не помнил ощущение бессилья и отчаяния, когда где-то возле Тоута смотрел на приближающиеся пиратские лодки. Так что не жалко мне тамошних «флинтов» с «сильверами».

Чиншар-Шудо оказался в Мар-Хоне в самый подходящий момент – только что на воду спустили первый фошхет, и шёл набор команды. Шонек оповестил меня, что должен прибыть надёжный человек, сведущий в морском деле. А я как раз искал тайного агента для присмотра за перевозкой чибаллы. Потому после беседы с новеньким тенхорабитом  в присутствии Вестника предложил ему поработать в таком качестве. Тот тут же согласился.

Дальше осталась сущая формальность: Хурак-Чикна, дослужившийся в Оловянной компании до капитанской должности на одном построенных в Тоуте шухонов, и как раз находящийся на Пеу, проэкзаменовал вновь прибывшего и выдал своё заключение – кандидат вполне способен справиться с обязанностями командира каботажного судна.

Возил он разные грузы: корнеплоды из Тинсока, медь с бронзой и железо из Талу, соль из Ванка, ну и частенько олово из главного порта нашего острова – как поближе к рудникам, так и на юг, на перевалочные склады в Тин-Пау. Будучи человеком общительным, легко заводил друзей по всему побережью, а потихоньку оброс и клиентурой: одному привезти пару металлических ножей, для другого передать связку ракушек или редких перьев дальнему родственнику в нескольких днях пути, третьего подбросить до Мар-Хона.

Делал человек свой маленький бизнес помимо работы на Солнцеликую и Духами Хранимую, слушал и смотрел, что где происходит. И, разумеется, никто не знал о его связях с Людьми Света и Истины, а также то, что чужеземец, которого всюду принимают как своего, по заданию Сонаваралинги-таки собирает информацию, особенно внимательно следя за всем, что связано оловянной контрабандой. А теперь пришло время запустить отставного пирата-тенхорабита в игру.

Я решил отказаться от первоначальной идеи слить информацию о роли подчинённого в перепродаже чибаллы непосредственно Мудае – пусть Чиншар-Шудо скормит выгодную мне версию событий третьему чину в посольской иерархии. А уж Кушма-Шушча, принадлежащий к той же придворной партии, что и господин посол сам думает, как поступить – докладывать непосредственному начальнику или же действовать через его голову.

Разумеется, я не мог не оповестить о грядущих событиях Хиштту. Ему уже послано подробное послание. Не от моего имени, конечно, а от лица некоего местного контрагента из числа тенхорабитов, который пишет своему единоверцу, что, дескать, оказывается, нехорошие люди из числа вохейцев и жителей острова несколько лет обманывали Повелителя Четырёх Берегов и его любую младшую сестру, присваивая и похищая для перепродажи врагам Вохе большую часть чибаллы, которую позволением господина наших судеб разрешалось закупать для нужд бронзолитейного дела Пеу-Даринги. И он предупреждает Хиштту и прочих, связанным с доставкой олова из Кабирши на Пеу, как бы и им не пострадать из-за воровства и измены этих негодяев. Так, что, дескать, будь острожен, собрат.

Хоть и было немного боязно начинать операцию «Слив», но, по здравому рассуждению, особых неприятностей для себя лично и населения острова ожидать не приходилось. Последние три года я сам и открыто связанные со мной люди от всех махинаций с оловом держались подальше: здесь, на Пеу всем рулили Шурымы и несколько привлечённых ими местных, Тушхам их долю за крышевание передавали через тагирийские меняльные конторы в Тоут,  Хиштта также получал нашу долю расписками, превращая их в звонкую монету на родине Вестника Шонека. А на наши нужды деньги по Внутриморью перемещались в основном в виде портретов Повелителя Четырёх Берегов, переходя через несколько посредников, о чьей связи с тенхорабитами зачастую никто не подозревал.

В Стране Чёрных же концы искать вохейцы замучаются. А даже если лазутчики из Охраны Царских Печатей и смогут что-то нарыть, то всё будет указывать на семейство Тушха и неких мутных личностей, связанных с тенхорабитами. Ну а Людям Света и Истины не привыкать выступать в роли козлов отпущения. Я ещё, небось, и выиграю от возможных репрессий против сектантов – гонения на «тагирийских шпионов» запросто могут усилить миграцию на Пеу.

Если же потянуть за ниточку, ведущую через старшего писца и его кузена, то и здесь сильно много не раскрутят: эти двое вроде бы не идиоты, чтобы тащить за собой высокопоставленных лиц. Но чтобы было наверняка, я уж постараюсь при аресте довести до их сведения версию, коей следует придерживаться – всё равно начальник посольской охраны не станет задерживать подозреваемых без моего ведома. Если с Тхурвой Кушма-Шушча чисто теоретически ещё мог попробовать разобраться сам, то на двоюродного братца крысёныша, потребуется санкция типулу-таками или Сонаваралинги-таки, поскольку тот официально работает заведующим государственными складами в Тин-Пау. Учитывая, что «паковать» всех подозреваемых нужно одновременно, чтобы никто не успел удариться в бега, мимо меня ничего произойти не сможет.

Ну и даже если дело примет совсем скверный оборот, и всплывёт информация о причастности властей Пеу к контрабанде стратегическим сырьём, то самое страшное, что грозит мне и острову – разрыв дипломатических и торговых связей с Вохе. Вряд ли Тишпшок-Шшивой станет посылать экспедицию, чтобы покарать обманувших его варваров – не в том сейчас его держава состоянии. Что до Тушех, то, как они будут выкручиваться при самом неприятном сценарии – это их проблемы. Если огребутся «по полной», плакать не буду: в конечном, счёте, они сами навязали нам свои услуги по «крышеванию» оловянной афёры.

Завтра Солнцеликая и Духами Хранимая намерена отправиться в прогулку по акватории Хонского залива. На корабле Чиншара-Шудо. С заходом в несколько прибрежных поселений и пикником. Так что обсудить с капитаном его роль время ещё раз будет.

 

 

После тайного агента пошли косяком хонские и вэйские обыватели со своими нуждами и предложениями. Сегодня среди них преобладали желающие известить об очередном месторождении помёта летучих мышей. Оказалось, не такая уж и редкость это на Пеу: и сами рукокрылые, и места их обитания  - как жилые, так и заброшенные.  Самое забавное, я сам не раз сталкивался и с живыми ночными летунами, и кости их имел возможность лицезреть, но принимал их за каких-то мелких птиц: в темноте или сумерках попробуй, разбери, кто там проносится мимо тебя на бешенной скорости, а в анатомии я не настолько силён, чтобы, бросив взгляд на скелет, понять, какой живности он принадлежал.

Попытка сохранить всё шито-крыто, разумеется, провалилась: кто выболтал абсолютно секретные сведения про «мышиные» пещеры, так и осталось не известным, но уже через неделю после того, как письмо юного Хчита-Дубала с сопроводительными бумагами ушло к Чираку-Шудаю, остров накрыла эпидемия «селитроискательства». Попытка выяснить виновника «утечки» ничего не дала – по иронии судьбы мои папуасы, не умея держать язык за зубами в отношении государственных тайн, обладали просто удивительной способностью не сдавать тех, кто разглашает эти самые тайны. Иногда даже начинало казаться, как в том анекдоте, что «место проклятое», и сам остров или его духи-покровители не умеют хранить секреты.

Так что до вохейского посольства информация о наличии на Пеу запасов селитры уже дошла. И Мудая-Хитва с подачи своего зама успел заявить: «Делиться надо». Ну, то есть, сказал отставной гвардеец несколько более витиевато. Но смысл такой. Ничего не оставалось, кроме как пообещать представителю Старшего Брата – когда добыча нитратов будет поставлена на поток, часть их непременно пополнит арсеналы Тишпшок-Шшивоя. В обмен же я попросил «хороших громовых жезлов». Под последними подразумевались ружья, изготовленные с использованием ирсийских труб. На это Тхурва-Шурым в частной беседе пообещал донести просьбу «младшей и почтительной сестры» Повелителя Четырёх Берегов до вышестоящего начальства. Причём шансы на положительное решение вопроса (в случае регулярных отгрузок выделенной из помёта летучих мышей соли) крысёныш оценивал довольно высоко.

Такое ощущение, что вохейцы селитру готовы приобретать на любых условиях, коль согласны даже самое современное оружие поставлять в обмен. Я поинтересовался между делом у Чирак-Шудая, не известны ли ему какие способы связывания азота. На что тот ответил, с демонстрацией соответствующей страницы из учебника по химии. Мельком увиденные уравнения реакции несколько озадачили: из карбида кальция получали какой-то нитрид или что-то похожее, а из него уже выделяли аммиак. Температуры высокие, но никаких запредельных давлений и замудрёных катализаторов не требуется. Непонятно, почему в моём родном мире такой простой метод не применяли вместо Габера-Боша. Вот только данная технология в условиях Пеу малоприменима из-за намечающегося дефицита древесного угля и полного отсутствия каменного. 

 

 

На четвёртом или пятом обращении, касающемся «нитхурати», я не выдержал и приказал: «Хватит. Просмотришь потом все письма, касающиеся обиталищ ночных летунов. И передай их Турваку-Шутме, пусть тот сам разбирается со всем этим и устраивает сбор и очистку «горючей соли».  Насчёт вознаграждения для нашедших залежи, я подумаю. Если у Турвака нет времени, пусть привлекает на помощь… ну хотя бы Хчита-Дубала. Парнишка толковый вроде бы».

Кутукори согласно пожимает плечами: юный Дубал удостоился моей личной аудиенции, впечатление произвёл самое благоприятное – довольно смышлёный и образованный. Статью же обещает пойти в папашу Дуака – тот, конечно, при небольшом росте, в плечах раза в два шире, чем отпрыск. Ну, какие его годы. В свой родной деревне Хчит развернул целую мануфактуру по очистке селитры и переводу её в калиевую форму, вот пусть и в более густонаселённых местах организует новую отрасль ремесла.

Мой секретарь, уловив мысль босса, чиркнул себе несколько иероглифов и уставился на меня: дескать, с «нитхурати» всё понятно, что дальше?

-Что с ирсийским подарком? – задаю вопрос.

-Все две тысячи букварей, привезённых в этом году, розданы ученикам школ – отвечает бунса. Семена и клубни разбирает юный Тинимуй.

-Когда он с ними закончит? – несколько раздражённо интересуюсь: дорвался наш доморощенный ботаник до интересной игрушки, который день сидит, изучает, даже есть-пить забывает временами.

-Мудрый не погодам Тинимуй не хочет спешить, боится испортить – Кутукори недоумённо смотрит исподлобья.

-Что там такого ценного?

-Я точно не знаю, но, с его слов, там несколько разновидностей этеша, подходящего к условиям Пеу. Также кой с баки и множество других корней, семян и отростков. Ко всему есть описания на вохейском, из коих следует, что данные растения дают обильные урожаи. Поскольку семян каждого вида мало, Тинимуй и опасается погубить их при неправильном уходе.

 -Ладно, пусть дальше разбирается – махаю мысленно рукой – Только передай ему, чтобы до конца сухого времени закончил, иначе останется дома до следующего года.

-Хорошо – пожимает плечами секретарь.

Если честно, по возвращении на Пеу я о состоявшемся с представителем Ирса насчёт учебников разговоре почти не вспоминал: дал своим грамотеям команду  разрабатывать папуасский букварь, через несколько месяцев получил на утверждение его текст с перечнем и прикидочным указанием мест расположения картинок-иллюстраций, просмотрел повнимательнее, нашёл пару ошибок, после чего санкционировал отправку сего не то черновика, не то макета в Вохе, для дальнейшей передачи ирсийцам. Тут же мне пришло в голову: если уж использовать доброту загадочных обитателей Заокраинного Запада, то по полной, и распорядился готовить учебники по элементарной математике и папуасскому языку (за основу взяв текокскую его разновидность).

Но они ничего, оказывается, не забыли. И в этот навигационный сезон среди прочих грузов прибыла первая партия азбук.  Кроме букварей была ещё куча литературы по сельскому хозяйству и технике. Ну и дополнением к книгам шёл семенной материал с подробными  инструкциями  по посадке, уходу и применению выращенного, которые, как я понял, отчасти дублировали содержимое агрономических справочников. Всё это богатство, разумеется, на вохейском языке.

Причём две тысячи школьных учебников – это только десятая часть присланного. Похоже ирсийцам действительно печать таких тиражей ничего не стоит. Ну или не считают каждую копейку для своего «пырг-хырш» среди отсталых народов. Хотя и у их благотворительности, как погляжу, есть пределы: ради одного контейнера для каких-то дикарей теплоход не стал делать крюк в тысячи километров, и вывоз подаренного из Шущим-Вохе исключительно наша забота. Так что остальное дожидается следующей навигации на складе ирсийского посольства. Но и на этом спасибо.

Тем более, что и в дальнейшем не отказываются печатать учебники – по крайней мере, в письме полномочного посла Ирса «Хакобо Смита» на имя Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, полном пожеланий успехов правительнице острова в деле просвещения своего народа, упоминалось, что макеты «Математики» и «Начал родного языка» (так незамысловато были названы новые учебники для второго-третьего классов начальной школы) получены и, в течение ближайших трёх месяцев книги будут напечатаны в количестве тех же двадцати тысяч и доставлены в посольство. Насчёт тиража я решил не скромничать: хоть на данный момент общее количество учащихся всех школ Пеу не превышало трёх  тысяч, но желающих-то было в разы больше.

Письмо ирсийского посла я изучил со всех сторон. Сам текст на безупречном вохейском высоким стилем, приятным в официальных документах, особого интереса не представлял - разве что сначала принял его за работу каллиграфа, но при более внимательном рассмотрении оказалось, что вязь иероглифов отпечатаны на принтере: воображение моё сразу показало картину гигантской клавиатуры метр на метр, вмещающей в себе все три или четыре тысячи знаков «старого письма».

А вот шапка бланка, содержащую несколько слов на языке обитателей Заокраинного Запада, равно как и синий оттиск печати, вызвали кучу вопросов: латинским алфавитом напечатаны были слова явно славянского языка. По крайней мере, «POSOL’’STWO RESPUBLIKI IRS» и «SHREZWYSHAJNYJ I POLNOMOSHNYJ POSOL SMIT J. T. W.» не оставляли никакого иного толкования. Хотя у какого славянского народа в ходу может быть фамилия Смит, оставалось только гадать.

Внимательное изучение послания ясности не добавила – появился только ещё один вопрос. В конце письма господин посол поставил подпись с расшифровкой как на  вохейском, так и на своём родном. По-вохейски его имя однозначно читалось как «Хакобо», поскольку первый его слог передавался соответствующим иероглифом, используемом и в папуасском алфавите для того же «ха». А вот «по-ирсийски» написано было «Jacobo». Хорошо ещё хоть свои «T» и «W» этот «Смит» не удосужился развернуть, а то, чует, моё сердце, меня бы ожидала ещё пара ребусов.

В надежде выяснить хоть что-то дополнительно, я тщательно прочитал последнюю страницу букваря – ту, где в родном моём мире содержится информация об издательстве. Увы глаз мой натыкался на сплошные аббревиатуры и сокращения: «Tip. №14. Оsh-23770134004 ‘Shhbity Bizony’», «Zak. №000023587», «Tir. 20000 ex.».  В общем ничего нового: то же самое загадочное  «Osh» c неизменным набором  цифр и те же «Сбитые бизоны», что и на прочих книгах ирсийского происхождения – не то адрес, не то название издательства или типографии. Кому и зачем понадобилось сбивать парнокопытных обитателей прерий, оставалось только догадываться.

 

 

 «Что за…» - вырывается у меня. Кутукори поворачивает недоумённое лицо от двери, из-за которой доносится приближающийся шум, ко мне: дескать, сам не знаю. По мере приближения звуки слышны всё четче. Похоже, попахивает ссорой или скандалом: кто-то грозится кого-то прибить, кто-то верещит, требуя убрать подальше «этого наглеца, а то я за себя не отвечаю». В следующее мгновенье дверь резко открывается и агрессивно шумящая компания вваливается в комнату. Окинув взором нарушивших размеренное изучение обращений подопечного населения, я обречённо вздыхаю…. Мой секретарь же с трудом прячет улыбку.

-Чего на этот раз натворил этот недоумок? –  интересуюсь у честной компании, окружающей худого и длинного вохейца в туземной набедренной повязке. Фанатичный блеск в глазах, растрёпанная, давно нечесаная борода и куча синяков с ссадинами – как старых, так и новых – дополняли картину.

-Оскорблял предков и духов-покровителей жителей Нохоне – отвечает Томонуй, тамошний «сильный муж» – Из-за чего был ими бит. Но не унялся, а продолжал сыпать своими оскорблениями вперемежку с заморскими колдовскими заклинаниями. Во избежание смертоубийства я со своими людьми решил схватить Хоху-Кони и доставить к тебе, Сонаваралингатаки, дабы ты сам решил его судьбу.

Да, если человек дурак, то это надолго…. Полтора года назад, появившись в Мар-Хоне, Хошчай-Кхшунар доставал только своих единоверцев-тенхорабитов, обвиняя в неправильном толковании трудов Первого Вестника и отступлении от заветов основателя религии. Причём делал это в столь категоричной и вызывающей форме, что  «огребался» неоднократно даже от Людей Света и Истины, которым заветы Творца Всего Сущего предписывают избегать насилия. Последнее время же, по мере освоения папуасского языка, этот недоделанный проповедник перешёл к обличению неправильной веры и проистекающего оттуда греховного образа жизни местных. Ну а поскольку он торопился пополнить собой список великомучеников, то приступил к своей миссии среди дикарей, едва овладев хонско-веэйским наречием на бытовом уровне. Потому Хошчай постоянно сбивался на свой родной вохейский. Учитывая вычурную манеру речи кандидата в святые (посмертно), изобильствовавшей религиозными и философскими терминами, а также экспрессивный стиль изложения с бешенной жестикуляцией и чуть ли не приплясываньем, ничего удивительного, что туземцы частенько принимали сии проповеди за колдовские обряды. И если пустую ругань из уст сумасшедшего чужеземца они стерпеть, может быть, ещё могли, то ворожбу, затрагивающую предков и духов-покровителей стремились предотвратить всеми подручными средствами – во избежание серьёзных последствий. В общем, удивляться приходилось не регулярным скандалам с участием этого клоуна, а тому, что  он до сих пор ещё жив.

- Хоху-Кони, Тономуй говорит правду? – спрашиваю равнодушно, чисто для проформы – Ты опять оскорблял предков и духов-покровителей дареоев Мар-Хона и творил ворожбу?

За последние месяцы процедура обращения с неутомимым обличителем отработана до автоматизма: снятие показаний со свидетелей и самого нарушителя спокойствия, затем сразу же вынесение приговора. Обычно я ограничиваюсь тем, что после десятка лёгких ударов розгами энтузиаст-проповедник на три-четыре дня отправляется ворошить селитряные кучи. Главное, чтобы работал Хошчай-Кхшунар в одиночку – в противном случае он начнёт доставать своими инвективами коллег-штрафников. Что чревато очередными неприятностями: в последний раз, например «заморского колдуна» не уследившим караульным-надзирателям пришлось вытаскивать за ноги из той самой кучи, над которой тот трудился в компании пятёрки нарушителей благочиния и спокойствия из числа местных.

-Я говорил им, что они поклоняются кускам дерева и внимают наущениям прислужников Тёмного, но никакого колдовства я не творил – отвечает вохеец стандартной фразой.

-Свидетели утверждают, что ты, Хоху-Кони, творил непонятное колдовство – столь же стандартно продолжаю – Благодари своего бога, что твоя ворожба не причинила никому ущерба. В противном случае с тобой бы разговаривали совсем по-другому.

Тономуй на последних моих словах презрительно скривился: среди папуасов колдовством балуется каждый второй, и неумелость ворожбы чужака могла только повеселить народ. ботанва

-Кутукори.– обращаюсь к своему секретарю – Пиши: десять  ударов по спине и три дня «на дерьме». Свободен – говорю Хошчаю-Кхшунару.

-Истинный бог покарает нечестивцев, поклоняющихся идолам, и падёт гнев божий на правителей, попирающих истинную веру и потакающих идолопоклонникам! – затянул свою обычную шарманку приговорённый к принудработам, распаляясь. За те месяцы, что упорный ревнитель чистого тенхорабизма проходит через мой суд, скорый и беспристрастный, я уже успел выучить большую часть используемой им вохейской религиозной терминологии: кое-что было понятно по контексту, а насчёт остального выяснял у Шонека.

Поскольку ничего нового ожидать от фанатика (подумать только, пару лет назад  таковыми казались Сектант или Вестник) не приходилось, а выслушивать очередную порцию религиозного бреда вкупе с оскорблениями никакого желания не было, я скомандовал: «Заткните  кто-нибудь ему пасть». Тономуй с удовольствием выполнил распоряжение, скупым тычком локтя под дых прервав буйное словоизлияние горе-проповедника. Одобрительно посмотрев на хонского «сильного мужа», я хотел ещё добавить, что отрабатывать наказание возмутитель спокойствия будет на селитряницах в Нохоне, освобождая от обязательной отработки кого-то из тамошних обитателей. Но тут в комнату ворвался Раноре.

«Ралинга, там, это… дымами моргают» - от волнения начальник моей охраны даже совершенно жутким образом обрезал моё именование.

«Так. С начала» - командую – «Медленно и понятно».

Через пять минут суниец сумел внятно изложить: по линии оптического телеграфа «Тин-Пау – Мар-Хон» пришло «тревожное» сообщение. То есть, сигнал был просто «тревога». Не мятеж тинса-бунса, а именно некое непонятное происшествие. На данный момент технические средства и квалификация кадров, сидящих на ретрансляционных станциях, позволяли передавать довольно длинные сообщения, относящиеся к стандартным ситуациям: от наводнения или пожара до прибытия очередного каравана чужеземных купцов. И абстрактная тревога, сопровождаемая примечанием «подробности с гонцом», могла означать только то, что гарнизон Тин-Пау столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим.

Вот теперь сиди, гадай, что там, в Тин-Пау, случилось. Нохонцы с интересом рассматривали задумавшегося в растерянности Великого и Ужасного Сонаваралингу-таки. Даже неугомонный обличитель пороков языческого социума притих. Впрочем, не надолго. Едва отдышавшись, Хошчай-Кхшунар принялся пророчествовать, обещая погрязшему в мужеложстве и прочем разврате вкупе с неверием в Истинного Бога острову и его правителям всяческие кары и бедствия.

«Заткните его!» - на этот раз я уже рявкнул. Тономуй повторил процедуру прерывания словоизлияния, теперь уже не жалея сил. Самоназначенный пророк коротко всхлипнул, на глазах его навернулись слёзы, но на ногах устоял – крепкий парень, однако.

«Идите уже» - командую – «И этого полубезумного с собой заберите. Щас свои десять ударов по спине получит, и забирайте. Пусть ворочает дерьмо у вас, в Нохоне. А  если будет рот понапрасну раскрывать, разрешаю за каждое слово, задевающее предков или духов-покровителей, пару раз хлестнуть по спине лианой. Ты всё понял, Хоху-Кони?» - уточняю у жертвы языческих предрассудков и властного произвола – «Если тебя до новой луны опять приведут ко мне на суд, то оправишься в медеплавильню на месяц. И я прикажу Чирак-Шудаю поставить тебя на самое грязное и вонючее место, чтобы испарения, происходящие при плавке руды, медленно, но неотвратимо, прикончили тебя. Всё. Идите».

Наконец я остался только в компании Раноре и Кутукори.  Несколько минут сидел и думал. С трудом выдавливаю из себя, обращаясь к начальнику охраны: «Позови сотников и полусотников».

Командиры «макак» собрались быстро, благо все они находились в Цитадели.

«Из Болотного Края огнями передали тревожную весть. Что именно там случилось, не известно» - начинаю – «Вряд ли новый мятеж, в этом случае так бы и сообщили. Если бы случилось нападение огов с востока, тоже было бы понятно. Тем более, никаких признаков, что тамошний народ намерен идти на кого-то войной или набегом, всего поллуны назад не наблюдалось. А о мелкой шайке молодёжи Киратумуй не стал бы сообщать в столь странном виде. Да и вообще не тратил бы дрова сигнальных костров – послал бы уши или головы паршивцев с очередным караваном». Офицеры заулыбались.

«Значит, случилось что-то необычное и опасное» - продолжаю – «Потому всех бойцов собрать во всеоружии. Первой и второй сотням готовиться выступить в поход на юг. Третьей сотне – оставаться сторожить Мар-Хон. Также оповестить старост городских концов и деревень по берегу о неизвестной опасности. Пусть сторожат море. Что-то подсказывает мне, что беда может прийти оттуда. Когда завтра утром доставят вести из Тин-Пау, и станет ясно, с какой опасностью предстоит иметь дело, будем решать, как действовать».

Отцы-командиры согласно пожимают плечами. Совещание закончено, и я вновь остаюсь один в полутёмной комнате – снаружи уже смеркается. Сейчас бы поспать, чтобы утром выслушать на свежую голову посланного Киратумуем гонца. Да сон не идёт от непоняток.

 

 

Рассвет встретил с чугунной головой. Пришлось обратиться к деду Токурори, дабы тот выписал мне чего-нибудь для взбодривания. Шаман-лекарь, выслушав проблему Сонаваралинги-таки, кивнул и принялся запаривать, заунывно напевая наговор,  какой-то пряно пахнущий отвар. Через полчаса колдования мне была предложена плошка тёмной жидкости. На вкус горькая гадость – быстро запиваю кружкой воды. Подействовало тонизирующее почти сразу же – сознание ясное, в теле лёгкость. Теперь можно и гонца с  юга дожидаться.

Тот вломился в ворота Цитадели практически одновременно с восходом солнца. Запылённая фигура, освещаемая кровавыми лучами настраивала на весьма тревожный и мрачный лад. Получив бамбуковый пенал с письмом, я, оценив измотанный вид вестового, распоряжаюсь: «Иди, смой с себя дорожную грязь и поешь. До полудня можешь отдыхать, а потом жду тебя, Гихуту, с подробным рассказом. Никому о принесённых тобою вестях ни слова»  - заканчиваю на строгой ноте. Посыльный согласно пожимает плечами и двигается в сторону общей купальни.

Я же разворачиваю трубку бумаги – целых три листа. Ничего себе, что же там такое случилось.

С первых же строк никаких мыслей – одни эмоции…. Приплыли…. Причём в буквальном смысле.  Приплыли на «большом железном корабле». Вот только кто – непонятно.

В письме каллиграфическим почерком штатного писца при Киратумуе (кажется, какой-то не то двоюродный, не то троюродный племянник моего Кутукори, а, может быть, и его дядя – я начинаю вникать в родственные отношения подчинённых только тогда, когда подозреваю кого-нибудь в сговоре по хищению государственной собственности) излагалось, что «вечером второго дня полной луны» (позавчера, то есть) в Тинсокский залив вошёл «большой корабль (употреблено вохейское слово), сделанный будто бы из железа (опять вохейский термин), посреди торчала труба, из которой шёл дым». Ночью чужаки, как я понял, не рискнули плыть по неизвестным прибрежным водам, а утром продолжили движение, добравшись к обеду до селения тинса вблизи Тин-Пау. С корабля спустили две лодки, высадившие на берег «примерно два десятка человек в странных одинаковых одеждах». Далее шло описание (со слов наших данников, обитавших в указанном поселении) сих «одежд». Судя по дословному изложению косноязычных пояснений свидетелей, моряки с неизвестного судна носили какую-то униформу, состоящую из штанов и курток, а на ногах ботинки или сапоги. Вооружены же они были «железными штуковинами, разной длины, некоторые из которых заканчивались тонкими мечами или ножами».

Потоптавшись немного по прибрежному песку и не сумев объясниться с местными, десант погрузился обратно в лодки и отбыл на корабль до прибытия отряда «макак», возглавляемых самим Киратумуем, прихватившего с собой Падлу-Шурыма в качестве переводчика (наместник, подтверждая моё мнение о его сообразительности, сумел «допетрить», что если чужаки и не вохейцы, то вероятность того, что могут знать язык наших северных друзей, отнюдь не нулевая).

На этом письмо, написанное по итогам опроса жителей Лом-Оке, и заканчивалось – по состоянию дел на вторую половину вчерашнего дня чужаки стояли на якоре в паре десятков «перестрелов» от берега, занимаясь какими-то своими делами.

 

 

Итак, кто же такой заявился в нам в гости? Ирсийцы? Палеовийцы? Вохейцев можно смело отметать: Повелитель Четырёх Берегов только приступал к строительству современных кораблей, сопоставимых с тюленеловскими.  Да и направились бы моряки Старшего Брата нашей правительницы в Мар-Хон, а не в тинсокскую глушь.

Впрочем, подумать над этой загадкой времени мне никто не дал – я только дочитал послание с юга, как в кабинет ворвался Раноре с воплем: «Это война!» Тут же, однако, суниец опомнился и принялся докладывать: «Сонаваралингатаки, из Тин-Пау сообщают, что там был бой. Много убитых и раненых. Только наших, из «пану макаки», больше десяти человек, и местных без счёта».

Под ложечкой нехорошо засосало – как всегда в преддверии больших неприятностей.

«Раноре» - командую, старательно пряча растерянность – «Сзывай «олени»  и сотников с полусотниками». Мой верный сподвижник помчался выполнять приказ. Я же лихорадочно соображал, что делать: шансов на то, что копья, мечи да топоры с луками бойцов гарнизона Тин-Пау смогут противостоять винтовкам чужаков, никаких. Не говоря уж о местных тинса, всё оружие которых каменные топоры да палицы со вставками из акульих зубов. Причём больше я переживал даже не за членов нашего братства, а за отправленного в тамошний отряд выпускника Обители Сынов Достойных Отцов Патихики, сына Патуирегуя из Сунуле: гибель молодого кадра, обученного письму, счёту, четырём математическим действиям и началам геометрии, а также основам местной мировой политики с экономикой и военной теории казалась мне куда более неприятной вещью, чем смерть хоть всех сорока пяти откомандированных в Тинсок «простых» папуасов. Поймав себя на такой нехорошей по отношению к верящим в своего «пана-оленя» «макак» мысли, я успокоился и собравшиеся подчинённые получили серию коротких распоряжений привычно уверенного в себе Сонаваралинги-таки.

«Выступаем немедленно. Надеюсь, вчера за вечер и сегодня с утра бойцы уже  успели собраться?». Нестройный гул оповестил, что все готовы. «Хорошо» - продолжаю – «Тогда выступаем сразу же, как только я закончу говорить. Всё без изменений: первая и вторая сотня под моим началом движется в Тин-Пау. Третья остаётся охранять Мар-Хон. Слишком много воинов из Мар-Хона и селений Вэйхона с собой брать не будем.  Пусть лучше ждут беду дома. Зато берём все «громовые жезлы» и все запасы огненного зелья».

«Слушаюсь» - ответил Шхуртой, наёмник с какого-то небольшого острова между Вохе и Укрией,  командующий на данный момент немногочисленными нашими стрелками – «Большой жезл брать?» - уточняет он. «Берите. Оба» - разрешаю.

Данное чудо тенхорабитской военно-технической мысли являлось чем-то средним между небольшой пушкой и ружьём солидного калибра: переносилось силами двух человек, обслуживалось стрелком и помощником. Стреляло как ядром (или пулей?) соответствующего калибра, так и картечью, причём убойная дальность была раза в полтора выше, чем у ручного нашего огнестрела, а большое количество мелких элементов в заряде вкупе с широким рассеянием позволяли надеяться, что неизвестному противнику будет нанесён хоть какой-то урон. Снаряжение орудия, правда, занимало в несколько раз больше времени, чем для ружья, но пару сюрпризов враг получить успеет.

 

 

Пара часов сборов, и семнадцать десятков «макак», полсотни мархонских добровольцев и пятёрка наёмников-инструкторов выступает в путь. Типулу-таками со свитой провожают нас до самого подножья Цитадели. «Фрейлины» повелительницы испуганны – несмотря на мой строжайший приказ гонцу хранить молчание, слухи о чужаках уже поползли. Рами старательно не показывает виду, но я-то вижу, что и ей не по себе. Причём, в отличие от дочерей «сильных мужей», занятых по большей части кавалерами и нарядами, тэми понимает, что же может ожидать нас в ближайшее время – о ситуации во внешнем мире представление имеет – меня или Шонека с Хишттой в его недолгие визиты на Пеу бесёнок мой слушает внимательно и выводы делает.

На голове по столь торжественному случаю как отбытие на войну самого Сонаваралинги-таки у Солнцеликой и Духами Хранимой сегодня новый убор – корона из золота, украшенная отборными жемчужинами. Идея у меня возникла в двухлетней давности поездке, когда я думал, что же делать с тем жемчугом, что дала мне Рами в дорогу – как-то так получилось, что продавать его нам тогда не пришлось. Вот и подумалось: а чего наша правительница обходится каким-то плащом из перьев, иностранцами в качестве монаршего одеяния не воспринимаемого. Посоветовавшись с Хишттой, на Тоуте я выбрал время для общения с тамошними ювелирами и оформил заказ. Год ожидания и сотня «повелителей», зато теперь у правительницы Пеу есть собственная корона, в которой не стыдно и чужеземных гостей принимать.

 

 

По Мар-Хону наше воинство провожала толпа зевак. «Сильные мужи» интересовались, не нужна ли Сонаваралинге-таки помощь. Отвечал коротко – мы идём в разведку, да и вообще, нужно готовиться к незваным гостям здесь. За городом зрители и желающие присоединиться к походу отстали.

До самой жары успели пройти пару деревень, в третьей, стоящей у развилки дорог на Тин-Пау и Вэй-Пау, остановились отдохнуть и переждать солнцепёк. До сумерек добрались до Укулету-Хопу. Колония хонско-текокско-ласунгских ганеоев на землях бунса встретила дымом очагов, коровьим мычаньем и запахом навоза – как раз шло время массового вывоза его из загонов на поля.

Пока бойцы обустраиваются в Мужском доме и построенной рядом школе, я, не теряя времени, слушаю отчёт Тумрака-Гыршыная о местных делах: осушили ещё сорок пиу земли, за последний месяц отелилось пять коров, в школе сейчас учат буквы по новым букварям без малого сотня разновозрастных школьников – от восьми до тридцати лет. Учебников, правда, не хватает – приходится заниматься двум-трём ученикам по одному. Я успокаиваю старосту-тенхорабита, что через год дефицита азбук не будет. Затем коснулись взаимоотношений поселенцев с местными бунса. «Мы к ним не лезем, они к нам» - коротко охарактеризовал Тумрак суть отношений с соседями. Больше его заботило, как оказалось, отношение Сонаваралинги-таки к тому, что жители деревни вдруг надумали массово перейти к Свету и Истине. С одной стороны, старосту, как и всякого добропорядочного адепта веры, радовал такой успех его миссионерской деятельности, но с другой, опасения вызывала реакция со стороны Великого и Ужасного меня.

«Это ваше внутренне дело, кому поклоняться» - успокаиваю старосту – «Мне главное, чтобы вовремя и полностью положенное количество еды отправляли в Мар-Хон, да жили мирно с соседними бунса». Вохеец после моих слов сразу же успокоился.

Я меж тем интересуюсь о причинах, подвигнувших обитателей Укулету-Хопу принятие новой религии. Вряд ли дело в желании угодить Тумраку-Гыршынаю – в отличие от обычных деревенских боссов, окружённых шайкой прихлебателей, которых тот подкармливает с общественных запасов, и всегда готовых расправиться с неугодными предводителю односельчанами, чужеземец служил всего лишь передаточным звеном между подопечным населением и вышестоящим начальством, то есть мною. Реальная сила здесь у неформальных лидеров племенных общин: народ был надёрган с разных селений, но уже на новом месте все сгруппировались по «национальному» признаку – текокцы держались с текокцами, вэи-хоны с вэями-хонами, ласу с ласу. В немалой степени своим постом вохеец был обязан именно ревности, с какой все относились к возможности занятия должности сельского главы представителем другого племени – одинокий чужак же худо-бедно устраивал всех. Ведь, распределяя переселенцев, я проследил, чтобы ни в одной из основанных колоний выходцы из разных областей не составили большинства, надеясь, что в будущем все они перемешаются. Отчасти так и происходило – межплеменные браки в Укулету-Хопу не столь уж и редки.

Как оказалось, именно этническая пестрота и подтолкнула в итоге  обитателей деревни к принятию новой веры. «Хозяева» - говорил староста, подразумевая глав семей – «И решили: народ у нас самый разный живёт, и вэи, и хоны, и текоке, и ласу, и бунса окрестные приходят. А чтобы сильных ссор и вражды не было, нужно что-то, объединяющее всех их. Духи-покровители и предки у каждого свои. А жить в мире друг с другом нужно. Вот они подумали, и сказали – будем тенхорабубу, коль у них все братья по вере, а не по крови».

-А в других деревнях переселенцы не думают о принятии вашей веры? – вопрос напрашивается сам собой.

-Есть такое – соглашается Тумрак-Гыршынай – Но за остальных говорить не готов.

-Откуда священника возьмёте?

-Вестник Шонек обещает посылать людей, сведущих в Заповедях. А потом, глядишь, кого из наших обучат – отвечает староста.

-Сами решайте – повторяю – От меня в этом деле ни помощи, ни помехи не ожидайте.

Здесь я на самом деле лукавлю: переход папуасов в тенхорабизм как раз вполне соответствует моим планам, вот только показывать этого нежелательно – не хватало ещё, чтобы туземцы принялись принимать новую веру не по зову сердца, а дабы угодить ужасному Сонаваралинге-таки. Да и сектантов нечего поважать.

 

 

Утром ни свет, ни заря (в буквальном смысле, на востоке ещё только-только зарозовело у самого горизонта) меня разбудил Раноре. «Сонаваралингатаки, из Тин-Пау сообщили о победе».

-Чтоооо? – я моментально проснулся.

-Передали только «победа». Больше ничего – терпеливо повторил суниец.

Мысли в голове мелькали самые разные: от «чужаки уплыли, вот Киратумуй  и рапортует об одержанной над ними победе» до «чужаки захватили наш южный оплот и заставили сигнальщиков передавать дезинформацию». Впрочем, последнее я тут же счёл совершенным бредом – экипажу корабля для этого нужно было мало того, что захватить цитадель Тин-Пау, так ещё и догадаться, что укреплённая камнем от осыпания вершина холма не просто дозорная площадка, и что дрова приготовлены не для обогрева караульных, а для передачи сообщений. Но и этого недостаточно – нужно было поймать кого-нибудь из сигнальщиков и заставить его передать нужную последовательность знаков. В общем – совершенно нереально.

Оставалось только предполагать, что чужаки уплыли восвояси, а наместник Болотного Края счёл и это победой. В вариант с потоплением или захватом судна силами гарнизона Тин-Пау и местных ополченцев верилось ещё меньше, чем в то, что агрессивно настроенные иноземцы взяли штурмом крепость и разобрались в нашей системе сигналов.

 

 

Утром поднялись, едва только начало сереть небо. Всё наше воинство по быстрому перекусило, справило физиологические потребности, и потопало дальше на юг. В дорогу Тумрак-Гыршынай выдал «сухпаёк» - пальмовые лепёшки и завяленную до каменного состояния рыбу. Я скрупулёзно подсчитал употреблённые бойцами продукты, пообещав вохейцу зачесть их в выплачиваемую деревней дань.

Старались нигде не задерживаться: только среди дня устроили привал на «полстражи» - пообедать и переждать  самую жару в тени деревьев. На закате были уже в поселении тинса всего в паре десятков «перестрелов» от Тин-Пау. Местные охотно подтвердили победу над чужаками с «большой серой лодки» и огромные потери и разрушения по берегу залива. При попытке выяснить подробности виктории староста бесхитростно ответил: «Зять мой утром приходил, говорил: некоторых чужих убили, а остальных вместе с их лодкой захватили в плен».

«Точно?» - не веря, переспрашиваю.

«Зять своим глазами видел – и лодку ту, на которой твои «макака» лазили, и чужаков в дурацкой одежде: и убитых, и связанных».

С пресловутым зятем деревенского начальника поговорить не удалось – тот, передав последние новости и отдав тестю связку свежей рыбы, уже успел уйти домой, к «вечернему лову». Не верить словам старосты резона не было, но я всё же приказал Гоку отправить пару воинов из его «разведкоманды»  –  посмотреть своими глазами, сообщить Киратумую, что подмога уже близко, выслушать версию наместника о произошедшем, и вернуться сюда для доклада.

Бегали разведчики недолго: два последних десятка бойцов ещё ужинали. Слова старосты полностью подтверждались: корабль стоит напротив Тин-Пау, убитые чужаки лежат на берегу у крепости, живые – связанными сидят под охраной «макак». Гарнизон крепости и местные обитатели, несмотря на понесённые потери, гордятся одержанной победой.

В кратком пересказе гонцов-разведчиков выглядело всё так: вторая высадка чужеземцев на берег окончилась ссорой с жителями деревни из-за вызывающего поведения пришельцев. Подошедшему к началу драки отряду под командой Киратумуя не оставалось ничего, кроме как вступиться за вассальное население. Первые минуты в рукопашной «макаки» и ополченцы-переселенцы при поддержке местных тинса одерживали верх – пока чужаки не начали стрелять. Но и тогда мои орлы не растерялись – в тренировках с «палеовийскими жезлами», благодарение предкам-покровителям, поучаствовали все. Помня из наставления инструкторов, они только усилили натиск, стремясь не дать стрелкам реализовать своё преимущество. Не выдержав столь бешенного напора, моряки отступили к своим лодкам. Будь у Киратумуя не три десятка обстрелянных бойцов, а хотя бы сотня, хрен бы чужаки ушли, но, увы, от пары сотен помощников, большинство из которых с действием огнестрельного оружия сталкивались впервые, толку было мало – хорошо ещё, что не все из них разбежались при первых выстрелах, а кое-кто и вовсе последовал примеру  «макак».

В общем, из примерно двух десятков чужаков восьмерых папуасы уработали – кого насмерть, кого тяжело ранили. Остальные сумели запрыгнуть в шлюпку и принялись работать вёслами – вторую же бросили на берегу. «Макаки» принялись метать камни из пращей и бить из луков. Может быть, кого из чужаков и задели. Те в ответ открыли огонь, добавив к пяти убитым «макакам» и дюжине гражданских ещё несколько трупов. А затем  по деревне начали стрелять и с корабля – была сожжена и разрушена добрая половина хижин,  число погибших увеличилось ещё на полтора десятка человек.

Тут, как я понял, юный Патихики вспомнил, чего им там вдалбливали в головы в школе тузтские инструкторы, и, преодолев робость перед старшими и более опытными, сказал, что нужно эвакуировать население с побережья вглубь, да и воинам тоже нет особого смысла подставлять головы под вражеские выстрелы, достаточно оставить наблюдателей, дабы те следили за действиями чужеземного корабля.

Киратумуй вынужден был согласиться с сопляком, знающим о войне только в теории. Так что следующие несколько часов, когда вражеская железная посудина металась вдоль берега, щедро поливая огнём и свинцом видимые с воды деревни, больших потерь удалось избежать, чего нельзя сказать о разрушениях – жилья лишились десятки, если не сотни семей.

Утолив жажду мести, агрессивно настроенные пришельцы встали как раз напротив Тин-Пау. Крепости досталось достаточно сильно – видимо чужаки сочли данный объект заслуживающим своего внимания. Оставшиеся там бойцы и гражданское население, правда, успели до начала обстрела благополучно перебраться на противоположный от моря склон.

 Там же, под прикрытием холма, собрались остальные воины под командой Киратимуя. Со всей округи стягивались тинса и переселенцы из Вэйхона и Текока. Явленная чужеземцами мощь народ скорее не напугала, а только разозлила. И теперь все требовали от наместника покончить с врагами.

Тут вновь вылез Патихики. Озвучил он, впрочем, всем очевидную вещь – чужаков легко одолеть в рукопашной и, следовательно, неожиданно нападение под покровом темноты на корабль имеет некоторые шансы. Тем более что враги почему-то так и стояли менее чем в десятке «перестрелов» от берега.

Дальше уже пошло предметное обсуждение. Луна зайдёт после полуночи. Хороших пловцов в ближайших деревнях наберётся не одна сотня. Махина корабля на фоне звёзд видна хорошо. Всякого разного хлама, по Тинскоскому заливу плавало и так немало, а стараньями чужеземцев его ещё добавилось – здесь распространено ставить лодки в сухой сезон у уходящих в море мостков, вот теперь немало их болтается по воде. Так что условия были довольно благоприятные. А уж бесшумно грести и подкрадываться в темноте местные тинса умеют. В общем, какие проблемы.

Сказать, что всё прошло гладко, трудно – караульные на корабле всё-таки что-то почуяли и принялись освещать воду в сторону берега. Увидели они там что-нибудь или просто палили в тёмну ночь, как в копеечку, не понятно. Немало пловцов нашло свою смерть. Вот только стреляли чужаки в одном направлении, а приближались бойцы сразу со всех сторон. Как папуасы сумели взобраться на палубу, загадка. Но, тем не менее, как-то с этой задачей справились. В итоге установление контроля над судном обошлось в полусотню погибших – в основном добровольцев-тинса. Экипаж корабля, на удивление, пострадал не сильно – с десяток убитых. Такое ощущение, что чужаки, не ожидавшие от каких-то дикарей такой прыти, просто растерялись и позволили себя скрутить без серьёзного сопротивления. Подоспевшему на лодках Киратимую с «макаками» только оставалось следить, чтобы разгорячённые ополченцы не поубивали всех пленных.

Изменено 21 Aug 2018 пользователем Изяслав Кацман

[Роман Широков]

Классно, а когда будет продолжение и раскроется интрига кого же папуасы захватили?

[Изяслав Кацман]

Классно, а когда будет продолжение и раскроется интрига кого же папуасы захватили?

Надеюсь, что до конца месяца. Полстранички следующей главы по инерции уже написал.

Проблем на свои головы они захватили - это точно. 

[Роман Широков]

Проблем на свои головы они захватили - это точно. 

ну это понятно

[Владимирович]

Служи по Уставу - завюешь честь и славу, полагаю

[ВИП]

А может, это свои приплыли?

[Изяслав Кацман]

А может, это свои приплыли?

Даже если и "свои", то теперь между ними и героем полторы дюжины трупов и захваченный корабль. 

[Высокий]

Как я понимаю проблема в том что где то рядом крутится второй корабль - всё нормальные исследователи ходили в неизвестные воды как минимум парой.  И с ним так просто не разделаться. Разве что брандер или шестовую мину под ватерлинию.

Как то путано бой описан.  Копья против штыков причем с яростной атакой - и всего 8 убитых и раненых оставили?!  Они же длиннее.  Может хотя бы пара десятков?

Отплыли на сто метров - а лучники и пращники макак бездельничали всё это время? И даже копья не пометали в лодку?  Может лодок было скажем три и пришельцев больше и одну лодку всё же расстреляли? 

Как то залезли.  Только по якорным цепям и то вопрос как они просочились через клюзы. Но тогда и бой протекал бы по другому.  Забрались,  зарезали суперметких и скорострельных часовых (может они из картечниц стреляла?!),  накопились на палубе и ринулись в трюмы и надстройки.  Вопрос - почему никто не спал на палубе в гамаках или с открытыми иллюминаторами? Хотя, военное судно. Может их скажем,  цинга потрепала? 

[Treau Garold]

Один шхуна - я тогда совсем молодой - стал там, за атолл: ветер, он не дул. Нас много канаки, много-много челнов, надо нам поймай этот шхуна. И нас поймай эта шхуна - я правда говорю, - но после большой драка. Два-три белый стрелял, как дьявол. Канак, он не знал страх. Везде, внизу, вверху, много канак, может, десять раз пятьдесят. А еще на шхуна белый Мери. Моя никогда не видел белый Мери. Канаки убивал много-много белый. Только не капитан. Капитан, он живой, и еще пять-шесть белый не умирал. Капитан, он давал команда. Белый, он стрелял. Другой белый спускал лодка. А потом все марш-марш за борт. Капитан, он белый Мери тоже спускал за борт. Все греби, как дьявол. Мой отец, он тогда сильный был, бросал копье. Копье пробил бок белой Мери, пробил другой бок, выскочил наружу. Конец белой Мери. Нас, канаки, ничего не боялся.

[ВИП]

Нас, канаки, ничего не боялся.

О да! Помню в детстве зело впечатлила эта история

[Изяслав Кацман]

Коллега Высокий, спасибо за замечания. Описание боя перепишу с их учётом. 

Сумбурность описания боя связана с тем, что это перепев Карузо Рабиновичем пересказ гонцами-разведчиками слов наместника Болотного края. 

Касательно того, сколько там кораблей в экспедиции - в следующей главе. Там же более подробный "разбор полётов" по итогам боевых действий. 

Коллеги Тро Гарольд и ВИП, я в истории с кораблем отталкивался от описаний приключений английского матроса  из "Водителей фрегатов", корабль которого захватили новозеландские маори. 

 

[LAM]

Огромное спасибо за захватывающее дух продолжение.

Но, честно говоря, я не понял, почему ГГ решил поломать бизнес с оловом.

Только потому, что на нем обогащался подозрительный Тхурва-Шурым?

P.S.

А вдруг окажется,что захваченный корабль не ирсийский и не палеовийский, а перенесен с Земли?

[Изяслав Кацман]

честно говоря, я не понял, почему ГГ решил поломать бизнес с оловом. Только потому, что на нем обогащался подозрительный Тхурва-Шурым?

В предыдущей главе герой получает информацию, что оловянной торговле приходит конец из-за бешенного роста цен вследствие увеличения вохейских потребностей в олове и возникающего дефицита металла во Внутриморье. 

Так что этот бизнес придётся сворачивать все равно. А коль так, почему бы не избавиться заодно от слишком умного старшего писца. 

И обогащаются на этой торговле не Шурымы, а Тушхи. 

Изменено 7 Aug 2018 пользователем Изяслав Кацман
Дополнить сообщения

[Высокий]

в истории с кораблем отталкивался от описаний приключений английского матроса  из "Водителей фрегатов", корабль которого захватили новозеландские маори.   

ну там их пустили на палубу (с оружием)  и дали накопиться.  Хотя про случаи захвата кораблей туземцами я тоже читал.  Если команда была больной и (или) измотанной ничего невероятного.  Да и корабль может просто вооруженный торговец или разведчик

[Treau Garold]

Описание боя перепишу с их учётом.

Не надо. Критика исходит в основном из предположения, что команда неопознанного корабля состоит из сверхлюдей, не подверженных панике и раздолбайству.

[Изяслав Кацман]

Не надо. Критика исходит в основном из предположения, что команда неопознанного корабля состоит из сверхлюдей, не подверженных панике и раздолбайству.

Ну, некоторые замечания коллеги Высокого не лишены смысла. Причём скорее в сторону увеличения потерь чужаков на берегу. Бо команда отнюдь не суперменов  при столкновении с дикарями, умеющими в рукопашную, запросто бы и вся осталась на берегу. Так что я безбожно подыграл им. 

Изменено 12 Aug 2018 пользователем Изяслав Кацман
Исправление ошибок

[Изяслав Кацман]

Прода.

Постарался побыстрее написать.

 

Глава девятнадцатая

 

В которой герой, изучая трофеи, размышляет о том, что иная победа хуже поражения

 

 

 

Настроение было препаршивейшим. Вроде бы радоваться надо: полная победа,  захвачен вражеский корабль с экипажем. Мои подчинённые и празднуют уже второй день – по-папуасски непосредственно и самозабвенно. Но мне чего-то не до веселья.

Итак, кто к нам с мечом приплыл, и получил по «оралу», выяснилось быстро. Да и кому кроме палеовийцев быть то…. Вохейским из четырёх десятков пленных владело шестеро. Ну, как владело…. Я и то лучше говорю и понимаю. Хотя нет, один всё же «шпрехает» неплохо – по крайней мере, достаточно, чтобы выяснить самую нужную информацию. Ага, выяснить и впасть в уныние. Увы, всю глубина задницы, в которой мы оказались, пока что понятна только мне. Остальные радуются. Пока, конечно, радуются. Рано или поздно дойдёт до всех – хотя до большинства слишком поздно.

С одной стороны, мои орлы впервые совершили небывалое – победили страшных и ужасных тюленеловов. Насколько я знаю, никто в Земноморье местном не мог доселе похвастаться таким трофеем – целым палеовийским кораблём со всем экипажем (треть его, правда, в мёртвом виде). Но, с другой – вряд ли нам такое спустят с рук. Я бы на месте обитателей далёкого архипелага точно из кожи выпрыгнул, но наказал дикарей, нанёсших столь явный урон чести и достоинству государства. Если честно, с превеликим удовольствием бы отпустил треклятых тюленеловов с извинениями. Вот только ни мои орлы такого манёвра не поймут, ни униженные и оскоблённые палеовийцы не оценят.

Потому приходится гнать мрачные мысли и предчувствия (хреновато получается, скажу вам), и погружаться в хлопоты и заботы, связанные с новым приобретением (глаза бы мои не видели этого проклятого корабля и его команду).

Прежде всего – похороны погибших. Чужаков понятное дело, безо всяких почестей и церемоний скидали в одну братскую могилу, обобрав до нитки – одежду и предметы, при них бывшие, ещё предстоит внимательно изучить. Своих (к которым относились не только «макаки», но и ополченцы и погибшие случайно) – проводить по Тропе Духов со всеми необходимыми церемониями.  Ну, этим есть кому заняться и без меня.

А вот в повторном обыске живых палеовийцев я принял самое активное участие. Да, не знают мои папуасы, что и где нужно искать: при тщательном прощупывании обмундирования нашлось несколько небольших лезвий разного формата и размера, десяток острых предметов от иголки до небольшого шила, пара металлических шариков (при должном умении, вполне годных в качестве холодного оружия), огрызок карандаша (самого стандартного шестигранного, с графитовым стержнем), три набора карт, два комплекта порнографических открыток. Также у пленных изъяли по моему распоряжению все брючные ремни, и шнурки из обуви. Немного подумав, я вообще приказал всем (через худого типа, сносно понимающего вохейский) разуться: чай, не баре, туземцы без обуви обходятся, и ничего.

Дальше возник вопрос, куда же поместить четыре десятка взрослых мужиков. Кутузка в Тин-Пау на такое количество арестантов не рассчитана. Сейчас, конечно, тюленеловы находятся в состоянии сильного охренения от резкой перемены в своей судьбе, но рано или поздно они могут задуматься об освобождении из плена. Пришлось срочно приказывать Киратимую, чтобы тот организовывал окрестное население на строительство тюрьмы.

Сгоряча я собрался, было, запланировать в новом пенитенциарном заведении целых сорок одиночных камер – по числу пленных – дабы  спокойно вытрясать из палеовийцев информацию, не опасаясь, что те сговорятся и начнут «гнать дезу». Но по здравому размышлению решил, что вполне достаточно будет и десятка отдельных помещений – разобьём тюленеловов на шесть или семь групп, содержащихся в полной изоляции друг от друга, и станем сравнивать рассказы каждой из них. Оставшиеся же комнаты пустим под караульную, карцер и допросную.

Тинса, к моему удивлению, на распоряжение о выделении людей на строительные работы отреагировали даже с некоторым энтузиазмом – когда узнали, что сооружать предстоит место для заточения «заморских колдунов». Старейшины только в один голос требовали, чтобы Сонаваралингатаки там постарался и наложил на будущее узилище для «нехороших гостей» чары понадёжнее, дабы те не вырвались на свободу и не натворили опять дел. Я с чистой совестью пообещал.

Сухое и правильно хранившее дерево для столь важного сооружения нашлось частично в Цитадели Тин-Пау, частично в близлежащих деревнях; местные через одного успели поработать на стройках, в том числе и по новым технологиям, занесённым тенхорабитами. Так что работа закипела: застучали топоры и запели пилы, десятки людей ожесточённо ровняли площадку и утрамбовывали грунт под будущую тюрьму.

Ну а пока строительство шло, пленных палеовийцев напихали, чуть ли не утрамбовывая, в обе каморки старой кутузки. А чтобы совсем уж и им там не задохнуться, выводили по десятку на четверть дня таскать брёвна для будущего своего места обитания. Для того, чтобы не париться с идентификацией, я приказал выбрить номера от единицы до сорока на макушках пленников.

Параллельно, чтобы не терять времени, приступили к допросам. Для начала тех шестерых, что знали вохейский. В роли следователя или дознавателя пришлось по первоначалу выступать мне. В качестве переводчиков и заодно секретарей привлёк Падлу-Шурыма и Патихики.

С двоюродным братом крысёныша, кстати, теперь не известно, как поступить: с этими свалившимися как снег на голову тюленеловами операция по сливу Тушех и Ко отошла на второй план, и только увидев Шурыма, я вспомнил, что Чиншар-Шудо уже должен добраться до начальника посольской охраны.

К сожалению, во всём Тинсоке с Бунсаном было только два человека, способных помогать мне с допросами. И если в отношении Патихики никаких сомнений я не испытывал, то стоит или нет припрягать к работе с чужаками Падлу, думал чуть ли не полдня. В конце концов, решил так: сейчас пленные тюленеловы довольно разговорчивы, речи их, правда несколько однообразны и сводятся к живописанию ближайшего и отдалённого будущего «грязных дикарей», осмелившихся посягнуть на жизнь и свободу сынов Великого Палеове. Но и в этом потоке ругани и угроз можно найти полезную информацию.

Так работы предстоит много, и свежеиспечённый выпускник Обители Сынов Достойных Отцов просто физически не справится с ней, а пока прибудут затребованные ему в помощь надёжные знатоки вохейского, много воды утечёт – сутки бежать гонцам с письмом к Солцеликой и Духами Хранимой, потом время уйдёт на подбор переводчиков-дознавателей, ещё два с лишним дня им топать, а если не из Мар-Хона, а из Тенука – то все три. 

Придётся Падле-Шурыму потрудиться напоследок на ниве следствия и дознания. Судьбу его, правда, придётся подкорректировать: выдавать Старшему Брату носителя такой ценной информации ни в коем разе нельзя, потому по официальной версии он «что-то почует и успеет убежать, наверное, на тагирийском корабле», а по неофициальной – прикопают его по тихому. Киратимую я распоряжение на этот счёт уже дал – как только прибудет команда товарищей Патихики по учёбе, Падлу откомандируют на ревизию причинённого обстрелом тюленеловов ущерба, а через пару дней десятник выделенной вохейцу охраны объявит во всеуслышание о побеге чужеземца.

 

 

К первым допросам пленных приступили после обеда. Тех шестерых из них, что продемонстрировали знание вохейского, по моему распоряжению сначала пересортировали в одну камеру, и уже оттуда выдёргивали по очереди  в школу, где и расположилась следственная комиссия.

Начали с того долговязого, который говорил лучше всех.

Я пару минут рассматривал палеовийца: смуглая кожа, но черты лица не похожи на обитателей Внутриморья, скорее на моих нынешних соплеменников; тёмно-синий форменный китель, из-под которого выглядывает грязная тельняшка, на плечах жёсткие погоны с одной полосой. Фиксирую взгляд на них, пытаясь понять знаки различия – три маленькие звёздочки, расположенные треугольником, и якорь.

Сочтя, что пауза достаточна, выразительно смотрю на Шурыма. Тот задаёт первый вопрос: «Назови своё имя, чужеземец». Тюленелов, вздрогнув от неожиданности, ответил. Мне послышалось «Танчик Уре».

Я переспросил: «Танчик Уре?».

Плеовиец кивнул и повторил по слогам.

«Спроси у него, это только его имя или в нём есть и название его рода или семьи?» - приказываю секретарю-переводчику.

Падла посмотрел на меня недоумевающе: «Дескать, какая разница?» Но исправно прошипел уточняющий вопрос. Оказалось – «Танчик» это собственное имя а «Уре» - фамилия.

Шурым аккуратно вывел начало протокола допроса: «Записано со слов пленного палеовийца, назвавшего себя Танчик Уре». Затем, сверившись с записанным на листке порядком допроса, сказал: «Танчик Уре, ты обвиняешься в участии в убийствах жителей острова Пеу и причинении ущерба их имуществу, а также в неподчинении законным требованиям властей Пеу».

Тюленелов озадаченно посмотрел на вохейца, потом скосил взгляд в мою сторону. Наконец он выдавил: «Я никого не убивал и вообще не стрелял». Я подсказал: «Так и пиши – утверждает, что не стрелял». Падла застрочил. Поставив «завершающую» черту, он обратился к шаблону допроса и задал первый вопрос: «Кто Вы такие,  и с какой целью оказались у берегов Пеу?» Уре начал говорить. Моих познаний в вохейском хватало понять его объяснение с пятого на десятое. Шурым же, кажется, никаких особых затруднений не испытывал.

«Они разведчики. Ищут новые земли, над которыми можно установить власть Союза Палеове» - пояснял он мне – «Из Сиутама вышло два корабля».

-Где второй? Что за Сиутам? – тут же перебиваю переводчика. Тот задаёт вопрос пленному.

-Они потеряли друг друга почти луну назад – переводит ответ Падла – Сиутам это порт на одном из островов Южного пути.

Теперь понятна странность, которая не давала покоя мне с утра: я бы точно не стал посылать исследовательско-разведывательное судно в одиночку, обязательно бы пару кораблей отправил.

-Далеко до этого Сиутама?

Вохейское «да, далеко» я понял и без перевода, но хотелось бы подробнее. Несколько уточняющих вопросов, связанных с несовпадением мер измерения, и удаётся понять, что исходная точка маршрута лежит в северном полушарии, в добрых семи,  восьми или даже девяти тысячах километров отсюда по прямой. Заодно узнаю первое палеовийское слово – «килоуметро», совпадающее, судя по всему, с земной единицей расстояния. Ну, это по прямой. Реально же попавший в наши руки корабль намотал по морям в два с лишним раза больше.

Дальше пробую выяснить, как поддерживалась связь между кораблями экспедиции и с базой в этом самом Сиутаме. Вохейских слов явно не хватает, но в речи Танчика Уро проскальзывает «радио». Минут через пятнадцать становится понятно, что передатчик-приёмник на «Далекоплывущем-11» довольно слабенький – с «Далекоплывущим-10»  удаётся переговариваться на расстояниях не больше тысячи или двух километров, в зависимости от погодных условий.

Меня заинтересовали названия судов – какие-то совершенно безличные, обозначающие функции, да ещё с номерами. На Земле, насколько я помню, так принято не было. Пленный пояснил, что это относится исключительно к устаревшим кораблям, переведённым в разведчики – остальные имеют кроме буквенно-цифрового кода и оригинальное название. Что до цифр в обозначении – то всего таких вот выискивающих для Палеове новые земли полтора десятка. В плаванье одновременно, правда, около половины.

У меня естественно сразу же возник вопрос: «Вам что, мало уже захваченного?»  Танчик посмотрел на дикаря недоумённо. Такое ощущение, что подобные мысли жителям Тюленьих островов в голову просто не приходили: как так, разве завоёванного может быть много? Ну ладно, коль пленный офицер затрудняется с ответом, идем дальше.

Своё звание допрашиваемый обозначил как лейтенант – по-палеовийски звучало несколько иначе, но узнать слово было можно. Чин не очень высокий: во флотской иерархии самый младшим был «подлейтенант», потом шли просто лейтенант, затем «надлейтенант», «подкапитан», «капитан», «надкапитан», «контр-адмирал», адмирал и «адмирал флота». Причём последних было всего четыре – по количеству соединений, составляющих палеовийские ВМС. Командовал же всем «господин великий (или наибольший?) адмирал» – практически военно-морской министр. В его же распоряжении находились и сухопутные войска – так по крайней меря я понял.

Разумеется, само собой, поинтересовался армейской системой званий. Здесь сначала шли три лейтенанты трёх ступеней, потом – «подкапитан» с капитаном, затем майр и «надмайор», выше – «генерал колонны», «генерал бригады» и «генерал армии».

Как я понял, начиная с «подкапитана» звания начинали отличаться от привычных мне. «Подкапитан» соответствовал земному капитану, а «капитан» - майору. Соответственно «майор» уже подполковник, а «надмайор» - полковник. Генералы трёх рангов, скорее всего, соответствовали командирам дивизии, корпуса и армии.

Тут я спохватился, и приказал Шурыму спросить «лейтенанта» о круге его обязанностей. Оказалось – передо мною ответственный за научно-исследовательскую часть экспедиции и ведение сопутствующих документов. Сразу же всплыл вопрос об обязанностях других офицеров. Капитан корабля, имеющий такое же и звание, Игдай Дагбу. Старший штурман «подкапитан» Айтот Тари. Начальник палубной команды, заодно отвечающий за оружейную часть, лейтенант Сой Тачика. Корабельный медик «подлейтенант» Огал Уре (троюродный брат допрашиваемого), механик «подлейтенант» Ипаль Шитферу. Были ещё ныне покойные командир десантной группы «надлейтенант» Край Лишта и младший штурман «подлейтенант» Димпа Гишам, заодно отвечающий за радиосвязь – первый погиб на берегу,  второму не повезло стоять возле штурвала в ночь штурма «Далекоплывущего».

Впрочем, функции офицеров в значительной степени дублировались: например, Танчик мог выполнять и обязанности штурмана, как и отвечающий за двигательную установку Ипаль Шитферу. Последний вместе с медиком также помогал начальнику научной части, а попутно способен был работать с радиостанцией. Командир десантников заодно являлся замом Соя Тачики по вооружению. Подобное «совместительство», на мой сторонний взгляд, учитывая длительную оторванность корабля от «дома», вполне неплохая задумка. По крайней мере, пять человек, способных управлять кораблём и прокладывать курс уж точно не лишние.

Размеренное течение допроса прервал Киратимуй, вломившийся в класс без стука. Падла замер, не закончив очередной иероглиф. Я повернулся к наместнику Тинсока и Бунсана, ожидая объяснения. В голове успело промелькнуть несколько разных мыслей – от появления второго «Далекоплывущего» до воздушной бомбардировки. Впрочем «олени юга» был скорее озадачен, нежели испуган или разозлён. «Сонаваралингатаки, там, два чужака, это…»

-Что, это? – тороплю его.

-Они не из тюленеловов  – наконец «рожает» Киратимуй.

-То есть?

-Тюленеловы захватили их в плен и забрали с собой, когда были на их острове – поясняет наместник.

-Как это поняли?

-Они говорят схоже с нами. Многие слова по-другому, но понять можно.

-Ладно, веди их сюда – распоряжаюсь.

Пока пленников наших пленных не привели, обрушиваю на Танчика Уро град вопросов относительно прихваченных палеовийскими разведчиками: где их поймали, когда это было, что за страна, и т.д. «Где» - к западу от нашего Пеу, на одном из островов раскинувшегося на добрых семьсот километров с севера на юг архипелага. «Когда» - да полмесяца назад, когда исследовали тамошние берега и воды. «Что за страна» - куча островов и скал, из которых нет ни одного сопоставимого с нашим. Три самых крупных острова, расположенных рядом, в лучшем случае составляют две трети от Пеу. Населено кроме этих трёх ещё несколько атоллов. Местные обитатели сущие дикари, не знающие металла и смотрящие на пришельцев как на полубогов. Живут рыбной ловлей и возделыванием корнеплодов. Прихватили пару дикарей палеовийцы с собой, разумеется, чтобы уже дома подробнее выяснить про эти острова, прежде чем приступить к их систематическому «освоению»

Тут, наконец, доставили этих самых пленников. Одеты в ношеную униформу без знаков различия. Внешне с тюленеловами, конечно, спутать трудно, цветом кожи, например, ничем от моих папуасов не отличаются. Но в общей суматохе, да ещё не зная, легко счесть их частью команды корабля.

Палеовийца по моей команде уводят – дополнительно напоминаю, что его следует поместить отдельно от остальных пяти недопрошенных офицеров. А я жестом приглашаю наших западных соседей присесть за парту. Те осторожно занимают указанные места – чувствуется, что для них подобные сидения в новинку, в отличие от военного учёного. Шурыма также отсылаю: «Иди, помогай Патихики».

Пытаюсь подобрать слова, дабы объяснить, что они у друзей. Общаемся почти час. Удаётся выяснить, что зовут их Токубу и Хорунуй. Себя называют «хлонви». Но это не общее название обитателей архипелага, а племени, к которому они принадлежат. Язык отличается от любого наречия Пеу, пожалуй, сильней, чем диалекты самых далеко друг от друга расположенных областей, но понять можно. Захватили их, когда они ловили рыбу в море. Просто так, конечно, они не сдались – пробовали отбиваться, бывший с ними  третьим Нохуму прыгнул в воду и поплыл к берегу, но был застрелен. Токубу оглушили ударом приклада по затылку, Хорунуя завалили толпой. В плавании держали взаперти, изредка выводя в кандалах и наручниках подышать свежим воздухом на палубу.

На видимых мною вохейских картах тамошние острова именовались Иханара. О заселённой суше к западу я помнил, но руки до экспедиции так и не дошли. Теперь же, скорее всего, уже и не дойдут. Тюленеловы в любом случае до них доберутся, а нам бы самим отбиться. Находящихся в определённом родстве с племенами Пеу обитателей в общем-то жалко – вряд ли им стоит ожидать от палеовийцев чего-то хорошего, если судить по рассказам о порядках, царящих на захваченных  Островах Великого Пути.

Я могу, пожалуй, только отправить рыбаков-хлонви домой, чтобы они предупредили соплеменников. Хотя ничего путнего из этого не выйдет – ну что могут сделать разрозненные племена против государственной машины.

Отпустив бывших пленников, которых удалось убедить в том, что они среди друзей, и даже могут вернуться на родной остров, я сделал перерыв на обед, а после вспомнил о захваченном корабле. Не нравится мне, что он маячит напротив крепости, в двух шагах от перевалочного порта, куда приходят за оловом тагирийски торговцы. Не попустите духи-покровители, принесёт нелёгкая кого-нибудь. Надо перегнать его в более укромное место – например, на несколько десятков «перестрелов» западнее: там как раз заросшая деревьями заболоченная коса отрезает небольшой заливчик. Загнать в самый его дальний угол, и не видно будет со стороны совсем. Шила в мешке, конечно, не утаишь, и слухи поползут быстро, но одно дело какие-то россказни папуасов, а совсем иное – сам железный корабль.

Увы, с перегоном трофея  - проблема. Беглый осмотр укрепил меня во мнении, что судно перемещается как под парусами, так и от какого-то механического движителя. Со вторым без помощи команды не разобраться, да и умеющих работать с парусным оснащением в Тин-Пау и окрестностях негусто. На брошенный наместником клич явилось только трое переселенцев из Хона, по разу ходивших на вохейских кораблях. Самым компетентным вновь оказался Патихики – ученики Обители Сынов Достойных Отцов хотя бы по нескольку недель в году практиковались на имеющихся в распоряжении Оловянной компании  шухонах – пока  те находились у берегов Пеу. До темноты молодой офицер со своими помощниками провозился, разбираясь с рулём и парусами «Далекоплывущего-11».

Пока группа энтузиастов разбиралась с управлением, я лазил по палубе и внутренним помещениям. Внутри корабль оказался не совсем железным – металла, конечно, хватало, например огромные «рёбра» (как они там называются, из головы выпало), на которые крепилась обшивка из толстых досок. Палуба также была деревянной. Вот надстройки – металл и толстое стекло на окнах. Всего выделялось четыре сооружения – на корме рулевая рубка, за ней – круглая башенка с орудием, прикрытая толстыми листами железа. На вскидку диаметр ствола снаружи сантиметров десять или даже меньше. Какой там калибр? Хотя бы сорок пять миллиметров будет? Впрочем, курощать дикарей вполне хватит. Судя по всему, платформа с пушкой вращается. Наличествовал какой-то механизм подачи боеприпасов – в  ведущем к казённику лотке лежит ряд вытянутых  снарядов. Интересно, они случайно не сдетонируют, когда корабль придёт в движение? Хотя вряд ли…. На носу вторая орудийная башенка.

В рубке хозяйничал Патихики, и туда я не полез, дабы не мешать. Ближе к середине располагалось немного выступающее над палубой помещение, из крыши которого выходила толстая изогнутая труба. По железному трапу спускаюсь вниз. Видимо, здесь где-то и расположен тот самый двигатель, приводящий корабль в движение без парусов: какие-то рычаги, стрелки что-то показывающие, на полу лужа, резко пахнущая чем-то «моторным» - не то топливо, не то смазка. В общем, ничего не понять без разъяснений пленных. Осторожно огибаю вытекшую невесть откуда жидкость и выбираюсь наверх.

Под капитанской рубкой обнаружился ещё один вход внутрь: снова тесный трап, узкие коридоры с кучей помещений. Ага, тут у нас, судя по всему, офицерские каюты – господа офицеры живут по двое. А это, как понимаю, капитанская – кровать только одна, имеется стол, с бумагами – карты, какие-то журналы, книги, на палеовийском, разумеется. Относительно просторное помещение – не то столовая, не то кают-компания, не то два в одном. Кухня, или как он там, у моряков – камбуз? Санузел – несколько кранов типа тех, что используются в туалетах железнодорожных поездов – пресную воду нужно экономить. Пара унитазов вполне привычного мне вида – с усмешкой вспоминаю, как мечтал много лет назад, узнав о наличии в этом мире цивилизованных мест, о благословенных краях ватерклозетов и туалетной бумаги. Она, родимая, кстати, вот – серая, невзрачная. Машинально отрываю кусок – м-да, качество не ахти….

В другую сторону пошли матросские кубрики, так, по-моему, именуются места для низших флотских чинов – всего два помещения с парой десятков гамаков. А у «их благородий» – койки, однако. Душно и тесно – как они здесь вообще могут спать и просто находиться сколько бы то ни было длительное время? Хотя вполне возможно, что есть вентиляция, сейчас не работающая. Помывочных мест и «очков» у нижних чинов столько же, сколько у офицеров – при том, что их в четыре раза больше.

Выбираюсь на палубу, прохожу вдоль бортов – обнаруживаю четыре спаренных пулемёта со щитками. В отличие от пушек у них можно заглянуть в ствол – калибр где-то 15-20 миллиметров. Пожалуй, должны рвать незащищённые человеческие тела на куски. Похоже, именно из них и положили ночных пловцов. Удивительно, что вообще корабль удалось захватить – стрелки же должны были покрошить всех. Такое ощущение, что тюленеловы на самом деле не столь уж и грозные вояки. Ну, или нам достался второразрядный корабль со столь же второразрядным экипажем. Второе, кстати, похоже на правду – допрошенный военный «учёный» упоминал, что «Далекоплывущие» относятся к устаревшим посудинам. А на западных островах у палеовийцев земля под ногами горит, там приходится задействовать лучшие силы. Вот и остаются на разведку новых потенциальных владений старые корыта. Ну и команды на них, скорее всего, далеко не «уберсольдатен». В принципе, от моряков-исследователей, призванных присматривать новые потенциальные колонии, особых военных талантов и не требуется – наличного оружия вполне достаточно, чтобы справиться с противником уровня бронзового века, в крайнем случае, можно просто уйти от негостеприимного берега, а в море уж точно, если с кем не справятся, то убежать на имеющемся двигателе могут.

Ну, это я так рассуждаю. Что там у палеовийского высокого начальства в головах, не знаю – может, подобные экспедиции просто-напросто изощрённый способ угробить проштрафившихся в чём-либо.

Осмотр трофея только добавил пессимизма: несмотря на то, что внутри «Далекоплывущий-11» оказался теснее и как бы меньше, чем снаружи, увиденное говорило, что никаких шансов у всех моих «макак» с регоями и ополченцами против пары-тройки даже таких «устаревших» по палеовийским меркам кораблей просто нет. Неважно, успею я ко времени повторного визита тюленеловов вооружить хотя бы гвардейцев кремневыми ружьями или нет.

От мрачных мыслей отвлёк чувствительный толчок – хорошо хоть я в это время как раз подымался по трапу наверх, держась обеими руками за поручни, иначе запросто мог бы хорошенько приложиться обо что-нибудь. Затем ёще несколько толчков – не столь сильных.

Выбираюсь на палубу. Уже начинает смеркаться. Патихики со своими помощниками что-то оживлённо обсуждал на палубе возле входа в рубку. При виде меня он прервал разговор.

-Как успехи? – поинтересовался я.

-Я понял, как рулить этим кораблём, когда он идёт с помощью одного ветра – бодро отрапортовал юноша – А вместе с Ухунури и остальными разобрался, как здесь собираются и распускаются паруса. Уже попробовали со спущенным якорем. Завтра постараемся увести корабль за Сырую косу.

-Молодцы – хвалю. Теперь понятно, отчего судно тряхануло – это оказывается Патихики рулить пробовал – Как перегоните корабль, сразу же можешь считать, себя  «питарасу». Остальные получать по большому железному ножу.

Парнишка повышение заслужил – сколько жизней спас, своим советом прятаться от обстрела, да и удачей ночного штурма ему же обязаны – я уже в курсе, что именно молодой выпускник Обители Сынов Достойных Отцов вспомнил про «кошки», без которых на палеовийский корабль не забрались бы.

Впрочем, в рядовых, пусть и высшего разряда, ходить ему не долго –  толковые ребята нужны в офицерах будущей армии Пеу-Даринги. Побольше бы таких, как Патихики, глядишь, через пару лет эта армия станет из задуманной вполне реальной.

На берег я вернулся вместе с бравым кадетом и Ко. Уже в крепости поинтересовался – а охраной трофейного корабля озаботились? Оказалось – никто и не подумал. Киратимуй получил лёгкий втык за упущение в работе с личным составом, и распорядился отправить пяток «макак» на судно. Так-то лучше, а то через пару дней местные растащат всё, что смогут.

Перекусив печёной рыбой с парой хлебных лепёшек, я затребовал местного писца и начал диктовать послания. Солнцеликой и Духами Хранимой – отчёт об одержанной её подданными блистательной победе над тюленеловами, с реальным описанием событий и версией для официального обнародования, согласно которой разгромленные чужеземцы трусливо бежали на своём корабле, бросив часть соплеменников на берегу. Отдельным приложением шёл перечень тех, кого допустимо ознакомить с подлинной картиной произошедшего.

Шонеку и Тагору пошло короткое письмо с требованием прислать в Тин-Пау не менее четырёх воспитанников Обители Сынов Достойных отцов, показавших наилучшие результаты в изучении вохейского языка – разрешалось как откомандировать со своих мест службы выпускников этого года, так и привлечь учащихся старших возрастов. И чтобы не забыли выделить им бумаги побольше. Чирак-Шудаю – предписывалось выделить кого-то из оружейников-тенхорабитов с парой-тройкой помощников-папуасов потолковей.

Покончив с письмами, я приказал писцу: «Сутоуке, передай их Киратимую, чтобы завтра, едва только начнёт светать, он послал гонца в Мар-Хон. А ты с утра начинай записывать рассказы всех участников событий из числа «пану макака» - кто что видел, что делал. Кто умеет писать, пусть, сам пишет».

-У нас такого количества бумаги не будет – попробовал возразить молодой бунса.

-Через день или два доставят из Мар-Хона – успокаиваю его и перехожу к следующему пункту – Перечень участвовавших в боях с тюленеловами, погибших и раненых готов?

-Да, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Сутоуке.

-Сколько всего? – имею в виду расклад по перечисленным группам.

-Убито девять «пана макака», семь гане-переселенцев, тридцать один «новый гане». Ещё два переселенца и шестеро «новых гане» пропали без вести.

-Этих тоже можно считать убитыми – произношу.

-Также погибло четыре женщины и двое детей – добавляет писец – Разрушено или повреждено пятьдесят два дома.

«Пиши» – командую – «Тем обитателем Тинсока, чьи жилища были разрушены колдовским оружием чужаков, даётся освобождение всей семьи от обязательных работ на три десятка дней. На соседей по общине их повинности перекладыванию не подлежат». Сутоуке закончил выводить иероглифы-слоги и приподнял выжидающе голову.

«Также»  – продолжаю – «Освобождение на год даётся семьям убитых женщин и детей. Семьи погибших с оружием в руках получают освобождение от обязательных работ на год и право отправить одного из сыновей в Школу помощников вождей. В случае отсутствия у погибшего сына, такое право получает его брат или племянник».

Сначала я думал, может, перевести всех родственников тинса, павших в боях с палеовийцами, в «ганеои с правами переселенцев», но потом решил, что хватит и освобождения от работ. А повышение социального статуса оставил только для наиболее отличившихся.

«Семьи десяти первых тинса, взобравшихся на корабль тюленеловов, получают права переселенцев-гане, неважно, жив или мёртв этот взобравшийся» - произношу фразу, заставившую писца в удивлении приподнять бровь, и я добавляю – «Впрочем, даровать такое вправе только Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками. Но я буду ходатайствовать перед нашей повелительницей об этом». Немного перевожу дух и продолжаю: «Дети или младшие братья погибших «пану макака» получают право обучения в Обители Сынов Достойных Отцов. Остальные из участников сражений получает каждый по два медных кольца». Про себя я добавил, не к месту вспомнив анекдот про Брежнева: « В нос».

-Да, чуть не забыл – добавляю – Где те «громовые жезлы», которые использовали палеовийцы?

-Олени Киратимуй велел собрать всё и сложить на складе чибаллы под засов – ответил Сутоуке, и предупреждая новый мой вопрос – Всего найдено сорок три извергающих огонь и гром жезлов, нескольких разновидностей.

-Хорошо. Свободен – отпускаю писца. Да и  самому мне нужно отдохнуть.

 

 

Утром несколько минут не мог сообразить, что за сон приснился: корабль какой-то, палеовийцы. Увы, не сон, оказывается – вон стоит проклятущий «Далекоплывущий», никуда не делся.

Гонец в Мар-Хон, как доложил Киратимуй, отбыл ещё почти «стражу» назад. Допросы пленных по новой ещё не начинались. Я просмотрел, чего там вчера назаписывали Патихики с Падлой в моё отсутствие. К моему великому удивлению, ругани и угроз в протоколах  зафиксировано немного….

Вохеец успел допросить накоротко старшего штурмана Айота Тари и корабельного медика Огала Уре: фамилия, имя, место рождения, срок службы. Будущий офицер то же самое проделал с начальником палубной команды Соем Тачикой и механиком Ипалем Шитферу. Попутно выяснились некоторые подробности о взаимоотношениях между армией и флотом, равно как и внутри самого флота, а также кое-что о внутриполитическом состоянии Палеове.

Гадюшник у тюленеловов ещё тот:  оказывается, единое государство возникло чуть больше поколения назад, когда «свергли царей», которые, дескать устроили «братоубийственную войну». Братство между разными племенами или народами, населяющими далёкий архипелаг на севере Земноморья, правда, было весьма своеобразным – неприязнь между жителями составляющих Палеове островов, в прошлом независимых царств, Сореэ, Эрехеэ и Тиманеэ никуда не делась до сих пор. А три бывших суверенных державы делились в свою очередь на области, выходцы из которых друг к другу относились не лучше, чем к жителям соседних островов. К землячествам прибавлялось противостояние армейских и флотских. На всё это накладывалось соперничество каких-то «пенодов» (а может быть, «бенодов» или «пемодов», или «пелодов»), где членство определялось не понятно чем, но точно не совпадало с национальной и племенной принадлежностью. В основном, конечно, борьба протекала путём интриг, подкупа и грызни в каком-то «Совете Сильномогучих Мужей». Но то и дело конфликты и противоречия вырывались наружу в кровавых столкновениях между приверженцами разных течений: и заговоры военных, и бунты городской черни случаются с удивительной регулярностью.

Первая мысль, оформившаяся в моей голове по ознакомлении с описанием этого дурдома: «Как палеовийцы при царящем у них бардаке и раздрае могли захватить половину Великого Срединного океана?»  Ну и вторая, уже посещавшая меня ранее: зачем им новые острова? Впрочем, натура человеческая такова – хапать, пока  получается хапать. Вон и среди наших Солидных и Разумных Мужей тоже слышны голоса, что, дескать, у чужеземцев в заморских странах много добра имеется, которое люди Пеу могут взять силой, коль тамошний народ не желает делиться. С трудом удаётся сдерживать милитаристско-великодержавные поползновения папуасов – в своё время, когда по моему возвращению подобные настроения чуть ли не господствовали среди советников нашей юной правительницы, кстати пришлись рассказы участников посольства о размерах Вохе и численности армии Повелителя Четырёх Берегов. Ну и вид многопалубных парусников Флота Внешнего Моря остужает горячие головы.

Протокол допроса капитана корабля же заставил меня грустно усмехнуться: сей гордый сын гордого палеовийского народа вместо ответов на задаваемые вопросы осыпал Падлу-Шурыма оскорблениями и угрозами.

«Доставьте сюда этого… Игдая Дагбу» - приказываю командиру выделенных на охрану пленных «макак».

Палеовийский капитан держался орлом. Не дожидаясь приглашения, он тут же принялся живописать, что сделают с «вонючими дикарями» его соотечественники, и лично сам господин Дагбу. Я послушал его несколько минут: вспомнилось, как утром того памятного дня, разделившего мою жизнь на «до» и «после», капитан Дементьев с старлеем из местных кололи задержанного «бородача». «Чех» метал глазами молнии и грозился всех раком загнуть и поиметь в разных позах. Потом, правда, тональность резко сменил. Увы, с помощью каких аргументов опера убедили его, что вести себя нужно вежливо, не знаю. Потому придётся придумывать свои методы прививания уважения к хозяевам со стороны дорого гостя.

Не обращая внимания на извергаемые гордым сыном Палеове ругательства, я обратился к бойцам, приведшим капитана на допрос: «То корыто, в которое пленные справляют нужду, ещё не успели вынести?»

-Уже выносили, но они, наверное,  нагадить успели по новой – ответил Кагулору-сонай – Из них половина животами мучается. Когда вчера бревна таскали, постоянно то один, то другой бегал в отхожее место».

-Тогда пусть они вынесут корыто и поставят возле «громовой кучи», но не выливают – приказываю. «Громовыми кучами»  у нас, как не трудно догадаться, именуют селитряницы.

Пока напарник Кагулору ходил распоряжаться насчёт «параши», господин Игдай Дагбу успел выдать ещё несколько новых цветистых выражений. И даже вернувшийся воин, громко доложивший, что «корыто с дерьмом» стоит на указанном мною месте, нисколько не сбил бравого капитана.

«Ведите этого к лохани» - «макаки» пару секунд переваривают странное распоряжение своего «пану олени», а затем не очень вежливо дёргают палеовийца со стула и толкают древками копий к выходу. Тот замолкает, продолжая злобно зыркать вокруг – насколько позволяет ему ограниченный сектор обзора. В двух шагах от емкости с нечистотами Кагулору тормозит пленного резким окриком, сопровождаемым обманчиво лёгким тычком древка под колено. От неожиданности тюленелов спотыкается, но удерживается на ногах.

Я обхожу его, становлюсь лицом к лицу. Внимательно вглядываюсь в лицо чужеземца. Тот, впрочем, выдерживает мой взгляд – в «гляделки» играть умеет, чего не отнять. Ну да ладно…. Резко бью палеовийского капитана по ушам. Затем – под дых. Неожиданно накатила лютая злоба. Хватаю несдержанного на язык пленного за воротник мундира и окунаю головой в продукты жизнедеятельности – собственной и подчинённых. Несколько долгих секунд держу, не давая Игдаю Дагбу вырваться – до тех пор, пока не начинают идти пузыри. С трудом заставляю себя ослабить нажим и позволить бравому мореману вытащить голову из помойной лохани. Сам не понимаю, чего на меня сейчас нашло: когда приказал готовить «реквизит» и выводить «актёра», планировал только показательное наказание за борзоту. Последний раз так накатывало, пожалуй, когда увидел изувеченный труп Баклана.

Хотя, в общем-то, двигала сейчас мною бессильная злоба – я просто вымещал на чересчур борзом командире «Далекоплывущего» свой страх. Страх перед огромной военной машиной тюленеловов, для которой «макаки» с кремневыми ружьями и бронзовыми пушками, а уж, тем более, племенные ополчения с топорами и палицами – не более чем досадная помеха. Страх неотвратимости прихода мстительных хозяев Земноморья.  Причём даже не за себя страх, а за тэми, за наших детей, за то, что прахом пойдёт всё, создаваемое и лелеемое долгие годы.

«Кто там говорил что-то про вонючих дикарей?» - спрашиваю на вохейском: полные трудно воспроизводимых шипящих слова из-за переполняющего меня бешенства получаются хреново, не знаю даже, понял ли сказанное господин Дагбу. С неудовольствием отмечаю, что мне на ноги и бок попали брызги содержимого «параши».

«Уведите его, пусть отмоется» - командую Кагулору. В принципе, можно было сунуть в камеру и сразу – пусть остальные палеовийцы полюбуются на своего начальника. Вряд ли такое «вонючее» соседство добавит любви к командиру, что совсем не плохо для дальнейших допросов. Но так ведь вся тюрьма пропитается. И так уже «аромат» там стоит. Заключённых из папуасов выводили для отправления физиологических потребностей в общее отхожее место под конвоем. Но четыре десятка человек в туалет не навыпускаешься. Вот и придумал Киратимуй поставить им лохань, которую выносят два раза в сутки.

Учинённое над демонстрировавшем борзоту капитаном воспитательное мероприятие нисколько не сняло накапливающееся напряжение. Я просто физически ощущал где-то далеко на северо-западе грозную силу, ещё не подозревающую о существовании острова Пеу и Сонаваралинги-таки, но скоро узнающую. И тогда расправа неминуема.

Изменено 24 Aug 2018 пользователем Изяслав Кацман
Исправления по замечаниям коллег.

[Изяслав Кацман]

В предыдущей главе изменил один абзац - исправленное выделил жирным курсивом.

[ВИП]

А что там, вохейские протекторы то будут остров защищать? ИМХО пришло время для их хода

Какого это чужаки в их сферу влияния полезли

[talsterch]

Вохейские протекторы не факт что себя смогут уберечь от тюленловов их крыша нужна была для получения "Мидлтека" и что бы Пеу не раздавила Кабирша Тузт или кто то ещё из бронзовековых устоявшихся государств. Я бы больше надеялся на помощь Ирса. Кстати а ведь странно как это Скилн и прочие бравые партизаны коьорые вычищают от Палеове свои края ни разу не захватывали их корабли. И ещё по поводу Ирса -думаю что их руководители заинтересуются таким агресивным юоевым хомяком как Пеу

[Изяслав Кацман]

А что там, вохейские протекторы то будут остров защищать? ИМХО пришло время для их хода Какого это чужаки в их сферу влияния полезли

Коллега talsterch зрит в корень:

Вохейские протекторы не факт что себя смогут уберечь от тюленловов их крыша нужна была для получения "Мидлтека" и что бы Пеу не раздавила Кабирша Тузт или кто то ещё из бронзовековых устоявшихся государств.

Примерно так и обстоит дело.

Я бы больше надеялся на помощь Ирса.

Ирс один, а обижаемых палеовийцами - много.

Кстати а ведь странно как это Скилн и прочие бравые партизаны коьорые вычищают от Палеове свои края ни разу не захватывали их корабли.

Ну, скилнцы могли захватывать что-то на море.

Но речь о Востоке - здесь до подопечных Сонаваралинги-таки такое провернуть не удавалось никому.

В общем экипаж корабля лоханулся, посчитав папуасов за обычных дикарей.

И ещё по поводу Ирса -думаю что их руководители заинтересуются таким агресивным юоевым хомяком как Пеу

Ну подумаешь, захватили устаревший корабль с  экипажем, собранным по принципу "дай боже, что другим не гоже".

Вот если бы папуасы Сонаваралинги-таки отбились от карательной экспедиции....

 

[talsterch]

Изяслав Кацман спасибо за комплименты. По поводу помощи Ирса так ведь до того на Востоке во всяком случае не захватывали даже таких научных экспедиций. А тут Пеу сумело такое сделать. Почему не помочь кусачему хомяку? Кстати все эти много палубники бронзового века более уязвимы для Палеове чем мелкие лодки Пеу. Может отобъются от Палеовийской карательной экспедиции?

[Крукс]

Пока что шансов на карательную экспедицию не так чтобы много и точно не скоро. Судно пропало без вести и район пропадания известен с точностью плюс-минус тысяча морских миль. Суда, да еще старые, да еще в неисследованных морях пропадают только в путь.  У нас в Бермудский треугольник карательные экспедиции шлют?

Успокоившись, ГГ поймет, что как минимум до карателей - годы, как максимум - пропавших спишут. 

Другое дело, что надо ждать новых разведчиков. И как себя с ними вести - вопрос сложный.