Эржебет Батори- царица московская

[Рюрик]

Скорее, я предлагал вариатны третьей силы, если она нужна вообще. А то Китай, Индия неприкаянными остаются.

А у них тоже традиции.

Североамериканских индейцев забыли. После дого как Deep Ones вторглись на побережья Северной Америки, шаманы навахо воззвали к Атшехаске (Первому Сварливцу) и тот вернулся в этот мир. И создатель колдовства Атшехаске стал бессменным и бессмертным правителем великой империи - от Аляски до Мексики. А ктулхиансккий королевский флот был неприятно удивлен, когда всё атлантическое побережье Северной Америки сковала крепость из непроходимых ледяных торосов (особенно хорошо смотрелись они во Флориде), а за торосами с извержениями вулканов поднималась новая горная цепь...

[Рюрик]

PS к слову о навахо - на ФАИ как-то была тема (в персике) о "народах-попаданцах" (на основе их мифологии), - и навахо сюда очень хорошо подходят. Причем, с учетом мифов навахо изложенных в Дин Динэ ("книге творения"), шли на Землю они (точнее их первопредки, в том числе и Атшехаске) из мира, известного как Тёмный Мир (вариант "Туманный Мир") не иначе как через Варп...

[Каминский]

Североамериканских индейцев забыли.

та кто же их забыл)

Разумеется, были и недовольные, были те кому удалось бежать - американские колонисты, к примеру, бежали на запад, в густые леса и широкие прерии, уходили к индейцам, которые тоже очень скоро узнали, что несут им бледнолицые пришельцы ( впрочем отнеслись к этому по-разному). В горы и пустыни убегали из своих бывших колоний (в особенности из Мексики и Перу) испанцы, вместе с теми из туземцев, кто не пожелал принимать старую-новую религию. Селясь подальше от морского побережья и, для надежности - даже от озер и крупных рек, эти беглецы вступали в союзы с индейскими племенами, создавая что-то вроде собственных эфемерных государств. Время от времени эти отщепенцы устраивали набеги на английские поселения и форты, однако сильно повредить интересам империи они не могли.

[Каминский]

Мерцающий свет свечей танцевал на холодных каменных стенах личных покоев московской царицы. Бледная женщина, чье лицо, казалось, не имело возраста, восседала на троне, глаза сверкали холодным, нечестивым огнем. Перед ней на коленях дрожала молодая девушка, почти девочка, с широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Моя красота не увядает, даже когда годы обращаются в пыль, — пробормотала царица, ее голос был гладким, как бархат. Она окунула руку в таз с алой жидкостью, в воздухе витал тяжелый пряный запах.

Девушка вздрогнула, когда рука царицы коснулась ее щеки, прикосновение было холодным и безжизненным.

— Не бойся, моя дорогая, — произнесла жестокая женщина, ее голос превратился в соблазнительный шепот, — это дар. Ты переродишься, купаясь в вечной молодости, как и я.

— Пожалуйста, Ваше Высочество, я умоляю вас… — всхлипнула девушка.

— Ты так глупа, маленькая голубка. Это привилегия, шанс быть единым целым с тьмой, быть вечно молодой и красивой.

Глаза девушки расширились, в ее сердце вспыхнул огонек надежды.

— Разве ты не видишь? Это не наказание, а благословение. Ты станешь частью меня, шепотом на ветру, тенью моей силы.

Страх девушки медленно трансформировался в странное, извращенное любопытство. Кровь, ритуал, обещание вечной молодости… это была соблазнительная ловушка, и она все глубже погружалась в нее. Царица улыбнулась, в ее глазах отражался мерцающий свет свечи.

— Пойдем, моя дорогая. Ночь не будет ждать, а наш танец только начался.

 

Шел 1584 год. Холодные ветры русской зимы проносились по позолоченным залам Кремля, неся с собой запах крови и разложения. Царь Иван Грозный, известный своей жестокостью и паранойей, лежал мертвым, его царство террора закончилось только для того, чтобы смениться чем-то гораздо более зловещим. На трон взошла его вдова, графиня Эржебет Батори, печально известная «Кровавая графиня», красота которой, как говорили, могла соперничать с самой луной. Но под поверхностью ее фарфоровой кожи и пленительным очарованием аметистовых глаз скрывалась тьма. Женщина, чье имя когда-то шепталось в темных уголках Трансильвании, теперь эхом разносилось по бескрайним просторам России.

Ее прибытие в Москву было предвестником еще более леденящей зимы. Шепот, который следовал за ней, рассказы о кровавых ваннах и крики невинных девушек, теперь отдавались эхом в покоях царицы, усиленные ледяной тишиной двора, запуганного страхом. Эржебет, Кровавая Графиня, принесла свои темные ритуалы в сердце России, и ее жажда молодости и власти превратилась в ненасытный голод, который питался кровью ее подданных. Ее жажда красоты была хищным зверем, поглощавшим все ее мысли и действия. Смерть Ивана оставила Эржебет одну, дрейфующую в море отчаяния и страха, ее увядающая красота была постоянным напоминанием о ее смертности. В самых глубоких уголках ее сердца зародилось темное желание, желание выйти за пределы ограничений плоти и крови и стать существом ненасытной силы.

Ее первым действием как царицы было призвание самых красивых девушек со всей империи, их юное сияние было жестокой насмешкой над ее собственной увядающей юностью. Она часами ласкала их нежную кожу, ее губы обводили контуры девичьих лиц, извращенное удовольствие искажало ее черты. Однако ее прикосновение было не просто чувственным наслаждением, это было ледяное предчувствие ужаса, который их ожидал. Ночь за ночью она подвергала несчастных женщин пыткам, от которых могли рыдать даже черти. Их крики агонии разжигали садистское удовольствие царицы, пока она упивалась их страданиями. Среди позолоченных покоев дворца царицы ужасающий ритуал стал обычным явлением. Воздух становился густым от запаха ладана и приторной сладости крови. Крики прекрасных девушек, чьи жизни истощались ненасытным голодом графини, эхом разносились по лабиринтным коридорам.

В тихие часы ночи графиня купалась в багровом приливе, ее кожа впитывала жизненную силу своих жертв. Она верила, что каждая капля крови купит ей еще один день, еще один год, еще одно десятилетие юной красоты. Царица погрузилась в самые темные искусства, баловалась древними ритуалами и заключала договоры с невообразимыми существами. Она обратила свой голодный взор к забытым богам старого мира, древним славянским божествам, которые обитали в самых глубоких тенях, божествам тьмы и смерти. Был заключен договор, договор крови и ужаса. Она принесла жертву Чернобогу, богу тьмы, жертву, которая свяжет ее судьбу с его судьбой.

Ночь ритуала была пробирающим до костей ужасом. Воздух потрескивал от неестественной энергии, луна болезненно-желтым шаром висела низко в небе. Свечи мерцали, отбрасывая гротескные тени, которые танцевали на стенах. Графиня, глаза которой пылали демоническим огнем, стояла перед своей последней жертвой, молодой девушкой с русой косой и глазами цвета летнего неба.

— Не бойся, моя голубка, — проворковала Эржебет, ее голос был пронизан медовой сладостью змеи, -это подарок, благословение разделить мою вечную молодость. Девушка захныкала, слезы текли по ее лицу.

— Пожалуйста, ваше величество, смилуйтесь… Эржебет засмеялась, и это было похоже на шелест сухих листьев на кладбищенском ветру.

— Милосердие? Что такое милосердие для женщины, вкусившей бессмертие? Ты не умрешь, моя дорогая, но возродишься. Переродишься в свою собственную вечность и станешь служить мне, как и все мои возлюбленные, навсегда связанные алыми узами нашей общей судьбы.

Ее слова были пугающими, ее глаза сияли неестественным рубиновым светом. Губы девушки шевельнулись, безмолвная мольба затерялась в огромной тишине комнаты. Ее глаза, расширенные от ужаса, остановились на блестящем клинке, который держала Эржебет.

— Не волнуйся, моя дорогая, — прошептала Эржебет, ее голос был мягким, как ласка паутины, — это будет не больно. Небольшая цена за красоту на всю жизнь.

Быстрым движением, отточенными годами практики, Эржебет вонзила лезвие в грудь девушки. Несчастная успела издать единственный пронзительный крик, прежде чем его поглотила тьма. Когда кровь хлынула из раны девушки, окрасив ковер в малиново-красный цвет, Эржебет улыбнулась. Ее глаза, отражавшие мерцающий свет свечей, были наполнены темным, ненасытным голодом.

— Добро пожаловать в вечность, моя голубка, — пробормотала она, и ее голос был пронизан обещанием бесконечных мучений, — добро пожаловать в правление Кровавой Царицы.

Воздух в помещении стал тяжелым, насыщенным металлическим запахом крови и слабым, приторным ароматом разложения. Низкое гортанное рычание прогремело в тишине, звук пробуждающегося зверя.

— Чернобог, — прошептала Эржебет, ее голос был едва слышен среди шепота ветра, просачивающегося сквозь трещины в стенах. — Мой вечный господин, прими это подношение. Даруй мне свое благословение.

И Чернобог ответил! Он погрузил свою жестокую руку в смертное царство, его прикосновение оставило след тьмы и распада. Воздух стал тяжелым, свечи зашипели и погасли, оставив комнату в полной темноте. Волна тошноты охватила Графиню, ее зрение затуманилось, а ее тело претерпело ужасающую трансформацию. Ее кожа, когда-то фарфоровая, теперь блестела неестественной бледностью, ее глаза сияли нечестивым светом. Жажда, голод, не похожий ни на что, что она когда-либо знала, бушевали в ней. Она больше не была графиней Эржебет Батори, она была чем-то большим, чем-то чудовищным. Она была ведьмой-вампиром, связанной с темными силами Чернобога, вечно молодой, вечно жаждущей, вечно осужденной ходить по земле как существо ночи. Снаружи ветер выл, как замученный зверь, повторяя крики бесчисленных жертв, встретивших свой конец в извращенных ритуалах графини. Запах крови и знакомые духи наполняли воздух, постоянное напоминание о силе, которой она владела, силе, дарованной темным богом в обмен на ее душу.

С ее новообретенной силой графиня Батори стала неудержимой силой зла. Она высасывала жизненную силу своих подданных, купаясь в их багровых подношениях. Залы дворца превратились в комнату ужасов, запах крови пропитывал каждый уголок. Зловещая багровая тень нависла над Европой, народы которой дрожали в страхе перед злобной царицей.

 

За морями, в самом сердце Англии, новости о новом терроре в России достигли королевы Елизаветы I. Королева-девственница, известная своей беспощадностью и интеллектом, увидела разворачивающуюся тьму такой, какой она была: угрозу не только ее собственному королевству, но и всему христианскому миру. Кровавая графиня была раковой опухолью, болезнью, и она, Елизавета, будет той, кто ее искоренит. Елизавета I, всегда прагматичная, знала, что одной силы будет недостаточно. Ей нужно было оружие, сила, которая могла бы сравниться с ужасом Кровавой Графини. Она вызвала своего советника, известного ученого и оккультиста Джона Ди. Он прибыл, его лицо было запечатлено годами неустанных исследований, его глаза были наполнены глубоким знанием сокровенных тайн. В руках он держал ужасный Некрономикон, книгу, которая, как шептал он, содержала тайны, которые были старше времени, проводник к древним, невыразимым ужасам. А обсидиановое зеркало Ди, реликвия кровавых ритуалов ацтеков, пропитанное силой Тескатлипоки, бога тьмы и ночного неба. поддерживало космическую связь с водной бездной.

 

Комната была наполнена ароматом благовоний, ее освещало лишь мерцающее пламя дюжины черных свечей. Тяжелое обсидиановое зеркало, поверхность которого была такой же темной и непреклонной, как сама бездна, стояло, прислоненное к стене, искажало отражения фигур внутри.Королева Елизавета с бледным, но решительным лицом стояла перед Джоном Ди, серебристый блеск ее волос отражал мерцающий свет свечей.

— Ди, — начала она тихим хриплым голосом, — я старею. Моя сила ослабевает, а вместе с ней и моя власть на троне. Королевству нужна сильная рука, чтобы направлять его, а не иссохшая оболочка. Ди, на лице которого были испещрены морщины возраста и знаний, мрачно кивнул.

— Ваше Величество, шепот моря принес мне ужасные новости. Сила Тьмы растет, а вместе с ней растет и угроза нашему миру.

— Тогда мы должны им противостоять, — сказала Елизавета, ее глаза ужесточились. — С Тьмой мы будем сражаться Тьмой!

— Но как? — спросил Ди, прослеживая замысловатые символы, выгравированные на черном обсидиановом зеркале. — Наши враги — существа невообразимой силы.

— Они не единственные, — ответила Элизабет, ее голос стал сильнее. — Я слышал рассказы о существе, спящем боге глубин, который властвует над водной бездной. Ди посмотрел на нее, в его глазах мелькнул страх.

— Ктулху… вы говорите о Ктулху?

— Да, — сказала Элизабет непоколебимым голосом. — Мы должны обратиться к нему. Мы должны с ним заключить договор.

— Но цена, — возразил Ди почти шепотом. — Цена всегда велика.

Елизавета повернулась к зеркалу, ее взгляд был устремлен на клубящуюся черноту внутри.

— Цена всегда того стоит, если это означает безопасность нашего королевства. Я предложу ему свою власть, всю свою жизнь, если только он даст мне силы противостоять тьме, которая угрожает нам.

Ди с бледным лицом посмотрел на Королеву, затем снова на зеркало.

— Ваше Величество, — сказал он нерешительно, — вы в этом уверены? Вызов такого существа…

— Сейчас не время для страха, Ди, — отрезала Элизабет, ее голос был пронизан сталью. — Пришло время действовать. Мы должны встретиться лицом к лицу с тьмой, и если это означает заключение договора с самыми глубинами ада, то пусть будет так!

Ди склонил голову с мрачным согласием в глазах.

— Как прикажете, Ваше Величество. Я подготовлю ритуал.

В зале снова воцарилась тишина, единственными звуками были потрескивание свечей и шепот ветра снаружи, несущий запах соли и далекий зловещий рев моря.

 

Джон Ди под бледным лунным светом проводил стареющую королеву к побережью. Там, в холодных объятиях моря, он совершал запрещенные ритуалы, повторяя древние заклинания, которые резонировали с ужасающим присутствием Глубоководных, чудовищных рыболюдей, служивших Ктулху. И вот из глубин на берег прокатилась волна холода, леденящее присутствие, бросающее вызов теплу луны. Вода корчилась и пузырилась, и из глубины появилась чудовищная форма. Глубоководный, с кожей, напоминающей холодное, склизкое морское дно, и глазами, сияющими призрачным свечением. Из его оскаленной пасти капала маслянистая, ихорозная слизь. Это было существо чистого, первобытного ужаса, и его привлекла отчаянная мольба Королевы. Щупальца, пульсирующие вязкой, чернильно-черной жидкостью, поднялись из глубин, скользя по берегам, их прикосновение оставляло след из слизи и смрад разложения. . Под бледным взглядом Луны Елизавета I, Королева-девственница, заключила сделку с чудовищными обитателями глубин, Великими Древними, чьи щупальца тянулись через бездну времени и пространства. Прикосновение Ктулху, спящего ужаса Р’льеха охватило бескрайние просторы океана, принося леденящую первобытную силу к берегам Англии. В обмен на свою душу, обещание вечного служения, Елизавета получила извращенный дар. Ее стареющее тело задрожало, почувствовав прилив ужасающей жизненной силы, что текла по ее венам. В отражении черного зеркала бледное, морщинистое лицо Королевы преобразилось, ее черты стали острыми, глаза пронзили неестественным светом. Сила Глубоководных текла по ее венам, даруя ей силу кракена, хитрость змеи, холодную, бесчувственную жестокость бездны. Королева, когда-то женщина, приближающаяся к концу своего правления, возродилась. Ее кожа, когда-то состарившаяся и отмеченная временем, стала гладкой и эластичной, ее глаза потускневшие с возрастом, горели сверхъестественной молодостью, излучая леденящую силу. Она больше не была Елизаветой, Королевой-девственницей, а чем-то другим, чем-то рожденным из бездны. Море, ее союзник, откликнулось на ее приказ, его волны колыхались с древней силой, первобытной энергией, которая могла соперничать с тьмой Кровавой Графини.

По мере того как Кровавая Графиня, купавшаяся в багряном свете жизней своих жертв, становилась сильнее, росла и сила Королевы. Назревала леденящая кровь война, конфликт, в котором две королевы, две ужасающие сущности столкнутся друг с другом. Судьба Европы находились в руках этих двух грозных женщин. Кровь невинности окрасила российские снега, в то время как Королева, предвестница бездны, стояла наготове, готовая высвободить ужас, который затмит даже ледяное правление Кровавой Графини. Ветер разносил слухи о грядущей войне, пугающую прелюдию к конфликту, который оставит шрам на самой ткани мира и разрушит все, что было известно. Народы мира наблюдали за этим с опасением, их сердца колотились от ужаса и предвкушения. Шепот Кровавой Графини смешался с рычанием Глубоководных, леденящая кровь симфония ужаса эхом разнеслась по континенту, прелюдия к войне, которая погрузит Европу в царство террора, не похожее ни на что другое.

Первые стычки развернулись в тени, тихая война, которую вели шпионы и убийцы в тайных переулках и заброшенных церквях, их клинки плясали в жутком танце. Вампиры графини, создания ночи с глазами, горящими как угли, столкнулись с морскими рабами Елизаветы, существами из глубин с чешуйчатой кожей и глазами, отражающими бездну. На улицах европейских городов армия отрубленных голов графини, каждая из которых была одержима беспокойным духом, схлестнулась с Глубоководными, их извивающиеся тела скользили во тьме, их гортанные крики эхом разносились по каменным зданиям.

По мере обострения конфликта сама ткань реальности начала распутываться. Река Темза стала багровой, ее воды потекли кровью бесчисленных жертв. Тауэрский мост стал проводником древних ужасов, когда невообразимые существа появились из бездны, чтобы сеять хаос в Лондоне.

Посреди этого пандемониума две королевы готовились к своему последнему противостоянию. Эржебет, чье тело было украшено знаками древних ритуалов, командовала своим шабашем ведьм и кровожадных последователей Чернобога. Елизавета, глаза которой светились потусторонним светом, сплотила своих верных подданных и призвала на помощь все силы своих союзников.

Последовавшее столкновение представляло собой симфонию хаоса и ужаса. Воздух был насыщен запахом крови и какофонией криков, потрескивая от нечестивой энергии. Молния расколола небо, освещая поле битвы, где две королевы, чьи лица были искажены яростью, стояли, готовые к своему последнему противостоянию. Эржебет, Королева Ведьм, чья кожа была гобеленом древних рун и следов укусов ее адских фамильяров, стояла во главе ужасающей орды. Бесчисленные ведьмы в одеждах испускавших нечестивое свечение, пели леденящие кровь заклинания, их голоса стали голосом тьмы над полем битвы. Позади них легион кровожадных упырей, созданий Чернобога, царапал землю, их глаза сверкали голодом, который можно было насытить только плотью и кровью.

Напротив нее Елизавета, королева Англии, с глазами, сверкающими неестественным светом, сплотила своих подданных. От ледяных берегов Исландии до самого сердца бывшей империи ацтеков, колдуны, черные боккоры и краснокожие жрецы древних мистерий присягали на верность английскому трону. Фаланга мушкетеров, их сверкающие мушкеты, направленные на приближающуюся орду, стояли плечом к плечу, их лица были мрачны, их решимость непоколебима. За ними стоял контингент Глубоководных Елизаветы, созданий океанских глубин, их тела были текучими, как вода, их глаза светились потусторонним светом, готовые высвободить свою ужасающую мощь.

Первый залп мушкетного огня разорвал упырей в клочья, их плоть разлетелась, как туман под обстрелом. Но упыри, подпитываемые темной силой Чернобога, были неумолимы. Их число казалось бесконечным, их атаки подпитывались первобытным голодом, который бросал вызов всякому разуму. Глубоководные Элизабет, змеевидные существа глубин, были грозной силой противодействия. Их тела, пропитанные силой океана, текли, как вода, отражая атаки упырей. Они двигались с неестественной грацией, их движения были размытыми, их щупальца хлестали со смертельной точностью, их чешуйчатые тела и острые как бритва когти кромсали легионы нежити Эржебет. Исландские колдуны, владеющие магией мороза, столкнулись с ордой вампиров, их клыки сверкали, как полированный обсидиан. Боккоры вуду, чьи лица были разрисованы темными загадочными символами, участвовали в жутком кровавом танце с казачьими магами-характерниками. Ацтекские жрецы, одетые в регалии своих кровавых ритуалов, столкнулись с монгольскими шаманами, практикующими тантру, их монотонные горловые песнопения эхом отдавались в ярости шторма. Воздух был густым от запаха крови и озона, мрачной симфонии смерти и разрушения.

В финальном, потрясающем противостоянии Елизавета высвободила всю ярость своих темных сил. Море хлынуло вперед, затопив поле боя и утащив многих последователей Эржебет в свои водные могилы. Но саму Эржебет, однако, было не так-то легко победить. Она сражалась с отчаянием загнанного зверя, ее тело было живым оружием, ее когти и зубы рвали врагов. Но сила королевы была подавляющей. Глаза Елизаветы сверкали яростью, бросающей вызов смертности, когда она произнесла слово, слог, который эхом разнесся по полю битвы, по волнам, по самой ткани существования.

«КТУЛХУ» 

Земля содрогнулась, сам воздух стал густым и тяжелым. Тень, огромная и непристойная, поднялась из глубин, ее щупальца, словно конечности космического левиафана, хлестали волны. Ктулху, Великий Древний, дремлющий ужас из бездны, поднялся на зов Королевы. Его присутствие, ощутимая тяжесть безумия и отчаяния, нависло над полем битвы, лишая оставшихся последователей Графини их здравомыслия. Они кричали, они царапались, они бегали в бешеных кругах, их разум рушился под тяжестью космического ужаса. Глаза Эржебет пылали неповиновением, она боролась с надвигающимся безумием, но даже она не могла противостоять всей силе Великого Древнего. Когда щупальца Ктулху обвились вокруг нее, сжимая, сокрушая ее душу, вспышка багрового огня вырвалась из ее тела, последний след ее нечестивой жизненной силы.

Затем наступила тишина. Море успокоилось, тень Ктулху отступила, оставив после себя только шепот волн. Поле битвы, когда-то бывшее сценой резни, теперь было пустынным пространством воды и сломанных тел. Королева Елизавета I вышла победителем, став бесспорной владычицей мира, ее молодость и красота навсегда сохранились благодаря договору с Ктулху. Ее правление, свидетельство ужасов, таящихся в тенях, продолжалось в течение многих столетий.

Изменено 4 Jul 2024 пользователем Каминский

[Урус-хай]

Ее правление, свидетельство ужасов, таящихся в тенях, продолжалось в течение многих столетий.

Великолепная история!

И Елизавета 1 однажды увлеклась историей Древнего Египта и подобно Клеопатре брала на ложе неугодного дворянина, но наутро убивала его, посвящая душу несчастного Ктулху...

[Каминский]

И Елизавета 1 однажды увлеклась историей Древнего Египта и подобно Клеопатре брала на ложе неугодного дворянина

Это вряд ли. Не ее стиль

[Урус-хай]

а вот таким увидел Кандинский императрицу вселенной, Елизавету 1.