Два доктора

[Каминский]

Этот текст, первоначально писался вот для этой темы, однако поразмыслив, я решил попробовать адаптировать его для "Мира Рейхсколдунской Плеяды". Прощу оценить, как получилось

Два доктора

«Доктор Менгеле, дружище, слишком рано ты ушёл», —

Так бормочет Герберт трупу и кладёт его на стол, —

«Мы ещё увидим славу, мы ещё достигнем звёзд!» —

Вводит дозу новой жизни в гениальный мёртвый мозг.

(Неизвестный автор)

-«Совиньон», отличный букет - министр здравоохранения «Рейхспротектората Того и Дагомея» Йозеф Менгеле пригубил вино из хрустального бокала и поставил его на стол,- так как вам наш гость, герр Эверс?

Сидевший напротив старик пожал худыми плечами, также плеснув себе вина.

-Честно говоря, он ничем не удивил меня, герр Менгеле. Судя по нему, а также по тому, что он рассказывал – этот остров остался такой же дырой, как и во время моего посещения. Впрочем, мое мнение о его родине вам известно.

-Разумеется, герр Эверс,- Менгеле кивнул, вновь пригубливая напиток,- я читал «Мамалои». По правде сказать, описанные вами ужасы конечно колоритны, но примитивны, как и все у этих черных дикарей. Сами понимаете, кому-кому, но не мне бояться тех страшных сказок. Хотя, сделаю оговорку, - временами и в куче навоза мелькают жемчужные зерна. Даже если взять нашего гостя - порой обстоятельства складываются так, что может понадобиться и такой как он. Эта война подходит к концу, но вряд ли она будет последней и никто не гарантирует, что наши нынешние союзники не превратятся завтра во врагов. Вспомните - ведь мы уже раз уходили отсюда?

Эверс, кивнул - да история причудливо вернулась на круги своя. После «Второго парижского мира», Французское королевство лишилось большей части колоний и вновь черно-бело-красный флаг взвился над Того - к которому по соглашению с Англией была присоединена еще и французская Дагомея. Главой объединенной колонии был назначен престарелый герцог Адольф Фридрих, бывший губернатором Того в 1912-14 годах, однако нити реальной власти сходились в руках «Ангела Смерти», расположившего свою резиденцию и лабораторию в вывезенном из Германии замке, возведенном в горах Атакора, на стыке Того и Дагомеи. Здесь, подальше от Европы, «доктор Смерть» обладал неограниченной властью над жизню и смертью черных дикарей. Многие в Германии воспринимали нахождение здесь Менгеле, как своего рода почетную ссылку, в которую новый фюрер отправил столь одиозную личность. Однако сам Менгеле так не считал, убежденный, что именно тут, не связанный «моральными химерами» Европы он развернется в полную силу.

-Вы понимаете, что судьба дает нам шанс,- вдохновлено говорил он Эверсу,- кто может подумать, что вызов «Доктрине Монро» будет брошен из Немецкой Африки. Там, в Европе, этот коротышка был бы слишком на виду, здесь есть все шансы, что он останется незамеченным. И если мы через него проберемся в Западное полушарие…

Его речь прервали шаги за дверью и в комнату вошли двое. Справа стояла эффектная чернокожая женщина, даже девушка, лет двадцати пяти. Рубашка и брюки колониальных войск Германской империи были идеально подогнаны под ее стройную фигуру, подчеркивая высокую грудь и длинные ноги. Через плечо ее был переброшен новенький «MP 40». Это была одна из элитных амазонок доктора Менгеле, пожелавшего воскресившего старый обычай черных королей Дагомеи, дабы внушить еще большее уважение и страх своим чернокожим подданным. Девочек собирали со всей страны, после чего несколько лет промывали им мозги в духе верности Третьему Рейху и Белому Господину. В результате вырастали холоднокровные и жестокие убийцы, фанатично преданные лично Менгеле, прекрасно вымуштрованные и ворруженные. Акума была в числе первых амазонок, вошедших в гвардию «Доктора Смерти». Гордясь своим элитным статусом, чернокожие воительницы глубоко презирали своих соплеменников, в случае необходимости принимая самое деятельное участие в подавлении их восстаний. Вот и сейчас Акума с плохо скрытым презрением смотрела на своего спутника - низкорослого, щуплого негра, в плохо сидящем европейском костюме и в очках в толстыми стеклами. Тот, впрочем, смотрел на молодую негритянку не менее пренебрежительно.

-Все в порядке, доктор, садитесь- Менгеле поднялся навстречу собеседнику нацепив самую радужную улыбку на которую он был способен,- Акума, дорогая, ты можешь быть свободна,- обратился он к девушке. Та сверкнула в ответ ослепительно белыми зубами и вышла за дверь.

-Вина?- спросил Менгеле, протягивая руку к бутылке,- единственное, что нам оставили тут хорошего французы, так это выпивку. Или вы предпочитаете другие напитки?

Эверс, выполнявший тут и роль переводчика, повторил эти слова по-французски человеку, усаживающемуся за стол . Негр негромко сказал что-то в ответ и Эверс, запинаясь, стал переводить. Менгеле усмехнулся: даже писатель, неплохо знавший французский, с трудом разбирал тот жаргон, в который превратили европейский язык чернокожие дикари. На мгновение Менгеле задумался - интересно, на что был бы похож немецкий язык, если бы в свое время не Франция, а Германия колонизировала тот несчастный остров? Ведь его и так многое связывает с фатерландом - даже отец Геринга служил там в свое время. Жирный Герман, фюрер - интересно, а ведь ему придется общаться с этим коротышкой, если удастся задуманное.

Менгеле заставил себя прислушаться к тому, что говорит его собеседник.

-Он говорит, что вино великолепно- говорил Эверс,- но ему лично больше по душе ром. Он называет его «напитком богов».

-Богов, говорите?- Менгеле слегка приподнял бровь. – Какие же боги хлещут ром по его мнению?

Он дождался, когда Эверс переведет его слова. Глаза чернокожего весело блеснули за толстыми стеклами очков, толстые губы раздвинулись в усмешке.

-Самеди! - словно большая жаба квакнула в огромной зале. Вслед за этим чернокожий произнес еще несколько слов. Эверс обернулся к Менгеле, презрительно кривя губы.

-Это их божок,- с чувством глубокого расового превосходства произнес он – Барон Самеди, дух мертвых. Полный набор гаитянских суеверий - черепа, кости, «живые мертвецы», колдовство, одержимость

- Черепа, кости, мертвецы - усмехнулся Менгеле - вот уж чего я навидался за свою жизнь. Видимо, это и еще одна черта, которая нас сближает, не так ли герр Дювалье?

Диктатор Гаити дождался, пока ему переведут сказанное, после чего кивнул и начал что-то говорить. Эверс его внимательно слушал, потом повернулся к эсэсовцу.

-Он говорит, что считает позором для его страны объявление войны Рейху в Великой войне- доктор Менгеле с трудом сдержал усмешку - и считает, что наши страны могут быть союзниками. Он говорит, что он может помочь нам и сейчас - в частности в том, чтобы как можно скорее найти общий язык с нашими черными…ээээ….согражданами.

-Это интересно - кивнул Менгеле- и как же?

-Он говорит, что белые не понимают саму душу черного человека. Мы можем действовать только силой - навязать ему наши законы, наших богов, нашу цивилизацию. Но негру это все не нужно. Месье Дювалье сам правит народом, что сверг власть белых полтора века назад- там тоже пытались построить жизнь по правилам европейцев, но быстро поняли, что это лишнее. Черный человек любит свою грязь, свою нищету, жестоких вождей, своих колдунов и своих богов. Их именем он правит на Гаити, их именем надо править и тут - в Дагомее, Габоне, Конго.

-Интересно- пробормотал себе под нос Менгеле- что подобное, помнится, говорил и Гитлер.

- Нет ничего для черного человека страшнее его собственных богов - убежденно произнес Дювалье.- Черная одежда, черные очки, черепа и кости. Все это любят боги, всего этого боятся черные люди. Станьте править именем Барона и они побоятся чинить вам козни.

-Интересно - повторил Менгеле, выслушав переводчика.- так и расового смешения будет поменьше. Эти макаронники уже утомили со своей католической межрасовой содомией.

-Он говорит - добавил Эверс, - именно отсюда в свое время на Гаити вывезли предков тамошних негров и что корни вуду- из Дагомеи. Месье Дювалье говорит, что если грамотно распропагандировать местных черномазых - они станут говорить остальным неграм, то, что нам будет нужно. Им это выгодно - ведь в обмен мы полностью оградим их паству от христианского влияния. Честно говоря - добавил уже от себя Эверс - оно нам и на руку, миссионеры в Африке сеют смуту не хуже большевиков. Пусть черными правят их колдуны.

-Заманчиво - сказал Менгеле- конце концов если у нас есть черные солдаты - почему бы не дать им и «черных священников». Пусть колотят в барабаны, режут коз и повстанцев на алтарях их богов - как вы там говорите, барон?- доктор усмехнулся - кто-то, а бароны у нас найдутся. В конце концов, кому как не этим шаманам лучше знать, как держать в узде своих братьев по расе? Но не мешает и подстраховаться, а то вдруг они станут говорить, им то, что нам не нужно. С этими чортовыми неграми всегда надо держать ухо востро- цивилизация слишком испортила их, чтобы они смогли так просто поверить в «белых богов». Я поговорю с парнями из «Анененербе»- они уже неплохо изучили все эти верования, их богов и колдунов. Они помогут нам найти те кнопки, на которые стоит нажимать, чтобы заставить себя слушать.

Эверс молча кивнул.

- Но надо бы обзавестись и своими кнопками - продолжил Менгеле - правда ли, что его негры на Гаити верят, что колдуны превращают людей в живых мертвецов? И что на самом деле в это состояние человек приводится неким редким ядом?

Ганс Эверс перевел этот вопрос Дювалье. Тот, словно растеряв свою словоохотливость, что-то пробурчал, что могло означать согласие. Менгеле удовлетворенно откинулся на спинку кресла, на его губах заиграла легкая улыбка. Исследователи из «Аненнербе» уже рассказали Ангелу Смерти о мрачном культе Бвити распространённом в бывших французских и бельгийских колониях, ныне отошедших Рейху. Они рассказывали жуткие истории человеческих жертвоприношениях и каннибальских пирах- что впрочем мало впечатлило Менгеле, неоднократно наблюдавшего этот самобытный обычай у своих амазонок. Но его заинтересовало то, что культ основан на употреблении каких-то галлюциногенов извлекаемых из корней растения Ибоги. Негры считают, что употребляя, их они общаются со своими предками. В здешних пещерах были оборудованы тайные лаборатории, в которых нацистские ученые исследовали священное растение культа Бвити. Были получены и кое-какие любопытные результаты. А если уж и будет получен еще и секрет яда, с помощью которого работают гаитянские колдуны….

-Эти черные шаманы будут пудрить им мозги, а мы им будем давать наши препараты- пробормотал Менгеле- улучшенные и произведенные по нашим рецептам. И все довольны, черт возьми. Мы добьемся не просто покорности, но и настоящей преданности у наших черных солдат. А там - может быть получится использовать эти наработке и за пределами Африки, даже в Европе. Черт возьми, просто отличная идея. Эверс! - обернулся он к писателю- скажи, что я свяжусь с Рейхом и попробую убедить тамошних бонз, что нам стоит потратиться на поддержку избирательной компании герра Дювалье. Мое слово еще кое-что значит в Берлине.

Глаза Дювалье радостно блеснули, когда француз перевел ему слова Менгеле. Немец презрительно усмехнулся - он уже знал, что даже если Дювалье и станет президентом большая часть иностранной помощи Гаити осядет в карманах ее «живого бога», а население так и останется в нищете.

-Но взамен и вам придется кое-что сделать - твердо сказал Йозеф- наши специалисты поедут на Гаити- и вы окажете им содействие в получении нужной информации. Как вы понимаете, меня, прежде всего, интересуют ваши «живые мертвецы».

Бриффо перевел эти слова гаитянину и тот, помявшись, нехотя кивнул. Менгеле вновь усмехнулся - он верно оценил этого негритянского политика: любовь к деньгам у него оказалась сильнее страха перед богами. Впрочем, они тоже не останутся внакладе.

-И да, месье Дювалье, - добавил Менгеле- вы сможете скоро почтить ваших богов так как делали ваши предки тут. Тем более, что мы можем вам предоставить самый богатый выбор для такого благочестивого дела.

Дювалье кивнул, на его лице проступила маска облегчения- видать решил, что может так умаслить своих пугающих покровителей. Менгеле тем временем отдал громкую команду и вскоре из соседней двери появилась Акума несущая пузатую бутылку с цветастой этикеткой. Глаза негра вновь жадно блеснули.

В конце концов этим черным «детям природы», так немного надо, думал Менгеле, вновь отпивая из бокала, пока чернокожая амазонка наливала Дювалье ром- нужно потакать их маленьким слабостям. К тому же надо и уважить гостя – как- никак оба медики.

Изменено 27 Aug 2013 пользователем Каминский

[Ottokar]

Написано хорошо

так и расового смешения будет поменьше. Эти макаронники уже утомили со своей католической межрасовой содомией.

Вот сволочи латиняне, никакого хардкора от них не дождешься

(критично)- а как межрасовая содомия ведет к расовому смешению?

[Владислав]

НЯ!!!

[Ottokar]

Кстати о птичках- если во Франции снова монархия, то она однозначно в сфере влияния Англии, а не Рейха. Что для французов позитива, так как под англичанами для них быть лучше, чем под немцами

[Каминский]

(критично)- а как межрасовая содомия ведет к расовому смешению?

Содомия это образное выражение)

[Сибиряк Комнатный]

Чудная компания! Папа Док Дювалье и Менгеле...

"На троих придумано недаром..." Надо бы для троицы ишшо кого нибудь колоритного. ;)

[Каминский]

Надо бы для троицы ишшо кого нибудь колоритного.

Чем вам Эверс не колоритен?)

[Ottokar]

Прода будет?

[Каминский]

Прода будет?

Не знаю, я подумаю. Вообще тема богатая, конечно.

[Сибиряк Комнатный]

Надо бы для троицы ишшо кого нибудь колоритного.

Чем вам Эверс не колоритен?)

За переводчика сойдет. Рази он доктор?

Лучше вот этот: http://ru.wikipedia.org/wiki/%C8%F1%E8%E8,_%D1%E8%F0%EE

[Каминский]

Лучше вот этот: http://ru.wikipedia.....org/wiki/????,_????

Этот уже в "Плеяде"

[Каминский]

Амазонки доктора Менгеле

Германский Камерун, 1940-е годы.

Заунывный вой вырвался из глубин коридора, разливаясь в насыщенном влагой предгрозовом воздухе. Жуткий звук затихал в глубинах здания - приземистой бетонной коробки, напоминающей огромный спичечный коробок с редкими зарешеченными окнами. Над плоской крышей билось на ветру красное знамя с черной свастикой.

Стоящие у распахнутых дверей двое молодых людей невольно вздрогнули.

-Что с ними, Руди?- встревожено спросил щуплый юнец с редкими темными волосами, одетый в форму солдат Германской Центральной Африки. Второй - светловолосый парень постарше с петлицами шарфюрера - покачал головой.

-Не знаю, Ганс,- произнес он,- никогда раньше…

Его перебил новый вой, сменившийся леденящим душу рычанием. Почти сразу же вслед за ним послышались размеренные удары. Немец передернул плечами и сплюнул.

-Дикари,- процедил он.

В затянутом тучами небе прогремел гром, и первые капли дождя упали на пыльный двор. За бетонным забором, обтянутым колючей проволокой, усиливающийся ветер шелестел в ветвях пальм и, в этом шелесте слышался чей-то шепот . Ощущение это усиливалось с новыми мерными ударами из глубины коридора.

Неожиданно в грохот барабана вновь ворвался вой – протяжный, заунывный, он становился все громче, превратившись в истошный вопль. Солдаты переглянулись и в этот момент, перекрывая остальные звуки, в уши ударил отчаянный крик, полный страха и боли. А вслед за ним - низкий утробный хохот.

-Иисус-Мария,- черноволосый Ганс поспешно перекрестился, потянув винтовку с плеча.

-Стой здесь,- бросил Рудольф Рипке,- я посмотрю.

Ганс опасливо кивнул, когда шарфюрер, осторожно стягивая винтовку с плеча, двинулся вдоль коридора, опасливо оглядываясь по сторонам. Он тихо ругался себе под нос, проклиная тот день, когда, польстившись на безопасную, как ему казалось, службу в отдаленной колонии, попросился туда добровольцем с неспокойных Балкан. Сейчас те края ему уже не казались столь опасными - по сравнению с здешними джунглями, с их лихорадками, уймой ядовитых гадов, хищными зверями и чернокожими повстанцами, еще более дикими и жестокими, чем самые свирепые из балканских партизан.

И особенно ему не нравилось то, что его поставили охранять.

Над потолком тускло мерцала слабая лампочка, вдоль коридора тянулись зарешеченные окошки, откуда доносилось всхлипы и невнятное бормотание. Осторожно Рудольф заглянул в одно из окон - трое истощенных негров, с серой, будто пепельной кожей, в грязных набедренных повязках, неподвижно сидели у стен. Никто из них даже не встрепенулся при виде охранника - остекленевшие глаза тупо смотрели перед собой.

Все как обычно.

Но, черт возьми, что там впереди?

Коридор образовывал впереди развилку и, подумав, Руди свернул направо. Почти сразу он наткнулся на приоткрытую дверь в одну из камер. Держа наготове винтовку, немец осторожно потянул дверь на себя. Что-то мешало открыть дверь и Руди раздраженно дернул ногой, отбрасывая мешающий предмет.

-Дерьмо!

На пол бессильно опала черная рука. Пинком эсэсовец распахнул дверь в камеру, прижавшись к стене и держа винтовку наперевес. Впрочем, тот, кто был камере, уже не мог причинить никому вреда - на полу лежал пожилой негр, возраст которого угадывался по остаткам седых волос. Тело, на котором еще оставались окровавленные черные тряпки, было истерзано, словно его грыз и рвал леопард. По валяющимся на полу амулетам, сорванным с выкушенной шеи, можно было определить, что при жизни чернокожий был духовной особой- жрецом или колдуном. В углу валялся изорванный в клочья ритуальный там-там.

А больше в камере никого не было - тусклая лампочка освещала пустую кровать и серые стены. Руди шагнул вперед, но тут же замер на месте. Позади послышались тяжелые шаги и Руди с ужасающей ясностью понял, что его провели. Немец отчаянно развернулся, вскидывая винтовку, уже понимая, что ему не спастись. Он успел выстрелить - прежде чем острые зубы вцепились ему в горло.

Ганс нервничал, оставшись один и не решаясь двинуться вслед за товарищем. Начинающийся дождь загнал его внутрь помещения и теперь он боязливо оглядывался в тусклый сумрак коридора. Как назло сегодня выходной и большинство персонала выехало в Яунде - да еще наверняка задержатся из-за непогоды. На базе осталось человек пятнадцать, не считая аскари, все в казармах - только Руди понадобилось сделать обход.

Ганс выругался про себе, осторожно выглядывая наружу- может кто-то решит подойти к ним? Дождь хлестал что было сил, по ушам ударил раскат грома. Потемневшее небо прорезала змеистая молния. Гром настолько заглушал остальные звуки, что шаги немец услышал слишком поздно

-Руди?- оборачиваясь, пробормотал Ганс. Его глаза широко распахнулись, он схватился за ружье, но огромные белые пальцы уже обхватили его голову и резко повернули ее . Послышался сухой хруст и тело незадачливого часового осело на пол. Дождь все усиливался, гром гремел безостановочно, но в промежутках между этими звуками явственно слышалось жадное чавканье и хруст костей.

Имперский Протекторат Дагомея, годом раньше

«Доктор Менгеле, дружище, слишком рано ты ушёл», —

Так бормочет Герберт трупу и кладёт его на стол, —

«Мы ещё увидим славу, мы ещё достигнем звёзд!» —

Вводит дозу новой жизни в гениальный мёртвый мозг.

(Неизвестный автор)

-«Совиньон», отличный букет - Йозеф Менгеле пригубил вино из хрустального бокала и поставил его на стол,- так, что вы думаете о нашем госте, герр Эверс?

Сидевший напротив него высокий старик пожал худыми плечами.

- Он ничем не удивил меня, - наливая себе вина ответил он, -судя по нему и по его рассказам – тот несчастный остров остался такой же дырой, как и во время моего посещения. Впрочем, мое мнение о его родине вам известно.

-Разумеется, герр Эверс, - Менгеле кивнул, вновь пригубливая напиток,- я читал «Мамалои». Описанные вами верования конечно колоритны, но примитивны, как и все у черных дикарей. Сами понимаете - кому-кому, но не мне бояться подобных сказок.

Но временами и в куче нечистот можно найти что-то полезное- кому как не врачу знать об этом? Порой обстоятельства складываются так, что даже Тысячелетнему рейху оказывается полезен мелкий поганец, вроде нашего гостя. Эта война подходит к концу, но вряд ли она будет последней. Никто не гарантирует, что наши нынешние союзники не превратятся завтра во врагов. Вспомните - ведь мы уже раз уходили отсюда?

Эверс кивнул – да, история причудливо вернулась на круги своя. После «Второго парижского мира» черно-бело-красный флаг вновь взвился над Того и Дагомеей, к которым добавились некоторые английские и французские владения. Главой объединенной колонии был назначен престарелый герцог Адольф Фридрих, губернатор Того еще до Великой войны. Однако реальная власть сконцентрировалась в руках штандартенфюрера Йозефа Менгеле - формально всего лишь министра здравоохранения Германской Западной Африки. Свою резиденцию-лабораторию Менгеле учредил в готическом замке, вывезенном по частям из Вестфалии и заново установленном в горах Атакора, на стыке Того и Дагомеи. Многие в Германии восприняли это как своего рода почетную ссылку, в которую фюрер отправил Менгеле. И лишь узкий круг лиц, членов партии и СС знал, что здесь расположен один из крупнейших научных центров Рейха, из соображений конспирации выведенный из Европы. От высохших пустынь возвращенной Рейху Намибии до густых джунглей Конго, Габона и Камеруна раскинулась целая сеть секретных объектов сочетавших свойства исследовательских центров и концлагерей. Но полномочия доктора выходили далеко за рамки науки и медицины - по личному распоряжению Гиммлера на него были замкнуты все местные структуры СС, что давало Менгеле огромную власть в африканских колониях Рейха. Множество интриг плелось здесь, выходящих порой и за пределы Черного континента.

-Рейх будет стоять тысячу лет,- вдохновлено говорил Менгеле Эверсу,- но кто сказал, что мы должны ограничиться лишь Старым Светом? «Доктрине Монро» можно бросить вызов и из Немецкой Африки. Там, в Европе, этот коротышка был бы слишком на виду, но здесь он останется незамеченным. И если мы через него проберемся в Западное полушарие…Да-да, войдите,- он прервал сам себя, заслышав стук в дверь.

На пороге небольшого зала появилась странная пара. Справа стояла высокая чернокожая девушка лет семнадцати. Форма колониальных войск Рейха облегал стройную фигуру, словно вторая кожа, подчеркивая высокую грудь и длинные мускулистые ноги. Вьющиеся черные волосы были упрятаны под фуражкой с германским орлом. С пояса свисал большой нож с лезвием, с плеча- новенький «MP-40».

Еще во времена «первых колоний», когда Дагомея находилась под протекторатом Германии, амазонский полк, переобученный и перевооруженный, служил назначенному кайзером губернатору с тем же фанатичным пылом, что и собственному королю. После Версальского мира, французы, к которым перешла колония, упразднили и монархию и амазонскую стражу. Оставшиеся не у дел чернокожие воительницы, сохранили свои воинские традиции, передав их дочерям, вступившим в партизанскую войну с захватчиками. Когда немцы вернулись на берега Гвинейского залива, их с радостью встретили амазонки, иные из которых еще помнили времена Кайзеррайха. Теперь черные воительницы присягали не давно отрекшемуся королю, но фюреру Великой Германии, которого представлял здесь Йозеф Менгеле. Девочек собирали со всей страны и промывали им мозги в духе верности Германскому Рейху. Получались холоднокровные и жестокие убийцы, прекрасно вымуштрованные и вооруженные. Акума была одной из первых «черных амазонок Доктора Смерть». Гордясь своим элитным статусом, чернокожие воительницы ни во что не ставили своих соплеменников в случае необходимости жестоко подавляя их восстания. Вот и сейчас Акума с плохо скрытым презрением смотрела на своего спутника - низкорослого, щуплого негра, в плохо сидящем европейском костюме и в очках с толстыми стеклами. Тот, впрочем, смотрел на молодую негритянку не менее пренебрежительно.

-Все в порядке, доктор, садитесь- Менгеле поднялся навстречу собеседнику нацепив самую радужную улыбку на которую он был способен,- Акума, можешь быть свободна,- обратился он к девушке. Та сверкнула в ответ белыми зубами и, бросив последний пренебрежительный взгляд на негра, вышла за дверь.

-Вина?- спросил Менгеле, протягивая руку к бутылке,- единственное, что оставили хорошего французы, так это выпивку. Или вы предпочитаете другие напитки?

Эверс повторил эти слова по-французски человеку, усаживающемуся за стол. Негр негромко ответил и Эверс, запинаясь, стал переводить. Менгеле усмехнулся: даже писатель, неплохо знавший французский, с трудом разбирал тот жаргон, в который превратили европейский язык черномазые. На мгновение Менгеле задумался - интересно, на что был бы похож немецкий язык, если бы не Франция, а Германия колонизировала тот несчастный остров? Ведь его и так многое связывает с фатерландом - даже отец Геринга служил там в свое время.

С некоторым трудом Менгеле заставил себя прислушаться к словам собеседника.

-Он говорит, что вино великолепно- говорил Эверс,- но ему лично больше по душе ром. Он называет его «напитком богов».

-Богов?- Менгеле слегка приподнял бровь. – Какие же боги хлещут ром по его мнению?

Он дождался, когда Эверс переведет его слова. Глаза чернокожего весело блеснули за толстыми стеклами очков, толстые губы раздвинулись в усмешке.

-Самеди! - словно большая жаба квакнула в огромной зале. Вслед за этим чернокожий произнес еще несколько слов. Эверс обернулся к Менгеле, презрительно кривя губы.

-Это их божок,- с чувством глубокого расового превосходства произнес писатель, – Барон Самеди, дух мертвых. Полный набор гаитянских суеверий - черепа, кости, «живые мертвецы», колдовство, одержимость

- Черепа, кости, мертвецы - усмехнулся Менгеле - вот уж чего я навидался за свою жизнь. Видимо, это и еще одна черта, которая нас сближает, не так ли герр Дювалье?

Диктатор Гаити дождался, пока ему переведут сказанное, после чего кивнул и начал что-то говорить. Эверс его внимательно слушал, потом повернулся к эсэсовцу.

-Он говорит, что считает позором для его страны объявление войны Германии двадцать лет назад- доктор Менгеле с трудом сдержал усмешку - и считает, что наши страны должны быть союзниками. Он говорит, что он может помочь нам и сейчас - в частности в том, чтобы как можно скорее найти общий язык с нашими …ээээ…подопечными.

-Это интересно - кивнул Менгеле- и как же?

-Он говорит, что белые не понимают души черных людей. Мы можем действовать только силой - навязать ему наши законы, наших богов, нашу цивилизацию. Но негру это все не нужно. Месье Дювалье сын народа, свергшего власть белых полтора века назад- там тоже пытались построить жизнь по правилам европейцев, но быстро поняли, что это лишнее. Черный человек любит свою грязь, нищету, жестоких вождей, своих колдунов и своих богов - «лоа», как он их называет. Их именем негр правит на Гаити, их именем надо властвовать и тут - в Дагомее, Габоне, Конго.

-Интересно- пробормотал Менгеле- что подобное, помнится, говорил и фюрер.

- Нет ничего для черного человека страшнее его собственных богов - убежденно произнес Дювалье.- Черная одежда, черные очки, черепа и кости. Все это любят боги, всего этого боятся черные люди. Станьте править именем Барона и они побоятся чинить вам козни.

-Интересно - повторил Менгеле, выслушав переводчика.- так и расового смешения будет поменьше. Эти макаронники уже утомили своей католической межрасовой содомией.

-Он говорит - добавил Эверс, - именно отсюда на Гаити вывезли предков тамошних негров и что корни вуду- из Дагомеи. Месье Дювалье говорит, что если грамотно распропагандировать черных шаманов - они станут говорить неграм, то, что нам нужно. Им это выгодно, ведь в обмен мы полностью оградим их паству от христианского влияния. Честно говоря - добавил от себя Эверс – это и впрямь нам на руку, миссионеры в Африке сеют смуту не хуже большевиков. Пусть черными правят их колдуны.

-Заманчиво - сказал Менгеле- конце концов если у нас есть черные солдаты - почему бы не дать им «черных священников». Пусть колотят в барабаны, режут коз и повстанцев на алтарях их богов - как вы там говорите, барон?- доктор усмехнулся - кто-то, а бароны у нас найдутся. В конце концов, кому как не этим шаманам лучше знать, как держать в узде своих братьев по расе? Но не мешает и подстраховаться, а то вдруг они станут говорить, им то, что нам не нужно. С этими чертовыми неграми всегда надо держать ухо востро- французы слишком много им позволяли. Я поговорю кое с кем из «Анененербе»- там неплохо изучили эти верования. Они помогут нам найти те кнопки, на которые стоит нажимать, чтобы заставить себя слушать.

Эверс молча кивнул.

- Правда ли, - продолжил Менгеле - что его негры на Гаити верят, что колдуны превращают людей в живых мертвецов? И что на самом деле в это состояние человек приводится неким редким ядом?

Ганс Эверс перевел этот вопрос Дювалье. Тот, словно растеряв свою словоохотливость, пробурчал что-то, что могло означать согласие. Менгеле удовлетворенно откинулся на спинку кресла, на его губах заиграла легкая улыбка. Исследователи из «Аненнербе» уже рассказали Ангелу Смерти о мрачном культе Бвити распространённом в бывших французских и бельгийских колониях. Они рассказывали жуткие истории о человеческих жертвоприношениях и каннибальских пирах - что мало впечатлило Менгеле, неоднократно наблюдавшего подобные самобытные обычаи у своих амазонок. Но его заинтересовало, что культ основан на употреблении галлюциногенов извлекаемых из корней растения Ибоги. В состоянии наркотического опьянения негры «общались с предками». В секретных лабораториях оборудованных в глубине Конго нацистские ученые исследовали священное растение культа Бвити, получив кое-какие любопытные результаты. Если к ним добавить секрет яда, с которым работают гаитянские колдуны….

-Эти черные шаманы будут пудрить им мозги, а мы им будем давать наши препараты- пробормотал Менгеле- улучшенные, произведенные по нашим рецептам. И все довольны, черт возьми! Мы добьемся не просто покорности, но и настоящей преданности у наших черных солдат. Да что там черных - если дело пойдет, это можно будет использовать и в Европе. Черт возьми, просто отличная идея. Эверс! - обернулся он к писателю - скажите, что я свяжусь с Гиммлером и попробую убедить его, что нам стоит потратиться на поддержку избирательной компании герра Дювалье. Мое слово кое-что значит в Берлине.

Глаза Дювалье радостно блеснули, когда француз перевел слова Менгеле. Немец презрительно усмехнулся - он уже знал, что даже если Дювалье и станет президентом большая часть иностранной помощи Гаити осядет в карманах ее «живого бога», а население так и останется в нищете.

-Но взамен и вам придется кое-что сделать - твердо сказал Йозеф, - наши специалисты поедут на Гаити- и вы окажете им содействие в получении нужной информации. Как вы понимаете, меня, прежде всего, интересуют ваши «живые мертвецы».

Эверс перевел эти слова гаитянину и тот, помявшись, нехотя кивнул. Менгеле вновь усмехнулся - он верно оценил этого негритянского политика: любовь к деньгам у него оказалась сильнее страха перед богами. Впрочем, они тоже не останутся внакладе.

-И да, месье Дювалье, - добавил Менгеле- вы сможете скоро почтить ваших богов так как делали ваши предки тут. Мы можем вам предоставить множество пленных повстанцев для столь благочестивого дела.

Дювалье кивнул, на его лице проступила маска облегчения- видать решил, что может так умаслить своих покровителей. Менгеле отдал громкую команду и вскоре из соседней двери появилась Акума несущая пузатую бутылку с цветастой этикеткой. Глаза негра вновь жадно блеснули.

В конце концов, этим черным «детям природы», так немного надо, думал Менгеле, вновь отпивая из бокала, пока чернокожая амазонка наливала Дювалье ром - нужно потакать их маленьким слабостям. К тому же надо и уважить гостя – как- никак оба медики.

-За успех нашего дела,- поднял бокал Менгеле и залпом выпил обжигающую жидкость.

Сейчас он почти не замечал крепости напитка: перед его глазами уже стояли полки и дивизии «живых мертвецов», равнодушных к боли и смерти, идущих на Запад и Восток, дабы повергнуть мир под красное знамя с черной свастикой.

Порой и впрямь не знаешь, в какой куче навоза может отыскаться бриллиант.

Боккор был стар - морщинистый седой негр получил посвящение еще во времена «императора» Фостэна. Колдун тоже считал, что в его жилах течет королевская кровь, что его предком был сын вождя, вывезенный работорговцами в Вест-Индию. Местные верили ему, уважительно называя «Адетоканбо»- «Король прибывший из-за моря». На Гаити боккор получил при рождении имя Этьен, но куда чаще его именовали Гуеде, в честь духов мертвых вуду. Дагомейские колдунам не знали эти силы, потребные для задуманного колдовства. И недаром Дювалье пригласил сюда именно Этьена-Гуеде, с которым познакомился во время врачебной практики в горной деревне.

Сейчас Этьену приходилось нелегко - впервые за долгие годы он должен был призвать и подчинить душу белого человека. Дювалье и этот странный немец с двумя молниями на черном мундире рассказали боккору кем был при жизни тот с кем ему придется иметь дело. Дух такого человека мог стать весьма зловредным лоа, ради подчинения которого, Этьен-Адетоканбо призывал владыку духов-гуедес - Барона Самеди, хозяина мертвых.

Сейчас боккор сидел в одной из тех странных комнат с решетками на окнах и дверях, мерно колотя в барабан. На нем были рваные черные брюки и черный же цилиндр- один из излюбленных костюмов барона. Рядом лежала пустая плошка из скорлупы кокосового ореха - перед обрядом боккор принял Ибогу- снадобье позволяющее общаться с духами.

На полу перед шаманом простиралось неподвижное человеческое тело - бессильно раскинутые руки, распахнутые ярко-синие глаза, бессмысленным взором уставившиеся в потолок. Человек казался совсем бездыханным, но, если присмотреться, можно было заметить, как грудь его слегка приподнимается. Душа лежащего была далеко, но еще не покинула совсем связи с телом, а значит – ее еще можно было вернуть. Именно этим и занимался боккор, ударяя в там-там и распевая заклинания. Он уже чувствовал, как его душа покидает тело, отходя в те мрачные сферы, где пребывают духи мертвых..

Адетоканбо очнулся в большом лесу - странные черные деревья, без листьев, с круглыми плодами. Один из «плодов» качнулся, словно колеблемый ветром, к лицу боккора. На Этьена-Гуедес повеяло невыносимым смрадом- все деревья украшали гроздья отрубленных голов. Приподнимаются мертвые веки и тихий смешок срывается с изъеденных червями губ, разносясь от дерева к дереву. Весь лес, кажется, затрясся в этом замогильном хохоте. И боккор тоже смеется - запрокинув голову и сверкая белками глаз. Он смеется и в ответ его смеху мертвый лес начинает меняться. Лианы, обвивавшие деревья покрываются мелкими чешуйками, а в воздухе слышится громкое шипенье, когда кверху одна за другой подымаются змеиные головы.

Откуда-то справа послышался шорох и боккор улыбнулся, повернувшись на звук. Меж темных деревьев белеет призрачная тень с горящими огнем глазами. Боккор садится на колени и протягивает перед собой руку, шепча заклинания.

-Приди, приди, приди – монотонно повторяет черный колдун.

Хлесткий порыв ветра ожигает кожу холодом. Адетоканбо недоуменно обернулся и увидел, как деревья расступаются, словно сгибаемые рукой незримого гиганта. За ним встают большие скалы, злобно скалящиеся острыми пиками. Они становятся все ближе, вытесняя и закрывая лес. Но и деревья вокруг меняются – сквозь кору прорастают острые шипы, прорывая кору, ставшую вдруг подобной человеческой коже- и на землю каплет кровь, замерзающая красными кристалликами. Змеи-лианы тоже меняются- головы превращаются в собачьи, шипенье сменяется грубым лаем, чешуя становится молочно-белой. Адетоканбо оборачивается, чтобы увидеть, как навстречу ему шагает великан с кожей, поросшей белой щетиной, собачьими ушами и свиной мордой с огромными клыками. Старый боккор успел издать последний крик, прежде чем острые зубы вонзились в его тело.

Продолжение тут.

[Алексей-Филипп]

Весьма занятно, ТУМ во все поля.

Небольшой вопрос: белошерстный монстр имеет какое-нибудь отношение к Манфреду фон Фюрстенбергу?

[Каминский]

Небольшой вопрос: белошерстный монстр имеет какое-нибудь отношение к Манфреду фон Фюрстенбергу?

Нет. По ссылке указано к кому он имеет отношение.)

[Сибиряк Комнатный]

Коллега , а кто автор стихов неизвестного автора?

[Каминский]

Коллега , а кто автор стихов неизвестного автора?

К сожалению, автор мне действительно неизвестен. Проходило по инету одно время.

[Сибиряк Комнатный]

Просто я подумал , что Вы из скромности умолчавши... ;)

[Неисторик]

Ну вот - и это осилил.

Таки да, складывается картина потихоньку...

Уважаемый автор, всё же надо бы это всё свести с кучку и подвести к завершению...

[Каминский]

Уважаемый автор, всё же надо бы это всё свести с кучку и подвести к завершению...

Ох.

Вы требуете от меня почти невозможного.

Какое завершение, когда еще ничего толком не началось)

[Неисторик]

Вы требуете от меня почти невозможного.

Не требую (смею ли...) Скорее - пожелание.

И никто ж не говорит что вот прям вынь да положь сериал а ля "трое из леса"...

Просто как то так все три линии подвисли, что хочется какого-то общего знаменателя....

[Каминский]

Просто как то так все три линии подвисли, что хочется какого-то общего знаменателя....

Ну почему подвисли? Данная линия напрямую прешествует "Рейхсколдуну")

[Пулеметчик]

Альрауне и Манфред фон Фюрстенберг вместе навеваяют мысль о том, что все уже пошло не так максимальным образом.

[Каминский]

Альрауне и Манфред фон Фюрстенберг вместе навеваяют мысль о том, что все уже пошло не так максимальным образом.

Пока еще далеко не максимальным)

[Каминский]

Атлантика, недалеко от африканского побережья.

-Аааааххх!!

Бессильный стон сорвался с искусанных губ и растрепанная голова бессильно упала, свесив гриву светлых волос. Тело Кристины невыносимо болело от стягивающих его веревок. Ими же были связаны крест-накрест руки за спиной, заведенные за что-то длинное и твердое, наподобие большого бревна. Само «бревно» крепилось к чему-то большому мерно покачивающемуся, заставляя ее то взлетать вверх, то устремляться вниз навстречу пенящимся водам. В памяти всплывал образ огромного корабля, с множеством мачт, пушек и парусов, словно сошедшего со страниц приключенческих романов. Из памяти всплывает название «галеон». Откуда-то она знала, что привязана к бушприту такого судна, - наподобие русалок, которыми в старину украшали корабли. Она знает это, хотя, связанная по рукам и ногам, не может обернуться. Все что она видит - только пенящиеся белыми барашками морские воды, куда ее уже несколько раз вырвало от бесконечной качки. Израненное тело болит, тугие путы стягивают ее груди, покрытые мелкими надрезами так, что уже превратились в два окровавленных комка плоти. Такие же надрезы покрывают и ее тело, дергающееся на скользком от крови бушприте.

Кристина не знает, как с ней свершился этот кошмар, но она точно знает - КТО капитан на том проклятом галеоне. Шум волн перекрывает все остальные звуки - кроме злорадного смеха, который Кристина может узнать из тысячи. Измученная, обессиленная, она все еще внутренне содрогалась при мысли о том, что с ней еще может сделать это чудовище в человечьем обличье.

Галеон шел параллельно берегу, покрытому буйной тропической растительностью. Вот позади послышалась отрывистая команда, следом загрохотала якорная цепь. Несколько мгновений спустя корабль замедлил ход, а потом и вовсе остановился.

-Не соскучилась, моя красавица?- послышался у нее над ухом ненавистный голос.

Кристина, сжала зубы, пытаясь задавить очередной стон. Позади раздался новый смешок и девушка почувствовала как ее лопаток касается холодное лезвие. Острая сталь разрезала одновременно кожу и веревку и Кристина, покачнувшись, повисла еще ниже над водой. Кровь закапала вниз, оставляя на воде алые разводы.

-Наверное, у тебя затекли руки,- с притворным сожалением произнес мучитель,- я так и не научился нормально общаться с женщинами.

Алые капли продолжали падать в воду. Сквозь слезящиеся глаза девушка увидела, как под ней проплыло что-то длинное, темное. Над водой поднялся треугольный плавник, мелькнула заостренная морда и маленькие глазки.

-Тебе не будет одиноко,- вновь послышался издевательский голос. Нож взрезал веревки, стягивавшие ей руки и Кристина, страшно закричав, повисла над водой, привязанная только за ноги и талию. Разом открылись старые раны и, уже не стянутая ремнями плоть обильно закровоточила. Все новые и новые твари появлялись внизу, описывая нетерпеливые круги под Кристиной. Манфред начал напевать себе под нос какую-то деревенскую песенку.

-Лети на волю, моя птичка, - прервавшись, сказал он. Нож разрезал веревки стягивающие бедра и талию Кристины, и та, всплеснув руками, заболталась вниз головой над смертельным океаном. Как в замедленной киносъемке она видела, как перед ее лицом распахивается огромная пасть с острыми зубами. Черные глаза встречаются с взглядом Кристины и в этот предсмертный миг ей кажется, что на акульей морде виднеется все та же мерзкая улыбка, что и у Манфреда фон Фюрстенберга.

И тут она просыпается.

Пробуждение от кошмара произошло в молчании - Кристина не вскинулась с постели с истошным криком, даже не шелохнулась. Она просто лежит молча, слушая бешеный стук сердца, чувствуя на лице взмокшие от пота волосы. Над ухом слышен ровный, мощный гул двигателей, чуть заметная вибрация ощущается и на стенах.

Раз за разом она переживает увиденное - привычный дурной сон, повторяющийся в разных вариациях, но всегда с одним и тем же персонажем. Череда изуверских пыток и кровавого непотребства, боль от которого чувствовалась столь реально во время каждого сна, пусть и уходящая с пробуждением. Чуть ли не каждую ночь Черный Капитан приходил к ней в омерзительных снах. Он больше не являлся ей наяву, но здесь, на глубине в десятки метров под водой, присутствие призрака чудилось ей повсюду. Голос Манфреда фон Фюрстенберга слышался в мерном урчании двигателей, отрывистых командах офицеров, его похотливый взгляд ей виделся в глазах матросов и унтер-офицеров, нет-нет, да и провожавших взглядом красивую девушку. Кристина чувствовала свою вину перед подводниками - она понимала, что подводники не желают ей зла, что их реакция естественна для молодых здоровых мужчин, которые месяцами не видят женщины- но не могла подавить в себе испуг и омерзение. Черный Капитан своим присутствием отравил для нее и без того непривычное существование на подлодке.

Она поднялась на кровати, осматривая свое временное обиталище. Капитан был настолько любезен, что предоставил «представительнице Рейхсфюрера» свою каюту, сам, разместившись в офицерском кубрике. Выглядело, впрочем, капитанское обиталище скромно: маленькая коморка, где из мебели был лишь встроенный в обшивку стены шкафчик, откидной столик и койка. Однако для такого маленького плавучего мирка, любая возможность иметь свой угол была настоящей роскошью и Кристина могла оценить жертву, на которую пошел капитан.

В проходе за шторой слышались голоса, среди которых громче всех раздавались команды капитана- подлодка жила своей обычной жизнью, каковой проживала эта субмарина во время своих неоднократных выходов в море. Германские субмарины все еще продолжали патрулировать Атлантику - пусть война и кончилась, но расслабляться не стоило: немецкие подлодки отслеживали американцы, за маской нейтралитета скрывавшие чрезвычайную озабоченность тем, что происходит в Европе и Африке. Так что работы у конвоев по-прежнему хватало.

Эта подлодка, впрочем, выполняла какие-то особые, не до конца понятные самой Кристине задачи. Она знала, что этот рейс отнюдь не сводился к доставке Кристины в Дагомею и что Гиммлеру стоило немалых усилий определить ее сюда. Сейчас, когда на фронтах было все относительно спокойно, с новой силой ожили все аппаратные интриги и подковерная борьба в различных ведомствах Рейха, отголоски чего проникли и на эту субмарину. Здесь, еще в пути, она должна была выполнить свое первое задание.

-Фройляйн Кристина,- прервал ее мысли голос капитана,- завтрак готов.

-Уже иду герр Прин,- откликнулась девушка, вставая с койки. Одев черную юбку, китель и сапоги, она достала небольшое карманное зеркальце и быстро привела себя в порядок и вышла в коридор.

Воспитанница эсэсовской Академии ела вместе с офицерами, в их каюте - еще одна привилегия, которую удостоил единственную девушку на подлодке- и как бы не первую в истории судна - командир подлодки Гюнтер Принн. Легендарный подводник и по окончанию войны не остался не удел, выполняя самые щекотливые поручения вождей Рейха. С девушкой он был всегда вежлив, но в то же время несколько суховат. Зато остальные офицеры подлодки, да и некоторые особо храбрые матросы наперебой оказывали Кристине знаки внимания. Особо тут усердствовал Ганса Гофмана- молодой светловолосый лейтенант, с мужественным, до синевы выбритым подбородком. Среди офицеров он к тому же был единственным, более-менее близким к ней по возрасту. Вот и сейчас он сел за стол, напротив нее, подарив белозубую улыбку. Кристина вымученно улыбнулась в ответ - она еще переживала происшедшее во сне.

-А где доктор?- капитан посмотрел на единственное пустовавшее место за столом.

-Я тут, герр капитан,- послышался негромкий голос от двери и в комнату вошел грузный лысый человек в белом халате. На нем были какие-то бурые пятна от которых ощутимо пованивало- Кристина едва удержалась, чтобы не поморщится, когда Эрнст Крюгер развалился рядом. Однако когда Крюгер посмотрел в ее сторону, Кристина послала ему самую очаровательную улыбку, на которую была способна. Польщенный доктор осклабился, похотливо разглядывая девушку.

-Вам так сложно переодеться перед завтраком, доктор Крюгер? - сдержанно произнес Принн,- тут все-таки не ваша лаборатория.

-Тысяча извинений, капитан,- помотал головой ученый,- я с вечера совсем замотался с этой работой. К тому же я боялся опоздать к завтраку. Сегодня я устрою небольшой перерыв,- добавил он, принимая тарелку из рук кока,- так что скоро я придам себе подобающий вид. Я же сам понимаю, негоже так выглядеть при фройляйн,- он широко оскалился в сторону девушки и та вновь улыбнулась в ответ, хотя ее воротило от этого человека. Но что поделать - Возвеличенная Женщина обязана нравиться мужчинам.

-Меня не смущает ваш вид, герр Крюгер,- мягко сказала она,- человек умственного труда может себе позволить небрежность в одежде.

-Потрясающая рассудительность для ваших лет, фройляйн,- самодовольно сказал Крюгер.

-Как, кстати, ваша работа?- сменил тему Гюнтер Прин, - все нормально?

-Я слежу за этим день и ночь, капитан,- кивнул доктор с набитым ртом,- никаких неожиданностей. Скоро весь мир будет потрясен чудом научной мысли Рейха, очередным торжеством германского гения…

-Думаю, нам об этом пока рановато знать,- вежливо кивнул Прин,- к тому же вряд ли мы смогли бы оценить ваше достижение по достоинству.

-О вы смогли бы,- закивал Крюгер,- черт возьми, это открытие такого масштаба, что его величие может дойти до всех и каждого, даже до этих черных дикарей к которым мы направляемся. Менгеле долго не верил, что такое возможно, называл меня чудаком, хе-хе…Ничего, скоро он поймет, как был неправ.

При упоминании имени доктора офицеры пасмурнели, даже Гюнтер Принн слегка изменился в лице. Слухи о жутких вещах, творящихся в африканских лабораториях долетали и до рубок германских субмарин и подводники, суеверные как и все моряки, старались лишний раз не поминать Ангела Смерти. Крюгер, словно и не видя всеобщего смущения с аппетитом уминал все что было положено на тарелку. Увлекшись едой он не заметил странное выражение на лице Кристины фон Заксен-Ойген.

Первая половина дня прошла скучно: Кристина уединилась в своей каюте, чтобы почитать некоторые книги об Африке, захваченные ей из библиотеки. Остальные члены экипажа занимались своими делами, пока подлодка покрывала милю за милей. После обеда и Кристина, вместе с некоторыми членами команды получила возможность подняться на палубу. По обе стороны плескалась бескрайняя серая гладь - Атлантика. Лишь где-то на горизонте виднелась узкая полоска берега.

-А что там?- поинтересовалась Кристина у стоявшего рядом Гофмана.

-Французская Африка,- охотно ответил он, - Сенегал, скорей всего. А может и Гамбия, - мы как раз должны проходить устье. Нам повезло, что сейчас тут нет ни британских, ни французских кораблей.

-И что?- с наигранной наивностью спросила девушка,- разве мы не союзники?

-Конечно союзники,- усмехнулся немец,- но все равно лучше не попадаться им на глаза. У нас приказ - довести эту лодку до места как можно более незамеченной.

Кристина понимающе кивнула, еще раз вглядываясь в далекий берег, потом посмотрела на затянутое тучами небо.

-Как-то пасмурно,- она передернула плечами,- мы ведь рядом с Африкой, верно? Я думала там всегда солнце.

-Если вы задержитесь в этих краях, вы увидите столько солнца, что будете мечтать о каждом облачке на небе,- усмехнулся лейтенант,- здесь царит вечное пекло. Вам повезло еще, что сейчас начинается сезон дождей.

Словно в подтверждение его слов прогремел гром и на палубу упало несколько капель. Постепенно дождь становился все сильнее, но ни Кристина, ни офицеры не спешили уходить вниз, наслаждаясь теплыми струями. Только когда дождь стал грозить перейти в ливень, девушка и ее провожатые покинули палубу. Веселая, довольная Кристина шла по отсеку чуть ли не вприпрыжку и впопыхах столкнулась с вынырнувшим сбоку грузным мужчиной. Разум еще не сразу осознал с кем именно она столкнулась, однако тело уже отреагировало судорогой омерзения. Однако Кристина не стала отстраняться.

-Извините, доктор Крюгер,- произнесла она как можно радушнее,- я такая неосторожная.

-Все в порядке, Кристина,- доктор осклабился,- с моим весом многим приходится быть ко мне ближе, чем хотелось бы. Иногда это даже приятно,- он сделал гримасу, которая у иного человека была бы похожа на дружескую улыбку.

-Женщине тоже всегда приятно прислониться к опытному мужчине,- сказала Кристина и, еле удержалась от рвотного рефлекса, когда увидела, как расплывается в довольной улыбке доктор Крюгер

-Вы опять на нос,- спросила Кристина,- вы я смотрю, оттуда просто не выходите?

-Это да,- кивнул доктор,- столько работы.

-Это, наверное, так интересно, - вновь улыбнулась Кристина, - вы не поверите, но я всегда чувствовала свою тягу к науке,- в наигранном смущении она потупила взор.

-Очень похвально для такой молодой девушки,- кивнул доктор, но Кристина не могла не уловить настороженности в его голосе.

-А я могу посмотреть, - спросила Кристина, стараясь чтобы ее голос прозвучал как можно беззаботней,- вы так интересно рассказывали.

-Вряд ли вам будет интересно,- произнес Крюгер,- извините мне надо идти.

С этими словам он ускорил шаг и вскоре исчез в носовом отсеке. Кристина посмотрела ему вслед и замысловато выругалась про себя.

Чуть позже она сидела в капитанской каюте, подперев руками голову и думая о том, что ей предстоит сделать. Эрнст Крюгер был человеком Канариса и то, что он разрабатывал несомненно имело какое-то отношение к флоту. Гиммлер используя все свое влияние, сумел настоять, чтобы девушку отправили тем же рейсом, что и толстяка, но добиться доступа к его исследованиям он не мог - глава Абвера был достаточно влиятелен, чтобы оградить себя от посягательств рейхсфюрера. Она гадала - как много знает сам Крюгер, догадывается ли он кто она такая?

В любом случае времени у нее оставалось немного: совсем скоро ей предстояло выйти на берег, после чего Крюгер выйдет из поля ее зрения, - лодка следовала на юг, в Намибию. До этого времени Кристине предстояло выяснить хоть что-то.

Дождавшись ночи,- хотя и на подлодке трудно было различить времена года - Кристина, переодевшись в мужские штаны и легкую куртку выскользнула из каюты, направляясь к носовому отсеку. Она знала, что в это время Крюгер выходит на палубу проветриться и надеялась, что в его отсутствие она успеет узнать хоть что-то. К тому же – ей очень не хотелось сейчас отходить ко сну.

Крышка люка была приоткрыта - Крюгер живший в носовом отсеке, был рассеян, как и многие люди науки, часто забывая закрывать люк. В расчете на это Кристина и сделала сегодняшнюю вылазку. Настороженно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к каждому звуку, Кристина шагнула внутрь.

Сейчас в носовом отсеке не было торпедных аппаратов – их место занимал большой бронзовый контейнер. Кристина достала карманный фонарик и осторожно осветила массивный ящик, напомнивший большой гроб. Она положила руку на крышку и с трудом удержалась, чтобы не отдернуть ее - ей показалось, что бронза зашевелилась. Лишь мгновение спустя она поняла, что это была всего лишь вибрация от двигателя подлодки. Продолжая исследовать крышку контейнера, она наткнулась на германского орла со свастикой выгравированного в бронзе. Больше никаких знаков на контейнере не обнаружилось и девушка наугад надавила на партийную эмблему.

Крышка неожиданно отъехала в сторону и Кристина не могла не издать изумленного вздоха: весь ящик до отказа заполняла мутная, полупрозрачная жидкость, в которой плавало человеческое тело. Было видно, что некогда оно принадлежало крупному, хорошо сложенному человеку, на вид около тридцати лет. Голова его была начисто выбрита, глаза были закрыты. Кристина невольно скользнула глазами меж бедер и невольно покраснела при виде его мужского достоинства.

«Жаль, что он умер,- подумала она,- интересно кем он был».

Она осмотрела тело еще раз и заметила нечто, раньше ускользнувшее от ее внимания. Руки и ноги человека накрепко удерживались специальными зажимами, прикрепленными к стенкам гроба.

«Это еще зачем?».

Во влажной темноте отсека вдруг послышался знакомый смешок, пробравший ее до костей. Что-то темное, темнее окружавшего ее полумрака сгустилось над крышкой гроба и, словно растворилось в прозрачной жидкости

И в этот момент человек в баке открыл глаза.

Пораженная ужасом Кристина смотрела, как в белых, похожих на рыбьи глаза, проступает уже знакомое злое ехидство. Что-то щелкнуло – это разжались зажимы и человек контейнера рванулся вверх. Тогда же Кристина заметила и еще кое-что, ранее незамеченное в его внешности.

Вдоль мускулистой шеи шевелились, опадая и выплескивая жидкость несколько продольных узких щелей.

Жабры!

Кристина хотела закричать, но не успела - сильная рука ухватила ее за горло, выдавливая сдавленный всхлип. Другой рукой, уже вылезшее из контейнера чудовища прижало отчаянно бьющуюся девушку к стене. Она почувствовала, как к ее бедрам прикасается что-то твердое и холодное. Ее прежние сожаления были преждевременны: срывающее с нее одежду тварь, явно намеревалась доказать молодой аристократке свою мужскую состоятельность. Кристина пыталась вырваться, но это было все равно, что бить кулаком о стену - тварь была чудовищно, нечеловечески сильна.

-Что за черт!- послышался от стены изумленный голос.

Тварь обернулась, оскалив острые зубы – у двери стоял Ганс Гофман, дрожавшими руками достающий пистолет. С утробным рыком чудовище метнулось к нему. Раздался выстрел, но тварь не замедлила хода. Через мгновение молодой лейтенант уже лежал на полу, а над ним нависло неведомое отродье, терзающее его плоть. Когтистыми лапами, с перепонками между ними, оно вытаскивало из разорванной брюшины внутренности, запихивая их в зубастую пасть.

Кристина осела, прислонившись спиной к стене- ноги ее уже не держали, с ее губ сорвался всхлип. Услышав его, чудовище вскинуло голову, посмотрев на Кристину –всякое человеческое выражение пропало из глаз твари. Теперь это был взгляд просто огромной рыбы. Угрожающе оскалившись тварь поднялась на ноги, когда за его спиной возникла уже знакомая грузная фигура. В руках Крюгера появился шприц, который он и вогнал в шею твари. Тут же закатились белые глаза и тварь, обмякнув, повалилась на пол.

Почти сразу же за ней последовала и Кристина - не выдержав потрясений этой ночи, она потеряла сознание.

Вокруг Кристины все колебалось, расплывалось, словно она находилась глубоко под водой. Из окружающего ее полумрака выплывали и исчезали обратно уродливые рыбьи морды, скалящие острые зубы; протягивались длинные щупальца; светились красные глаза. Под ней простиралось морское дно, усеянное обломками погибших кораблей. Разбросанные меж мачт скелеты начинали шевелиться, поднимая черепа в которых горел дьявольский огонек. В бездонных провалах шевелилось нечто огромное, сверкающее огромными глазами, извивающееся чешуйчатыми кольцами. И над всем этим разносился уже знакомый ненавистный смех.

-Оставь меня в покое!! – выкрикнула Кристина,- что ты хочешь от меня!

-Ты сама пришла ко мне,- послышался в ответ глумливый хохот,- пришла, как я хотел давно. Через твое тело я вновь возрожусь в этом мире.

-Ублюдок! Оставь меня!

-Ни за что! Ты теперь моя!

Словно в подтверждение этих слов огромная акулья пасть распахнулась перед лицом Кристины и сказала голосом Гюнтера Прина.

-С ней точно все в порядке, доктор Крюгер?

-Да, черт бы ее побрал,- как сквозь вату послышался в ответ недовольный голос,- хотя и жаль, что она отделалась так легко. Я бы ее…

-В том, что случилось есть и ваша вина, доктор,- оборвал его Прин,- почему вы не сказали, что везете столь опасный груз?

-Если бы эта дура не полезла, куда не просят, вы бы его даже не заметили…

Пугающие видения расплывались, бледнели, растворяясь где-то на задворках ее подсознания. Голоса слышались все ярче и четче - Кристина постепенно возвращалась к жизни из очередного кошмара. Впрочем, после чудовище в носовом отсеке она уже не понимала какой кошмар страшнее - во сне или наяву.

Рядом с ее койкой стояли Гюнтер Прин и Эрнст Крюгер. Лицо доктора было искажено от ярости, капитан подлодки оставался бесстрастным.

-Как вы себя чувствуете, фройляйн?- спросил он.

-Ничего…вроде,- пробормотала Кристина, избегая встречаться взглядом с доктором, -что…что с лейтенантом Гофманом?

-Мертв,- скупо обронил Прин.

-Это ты виновата в его смерти, сука!- выплюнул Крюгер,- ты, подлая…

-Доктор Крюгер,- не повышая голоса сказал Прин,- вам стоит вернуться в носовой отсек. Мне пока удается удерживать матросов и офицеров от решительных действий по отношению к вашему…плоду научных изысканий, однако если он и дальше останется без присмотра- кто-то может и не устоять перед искушением.

Нацистский ученый ошарашено посмотрел на капитана, словно до него не сразу дошел смысл его слов, затем Крюгер выругался и выскочил за дверь, как ошпаренный.

-Теперь я вижу, что древние были правы, - Гюнтер Прин перевел взгляд на Кристину,- женщина на корабле к несчастью.

-Капитан, мне очень жаль, но…

Прин остановил ее взмахом руки.

-Интриги Абвера и СС меня не касаются,- процедил он,- до тех пор, пока не приводят к гибели моих людей. Мне не особо интересно, зачем вы туда проникли – лучше скажите как вам удалось отомкнуть оковы? Крюгер меня уверял, что ключ все время был у него…

-Я не,- Кристина запнулась не зная, как объяснить происшедшее,- я не знаю как это получилось,- ответила она, наконец,- у меня никакого ключа не было. Этот…человек…это существо только что лежало в ящике, а потом вдруг прыгнуло на меня…

Прин еще какое-то время сверлил ее взглядом, потом тяжело вздохнул.

-Мы уже вошли в территориальные воды Германской Западной Африки,- сказал он,- скоро мы будет рядом с Дагомеей и одной проблемой у меня будет меньше. Ума не приложу, как довезти до Намибии остальные две,- добавил моряк.

Он развернулся к двери, потом, словно вспомнив что-то обернулся к Кристине.

-Думаю, до этого времени вам не стоит появляться среди моих людей,- произнес он,- честно сказать они настроены не очень хорошо к вам. Про Крюгера я уже молчу.

Кристина подавленно кивнула. Прин удовлетворенно хмыкнул и вышел из кабинки.

Дальше время потекло уж совсем тоскливо. Кристина теперь без крайней надобности не выпускалась из каюты, даже еду ей теперь приносили сюда. Впрочем, ей не очень и хотелось выходить, чтобы слушать перешептывания матросов, терпеть укоризненные взгляды офицеров и ненавидящий - Крюгера. Тому, правда, тоже приходилось нелегко- на него смотрели сейчас с опаской, переходящей в неприязнь. Сейчас ученый практически не выходил из носового отсека, явно опасаясь за судьбу своего груза.

Девушка даже обрадовалась, когда ее - измотанную, плохо спавшую после очередных кошмаров, разбудил Прин.

-Вставайте, фройляйн,- сказал он.

-Что? Зачем?

-Мы рядом с Дагомеей. И за вами уже прибыли.

Выйдя из подлодки, Кристина зажмурилась, ожидая, что в глаза ударит яркий свет, однако на палубе было не намного светлее, чем внизу. Причина была проста - на горизонте только-только розовел рассвет, вокруг еще царил полумрак. Она оглянулась – где-то в миле от берега виднелась полоска темного берега, без малейшего огонька.

-Высаживаться у города не стоит,- негромко сказал Прин,- слишком заметно. Поэтому вас решено забрать тут. Пойдемте.

Они прошли к корме подлодки, возле которой уже стояла небольшая моторная лодка. Людей в ней было всего лишь двое - один у руля, в форме лейтенанта Кригсмарине, другой, в непонятной черной форме сидел на скамейке в лодке, спиной к Кристине.

- Прощайте фройляйн,- сухо сказал Прин,- удачи в Дагомее. Надеюсь, вам не следует объяснять, что все, что было на подлодке…

-Меня не учили болтать, герр Прин,- с достоинством ответила девушка,- удачно завершить рейс.

Прин кивнул и больше ничего не сказал, наблюдая как Кристина спускается в лодку. Когда она поставила ногу на бортик, судно качнуло и девушка, непривычная к такому, всплеснула руками, пытаясь удержаться. Прин кинулся поддержать ее, но тот кто сидел у борта отреагировал так, будто у него были глаза на затылке. Резко поднявшись он ухватил Кристину за талию и поставил рядом с собой в лодке.

-Осторожнее,- послышался веселый голос и Кристина удивленно открыла глаза- к ней обращалась женщина,- если бы вы упали, пришлось бы изрядно понырять, чтобы выловить вас в этой темноте.

-Я умею плавать,- бросила Кристина, раздосадованная своей неловкостью.

-Это хорошо,- ответила ей собеседница,- здесь это умение может пригодиться. Меня зовут Дикеледи и я буду сопровождать вас по дороге к доктору Менгеле.

Имя показалось Кристине странным и она внимательнее вгляделась в лицо девушки- благо уже достаточно рассвело. Глаза немки изумленно расширились когда она увидела заметив черную кожу, полные губы и курчавые волосы, выбивающиеся из под фуражки.

[Сибиряк Комнатный]

-Меня не учили болтать, герр Прин

Может - меня учили не болтать?

Кстати , коллега , а Вы Баркера на досуге не почитываете?