Боги Моря и Льда

[Magnum]

Никто же толком не знает, что оно в том каньоне?

Может и к лучшему.   

 

[Каминский]

Вальтеоф

 

Кап. Кап. Кап.

 

Вода стекает где-то рядом,  хотя он ее и не видит. Через день ему приносят сухую солому, вместе с едой и питьем, однако в насыщенном влагой воздухе, ложе быстро отсыревает, наполняясь невидимыми, но назойливыми паразитами. За дверью же – только этот, сводящий с ума звук. Капля за каплей  вода проникает сквозь каменную кладку, скапливаясь невидимыми лужицами у стен.  Но слышны из-за двери и иные звуки – куда более странные и пугающие.

 

Тварь. Рядом. С ним.

 

До него доносится негромкое бормотание, шлепанье по лужам босых ног – точнее лап, с кожистыми перепонками меж когтистых пальцев. Временами огромная тяжесть наваливается на дверь и он слышит как жалобно поскрипывают доски – так что, казалось, еще немного и хлипкая преграда рухнет, а чудовище ворвется внутрь.

 

Этого не случится. Он нужен им живым.

 

Последнее, что помнил Вальтеоф в Лейдене  - как скользкие щупальца оплели его руку, не давая взмахнуть мечом. Сам меч канул в пучине – на мгновение, очнувшись, несостоявшийся король Фризии увидел вокруг лишь волны, швырявшие его из стороны в сторону. А затем холодный  мрак накрыл Вальтеофа с головой и он потерял сознание.

 

Очнулся он уже здесь – в небольшой камере, с осклизлыми стенами и без единого источника света. Однако одежда на нем была сухой – кто-то, пока он находился без сознания, успел его переодеть. Ощупывая пол Вальтеоф наткнулся на ворох сухой соломы, а также кувшин с водой, едва им не опрокинутый, и миску с вареным мясом и куском черного хлеба. Внезапно он почувствовал страшный голод и, принялся набивать рот нехитрой снедью. Кто бы его не пленил и где бы он не находился, его явно хотели видеть живым, а значит, не стоило пренебрегать даже столь скудным столом.

 

Он давился хлебом и мясом, запивая  водой, когда рядом послышались те самые звуки – только тогда добавился хорошо знакомый ему  хохот. Бросив все, Вальтеоф дрожащими руками ощупал стены и вскоре наткнулся на толстую дверь, сколоченную из крепких досок. Звуки доносились из-за двери – и фриз сообразил, что тварь, доставившая его сюда,  стала и его сторожем. Вряд ли это она делала по своей воле – наверняка у нее имелся хозяин и Вальтеоф уже догадывался, кто им мог быть.

 

Потянулось тоскливое, сводящее с ума заключение, до омерзения однообразное. Временами ему приносили еду и воду – также в темноте, словно неведомым тюремщикам не нужен был свет. Просто раздавался скрип отворяемой двери, а следом – стук от поставленного на пол кувшина и миски с едой. Все попытки заговорить оканчивались ничем – гость упорно хранил молчание. Один раз Вальтеоф попытался наугад броситься на невидимого  тюремщика, но тут же получил могучий удар под дых. В лицо ударил мерзкий смрад, в темноте зажглись два зеленых огонька, а по щеке прошлось что-то извивающееся и скользкое. Кто бы не приносил еду и воду для узника, драугр сопровождал его, не давая пленнику проявлять характер. В тот раз он остался без еды и воды – вскоре, сходя с ума от жажды, он уже начал высасывать влагу из стен, когда внезапно  послышался скрип двери. В следующий миг Вальтеоф прикрыл глаза, отвыкшие от любого света. Чуть позже, когда глаза немного привыкли, Вальтеоф различил перед собой смутный прямоугольник, освещенный факелом в руке нежданного гостя.

 

- Я войду? – не дожидаясь разрешения, гость шагнул вперед, становясь у стены. Новый тюремщик был высок и могуч, почти не уступая ростом, маячившему за его спиной драугру. На плечи ниспадали светлые, почти белые волосы, немногим темнее были и слегка раскосые глаза. Плащ из шкуры незнакомого зверя, был наброшен поверх доспех, незнакомой Вальтеофу работы. Нагрудник украшало изображение черной птицы, расправившей крылья, будто ныряя в воду. На поясе великана висел длинный меч тюрингской работы.

 

- Знаешь, кто я? – негромко спросил вошедший.

 

- Ягморт?  - хрипло спросил Вальтеоф.

 

- Да, - кивнул великан, - если ты знаешь меня, то должен понимать и где мы.

 

- В Антверпене.

 

-Хорошо, - Ягморт посторонился и в камеру проскользнул человек в одежде слуги, со странным серым лицом и будто мертвыми, застывшими, глазами. Фриз как-то сразу поверил, что этим глазам не нужен свет, чтобы передвигаться в темноте. В руках он держал разноцветное тряпье, в котором Вальтеоф признал одеяние фризского вельможи.

 

-Переоденься и иди за мной.

 

- Зачем?

 

- Есть о чем поговорить, - Ягморта осклабился, показав крупные острые зубы, -  нам  и кое кому еще. Заодно и поешь – мы как раз приступили к ужину.

 

Несмотря на то, что стол в  трапезной был накрыт с поистине княжеской роскошью, кроме самого Ягморта и Вальтеофа, здесь присутствовало  еще лишь двое – тощий южанин, в темном одеянии и  светловолосый мужчина, наряженный в нечто странное, причудливо сочетавшее в себе мужское и женское платье.  Склонившись над блюдом, человек жадно пожирал  тушеную баранину с разваристой репой. Вальтеоф сразу узнал этого мужчину – да и вряд ли можно было найти второго такого человека, вызывавшего одновременно презрение, уважение и страх, по обе стороны Пролива.

 

- О Вальтеоф! - король Освальд Кентский приветливо махнул ему, не замечая, что рукав его бархатного одеяния погрузился в чашу с соусом, - давно не виделись.

 

-Давно, - настороженно кивнул Вальтеоф. Освальда он видел раз в жизни, когда они с Вульфрамом, еще совсем мальчишки,  сопровождали отца в храмы Кентербурга.

 

-Ешь и пей, что тебе угодно, - Ягморт широким жестом указал на стол и сам подал пример,  ухватив увесистый кусок мяса с золотого блюда. Вальтеоф, не  в силах терпеть снедавший его голод, жадно накинулся на запеченную в меде свинину и покрытых золотистой корочкой куропаток, разрывал ароматные ковриги свежего хлеба, пожирая маринованную сельдь и сладкие, брызжущие соком, фрукты. Все это он  красным вином и сладким мерсийским элем.

 

-Позвольте выразить вам соболезнования, - обратился к Вальтеофу смуглый чужак, - для вас, наверное, это была тяжкая утрата.

 

-Соболезнования? – Вальтеоф с трудом оторвался от еды, - о чем ты?

 

- Баджади говорит о твоем брате, - подал голос Ягморт, - он покинул нас.

 

-Покинул? – кусок вдруг не полез Вальтеофу в глотку, - как?

 

-Я не знаю подробностей, - теперь фриз признал в чужаке выходца из Карфагена, - говорят, что его облыжно обвинили в убийстве двух благородных девиц. 

 

- Бред, - Вальтеоф передернул плечами, - Вульфрам дурак, но на такое не способен.

 

- Уже сейчас многие считают так и в Карфагене, - заметил Баджади, - но, к сожалению, правда слишком поздно выплыла наружу и его успели казнить.

 

Вальтеоф гневно посмотрел на карфагенянина, потом отвернулся, залпом выпив чашу вина. На душе у него было муторно – не раз желал он смерти брату, но сейчас вдруг понял, что в глубине души всегда надеялся на примирение. И, в любом случае, смерть на чужбине, по облыжному обвинению – совсем не та кончина, что подобает королю Фризии.

 

-Если это сможет вас хоть немного утешить, - продолжал Баджади, - могу сказать, что все кто возвел на него напраслину, - они же истинные виновники этого невероятного злодеяния, - уже мертвы.

 

-Плохая и хорошая новость, - мрачно усмехнулся Вальтеоф, - а еще есть?

 

- И много!- усмехнулся Ягморт, - с каких начать?

 

-С плохих, - пожал плечами Вальтеоф, - хуже уже быть не может.

 

-Как сказать, - усмехнулся великан, глодая  странного вида кость, - понтифик Дезидерий, сговорился с великим герцогом Бретани, - да Бретань теперь вассал Рейха, - и высадился в Мерсии. Там к тому времени, скончался Канвульф и некоторые лорды не признали его наследника, объявив новым  бретвальдой Этельвульфа, короля Уэссекса. Его поддержал Бродир, король Островов. В битве, недалеко от Оксофарда, пали наследник Радбот и оферлдормен Сигвард. Сейчас Бродир в Тамуорте, а Дезидерий с Этельвульфом в Люнденбурге и не меньше трети Британии ныне под ними.

 

- Так разве это плохие вести?  - Вальтеоф злорадно усмехнулся.

 

-Это плохие новости для нас, - сказал Освальд, - хотя Иггенсбург и Кент  пока еще мои. И это первая хорошая новость.

 

-А какие другие? – спросил фриз.

 

-Атаульф решил не помогать Дезидерию, - пояснил Ягморт, - похоже, он крепко не любит святошу. Кайзер сейчас воюет на юге – в Карфагене нынче знатная смута, вот Рейх  пригребает под шумок Италию. Атаульф не повернул на север даже когда Этельред, король Восточной Англии, убил Свейна, захватил Сконе и всю Данию. Ныне даны служат ему – также как и норвежцы со смолами, - все проливы также его.

 

-Против Дезидерия и двух королей это ему мало поможет.

 

-Это так, - кивнул Ягморт, - поэтому Этельред ищет новых союзников. Нынче он направился в Лють, чтобы выпросить войско у моей сестры. Думаю, Вамма согласится и тогда Этельред высадиться в Восточной Англии – тамошние элдоромены, как и в Эссексе  с Суссексом еще воюют против Дезидерия и Этельвульфа.

 

- Этельред хочет стать бретвальдой, - с набитым ртом сказал Освальд, - и он вправду может отвоевать Британию. Распри между победителями не за горами: Дезидерий настаивает на том, чтобы крестить всю Мерсию, но Этельвульф не торопится, боясь оттолкнуть даже собственных подданных в Уэссексе – его и так многие считают предателем. Он хочет быть просто бретвальдой, как Пендинги, а вот Бродир…ума не приложу чего хочет Бродир.

 

-То же самое, - пожал плечами Ягморт, - у него замок Пендингов и вдова Канвульфа, немудрено, если он тоже захочет трон бретвальды. Так или иначе, долго их союз не продержится – и это шанс для Этельреда…и для нас тоже.

 

-Нас?

 

-Ну, а как же иначе, Вальтеоф, - улыбка Ягморта напоминала акулий оскал, - кому как не королю Фризии поддержать  давних союзников.

 

-Королю?!

 

-Конечно, - кивнул Ягморт, - теперь, когда твой брат мертв, никто кроме тебя не может претендовать на этот титул.

 

Вальтеоф, не веря своим ушам, налил еще вина,  уже не замечая, как оно льется через край кубка. То о чем он мечтал долгие годы само шло в руки – и кто предлагал ему это? Невольно он вспомнил сырое подземелье и мерзкую тварь, скребущуюся за дверью, припомнил и таких же тварей на улицах Лейдена. Можно ли противостоять тем, кто владеет такими, а может и большими силами? И нужно ли?

 

-Я воевал, - медленно произнес он, - за Атаульфа.

 

-Атаульфу плевать на тебя! - воскликнул Освальд, - он забыл про Фризию и грезит высадкой в Карфагене. Или ты верен Дезидерию, злобному безумцу, что мечтает  истребить память о наших богах? Понтифик и кайзер не потерпят независимой Фризии.

 

- А мы предлагаем тебе трон, - добавил Ягморт, - и не только Фризии. Эй, где там Уна?

 

Резная дверь распахнулась и в зал вошла статная красивая женщина в синем платье, украшенном алой вышивкой. Светлые волосы были заплетены в толстые косы, голубые глаза смотрели на Вальтеофа, одновременно смущенно и дерзко.

 

-Уна, - дочь Тостига,  из тех датских ярлов, кто остался верным, - пояснил Освальд, -  тот кто возьмет ее в жены, станет королем и Дании тоже. Мы предлагаем ее  тебе – при условии, что ты вступишь с нами в союз.

 

Девушка улыбнулась пухлыми алыми губами и, покачивая бедрами, подошла к  Вальтеофу. Плавно она уселась ему на колени и новоиспеченный король Фризии невольно обхватил ее талию.

 

-Вы обещаете слишком много, - прищурился он, - но, а сами вы – что надеетесь получить в этой войне.

 

- После победы над Дезидерием и Этельвульфом,  - лениво протянул Освальд, - бретвальду должен будет выбрать уитенагемот. И кто сказал, что он обязательно выберет Этельреда – если тот вообще доживет до конца войны. Кент ничем не хуже Восточной Англии и у его короля не меньше заслуг перед Мерсией. И если я решу напомнить об этом, мне понадобятся сильные союзники.

 

-Мне же будет достаточно власти над этим городом, - сказал Ягморт, - мне говорили, что дела тут пойдут в гору, когда закончится война. И я заинтересован в лояльном соседе.

 

Уна томно потянулась, коснувшись губами уха Вальтеофа и прижимаясь к нему всем телом. Фриз усмехнулся и коротко кивнул люту.

 

-За Вальтеофа Первого! - Ягморт вскинул кубок, - короля Фризии и Дании!

 

- За Вальтеофа! -  откликнулся Освальд.

 

-За меня! - Вальтеоф тоже поднял кубок, -  и за новую Британию!

 

[Magnum]

Мне же будет достаточно власти над этим городом

Какой скромный человек, слишком скромный для этого жестокого мира. 

 

[Каминский]

слишком скромный для этого жестокого мира

Или не очень искренний.

Какой скромный человек

Есть подозрение, что он и не совсем человек в общем-то

 

[Magnum]

Ноосфера в лице интернета картинку в тему подбросила: 

[Каминский]

Ноосфера в лице интернета картинку в тему подбросила

Вот тут более в тему:

[Ottokar]

Есть подозрение, что он и не совсем человек в общем-то

А кто?

[Каминский]

А кто?

Неясно от кого его мать зачала. есть всякие подозрения.

А вообще "Ягморт" это вот что:

https://www.bestiary.us/yag-mort/ru

http://cultmap.nbrkomi.ru/ru/page/Folklor.Geroi_komi_legend_i_predanii.Yag-Mort/

 

[Ottokar]

Неясно от кого его мать зачала. есть всякие подозрения.

От твари лесной или вовсе злого духа? А насколько у него масштабные планы?

[Каминский]

От твари лесной или вовсе злого духа?

Вот от чего-то такого. Возможно.

А насколько у него масштабные планы?

Да хто же его знает. Пока рулить Антверпеном и вообще прочнее окопаться в устье Рейна, а там видно будет.

 

Изменено 26 Jul 2020 пользователем Каминский

[Ottokar]

Вот от чего-то такого. Возможно.

А сам автор знает истину?

Да хто же его знает. Пока рулить Антверпеном и вообще прочнее окопаться в устье Рейна, а там видно будет.

Иными словами - намерен рулить Фризией от имени своего "союзника" Вальтеофа?

[Каминский]

А сам автор знает истину?

Догадывается)

Иными словами - намерен рулить Фризией от имени своего "союзника" Вальтеофа?

Интересная идея. 

[Каминский]

Рисса

 

Нос лодки мягко спружинил, увязнув в месиве из грязи и водных растений.

 

- Дальше не пройдет, -  светловолосый коренастый вепс для убедительности потыкал шестом, - лодку придется оставить.

 

- Значит, пойдем пешком, - отозвалась сидевшая на корме высокая женщина с узким костистым лицом. Она носила мужскую одежду, -  под черным плащом даже угадывалась кольчуга, - только русые волосы прикрывала невысокая кичка, из-под которой хмуро смотрели темно-серые глаза.

 

- Гиблое место, -  покачал головой вепс, - трясин полно.

 

-Мы осторожно, - тонкие губы искривились в слабой усмешке, - ты уверен, что она здесь?

 

-Уже трое видели ее тут, - кивнул мужчина, - но там где пройдет она…

 

- Не беспокойся, - снова усмехнулась женщина, -  я проведу.

 

Она уже приметила среди яркой зелени грязно-белое пятно –  беличий череп, надетый на воткнутую в землю сучковатую палку. Ее спутник с сомнением посмотрел на женщину, но промолчал, привязывая лодку к нависшей над водой одинокой ольхе. Достав  нож, с рукоятью из карельской березы, вепс срезал две длинные ветки и очистив их от коры и сучков, протянул одну из них женщине. Осторожно ступая по влажной, хлюпающей под ногами почве, мужчина и женщина углубились в чахлый осинник.  Зоркий глаз женщины подмечал средь мхов, ягод черники и алой клюквы, приметы, указывающие путь через трясину. С каждым шагом вешки становились все более зловещими: черепа птиц и мелких зверьков сменились гниющей человеческой кистью, вырванной с мясом челюстью и другими частями человеческого тела. Особенно жутко выглядела тонкая, заостренная с одного конца, веточка. С заостренного конца было аккуратно нанизано с десяток глазных яблок, густо облепленных насекомыми. Вепс невольно сделал знак, отвращающий злых духов, но его спутница лишь усмехнулась.

 

-Она близко.

 

В следующий миг  приветливая зеленая лужайка взорвалась волной брызг и остатков гниющих растений. В уши ударило громкое шипение – и ошеломленные путники увидели выползающую из трясины тварь, напоминавшая гигантскую ящерицу. Могучее тело покрывала крепкая чешуя, желтые глаза с вертикальными зрачками злобно рассматривали людей. Вепс, помянув Лембо, схватился за нож, но женщина движением руки остановила его. Раскрыв свисавшую с плеча кожаную сумку, она достала освежеванную зачью тушку и  кинула ее гаду. Щелкнули зубастые челюсти, размалывая заячье мясо и кости. Насытившись,  ящерица мотнула головой, словно приглашая  следовать за собой.

 

-Идем за ним, - сказала женщина. Тварь уже ползла через начавшийся за трясиной лесок,  ломая молодые побеги. Люди едва поспевали за гадом, шустрым как и любая ящерица. Неожиданно тварь скользнула в сторону и исчезла в хлюпнувшей трясине – и в этот же миг осинник расступился. В открывшейся перед ними низине виднелось круглое углубление, в котором скопилась мутная вода. На краю углубления, спиной к лесу, восседала тонкая фигурка в черно-сером охабне с надвинутым капюшоном. 

 

-Ты задержалась, - не поворачиваясь, произнес сидящий.

 

Он откинул капюшон и, тряхнув головой, позволил опасть волне светло-золотистых волос, окутавших тело чуть ли не до земли.

 

- У меня есть послание для… - начала было женщина, но та к кому она обращалась, вскинула тонкую руку и говорившая оборвалась на полуслове.

 

-Ты ведь Щука, верно?

 

-Я была ею, госпожа,–  женщина невольно коснулась полустертых узоров на щеках.

 

- Была, - послышался короткий смешок, - значит, вышла замуж? Я ведь знаю тебя?

 

-Да, госпожа, - с легкой запинкой сказала женщина, - я была возле той проруби на Ильмени, когда княгиня-жрица…

 

- Я помню это не хуже тебя, - новый смешок, на этот раз раздраженный, - но сейчас тебя послала не Вамма.

 

Одним движением, - не шеи, но всего тела, - сидевшая у воды повернулась и на Щуку уставились огромные глаза, насыщенно синие, словно морская гладь. Алые губы сложились в жестокой ухмылке – и оба гостя вздрогнули, хорошо зная, что может предвещать это веселье. Сейчас они отчетливо видели, что молодая женщина сидит в центре начерченного кровью круга,  возле которого разложены изуродованные части человеческих тел, сложенных так, чтобы образовать одну из рун.

 

- Щуки, - бывшие или нет, - подчиняются лишь трем  людям в Люти, - размышляла вслух Рисса, - но Вамме нет нужды слать гонцов, - если она захочет меня видеть, я узнаю об этом  иначе. Ягморт все еще на западе. Значит, ты от Эрика…

 

- Все верно, госпожа Рисса, - Щука не видела больше смысла играть словами, - священный супруг Княгини-Волхвы прислал меня...

 

Новый издевательский смех.

 

- Откуда он узнал, что я тут…

 

- Вас видели, - Щука поймала умоляющий взгляд вепса, но было уже поздно отмалчиваться, - охотники из здешних краев …

 

Рисса посмотрела на вепса и тот нервно сглотнул при виде ее холодной улыбки.

 

- Что же, - усмехнулась она, - меня вы нашли. Вот только забыли, что я оказалась здесь не из праздного любопытства. Два года минуло с тех пор как я отправилась к островам Гандвика – знаешь ли ты об этом, Щука?

 

-Знаю, - кивнула Щука, - но я не…

 

-На севере я обучилась кой-чему новому, - продолжала Рисса, - например, как призвать одного из Хозяев Вод. Богорак, Рожденный в Иле – слышала о таком?

 

Разумеется, Щука слышала об этом воплощении Морского Хозяина, не менее жутком чем Цмог или Морской Старец. Немало страшных сказок о нем ходило по всей Люти. Но сейчас эти легенды обретали плоть и кровь – за спиной Риссы послышался громкий плеск, дрогнула земля, раскалываясь трещинами, выплеснувшими потоки мутной воды. Что-то шевелилось, рвалось наружу, с такой силой, что славянка и вепс едва удержались на ногах. Накренилась и грохнулась ближайшая осина, едва не придавив шарахнувшегося вепса, и вдруг углубление позади Риссы резко просело. Вода с журчанием устремилась в открывшееся отверстие, когда над головой Риссы вознеслись длинные, непрестанно шевелящиеся усы. За ними появились клешни – каждая длиной с человека, - и выпуклые черные глаза на тонких стебельках. Последним появилось исполинское, размером с дом, тело, закованное в черно-зеленый панцирь. По бокам неспешно переступали суставчатые ноги, толщиной с молодое деревце. Неожиданно быстро, для столь неповоротливого создания метнулась огромная клешня, послышался громкий щелчок и тут же -  истошный крик. На ноги щуки плеснуло алым, когда рядом с ней упали еще дергающиеся человеческие обрубки. Подхватив  клешней окровавленные останки,  чудовищная тварь попятилась назад, пока  вновь не исчезла под землей.

 

Рисса посмотрела на  ошеломленную, залитую кровью Щуку и  слабо улыбнулась

 

- Богорак не уходит просто так, - сказала колдунья, - кровавые жертвы приносят, чтобы он явился, но  перед уходом жертву бог выбирает сам. И не смотри на меня так, Щука – радуйся, что выбрали не тебя.

 

- А если бы мы не пришли, – Щука едва не сорвалась на крик, – кто бы стал жертвой?

 

-  Но вы же явились, - рассмеялась Рисса, - и я знала это. Ладно, что-то я засиделась в этих болотах. Пора бы и впрямь узнать  чего надо от меня ярлу.

 

Чуть позже лодка быстро двигалась по морю Нево, направляясь на юго-запад. Никто не сидел на веслах -  судно влекла лишь огромная тварь, напоминающая помесь рыбы и ящерицы. Грудь чудовища охватывал огромный канат, противоположный конец которого крепился к носу. Щука сидела на корме, стараясь не привлекать к себе внимания, тогда как Рисса, уже сменившая жреческое одеяние на привезенные с Севера собольи и песцовые  меха, с нетерпением смотрела на выраставшие перед ней стены Альдоги.

 

Ярл Эрик  был видным мужчиной – да  иных и не выбирали в мужья княгини-жрицы. Высокий, статный, с густой светлой бородой, он был на три года старше Ваммы, но выглядел даже моложе жены. Он носил штаны и рубаху из красного сукна с золотой вышивкой, золотом был вышит и синий шелковый плащ. Золото считалось в Люти «мужским» металлом, в противовес «женскому» серебру и символом Велеса, супруга Мары. Об этом напоминал и полузвериный лик одноглазого бога, украшавший резной амулет свисавший с золотой цепи на мощной шее ярла.

 

Риссу ярл принимал в  своей богатой трапезной, усадив колдунью на самом почетном месте. Проворные  холопы накрыли стол, ставя на него пироги с зайчатиной, медвежьими ребрами в глазури из квасного сусла, золотистыми блинами с икрой, жареным лебедем в брусничном варенье и прочими явствами княжьего стола. Из напитков имелась как местная медовуха, так и свейское пиво, мерсийский эль и южные вина.

 

Закончив со столом, холопы, непрерывно кланяясь, покинули трапезную. Кроме самого ярла в ней осталось лишь несколько воинов из его личной дружины, - в основном свеи, пришедшие с Эриком, когда он впервые явился в Лють. Справа от Риссы сидел  грузный старик, в медвежьей шубе, на которую спускалась с длинная борода - Велегост, волхв Велеса. Сам же князь восседал от гостьи по левую руку, самолично наполняя ее кубок.

 

- Грозное время настает, грозное и великое, - вдохновленно говорил Эрик, - многие знамения говорят, что грядут перемены. И возвращение Риссы Готландской на Нево –главный знак, что так оно и есть.

 

-  Еще бы твоя  жена думала также, -  проворчала Рисса, ухватив  кусок запеченной в меду семги, - как и с тем, что Готланд мой по праву.

 

Возвращение в Лють  стало самым большим разочарованием Риссы, со времен вендского плена. Оправившись от купания в ледяном Ильмене,  юная жрица кинулась к Вамме с просьбой поддержать ее притязания на Готланд. И тут же была огорошена известием, что у острова появился новый хозяин.

 

- Твой отец погиб, ты, как считалось, тоже, - пожала плечами Вамма,- что мне оставалось делать? Остров не мог оставаться бесхозным – сейчас его ярл Этельвольд, сын короля Этельреда. И  правит он лучше, чем твой отец –  по крайней мере, имперцы больше не брали Ви и Ангрсборг.

 

-Потому что у Рейха больше нет Венеты на Балтике, - проворчала Рисса, но даже рассказ о разрушении цитатели Ордена Святого Витта не произвел впечатления на Вамму. Как бы не убеждала ее бывшая сводная сестра, княгиня-жрица не желала возвращать ей Готланд. Дни складывались в месяцы, месяцы в годы, но Вамма не меняла решения. Риссе пришлось довольствоваться ролью приживалки в Навьгороде, лишенной  какого-либо влияния.  Тогда она погрузилась в изучение колдовских тайн Люти, приумножая и оттачивая собственное мастерство. В одиночку или с верным Урмом, она забиралась в самые глухие уголки северной державы, черпая могущество везде, где только можно. Со временем она получила мрачную и  заслуженную известность в Люти. Вамма  никак не препятствовала  ее изысканиям, видимо полагаясь на силы, дарованные богиней смерти.

 

Однако угроза власти Ваммы вызревала совсем не там.

 

- Моя жена, - произнес Эрик, тщательно взвешивая слова, - была неправа. Готланд твой, в этом не может быть сомнений.

 

- Я знаю, - пожала плечами Рисса, - но что толку об этом говорить, если Вамма против?

 

- Возможно, другая на ее месте, оказалась бы более покладистой, - понизив голос, продолжил Эрик. Рисса изумленно вскинула брови, оглянулась, однако никто из собравшихся не выразил ни малейшего изумления. Похоже, Эрик собрал в этой горнице только тех, кому полностью доверял и с кем неоднократно делился своими планами.

 

- Я же говорю, что время для перемен настает, - усмехнулся ярл, - и для меня и для всей Люти. Однако в новом государстве нет места Вамме.

 

-Ты хочешь свергнуть ее? – прищурилась Рисса.

 

-Да,- без обиняков кивнул Эрик.

 

-Кто вместо нее?

 

- Велада.

 

-Твоей дочери  только семь, - заметила Рисса, - надеешься стать опекуном?

 

- Схватываешь на лету, - довольно осклабился князь.

 

Рисса  припомнила, что по законам Люти княгиня-жрица  становилась полноправной властительницей Люти лишь после полного посвящения, свершаемого, самое малое, по достижении совершеннолетия. Малое посвящение Велада получит сразу после смерти матери,  что позволит ей занять Костяной Трон, но когда она будет готова к Большому посвящению решают лишь волхвини Мары. Само собой, Эрик будет всячески оттягивать этот миг – и он же позаботится, чтобы подобрать дочери подходящего мужа.

 

- Служители Велеса, - Эрик кивнул на Велегоста, - на моей стороне, но волхвы Мары поддерживают Вамму. Однако тебя они боятся и уважают – ты заработала славу, с которой они не могут не считаться. Если бы ты поддержала меня после переворота…

 

-То волхвини Мары приняли бы тебя с меньшей неохотой, - рассмеялась Рисса, - допустим, я соглашусь – что взамен?

 

-Я отдам тебе Готланд и Этланд, - не колеблясь, ответил Эрик, - точнее не я, а Велада, но ты же понимаешь. Она же позволит тебе войти в Сокрытое Коло.

 

- Звучит заманчиво, - кивнула Рисса, - но  как ты это видишь…

 

Они говорили еще долго – когда Рисса, наконец, покинула крепость Эрика, солнце уже кренилось к закату. Рисса дернула плечом и из складок ее шубы выпала крупная зеленая ящерица. Упав на землю, она тут же обернулась  черноволосым мужчиной в однотонном одеянии цвета летней травы.

 

-Найдешь Ивара, - небрежно бросила Рисса, - и скажешь, чтобы он собирал людей.

 

- Ивар в Навьгороде, -  напомнил Урм.

 

-Мы тоже скоро будем там, - Рисса насмешливо посмотрела на оборотня, - не только Эрик дал знать, что хочет видеть меня после долгой разлуки.

 

 

- Не верь Эрику!

 

Ивар почти не изменился за эти годы – лишь чуть добавилось морщин, да в усах появилась седина. Однако движения его были столь же упруги и быстры, как и раньше, да и в бою не уступал никому из молодых. В Люти он  сначала вернулся в пограничную стражу, но даже тогда он оставался предан Риссе. Когда колдунья уходила на север, Ивар оставил службу и поселился в Навьгороде, оберегая ее дом до возвращения хозяйки.

 

Сейчас он нервно мерил шагами горницу, разминая до хруста сильные пальцы и пытаясь уместить в голове сказанное Риссой. Сама колдунья сидела за небольшим резным столом из карельской березы, рассеянно обводя пальцем вырезанные руны. У двери, чутко ловя доносящиеся снаружи звуки, стоял Урм в обличье человекоящера.

 

- Свей лжет, как и все они, - убеждал Ивар, - и не станет делиться властью. Как только Эрик  получит свое, он тут же попытается избавиться от тебя.

 

- Это пытались сделать многие, - усмехнулась Рисса, - и где они теперь? А ведь сейчас я гораздо сильнее.

 

- Он это понимает, - покачал головой Ивар, - но среди волхвов и шаманов Люти немало тех, кто считает, что тебе здесь не место. Думаешь, они не найдут на нас всех управу?

 

Рисса покачала головой – пережитые испытания научили ее трезво оценить силы – и свои и противников. Но с другой стороны  ей до смерти надоело сидеть на отшибе.

 

- У меня есть сторонники, - напомнила она, - Рыжечка и другие молодые волхвини, воины, что ты набрал, волхвы Морских Хозяев.

 

- У тебя есть поддержка, - кивнул Ивар, - распорядись ею с  толком. Эрик хочет отделаться малым – парой островов на окраинах Люти да званием, что может дать и Вамма. Помнишь, ты рассказывала об этом…

 

Рисса  кивнула: незадолго до ее отъезда на Север, Вамма и впрямь намекала, что может посвятить ее в Сокрытое Коло  – в обмен на отказ от притязаний на Готланд. По словам Ваммы вхождение в круг старших волхвов означало, среди прочего, и обретение земельных владений в самой Люти. Тогда Рисса уклонилась от ответа, сказав, что не хочет связывать себя обязательствами до возвращения с Гандвика. Скорей всего, ярл не знал об этом – иначе бы сделал ей иное предложение.

 

- Ты не обязана довольствоваться подачками Эрика, - Ивар понизил голос, - дай ему сделать грязную работу, а потом – убей его. Или это сделаю я – найду повод для поединка. Убей его, чтобы самой сесть на Костяной Трон.

 

-По какому праву? – вскинула точеные брови Рисса. Подобная мысль никак не приходила ей в голову.

 

-Ты дочь мужа прежней княгини.

 

-Да, но не от нее же!

 

«И даже не от него» - чуть не сказала она.

 

-Кто об этом помнит, - пожал плечами Ивар, - ты была совсем маленькой, когда Нектон приехал в Лють. К тому же Невея бывала в Нортумбрии и Пиктавии.

 

Этого Рисса не знала.

 

-Откуда знаешь? – спросила она. Ивар снисходительно усмехнулся.

 

- В здешней страже хватает  пиктов и нортумбрийцев,- пояснил он, - дед самой Невеи был родом из Беббанбурга. Многие  поддержат нас, если мы объявим тебя дочерью прежней жрицы, которая наследует старшей сестре. Всяко лучше чем семилетка на Костяном Троне, которой из-за спины крутит отец.

 

-Ты так складно говоришь, - задумчиво протянула Рисса, - даже лучше чем Эрик. Но вы забываете, что Вамма еще жива – и Костяной Трон так просто не отдаст. У Свирской Губы  я получила от нее Слово – за два дня до прибытия посланцев Эрика.

 

-И что она хочет? – недоверчиво протянул Ивар.

 

- Того же то и все остальные, - усмехнулась Рисса, - поговорить.

 

Этот разговор может плохо кончиться, - покачал головой воин, - может, не пойдешь? Не просто так она зовет тебя именно сейчас.

 

- Конечно, не просто, - хмыкнула Рисса, - но если не пойду - она заподозрит неладное. Глядишь, может оно сразу все и разрешится.

 

Ивар хотел было что-то еще возразить, но глянул в глаза Риссы и промолчал.

 

Костяной Трон более чем оправдывал свое название, пугая и изумляя всех, впервые представал перед правительницей Люти. Седалище трона было изготовлено из черепа огромного зверя – не то кита, не то земляного слона, в незапамятные времена вывезенного с Севера. Чтобы не доставлять неудобств сидевшему на троне, внутренность черепа устилали подушки черно-красного бархата. Ножки были вытесаны из резной мамонтовой кости. Остальные детали изготовлялись из человеческой кости: спинка была сработана из множества, неведомо как скрепленных, ребер и позвонков, подлокотники – из локтевых костей, так что даже ладони сидевшего на троне ложились поверх человеческих кистей.  Поверх спинки, с двух сторон от головы сидевшего скалились человеческие черепа.   Все костяные поверхности покрывала причудливая резьба, вперемешку с многочисленными рунами. В стене, прямо над троном, красовался серебряный диск с выгравированным изображением лунницы.

 

Стены тронного зала также украшала резьба, искусно раскрашенная заморскими красками. Рисунки изображали обычные сцены из жизни: там воевали, вершили суд, пахали землю, занимались любовью, танцевали – это особенно часто. Вот только делали все это…скелеты. Вперемешку с ними красовались чудовища –  оскаленные звери, походившие одновременно на волков и рысей; крылатые змеи, зубастые рыбы, пауки с человеческими головами, плетущие замысловатые узоры. И над всем эти  реяла богиня, в разных своих обличьях. Мара в обличье обнаженной девушки, пригубливающая кровь из чаши-черепа. Мара в обличье великанши, наполовину черной, наполовину цвета сырого мяса. Мара в виде полуженщины-полузмеи с вороньими крыльями. Мара в виде скелета в черном одеянии и с острой косой. Мара в облике полной луны, восходящей над заснеженным лесом.

 

На фоне этих пугающих картин были почти незаметны застывшие как статуи Щуки, стоявшие у стен. Все они носили черные одеяния поверх кольчуг, а вооружены  легкими мечами и пиками. Кроме них в зале никого не было – если не  считать самой Риссы, стоявшей перед  Костяным Троном.

 

Тишину нарушил стук двери и из-за трона выскользнула молодая женщина. Ее одеяние, черное как у Щук, украшали изображения пляшущих скелетов. Лицо представляло  набеленную маску, на которой  выделялись  черненные сурьмой брови и столь же черные губы. Густые рыжие волосы украшал венок из сухих веток, переплетенных с птичьими, рыбьими и змеиными костями.

 

Зеленые глаза расширились при виде Риссы, но  мимолетное удивление быстро сменилось  прежним равнодушием маски.

 

-Княгиня ожидает вас, - волхвиня  склонила голову и Рисса, слегка кивнув в ответ, последовала за ней. За спинкой трона Рисса поравнялась с волхвиней. Их глаза встретились и  Рисса чуть заметно подмигнула. Под белилами ничего нельзя было различить, но кончики девичьих ушей предательски порозовели.

 

- Мне не стоит с тобой говорить, - шепнула Рыжечка, - но я рада, что ты вернулась.  Прошу тебя не лезь на рожон и…

 

-И что? – спокойно бросила Рисса, уловив заминку.

 

-И не заставляй меня выбирать между вами, - выпалила Рыжечка, - знаю, ты зла на нее, но лучше выслушай, что она тебе скажет.

 

С этими словами она распахнула дверь за спинкой трона и жестом предложила Риссе войти. Сама она осталась снаружи – видимо разговор, который вела Вамма со своей беспутной «сестренкой» не предназначался для других ушей. Пожав плечами, Рисса шагнула в мерцающий багрянцем полумрак – но перед этим успела слегка шлепнуть по заду ойкнувшую Рыжечку.

 

Княгиня-жрица  восседала на троне из зеленой яшмы в своем обычном жреческом облачении  – том самом, в котором она встречала  Риссу на берегу Ильменя. На стенах этого зала не было росписей – лишь  на потолке красовалось выписанное черной, красной и белой краской изображение огромной вагины. Разошедшиеся половые губы приоткрывали алый, как кровь, разрез, оскалившийся острыми клыками. Меж них в разные стороны расползались черные змеи. Изображение, одновременно сакральное и непристойное,  создавалось при помощи магии – поэтому краски на нем не только не тускнели, но и мерцали собственным светом, заливая зал призрачным багрянцем. Зловещий отблеск словно напоминал о  страшном грядущим, когда Куна Мары накроет весь мир мраком смерти и небытия  – чтобы спустя неизвестное время породить новое творение.

 

Вамма посмотрела на сестру – в белом бельме отразился отблеск багряного цвета, и неспешно протянула руку. Рисса,  опустившись на колено, прильнула губами к пальцам княгини – здесь, в цитадели Мары, не след было показывать характер.

 

-Встань, - Вамма убрала руку и Рисса гибко поднялась на ноги.

 

-Как тут Рыжечка? – спросила она первое, что пришло в голову.

 

-Хорошо, - кивнула княгиня, - она  прошла первое посвящение и ожидает второе.

 

-Неплохо, - согласно кивнула Рисса.

 

-Да, - ответила Вамма, - если на юге рождаются столь способные ведуньи, возможно, стоит внимательней присмотреться к тем краям.

 

Рисса пожала плечами, не зная, что еще сказать.

 

-Твоя поездка была удачной? –  вдруг спросила Вамма. Рисса молча кивнула в ответ.

 

-Хорошо, - сказала Вамма, - что ты успела. Возможно, дальше у тебя не будет времени изучать здешние диковины.

 

- Почему это? – настороженно спросила Рисса.

 

-На днях у меня гостил король Этельред, - сказала Вамма, поймав удивленный взгляд Рыжечки, -  мой муж не говорил об этом? Наверняка вы виделись в Альдоге.

 

Она произнесла все это спокойным, даже доброжелательным тоном, однако Рисса сразу напряглась, думая, что кроется за этими небрежно брошенными словами. То, что Рисса могла встретиться с Эриком не было необычным само по себе  – возвращаясь с Севера, Альдоги не миновать, а она все-таки родственница княгини. Но известно ли Вамме о теме разговора?

 

-Я ничего не знаю об Этельреде, -  осторожно сказала Вамма.

 

-Так или иначе, он был здесь, - сказал Вамма, - ты же знаешь, что бретвальда мертв?

 

-Канульф?

 

-И он и его сын, - губы княгини-жрицы искривила слабая улыбка, - ты совсем не получаешь вестей с родины?

 

-До Гандвика они доходят медленно, - ответила Рисса, - и кто сейчас правит Мерсией?

 

-Верный вопрос, - кивнула Вамма, - увы, на него нет верного ответа. Бретвальдой объявил себя Этельвульф, король Уэссекса. Он вступил в союз с королем Островов Бродиром и…Дезидерием, верховным жрецом Рейха.

 

-Не может быть!

 

- Но это так. Ходят слухи, что в обмен на помощь Этельвульф обещал крестить всю Мерсию. Так или иначе, воины Дезидерия, те, что воюют под знаменем с овечьей головой, высадились в Британии. Совместно с Бродиром и Этельвульфом, они разбили  Радбота, сына Канульфа. Радбот погиб, также как и оферэлдормен Сигвард. Этельвульф в Люнденбурге, а Бродир в Тамворте и все трое держат не меньше половины острова.

 

-Но Этельред…

 

-Этельред тоже объявил себя бретвальдой, - кивнула Вамма, - но ему не хватает войска. Поэтому он и явился сюда. Я согласилась дать ему воев  – а еще и пророчицу.

 

-Пророчицу? Кого?

 

-Тебя, - улыбнулась Вамма, -  видела бы ты, как он обрадовался, что дочь Нектона Макморна жива. У Пиктавии нет сейчас короля -  принц Брандон погиб в сражении с Бродиром, а король Арнульф скончался от чумы, также как и его младший сын – коса Мары сейчас знатно косит урожай. Твой отец тоже  мертв, а значит, из всех законных наследников  осталась лишь ты. С твоей помощью Этельред надеется склонить Пиктавию на свою сторону. А коль ты еще окажешься ведуньей…

 

-Он хочет взять меня  в жены? - спросила Рисса.

 

- Смекаешь, - довольно кивнула Вамма, - ну что, получше чем Готланд? Кстати, он может и подвинуть сына с острова, если ты его хорошенько попросишь.

 

Рисса лихорадочно размышляла: она не торопилась замуж, но вряд ли с Этельредом будет справиться сложнее, чем с Нектоном Макморном в свое время. Зато власть, которую она может заполучить…много больше всего, что она могла  представить. От видений грядущего у нее захватило дух: с большим трудом она заставила себя прислушаться к тому, что говорит княгиня-жрица.

 

-Кстати, о старых знакомцах - сказала Вамма, - недавно в Навьгороде были послы Хо-Урлюка. Ты знаешь, что после того как суватичи разбили Хушитаидов огулы захватили Гурхан-сарай и Хо-Урлюк провозгласил себя гурханом?

 

Нет, этого Рисса не знала.

 

-Жрецы Аджи-дархана поддержали его, - продолжала Вамма, - некоторые даже приезжали сюда вместе с послами. И вопросов задавали немеряно. Говорили про какую-то ведьму, совершившую святотатство в одном из тамошних храмов. Я ничего не поняла, но Рыжечка отчего-то страшно взволновалась. Не знаешь с чего бы?

 

- Откуда? – деланно пожала плечами Рисса.

 

- Я так и подумала. В общем, посольство отправилось обратно, а эти жрецы – нет. С десяток отправилось в Альдогу, вроде как проповедовать своего бога. Слышала, что с этими жрецами встречался и мой муж – уверена, что вы не пересекались?

 

-Нет, - пожала плечами Рисса, - меня эти жрецы еще в Аджи-дархане не впечатлили, о чем мне с ними говорить в Альдоге?

 

-Ну ты же любишь чужую мудрость, - сказала Вамма, - ладно, если ты не знаешь, то и говорить об этом нечего. В Британии тебя ждет общество куда интереснее.

 

-Ты считаешь?

 

-Я же пророчица, - тонко улыбнулась Вамма, - ко всему прочему. Мара порой открывает передо мной завесу грядущего – и за ней я видела кое-что и о тебе.

 

-Например, - напряженно спросила Рисса

 

 - Например, что, возможно, ты повидаешься со своим отцом. В хорошем смысле.

 

- Хорошего смысла тут нет, - пробормотала Рисса, - мой отец мертв.

 

-Для всех да, - Вамма широко улыбнулась, - особенно так должен думать Этельред. Но мы обе понимаем, что я на самом деле имею в виду.

 

Она еще раз посмотрела на оторопевшую Риссу и громко расхохоталась.

 

Необитаемый остров, к юго-востоку от Навьгорода, редко посещался людьми – вечно подтапливаемый водами Ильменя, сплошь заросший высоким камышом, средь которого высились редкие деревья.  Особенно выделялась огромная ива, стоявшая у северного берега острова. Некогда в это дерево ударила молния, однако ива не сгорела, а лишь почернела, приобретя жуткий вид, с ветвями похожими на больших черных змей и столь же черными листьями. В легендах говорилось, что некогда сам Перун возжелал одну из берегинь – дочерей Мары, но та укрылась под корнями. Раздосадованный отказом Перун метнул молнию – однако ива приняла небесную стрелу на себя, защитив речную богиню. В благодарность Мара исцелила древо, заменив древесные соки собственной кровью. Так ли это или нет – но с давних времен люди избегали этого места, за исключением волхвинь Мары, творящих обряды перед черной ивой. В отличие от прочих праздников, данные действа не имели своего определенного дня - время обрядов менялось с каждым годом, выбираясь княгиней-жрицей по тайным, одной ей ведомым приметам.

 

Один из таких дней  наступил как раз вскоре после разговора Ваммы и Риссы. Перед черным древом горели костры и неслись над водой песнопения, заставляя селян на берегах озера испуганно прикрывать ставни.  И в этот же день от берега отчалила большая лодья с вооруженными до зубов воями. Возле оскаленного дракона на носу стоял сам Эрик, взявший самых отчаянных и самых верных ему людей. Оружие каждого было заговорено и пестрило рунами,  нанесенными колдуном-кузнецом из Хемьской земли. Вместе с  людьми Эрика на борту находилось и несколько смуглых чужаков с юга, в черных одеяниях и вооруженных  трехгранными кинжалами. Рукояти клинков венчали резные головы слонов.

 

-Тише там, - прошипел Эрик, когда за его спиной чуть слышно звякнуло железо, - забыли, кто сейчас на этом острове?

 

-Рисса говорила, что отведет глаза, - пробормотал стоявший рядом Велегост.

 

-Помню,- кивнул ярл, - но и Вамма не проста. Чуть что заподозрит - и все пропало.

 

- Велес да не даст этому случиться, -  благочестиво произнес волхв, но выступивший на его лбу пот подсказывал, что он не так надеется на покровительство богов, как хочет показать. Эрик же, повернувшись к нему спиной, дал знак одному из чужаков и тот, достал из складок  одеяния небольшой кувшин, плотно прикрытый просмоленой пробкой. С величайшей осторожностью откупорив сосуд, смуглый жрец поманил Эрика и тот, достав стрелу из колчана, обмакнул ее наконечник в темно-зеленую вязкую жидкость. То же самое повторили и его воины. Когда все до единого острия покрылись зеленоватой патиной от яда, стрелы  легли обратно в колчаны.

 

-Умереть должны все, - в очередной раз повторил Эрик, -  если кто-то останется в живых, то уже мы позавидуем мертвым. Тела сжечь, на их же кострах

 

-Только не ведьму, - сильно ломая речь, напомнил один из чужаков и Эрик кивнул, внутренне поморщившись. Эти жрецы превосходят спесью всех здешних волхвов – увы, приходится это терпеть. Жаль, конечно, убивать красавицу, к тому же выдавшую им Вамму, но оставлять ее в живых куда опасней. Чужаки  оказались весьма полезны  – пусть же делают с телом Риссы, что пожелают.

 

Осторожно они причалили в небольшой бухте, примерно в полуверсте от жуткого древа. Уже поднялся ветер, шелестевший стеблями камыша – и в этом шелесте, также как и за гулом монотонных песнопений впереди, почти не слышны были шаги незваных гостей. Они спешили –  успех мог принести лишь быстрый, как укус змеи, удар, не дающий волхвиням  пустить в ход чары. А потом пусть все гадают, что случилось на проклятом острове – никто не посмеет обвинить в этом князя, также как и противиться его планам.

 

Велегост остался сторожить судно – от него, непривычного к бою, было немного толку. Он и так сделал все что мог – заговорил оружие, устроил непогоду, под покровом которой и проскользнула лодья. Сейчас ему оставалось лишь ждать – и чтобы скоротать это ожидание, волхв достал из-за пазухи мех с вином. Хлюпнула сковыриваемая пробка и вино забулькало в глотке. Велегост осушил мех более чем наполовину, когда за его спиной что-то плеснуло. Волхв обернулся –  как раз, чтобы увидеть  раскрывшуюся перед ним огромную пасть. Острые зубы вонзились в толстый живот, пронзив его невыносимой болью.  С губ волхва сорвался крик, заглушенный воем ветра, и тут же удар могучего хвоста сбросил его в воду, а могучая пасть увлекла на глубину.

 

-Что это? – Эрик остановился, прислушиваясь. Ветер стихал, но с его последним порывом, словно донесло отдаленный крик. Ярл ждал, что он повторится, но этого не случилось.

 

-Быстрее, - жрец  нетерпеливо дернул его за руку, - времени нет.

 

Ярл передернул плечами – да, сквозь камыши уже просвечивали  близкие костры, перед которыми вихлялись в  диком танце гибкие фигуры. На миг ему показалось, что он узнал Риссу и Эрик невольно облизнулся снова пожалев, что ее придется убить с остальными.

 

Вновь налетевший ветер донес звуки песнопения:

 

Ау, ау, шикарда, кавдам!

 Шивда, митта, минохам!

 Каланди, мируффа, якуташма, зидима!

 Веселись всю Ночь, о Чорна Мара-Ма!

 

Эрик узнал голос возносившей эту хвалу и хищно улыбнулся -  захваченная священным экстазом дорогая женушка не успеет увидеть беду.

 

-Быстро, - прошипел он, - стрелы.

 

Воям не нужно было приказывать дважды: Эрик еще не окончил приказ, а в руках его спутников уже появились луки с наложенными на них отравленными стрелами. Эрик яростно кивнул и в следующий миг смертоносный дождь обрушился на танцующих жриц. Песенопения сменились жалобными криками, - ему даже показалось, что он узнал голос Ваммы, - но луки разряжались снова и снова, пока колчаны не опустели.

 

- За мной! – рявкнул ярл и, выхватив заговоренный меч, метнулся добить жертвы.  С воинственными криками  вои вырвались из зарослей…и застыли в недоумении.

 

Между стеной камышей и озером простерся голый берег, покрытый черным, как смола, липким илом.  У воды стояла ива - словно старая сгорбленная ведьма с растрепанными черными волосами, жадно протягивающая руки-сучья. Вокруг  дерева горело с десяток больших костров -  именно их видели продиравшиеся сквозь камыши  вои. Но больше никого – ни живого, ни мертвого.

 

-Морок, - послышался чей-то дрожащий голос за спиной Эрика. Тот не успел ответить – стоявший рядом жрец схватил его за руку, сдавив будто клешнями. Эрик бросил на чужака гневный взгляд, но тот не смотрел на ярла – взор его был обращен к черному дереву. Эрик перевел взгляд – и застыл на месте, пораженный увиденным.

 

Дерево менялось: по маслянисто-черной «коре» волнами пробегала рябь, длинные «ветки» извивались тонкими щупальцами и на них словно распускались уродливые зеленые цветы. Из их непрестанно сокращающихся складок, потоками стекала на землю смердящая зеленая слизь. Жуткая  тварь, колышась словно желе, протягивала свои «ветви» к застывшему от ужаса ярлу. Земля у самого основания «ствола» дрожала,  растекаясь потоками жидкой грязи, пока извивающиеся  щупальца-корни выползали из-под земли гигантскими червями. Каждый из  «корней» заканчивался козлиным копытом.  Мерзкая тварь поднялось на своих бесчисленных «ногах» и из сморщенных «цветов», служивших, по всей видимости, ртами чудовищу, послышались звуки, услышав которые Эрик  понял, что их все-таки провели.

 

Потому что из непрерывно сокращающихся ртов-присосок по поляне  разносились заунывные песнопения волхвинь и их же крики  боли.

 

Под ногами дрогнула земля, позади раздались испуганные крики и  Эрик невольно оглянулся. Влажный ил за его спиной вздувался огромными буграми,  лопающихся, словно гигантские раздувшиеся почки. А из них омерзительными  всходами поднимались черные твари, наподобие той, что стояла сейчас перед ярлом.

 

В мгновение ока берег превратился  в царство кошмара -  ни воины, ни жрецы ничего не могли поделать с  подземными отродьями. Мечи рассекали колышущиеся тела без всякого сопротивления, но студенистая плоть тут же срасталась. Не спасали и  кольчуги  - щупальца проникали через малейшие щели, а в следующий миг извивающиеся черные отростки прорастали сквозь рот и глазницы. Охранные руны, заклятия, даже смертоносный яд – все оказалось бессильным перед черной нежитью. Зеленая слизь растворяла людские одежды, а следом – их  плоть, обнажая белые кости. Жадные пасти с чавканьем всасывали кровянистую жижу и, питаясь этими соками, чудовища  невероятно разбухали, стремительно увеличиваясь.

 

За спиной короля послышался странный звук, и он обернулся - чтобы увидеть перед собой черную «иву». Тварь чудовищно выросла - словно старый дуб вырвал  корни из земли и сейчас стоял на них, оканчивающимися увязавшими в грязи копытами. Раздувшееся тело все время меняло форму, то вспучиваясь буграми, то разверзаясь огромными провалами. Вот тварь словно перекрутило в корчах и в черной слизи вдруг проступило чье-то лицо. В его колеблющихся, дрожащих чертах Эрик с ужасом увидел  искаженное, словно в кошмарном сне, сходство со своей супругой. Губы  Ваммы искривились в  жестокой усмешке и в них  ярл прочел слова: «Ты искал меня, муженек»?

 

С криком, в котором не было ничего человеческого, враз поседевший ярл метнулся к черной твари, дабы вонзить меч в уродливое тело, но тут же  его оплело множество щупалец. «Лик Ваммы» распахнул, подобный пещере, рот тут же обернувшийся пульсирующей вагиной, истекавшей черно-зеленой слизью. Тело Эрика охватила жгучая скользкая масса: беззвучно крича от невыносимой боли, он бился в агонии, сжираемый заживо, до тех пор, пока все не поглотила милосердная тьма.

 

Под утро поднялся туман – словно солнце не торопилось всходить, дабы осветить жуткий берег. На нем, впрочем, уже не осталось и следов ночного кошмара – вообще ничего. Только ил стал еще чернее, да все так же стояло жуткое древо, шелестя узкими темными листьями. В нескольких аршинах от берега покачивалась на воде узкая лодка,  где стояли две фигуры, закутанные в черное. Вода рядом  с ними волновалась, будто под лодкой двигалось чье-то огромное тело. Временами оно появлялось на поверхности: то чешуйчатым боком, то острым гребнем.

 

- Как задумано, так и сделано, - усмехнулась Вамма, - где ярл Эрик, где вои его – только боги теперь ведают. Да и твои знакомцы с юга теперь не раз подумают,  прежде чем  снова соваться в Лють.

 

Рисса хмыкнула, не сводя любопытного взгляда с черного дерева – Вамме все же удалось впечатлить ее этой ночью. Она умоляюще посмотрела на сестру, но та лишь покривила  синие губы.

 

- Здесь есть тайны,  которые тебе ни к чему, - сказала княгиня,  - твоя судьба теперь - на Западе. Кстати, раз уж я сейчас вдова –  не поищешь мне там нового мужа?

[Ottokar]

Вода рядом  с ними волновалась, будто под лодкой двигалось чье-то огромное тело. Временами оно появлялось на поверхности: то чешуйчатым боком, то острым гребнем.

Как же ЭТО уестествило матушку Риссы? 

[Каминский]

Как же ЭТО уестествило матушку Риссы? 

Разные есть способы

Но ващет это не оно. Это Урм. Кто-то же должен доставить их в город

[Ottokar]

Но ващет это не оно. Это Урм.

Уфф, выдыхаю.

Разные есть способы

Эти способы будут раскрыты по ходу повествования.

[Каминский]

Эти способы будут раскрыты по ходу повествования

Я надеюсь

[Каминский]

Атаульф

 

 -Мое место не здесь, - кайзер раздраженно отпихнул блюдо с устрицами в оливковом масле, - император должен быть со своей страной  в столь тяжкий час.

 

 Подперев кулаком подбородок, монарх угрюмо уставился перед собой. С веранды мраморной виллы открывался великолепный вид на Средиземное море, но Атаульф, словно и не видел искрящейся синей глади, погруженный в мрачные думы. Наконец, будто очнувшись, он сделал глубокий вздох и, не глядя, протянул пустой кубок, который расторопный служка тут же наполнил вином.

 

- Поверьте, мне понятны ваши терзания, - папа Клемент, сухощавый мужчина с живыми глазами южанина, смачно высосал устрицу, отбросив пустую раковину, - мне и самому не по душе покидать Рим. Но что поделать, коль уж Бог карает нас за грехи столь ужасным мором. Только смиренно молиться, чтобы Всевышний умерил свой гнев.

 

- Считаете, у нас меньше грехов, чем у тех бедняг, что нынче мрут как мухи? - сощурился Атаульф, - не прогневим ли мы Господа еще больше, отсиживаясь  здесь, вместо того, чтобы без страха принять его суд?

 

-Слаба плоть, слаб и человек, - развел руками  папа, - но иногда кажущееся малодушие проистекает от осознания собственной ответственности. Слишком многое лежит на плечах, таких как мы, поэтому нам и должно беречься больше остальных.

 

-Я так  пытался уберечь жену, - помрачнел кайзер, - и чем это кончилось?

 

-Во всех церквах Италии молятся за упокой души вашей супруги, - сказал понтифик.

 

- Все молитвы не вернут мне ее, - кайзер залпом опрокинул кубок,  - это и есть божья кара за то, что я  здесь. Мне нужно вернуться в Германию.

 

-Если вы заболеете, вашей стране не станет легче, - заметил Климент. Атаульф мрачно посмотрел на него и налил себе еще вина. Еще молодой император сейчас казался старше из-за глубоких морщин на лбу и ранней седины в рыжеватой бороде. Терзаясь от собственного бессилия, он все же не мог не признать правоты понтифика. Но понимал он и то, что долгое его отсутствие грозит Рейху небывалой смутой.

 

Еще три года назад кайзер не думал вторгаться в Италию: захватив Марсель и Геную, он собирался  повернуть в Ломбардию, чтобы подавить мятеж барфоломеитов. Однако вскоре пришла весть о вспышке чумы в Милане и о бегстве ересиарха Маурицио во Флоренцию. Одновременно донеслись вести и о смуте в самом сердце Лиги. Именно тогда у кайзера проснулась честолюбивая мечта – завоевать Италию, чтобы по примеру древних кесарей вновь сокрушить Карфаген.

 

Первоначально ему сопутствовал успех – Флоренция, где командиры наемников объединились с остатками местной знати, без боя открыла ворота. Возглавивший восстание против барфоломеитов опальный граф из Тюрингии, был прощен императором и провозглашен  великим герцогом Этрусским. Одно из первых задач поставленных императором перед новым вассалом стало восстановление порядка в Ломбардии, где чума, изрядно проредившая мятежников, уже пошла на спад. Сам Атаульф, двинулся на юг, где, также без боя, занял Рим. Папа Климент, оставленный  карфагенскими покровителями лично встретил Атаульфа со всеми полагающимися почестями. В одном из роскошных папских дворцов, Климент торжественно пообещал разорвать все связи с карфагено-сицилийской олигархией. Атаульф же обещал сохранение власти папы в Италии. Оба собеседника не забыли и о Дезидерии разгневавшим кайзера самовольным вторжением в  Британию.  Климент, осведомленный о разногласиях духовного пастыря Рейха с императором, также как и об отсутствии наследников у Дезидерия, прозрачно намекнул Атаульфу о своей готовности возглавить имперскую Церковь, если с «лангобардским папой» что-то случится. Тем самым, говорил Клемент, Атаульф станет монархом, осуществившим вековую мечту христиан об объединении двух ветвей истинной  Католической Церкви.

 

- Один император может быть во всем христианском мире, - восклицал Клемент, - и один папа должен окормлять его паству –  тот, что пребывает в граде Святого Петра.

 

Ничего не обещая, но и не разочаровывая понтифика,  после Рима Атаульф двинулся на юг и вскоре осадил Неаполь – еще один город Карфагенской Лиги. После месячной осады город пал, но, въехав в него, кайзер узнал, что здесь бушует чума. Вскоре пришли вести о море и в Риме, столь свирепом, что сам понтифик бежал из города. Клемент расположился в своей резиденции на Капри, отстроенной карфагенянами на месте виллы  Тиберия. Сюда же проследовал  и кайзер –  Клемент сыграл на честолюбии Атаульфа, не удержавшегося перед искушением  пожить в резиденции римского императора.  Приказав войску покинуть Неаполь и разместиться в более здоровой сельской округе, сам Атаульф  поселился на папской вилле, жадно ловя новости с юга и с севера.

 

Вести же приходили одна хуже другой. Чума захватывала все новые земли по обеим берегам Средиземного моря. Не обошла она и Карфаген, за несколько недель, обезлюдевший почти на треть.  Однако Атаульф не мог воспользоваться ослаблением векового врага  – даже если бы войско и пошло за ним  в охваченный чумой город, кайзер никогда бы не собрал для этого флота. А следом пришли и еще более скверные вести – на этот раз с берегов Рейна. Мор уже начинался, когда Атаульф отправлялся  на юг и кайзер, опасаясь за свою семью, отправил жену с родней  в небольшой замок на Майне. Однако, - по замыслу ли божию или по наущению Локиэля, - чума лишь частично задела Трир, а Кайзербург и вовсе обошла стороной. Зато замок, где укрылась императрица Гизела вымер весь – также как и вся округа, особенно сильно пораженная мором. Не то, чтобы Атаульф был сильно привязан к супруге, - брак с дочерью герцога Вестфальского был чисто политическим союзом, лишенным сколь-нибудь глубоких чувств. И все же  смерть жены вывела кайзера из равновесия. Коря себя за то, что не оказался рядом в столь трагический час, Атаульф все больше стремился домой, понимая, какие ходят пересуды среди вассалов.  Тревожили его и вести о падении Дании и оживлении, казалось бы, затухшей войны на Севере. С огромным трудом Климент удерживал Атаульфа на Капри, умоляя подождать пока проклятый мор пойдет на спад.

 

Об этом же шла речь и в тот день, когда на вилле появились гости. Такое тут случалось нечасто– опасаясь заразы, Климент как мог ограничил с общение с внешним миром. Тем  с большим удивлением увидел Атаульф  молодую черноволосую женщину в роскошном парчовом платье винно-красного цвета, расшитой золотыми нитями и серебряными узорами в виде цветов. За ней следовал тучный мужчина, старавшийся привлекать как можно меньше внимания. Этого нельзя было сказать о самой девушке, что, едва войдя на веранду, кинулась на шею Клименту.

 

-Папа!

 

- Полегче, дочь моя, -  с некоторой иронией сказал Климент , размыкая сомкнувшиеся у него на шее руки, - веди себя прилично, у нас важный гость.

 

Девушка, словно сейчас заметив Атаульфа, невольно ойкнула и отстранилась от Климента. Однако,  взгляд, брошенный из-под опущенных ресниц, выдавал явный интерес девушки к видному молодому  мужчине. Да и сам кайзер на миг забыл о своих мрачных мыслях, при виде  стройной сероглазой красавицы.

 

- Вы не знакомы, - Климент неловко повернулся к Атаульфу, - это моя дочь Белла Орсини. Белла, познакомься, это…

 

-Я уже поняла отец, - девушка смело глянула на кайзера, - рада видеть вас, Ваше Величество.

 

 - Я тоже рад, - Атаульф указал на место рядом с собой, - присаживайтесь, сенорита.

 

-Вы так добры, - девушка, подобрав платье, изящно опустилась на стул, - простите, мое появление оказалось столь внезапным...

 

-Пустое, - махнул рукой Атаульф, - честно говоря, говоря, давно хотелось увидеть в этом мраморном склепе хоть одно новое лицо. Тем более, такое красивое!

 

-Вы столь любезны, ваше Величество…

 

-Я велел тебе оставаться в Сполето, -  недовольно сказал понтифик, - почему ты здесь?

 

-Чума и еретики, - пожала плечами девушка, -  причем одно проистекает от другого. Барфоломеиты, подыхая от чумы, стремятся распространить заразу как можно шире, крича, что они орудие божие для очищения Италии. Если ты еще хочешь видеть свою дочь живой ты не можешь порицать меня за то, что я оставила Сполетто.

 

- Если бы я хотел тебя видеть живой, то не допустил, чтобы ты путешествовала через пол-Италии, - нахмурился папа, - что если ты подхватила заразу по дороге?

 

- Не беспокойтесь, отец, - Белла кивнула на своего спутника, - сенор Каленте все время был со мной. Если бы у него возникли малейшие подозрения – ни я, ни он, ни кто-бы то ни было, не сошли с корабля доставившего нас на Капри.

 

-Вы лекарь? – Атаульф посмотрел на спутника Беллы с не меньшим интересом, чем на саму девушку. Звероподобный мужик с лицом мясника почтительно склонил голову.

 

-Иные столь добры, Ваше Величество, что почитают меня таковым.

 

-Сенор Каленте слишком скромен, - вмешалась Белла, - он был лучшим лекарем в Лекториуме, - а значит и  во всем мире.

 

-Госпожа слишком добра, - произнес лекарь, - я всего лишь ученик лучших.

 

- Лекториум, - взгляд кайзера, казалось, заледенел,  - ты карфагенянин?

 

- Я из  Танжера, ваше Величество, - произнес лекарь, - но да, большую часть жизни я провел в Карфагене. В Лекториуме, если точнее.

 

- А сейчас он верен Святому Престолу, - вмешалась Белла, - не судите его строго, Ваше Величество. Я и сама долгое время мечтала попасть в Карфаген, но Адоунис Каленте раскрыл мне глаза, на все ужасы, что кроются за фасадом тамошнего великолепия. После этого мы ни на минуту не задержались в этом злом городе.

 

-Вас я не могу винить, - Атаульф склонил голову, - молодость подвержена соблазнам – я и сам не настолько стар, чтобы забыть это. К тому же, как понял, вы пробыли в Карфагене совсем недолго.

 

-И года не прошло, - подал голос Климент.

 

-Но вы – дело другое, - кайзер перевел тяжелый взгляд на Каленте,  - я кое-что слышал о том, что случилось в Карфагене и как к тамошней смуте причастен Лекториум. Я верю, что сенорита, будучи чужой в вашем проклятом городе, не сразу распознала его гнилое нутро. Но вы, прожив там столько лет...

 

-Гной и язвы, - то с чем лекарь имеет дело каждый день, - развел руками Адоунис Каленте, - не буду скрывать, ваше Величество, я видел в Карфагене немало мерзости – и сам творил ее. Но не малодушие и не жажда наживы двигала мной, - хотя и не буду говорить, что я упускал свою выгоду. Главной для меня была лишь  жажда познания – и в Карфагене я нашел достаточно возможностей, чтобы утолить свой голод. В Лекториум меня привлекла слава Закарио Мондиноса – возможно вы слышали о нем?

 

Атаульф кивнул – слава «Карфагенского  Гиппократа» дошла и до Трира.

 

-Он был величайшим из  врачевателей, известных миру, - продолжал Каленте, - он учился в Карфагене, Александрии и Дамаске, побывал в Вавилонии, Персии и даже Индии. И везде где бы он не появлялся, Закарио Мондинос учился тайнам врачевания.

 

- Но от чумы это его не спасло, - сощурился Атаульф.

 

- Проведя большую часть жизни среди прокаженных и чумных, вряд ли он мог рассчитывать на иной исход, - пожал плечами Адоунис, - однако его исследования  спасли не одну сотню жизней. Не покривлю душой, если скажу, что Закарио ближе чем кто-либо в истории медицины, приблизился  к причинам порождаемых болезней.

 

- Интересно, - сказал Атаульф, - и что это за причины?

 

-Он изучал труды Гиппократа и  Марка Варрона, денно и нощно штудируя медицинские трактаты александрийцев, разговаривал с мудрецами Индии и дьяволопоклонниками северной Мидии. Все узнанное Закарио систематизировал в своем трактате «Малое в большом». В этом труде он доказывал, что многие, если не все болезни вызываются тварями, наподобие червей или вшей, только малыми настолько, что их не видно простым глазом. Они проникают в нас через еду, питье и даже воздух, заставляя гнить нашу кровь, распуская по телу болезнетворные яды. Он назвал этих тварей нигоды  – так в трактатах секты джайнов в Индии именуют мельчайших существ, наполняющих собой весь мир, в том числе и людскую плоть. Именно нигоды, размножаясь внутри нас, порождают болезнь, они же, скапливаясь в жидкостях нашего тела, вместе со слюной и кровью выходят наружу, распространяя мор, вроде того, что терзает сейчас мир.

 

- Звучит как бред, - поморщился Атаульф, - кто-нибудь видел этих тварей?

 

- Закарио писал, что иные из индийских мудрецов, достигнув должного просветления могли видеть нигод,  - заметил Адоунис, - но, конечно, простому человеку это недоступно. Но мой учитель провел немало опытов, подтверждающих его умозаключения, а я продолжил его исследования, когда он умер.

 

-И что же ты узнал, - невольно заинтересовался Атаульф.

 

- Нигоды не просто любят грязь и падаль – гниение и есть их порождение, также как и болезнь, что есть не более чем гниение плоти. Стоит держать свою плоть в чистоте, совершать регулярные омовения, а при  море – как можно быстрее изолировать больных, дабы препятствовать распространению нигод от них к здоровым.

 

-Интересно, - задумчиво произнес Атаульф, - и ты говоришь, это подтверждается твоими…наблюдениями?

 

-Именно так, ваше Величество, - кивнул Адоунис Каленте, - и да простится мне моя смелость, но сенорита Белла и его Святейшество могут подтвердить, что мои советы почти всегда шли только на пользу.

 

-  Это так, ваше величество, - подтвердил Климент, - сенор Каленте – человек великого ума. Многое потерял Карфаген, что утратил его.

 

- Что же, - усмехнулся Атаульф, бросив уважительный взгляд на Беллу, - кто-то теряет, а кто-то находит. Скажите теперь мне вот что, Каленте…

 

Неспешная беседа затянулась надолго: служкам пришлось дважды приносить кувшины с вином взамен опустевших. К вечеру Атаульф позволил Адоунису разделить с ним трапезу – но чем дальше, тем меньше захмелевший монарх слушал карфагенского лекаря, ловя брошенные украдкой лукавые взгляды Беллы. С некоторым беспокойством их заметил и Климент, поспешивший под благовидным предлогом отослать дочь. Атаульф не скрывал своего разочарования, но спорить не стал – как-никак хозяин на вилле именно понтифик.

 

Следующие несколько  дней Атаульф почти не видел Беллу – лишь пару раз она появлялась на завтраке, чтобы поприветствовать императора, но быстро удалялась. Компанию  Атаульфу составляли понтифик и Адоунис Каленте, несмотря на грубоватую внешность, оказавшийся  полезным собеседником. Знания его не ограничивались лишь врачеванием – немало было ему известно и о внутренних раскладах карфагенской элиты. К тому времени как раз пришли вести о том, что смута в Карфагене несколько утихла, а местная верхушка, из тех, кто уцелел после резни и эпидемии, собрались вокруг Альберуса даль-Барба.

 

-Ты знаком с ним? – спросил Атаульф у лекаря.

 

 -Он один из крупнейших землевладельцев  Карфагена и Сицилии, - кивнул Адоунис, - ему принадлежат два из семи главных банков города. Падение дома даль-Рамия и ослабление даль-Фаров расчистило ему дорогу – так что теперь Карфаген как никогда близок к тому, чтобы вся власть  оказалась в руках лишь одного дома.

 

-У него много людей?

 

- У него много денег, - усмехнулся Адоунис, - достаточно, чтобы набрать сколь угодно наемников. Кроме того, я слышал, что эмир Канема – его давний партнер по работорговле и он, если что, сможет направить всадников пустыни на помощь Альберусу.

 

-Понятно, - кивнул Атаульф. Сказанное Адоунисом совпадало с тем, что император знал от своих источников, что еще больше его расположило к карфагенскому лекарю.  Война на юге, похоже, отменялась – и Атаульф еще сильнее  захотел вернуться в Германию. Тем более, что, судя по доносившимся с севера вестям, чума, выкосив тысячи жизней, пошла на спад, так что кайзер готов был вернуться через Ломбардию.

 

Однако с некоторых пор кое-что удерживало его на Капри.

 

Предложение Беллы совершить лодочную прогулку вокруг острова застало Атаульфа врасплох – он не привык, чтобы женщина делала первый шаг. От неожиданности он согласился – и уже утром следующего дня у северного причала его поджидала большая барка с высокими бортами и широким парусом, раскрашенным в золотисто-алые цвета.

 

На борту поджидала Белла, почтительно поклонившаяся при виде Атаульфа.

 

-Я подумала, что будет несправедливо, - сказала она, - если вы покинете остров, так и не увидев его величайшего чуда.

 

-Думаю, я его уже видел, - выпалил Атаульф и покраснел как подросток. Белла улыбнулась на этот неуклюжий комплимент.

 

-Ваше величество так добры, - сказала она, - но я говорю о Голубом гроте.

 

-Что это?

 

- Увидите.

 

На борту барки  обнаружился небольшой столик, где стоял кувшин вина, два кубка и блюда с оливками, виноградом и  еще живыми устрицами. Выпивая и закусывая, молодые люди, оживленно переговаривались, пока суденышко двигалось вдоль высокого берега. Наконец, барка бросила якорь близ небольшой пещеры, высотой от силы в три локтя. Рядом  уже покачивалась небольшая лодка, где сидел на веслах смуглый молодой человек, почтительно поклонившийся при виде знатных гостей.

 

-Наверное, это будет дерзко с моей стороны, - улыбнулась Белла, - но … вы умеете править лодкой, ваше величество?

 

-Думаю, мне это по силам, - усмехнулся кайзер, сделав недвусмысленный жест лодочнику. Тот, понятливо кивнув, отставил весло и вскарабкался на борт барки. Белла, в свою очередь спрыгнула в лодку, разлегшись на дне.

 

- Вы тоже ложитесь, - улыбнулась она Атаульфу, - в грот не войти, сидя в полный рост.

 

В глубине души у кайзера шевельнулись угрызения совести, но  серебристый смех девушки быстро прогнал их. Спустившись, кайзер оттолкнулся веслом от барки и улегся  напротив Беллы. Течение подхватило лодку, увлекая ее под своды грота.

 

Солнечный свет, проникавший в пещеру за спинами парочки, окрашивал  море в дивный лазоревый свет, будто переливающийся на воде. Атаульф выпрямился, с любопытством, осматривая внутренность грота. В  бирюзовой воде мелькали стайки проворных рыбок, сновавшие между стоящими под водой странными белыми скалами. Атаульф наклонился, чтобы рассмотреть их поближе и невольно отшатнулся, увидев уставившееся на него прекрасное женское лицо.

 

- Это просто статуи, ваше величество, - рассмеялась Белла, - их оставили здесь греки, а может и римляне. Они верили, что этот грот – приют нимф.

 

- И кто скажет, что они были не правы? - усмехнулся Атаульф, поворачиваясь к Белле. То, что он увидел, заставило его изумленно уронить челюсть: девушка снимала платье,  сноровисто расправляясь со всеми завязками и застежками.

 

- Вы помните, что говорил Адоунис о пользе омовений? - девушка улыбнулась остолбеневшему императору, - не желаете разделить ванну с нимфами?

 

В этот миг платье опало к ее ногам, оставляя девушку во всей красе ее молодого налитого тела. Белла подмигнула Атаульфу, повернувшись вокруг своей оси, давая ему возможность рассмотреть нежные полушария с задорно торчащими сосками, стройные бедра и аккуратно подстриженный темный треугольник между ними. Атаульф невольно протянул руку, но девушка с игривым смешком спрыгнула в воду. Вынырнув, она облокотилась о борт лодки, лукаво глядя на Атаульфа.

 

-Надеюсь, вы умеете плавать, ваше Величество, - она оттолкнулась от лодки, взрезая воду взмахами сильных рук, - водичка прелесть.

 

-Нимфы, значит, - усмехнулся Атаульф, также раздеваясь. Нырнув, он попытался заключить девушку в объятья, но та выскользнула и исчезла в голубоватом мраке.

 

- Хозяйки грота приветствуют кесаря как встарь, - вновь послышался серебристый смех

 и ему эхом отозвался перелив девичьих голосов. Вокруг Атаульфа вдруг заскользили гибкие тела – стройные создания со светлыми, черными и рыжими волосами.  Карие,  синие и зеленые глаза игриво смотрели на растерявшегося Атаульфа. Впрочем, кайзер быстро пришел в себя: распаленный беззлобными насмешками, он кинулся к ближайшей девушке, но та быстро нырнула под воду. Столь же легко избегали  жадных мужских рук и иные прелестницы, насмешливо посылая воздушные поцелуи. Вот они окружили Атаульфа хороводом и с алых губок сорвались слова чарующей песни.

 

Так волнует поутру Зефир спокойное море,

Волны гоня все сильнее, все больше вздымая их гребни,

В час, как Аврора встает у порога всходящего солнца.

Тихо сначала они, гонимые нежным дыханьем,

Движутся, мягко смеются звенящим смехом, но вскоре

С ветром свежеющим гребни свои вздымают все выше

Свет пурпурный зари отражают, кипя и волнуясь

 

Песня звучала все громче, эхом отражаясь от стен грота, пока девичий хоровод кружился вокруг завороженного Атаульфа. Неожиданно «нимфы» расступились и вперед выплыла Белла. Черные волосы стелились за ней по воде, чело венчал венок из голубых цветов. С порывистым рыком Атаульф метнулся вперед и на этот раз дочь папы не  избегала его. Губы любовников слились в жарком поцелуе и голубой грот огласили  громкие стоны, когда  мужское естество вошло в иной грот  - распаленной от желания  женской плоти.

 

Они любили друг друга остаток дня и всю ночь – сначала в гроте, средь бирюзовых волн, затем в барке, не обращая внимания, на потупившихся слуг и, наконец, в роскошных покоях кайзера. Стоны и крики любовников разносились по всей вилле, доносясь и до наполненных горячей водой терм, где в окружении искусных «нимф» предавались утонченному разврату папа Климент и Адоунис Каленте.

 

Спустя неделю, кайзер и папа покинули Капри – Климент вернулся в Рим, тогда как Атаульф, во главе собственной армии направился на север. Бок о бок с ним, на  изящной серебристой кобылке, ехала сероглазая красавица – новая невеста кайзера Белла Орсини. А чуть поодаль от них, стараясь не привлекать к себе внимания, на смирном гнедом коньке трясся и новый императорский лекарь – тучный с неприятным лицом мясника Адоунис Каленте.

[Normalyk]

Годно..

[Magnum]

Ну, за науку! 

 

[Каминский]

Ну, за науку! 

За бактериологию!

[Каминский]

Ну, за науку! 

Кстати, а почему не за любовь?

Изменено 9 Sep 2020 пользователем Каминский

[Magnum]

Кстати, а почему не за любовь?

Это тоже наука. Биохимия, феромоны там всякие... 

 

[Hinskii]

А когда планируется продолжение? Очень скучаю по Рыжечке...

[Каминский]

А когда планируется продолжение? Очень скучаю по Рыжечке...

Планируется, но когда точно не скажу...