МИГ - Обсуждение мира

[wizard]

1907

Решение вопроса о наследовании Люксембурга включало и разрешение стародавнего вопроса о том кто же все таки принц Оранский.

Рене Нассау-Шалонский в 1544г не имея сыновей от брака с Анной Лотарингской, оставил Оранское княжество двоюродному брату (сыну дяди по отцу), Вильгельму Молчаливому. От него происходит Оранская династия штатгальтеров Соединённых провинций, которая прервалась со смертью английского короля Вильгельма III в 1702 году.

К тому времени Оранж уже 30 лет как был оккупирован войсками Людовика XIV (со времён его первой войны с Вильгельмом). Тем не менее наследование княжества оспорили потомки старшей и младшей тёток Вильгельма — именно, Фридрих I Прусский и Вильгельм IV Оранский. Последний обосновывал своё право на титул принца Оранского завещанием самого Вильгельма III. С тех пор титул князя (принца) Оранского употребляют как главы рода Гогенцоллернов, так и наследники нидерландского престола, принадлежащие к младшей линии Оранской династии.

Вильгельм II отказался от титула Принц Оранский. Это было условием согласия Нидерландов на устраивающую Германию передачу наследственных прав на Люксембург.

[wizard]

[wizard]

Бельгия заняла Мореснет.

Мореснет (нидерл. Neutraal Moresnet, нем. Neutral-Moresnet, фр. Moresnet-Neutre) — нейтральная зона, кондоминиум площадью около 3,5 км?, который существовал с 1816 года. Был расположен в 7 км к юго-западу от Ахена

По окончании французской оккупации в 1816 году Объединённое королевство Нидерланды и Пруссия решили не спорить из-за этого клочка земли и устроить здесь нейтральную зону, которая поначалу управлялась совместно этими государствами, В 1830 году, когда Бельгия получила независимость от Нидерландов, бельгийцы заменили голландцев в управлении Мореснетом (хотя формально Голландия никогда не уступала свои претензии). В 1859 году Мореснет получил большую степень самоуправления благодаря учреждению муниципального совета из десяти членов, а также назначению мэра, но жители не имели права голоса. Сюда стремились беженцы из разных стран, в Мореснете не было полиции, население считалось лицами без гражданства, зато у территории был свой флаг и герб.

Территория бывшая нейтральной стала Бельгийской по решению Мадридской конференции в верхах..

[wizard]

http://vk.com/sputnikipogrom?z=video-40399920_167086091%2F077b17cb7528652d07

[wizard]

Уолтер Лонг организовал пробританскую Лигу защиты Ольстера.

Уолтер Лонг, 1-й виконт Лонг (англ. Walter Hume Long, 1st Viscount Long, р.13 июля 1854 ) — британский политик, консерватор, сторонник юнионизма — политического и культурного единства всех британских земель, включая Ирландию. В 1905—1907 занимается управлением Ирландией.

Лонг происходил из старой нетитулованной знати, его отец — англичанин из Уилтшира, мать — ирландка из Дерби. Родившись первым из десяти детей в семье, Лонг получил хорошее образование и в 1875 году унаследовал отцовские земли. Начиная с выборов 1880 года и до получения в 1921 году титула виконта, который дал Лонгу место в палате лордов, избирался в палату общин английского парламента (всего от семи разных округов в Англии).

Во время второго премьерства Роберта Солсбери Лонг вошёл в исполнительную власть, и в 1888 году стал одним из авторов реформы местного самоуправления (Local Government Act 1888 (англ.)), учредившей муниципальные советы на уровне графств. C поражением тори на выборах 1892 год Лонг стал представлять парламенсткую оппозицию по вопросам местного самоуправления, а с возвращением консерваторов в 1895 году — возглавил министерство сельского хозяйства (Board of Agriculture); в этой должности он стал известен своими заслугами в борьбе с бешенством. В 1900 году перешёл на пост министра местного самоуправления, в 1905 поддержал закон о безработице, учредивший органы по трудоустройству и переподготовке безработных.

В мае 1905 года Лонг был назначен главным секретарём (министром) по делам Ирландии. Лонг продержался на этом посту два года, став одновременно лидером Ирландской Юнионистской партии и учредителем радикальной (про-британской) Лиги защиты Ольстера. Считается восходящей звездой Консервативной партии.

[wizard]

как то за всеми пертурбациями мы забыли про спокойную жизнь Гавайского королевства.

Принцесса Каулани наследница трона Гавайев в 1896 году вышла замуж за ВК Александра Михайловича, генерального комиссара России в Корее.

Российское правительство дало гарантии США от поглощения Гавайского королевства.

как то за всеми пертурбациями мы забыли про спокойную жизнь Гавайского королевства.

Принцесса Каулани наследница трона Гавайев в 1896 году вышла замуж за ВК Александра Михайловича, генерального комиссара России в Корее.

Российское правительство дало гарантии США от поглощения Гавайского королевства.

[wizard]

В 1895 году королева Лилиокалани посетила Россию, побюывала в СПб, посетила Крым и в общем хорошо провела время.

император увлекся идеей привязать королевскую семью Гавайев к России, а то держать там пару крейсеров как то накладно.

ВК АМ был познакомлен с сопровождавшей королеву ее двоюродной племянницей принцессой Каулани. Умная и привлекательная принцесса понравилась Великому Князю ( он в общем намек Императрицы и Императора понял) и была достигнута договоренность об обручении. Большим подспорьем было то , что оказывается к Каулани сватается член императорского рода Японии принц ...(реал). В 1896 году АМ посетил Гавайи , где обручился с принцессой. Свадьба состоялась зимой 1896 года в Гонолулу. Новобрачные до лета 1897 совершали круиз по Европе, а затем АМ с супругой отправился в Корею Верховным Комиссаром России, одновременно он был назначен Комиссаром России на Гавайях. В реальности его функции выполнял заместитель Комиссара.

Согласно Российско-американской договоренности была изменена цепочка наследования трона Гавайев по принципу первенства мужской линии и первым престолонаследником Гавайев стал троюродный племянник королевы принц Джон (Иоанн ) Калауиалани. Опасения США в основном были сняты. Иоанн был сторонником точного принципа равноподчиненности Гавайев и России и США. Впрочем Россия в общем поводов не дает.

так что Алоха Оэ...Гавайииии!!!!!!!!

[wizard]

Алоха 'Оэ (Farewell to Thee) — самая известная песня королевы Гавайев Лилиуокалани, ставшая гимном королевства

Песня была написана под впечатлением конного путешествия в 1877 на наветренный берег острова Оаху, во время которого королева Лилиуокалани стала свидетелем нежного прощания полковника Джеймса Бойда и молодой девушки из Маунавили. Лилиуокалани сочинила мелодию песни на обратном пути в свой дом «Уошингтон Плейс» в Гонолулу, а по возвращении домой она сочинила и слова песни.

Ha’aheo ka ua i n? pali Дождь гордо ударяется о скалы

Ke nihi a’ela i ka nahele И мягко падает на деревья.

E hahai (uhai) ana paha i ka liko Кажется, что он ищет почки

Pua '?hihi lehua o uka Цветка ахихи лехуа в долине

Hui: Хор:

Aloha 'oe, aloha 'oe До свиданья тебе, до свиданья тебе,

E ke onaona noho i ka lipo Красавица, что живет под тенью ветвей.

One fond embrace, Одно дружеское объятье

A ho’i a’e au Перед тем, как я уйду

Until we meet again До нашей следующей встречи

'O ka hali’a aloha i hiki mai Сладкие воспоминания возвращаются ко мне,

Ke hone a’e nei i Снова принося привет

Ku’u manawa Из прошлого.

'O 'oe n? ka’u ipo aloha Дорогая, да, ты принадлежишь мне,

A loko e hana nei Истинная любовь никогда тебя не покинет

Maopopo ku’u 'ike i ka nani Я увидел все твое очарование,

N? pua rose o Maunawili Прекрасная роза Моноили,

I laila hia’ia n? manu Где живут птицы любви,

Miki’ala i ka nani o ka lipo Которые пьют мед с твоих губ.

[wizard]

март 1906г.

Закончилось путешествие Принца Уэльского Георга и Принцессы Уэльской Мэй в Индию.

Принц и принцесса Уэльские в октябре 1905 г. покинули Сандрингем, чтобы совершить первый визит в Индию. За эти восемнадцать недель принц и принцесса проделали 9 тыс. миль на поезде и несколько сот миль — в карете и легковом автомобиле. Их маршрут проходил через Джайпур и Лахор, Дели и Агру, Гвалиор и Лакхнау, затем через Калькутту, Рангун и Мандалай; потом они пересекли Бенгальский залив и оказались в Мадрасе, после чего через Майсур направились на север, в Хайдарабад, и через центральные провинции к северо-западной границе, где повернули на юг — к Карачи, откуда и отправились домой.

За этим сухим перечислением скрываются яркие, волнующие и почти мистические переживания, которые испытали во время поездки принц и принцесса Уэльские и которые они не забудут до конца жизни. Так просто представить себе те гордость и удовлетворение, с которыми почти вся Великобритания взирала на свою Индийскую империю: считалось, что это не столько административный или торговый союз, сколько нерушимое единение, партнерство, преимуществами которого больше пользуются не правители, а те, кем они правят. Лорд Керзон, который провел здесь почти семь лет на посту вице-короля, весьма красноречиво говорил об этом:

«Где еще в мире какой-нибудь народ сумел подчинить себе не страну и не королевство, а целый континент, который населяют не какие-то дикие племена, но народы, традиции и цивилизация которых древнее наших собственных, чья история не уступает нашей ни своим величием, ни своей романтикой; причем подчинить не силой меча, а силой закона, принеся мир, порядок и хорошее управление почти пятой части человечества, которую удерживает настолько слабыми мерами принуждения, что правители являются лишь ничтожной горсткой, растворенной в массе управляемых, всего лишь пятнышком белой пены на поверхности темного, волнующегося океана?»

Принц и принцесса Уэльские разделяли подобные взгляды, однако сам Керзон произвел на царственных гостей неблагоприятное впечатление. За три месяца до их появления, когда второй срок его полномочий вице-короля еще только начинался, Керзону пришлось подать в отставку. Это стало кульминацией его ожесточенной борьбы как с лордом Китченером, главнокомандующим индийской армией, так и с лондонским кабинетом: соперники у него были грозные, формально здесь сталкивались две противоположные точки зрения на управление войсками, однако к этому примешивалась и личная вражда. Правительство Бальфура, вынужденное пожертвовать одной из враждующих сторон, решило, что Керзон будет наименьшей потерей. Вместо него на пост вице-короля назначили графа Минто, не столь блестящего, но весьма энергичного проконсула, который пять раз участвовал в скачках за Большой национальный приз и сумел остаться в живых, даже сломав себе шею.

Керзон, который в течение многих месяцев занимался планированием поездки принца и принцессы Уэльских, попросил разрешения задержаться в Индии, чтобы принять их в Калькутте, тогдашней столице, где находилось индийское правительство. Бальфур и его коллеги, однако, не желали ни в малейшей степени уступать столь дерзкому и непокорному вице-королю. После вмешательства короля был все же достигнут компромисс. Прибытие Минто в Индию отложили на неделю, и Керзону досталась честь приветствовать принца и принцессу Уэльских во время их высадки на берег в Бомбее. С этого и началась их поездка. Через неделю Керзон должен был вернуться в Бомбей, чтобы встретиться со своим преемником и передать ему дела. На следующий день ему предстояло отплыть в Европу. Однако условия договоренности Керзон так и не выполнил. Он, конечно, встретил, как положено, наследника престола с супругой, когда они впервые ступили на землю Индии, но спустя неделю отменил официальные почести, которые должны были быть оказаны новому вице-королю на пристани, и не стал встречать его, как принято, на ступенях Дома правительства. После неловкой паузы Керзон наконец появился перед своим преемником… в охотничьей куртке и шлепанцах. А на следующий день направился в порт так, словно еще оставался вице-королем — в сопровождении двух кавалерийских полков и батареи Королевской конной артиллерии. Важная Персона, как в свое время его называли в Оксфорде, вел себя соответственно его старому прозвищу.

К моменту прибытия Минто в Бомбей принц и принцесса Уэльские оттуда уже уехали. Однако, приехав в Калькутту в конце декабря, чтобы погостить у нового вице-короля и леди Минто, они не только много узнали о возмутительном поведении Керзона, но и сами кое-что о нем рассказали. Судя по всему, Керзон пренебрег своими обязанностями по подготовке их пребывания в Бомбее. Выделенные им в Доме правительства апартаменты до последней минуты занимали другие люди — в момент прибытия наследника престола слуги разве что не меняли постельное белье; а поскольку Керзон пользовался вице-королевским поездом всего за четыре дня до того, как Уэльские начали на нем свою поездку, то и локомотив, и вагоны оказались грязными и неподготовленными.

В наше время подобные упущения могут показаться незначительными, однако в жесткой социальной иерархии Британской Индии любое нарушение протокола, касающееся суверена или его представителя, выглядело просто шокирующим. В ответ на письмо принца Уэльского, в котором описывались события в Бомбее, король написал:

«Просто невероятно, как лорд Керзон мог продемонстрировать такую невоспитанность. Будем надеяться, что это в основном связано с его состоянием здоровья, так как перед отъездом из Индии он был просто не в себе».

В клубах, офицерских собраниях и курительных комнатах, где рассказы о выходках Керзона передавались из уст в уста, его судили более строго. Все сходились на том, что грубое поведение Керзона было намеренным.

«Вы только подумайте, кого прислали мне на смену! — якобы сказал он. — Джентльмена, который только и умеет, что перепрыгивать через изгороди».

Во время своего путешествия принц и принцесса Уэльские выслушали множество подобных историй, которые впоследствии не забыли.

Беседы с Китченером также настроили принца против Керзона. В январе он писал отцу: «С тех пор как побывал в Калькутте, я получил много весьма интересной информации о спорах между лордом Ке. и лордом Ки. Боюсь, что мнение последнего часто представлялось в искаженном свете».

Принц и его свита, особенно сэр Артур Бигге, вернулись в Англию с серьезными предубеждениями против Керзона, которые сохранялись в течение многих лет.

В противоположность Керзону новый вице-король и его жена проявили исключительное гостеприимство. Леди Минто писала в дневнике:

«Во время нашего отсутствия в Барракпуре 700 человек красили, убирали и всячески готовили дом к королевскому визиту… В саду перед домом поставили пятьдесят больших палаток для свиты и слуг — не наши английские палатки, которые можно видеть в Олдершоте, а большие комнаты с кирпичным полом, покрытым коврами и циновками; в распоряжении каждого гостя спальня, гостиная и ванная, и даже лакеи имеют по два кресла…

К середине дня появились десятки запряженных волами повозок с королевским багажом; они виднелись повсюду, сколько хватало глаз. Для разгрузки багажа было нанято пятьсот кули».

Единственное непредвиденное обстоятельство возникло во время королевского приема, на котором должны были присутствовать только мужчины. Леди Минто невозмутимо повествует об этом так:

«Прошел слух, что принц не намерен задерживаться после определенного часа, и тогда началась всеобщая свалка… Люди падали в обморок, их затаптывали, у многих одежда была порвана, штукатурка с колонн осыпалась, ограждения опрокинулись. Покалеченных и истекающих кровью пришлось, конечно, отправить домой, а оставшиеся 2123 человека покинули помещение за час и три четверти».

Изысканные манеры принца получили высокую оценку. Когда они с вице-королем появлялись вместе на публике, принц неизменно настаивал, чтобы приоритет был отдан наместнику короля-императора. Вот как леди Минто описывает званый обед в Доме правительства в Калькутте:

«Незадолго до того как леди покинули помещение, принц сказал мне: „Надеюсь, вице-король понимает, что после десерта именно я должен к нему присоединиться; сам он ни в коем случае не должен первым ко мне подходить“. Я ответила ему, что Минто хорошо понимает всю сложность ситуации. Ответ принца был таким: „А разве не я должен первым оказать уважение представителю своего отца?“ После этого он взял меню и написал на нем: „Вы должны оставаться на своем месте. Когда леди покинут гостиную, я подойду и сяду рядом с Вами“».

От тех небольших вольностей, которые допускал ее гость, леди Минто была в полном восторге. Например, вот как принц описывал недавний ужин в Букингемском дворце, которому неожиданно придала оживление Марго Асквит, жена будущего премьер-министра. Увидев беседующими королеву Александру и тучного лорда Холсбери, она воскликнула: «Взгляните, вот красавица и чудовище!» «Поскольку это услышала леди Холсбери, — продолжал принц, — разразился скандал, и леди Холсбери отказалась принять ее извинения».

Эта внешняя веселость на самом деле была обманчивой. Сэр Джеймс Данлоп Смит, личный секретарь вице-короля, записал в дневнике:

«После посещения церкви принц прислал за мной, и у нас состоялась беседа, продолжавшаяся полтора часа. В Калькутте он показался мне веселым и разговорчивым молодым моряком, возможно, чересчур откровенным. Однако в Барракпуре я убедился в его прекрасной работоспособности, большой проницательности и отличной памяти. Он беседовал со мной о туземных княжествах, индийской армии, ирригации, железных дорогах и спорте».

Во время поездки принц всецело полагался на сэра Уолтера Лоренса, временно назначенного главой его свиты. Один из самых способных чиновников индийской гражданской администрации, он только что вышел на пенсию, пять лет проработав личным секретарем лорда Керзона; следует ли говорить, что он обладал широчайшими познаниями об индийском субконтиненте. Принц и Лоренс относились друг к другу с уважением, хотя иногда между ними и возникали разногласия. Принцу не нравилось так называемое керзоновское красноречие, которым отличались написанные для него Лоренсом речи. «Чересчур высокопарно, — жаловался он, — каждый поймет, что это не мои слова». Не нравилась ему и опека приставленных к нему для охраны детективов. Лоренс также поставил условие: принц должен нарушить традицию и не принимать подарков от индийских принцев, иначе они станут состязаться друг с другом в экстравагантности.

Заметки об Индии, которые подготовил для короля принц Уэльский, носят на себе отпечаток его личности, характеризуемой наблюдательностью, добродушием и осторожностью. Что особенно поражает ,так это полное отсутствие предрассудков в отношении «цветных». Хорошо известна история о том, как сэр Чарлз Каст, сопровождавший принца на охоте в Англии, сделал замечание одной женщине, проявившей недопустимую фамильярность по отношению к его хозяину:

«Я вырос на ступенях трона и могу сказать вам, что все люди делятся на три категории: черных, белых и королевских особ».

Сам же принц не делал различий между британскими подданными разного цвета кожи. Эту семейную традицию всегда подчеркивала королева Виктория и даже наняла в качестве личного секретаря индийца по имени Мунши Абдул Карим. На восьмидесятом году жизни она писала премьер-министру лорду Солсбери:

«Будущий вице-король должен все больше и больше освобождаться от влияния узколобых бюрократов из своего окружения. Он обязан стать более независимым, знать реальные настроения туземцев и делать то, что считает правильным, а не подражать чванливому и вульгарному, высокомерному и оскорбительному поведению наших административных и политических представителей и не третировать людей, постоянно напоминая им о том, что мы их завоевали, — это необходимо, если мы хотим чувствовать себя в Индии спокойно и счастливо, если хотим, чтобы люди и высокого, и низкого звания нас любили и уважали».

Король Эдуард VII, путешествуя по Индии как принц Уэльский, также писал:

«Если у какого-то человека черное лицо и другая религия, то это еще не причина для того, чтобы обращаться с ним как с животным».

Взойдя на трон, он жаловался на «позорную привычку находящихся на королевской службе чиновников называть „ниггерами“ обитателей Индии, многие из которых принадлежат к великим народам».

Его сын отмечал, что, хотя случаи дурного обращения стали редки, пренебрежительное отношение ранит людей едва ли меньше:

«Не могу не поразиться тому, как все приветствия со стороны туземцев игнорируются теми персонами, которым они предназначаются. Очевидно, мы слишком склонны рассматривать их как завоеванную и повергнутую в прах нацию, причем туземцы, которые становятся все более и более образованными, это прекрасно понимают. Не могу не заметить, что в целом европейцы относятся к туземцам по меньшей мере без всякого сочувствия. Это не похоже даже на отношения людей высокого и низкого происхождения у нас дома».

Он был потрясен, узнав, что ни один индиец, каково бы ни было его происхождение или образование, не может стать членом клуба, в котором состоят европейцы; его нисколько не убедило объяснение сэра Уолтера Лоренса, будто бы клубы стали слишком переполнены, а британцам после долгого рабочего дня, проведенного среди индийцев, хочется спокойно пообщаться в своем кругу. К туземным князьям, продолжал он, «следует относиться с большим тактом и симпатией, рассматривая их скорее как равных. С ними нельзя обращаться как со школьниками, а правительству следует даже консультироваться с ними по вопросам, которые затрагивают все их княжества и каждое в отдельности». Он даже высказал предположение, что сам термин «туземные княжества», возможно, является устаревшим и оскорбительным.

С характерным для него вниманием к деталям принц Уэльский также отметил несколько удивительных аномалий. Почему день рождения короля-императора отмечается в Индии 23 июня, в самую жару, а не в его настоящий день рождения, то есть 9 ноября? Почему государственным служащим не разрешают носить белую форму? Почему губернаторов Бомбея и Мадраса во время официальных церемоний не приветствуют государственным гимном? Почему британские офицеры, служащие в туземных частях, не носят ту же самую форму, что и офицеры-туземцы?

Примечательной особенностью высказываемых здесь принцем взглядов является то, что он не просто желает, чтобы с индийскими подданными его отца обращались справедливо и уважительно , а не находит неизбежной постоянную британскую опеку над Индией. Через год после поездки по Индии он пишет лорду Эшеру:

«Лично я считаю, что сейчас мы стоим на распутье, — нельзя оставлять все так, как есть. Мы должны или больше доверять туземцам и предоставлять им большую долю в управлении или как-то иначе давать им возможность выразить свое мнение; или же мы должны удвоить численность нашей гражданской администрации — чиновники из-за огромного объема дел утратили связь с местными жителями и занимаются лишь кабинетной работой, тогда как раньше они каждый день бывали среди туземцев, лучше их знали и больше им доверяли».

Признавая возможность — если не сказать больше — того, что народу Индии следует помочь самому определить свою политическую судьбу, малообразованный наследник трона проявил большую дальновидность, нежели самый высокоинтеллектуальный из вице-королей лорд Керзон. Во время семилетнего пребывания в Индии тот неустанно трудился ради того, чтобы обеспечить процветание ее 300-миллионного населения, сохранить национальные обычаи и памятники культуры, внедрить высокие моральные нормы в деятельность администрации всех уровней. Китченер со своим штабом сумели произвести впечатление на принца рассказами о враждебности Керзона к армии. Однако они ничего не сказали гостю о причине подобной враждебности, которая проявлялась в строгости, с которой вице-король наказывал рядовых солдат за бессмысленную жестокость по отношению к местному населению. К тому же подобные действия совершались при явном попустительстве их начальников.

«Я не собираюсь покрывать эти безобразия, — писал Керзон королю, — и не разделяю убеждений, будто бы белый человек может безнаказанно забить до смерти черного только потому, что тот всего лишь „проклятый ниггер“».

Такая позиция, конечно, была прекрасной, но явно недостаточной. Керзон совершенно не доверял индийцам. Когда один друг — правительственный чиновник — в письме из Англии спрашивал его, почему он не готовит индийцев на высшие правительственные посты, Керзон отвечал так:

«Мы не можем назначать индийцев на высокие посты. Они лживы и склонны к коррупции. Таким образом, мы должны и дальше ими править, и сможем успешно это делать только в том случае, если будем дружелюбны и добродетельны. Наверно, я говорю сейчас как школьный учитель, но те миллионы, которыми мне приходится управлять, — даже не школьники».

В отличие от него принц считал определенную степень самоуправления единственной альтернативой все более громоздкой и оторванной от жизни британской администрации. Ни то, ни другое ему не нравилось, но, будучи человеком практичного ума, он по крайней мере считал возможным существование обоих вариантов. Вместе с Керзоном принц, однако, сетовал на то, что благие намерения его страны вызывают только ненависть со стороны партии Индийский национальный конгресс. «Она просто превращается в силу зла, — говорил он королю. — Любое действие правительства члены этой партии ложно интерпретируют, выставляя нас перед невежественными массами чудовищами и тиранами». Встретившись во время поездки с одним из лидеров партии Индийский национальный конгресс господином Гопалом Гокхале, принц спросил: «Станет ли счастливее народ Индии, если вы будете управлять страной?»

Гокхале ответил: «Нет, сэр, я бы не сказал, что люди станут счастливее, но у них будет больше уважения к себе».

«Возможно, это верно, — сказал принц, — но я не представляю себе, как индийцы могут по-настоящему себя уважать, если они так обращаются со своими женщинами». «Да, — согласился Гокхале, — это великий позор». Позднее он укорял сэра Уолтера Лоренса за то, что тот вложил эту фразу в уста принца, но Лоренс все отрицал.

Сомневаясь в чистоте помыслов лидеров национального движения, принц Уэльский считал, что все потребности Индии вполне можно удовлетворить с помощью простого патернализма. Как наследник трона, он разделял беспокойство своего отца по поводу затеянных правительством либералов конституционных реформ. Он полагал, что его роль заключается не в прямом участии в политических конфликтах, а в том, чтобы вносить согласие и способствовать развитию нового, еще как следует не сформулированного. По возвращении в Лондон в своей речи, на подготовку которой потребовалось несколько недель, а на заучивание — еще несколько дней, принц призывал «к большему взаимопониманию и более тесному единению сердец между метрополией и ее Индийской империей».

За время этой зимней поездки принцесса Мэй успела полюбить Индию и сохранила эту привязанность на всю жизнь. Перед отъездом из Англии она прочла несколько серьезных работ по истории и религии субконтинента. «Об этой стране она знает больше, — писал в дневнике Данлоп Смит, — чем многие известные мне леди, прожившие в Индии много лет». И она, и ее муж были тронуты, увидев развевающийся над крепостью Джамруд «Юнион Джек», их также потрясло великолепие средневековой процессии, приветствовавшей их в Бенаресе. Однако любопытство и воображение принцессы открывали ей горизонты, которые для принца так и остались скрытыми. «Мы поднялись на мостик, — писала она, когда „Прославленный“ начал долгое путешествие домой, — и смотрели, как постепенно исчезает из виду наша милая, прекрасная Индия». Эти романтические воспоминания навсегда остались в ее душе. Почти полвека спустя, за день до смерти, ей читали вслух книгу об Индии.

[wizard]

ошибся чуток. вот гимн Гавайского королевства.

Алоха-неофициальный гимн.

[wizard]

[wizard]

На огромном лугу пасется стадо коров и один бык, в центре луга высокое дерево, в дереве дупло....

Вдруг из дупла вылетает птичка. Стадо переглядывается, ничего не мычит, смотрит на быка. Бык молчит.

Проходит время. Из дупла вылетает вторая птичка. Стадо растревожено. Смотрит на быка более настойчиво. Бык молчит.

Еще через некоторое время вылетает третья птичка. Стадо в упор (не боясь отвести глаза) смотрит на быка - да, скажешь ты наконец хоть что-то. Бык, долго пожевав, произносит: "а может их там целая стая".

[wizard]

[wizard]

в 1907 году в Бразилии разразилась катастрофа, вызванная тем, что благополучие страны покоилась на кофе, являвшемся главным источником доходов. В 1901 году производство кофе в Бразилии составило 16 миллионов мешков, причем на ее долю пришлось четыре пятых поставок этого продукта на мировые рынки; а в 1906 году урожай кофе превысил 20 миллионов мешков, и вместе с 3 миллионами мешков, выброшенных на рынки странами Карибского бассейна и Центральной Америки, он привел к тому, что Бразилия не смогла продать 11 миллионов мешков. Цены на мировом рынке в связи с образованием этого колоссального нереализованного остатка и наличием прогнозов на 1907 год, предвещавших еще больший урожай, катастрофически упали: производители Сан- Паулу оказались на грани банкротства.

Кризис был усугублен громадными количествами находившихся в обращении необеспеченных бумажных денег. Правительство предпринимало попытку сократить количество бумажных денег путем создания центрального конверсионного банка, обеспеченного золотым резервом и облеченного правом выпуска новых бумажных денег, подлежавших обмену на золото. Однако падение доходов от кофе вынудило правительство стать на путь заключения крупных займов за границей, при помощи которых оно принялось спасать плантаторов на основе плана, получившего название «валоризации», то есть на основе правительственных закупок излишков кофе.

В январе 1908 года Россия и Бразилия подписали договор о дружбе и взаимной торговле по которой Россия предоставляла Бразилии кредит в размере 45 млн. рублей с частичным погашением поставками кофе. 3 млн. мешков кофе дополнительно Россия купила сразу же.

[wizard]

австро-венгерская экспедиция под руководством Карла Вейпрехта и Юлиуса Пайера на парусно-паровой шхуне «Адмирал Тегетгофф» , отправившаяся в 1872 г. для открытия Северо-Восточного прохода, была затёрта льдами к северо-западу от Новой Земли и затем, постепенно уносимая ими к западу, 30 августа 1873 года принесена была к берегам неизвестной земли, которая и была тогда же Вейпрехтом и Пайером обследована, насколько было возможно к северу и вдоль южной её окраины. Пайеру удалось достигнуть 82°5' с.ш. (в апреле 1874 г.) и составить карту этого обширного архипелага, казавшегося первым исследователям состоящим из ряда обширных островов. Австрийские путешественники дали новооткрытой земле имя австро-венгерского императора Франца Иосифа I.

Вейпрехт и Пайер в 1873 году исследовали южную часть архипелага, а весной 1874-го пересекли его весь с юга на север на нартах. Была составлена первая карта.

В 1881—82 гг. архипелаг посетил шотландец Бенджамин Ли Смит на яхте «Эйра». Англичанин Фредерик Джексон в 1895—97 годах произвёл ряд важных обследований южной, средней и юго-западной частей архипелага, оказавшегося состоящим из гораздо более значительного числа островов, нежели предполагали раньше, но меньших размеров сравнительно с обозначенными на карте Пайера.

В течение этого же времени северо-восточная и средняя часть архипелага была посещена ещё Нансеном и Йохансеном, которые во время своего знаменитого путешествия вынуждены были, в середине августа 1895 года, зазимовать на берегу острова Джексона — одного из северных островов архипелага. На пути к этому месту Нансен убедился, что архипелаг не имеет продолжения к северо-востоку, кроме небольших островков. В июне 1896 года Нансен наткнулся на зимовку Ф. Джексона на острове Нортбрук и таким образом связал свои работы с его трудами.

В 1898 году американский журналист Уолтер Уэллман зимой отправился на Землю Франца-Иосифа с целью достигнуть полюса. Основная база экспедиции располагалась на острове Галля. На о. Вильчека зиму провели 2-е норвежцев-участников этой американо-норвежской экспедиции. Один из них — участник экспедиции Нансена Бернт Бентсен — умер в период зимовки. Весной1899 года, по льду, ему удалось добраться только до 82° с.ш., по восточной стороне острова Земли Рудольфа, на которой бывал и Пайер. Другая часть экспедиции, под руководством Болдуина (англ. Evelyn Briggs Baldwin), обследовала неизвестные части юго-восточной окраины архипелага, который, как оказалось, не идет далеко на Восток; наконец, летом удалось посетить среднюю часть архипелага. На обратном пути экспедиция встретила другую, итальянскую, герцога Абруццкого, которой удалось очень легко пройти в конце июля 1898 году на судне до острова Рудольфа и даже побывать на его северном берегу, причём он оказался гораздо менее обширным, нежели предполагал Пайер. Зимовали приблизительно около места, до которого в 1874 году Пайер добрался на нартах. Отсюда была предпринята весной 1900 года поездка на собачьих упряжках по льдам к северу, под начальством капитана Каньи. Ему удалось пройти до 86°33' с.ш.; эта поездка окончательно выяснила, что земли Петермана к северу от острова Рудольфа и земли Короля Оскара к северо-западу, значившихся на карте Пайера, не существует, и вообще дальше к полюсу нет никакой сколько-нибудь значительной земли.

Летом 1901 года южные и юго-западные берега архипелага были посещены и обследованы вице-адмиралом С. О. Макаровым. Все эти работы установили, в общих чертах, размеры архипелага. В 1901 — 1902 годах на Земле Франца-Иосифа зимовала американскаяэкспедиция Болдуина-Циглера, а вслед за ней в 1903 — 1905 годах экспедиция Циглера-Фиала, имевшие целью попытаться дойти по льдам до полюса. Крушение судна вынудило участников экспедиции Циглера провести на архипелаге два года в изоляции, прежде чем они дождались спасения.

1907 год. Заключено русско-австрийское соглашение по которому АВИ за 1 миллион рублей отказывалась от всех прав на архипелаг , кои принадлежали ей по праву первооткрывателя.

[wizard]

статистика по преступлениям в 1907г в Германской империи:

Карманные кражи (сравнительно по представителям каждой общины):

цыгане - 540979

поляки - 17897

немцы - 347

евреи - 2

Убийства:

цыгане - 944

поляки - 117

немцы - 14

евреи - 0

Финансовые махинации:

цыгане - 10971

поляки - 99087

немцы - 210

евреи - 1

[master1976]

1907 год. Заключено русско-австрийское соглашение по которому АВИ за 1 миллион рублей отказывалась от всех прав на архипелаг , кои принадлежали ей по праву первооткрывателя.

Земля Франца Иосифа не привлекала ничьего внимания. Все-таки времена были еще довольно патриархальные.Земля Франца Иосифа лежит безвидна и пуста, сам Франц Иосиф занят текущими

делами империи.

В реале...

В 1914 г русская экспедиция офицера-гидрографа И. Ислямова бросила якорь в водах Земли Франца-Иосифа, объявила архипелаг российской территорией и подняла над ним российский флаг.Ислямов, сообщив о приобретении для страны новой территории, предлагал незамедлительно переименовать ее из Земли Франца Иосифа в Земли Романовых. Предложение застряло в бюрократических дебрях.

Не лучше ли так и оставить?

Изменено 28 Mar 2014 пользователем master1976

[wizard]

дело в том что объявить можно все что угодно. Лучше оформить правильно.

тем паче что нами принята концепция на действия России с 1907 года и эта концепция требует вести себя на международной арене гибко и мести хвостом там где требуется.

АВИ имеет права на землю как первооткрыватель. Формальные, но права. в текущий момент нам выгодно поступить именно так.

В Антанте мы начинаем процесс переоформления внутри Антанты. Раньше мы больше дружили с Францией. Сейчас мы будем дружить с Англией при некотором охлаждении с Францией. Она свою роль отыграла. эта комбинация требует махать хвостом перед АВИ. Бум махать.

Сербы в скором времени откажутся от любых претензий на Боснию. Черную руку Негошичи выпилили еще в 1903. Щас выпилим Пашича и французское влияние в Сербии.

[master1976]

дело в том что объявить можно все что угодно. Лучше оформить правильно.

В 1901 году архипелаг исследовала первая российская экспедиция на ледоколе “Ермак” под началом вице-адмирала Макарова. Утверждается, что именно в этот период на островах архипелага был впервые поднят российский флаг.

[wizard]

в 1901 году нет никакой экспедиции на данный архипелаг. Ермак занят в 1901г.

Макаров в 1901 сидит в Питере занимается работой в качестве морского советника Императора.

ТЛ.

кто-то из русских был но чуть позже. надо смотреть . или даже никого.

щас купим и усе организуем. на хрен нам вывеска надо пост. метеорологический и базу Корпуса Пограничной стражжи.

поскольку Шпицберген наш с 1904 ( по памяти) то проблем у нас нет.

[master1976]

в 1901 году нет никакой экспедиции на данный архипелаг. Ермак занят в 1901г.

В РИ была.

А так там проходной двор для полярных исследователей.

Весной 1874 года австрийские путешественники Вейпрехт и Пайер , исследовав годом ранее южную территорию архипелага Франца-Иосифа, на санях продолжили путь с юга на север. Так появились первые картографические данные архипелага.Затем шотландец Бенджамин Ли Смит посетил на яхте « Эйра» недавно открытый архипелаг.в 1879 г. к берегам архипелага пришло голландское исследовательское судно «Виллим Баренц» под командованием Де Брюйне.В 1895-97гг. Фредерик Джексон, англичанин, обследовав юго-западную, среднюю и южную территории Земли Франца-Иосифа, выявил несоответствия своих исследований с картой Пайера. Он привнес изменения, исходя из которых, оказалось, что эти части архипелага состоят из островов, площадь которых меньше, чем предполагалось ранее, но количество их превышает число, указанных австрийскими путешественниками.В августе 1895 года путешественник и исследователь Фритьоф Нансен остановился на зимовку на берегу острова Джексона — северный остров архипелага, названный так в честь исследователя – англичанина.

Затем-американец Уэлман Затем экспедиция, которой руководил Бальдвин, летом, посетила средние участки архипелага, выяснив ранее, что на юго-востоке архипелаг не имеет такую большую протяженность, как предполагалось. Итальянская экспедиция на судне, под руководством герцога Абруццкого, в конце июля 1898 года, с легкостью проделала путь до северного участка острова Рудольфа.

В начале ХХ века, в 1901 году, русский вице- адмирал С.О. Макаров, обследовав архипелаг Франца-Иосифа, установил его истинные размеры. Впервые на Земле Франца-Иосифа был установлен русский флаг.

В то же год, и позже, в 1902 году, на архипелаге зимовала экспедиция Болдуина, который поставил своей целью добраться до полюса по льдам.

На шхуне “Святой Фока”, в 1913-14 гг. , у острова Гукера, зимовала экспедиция Г.Я.Седова. В бухте, где бросила якорь шхуна, было спокойно, и ее назвали — бухта Тихая.

Кстати-наиболее приемлемое место для организации погранкордона(поста) и метеостанции...

Изменено 29 Mar 2014 пользователем master1976

[wizard]

РЕЧЬ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО НА ПЕРЯСЛАВСКОЙ РАДЕ 1654 ГОДА

— Паны полковники, есаулы, все Войско Запорожское и все православные христиане! Ведомо вам всем, как Бог освободил нас из рук врагов, гонящих Церковь Божию и озлобляющих все христианство нашего восточного православия. Вот уже шесть лет живем мы без Государя, в беспрестанных бранях и кровопролитиях с гонителями и врагами нашими, хотящими искоренить Церковь Божию, дабы имя русское не помянулось в земле нашей, что уже очень нам всем наскучило, и видим, что нельзя жить нам больше без Царя. Для этого собрали мы Раду, явную всему народу, чтобы вы с нами выбрали себе государя из четырех, кого хотите: первый царь — турецкий, который много раз через послов своих призывал нас под свою власть, второй — хан крымский, третий — король польский, который, если захотим, и теперь нас еще в прежнюю ласку принять может; четвертый — есть Православный Великой России Государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Руси самодержец восточный, которого мы уже шесть лет беспрестанными моленьями себе просим. Тут которого хотите выбирайте!

Царь турецкий — бусурман: всем вам известно, как братья наши, православные христиане, греки беду терпят и в каком живут от безбожных утеснении; крымский хан тоже бусурман, которого мы, по нужде в дружбу принявши, какие нестерпимые беды испытали. Об утеснениях от польских панов нечего и говорить: сами знаете, что лучше жида и пса, нежели христианина, брата нашего, почитали. А православный христианин великий государь — царь восточного единого с нами благочестия, греческого закона, единого исповедания, едино мы тело Церковное с православием Великой России, главу имея Иисуса Христа.

— Это великий государь, царь христианский, сжалившись над нестерпимым озлоблением православной Церкви в нашей Малой России, шестилетних наших молений не презревши, теперь милостивое царское сердце к нам склонивши своих великих ближних людей к нам с царской милостию своею прислать изволил. Если мы его с усердием возлюбим, то, кроме его царской великой руки, благо тишайшего пристанища не обрящем. Если же кто с нами не согласен, то куда хочет — вольная дорога.

Тут весь народ завопил:

— Волим под царя восточного православного! Лучше в своей благочестивой вере умереть, нежели ненавистнику Христову, поганину достаться!

Потом полковник переяславский Тетеря, ходя в кругу, спрашивал нас на все стороны:

— Все ли так соизволяете?

— Все единодушно! — раздавался ответ.

Гетман стал опять говорить

— Будь так, да Господь Бог наш укрепит нас под его царскою крепкою рукою!

Народ на это завопил единодушно:

— Боже, утверди! Боже, укрепи! Чтоб мы вовеки все едино были!

[wizard]

В России всегда будут и проблемные регионы. Классики без колебаний отправляли своих героев в такие места. В "Герое нашего времени" критика предпочитала видеть свидетельство пустоты и бессмысленности русской жизни. В действительности тaм прямым текстом говорится, что герой скучает, потому что скучать модно, и что мода эта английского проиcxождения. "А все, чай, французы ввели моду скучать? - Нет, Англичане. - А-га, вот что!.. - отвечал он, - да ведь они всегда были отъявленные пьяницы!" При этом критика не замечала, что герой не только следует английской моде на spleen, но и владеет английскими технологиями колониального управления. Суметь обменять лошадь Казбича на сестру Азамата - это результат, перед которым снял бы шляпу (точнее, пробковый шлем) любой джентльмен из Ост-Индской компании. Всё-таки Большая Игра на равных.

Отношения между Первым и Третьим мирами уже полтысячи лет строятся по подобным схемам. Казбичи всё лишаются своих коней, а азаматы приводят и приводят своих сестёр белым саибам.

[wizard]

консервативный кабинет Великобритании в 1903г. решил сделать то, перед чем отступил даже Гладстон. Решено было провести в широком масштабе коренную аграрную реформу в Ирландии и превратить, несмотря на громадные затраты, безземельного ирландского арендатора, вечного, стихийного революционера, в мелкого собственника. Другими словами, нужно было ликвидировать наследие истории, вернуть землю, отнятую окончательно у ирландцев в XVII столетии, ирландским обезземеленным крестьянам, а лендлордов, которые этой землей владели и эксплуатировали безземельных ирландцев именно при помощи аренды этой самой земли, вознаградить в той или иной мере из государственных средств. Консервативный кабинет Бальфура провел через парламент аграрную реформу (билль Уиндгема), дававший кредиты в 112 миллионов фунтов стерлингов для выкупа у лендлордов земли и отдачи ее крестьянам-фермерам на основе очень облегченных, сильно рассроченных платежей.

Весь выкуп земли рассрочивался для фермеров на 68 лет, причем платежи были значительно (около 25 %) ниже той арендной платы, которую за эту же землю приходилось прежде платить лендлорду, владельцу земли. Последствия этой реформы были колоссальны, особенно с того момента, когда (в 1909 г.) был введен в известных случаях принцип принудительного отчуждения земли, если лендлорд не соглашается продать свою землю правительству (которое уже от себя раздавало землю крестьянам-арендаторам, а они обязывались в 68 лет выплатить правительству должную сумму). Еще до войны приблизительно половина всей лендлордской земли перешла к крестьянам, и в течение войны и после нее этот процесс не останавливался. Мелкая крестьянская собственность была насаждена в Ирландии с необычайной быстротой. Казне приходилось считаться с громадными расходами, так как лендлордам платилось заведомо больше (на 12 %) против рыночной цены на землю. Любопытно, что даже после издания правил о принудительном отчуждении (в 1909 г.) правительство продолжало переплачивать лендлордам за их землю. Правительство неохотно пускало в ход «опасный» прием насильственного отчуждения. Но самое существование этого акта о насильственном отчуждении имело магическое действие: всякое сопротивление со стороны лендлордов прекратилось.

[wizard]