"НОВЫЙ МИХАИЛ". Пишется книга об альтернативе февральской революции.

[Владимир Бабкин]

"НОВЫЙ МИХАИЛ"

Главы книги и примечания.

(Книга в процессе написания и главы добавляются Online)

Паспорт Главного Героя (набросок).

Имя: Михаил

Отчество: Александрович

Фамилия: Романов

Национальность: русский

Вероисповедание: православный (по праздникам)

Возраст: 40

Служба в армии: Не взяли по состоянию здоровья, но хотел поступать в военное училище

Детское образование: Музыкальная школа по классу гитары + мама нанимала репетитора по фортепиано.

Образование: Высшее. Промышленный транспорт.

Доп. Образование: Маркетинг

Хобби: Астрономия, Фантастика, История, Мечтает написать книгу о своем полном тезке.

Место рождения: Мариуполь

Место жительства: Донецк

Профессия: Управление транспортными потоками

Навыки: специалист по маркетингу, рекламе, логистике

Работает: Начальник отдела внутренних и международных перевозок (отдела логистики) крупной транспортной компании.

Работал: Служба транспорта и логистики полимерного завода.

Семья: Разведен.

Дети: Нет.

Привычки:

Вредные привычки: курит трубку

Любимые фразы: «Ну, это как Тузик в грелку!», «Ёшкин кот», «Водить ты можешь не уметь, но привезти груз ты обязан!», «За двух небитых дают четыре рихтованных!», «Земля имеет форму чемодана»

Любимые ругательства: После фильма «Иван Васильевич меняет профессию» раздобыл сборник старорусских ругательств и активно применял в речи некоторые из них взамен мата. Например - «Вот баляба!», «А вот захухря вам», «Куёлда», «Младоумен сущеглупый холоп» и т.д.

Любимые литературные герои: Шерлок Холмс, Лукас Траск, Шорр Кан,

Любимые фильмы: «О чем говорят мужчины», «День радио», «Приключения Буратино», «Приключения Шерлока Холмса», "Убить дракона", "Обыкновенное чудо", «Летучая Мышь».

ГЛАВА 1. ЛОГИСТИК ВРЕМЕНИ

Наши дни

Летающая машина с воем пронеслась в черном небе стреляя россыпью энергетических импульсов. Несколько бойцов перекатом ушли в развалины некогда величественного здания, спеша уйти из поля зрения инфракрасных сенсоров чудовищных боевых машин, под гусеницами которых перемалывались в пыль человеческие кости и черепа. Рядом с боевыми машинами шли, напоминающие стальные скелеты, киборги сопровождения и методично обшаривали все возможные укрытия бойцов человеческого сопротивления...

Я зевнул.

Пришло мое время.

Время идти варить кофе.

Нащупав ступнями свои боевые тапки движусь от наполнившего квартиру грохотом «Терминатора» в сторону кухни обетованной.

Вот почему по ящику показывают всякую фигню? То дебильные мыльные оперы, то всякие разборки ментов с бандюками, то наглых профессиональных лгунов, которые жадно стреляя маслянистыми глазками, выражают обеспокоенность благом народным?

Давно минуло то время, когда у меня эти обмены словесным дерьмом вызывали хоть какой-то отклик в душе. А ведь было время, когда на закате Перестройки вся страна, не отрываясь от телевизоров, жадно впитывала словесные ветра всяких съездов митингов. Тогда и мне, молодому и наивному, казалось что вот, еще чуть-чуть, еще год-другой и будет... и наступит... Что конкретно наступит было не совсем понятно, но наступит непременно хорошее. Такое, чтобы хлеб был по шестнадцать копеек, а гамбургер... ну, пусть даже по рублю! Но чтоб непременно без очереди!

Невесело усмехнулся, наливая кофе из турки в чашку. Какой же глупый я был. Но ладно я, молодой и зеленый студент института, но остальные? Ведь сколько их было умудренных опытом жизни и мудростью прошедших лет? На глазах у всех группа начальничков, растащив страну на куски, с наслаждением начала ее рвать и продавать оптом.

Ладно, что уж вспоминать. Тем более что мне тогда было так мало нужно от жизни. Хорошая компания, частые турпоходы, звезды над головой и огонь костра, который отражается в глазах той самой...

И пусть «те самые» имели свойство меняться, пусть жизнь в «незалежной» становилась все хуже, пусть рубли превращались в купоны, а купоны в фантики... Пусть. Но это была такая счастливая пора! Это была молодость! Пора безумных мечтаний!

Хотя главной моей мальчишеской мечте - стать офицером и был вынесен приговор в виде заключения медкомиссии о непригодности, мне, глядя на мытарства моих более удачливых в этом вопросе одноклассников, начинало казаться, что может оно и к лучшему.

В конце концов выучившись я получил востребованную профессию и, даже в условиях всеобщего хаоса и безденежья, на управление международными транспортными потоками спрос был и у меня практически всегда имелся хлеб с маслом.

И вот сейчас, остепенившись, купив квартиру почти в центре Донецка (а Донецк сейчас, на минуточку, почти столица Украины), я все чаще замечаю тягу к чему-то несбыточному, далекому...

Может это возраст такой? Сорок лет все ж таки. Как там говорят — седина в бороду бес в ребро? Что ж, может оно и так. Борода есть и седина в ней имеется. А бес... Бес он, вероятно, у всех разный. Кому-то хочется ударить по бабам, кому-то хочется погреть пузо на всех курортах мира. А я вот себе байк хочу купить. Хороший. И примкнуть к какому-нибудь клубу байкеров. Такая вот брутальная мечта...

Надоело, видимо, управлять чужими транспортными потоками направляя их по выверенным логистическим схемам. Хочется самому. И именно так, не в автомобиле, а с ветром в лицо. Ночь. Луна. Дорога...

И в наушниках:

...Этот парень был из тех, кто просто любит жить

Любит праздники и громкий смех, пыль дорог и ветра свист

Он был везде и всегда своим

Влюблял в себя целый свет

И гнал свой байк, а не лимузин

Таких друзей больше нет...

Да. Мечты. А кофе меж тем остыл, ешкин кот. Вот чего не люблю, так это остывшего кофе. Так что кухня ждет своего единственного хозяина. С тех пор, как развелся, особо женщин на кухню не водил даже на экскурсию. Зачем?

Оставив жене прежнюю квартиру, купил себе уютную двушку и сделал все «как для себя». Ничего лишнего, но все под рукой. Да и готовить я люблю. Но не в плане ежедневной унылой еды, а всякие вкусности типа борща, плова, солянки, мяса разного...

Поглядев на холодильник пришел к выводу, что открывать я его не буду. Во избежание...

Так что только кофе.

А может коньячку? Очень даже может быть. Почему бы и нет?

Бутылка ординарного «Арарата», лимон, сыр, копченая колбаска. Кресло. И... И любимая песня в колонках, какое без этого настроение?

При помощи пульта принуждаю грозного Шварца далее без звука мочить доблестных лохов из америкосовской полиции. На ноуте вывожу медиаплеер и врубаю:

И в гостиной при свечах он танцевал, как бог

Но зато менялся на глазах, только вспомнит шум дорог

Все, что имел, тут же тратил

И за порог сделав шаг

Мой друг давал команду братьям

Вверх поднимая кулак

Да. Как когда-то, в родном Мариуполе, ночью, да по Приморскому бульвару. Луна. Ветер. Слева море. Впереди виднеются огни порта.

Вот видимо чего-то не хватает все-таки. Романтизм в душе еще жив. Но не тот романтизм, когда закат над голубой лагуной. Совсем нет. Хочется чего-то иного. Захватывающего дух. Масштабного. Галактических битв, как в «Звездных королях». Да, вероятно, я так и остался в душе мальчишкой, который сбегал с уроков в поисках приключений на свою голову. А скорее всего налицо общая неудовлетворенность рутиной жизни. Рутиной прихода-ухода. Обеспечения доставки груза N из пункта А в пункт Б. Надоело все...

И Шварц надоел. Щелкаю каналы. Муть, муть, муть... Вот разве что. Какая-то историческая передача. На экране мелькают кадры с расхристанными революционными матросами, вот какие-то личности куда-то бегут, их сменяет демонстрация с транспарантами. Явно передача о Февральской революции. Но звук включать не буду. Не хочу. Надоел промыв мозгов. Что вы можете сказать о том времени? Вы что там были? Историю пишут победители, знаете-ли...

А вот если вспомнить семейные легенды, то одним из виновников того, что произошел весь этот балаган был якобы мой прадед. И был он, по семейному преданию, самим братом тогдашнего царя Николая — моим полным тезкой Михаилом Александровичем Романовым. Но, честно говоря, никогда я особо в это не верил, хотя сличая фотографии высокого худого старика в телогрейке и брата царя, можно было найти определенное сходство. Естественно с поправкой на возраст, бороду и телогрейку.

Взял с книжной полки семейный альбом, нашел фотографию прадеда Михаила. Да, есть что-то общее...

Так вот, если это действительно был он, то был Михаил Александрович жутким романтиком и верил во всякую чушь. И который, стараясь избежать гражданской войны, отказался от престола. Отказался и наивно думал, что если не будет высовываться, то его оставят в покое. Даже отказался от побега, хотя дело уже вовсю пахло керосином. Ждал. И дождался. Оставили его трое активистов в покое в лесу остывать, рядом с убитым секретарем Джонсоном. Ветками закидали. А прадед (если это, конечно, был он) не помер и наглым образом застонал, когда какие-то местные селяне ехали мимо. Ну, они его и подобрали. И секретаря Джонсона потом похоронили по тихому, а вот Михаил выжил. Но правда ранение в голову сказалось на его памяти. Амнезия в полный рост.

Поселяне, вероятно, о чем-то таком догадывались, но о своем найденыше не сообщили никому — ни красным, ни белым. Переправили его дальше в Сибирь и прожил он там много лет. Когда память постепенно вернулась, то удирать из СССР было уже поздно, а о судьбе своей жены и сына он так ничего и не узнал.

Так и жил, стараясь лишний раз не отсвечивать и на глаза чекистам не попадать. В конце концов женился и завел детишек. Старшего сына назвал Михаилом. Завещал старших сыновей называть то Александрами, то Михаилами. И проведя тихую жизнь тихо умер незадолго до войны в начале 1941 года.

Соответственно дед мой был Михаилом Михайловичем, отец был Александром Михайловичем, а я вот Михаил Александрович. Полный тезка, короче говоря.

Так, что если легенды не врут, то моим прапрадедом был Государь Император Александр Третий Миротворец. А я, ввиду того, что мой прадед (если допустить, что это был он) не получил соизволения на брак от царствующего Императора (ввиду отсутствия такового на просторах нашей необъятной Родины), не могу претендовать ни на какой титул. И пожаловать мне его некому.

Кладу на стол раскрытый альбом. Смешно. Понесло меня куда-то. Это все коньяк. Ну, какой из меня аристократ? Да и откуда они у нас? Не считать же аристократами ряженных клоунов из созданного после развала СССР дворянского собрания?

Отхлебнув коньяк ставлю бокал на стол перед компом. Не ставлю... Бокал опрокинулся и упал на бок залив коньяком бумаги на столе. И, естественно, раскрытый альбом.

- Вот баляба!

Вскакиваю и пытаюсь стряхнуть коньяк с бумаг. Блин! Я ж еще и семейный альбом залил. Кретин! И нормально ж так залил. А там же фотки старые. Негативов нет. Не напечатаешь. Младоумен сущеглупый холоп! Вещи ставь назад, а не бросай где попало!

Схватив альбом начинаю тряпочкой от компа вытирать фотографии. Но гадский коньяк залился и под фотографии, так что пришлось фотографии вынимать. Так и есть — фотографии намокли.

Тут краем глаза замечаю на полу листок, который видимо выпал из альбома, когда я вынимал фотографии. На листке какие-то слова, но не разобрать. Чернила выцвели, а листок, и без того пожелтевший, приобрел благородный цвет коньяка. И какие-то старые пятна на бумаге. Может даже и кровь...

Покрутив листок и даже поглядев сквозь него на свет я понял, что ничего так не добьюсь. Нужно сушить.

Спешно несу фен и начинаю сушку.

И тут... Как в таких случаях говорят в романах? Молния сверкнула в небе? Грянул гром средь ясного неба? Нет, ничего такого не было. Просто под горячими струями фена на листе бумаги стали проявляться строки...

О, как говорится, тайное послание! Ну-ну...

Терпеливо жду пока бумага высохнет и все строки проявятся. Вроде все. Подношу лист к глазам и читаю слова, написанные явно старческим почерком судя по дрожанию писавшей руки:

Моему потомку.

Во исправление ошибок мной свершенных завещаю тебе в день, когда замыкается двенадцатилетнее кольцо времен, прочесть сие и, вернувшись в то судьбоносное утро 27 февраля 1917 года, заместить меня в моем теле.

Кольцо замыкается каждые 12 лет в день 27 февраля по старому стилю или 12 марта по советскому. Соответственно в годах 1929, 1941, 1953 и далее.

Вернуться в 1929 году мне не дали. А до марта 1941 боюсь не доживу...

Заклинаю тебя выполнить долг перед Россией и Династией.

Для переноса прочти это письмо в этот день этого года.

Все свершится само по воле Господа нашего.

Джонни будет там.

Михаил Александрович Романов,

Великий Князь, генерал-адъютант.

12 января 1941 года

Прочитав несколько раз этот бред вдруг с ужасом вспоминаю, что сегодня именно 12 марта. Так... Что бы это не значило, нужно определить, когда собственно этот год пресловутый... Итак, считаем: 1929... 1941... 1953... 1965... 1977... 1989... 2001... ...2013... Вот баляба!

Под гитарный жесткий рок, который так любил

На Харлее он домчать нас мог до небес и звезд любых

Но он исчез и никто не знал

Куда теперь мчит его байк

Один бродяга нам сказал

Что он отправился в рай

Изменено 15 Jul 2013 пользователем Владимир Бабкин

[Граф Цеппелин]

Разъездились вселенцы-попаданцы, Далеков на них нет...

[Владимирович]

Не так уж и совсем стандартно

[moscow_guest]

Далеков на них нет...

:yahoo:

[Нкоро_]

Превозможно!

[Q-silver]

Вот почему по ящику показывают всякую фигню? То дебильные мыльные оперы, то всякие разборки ментов с бандюками, то наглых профессиональных лгунов, которые жадно стреляя маслянистыми глазками, выражают обеспокоенность благом народным?

СхлопнЪтся развілка, мілостлівий сударь.

Будутъ смотрЪть по дальнозору масляные опЪры, сопЪрнічество поліцейскіхъ съ бандітами і вітійство думцевъ.

Суета суетъ.

[Grom]

Любимые фильмы: «О чем говорят мужчины», «День радио»

О_о

[Владимир Бабкин]

Вот почему по ящику показывают всякую фигню? То дебильные мыльные оперы, то всякие разборки ментов с бандюками, то наглых профессиональных лгунов, которые жадно стреляя маслянистыми глазками, выражают обеспокоенность благом народным?

СхлопнЪтся развілка, мілостлівий сударь.

Будутъ смотрЪть по дальнозору масляные опЪры, сопЪрнічество поліцейскіхъ съ бандітами і вітійство думцевъ.

Суета суетъ.

Что ж, как говорится - Nil novi sub luna. А люди все пишут, пишут, пишут...

[Пулеметчик]

Тзинч всемилостивый, зачем ты отвернулся от автора?

[Cobra]

:grin:

[YYZ]

сознание ИИ Директ-машин перенесли с ноутбука на суперкомпьютер IBM Watson и оно стало рожать связные тексты.

[Владимир Бабкин]

Улыбнуло

[Владимир Бабкин]

Черновик

ГЛАВА 2. МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ...

ГАТЧИНА 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Резкий судорожный кашель буквально согнул меня пополам. Упершись головой в лежащие на столе руки, я пытался ухватить ртом воздух. Резкая боль разрывала голову. Мучительно ныли мышцы. На глаза навернулись слезы.

- Значит, это все-таки правда.

От неожиданности вздрагиваю и, резко подняв голову, смотрю на человека, который произнес эти страшные слова. Страшные потому, что был в них неизъяснимый холодный ужас, который бывает только у людей, которые только что узнали страшный диагноз и со всей ясностью поняли, что обречены.

- Кто вы?... - Хриплю сквозь приступы кашля.

- Я? - Человек печально усмехнулся. - Я — Николай Николаевич Джонсон, личный секретарь Великого Князя Михаила Александровича Романова. А вот вы-то кто?

- В смысле кто?

- В прямом смысле. Представьтесь, милостивый государь! - Джонсон требовательно смотрит на меня.

- Я? Меня зовут Михаилом Александровичем Романовым...

Джонсон раздраженно прерывает меня:

- Сейчас не время для шуток!

- Да какие шутки... Меня действительно зовут Михаилом Александровичем Романовым и я не понимаю вашей реакции...

Джонсон опять меня перебивает:

- Кем вы приходитесь Великому Князю Михаилу Александровичу?

- Князю? Если вы о брате царя Николая...

- Именно.

Откашливаюсь.

- С вашего позволения, я его правнук. По крайней мере мне так было зявлено.

- Правнук?! Вы внук Георгия?

- Нет. У него, насколько я помню, не было детей...

Джонсон помолчал, видимо пытаясь осознать услышанное. Наконец он спросил:

- Из какого года вы прибыли?

- Вот баляба! Что значит из какого прибыл? А сейчас что — не две тысячи тринадцатый?

- Две тысячи тринадцатый... - Джонсон печально покачал головой. - Так долго пришлось ждать... Нет, милостивый государь, сейчас не две тысячи тринадцатый. Сегодня двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Вот так.

Меня пробивает на смех. Джонсон печально и терпеливо ждет окончания моего веселья. И вот тут меня словно обухом по темечку огрели. Я вдруг осознал, что язык на котором мы говорим, хоть и русский, но все же немного не такой, как я привык. Какой-то архаичный, но отлично мне знакомый! А Джонсон, которого я в первый раз вижу (хотя лицо смутно знакомое) в то же самое время МОЙ личный секретарь Джонни! Причем не только секретарь, но и друг! Что за бред?

Острая боль пронзила голову. На меня обрушились воспоминания... Нет, ВОСПОМИНАНИЯ — память, привычки, друзья и враги, любовь и семья — на меня обрушился ОКРУЖАЮЩИЙ МИР...

...Что-то холодное влили мне в рот и я судорожно закашлялся от коньяка, который обжег горло.

- Вы меня слышите?

Это склонившийся Джонсон одной рукой держит мою голову, а в другой у него бокал коньяка.

- Пейте!

Делаю несколько глотков. Джонсон помогает мне подняться с пола, куда я, видимо, приземлился. Я что, в обморок упал? Вот позорище, словно гимназистка...

- Я вижу, что вам лучше. - Джонсон плеснул мне в бокал еще коньяка. - Итак, повторюсь — вы попали в тело Великого Князя Михаила Александровича в день двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Насколько я понимаю, между вашим временем и нашим почти сто лет разницы.

Тут до меня дошел смысл начала его фразы:

- Что значит попал в ТЕЛО?..

- То и значит. Вы в теле Михаила Александровича Романова. Сегодня ваш, я так понимаю, прадед и, он же, Великий Князь Михаил Александрович, запустил механизм переноса разума его или, возможно, прямых потомков в его тело.

- Гм... Михаил Александрович перенесся в тело Михаила Александровича... Что за БРЕД? Вы, что фантастики начитались? Или это розыгрыш такой? Так я вам скажу, что этот розыгрыш не прикольный!

- Прикольный? Что это значит? Впрочем, - Джонсон грустно усмехнулся, - как раз такие словечки, очевидно принятые в ваше время, лучше всего доказывают ваше происхождение из грядущего.

Я помолчал собираясь с мыслями и анализируя свои ощущения. Реально впервые мне пришло в голову внимательно осмотреть помещение и самого Джонсона. Помещение, скорее музей, выглядело солидно и выдержано в стиле рубежа XIX-XX веков. Хотя нет, музеем тут и не пахнет. Запах и ощущение именно жилого помещения, а отнюдь не затхлой витрины. Да и сам Джонсон отнюдь не музейный служащий. Причем обстановка была привычной мне и не вызывала удивления.

Но главное было не это. Главное я ТОЧНО ЗНАЛ, что на улице действительно 27 февраля 1917 года. Знал и то, что я действительно в теле Великого Князя, в теле своего прадеда. Я помнил всю его жизнь в мельчайших подробностях. Но помнил и свою жизнь в том мире, которого здесь еще нет, а может никогда и не будет. Ведь если я здесь — значит будущее изменилось?

- Вы сказали, что мой прадед запустил какой-то механизм?

Джонсон кивает.

- Да. При нем всегда был крест, который ему подарили в одном из монастырей. Особый крест. Я не знаю подробностей. Он всегда очень неохотно об этом говорил. Вчера на прогулке к нему подошел монах и они о чем-то долго говорили. А сегодня Михаил Александрович, отдав все необходимые распоряжения по дому и простившись с женой, вызвал меня в кабинет и... - Дыхание Джонсона перехватило, но он, справившись с минутной слабостью, продолжил. - И сообщил, что ему было пророчество о страшном будущем России и Династии. И что только ему суждено все исправить. Для этого каждые двенадцать лет, день в день, открывается окно во времени и, либо он сам, либо кто-то из его прямых потомков, может появиться в нашем времени. Но, в отличии от сказок мистера Уэллса, перенести предмет или тело сквозь толщу времени невозможно. Только чистый разум может поселиться в теле, которое его готово принять.

Джонсон пару минут помолчал.

- Скажу честно, начиная этот опыт, мы не предполагали, что вернется не сам Великий Князь. И он, и я и Наталья Сергеевна, мы все рассчитывали, что через несколько минут мы увидим, как в тело Михаила Александровича вернется он сам, но но прожив двенадцать лет. Мы верили, что он, увидев то, какими дорогами пойдет история, сможет вернуться в наше время из 1929 года и сумеет и все исправить. Но видимо мы ошиблись...

- Прадед написал, что в двадцать девятом году ему не дали совершить переход. А до марта 1941 года он не дожил. Он умер в январе 1941 года.

- Тогда понятно. А почему вы сказали до марта? Ведь день открытия окна — 27 февраля?

- После октябрьской революции перешли на григорианский календарь.

- После октябрьской революции? - Джонсон удивился еще больше.

Я поморщился.

- Николай Николаевич, я прошу вас, не отвлекайтесь. Я потом вам расскажу о всяких революциях. Давайте по существу.

Джонсон кивнул и продолжил.

- Итак, сегодня утром, Михаил Александрович уколол палец о терновый венец на кресте. Произошла синяя вспышка и через мгновение вы кашляли сидя за столом.

- Ай да дедуля... - Качаю головой. - Куда там инженеру Тимофееву. Тот хоть живого царя вызвал, а тут вызвали в царя... Или еще не в царя?

Джонсон изумленно смотрит на меня:

- Почему в царя? И кто такой инженер Тимофеев?

- Да так... Киношный персонаж из фильма про машину времени.

- А почему в царя?

- Ну, пока не в царя. Но шанс есть.

- Поясните.

- Сегодня у вас... у нас — 27 февраля 1917 года, так?

Джонсон кивает.

- Значит в Питере идут беспорядки?

Снова кивок.

- Значит вы, ну, теперь уже мы, через три дня будем наблюдать падение монархии в России. Царь Николай отречется от Престола за себя и сына в пользу брата Михаила. А как вы думаете, что сделал ваш босс?

- Босс? А, понял, это вы о Михаиле Александровиче?

- О нем. Так что он сделал?

- Думаю, что он не принял Престол. Он был противником тирании и считал, что народу нужно дать право выбора своей судьбы.

- В той истории, которую я знал, мой прадед отказался от Престола, стремясь избежать гражданской войны.

Джонсон удовлетворенно кивнул.

- Благородный поступок.

- Конечно. За это его и расстреляли. Вместе с вами, кстати...

Мстительно наблюдаю растерянность на лице Джонсона. Наконец он выдает:

- Но... За что?

- Как врагов народа или что-то в таком духе. Неважно в общем.

- То есть как — неважно?

- А так. Раз я здесь, то история изменится.

- И что вы намереваетесь сделать? Примете корону?

Я рассмеялся.

- Я похож на сумасшедшего? Нет, Николай Николаевич, я может и не местный, но не глупый. Шансов подавить восстание я не вижу. Тем более за три дня. И ждать пока меня вместе с вами шлепнут всякие пролетарии я не готов. И вам не советую. Думаю лучше всего собрать все ценное и компактное, обменять рубли на какую-нибудь приличную валюту и сделать ноги из России в ближайшее же время. Причем в ближайшие несколько дней. Иначе Временное правительство наложит запрет на наш выезд.

Джонсон потрясенно смотрел на меня.

- И вы... Вы все вот так бросите?

- Конечно. Послушайте, Николай Николаевич! Я не просил меня сюда выдергивать из моего времени! Мне там очень неплохо жилось! И, если мой чудный прадед наворотил дел, то почему я должен за это жертвовать жизнью?

- И вы ничего не попытаетесь сделать? Даже не попытаетесь спасти тысячи людей? - Тихо спросил Джонсон.

- Да поймите же вы, наконец! Спасать придется не тысячи, десятки миллионов! Впереди страшный двадцатый век! И, раз уж я оказался, по милости вашего босса, в этом времени, то я никогда не соглашусь оказаться в жерновах истории! Я лучше окажусь в Рио-де-Жанейро! И поверьте — лучше, когда вокруг все поголовно будут в белых штанах, чем телогрейках!

- Значит все было зря... - Джонсон глухо застонал...

* * *

Телеграмма генерала Хабалова Николаю II от 27 февраля №56

Принята: 27.02.1917 в 12 ч. 10 м. Пополудни.

Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу, что 26 февраля рота эвакуированных запасного баталиона лейб-гвардии Павловского полка объявила командиру роты, что она не будет стрелять в народ. Рота обезоружена и арестована. Дознание производится. Командир баталиона полковник Экстен ранен неизвестными из толпы. Сегодня 27 февраля учебная команда запасного баталиона лейб-гвардии Волынского полка отказалась выходить против бунтующих, вследствие чего начальник ее застрелился, затем вместе с ротой эвакуированных того же баталиона направилась частью к расположению лейб-гвардии Литовского и частью к лейб-гвардии Преображенского баталионов, где к ним присоединилась рота эвакуированных последнего баталиона. Принимаю все меры, которые мне доступны, для подавления бунта. Полагаю необходимым прислать немедленно надежные части с фронта. Генерал-лейтенант Хабалов.

* * *

Молча наблюдаю, как Джонсон предается рефлексированию. Пока он ищет смысл жизни, мне необходимо быстро определить свою дальнейшую линию поведения.

Я против своей воли оказался в мире, который еще вчера вызывал у меня лишь смутное любопытство помноженное на скуку. Мир первобытных страстей, мрака и крови. Мировая война идет третий год и продлится еще года полтора. Причем для России война мировая быстро перетечет в войну гражданскую и будет она длиться еще лет пять-шесть. И самое неприятное лично для меня, что в той, прежней истории, Михаила Романова попытались шлепнуть в июне 1918 года. То, что прадед выжил, лишь случайность. Джонсону вон так не повезло. Да и если удастся пережить тот расстрел, то жить, как прадед, скрываясь по лесам до конца жизни — нет уж, увольте.

Значит нужно выбираться из полосы исторических катаклизмов. Легко сказать. А куда?

- Кстати, Николай Николаевич, а куда ваш босс собирался ехать-то?

Джонсон секунды три рассматривал меня, выныривая из своих раздумий, а затем нехотя ответил:

- Сегодня он должен был ехать в Питер.

- Ясно. Питер отпадает категорически.

Джонсон с некоторым интересом посмотрел на меня:

- Почему, если не секрет?

Я хмыкнул.

- Да какой уж тут секрет... Стоит нам там появиться и дорога в расстрельный лес станет неизбежной. Нас, точнее меня, уже не выпустят из цепких лап революции.

- И что вы предлагаете? Сидеть и ждать?

Качаю головой.

- Нет. Это не выход. Возможно, этот вариант даже хуже, чем поездка в Питер. Там нас хотя бы возьмут под полный контроль. А вот если остаться здесь, то ни за что я поручиться не могу. Революционные матросы — они такие шалуны и затейники! Шлепнут нас в лесочке при попытке к бегству и все. Хотя могут шлепнуть и просто так, без всяких затей.

- Что вы такое говорите? - Джонсон был явно потрясен. - Как можно вот так просто взять и расстрелять? Без суда?

- К вашему сведению на улицах Питера сейчас убивают офицеров, полицейских и прочих представителей старого мира. И заметьте без всякого суда. Часто даже к стеночке не отводят, а стреляют прямо на месте. А вы говорите...

Пока Джонсон переваривал горькую правду жизни я пытался найти из этой правды выход. Итак, вариант с Питером отпал. Вариант с сидением в Гатчине отпал тоже. Ехать в Киев, к родне Михаила? Там евойная мама, которая мне прапрабабкой приходится. Но что это даст собственно? Насколько я помню историю, иностранные правительства не очень-то горели желанием видеть у себя всяких Романовых. И пришлось киевским Романовым сидеть в Крыму под охраной немцев. То, что им удалось в конце концов, с остатками имущества, отбыть в любимую ими Англию — это лишь каприз судьбы. Могли и не выехать. А что делали большевики с Романовыми я знаю в этом времени лучше кого бы то ни было.

Нет, Киев и Крым отпадают. Еще варианты? Уехать в глубинку — не вариант. Оставаться в России глупо и опасно. Двигать в Америку? В это время единственный путь — через Владивосток, а это месяц пути только туда. А я понятия не имею, что случится за это время. Двигать через Китай? Да нет, ерунда.

Значит путь на юг и восток отпадает. На север? Выехать через Мурманск или, как он там сейчас — Романов-на-Мурмане? Или через Ревель в Швецию? Не подходит. Просто не успею. Временное правительство наверняка объявит розыск...

Вот баляба! Я ж забыл совсем! Через три дня «братец» Николай отречется от власти в мою пользу! Да меня будут с собаками искать! Даже если я пришлю им телеграмму, что мол не готов принять, то это никого не устроит. Никто не согласится оставить такую мощную бомбу под свою власть без присмотра!

Значит все мои рассуждения полная ерунда! Сижу тут, умничаю, сущеглупый холоп!

Если я буду в одиночку метаться по стране в поисках пути свалить за бугор, то меня неприменно отловят и посадят под надзор. Сначала Временное правительство не даст выехать из страны, а затем большевики буквально не дадут жить.

Да и времени у меня дня три-четыре, не больше.

Значит нужно искать союзников в этом мире и именно сейчас. Но к кому обратиться? Кому интересен Великий Князь Михаил Александрович в ближайшие дни? Царю? Да он сам себя защитить не сможет. Тут полностью совпали интересы Временного правительства и генералитета...

СТОП!!!

Генералитет!!! Вот оно!

Я даже щелкнул пальцами, чем вызвал удивленный взгляд Джонсона. Но я не обратил на него никакого внимания.

Насколько я помню историю, начальник Генерального штаба генерал Алексеев, при организации заговора военных, ставил перед собой цель отстранить от власти конкретно Николая II, но сохранить монархию, как институт. Возможно, он хотел введения конституционной монархии, тут я не помню точно. Но это и не важно. Важно то, что для генерала Алексеева, я в Ставке представляю больший интерес, чем я где угодно. Ему моя персона нужна для торга о будущем мироустройстве с господами из Временного правительства. А его персона мне нужна ввиду того, что за его спиной стоит армия, то есть реальная сила. Значит у меня появляется шанс на некоторое время выйти из под удара мятежников. И что дальше? Дальше будем решать по мере поступления проблем.

- Послушайте, Николай Николаевич! Хочу задать вам два вопроса.

Джонсон вопросительно смотрит на меня.

- Скажите, вы дальше собираетесь ездить вместе со мной или наши пути здесь расходятся?

Мрачно оценив меня взглядом Джонсон изрек:

- Что бы вы там себе не думали, но у меня есть определенный инструкции относительно вас и поэтому я еду с вами. А куда вы собрались собственно?

Вот как — инструкции! Хорош гусь, нечего сказать. Интересно, а что там ему мой прадед наинструктировал? Судя по его мрачному виду — все, что угодно. Вплоть до физического устранения. Значит у меня еще одна проблема образовалась — собственный киллер-секретарь. И что я должен такого совершить, чтобы меня ликвидировали?

Однако отвечаю, как можно спокойнее.

- Я собираюсь ехать в Могилев.

- Зачем?

- В гости к генералу Алексееву. - И совершенно неожиданно добавляю. - Поговорим о спасении России.

Джонсон странно смотрит на меня и после минутной паузы произносит:

- Хорошо. Я свяжусь с полковником Знамеровским.

«Роюсь» в памяти прадеда и «вспоминаю», что Знамеровский - начальник Гатчинского железнодорожного узла.

Киваю и добавляю:

- Только, Николай Николаевич, прошу вас, давайте поедем в цивильном костюме. Генеральская форма сейчас далеко на самый лучший наряд.

* * *

Телеграмма военного министра генерала Беляева генералу Алексееву от 27 февраля №196

Принята: 27.02.1917 в 13 ч. 20 м.

Начавшиеся с утра в некоторых войсковых частях волнения твердо и энергично подавляются оставшимися верными своему долгу ротами и баталионами. Сейчас не удалось еще подавить бунт, но твердо уверен в скором наступлении спокойствия, для достижения коего принимаются беспощадные меры. Власти сохраняют полное спокойствие. 196. Беляев.

* * *

Мы с Джонсоном идем к поданному к подъезду автомобилю. Какие-то люди грузят в него чемоданы. Погодка на улице, как говорится — не май месяц. Хмурое небо и метет снег. Хмурые слуги. Хмурый Джонсон. В воздухе буквально разлито напряжение...

Внезапно слышу детский крик:

- Папа!

Резко оборачиваюсь и вижу, как на крыльце рвется из рук матери мальчик лет шести. Смотрю и понимаю, что это Георгий — сын моего прадеда, а мать мальчика, соответственно, его жена. Начинаю движение к крыльцу и слышу вдогонку тихий голос Джонсона:

- Мальчик не знает...

Киваю и бегу к дому. Георгий, наконец, вырывается из рук матери и прыгает мне на шею.

- Папка, почему ты со мной не попрощался?!

«Роюсь» в памяти прадеда и «вспоминаю», что с женой он попрощался и даже все ей рассказал, а вот сыну ничего говорить не стали.

- Спал ты, сынок, не хотел тебя будить.

Говорю это и ловлю страшный взгляд графини Брасовой. В глазах стоят слезы. Очевидно, она уже поняла, что мужа у нее больше нет...

Мне резко перехватило дыхание. Вот так, страшно, потерять мужа, который пытался спасти Россию. И видеть в его теле незнакомца из неизвестной дали. Кто я ей? Никто, вероятно. Не муж, любимый и родной, а какой-то чужак, который убил ее мужа своим появлением. Пусть и невольным, но все же, все же...

Пытаясь сохранить самообладание, наклоняюсь и целую мальчика в лоб.

- Будь хорошим сыном! Ты теперь в доме главный мужчина...

Сказал и понял, что сморозил глупость. Наталья Сергеевна Брасова вдруг всхлипнула и, схватив сына на руки, побежала вглубь дома.

С тяжелым сердцем я смотрел им вслед. Мой прадед, фактически пожертвовал жизнью, пожертвовал любовью, семьей ради своей страны. А я... Я бегу из страны. Куда? Под какими пальмами я смогу забыть взгляды сына и любимой своего прадеда? И кто я буду после этого?..

* * *

Телеграмма военного министра генерала Беляева генералу Алексееву от 27 февраля №197

Принята: 27.02.1917 в 19 ч. 35 м.

Положение в Петрограде становится весьма серьезным. Военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается; напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с ними нет средств. Необходимо спешное прибытие действительно надежных частей, притом в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города. 197. Беляев.

[ГОРЕЦ]

Попытался читать, высказываю мое сугубо личное "ИМХО"

во время попыток прочесть почему то вспомнился фильм "3+2"

когда физик Сундуков читает какой то "дютюктювный" роман

"И тогда Джексон......"

еще раз сугубо моё личное "ИМХО" : штампованно, нечитабельно

[Владимирович]

Надо добавить обличений коварного Альбиона и непременно увязать с современностью, типа мятеж был организован на британские гранты.

Например, Михаил сурово допрашивает Джексона, и Джексон, трусливый, как все британцы, немедленно выдаёт коварнейший план свержения обожаемого монарха

[Q-silver]

И тогда Джексон

а Джексон тоже проведет спиритический эксперимент.

и в его тело вселится ...Михаил (а.к.а. Майкл) Джексон, его праправнук (рабовладение,ня!)!!!

[Владимир Бабкин]

Да. Было бы нечто. Осталось найти этого Джексона.

[Владимир Бабкин]

Набросок по началу четвертой главы

ГЛАВА 4. НЕБЕСНЫЙ ТИХОХОД

ГАТЧИНА 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Едва машина завернула за угол дворца в глаза брызнул свет солнца. Зажмурившись, я впитывал в себя его тепло. Тоска понемногу отпускала и я уже спокойнее глянул в окно автомобиля. Снег прекратился и погода стремительно улучшалась. Ветер разорвал тучи и местами стало видно северное небо. Да и на душе стало как-то веселее...

Внезапно тревожная мысль кольнула сознание.

- Николай Николаевич, а графиня с Георгием как-же? Им же нельзя здесь оставаться!

Джонсон иронично покосился на меня.

- Да уж о них-то точно позаботились. Или считаете, что ваш прадед мог пойти на опыт не озаботившись судьбой своей семьи?

- Мне непонятна ваша ирония, Николай Николаевич. Я спрашиваю абсолютно серьезно.

Джонсон нехотя ответил:

- Они сегодня отправляются в Ревель, вместе с Врангелем. Он везет туда также свою семью. А оттуда графиня отправится в Стокгольм.

- Надеюсь прадед позаботился о том, чтобы они не бедствовали?

Джонсон вспыхнул.

- Послушайте вы, Михаил Александрович, или как вас там на самом деле! К чему эта игра? Ведь я абсолютно уверен в том, что вам безразлична судьба графини и Георгия! Вам вообще безразличны мы все! У вас на уме лишь деньги! Я не могу поверить, что у такого светлого и благородного человека, как Великий Князь Михаил Александрович, могут быть такие потомки!

- Да ну вас... - Буркнул я и, насупившись, отвернулся к окну.

Вот еще напыщенный индюк!

Машина тем временем въехала на привокзальную площадь. Вид паровоза и вагонов за ним неожиданно снова улучшил мое настроение. Наверное, впервые в этом времени, я почувствовал особое отличие от привычного мне мира. Гатчинский дворец, старинное (естественно по моим субъективным меркам) авто, даже люди в одежде начала XX века, как-то не шокировали сознание. Возможно свою роль сыграла память самого прадеда и многие понятия были мне знакомы на подсознательном уровне. Не знаю. Но вот именно вид окутанного дымом и паром паровоза окончательно замкнул в моем сознании логическую цепь — я в 1917 году и теперь это мой мир. Мой. Причем, очевидно, навсегда. А значит будем устраиваться в этом мире с наилучшим комфортом. Ничего, разлюбезный Николай Николаевич, ничего. Я еще удивлю вас. Только вот вырвемся отсюда.

Обозрев колоритных извозчиков, которые чем-то грелись у своих саней, и сравнив их с таксистами моего времени, я хмыкнул и вслед за Джонсоном вышел из машины на морозный воздух. Николай Николаевич, кивнув в сторону вагонов, пошел вперед с чемоданом. Я позволил себе идти налегке, ввиду того, что был сопровождаем шофером, который собственно и нес мои вещи. Хорошо быть большим начальником! Интересно, а чай сейчас в вагонах предлагают? Наверняка. Сомневаюсь я, что полковник Знамеровский организовал нам места в общем вагоне. Так что выше голову, Киса, поедем с комфортом!

И в моей голове явственно разлилась благостная картина теплого купе, горячего чая в серебряном подстаканнике, зимние пейзажи за окном. Все это так захватило мое сознание, что я не сразу обратил внимание, что Николай Николаевич внезапно остановился и смотрит куда-то в сторону.

От здания вокзала в нашу сторону спешил человек в военной форме. «Память» услужливо подсказала мне, что сей субъект и есть полковник Знамеровский. Очевидно хочет лично проводить высоких пассажиров, наговорить кучу любезностей и прогнуться лишний раз перед Великим Князем.

Едва я уже собирался придать лицу подобающее фразе «Прогиб засчитан!» выражение, как вдруг заметил тревогу на лице Знамеровского.

- Здравия желаю Ваше Императорское Высочество! - Знамеровский козырнув произнес это хоть и отчетливо, но явно стараясь не привлекать внимания к нашей компании.

- Здравствуйте, полковник. Вы решили нас провести?

- Нет, Ваше Императорское Высочество. Я хотел бы отговорить вас от поездки.

Мы с Джонсоном переглянулись.

- В чем дело, полковник?

- Я располагаю информацией об ожидаемом блокировании мятежниками железнодорожного сообщения в радиусе двухсот верст от Питера. Таким образом они собираются воспрепятствовать подвозу надежных частей в столицу.

Я кивнул.

- У меня есть эта информация. Но разве они будут блокировать пассажирское сообщение?

Знамеровский покачал головой.

- Сочувствующие мятежникам железнодорожники блокируют все колеи товарными составами и создадут пробки. Есть вероятность, что этот состав застрянет где-то в зимнем лесу. Есть также информация о том, что отряды мятежников будут проверять все пассажирские поезда в поисках добычи. А Ваше Императорское Высочество для них будет лакомым куском. Я скажу более. Сохранить ваше инкогнито при отъезде невозможно и кто-нибудь донесет мятежникам о вашей поездке и поезд могут остановить уже целенаправленно. Поэтому я и спешил вас предупредить.

Крепко жму Знамеровскому руку, хотя чувствую, как земля уходит у меня из под ног.

- Спасибо. Я этого не забуду. Но, как нам добраться до Ставки? Это крайне важно! Мне нужно срочно прибыть к Государю.

Знамеровский пожимает плечами.

- Разве что по воздуху.

Удивленно смотрю на него и пытаюсь понять шутит он или нет. Но видя мою реакцию на помощь приходит Джонсон.

- Ваше Императорское Высочество, полковник Знамеровский очевидно говорит об офицерской воздухоплавательной школе. - Николай Николаевич показал рукой куда-то за вагоны. - Там есть аэропланы. Тот же «Илья Муромец», например.

С трудом подавил возглас изумления. Вот баляба! А ведь сама мысль о возможности путешествия по воздуху в этом времени мне даже в голову не пришла! Да и не знал я, честно говоря, что в Гатчине был аэродром. Тем более с гигантскими машинами типа «Ильи Муромца»! Да это же спасение! Сколько там лететь до Могилева? Ерунда! Даже в это время дорога займет всего несколько часов!

Окончательно повеселев я тепло простился с Знамеровским и мы пошли обратно к машине.

Изменено 18 Jul 2013 пользователем Владимир Бабкин

[Владимир Бабкин]

План

[moscow_guest]

ГГ собирался писать книгу про в.к.Михаила Александровича и не знал, что в Гатчине был аэродром? Странно как-то.

[Владимир Бабкин]

ГГ собирался писать книгу про в.к.Михаила Александровича и не знал, что в Гатчине был аэродром? Странно как-то.

В данной версии книги ГГ никаких книг о ВК (равно как ни о ком другом) не пишет. Он вроде как теперь правнук ВК и попал туда не по своей воле. (См. первую главу) Изменено 18 Jul 2013 пользователем Владимир Бабкин

[Владимир Бабкин]

Продолжение четвертой главы (фрагмент)

* * *

ПЕТРОГРАД 27 февраля (12 марта) 1917 года. ХРОНИКА СОБЫТИЙ

К 13 часам дня восставшие солдаты запасных батальонов Волынского, Литовского и Преображенского полков громили казармы жандармских рот. Полицейские, которые пытались призвать анархическую толпу к порядку, либо просто попадались им на пути, были избиты, а некоторые и застрелены на месте. На Литейном проспекте мятежные солдаты соединились с восставшими рабочими Петроградского орудийного и патронного заводов. Толпой солдат и рабочих был захвачен Арсенал. Оружие бесконтрольно распределялось среди восставших.

* * *

ГАТЧИНА 27 февраля (12 марта) 1917 года

Наша машина отъехала от здания вокзала и свернув направо поехала по улице параллельной железнодорожному полотну.

Наклонившись к Джонсону тихо спрашиваю:

- Далеко до летного поля?

Тот нехотя отозвался.

- Нет, не очень. Сейчас проедем по Конюшенной, а затем свернем на Александровскую слободу.

Он замолчал, а затем неожиданно спросил:

- А в ваше время большие аэропланы?

Киваю.

- Человек на пятьсот пассажиров.

Николай Николаевич покачал головой. А затем с внезапной гордостью добавил:

- Ну, «Илья Муромец», конечно, поменьше будет, но сейчас это самый большой аэроплан в мире.

Но вашего покорного слугу его патриотический угар волновал мало и я задал единственный интересовавший меня вопрос:

- А он до Могилева долетит?

- Не знаю, я ж не пилот. Но из Питера в Киев «Илья Муромец» летал.

Прикинув расстояние от Питера до Киева я с удовлетворением кивнул. Ну, если до Киева долетал, то до Могилева раз плюнуть. Была бы только у них машина готовая к полету. А то приедем, а там ни одного аэроплана. Вот это будет облом!

Тем временем, проехав по Александровской слободе, автомобиль въехал на большое поле. По периметру обширного пространства стояли капитальные строения летной школы, корпуса ангаров, а в отдалении из-за леска показалось здание церкви.

Машина остановилась у подъезда и нам навстречу выбежал офицер. Пока я выходил из машины Джонсон успел что-то сказать офицеру. Тот вытянувшись во фрунт отдал мне честь:

- Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! Дежурный по офицерской летной школе поручик Николаевский!

Киваю офицеру.

- Вольно! Здесь ли начальник школы?

- Так точно! Его превосходительство в своем кабинете! Прошу! - Николаевский сделал приглашающий жест и повел нас внутрь.

В кабинете навстречу нам, на ходу надевая фуражку, вышел сам начальник офицерской воздухоплавательной школы генерал-лейтенант Кованько. Он весь светился излучая радушие.

- Ваше Императорское Высочество, это честь для нас, что вы изволили посетить нашу скромную школу. Здравия желаю! - Кованько козырнул.

Мы обменялись рукопожатиями.

Джонсон кивнул генералу:

- Здравия желаю, ваше превосходительство!

- Здравствуйте, дорогой мой Николай Николаевич! Вы ж давно покинули службу, а здороваетесь все по военному!

Джонсон рассмеялся.

- Приятно иногда вспомнить, что я тоже русский офицер, знаете ли.

Кованько мигнул адъютанту и гостеприимным жестом пригласил нас садиться.

- Я так понимаю, что нашу скромную школу, вы посетили по делу?

Киваю.

- Точно так, Александр Матвеевич, точно так... У нас донесение особой важности для Его Императорского Величества. Донесение, которое нельзя доверить телеграфу, нельзя доверить курьеру и нельзя затянуть доставку. Счет идет буквально на часы, если уже не на минуты.

Кованько понимающе кивает:

- Вам нужен аэроплан? И я, так понимаю, нужен «Илья Муромец»?

- Именно.

В этот момент адъютант внес на серебряном подносе кофейник и чашки. Пока он сноровисто расставлял все по столу, генерал о чем-то вполголоса распорядился. Адъютант кивнув испарился.

- Я пригласил присоединиться к нам подполковника Горшкова. Фактически он здесь всем заправляет и «Ильи Муромцы» полностью его епархия. Поэтому, пока мы ждем, на правах радушного хозяина приглашаю вас выпить по чашечке кофе. Что может быть лучше кофе с мороза?

Благодарно кивнув, я протянул руку и взял фарфоровую чашечку. Горячий напиток приятно полился по пищеводу. Вот люблю я хороший кофе!

- Кофе отменный у вас, Александр Матвеевич!

- Что вы, Ваше Императорское Высочество! Разве что может сравниться кофе у простого служаки с тем, что вам доводится пить в лучших домах столицы?

Дальше следует стандартный обмен любезностями. Пока мы распинаемся я рассматриваю эту легендарную личность. Передо мной сидел один из создателей военной авиации в России. Человек связавший с небом всю свою жизнь. Воевавший в этом качестве еще в русско-японскую войну. Правда его роскошная борода, честно говоря, вызывала у меня оторопь. Ну, не привык я к бородам у военных и все тут! Ладно, когда такая окладистая борода, типа как у Николая Второго. Это еще так сяк. Но вот такие кустистые заросли на всю грудь, из-за которой даже орденов не видать — это перебор! Вот хоть режьте меня. Дико. Ощущение, что обладатель такой бороды все время занят только ею. Хотя я понимаю, что это преувеличение и передо мной сидит один из тех, кто несмотря на бородищу сделал так много для Отечества, но все же ощущение такое, что именно «Несмотря на...» Вот понимаю в эти минуты я Петра Первого с его тягой рубить бороды. Был бы я царем, вышел бы из меня замечательный самодур. Наверное...

В кабинет вошел подполковник Горшков. Обменялись приветствиями и рукопожатиями. Когда все снова расселись Кованько сказал:

- Вот, Георгий Георгиевич, Его Императорскому Высочеству срочно нужно попасть к Государю. Дело не терпит отлагательств. Можете ли вы обеспечить доставку в Могилев на «Илье Муромце»?

Я буквально подобрался, словно зверь перед прыжком. Сейчас много решится в этой истории. Многое, если не все. А Горшков задумчиво оглядел присутствующих.

- В принципе, это возможно. Через полчаса мы собирались совершить тренировочный полет в Псков. Мы можем взять вас с собой. Сегодня сядем в Пскове. Заправимся. Осмотрим машину. А завтра с утра вылетим в Могилев.

Волна облегчения окатила меня. Да! Получилось! Я тихо выдохнул. По-лу-чи-лось! И, расслабившись, я пропустил мимо сознания вновь появившегося в кабинете адъютанта, который что-то шептал Кованько искоса поглядывая в мою сторону. Я насторожился. И, как оказалось, не зря.

Генерал кивнул и обратился ко мне:

- Ваше Императорское Высочество! Только что сообщили из аппаратной телеграфа — вас разыскивает председатель Государственной Думы Родзянко. Он откуда-то узнал, что вы здесь и просит вас подойти к аппарату.

Я, с трудом подавляя растерянность, обводил взглядом присутствующих. Ироничного Кованько, безучастного Горшкова, напряженного Джонсона. И стоящего в ожидании адъютанта генерала.

Вот так номер! Нашли! Вот баляба! Значит они уже знают о моем плане убраться подальше от Питера! И готовы принять меры. Какие? Да какие угодно. Если у них есть сочувствующие на аэродромах, то наш аэроплан просто не вылетит по техническим причинам. Или не вылетит из Пскова, что вероятнее всего. И что делать?

С другой стороны, если я пообщаюсь с Родзянко, возможно мне удастся сбить его с толку и у нас получится покинуть эту прифронтовую полосу мятежа?

Пауза затягивалась.

Да. Вариантов нет.

Я встал.

- Хорошо. Идемте.

Пока мы шли коридорами летной школы меня колотила нервная дрожь. Одно дело, пока сильные мира сего заняты друг другом, попытаться сделать ноги по тихому, а совсем другое влазить в эти игры Больших Дядь. Мой прадед влез и проиграл. Но, я ведь не прадед! Я вообще никто в этом мире! Если он проиграл, живя в нем и будучи в центре всех событий, то, что могу я, который только сегодня провалился в это время, будь оно неладно!

В аппаратной меня встретил офицер связи. Мы подошли к телеграфному аппарату.

- Разрешите сообщить господину Родзянко о вашем приходе, Ваше Императорское Высочество?

Киваю.

Поехали.

«У аппарата Великий Князь Михаил Александрович».

«Здравствуйте Ваше Императорское Высочество! У аппарата Родзянко»

«Здравствуйте, Михаил Владимирович»

«Рад, что мне удалось разыскать вас. Ваше Императорское Высочество, положение в столице крайне напряженное. Волнения, которые первоначально были вызваны нехваткой хлеба, приняли стихийный характер и угрожающие размеры. В основе беспорядков — полное недоверие к власти. На этой почве, несомненно, разовьются события, сдержать которые можно временно, ценою пролития крови мирных граждан, но которых сдержать будет невозможно. Уже сейчас волнения распространяются на железные дороги, что, как я понял, вы на себе уже испытали. Жизнь страны, подвоз хлеба в города и припасов в армию будет остановлен. Уже сейчас заводы в Петрограде остановлены, а значит остановлено производство военной продукции для фронта. Голодная и не занятая работой толпа вступает на путь анархии стихийной и неудержимой. Железнодорожное сообщение по всей России пришло в полное расстройство. На юге из 63 доменных печей работают только 28. На Урале из 92 доменных печей остановилось 44. Над Россией нависла угроза прекращения производства снарядов. Население, не доверяя власти, не везет продуктов на рынок в город. Угроза голода встает во весь рост перед народом и армией. Правительство, лишенное доверия общества, полностью парализовано и бессильно. России грозит позор и поражение в войне. Считаю, что единственным выходом из создавшегося положения является призвание лица, которому может верить вся страна и, которое сможет составить правительство, пользующееся доверием всего населения. За таким правительством пойдет вся Россия, воодушевившись вновь верою в себя и своих руководителей. В этот небывалый по ужасающим последствиям и страшный час иного выхода нет, и я призываю вас, Ваше Императорское Высочество, принять на себя диктаторские полномочия в пределах Петрограда, отправить правительство в отставку и просить царя о даровании ответственного министерства. Я ходатайствую перед Вашим Императорским Высочеством поддержать это мое глубокое убеждение перед Его Императорским Величеством, дабы предотвратить возможную катастрофу. Медлить больше нельзя, промедление смерти подобно. В ваших руках, Ваше Императорское Высочество, судьба славы и победы России. Не может быть таковой, если не будет принято безотлагательно указанное мною решение. Помогите спасти Россию от катастрофы. Молю вас о том от всей души. Председатель Государственной Думы Родзянко».

[Владимир Бабкин]

Продолжение четвертой главы (Черновик)

О, как! У меня даже дыхание перехватило. Прямо вот так — диктатором! Напоминает известную фразу - «Земля наша обильна и щедра, но ряда в ней нет. Приходите и владейте нами...». Обнять и плакать. Вот же разводняк! Так, нужно отпетлять подальше от этих спасителей Отечества.

«Мне понятны ваши тревоги и мотивы, Михаил Владимирович. С многим из сказанного вами я согласен. Меры не терпят отлагательств, а время уходит. Я переговорю с Его Императорским Величеством обо всем этом»

«Ваше Императорское Высочество, вы абсолютно правы. События требуют незамедлительного вмешательства. Поэтому наилучшим действием в этой тревожной ситуации было бы ваше немедленное прибытие в столицу и принятие на себя диктаторских полномочий»

Ага. Щас. Расскажи это кому-нибудь другому. Я то точно знаю, что если я попаду в Питер, то стану вашей марионеткой, именем которого будут приниматься решения, а затем выкинут на помойку под восторженные крики толпы. Или стрельнут под деревом.

«Прибытие в Питер, не имея полномочий от Государя для наведения порядка, не представляется разумным. Это лишь добавит хаоса в общий беспорядок в столице. Я немедленно вылетаю в Псков, а оттуда в Ставку. Завтра я буду иметь личный разговор с Его Императорским Величеством и приложу все силы для убеждения»

«Ваше Императорское Высочество, это не совсем разумно. Дорога воздухом зимой сопряжена с высоким риском. Повторно приглашаю вас в Питер. Народные массы нуждаются в вожде, который сможет вдохнуть в них веру в будущее России. Я организую спецпоезд из Гатчины в столицу и вы сегодня же сможете возглавить народные выступления, и тем самым сможете спасти тысячи жизней от возможного кровопролития. С царем сможете связаться прямо из Питера. Зачем вам рисковать?»

А это уже угроза! Вот гаденыш. Намекает, что никуда я не улечу. Или не долечу.

«Мне, как русскому офицеру и члену Императорской Фамилии, негоже обращать внимание на личный риск, когда на карту поставлена судьба Отечества. Уверен, что личный разговор с Государем сможет значительно смягчить его позицию и он скорее пойдет на необходимые обществу реформы. Если же Его Императорское Величество примет решение об отправке военной экспедиции для наведения порядка в столице, то лучше для всех будет, если курировать эту акцию буду я, а не, к примеру, генерал Иванов.»

«То есть вы решительно намерены лететь к царю?»

«Да. Сегодня же я вылетаю в Псков и завтра буду в Могилеве.»

«Берегите себя, Ваше Императорское Высочество. Родзянко»

«И вам желаю того же. Михаил»

Тэ-эк-с. Так значит? Значит «Берегите себя...» разлюбезный Михаил Владимирович? Да меня на разборки провожали этой фразой в лихие девяностые! Что-ж, Михаил Владимирович, поиграем в ваши игры по нашим правилам. А ведь, Бог свидетель, не хотел я этого...

Входя в кабинет Кованько обращаюсь к присутствующим.

- Господа, ситуация резко изменилась и нам нужно срочно вылетать. Причем минуя Псков. У меня есть информация, что моей миссии попытаются помешать любыми способами. Вплоть до убийства и катастрофы аэроплана. И вероятнее всего это произойдет либо здесь, либо на аэродроме в Пскове. Поэтому, Георгий Георгиевич, скажите, как нам добраться до Могилева минуя Псков?

- Даже затрудняюсь ответить, Ваше Императорское Высочество. Сесть то мы сможем, но вот как с горючим? Будет ли оно готово? Да и мало ли какой ремонт. Нужно будет связаться по телеграфу с аэродромами в том направлении...

- Нет. Это исключено. Если в месте посадки будут знать о нашем прибытии, то вероятность того, что мы больше не взлетим очень велика. Сможем ли долететь до Могилева напрямую?

- Ох, Ваше Императорское Высочество... Ну, в принципе, конечно можно, но...

- Что?

- Нужно разгрузить аэроплан от всего — оружия, запасов, взять в полет лишь трех человек экипажа. И перед тем, необходимо полностью проверить машину, двигатели, подготовить ее к полету. Учитывая сколько сейчас времени, то сегодня мы не вылетим. Значит завтра с утра и часов через пять будем в Могилеве.

- Нет. Это невозможно. Только сегодня. Завтра уже можно будет не лететь. Информация устареет. Да и не вылетим мы завтра.

Тут вмешался Кованько.

- Ваше Императорское Высочество, вы все время намекаете, что на вверенном мне объекте могут произойти какие-то события, которые ставят под угрозу вашу миссию. Я так понимаю, что вы намекаете на неблагонадежность личного состава школы. Как руководитель офицерской летной школы я...

- Простите, Александр Матвеевич, я не хотел вас обидеть или каким-то образом поставить под сомнения ваш профессионализм. Но, поверьте мне, я знаю о чем говорю. Еще два-три дня и мятежом полыхнет вся округа. Так что речь не идет только о вашей части.

Однако Кованько явно закусил удила.

- Простите, Ваше Императорское Высочество, но я...

- Верьте ему, Александр Матвеевич...

От неожиданности я повернулся. Тихо сидевший до этого Джонсон смотрел на меня и было в его глазах, что-то такое... Не смогу описать словами. Но в них больше не было той тоски, которая была в них все то недолгое время, что я его знал. В них появилась искра чего-то такого, что нельзя описать интересом к жизни или, к примеру, знанием тайны. Это было нечто иное...

Оказалось, что столь неожиданная помощь Николая Николаевича сломила сопротивление генерала. Он сел и устало махнул рукой. Я повернулся к Горшкову.

- Итак, Георгий Георгиевич, чем вы можете нам помочь?

- Это очень рискованно, Ваше Императорское Высочество, и я не имею права подвергать...

- Георгий Георгиевич, оставьте эти слова для тех случаев, когда высокородная барышня попросит вас совершить рискованную прогулку. Мы все боевые офицеры и выполняем свой долг. Поэтому ближе к делу.

Горшков глубоко вздохнул и покосился на Кованько. Тот нехотя кивнул.

- Если мы вылетим в течении часа, то, если все пойдет хорошо, мы будем в Могилеве незадолго до сумерек. Но предупреждаю еще раз — это полет на пределе возможностей корабля. Горючего должно хватить, но впритык. И есть шанс, что либо не хватит горючего, либо, не дай Бог, откажут двигатели и нам придется совершить вынужденную посадку. Если будет куда. А в этом случае вы рискуете оказаться далеко от дорог и связи. Да и вообще аэропланы иногда имеют свойство падать. Так что подумайте еще раз.

Я усмехнулся.

- Будем считать, что вы достаточно сделали усилий, чтобы меня отговорить, но не уговорили.

- Хорошо, Ваше Императорское Высочество, тогда я начинаю предполетную подготовку и мы максимально разгружаем машину. Вас двое летит?

Я посмотрел на Джонсона. Тот кивнул.

- Да, двое.

- Тогда готовьтесь к полету. Идемте, мы подберем для вас летное обмундирование...

[Владимир Бабкин]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НЕБЕСНЫЙ ТИХОХОД. (Окончание)

ПЕТРОГРАД 27 февраля (12 марта) 1917 года. ХРОНИКА СОБЫТИЙ

Начавшееся в 14:30 заседание Совета старейшин и Частного совещания распущенной царем Государственной думы избрало новый орган власти — «Комитет Государственной думы для водворения порядка в Петербурге и для сношения с учреждениями и лицами» (Временный комитет Государственной думы), в состав которого вошли октябрист М. В. Родзянко (председатель), члены «Прогрессивного блока» Н. В. Некрасов, А. И. Коновалов, И. И. Дмитрюков, В. В. Шульгин, С. И. Шидловский, П. Н. Милюков, М. А. Караулов, В. Р. Львов, В. А. Ржевский, И. Н. Ефремов, а также меньшевик Н. С. Чхеидзе и «трудовик» А. Ф. Керенский. В ночь на 28 февраля (13 марта) Временный комитет объявил, что берёт власть в свои руки.

* * *

ГДЕ-ТО МЕЖДУ ГАТЧИНОЙ И МОГИЛЕВОМ 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Внизу проплывал февраль 1917 года. Заснеженные поля чередовались с черными массивами лесов. Иногда в это чередование разбавляли русла покрытых льдом рек или проплешины деревень. Попадались и города. Хотя по меркам двадцать первого века такие населенные пункты тянули скорее на гордое наименование «поселок городского типа». Застроенные в основном малоэтажной застройкой и тем, что в наше время именуется «частным сектором». Но вот церквей было ощутимо больше.

Горшков выбрал маршрут, при котором наш «Муромец» на завершающем участке пролетал ближе к городам и железной дороге. Как он пояснил, что в случае чего нам будет легче добраться до Могилева. Резервными аэродромами он назвал Великие Луки, Витебск и Оршу.

Летим уж часа два. Грохот двигателей напрочь лишил возможности продолжать разговоры. Поэтому почти все время уходит на созерцание красот внизу и на размышления.

На меня «Илья Муромец» особого впечатления не произвел. Ну, такая вот большая этажерка в три десятка метров, ну четыре двигателя со странными на мой взгляд винтами в две лопасти. Ну и что? Видел я его в хронике еще в наше время.

Зато потом, когда это чудо техники загрохотало двигателями, я понял, что видео несколько отличается от реальности. Четыре винта молотили воздух, как бешеные и грохот стоял мама не горюй. А уж когда мы взлетели... Я понял почему местные летчики так тепло одеваются. Сквозняк был отнюдь не легкий. Да и вообще, данная конструкция весь полет поскрипывала, что по началу вызывало мое беспокойство. Но увидев, что никто по этому поводу не дергается, решил не обращать на это внимания. Зато, как мне с гордостью рассказали, салон «Муромца» отапливался за счет выхлопных газов внутренней пары двигателей, которые по трубкам отдавали тепло экипажу и пассажирам. Ветряной генератор снабжал нас электричеством, а кроме того, на этом чуде техники был даже туалет! В общем это был аэробус начала двадцатого века.

И еще одно его роднило с аэробусом моего времени — парашютов не предусматривалось.

Об этом меня проинформировал лично Кованько, который нас провожал до аэроплана. Посетовав на то, что он вынужден давать добро на столь опасный перелет он, как бы промежду прочим, сказал:

- Вот если бы летели на «Гиганте», то я был бы куда спокойнее.

И я заглотив наживку тут же спросил:

- На «Гиганте»?

Усмехнувшись в бороду Кованько показал на гигантский ангар в отдалении.

- Что это?

- Дирижабль. Дирижабль «Гигант». На нем бы вы долетели без проблем. И не только в Могилев.

Я запнулся. Явно был какой-то подвох. Кованько хитро на меня поглядывал.

Осторожно интересуюсь:

- Так в чем же дело?

- А дело в том, Ваше Императорское Высочество, что ваш дядя Александр Михайлович, распорядился не отпускать нам водород. Говорит, что полеты на дирижаблях опасны.

- А ваше мнение?

- А я думаю, что дирижабль в сто раз безопаснее аэроплана. Если конечно по нему не стрелять. Да и то, если заменить водород на гелий, то дирижабль обставит аэроплан по всем показателям. Но гелия в России нет, а водород нам не дают. И придется вам лететь на этой замечательной машине. - Кованько похлопал по фюзеляжу «Муромца». - А у него радиус действия куда меньше. А работы над парашютами нам запретили.

Еще один хитрый взгляд.

- Снова Александр Михайлович?

Трагический вздох.

- Снова.

- Чем мотивировал?

Вмешался Горшков. Видно тема его волновала.

- А мотивировал тем, что парашют вещь в авиации вредная. Мол при малейшей опасности пилоты будут покидать аэропланы. Мол за аэропланы деньги плочены, а люди у нас бесплатные. Закончатся эти — пришлют новых.

- Но ведь это ерунда полная! - вырвалось у меня. - На подготовку квалифицированного летчика требуется много денег и, самое главное, много, очень много времени! А в условиях войны проиграет та страна, которая не имеет опытных военных и не успевает их подготовить! Россия и так в первый год войны потеряла почти всю кадровую армию! Какой толк от аэропланов, если ими некому управлять! Да аэропланы можно, при желании, производить тысячами!

Я так понял, что поставленной цели хитрецы добились, хотя моя заявка о тысячах аэропланов их озадачила.

Когда мы взлетели ко мне подошел Джонсон. Наклонившись к уху он спросил:

- А в ваше время на вооружении стояли тысячи аэропланов?

Я повернувшись к нему ответил:

- Самолетов. Они куда совершеннее аэропланов. Перед второй мировой войной товарищ Сталин собирался построить сто тысяч бомбардировщиков только одной модели. И построил бы, если понадобилось.

И тут я получил за то что распустил язык.

- Второй мировой войны? Будет еще одна война?

Киваю.

- А вы вправду думаете, что эта война последняя?

- Смел надеяться, что после таких чудовищных потерь человечество одумается...

- Человечество несколько одумалось перед третьей мировой. Вот если бы она состоялась то одумываться было бы уже некому...

Джонсон помолчал.

- А кто такой товарищ Сталин?

Вот что я ему могу сказать о товарище Сталине, да еще и в условиях невозможности нормально разговаривать? Ведь нужно было учитывать, что мы в салоне не одни и особо громко общаться на такие темы не рекомендовалось. Пообещав после рассказать и сославшись на осипшее горло я соскочил с темы. Разговор сам собой иссяк и каждый уставился в свой иллюминатор.

Мои воспоминания прервало появление внизу еще одного городишка. Судя по всему железнодорожного узла. Дернул за рукав проходившего мимо бортмеханика и вопросительно показал вниз.

Тот кивнул и прокричал:

- Станция Дно!

Станция Дно. Вот значит, как переплетается история. Я лечу над станцией Дно на встречу с царем, который послезавтра застрянет на этой самой станции, обложенный мятежниками, как волк флажками. Гримаса судьбы.

* * *

ПЕТРОГРАД 27 февраля (12 марта) 1917 года.

- Он все-таки улетел...

- Кто, Михаил Владимирович?

- Миша. Улетел на «Муромце» в Ставку. И это, Александр Федорович, меня сильно беспокоит.

- Вы ожидаете от него проблем?

- Да нет, проблем быть не должно, но все же... Что-то меня гложет. Он меня удивил.

- Чем?

- Мне казалось я контролирую процесс. С ним было договорено, что он едет в столицу, а здесь я бы полностью контролировал этого восторженного романтика. Но, как вы знаете Александр Федорович, я никогда ничего не оставляю без контроля. И вот, подкупленные слуги Михаила сообщают о странных событиях. Он вместе со своим секретарем пытается покинуть Гатчину, но вовсе не в сторону Питера. Благодаря принятым мерам, выехать поездом ему не удалось. Но, как оказалось, я не учел возможности покинуть Гатчину по воздуху. Мне пришлось его срочно вызывать к телеграфу и обещать с три короба.

- Неужели не клюнул?

- В том то и дело. А это так не похоже на прежнего Мишу. Да и разговаривал он со мной как-то... В общем даже огрызнулся.

- Миша?!

- Да, Александр Федорович, Миша, наш Миша...

- Может это козни Брасовой?

- Вряд ли. Она спит и видит себя регентшей.

- Мало ли. Может она мужу втолковала, что нужно быть ближе к царю, на случай падения короны. Чтобы, так сказать, успеть подхватить.

- Может быть. В любом случае необходимо воспрепятствовать их возможной встрече с царем. По моим данным рано утром царь выедет в Царское Село. А значит до утра Миша не должен оказаться в Могилеве. По-хорошему, он вообще не должен там оказаться. Генералы поддерживают смещение царя, но они против упразднения монархии как таковой. И нам совсем не нужно, чтобы рядом с Алексеевым оказался регент. Тогда армия может оказаться совсем не на нашей стороне. Я распорядился задействовать всю нашу агентуру на всех аэродромах, где их аэроплан может сесть на дозаправку. Хотя, судя по информации из Гатчины, вылетели они облегченные до крайности, а значит попытаются достичь аэродрома Могилева. Но там их будут уже ждать нужные нам люди. Всегда, знаете ли, удобно иметь выходы на романтических дураков, которые ради борьбы с царизмом готовы пожертвовать жизнью. И тут главное чтобы не только своей... А вы, Александр Федорович, на всякий случай, отправьте одну из ваших великосветских проныр к Брасовой. Пусть разузнает что там и как...

* * *

ГДЕ-ТО МЕЖДУ ГАТЧИНОЙ И МОГИЛЕВОМ 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Итак, я лечу в Могилев и, даст Бог, к вечеру буду там. Насколько я помню историю Николай отправится в свою последнюю царскую поездку в пять утра из Могилева. А значит у меня есть шанс встретиться с ним и попытаться отговорить от поездки. Благо аргументы у меня имелись. И, если у меня все получится его задержать, он сможет опираясь на армию восстановить порядок в стране. Хватило же у него духа подавить революцию 1905-1907 годов? Неужели тут не справится? Особенно если ему правильно аргументировать.

Ну, а я сохраню статус царского брата, а быть братом царя в России это очень вкусно. Содержание из казны, связи, статус. Организую транспортную фирму, каких это время еще не видывало. Подключу дирижабли, благо в мое время была у меня мечта создать такую транспортную компанию. В условиях России, ее просторов и отсутствия дорог — дирижабли самое то. Причем тему я прорабатывал очень плотно, включая типы дирижаблей, месторождения и места производства гелия. Но там, в моем времени, у мены было много конкурентов и мало денег. И там я не был братом царя. Здесь же...

Тут мои радужные мысли были прерваны появлением в салоне Горшкова.

- Ваше Императорское Высочество, по курсу сплошной облачный фронт. Явно метель. Мы постараемся подняться выше, но могут быть проблемы с топливом. У нас его просто впритык. Вы уверены, что нам не нужно садиться? Мы пролетели Витебск и еще можем вернуться!

Витебск в мои радужные мечты никак не входил.

- Нет, Георгий Георгиевич! В Могилев! Я в вас верю!

Тот озабоченно кивнул и удалился в кабину. Мы начали набирать высоту.

Вскоре началась болтанка. Машина влетела в облака и видимость упала до нуля. Минут пять нас основательно трясло и вот в иллюминаторы брызнул свет закатного солнца. Белоснежные облака покрывали весь низ и полностью скрывали землю. Даже не верилось, что внизу бушует пурга.

Настроение мое снова улучшилось. Летим почти как на пассажирском самолете. Внизу облака. Голубое небо. Солнце. После Орши нам даже предложили бутерброды и горячий кофе.

Интересно, а на дирижабле какое ощущение от полета? Говорят, что комфорт на каком-нибудь «Гинденбурге» был запредельным.

Тут нас тряхнуло и кофе вылился мне на ноги. «Муромец» затрясло. Выскочивший в салон Горшков глянул в иллюминатор и длинно цветисто выматерился. Я, морщась от кофе, посмотрел в ту сторону и обомлел. У нас горел правый ближний двигатель. И, честно говоря, я понятия не имею может ли наш аэроплан лететь на двух моторах, да и вообще не горит ли он как спичка?

Горшков метнулся в кабину. Оттуда выбежали второй пилот и бортмеханик. Из их криков я понял, что лопнул трубопровод ближнего двигателя и вытекший бензин загорелся. Огонь перекинулся на крыло и мы подбитым образом уверенно шли к земле, а за нами небо прочерчивал дымный черный хвост.

Пилот и бортмеханик привязавшись к креплениям и вооружившись огнетушителями вышли на крыло. В этот момент «Муромец» влетел в облачный слой. Бешеная болтанка трясла машину. Две фигуры на крыле пытались загасить огонь в то время, как их самих хлестало снежными жгутами и пыталось сорвать с крыла.

Я уцепился за что только мог и впал в какое-то оцепенение, глядя на двух смельчаков. Тряхнуло так, что я прикусил язык, а бортмеханик чудом не сорвался с крыла.

Но всему, в конце концов, приходит конец. Огонь потушен. Два изможденных героя откинулись в креслах. Понимаю, что тут я им ничем не помогу и иду в кабину. Мало ли что там нужно, а Горшков там один.

В кабине меня ждало фантасмагорическое зрелище. Горшков в темной кабине с запредельным усилиями вцепился в штурвал и глядит прямо в бушующий за лобовым стеклом ураган. И даже в такой дикой обстановке мне пришло в голову идиотское сравнение, что штурвал похож на руль старого советского автобуса.

Горшков, каким-то шестым чувством, понял что я в кабине и прокричал:

- Будем садиться! Я не удержу машину! Вернитесь в салон и закрепитесь там! И остальным скажите! Еще минуты две-три и все! Я ищу место посадки!

Возвращаясь в салон я успел подивиться тому, что Горшков собирается выбирать место посадки в условиях, когда не видно даже земли внизу...

И в этот момент двигатели встали. Наступила звенящая тишина. Не было слышно даже ветра.

«Муромец» сильно тряхнуло, затем еще, еще... Встряхивания перешли в тряску и наконец, после сильного толчка, машина остановилась.

- Всем покинуть машину! Сейчас может взорваться!

Это Горшков, с разбитым лбом, кричал у люка и матом подгонял всех к выходу.

Мы повыпрыгивали и бегом по снежной целине побежали от аэроплана. Я пришел в себя, когда что-то твердое толкнуло меня в грудь. Остановившись я определил, что наткнулся на плетень, а прямо передо мной стоит крестьянская мазанка. А перед мазанкой стоит местный мужичок и держит во рту козью ногу.

И я, видимо еще не отойдя от стресса, спрашиваю первое что пришло мне в голову:

- Далеко до Могилева?

И мужик спокойно так отвечает (видимо аэропланы у него огороде падают по два раза на дню):

- Дык, почитай верст десять будет...

[Владимир Бабкин]

ПОПРАВКА К ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ

ВМЕСТО:

* * *

ПЕТРОГРАД 27 февраля (12 марта) 1917 года. ХРОНИКА СОБЫТИЙ

Начавшееся в 14:30 заседание Совета старейшин и Частного совещания распущенной царем Государственной думы избрало новый орган власти — «Комитет Государственной думы для водворения порядка в Петербурге и для сношения с учреждениями и лицами» (Временный комитет Государственной думы). В состав Временного комитета вошли октябрист М. В. Родзянко (председатель), члены «Прогрессивного блока» Н. В. Некрасов, А. И. Коновалов, И. И. Дмитрюков, В. В. Шульгин, С. И. Шидловский, П. Н. Милюков, М. А. Караулов, В. Р. Львов, В. А. Ржевский, И. Н. Ефремов, а также меньшевик Н. С. Чхеидзе и «трудовик» А. Ф. Керенский.

В ночь на 28 февраля (13 марта) Временный комитет объявил, что берёт власть в свои руки.

ВСТАВКА:

Императорский телеграф

в

Ставке верховного главнокомандующего.

Телеграмма № Р/39921

152 слов

Подана в Петрограде 27 февраля 1917 г. 12 ч. 40 м.

Получена в Ставке 26 февраля 1917 г. 13 ч. 12 м.

Д [ействующая] армия, Ставка верховного главнокомандующего.

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ

Занятия Государственной думой указом ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА прерваны до апреля. Точка. Последний оплот порядка устранен. Точка. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. Точка. На войска гарнизона надежды нет. Точка. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Точка. Убивают офицеров. Точка. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому Министерства внутренних дел и Государственной думе. Точка. Гражданская война началась и разгорается. Точка. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною ВАШЕМУ ВЕЛИЧЕСТВУ во вчерашней телеграмме.