Перекрёсток у Виомениля

[moscow_guest]

…

L'amour vient quand on ne l'attend pas,

Rompant des plans et changeant des horaires,

En aveuglant et d?rogeant des lois,

For?ant croire aux impossibles mist?res.

For?ant croire ? toi! D'?tre fid?le ? toi!

L'amour s'appelle comme toi!

Comme toi, comme toi!²⁴

-----------------------

²⁴Любовь приходит, когда её не ждут,

Ломая планы и меняя расписание,

Ослепляя и нарушая законы,

Заставляя верить в невозможные чудеса.

Заставляя верить в тебя! Быть верной тебе!

Любовь зовут так же, как тебя!

Как тебя, как тебя! (франц.)

 

Сильвиана пела, стоя в круге света. Другой луч кружил у неё над головой, выхватывая из темноты подвешенные к потолку сцены сделанные из фольги звёзды, облака и модель самолёта. Весь этот реквизит, кроме самолёта, приехал в «Мерсье-Камионетт» мсье Альбера.

По большому счёту, самолёт в грузовике «пекина» тоже был, но он не шёл ни в какое сравнение со стоявшей в штабе моделью бомбардировщика «Фарман-Голиаф» времён прошлой войны. Модель была просто огромная, в масштабе то ли один к десяти, то ли один к пятнадцати, в общем, почти метр в длину и главное – полностью управляемая. В кабине был установлен миниатюрный штурвал, заставлявший перемещаться рули и элероны. Правдоподобие усиливали настоящие бензиновые моторчики, вращавшие два его винта.

«Голиаф» был гордостью Седьмого полка и его талисманом. При всех передислокациях его осторожно разбирали на части и перевозили вместе с полковым знаменем. Подробную инструкцию по его сборке-разборке оставил после себя собравший это чудо техники аджюдан Леметр.

Этого Леметра никто никогда не видел (по легенде он разбился как раз на таком «Голиафе», когда Морис ещё учился в Школе Орлов в Модесте . В теории, с ним был знаком командант Асслер, но он никогда не отвечал на вопросы о своём сослуживце, вследствие чего «аджюдан Леметр» был в глазах личного состава Седьмого чем-то вроде греческого Дедала, каким-то легендарным мастером на все руки.

И разумеется, этот идеальный «Голиаф» подходил к концерту, призванному поднять боевой дух полка, гораздо больше, чем та жалкая поделка из картона, которую «пекин» привёз с собой. Командант Асслер лично выразил своё согласие, потребовав, единственно, обещания, что с драгоценным шедевром ничего не случится. Но мсье Альбер опять посеял возмущение.

– Он же не блестит! Его же просто не будет видно из задних рядов! – никакие аргументы на «пекина» не действовали.

– И вообще, если трос оборвётся? Что тогда? Что тогда сделает мне ваш командант? – похоже, мсье Альбера пугала не столько перспектива скандала с участием команданта Асслера, сколько просто необходимость отойти от привычного шаблона и сделать что-то новое на своей сцене.

Дискуссия зашла в тупик, поскольку импрессарио, казалось, готов был стоять до последнего, защищая хоть плоский и уродливый, но «свой» самолёт перед красивым и правильным, но «чужим».

И здесь на помощь пришла Сильвиана:

– Ой, у него же крылья! Посмотрите, настоящие крылья! – показывала она пальцем на стоявшую на столе модель, – Мсье Альбер, давайте возьмём его, ну пожалуйста!

«Пекин», минуту назад готовый броситься на окружающих, как крыса, загнанная в угол, обмяк, услышав её голос. Сейчас он больше напоминал отца, не решающегося отказать любимой дочке в покупке выбранного ей щенка. Мориса же просто поразило, что «мадемуазель Сильвиана»больше похожа на обыкновенную школьницу с бантиком в косичках, чем на неприступную звезду кабаре из Пор-дез-Анж.

– Господа, берём его, только аккуратно. Нет, за крылья только поддерживаем, несём за фюзеляж. У дверей осторожнее, – потребовал Морис, – Да, дорогая барышня, у него первоклассные крылья, Вы были совершенно правы.

Сильвиана смущённо улыбнулась Морису Обриану. «Удар молнии», как говорят поэты…

Концерт закончился, как и можно было ожидать, оглушительным успехом. Сильвиану четыре раза вызывали на «бис», пока, наконец, мсье Альбер не объявил смущённо, что мадемуазель Сильвиана устала и нуждается в отдыхе.

Около её «гримёрной», наскоро переделанной из одной из комнат в штабе, толпились офицеры. У Мориса был, впрочем, секрет, о котором прочие не знали (а может и знали, но никто, кроме него, не успел им воспользоваться). По соседству с комнатой Сильвианы была другая комната, точнее, кладовая, заполненная всевозможными ящиками, вёдрами, пустыми папками, чернильницами и всяким прочим хламом, включая сломанную печатную машинку. Эта «кладовая» соединялась с «гримёрной» дверью, которая всегда была заперта, и ключ от которой был давно потерян. Но последнее, как оказалось, было не совсем правдой. Ключ никуда не пропал и честно висел в связке прочих ключей у дежурного по штабу, хоть и без бирки с номером комнаты.

Дежурный же, лейтенант по фамилии Кеогг, согласился одолжить этот ключ лейтенанту Обриану (ирландцы должны держаться вместе, верно) в обмен на бутылку вина из Напы военного урожая. Бутылку Морис получил в подарок от отца, когда тот приехал навестить его в Школе Орлов. Бутылку, согласно обещанию, Морис был должен открыть тогда, когда он одержит свою первую победу над «янки», но он рассудил, что встреча с женщиной своей мечты (а что Сильвиана является именно ей, сомнений у Мориса больше не было) является победой ничуть не меньшей. Кроме того Морис хорошо знал привычки лейтенанта Кеогга и не сомневался, что он сможет вернуть отцовский подарок, выиграв у своего товарища какое-нибудь пари.

Таким образом, пока все толпились у запертых дверей, лейтенант Обриан незаметно проскользнул в «кладовую», а оттуда (замок в «потайной» двери открылся на удивление легко) – в «гримёрную» Сильвианы.

Звезда из Пор-дез-Анж стирала с лица грим, а мсье Альбер стоял у двери (той, главной) и отвечал кому-то с той стороны: «мадемуазель Сильвиана никого не принимает». Сильвиана, увидев Мориса, изумлённо замерла, но лейтенант Обриан мог поспорить, что изумление было приятным. Мсье Альбер, правда, тут же сменил позицию, оказавшись между Морисом и Сильвианой.

Морис шагнул вбок, чтобы освободить линию обзора, мсье Альбер немедленно сделал свой шаг, восстановив неудобное для Мориса status quo. Морис продолжил движение, «пекин» парировал, Морис сменил направление, импрессарио сделал шаг вперёд, заставив Мориса отступить.

«Пекин» явно был настроен решительно. Морис тоже, но до драки так и не дошло.

– Добрый вечер, господин лейтенант, – произнесла Сильвиана тем же самым мелодичным голосом, которым пела о любви, – я вижу, Вы не любите ждать.

Впрочем, осуждения в её тоне Морис не заметил.

– Очень приятно, меня зовут Морис Обриан, – невпопад сказал Морис Обриан, выглядывая из-за плеча мсье Альбера, по-прежнему старательно закрывавшего лейтенанту вид на девушку, – я восхищён… я в восторге…я…, – окончательно запутавшись и забыв все старательно приготовленные на этот случай слова он просто протянул в сторону очаровательно улыбавшейся Сильвианы букет тюльпанов, незаметно (лейтенанта Кеогга удалось убедить, что цветы входят в цену бутылки напского урожая 1915 г.) срезанный им с клумбы перед главным входом в штаб.

Сильвиана засмеялась. Наверняка вытягивающаяся из-за широких плеч мсье Альбера рука с букетом цветов выглядела весьма и весьма комично. Морис засмеялся вслед за ней, а глядя на ниних, расхохотался и сам мсье Альбер. Конец кризису положила Сильвиана, выведя Мориса из его изгнания за руку. В рамках благодарности лейтенант Обриан со всей возможной торжественностью поцеловал запястье мадемуазель Сильвианы. Лёд был окончательно растоплен, хотя мсье Альбер ещё долго подозрительно косился на Мориса.

Особенно подозрительным он стал, когда Морис предложил Сильвиане «выбраться в город» – то есть вместе поужинать в Гран-Марше, где, при всей его скуке, напротив банка имелся ресторан «У Моники», кухня которого не уступала лучшим ресторанам Пор-Франсуа (во всяком случае тем, которые Морису удалось в своё время посетить. Услышав это предложение, Сильвиана засияла, а мсье Альбер нахмурился. Однако возражать не стал, только всё время, пока она переодевалась за ширмой, молча рассматривал лейтенанта Обриана. Было похоже, что он оценивает его по каким-то только ему известным критериям.

– Не задерживайся допоздна! – сказал он Сильвиане, когда та уже открывала дверь в «кладовую», а Мориса взял за плечи, резким движением развернул и, глядя прямо в глаза, произнзёс, – Смотри у меня!

И показал кулак, когда Морис уже закрывал дверь. Кулак у мсье Альбера был внушительный, даром что «пекин».

Кухня мадам Моники была, как и ожидалось, выше всяких похвал. Но для Мориса это не имело никакого значения, он вообще не замечал ничего вокруг, кроме лица его спутницы прямо перед собой. Если бы в этот момент начался пожар, потоп или налёт бомбардировщиков «янки», он даже не повернул бы головы. За соседним столиком могли сидеть хоть бы сам Казимир Тиг вместе с самим Франклином Рузвельтом, лейтенант Обриан просто не заметил бы их. Что-то подсказывало ему, что Сильвиана обратила бы на них не больше внимания, чем он.

Вообще, у Мориса и Сильвианы оказалось много общего. Их деды приехали в Луизиану, как оказалось, в том же самом году, Мориса – из Ирландии, Сильвианы – из Франции, потом их отцы, неудовлетворённые тем, что имели, переехали в Калифорнию, его – из Порт-о-Пренса в Пор-Франсуа, её – из Сен-Луи в Пор-дез-Анж, потом они сами, невзирая на преграды, начали успешно реализовывать свою мечту: он – о небе, она – о сцене. Оба любили свою работу – Морис не представлял себе жизни без полётов, Сильвиана – без песен.

Морису казалось, что он смотрит в зеркало и видит там своё отражение, ту свою половину, без которой его дальнейшая жизнь будет серой, нудной и вообще неправильной. Голос Сильвианы был тем голосом, который он хотел бы слушать бесконечно, а глаза Сильвианы были теми глазами, в которые он хотел бы бесконечно смотреть. Ну… и всё остальное у звезды из Пор-дез-Анж было именно таким, каким должно было быть у любимой женщины лейтенанта Обриана.

Закончилось всё где-то после полуночи, когда мадам Моника напомнила Морису и Сильвиане о времени – она закрывала ресторан и ей осталось только перевернуть стулья на их единственном столе. Возвращаясь на «свой» аэродром на штабной машине, Морис остановил её на обочине. Зачем? Как это «зачем»?

Когда они уже почти что перешли от обычных поцелуев к… чему-то более глубокому, Морис пощутил лёгкое сопротивление подруги. Обычно (Сильвиана, разумеется, не была «первой женщиной» лейтенанта Обриана) в таких случаях он только «усиливал натиск» и успешно переходил к «завершающей стадии». Но здесь ему почему-то припомнился кулак мсье Альбера, да и вообще появилось странное ощущение гармонии, которую он не имеет права нарушить. Ведомый этим странным чувством, он откинулся на своё сиденье, и, не отрывая взгляда от раскрасневшегося лица девушки, сказал:

– Сейчас уже поздно, а у меня утром вылет. Завтра… то есть сегодня у нас будет больше времени, когда я вернусь с задания. Ты будешь меня ждать, Сильвиана?

– Я буду тебя ждать, Морис, – ответила Сильвиана, – Только моё настоящее имя – Роберта.

В её глазах отражался лунный свет.

– Господин лейтенант, – снова затрещал голос в наушниках, – по времени нам пора здесь заканчивать.

– Да, Пикард, – отозвался лейтенант Обриан, – ещё один круг и отходим.

А всё-таки интересно, в поисках каких-таких сокровищ эти «янки» так копаются в этих развалинах вместе с той странной бабой?

Изменено 28 Apr 2015 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

…

Дэниэл Осборн и Майкл Хопкинс разгребали завал. Стрелок вытягивал из общей кучи доски, кирпичи, какие-то брёвна и передавал их лейтенанту. Тот передавал их местной «пернатой» бабе, а та отбрасывала их в сторону. Разумеется, когда речь заходила о серьёзных брёвнах, такой способ уже не действовал – тогда «пернатая» просто брала бревно за другой конец, и они относили его в сторону, пока Медведь вытягивал из завала очередную преграду по дороге ко второму её сыну. Первый её сын сидел на земле, прислонившись к стене сарая – похоже, у него была сломана нога. Баба в чёрном платье выполняла все команды Дэниэла (на его ломаном французском) без единого возражения, Медведь выполнял их тоже, но ругаясь после каждого нового кирпича на чём свет стоит.

– А вот ещё один долбаный кирпич, сэр!

– Конец балки, гребать её в оба конца!

– Второй конец, будь она неладна!

– Берите доску, mone lieutenant²⁵!

-----------------------

²⁵ мой лейтенант (ломан.фр.)

Каждый раз, когда он после очередного разрыва вставал с земли, он ругался тоже:

– Мечта моего, гребать, детства – валяться в грязи и разгребать дерьмо!

Медведь был в бешенстве, что его заставляют помогать «пернатым», пусть даже и гражданским. Он вообще был шокирован и оскорблён в лучших чувствах, когда лейтенант Осборн приказал ему:

– Хопкинс, пока Адамс заканчивает ремонт, мы вытащим отсюда раненого гражданского.

– Сэр? – казалось, Медведь не понял слов своего командира.

– Разгребайте завал, Хопкинс, пока ремонт не окончен, у нас есть время на помощь гражданским.

– Какие «гражданские» у этих «пернатых»? Все они одним миром мазаны! А если будем здесь копаться, то – о! – показал он пальцем на очередной взрыв, на этот раз точно в центре перекрёстка, накрывший комьями земли их «четвёрку», – Сэр, – Медведь старался взять себя в руки, – если мы не уберёмся отсюда как можно быстрее, то останемся на этом грёбаном перекрёстке навсегда.

В подтверждение его слов в небе снова завыло и разрыв снаряда заложил уши.

– Разгребать завал! Я сказал! – выкрикнул Осборн, поднявшись с земли и в подтверждение своих намерений схватившись за выступавшую из завала доску.

– Это Ваш приказ, сэр! – услышал он сквозь звон в ушах.

Ударение было явно на слове «Ваш».

Теперь Осборн и сам не был уверен в том, что делал. Как он мог так купиться на сходство хозяйки разрушенного дома с доньей Мальвиной? Какой чёрт сказал ему, что, вытащив из-под развалин мальчишку, которого он в жизни не видел, он загладит свою вину перед настоящей матерью Виктории? Или перед самой Викторией, раз уж он не смог за неё даже отомстить?

При въезде в город стоял армейский контрольный пункт. Дэниэл смутно припоминал, что когда они с таксистом отсюда выезжали, дорога была свободна. Кроме пыльной и почти уже серой формы солдатцвета хаки виднелись синие мундиры городской полиции и огромные «сомбрерос» каких-то гражданских с трёхцветными повязками на рукавах.

– Alto! – потребовал офицер с поднятой рукой после того, как таксист затормозил перед закрытым шлагбаумом, – Vuestros papeles!²⁶

– Mierda!²⁷ – донеслось до Дэниэла Осборна со стороны таксиста, как-то съёжившегося, втянувшего голову в плечи и умоляюще глядевшего на своего пассажира.

Похоже, он был не в ладах с местным законом, но Дэниэлу Осборну было на это наплевать. После всего, что он видел, ему было наплевать ровным счётом на всё. Но привычка – вторая натура, и он, протянув свой паспорт, произнёс в сторону офицера стандартную фразу, обычно решавшую все проблемы с Федеральной Полицией Мексики:

– Soy ciudadano de los Estados Unidos del America del Norte. Viajo en el aeropuerto.²⁸

– Pase²⁹, – махнул рукой офицер и козырнул представительному гражданину дружественной державы.

– Gracias, se?or, – повернул к нему голову таксист, – Ha Usted salvadome. Gracias en nombre de mi familia…³⁰

– Mira al camino, – спокойным голосом приказал ему Дэниэл, – Vamos en el aeropuerto, he dicto³¹

-----------------------

²⁶ Стоп! Ваши документы! (исп.)

²⁷ Дерьмо! (исп.)

²⁸ Я гражданин Соединённых Штатов Северной Америки. Еду в аэропорт. (исп.)

²⁹ Проезжайте. (исп.)

³⁰ Спасибо, сеньор. Вы меня спасли. Спасибо от имени моей семьи…(исп.)

³¹ Смотри на дорогу. Едем в аэропорт, я сказал. (исп.)

Таксист возит какой-то запрещённый товар. Тем лучше. Привыкнув к одному незаконному занятию, он без всяких угрызений совести перейдёт к другому, тем более – лучше оплачиваемому. Дэниэл очень хорошо заплатит тому, кто поможет ему найти ему убийц Виктории. Тот, кто это сделает, станет (с точки зрения среднего таксиста в мексиканском штате Техас, по крайней мере) богатым человеком.

После того, как Дэниэл узнает имена и адреса убийц, он придёт за ними. Придёт, разумеется, не сам. За хорошие деньги он найдёт людей, готовых на всё, в том числе и на помощь в убийстве указанных им персон. Дэниэл проверит выполнение своего «заказа» лично. Он лично убедится, что те, кто отобрал у него Викторию, мертвы. Он убьёт их лично – застрелит из своего «велодога». Всех, одного за другим. Они будут стоять на коленях и молить о пощаде, но Дэниэл Осборн будет непреклонен.

В Мексике идёт постоянная политическая борьба, так что «ликвидация» группы боевиков одной из партий, без сомнения, позволит получить поддержку кого-нибудь из их конкурентов. Потом деньги отца помогут ему выйти сухим из воды. Он наймёт адвокатов, которые докажут, что он невиновен и, если всё удастся – что его вообще не было на месте преступления. Это будет славная месть!

Но всё пошло совсем не так, как он себе запланировал в голове.

– Que pasa? Por que paramos?³² – обратился Дэниэл к таксисту, заметив, что машина остановилась.

– Una manifestacion, se?or. Los rojos tienen un mitin, – вяло протянул таксист, – no se puede pasar, lo siento.³³

– Tiene un otro camino… Que has dicto? – спохватился Дэниэл на уже слышанное раньше слово, – Que «rojos»? Los…estos…«tiguistas»? Los «revisionistas»?³⁴ – взносящиеся над толпой демонстрантов красные флаги с серпом и молотом насторожили его.

– Todos los «rojos» son enemigos del orden y de la religion, – убеждённо произнёс таксист, – Usted ha visto personalmente, se?or, que ellos pueden hacer! – и после короткой паузы добавил, – En esa hacienda, verdad?³⁵

-----------------------

³² Что происходит? Почему стоим? (исп.)

³³ Демонстрация, сеньор. Красные проводят митинг, нельзя проехать, к сожалению. (исп.)

³⁴ Поезжай другой дорогой…Что ты сказал? Какие «красные»? Эти…«тигисты»? «Ревизионисты»? (исп.)

³⁵ Все «красные» – враги порядка и религии. Вы лично видели, что они могут сделать, сеньор. В том поместье, правда? (исп.)

В голове у Дэниэла что-то переключилось. Ему не нужно было больше никого искать и никого нанимать. Его враги были здесь, на площади перед перед «ayuntamento del Barrio Alto»³⁶. Примерно триста-четыреста человек. Кто-то из них, наверняка, участвовал в убийстве Виктории и её семьи, а теперь разжигал пламя своей «пролетарской революции» в столице штата Техас. Но виновны они все! Да, все! В том, что купились на речи своего Казимира Тига, в том, что поддерживали проклятых революционеров-ревизионистов, в том, что те убили Викторию их именем, «именем угнетённого пролетариата всех стран»!

-----------------------

³⁶администрация Верхнего Района (исп.)

Вокруг площади с «красными» собирались другие люди, явно враждебные тем первым. В руках у них были знамёна без серпа и молота, но зато с красно-бело-зелёными цветами Мексики и изображениями каких-то святых то на белом, то на чёрном, то на том же трёхцветном фоне. Они что-то кричали «ревизионистам» на площади. «Красные» же, не оставаясь в долгу, отвечали им какими-то не менее изощрёнными ругательствами. Оратор на балконе «ayuntamento» при этом продолжал свою речь, отчаянно жестикулируя. Толпа с красными флагами синхронно взрывалась криками:

– Viva el communismo! Abajo la reaccion!³⁷.

-----------------------

³⁷ Да здравствует коммунизм! Долой реакцию! (исп.)

Дэниэл подошёл к группе людей, во всей толпе противников «красных» выглядящих наиболее солидно. Чуть в стороне, не бросаясь в глаза, стоял, похоже, главный среди них – крепко сложенный бородач в костюме-«тройке» без галстука. Он делал какие-то жесты руками и люди по периметру площади то начинали кричать или свистеть, то, наоборот, затихали, «давая голос» другой группе.

– Hombres! – ближайшие соседи повернулись в сторону Дэниэла, – Que haceis aqui? Vosotros solamente estareis parado y mirareis al estos…estos…, – он на мгновение задумался, подбирая слово, – Al estos asesinos! Abajo los «rojos»! Muerte a los revisionistas! Adelante!³⁸ – он выбросил вперёд сжатую в кулак руку.

Вокруг восторженно засвистели. Дэниэл огляделся. Вся площадь смотрела на него – и «красные» и наоборот.

-----------------------

³⁸ Люди! Что вы здесь делаете? Будете только стоять и смотреть на этих…этих убийц! Долой «красных»! Смерть ревизионистам! Вперёд! (исп.)

Бородач в «тройке» довольно улыбнулся. Улыбнулся, поднял руку со сжатым кулаком и резко опустил её вниз. Вначале по периметру площади разнёсся пронзительный свист – заметно более громкий, чем свистели ему, Дэниэлу.

– Muerte a Obregon! Cristo Rey!³⁹

А потом вокруг него сразу началась драка. У людей вокруг откуда-то оказались деревянные палки и бейсбольные биты. Блеснули лезвия ножей.

Дэниэл уже был готов сам броситься в драку с тигистами, когда почувствовал на своём плече чью-то тяжёлую руку.

– Yanqui – si! Plumados – no!⁴⁰ – бородач улыбался всем рядом белых зубов и хлопал Дэниэла по плечу, а старый лозунг времён Мексиканской войны был здесь как можно более к месту.

-----------------------

³⁹ Смерть Обрегону! Христос – Царь! (исп.)

⁴⁰ Янки – да! Пернатые – нет! (исп.)

– Молодой гринго, как я вижу, тоже не любит фуксианцев, – бородач был весел, несмотря на кипевшее вокруг сражение, а его английский был достоин стопроцентного «янки» из Новой Англии.

– Ненавижу их! – яростно выдохнул Дэниэл – Они убили мою невесту! Не прощу! – он вытащил свой «велодог», намереваясь броситься в центр общей свалки.

Оттуда выскочил кто-то окровавленный с красным бантом на рубашке, похожий больше на ободранного кота, чем на «тигра». И оказался достаточно близко, чтобы получить от Дэниэла рукоятью «велодога» в челюсть и упасть на землю.

– Одну секунду, молодой гринго, – по-прежнему улыбаясь, сказал бородач, – у нас есть лучшее оружие против этих коммунистических ублюдков, чем эта игрушка для кисейных барышень, – он протянул Дэниэлу тяжёлый чёрный «Парабеллум» и пачку патронов к нему, – Это вещь больше подходит столь решительному племяннику дяди Сэма, не правда ли?

Улыбка бородача стала совсем обворожительной. Пистолет оттягивал руку. «Велодог» действительно напоминал по сравнению с ним детскую игрушку. Дэниэл Осборн чувствовал себя готовым к действию.

– Кстати, меня здесь называют «Bala», то есть по-английски «Пуля».

Пуля дал Дэниэлу свою огромную пятерню.

– Не надо спешить, молодой гринго, всё только начинается.

Откуда-то снизу доносилось пение «Интернационала».

– Вот они сейчас и убедятся в силе воинов Христовых! Сейчас у вас, мой друг, как раз появится возможность испытать вашу новую «пушку» в действии. Oye! Paco!⁴¹

Откуда-то появился тот самый таксист.

– Hola, Bala! Todo en orden, todo conmigo!⁴²

-----------------------

⁴¹ Эй, Пако! (исп.)

⁴² Привет, Пуля! Всё в порядке, всё со мной! (исп.)

Он держал обеими руками пулемёт, в котором Дэниэл узнал луизианский MAG-18, знакомый каждому, кто видел фотографии французских солдат в окопах под Ганновером. Какой-то мальчишка тащил пулемётные ленты. Дэниэл хищно улыбнулся и на всякий случай проверил, заряжен ли магазин. Пако и Пуля устанавливали пулемёт на треноге. Наконец Пако уселся перед пулемётом, как перед «баранкой» своего такси, посмотрел на Пулю и отрапортовал:

– Listo, comandante!⁴³

– Приготовьтесь, молодой гринго, пришёл час Вашей мести!

– Agrup?monos todos,

en la lucha final.

El g?nero humano

es la Internacional!⁴⁴

Пуля поднёс к губам свисток. Свист накрыл площадь.

-----------------------

⁴³ Готов, команданте! (исп.)

⁴⁴ Это есть наш последний

   И решительный бой.

   С Интернационалом

   Воспрянет род людской! (исп.)

Люди Пули, закрывавшие до поры до времени Пако с пулемётом, разошлись в стороны. И началось! Люди в голове поднимавшейся к площади колонны с красными флагами, повалились, как подкошенные. Шедшие вслед за ними успевали только панически оглядеться по сторонам – и тоже падали, как подкошенные. Наконец, оставшиеся пока в живых бросились назад – и натолкнулись на свои же задние ряды, ещё не осознавшие происходящего и по-прежнему пробующие по инерции пройти вперёд, к зданию «ayuntamento». Дэниэл несколько раз выстрелил из «Парабеллума» в сторону мятущейся толпы убийц Виктории и, кажется, в кого-то попал.

Прямо в уши ударили два свистка, перекрывая гром пулемёта Пако-таксиста.

Пулемёт тут же замолчал, таксист с мальчишкой снимали его с треноги. Люди Пули стреляли в сторону разбегавшихся, топча свои красные флаги, ревизионистов (теперь никакая верность идеям Казимира Тига не позволяла назвать их «тиграми»). Сам же Пуля развернул Дэниэла Осборна в сторону площади и указал рукой на «ayuntamento». Дэниэл не расслышал ни слова, но пошёл за «comandante».

Теперь на площади больше не было красных флагов, только красно-бело-зелёные «tricolores» и изображения святых. Пуля прошёл к главному входу по живому коридору под восторженные крики:

– Cristo Rey!

– Bala! Bala! Bala!

– Muerte a los «fucsitos»!⁴⁵

-----------------------

⁴⁵ Христос – Царь!

   Пуля! Пуля! Пуля!

   Смерть «фуксятам»! (исп.)

Вслед за Пулей Дэниэл поднялся на втрой этаж «ayuntamento» и вышел на балкон. Толпа внизу кричала что-то совсем нечленораздельное. Пуля поднял руку, гул внизу затих.

– Ciudadanos de Alamo! Hijos e hijas de nuestra Santa Madre Iglesia Catolica! Cristianos! – Пуля сделал паузу, на площади было тихо, только между стенами носилось эхо далёких одиночных выстрелов, – Este dia gloriosa ha mostrado la enorme fuerza del insurreccion popular, la grande fuerza de nuestra Sanfa Fe que ha detruida hoy y aqui el poder corruptado de los enemigos del Dio! Hoy y aqui!⁴⁶ – повторил он, подняв правую руку с таким же, как у Дэниэла, «парабеллумом».

– Cristo Rey!⁴⁷ – снова взорвалась площадь.

-----------------------

⁴⁶ Граждане Аламо! Сыновья и дочери нашей Святой Матери Католической Церкви! Христиане! Этот славный день показал огромную силу народного восстания, великую силу нашей Святой Веры, которая сокрушила сейчас и здесь продажную власть врагов Бога! Сейчас и здесь! (исп.)

⁴⁷ Христос – Царь! (исп.)

Пуля продолжал свою речь, перемежавшуюся периодическими паузами, когда повстанцы получали возможность кричать своё «Cristo Rey!» и стрелять в воздух из винтовок и пистолетов. Иногда «comandante» вставлял какие-то местные цветастые выражения, которых Дэниэл не понимал.

– …esto es, ciudadanos de Alamo, nuestro amigo arrivado de los Estados Unidos! – Пуля обнял Дэниэла за плечи и подвинул вперёд , к самым перилам балкона, – Estados Unidos – con nosotros!⁴⁸

Площадь снова взревела:

– Yanqui – si!⁴⁹

-----------------------

⁴⁸ …это, граждане Аламо, наш друг, прибывший из Соединённых Штатов! Соединённые Штаты – с нами! (исп.)

⁴⁹ Янки – да! (исп.)

– Скажите что-нибудь, – услышал Дэниэл шёпот Пули.

Дэниэл Осборн ничего не ответил и тот повторил:

– Скажите что-нибудь по-английски, молодой гринго.

Дэниэл замялся, пытаясь придумать подходящее к случаю выражение. Пауза затягивалась, и он выкрикнул первую же фразу, что успела оформиться в законченном виде:

– Да здравствует Мексика!

– Yanqui – si! – ответила ему площадь.

После Пули выступали какие-то ещё ораторы. Нити их рассуждений Дэниэл уловить не мог, но речь у всех шла о «святой вере», «матери-церкви», «продажных политических шефах» и «врагах Господа». Наконец, Пуля сошёл с балкона, по пути ещё раз шепнув Дэниэлу:

– У меня есть для Вас кое-что ещё, молодой гринго.

Пуля вышел с балкона и спустился по лестнице, отвечая на приветствия встреченных повстанцев. Дэниэл Осборн держался за его спиной.

– Видите этих людей, молодой гринго? – Пуля показал на стоящих у стены «ayuntamento» людей в окровавленных рубашках, – Это они убили Вашу невесту. Не верите, спросите их сами.

Tu, – обратился Дэниэл к крайнему из пленных «красных», – estabas hoy en la hacienda Santa Clara? Que has hecho con la familia de don Javier-Francisco?⁵⁰

– Se?or Americano, – перепуганным голосом ответил ревизионист, – no estaba en esta Santa-Clara ni hoy ni ayer ni absolumente nada! No he matado ninguno, es verdad! Tengo tres ni?os, no matateme, por favor!⁵¹

«Парабеллум» дрожал в руке Дэниэла. Тот не знал, ему делать. Сзади раскатами доносилось:

– Paredon! Paredon! Paredon!⁵²

-----------------------

⁵⁰ Ты был сегодня в поместье Санта-Клара? Что ты сделал с семьёй дона Хавьера-Франсиско? (исп.)

⁵¹ Сеньор американец, я не был в этой Санта-Кларе ни сегодня, ни вчера, ни абсолютно никогда! Я никого не убивал, правда! У меня трое детей, не убивайте меня, пожалуйста! (исп.)

⁵² К стенке! К стенке! К стенке! (исп.)

– Это он убил Викторию де Санта-Клара, в этом нет сомнения, – шёпот Пули гремел в ушах.

Дэниэл поднял руку с пистолетом.

– Ты и твои люди убили Викторию! Сейчас ты умрёшь! – кажется, он сказал это не по-исп.нски.

Он потянул за спусковой крючок. Указательный палец словно окаменел. Плачущий «красный» стоял на коленях и протягивал руки к нему. Дэниэл нажал на спуск ещё раз. Палец по-прежнему оставался в параличе.

К-ха! Во лбу человека на коленях появилось красное пятно и он упал лицом вниз. К-ха! То же самое произошло со следующим. К-ха! У стены «ayuntamento» упал третий труп.

– Bala! Bala! Bala!

Пуля застрелил последнего из приговорённых, поднял руку со своим оружием и выкрикнул:

– Un «rojo» buen – un «rojo» muerto!⁵³

– Muerte! Muerte! Muerte!⁵⁴ – неслось по площади.

-----------------------

⁵³ Хороший «красный» – мёртвый «красный»! (исп.)

⁵⁴ Смерть! Смерть! Смерть! (исп.)

– Ну что, это была хорошая месть, не правда ли, молодой гринго?

– Да, – только и смог сказать Дэниэл.

Он дрожал и был мокрым от пота. Пуля ещё раз хлопнул его по плечу и отошёл к своим людям. До Дэниэла доносилось:

– Atencion-fir!

– A la de-re-cha!

– Media vuel-ta!⁵⁵

-----------------------

⁵⁵ Рав-няйсь! Смир-но!

   Напра-во!

   Кру-гом! (исп.)

Дэниэл остался предоставлен сам себе. Он чувствовал усталость. Действительно, он сделал всё, что мог. Те, кто убил Викторию, были мертвы, тела до сих пор лежали здесь же, у стены «ayuntamento». Теперь он должен был вернуться домой, а вся дальнейшая схватка между повстанцами и «красными» его больше не касалась. Это была уже война Пули, не Дэниэла Осборна, что бы ни говорил с балкона «comandante».

Быстро темнело. Дэниэл протиснулся сквозь заполнившую площадь толпу. На площади царил праздник, выстрелы в воздух казались частью фейерверка. Повстанцы и их женщины танцевали, выкрикивая в такт подскоков:

– Quien no salta – fucsito! Quien no salta – fucsito!⁵⁶

-----------------------

⁵⁶ Кто не скачет – фуксёнок! Кто не скачет – фуксёнок! (исп.)

По пути к боковой улочке, той самой, где Пако-таксист уничтожил колонну «тигров» с красными флагами, Дэниэла несколько раз останавливали, узнавая, хлопали по плечу и сказав на прощание «Estados Unidos con nosotros!», отпускали. Какие-то унылые личности под присмотром повстанцев с пистолетами собирали трупы и грузили их в старый помятый «Мерсье-Камионетт». Эхо выстрелов доносилось уже не только со стороны «ayuntamento».

Окрестные кварталы были пусты, только изредка Дэниэлу попадались какие-то тени, при его виде (вероятно, заметив засунутый за пояс «парабеллум») скрывавшиеся в тёмных переулках. Наконец, он заметил пару приближающихся фар какой-то машины. «Камионетт» (здесь было много грузовиков луизианского производства) попробовал объехать Дэниэла Осборна, но тот погрозил ему «парабеллумом» (иначе точно пришлось бы идти всю дорогу пешком) и тот подчинился.

– Se?or?

– Al aeropuerto! Pronto! Dos dolares por anticipado, cinco despues!⁵⁷ – не допускающим возражений тоном произнёс Дэниэл и уселся рядом с шофёром.

– Si, se?or, – тот покорился судьбе и воле «гринго».

Разумеется, семь долларов за какие-то полчаса езды было чересчур, но Дэниэл готов был сделать поправку на революцию. Понятно, по ночам пассажирские рейсы не летают, но при местном аэропорту была вполне сносная гостиница, где можно было переждать до завтрашнего утра, когда в десять часов должен был быть рейс до Атланты.

-----------------------

⁵⁷ В аэропорт! Немедленно! Два доллара вперёд, пять потом! (исп.)

Но всё пошло далеко не так гладко, как думал Дэниэл Осборн. В заводском районе их «мерсье» остановил патруль. Сержант, трое солдат и пятеро рабочих с охотничьими ружьями и красными повязками на рукавах. Дэниэл привычно достал из внутреннего кармана свой паспорт гражданина Соединённых Штатов…

И он не помог. Первый раз за всю историю своих визитов в Мексику Дэниэл Осборн не увидел в глазах рассматривавшего его документ сержанта уважения, почтения или хотя бы обычной традиционной симпатии к американскому орлану на обложке. Наоборот, прочитав слова «United States of America», сержант подал какой-то знак своим людям и те направили на Дэниэла свои ружья и винтовки.

– Se?or teniente, – быстро-быстро заговорил вдруг шофёр его «камионетта», – esto es el, eso Gringo del Barrio Alto, verdad! El quiera escaparse del pais con un avion, el ha me mismo dicto!⁵⁸

-----------------------

⁵⁸ Господин лейтенант, это он, тот гринго из Верхнего Района, правда! Он хочет убежать из страны на самолёте, он сам мне сказал! (исп.)

Дэниэла вытащили из машины, несколько раз ударили в лицо и положили на землю лицом вниз, надев наручники. Минут через двадцать к посту подъехал военный грузовик и Дэниэла бросили туда в кузов, тоже лицом вниз. Машину бросало на выбоинах и он катался по полу, ударяясь то о какие-то железяки, то о сапоги охранявших его солдат. Иногда солдаты сами пинали его ногами, особенно, когда он начинал требовать консула США.

В результате всего этого, когда его привезли на место и бросили в какой-то тёмный и грязный подвал, он исп.тал чувство облегчения и сразу же заснул. Его разбудил рывок за ноги – оказалось, его вызывают на допрос. Допрашивал его на ломаном английском какой-то мрачный полковник, проигнорировавший очередное требование вызвать консула.

– Вы участвовали в мятежа фанатиков религии! Почему? – настольная лампа светила прямо в глаза, а указательный палец полковника почти упирался в переносицу, – Я задал вопроса – что Вас связывает с Виктором Эспиноса?

– Я не знаю никакого Эспиносы, я приехал сюда по личным делам, к своей невесте Виктории де Санта-Клара, дочери Хавьера-Франсиско де Санта-Клара.

– Значит, это Вы убийство Хавьера-Франсиско де Санта-Клара? Не отопираться! Вас видели в их асьенда!Вас! Вместе с Франсиско-Адольфо Варгасом, сообщником Эспиносы! Отвечать!

Дэниэл не знал, что отвечать. Он впервые слышал предъявляемые ему фамилии, однако несколько свидетелей (их показания полковник доставал одно за другим из какой-то толстой папки) показало, что видели его вместе с ними. Самым главным было, естественно, участие Дэниэла Осборна в перестрелке перед «ayuntamento», но здесь Дэниэл не собирался выгораживать себя – он понимал, что он сделал и, как и полагается настоящему джентльмену, готов был нести ответственность за них.

Дэниэл не скрывал ничего. Он рассказал полковнику о поездке на такси в поместье Санта-Клара, о том ужасе, что нашёл там, о встрече с Пулей, о мести ревизионистам, о штурме «ayuntamento». Полковник слушал его совершенно бесстрастно, словно всё это его совершенно не интересовало. Один раз на его лице мелькнуло подобие улыбки – после того, как он услышал ответ Дэниэла на свой заданный уже во второй раз вопрос:

– Значится Вы решили отомстить за смерть Вашей невесты, и именно с этой целью присоединились к мятежника? Это была именно месть за убитых в асиенда Санта-Клара?

– Да, я мстил за Викторию и готов теперь понести любое наказание!

– Значится Вы, сеньор Осборн, хотите убедиться мне, что Вы, после того, как Вашу невесту убили «cristeros» во главе с Виктором Эспиноса по прозвищу «Пуля», из мести реально присоединились к данным «cristeros», к данному Эспиносе и вместе с ним участвовались в мятеже, а также убийствах жителей Аламо и муниципальных советников Barrio Alto? Я Вас реально понимаю, сеньор Осборн?

Казалось, полковник еле-еле удерживает себя то ли от истерики, то ли от смеха. За стеной трещали выстрелы. Дэниэлу стало страшно – страшнее, чем перед телом Виктории и в грузовике между пинающих его солдат. Всё было гораздо хуже, чем казалось ему ещё вчера утром.

Полковник открыл Дэниэлу Осборну глаза на происходящие события. Сеньор Хавьер-Франсиско де Санта-Клара финансировал местное отделение Коммунистической Партии Мексики, а взамен её локальные «jefes» удерживали рабочих на его нефтепромыслах от забастовок. Коммунисты были союзниками президента Обрегона и поддерживали некоторые его мероприятия. Одним из подобных мероприятий было закрытие монастырей и религиозных школ. Это, а также высылка из страны назначенных Папой Римским иностранных священников, не нравилось клерикалам, и они подняли в стране вооружённый мятеж.

Мятежники называли себя «cristeros» и нападали на «продажную безбожную власть» где только могли. Разумеется, им не могли понравиться и капиталисты, помогающие «безбожникам» деньгами, поэтому они решили устроить «показательную экзекуцию» для одного из них. Нападением на поместье Санта-Клара командовал отряд головорезов под командой некоего «Пули», в прошлой жизни инженера и выпускника Гарварда Виктора Эспиносы. Действия отряда Эспиносы вообще отличались особой жестокостью – так во время прошлогоднего нападения на поезд, перевозивший деньги, «Пуля» перебил заодно всех его пассажиров, включая женщин и детей.

– Ну а действия сеньора Эспиносы после атака на асиенда Вы видели сами. Даже больше – Вы в них участвовали. Вы помогаете убийце Вашей невесты, сеньор Осборн, – указательный палец полковника снова смотрел Дэниэлу в лицо.

Дэниэлу было холодно. Как он мог? Как он мог поверить первому попавшемуся таксисту? Как он мог присоединиться к банде невесть откуда взявшегося бородача? Как он мог принять за радикалов-ревизионистов умеренных коммунистов-фуксианцев, тем более, что ни те, ни другие не имели со смертью Виктории ничего общего? Как он мог стрелять по ни в чём не повинным людям и быть при этом уверенным, что мстит за Викторию? Как?

– Расстреляйте меня, сэр! Расстреляйте, я это заслужил! – Дэниэл Осборн хотел умереть и тем закончить свою бесполезную жизнь.

– Нет, сеньор Осборн, – не без садистского удовольствия ответил ему полковник, – я Вас не расстреливаю, хоть это в моём праве и обязанности. Подозреваю, что это тоже часть плана сеньора Эспиносы – заставить Войско Мексиканских Соединённых Штатов расстреливать гражданина США и тем исп.ртить традиционные дружественные сношения наших страна. Ничего подобного не будет.

Полковник встал из-за своего стола.

– Сеньор Осборн, мы находим Ваш паспорт, что Вы потеряли. Самозванец, выдававший себя за «гражданина США Дэниэла Осборна» арестован, и в самое близкое время будет иметь военно-полевой суд. Сеньор Осборн, по дороге в аэропорт Вы получите вооружённую охрану. От имени правительства Мексиканских Соединённых Штатов желаю Вам счастливого улёта.

Он вручил ошарашенному Дэниэлу его паспорт, а вошедший в кабинет сержант подтолкнул его к выходу. Когда он был уже в дверях, полковник кинул ему вслед:

– И не возвращайся больше в Мексику, se?orito⁵⁹! Никогда!

Это «никогда» было достойно ворона Эдгара По.

-----------------------

⁵⁹ барчук (исп.)

По возвращении он не сразу пришёл в себя. Примерно месяц Дэниэл не выходил из своей комнаты, не обращая внимания ни на отца, ни на маму, ни на многочисленных докторов. Очнулся он только тогда, когда услышал, что отец снова едет в Мексику – восстанавливать свои контакты с наследниками покойного дона Хавьера-Франсиско. Ничего общего ни с отцовским бизнесом, ни с Мексикой Дэниэл Осборн иметь больше не желал. Он решил поступить в военную академию – в армии он будет должен только выполнять приказы, там за него будут думать другие, он не сможет совершить подобной ошибки. Он твёрдо решил выбрать военную карьеру, чтобы забыть Аламо.

А теперь здесь на разбитом снарядами перекрёстке он должен был помочь незнакомой луизианской женщине с лицом доньи Мальвины спасти её детей, чтобы искупить свою вину перед Викторией и окончательно забыть Аламо. Забыть Аламо – теперь уже навсегда!

– Здесь чья-то грёбаная рука! – объявил Медведь.

Действительно, из-под груды каких-то кирпичей и щепок виднелось запястье.

– Освобождать тело! – и лейтенант Осборн кинулся на помощь капралу Хопкинсу.

Их накрыло комьями грязи – снаряд разорвался совсем неподалёку.

– Сэр! Сэр! – Дэниэл Осборн поднял голову – к ним нёсся Школьник, – Приказ капитана Харриса – выступать немедленно! Мистер Адамс говорит, что он всё починил!

– Ну всё! – «Медведь» Хопкинс поднялся на ноги, – Ходу, сэр! Хватит нам здесь копаться!

Ноги засыпанного мальчишки были по-прежнему прижаты какой-то доской.

– Encore! Un peu! – кричала его мать, теперь больше похожая на негритянку, – Liberez-lui, s'il Vous pla?t!⁶⁰

-----------------------

⁶⁰ Ещё! Немного! Освободите его, пожалуйста! (франц.)

 

 

Изменено 28 Apr 2015 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

– Сто метров севернее, – выкрикнул в микрофон лейтенант Обриан, - Повторяю, сто метров к северу, дерьмо! Здесь Голубь, пусть целятся на сто метров севернее, проклятье! Приём!

 

– ш… ш… ш… шдешь Шаворонок, што мешров ш шеверу… ваш понял…, – прошипело из наушников. Ну слава Богу, хоть кто-то услышал его донесение.

 

Сплошной треск помех по-прежнему заглушал все слова, хотя, согласно инструкции к новой рации, этот Виомениль должен был находиться в «зоне устойчивого приёма» от аэродрома. Долбаные технари-железячники традиционно наобещали больше масла, чем хлеба⁶¹, и, опять же традиционно, не сделали и половины! Ещё одно чудо техники, которое не работает, дерьмо!

 

Пушкари были ничуть не лучше – у них всё взрывалось где угодно, только не там, где нужно. Эти дятлы выдолбили тучу дырок в чистом поле, даже не задев ни одного из бегающих «янки», не говоря уж об их проклятом «ящике» на колёсах. Единственное, чем они могли бы здесь похвалиться – это разваленным домом, но, учитывая, что дом был на все сто процентов луизианским, подвиг этот был так себе, тем более, что стоящие рядом вражеские солдаты были по-прежнему живы и здоровы. К счастью Мориса, те были слишком чем-то там у себя заняты, чтобы взять пулемёт и начать стрелять по его «москиту». Ну почему у него только «москит», а не бомбардировщик – уж он-то положил бомбу точно в эту кретинскую жестянку «атлантистов» без всяких проблем, не то, что эти кретины-Стражи со своими пушками и своим «королевством».

 

Что можно ждать путного от людей, по-прежнему упорно называющих Луизианскую Республику «королевством» и живущих в своём выдуманном мире то ли средневековых рыцарей, то ли версальских аристократов в париках? Морис Обриан, конечно, никогда не относил себя к «всегда республиканцам» в стиле Жака и Жакопа⁶², но никогда не мог понять упрямства жителей Границы, не принимающих новой реальности, до сих пор демонстрировавших верность несуществующему «Королевству Двух Франций» и требовавших к себе какого-то особого отношения, не столько как к обычным согражданам, сколько как к строптивым союзникам, в любой момент могущим если и не сменить сторону, то просто повернуться спиной и уйти.  Новобранцев всегда предупреждали, чтобы при встрече со Стражами стараться избегать в разговорах слова «Республика». Впрочем, кто же в здравом уме стал бы вдаваться в задушевные беседы с этими заносчивыми снобами, считающими всех вокруг «низовым мужичьём»! 

 

Морис (и не он один в авиаполку) даже испытал мстительное удовлетворение, услышав о разгроме Стражей «красными» под Новым Орлеаном. Оставленную на разграбление мятежникам столицу, понятно, было жалко, но приятное ощущение, что зарвавшихся «перьев»⁶³, наконец-то, хоть кто-то поставил на место, всё равно было. «Красные, они тоже какие-никакие, а республиканцы», – обмолвился как-то ни кто иной, а сам капитан де Шеро.

 

Очередные снаряды Стражей снова подбросили в воздух фонтаны земли, никого не поразив. Морис разочарованно поморщился, отчаявшись увидеть взрыв «ящика» до возвращения на аэродром. Зато там его уже будет ждать Сильвиана… то есть Роберта.

 

-----------------------
⁶¹ «promettre plus de beurre que de pain» (франц.) т.е. «наврать с три короба».
⁶² «Жак и Жакоп» – поточное название агитационного плаката времён Республиканского Плебисцита (1884 г.). На нём были изображены со спины двое мужчин, горожанин и крестьянин, один обнимал другого левой рукой за плечи, а правой указывал на восходящее над прерией солнце. Подпись на плакате (позже ставшая распространённым лозунгом) гласила: «Луизианец – всегда республиканец!».
⁶³ «Перья» («les plumes») – распространённое наименование Стражей Границы среди недолюбливающих их прочих жителей Луизианы. 

Изменено 13 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

Пьер-Флоримон попробовал пошевелить левой ногой. Нога согнулась в колене, но голень пронзила страшная боль. Что за дерьмо! Он с самого начала подозревал, что нога сломана! Проклятая потолочная балка! Ну почему она не могла выбрать другого места, чтобы грохнуться, кроме его ноги! Какой прок от солдата без ноги! Может, это всё-таки только ушиб или растяжение? Надо дотянуться рукой до проклятой голени – перелом можно определить на ощупь. 

 

– А-а! Дерьмо! – боль была на самом деле адской.

 

Мама гладила его по голове и что-то говорила, но он не слышал. Нужно было проверить чёртову ногу! Во что бы то ни стало! Нельзя расслабляться! Мама ничего не понимает! Он солдат и он на войне! Как объяснял санинструктор Пюжоль? «Признаки перелома: боль в месте повреждения, сильная боль, отёк и изменение окраски кожи…». Ещё? Что там было ещё? Неважно, этого хватит!

 

Пьер-Флоримон сел, дотянулся до непослушной ноги и ощупал её. Боль? Дерьмо, есть! Отёк? Чувствовалось, что нога набухла, как вишня. Как вишня, потому что она была такой же красной. Красной, дерьмо! Изменение окраски кожи! Он сломал ногу и не может ходить! Ну почему, почему!

 

– Отставить панику, ученик де Маре! – их классного шефа, капитана де ла Марка, рядом, понятно, не было, поэтому Пьер-Флоримон отдал себе команду сам, – Установив тяжесть ранения, постарайтесь оказать первую помощь сами себе, – теперь это напоминало настоящий экзамен, – и, по возможности, своим раненым товарищам в зоне досягаемости. После этого постарайтесь покинуть зону обстрела.

 

Дыхание перехватило, когда в воздухе взревел снаряд, и, похоже, не один. От взрывов заложило уши, но сознание было чистым и спокойным, как никогда. Пьер-Флоримон продолжал сдавать экзамен самому себе. Теперь это были тактические учения в обстановке, приближённой к боевой, как на учебном полигоне Виоменильского полка, где нужно было отвечать на вопросы капитана де ла Марка под аккомпанемент артиллерийских учений.

 

«Первая помощь – помощь товарищам – эвакуация в тыл, помощь – товарищи – эвакуация». Пьер-Флоримон вдруг заметил, как мама о чём-то спорит с какими-то двоими «янки». В ушах по-прежнему звенело и слов мамы он не разбирал, а оба «атлантиста» говорили то ли по-своему, то ли с ужасным акцентом. Один, с серебряным «кирпичом» на погонах («первый лейтенант» со школьной таблицы «Знай вероятного противника»), кричал на второго с мрачным лицом, массивного и похожего на медведя (того, кто его вытащил, Пьер-Флоримон поморщился). Мама тянула лейтенанта за рукав и показывала рукой куда-то вниз, вглубь развалин их дома. «Медведь» зло смотрел на своего лейтенанта (на маму он вообще не обращал внимания), и показывал в сторону их броневика. Только теперь Пьер-Флоримон увидел третьего «атлантиста», какого-то мелкого и донельзя перепуганного. Тот тоже показывал в сторону броневика, только не рукой, а осторожными кивками головы.

 

Помощь товарищам… Жан-Этьен! Он ведь где-то там, под развалинами! Только из-за него бы мама стала о чём бы то ни было просить проклятых «янки», «атлантистов» – врагов. 

 

– В бою следует трезво оценивать своё положение, – сказал капитан де ла Марк в голове Пьера-Флоримона, – неправильно подготовленная атака может привести только к неоправданно высоким потерям даже в случае успеха. Поэтому следует решительно избегать, – воображаемый классный шеф коснулся воображаемой указкой воображаемой доски и повернулся, чуть присев на хромой ноге, к воображаемому классу, – непродуманных действий, вызванных всплеском эмоций.

 

Жан-Этьен мёртв, в этом нет сомнений, понял Пьер-Флоримон. Маме нет смысла унижаться, прося «янки» о помощи, всё равно они, даже если бы и захотели, не смогли бы разобрать завал. Надо эвакуироваться из-под обстрела (мы сейчас на захваченной врагом территории, значит, стреляют орудия Стражей, подумал он отстранённо). Эвакуироваться немедленно, пока артиллеристы не пристрелялись. А будет это скоро, недаром в небе жужжит «москит»-корректировщик. Мама не солдат, она только женщина, она не понимает, что происходит, значит, нужно её отсюда увести хоть бы и против воли.

 

– Мама, нам надо сейчас же уходить! Жан-Этьен погиб, ты ему всё равно не поможешь!

 

– Спасите моего сына, господин офицер! – мама не слышала Пьера-Флоримона.

 

– Слушай меня, женщина! Ты немедленно уходишь вместе со мной! – выкрикнул Пьер-Флоримон.

 

…

Мари-Жанна осеклась и обернулась на голос со знакомыми «командантскими» интонациями.

– Пьер-Кристиан?

Но команданта де Маре сзади не было. Там стоял её младший сын, морщась от боли в ноге.

– Мама, мы немедленно уходим отсюда! Помоги мне идти!

– Пьер-Флоримон? – сейчас её сын смотрел на неё почти, как командант де Маре… только маленький.

– Мама, – опираясь на какую-то доску, Пьер-Флоримон сделал неуверенный шаг вперёд, поморщившись от боли, – Возьми руку Жана-Этьена. Найди пульс, – младший сын не кричал, говорил спокойно и размеренно и от этого становилось страшно, – Опустись на колени. Возьми руку Жана-Этьена. Найди пульс, – разборчиво повторил он и Мари-Жанна подчинилась.

Рука Жана-Этьена была тёплой, но неподвижной. Пульса не было. Она, наверное, неправильно её держит, надо с другой стороны. Или ещё по-другому! Что за идиотка, пульс должен быть, обязательно! Надо попробовать ещё!

Настоящий ужас пришёл мгновением позже, когда она поняла, что держит руку совершенно правильно, «абсолютно безукоризненно», как сказала бы сестра Байё с её курса санитарок, просто пульс действительно не прощупывается, у её сына нет пульса… Жан-Этьен мёртв…

– Нет! Это неправда! Нет! Нет!

– Мама! – донёсся до неё по-прежнему спокойный и размеренный голос Пьера-Флоримона, – Вставай. Мы должны уходить. Здесь больше нам нечего делать.

Ни говоря ни слова, Мари-Жанна встала, подошла к Пьеру-Флоримону, положила его руку себе на плечо и вместе с ним сделала шаг в противоположную сторону от дома.

Кажется, забыв при этом вытереть слёзы.

Изменено 19 Aug 2020 пользователем moscow_guest
дополнение текста

[moscow_guest]

Сквозь звон в ушах донёсся чей-то новый голос, вроде, женский. Это ещё кто? Оказалось, это был тот «пернатый» пацан, которого они вытянули. Этот-то чего разорался?

 
Баба в чёрном обернулась к своему отпрыску. Она явно была в шоке, даже перестала препираться с лейтенантом. У того тоже, похоже, поехала крыша и был он в не меньшем ступоре, чем эта тётка. Ну с ней-то всё ясно, у неё только что сынка прибили (их собственные «пернатые», к слову, не наши), а что нашло на лейтенанта, опять эти его мексиканские заморочки?

Все в полку знали, что лейтенант Осборн «сдвинут» на пункте Мексики. Что-то у него там было, то ли на него кто-то из тамошних сильно наехал, то ли он сам на кого-то там наехал, в общем, при словах «Мексика» или «Техас» он всегда морщился и переводил разговор на что-нибудь другое. Ну и сам иногда и близко ни к месту начинал вдруг болтать по-испански. Полковник Паттон как-то даже назвал его перед строем «mi bandido»⁶⁴. Полковник, когда сам был лейтенантом, воевал в Мексике, тамошние дела знал и это точно можно было считать комплиментом. А лейтенант тогда выглядел, словно его кирпичом по голове стукнули, ну не псих ли?
 

Во всём остальном он был мужик в порядке, но вот вся эта мексиканщина (дерьмо, вот откуда сейчас-то, здесь-то точно никаких мексиканцев и вообще латинов нет и быть не может) могла из него полезть в любой момент, вот как сейчас, превратив лейтенанта в слепого котёнка. С такими тараканами в голове он теперь точно никем и ничем командовать не может, так и будет ведь стоять, пока эти «пернатые» крысы по ним, наконец, не попадут.
 

Хопкинс кивнул Школьнику в сторону лейтенанта. Тот ожидаемо перепугался его больше, чем обстрела. Да чёрт с ним, главное, чтобы не мешал!
 

– Сэр, у нас приказ капитана! Пора ехать! – для начала Хопкинс честно попробовал по-хорошему.
 

– Мы должны им помочь. Это не обсуждается! – всё-таки по-хорошему с окончательно сбрендившим лейтенантом, похоже, не получится.
 

– Кому помогать, сэр? – Хопкинс всё ещё сдерживался в рамках субординации, – Вот эти уже идут своей дорогой, покойникам помогать незачем.
 

«Пернатая» баба в чёрном уже уходила вместе с опиравшимся на её руку пацаном, хоть и оглядывалась на разрушенный дом. Пацан явно тянул её за собой, хоть и безбожно хромал. Дерьмо, мелкий лучше лейтенанта соображает, что из-под обстрела нужно побыстрее сваливать, что это такое!
 

– Merci! – ещё раз оглянувшись, крикнула баба в чёрном, – Merci pour mon fils, mon lieutenant!⁶⁴
 

– Si, – тихо ответил ей лейтенант, запнулся и выкрикнул, – Vamos junto conmigo!⁶⁵
 

Ну нет, в нём точно снова включился этот долбаный «мексиканец». Чёрт с ним, полковник всё поймёт, это, в конце концов, высшая необходимость для выполнения приказа!
 

Хопкинс коротким движением врезал лейтенанту в солнечное сплетение, а потом окончательно повалил хуком справа.
 

– Школьник, ко мне, живо! Поможешь его дотащить до «Рочестера»!
 

– Да, сэр, конечно, сэр, – уж Школьник-то был готов подчиняться кому угодно.
 

Лежащего в отключке лейтенанта они потащили вместе, Школьник опасливо на него косился, да и чёрт с ним. Из-за спины доносились крики Кочегара, и без него понятно, что нужно спешить, а не рассусоливать тут из-за разыгравшегося воображения их повредившегося умом командира. Баба с пацаном хромали куда-то к перекрёстку, а в воздухе нарастал адский вой снаряда «пернатых».
 

 – Ложись! – Хопкинс бросил тяжёлое тело и уткнулся лицом в землю.

 
-----------------------
⁶⁴  «мой бандит» (исп.)
⁶⁵ Спасибо! Спасибо за моего сына, господин лейтенант! (франц.)
⁶⁶ Да. Едем вместе со мной! (исп.)

Изменено 19 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[Harcer]

Ну вот зачем было делать Кристерос террористами, да ещё и бандеровцами?

[moscow_guest]

Ну вот зачем было делать Кристерос террористами, да ещё и бандеровцами?

Это не я, это они  сами. В РИ-Мексике в 1920-х гг. шла вялотекущая гражданская война между "кристерос" и правительством, где обе стороны особо друг с другом не церемонились.

А речёвка "кто не скачет - тот <нужное вписать>" пошла в свет как раз из Латинской Америки.

Изменено 17 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

– Спасибо! Спасибо за моего сына, господин лейтенант! – кричала мама в сторону лейтенанта «янки». Тот что-то крикнул в ответ, но Пьер-Флоримон уже отвернулся.

 

– Мама, быстрее, нам нужно скорее уходить! – Пьер-Флоримон тащил мать подальше от развалин, от перекрёстка и вообще от артобстрела.

 

Он в последний раз оглянулся и увидел странную картину: «медведь» и тот «мелкий» тащили тело их офицера к своему броневику. Ноги лейтенанта «атлантистов» волочились по кирпичной садовой дорожке. Кто его знает, что у них случилось, чёрт этих «янки» разберёт. Им нужно прибавить шагу, это самое важное!

 

Женщина может благодарить врага за помощь её сыну, воин скорее умрёт, чем попросит врага о помощи! Но ведь глупо было бы сопротивляться тому огромному «атлантисту», когда тот помогал вытаскивать юного Стража из-под развалин, правда? Мёртвый Страж ничем не поможет Королевству, живой оправится от ран и вернётся в бой… вау-у!

 

Одно неудачное движение, и он наступил на сломанную ногу. Вау-у, какая боль! На глазах выступили слёзы, нет, не из-за страха или паники, от резкой боли, только от боли и ни от чего, кроме боли! Стражи Границы никогда не плачут, слёзы – это удел женщин и трусов!

 

Пьер-Флоримон трусом не был. Он был Стражем, мужчиной, воином, таким же, как его пра-пра… (сколько именно этих «пра», Пьер-Флоримон всегда путал) по матери капитан де Вьержи, бравший Бунсборо с маршалом Моро и как его прапрадед (здесь этих «пра» было точно два) по отцу Пулен де Маре, не пустивший «янки» в свою крепость. Их портреты висели на стене над лестницей на второй этаж… висели, пока дом не был разрушен.

 

Сейчас главное – отвести маму в безопасное место, затем, вспомнив уроки санинструктора Пюжоля, наложить шину на сломанную ногу, когда всё утихнет, найти какую-нибудь еду и добраться к своим в Труаз-Эглиз… а если он уже захвачен врагом, то идти дальше, хоть бы на сам Низ, ведь где-то там в западном направлении есть Стражи, которые держат оборону против вторжения… а если нет, то где-то здесь, на оккупированной территории Границы есть, просто обязаны быть какие-нибудь отряды «вольных стрелков», ведь их всех тоже чему-то учили на занятиях по тактике партизанских действий, всех! Вау-у… нужно всё-таки шагать осторожней, а то, кому потом будет нужен солдат без ноги?

 

– Не бойся, сынок, я с тобой, мы выберемся отсюда, – шептала мама.

 

Как всё же эти женщины ничего не понимают! Он ничего не боится, он…

 

– Ложись, ложись сейчас же! – мама сшибла Пьера-Флоримона с ног и навалилась ему своим телом на спину.

 

Снова ударила резкая боль, но Пьер-Флоримон не обратил на неё внимания. В воздухе истошно завыл летящий снаряд и сердце на секунду остановилось.

 

Изменено 19 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[Дарт Аньян]

А речёвка "кто не скачет - тот <нужное вписать>" пошла в свет как раз из Латинской Америки.

Причём, кстати, пошла много куда. В той же Европе, кстати, во многих (да, считай, почти во всех) странах нет-нет, да встретишь. Где-то давным-давно встречал какую-то чешскую музыкальную композицию со слоганом: «Кто не скачет, тот не чех!» 

 

P.S. Вопрос автору — если возобновляется худлит по «Миру королевы Барбары» (кстати, а я был уверен, когда прочитал пару лет назад, что «Перекрёсток у Виомениля» был специально закончен на полуслове), то планируется ли продолжить сам мир?

[moscow_guest]

P.S. Вопрос автору — если возобновляется худлит по «Миру королевы Барбары» (кстати, а я был уверен, когда прочитал пару лет назад, что «Перекрёсток у Виомениля» был специально закончен на полуслове), то планируется ли продолжить сам мир?

Конечно! А то что-то я его запустил.

P.S. "На полуслове" я просто запнулся на некоторых ТТХ самолётов 1920-30-х гг., но теперь решил, что авторский произвол-таки священен.

[moscow_guest]

Небольшое дополнение в одном из предыдущих эпизодов. Добавленный текст выделен синим цветом.

[moscow_guest]

Когда «москит» зашёл на очередной круг над перекрёстком, человечки внизу уже не толпились вокруг развалин, а разбегались в разные стороны. То есть, глядя сверху, они скорее «расползались», чем «разбегались», но определённо закончили свои дела у разрушенного дома и разделились на две группы: трое в хаки шли (приглядевшись, Морис понял, что там двое тащили своего раненого) к «ящику», а другие двое, баба с кем-то (откуда он взялся, вроде раньше его не было), поддерживая друг друга, удалялись от дома в противоположную сторону.

 

– Святое дерьмо, эти пушкари будут ждать, пока они уедут, что ли!

 

– Вы что-то сказали, господин лейтенант? – переспросил Пикард.

 

– Говорю Вам, Пикард, я разочарован нашей артиллерией, – пояснил лейтенант Обриан, – судя по всему, сегодня мы так ничего интересного не увидим.

 

– Ну что ж, каждый делает то, что может, – философское замечание Пикарда подняло настроение Мориса.

 

В следующий момент, явно, чтобы посрамить неверие лейтенанта Обриана в способности артиллерии Стражей Границы, внизу обозначился разрыв. Аккуратно в центре перекрёстка, где как раз лежали на асфальте две чёрные фигурки. Если бы там был вражеский «ящик», его обломки раскидало бы на несколько десятков метров.

 

– Ну вот, – вздохнул Морис, – единственный раз попали точно – и то по гражданским. Ну что же это такое!

 

А вот ещё через секунду судьба уже улыбнулась доблестным артиллеристам Луизианы – на воздух взлетел тот самый «ящик», так долго мозоливший глаза лейтенанту Морису Обриану. Дословно – взлетел, перевернулся в воздухе и упал вверх колёсами на руины злополучного дома.

 

– Ну наконец-то! – вырвалось у Мориса, – Жаворонок, здесь Голубь – цель поражена, повторяю, цель поражена! – произнёс он в микрофон рации сквозь треск с таким удовлетворением, словно сам взорвал этот злополучный «ящик» с его экипажем.

 

Ещё один контрольный круг и можно возвращаться на аэродром – к его маленькой Роберте. Жизнь прекрасна, как ни крути!

 

 

 

…

 

Капитан Моффат заметил свою цель. С семисот метров вся местность внизу была видна, как на ладони: город в отдалении, зелёные разноцветные поля, дороги, перекрёсток, дымящиеся развалины возле него, воронки от разрывов на полях, столб чёрного дыма от какой-то горящей машины и главное – крестик вражеского самолёта на фоне поля. То ли разведчик, то ли корректировщик, в любом случае – жить ему осталось недолго.

 

Капитан перевёл самолёт в пикирование, поймав вражеский самолёт («Москит RO-27», разведка и наблюдение, экипаж из 2 человек) в перекрестье прицела. Пилот «москита» даже не пытался маневрировать, описывал свой круг, как бы вокруг никого не было. «Ястреб» капитана Моффата он заметил только в тот момент, когда тот уже открыл огонь. Судя по появившейся белой струе дыма, очередь сразу же перебила бензопровод. Капитан Моффат продолжал огонь и ещё до выхода из пикирования заметил ярко красные пятна на полуразбитом стекле кабины пилота и вырывающиеся из двигателя языки пламени.

 

Позже, уже набирая высоту, он успел заметить, как дымящийся вражеский самолёт упал на дымящиеся развалины и после взрыва его дым присоединился к дыму от уже лежавшей там машины и самого дома.

 

Очередная воздушная победа. Слишком лёгкая и не связанная с риском для жизни. За такую не дают креста «За выдающиеся заслуги», а жаль.

 

Но, вне всякого сомнения, его «Ястреб» носит своё наименование совершенно справедливо.

 

 

 

…

 

– Батарея, огонь! – лейтенант Готийё снова заткнул уши.

 

– Бум! Бум! Бах! – ответили орудия его батареи.

 

Мерсеро теребил лейтенанта за плечо и протягивал ему телефонную трубку.

 

– Тройка, дз-з…, – лейтенант встряхнул головой, чтобы прогнать звон в ушах из головы.

 

– Здесь Тройка, повторите ещё раз, вас не слышно.

 

– Голубь передаёт, вы накрыли цель, – чётко донеслось из трубки, – повторяю, цель накрыта. Продолжайте вести огонь по текущим координатам.

 

– Вас понял, – ответил лейтенант Готийё.

 

Теперь полковнику «атлантистов»-таки придётся посвятить некоторое время на подсчёт своих потерь. Это даст ребятам там, ниже, время на подготовку обороны. Те из врагов, кто выживет, запомнят перекрёсток у города Виомениль, как не самое гостеприимное для «янки» место. Быть может, у Стражей есть проблемы с орудиями, но со снарядами для них – никаких. Боеприпасы со складов вывезти в Новый Орлеан не успели, а значит его батарея может сейчас вести огонь хоть целую неделю подряд, если не больше.

 

– Всё в порядке, господин лейтенант? – озабоченно посмотрел на него Мерсеро.

 

– Как нельзя лучше, Мерсеро, – Готийё действительно был доволен, – У нас всё просто замечательно. Вы свободны, благодарю.

 

Лейтенант смотрел, как быстро и чётко его парни перезаряжают орудия. Это вам не какие-нибудь низовые конскрипты, это Стражи, они способны ещё и не на то!

 

– За Родину, огонь!

 

Он посмотрел на свою тень на траве и поднял взгляд к небу. Чёрт возьми, вот те чёрточки, это ведь точно не стая птиц!

 

 

 

…

 

– Перкинс, доложите, что внизу?

 

– Все цели уничтожены, сэр, – уверенно сообщил капитан Перкинс, – снаряды ещё детонируют, как вижу.

 

– «Все», это сколько конкретно, Перкинс? – подполковник Макинтайр был всегда педантичен.

 

– При подлёте я насчитал три орудия, сэр, – уверенно ответил капитан.

 

– Значит, вместе с теми четырьмя выходит всего семь? – усомнился подполковник, – А разведка сообщала, что здесь у них целый артполк. Мы ничего не пропустили по дороге? – сказал он с сомнением.

 

– Вряд ли, сэр, – возразил капитан, ещё раз взглянув из кабины «сорокопута» вниз, – Главные силы перна… луизианцев связаны войной с повстанцами Сан-Доминго на юге, очень похоже, что мы действительно уничтожили всё, что оставалось от этого заявленного полка.

 

– Тогда больше нам здесь точно нечего делать, – выдохнул Макинтайр и объявил по рации, – Внимание, «синие»! Говорит ваш командир! Задание выполнено, возвращаемся на базу! Повторяю, все возвращаемся на базу!

 

И, отключив связь, добавил, не обращаясь уже ни к кому конкретно:

 

– Ну и зачем нужно было сюда гонять всю эскадрилью целиком? Пары звеньев хватило бы с избытком.

 

 

 

…

 

Разрывы впереди по шоссе стихли. Капитан Флетчер приказал продолжить движение вперёд. Рядовой Френсис Дрейк (ну да, именно так его так его и назвали родители, ничего не найдя лучше, как подобрать к своей фамилии именно это имя) старательно держался одной рукой за винтовку, а второй за деревянное сиденье, чтобы от тряски не свалиться на дно кузова своего грузовика. Перед перекрёстком машина притормозила, а потом и вовсе остановилась, застопорив всю колонну. Все закрутили головами и привстали.

 

Грузовик дёрнулся, все, чертыхаясь, уселись обратно.

 

– Ну что, Приватир, теперь-то ты понял, что в этой жизни спешить некуда? – ухмыльнулся сидевший рядом с ним рядовой первого класса Маркус Грэхэм. В армию они с Френсисом записались одновременно, но в прошлом месяце тот уже успел получить на рукав своё «коромысло»⁶⁷ и теперь всячески показывал своё превосходство над товарищем, впрочем, беззлобно.

 

– Надеюсь, в одну из этих воронок мы не свалимся, – ответил Френсис.

 

Естественно, как можно было назвать «рядового Френсиса Дрейка», кроме как «Приватиром»? Ему прозвище, впрочем, нравилось – от него веяло романтикой и закопанными кладами.

 

– Главное, – глубокомысленно поднял указательный палец Грэхэм, – чтобы такая дырка не образовалась на нашем месте.  А то вот те, – он показал на развалины дома у дороги и взгромоздившийся на них перевёрнутый ржавый остов броневика «Рочестер», на котором в свою очередь дымились остатки какого-то самолёта, – спешили, спешили, и куда в конце приехали? Или ещё вот он, – показал он рукой вниз за борт… а нет, не «он», а, вроде, «она»… тьфу!

 

Дрейк выглянул и его тоже чуть не стошнило – на краю воронки лежала человеческая нога, на которую был натянут чёрный порванный в нескольких местах чулок.

 

– То ли дело мы, – вернулся в своё обычное состояние Грэхэм, – едем медленно, но верно, а по дороге ещё можем полюбоваться на бесплатный бурлеск, – он ещё раз показал в сторону ноги в чулке, – Комфорт и развлечения по первому классу!

 

– Что Вы хотите, сэр, – донеслось из кабины шофёра, – быстрее нельзя, а то нас из одной из этих ям вытягивать придётся. Ничего, проедем, я Вам говорю, сэр.

 

– Полковник Паттон мне голову за задержку снесёт, – вздохнул внизу капитан Флетчер, – Смотри, езжай осторожнее, а то останешься здесь вместе с этими, – показал он пальцем на гору из техники на развалинах, – время дорого, но голова дороже.

 

– Вы совершенно правы, сэр, – крикнул Грэхэм из кузова, – если спешить, то медленно, но верно!

 

Капитан безнадёжно махнул рукой и пошёл назад к своему «доджу», стоявшему на обочине. Грузовик Дрейка, трясясь всем корпусом, медленно пробирался вперёд между воронками.

 

Всё-таки дерьмовые в этой «пернатой» Луизиане дороги!

 

-----------------------
⁶⁷ "Коромысло"  ("rocker") – поточное название шеврона на рукаве рядового и сержантского состава Вооружённых Сил США.

Конец

Москва - Вроцлав - Варшава, февраль 2014 - август 2020 гг.

Изменено 21 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[asdetr]

Эк Вы, коллега, сурово-то...

[moscow_guest]

Эк Вы, коллега, сурово-то...

А что ж Вы, коллега, думаете, одному Мартину можно?

Изменено 21 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[Nagel]

Судя по обстановке (американцы спокойно уничтожают все цели как на учениях,  наступлению противостоит только заградительный огонь)  Луизиана на грани катастрофы... Что же там за повстанцы такие которые захватили новый Орлеан? 

[moscow_guest]

Что же там за повстанцы такие которые захватили новый Орлеан?

В общих чертах. То, что здесь описано - второстепенный фронт (и вообще "вбоквел" ещё ненаписанной главной линии ). АИ-Франклин Делано Рузвельт умело воспользовался возникшей в результате АИ-Великой Депрессии гражданской войной между правительством Луизианской Республики и "красными" революционерами (местные АИ-радикальные марксисты), чтобы оттяпать себе кусочек своего Врага №1 при всеобщих овациях. Как-нибудь возьму, соберусь  и напишу "главную" линию.

Изменено 26 Aug 2020 пользователем moscow_guest

[Nagel]

ак-нибудь возьму, соберусь и напишу "главную" линию.

Пишите! Вы так долго отсутствовали, я забеспокоился...