только текст Путь домой (текст повести)

[АНТ]

Конечно, фамилия не самая редкая, но деятельность омоновца из будущего – наиболее вероятное объяснение ускоренного формирования клерикально-фашистской организации. Насколько в новой ситуации можно доверять своим знаниям истории? Ростислав постарался рассказать Ольге и Андрею про возможную роль Никитина, не раскрывая факт перемещения во времени.

- Мы работаем над средствами нейтрализации черных, - заявила Ма Ян. – Кое-что вы уже видели, например, радиотелефонные станции.

- О да! Статьи товарищей Ленина и Троцкого теперь поступают в Москву без задержки, а товарищ Штернберг наладил своевременное тиражирование в университете, - сказала Ольга с оптимизмом.

- Но во время революции потребуется и традиционное оружие, - продолжила кореянка. – Часто пуля – самый весомый аргумент в политической дискуссии. А для стрелкового оружия нужны патроны. Очень много патронов. Поэтому надо организовать легальный канал снабжения, причем желательно успеть до начала империалистической войны на Дальнем Востоке. Предлагаю открыть где-нибудь, например, в Лосинке оружейную лавку. Для этого требуется толковый юрист, знающий тонкости законодательства Российской империи в области торговли оружием, и официальный владелец. Деньги вносим мы, но, будучи иностранными подданными, можем столкнуться с лишними проблемами. Следовательно, надо найти надежного человека, не связанного с нелегальщиной.

- Зиц-председатель нужен, - буркнулРостислав.

[АНТ]

Ольга наморщилась, потерла пальцем висок, уставившись в потолок из свежеструганных досок.

- О, придумала! В Медведкове есть знакомый дед, отставной унтер. Всю жизнь мечтал в купцы выбиться, да всё без толку. За возможность приписаться к купеческому сословию он сделает всё, что скажете, и будет по гроб благодарен.

- Отлично, - сказал Андрей. – Бумаги старый хрыч подпишет, а приказчиками поставим надежных товарищей из московской парторганизации из числа умеющих обращаться с оружием. Они же будут учить будущих бойцов.

- Практические занятия можно проводить в Лосином острове, - предложил физик. – Там полно укромных мест, куда сам черт не доберется, не то, что городовой. Только тактику уличных боев придется отрабатывать в другом месте.

Настенные часы пробили полночь. Ольга и Андрей засобирались, благо дача, которую снимали родители молодого инженера, находилась неподалеку, за железной дорогой. Ростислав сопоставил рассказ прадедушки со своими воспоминаниями и сообразил, что предки обосновались в районе будущей улицы Коминтерна. Последняя старинная дача в тех местах сгорела уже в восьмидесятые годы.

Физик вышел проводить гостей. Тропинку между заборами освещала только полная Луна, окна дач казались черными пятнами на бревенчатых стенах. Добропорядочные дачники ложились спать рано. Тем не менее, со стороны станции доносились разухабистые пьяные вопли. «Местная гопота гуляет», - решил Ростислав. – «Эта публика во все времена одинакова. У станции кабак работает допоздна. Вот и нажираются до озверения».

Андрей, видимо, заметил настороженность физика и успокаивающе показал на карман пиджака.

- У меня при себе «браунинг». Достаточно, чтобы при необходимости отбиться от кабацкой швали.

Пьяная компания приблизилась. С десяток парней в темных рубахах навыпуск – точнее определить цвет при лунном свете было невозможно. Наконец Ростислав разобрал, что горланят гуляки – хриплые голоса нестройно выводили «боже, царя храни». От толпы оторвался коренастый мужик – похоже, предводитель.

- Шапку долой, антиллихент, когда православный народ идет – русский гимн поёт! Ну! – клешнеобразная лапа атамана потянулась к фуражке инженера. От главаря ощутимо несло перегаром, луком и дегтем.

Физик разглядел белую нарукавную повязку отморозка с вышитым православным шестиконечным крестом – вероятно, этот символ теперь стал аналогом свастики у черносотенцев.

- Пшел вон, хам! – рявкнул Андрей, выхватывая пистолет. Ростислав достал из притороченных к подкладке сюртука ножен швейцарский охотничий кинжал. Националист остановился, заметив оружие. Тем временем Ольга тоже извлекла из изящной, красиво расшитой бисером сумочки маленький револьвер. Как бы ни были пьяны нацики, рисковать шкурой им явно не хотелось.

На мгновение все замерли. Ростиславу ситуация показалась символичной: с одной стороны – прошлое России в лице тупого пьяного лавочника, с другой – будущее в лице интеллектуала-марксиста. Но философствовать некогда – физик стал примериваться, как и кого из черносотенцев лучше ударить кинжалом.

[АНТ]

Ростислав услышал позади легкие шаги, потом тишину разорвали хлопки выстрелов. Боковым зрением ученый заметил Ма Ян, бегущую по переулку с автоматом, похожим на «узи», в руках. Девушка несколько раз выстрелила в воздух. Главарь черносотенцев попятился, почуяв реальную опасность. Из-за частых выстрелов в темноте вполне могло показаться, что на помощь Андрею и Ростиславу спешит десяток бойцов, вооруженных «наганами». По команде предводителя нацики отступили в узкий проход между домами. Дорога к станции была свободна, и Андрей с Ольгой поспешили к себе, не убирая, впрочем, оружие.

Ростислав и Ма Ян вернулись на дачу. Кореянка ворчала:

- Нельзя, Слава, быть таким беспечным, ходить по улице без пистолета. Знаю, что ты предпочитаешь холодное оружие, но иногда от ствола толку больше. Обязательно куплю тебе пистолет или револьвер, тем более, что надо лучше познакомиться с образцами нынешнего оружия. Ведь мы скоро будем заниматься торговлей таковым.

Когда Ма Ян переводила дух, физик с жаром поцеловал ее и перевел разговор на автомат:

- Тебя можно поздравить с успехом! Вот здорово! Машинка пришлась как нельзя кстати.

- Я недовольна. Это пока еще не настоящее оружие, а лишь прототип пистолет-пулемета под патрон от нагана. Общая схема позаимствована у «стэна». Сталь пришлось взять совсем не подходящих марок, так что долгой стрельбы не выдержат ни ствол, ни пружины. Но кинематику на нем все-таки отработала. Собиралась к твоему дню рождения сделать сюрприз в виде полноценного пистолет-пулемета, пригодного для серийного производства.

- Отмечать день рождения черт знает за сколько лет до этого самого рождения – какой-то сюрреализм, - рассмеялся Ростислав. – Но всё равно огромное спасибо. Ты просто чудо, нормальные жены мужьям какое-нибудь барахло на именины дарят, а моя – автомат. За это и люблю. А сталь подходящую подберем, прадедушка поможет на механическом заводе…

Эта ночь стала для Ростислава и Ма Ян особо бурной. Пережитая опасность обострила чувства. Казалось, что за окном не давно исчезнувший дачный поселок, а снова окраина Женевы двадцать первого века.

Утомленная Ма Ян задремала. Проникающий сквозь приоткрытое окно лунный свет освещал улыбающееся лицо и красивые маленькие груди. Узкая ладошка со следами ожогов от паяльника лежала поверх руки физика. Ученый залюбовался женой. Как же хрупка красота! На здешних фабриках работницы моложе Ма Ян уже выглядят старухами. Но мы обязательно завоюем лучшую жизнь! Никакая доморощенная фашня не сумеет помешать.

[АНТ]

- Я сегодня постараюсь сделать каталог деталей и распределить по требуемой точности обработки. Тогда сообразим, что где будет делаться – у нас в подвале, на фабрике Шмита, на заводе братьев Бромлей, в Женеве у Луи. Можно и мастерские Московского университета привлечь – товарищ Штернберг уже дал предварительное согласие.

За разговором Ростислав и Ма Ян вернулись в Лосинку. Лыжи мягко скользили по свежему снегу. Подходя к даче, супруги услышали невнятные крики со стороны железной дороги.

- Черт, что за разборки?

Физик прислонил лыжи к забору и побежал к станции. Необычная для зимы толпа собралась рядом с церковью. Лавочники и железнодорожные служащие горланили «Боже, царя храни». Сильно поддатый мужичок с повязкой Православного союза на рукаве размахивал трехцветным флагом (Ростислав по привычке именовал его власовским). Похоже, шел проправительственный митинг. Увидев отошедшего чуть в сторону соседа по даче, физик поспешил к нему с распросами.

- Оглашен царский манифест о войне с Японией, достопочтенный господин Вильямс, - ответил степенный пожилой чиновник. – Япошки напали на Порт-Артур. А в этом, как бишь его, Чемульпо крейсер «Варяг» наши героические моряки потопили сами, чтобы не сдавать врагу. Но теперь Японию разобьют всенепременно, сам государь обещает.

За суетой вокруг оружейных и радиотехнических дел Ростислав совсем забыл о приближении войны на Тихом океане. Похоже, ее начало стало для царского правительства удобным предлогом для пиар-кампании, выражаясь в терминах двадцать первого века. Манифест зачитывали в церквях перед молебнами о ниспослании победы православному воинству. Активисты Православного союза организовали монархические манифестации и митинги.

Ростислав купил у разносчиков несколько газет и на ходу проглядел текст манифеста и статьи о первых днях войны.

«Божией поспешествующей милостью Мы, Николай Вторый Император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский, и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Карельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новгорода низовские земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северной страны Повелитель; и Государь Иберский и Карталинския и Кабардинския земля и области Арменские; Черскасских и Горских Князей и иных наследных Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, и прочая, и прочая и прочая.

Объявляем всем Нашим верным подданным:

В заботах о сохранении дорогого сердцу Нашему мира, Нами были приложены все усилия для упрочения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых целях Мы изъявили согласие на предложенный японским правительством пересмотр существовавших между обеими Империями соглашений по корейским делам. Возбужденные по сему предмету переговоры не были, однако, приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних ответных предложений Правительства Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических сношений с Россией.

Не предуведомив о том, что перерыв таких сношений знаменует собой открытие военных действий японское правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артур.

По получении о сем донесении Наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооруженною силою ответить на вызов Японии.

Объявляя о таковом решении Нашем, Мы с непоколебимою верою в помощь Всевышнего и в твердом уповании на единодушную готовность всех верных Наших подданных встать вместе с Нами на защиту Отечества, призываем благословление Божие на доблестные Наши войска армии и флота.

Дан в Санкт-Петербурге в двадцать седьмой день января в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четвертое, Царствование же Нашего в десятое.»

«Весь свет теперь знает, как искренне и торжественно сказывалось миролюбие Русского Царя - апостола мира всего мiра. Весь свет знает, как велики были сделаны им уступки японским требованиям для укрощения их воинственного задора. Но что же мы видим? Если эти уступки вполне удовлетворяют просвещенных европейцев, то варвара-азиата они лишь надмевают и вызывают в нем новое нахальство и дерзость. Вот, наконец, до чего дошло! Япония объявила русскому правительству, что он разрывает с Россией всякие дипломатические сношения, и отозвала своего посланника со всей миссией, и так поступила она не дождавшись даже Царского ответа с новыми миролюбивыми предложениями.Это такое оскорбление с коим не может мириться русская душа. Это такая обида великого народа, которая заставляет гореть каждое русское сердце огнем негодования... Поднимись русская грудь на защиту своей исторической чести!»

«Всеподданнейшая телеграмма, полученная Его Императорским Величеством от Наместника на Дальнем Востоке из Порт-Артура

Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что 29-го января находящийся на линии минного заграждения минный транспорт "Енисей", под командой капитана 2-го ранга Степанова, затонул от взрыва. "Енисей" заметив всплывшую мину, подошел ее расстрелять, и нанесен на соседнюю мину, которая взорвалась под его носовой частью. Успели спустить шлюпки. Погибли при взрыве: командир-механик Яновский, мичманы Хрущев и Дриженко. Нижних чинов 92.»

«Столица Кореи, Сеул, занята японцами. Корейский император, укрывшийся сначала во французском посольстве, перешел потом на сторону японцев. В Пекине японцы даром раздают известия о своих успехах. Фаворит китайской императрицы, глава русской партии, русофил, обезглавлен руссофобами.»

Насколько физик помнил, ход боевых действий пока не отличался от описанного в учебниках истории. Эскадра Того атаковала Порт-Артур, Уриу обеспечивал высадку в Корее. Вероятно, изменения, внесенные пришельцами из будущего, пока не повлияли на планы генро и японского генштаба. Пока участники митинга поддались ура-патриотическому настрою и не сомневались, что предстоящая война будет подобна разгрому боксерского восстания в Китае. В толпе поругивали англичан за поддержку, оказываемую Японии из Лондона. «Мистер Вильямс» почувствовал враждебные взгляды и счел за лучшее вернуться на свою дачу.

Ма Ян спокойно выслушала известие о начале войны. Для формально нейтральной Кореи русско-японская война стала прелюдией к долгому японскому господству. Кореянка помнила, что ее предки участвовали в движении ынбён. Партизаны сражались отважно, но династия Йи и монархизм вообще отжили своё. Император Коджон, подобно своему русскому коллеге, оказался ничтожеством с громким титулом. Параллель с Николаем Романовым просматривалась даже в семейной жизни – Сунджон, сын Коджона, был серьезно болен. Поражение царской России в войне нарушило равновесие сил, и вскоре после убийства Хирабуми Ито Корея официально стала японской колонией. Только вторая мировая война и красные партизаны Ким Ир Сена покончили с японским колониализмом. Но что сулит новое развитие событий?

- Надо навести справки о корейцах, живущих сейчас в России, - предложила Ма Ян. – Я попробую подготовить агитационные материалы на корейском языке. Пусть узнают марксистскую точку зрения.

- В Европейской России, наверно, только официальные представители. Может быть, какие-то наиболее предприимчивые купцы. А корейские рабочие, скорее всего, имеются только на Дальнем Востоке.

[АНТ]

Этим вечером чердак скромной дачи в Лосинке долго освещало тусклое красное мерцание раскаленных катодов сквозь щели в кожухе радиостанции. Шел активный обмен радиограммами с Женевой и Парижем. Ленин и Троцкий настаивали на скорейшем разворачивании антивоенной пропаганды. Богданов из Парижа предлагал выждать, пока не спадет шовинистическая волна первых дней войны. Ростислав считал спор не очень принципиальным, так как развертывание пропагандистской кампании в любом случае потребует времени. Физик больше беспокоился о необходимости усилить конспирацию с поправкой на условия военного времени. Увлекшись дискуссией, Ростислав не сразу оценил замечание Льва. Троцкий между делом передал привет от профессора Филиппова, рассказал, что Михаил Михайлович занял в Женевском университете кафедру покойного Леклерка и уже изготовил опытный образец своего излучателя.

«Все силы народа подвергаются величайшему напряжению, ибо борьба начата нешуточная. Борьба с 50-миллионным народом, который превосходно вооружен, превосходно подготовлен к войне, который борется за настоятельно необходимые, в его глазах, условия свободного национального развития. Это будет борьба деспотического и отсталого правительства с политически свободным и культурно быстро прогрессирующим народом». (В.И.Ленин «К русскому пролетариату»)

Глава 9. Тревожное лето.

Ростислав не помнил точной даты гибели броненосца «Петропавловск» и газетное сообщение о подрыве воспринял как должное. Однако детали физик сперва счел газетной уткой. Сообщалось о чудесном спасении адмирала Макарова и о трагической гибели великого князя Кирилла Владимировича – об этом писали и в «Новом времени», и в «Русском знамени». Похоже, история отклонилась от известной картины.

По дороге на фабрику Ростислав и Ма Ян горячо обсуждали возможные причины новых обстоятельств катастрофы. В конторе по коридору навстречу «Вильямсам» бежала Ольга, держа в руках блокнот для стенографирования.

- Как хорошо, что вы успели! Николай Павлович собирает совещание фабричного начальства. Какие-то важные новости.

В помещении фабричного правления Шмит сразу обратился к собравшимся мастерам, приказчикам и инженерам.

- Господа, я собрал вас, чтобы сообщить…

- Пренеприятнейшее известие, - пробормотал Ростислав. Окружающие сдержанно хмыкнули. А молодой владелец фабрики продолжил:

- …о деловом предложении, которое сделал мне герр Берлинер. Немецкий фабрикант хочет приобрести права на производство электрических граммофонов. Мы в этом случае становимся филиалом их фирмы. Производство существенно расширяется – аппараты из предмета роскоши, доступного пока только богатым любителям музыки и модным заведениям, становятся массовым товарам. Но, насколько я понимаю, расширение производства потребует, в первую очередь, большого числа катодных ламп. Мистер Вильямс, вы можете выполнить дополнительные заказы?

- Как ни заманчиво, должен признаться, что такая работа неосуществима, по крайней мере, в ближайший год. Даже при наличии серьезных инвестиций. Проблема в людях – не хватает мастеров с нужной квалификацией.

Ростислав немного лукавил. Главным мотивом было удержать производство радиоламп под контролем. Однако физик прекрасно помнил девяностые годы и понимал, что крупные капиталисты вполне могут устроить кучу гадостей несговорчивым конкурентам.

- Господин Шмит! Полагаю, что в настоящий момент лучшее решение – отсутствие всякого решения. Надо потянуть время, а там – или мы сами сумеем расширить производство без иностранных инвесторов, или выторгуем условия получше. Со своей стороны обещаю, что не буду распоряжаться патентами на катодные лампы без вашего ведома.

Совещание постепенно затухло и перешло в кулуарную стадию. Ма Ян разговорилась с Ольгой, выверявшей стенограмму.

- Знаешь, Машенька, - шепнула стенографистка, - все говорят про необычайные способности нового царского фаворита. Вроде он напророчил взрыв «Петропавловска» сразу же после начала войны. Только с адмиралом промахнулся – пообещал ему смерть в первую очередь, а он выплыл. Но всё равно Василия Никитина называют новым Калиостро. Александра Федоровна только ему верит, особенно, когда Никитин наобещал ей рождение сына. Теперь царица дурит, как и многие другие бабы на шестом месяце. Вот только кто постарался – государь или Орлов?

Ма Ян пыталась выделить из потока сплетен реальную информацию. Очевидно, что Никитин, изображая пророка, чуть-чуть подкорректировал историю. Броненосец «Петропавловск» всё равно наскочил на японскую мину, но адмирал вел себя немного по-другому.

[АНТ]

Может быть, в момент взрыва был не на мостике, а может, сумел увернуться от падающей мачты. В результате Степан Осипович – в Порт-Артуре, готовый воевать до конца, а великий князь Кирилл – на дне Желтого моря.

Тем временем Ольга перешла от слухов из Петербурга и Порт-Артура к собственным семейным делам. Андрей целыми днями пропадал на заводе. Фирма братьев Бромлей получила большой правительственный заказ на шанцевый инструмент для армии, но заработки рабочих не увеличились. Дело идет к забастовке, и молодой инженер-марксист активно включился в её подготовку...

После совещания Шмит догнал Ростислава на фабричном дворе.

- Подождите, господин Вильямс. Я хочу посоветоваться с вами тет-а-тет.

- Николай Павлович, у вас неприятности коммерческого плана помимо предложения Берлинера? Я в коммерции, признаюсь честно, не очень хорошо разбираюсь. Моё дело – техника.

- Нет, не в коммерции дело. Точнее, не совсем в коммерции. Вопросы производства и сбыта спокойно обсудили бы и на правлении. Вчера ко мне приходили люди из Православного союза и нагло предложили принять на работу нескольких их активистов. Причем не простыми рабочими, а конторскими служащими с большим окладом. Когда я объяснил визитерам, что штат служащих укомплектован, а вакансии есть только для высококвалифицированных рабочих, гости потребовали уволить лиц неправославного вероисповедания и пожертвовать крупную сумму их организации.

- Вы, естественно, отказались?

- Разумеется. Только их старший на прощание заметил так, между делом, что на мебельной фабрике много горючих материалов. А ночью фабричные сторожа поймали подозрительного субъекта с бутылью керосина и спичками. Сдали в полицию. Но перед совещанием мой адвокат справлялся в участке, и там ему сообщили, что никаких поджигателей с фабрики Шмита не доставляли.

[АНТ]

- Знаете ли, я не институтка, нравы русского купечества не понаслышке знаю, не раз случалось, что конкурентов жгли, но чтобы полиция покрывала поджигателя, слышу впервые. Это же сколько тем полицейским на лапу дадено?

Ростислав сдержал невеселый смех. Вот уж воистину патриархальные викторианские времена! Взятки – дело привычное, но мафиозные методы в бизнесе и политике кажутся чем-то экстраординарным, по крайней мере, непричастному к специфическим службам Шмиту.

- Дражайший Николай Павлович! Возможно, что и не платили злодеи полицейским ничего. Просто-напросто цели полиции и православного союза совпадают, да и как не совпасть – фактически черная сотня является неофициальным продолжением департамента. Всё в полнейшем согласии с Марксом.

- Так что же делать практически? Выходит, что поджигатели могут действовать безнаказанно, но если я прикажу пойманных злодеев спустить на дно Москвы-реки, мне придется собираться в Сибирь.

- Положение хуже губернаторского, - согласился физик. – Однако не безвыходное. Прорвемся. Предлагаю пока поручить охрану рабочим из социал-демократической организации – пусть потренируются. А выловленных в следующий раз агентов попробуем перевербовать для передачи дезинформации. Припугнем, накачаем наркотиками – придумаем подходящий метод… Погодите, Николай, только без лишних движений… Кажется, за нами уже следят…

Вельяминов осторожно показал взглядом на здорового парня с папироской во рту, подпирающего стену неподалеку от собеседников. Широкая простецкая физиономия, низкий лоб и нечесаные светлые патлы, выбивающиеся из-под дешевого картуза. Похоже, курильщик прислушивался к разговору.

- По-моему, я этого бугая в конторе несколько раз видел. Только понять не мог, чем он занимается.

- А, это… Не беспокойтесь, мистер Вильямс, - молодой фабрикант махнул рукой и продолжил уже на английском языке, - это Яшка, посыльный. Дурак, неумеха и склочник, недавно из деревни, но дядя просил позаботиться о нем, поэтому я не могу его уволить. Кое-как освоил грамоту и счел это достаточным основанием, чтобы претендовать на должность в конторе. Каюсь, я посмеялся над этим горе-карьеристом. А он начал всюду болтать, что хозяин-немец преследует его за приверженность православию и вообще презирает русский народ. Мол, всеми делами на фабрике заправляют нечестивые лютеране и раскольники. Ваше появление на фабрике стало для бедняги еще одним ударом.

Ростислав чуть не засмеялся от такого перечисления столь разных направлений в христианстве.

- Всё понятно, Николай Павлович, ситуация стара, как мир. Амбициозный неуч – подходящий материал для политиканов из Православного союза. Но во всём этом есть и приятная сторона: будь против нас у властей по-настоящему серьезные подозрения, постарались бы подвести профессионального филера, а не вербовать первого подвернувшегося придурка.

Про себя физик подумал, что Яшка может представлять собой прикрытие для настоящего агента, но счел такое предположение маловероятным. Нет причин для мало-мальски сложной комбинации. Впрочем, проверка не помешает.

[АНТ]

Возможность проверки представилась через два дня. Зайдя на ужин к «Вильямсам», Андрей Вельяминов пригласил опытного «английского инженера» для консультаций по установке нового электротехнического оборудования на завод братьев Бромлей. На фабрике про приглашение заранее не знал никто. Ростислав договорился со Шмитом – была устроена утечка информации о предстоящей отлучке инженера, но без указания места. Потом фабрикант вызвал Яшку к себе в кабинет и в присутствии «Вильямса» поручил отнести запечатанный пакет с деловыми бумагами на завод Гужона. Через некоторое время, когда в конторе собрались служащие, Шмит и Ростислав затеяли громкий спор о взаимодействии с мастерскими Ярославской железной дороги. Чуть позже Ростислав захватил портфель, вышел с территории фабрики и углубился в лабиринт пресненских переулков. Здешние кварталы выглядели совсем не по-московски. Покосившиеся избы совершенно деревенского вида, многие даже крыты не железом, а дранкой. За заборами из разнокалиберных досок кудахчут куры, хрюкают свиньи. Облезлые тощие козы пасутся прямо на незамощеных улицах. Пропетляв в узких проходах – здесь незаметная слежка без технических средств была невозможна – физик выбрался к зоосаду и нанял извозчика.

Переменив двух извозчиков, Ростислав доехал до механического завода братьев Бромлей, что у Калужской заставы (про себя ученый использовал более привычное название – «Красный пролетарий»). Андрей Вельяминов уже ждал около проходной.

- Добрый день, мистер Вильямс! Я очень рассчитываю на вашу помощь. Завод получил новые станки с электрическим приводом из Бирмингема, но с их установкой возникли проблемы. Сопроводительная документация на английском. Как вы знаете, я языком Шекспира владею, но недостаточно. Боюсь что-либо испортить из-за неточности перевода.

- Буду рад помочь коллеге.

Прадед и правнук прошли на завод. Цеха размещались в отдельных корпусах, капитально выстроенных из красного кирпича. Общее впечатление куда внушительнее, чем от полукустарной мебельной фабрики Шмита. Зато внутри цеха Ростислав остановился, оглушенный грохотом старых механизмов. Под потолком бешено крутились валы, вибрирующие приводные ремни со свистом разрезали воздух. Похожая система применялась и у Шмита, однако здесь металлообрабатывающие станки требовали существенно большей мощности. В полутемном цеху рабочие пригибались к механизмам, напоминая уэллсовских морлоков. Раскаленная стальная стружка летела во все стороны. После первого визита на фабрику Шмита физик счел тамошние условия работы каторжными, однако теперь понял, что на Пресне просто курорт по сравнению с бромлеевским заводом. Да и рабочий день на механическом заводе длился одиннадцать часов против девяти у Шмита. При этом месячный заработок в пятьдесят рублей считался очень высоким даже для квалифицированного рабочего. Конечно, это больше денежных доходов среднего крестьянина, но явно недостаточно для нормальной жизни в Москве. А неквалифицированные подсобники, недавно приехавшие на заработки из деревни, вообще довольствовались двадцатью-тридцатью рублями. Ростиславу такие рабочие казались полным аналогом таджикских гастарбайтеров двадцать первого века. Чудовищно невежественные вчерашние крестьяне часто посещали церковь, внимая черносотенной пропаганде. Как оторвать этих полудикарей от христианских предрассудков? Вспомнив всё прочитанное в своём времени на тему психологической войны, Ростислав и Ма Ян обработали переданные по радио из Женевы директивы ЦК РСДРП(б) и подготовили две листовки, рассчитанные на разную публику. Первый текст был обращен к квалифицированным мастеровым и мало отличался от внутрипартийных документов. На одной странице сжато разъяснялись экономические причины войны с указанием, куда шли доходы от концессий в Корее и Маньчжурии, и как владельцы заводов наживаются на военных заказах. Вторая листовка предназначалась для недавних крестьян. Простым языком (но без нарочитой простонародности) с отсылкой к библейским образам излагалась позиция социалистов по земельному вопросу. Оба воззвания заканчивались призывом к забастовке. Пачки отпечатанных на гектографе листовок Ростислав передал Андрею, когда инженеры зашли в подсобку, заставленную ящиками с новым оборудованием.

[АНТ]

Ростислав просмотрел сопроводительные документы на английские станки, обратив особое внимание на требования по электропитанию. Здесь уже становились лишними громоздкие и опасные приводные валы с ремнями – каждый станок оснащался отдельным электрическим мотором (правда, не переменного, как в будущем, а постоянного тока).

Подготовив письменные рекомендации по устройству проводки и размещению новых станков в цеху, физик отправился в контору за гонораром. Молодой бухгалтер, судя по манерам, из разорившихся дворян, сверил документы и быстро выписал чек. На выходе Ростислава снова догнал Андрей.

- Подождите, мистер Вильямс. С английским социалистом, то есть с вами хотят поговорить здешние рабочие активисты.

- Что ж, я не против. Только без лишних глаз и ушей. Надеюсь, что люди надежные.

Встреча состоялась в новом, еще не достроенном до конца, цеху. Именно здесь дирекция завода планировала установить электрические станки из Бирмингема. Сюда свет проникал не только сквозь широкие окна, но и через сводчатый остекленный потолок. В пустом зале – на цементном полу еще валялись остатки строительных материалов – собралось человек двадцать. Ростислав присмотрелся. Люди в замасленных спецовках. У всех более-менее выбритые физиономии, на некоторых очки с круглыми стеклами. Вид, на первый взгляд, более-менее цивилизованный. Явно профессионалы, а не сезонники из деревни.

- Добрый вечер, товарищи! – физик поприветствовал рабочих.

- Здорово, барин, коли не шутишь, - ехидно выкрикнул рыжий парень с модно закрученными и набриолиненными усами. Пожилой степенный мастер тут же ткнул его локтем.

- Не шуткуй, Тимоха. Не на ярмарке. А ты, товарищ, не серчай на Тимку. Молод еще – ума не хватает. Зато гонору, как у петуха.

Под общий смех Тимофей стушевался, бочком-бочком переместился за спины коллег. А мастер – похоже, неформальный рабочий лидер – обратился к «английскому гостю»:

- Нам, дорогой товарищ, интересно узнать, как британские рабочие поступают, когда хозяева-курвы им жалованье зажимают. У нас некоторые шибко горячие ребята – мастер выразительно посмотрел на Тимоху – хотят попросту станки поломать, чтоб господам убыток был. А шибко боязливые, наоборот, сочиняют очередную челобитную в Петербург. Надеются, дескать, что царь за народ вступится.

От дружного хохота задребезжали стекла. Видно, его величество Николай Александрович Романов не пользовался здесь особой популярностью.

Ростислав постарался вспомнить всё, что читал по истории профсоюзного движения в Европе, и начал рассказывать о тред-юнионах и способах организации забастовок.

[АНТ]

- … а еще бывает итальянская забастовка. Вроде бы рабочие в Италии придумали. Значит, выходите на работу, как ни в чем не бывало, работаете, выполняя все указания начальства и соблюдая все правила. Понимаете, буквально все указания и все правила, от а до я, то есть, от аза до ижицы. Как, быстро тогда работа пойдёт?

- Хреново пойдет, - расхохотался старый мастер, поняв суть идеи. – Задолбаются распоряжения отдавать.

- Но главное, - спохватился физик, - обязательно надо привлечь к подготовке забастовки сезонников. Их, как я понимаю, на заводе большинство.

- Кого? А, отходников. Толку от этой деревенщины, как от козла молока, - снова встрял рыжий Тимофей.

- Сам-то давно из деревни приехал? – съязвил мастер. – Забыл, как тебя за вихры таскали, когда винты молотком забивал?

Да, проблема. Физик подумал, что самомнение – плохой советчик. С позиции интеллектуала с ученой степенью легко воспринимать рабочий класс как нечто монолитное, но практика вносит свою правку. На деле барьер между квалифицированным рабочим и сезонником из деревни выше, чем между профессором и студентом. Если студент и преподаватель живут в одной системе ценностей, то мастер и крестьянин-отходник принадлежат к разным эпохам. Рабочий-москвич грамотен, уповает не на бога, а на технику, нередко, хотя бы поверхностно, знаком с марксизмом. Крестьянин же, даже переехавший в первопрестольную, остается суеверным общинником из раннего средневековья. Царь и бог, точнее, христианская церковь пока остаются непререкаемыми авторитетами. Техника кажется чем-то вроде волшебства, а инженер – опасным колдуном, от которого лучше держаться подальше. У Ростислава возникли смутные ассоциации с известным романом: уж очень расклад в обществе напоминает «джи» и «кжи» из «Часа быка». А Ефремов-то пока не родился…

- Товарищи! – сказал физик. – Вы знаете и умеете больше деревенских, именно поэтому вам и вести их за собой. Иначе их поведет кто-то другой и вполне возможно против вас.

- Точно! – крикнул рыжий Тимоха. – Попы из православного союза давно людям головы морочат. Говорят, что деревенские, не испорченные городским образованием, – соль земли, истинно православные русские люди, опора царю. А городские должны смириться и учиться у крестьян.

- Вот-вот, - Ростислав воспользовался неожиданной поддержкой, - а деревенским неплохо бы напомнить, от какой райской жизни они подались на заработки в Москву. Интересно, понравится ли им обходиться без промышленных товаров? Сейчас двадцатый век, а не времена Ивана Грозного. Иконы мануфактуру не заменят. Потолкуйте-ка с «истинно православными» работниками на эти темы.

Физик постарался закончить беседу, повторив главные выводы – так обычно он завершал лекции для студентов в университете. Пусть квалифицированные рабочие ощутят собственную силу и собственную значимость. Тогда они лучше пропагандистов-интеллигентов сумеют найти нужные слова, чтобы перетянуть на сторону будущей революции недавних крестьян...

Ма Ян встретила мужа в Лосинке на платформе. Приталенное белое платье, вполне консервативное по меркам двадцать первого века, весной 1904 года выглядело почти вызывающе.

- Вот, дорогой, полюбуйся обновкой. Сама нарисовала эскизы и заказала у здешней модистки. Однако нервы потрепала так, что самой было проще сшить. Портниха старалась подправить фасон в местном стиле, считая мои предложения чересчур неприличными.

- Тебе идёт, - улыбаясь, сказал Ростислав. Затем шепнул жене на ухо.

- Но вообще-то я больше ценю не упаковку, а содержание, моя прекрасная модельерша.

- Между прочим, здесь имеется потайной карман для револьвера и разрез над перевязью для метательных ножей, - воинственно заявила маленькая кореянка. – Но главное, в салоне мадам Лозицкой я устроила встречу со связными социал-демократических организаций железнодорожных мастерских и завода Гужона. У железнодорожников ничего экстраординарного сегодня не происходило, зато на заводе Гужона появились полицейские. Значит, соглядатай на фабрике Шмита – скорее всего, именно Яшка-посыльный.

[АНТ]

Даже обидно. Ожидаешь серьезного противника, собираешься разгадывать хитроумные шпионские комбинации, а натыкаешься на прямолинейного деревенского дурачка. Поневоле начнешь думать, нет ли за внешней простотой какого-нибудь второго дна.

За разговором супруги дошли до дачи. Солнце заходило, красные лучи пробивались сквозь кроны мачтовых сосен. На дощатый забор падали причудливые тени. Со стороны Ярославского тракта донеслось громкое гудение и треск – по дороге ехал автомобиль. Легковые машины, «моторы», как их обычно называли, пока оставались редкой диковинкой, причудой самых экстравагантных богачей, примерно, как в двадцать первом веке личные вертолеты. Интересно, какой богатей сейчас катит? Открытый автомобиль свернул в переулок и остановился перед дачей «Вильямсов». Ма Ян и Ростислав с удивлением узнали в шофёре Андрея Вельяминова. Молодой инженер вылез с довольным видом, обошел машину и помог выйти Ольге. Курсистка поправила растрепавшуюся прическу и разразилась тирадой, совсем не подобающей молодой интеллигентной даме.

- … этот … вздумал испытывать своё …. изобретение на собственной жене! И не возражай! Твой мотор был бы очень полезен разве что Торквемаде или Малюте Скуратову. Извини, Машенька, я сама не пойму, как не вырвала все волосы этому извергу. Пардон, товарищ Вильямс.

- Что случилось? – в один голос спросили Ма Ян и Ростислав, разглядывая не на шутку разозлившуюся курсистку.

- Никогда не поймешь, что нужно женщине, - сокрушенно сказал Андрей, поднимая капот. – Оленька давно интересовалась моим изобретением – усовершенствованным двигателем внутреннего сгорания. Кстати, уважаемый мистер Вильямс, должен поблагодарить вас за мысль насчет химических добавок к бензину, препятствующих его преждевременному воспламенению при высоком сжатии. Химики из университета по моей просьбе изготовили раствор этил-свинца в броме. Действительно, проверка на стенде показала, что при добавлении этой ядовитой жидкости в обычный бензин самопроизвольное воспламенение наступает только при очень высокой степени сжатия.

Ростислав с трудом смог вспомнить разговор, в ходе которого обмолвился прадеду об увеличении детонационной стойкости бензина с помощью этилирования. Понятие октанового числа еще не использовалось, но Андрей запомнил состав и уловил суть идеи. Физик подошел поближе к машине. Открытая кабина, огороженная лишь ветровым стеклом. Сиденья жесткие, не слишком удобные. Руль больше похож на корабельный штурвал. Снизу – клепанная рама из стального катанного профиля. Привод на задний мост, передача цепная, как на мотоцикле. Но при этом четырехцилиндровый двигатель очень похож на газовский, совсем из другой эпохи. Габариты для начала двадцатого века кажутся скромными, сейчас обычен чудовищный литраж. Ростислав припомнил, что даже у сконструированного позднее «руссо-балта» объем двигателя был, как у тяжелого грузовика, а мощность – как у «оки».

[АНТ]

- Со сжатием или без сжатия, - заявила успевшая отдышаться Ольга, а вытряс мой муженек из меня сегодня всю душу. Я-то думала, что его мотор примерно такой же, как немецкие. У этой задаваки Китти Игнатьевой «бенц»…

С очаровательной легкостью Оля перескочила с автомобильных проблем на разговор об однокласснице по гимназии, набитой дуре с графским титулом, третировавшей соученицу из рабочей семьи. Ныне Китти была замужем за немолодым полковником-интендантом, владельцем большого имения в Полтавской губернии и роскошной дачи в Джамгаровке. Полковник заведовал армейскими складами Мыза-Раево, неподалеку от Красной Сосны. Должность представляла собой откровенную синекуру и позволяла вести светский образ жизни, перевалив хлопоты на подчиненных. Часто интендант проводил вечера в клубе за карточной игрой, спуская суммы, поражающие даже замоскворецких купцов. Полковник с супругой разъезжали по улицам Лосинки в дорогом немецком автомобиле с невероятной скоростью тридцать верст в час.

- Понимаете, мистер Вильямс, - снова вмешался в разговор Андрей, - я собирался было показать машину вам сегодня днем в заводских мастерских, но беседа с рабочими активистами несколько затянулась. А тут Оля опять увидела Китти в авто, приехала на завод почти сразу после вашего ухода и потребовала, чтобы я прокатил ее по Москве.

- Да, чтобы прокатил, а не измывался! Только умалишенный может ехать с такой скоростью, быстрее курьерского поезда.

- Зато я убедился, что новый двигатель обеспечивает на прямой дороге скорость в сто сорок верст в час, - изобретатель флегматично ответил жене. – По сравнению с моим автомобилем хваленый «бенц» твоей Китти – просто раскрашенная черепаха. Только мне еще надо тормоза немного усовершенствовать.

При упоминании триумфа над Китти Ольга быстро успокоилась и повеселела. А Андрей с гордостью продолжил демонстрацию новой машины…

Тем временем Ма Ян внимательно осмотрела двигатель и сказала:

- У вас на сегодняшний день лучшее в мире соотношение мощности и веса. Лучше, чем у братьев Райт, хотя здесь водяное охлаждение, а не воздушное. Вы не думали поставить свой мотор на аэроплан или сделать специальный авиационный двигатель?

- Идея хорошая, спасибо, но… Миссис Вильямс, я ведь работаю на бромлеевском заводе, строительство авто дирекция поддержала – это перспективно с коммерческой точки зрения. А аэропланы считаются всего лишь опасной игрушкой, забавой для самоубийц.

Ростислав вспомнил давний советский фильм и книги по истории отечественной авиации.

- Андрей, по-моему, вам стоит обратиться к профессору Жуковскому. Он, если я не ошибаюсь, сейчас организует аэрогидродинамический институт в подмосковном Кучине, при поддержке Рябушинского. С наработками Жуковского по аэродинамике и вашими по двигателям вполне можно добиться успехов в строительстве аэропланов, причем уже в обозримом будущем. Кое-кто из военных тоже может поддержать с финансированием.

Молодой инженер кивнул, видимо, обдумывая перспективы и возможные хлопоты.

- Хорошо, попробую, может, что-нибудь и получится. Всё равно, когда летательные аппараты тяжелее воздуха будут практически полезными, революция уже наверняка произойдет, результаты исследования достанутся новой свободной России и трудящимся всего мира.

Ростислав включил на веранде электрическую лампу. Яркий свет прорвался сквозь частую решетку остекления, вырывая из тьмы уголки зарослей. За самоваром и большим блюдом испеченных Ма Ян круассанов беседа пошла в менее серьезном направлении – прадед и правнук обсуждали литературные и театральные новинки, а дамы – новости моды…

[АНТ]

К середине июня подготовка общемосковской забастовки вышла на заключительный этап. Пользовавшаяся большой популярностью среди московской интеллигенции Мария Андреева организовала сбор пожертвований в пользу нуждающихся – в забастовочную кассу. Савва Морозов и Николай Шмит внесли крупные суммы. Организации социал-демократов с разных заводов собираются выступить единым фронтом. Эсеры тоже готовы поддержать забастовщиков всеми, подчас весьма радикальными средствами. В Россию нелегально вернулся Глеб Кржижановский. Посвященный в тайну радиоаппаратуры на катодных лампах, он заехал в Москву, на пресненскую фабрику Шмита, где Ростислав передал «товарищу Клэру» новую мощную рацию для дальней связи. Кржижановский направлялся в Санкт-Петербург, чтобы скоординировать работу революционеров на столичных предприятиях. Позже к Глебу Максимилиановичу намеревался присоединиться Троцкий – Лев Давидович уже обзавелся достаточно надежными документами. Надо перехватить влияние на питерских рабочих у Георгия Гапона. К удивлению физика, к священнику-пропагандисту здешние социалисты относились сравнительно благожелательно. Приходилось напоминать себе, что до кровавого воскресенья осталось чуть больше полугода. Все историки сходились на большом значении дикой расправы царских головорезов над мирной демонстрацией рабочих для политической зрелости масс. Но лучше бы кровавому воскресенью остаться в виртуальной реальности!

Погода стояла необычайно теплая, в Москве было трудно дышать из-за пыли и вони от гниющих отбросов. Ростислав уже показал Ма Ян самые удаленные красивые уголки Лосиного острова, еще не разрезанного кольцевой дорогой. В особо жаркий день «Вильямсы» и Вельяминовы решили выбраться в Сокольники. Физик с интересом рассматривал парк, где нередко гулял (или будет гулять) с симпатичными девушками в студенческие времена. Старые Сокольники выгодно отличались отсутствием дребезжавших аттракционов и тенистыми узкими дорожками среди высоких деревьев. На месте станции метро и ближайших кварталов возвышались роскошные, похожие на дворцы, дачи, несомненно более богатые, чем в Лосинке. Зато запах лошадиного навоза, нестерпимый для далеких от конного спорта пришельцев из будущего, доставал и здесь. Местные франты, одетые на английский манер, гарцевали на породистых лошадях. Публика попроще каталась на наемных пролетках рядом с вычурным царским павильоном на Кругу. А рабочая и студенческая молодежь предпочитала устраивать пикники в лесу и на окрестных просторных лугах. На импровизированные скатерти выставлялись шкалики водки, выкладывались круги дешевой чайной колбасы (ее святейший синод даже разрешил есть в пост – настолько мало в ней было мяса). Многие брали в ближайших трактирах напрокат ведерные самовары, подсыпали к тлеющим углям сосновых шишек, раздували, используя в качестве меха обыкновенный сапог. Звонко смеялись раскрасневшиеся эмансипированные барышни-курсистки, подхватывая удалые студенческие песни. Некоторые тексты и мелодии показались Ростиславу знакомыми – когда-то он и сам пел «На вечерней заре, как зажгут фонари, по бульвару студенты шатаются…», «Из страны, страны далекой…». Кое-где слышалось «Пойдем, пойдем, горе луковое, не позорься!». Женщины пытались увести своих подгулявших мужей. Мощная тетка в бесформенном платье, в будущем способная украсить женскую сборную по сумо, тащила за шкирку хлипкого лысого чиновника в измазанном вицмундире – вылитого гоголевского Акакия Акакиевича. Физик заметил, что народ пил немного – но по жаре хватало и этого.

Усиливающийся ветер принес облегчение. Наползли тучи, вскоре по земле забарабанили первые дождевые капли. Люди рванулись в сторону царского павильона и полотняных навесов над торговыми рядами.

- Быстрее к станции! – крикнул Ростислав. – Тут опасно, может получиться Ходынка.

- Платье же намокнет! – возмущенно проворчала Ольга, поплотнее нахлобучивая шляпку.

Несмотря на все возражении, Ростислав и Андрей решительно увлекли дам в сторону «6-й версты» (будущей Маленковской), несмотря на ливень. Впрочем, дождь быстро ослабел. Зато ветер уже обламывал толстые сучья с деревьев. Трудно было удержаться на ногах, широкие юбки и блузки женщин превратились в настоящие паруса. Раздался треск. Вывернутая с корнем вековая ель повалилась в сторону Ольги. Ма Ян среагировала быстрее мужчин. Кореянка по-кошачьи прыгнула в сторону подруги и вытолкнула ее из-под падающего дерева. Приземлившись носом в лужу, Оля выдала загиб, достойный боцмана парусного флота, но осеклась, увидев острые растопыренные сучья.

Некоторым повезло меньше. Огромная липа придавила троих гуляк, укрывшихся под ней от дождя. Чуть дальше на аллее еле слышный стон доносился из-под кроны упавшего вяза. Физик заметил лежащую молодую женщину в простом ситцевом платье, а рядом – раздавленную детскую коляску, плетенную из ивовых прутьев. А со стороны Лефортова угрожающе двигался черный столб торнадо…

Не сговариваясь, друзья попытались организовать спасательные работы. Окриками, а то и пинками приводили в чувство охваченных паникой людей, заставляли оттаскивать упавшие деревья. Ростислав поймал коня, сбросившего седока, и неуклюже взгромоздился в дорогое седло. Ученый осторожно поехал в сторону депо, проклиная лошадей и верховую езду и надеясь, что спасенные жизни стоят стертой задницы. В депо физик начальственным тоном потребовал выделить рабочих с инструментами на расчистку завалов. Управляющий попытался возражать, ссылаясь на отсутствие распоряжений от своего начальства. Однако короткий окрик заставил толстяка перейти от хамства к заискиванию. У Ростислава был некоторый опыт общения с мелкими начальниками, обладавшими большим самомнением. Если получается сразу сбить спесь, цель визита наполовину достигнута. Но здесь эффект от демонстрации силы превзошел все ожидания. Только потом физик сообразил, что в полуфеодальном обществе царской России с сословными и религиозными предрассудками независимый человек автоматически воспринимается как вышестоящий. Недаром так легко в высший свет империи проникали выходцы из более свободной Европы, даже с весьма скромными личными дарованиями. Детство Ростислава пришлось на брежневские времена, позднее получившие ярлык «застойных». Но в «России, которую мы потеряли» свободы было несоизмеримо меньше. И манеру поведения обычного советского интеллектуала при последнем Романове мог позволить себе разве что представитель высшей аристократии…

Рабочие споро распиливали тяжелые стволы упавших деревьев, которые сразу не удалось убрать добровольцам, собранным Андреем Вельяминовым. Нашлись врачи, начавшие оказывать первую помощь раненым.

[АНТ]

Наконец появились и полицейские. Представительные, в вычурной униформе, они вместо помощи высматривали в толпе подозрительных лиц. Примерно, как ОМОН 31-го числа. То здесь, то там звучали ленивые окрики:

- Не собираться! Соблюдайте порядок!

Кто-то из пожилых рабочих проворчал:

- Зажрались, фараоны толстомордые! При Власовском порядок был, а теперь – только разговоры о порядке… Сделали старика, а он, ей богу, даже взяток не брал, козлом отпущения за Ходынку вместо ихнего высочества.

Больше проку было от пожарных, но они сосредоточились вблизи Круга. Видимо, разрушений хватало и за пределами Сокольников, и пожарные команды банально не могли поспеть везде.

«Вчера в 4 час. 20 мин. пополудни между ст. "Люблино" и Москвою пронесся смерч. Около 4-х часов от нависших облаков стало темно; ветер стих, раздалось несколько оглушительных ударов грома. Седые облака быстро закружились на одном месте. Падали крупные градины. Небо дымилось, и облачная воронка стала опускаться на землю. Картина была величественная. Кругом ни ветерка, а небо бурлит. Облачный столб рос, облака закипели. Вдруг к гулу, который несся со стороны крутящегося столба, присоединилось ужасное зрелище. Роща близ ст. "Люблино" стала исчезать с лица земли. Парк в 8- десятин Н.К.Голофтеева не существует. Раненого мальчика перевезли в Яузскую больницу. Его нашли в этом парке. Деревья падали, срывались крыши с дач, тряслись стены, колебалась земля. Со страшной быстротой несся смерч...»

«Вчера, около 5 час. вечера над Москвой и ее окрестностями пронесся страшный ураган, произведший больше опустошения. Есть убитые. В больницы доставлено до 85-и раненых. Наиболее пострадали Сокольники, Лефортово и дачные места по моск.-курской ж.-д.»

«В некоторых частях Москвы, а также под Москвой, град падал величиной в куриное яйцо. Побито много стекол в окнах. Вихрем на Немецком рынке снесено много крыш, причем дело не обошлось без несчастных случаев: падавшие крыши причиняли ушибы людям и лошадям. Ураган в особенности разразился в Сокольниках, Лефортове, за Покровской заставой, а также в Люблине и Перерве. Вековые деревья вырывались с корнями и с крыш срывались железные листы; телеграфные и телефонные столбы сносило. В Анненгофской роще произведено громадное опустошение. Снесены и рухнули на многих фабриках и заводах трубы, причем были несчастные случаи с людьми.»

«В момент смерча мимо Лефортовского дома проезжала карета с Иверской иконой Божьей Матери. Налетевший вихрь оторвал карету от лошадей, а громадным куском крыши, точно бритвой, у кареты отрезало задок. Другим куском у кучера отхватило пальцы левой руки, а карету накренило. Икона была вынесена и временно помещена в Лефортовском полицейском доме.»

«Вчера пассажиры дачного поезда №91 Московско-Казанской жел. дор. были свидетелями ужасного по своим последствиям стихийного бедствия, - пишет наш сотрудник, ехавший в том же поезде.В 5-м часу дня стал накрапывать дождь, и небо заволокло тучами, одна из которых, быстро разрастаясь, приняла громадные размеры. Сразу потемнело, Задул сильный, порывистый ветер. Влево от полустанка "Подосинки", в расстоянии около 3 верст, эта грозная темно-свинцового цвета туча, казалось, соединилась с землей неправильной формы воронкой, которая, быстро кружась, понеслась к Москве, параллельно полотну дороги. Ветер перешел в ураган, ломая и вырывая с корнем деревья.Около ст. "Вешняки" громадная сосна, переломленная на три части, порвала при своем падении телеграфные провода. Поднялся переполох. Многие крестились и плакали. Между тем, смерч делал свое дело. Обогнав поезд, он с особенной силой начал бушевать от ст. "Перово", где сорвал несколько железных зонтообразных крыш с громадных нефтяных баков, а также с механического завода Дангауэр и Кайзер. В близлежащем селе Карачарове снесло купол с церковной колокольни. Около ст. "Сортировочная" 6 товарных вагонов электро-механический завод Николаева, стоявших на запасных путях, были повалены на бок. Пострадал также электромеханический завод Николаева. Дальше путь делался опасным, так как полотно дороги оказалось в некоторых местах завалено железными листами, сорванными с крыш; кроме того, смерчем было сломано несколько семафоров. Не доходя до моста, в двух верстах от Москвы, смерч круто повернул направо и здесь с гулом, свистом и каким-то рокотом, рассеялся. Но ужасны оказались последствия его "заключительного аккорда". Около шлагбаума через Гавриков переулок убило 5 лошадей; убит кровельщик (звание, имя и фамилия его пока не выяснены). Опрокинуто несколько пустых товарных вагонов и платформ около элеватора. Дома в Новых переулках стоят без крыш, а некоторые, - маленькие, деревянные, - почти совсем разрушены. Перепуганные, разоренные жители ходят по улицам и собирают свою рухлядь.

Стоявший на Новой стройке в Лефортове на посту городовой Ситников ураганом был поднят на несколько аршин от земли, при падении на землю сильно расшибся и отправлен в приемный покой.

За Покровской заставой расположены дер. Хохловка и село Карачарово. С быстротой молнии разнеслась вчера по Москве весть, что эти селения разрушены до основания. "Я, - пишет один из наших сотрудников, - сейчас же отправился туда, чтобы на месте проверить этот ужасный слух. Все время по дороге нам встречались толпы народа. "Божья воля... Прогневался Господь"... - доносился тревожный говор. На протяжении почти двух верст по шоссе стояли скелеты домов несчастных обитателей Хохловки и Карачарова. Телеграфные столбы накренились и каждую минуту грозили падением. Мне встретился верховой. - "Откуда?" - "Из Кузминок, В Голицынскую больницу за помощью" ... - "Что у вас там?" "Вся наша больница переполнена: 150 раненых из них: 40 тяжелых". ... "Откуда же они?" "Из деревень Капотня. Братеево, Грайворонова и других". Они также разрушены... И сейчас еще везут. Леса у князя Голицына больше половины погублено. Беда!". Верховой хлестнул лошадь и поскакал в город. Вот какие подробности мне удалось узнать от местных жителей: "В 5-м часу дня хлынул дождь. Пошел град величиной с голубиное яйцо. По направлению от села Коломенское показалась громадная туча, которая, как казалось, соединилась с землей. Мы думали, что это пожар... Но черный столб быстро приближался; послышался гул, свист и рев. Поднялись тучи песка. И вдруг все закрутилось. Раздался страшный треск. С домов сорвало крыши и понесло по воздуху, подводы с лошадьми на шоссе моментально опрокинуло. Мы все заметались и потерли голову. Бросились затворять окна... Стали молиться..."»

«Что говорят спириты о пронесшемся над Москвой урагане? Вот уже казалось бы, что спиритам никакого дела не должно быть до урагана. А между тем, они и тут все объяснили.

В одном из общественных учреждений от лица, занимающего видное положение, мы узнали о двух версиях вращающихся в местных спиритических кружках и по-своему объясняющих причину урагана. Не знаем, от каких загробных теней спириты получили свои объяснения, но они таковы. По одной версии, воюющие с нами японцы давно уже заврались в своих обещаниях подойти к самой Москве. Теперь это достигнуто. Тени убитых и утонувших героев целым корпусом налетели на Москву и наделали массу бед. Сторонники другой версии резонно возражают, что география японских теней весьма хромает. Москва значительно меньше пострадала, чем уезды. Они дают свое объяснение. Наиболее пострадавшие районы заняты деревнями и селами, у которых была отчуждена земля для городских полей орошения. Цена, за которую было произведено это отчуждение, 3 800 руб. за десятину, обнаружила такую алчность пострадавшего ныне населения, что возмутилась даже природа. За это и были наказаны здешние жители. До таких глупостей, кажется, спириты еще никогда не доходили.»

«В Москве повреждено 608 владений. Убиты 9 человек, ранены 93 человека. В одном только Московском уезде (Московской губернии) получили более или менее серьезные поранения от урагана до 200 человек сельского населения; количество убитых простирается до 30.»

После урагана прошло несколько дней. В газетах печатались напыщенные речи московского генерал-губернатора. Главный виновник Ходынки великий князь Сергей, дядюшка императора, обещал скорейшее восстановление разрушенных домов и помощь пострадавшим. Будущая святая великомученица Елизавета Федоровна организовывала благотворительные вечера. По Москве ползли упорные слухи о романе богомольной великой княгини и Джунковского, молодого адъютанта ее «голубого» супруга. Однако рабочих насущные вопросы интересовали больше постельных похождений губернаторши. Основной удар стихии пришелся на Лефортово, бурей выкорчевало Анненгофскую рощу. Подряд на восстановительные работы у городских властей взяли богатые купцы, близкие к руководству московского отделения православного союза. О небескорыстной генерал-губернаторской протекции говорили почти открыто – по части откатов у ельцинских приватизаторов оказались очень солидные и знатные предшественники. А на Пресне многие рабочие напрасно ждали помощи в избах без крыш…

[АНТ]

Московский стачечный комитет и городской комитет РСДРП(б) ежедневно корректировали требования, которые планировалось предъявить хозяевам во время забастовки, назначенной на начало или середину июля. Появился отдельный пункт: полное возмещение потерь пострадавшим при урагане.

После очередного рабочего совещания стачкома на конспиративной квартире неподалеку от «Метрополя» к Ростиславу подошел рыжий Тимоха и с заговорщическим видом сказал:

- Мистер Вильямс, с вами желают поговорить один англичанин, какой-то мистер Галлей.

- Времени впритык, но ладно, так и быть, поговорю с соотечественником, если недолго.

Вот так сюрприз! Ростислав давно привык к своей личине заезжего британца, не раз выручавшей физика из сложных ситуаций. В Москве общения со здешними англичанами удавалось избегать без особых хлопот благодаря жене: «инженер Вильямс» прослыл мизантропом, обиженным на соотечественников из-за их расистских предрассудков. Но теперь придется беседовать с натуральным подданным её величества королевы Виктории. Остается только отмазываться дремучим австралийским происхождением…

Мистер Джеймс Галлей показался Ростиславу пародией на молодого викторианского джентльмена. Всё у него было чересчур: дорогой костюм с бриллиантовыми запонками, подчеркнутое оксфордское произношение, небрежно изящные манеры. Этакий Дориан Грэй. Но лощеный денди без запинки назвал пароль, свидетельствующий о принадлежности к руководству партии социалистов-революционеров. Потом неожиданно перешел на совершенно чистый русский, предпочитая при этом именоваться всё-таки Галлеем.

- Уважаемый товарищ Вильямс, мне поручено перед отъездом в Петербург согласовать план действий с московскими эсдеками.

Понятно, упоминание поездки в Питер демонстрирует доверие к собеседнику. Не факт, что такая поездка действительно планируется. Но физиономия этого псевдоанглийского хлыща-эсера кажется знакомой – вероятно, фото могло попадаться в исторических книгах.

- Ну а о каких практических действиях может идти речь? Мы готовим общемосковскую забастовку с требованиями по улучшению жизни рабочих – это секрет Полишинеля, полицейские шпики наверняка землю носом уже роют. А конкретную дату начала стачки я вам не назову – не из-за недоверия, просто сам не знаю. Когда всё будет готово, стачком примет решение. В комитете есть и представители вашей партии, не вижу проблемы.

Галлей явно колебался, что-то всерьез беспокоило фатоватого самоуверенного эсера.

- Я бы не хотел, чтобы сведения о планах боевой организации распространялись чрезмерно широко. Я не желаю создавать дополнительный риск товарищам, работающим в терроре, - сказал липовый англичанин, подчеркивая слово «я». – Однако убедительно прошу оттянуть начало стачки хоть на неделю, до середины июля. Это будет в интересах революции.

- Подумаю, но пока ничего не могу обещать. Как вы понимаете, решение зависит не только от меня.

Ростислав распрощался с Галлеем и, наконец, сообразил, кого напоминает этот джентльмен. Физик был почти уверен, что его собеседник – никто иной, как Борис Савинков. Очевидно, в Петербурге опытный террорист готовит акцию против какого-нибудь царского бюрократа и опасается, что будущая жертва поменяет планы, узнав о крупной стачке в первопрестольной. Что ж, операции эсеров отличались скорее эффектностью, чем эффективностью, но хуже от смерти очередного сатрапа не будет. Учтем пожелания нынешних союзников, хотя хлопот с ними предстоит немало, как свидетельствует исторический опыт. Ко всему прочему ученый из книг помнил, что в настоящее время партию социалистов-революционеров должен возглавлять полицейский провокатор Азеф.

Приехав на дачу, Ростислав передал радиограмму Кржижановскому в Петербург – пусть тамошние товарищи отслеживают ситуацию. В случае громкого теракта Глеб Максимилианович должен немедленно радировать. У радиоприемника в Лосинке теперь предполагается постоянно вести дежурство – Ростислава и Ма Ян будут подменять Ольга и Андрей. Забастовка должна начаться сразу после покушения, по возможности, еще до официального сообщения в московских газетах…

Днем 15-го июля у рации, настроенной на прием на частоте передатчика Кржижановского, дежурила Ма Ян. Молодая женщина морщилась, слыша в наушниках резкий треск атмосферных разрядов. Чтобы отвлечься, «миссис Вильямс» листала модный журнал, хихикая по поводу чудовищно неудобных фасонов платьев с громадными турнюрами. Вдруг сквозь помехи прорвался искаженный почти до неузнаваемости голос Глеба:

- Алло, алло! Клэр вызывает Вельского. Срочное сообщение для московских товарищей. Перехожу на прием.

Ма Ян подтвердила наличие связи и взяла блокнот для записи. Кржижановский коротко изложил последние петербургские новости. Только что на Измайловском проспекте, недалеко от Варшавского вокзала, динамитной бомбой взорван министр внутренних дел Плеве – от кареты остались одни колеса. Метальщик-эсер Егор Сазонов тяжело ранен при взрыве и арестован. Сейчас находится в Александровской больнице под стражей. Также арестован второй метальщик Леон Сикорский. По слухам, насильственную смерть Вячеслава Константиновича предсказал новый царский фаворит Василий Никитин.

Завершив сеанс связи традиционным (хоть и непонятным для собеседника) «73», Ма Ян надела выходное платье и поспешила на железнодорожную станцию. Начальник станции был давно знаком с «Вильямсами», экзотическая восточная красота и европейское образование кореянки производили на неизбалованного светским обществом чиновника неизгладимое впечатление. Поэтому просьба воспользоваться служебным телефоном не встретила ни малейших возражений. Вспомнив здешние нормы этикета при общении с «телефонными барышнями», Ма Ян позвонила на фабрику Шмита, попросила «инженера Вильямса» и, перейдя на английский язык, рассказала Ростиславу про новый успех боевой организации эсеров...

Стачком собрался тем же вечером. Под нажимом не очень многочисленной, но сплоченной большевистской фракции, посвященной в суть сообщений из Санкт-Петербурга, прошло решение: общая забастовка московских рабочих должна была начаться на следующий день.

Утром заводские гудки стали сигналом к действию. Рабочие разных московских предприятий с мрачной решительностью стали собираться перед заводоуправлениями. Квалифицированные мастеровые, объединенные в полулегальные профсоюзы, марксистские рабочие кружки и ячейки революционных партий, тянули за собой недавних крестьян. Фабриканты получили ультиматум. Требования экономические, но это только первый шаг. Сократить рабочий день до девяти часов, ввести надбавки за выполнение военных заказов, отменить систему штрафов, выплатить компенсации пострадавшим при московском июньском урагане. Экономика, как всегда, переплетена с политикой – московские мастеровые сейчас постигают этот факт на практике.

На Пресне рядом с зоопарком начался митинг. Выступали представители заводских комитетов. Кроме уже заявленных требований всё чаще повторялось: «На кой черт рабочим война с Японией? Пусть безобразовская шайка и прочие дельцы сами выясняют отношения с японскими конкурентами!» В толпе Ростислав увидел Баумана. Сам руководитель московских большевиков сегодня не выступал, но его роль в подготовке акции была огромной. Про себя физик сравнивал нынешнее выступление с демонстрациями 1993 года и днями несогласных.

Появились городовые. С наглым видом полицейские требовали разойтись. Но у доведенных до крайней степени возмущения рабочих эти требования вызывали даже не злость, а смех пополам с матюгами.

- Разойтись? А не пошел бы сам, фараон, на…

[АНТ]

По Малой Грузинской подъехала закрытая карета. Сзади и рядом следовали вооруженные всадники в незнакомой униформе – вероятно, охрана какой-то важной персоны. Из кареты выбрался грузный субъект средних лет в расшитом золотом мундире с эполетами. Усы, закрученные в стиле немецкого кайзера, воинственно топорщились, торчала аккуратная бородка клинышком.

Кто-то из стачечников присвистнул:

- Ого, какие люди к нам пожаловали! Это же сам московский обер-полицмейстер, генерал-майор Трепов. Здра-асте, Дмитрий Федорович!

Генерал, игнорируя смешки, поплотнее нахлобучил форменную фуражку, несмотря на жару, прокашлялся и рявкнул басом:

- Приказываю разойтись! Вчера в Санкт-Петербурге злоумышленниками-социалистами, действующими в японских интересах, убит министр внутренних дел Российской империи Вячеслав Константинович Плеве.

- И хрен с ним! - задорно крикнул Тимоха.

- Господа, в этот тяжелый час долг каждого истинно русского человека – сплотиться вокруг престола и истинной веры. Как обер-полицмейстер и как председатель московского отделения православного союза, требую немедленно прекратить беспорядки и разойтись. Любые антиправительственные действия будут рассматриваться на предмет связи зачинщиков с японскими агентами.

- Главные зачинщики – фабриканты-живоглоты, которые житья не дают рабочему человеку, - опять перебил генерала рыжий Тимофей, сплевывая на землю шелуху от семечек.

Ольга раздавала забастовщикам свежеотпечатанные на гектографе листовки стачкома и экземпляры последнего номера «Искры» со статьями Ленина и Троцкого о положении российского рабочего класса в условиях войны с Японией. Толстый городовой грубо схватил женщину за руки, пытаясь отобрать пачку газет. Андрей Вельяминов, защищая жену, с размаху ударил полицейского в висок самодельным кастетом. Острый стальной шип глубоко вошел в череп. Теперь отступать поздно. Или каторга, а то и виселица, или борьба до полной победы.

- Бей фараонов! – крикнул рыжий Тимоха. Боевой клич подхватили многие рабочие. Даже некоторые неграмотные сезонники, мгновением раньше почтительно внимавшие Трепову, накинулись на городовых. Один из полицейских успел ткнуть мастерового саблей в живот, но тут же был растерзан мастеровыми. Кто-то из стачечников деловито, как мясник на рынке, отделил трофейным клинком от тела голову городового и насадил ее на стальной штырь.

В сторону обер-полицмейстера полетели камни. Генерал с неожиданной резвостью скрылся за спиной широкоплечего телохранителя и под прикрытием охраны отступил к карете...

Ростислав понимал, что силовое столкновение явно преждевременно, ситуация вышла из-под контроля, но надо действовать. Хорошо, что Ма Ян осталась в Лосинке дежурить на рации. Физик подошел к Бауману.

- Николай Эрнестович, надо быстро организовать патрулирование рабочих кварталов. Иначе люди озвереют окончательно, получится погром, «русский бунт, бессмысленный и беспощадный» – это и нужно царским опричникам для оправдания ввода войск в Москву.

Бауман подозвал остальных членов стачкома. Люди вооружились захваченными у полицейских саблями и револьверами, а также просто дубинами и железными ломами. Активисты возглавили небольшие отряды из наиболее сознательных рабочих. Вовремя! Со стороны устья Пресни поднимался черный дым, слышались крики, истошный визг женщин.

Ростислав возглавил одну из дружин, сформированную из рабочих мебельной фабрики Шмита. Дружинники увидели горящую винную лавку. Поддатые мужики вытаскивали ящики с водкой и хлебали выпивку из горла. Здоровенный блондин в грязной поддевке, сопя и похрюкивая, рвал простенькое ситцевое платье на девочке лет двенадцати. Пожилой мастер, не дожидаясь приказа, слегка ударил насильника по голове обухом топора.

- Что ж ты, Яшка-паскуда, делаешь? Чешется – иди на Драчевку, а к дитю лезть – последнее дело. Ну, больше не будешь сильничать…

Мастер перехватил топор поудобнее, собираясь без лишних проволочек отрубить педофилу голову. После разорванных на куски полицейских психологический барьер перед убийством, тем более заведомого мерзавца, снят полностью. Но стоит ли торопиться? Ростислав пригляделся к окровавленной физиономии насильника и узнал Яшку-посыльного из заводской конторы Шмита, предположительно, агента полиции или православного союза.

- Петрович, не торопись! Успеешь еще снести башку этому козлу. Но прежде сексуального придурка стоит допросить – сам он поперся громить лавку или кто его надоумил.

- Мужики, не надо, пощадите, нельзя же из-за какой-то девки человека убивать… - заюлил очухавшийся посыльный.

Ростислав усилил нажим, не давая опомниться врагу. Для дополнительного эффекта физик врезал носком ботинка по яшкиным яйцам. Понимая, что его вполне могут если не убить, то оскопить, Яков раскололся быстро. Посыльный начинал еще активистом зубатовского общества взаимного вспомоществования рабочих. Позднее общество было поглощено православным союзом. Многие рабочие отошли от организации, разочаровавшись в казенном патриотизме, но наиболее темные и религиозные недавние крестьяне стали массовкой для черносотенцев. Яшка получил задание от полицейского исправника (он же руководитель местной ячейки ПС) подбить рабочих на погром. Оперативно Яков подчинялся дьякону местной церкви. Посыльный опознал священнослужителя в неприметном мужичке, которого изловили дружинники при попытке поджога местного реального училища.

- Ну что, святоша, сменил рясу на пиджак, а кадило – на бутылку с керосином? – спросил Ростислав, накручивая на кулак бороденку второго задержанного. – Этих козлов запереть в фабричном подвале, обязательно раздельно, строго охранять. Если попытаются бежать, прирезать. Но только в этом случае. Будем судить их революционным трибуналом.

Со стороны Горбатого моста показался еще один отряд рабочих-дружинников, возглавляемый Андреем Вельяминовым. Ольга держалась рядом с мужем, держа наготове револьвер. Физик пошутил:

- Супруга от поклонниц охраняете с оружием в руках?

Ольга не приняла шутки и крепко выругалась.

- Пээсовцы несколько раз стреляли в наших товарищей. Есть раненые. Мы захватили троих провокаторов, подбивавших несознательных рабочих на погромы.

Ростислав вспомнил про познания Ольги в стенографии и быстро принял решение.

- Берите свою добычу, тащите в подвал фабрики вместе с нашими пленниками и допрашивайте самыми жесткими методами. Наплюйте на предрассудки. Запишите всё, что они расскажут, - неважно, останутся ли пээсовцы потом в добром здравии, - и быстро в Лосинку. Пусть Ма Ян немедленно передаст сведения по радио в редакцию «Искры».

[АНТ]

Казаки появились в Москве через два дня. Похоже, князь Святополк-Мирский, сменивший покойного Плеве на посту министра внутренних дел, получил серьезную поддержку при дворе, очаровал либералов и сумел быстро договориться с военными. Широколицые диковатые всадники на мохнатых лошадках заняли ключевые точки первопрестольной.

Члены стачкома с серыми от недосыпания лицами пытались убедить рабочих дать организованный отпор карателям. Но до конца идти были готовы немногие – сотни две дружинников из числа квалифицированных рабочих, уже дравшихся с городовыми. Молчаливое большинство, как и в 1993, предпочитало выжидать. Ростислав свирепел и переходил на мат, видя и слыша, как вроде бы неглупый взрослый мужик, отец семейства, бестолково чешет затылок и косноязычно твердит:

- Таперича про нашу жизнь до царя дойдет. Уж государь-то разберется, не обидит, защитит народ православный. В церкви, в воскресную службу, батюшка обещал… Мы против иродов-фабрикантов и фараонов, не против царя. Не сумлевайтесь…

Забастовка выдыхалась. К удивлению физика, самыми нестойкими и склонными к компромиссам оказались самые обездоленные – неквалифицированные выходцы из деревни. Стачком после долгих дебатов согласился принять посредничество московских либералов. Выторговать удалось даже больше, чем рассчитывал Ростислав. Обещания навести порядок с выплатой зарплаты, право на легальные профессиональные союзы, помощь на восстановление домов после урагана. Кроме того, неофициально Святополк-Мирский обещал не преследовать организаторов забастовки и участников линчевания полицейских. Формально амнистия не объявлялась, но фактически дело спускалось на тормозах. Однако казачьи части оставались в Москве на неопределенный срок. Отряды православного союза получали официальный статус и полицейские полномочия для «поддержания порядка». Власти и фабриканты маневрировали, чередуя нажим и уступки. В общем, результат забастовки нельзя было назвать ни победой, ни поражением. Впрочем, главный успех прошедшей «разведки боем» – формирование активного революционного ядра и его сплочение вокруг московских большевиков.

В легальных газетах о забастовке не говорилось почти ничего, зато официозная пресса переполнялась елейными статьями о рождении долгожданного наследника у императорской четы. Про гемофилию у цесаревича Алексея Николаевича, естественно, ни слова. Жарким душным вечером в Лосинке Ростислав и Ма Ян развлекались, цитируя наиболее идиотские верноподданные перлы официальных «патриотов». Вспоминали со смехом и историю о четырех поросятах, услышанную недавно от Андрея Вельяминова. Чуть больше года назад цензура запретила безобидный календарь от Сытина – криминалом оказались четыре поросенка на картинке, в коих цензор углядел намек на императорских дочерей.

Отсмеявшись, Ма Ян чуть помрачнела и сказала уже серьезным тоном:

- Слава, нам давно пора обсудить дальнейшие планы. Еще в Женеве мы приняли решение – использовать знания двадцать первого века в интересах коммунистического движения. И больше года мы крутимся, как протоны в синхротроне, приближая победу революции в России. Уверена, вероятность успеха велика. Но что дальше? Не получится ли через несколько десятилетий такой же контрреволюционный бедлам, что и в нашей истории? Развал Советского Союза, ползучая реставрация капитализма в Китае, самоизоляция КНДР, склоки в европейских компартиях…

Ростислав задумался, стараясь поточнее сформулировать ответ. Наконец медленно проговорил:

- Знаешь, любимая, меня такие мысли донимают с момента эксперимента. Но в первые месяцы реальной альтернативы у нас просто не было. Устраивать свою жизнь где-нибудь в Швейцарии или США, потихоньку подталкивая развитие науки и техники, неприемлемо этически, несовместимо с левыми взглядами, да и вообще спокойная жизнь не для нас. А моих знаний истории двадцатого века было недостаточно, чтобы сразу определить возможные и желательные направления изменений в развитии человеческой цивилизации.

- Но с Лениным и Троцким ты говорил очень уверенно.

- Я просто подсказывал им их же выводы и убеждал принять во внимание перспективу близкой революции, - заметил Ростислав. – Это позволило большевикам действовать на опережение. Зато практическая революционная работа в Москве помогла мне понять очень многое о нынешнем обществе.

- Активный эксперимент всегда полезнее пассивного наблюдения, - кивнула Ма Ян.

- Думаю, что главная проблема – крестьянство. Традиционно его относят к мелкой буржуазии. Но атрибут мелкой буржуазии – работа на рынок. А изрядная часть российских крестьян занято в почти натуральном хозяйстве, продавая лишь малую часть произведенного продукта и покупая сверхжесткий минимум промышленных товаров. Поэтому даже копеечный заработок рабочих-сезонников, каких-нибудь рублей двадцать в месяц в Москве, кажется крестьянам сумасшедшими деньгами. При этом крестьянин во многом зависит от общины, вмешивающейся и в хозяйственные дела, и в частную жизнь. Фактически русское крестьянство со своими общинными традициями – живое ископаемое, реликт традиционного общества раннего средневековья.

- Похоже на Азию, - заметила Ма Ян. – И в Корее, и в Китае община с круговой порукой сохранялась очень долго.

- В нашей истории столыпинская реформа поколебала общину, но не покончила с ней. Для крестьян революция свелась, в первую очередь, к борьбе за землю. А вот потом… Потомственных квалифицированных рабочих сравнительно мало, многие из них погибли в гражданскую войну. Но индустриализация потребовала резкого роста рабочего класса, так что после коллективизации на заводы хлынула масса полуграмотных крестьян с кучей религиозных предрассудков и руками, привыкшими к сохе, а не к станку. Известный афоризм Маркса «бытие определяет сознание» я бы дополнил определением «постепенно». А в Советском Союзе общество менялось быстрее, чем сознание, и в городах преобладали носители крестьянского менталитета. Был в XXI веке такой философ по фамилии Кара-Мурза. Он силился доказать, что причина всех советских достижений – как раз крестьянские общинные традиции.И, между прочим, подобными традициями объяснял южнокорейское экономическое чудо.

[АНТ]

- Какая чушь! – Ма Ян раздраженно фыркнула. – Американцы с шестидесятых очень много вкладывали в Сеул, а рабочие в Корее получают мало, вот и всё чудо. А корейская интеллигенция европеизировалась очень давно. Но историю Советского Союза я знаю недостаточно.

- На самом деле роль крестьянства, при всём моём уважении к труду земледельцев, в советской индустриализации первых пятилеток была пассивной. Экспорт зерна давал средства, но инженерные кадры были отчасти дореволюционными, отчасти – из получивших образование рабочих. А после Великой Отечественной выходцы из крестьян действительно стали в массовом порядке занимать инженерные и управленческие должности. И началось торможение, в конце концов приведшее к краху 1991 года. Я давно обратил внимание, что среди крупных советских ученых крестьянское происхождение – редкое исключение. Гораздо больше потомственных интеллигентов. Хватает выходцев из духовенства, порвавших с религией. Да и из рабочих семей немало. В прошлые века понятно – социальные барьеры пробивали лишь отдельные гении. Но при всеобщем образовании что тормозит крестьянским детям путь к вершинам науки? Гены те же. Видимо, проблема в менталитете. Общинные традиции способствуют конформизму, а религиозность препятствует рациональному познанию мира. Даже у получивших образование крестьян научное диалектическое мышление не стало нормой. Отсюда и интерес ко всяким паранормальным явлениям, к религии. Сперва истерический интерес к «пророчице Ванге», чтение книг писателей-деревенщиков, преклонение перед самыми архаическими чертами жизни русского народа, потом официальное празднование тысячелетия «крещения Руси». Именно неспособные к рациональному мышлению люди вопреки собственным интересам поддались на антисоциалистическую пропаганду перестроечных времен.

- Возможно, дело в сталинских деформациях социализма? – предположила Ма Ян.

Физик поморщился.

- Немарксистский и вообще ненаучный подход получается – сводить всё к личности Сталина. Поклонники приписывают ему персонально все достижения Советского Союза, критики валят на него все зверства и провалы. Реально Сталин просто выражал интересы и архетипы сознания масс, вовлеченных революцией в модернизацию страны, но сохранивших средневековый менталитет. В Советском Союзе передовые рабочие и техническая интеллигенция подталкивали прогресс, а недавние крестьяне тормозили его. Противоречивая политика Сталина – отражение этого конфликта. В любой стране доминирование крестьянства вело, в лучшем случае, к стагнации. Вспомним средневековый Дитмарш, Швейцарию до Дюфура.

- Еще тайпины и ихэтуани в Китае, - добавила Ма Ян. – Вроде бы освободительные движения фактически боролись за возврат в средневековье. «Боксеры» даже уничтожали железные дороги. А у нас в Корее подобную роль играло движение тонхак. Да и в КНДР не все гладко. Ким Ир Сен начинал неплохо, но потом республика зашла в тупик самоизоляции.

- Крайний случай извращения социализма в крестьянском обществе – полпотовская Кампучия. Пол Пот объявил, что марксизм не годится для Азии, что ведущий класс – не пролетариат, а крестьянство. Вместо марксистского диалектического материализма – туманные националистические рассуждения об особой кхмерской «духовности» и особом «кхмерском социализме». Это стало официальной доктриной «ангка». В итоге – уничтожение городов, возврат в раннее средневековье с истреблением трети населения, причем наиболее культурной трети. К счастью, в СССР индустриализация стимулировала рост европеизированных групп населения, противостоявших озверелому кулачью. Если бы у Союза была еще сотня лет спокойного развития для приведения менталитета в соответствие с экономикой! Европеизация – процесс медленный, но неуклонный. Естественно, под европеизацией я имею в виду не умение завязывать галстук или чистить зубы, хотя это тоже не мешает, а формирование самостоятельно мыслящих, не склонных к конформизму личностей, осознающих свои классовые и личные интересы. Не общинников, тупо подчиняющихся заведенному порядку, и не осатанелых шкурников, чихающих на общество. Но шкурники консолидировались первыми. Обуржуазившиеся элементы во власти смогли опереться на окрестьянившиеся массы. Не случайно начало контрреволюционному перевороту положил Горбачев – ставропольский крестьянин, пусть и получивший образование.

Ростислав со злости ударил кулаком по столу, чуть не опрокинув вазу с хризантемами. Ма Ян попыталась успокоить мужа.

- Слава, не кипятись, мне кажется, история нашего двадцать первого века теперь представляет чисто академический интерес. Мы сами творим наше будущее, своими руками и головой.

- Вообще-то я не уверен, что мы попали в собственное прошлое, а не в параллельное. Хотя разобраться без научного центра уровня нашего ЦЕРНа, с соответствующей приборостроительной базой, всё равно невозможно. Будем делать, что должно, и будь, что будет, - перефразировал Марка Аврелия физик. – А если наша бывшая ветвь Вселенной продолжает существовать, там неизбежна мировая социалистическая революция. Глобализация объединяет капиталистическое хозяйство в одну систему, кризисы учащаются, и рано или поздно мировой пролетариат, в первую очередь, в новых индустриальных странах, объединится и уничтожит буржуазию.

- Но какие практические выводы для нас, для здешнего 1904 года? Что дальше делать?

- Не берусь прогнозировать все детали – это невозможно. Крестьяне – хорошие разрушители, но плохие созидатели. Сейчас по моему совету большевистские листовки для крестьян отредактированы в духе «декрета о земле». Это привлечет на нашу сторону эсеров и поможет свалить царизм. А дальше надо бороться за усиление рабочего класса и технической интеллигенции. Максимально сохранить кадры в случае гражданской войны. И обязательно бороться за распространение социалистической революции на европейские страны, где доля рабочего класса повыше, чем в России. Шансы на успех имеются.

- Будем надеяться, что интернационалисты во Втором Интернационале нас поддержат, - медленно проговорила Ма Ян.

На следующее утро в газетах появились первые сообщения о победе русского флота в Желтом море.

[АНТ]

Ростислав, возвращаясь с фабрики в Лосинку, скупил на вокзале целую кучу самых разных изданий – «Речь», «Московские ведомости», «Новое время», «Русское знамя», откровенно бульварные листки. Высокопарные псевдопатриотические благоглупости и обещания скорой победы над желтыми макаками чередовались с более-менее здравым анализом международных последствий. Но подробностей сражения было мало. Упоминалось потопление японского флагмана «Микасы», прорыв русских броненосцев «Цесаревич» и «Ретвизан», крейсера «Диана» и нескольких эскадренных миноносцев сквозь блокаду.

Вечерний сеанс радиосвязи с Женевой и Парижем не добавил ясности, хотя европейские газеты успели напечатать сообщения из японских и нейтральных источников без оглядки на цензуру. Японцы трубили о собственной победе и прославляли героическую гибель адмирала Того, англичане тоже сообщали об успехе японского флота, но в достаточно сдержанных выражениях, а французы и немцы поздравляли с победой Макарова. Списки потопленных кораблей у разных корреспондентов также отличались. Пока складывалось впечатление, что Макаров оказался талантливее, а может, просто удачливее несчастного Витгефта. Похоже, Степан Осипович сумел грамотно организовать прорыв и сохранить управление эскадрой во время боя. Тем не менее, сказалось техническое превосходство японского флота, созданного с британской помощью, и упорство моряков микадо. Часть эскадры Макарова, включая флагман, действительно прорвалась во Владивосток, но и потери были огромны. Да и состояние прорвавшихся кораблей сомнительно. Сколько времени займет ремонт?

По сравнению с историей, которую помнил Ростислав, результат сражения в Желтом море действительно можно было назвать победой, но победой Пирровой. Впрочем, если в царском правительстве и понимали это, то народу демонстрировали только превосходство православного воинства над желтыми язычниками. Благодарственные молебны начались сразу после выхода газет с сообщениями об успехах. Активисты православного союза лезли из кожи вон, организуя патриотические манифестации. Ростислав и Ма Ян увидели такое сборище в ближайшее воскресенье – толпа празднично одетой публики, в основном, местных лавочников и дачников, шествовала по улицам Лосинки с хоругвями, распевая «Боже, царя храни». Упитанный поп из пристанционной церкви размахивал массивным кадилом, бубня молитвы. Поддатые мужики в выходных поддевках несли иконы. Интересно, много ли получает здешняя массовка?

Процессия обошла всю Лосинку и вернулась к храму. Бородатый красноносый субъект в мундире железнодорожного ведомства выступил с очень длинной занудной речью.

- … вознесем молитвы наши за победоносного царя православного, за Русь-матушку. Возблагодарим бога за дарованную нам победу над коварным супостатом и сплотимся вокруг престола и истинной веры ради окончательного одоления врага, как внешнего, так и внутреннего. В то время, когда наши моряки топят японские броненосцы, когда под Ляояном наша доблестная армия громит желтые полчища Ноги, социалисты, жиды и масоны плетут заговоры, чтобы уничтожить Российскую империю и православную веру. Они хотят, чтобы люди забыли про истинно национальные ценности, чтобы исчез русский дух. Но православный союз стоит на страже. В единстве – сила! За веру, царя и отечество!

Заканчивая выступление, оратор резко сменил стиль, перейдя от монотонного пономарского бормотания к истерическому выкрикиванию лозунгов в духе то ли Гитлера, то ли Жириновского. Не Никитин ли устроил курсы повышения квалификации для своих нациков?

Патриотическая истерика продолжалась неделю. Верноподданнические манифестации, молебны, банкеты… Потом пыл стал ослабевать. Пресса печатала короткие сводки о ходе сражения под Ляояном.

[АНТ]

Бодрые заявления Куропаткина и бездарные карикатуры на японских генералов плохо заполняли информационный вакуум. По просьбе Ма Ян доктор Федоров из Женевы зачитывал по радио статьи британских военных корреспондентов. Даже с поправкой на прояпонские симпатии англичан выстраивалась картина полного разгрома русской Маньчжурской армии. Первая японская армия генерала Куроки после захвата Сыквантуня прорвалась в тыл русских войск и перекрыла пути отступления. Множество русских солдат остались лежать в зарослях гаоляна. В плен попал генерал Штакельберг. Маршал Ояма организовал классическую операцию по окружению и уничтожению противника, во многом предвосхищая стратегию грандиозных битв второй мировой войны. Только вместо танков кавалерия. Ростислав припоминал, что в известной ему истории успех японцев был заметно скромнее – русская армия тоже была разбита, но смогла организованно отступить на север к Мукдену. Похоже, что в новом варианте истории ободренный успехом моряков Куропаткин не стал торопиться с отступлением. С другой стороны, Ояма должен был опасаться усиления Владивостокской эскадры после прорыва из Порт-Артура части флота под командованием Макарова. Крейсерская война создавала угрозу снабжению японской армии в Корее и Маньчжурии. В такой ситуации японскому маршалу требовалось не просто занять территорию, оттеснив русские войска от Ляояна, а добиться максимальных потерь противника в кратчайшие сроки. Ояма пошел на серьезный риск и выиграл…

Физик осознавал, что ход войны уже сильно отклонился от знакомого ему варианта. Чего теперь стоят исторические знания из книг и специализированных сайтов? Ростислав и Ма Ян спорили об историческом детерминизме, гуляя по Лосиному острову.

- Слава, эти превратности войны – щепки в бурном ручье. Ничтожно малые возмущения исторического процесса. Всерьез на судьбы человечества они практически не влияют. Через несколько веков при коммунизме только историки будут помнить подробности.

- Любимая, это какой-то фатализм получается. Получается, что и нам нет смысла рыпаться? Результат предрешен?

- А вот этого я не утверждала! Я хочу выиграть один пустяк – чтобы наш ребенок вырос при социализме.

- Это реально… - Ростислав осекся, поняв последние слова жены, - ты хочешь сказать, что…

- Именно, Слава, тут нет тестов на беременность, но я уже убедилась…

Физик крепко обнял жену, целуя бесконечно милое лицо. Модная шляпка с лентами съехала набок.

Ма Ян лукаво улыбнулась.

- Надо же Ольгу догонять. Не всё твоей бабуле важничать.

- Она мне прабабушка, - машинально уточнил Ростислав.

Последнее время Ольга Вельяминова вместе с округлившимся животиком приобрела несвойственную ей раньше солидность, не утратив, впрочем, стервозности. Андрей сбился с ног, разрываясь между выполнением капризов беременной жены и усовершенствованием двигателя для нового автомобиля.

- Слушай, обязательно поговори с Олей насчет хорошего врача, - спохватился ученый. – Может, она уже определилась по собственному опыту? Или вообще будет разумнее отправить вас обеих в Женеву? Тамошняя университетская клиника считается лучшей в Европе. Да и в России становится неспокойно.

Ма Ян совсем по-детски показала язык.

- Чтобы я пропустила самое интересное? Не дождешься, дорогой! Надеюсь, всё будет нормально и в Москве. Главное, асептика уже известна здешним врачам.

За разговором супруги не заметили, как вышли к железной дороге. Ростислав поправил увесистый рюкзак.

- Черт! Собирались же пострелять, опробовать автоматы из последней партии. Но возвращаться в лес смысла нет. Мы почти до Ростокина дошли. Сейчас наймем около станции извозчика или просто сядем на поезд до Лосиноостровской.

За железной дорогой виднелись черные покосившиеся избы Ростокина. Ростислав и Ма Ян вышли к станции. Рядом на площади собралась большая толпа – местные активисты православного союза проводили очередной митинг. Монах в черной рясе что-то истерически орал, размахивая внушительным наперсным крестом. Дело, однако, не сводилось к пустой говорильне: дюжие молодцы вышибали смазными сапогами двери в ближайшей лавке. Вывеска «Соломонъ Кацъ. Всякие колониальные товары» уже висела на одном гвозде. Наконец массивная окованная железом дверь поддалась, погромщики ворвались внутрь. Донесся истошный женский визг. Вскоре из разгромленной лавки выбежал один из нападавших, таща граммофон с блестящей латунной трубой. Еще один бандит выволок целый ворох платьев.

- Это же вульгарный грабеж! – шепнула Ма Ян. – Чем же полиция Московской губернии занимается?

- Любуется погромом. У гитлеровцев хрустальная ночь, а у православных – хрустальный день, - с сарказмом ответил физик, показывая на ухмыляющихся городовых. – Нам лучше свалить отсюда, пока московские лавочники-патриоты расправляются с конкурентом.

Тем временем монах-оратор продолжал надрываться.

- Братие! С болью в сердце услышали мы тяжелые для всякого истинно русского сердца вести с окровавленных полей Маньчжурии. Вражьи шпионы погубили русское войско. Да, да, шпионы! Ибо не могли желтые японские макаки справиться с нашими богатырями в честном бою. Бей жидов и социалистов! Они помогают микадо, они совращают православный народ-богоносец, хотят уничтожить русскую духовность, прельщая благами мира сего. Японские агенты среди нас. Русские патриоты, будьте бдительны!

Чтобы не торчать на виду у возбужденной толпы «русских патриотов», супруги быстрым шагом направились в сторону узкого прохода между сараями. Физик рассчитывал кружным путем выбраться к Ярославскому тракту. Но избежать контакта с черносотенцами все-таки не удалось. Монах на мгновение замолчал, видимо, переводя дух, огляделся и заметил Ма Ян. Глаза под кустистыми бровями смиренного инока забегали.

- Вот, смотрите, братие! Японская шпионка средь бела дня разгуливает здесь в Ростокине, топчет священную русскую землю.

- А дылда рядом – антиллихент-социалист, - вставил красноносый амбал, держащий в короткопалых лапах хоругвь.

- Бей их! Вперед, народ православный! – завопил монах.

- Бей японских шпионов! Смерть язычнице! – черносотенцы подхватили призыв своего духовного отца. В сторону Ма Ян и Ростислава полетели камни, а солидный господин в чиновничьем мундире достал из кармана «браунинг».

- Беги! – крикнул Ростислав, подталкивая Ма Ян к проходу. – Беги, не стой столбом, мать твою… Я прикрою.

В начале переулка у стены сарая росла старая развесистая липа. Укрывшись за толстым стволом, физик сбросил рюкзак, выдернул оттуда автомат, прищелкнул снаряженный магазин. Нацики скучились в узком проходе: с одной стороне сараи, с другой – забор. Очередь почти в упор оказалась сверхэффективной – все пули попали в цель. Среди черносотенцев началась паника. Уцелевшие попытались повернуть обратно, но столкнулись с продолжавшим напирать арьергардом. Получилась Ходынка в миниатюре. Сторонники православного союза отбрасывали хоругви и иконы, затаптывали друг друга, поскальзывались в лужах крови, шли по трупам и тяжелораненым…

Ростислав нагнулся к рюкзаку, чтобы достать новый магазин взамен опустевшего. Второго автомата в рюкзаке не оказалось. Боковым зрением физик увидел, как Ма Ян по-пластунски ползет по крыше длинного сарая, волоча за собой оружие. Беспокоясь, как бы жену не заметили враги, Ростислав быстро израсходовал и патроны из вновь установленного магазина. Тем временем Ма Ян добралась до края крыши и начала короткими очередями отстреливать бегущих нациков, перекрыв выход из переулка.

Физик менял магазины и снова стрелял, стараясь подавить эмоции и думать о противнике просто как о мишенях в тире. На последнем магазине Ростислав спохватился, разглядывая завал из трупов и черные лужи крови на утоптанной земле. Ма Ян спрыгнула с крыши. Перешагивая через мертвецов, молодая женщина немного побледнела. Поставив автомат на предохранитель, Ростислав побежал навстречу жене, но заметил, что бешеный монах жив и пытается отползти в сторону.

- Ах ты, зараза в рясе! Гитлер недоделанный!

При мысли, что этот субъект с сальными волосами хотел убить Ма Ян и будущего ребенка, физик ударил святошу ногой в живот. Потом ухватил врага за жидкую бороденку и рывком вывернул ему голову набок. С хрустом переломился позвоночник…

Ма Ян прижималась к мужу. Ростислав чувствовал, что её бьет дрожь. Немудрено после такого потрясения. Перестрелять больше сотни человек, пусть и отъявленных мерзавцев, – к такому привыкнуть нелегко. Но придется – врагов хватит надолго. Не до гуманизма. Главная проблема в другом. Автоматы впервые применены в бою, применены преждевременно. Враг наверняка узнает о новом оружии. И что делать?

[АНТ]

Глава 10. Интриги и интриганы

Василий Никитин с тоской смотрел на гору бумаг. Исписанные каллиграфическим писарским почерком листы устилали капитальный необъятный стол, скрывая зеленое сукно. Причастность к властным сферам обернулась не совсем веселой стороной, про которую как-то не думалось в женевских трущобах. Почести и доступ к финансам достались Зубатову, официальному главе православного союза, а за контроль над формированием боевых отрядов приходилось постоянно бороться. Кошелеву омоновец не доверял. Умный и циничный бывший сотрудник консульства своим видом напоминал Василию, на каком зыбком основании держится его карьера. Подсидеть могут запросто, к бабке не ходи. И толстая Анюта надоела хуже горькой редьки. Делает намеки насчет венчания, а сама, как болтают по всему Петербургу, крутит шуры-муры с государем императором. Так что, как ни противна бумажная работа, лучше лишний час посидеть в главной конторе православного союза на Гороховой (центральном офисе, как про себя по привычке выражался Никитин).

Вроде бы ничего угрожающего положению Василия в бумагах, скопившихся за последний месяц, пока не обнаружилось. Преобладали доносы. Убедившись в силе православного союза, обыватели принялись слать на имя Зубатова жалобы то на соседа, по пьяни обматерившего Николая Александровича, то на купца, продавшего тухлую колбасу, то на городового-вымогателя, крышуещего мелких торговцев.

Отдельная папка была заполнена сообщениями о противоправительственной деятельности. После убийства Плеве эсеры развернули форменную охоту за полицейскими и чиновниками разных уровней – от околоточного до губернатора. Одна бумага почти месячной давности выбивалась из общего ряда. Московский полицмейстер информировал руководство православного союза об уничтожении неизвестными боевиками отряда ростокинских пээсовцев. Почерк сильно отличался от обычного эсеровского. Вместо традиционных бомб-македонок – расстрел в узком переулке, вероятно, из засады. Выжившие свидетели, похоже, помешались – болтали про целый японский батальон, каким-то чудом очутившийся в подмосковном селе и неизвестно куда исчезнувший. Активисты православного союза, выполняя директиву Никитина о борьбе с сионизмом, нашли наглого нарушителя закона о черте оседлости. Некий Соломон Кац воспользовался послаблением для медиков: раздобыл явно липовый диплом дантиста, но, к счастью для пациентов, драть зубы не стал, а развернул торговлю в ближнем Подмосковье. Истинно православные торговцы поспешили восстановить русский порядок, но им помешали…

В голове у Василия выстраивалась картина грандиозного сионистско-японского всемирного заговора. Однако омоновцу не давала покоя одна деталь – огромное количество огнестрельных ран и множество стреляных нагановских гильз. Московские сыщики считали, что против пээсовцев действовало несколько десятков боевиков, вооруженных револьверами, но пришелец из будущего помнил об автоматическом оружии. Японские агенты с секретным снаряжением? На кой черт им действовать именно в Ростокине? Может быть, Кац – не просто еврейский жулик, а чей-то тайный агент. Если он остался в живых, надо будет допросить с пристрастием на одной из баз православного союза, где можно не обращать внимания на законность, гуманизм и прочие интеллигентские выдумки. Никитин сделал пометку на полях полицейского рапорта. Омоновец в очередной раз вчитался в протоколы с показаниями выживших пээсовцев из Ростокина. Какой-то приказчик, получивший пулю в живот одним из первых и пролежавший под горой трупов, успел рассказать следователю важные детали в больнице перед смертью от перитонита.

«…не видел я никаких бандитов с левольвертами, ваше благородие! Только японская девка и ейный хахаль-немец! Из каких-то коротких ружей стреляли! Больно, мать вашу! Помираю! Пить дайте…»

[АНТ]

Значит, в деле японка и немец, вооруженные, несомненно, пистолет-пулеметами. Василий припомнил старые фильмы о революции и гражданской войне. Вроде бы из автоматического оружия там фигурировали только пулеметы «максим», хотя речь шла о более поздних временах. Уж не постарались ли господа ученые из будущего? Делают в своей Женеве оружие для международных террористов. А может этот «немец» и есть Ростислав Вельяминов, а «японка» - его баба-азиатка из ЦЕРНа? Никитина постоянно раздражали подчеркнуто европейские манеры физика. Василий вызвал секретаря и продиктовал поручение для московского отделения ПС.

Пусть разберутся с обстоятельствами заварухи в ближнем Подмосковье и обязательно раздобудут экземпляр автомата. И почему в МВД не обратили внимание на происшествие в Ростокине? Святополк-Мирский, при всем его либерализме, на дурака не похож. Может, эсеровские эффектные покушения на министров и губернаторов затмевают подмосковное мочилово? Справятся ли с заданием московские пээсовцы? Это ведь не глотку драть на митингах, ученые из будущего обведут соратников вокруг пальца. Придется откомандировать в Москву Кошелева…

Петру Сергеевичу поручение пришлось как нельзя кстати. Уже месяц ему приходилось хитрить, чтобы скрыть от начальства интерес к московским делам. Во время ростокинского происшествия он тоже приезжал в первопрестольную – проверять анонимки с обвинениями в адрес руководства московского отделения ПС. Доносы оказались не ложными: изрядная часть добровольно-принудительных пожертвований от коммерсантов в фонд союза оседала в карманах «ревнителей православия». Однако Кошелев не стал спешить с докладом Зубатову и, тем более, Никитину. Опытный чиновник справедливо рассудил, что милость начальства преходяща, а замазанные компроматом московские функционеры никуда не денутся. К тому же Петра Сергеевича коробил карьерный взлет Никитина. Потомственному дворянину было зазорно подчиняться собственному протеже, недавнему бродяге, душегубу из женевских трущоб, пусть и принимаемому при двору. Будучи скептиком и просто умным человеком, Кошелев давно разочаровался в православии, но предпочитал не демонстрировать это. В конце концов, Генрих IV сказал свою знаменитую фразу еще три века с лишним назад. Если православие требуется для карьеры, придется стоять со свечками и молиться. Чиновник про себя посмеивался над пророчествами Василия, но несколько сбывшихся предсказаний заставили Петра Сергеевича задуматься. Недавно Кошелев прочитал фантастический роман господина Уэллса «Машина времени». Черт его знает, может и в самом деле путешествие во времени возможно? Вот только никак не соответствовал Никитин ожидаемому облику человека будущего. Не совсем дурак, но далеко не мудрец. Ограничен, мелочен. Пожалуй, в роли мелкого жандармского начальника или полицейского исправника смотрелся бы натурально. Хотя… изобретают же умные люди авто, а потом на моторах гоняют подвыпившие купеческие сынки. Почему бы и в будущем машиной времени не обзавестись случайному человеку. Но если действительно допустить возможность путешествия во времени, с какой стати путешественнику быть единственным? Петр Сергеевич начал собирать сведения обо всех необычных событиях и необъяснимых диковинах. Большая часть этих сведений оказалась либо россказнями суеверных крестьян о чудесах и знамениях, либо результатом неумеренного употребления горячительных напитков. Кто-то узрел богородицу, а кто-то – зеленых чертей. Однако некоторые сообщения выпадали из общего ряда. Бывший сослуживец по консульству в Женеве написал из Швейцарии про странные наручные часы, которые видел в местной лавке. Вместо обычного циферблата со стрелками было окошко с черными цифрами, сменяющимися непонятным образом. Владелец утверждал, что часы привезены из далекого гималайского княжества, но русский дипломат прочитал на корпусе надпись «электроника», сделанную кириллицей. Денег на покупку раритета не хватило, возвращающийся в Россию сотрудник консульства довольствовался обычными золотыми часами. И вот – сообщение об инциденте в Ростокине, поступившее, когда Кошелев инспектировал московскую жандармерию. Не всем жандармам нравилось вмешательство в дела своей касты со стороны стремительно выросшей новой иерархии ПС, но компромат заставлял быть сговорчивыми. Чувствуя нутром, что появление ниоткуда большого количества стрелков или применение неизвестного оружия может быть связано с пришельцами из будущего, Петр Сергеевич стал энергично действовать: по каналам православного союза зажал глотку газетчикам, а московским жандармам недвусмысленно пригрозил применением компромата в случае волокиты с расследованием. Донесения в Петербург, напротив, преуменьшали значение происшествия, благо погибшие не были влиятельными персонами. Информация не утаивалась, но терялась на фоне сводок об эсеровском терроре в разных местах. Подталкиваемые грозными указаниями, местные полицейские отмели россказни про батальон японских ниндзя и уцепились за сведения про «девку-японку» и «немца». Через неделю Кошелеву сообщили про подозрительных мистера и миссис Вильямс, живших на своей даче в Лосинке, неподалеку от места происшествия. По опросам соседей, супруги не появлялись на даче уже несколько дней, равно, как и в городской квартире. Английский инженер не выходил на службу, а владелец завода господин Шмит отделывался общими фразами. Петр Сергеевич пожелал лично участвовать в обыске дачи. Местные полицейские взломали дверь и первыми вошли в дом, пока гость из Петербурга осматривал окрестности. Через минуту мощный взрыв уничтожил дачу, с соседних домов сорвало крыши, а стекла вылетели даже в отдаленной Джамгаровке. Кошелева контузило, но придя в себя, чиновник твердо решил не выпускать расследование из своих рук…

[АНТ]

Под присмотром жандармов спешно нанятые рабочие разобрали развалины дачи до фундамента, но все обнаруженные фрагменты человеческих тел видимо принадлежали погибшим полицейским. Московский следователь считал, что взорвалось от трех до четырех пудов динамита. Скорее всего, адская машина была соединена с дверью, хотя не исключалось, что при обыске нечаянно задели гремучую ртуть или нитроглицерин. Пока Петр Сергеевич принимал основную версию москвичей – по их мнению, в доме находилась подпольная динамитная мастерская эсеров.

Правда, из общей картины выпадали остатки механизмов в подвале. Один из жандармов, бывавший раньше на заводах, узнал детали металлообрабатывающих станков. Следователь предположил, что в подвале мастерили бомбы-македонки. Кошелев чуял, что разгадка тайны происшествия в Ростокине близко, но пока единственным прямым материальным свидетельством причастности обитателей дачи было несколько нагановских гильз, найденных в развалинах…

За месяц следствие добилось небольших успехов. Точнее, жандармы топтались на месте, увязнув в допросах знакомых четы Вильямсов. Но теперь Кошелев прибыл в Москву, не связанный необходимостью скрывать интерес к расследованию от питерского начальства. Полномочия от православного союза позволяли работать с разными учреждениями. По старой памяти Петр Сергеевич обратился в московское охранное отделение. Разумеется, Кошелев не надеялся, что его выведут на агентуру, работающую в противоправительственных организациях – имена секретных сотрудников хранились в строжайшей тайне и не доверялись бумаге, но вытрясти нужные сведения гость из Петербурга рассчитывал твердо.

С неохотой, медленно, но дело всё-таки сдвинулось с мертвой точки. Правда, руководители московской охранки не упустили случая подложить свинью высокомерному выскочке из ПС: Петру Сергеевичу всучили огромный ворох донесений различных агентов, предоставив питерскому функционеру самому отделять зерна от плевел. Основная часть донесений, помеченных псевдонимами агентов, была совершенно бесполезна – рассуждения о любимых сортах пива господина Гершуни или фасонах платьев госпожи Бриллиант явно не могли помочь расследованию. Возможно, столь буквальное исполнение просьбы о содействие произошло с ведома начальника московского охранного отделения господина Ратко. Василий Васильевич, далеко не новичок в закулисных интригах, вполне мог вести свою собственную игру.

Остановившись неподалеку от Кремля в новой роскошной гостинице «Националь», Кошелев завалил свой номер полученными в охранке бумагами, предпочитая в секретных делах по возможности обходиться без помощников. Для начала чиновник рассортировал донесения агентов по политическим партиям: примерно три четверти относилось к эсерам, процентов двадцать к различным фракциям эсдеков, остальное – к совсем уж экзотическим микроскопическим организациям с непонятной идеологией.

На фоне сплетен и пустячных доносов, способных заинтересовать разве что деревенского исправника, один документ привлек внимание. Автор, агент «Кучер», был внедрен к эсерам, но сообщение относилось скорее к социал-демократам. Судя по обмолвкам в тексте, агент работал на одной из пресненских текстильных мануфактур и занимался в воскресной школе для рабочих. В донесении рассказывалось о споре «Кучера» с одним из соучеников, эсдеком по взглядам.

[АНТ]

Агент провоцировал рабочего-эсдека, высмеивая умеренность марксистов. Мол, только рассуждают о революции, бесконечно повторяя цитаты из Маркса и Плеханова, но не могут завалить даже провинциального городового. А вот эсеры – революционеры настоящие, охотятся на министров и губернаторов, как на куропаток. Взять хоть недавнюю акцию против Плеве. То бомбы, то пули… Красота и героизм!

Молодой социал-демократ возражал сперва весьма трафаретно, называя индивидуальный террор напрасной растратой сил, которые лучше приберечь до начала революции. Потом, доведенный до бешенства подколками собеседника, выкрикнул: «У вас техника не менялась со времен народовольцев – динамитные бомбы да пистолеты, а мы готовим такую штуку…» После этого сразу осекся и постарался свести всё к несмешной шутке. Но недомолвки привлекли внимание агента, и он написал о разговоре в своем донесении.

Эсдек Тимофей Рябов работал на механическом заводе братьев Бромлей, и Петр Сергеевич решил лично съездить на завод и проверить все контакты подозрительного мастерового.

Узнав в московской управе православного союза имена руководителей заводского отделения, Кошелев нанял извозчика до Калужской заставы. Удостоверение сотрудника центрального правления ПС произвело впечатление на местных деятелей. Приходской священник отец Варсонофий мелко крестился, не по чину именуя Петра Сергеевича «высокопревосходительством». А управляющий, он же начальник заводского отделения ПС, переведя дух, начал жаловаться петербургскому чиновнику на зловредных революционеров – эсеров и эсдеков, постоянно подбивающих рабочих на забастовки. Кошелев потребовал выяснить в кратчайшие сроки, каким образом на завод поступает агитационная литература.

- Есть, кажется, у вас некий слесарь Тимофей Рябов? На него поступают сигналы на предмет связи с противоправительственными организациями… Надобно разобраться тщательнейшим образом.

- Уволить подлеца нахрен! – простодушно предложил управляющий.

- И потерять возможность выследить всех сообщников! – язвительно заметил визитёр из Петербурга. – Нет, господа соратники, действовать надо осмотрительно.

Активисты православного союза уступали секретным сотрудникам охранного отделения и по информированности, и по дисциплине. Однако пээсовцы обладали двумя несомненными преимуществами: они дешевле обходились казне, и их было очень много. Поэтому Кошелев решил максимально использовать заводскую организацию ПС для слежки за подозрительным рыжим слесарем. Подозрения укрепляли и найденные среди прочих бумаг материалы по исчезнувшему инженеру Вильямсу: хотя никаких данных по политическим взглядам самого англичанина не обнаружилось, значительная часть его московских знакомых была замечена в контактах с эсдеками. Ко всему прочему в архиве бухгалтерии завода братьев Бромлей сохранился отчет о выплате гонорара за техническую консультацию всё тому же английскому инженеру. Значит, Вильямс был на заводе и в принципе мог встречаться с Рябовым. Но консультация действительно оказалась полезной для работы – управляющий клялся, что без помощи англичанина новый цех стоял бы до сих пор. Так что в квалификации Вильямса сомневаться не приходилось. А вот кто такая миссис Вильямс? Эмансипированная азиатка с аристократическими манерами, свободно говорящая на нескольких языках. Вместе со своим мужем работает инженером на фабрике Шмита, что совсем необычно и неприлично для дамы. Кошелев по своему швейцарскому опыту помнил о презрительном отношении большинства англичан даже к другим европейцам. А уж чтобы кто-нибудь из сыновей туманного Альбиона женился на азиатке или, не приведи господь, на негритянке, такое и представить невозможно. По документам супруги Вильямс числились приверженцами англиканского вероисповедания, но в английской церкви в Москве ни разу не появлялись. Таятся от своих? А если налицо секретная операция английской и японской разведок – про союз Лондона и Токио знает любой дворник? Профессиональным шпионам не до расовой неприязни. Получается, что имеется связь российских революционеров с иностранными спецслужбами. Если удастся организовать громкое разоблачение, устроить открытый процесс – появляется надежда обойти многих конкурентов в чиновной иерархии. Настроение Петра Сергеевича заметно улучшилось. Но как быть с неизвестным оружием? Кошелев слышал про недавно разработанный ручной пулемет «мадсен», однако он делался под винтовочный патрон и был чересчур тяжел для маневренного боя. Знакомые армейские офицеры отзывались и о «мадсенах», и о тяжелых «максимах» крайне скептически, считая пулеметы и картечницы всех типов приспособлениями для уничтожения лишних патронов. На все лады повторялась шутка генерала Драгомирова: «Если бы одного противника требовалось убить много раз, это было бы идеальное оружие». Но в Ростокине несомненно применялось какое-то легкое автоматическое оружие, идеально приспособленное к условиям уличных боев. О таком оружии не слышали профессиональные военные. Изобретатель-одиночка, секретное снаряжение из Англии или Японии, или, самое фантастичное, подарок из будущего? Кошелев обдумывал версии. По идее, изобретатель постарался бы продать новое оружие военным министерствам великих держав. Надо будет связаться с разведкой генерального штаба, разузнать о таких попытках за границей. Но в Российской империи никто с такими предложениями вроде бы не обращался. Если Вильямс британский шпион, применять секретное оружие против ростокинских пээсовцев нет никакого смысла. В крайнем случае, можно обойтись обычным наганом или браунингом. Еврей-лавочник так и умер во время допроса, согласный подписать всё, что угодно, но не рассказавший ничего интересного. А вот логику пришельцев из будущего, если допустить существование таковых, предугадать крайне сложно. Петра Сергеевича вдруг озарило: Вильямсы или их хозяева явились по заданию спецслужб Британии и Японии будущего, чтобы помешать России выиграть войну на Дальнем Востоке.

[АНТ]

В грязном трактире у Калужской заставы гуляла компания рабочих. Отмечали именины Петровича, мастера с Бромлеевского завода. В руках у основательно набравшегося гармониста вконец расстроенная гармонь издавала звуки, похожие на мяуканье охрипшей кошки. Заливисто смеялись аляповато накрашенные «дамы из Амстердама».

Слесарь Тимоха Рябов сидел в дальнем конце стола, чувствуя, что последняя чарка была лишней.

- Закуси, рыжий! – незнакомый парень, по виду, конторщик, придвинул Тимофею блюдо с кислой капустой.

- А ты кто такой? Крыса конторская, мать твою… Почему не пьешь за здоровье именинника?

- Давай выпьем, - конторщик согласно кивнул и взял у подоспевшего полового очередной графин с водкой.

Тимоха поморщился, но выпил за компанию с новым знакомым. Разговор пошел веселее. Собеседники напропалую ругали начальство, вспоминали московский ураган. Постепенно беседа перешла на обсуждение дел нелегальных. В трезвом виде слесарь никогда бы не стал обсуждать столь рискованную тему с первым встречным, но сейчас обильная выпивка под скудную закуску развязала язык.

- Понимаешь, паря, скоро всем живоглотам конец придет. Трудовой народ поднимется – всех господ на куски порвёт. Рабочие люди – сила!

- Какая сила? – конторщик недоверчиво хмыкнул. – У царя войско да жандармы – вот настоящая сила, с ружьями и пушками. Что против них твои бомбисты – разве что какого-нибудь губернатора взорвать. Так царь найдет, кем взорванного заменить.

- Э-э, в армии тоже люди всякие служат. А против оружия обязательно другое оружие найдется, - Тимоха с пьяной ухмылкой подмигнул собутыльнику. – Только тсс! Никому ни слова! Понимаешь?

- Понимаю, друг! Могила!

- Так вот, была у нас в воскресной школе учительница Ольга Владимировна. Работала до весны. Барышня, конечно, образованная, культурная, но могла, если кто ей не по нраву придется, обложить так, что иной старый мастер покраснеет. А жених ейный, то есть теперь уже муж, на нашем заводе инженер, он социалист, к нашему брату рабочему благоволит, умные книжки почитать даёт.

- И чего? – скривился конторщик. – Инженер со своей бабой собираются бомбы в министров кидать, как летом в Питере?

- Вот еще! Ольга Владимировна завсегда говорила – бомбы бросать в господ, что тараканов по одному давить. Умаешься до смерти, а прусаков не выведешь. А умный хозяин избу вымораживает. Так и Россию надо целиком выморозить и прибрать. И железные метлы для такой уборки уже готовятся. Раз вечером, давненько уже это было, приезжает Ольга Владимировна на завод. Ну, думаю, к своему мужику – дело молодое. А господин инженер в тот день руку поранил машиной. О чем-то они пошептались. Потом инженер и говорит: «Тимофей! Мы знаем, что вам можно доверять. Не могли бы после смены нам помочь – только никому ни слова?» Отчего же не помочь хорошим людям? И поехали мы на новом моторе господина Вельяминова – инженер сам управлял, хоть рука завязана. Ох и страху я натерпелся! Всю Москву проскочили, не успел оглянуться – уже по Ярославскому тракту катим. Сворачиваем к одной даче – а хозяина я узнал. Английский инженер, что как-то раз помогал нашему налаживать станки из Бирмингема, а потом рассказывал рабочим про социализм. Оказалось, что надо какие-то ящики вынести с дачи и погрузить в авто. Наш инженер грузить не мог из-за руки, поэтому меня и позвали. Мы с мистером Вильямсом перетаскали всё, только один ящик обронили. Оттуда такие железные хреновины посыпались – вроде ружей, только покороче. Инженеры говорят, мол, это новое оружие, с ним рабочие легко справятся с царскими жандармами и солдатами.

- Ну а куда ружья эти повезли? – спросил почти протрезвевший конторщик.

- Чего не знаю, того не знаю. Дали мне денег на извозчика, а дальше поехали сами. Дескать, на месте есть, кому разгружать…

Кошелев с удовлетворением прочел донесение конторщика. Вот и сгодились православные активисты. Одного избили до полусмерти, другой напился до белой горячки, зато третий раздобыл полезные сведения. Надо будет отметить удачливого агента и организовать слежку за инженером Андреем Вельяминовым и его супругой. А московским жандармам поставить на вид: опрашивали ведь окружение Вильямсов, от означенного инженера получили формальный ответ и на этом успокоились.