Король Севера

[Archer]

Эгидий Афраний Сиагрий – последний выдающийся римский полководец. Первый и единственный римлянин носивший титул короля (конунга). Именно он среди всеобщего хаоса и распада создал державу, пережившую падение Рима, и ставшую впоследствии ядром нового мощного франко-римского королевства.

При императоре Майориане Эгидий правил Суассонской областью на севере Галлии. Благодаря своей жене он состоял в родстве с франкским королевским домом Меровингов и после изгнания короля Хильдерика I франки провозгласили его своим новым королем. Опираясь на военную силу франков и собственные римские войска, Эгидий вел успешные войны против вестготов и бургундов.

После убийства императора Майориана Эгидий отказался подчиняться власти Рима и стал полностью самостоятельным правителем. При этом он все же оставался истинным римлянином и не оставлял планов освобождения Италии от власти варваров.

К моменту смерти (в 484 году) Эгидий оставил своему сыну Сиагрию сильное в военном и экономическом отношении государство. Франки расселились среди галло-римского населения, получив земельные наделы. При этом города оставались по преимуществу римскими. Знать франков быстро романизировалась. Франки принимали христианство. В этих условиях новому королю Сиагрию предстояла схватка с Византией за власть над Римом и Италией…

Такой сценарий вполне мог бы реализоваться, если бы не два обстоятельства: Эгидий не удержал власть над франками (хотя до самой его смерти они все равно оставались его надежными союзниками) и умер слишком рано в 464 (от острого отравления ЙАдом).

Здесь я принимаю такие допущения: Эгидий вовремя ликвидирует своего соперника Хильдерика и продолжает править франками. Ну и какого-нибудь отведывателя блюд что ли заводит и охрану посильнее. Таким образом может получится что-то вроде державы Карла Великого, но на 300 лет раньше и с сохранением сильного римского начала.

[Lestarh]

Не уживутся франки с галло-римлянами... Одни будут презирать "грязных варваров", а вторые не потерпят конунгом какого-то welch'а без претензий на родство с Вотаном и его братией.

[Magnum]

Хорошая развилка, хотя "все уже было".

Не уживутся франки с галло-римлянами... Одни будут презирать "грязных варваров",

В реале уживались. У того же Григория Турского поминаются галлоримские аристократы и генералы, высоко взлетевшие при франкской власти.

а вторые не потерпят конунгом какого-то welch'а без претензий на родство с Вотаном и его братией.

У него будет претензии на родство с Цезарями и Августами, что у варваров котируется все еще высоко, а потом христианство примут и привет.

[Lestarh]

В реале уживались. У того же Григория Турского поминаются галлоримские аристократы и генералы, высоко взлетевшие при франкской власти.

Тут немного другое. Он же хочет быть королем. А это специфическая должность с претензиями на особое происхождение, причем признаваемое самими франками. Ведь даже среди куда сильнее романизированных остготов германских националистов хватало. В реальности у франков постриженной головы хватало, чтобы лишить права на наследование, а тут вообще какой-то римлянин...

[Magnum]

Есть и другой вариант. Старого доброго СИГа никто не отменял. Конечно, франки сильны, но там (если верить первоисточникам) дело было решено в одном-двух генеральных сражениях. Не было гвоздя, подкова потерялась, Сиагрий победил.

[Archer]

Тут немного другое. Он же хочет быть королем. А это специфическая должность с претензиями на особое происхождение, причем признаваемое самими франками. Ведь даже среди куда сильнее романизированных остготов германских националистов хватало. В реальности у франков постриженной головы хватало, чтобы лишить права на наследование, а тут вообще какой-то римлянин...

Эгидий БЫЛ королем в реале. Он 8 лет правил франками. Да и после этого франки весьма его уважали. Чем-то он их зацепил... А его сын Сиагрий уже наполовину франк (по маме) и в родстве с их королями. Его РИ разборка с Хлодвигом вообще много вопросов вызывает, а если претендентов вовремя устранить франки нового короля примут. Да тут еще будет соединение римской традиции с франкской - коллега Магнум совершенно верно заметил, что цезари-августы у варваров очень даже котировались. Ну и христианство опять же... Словом, думается мне, нужную легенду придумать и твердое основание под претензии Эгидия-Сиагрия подвести можно было бы легко.

[Magnum]

П.С. Только не "король Севера", это из другой географии. Rex Romanorum et Francorum!

[Гера]

О сыне и преемнике Меровея Хильдерике I (456—481) уже можно составить некоторое, представление и как о личности. Согласно легенде, молодой король отличался распутством, совращал дочерей свободных франков, за что и был изгнан подданными, отдавшимися под покровительство главы галло-римского государства Эгидия. Хильдерик бежал за Рейн, к турингам, соблазнил там королеву Базину, с которой и вернулся в свое королевство, куда его через некоторое время призвали разочаровавшиеся в Эгидии франки. Базина стала матерью основателя франкской державы Хлодвига. Сам же Хильдерик I. столь склонный к авантюрам в частной жизни, в политике честолюбием не страдал: он примирился с галло-римлянами, продолжал быть их союзником в войнах и даже помог прийти к власти в Париже, после смерти Эгидия, его сыну Сиагрию.

Хлодвиг I (481—511) родился около 466 г. Он был, безусловно, одним из самых крупных политиков своего времени - и, пожалуй, единственным великим королем династии Меровингов. Он быстро понял обреченность государства Сиагрия - последнего осколка Западной Римской империи, после 476 г, не существовавшей даже формально - и пошел на него войной совместно с другими франкскими королями, своими сородичами. В битве при Суассоне (486 г.) галло-римляне были разбиты, Сиагрий бежал в Тулузу к королю вестготов Алариху II, но был им выдан Хлодвигу и казнен. Так в руки франков попала богатая область римской Галлии с Парижем, Занимая ее, Хлодвиг поступал по-хозяйски: лично все еще оставаясь язычником, он старался с первых же шагов наладить добрые отношения с владыками городов, католическими епископами.

Отдаться под покровительство и признать своим королем это вроде не одно и тоже, а какие подробности дела Вы знаете, в чем была суть размолвки и на каких основаниях Эгидий ими правил?

А то Григорий Турский как то смутно http://www.vostlit.info/Texts/rus/Gesta_Fr/frametext.htm

[Magnum]

Еще можно дуализм или "сегунат" организовать. Собственно, имевший место в реальной Франкии. Только вместо Меровингов будет римская династия, а Меровинги будут при ней майордомами/военными магистрами работать.

[Гера]

Еще можно дуализм или "сегунат" организовать. Собственно, имевший место в реальной Франкии. Только вместо Меровингов будет римская династия, а Меровинги будут при ней майордомами/военными магистрами работать.

А если наоборот то уже не интересно, так как практически реал :)

[Lestarh]

Вообще процесс сращивания римлян с германцами был везде довольно сложным. На Востоке империи к германцам относились хуже чем к кавказцам в Москве... На западе ситуация диаметрально менялась. При этом попытки устроить симбиоз предпринимали многие, тот же Теодорих, но почти всегда они проваливались. Ситуация стала меняться только веке в VII, когда стороны друг к другу попривыкли, да и от империи на Западе остались одни воспоминания. В реальности все ранние королевства были "двуедиными" - две системы законов, две структуры власти - отдельно для местных и отдельно для германцев.

Франки могли признавать Эгидия и Сиагрия военными вождями, для этого особого происхождения не требовалось, только удача и щедрость, но традиционная королевская власть все таки была освящена религией предков и ее обычаями. Имхо Эгидий мог без проблем стать herizogo'м но врядли kuning'ом. Ну и кроме того следует учесть, что франки жили еще и на Рейне, и они вплоть до Хлодвига имели собственных королей. Им то с чего подчиняться Сиагрию?

[Archer]

Отдаться под покровительство и признать своим королем это вроде не одно и тоже, а какие подробности дела Вы знаете, в чем была суть размолвки и на каких основаниях Эгидий ими правил?

А то Григорий Турский как то смутно http://www.vostlit.info/Texts/rus/Gesta_Fr/frametext.htm

Григорий Турский прямо пишет: "Франки же, прогнав Хильдерика, единодушно признали своим королем Эгидия, магистра армии..." (книга II-12)

Почему прогнали Хильдерика - трудно сказать, есть только сообщение о его "распутстве", может в этом и было дело, может еще в чем...

Эгидий правил ими на основании... хм... "свободного волеизъявления народа" Вообще, с франками его связывали какие-то тесные взаимоотношения. Даже когда Хильдерик вернулся, франки постоянно выступают союзниками галло-римлян, про самого Хильдерика особо не слышно до смерти Эгидия, а потом еще Хильдерик помог его сыну Сиагрию воцарится в Суассоне. Есть мнение, что жена Эгидия происходила из франкского королевского рода - возможно это все и объясняет.

Вообще, в источниках прослеживается определенное двоевластие в Северной Галлии, такое впечатление, что до "мятежа" Хлодвига здесь два равных "соправителя": римский и франкский, они всегда действуют в союзе и никогда порознь - будто у них тут своеобразное конфедеративное государство.

[Lestarh]

С другой стороны:

Когда король Хильдерик покинул франков, тем пришла в голову дурная идея сделать своим правителем римского принцепса Эгидия 30. Он господствовал уже восемь лет, когда Виомадий для вида заключил с ним союз, дабы узнать его намерения. Он коварно ободрял Эгидия поработить франков. Тот последовал его совету и начал притеснять их еще сильнее 31. Из страха своего и возмущения франки теперь со своей стороны обратились к Виомадию с просьбой дать им совет, как им к этому относиться. Он же сказал им: " Забыли ли вы уже, как сильно притесняли римляне ваш народ и как изгнали они вас с вашей родины ? Вы же [в награду] за то, изгнали вашего мудрого и деятельного короля и поставили во главе себя этого чванливого и надутого императорского солдата; этот ваш поступок был воистину не только не умный, но совершенно идиотский." Они отвечали: "Он был двоедушен по отношению к нам. Теперь нам жалко, [что мы смогли] так поступить с нашим королем, если бы мы только знали где его находится, то он снова со спокойно мог бы быть нашим королем."

[Гера]

Вот и я про тоже Думал может есть еще какие то дополнительные источники проясняющие суть произошедшего...

Кстати по моему все таки не с того зашли, надо вот так попробовать, очень говорят перспективная личность вырисовывалась: Майоран

Майоран (Юлий Валерий Майоран) (император на Западе 457-461 гг.) получил имя своего деда по матери, который служил главнокомандующим (magister militum) в Иллирике при Феодосии I и успешно сражался с приданувийскими племенами. Отец императора заработал добрую репутацию как финансовый управляющий в Галлии, где контролировал военную казну великого полководца Этия (см. Валентиниан III).

Сам Майоран тоже стал одним из офицеров Этия, который, вероятно, отправил его в отставку из-за того, что его жена ревниво относилась к быстрому успеху молодого человека. Майоран удалился в свое сельское поместье, но был призван на военную службу Валентинианом III в начале 455 г. (после смерти Этия) и назначен командиром корпуса младших офицеров (comes domesticorum). Когда Валентиниан вскоре после этого был убит, Майоран стал возможным кандидатом в его преемники, потому что ему покровительствовала вдова покойного императора, Лициния Евдоксия, которая, возможно, обеспечила поддержку восточного правителя, Марциана. Но вместо Майорана трон перешел сначала к Петронию Максиму, а потом к Авиту.

За свержением и смертью Авита (к чему Майоран, похоже, приложил руку) последовал шестимесячный период, когда на Западе не было императора. Это время нельзя с полным правом назвать междуцарствием, поскольку, по закону, восточный император Марциан был единственным правителем всей Империи, и монеты с его именем выпускались на Западе. Смерть Марциана в начале 457 г. означала, что официальная поддержка Константинополя для назначения нового западного правителя должна быть отложена. Но и Марциан, и его преемник, Лев I, в феврале того же года воспользовались преимуществом такого положения дел в Равенне, чтобы наградить Майорана (который стал главнокомандующим в Галлии и сражался с маркоманнами) титулом патриция. Сразу же после этого Лев должным образом назначил Майорана западным императором – без сомнения, по рекомендации Рицимера, всемогущего германца, главнокомандующего штаба. Итак, Майоран был провозглашен императором 1 апреля, хотя, похоже, его формально ввели в должность только 28 декабря. В своем обращении к сенату он поблагодарил Рицимера за свой патрицианский титул. На выпущенных в то время монетах новый западный и восточный император сидят бок о бок.

Первой задачей нового правления было примирить (или припугнуть) могущественное и сверхнезависимое высшее сословие Галлии, недовольное падением Авита, который был из их числа. По прибытии в эту страну вместе с армией, состоявшей главным образом из германских наемников, Майоран обнаружил, что население Первой Лугдунской провинции отказывается принять его, как и бургунды, которые поставили гарнизон в самом Лугдуне. Но Майоран заставил город капитулировать и наказал его жителей повышением налогов (впрочем, вскоре смягченных по заступничеству Сидония Аполлинариса). Другая угроза германцев римским землям исходила от Теодориха II, короля вестготов, который осаждал Арелат; но главнокомандующий Майорана в Галлии, Эгидий, дал им отпор, и два правителя пришли к соглашению, в то время как галло-римская аристократия получила щедрое вознаграждение. После этих успехов оставалось разобраться с вандалами Гейзериха, господствовавших в прибрежных водах центрального и западного Средиземноморья. Майоран столкнулся с отрядом вандалов и мавретанцев, которые высадились в устье Лириса (Гарильяно) и разоряли Кампанию. Римляне захватили их врасплох, отобрали все награбленное и отогнали обратно, к их кораблям. Вандалы понесли тяжелые потери, погиб и зять самого Гейзериха.

Потом, в течение зимы, Майоран собрал значительную армию на севере Италии, в нее входили германцы, гунны и скифы. Флот Империи, состоявший из трехсот кораблей вместе с транспортными и малыми судами, в 460 г. переправил эти силы в Новый Карфаген на западном побережье Испании. Это было наиболее важным военным и морским предприятием из всех, организованных Империей за много лет – и окончилось оно ничем, потому что, обойдя берега Испании, Гейзерих смог, благодаря своей великолепной разведке (он получал сведения и от нелояльных римских подданных), неожиданно напасть на неохраняемый флот и разбить его в заливе Лукент. Майоран был вынужден принять неблагоприятные условия мира, согласно которым ему пришлось признать Мавретанию и Триполитанию владениями вандалов.

Потеряв флот, Майоран вернулся в Италию сушей и после проведенных в Арелате игр пересек Альпы. Однако Рицимер, не сопровождавший войска в Испанию под предлогом того, что его присутствие в Италии жизненно необходимо для сдерживания в отдалении враждебно настроенных германских племен, решил, что Майоран перестал быть полезным. Стало быть, вовсе не был случайным мятеж, который вспыхнул, когда император достиг Дертоны на севере Италии, и вынудил его отречься от престола 2 августа. Еще через пять дней сообщили о его смерти от дизентерии, хотя очевидно, что он был убит.

Трудно дать однозначную оценку качествам Майорана, поскольку Сидоний Аполлинарис, хоть и был зятем свергнутого Авита, его предшественника, не скупился на лесть в адрес императора. Это правда, что романтические истории, окружавшие имя Майорана, такие, как сообщение, что он отправился в Карфаген с перекрашенными волосами, чтобы самому оценить состояние государства вандалов. Рассказ об этом событии, изложенный Прокопием Кесарийским, вне всякого сомнения вымышлен, но этот автор полностью солидарен с Сидонием в том, что Майоран был воплощением всех монаршьих добродетелей. Так что, даже если Гиббон несколько преувеличивал, утверждая, что "великий и героический характер, проявленный Майораном в эпоху упадка, оправдывает честь человеческого племени", он все же был незаурядным человеком, обладавшим к тому же, по слухам, достаточно большим чувством юмора.

Майоран издавал весьма впечатляющие законы. Девять пространных указов, которые можно найти в конце кодекса Феодосия II, представляют собой серьезную попытку прекратить злоупотребления. Правда, не похоже, чтобы его запрет на целибат (традиционную черту римского законодательства) имел большой успех. Зато он простил недоимки угнетенным жителям провинций и восстановил посты Защитников Городов, чиновников, назначаемых, чтобы разбирать жалобы населения. Другой очень необходимый закон должен был защитить общественные здания Рима, которым нанес урон распродававший статуи Авит. Майоран также приложил немало сил, чтобы создать экспедиционные войска для борьбы с вандалами; но поскольку вся затея потерпела полное поражение, о сохранении престола за Майораном не было и речи. Рицимер понимал это – и так оно и вышло.

http://ancientrome.ru/imp/maior.htm

[Archer]

Кстати по моему все таки не с того зашли, надо вот так попробовать, очень говорят перспективная личность вырисовывалась: Майоран

Именно, что с того. Майориан, конечно, считается последним стоящим императором, но сам по себе, без поддержки Эгидия, он был никем. Все ключевые сражения, упомянутые здесь, выиграны Эгидием: Лугдун взял он (в тексте тут неточность) и осаду Арелата снял тоже он. Кроме того, именно он дал войска Майориану для похода в Испанию. Эгидий был другом Майориана, в свое время они вместе служили в армии Аэция - поэтому Эгидий и стоял за него, а после убийства Майориана отказался признать нового императора, провозглашенного Рицимером. Сам Майориан, как мне кажется, не годится на роль "собирателя земель римских", так как он был не более, чем марионеткой в руках Рицимера (марионеткой желавшей самостоятельности, но от этого не перестающей быть марионеткой, что и показал его конец). Эгидий тут больше подходит, поскольку у него было а) свое государство и б) своя армия.

[Archer]

Ну и кроме того следует учесть, что франки жили еще и на Рейне, и они вплоть до Хлодвига имели собственных королей. Им то с чего подчиняться Сиагрию?

С того, с чего они в реале подчинялись: общая угроза со стороны вестготов и саксов.

[Гера]

Коалиция, наспех собранная антиримским силами в Галлии, пошатнулась, едва только начала проводиться подобная политика. Летом 458 года, когда Майориан еще находился в Италии, на Лугдун двинулась армия Эгидия (?-464), человека в Галлии очень уважаемого, внука (или правнука) консула 382 года Афрания; об этом последнем можно прочесть у Аммиана Марцеллина. Кстати, родился потомок почтенного консула именно в Лугдуне, имел там родственников, что и сыграло определенную роль в последующих событиях. Сидоний отмечает даже, что в городе в то время находился величественный мавзолей консула Афрания, который после смерти имел среди горожан добрую славу (эту славу предку Эгидия сослужил его отказ служить узурпатору Максиму Магну, убийце императора Грациана). Также двоюродным братом приходился Эгидию префект Галлии 452 года Тонантий Ферреол, наверняка находившийся в те дни в городе и принимавший участие в мятеже. Как и Майориан, Эгидий начинал карьеру в армии Аэция. Возможно, в 456 году он занимал должность военного наместника (дукса) Галльского диоцеза, и, по всей видимости, во время смутного времени 455 года Эгидий, опираясь на вверенные ему отряды, стал фактически независимым правителем в северной Галлии. А еще через два года, в апреле-мае 457, обладая все более и более растущим авторитетом, он был призван частью франков как правитель (я, пожалуй, не рискну назвать его королем франков, хотя Григорий Турский, и повторившая его «Книга истории франков» пишут именно об этом36).

С армией, пополненной франкскими отрядами, Эгидий осадил Лугдун и, согласно Р. Мэзизену и Т. Бролли, между июлем и сентябрем 458 года вернул его под контроль империи. Город был жестоко разграблен, да так, что во многих районах остались только развалины. Не последнюю роль в неудачах мятежников сыграла и дальновидная политика Майориана, заметно ослабившая центробежные силы Галлии. Аристократы страны и вообще галло-римское население хорошо понимали, что с пришлыми варварами им не по пути (достаточно вспомнить насмешки Аполлинария по поводу вида и образа жизни варваров)38 и отошли от восстания, как только император предложил им приемлемый компромисс. Существует большая вероятность, что еще перед сдачей города начались распри и между вождями восстания, неизбежные после того, как стала казаться очевидной безнадежность борьбы, либо ее бессмысленность. После чего Эгидий привел к покорности бургундов и аланов. В благодарность император наградил Эгидия должностью галльского magister militum, сместив занимавшего ее прежде нарбонского аристократа Агриппина. В Vita Lupicini по этому поводу приводятся весьма любопытные сведения — согласно этому источнику, Агриппин являлся сторонником Авита, и после падения последнего был вызван в Рим «на суд». Подозревая, что никакого суда не будет и, видимо, имея все основания опасаться за свою жизнь, Агриппин никуда не поехал, за что и был заочно смещен и после заменен на Эгидия. Этот эпизод любопытен в том аспекте, что случай с Агриппином, мне кажется, не был единичным, и многие аристократы и сторонники низложенного Авита получили «приглашения» явиться в Рим, и, поступили как и Агриппин. Так выясняется еще одна причина для бунта в Галлии.

Существует интересное мнение, что изначально Эгидий был враждебен Майориану и действовал как совершенно независимый властитель, но потом каким-то образом примирился с императором и признал его власть. Такая возможность не исключена, но источниками она не подтвержается.

В числе пленных был и Сидоний Аполлинарий, но Майориан, помятуя его известность и влияние в галльской аристократической среде, решил, что для него будет выгоднее примириться с поэтом, что и было сделано: Сидония великодушно простили и, как отмечено выше, наградили титулом комита. Сам Майориан, как явствует из его 7-й Новеллы, 6 ноября 458 г. все еще находился в Равенне.

3. ГАЛЛЬСКИЙ ПОХОД МАЙОРИАНА

Положение государства было ужасным. Собственно, самой империи уже не существовало, после смерти Авита последовал ее быстрый распад. Король Теодорих II, который при Авите от имени императора начал завоевание свевской Испании, отказался признавать новое правление и объявил о своей независимости от Рима. Разумеется, гибель Авита, который был для короля вестготов своим человеком, нанесла жестокий удар по итальянской политике Теодориха, хотя и дала вестготам повод начать наступление на римские города Галлии, например, на Нарбон.

Что касается самой Галлии, то здесь мятеж вспыхнул сразу же, едва только пришла весть о свержении Авита. Столицей мятежников стал Лугдун (Лион), где был поставлен гарнизон бургундов во главе с королем Гундиохом. Если верить Сидонию Аполлинарию, а он был одним из участников восстания, то галлы даже в противовес Майориану выдвинули своего претендента на трон, некоего Марцеллина, о котором я уже писал выше. Об этом Марцеллине, или Марцеллиане кроме его имени, которое к тому же имеет несколько вариантов чтения – принятый вариант «Marcellini» (т.е. Марцеллин) предложен Т. Моммзеном, — других сведений не сохранилось. В оригинале его имя звучит как «Marcellian», причем Сидоний даже уточняет, что тот намеревался «захватить диадему» (к сожалению, нигде больше о заговоре Марцеллина, — условно назовем его так, — он не пишет ни словечка, как и о его главном участнике, давая нам полную свободу в догадках и домыслах). Я же предполагаю, что это был тот самый Марцеллин, который в это время владел Далмацией. Объясню почему. Известно ведь, что полностью римскую власть галлы не отвергали, а только игнорировали Майориана. Так, к примеру, они признавали своим господином восточного императора Льва I, который поначалу не жаловал своего западного соправителя Майориана. Зато Марцеллин из Далмации пользовался у него широкой поддержкой. Из этого можно заключить, что господство над Галлией аристократы страны предложили Марцеллину только в угоду императору Льву (хотя и по происхождению, и по достоинствам, и по известности правитель Далмации сильно уступал Майориану). Кстати, если этот загадочный Marcellini действительно Марцеллин из Далмации, то я делаю вывод, что в те дни Майориана не признавали на Востоке. Потому что галлы, поддерживающие Льва и даже отправлявшие к нему посольства, никогда не решились бы выступить против Юлия Валерия, если бы того с самого начала признал бы Восток. Но восточный император в 457 году сделал ставку на Марцеллина из Далмации… Правда, уже меньше чем через год Лев примирился с Майорианом, и таким образом притязания Марцеллина на владение над Галлией свелись к нулю.

Какова вероятность того, что эта гипотеза достоверна? К сожалению, нам неизвестен год, когда случился заговор Марцеллина — он мог бы многое нам объяснить. Упоминание Сидония о нем датируется августом 461 г., т.е. заговор мог иметь место в промежутке 455-461 гг. Помимо Марцеллина из Далмации другим претендентом на роль главного виновника заговора в исследованиях Г. Макса выступает нарбоннский аристократ по имени Марцелл (выбранный опять же только по сходству имени), бывший одно время префектом Галлии (в 444гг.). Макс предложил читать имя «Marcellian» не как «Марцеллин», а как «Марцелл». О заговорщике Марцелле (не Марцеллине) упоминают так же Р. Мэзизен и Г. Дзеккини30. Согласно Р. Мэзизену, который в начале своей работы «Resistance and Reconciliation: Majorian and the Gallic Aristocracy after the Fall of Avitus» приводит весьма убедительные доказательства в пользу Марцелла (а в конце прилагает список всех Марцеллов Галлии живших в те годы и известных исторической науке), заговор случился в Нарбоне при прямой поддержке вестготов предположительно в декабре 456 г. Что касается странного написания имени Марцелла как «Marcellian», то Р. Мэзизен ссылается на особенности стиля, присущего лично Сидонию.

В Арелате появился еще один узурпатор по имени Паэний, который пользовался поддержкой вестготов (не исключено, что помимо вестготов и бургундов к созданию антиимперской коалиции в Галлии приложил руку и король вандалов Гензерих). Занимая, по всей видимости, должность викария Вьеннского диоцеза, посредством интриг и при поддержке готов он попытался как минимум занять пост префекта Галлии, а, возможно, метил и выше.

Как же дело обстояло с другими провинциями? В других провинциях, к сожалению, не было своего Сидония Аполлинария, поэтому о них, и даже о самой Италии мы знаем куда как меньше, чем о Галлии, однако более менее ясную картину можно себе представить. К моменту восшествия на трон Майориана империя включала в себя помимо Италии лишь северную Галлию, небольшую часть Испании и некоторые африканские территории (районы в Мавретании и Ливии). Но учитывая близость этих областей в враждебным Риму вестготам и вандалам, можно однозначно сказать, что власть Юлия Валерия поначалу распространялась только на Италию, вернее, на север страны. Южная же Италия страдала от набегов вандалов с которыми разобраться нужно было в первую очередь.

Летом 458 года произошла битва у устья реки Лирис (Гарильяно или ныне Минтурно) на границе Лация и Кампании. Римлянами руководил сам император. Вандалы попали в засаду и потерпели жестокое поражение, в бою погиб и зять самого Гензериха31. После такого разгрома набеги вандалов временно прекратились.

В отношении Галлии Майориан проводил политику «кнута и пряника». Известно, что еще до галльского похода он назначал людей на важные государственные посты по их происхождению; при этом преимущество делалось тем, кто имел связи с Галлией и северной Италией. К примеру, префектом Италии (praefectus praetorio italiae) при нем был Цинна Деций Василий, а главным казначеем (comes privatae largitionis) — Эннодий, отец того Эннодия, который позднее описал жизнь Эпифания, епископа Тицинского, имевший связи с южной Галлией. Секретарем Майориана (magister epistolarum) стал некий Петр из северной Италии, по словам Сидония, поэт и меценат. Quaestor sacri palatii стал другой поэт по имени Рустиций Гельпидий Домнул. Консулом 460 года на Западе стал Магн, тоже галл (он происходил из Нарбона, был племянником Авита, занимая при своем дяде должность magister officiorum), который до этого, в январе-марте 458, был назначен префектом Галлии4. Сам же Сидоний Аполлинарий с января 459 года был возведен в ранг comes spectabilis. Исключением из этого перечня иностранцев является только консул 461 года Северин, происходивший, видимо, из римской знати (некоторые исследователи, например, Ф. Лоттер отожествляют его со св. Северином из Норика, но доказательств кроме одинакового имени, если это вообще можно считать доказательством, этому нет)33. Из туманного комментария Сидония о Северине («это человек, сделавший ясную карьеру при смутных временах») можно сделать вывод, что тот служил при Авите, и был в неплохих отношениях и с этим императором. Получается, что при Майориане, как и при Авите, происходило засилье императорского аппарата галлами. Почему так? Видимо, потому, что к 455 году Галлия стала самой значимой и богатой провинцией на всем Западе. В эпоху всеобщего упадка там проводились роскошные пиры и игры (к примеру, в 449, 461 гг.). Галльская аристократия была единой политической силой, с которой император был вынужден считаться. Впрочем, чрезмерное потворство галлам могло вызвать недовольство старой римской аристократии, что и стало причиной гибели Авита, поэтому Майориан, продвигая галлов, зачастую тактично выбирал тех, кто имел связи с северной Италией. Возвышая галло-римкую аристократию, с оглядкой на аристократию Италии, он рассчитывал притянуть ускользающую Галлию к Риму путем сговора с ее элитой.

Коалиция, наспех собранная антиримским силами в Галлии, пошатнулась, едва только начала проводиться подобная политика. Летом 458 года, когда Майориан еще находился в Италии, на Лугдун двинулась армия Эгидия (?-464), человека в Галлии очень уважаемого, внука (или правнука) консула 382 года Афрания; об этом последнем можно прочесть у Аммиана Марцеллина. Кстати, родился потомок почтенного консула именно в Лугдуне, имел там родственников, что и сыграло определенную роль в последующих событиях. Сидоний отмечает даже, что в городе в то время находился величественный мавзолей консула Афрания, который после смерти имел среди горожан добрую славу (эту славу предку Эгидия сослужил его отказ служить узурпатору Максиму Магну, убийце императора Грациана). Также двоюродным братом приходился Эгидию префект Галлии 452 года Тонантий Ферреол, наверняка находившийся в те дни в городе и принимавший участие в мятеже. Как и Майориан, Эгидий начинал карьеру в армии Аэция. Возможно, в 456 году он занимал должность военного наместника (дукса) Галльского диоцеза, и, по всей видимости, во время смутного времени 455 года Эгидий, опираясь на вверенные ему отряды, стал фактически независимым правителем в северной Галлии. А еще через два года, в апреле-мае 457, обладая все более и более растущим авторитетом, он был призван частью франков как правитель (я, пожалуй, не рискну назвать его королем франков, хотя Григорий Турский, и повторившая его «Книга истории франков» пишут именно об этом36).

С армией, пополненной франкскими отрядами, Эгидий осадил Лугдун и, согласно Р. Мэзизену и Т. Бролли, между июлем и сентябрем 458 года вернул его под контроль империи. Город был жестоко разграблен, да так, что во многих районах остались только развалины. Не последнюю роль в неудачах мятежников сыграла и дальновидная политика Майориана, заметно ослабившая центробежные силы Галлии. Аристократы страны и вообще галло-римское население хорошо понимали, что с пришлыми варварами им не по пути (достаточно вспомнить насмешки Аполлинария по поводу вида и образа жизни варваров)38 и отошли от восстания, как только император предложил им приемлемый компромисс. Существует большая вероятность, что еще перед сдачей города начались распри и между вождями восстания, неизбежные после того, как стала казаться очевидной безнадежность борьбы, либо ее бессмысленность. После чего Эгидий привел к покорности бургундов и аланов. В благодарность император наградил Эгидия должностью галльского magister militum, сместив занимавшего ее прежде нарбонского аристократа Агриппина. В Vita Lupicini по этому поводу приводятся весьма любопытные сведения — согласно этому источнику, Агриппин являлся сторонником Авита, и после падения последнего был вызван в Рим «на суд». Подозревая, что никакого суда не будет и, видимо, имея все основания опасаться за свою жизнь, Агриппин никуда не поехал, за что и был заочно смещен и после заменен на Эгидия. Этот эпизод любопытен в том аспекте, что случай с Агриппином, мне кажется, не был единичным, и многие аристократы и сторонники низложенного Авита получили «приглашения» явиться в Рим, и, поступили как и Агриппин. Так выясняется еще одна причина для бунта в Галлии.

Существует интересное мнение, что изначально Эгидий был враждебен Майориану и действовал как совершенно независимый властитель, но потом каким-то образом примирился с императором и признал его власть. Такая возможность не исключена, но источниками она не подтвержается.

В числе пленных был и Сидоний Аполлинарий, но Майориан, помятуя его известность и влияние в галльской аристократической среде, решил, что для него будет выгоднее примириться с поэтом, что и было сделано: Сидония великодушно простили и, как отмечено выше, наградили титулом комита. Сам Майориан, как явствует из его 7-й Новеллы, 6 ноября 458 г. все еще находился в Равенне.

В конце ноября, или в начале декабря 458 года Юлий Валерий выступил в галльский поход с большим войском из немников-варваров (в походе приняли участие воины почти всего варварского мира, из них: остготы, гепиды, гунны, бастарны, скиры, аланы, свевы, сарматы и т.д.)39. Зимой 459 года Майориан совершил тяжелый и изнурительный переход через Альпы, который в своей работе подробно исследовала Т. Бролли. Я не буду останавливаться на этом переходе, отмечу только, что армия, возмущенная неутомимостью Майориана, в те дни стояла на грани бунта, и этот бунт выразился в протесте некоего наемника из гуннов40. Наемные отряды хотели бросить императора, участились случаи дезертирства, и если бы на месте Юлия Валерия был бы менее опытный правитель, то армия разбежалась бы так и не дойдя до Галлии. Э. Гиббон в части 36 своей «Истории упадка и падения Римской империи» тоже упоминает о тяжелом переходе Майориана через зимние Альпы, рисуя образ императора, который несмотря на жестокий мороз идет впереди армии по горным тропам, утопая в снегу, и на жалобы промерзших насквозь варваров отвечает шутками, что пусть потерпят немного, и скоро он приведет их в жаркую Африку41. Видимо, он был большим оптимистом, и уже в те дни задумывал поход против вандалов.

Почему император спешно выступил в поход именно зимой? Наверное, потому, что в это время усилилась активность Теодориха II, который за время зимы надеялся захватить Арелат. Перед этим летом 457 и весной 458 гг. его отряды безуспешно осаждали Нарбон. Может быть, к концу 459 город пал (но впоследствии римская власть в нем будет восстановлена, т.к. к 461 году мы снова ненадолго видим его под властью Рима). Во всяком случае, к концу 459 года готская угроза нависла уже над Арелатом. Но под стенами этого города готы были разбиты полководцами Майориана Эгидием, который после взятия Лугдуна устремился на юг, и Непоцианом (он был мужем сестры правителя Далмации Марцеллина, занимал пост magister utriusque militiae и, скорее всего, представлял интересы последнего при дворе Майориана). В декабре 458 г. император перебрался через Альпы и находился уже в Лугдуне, который наказал повышением налогов. К готам он направил послов, миссия которых оказалась вполне успешной42. Теодорих II заключил с Майорианом союз, выгодный обеим державам, и возобновивший федеративные отношения.

Можно сказать несколько слов об этом новом союзе Рима с вестготами, о союзе, который оказался для тех времен на удивление крепким. Именно благодаря последующей дружбе с вестготами Майориану год спустя удалось совершить поход в Испанию. Вестготы также получили от императора разрешение чеканить монеты с его изображением: подобные монеты были найдены в Арелате, правда, с неправильным указанием «IVIIVS HAIORIANVS», датируются они промежутком между 461-507 годами (есть, впрочем, предположение, что эти монеты чеканили не готы, а Эгидий, захвативший власть в Средней Галлии после 461 года). Союз вестготов с Западной Римской империей продолжался и после смерти Майориана вплоть до 466 года (до смерти Теодориха II).

Таким образом мощная коалиция вестготов, галло-римлян, бургундов и алан развалилась словно карточный домик, едва лишь император выступил за пределы Италии. Силы антиримского союза не смогли преодолеть собственных противоречий. Заключением союза с готами и прибытием в Лугдун галльский поход Майориана собственно закончился.

Стабилизировав обстановку, император продолжал политику примирения, которую столь успешно заложил. Он простил мятежных вождей, снизил повышенные было налоги, а вскоре, по заступничеству Сидония Аполлинария и, возможно, и своего секретаря Петра (по предположению переводчика писем Сидония О. Далтона), и вовсе отменил наложенную на город контрибуцию. Сам Сидоний в декабре 458 года написал хвалебный панегирик императору (в нем, между прочим, поэт превзошел самого себя и всех льстецов своей эпохи, и в своей обычной манере в ответ о том, что он думает о своем родном городе, заявил Майориану: «Мне нравятся развалины Лугдуна, ведь они есть причина твоего триумфа!»). За столь откровенную похвалу он добился для себя в конце 458 года еще и налоговой скидки в 3000 галльских капито (разумеется, это дало Сидонию новый повод для восторгов от столь милосердного императора). Аполлинарий действительно был у того в большой милости: об этом свидетельствует эпизод, случившийся в Арелате в июле 461 года на пиру у императора, когда несколько приближенных Майориана, в числе которых был и Паэний, обвинили Сидония в авторстве анонимной и злобной сатиры, в которой Юлий Валерий и его окружение были представлены далеко не в лучшем свете. Тогда император решительно принял сторону поэта и защитил его от всех обвинений. Вот сокращенный вариант этой истории:

«…Паэний и Бигерр, главные обвинители, оборачиваются к Катуллину, другу Сидония, недавно прибывшему из Арверн, и спрашивают его перед свидетелями, знаком ли он с новой поэмой неизвестного автора, которая так всколыхнула все общество Галлии. «Позвольте мне сначала услышать ее отрывок», — отвечает Катуллин. Тут же ему зачитывают несколько очень забавных отрывков. Катуллин разражается громким смехом и отвечает, что стихи сами по себе довольно хороши и заслуживают право быть увековеченными. Тогда вспыливший Паэний, поскольку он был человеком, которого, говоря словами Аполлинария, «наиболее остро укусил пламенный зуб сатирика», обращается к пирующим со словами: «О, теперь я узнаю автора этого дерзкого пасквиля! Вы только посмотрите на нашего Катуллина: он наполовину мертв от смеха: очевидно, что поэму он знал заранее! Невозможно так смеяться, слыша отрывки и не зная произведение в целом. Нам известно, что поэт Сидоний, его друг, был в Арвернах. Об остальном можно догадаться: он, наверное, и написал эти стихи, а Катуллин был первым, кто их услышал!»…

Император, услышав это шитое белыми нитками обвинение, только добродушно посмеивался; по словам Аполлинария, это был его способ быть приветливым в обществе. Потом он обернулся к Сидонию, для которого происходящее явилось полной неожиданностью, и сказал: «Мой друг, для меня новость, что ты являешься автором этих стихов». «Для меня тоже», — отвечал поэт. «Во всяком случае впредь я прошу тебя быть ко мне милосердным, — сказал Майориан со смехом, а затем добавил: — Я верю тебе, но как мы поступим с людьми, которые тебя обвинили?». «Государь, кто бы ни был этот человек, пусть он обвиняет меня в открытую. И если докажут мою вину, тогда я готов понести наказание. Но если, как, вероятно, и будет, я опровергну все обвинения, то я прошу твоего милостивого разрешения написать что-нибудь и о моем недруге». Тогда Майориан посмотрел на Паэния, спрашивая взглядом, принимает ли тот условия Аполлинария. «Я соглашаюсь на твои условия, Сидоний, если ты сможешь поместить их в стихе». Аполлинарий тотчас же экспромтом выдал требуемый стих. Под аплодисменты император сказал: «Я призываю в свидетели Бога и присутствующих, что с этого дня разрешаю тебе писать обо всем, что сочтешь нужным. Обвинение, выдвинутое против тебя, было бездоказательным, и было бы поистине несправедливо, — добавил он грозно, — если бы мы поощряли подобные ссоры и клеветой порочили бы честное имя нашего подданного». При этом заявлении, как дальше пишет торжествующий Сидоний, «я скромно склонил голову и благодарил августа. Лицо же моего противника, который предварительно показал последовательные признаки гнева и досады, теперь побледнело, словно он готовился подставить шею под занесенный меч палача»…

Полный вариант истории вместе с передачей дословного разговора между ним, императором, бывшим консулом Магном (во время пира Майориан заметил, что гордится тем, что назначил консулом столь достойного человека) и его племянником Камиллом Сидоний изложил в письме к своему другу Монтию43, отрывок из которого я и привел выше, рассказав своими словами и сократив его: письмо дошло до наших дней вместе с огромным собранием писем Аполлинария, у которого друзей, судя по всему, было великое множество.

Этот случай, когда император встал на защиту своего подданного, прежде всего яснее ясного говорит о том, что слова его тронной речи от 28 декабря 457 года «…Пусть доносы будут страшны только для тех, кто их сочиняет: я не одобрял их как подданный, а как государь буду строго за них наказывать»22 были вовсе не пустым звуком.

Можно сказать еще несколько слов об этом письме Сидония Аполлинария к Монтию: по сути оно представляет собой ценнейший источник, из которого мы можем узнать много сведений: как проходило пиршество, о чем велась беседа за столом, в каком порядке рассаживались за стол пирующие и т.д. Упоминание о заговоре Марцеллина содержится именно в этом письме и нигде больше: ни у Аполлинария, ни в любом другом источнике. Там же сообщается и о происхождении Паэния: человека довольно незнатного, которого Сидоний называет обманщиком и демагогом; проясняются некоторые черты характера Майориана. Что же касается поэмы-сатиры, авторство которой безуспешно пытались приписать Аполлинарию, то О. Далтон считал, что поэт действительно непричастен к ее сочинению. Да и само письмо Аполлинарий начинает словами удивления по поводу того, что его друг просит у него копию сатиры. «Возможно ли, — спрашивает друга Сидоний, — чтобы в моем возрасте и с моей нехваткой свободного времени я посвящал бы себя подобной литературе, конечно же, слишком рискованной, чтобы ее публиковать?». И чтобы убедить Монтия в непричастности к подобным писанием, он и рассказывает на протяжении письма как было дело. В таком случае вопрос об авторстве этой недошедшей до нас поэмы остается открытым и скорее всего не будет решен никогда.

скрыть

[Archer]

В этом мире Западная Империя сохранится. Вопрос, конечно, насколько она будет римской, но преемственность точно останется. Не будет знаменитой даты падения Западной Римской Империи. Не будет завоевания Италии вестготами. Не будет упадка и опустошения Европы. Точно не будет Темных веков. Европа двух империй: император Запада, император Востока. Германия и славянские государства станут объектом завоевательных походов, под предлогом приобщения к христианству язычников. Если Византия и Франко-римская империя не столкнуться друг с другом из-за Италии, арабам не удастся утвердится в Испании. Фактически единая Европа будет реальностью средневековья. Некоторых современных народов точно не будет - на просторах Империи сформируется единая народность. Феодализм в Европе будет, но не такой как в реальности - на него сразу наложится преемственность римских социально-экономических институтов. Занятный такой мир получается.

Да, и еще папа римский никогда не получит такого авторитета, как в реале.

[Павел]

Сам Майориан, как мне кажется, не годится на роль "собирателя земель римских", так как он был не более, чем марионеткой в руках Рицимера (марионеткой желавшей самостоятельности, но от этого не перестающей быть марионеткой, что и показал его конец). Эгидий тут больше подходит, поскольку у него было а) свое государство и б) своя армия.

<{POST_SNAPBACK}>

Мне кажется, что главная проблема тут в Рицимере. Для спасения империи необходима его гибель. И чтобы Майориан ещё долго правил. Тогда возможно воссоздание империи.

Второй вариант: Рицимер сам становится императором! Да, германец на троне. Но в Византии кого только не было на троне - и армяне, и араб... Но империя-то сохранялась! В этом случае - будет ли война

[Урус-хай]

Интересная альтернативка...

[Neznaika1975]

Сиагрий уместо Хлодвига?

[Дюрнкурт]

Сиагрий уместо Хлодвига?

Я когда-то схожую тему поднимал. Только с Эгидием вместо Сиагрия. На детях гениев природа отдыхает... Сиагрий тут наглядная иллюстрация.

Изменено 20 Nov 2014 пользователем Ottocar

[Козьма Прутков]

Сиагрий уместо Хлодвига?

Я когда-то схожую тему поднимал.

Только с Эгидием вместо Сиагрия.

На детях гениев природа отдыхает...

Сиагрий тут наглядная иллюстрация.

Да вы, батенька, тоже поэт! Не зарывайте талант в землю, и потомки вас не забудут!

[Дюрнкурт]

Козьма Прутков - похоже, вы всё-таки тролль.

Это было не стихотворение, а комментарий, что вроде бы очевидно.

[Козьма Прутков]

Козьма Прутков - похоже, вы всё-таки тролль.

Это было не стихотворение, а комментарий, что вроде бы очевидно.

Просто мне вспомнилось стихотворение Я.Полонского про польского короля Казимира Третьего Великого. Построение-почти один в один. И мои слова были искренней похвалой. Но раз это прозаический комментарий, то надо фразы печатать так, чтоб было видно, что это проза.