Боги Моря и Льда

[Magnum]

 

[Ottokar]

Жесть.

[Каминский]

-Ибо так проходит слава сильных и гордость беззаконных, что в безумии своем уповают стать выше своих братьев во Христе, отринуть царствие небесное ради земного тлена. Как царь тирский, вознесшийся столь высоко, что решил уподобиться богу, так и Беренгар из Арля, решился отринуть законы свободного города Марселя и  уподобиться безбожной знати, что считает своих подданных за скот и правит так, будто не един бог на Небесах. И подобно царю тирскому он низвергнут и посрамлен в своих замыслах…

 

 

Глава Банка Святого Виктора украдкой зевнул и тут же демонстративно перекрестился, видя, что огненные проповеди епископа Робера находят отклик у публики. Его святейшество за время проповеди  успел сравнить Беренгара с Каином, царем Иродом, фараоном, Иудой и самим Сатаной,  а отравленного толстяка Гийома - с Авелем, святым Виктором и царем Давидом. Приходилось терпеть- собравшиеся в храме члены купеческих и ремесленных гильдий с благоговением внимали Роберу. Рядом с образами святых дымились благовония и свечи, чьи огни отражались в золоте и драгоценных камнях, украшавших  убранство храма и одеяния священнослужителей. Вся эта роскошь в сочетании с пафосом речей епископа безотказно действовала на публику, внимавшую каждому слову Робера - что от нее и требовалось. Главы знатных семей также сейчас изображали воплощенное благочестие, хотя Гуго и отмечал на некоторых лицах  растерянность, испуг, а кое-где – и бессильную злость.

 

 

Ничего. Теперь они уже не опасны.

 

 

Он посмотрел на стоявшего через два ряда Безона - тот, не снимая лат и держа шлем на согнутой руке, преклонил голову изображая скорбь и благочестие. Гуго усмехнулся - как удачно, все же, что Беренгар сам, при военачальнике, похвастался тем, что подарил Гийому ту шлюху, которую все обвиняют в отравлении толстого патриция. Естественно, когда об этом дошла речь до отцов города, Гуго и Робер мигом обвинили Беренгара и его племянника в заговоре. Безон, которому епископ напомнил о неосторожной похвальбе Беренгара, поднял армию, а епископ - своих дознавателей из братства Святого Виктора-Водителя Воинств. Особняк Жескара был взят штурмом - молодой хозяин попытался отбиваться, но солдаты Безона мигом смяли его людей. Жескар был взят в плен, а его дядя, видя, что положение безнадежно, принял яд. Тщательный обыск в сочетании с методами дознания, принятыми в братстве Святого Виктора дали плоды- Жескар признался, что поддерживал тайную переписку с представителями кайзера, кровно заинтересованного в том, чтобы отколоть Марсель от Карфагенской Лиги. Его признание зачитал глашатай на главной площади Марселя, прежде чем началась служба в соборе святого Виктора. Тем временем люди Бозона и Гуго врывались в особняки сторонников Беренгара и его честолюбивого племянника, кого бросая в темницу, а кого и убивая на месте. Гуго спешил первым же ударом обезглавить своих противников, лишить заговор наиболее активных и влиятельных сторонников- иначе все это  грозило вылиться в гражданскую войну, которая бы убила Марсель. И, похоже, он достиг цели.

 

 

Гуго самодовольно осмотрел собравшихся - вот когда можно провести Большой Совет. Вряд ли кто возвысил теперь голос против него и Карфагена - даже Моронт, что сейчас прячет глаза и избегает встречаться с ним взглядом. Но, к счастью, теперь это не нужно- есть куда более убедительное и быстрое решение проблемы.

 

 

-Вот, на что пытался покуситься подлый изменник,- Робер наконец, приступил к завершающей части проповеди, потрясая над головой запаянной с двух сторон глиняной кружкой,-  предательски и коварно он дерзнул  использовать себе на пользу доверие, которым облекли его жители Марселя, избирая Совет Семерых. Их устами говорил весь город, а голос народа есть глас божий, который святотатец пытался исказить ради своих гнусных целей. Но бог не попустил этого: он укрыл от взора  отравительницы священный жребий и даровал мне, смиренному слуге своему, возможность и право открыть марсельцам последнюю волю Первого Патриция.

 

 

Он поднял  священный сосуд и с  размаху опустил его на алтарь перед распятием. Осколки разлетелись в разные стороны и на мгновение наступила тишина. А потом поднялся гвалт - удивленные, возмущенные, обрадованные крики. Ибо те, кто был в первых рядах увидел, а те, кто стоял в задних, услышал с их слов, что на алтарь выкатилось семь монет - три золотых и четыре железных.

 

 

Епископ Робер шагнул вперед, поднимая руку и шум тут же стих.

 

 

-Бог дал нам выбор,- звучно произнес он,- между войной и бесчестием, что все равно принесло бы  нам войну, рабство и смерть. Мы выбрали  просто войну.

Изменено 9 Aug 2016 пользователем Каминский

[Каминский]

Время – промежуток  между убийством и разоблачением; место - море, примерно между Марселем и Корсикой.

 

 

 

Порт остался позади – и моряки с торговых судов и солдаты с боевых галер не обратили внимания на скромную плоскодонку, которую выводил из бухты одинокий рыбак. Закутанный в плащ, который обычно одевают местные, чтобы уберечься от ночной прохлады, он ничем не отличался от других рыбаков, уходивших на ночную ловлю - разве что ростом и статью, непривычным для здешних уроженцев.  Впрочем, в порту Марселя хватало чужеземцев и многие из них были теми еще здоровяками. Так что никем не замеченная лодка спокойно вышла в открытое море и направилась дальше - значительно дальше, чем обычно выходили рыбаки вольного города.

 

 

Наконец Марсель остался за кормой - также как и все корабли и  рыбацкие лодки. Гребец, отложив весло, выпрямился во весь свой гигантский рост и сбросил  плащ. Взошедшая луна осветила, словно вырванную из ночного мрака фигуру черного воина, одетого лишь в набедренную повязку. Чернокожий наклонился и поднял со дна лодки нечто завернутое  в грубую ткань.  С одного конца сверток распахнулся, позволив Луне осветить женское лицо, на котором и  после смерти застыла, словно маска,  причудливая смесь страсти и удивления. Пренебрежительная улыбка искривила полные губы и  чернокожий, размахнувшись, швырнул сверток в море. Почти сразу за бортом взбурлила вода, мелькнул острый плавник- один, другой, третий,- прожорливые хищники, бороздившие здешние воды, не преминули угоститься на дармовщинку.

 

 

Негр снова взялся за весло, направляя лодку на юго-восток, сверяясь по звездам. Вскоре его усилия увенчались успехом - вдалеке, там где морская гладь смыкалась с чернеющим небом замаячил мерцающий огонек. Он приближался, становясь все ярче вскоре высветив большую галеру,  с сигнальным огнем на носу. Тут же стоял смуглый человек в берберском шлеме-байде, пристально вглядывавшийся в ночную даль. Чернокожий, усмехнулся и, отбросив весло, громко свистнул. Стоявший на носу  воин схватился за меч, но тут же отпустил руку и от души выругался.

 

 

-Гакэру, сатанинское отродье! – он смачно сплюнул ,- чертов колдун, ты что же и по воде подкрадываешься так же бесшумно как в своих джунглях?  Не думал, что твои дьяволы хранят тебя и тут.

 

 

-Невнимательный часовой всегда винит злых духов в своей оплошке,- усмехнулся Гектор-Гакэру, бросая канат,- если остается в живых. Господин Асмундо на галере?

 

 

-Да и ждет тебя с нетерпением. Хотя, кроме него никто не верил, что ты можешь разыскать нашу галеру посреди моря.

 

 

-Потому что он знает меня лучше, чем вы все вместе взятые,- усмехнулся чернокожий,- веди меня к нему. У меня хорошие новости.

 

На корме стоял большой шатер, над которым колыхался  флаг с женской головой, окруженной колосьями пшеницы и тремя изогнутыми ногами. Внутри шатра  несколько глиняных светильников освещали первого стратига Карфагена Асмундо-даль-Рамию - высокого худощавого мужчину, с благородными чертами лица и черными волосами, в которых проглядывала седина. Живые темные глаза перебегали с  расстеленной на столе карты Италии  на увлеченно жестикулировавшего кудрявого полноватого мужчину.

 

 

-Ваша светлость, вы велели доложить сразу, как только он прибудет,- раздался голос часового от входа и в этот миг на пороге вырос исполинский черный силуэт.

 

 

-Великолепно!- лицо Асмундо озарила скупая улыбка,- Панкратус, мы вернемся к этому разговору утром. А сейчас мне нужно перекинуться парой слов со слугой.

 

 

Панкратус послушно свернул карту и, поклонившись, вышел прочь, напоследок недовольно посмотрев  на чернокожего исполина. Гакэру же не удостоил карфагенца внимания- шагнув к Асмундо он опустился на колени и почтительно поцеловал протянутую тонкую, но сильную длань.

 

 

-Мой верный черный пес,- улыбнулся стратиг,- ты принес мне мою добычу?

 

 

-Да хозяин,- Гакэру  накрыл своей ладонью руку Асмундо и тот почувствовал как в его ладонь ложится что-то маленькое и круглое. Стратиг поднес подарок к глазам- это бала золотая монета с гербом Марселя.

 

 

-Значит, вот как голосовал толстый Гийом,- усмехнулся Асмундо,- что же вести о сговоре первого Патриция с имперцами оправдались. Ты подменил жребий?

 

 

-Да, как вы и велели,- кивнул негр,- Гуго вручил мне копию кубышки, а я поставил ее вместо той, которую утром должны были отнести в Собор Святого Виктора.  Гийом как-то по пьяни похвастался Йованке, где ее прячет, а она…

 

 

-А она рассказала тебе,- понимающе кивнул Асмундо,- что же мой расчет на то, что рашкинская потаскушка поведется на черную кожу оказался верным. И на кое-что еще, тоже черное, хехе, - он подмигнул Гакэру и тот в ответ блеснул белыми зубами.

 

 

-Надеюсь ты передал мой привет нашей невольной соучастнице? –спросил Асмундо.

 

 

-Я свернул ей шею, когда она кончала,- осклабился чернокожий,- клянусь Огуном, я постарался, чтобы ей было хорошо перед смертью.

 

 

-Так благородно с твоей стороны,- саркастически хмыкнул Асмундо,- уверен, что никто не заметил как ты вытаскивал труп?

 

 

-Также как и в том, что никто не заметил, как я  принес в виллу труп раба-хауса,- заверил Гакэру,- а та туша была всяко тяжелее Йованки. Не беспокойтесь, хозяин, за несколько месяцев я изучил все ходы и выходы на той вилле, лучше всех кто прожил там всю жизнь.

 

 

-Хорошо,- кивнул Асмундо,- и твой яд, как я понимаю, подействовал как надо?

 

 

-Меня хорошо учили на Невольничьем Берегу ,- поклонился Гэкэру.

 

 

-Я знаю,- улыбнулся Асмундо,- и твое умение меня еще не подводило. Значит, Гийом отравлен, его телохранитель убит,  а отравительница скрылась. Думаю, банкир и епископ сумеют завершить то, что ты так удачно начал - по крайней мере они уверяли меня в этом.

 

 

Гэкэру пожал плечами-  хитросплетения политических игр в Карфагенской Лиге его мало волновали. Свою часть работы, во всяком случае, он выполнил.

 

 

-Сегодня мы вернемся на Корсику,- размышлял вслух Асмундо,- думаю, уже к вечеру завтрашнего дня в Марселе Гуго и Робер возьмут власть. На Корсике наш флот и моя берберская конница - как только все закончится, я  переброшу их в Арль. И тогда…,- он замолчал, но Гэкэру и так примерно знал, что будет дальше.

 

 

-Вы лично возглавите войско? - рискнул задать он вопрос. Асмундо благодушно кивнул.

 

 

-Да, но без тебя. Ты мне нужен в Карфагене.

 

 

Гэкэру с трудом сдержал довольную ухмылку  - все же как ни лестно ему было выполнять столь ответственное поручение, Марсель ему порядком наскучил, а мысль о том, чтобы идти на  холодный Север, приводила его и вовсе в тоску и уныние. Нет уж, лучше вернуться в величайший город мира, богатый и теплый.

 

 

-Мой сын, Ганнибал, остался главой дома на время моего отсутствия,- продолжал Асмундо,-  но…ты сам знаешь. Пройдут годы, прежде чем из беспутного юнца вырастет воитель и правитель, достойный имени, что он носит и дома в котором он родился. А пока за ним нужен присмотр - пока он не превратил мой дом в помесь кабака с борделем. Весь этот богемный сброд с которым он якшается- все эти скульпторы, поэты, философы с их безумными идеями, знатные шлюхи и просто прожигатели жизни- дай им волю и они подожгут мое поместье, чтобы сочинить поэму на его пожарище…

 

 

-Мне отвадить их от нашего дома, господин? - спросил Гэкэру.

 

 

-Нет,-  покачал головой Асмундо,- многие из них  знатного рода и когда они перебесятся, эти знакомства пригодятся Ганнибалу. Пусть  резвятся, но под твоим присмотром - тем более, что мой сын  тебя уважает.

 

 

-Все по слову моего Господина,- склонил голову чернокожий.

 

 

-Вот и славно,- усмехнулся Асмундо,- ладно ступай на нос, там тебе дадут еды и вина. Завтра мы прибудем на Корсику, а оттуда ты отправишься в Карфаген, а я – в Арль,- он посмотрел на  замявшегося Гэкэру,- ты хочешь сказать что-то еще?

 

 

-Если господин позволит,- неуверенно произнес негр,- я бы хотел получить эту монету,- он кивнул на золотой кругляшок в руке Асмундо.

 

 

-Не помню за тобой такой любви к золоту,- усмехнулся Асмундо.

 

 

-Дело не в золоте,- покачал головой чернокожий,- многие умрут, от того, что эта монета оказалась у меня в руках, а не там где ей положено быть. Теперь это великий фетиш.

 

 

-Эти твои суеверия,- поморщился Асмундо,- ладно держи.

 

 

Он бросил монету и Гакэру ловко поймал ее на лету, поклонился и вышел, а Асмундо склонился над картой, вновь мысленно отмечая расстановку сил. Арль следует занять в первую очередь - там еще могут быть сторонники Беренгара, а значит и шпионы Рейха. Затем, соединившись с марсельской армией, берберская конница и наемники двинутся вверх по Роне- до самого Леона. Конечно, Атаульф попытается их остановить, но войск у него будет меньше - война в Фризии отвлекает все больше сил Рейха- недаром  карфагенское золото потоком идет в Мерсию. Аквитанских графов сдержат Васкония и Барселона, с востока ударят меркиты -  в Паннонию уже направились послы с богатыми дарами для хана. Но самый важный театр военных действий - в Италии! Сейчас к Риму подходят войска из Калабрии и Апулии, чтобы соединиться с армией папы. Затем - вторжение в Ломбардию, где войска герцога Бернарда изнуряют себя в стычках с еретиками-варфоломеитами- которых Карфаген  поддерживает через генуэзских банкиров. А когда падет Лион и союзное войско займет обескровленную Ломбардию, настанет пора и главной цели этой войны  - Ордена Святого Михаила!

 

 

Асмундо зажмурился на мгновение представив флаг Карфагена над Ивердоном и монастырем Святого Галла. Именно так и именно там должна быть закончена эта война - чтобы раз и навсегда уничтожить преемственность от Лангобардской империи! Только когда падут эти оплоты языческой ереси можно будет подписать и перемирие с Рейхом.

 

 

Перемирие, которое  уничтожит Рейх!

Изменено 9 Aug 2016 пользователем Каминский

[Magnum]

  осговоре первого Патриция

Тут опечатка. 

Меня хорошо учили на Берегу Скелетов

Напомните, а где он в этом мире? 

 

[Каминский]

Тут опечатка. 

Спасибо.

Напомните, а где он в этом мире?

Это я лажанулся, позор мне. Перепутал.

Невольничий берег, конечно же, примерно там где и в РИ.

[Magnum]

Вот и я удивился, там же одни алмазы да...

О! Идея! 

 

[Каминский]

Вот и я удивился, там же одни алмазы да...

Да действительно, никчемное место, одни алмазы да...wait, OH SHI...

Впрочем для колонизации данного региона время еще не пришло(

Изменено 9 Aug 2016 пользователем Каминский

[Каминский]

 

 

Усевшись на берегу небольшой речки, Рисса обгладывала хребет крупной форели, выплевывая на землю мелкие косточки.  Под  ее ногами уже  возвышалась груда из рыбьих костей, огрызков плавников, чешуи и рачьих панцирей. Целую ночь  Риссе пришлось идти  по горам, пробираясь через густые заросли и ущелья, обходя стороной редкие селения. Выйдя, наконец, на лесистую равнину, она для начала как следует отоспалась, а проснувшись к полудню почувствовала зверский аппетит. К счастью, приманивать речных рыб у нее получалось также хорошо, как и морских, а вокруг хватало речек и ручьев, кишащих разнообразной живностью.

 

 

Сбоку послышался негромкий шорох и, скосив глаза, Рисса увидела, как по стволу высоченной акации соскользнула огромная ящерица. Серо-бурая чешуя сливалась с цветом коры древесного исполина, великолепно маскируя его. Острая морда была вымазана кровью, к которой прилипли небольшие перья. Ящерица посмотрела на Риссу,  слизнула языком несколько пушинок и, изогнувшись всем телом, упала в высокую траву. Мгновение спустя из нее уже поднимался Урм, вытиравший испачканное лицо.

 

 

-Что, тоже перекусил?- усмехнулась Рисса.

 

 

-Да,- кивнул оборотень,- попалось наверху гнездо горлинки. С птенцами

 

 

-Надеюсь ты не забыл, зачем тебя посылали? - поинтересовалась Рисса,- что видно?

 

 

-Псица неподалеку,- произнес Урм,- эта река дальше впадает в другую, которую здесь называют Афпсехой, а та впадает в Псицу. Если спустимся по течению - завтра выйдем к реке. Только там сел полно, много больше чем в горах.

 

 

-Это нам не к чему,- задумчиво произнесла Рисса,- а другие пути есть?

 

 

-Можно напрямик,- пожал плечами Урм,- через лес. Там можно выйти к Псице уже ночью. И сел почти нет.

 

 

-Значит так и пойдем,- сказала Рисса, поднимаясь на ноги и вытирая руки о изрядно потрепанные штаны, - странно, что селений нет- земля вроде хорошая.

 

 

Урм усмехнулся.

 

 

-Помнишь гору,  в пещерах которой мы ночевали?

 

 

-Ну да,- Рисса обернулась, показывая на просматривавшуюся сквозь деревья гору с плоской вершиной,-  ее и отсюда видно.

 

 

-Это Собер-Баш,- пояснил Урм,- местные ее считают «ведьминой горой» и стараются не селиться поблизости.

 

 

-Вот оно что,- Рисса посмотрела на гору,- ну и Сурт с ней. Пойдем!

 

 

С этими словами она зашагала в лесную чащу. Впереди вился обернувшийся змеей Урм. Никто из них, за дальностью расстояния не увидел , как с вершины «ведьминой» горы, сорвалась крупная сорока и, оглушительно стрекоча,  понеслась на север.

 

 

Глубокой ночью Рисса  и Урм  вышли к Псице. На их берегу простирались  камышовые заросли, изредка перемежаемые рощицами ив. На противоположном берегу сплошной стеной шла темная дубрава. Впрочем, как  разглядела северянка, к северу от них в лесу виднелся просвет, на фоне которого чернело что-то похожее на постройки -  слишком далеко и слишком темно, чтобы можно было сказать наверняка

 

 

-Там в Псицу впадает Черный ручей,-  ответил Урм на безмолвный  вопрос своей спутницы,-  святилище Цмога, величайшее во всей Касакии.

 

 

-Ты же говорил, что тут никого не будет?! - Рисса возмущенно посмотрела на Урма.

 

 

-Так и есть,- пожал плечами оборотень,- до Праздника Урожая еще седьмица. А сейчас там никого нет - чужой не осмелиться сунуться в святилище Цмога,  местные и подавно.

 

 

-Значит и нам там делать нечего,- хмыкнула Рисса,- обойдем святилище лесом и постараемся за седмицу убраться подальше. Придумай как переправить меня.

 

 

Урм кивнул и шагнул вперед, опускаясь на четвереньки: его тело разрасталось, лицо вытянулось в безобразную морду, бока покрылись ребристой чешуей. Вскоре у берега  лежала огромная  тварь, посматривавшая на Риссу недвижными желтыми глазами.

-К этом надо привыкнуть,- пробормотала Рисса, ставя ногу на широкую спину, покрытую ребристыми щитками. Усевшись на загривке, она шлепнула меж выпуклых глаз и огромная тварь, неторопливо  шевеля лапами и хвостом, двинулась вперед.

 

 

На небе светила полная Луна, отражавшаяся в темных водах, то и дело взбаламучиваемыми водоворотами.  Над ними реяли летучие мыши, в воздухе стоял оглушительный лягушачий гвалт. Странное ощущение охватило Риссу – чернеющая в ночи река показалась ей неким рубежом, чертой подведенной под всеми событиями последних дней и одновременно открывавшей новую страницу в ее жизни.

 

 

Не та ли эта река, что в древних сказаниях отделяет мир живых от царства Хель?

 

 

Чудовище под ней качнулось, наткнувшись на дно и Рисса, помотав головой, спрыгнула на берег, избавляясь от наваждения.

 

 

-Теперь  в лес?- она обернулась на принявшего человеческий облик Урма. Но тот не смотрел на девушку- в его глазах, устремленных куда-то за ее плечо читались тревога и изумление. Рисса проследила за его взглядом и ее лицо застыло.

 

 

-Что Урм, нашлась, наконец, девка,  тебе не по зубам?- послышался из чащи насмешливый голос,- стой спокойно, красавица, а то хуже будет.

 

 

Рисса кинула яростный взгляд на Урма, но на его лице читалась такая растерянность, что стало ясно что он не причем. Ведьма посмотрела перед собой-  из-за деревьев выскальзывали, окружая обоих путников, чернобородые воины в кольчугах и стеганых, вооруженные мечами, рогатинами и боевыми топорами. К обоим путникам они не приближались, и  Рисса вскоре поняла почему - меж деревьев она  навскидку разглядела с десяток лучников.  Всего Рисса насчитала около сотни касаков, так что, похоже ей дали дельный совет - даже морской ведьме не под силу отвести глаза такому количеству народа и даже Урм в любом из своих обличий не одолел бы  всех. Поняв это, Рисса небрежно кивнула и спокойно сложила руки на груди, с легким презрением поглядывая на окруживших ее воинов. В карих и серых глазах она видела настороженность, а то и открытый страх, хотя Рисса понимала, что боятся больше ее спутника. Ну, так даже лучше- пусть и дальше не понимают,  кто тут опаснее.

 

 

-Так и будем стоять!?-  крикнула  Рисса,-  кто тут главный?

 

 

Она говорила на лютском – именно на этом языке обратился к ней голос из леса. Касаки расступились и вперед шагнул  крепкий  мужик, с лысой макушкой, но  окладистой рыжей бородой, в которой  густо проступала седина. Длинный черный кафтан, накинутый поверх нательной рубахи украшала вышивка красными нитями- все те же рыбы, змеи и  девы с змеиными и рыбьими хвостами. В правой руке он держал посох с серебряным навершием в виде рыбьей головы, на шее болталось ожерелье из змеиных черепов.  За ним вышла юная девушка, в белой рубахе  и длинной юбке с замысловатой красной вышивкой.  Из под рогатой шапки выбивались рыжие локоны. Широко распахнутые глаза испуганно, но в то же время с интересом смотрели на неожиданных гостей.

 

 

- Рыжечке ты понравилась,- хмыкнул  старик,- очень она просила тебя не убивать. Мол красивая, жалко,- он усмехнулся,  завидев удивление на лице Риссы, -  что, думала я тебя выследил? Нет, ведьма, на девку и другой девки хватит. Ведунья молодая, но сильная,- он погладил по голове девушку,- доча в сороку вселилась и за тобой от самого Собера шла. Сильная, да дурная – не разглядела еще, откуда в тебе краса этакая, от чьей крови

 

 

Рисса внимательно посмотрела на прячущую глаза девушку, потом перевела взгляд на старика и пожала плечами.

 

 

-Девчонка вместо тебя воюет, так старче? Ее имя назвал, а свое нет - боишься что прокляну или душу к Хель отправлю.

 

 

Колдун грозно сдвинул брови, сверля девушку взглядом, подобрались рядом воины, нацелив на Риссу и Урма острия копий и топоров. Два удара сердца касак и мерсийка мерились взглядам и вдруг старик расхохотался.

 

 

-Злой язычок,- утирая слезы, сказал он,- а если прикажу за ноги и в Псицу?

 

 

-А прикажи,- осклабилась Рисса.

 

 

-А не дождешься,- подмигнул касак,- тебя в воду бросать, все равно что жабу в болото. Хотел бы я твоей смерти, так тебя еще бы на реке стрелами утыкали. Ладно, пошутили и хватит. Имя мое хочешь знать - да ради Цмога! Касеем меня зовут, ведуном с Черного ручья. А ты кто будешь?

 

 

По тому как быстро переглянулись Касей и юная ведьма, Рисса поняла, что им известно о ней больше, чем хотелось бы. Так что врать смысла не было- все равно ей не выдать себя за местную. Поэтому она повторила то, что уже говорила Маруве- всячески избегая упоминания о чернокожей воительнице.  При этом мерсийка старалась не смотреть на Урма- он знал, что ему грозит за нарушение клятвы, но соблазн освободиться от ее власти мог оказаться слишком велик. Особенно когда вокруг стоит сотня воинов, совсем недавно почитавших его мало что не за бога.

 

 

-Интересная у тебя прогулка вышла,- усмехнулся Касей,- такое нарочно не придумаешь.

 

 

Усмешка вышла одними губами - глаза оставались настороженными, колючими. На мгновение ведун поверх голов переглянулся со своими воинами, послышалось взволнованное перешептывание. Но Рисса даже не оглянулась, уже чувствуя, что разговор свернул в нужную сторону.

 

 

-  Я по молодости с купцами ходил, - продолжил ведун, - добирался и до Люти,  там и выучился ихней речи. И на вас, мерсов, тоже насмотрелся, так что вижу, что не врешь.

 

 

Правильно видишь,- кивнула Рисса.

 

 

- Ну хорошо! - решился ведун, - гость в дом - Цмог в дом. В хате поговорим, есть о чем. А вы хлопцы, тут посторожите, мало ли что.

 

 

С этими словами ведун развернулся и зашагал вдоль берега. За ним, бросив последний взгляд на Риссу, заспешила рыжая девушка.

 

 

-Пойдем раз зовут,- пожала плечами мерсийка и не дожидаясь ответа, зашагала вслед за ведуном.  Урм, бросив презрительный взгляд на касаков,  шел  за ней.

 

 

Черный Ручей оказался не ручьем, а довольно широкой речкой, вода в которой и впрямь имела темный, чуть ли не черный цвет из-за обилия водорослей. Там где речка впадала в Псицу, устье разбивалось на множество островков и проток, иные из которых можно было перейти вброд. На самом большом острове и располагалось святилище - окруженный высоким частоколом  искусно вырезанный идол, похожий одновременно на человека, рыбу и змея. Вокруг него на кольях красовались человеческие и звериные черепа, висело оружие и прочие дары, подносимые почитателям рыбьего бога.

 

 

На другом берегу под сенью высоких дубов стоял большой дом с множеством пристроек – родовая усадьба Касея. Накрытый стол  в горнице ломился от яств – уха из осетрины, копченый окорок, жареная дичь, плошки с черной икрой,  пироги  с  разной начинкой, мягкий белый сыр. Здесь же стояли и глиняные бутыли, раскрашенные черным и красным лаком, с местными наливками  и привозным грузинским вином. Прислугу, если какая и была, Касей отослал -   вокруг стола с блюдами носилась Рыжечка. Сидевший в углу Урм, также как и пара воинов-касаков, помалкивали, налегая на мясо и рыбу. Разговор вели в основном Касей с Риссой.

 

 

Множество ворожеев, колдунов, знахарей и бабок-шептуний жило в касачьих селениях, но настоявшей властью и почетом обладали лишь девять ведунов, глав разветвленных влиятельных семей, сделавших служение богам наследственным ремеслом. Они справляли культ Цмога и более мелких божков, благословляли начало войн,  набегов, проводили главные праздники. Проживали они вблизи больших капищ, вокруг которых, как правило, концентрировалось несколько касачьих родов. Святилище у Черного ручья почиталось   по всей Касакии, поэтому Касей, считался первым среди равных из служителей Цмога. Однако далеко не всех ведунов устраивало подобное возвышение.

 

 

-Меня боятся, потому что знают- я сильнее их всех,- сказал Касей,  опрокидывая стопку прозрачной как слеза чачи и закусывая пирожком с зайчатиной,- я  колдовству учился и у волхвов в Люти и у брахманов Адж-Дархана. Четыре касачьих рода меня верховным ведуном  признали, пять тысяч бойцов могут выставить . Одно плохо,- наследника у меня нет. Старшего сына вайнахи зарезали, младшего лихорадка сразила. Дела некому и передать…кроме нее, - Касей кивнул в сторону присевшей у края стола  запыхавшейся Рыжечке. Вблизи она оказалась еще милее - большие синие глаза, изящный носик в чуть заметных веснушках, пухлые розовые губы. Рисса подмигнула зардевшейся девушке и повернулась к Касею.

 

 

-Местные не поймут, если женщина станет ведуньей Черного ручья?- спросила она.

 

 

-Не поймут,- покачал головой Касей, - а второго наследника мне уже и не вырастить. Сколько мне осталось- десять лет, ну может больше. Если я и смогу кого зачать, обучить всему что я знал, уже не успею. Как только я умру - его сожрут с потрохами. Рыжечка может постоять за себя, но, чтобы удержаться на капище, она должна стать лучше всех. А для этого ей нужно  иное обучение,- он покосился на Риссу.

 

 

-Хочешь, чтобы я ее обучила?- усмехнулась Рисса.

 

 

-Ты ведь знакома с княгиней Ваммой?- вопросом на вопрос ответил Касей.

 

 

-Мы росли вместе,- пожала плечами Рисса,-  как сводные сестры.

 

 

О том, что Вамма была старше Риссы на десять лет и почти не замечала дочь своего отчима, дочь Нектона Мак-Морна благоразумно умолчала. Сказать по правде, ее и так весьма тревожила мысль, как отнесется королева Люти к дочери погибшего вассала.

 

 

-Говорят, что княгини  Люти сильнейшие ведьмы, из всех, что были и будут,- задумчиво сказал Касей,- и я этому верю -  видел кое-что на Севере. Юношей они в учеников не берут, да и не может мужик женскую ворожбу принять. А вот девка…

 

 

-Ты хочешь, чтобы я отдала ее в обучение Вамме? - Рисса перевела взгляд на Рыжечку, замершую у стола и жадно ловившую каждое слово.

 

 

-Ты можешь?- спросил Касей.

 

 

-Я могу  поговорить с королевой,- кивнула Рисса с уверенностью, которой на самом деле не ощущала,- и она может ее взять, если разглядит хорошие задатки.

 

 

-С задатками все в порядке,- самодовольно сказал ведун,- я обучал ее всему что знаю, а знаю я немало. Значит, договоримся?

 

 

-Может быть,- Рисса покатала вишневой косточкой на пустом блюде,- а что взамен?

 

 

Касей усмехнулся.

 

 

-Я мог бы сказать, что взамен я отпущу тебя и это уже немало,- сказал он,- но я могу дать и больше - в конце концов я ведь хочу, чтобы вы добрались в Моренгард невредимыми.

 

 

-Дальновидное соображение,- слабо улыбнулась Рисса.

 

 

-Хо -Урлюк, хан огулов, мой старый знакомый,- продолжал Касей,- собирает  орду, чтобы прийти на помощь Алтын-хану, из рода Хушитая.

 

 

-Хушитаиды воюют?- нахмурилась Рисса,- с кем?

 

 

-С севаричами,- пренебрежительно сказал Касей,- Алтын-хан не в отца пошел, тот Залесье в кулаке держал, а сын его почти потерял - только Хулан  держится пока.  Вот и просит Алтын-хан помощи отовсюду – вон даже к Хо-Урлюку обратился. Огул согласился и теперь тоже собирает войско  - и с Кавказа тоже. Вайнахи, кабарда, ясы, даже хазарцы идут за ним, польстившись  на обещания воинской славы и богатой добычи. От касаков же  он хочет взять сразу десять тысяч воинов.

 

 

-С размахом,- хмыкнула Рисса,- у вас тут хоть столько наберется?

 

 

-У нас и пятьдесят тысяч наберется,- самодовольно сказал Касей,- но с него и десяти хватит. Хо-Урлюк приедет на Праздник Урожая, а когда соберет войско на Кавказе, он пойдет воевать на север. А от Залесья до Люти рукой подать.

 

 

-А он возьмет нас?- с сомнением протянула Рисса,- две молодые женщины среди воинов.

 

 

-Возьмет,- кивнул Касей,- он мне кой-чем обязан. Тебя и Рыжечку он не тронет – ему же лучше, если моя семья здесь останется, да и проклятья побоится- а ты,  сдается мне, этому обучена получше Рыжечки. Так что не волнуйся, тебя он доставит куда скажешь - если и ты от своего слова не отступишься.

 

 

-Не оступлюсь, конечно,- легко пообещала Рисса. Касей внимательно посмотрел на нее и вдруг резко поднялся с места.

 

 

- Пойдем,- он поманил Риссу, открывая одну из боковых дверей. За ней обнаружился узкий коридор, в конце которого виднелась еще одна дверь с массивным висячим замком. Касей открыл его и, подпалив лучину, начал спускаться по крутым ступенькам. Поколебавшись, Рисса спустилась следом  и оказалась в  темной сырой каморке.  Колеблющееся пламя высветило позеленевшую от времени медную пластину и изумленная Рисса увидела  хорошо знакомое изображение- змееногая женщина с двумя драконами, припавшими к грудям. На металле виднелись бурые пятна, засохшие от времени, но достаточно различимые, чтобы не сомневаться в их происхождении.

 

 

-Узнаешь?- спросил Касей,- в Люти купил у торговца с Готланда.

 

 

-Так ты что, в бога своего не веришь,- через силу ухмыльнулась Рисса.

 

 

-Верю,- без тени улыбки сказал Касей, - но верю и в Ту, кто превыше его, чьим порождением он является. Поэтому и шлю  Рыжечку в Лють. Давай, клянись перед Хозяйкой. На крови клянись, -  добавил он, доставая нож.

 

 

Рисса неохотно приняла  клинок и полоснула себя по запястью, говоря положенные слова. Придется  видимо вести рыжую ведьму к Моренгарду- без помощи Касея ей и впрямь  не обойтись. А там  пусть Вамма сама разбирается.

 

 

-Хорошо, я приведу  ее в Лють,- сказала Рисса, когда они вернулись за стол, - но он пойдет со мной,- она показала на Урма.

 

 

-Это сколько угодно,- Касей махнул рукой и Рисса усмехнулась, заметив гримасу разочарования на лице оборотня. Урм кое-что рассказал ей о своих отношениях с местными колдунами: хотя он и считался посланцем Цмога для всей Касакии, больше всех с ним имел дело общался Турмак, ведун Тмутараканский – первый соперник Касея. Так что уход Урма и тут играет на руку хозяину Черного Ручья.

 

 

-Если хочешь, можешь в пути сама наставлять Рыжечку,- хмыкнул Касей, разливая очередную наливку,-  так быстрее подружитесь.

 

 

-Захочу, - ухмыльнулась Рисса, окинув откровенным взглядом запунцовевшую рыжую ведьмочку,- определенно захочу.

 

 

Чуть позже, Рисса поднялась в комнату, которую выделил ей Касей для ночлега и увидела Рыжечку, застилавшую ложе звериными шкурами. Девушка уже сменила наряд, на простую тонкую  сорочку обтягивавшую изящный изгиб спины и округлый задик. Рисса невольно облизнулась и  негромко кашлянула.

 

 -Ой,-  девушка обернулась к Риссе.- А я, я тут вам постель застилаю, как батя велел.

 

 

-Это твоя комната? - Рисса уселась на ложе, с любопытством оглядываясь. Жилище Рыжечки представляло занятную смесь девичьей и логовища колдуна: на столике у окна, затянутого бычьим пузырем, валялись девичьи гребни, серьги, небольшое зеркальце- и тут же связки трав, глиняная фигурка чудища с рогами и хвостом, человеческий череп.

 

 

-Тут я пробую то, чему учит меня отец,- с гордостью сказала Рыжечка, - смотри, кто у меня есть!

 

 Она рыжей молнией метнулась к окну и набросила на него плотную черную ткань. Потом зажгла свечи и с трудом  вытащила из-под ложа большой берестяной короб. Рисса осторожно сняла крышку. В ложе из влажного мха щерилось пучеглазыми зенками странное существо - змеиное тело, покрытое мелкой чешуей; жабьи задние лапы, лягушачья головка на змеиной шее; перепончатые крылья. Чудовище открыло пасть с острыми зубками, злобно зашипело, забило крыльями, пытаясь взлететь, но  Рыжечка ловко прикрыла его крышкой.

 

 -Чужих не любит,- пояснила она, ставя короб на место и усаживаясь рядом с Риссой,- он их и не видел почти. Я его из обычной жабы семь лет растила - на солнечный свет не выносила, кормила своей кровью и  змеиным мясом. На Праздник хочу всем показать.

 

 -Ну, а еще что умеешь? - спросила Рисса, как бы невзначай пододвигаясь ближе.

 

 -Могу молоко заставить скиснуть, змей собрать в одном месте, приворот могу. Оборачиваться еще не умею, но скоро научусь, да.

 

 

   -А вот так умеешь?- Рисса запустила руку под подол, коснувшись бедра касачки. Рыжечка вздрогнула как от удара кнутом, почти с ужасом смотря на Риссу.

 

 

-Что…что вы делаете,- лепетала растерянная Рыжечка, почти не сопротивляясь когда Рисса медленно укладывала ее на ложе .

 

 

-Твой  отец сказал, что пока мы не прибудем в Лють, я буду твоей наставницей,- мурлыкнула Рисса,- ты же слышала это.

 

 

-Да, но…

 

 

-А наставницу надо слушаться,- продолжала Рисса, задирая сорочку чуть ли не к шее,- ученица, которая не слушает хозяйку - негодная ученица. Ты хочешь быть хорошей?

 

 

-Дддаа…

 

 

-Вот и хорошо,- Рисса вдохнула запах юного девичьего тела - тогда считай это первым уроком. Урок Плоти – в нашем деле он самый важный!

 

 

Ее язык коснулся влажного лона, вырвав из Рыжечки протяжный стон. Сноровисто освобождая и ее и себя от одежды, северянка легла рядом с касачкой,  наслаждаясь ее бархатистой кожей и неопытными, но столь охочими до ласк губами. Рыжечка явно уже рассталась с невинностью, но вот женская любовь ей была в новинку. Ноги северянки сплелись с ногами  касачки и похотливые  стоны слились в протяжный вой, пока разгоряченные юные тела содрогались в сладостных корчах, возносящих обеих ведьм к вершинам небывалого наслаждения.

Изменено 24 Aug 2016 пользователем Каминский

[Каминский]

Праздник Урожая наступил через  седьмицу. Все эти дни мерсийская ведьма разговаривала с ведуном, Рыжечкой, Урмом и с воинами касаков, стараясь выведать побольше о землях куда ей предстоит отправиться. Участвовала она и в очистительных обрядах что в преддверии праздника творил Касей перед идолом Цмога.

 

 

На  праздник святилище преобразилось до неузнаваемости. С самых дальних окраин Касакии прибыли ее лучшие воины:  чернявых и смуглых жители побережья,  говоривших с непривычным для слуха Риссы акцентом;  сероглазых и русых жителей плавней; соединивших оба  расовых типа обителей гор и дельты Пшицы. Но все они - русые, рыжие, смуглые- выглядели опытными воинами, одинаково обученными сражаться и в пешем и конном бою, обращаться с мечом, луком и пикой. Свои воинские умения они демонстрировали в учебных поединках, коим был посвящен первый день праздника.

 

 

На почетном месте восседал хан огулов – коренастый немолодой мужчина, с вислыми седыми усами, одетый в красные шаровары, отороченные золотыми нитями и темно-синий каптал. Лысую голову прикрывала четырехконечная желтая шапка с околышем из лисьего меха. Наблюдая как бьются касаки Хо-Урлюк довольно щерил и без того узкие желтые глаза. Позади него, даже тут не слезая с коня виднелись и его нукеры – крепкие скуластые степянки в пластинчатых доспехах. Рисса мимоходом подметила схожесть между огулами и воинами самых восточных, степных областей Касакии - видимо оба народа были столь давними союзниками, что уже начали смешиваться.

 

 

Справа от хана восседал сам Касей, а слева -   морщинистый старик, в причудливом  черном одеянии, вобравшим черты женского и мужского нарядов. Тонкие пальцы, похожие на обтянутые кожей костяшки скелета, выбивали какой-то ритм на большом бубне. Рисса уже знала, что это Хара-кам, шаман огулов, служитель Эрлика, бога смерти. С ним говорил Касей, прежде чем обратиться с просьбой к Хо-Урлюку и именно мнение шамана оказалось решающим для того, чтобы взять в опасный и долгий поход двух чужестранок. Чем же руководствовался сам шаман принимая такое решение Рисса не знала - Хара-хам не перемолвился с ней и парой слов, а по его непроницаемому лицу, чувства читались не лучше чем по резной морде рыбо-змеиного идола.

 

 

Именно поклонению Цмогу и был посвящен второй день Прездника. С утра в святилище прибыли остальные колдуны – статные бородачи в причудливых одеяниях, с рыбоглавыми посохами в руках. Все они степенно приветствовали хозяина Черного ручья, хотя в словах иных ведунов и чувствовалась некоторая скованность. Особенно это было заметно в действиях смуглого мужчины в серо-синем кафтане и выкрашенной в синий же цвет бородой, завитой в три косы. Он прибыл  позже всех на большой лодке с носовым тараном в виде головы белуги и широким парусом, на котором красовался черный катран, кусающий себя за хвост.

 

 

-Турмак,- шепнул Риссе стоявший рядом Урм.

 

 

Впрочем, если Тмутараканский ведун его и узнал, то виду не подал и вел себя на празднике предельно благообразно:  пел хвалу рыбьему богу прося его о дожде, богатом урожае и улове, удаче в войне и охоте, а также о спасении от засухи, штормов, сходящих с гор селевых потоков, разливов Псицы и злокозненных дочерей Цмога – берегинь-лихоманок; вместе с остальными колдунами  перерезал горло вороному жеребцу, а потом смазывал его кровью идол, вновь и вновь прося помощи божества во всех начинаниях.

 

 

Затем два пастуха, в белых рубахах и штанах, разукрашенных изображениями черных рыб выгнали  стадо коров. Рисса отметила набухшее от молока вымя, из-за которого животные двигались с большим трудом. Пастухи погнали коров в Псицу, остановив лишь когда вода дошла скотине до брюха. Ведуны  завели  очередную хвалу Цмогу и словно в ответ вода рядом с коровами взбурлила, в ней замелькали темные тела, словно исполинские пиявки впивающиеся в вымя. Приглядевшись, Рисса поняла, что молоко высасывают черные рыбы с длинными усами и длинные змеи. Сом и желтобрюхий полоз - священные животные Цмога, его воплощения.

 

 

После того как последняя из напившихся молока тварей, отвалилась от начисто выдоенного вымени, коров погнали обратно. Когда их мычание смолкло вдали, наступила гнетущая, всепроникающая тишина. И в этой кромешной тишине вдруг раздался надрывный детский плач.

 

 

--Цмог, хозяин вод, земных и небесных, - выступил вперед Касей,- мощный, милостивый, в чьей власти  жизнь и погибель наша. Не отвернись от касачьего рода, не дай переводу, даруй приплоду. Самое ценное, что есть у нас, отдаем мы детям твоим и да воздастся за это сторицей детям нашим.

 

 

На середине реки вдруг взволновалась вода и из речных глубин поднялось что-то большое, похожее на всплывающее бревно. Когда оно подплыло ближе Рисса различила длинные усы и пасть с острыми зубами. Маленькие глазки поблескивали так, будто огромная рыба понимала, что от нее ждут и что ей самой ждать от людей на берегу.

 

 

Сом. Сом-великан.

 

 

Вновь послышался  плач и ряды касаков расступились, выпуская Рыжечку в черном балахоне. В руках она держала вымазанного кровью плачущего младенца. За ее плечо, злобно зыркая по сторонам цеплялся когтями крылатый жабозмей. Следом шли еще две женщины - одна дородная баба, в богато изукрашенном платье и височными кольцами из серебра, вторая -  почти девчонка, младше Рыжечки, в простой белой сорочке и с распущенными волосами. Обе держали в руках еще по младенцу.

 

 

Огромный сом почти подплыл к берегу, вывалившись на отмель и распахнув пасть. Почти не замахиваясь, Рыжечка швырнула орущего младенца, угодив прямо в чудовищный зев - и повернулась к женщине в ожерельях, сноровисто сунувшей ей второго грудничка.

 

 

Рисса вспомнила, как Рыжечка объясняла подробности этого обряда.

 

 

-В Праздник Урожая в жертву приносят трех младенцев, родившихся в этот день,- объясняла она,- они и появились на свет потому, что Цмог призывает их к себе. За несколько дней к святилищу со всей Касакии свозят рожениц на сносях и те, чей ребенок родится в праздник обязаны сопровождать жрицу и помогать ей.

 

 

-А если в праздник никто не родится? - спрашивала Рисса.

 

 

-Тогда отдают тех, кто родился накануне.

 

 

-А если родится больше трех?

 

 

-Бросают жребий.

 

 

Рисса тогда пожала плечами, не став продолжать разговор. Уж кому-кому, но не девушке загрызшей своего первенца, дабы обрести свободу, попрекать касаков их обычаями.

 

 

 Третий  младенец упал не совсем удачно- перед пастью огромной рыбы. В этот же миг послышался мерзкий квакающий вой и с плеча рыжей ведьмы сорвалась уродливая тварь, метнувшаяся к воде. Зубы и когти маленького чудовища вцепились в   хнычущий комочек плоти, но и огромная пасть была совсем рядом, втягивая грудничка в себя. Ударил огромный хвост, жабозмей на мгновение исчез под водой,- Рыжечка издала не то стон, не то всхлип,- но почти сразу вынырнул и понесся над  рекой,  терзая на лету кусок кровоточащего мяса. Рыжечка тоскливо проследила как ее питомец исчез в камышах. 

 

Касей вновь вскинул руки, сидевший рядом Хара-кам ударил в бубен и ведуны  вновь запели хвалу Цмогу. Жертвоприношение, а с ним и главная часть праздника, подходили к концу  - за лесом уже слышалось жалобное мычание, забиваемых на мясо коров, а меж воинов ходили по рукам  бочонки с местным пивом- горячим и со сметаной. Степняки же прикладывались к фляжкам с кумысом. За всем этим уже никто не обратил внимания на то, куда делись обе ведьмы.

Изменено 23 Aug 2016 пользователем Каминский

[Каминский]

18 +++

 

-Ропша! Ропша, забери тебя Цмог, куда ты подевался?!

 

Чуть не плача от досады, пробиралась рыжая ведьма средь густых камышей, выкликивая созданное ей чудовище. Воспользовавшись началом выборов Князя Брани и сопровождавшим все это пьянство, она ускользнула в камыши,  где, как ей казалось,  целую вечность месила грязь, в поисках опрометчиво упущенного отродья. Рыжечка кляла себя последними словами – надо же было так опростоволоситься: при отце, при остальных ведунах, при огулах, наконец при Риссе. Это казалось самым обидным

 

-Ропша, черт тебя дери, немедленно вылезай!- выкрикнула Рыжечка, злясь на себя и на весь белый свет. Почти сразу рядом захлопали крылья и послышалось обиженное кваканье. Забыв об усталости, рыжая ведьма кинулась на звук.

 

Камыши сменил невысокий подлесок, но и здесь чувствовалась близость реки: по протокам, ручьям и заводям, отрезанными от основного русла. На берегу одной такой заводи, оседлав поваленный дуб,  сидела Рисса. Перед ней по дереву ползало с десяток крупных улиток, одну из которых морская ведьма расколотила о ближайший сук и сейчас деловито очищала от скорлупы. А рядом с ней, -  Рыжечка задохнулась от возмущения, - на ветвях ближайшего деревца восседал пропавший Ропша, вытягивавший шею к нежданному угощению.

 

-Держи,- Рисса, наконец, очистила улитку от осколков и протянула слабо шевелящийся комочек жабозмею. Ропша моментально слизнул улитку и вытянул шею в ожидании следующей. Оба были так поглощены своим занятием, что не сразу заметили Рыжечку.

 

-Ропша, предатель!-  выкрикнула касачка.

 

-Не сердись на него,- рассмеялась Рисса,- он же первый раз на воле. Скажи спасибо, что я его нашла, пока он не улетел окончательно.

 

-Спасибо,- буркнула Рыжечка, - можно я его заберу?

 

-Не так быстро, милая,- усмехнулась Рисса  сноровисто очищая очередную улитку,- тебе надо разминать крылья, Ропша!- она швырнула разбитую улитку в самую гущу зарослей, куда с очередным квакающим криком сорвался жабозмей.

 

-Он никуда не денется,- успокоила Рисса дернувшуюся Рыжечку,- я уже знаю, как его позвать обратно.

 

-Ну так позови!

 

-Не торопись, голубка,- развеселилась Рисса,- где благодарность, что я нашла твою зверушку?

 

-Спасибо,- буркнула Рыжечка.

 

-Спасибо в постель не положишь,- рассмеялась Рисса,- ты моя ученица, не забыла?

 

-Нет, а что?

 

-А то, что ты должна меня слушаться. Раздевайся!

 

Не дожидаясь пока Рыжечка последует ее приказу, Рисса принялась скидывать с себя одежду. Касачка неохотно последовала ее примеру. Вскоре она стояла обнаженной, перед столь же голой Риссой, с удовольствием разглядывавшей свою ученицу.

 

-Оччень, хорошо,- мерсийка довольно облизнулась,- можешь  начинать!- крикнула она кому-то позади Рыжечки.

 

В зарослях послышался шорох и ведьма, обернувшись  успела заметить как к ней метнулось, что-то длинное и темное. В следующий момент ее тело стиснули холодные кольца. В уши ударило громкое шипение и Рыжечкой закачалась треугольная голова с  неподвижными глазами.

 

-Пусти!- крикнула девушка, изо всех сил пытаясь вырваться.

 

-Обязательно,- улыбнулась Рисса,- но не сразу.

 

Раздвоенный язык выскользнул из пасти, ощупывая лицо девушки. Змеиные кольца пришли в движение, обвертываясь вокруг ее тела, -  то  сдавливая ее все сильнее, то ослабляя хватку. Рыжечка  снова попыталась вывернуться, но ее отчаянные усилия привели лишь к тому, что она вместе со змеей упала на землю.

 

-Медленнее, Урм!- крикнула Рисса,- мне нужно, чтобы ты не спешил.

 

Она соскользнула на землю, облокотившись о ствол дерева и, расставив ноги, запустила пальцы меж бедер, закусив губу и вздрагивая всем телом.

 

Змеиная голова скользнула меж грудей Рыжечки , затем вниз по животу и почти сразу она почувствовала нескромные прикосновения между ног.

 

-Нееет!- взвизгнула Рыжечка,- уберись оттуда, чертова тварь! Охххх…!!

 

 

Извиваясь не хуже самой змеи, Рыжечка кричала, проклинала, умоляла, но ее сопротивление становилось все слабее, извивы змеиного языка у нее в промежности - все более изощренными, а отвращение сменялось неожиданным, постыдным,  но необыкновенно сильным наслаждением. За годы жизни в плавнях Урм немало поднаторел в изощренных ласках плачущих жертв, прежде чем насытиться их мясом.

 

 Раздвоенное жало скользнуло на всю длину, за ним в податливую дрожащую плоть устремилось нечто еще большее.

 

-Нееет!!! - проскулила Рыжечка, но ноги ее уже раздвинулись, пропуская в тесную, истекавшую влагой щелку, змеиную голову. Стрельнул раздвоенный язык, ощупывая чувствительные влажные стеночки, снова и снова, пока  с искусанных губ не сорвался протяжный крик и белое девичье тело извивавшееся в объятьях змеиных колец, забилось от никогда раньше не виданного блаженства.

 

-Как мило,- Рисса встала рядом, насмешливо глядя сверху вниз над нежданных любовников,-  а теперь попробуем так.

 

В следующий миг Рыжечка почувствовала как ее голову сжали крепкие бедра. Одна рука Риссы коснулась нежного лона, а вторая крепко стиснула голову змеи. Пальцы Риссы терзали податливую женскую плоть, умело чередуя боль с наслаждением,  время от времени давая змеиному языку слизать с ее пальцев женские соки. И вот, наконец, уже изнывавшая от страсти Рыжечка запустила язык во влажные недра мерсийки.

 

-Да!!!- Рисса взвыла, с силой стиснув пальцами трепещущий бугорок, заглушив бедрами крик боли вырвавшийся из губ касачки. Тело Риссы дрожало, словно в падучей: она чувствовала, как сквозь нее прокатывались волны невероятной  чудовищной силы, переполнявшей все ее существо. Словно этот лес и эта река и плавни и заросли камышей и бесчисленные существа, обитавшие в них- все они делились с ней частичкой своей сути, проникавшей в тело ведьмы вместе с изначальной, животной похотью, истоки которой терялись в самом начале мира. 

 

Над головой Риссы послышался шелест крыльев, что-то тяжелое ударило ее о плечо и острые зубы жабозмея  до крови впились в мочку уха. Новая волна, сильнее всех предыдущий, прокатилась по ее тело, пальцы Риссы изо всех сил сдавили змеиную голову и вдруг она лопнула, оставляя в ее руке сброшенную кожу. Неудержимым живым потоком на землю посыпались водяные ужи и зеленые ящерицы, облепившие тело Рыжечки. Извивающиеся чешуйчатые  тела проникали во все доступные отверстия касачьей ведьмы,  зубы и язычки гадов  кусали и ласкали ее соски,  вновь и вновь заставляя Рыжечку кончать до потери сознания.

 

-Мать-Змея!- даже голос Риссы сменился приглушенным шипением,- возродись во мне!

 

Скрюченные пальцы схватили сразу несколько гадов и одним рывком разметали их в кровавые клочья. Темно-красные капли оросили  тела и Рыжечки и Риссы и  шевелящихся рядом с ними гадов. С оглушительным шипением змеи и ящерицы сползали с дрожащего тела Рыжечки, собираясь в копошащуюся огромную кучу. Из горла Риссы вырвалось Имя, будто исторгнутое пастью огромной змеи и ритм движений бесчисленных пресмыкающихся вновь начал меняться. Некто огромный, покрытый черной чешуей вырастал из шевелящейся кучи, вбирая ее в себя, становясь все больше и сильнее. Менялась и сама Рисса - во рту ее блеснули острые клыки, кожа покрылась мелкими чешуйками, на пальцах блеснули черные когти.

 

C оглушительным ревом человекоящер рухнул на колени, перед бессильно раскинутыми ногами Рыжечки и ухватив  ее за бедра, рванул на себя. Девушка забилась в беззвучном  экстазе,  чувствуя в себе огромный холодный орган  и одновременно еще глубже запуская язык внутрь Риссы. Три тела, слившиеся в едином противоестественном соитии, бились в сладострастных конвульсиях, раздвоенные языки Урма и Риссы сплелись в жадном поцелуе, тогда как содрогавшееся под ними Рыжечка принимала вливавшееся в нее змеиное семя и любовные соки.

 

Уже позже все трое лежали без сил на сырой земле. Две девушки  припали по бокам  к Урму,  уже принявшему человеческое обличье. На бедрах Рыжечки виднелись царапины от острых когтей,  через грудь Урма тянулась жуткого вида рана. Рыжечка, привстав, что-то пошептала, зажав края пальцами и кровь перестала течь.

 

-Вернемся назад, я подлечу лучше,- заверила ведьма,- если еще и Рисса поможет.

 

-Помогу,-  кивнула Рисса, лениво лаская грудь Рыжечки,-  теперь мы должны во всем помогать друг другу. Иначе нельзя – у нас  впереди долгий путь.

 

 

 

 

[Каминский]

текущий текст на самиздате:

http://samlib.ru/k/kaminskij_a_i/morskajawedxma-1.shtml

 

[Ottokar]

Ууу, жесть!

[Magnum]

И здесь рыжие. Они везде. 

 

 

[Каминский]

И здесь рыжие. Они везде. 

Справедливости ради- это сплав двух моих прежних персонажей. Так уж получилось, что они обе рыжие. Не ломать же традицию.

[Каминский]

Бродир

 

 

 

 

 

Охота подходила к концу. Драккар все еще бросало из стороны в сторону от могучих рывков,  но все чаще провисал туго натянутый канат, все обильнее становился кровавый след, тянущийся за  высоким черным плавником. Толпившиеся у бортов  рослые светловолосые охотники держали наготове гарпуны с зазубренными наконечниками, готовясь поразить упорно сопротивляющегося зверя. Еще два гарпуна торчали  из мелькавшей среди волн черно-белой туши, за одним из них  тянулся канат, крепящийся к носу судна. На втором гарпуне также болтался обрывок, волочившийся по воде.

 

 

Возле скалившегося клыками дракона на носу судна, обхватив изогнутую «шею» одной рукой, стоял высокий грузный мужчина с широким мясистым лицом. Одетый, как и прочие охотники, в кожаную куртку и такие же штаны, он выделялся широкой золотой цепью вокруг бычьей шеи и золотым же обручем, охватившим золотисто-рыжие волосы. С пояса из серебряных пластинок свисал обоюдоострый меч, вложенный в богато изукрашенные ножны.  Свободная рука  мужчины держала занесенный гарпун,  маленькие серые глазки не отрывались от то и дело поднимавшегося плавника.

 

 

Драккар уже приблизился на расстояние нового броска гарпуна, когда касатка решила использовать последний шанс на спасение: канат натянулся и мощный рывок сотряс судно, так что несколько охотников с криками и ругательством повалились внутрь. Стоявший на носу человек едва не выронил гарпун в воду, удержавшись на ногах лишь, мертвой хваткой вцепившись  в драконью шею. Дернулся и исчез спиной плавник и оба гарпуна, над водой взметнулся огромный хвост, со страшной силой ударив по воде. Судно дернулось, едва не зарывшись носом в  воду, когда  касатка ушла на глубину.

 

 

-Ваше Величество, может, обрубим канат,- обратился к человеку у носа, один из охотников,- эта тварь не стоит таких усилий. Скоро начнет темнеть и…

 

 

-Я не брошу этого кита, Родрик,- фыркнул Бродир,- клянусь сосками Ранн, мне еще никогда не попадалась столь большая касатка. Завтра мне нужно возвращаться на Мэн и я уже не скоро выберусь на охоту. Так что…

 

 

-Канат обвис! - крикнул один из рыбаков

 

 

Справа от лодки вода взбурлила кровавой пеной и из нее вдруг взмыл кит-убийца, словно диковинная черно-белая птица, с плавниками вместо крыльев. На мгновение, она словно зависла в воздухе, затмив небо, затем со страшным шумом обрушилась на корабль. Послышался треск ломаемого дерева, многие охотники, не удержавшись на ногах,  повалились в опасной близости от морды кита-убийцы. Огромная пасть ухватила ближайшего человека и разом перекусила его пополам. Выплюнув изуродованные останки, черно-белая голова повернулась к Бродиру, словно угадав в нем главного виновника охоты. Вновь раскрылась чудовищная пасть и король, вложив в удар все свои силы, вонзил гарпун в исполинский зев. Острые зубы разом перекусили древко гарпуна, но и этого мига Бродиру хватило, чтобы сорвать с пояса меч и по рукоятку возить его в налитый кровью ненавидящий глаз. По  телу касатки пробежала дрожь, несколько раз ударил огромный хвост и чудовище издохло.

 

 

Опасливо приблизившись к мертвому киту, охотники привязали тушу к  драккару, заодно заткнув его телом прореху в борту. Теперь, когда чудовище лежало кверху брюхом, было ясно видно выпуклое чрево и набухшие соски.

 

 

-Самка,- Родрик осенил себя священным знаком,- беременная, это же…

 

 

-Я ваш король,- фыркнул Бродир все еще держа окровавленный меч и подходя к мертвой касатке,- мне, держать ответ перед Богами, не вам...

 

 

Он стиснул пальцами  крупный сосок, выдавливая вязкое молоко и, оттянув как можно сильнее нежную плоть, резанул по ней мечом. Взяв из кучи пожитков на дне лодки, серебряный кубок,  Бродир наполнил его смесью из крови и китового молока и залпом выпил, пустив алые струйки по пышной бороде.

 

 

-Выпотрошим эту тварь в Локхмэйде,- повернулся он к остальным охотникам, - мне не терпится попробовать жаркого из детеныша касатки.

 

....

 

Когда-то эта невзрачная пиктская деревушка, затерянная средь фьордов Южного Оронсея,  звалась Лохмадди. Потом сюда пришли норвежцы и  саксы, разделив острова на мелкие феодальные владения. Власть мерсийского бретвальды тут была лишь номинальной и местные ярлы на долгие годы превратили острова в  край морского разбоя, получившего особый размах во время Смуты. Пиратская вольница закончилась с образованием Королевства Островов, объединившие разрозненные островные  владения от Мэна до Фолклендов. Тогда же Лохмадди превратилась в королевскую резиденцию на Оронсейских островах,  как бы уравновешивая столицу местных ярлов Сторнварг, на Северном Оронсее.

 

 

Это противостояние получило особую остроту,  когда ярлом Оронсейских островов стал младший брат короля Эдмунд, в последние годы много воевавший на континенте,  опасно сблизившись с оферэлдорменом Сигвардом. Король Бродир не любил брата, поэтому подтверждать свою власть над Оронсейскими островами предпочитал в его отсутствие.

 

 

Крепость Локхмэйд являла собой массивную усадьбу, почти бург, огороженный каменной стеной, за пределами которой раскинулись дома местных жителей. От ворот, почти упиравшихся в море, отходил большой причал возле которого покачивались на волнах несколько драккаров, с изображением морского змея на парусах -  гербе Короля Островов. Местные рыбаки, с натугой налегая на весла, спешно отводили свои лодки с пути королевского драккара. При этом островитяне испуганно косились на оскаленную пасть мертвой касатки - животное, считавшие под особым покровительством Богов Моря, охота на которое считалось почти святотатством.

 

 

Бродир, не обращая внимания на испуганных подданных, спрыгнул на причал и, отдав короткое распоряжение по разделке туши, казалось, забыл о своем трофее. Он прошел через распахнутые перед ним ворота и оказался во внутреннем дворе, вымощенном каменной плиткой. Вместо того чтобы проследовать к парадному входу, он направился к невзрачной дверце, в правом крыле бурга. Кривая усмешка тронула его губы, когда он заметил несколько испуганных взглядов трэллов - того, кто находился за этой дверью рабы боялись чуть ли не больше, чем своего  короля.

 

 

За дверью Бродир встретила влажная духота, по ушам резанули  стоны боли, а в ноздри ударила густая вонь состоявшая из множества запахов. Спустившись по узким ступеням, Бродир оказался в большом подвале, предназначение которого мог определить даже беглый взгляд: на стенах и на полу лежали молотки, щипцы, железные иглы, цепи, крючья и  прочие орудия пыток. В углу  виднелась жаровня, на раскаленных углях которой накалялись  несколько железных прутьев. А посреди подвала находилась дыба, на которой слабо шевелился  обнаженный человек, весь вид которого явно свидетельствовал о том, что к нему неоднократно применялись многие, если не все из наличествующих орудий. Кожу покрывали ожоги и глубокие раны, а на иных частях тела ее не было вообще, также как и нескольких пальцев и одного глаза, на месте которого зияла кровоточащая дыра. Было удивительно, что этот человек еще  оставался жив.

 

 

Рядом  с истязаемым,  на большом табурете, сидел, поджав ноги  худощавый черноволосый мальчишка. Некрасивое смуглое лицо светилось восторгом при виде человеческих страданий. Он снял с жаровни один из прутьев и прижал к телу истязаемого, радостно рассмеявшись, когда умирающий разразился очередным стоном. Рядом стояла кружка с пивом и кусок «черного пудинга»: местной кровяной колбасы с овсяной крупой.

 

 

Завидев Бродира, мальчишка подскочил с места.

 

 

-Ваше Величество …

 

 

-Сиди,- махнул рукой король,- только дай пива.

 

 

Мальчишка мигом подал ему кружку и король, сделав большой глоток, спросил:

 

 

-Он заговорил?

 

 

-Долго держался, - в голосе «мальчишки» мелькнуло что-то похожее на уважение,- но вы же знаете, ваше величество, я умею…убеждать.

 

 

-Знаю, Пак,- усмехнулся король,- все знают.

 

 

Пак расплылся в довольной улыбке - не дать, не взять послушный сын, получивший похвалу от любимого родителя. Только глаза, холодные и злые, несмотря на улыбающийся рот, придавали этому лицу совсем не детское выражение. А присмотревшись, можно было заметить и морщины у глаз и седые волосы, мелькавшие в растрепанной шевелюре, свидетельствующие, что маленький палач старше, чем выглядит.

 

 

Пак родился далеко отсюда, в небольшой деревушке среди холмов Пиктавии.  Примерно до двенадцати лет он рос нормальным ребенком, но потом по какой-то необъяснимой причине  перестал расти и взрослеть. Никто не мог понять в чем дело - одни говорили, что его родителей прокляла какая-то ведьма, другие намекали, что в младенчестве настоящего Пака подменили отпрыском Маленького Народа. Как бы то ни было, минуло уже более двадцати лет, но он почти не изменился, долгие годы оставаясь предметом насмешек и издевательств со стороны бывших товарищей по детским играм. Озлобившись, он начал мстить, компенсируя слабость и малый рост изрядным коварством  и, невесть откуда взятым знанием трав и разных снадобий оказывающих на человека самое неприятное действие. В итоге он был изгнан из деревни и семь лет скитался по Пиктавии, прибиваясь к разбойничавшим в холмах шайкам.  Кончилось это тем, что он не поладил с вожаков одной из местных банд, обделившего маленького подельника при разделе добычи, да еще и ударившего его в лицо, когда Пак попробовал возмущаться. О своем поступке разбойник пожалел позже, когда  выпил эль в который Пак подмешал  зелье, вызвавший временный паралич- столь сильный, что не прошел даже тогда, когда Пак кухонным ножом сдирал с главаря кожу. Он был еще жив, когда паралич прошел и вошедшие в его спальню разбойники увидели слабо шевелящееся, ободранное существо на пропитавшемся кровью ложе. Пак к тому времени вылез через окно и был таков.

 

 

 Спасаясь от мести бывших подельников, он перебрался  на Острова, как раз когда король Бродир  посещал резиденцию в Локхмэйде. Он выказал небывалую проницатальность, сразу поняв, что Пак не простой мальчишка. Поначалу Бродир сделал из  него шута, но узнав о талантах  пикта в умении причинять боль окружающим, расширил список его обязанностей до королевского палача.  Эти обязанности Пак кинулся выполнять с таким рвением, что очень скоро это стало его основным занятием. Озлобленный, ненавидящий весь белый свет, маленький душегуб наконец получил возможность отплатить столь жестоко обходящемуся с ним миру той же монетой, за что он был безмерно благодарен королю Бродиру, которому он платил поистине собачьей преданностью.

 

 

-Итак, где же мой дорогой братец? - Бродир перевел взгляд на истязаемого узника.

 

 

-Вы не поверите, Ваше Величество,-   Пак снова прижал раскаленный прут к телу узника,- давай, падаль! Повтори королю все, что говорил мне! Где Эдмунд?

 

 

Разбитые в кровь губы с трудом разомкнулись и  бесцветный голос прошелестел.

 

 

-В Винланде.

 

 

…

 

 

-Итак, мой неугомонный братец отправился на Закат,- Бродир не глядя протянул подставил кубок  и Пак услужливо наполнил его иберийским вином, - по поручению Сигварда, оферэлдормена Мерсии.

 

 

Уже три дня минуло с тех поо, как Бродир,  покинув Оронсеи, прибыл в свою столицу на острове Мэн – Сигридбург. Бург, в честь которого назвали город, именовался в честь Сигрид,  сестры Хакона, первого оферэлдормена. Именно она учредила в главной башне замка святилище Богини-Ворона и там же Сигрид, впав в священное безумие, предрекла Хакону победу. Сейчас, впрочем, святилище было вынесено за пределы бурга, а на его  месте король обустроил небольшую комнату, предназначенную для встреч без лишних ушей. Сейчас Бродир восседал за столом из белого кедра привезенного из Скреллинланда. Посреди стола возвышалось  золотое блюдо с кусками мяса- в честь возвращения Бродира зарезали лучшего лохтана из королевского стада. Тут же стояли блюда с морскими гребешками, жареной рыбой и ломтями копченного сыра с травами.

 

 

Кроме Бродира и Пака в комнате  находилось еще двое. Первым был невысокий крепкий мужчина с седеющими рыжими волосами, в плаще из синего бархата, расшитым золотыми нитями. Однако под плащом внимательный взгляд мог угадать кольчугу – Этельвульф, король Уэссекса, не расставался с ней, даже совершая визит к своему зятю и давнему союзнику против других королей Ноннархии.  Вторым был невысокий человек в темно-зеленом одеянии, с темными волосами и серыми глазами. Ничего в нем не выдавало знатности или богатства и все же оба короля обращались с ним как с равным. Сейчас он, как и Этельвульф внимательно слушал Бродира.

 

 

- Эдмунд так спешил, что даже не стал возвращаться на острова - продолжал Бродир, прихлебывая из кубка,- вместо себя он послал Рэндольфа, своего чэмберлэйна. Его мы и перехватили, прежде чем он достиг Сторнварга. Он заговорил, но клянусь Серым Манном, Паку пришлось над ним попотеть!

 

 

Он кивнул подобострастно заулыбавшемуся Паку - он был одним из очень немногих людей, которым Бродир доверял настолько, чтобы он мог присутствовать на этой встрече. Тем более, что Пак и так все слышал из того, что тут обсуждали- в пыточных Локхмэйда.

 

 

-Эдмунд доверял Рэндольфу и рассказал ему, что Сигвард решил назначить наместника над всеми заморскими землями,- продолжал Бродир,-  Фрисланда, Винланда, Скреллинланда... и Мюркланда.

 

 

-Сумасшествие,- желчно усмехнулся Этельвульф,- ярлы никогда не подчинятся чужаку.

 

 

-Эдмунд не совсем чужак там,- покачал головой Бродир,- его мать родом с Фрисланда.

 

 

-Мать, но не он,- король Уэссекса громко рыгнул и отставил кубок, тут же наполнившийся вином, - насколько мне известно, он никогда не был на Западе.

 

 

-Это  так,- кивнул Бродир,- но не забывай, что тамошние владыки давно чувствуют себя обделенными вниманием со стороны бретвальды и лордов Мерсии. Если Сигевард решил предложить им нечто интересное…

 

 

-То, что нам мешает им предложить то же самое?! - воскликнул Этельвульф,- неужели нам нечего предложить горстке одичавших голодранцев?

 

 

-На Закате уже давно обитает не горстка,- покачал головой Бродир,- там богатые земли, обильные лесом и дичью, много где есть и добрая земля для распашки. И народ там прибывает с каждым годом. Если Эдмунд и Сигвард сумеют привлечь к себе тамошних ярлов…чаша весов может склониться в их пользу.

 

 

-Ха,- усмехнулся Этельвульф,-  что они могут против Рейха? Что скажете Керуак?

 

 

Он посмотрел на третьего участника и тот, передернув плечами, подался вперед.

 

 

-Рейх силен, но не настолько как нам хотелось бы,- произнес он,- войска кайзера топчутся на континенте, даже не пытаясь высадиться в Британии. Мой же король слишком стар и осторожен, для того, чтобы вмешаться в схватку на чьей бы то ни было стороне. Да и вам обоим пока приходится делать вид, что вы воюете против кайзера - много бы усидел на троне король, вассалы которого узнали бы, что он хочет сесть на престол Тамуорта и ради этого готов звать в страну чужеземное войско?

 

 

Этельвульф и Бродир, словно сговорившись, хмуро посмотрели на своего гостя- он высказал вслух то, о чем оба короля сейчас даже думали с опаской.

 

 

-Лично я не собираюсь сидеть там,- криво усмехнулся Этельвульф,- как только я стану бретвальдой, перенесу столицу в Люнденбург.  В моих жилах течет кровь того же бога, что и у Канульфа, а значит…

 

 

-Вам лучше не упоминать об этом в разговоре с теми от кого вы ждете помощи,-  мягко оборвал его гость,- ни в Рейхе, ни в Бретани не жалуют  вашего бога. Пожалуйста не забывайте об этом при Атаульфе и особенно  Дезидерии.

 

 

Этельвульф неохотно кивнул, в глубине души, разумеется, не мысля о том, чтобы отказаться от божественного происхождения. Да, он окунется в купель, наденет крест, сделает все, что потребует от него посланец кайзера - до тех пор, пока не отпадет нужда в войсках Рейха. А когда он прочно усядется на престоле бретвальды он принесет огромную искупительную жертву Отцу Могил и начнет править по старому.

 

 

Такие же мысли обуревали и Бродира, которому за измену была обещана, помимо Островов, власть над Пиктавией, Нортумбрией, Северной Мерсией и половиной Эйре. В этих владениях он собирался править как самовластный король, лишь на словах признавая главенство Рейха и нового бретвальды.

 

 

-Все же ваш братец может доставить нам хлопот,- продолжал человек в зеленом одеянии,- Закат  - это сила, которую еще только предстоит оценить всем нам. Если ваш брат приведет их сюда это внесет дополнительную неразбериху, которая может осложнить наши планы. К тому же ваш брат и сам по себе представляет проблему…

 

 

-Вы имеете в виду,- Этельвульф покосился на Бродира,- эти…слухи?

 

 

-Пустая болтовня,- фыркнул король Островов.

 

 

-В которую многие верят,- мягко подчеркнул Керуак,- и это может осложнить, как ваши притязания, так и Этельвульфа. Вы ведь единокровные братья с Эдмундом?

 

 

-Да,- неохотно кивнул Бродир,- моей матерью была принцесса из Нортумбрии, а его- приблуда из Фрисланда.

 

 

-Говорят у вас разные не только матери, но и отцы,- осторожно сказал гость.

 

 

-Говорят,- Бродир поморщился словно от зубной боли,- много чего говорят. Не беспокойтесь, Эдмунд не будет для нас проблемой.

 

 

Он поманил Пака и тот вновь поспешно наполнил королевский кубок.

 

 

-Ярл Рэйвенланда много чем мне обязан,- произнес Бродир, - и он много кого знает в Закатных Землях. Будьте уверены, там найдется немало людей,  способных навеки упокоить Эдмунда среди скал Хеллуланда, лесов Скрелинланда или льдов Фрисланда. Никто не обвинит нас,- в тех краях достаточно опасностей от которых легко сложить голову кому угодно. А второго наместника Сигвард послать просто не успеет.

 

 

«И я наконец-то избавлюсь от тебя братец- подумал Бродир, улыбаясь гостям и видя как на лицах обоих расплываются ответные улыбки.- уже совсем скоро».

 

 

Комната опустела -  Бродир ушел в свои покои, где его ждали жены, а Этельвульф спустился к своим воинам, пировавших во дворе вместе с гезитами Бродира. Вслед за ним зеленой тенью скользнул и Керуак. В комнате остался только Пак, которому Бродир велел прибрать со стола. «Мальчик» охотно согласился, поскольку такое предложение означало и разрешение доесть все, что осталось на столе. Принеся в покои чан с теплой водой, он быстро сполоснул посуду, после чего уселся у окна держа кубок с вином,  жадно обгладывая увесистую баранью ногу.

 

 

Уже темнело, но взошедшая луна ясно освещала все, отражаясь в глади залива, над которой нависал и замок. Море было чистым- никто из мэнских рыбаков не выходил в море так поздно. Пак посмотрел на небольшой остров, соединенный с косой залива узкой дамбой - и замер пораженный.

 

 

На острове возвышался небольшой храм, сложенный из глыб серого песчаника. Как и многие храмы на острове, данное святилище посвящалось Серому Манну, главному божеству Мэна. У островитян не было единства по поводу того, что представляет это божество- скандосаксонская знать считала его очередным воплощением Отца Могил, а кельтское простонародье почитало как древнего бога моря, оставшегося со стародавних времен. Жрецы Манна отмалчивались - из их редких обмолвок следовало, что что Серого Манна  могут считать кем угодно - его сущность от этого не изменится. Сущность эта во всех легендах описывалась одинаково - высокая фигура в сером плаще с капюшоном надвинутым на самое лицо. В легендах говорилось о том, как старый Манн странствует по морям, а за ним тянется шлейф серого тумана.

 

 

Именно туман и наблюдал сейчас Пак- серовато-белые клубы, истекающие из закрытых врат храма, расплывались длинными влажными щупальцами по морской глади.  Затем в тумане что-то зашевелилось и из сероватой дымки медленно выплыл огромный  драккар- вот только вместо резной головы дракона на изогнутой шее красовался огромный череп, напоминавший человеческий, но с острыми рогами. Пак взглянул на гребцов и сдавленный писк вырвался из его глотки - на веслах сидели скелеты.

 

 

На носу судна стоял высокий  человек, с ног до головы закутанный в серый плащ. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был высок - странным образом, даже на расстоянии почти в милю, Пак видел его настолько хорошо, что  различал малейшую прореху на сером плаще- так будто  кормчий стоял совсем рядом. Он повернул голову в капюшоне и Пак задрожал не в силах тронуться с места или даже отвести взгляд. Он знал, что стоит Серому Манну поднять капюшон и маленький пикт  упадет мертвым - чтобы воскреснуть уже на корабле, рядом с одним из мертвых гребцов.

 

 

Однако Манн не стал карать маленького палача - поднявшиеся от воды клубы тумана, ползли ввысь и вдаль, постепенно выпозая на берег, тогда как сам Манн двигался на юго-восток, в открытое море. Вскоре он растаял в тумане.

 

 

Весь в холодном поту Пак залпом опрокинул кубок с вином, потом запил его пивом. Обычно такой дозы более чем хватало его маленькому телу, но на этот раз он даже не почувствовал опьянения. Громко хлопнув дверью он вывалился из комнаты и, словно испуганная мышь, кинулся вниз, перепрыгивая через три ступеньки, чтобы забиться в свою каморку в пыточных подвалах замка.

 

 

Пак не был уроженцем Мэна, но легенды о Сером Манне знал не хуже местных . Серый Бог является людям накануне величайших потрясений - из тех, после которых в царстве Манна появляется множество мертвых подданных. 

Изменено 26 Jan 2017 пользователем Каминский

[Владимирович]

Атмосферно

 

[Magnum]

На самом интересном месте! 

 

[Ottokar]

Прода порадовала. То ли ещё будет?

[Каминский]

То ли ещё будет?

А то!

[Ottokar]

А то!

Кстати о птичках - Серый Манн это Мананнан мак Лир?

Изменено 28 Jan 2017 пользователем Ottokar

[Каминский]

Кстати о птичках - Серый Манн это Мананнан мак Лир?

ну типа да, но он еще и с Одином как-то соотносится, мистическим образом

[Ottokar]

ну типа да, но он еще и с Одином как-то соотносится, мистическим образом

А чего он такой зловещий? В ирландской мифологии он же вроде... несколько иной.

[Каминский]

А чего он такой зловещий? В ирландской мифологии он же вроде... несколько иной.

А тут вам не Ирландия.

А насчет того, какой он в ирландской мифологии:

Manann?n or Manann (Old Irish Manand?n), also known as Manann?n mac Lir (Mac Lir meaning "son of the sea"),^[3] is a sea deity in Irish mythology. He is affiliated with both the Tuatha D? Danann and the Fomorians. In the tales, he is said to own a boat named Scuabtuinne ("Wave Sweeper"), a sea-borne chariot drawn by the horse Enbarr, a powerful sword named Fragarach ("The Answerer"), and a cloak of invisibility (f?th f?ada). He is seen as the guardian of the Otherworld and one who ferries souls to the afterlife. Manann?n is furthermore identified with the trickster figure Bodach an Ch?ta Lachtna ("the churl in the drab coat").^[4]

[Ottokar]

Manann?n or Manann (Old Irish Manand?n), also known as Manann?n mac Lir (Mac Lir meaning "son of the sea"),[3] is a sea deity in Irish mythology. He is affiliated with both the Tuatha D? Danann and the Fomorians. In the tales, he is said to own a boat named Scuabtuinne ("Wave Sweeper"), a sea-borne chariot drawn by the horse Enbarr, a powerful sword named Fragarach ("The Answerer"), and a cloak of invisibility (f?th f?ada). He is seen as the guardian of the Otherworld and one who ferries souls to the afterlife. Manann?n is furthermore identified with the trickster figure Bodach an Ch?ta Lachtna ("the churl in the drab coat").[4]

Ну что же, основания для трансформации образа таки имеются, особенно на базе синкретизма с вотанизмом .