Боги Моря и Льда

[Каминский]

Бродир/ Дезидерий/Азелинда: Цена столицы

 

- Зачем твой хозяин хочет моей победы?

 

Бродир, король Островов и хозяин доброй половины Британии, сидел, развалившись на жалобно потрескивавшем под ним кресле, устланном звериными шкурами. Под королевской мантией проглядывала сталь доспехов: воинское облачение Бродир не снимал с тех пор как вышел из Тамворта, проведя быструю и сокрушительную кампанию, в Уэссексе. И двух дней не прошло с тех пор, как он разгромил Этельстана, самолично разрубив молодого короля своей секирой, окончательно уничтожив все претензии Уэссекса на власть над Британией. Новый король западных саксов, - двоюродный племянник покойного Этельвульфа, - не был не честолюбив, не отважен, ни чрезмерно щепетилен, охотно присягнув островному бретвальде в обмен на корону Уэссекса.

 

Сейчас же Бродир готовился к новой схватке, с куда более серьезным противником, где ему не помешала бы любая помощь. Но, несмотря на это и сам король и окружившие его островные ярлы, с подозрением смотрели на стоявшую перед ними маленькую женщину в диковинных одеждах и странным разрезом серых глаз.

 

-Как, говоришь, тебя зовут? – Бродир хмуро посмотрел на гостью.

 

-Оадзь, господин, - женщина улыбнулась, показав пожелтевшие зубы.

 

- Ты колдунья?

 

- Я нойда, -  вновь оскалилась женщина, - сильнейшая из всех, что служат Ягморту. Он сам два года в нашей земле жил,  камлал как немногий сможет,  большой колдун стал, сильнее всех нойд.  Он сказал: «Мне сейчас из города отлучаться нельзя, тебя посылаю за море. Встань против Женщины-Вороны, помоги Королю – Морскому Змею».

 

-Какая щедрость, - хмыкнул один из ярлов, но Бродир поднял руку и воин умолк.

 

-  Еще раз спрашиваю, - сказал он, - зачем ему помогать мне?

 

-Откуда мне знать, господин? – шаманка тряхнула головой, рассыпав по плечам тонкие косы, - князь не открывает свое сердце нойде. Может, твоего врага он не любит еще больше чем тебя, а может – боится Женщины-Вороны.

 

- Может и боится, - согласно кивнул Бродир, еще раз осмотрев щуплую фигурку нойды, - ладно, сделаем так, как он скажет. Можешь колдовать, но знай – мой человек будет стоять рядом с тобой – и если ему покажется, что ты захочешь причинить мне вред….

 

Он замолчал, покосившись на стоявшего рядом с ним смуглого паренька с не по-детски злыми глазами. Оадзь покосилась на него  и,  согласно кивнув, вдруг разразилась мелким, дребезжащим хохотом. Светло-серые глаза подернулись черным и Пак, внутренне содрогнувшись, невольно отвел взгляд.

 

 

Зал оферэлдормена сильно изменился с тех пор, как его оставил законный владелец. Половина факелов не горела, погрузив зал в тревожный полумрак, по углам валялись кучи мусора. Огромный валькнут с Глазом Одина был стесан, а поверх него повисло растянутое на всю стену знамя Ордена Михаила-Архангела. Под ним на троне восседал мужчина в коричневой рясе. Лицо его закрывал капюшон.

 

Послышались быстрые шаги и в зал ворвался воин в шлеме с бараньими рогами.

 

- Ваше святейшество, - волнуясь проговорил воин-монах,  - у стен Люнденбурга стоят посланцы Этельреда, короля Восточной Англии. Они просят встречи с вами.

 

Сидевший на троне  зашевелился, сбрасывая капюшон и открывая лицо, столь туго обтянутое кожей, что казалось маской скелета. Но даже эта изможденность не смогла погасить фанатичный блеск в глазах понтифика Дезидерия.

 

- Разве нам есть о чем говорить с язычником? – сказал он, - или Солнцеликий может примириться с Локиэлем? Передай этим посланцам, что мой ответ тот же, что и всегда – пусть Этельред примет крещение и тогда я радостью распахну перед ними ворота Люнденбурга и провозглашу его бретвальдой. До тех пор мой ответ – нет!

 

- У нас кончаются припасы, - осмелился заметить воин, - да еще и эта чума.

 

-Чума страшна лишь безбожникам! – отчеканил Дезидерий, - а еще трусам и маловерам, усомнившихся в могуществе Господа Нашего. Ты сам – не чувствуешь ли на себе смрадное дыхание Локиэля? Не потому ли ты готов распахнуть врата перед его слугами?

 

Воин вскинул испуганные глаза и понтифик отметил необычайную бледность и худобу его лица. От страха ли перед понтификом дрожит он или уже начался озноб?

 

-Я здоров, - молодой человек умоляюще посмотрел на понтифика, - моя вера крепка.

 

-Так и веди себя так, как подобает воину Златорогого, - прогремел понтифик, - передай мои слова нечестивцам и готовься к бою. Бог не оставит истинно верующих в него.

 

-Слушаюсь, ваше святейшество, -  воин поклонился, - стоит ли говорить им, что в город вновь вернулась чума? Может, тогда они не пойдут на штурм.

 

-Они только уверятся в нашей слабости, - сказал понтифик, - решат, что мы пытаемся такими уловками оттянуть свой конец. Ничего не говори им о море: если город все же падет, - хоть я и верю, что Бог этого не допустит, - им не долго придется радоваться.

 

- Все по вашему слову, - воин вновь истово поклонился и выскочил из зала. Дезидерий бессильно осел на троне, вытирая пот со лба. Затем, с явным трудом поднявшись, он вышел в одну из боковых дверей. Спускаясь по узкой лестнице, он вслушивался в приглушенные стоны снизу. Вскоре проявился и их источник – узкий коридор, уводящий вглубь скалы, на которой стоял Бургхаген. В коридоре, через равные промежутки, виднелись двери, из-за которых и  слышались стоны. Остановившись возле одной из дверей, понтифик сняв с пояса связку ключей, отомкнул дверь и шагнул внутрь. Его глазам предстала тесная каморка, в которой он едва мог выпрямиться в полный рост. Застенки мерсийских оферэлдорменов, работали и при новых хозяевах –  вот и сейчас здесь висел в цепях обнаженный узник. В отличие от многих он был не из местных – в застенки попадали и те братья, кто допускал крамольные речи. Сейчас былая дерзость испарилась: узнав понтифика, несчастный обратил на него умоляющий взгляд, губы его дрогнули, пытаясь, что-то сказать. Дезидерий, не обращая внимания на очередные признаки малодушия, достал из складок одеяния огромный нож. Острое лезвие, блеснув в полумраке темницы, раскроило плоть от левого соска до брюшины. Не обращая внимания на предсмертные крики, понтифик продолжал работу, более подобающую палачу или мяснику. Когда же он, наконец, вышел из комнаты, крики прекратились – зато под полой хламиды Дезидерий нес капающий кровью кусок плоти.

 

В день, когда понтифик вкусил человечины, его сестра, впервые с начала осады, успокоилась. Никогда еще их ночь не была столь страстной и нежной – и утро Понтифик встретил счастливым. Несколько дней Дезидерий кормился человечиной,  пока посланный им в сельскую округу отряд не вернулся с возами, груженных разными припасами. Понтифику досталась лучшая доля, так что он с радостью насыщал оба тела простой, но обильной деревенской снедью. Но, странное дело, - сестра вновь выказывала  беспокойство, будто пища оказалась ей не по нутру. Ночью она отстранялась от Дезидерия, с явной неохотой принимая его влечение, так что тот, опечаленный, оставил свои попытки. А вскоре он проснулся от страшной боли в животе, унявшейся после того, как он опорожнил содержимое желудка на пол. Также чрево понтифика не принимало никакой пищи в обед и ужин, несмотря на аппетитные запахи, доносившиеся от кухни. Его тошнило, тело покрывалось испариной, а прикованная сестра дергалась столь сильно, что становилось почти невозможным скрыть ее от остальных.

 

Ночью Дезидерий сдался: прокравшись на площадь, где висели тела очередных мятежников, он срезал несколько кусков мяса и, озираясь как вор, поспешил к себе.

И в эту ночь сестра вновь успокоилась, с готовностью откликаясь на все ласки брата. И никакой больше хвори он не чувствовал в чреве – напротив, чувствовал себя полным сил как никогда. С тех пор Дезидерий кормил сестру лишь человечиной, добываемой  где придется. Именно поэтому он и перебрался в покои пониже, как можно ближе к застенкам, где с тех пор проводились и казни. Поначалу понтифика приводило в ужас то, что происходит с ним – закрадывались даже крамольные мысли о проклятии здешних жрецов. Но вскоре Солнцеликий явил наглядное свидетельство своей милости, заставив Дезидерия устыдиться в том, что он усомнился в божественной благости.

 

Пробравшись в свои покои, понтифик развел огонь в очаге и, нанизав мясо на длинный меч, принялся  поджаривать его. В комнате было жарко – и Дезидерий сбросил рясу и сорочку, оставшись почти голым. Тело самого понтифика уже изрядно исхудало, зато прильнувшая к нему сестра выглядела более чем здоровой. Поворачивая одной рукой мясо, второй рукой Дезидерий нежно поглаживал ее округлившийся живот.

 

-И в смерти рождается жизнь!- благоговейно прошептал понтифик, не уставая преклоняться перед милостью Создателя. Трусы и маловеры гибнут от чумы, тогда как истинно верующему досталось свидетельство неоспоримой благости Солнцеликого. Дезидерий давно смирился с мыслью, что на нем закончится Лангобардская династия,  что сам их род канет в небытие. Но милостью божьей в бесплодном доселе чреве, зародилась новая жизнь, дарующая шанс на продолжение древнего рода! Можно ли, после столь явного свидетельства божественного промысла, допустить даже мысль о том, чтобы пойти на компромисс с врагами истинной веры?  Бог, могущий сотворить такое чудо, без сомнения сотворит и иное, что приведет воинов Солнца к славе и победе, а проклятых язычников – к поражению и проклятию!

 

Штурм начался на рассвете – даже прошедший ночью дождь, вызвавший разлив Темзы, не остановил наступавших. По  дорогам ползли осадные орудия и пушки, то и дело застревавшие в грязи и утопая в больших лужах. Но вскоре все заняли свои позиции и начали обстрел городских стен. С них тоже звучали пушечные залпы – защитники Люнденбурга не собирались сдавать город, пусть даже и в столь безнадежной борьбе. Несмотря на все попытки Дезидерия оградить своих воинов от вестей с континента, почти все знали, что кайзер Атаульф отступил от Иггенсбурга, чтобы сражаться с мятяжным вассалом. Всем клирики Ордена было велено говорить воинам, что победа императора неизбежна, после чего кайзер вновь начнет подготовку к высадке. Распускались и иные слухи – о грядущей войне между различными претендентами в бретвальды, о готовности Бродира креститься, что он уже на подходе, чтобы снять осаду. Все это помогало поддерживать дисциплину в  войске понтифика  – пусть и ослабленном голодом и чумой, но все еще боеспособным. Даже заболевшие воины, - трясущиеся в горячке, с расползшимися по телу бубонами и едва стоявшие на ногах, - все равно выходили на стены, предпочитая смерть в бою бесславному угасанию от болезни.

 

И все же это была агония – недолгому, но жестокому владычеству Ордена в мерсийской столице подходил конец. Все еще  трепетали над башнями Бургхагена знамена с Солнечным Агнцем, но они явно уступали числом стягам, реявшим над саксонским войском, обложившим город и с суши и с реки.  Больше всего, конечно, было стягов с Белым Драконом Мерсии, оленем Восточной Англии и тремя мечами Эссекса. Правители двух королевств также находились здесь – на белом коне, в стальных латах, фризской работы, и шлеме с оленьими рогами, восседал король Этельред. Рядом на черном коне сидела Азелинда: ее лицо покрывала синяя вайда, губы беззвучно шептали заклятия.

 

 Этельред знал, что помощи Дезидерию ждать неоткуда – его единственный ненадежный союзник остался на юге,  готовясь подчинить Сассекс и Кент. Ну и хорошо – пусть с Бродиром разбираются Вальтеоф и Освальд. Здесь же от Короля Островов отпадают даже былые союзники: накануне к Этельреду прибыл Креода, элдормен Линдси, одного из важнейших владений в Мерсии. Его присяга новому бретвальде пополнила армию Этельреда новыми воинами, с лихвой  возместивших отсутствие отряда Риссы.  Еще важнее было политическое значение этой присяги – переход Креоды на сторону Этельреда мог подтолкнуть и остальных элдорменов Мерсии восстать против Бродира.  На пути у него оставался лишь Люнденбург – после взятия столицы Этельреду открывался прямой путь в саму Мерсию, что означало полную победу в войне. Но стоило поспешить, пока Бродир не повернул назад – и поэтому, не медля ни мига, Этельред объявил о походе на Люнденбург.

 

Этельред был уверен, что уже к вечеру он въедет в город. В том, что захватчики долго не продержатся он уже не сомневался: хотя поле боя и заволокло дымом, бретвальда хорошо видел, что его люди подбираются все ближе к городским стенам. За их спинами палили пушки, также как и с огромных барж приведенных Этельредом вверх по Темзе. Меж тем у стен Люнденбурга вырастали осадные башни, в городские ворота гулко ударял таран с волчьей головой, а самые нетерпеливые уже лезли наверх по осадным лестницам.  На них лилась смола и кипяток, стрелы и пули собирали обильную жатву, но это не могло остановить воинов Этельреда. Особенно рвались вперед его  норвежские союзники, во главе со светлобородым гигантом в серебристом панцире и рогатом шлеме – Кнудом, ярлом Рогаланда. Рыча, словно медведь, он буквально взлетел вверх  по лестнице, первым оказавшись на стене Люнденбурга. Вылитое  ведро кипятка ошпарило ему бок и половину лица,  чудом не  задев глаза, но норвежец, обуянный бешенством берсерка, словно  не замечал боли. Огромный топор обрушился на ближайшего имперца, расколов и шлем и череп, прорубив тело до середины груди. Вырвав топор одним могучим рывком, Кнуд ворвался в толпу врагов сея смерть налево и направо. Вслед за ним поднимались и остальные норвежцы  - обуянные таким же боевым безумием, в исступлении грызущие окованные железом щиты и сеявшие смерть вокруг себя. С лязгом скрещивались мечи, крушили черепа боевые секиры и булавы, предсмертные крики перемежались воинственными воплями во славу Одина или Хеймдалля-Михаила.

 

 Воины Ордена уже готовы были обратиться в бегство, когда с одной из башен Бургхагена раздался оглушительный грохот и  участок городской стены обрушился, погребая под каменными глыбами, всех кто сражался на стене.  Следом послышались новые залпы – имперские пушкари в открытую бомбардировали стены Люнденбурга, уже не разбирая своих и чужих. Дым и пыль от рушившихся глыб заволокли стену сильнее любого тумана, но даже пущенные наугад ядра умерщвляли разом десятки воинов. И тут между грохотом пушечных залпов послышался новый, совершенно неожиданный звук -  оглушительное карканье. В следующий миг вершину башни, с которой велась пальба, облепила стая ворон – будто черная туча опустилась с небес. Острые когти  терзали лица и руки пушкарей, клювы неустанно колотили им по головам. Вот один из  монахов-воинов,  с кровоточащими дырами на месте глаз и ушей, вслепую отмахиваясь от облепивших его птиц,  оступился и рухнул с башни. За ним последовал еще один, тогда как остальные, не выдержав, кинулись  наутек, бросая пушки. Воронья стая  разлетелась в разные стороны, кроме десятка самых  крупных птиц, не участвовавших в нападении – выжидая удобного момента, они кружили вокруг башни, держа в лапах горящие  головни. Как только люди разбежались, птицы с оглушительным карканьем устремились вперед, наметившись на пороховой погреб. Несколько ворон сбили стрелами с соседних башен, но остальные прорвались к цели. Мощный взрыв сотряс верхушку башни, убивая и калеча всех, кто находился рядом.

 

Азелинда устало улыбнулась, утирая выступивший на лбу пот: удерживать птиц возле пугавшего их шума и дыма, заставить ворон лететь на верную смерть стоило ей немало сил. К счастью, у нее были помощники – накануне она принесла кровавые жертвы Девам-Воронам – и теперь, духовным зрением, видела, как парят над Люнденбургом прекрасные и смертоносные женщины, с вороньими крыльями  вместо рук. Именно они пробуждали кровавое безумие в норвежских берсерках, даже сейчас, после пушечного обстрела, не остановивших своего натиска. Все новые, яростно вопящие воины карабкались на стены, безжалостно вырезая имперцев. А вслед за  северянами на  поднимались воины Эссекса и Восточной Англии, сходу вступая в битву. Вновь гулко бухнул таран и  ворота, наконец, не выдержав, с треском  рухнули. Войско разъяренных англосаксов ворвалось в Люнденбург, где тут же закипели уличные бои.

 

Дезидерий слышал страшный грохот на башне, доносились до него пушечные залпы, сотрясавшие Бургхаген до основания, но так и не тронулся с места. Перед началом боя он заперся в своих покоях, заявив, что будет молиться за победу воинства Михаила-Архангела. И хотя все уже понимали, что в бою от него будет немного толку, подобное поведение не понравилось очень многим. Однако Дезидерию было наплевать – к тому времени он уже еле передвигался, с трудом переставляя ноги. Его собственное, некогда могучее тело, представляло жалкое зрелище – изможденное, высохшее, будто он уже несколько месяцев занимался умерщвлением плоти. На контрасте с понтификом его сестра прямо-таки расцвела: ее тело стало пышным, налившись соблазнительными округлостями. Словно нарост-паразит близнец высасывал из понтифика все соки – и Дезидерий, понимая это, все равно не мог гневаться на сестру. Все о чем он сожалел сейчас - что слишком слаб, чтобы  спуститься в камеры узников и вырезать еще несколько кусков мяса из пленников. И сестра  снова голодала – также как и зачатый понтификом ребенок. Женское тело давило на Дезидерия тяжким, страшным грузом: становясь все беспокойнее, оно отчаянно дергалось, будто желая, наконец, оторваться от брата и зажить самостоятельно. Обняв ее за плечи, понтифик, лежал на своем аскетическом ложе, давясь слезами и вполголоса шепча молитвы. Стены его покоев содрогались от  попаданий вражеских ядер, с потолка сыпалась штукатурка, но понтифик почти не замечал этого, страдая от пронзавшей его тело острой боли, волнами распространявшейся  из бешено колотящегося сердца.

 

У Дезидерия уже темнело в глазах, когда он вдруг почувствовал в груди некое пульсирование – будто рядом с его собственным сердцем  забилось второе, чужое. Очередной приступ  боли пронзил его и с губ понтифика сорвался истошный крик, пронесшийся по коридорам и вырвавшийся наружу, на миг перекрыв шум битвы. Ошеломленные имперцы, испуганно крестясь, оглядывались на Бургхаген и даже мерсийцы на миг остановили свой натиск. Но сам понтифик этого не видел и не слышал – новый, еще более сильный пароксизм боли, скрутил его тело, не давая думать ни о чем ином. Послышался влажный хруст, что-то сыто чавкнуло и Дезидерий провалился во тьму.

 

Когда  напуганная страшным криком стража ворвалась в  покои Дезидерия, то нашла его бессильно распростертым на лежанке. Лица его исказилось до неузнаваемости гримасой ужаса и боли. В груди понтифика зияла огромная дыра, из которой торчали вывороченные ребра. Все вокруг было залито кровью, растекшейся по полу. И в этой крови отчетливо виднелись следы босых ног, слишком маленьких и изящных, чтобы принадлежать взрослому мужчине. Кровавые отпечатки выходили за дверь и исчезали  на ступеньках уходящих вглубь подземелья, где еще томились  узники Бургхагена. Но ни у одного из воинов-монахов, - испытанных в боях,  много раз смотревших в лицо смерти, - не возникло и мысли, чтобы последовать по следам.

 

Когда рухнули ворота, Этельред был готов въехать в город, когда  странный звук донесшийся со стороны реки, заставил его обернуться. Глаза его расширились, он гневно посмотрел на Воронью Жрицу  – но и та с не меньшей оторопью взирала на Темзу.

 

В пылу боя почти никто уже не смотрел на реку – и Этельред с Азелиндой тоже упустили тот миг, когда ее начало заволакивать густым, как молоко туманом. Сейчас из него гордо выплывали корабли, увенчанные головами оскаленных драконов. На переднем судне, под стягом с драккаром и морским змеем стоял высокий рыжебородый мужчина в черных доспехах. А перед ним выплясывала, колотя в бубен, маленькая женщина в шаманских одеяниях. Азелинда узнала ее –  несколько лет назад, она вместе с  Оадзь колдовала под Лейденом, чтобы помочь выиграть битву одному лютскому князю.

 

-  Лживый ублюдок! –  взбешенная Азелинда не знала, чего ее разозлило больше – вероломство Ягморта или то, что она, зная, что лесному извергу нельзя доверять, все же позволила себя провести. Ярость клокотала в ней, словно поток Хвергельмир,  ища немедленного выхода. Обычная рассудительность изменила Азелинде – она уже не думала, что вступать в колдовской бой, после того, что она устала в сегодняшней битве не очень умно.  Со злобным криком жрица выпрямилась, чувствуя, как  ее руки срастаются с полами одеяния, покрывающегося черными перьями, пальцы кривятся острыми когтями, а рот скалится звериными  клыками. Черный конь испуганно заржал, когда с его спины вдруг взвилось чудовище – полуволчица-полуворона. С истошным криком, в котором смешались волчий вой и воронье карканье Азелинда ринулась к драккару, обуянная только одной целью – растерзать шаманку. Но и сама Оадзь менялась -  рядом с Бродиром уже колотило в бубен мерзкое существо, со скользкой лягушачьей кожей, перепончатыми лапами  и выпученными черными глазами. Единственное, что осталось от прежнего облика - длинные косы, завязанные множеством узелков. Вот тварь вскинулась, издав  квакающий вой - и все эти узелки разом расплелись. Порыв ледяного ветра, с градом и снегом, хлестнул в лицо Азелинду, подхватывая ее и унося прочь от города. Пытаясь удержаться, отчаянно махая крыльями, жрица еще успела увидеть, как внезапное ненастье, словно гигантским бичом хлестнуло войско Этельреда, сбивая с ног коней и вышибая из седел их наездников. А  за ветром, словно выходящие из метели снежные тролли, на недавних победителей с воинственным криком обрушилось войско Короля Островов.

[Ottokar]

Азелинда погибла?

[Каминский]

Азелинда погибла?

Все вам сразу скажи)) А вам бы как хотелось?

[Ottokar]

А вам бы как хотелось?

В принципе, на усмотрение автора.

Но, в принципе, было бы интересно увидеть её столкновение с Риссой, где они или помирятся против общего врага, или наоборот.

[Каминский]

Но, в принципе, было бы интересно увидеть её столкновение с Риссой

В том то и прикол, что Азелинда  сама себя переинтриговала, когда скооперировалась с Ягмортом против Риссы.

Изменено 14 Dec 2020 пользователем Каминский

[Hinskii]

Прочитал на одном дыхании. 

Сильнее даже, чем описание битвы Людвига с Атаульфом. Но каков Ягморт!? Если сперва Азелинда не вызывала у меня особой симпатии, сейчас я ей сочувствую.

Существо, вылезшее из Дезидерия, ещё себя проявит?

И, а что будет с уцелевшими воинами Ордена? Всех в жертву принесут? Или отпустят под честное слово

 

[Каминский]

Существо, вылезшее из Дезидерия, ещё себя проявит?

А я даже не знаю. Я уже хотел закрыть эту линию, но некоторые читатели протестуют.

И, а что будет с уцелевшими воинами Ордена?

Если там кто и уцелеет, будущего я у них не вижу.

Или отпустят под честное слово

Бродир, мягко говоря, добротой и великодушием не отличается.

[Ottokar]

Существо, вылезшее из Дезидерия, ещё себя проявит?

Теоретически его Бродир / Азелинда / Ягморт / Рисса может принести в жертву для какой-нибудь цели.

[Ottokar]

В том то и прикол, что Азелинда  сама себя переинтриговала, когда скооперировалась с Ягмортом против Риссы.

Да это-то понятно. Было бы забавно увидеть сцену, где она после этого всего вынуждена идти к Риссе на поклон и предлагать ей кооперацию.

[Каминский]

Было бы забавно увидеть сцену, где она после этого всего вынуждена идти к Риссе на поклон и предлагать ей кооперацию

Будет непросто придумать мотивацию для Риссы, чтобы она согласилась)

 

[Ottokar]

Будет непросто придумать мотивацию для Риссы, чтобы она согласилась)

В таком случае Азелинда может предложить свои услуги Эдмунду,

[Каминский]

В таком случае Азелинда может предложить свои услуги Эдмунду,

Или Бродиру.

[Hinskii]

В таком случае Азелинда может предложить свои услуги Эдмунду,

Или Бродиру.

Или кайзеру Атаульфу...  

[Hinskii]

Теоретически его Бродир / Азелинда / Ягморт / Рисса может принести в жертву для какой-нибудь цели.

Для этого его (её, вернее) надо поймать. А у неё свойства "неуловимого Джо" - о ней даже не знают. Может, действительно ей суждено кануть в Лету и не влиять на ход событий (только изредка в лесах одинокие путники пропадать будут - так мало ли по какой причине).

С другой стороны, она вынашивает потомка, зачатого не самым традицонным образом. Может, ей или потомком какое сверхъестественное существо заинтересуется.

Опять же - принесение в жертву части Дезидерия с потомком Дезидерия ( ) должно сильно ударить по существованию Ордена на нефизических уровнях бытия (от эфирного до буддхиального), что приведёт к серьёзному потрясению для сторонников этой религиозной структуры - возможно, к полному её уничтожению в ходе цепи непредвиденных трагических случайностей (каузальный уровень). Последствия - крушение Рейха и сильнейший удар по местным формам монотеизма, трансформация остатков в маргинальные малочисленные секты.

[Каминский]

Последствия - крушение Рейха и сильнейший удар по местным формам монотеизма, трансформация остатков в маргинальные малочисленные секты

Атаульф уже готовит перестройку означенной структуры, с выводом ее на принципиально иные формы руководства. Так что свет клином на Дезидерии не сошелся.

[Каминский]

Или кайзеру Атаульфу..

Тогда уж Людвигу. Там хотя бы опыт сотрудничества есть.

 

[Ottokar]

Тогда уж Людвигу. Там хотя бы опыт сотрудничества есть.

Пожалуй.

[Ottokar]

Кстати, я правильно понимаю, что де-факто Бродир контролирует почти всю Британию?

[Каминский]

Кстати, я правильно понимаю, что де-факто Бродир контролирует почти всю Британию?

Кроме угла в Кенте и Сассекса. Ну и с Севером непонятно пока что...еще не придумал

Изменено 15 Dec 2020 пользователем Каминский

[Каминский]

Рисса: Новые союзы

 

- Подождите здесь, ваше величество, - сказал черноволосый мужчина в темно-синей хламиде, - я сообщу пророчице о вашем прибытии.

 

Мужчина почтительно поклонился, но в уголках его рта мелькнула тонкая насмешка, - мелькнула и исчезла, словно выскочил змеиный язык. Он еще раз поклонился и исчез в одном из боковых коридоров. Этельвольд, король Сассекса, пожал плечами и уселся в предложенное ему кресло. Вокруг него уже хлопотали девушки в сине-зеленых одеяниях служительниц Ранн, выставляющие на стол кувшин с вином, золотые кубки и блюдо с запеченными в тесте нежнейшей рыбой и моллюсками. Расставив все, девушки бесшумными тенями ускользнули прочь, оставив короля в одиночестве.

 

Роскошная мраморная вилла, в незапамятные времена принадлежала кому-то из богатых римлян. Заброшенная после ухода легионов, вилла ветшала, почти разрушившись к приходу саксов. Новые хозяева тоже долго не обращали на нее внимания, пока два века назад король Сассекса Эдгар не пригласил мастеров с континента, воссоздавших римское обиталище. Король хотел сделать ее своим летним дворцом, но после некоего пророческого сна, решил отдать ее под храм Морских Богов.

 

Бывшая вилла, а ныне храм, представлял собой причудливое смешение римского и саксонского стиля. Стены зала, где сидел в ожидании король, покрывала тщательно воссозданная мозаика, изображавшая наяд, тритонов, Медузу Горгону, человека с головой петуха и иных, уже позабытых созданий из древних мифов. Однако центральным местом всей этой росписи стал куда более поздний барельеф, с изображением богов- йотунов, почитаемых в данном храме. Могучий великан, с зеленой бородой и одеянии из китовых шкур, простирал над морем трезубец, поднимая волны. Тут же виднелась и великанская русалка, собирающая в свои сети утопленников – Эгир и Ранн, владыки моря. Нашлось тут место и богу Ньерду, ведущему большой драккар. А за богам, угадывались силуэты морских чудовищ, нарочито расплывчатых, словно находившихся на большой глубине. Даже почитатель кнакеров Этельвольд старался не задерживать на них взгляд – казалось, что еще немного и чешуйчатые тела придут в движение, а извивающиеся щупальца протянутся внутрь зала. Новая хозяйка привнесла в украшение зала и кое-что свое – на алтаре перед барельефом красовались черепа и скелеты неведомых тварей, напоминавших огромных ящериц. Окаменелые кости подобных существ часто находили на Вихтваре, но эти останки вовсе не казались древними: покрытые рунической резьбой они выглядели как кости животных умерших недавно. Имелись в этом зале и людские черепа – с вырезанными на лбах рунами, они стояли на мраморном портике, обрамлявшем небольшой бассейн в центре зала. Сам бассейн наполняла морская вода – подземными ходами он сообщался с морем, рокотавшим за стенами храма.

 

- Здравствуй Этельвольд! – женский голос за спиной оторвал короля от диковин храма, - видишь, тебе не пришлось долго ждать!

 

В голосе Риссы слышалась едкая насмешка – уж она то знала, что король ждал бы ее так долго, как ей бы самой захотелось. Вот и сейчас он вскинул на нее раздраженный взгляд, но тут же отвел глаза, не желая, чтобы выглядело так, что он пялится на Риссу. Посмотреть было на что: с тех пор как жрица прошла через Пруд Кнакера, она стала еще красивей, без капли стыда подчеркивая это разными диковинными одеяниями. Вот и сейчас она явилась к ожидавшему ее королю в короткой юбке, едва прикрывавшей бедра, выделанной из чешуйчатой шкуры неведомого чудовища. Из шкуры подобного же зверя, был сделан и пояс, украшенный зубами акул и иных тварей. Иной одежды на жрице не имелось – даже ноги ее были босы. Меж округлых грудей красовалась причудливое украшение – свисавшая на серебряной цепочке связка отделанных серебром когтей и зубов. Золотые волосы венчала та самая корона, в которой Рисса предстала перед изумленным воинством Этельвольда в чаще Вельда.

 

Рисса уселась в другое кресло, меряя короля насмешливым взглядом.

 

- Почему ты еще сидишь, - ее глаза еще улыбались, но в голосе уже звенел металл, - или ты забыл, как нужно приветствовать пророчицу Ранн? Посмотри на меня, Этельвольд

 

Король неохотно вскинул глаза, чувствуя как по хребту пробегает привычный холодок. Лишь раз взглянув в сине-зеленые глаза Риссы он уже не мог оторвать взгляд, оцепенев будто голубка перед гадюкой. Ноги и руки не повиновались ему – словно со стороны Этельвольд смотрел, как его тело соскальзывает на пол и простирается ниц перед пророчицей. Точеная ножка приблизилась к его губам и король, внезапно обретая власть над своим телом, тут же покрыл ее страстными поцелуями, внутренне терзаясь одновременно от похоти, стыда и религиозного благоговения.

 

Притаившийся в коридоре, Урм насмешливо скалил зубы, глядя как король Сассекса, лобзает ноги Риссе. Колдунья с размахом взялась за внедрение здесь порядков Люти, хотя первоначально Этельвольд и мнил себя равным жрице. После ее появления в короне Короля-Кнакера, он решил, что теперь они могут пожениться как правители Сассакса. Однако сама Рисса думала иначе – неожиданно она предложила королю устроить брачную ночь до законного брака. Этельвольд, перед глазами которого все еще маячило девичье тело, оплетенное змеиными кольцами, немедленно согласился. По его слову воины и жрицы покинули священную поляну, оставив «молодоженов» наедине. Всю ночь на берегу Пруда Кнакера длилось соитие – к которому в какой-то момент присоединился и Урм. Этельвольд не возражал – его разум уже был подчинен и порабощен дочерью дракона, заставлявшей принца вытворять немыслимые вещи – тем более постыдные, что многое начало ему нравиться. К утру Этельвольд был полностью подчинен Риссой – и та, помня о том, что совсем недавно принц, в сговоре с Азелиндой, хотел убить ее, не уставала напоминать ему, кто теперь главный в королевстве южных саксов.

 

На люди, впрочем, это не выносилось – со священной поляны вышел король Сассекса Этельвольд и его новая пророчица Рисса Макморн. Урма направили к дожидавшемуся ее войску –оборотень даже успел до обозначенного Риссой срока. Наемники жрицы вступили в Вельд и, объединившись с лесными братьями, двинулись на освобождение Сассекса. В Селси, столице королевства, также как и в некоторых иных городах, еще держались гарнизоны, расставленные Этельвульфом и позже подчинившиеся его сыну. Узнав, что Этельстан пал от руки Бродира, они совсем пали духом – уэссекские элдормены были готовы сдать города, при условии, что им позволят беспрепятственно вернуться на родину. Этельвольд дал такое обещание в первом из освобожденных городов, где захватчикам и впрямь дали убраться восвояси. Но в самом Селси, вышедшие воины были тут же схвачены наемниками Риссы – а позже она прилюдно принесла их в жертву столь ужасающими способами, что вселила страх даже в сердца поклонников Кнакера. Так или иначе, Селси был освобожден – и Этельвольд короновался в собственной столице. Сама же Рисса поселилась на острове Вихтвар, к юго-западу от Селси. Обосновавшись на вилле, она с головой погрузилась в занятия черной магией, пока король не явился к ней с сегодняшним визитом.

 

-Ладно, хорош, - босая ступня несильно шлепнула по щеке Этельвольда, - понравилось, я смотрю. Говори, зачем пришел?

 

Не зная куда девать глаза от стыда, король вновь уселся в кресло, избегая встречаться взглядом с Риссой.

 

-Этельред разбит, - сказал он первое, что пришло ему на ум.

 

-Мог бы сказать, что и поинтереснее, - зевнула Рисса, - это я уже знаю. Что с Азелиндой?

 

-Никто не знает, - пожал плечами Этельвольд, - говорят, она проиграла какой-то ведьме, выступившей на стороне Бродира.

 

-А вот это уже интереснее, - Рисса подалась вперед, - что за ведьма? Кто-то, кого Бродир привел с Островов?

 

-Нет, - Этельвольд начал сбивчиво пересказывать то немногое, что было ему известно, пока Рисса не кивнула.

 

-Ладно, я поняла, кто она, - жрица выругалась, - вот неугомонная сука.

 

-Ты о чем?

 

- Не бери в голову, - отмахнулась Рисса, - это все новости?

 

-Нет, - покачал головой Этельвольд, - сегодня прилетел ворон из Кентербурга. Говорят, что Вальтеоф, король Фризии, высадился в Кенте. Говорят еще, что вместе с королем Освальдом они собираются двинуться на Люнденбург.

 

-Как пить дать двинутся, - недовольно произнесла Рисса, - что, Ягморт тоже с ними?

 

-Конечно. Со всем своим войском. Думаю, нам стоит примкнуть к ним.

 

-Тебе надо думать лучше, - язвительно протянула Рисса, - и мыслить шире. Ты ведь король Сассекса. Основатель нашего рода, король Элла был первым бретвальдой – еще до Мерсии и всех прочих.

 

-И власть его не распространялась даже не сегодняшний Сассекс, - возразил Этельвольд, - да и сейчас наше королевство слишком мало, чтобы его король мог стать бретвальдой.

 

-Мал не сколько Сассекс, сколько его король, - Рисса пренебрежительно посмотрела на Этельвольда. Тот ответил ей гневным взглядом, но промолчал.

 

-Впрочем, ты прав, - продолжила думать вслух жрица, - без союзников нам не обойтись. Примкнем к победителю, а там посмотрим.

 

- Освальд еще не победил, - заметил Этельвольд.

 

- Победителем будет тот, за кого встану я, - усмехнулась Рисса, - возвращайся в Селси и не вздумай ничего предпринимать до моего слова. Я скажу тебе, что делать, после того как посоветуюсь с богами. А теперь ступай.

 

Внутренне негодуя, но не смея возражать, Этельвольд вышел из зала.

 

-Урм, - негромко позвала Рисса.

 

Перевертыш скользнул по полу змеей – и поднялся рядом со жрицей уже человеком.

 

- Найдешь Конрада с Иваром и скажешь, чтобы выступали к восточной границе, - сказала Рисса, - я присоединюсь к вам позже - после того как встречусь кое с кем.

 

Она гибко поднялась с кресла и, скинув юбку и украшения, замерла над бассейном с морской водой. Губы ее беззвучно шевелились, произнося заклинание и, словно в ответ ему, глазницы черепов засветились темно-синим светом. Пламя разгоралось все сильнее и черепа поворачивались в сторону жрицы, щелкая челюстями. Даже в смерти души принесенных в жертву уэссексцев помогали Риссе в ее колдовстве.

 

 

- В последнее время королевский двор стал проходным, - процедил Бродир глядя на свою гостью, - сюда шастают все кому не лень.

 

У Короля Островов имелись основания быть недовольным – даже после того, как Люнденбург пал, войско Этельреда разбито, а сам бретвальда-неудачник томился в застенках взятой столицы. Однако разгром войска Этельреда дался Бродиру нелегко – ненастье стихло также внезапно, как появилось, сгинув вместе с неведомо куда девшейся шаманкой. Лишившись поддержки стихий, войско Бродира столкнулось с ожесточенным сопротивлением, прекратившимся лишь после того, как Этельред, сошедшийся с Бродиром в бою, неудачно отразил удар короля Островов и, оглушенный, упал с коня. Бродир захватил его в плен, после чего его войско сложило оружие. Только после этого войско Островов вступило в столицу, где и нашли мертвого Дезидерия. Немногие взятые в плен имперцы отвечали что-то невразумительное о его смерти, так что Бродир, махнув в конце концов рукой, приказал их всех принести в жертву Одину и Хель. Этим он расположил себе горожан, ненавидевших имперцев за надругательство над святынями. Но вскоре выяснилось, что Дезидерий оставил скверный подарок освободителям – вновь косивший людей мор. Наскоро уладив дела в столице, Бродир вывел армию на восток – завоевывать Восточную Англию, Эссекс, а заодно и усмирять мятежное Линдси. Война затягивалась: даже присутствие короля Этельреда в обозе армии не усмирило повстанцев. Меж тем чума, добралась уже и до этих краев, кося войско Бродира направо и налево. Терзаемый мором и партизанской войной, Бродир уже собирался повернуть назад – но и из Люнденбурга и из центральных областей Мерсии доносились столь же дурные вести. И, в довершение всех несчастий, Бродир узнал о высадке Вальтеофа и Ягморта в Кенте – и провозглашении Освальда бретвальдой.

 

Временную ставку король разбил прямо в поле – неподалеку от знаменитых Линдсийских болот. Даже эти трясины, с их гнилостными испарениями, нынче становились безопасней охваченных чумой городов и сел. Но, несмотря на все усилия короля Островов, проклятый мор свирепствовал нынче и в его войске. Сидя в шатре Бродир, угрюмо пил вино со своими приближенными, мрачно думая о том, что если так пойдет и дальше, придется возвращаться в Тамворт, так и не задавив местный мятеж.

 

Мрачные мысли короля были прерваны удивленными восклицаниями и скабрезными шутками пировавших с ним ярлов. Подняв глаза Бродир увидел на входе молодую женщину в одеянии простой крестьянки. Необычайная красота девушки не смягчила Бродира – первым его порывом было швырнуть непрошеную гостью на растерзание Паку. Но потом Рисса начала говорить и это заставило короля повременить со столь поспешным решением.

 

-Ягморт провел тебя? – сказала она, - ты взял Люнденбург не для себя, но для него.

 

- О чем ты говоришь? – Бродир покосился на своих людей, - кто ты вообще такая?

 

- Меня зовут Рисса Макморн, - сказала девушка, усевшись за стол и отбирая кубок у Пака, - уйди, малыш. Не так давно я была пророчицей Этельреда.

 

- Чего-то я тебя не видел в его войске, - прищурился Бродир, - там была совсем другая пророчица.

 

-Азелинда, - кивнула Рисса, - она хотела извести и меня, что ей почти удалось. Но я здесь, а она..., кстати, что с ней?

 

-Не знаю, - поморщился Бродир, - надеюсь мертва.

 

-Здесь наши надежды сходятся, - кивнула Рисса, - а вот я пока жива.

 

-Это пока, - хмыкнул Бродир, - видишь того мальца рядом с тобой. Хочешь познакомиться с ним поближе?

 

Рисса обернулась к Паку и улыбнулась, так что маленький палач шарахнулся от нее.

 

-Занятный мальчик, - небрежно сказала она, оборачиваясь к Бродиру, - но я предпочитаю общаться с мужчинами. Здесь они есть? - она с вызовом осмотрела собравшихся.

 

-Следи за языком, девка, - прорычал Бродир, - или узнаешь, что я могу быть хуже Пака.

 

-Может быть, - пожала плечами Рисса, - но какой с того тебе прок? Твоими руками Ягморт расправился с Этельредом, а заодно и с его пророчицей, а свою забрал обратно, верно? Да он и сам колдун не из слабых, к тому же он привел с собой множество жрецов и шаманов с Люти. Найдется ли на Островах кто-то, сравнимый с ними по силе?

 

-Если поискать, то найдутся, - буркнул Бродир.

 

-Как бы долго искать не пришлось, - ухмыльнулась Рисса, - а я вот она, рядом.

 

-Одна уже обещала мне помощь, - хмыкнул Бродир, - а потом сбежала прямо с поля боя. Почему я должен верить тебе?

 

-Оадзь служит Ягморту, - сказала Рисса, - а я только себе. Мы нужны друг другу, король Бродир – мне нужно покровительство бретвальды, чтобы вернуть трон Пиктавии, а тебе нужны мои знания…поверь, мне известно больше, чем кому-то из твоих пророчиц.

 

- Ты хвастлива, как и все ведьмы, - усмехнулся Бродир, - откуда мне знать, что ты говоришь правду?

 

Рисса вновь пожала плечами, крутя в руках кубок.

 

- Когда я шла к тебе, - начала она.

 

-Как, кстати, ты прошла в мой шатер? – запоздало спохватился Бродир.

 

-Подумай еще и об этом, - хмыкнула Рисса, - так вот, когда я шла сюда, я видела болота, заваленные трупами. Это ведь чума, верно?

 

-Верно, - зло бросил Бродир, - не иначе боги карают нас, что мы позволили святотатцам так долго осквернять нашу столицу.

 

- Я слышала, имперцы появились там не без твоего участия, - небрежно бросила Рисса.

 

-Наглая ложь, - не моргнув сказал Бродир, - все это затея Этельвульфа.

 

-Пусть так, - кивнула Рисса, - мы, кажется, говорили о чуме.

 

- Говорили, - бросил Бродир, - хотя и не понимаю, зачем. Уж эта напасть никакой пророчице и никакому жрецу не под силу.

 

-Никому не под силу, - ухмыльнулась Рисса, - кроме меня.

 

Взоры всех присутствующих как по команде уставились на молодую женщину, говорившую небывалое.

 

-Ты смеешься надо мной, - Бродир сжал огромный кулак, - клянусь Одином, я…

 

- У тебя в плену коронованный бретвальда,– перебила его Рисса, - судьба его связана с судьбой страны. И я знаю ритуал, что пробудит силы, связывающие бретвальду с островом, которым он владеет.

 

-Бретвальда здесь я! - рявкнул Бродир.

 

-Как скажете, ваше Величество, - пожала плечами Рисса, - если вы готовы пожертвовать собой ради страны – можете лечь на алтарь вместо Этельреда.

 

Побагровевший Бродир обвел подозрительным взглядом прячущих глаза ярлов.

 

-Вы!- вдруг рявкнул он, - вон отсюда! Все!

 

Когда ярлы и Пак спешно покинули шатер, Бродир вновь повернулся к Риссе.

 

-Ты и вправду можешь?

 

-Да, - кивнула Рисса, - я проведу ритуал, что отправит душу короля в царство Мертвой Луны. Вместе с ним сгинет и весь мор. Представь, как отнесутся люди к королю, коему так благоволят боги.

 

Бродир погрузился в раздумья, время от времени бросая на Риссу взгляды, в которых сплелись подозрения и надежда. Риссе не нужно было читать его мысли, чтобы понять, о чем думает Король Островов: Бродир не боялся смерти в бою, но, как и любой почитатель Одина опасался постыдной «смерти на соломе», в бреду и горячке, покрытый мерзкими бубонами. Слишком много храбрых воинов умерло подобной смертью у него на глазах, чтобы король смог пренебречь даже столь призрачной надеждой.

 

- Если ты сделаешь это, - наконец сказал Бродир, - клянусь Одином-Манном, что объявлю тебя пророчицей и королевой. Хочешь – над Пиктавией, а хочешь – и моей.

 

- Договорились, ваше величество, - хищно улыбнулась Рисса.

 

- Тебе еще что-то нужно для своего колдовства.

 

- Да так, сущие пустяки, -небрежно сказала жрица, - у тебя нет под рукой деревни-другой? Такой, чтобы не жалко?

 

-Найдется, - понимающе усмехнулся Бродир, - кажется, мы сработаемся, Рисса Макморн.

 

Две пары глаз встретились и в них, словно в зеркале отразились одинаковые ухмылки.

 

Этельреду отвели отдельный шатер, охраняемый лучшими воинами Островов. Сам бретвальда сидел привязанный к вбитому в землю столбу, рядом со зловонной бадьей с дерьмом. Когда в шатер вошли, король вскинул голову, отбрасывая с лица грязные волосы. В голубых глазах засветилось узнавание при видеРиссы.

 

-Значит, Азелинда была права, - натужная усмешка перешла в надрывный кашель, - ты и вправду перебежала к Бродиру?

 

-Азелинда хотела моей смерти, - сказала Рисса, - поэтому сначала хотела передать меня в лапы Ягморта, а потом – сдала принцу Сассекса. А Бродир узнал обо мне только сегодня.

 

-Но ты жива, - заметил Этельред.

 

-Да и в том нет твоей заслуги, - презрительно бросила Рисса, - при взятии Люнденбурга не я, а Азелинда стояла рядом с тобой. Что, помогла тебе королева Эссекса?

 

-Возможно, я и сделал ошибку, что доверился ей, - пожал плечами Этельред, - что же, я сполна расплачиваюсь за нее. Ты, как я понял, тоже сделала свой выбор?

 

- Бродир – сильнейший из всех кто желает воссесть на Троне Дракона, - заметила Рисса, - и он пока не проиграл ни одного сражения. Но ты тоже можешь послужить на благо Британии. Тысячи лет скальды будут петь о тебе, короле, спасшем Девять Королевств.

 

- О чем ты? – Этельред поднял на нее недоуменный взгляд и Рисса рассказала ему о древнем колдовстве, необычайно сильном и злом, но зато способным избавить Британию от чумы. Король выслушал ее и согласно кивнул.

 

- Бродир все равно не оставит меня в живых, - сказал он, - лучше так, чем смерть от рук отродья, что бродит за ним по пятам. По крайней мере, я умру бретвальдой.

 

- Это я могу тебе обещать, - кивнула жрица.

 

То, что потом несколько дней творила Рисса, испугало даже жестоких и наглых потомков северных варваров, что стали ярлами Островов. И лишь самые смелые жрецы из тех, что сопровождали Бродира в походе, согласились помогать Риссе в темных и кровавых обрядах, проводившихся на кромке моря и болот. Кроме них, подручной Риссы стала найденная ею в глубине болота старая ведьма в ветхом одеянии, увешанным мерзкого вида амулетами. Она так долго прожила в трясинах, что зелень болотной тины намертво въелась в ее волосы, лицо и даже зубы. Воины Бродира, приводя Риссе пленников, потом невольно делали знаки, отвращающие зло, слыша как из болот доносится детский плач и монотонные песнопения, сопровождаемые взрывами нечеловеческого смеха. У оставшихся после ночных радений кострищ валялись обглоданные детские косточки, а в болотной воде плавала густая зеленая пена. Не лучше помирали и взрослые – ночью у костров, горящих у моря, мелькали жуткие тени с горящими глазами – и крики, полные ужаса и боли, сменялись хрустом разгрызаемых костей и довольным чавканьем тварей, призванных Риссой из моря. Позже в топком иле находили следы перепончатых лап и странную слизь, пахнувшую рыбой.

 

Бродир позволил Риссе творить что угодно даже не в двух, а в трех деревнях близ Линдсийских болот, чьих жителей король подозревал в помощи мятежникам. Свыше трехсот человек, - мужчин, женщин, детей, - пали жертвами Морской Ведьмы. И все же это было лишь приготовление к главному ритуалу. Его Рисса творила в одиночестве, разместившись на небольшом островке, притулившемся на стыке болот и моря. Единственным, кто участвовал вместе с ней в этом действе, был сам король Этельред, привязанный к колышкам, вбитым в песок на морском берегу. Тело его уже захлестывали волны поднимавшегося прилива.

 

- Зов мой да вознесется от Изначальной Бездны до Мертвой Луны и от Мертвой Луны до Изначальной Бездны, - вещала Рисса, вскинув руки, - и да поднимутся воды, полные предвечной тайны, дабы напитать Солнце Мертвых. Дыхание Хель да войдет в тело владыки Острова и да примет он на себя всю боль и смерть, что несет оно Девяти Королевствам. Большое прячется в малом и сам бретвальда есть подобие Британии, страдающей от дыхания смерти. Море да возьмет его, смывая всю скверну, очищая священную землю Британии первородной солью.

 

Рисса вещала – и в едином ритме с ее словами накатывали волны прилива, накрывая с головой бьющегося в своих путах Этельреда. Рокот моря сливался с вкрадчивыми шепотами, переполнявшими влажный воздух, насыщенный болезненными испарениями, они поднимались от болотной грязи и слышавлись в шуме набегающих волн. Голос Риссы сливался с этими шепотами - и по всему болотам разносились тайные словеса, призывающие силы, находящиеся за гранью всего человеческого.

 

- Приди же, как и в начале времен, о Страж Мертвой Луны! Соединись, как и тогда, с Владычицей Моря и прими от нее бесценный Дар. Тело короля пусть канет на дно морское, дух же его да устремится в чертоги Всемогущего Посланника, чье подлинное имя запретно. И вместе с ним – пусть уйдет Дыхание Хель, туда же, откуда родом вся боль и смерть, что есть во всех Девяти Мирах!

 

Шепоты становились все сильнее и настойчивее: бесплотные тени кружились вокруг острова, то появляясь, то исчезая в бурлящей воде. В ночном небе неслись причудливые облака, подобно клубам черного дыма проплывая мимо мертвенно-бледной луны. Рисса вскинула голову – уже не глаза, но белые бельма уставились в ночное небо, - и с ее губ сорвался дикий, будто звериный крик. Словно устрашившись его, черные тучи расступились, давая полной луне беспрепятственно струить свой бледный свет. Поверхность светила пришла в движение, словно луна превратилась в некий сосуд, наполненный клубами желтого дыма. Постепенно эти клубы меняли цвет, наливаясь вместо желтого насыщенно-синим. Вскоре движение прекратились и луна вновь засияла неподвижным светом, только на этот раз синим, как морская глубь. Появились сине-зеленые огни: летавшие, подобно огромным светлякам, вспыхивавшие на переливавшихся синим волнах, мерцавшие в распахнутых глазах девушки.

 

С гортанным криком Рисса сдернула с пояса нож и с силой провела им по ладони. Хлынувшая из раны кровь в свете изменившийся Луны казалась фиолетовой.

 

Ночное светило чудовищно выросло, застив собой все небо, и в нем распахнулись три исполинских провала - глаза и рот. Одновременно светило сильно поблекло, став похожим на синюшный лик мертвеца. Извивающийся язык из лунного света выхлестнулся до самой земли и по нему, словно по широкой лестнице, начала спускаться устрашающая черная фигура. Вот она остановилась над морем – и канула в набегавшие на берег волны. Рисса, торжествуя, вскинула руки, вода перед островком взбурлила – и из нее поднялся Этельред. Разбухшее тело покрывали черные пятна, синюшное лицо представляло подобие искаженного лика Луны. На обескровленных запястьях болтались обрывки веревок. Спутанные, перевитые водорослями волосы венчала корона бретвальды, будто вросшая в голову. Иссиня-черным цветом сияли его глаза, синими стали и его губы, шипящим, нечеловеческим голосом проронившие несколько жутких слов. В следующий миг Король-Утопленник, накренившись, рухнул в воду и отлив унес его в открытое море. И тут же Луна приобрела свой нормальный вид и цвет.

 

Чуть позже позади девушки послышалось чавканье – кто-то, с трудом выдирая ноги из болотной грязи, направлялся к ней.

 

-Что скажешь, провидица? – проворчал Бродир, - боги даруют победу королю?

 

- Прежний король правит крабами и медузами, - рассмеялась Рисса, - но новому бретвальде еще предстоит взять свое.

[Ottokar]

Ну и с Севером непонятно пока что...еще не придумал

Север это Пиктавия или Нортумбрия? Мерсию он явно контролирует.

[Каминский]

Север это Пиктавия или Нортумбрия?

И то и то.

[Ottokar]

И то и то.

В Пиктавии с высокой вероятностью сопротивление будет продолжаться. В Нортумбрии зависит от того, выжила ли местная правящая династия.

[Каминский]

Ягморт: Ночь, в которой не было Луны

 

- Ты уже уходишь? Ведь веселье только начинается! Ну, кто здесь любит своего короля!

 

Освальд поднял кубок с вином и весь зал взревел, вознося хвалу бретвальде. Сам король Кента, в разноцветном наряде, больше подобающем шуту или скомороху, развалился на вырезанном из дуба троне. К нему прильнуло два юных создания, неясно юноши или девушки, с одинаково длинными волосами и пухлыми губами, нашептывающих на ухо бретвальде нечто от чего он то и дело расплывался в широкой улыбке. Над ними высился увенчанный оленьими рогами идол Фрейра - дородного мужчины с длинным носом и еще более длинным членом. Другие члены, - засушенные конские причиндалы, умащенные травами, - красовались в каждой из рук бога.

 

-Оставайся с нами, Ягморт, - Освальд ухватил люта за руку, но тот отстранился, смерив короля обеспокоенным взглядом.

 

- Не рано празднуешь? – проворчал он, - завтра тебе вести людей в бой. Уверен, что это стоит делать с похмельной головой?

 

-Пфе, - Освальд прервался на смачную отрыжку, - как будто ты меня не знаешь. Не сделали еще такой выпивки, что помешала бы мне сражаться.

 

Это была правда, - Ягморт не раз убеждался, что Освальд мог пить и развратничать всю ночь, а утром рубиться как бешеный. В иную ночь Ягморт мог бы потягаться с Освальдом в выносливости, но только не сегодня.

 

-Я все-таки отдохну, - покачал головой Ягморт, - доброй ночи, ваше величество.

 

Провожаемый развязным смехом короля и подобострастным хихиканьем его миньонов, Ягморт вышел из зала. Чествование бретвальды проходило в бурге Грейвзенда, самого северного из городов Кента. Каменное укрепление, расположенное близ Темзы словно нависало над городом, давая вышедшему на крепостную стену князю прекрасный обзор на окрестности. Солнце еще не село, но жавшиеся к бургу дома уже мигали множеством огней – все, мало-мальски подходящие здания, заняли воины Ягморта и Освальда. Те же, кому не хватило места в Грейвзенде, разместились за городом в шатрах, а те, кто победнее – в вырытых на скорую руку землянках. Всего на берег Темзы вышло около тридцати тысяч, как кентцев, так и воинов Ягморта - эстов, карелов, свеев, собственно лютичей, а также наемников из Антверпена. Большая часть войска расположилось к югу от Грейвзенда – к востоку и западу простирались болота, а на севере несла свои воды Темза. На ее берегу, впрочем, тоже раскинулось немало шатров: в них расположились воины, охранявшие корабли. Небольшой порт уже не вмещал все когги, лодьи и драккары, растянувшиеся вдоль берега чуть ли не на милю – а ведь скоро должен был подойти еще и датско-фризский флот с войском Вальтеофа. Ягморт не случайно выбрал этот город для сбора: стоявший недалеко от устья Темзы, Грейвзенд становился идеальной точкой для соединения армии и флота, с последующим ударом по Люнденбургу. Фриз только почему-то задерживается – он должен быть приплыть еще до темноты.

 

Ягморт довольно хмыкнул, с удовольствием созерцая силу, собравшуюся под стенами города. Накуне еще прилетел ворон из Селси, с известием, что Этельвольд, король Сассекса присоеденится к ним перед сражением. Главное, пересидеть сегодняшнюю ночь, а уж потом ему хватит месяца, чтобы разбить врагов и посадить своего бретвальду на Трон Дракона. Освальд и Вальтеоф могут сколько угодно звать себя королями, но подлинным владыкой Мерсии и Физии станет он, Ягморт. Он не сомневался в своей победе – с фризами и южными саксами союзное войско превзойдет армию Бродира, по меньшей мере, вдвое. Вряд ли у короля Островов найдется колдун или пророчица сравнимые по силам с Оадзь, а уж тем более с самим Ягмортом – иначе князь слышал бы о таком. Руками Азелинды он убрал Риссу Макморн, а руками Бродира и Оадзи – саму Азелинду. Осталось только расправиться с возомнившим о себе островитянином. А потом можно подумать и как избавиться от проклятия Риссы.

 

При воспоминании о своем позоре Ягморт поморщился, как от зубной боли и ускорил шаг, беспокойно поглядывая на небо. Солнце почти село – только самый краешек алого, как кровь диска, еще виднелся над землей, хотя его то и дело закрывали тучи, несомые дувшими с севера сильными ветрами. Налетая на раскинувшийся у реки лагерь, они гасили разожженные костры, валили и сами шатры, заставляя стражу искать убежище поближе к бургу. Ягморт недовольно поморщился – этак и корабли останутся без присмотра. Да и сами суда – еще выбросит волной на берег, а то и перевернутся. И тут

Ягморт увидел Оадзь: саамская ведьма, поджав ноги, сидела на одной из крепостных башен, неподвижная, словно уродливая статуя.

 

- Разберись с этими ветрами, - бросил ей князь-колдун, - сдается мне, именно из-за них задерживается Вальтеоф.

 

Оадзь кивнула, оскалив желтые зубы, и, словно огромная лягушка, спрыгнула на землю. Вскоре с берега послышались удары бубна. Ягморт же, нырнув в ближайшую дверь, прогромыхал сапогами по лестнице. Оказавшись в своих покоях, он первым делом задвинул тяжеленный засов – только такой великан, как он мог сделать это в одиночку. И уж тем более, это не под силу слабым женским рукам. В спешке Ягморт не заметил притаившуюся под потолком ворону, бесшумно влетевшую за ним в комнату.

 

Внутри покоев была застелена мягкая кровать, здесь же стоял столик с засахаренными фруктами и вином. Ягморт налил себе кубок и, ухватив жменю, бросил в рот.

 

Успел!

 

Сильная судорога прошла по его телу и Ягморт, выронив кубок, повалился на кровать, срывая с себя одежду. Тело его выгнулось дугой, меняясь, словно влажная глина в руках гончара. Водопад светло-русых волос упал ему на плечи, растекаясь до самой талии. Хриплый рев и проклятия сменились томными стонами – на перине уже лежала прекрасная девушка, изнывавшая от желания. Тонкие пальцы сновали по гибкому телу, не находя себе места, лаская затвердевшие соски и влажную раковину между ног. С последним проблеском здравого рассудка Ягморт снова послал проклятие Риссе и Вамме, но тут же его гнев растаял, смытый волной слепой, не рассуждающей похоти.

 

Оадзь, не догадываясь о мучениях своего князя, беспокоилась об ином. Ветер и вправду стих после того как она начала камлать – но зато от реки поднялся туман, столь густой, что почти скрыл корабли. Чутье шаманки подсказывало, что дело нечисто – и Оадзь, подойдя к воде, шептала заклятия, разгоняя обступавший ее туман.

 

Что-то плеснуло рядом с ней и Оадзь, дернувшись всем телом, недоуменно уставилась на острие стрелы, проклюнувшееся у нее из груди. Наконечник, вырезанный из зуба неведомого зверя, покрывали руны и иные колдовские знаки, незнакомые шаманке. Нойда хотела произнести заклятие, но черная кровь выплеснулась у нее изо рта, а следом свистнуло еще несколько стрел, пронзивших ее тело. В следующий миг из тумана соткалась женская фигурка с золотистыми волосами и странном одеянии, покрытом серебристыми чешуйками. Лицо Оадзь исказилось от злобы, глаза выпучились, рот оскалился острыми клыками. Корчившееся на берегу тело безобразно разбухло, разрывая шаманские одежды, скребущие по земле пальцы вытянулись, между ними появились перепонки. Однако Рисса не дала шаманке обернуться: присев на корточки, она черкнула по горлу нечисти серебряным ножом, также покрытым рунами. Тело твари последний раз дернулось и обмякло, а в следующий миг растеклось по земле смрадной черной жижей.

 

Рисса выпрямилась, настороженно оглядываясь – нет, все произошло слишком быстро, чтобы кто-то заметил. Она приложила руки ко рту и громко угукнула совой. В следующий миг что-то оглушительно грохнуло со стороны реки, все озарила яркая вспышка и в корабли Ягморта вдруг полыхнули алым пламенем. Зарево осветило и выплывавшие из тумана суда с головами драконов на носу. Раздался воинственный клич и на не ожидавших нападения стражей, обрушился новый град ядер и зажигательных снарядов.Обходя горевшие суда, драккары устремились к берегу – и теперь уже стены бурга сотряслись от пушечных залпов. А следом с кораблей, с громкими криками устремилась армия северян. Впереди, рыча в ярости берсерка, мчался рыжебородый король, рубя всех, кто подвернется громадной секирой.

 

-Урм!- крикнула Рисса и рядом с ней на песке скользнула блестящая лента. Рисса, ухватив змея, провела рукой поперек туловища, превратив гада в покрытую чешуйками стрелу, наложив ее на тетиву, выстрелила, целясь в окно башни над воротами бурга. Стрела, свистнув над головами пригнувшихся стражников, вонзилась в стену – и тут же обернулась змеей, что в свою очередь превратилась вжуткого вида ящера, с грозным рыком ворвавшимся в ряды воинов. Не ожидавшие этого стражники не успели схватиться за оружие – и оказались растерзаны клыками и когтями чудовища. Приняв получеловеческий облик, Урм метнулся к воротам, налегая на рычаг. Заскрежетали цепи и мост через ров рухнул, открывая путь захватчикам.

 

Тем временем к западным воротам Грейвзенда, со стороны болот, подошел большой отряд. С городской стены стражники с изумлением разглядывали разношерстное войско, где воины в саксонских доспехах соседствовали с имперцами, пиктами и вовсе никому не ведомыми народами в диковинных одеяниях. Над войском реяло знамя с изображением водяного змея, выныривающего из наполненной водой ямы.

 

- Я король Сассекса Этельвольд, - вперед шагнул молодой человек в короне и горностаевой мантии поверх доспехов, - бретвальда Освальд ожидает меня.

 

- У нас нет места, чтобы разместить вас, - крикнул со стены молодой элдормен, командовавший стражей, - простите, но…

 

-Ты хочешь оставить короля за стенами?! – Этельвольду не пришлось стараться, чтобы изобразить гнев, - или мы зря проделали сюда путь через два королевства. Может, Освальд обрадуется тому, что из-за вас нам пришлось вернуться.

 

-Разумеется, вы можете пройти ваше величество, - засуетился элдормен, - знатные из вашей свиты – тоже. Но ваше войско… нам и вправду негде его разместить.

 

- Ладно, - махнул рукой Этельвольд, - впусти хотя бы меня.

 

-Сейчас, ваше величество, - элдормен обернулся к кому-то позади него, - открыть ворота!

 

Заскрипели цепи и ворота медленно распахнулись. Элдормен, поминутно кланяясь, вышел навстречу надменно взиравшему на него королю. Бок о бок с ним шли два воина: один с седыми усами и синем плаще, поверх доспехов, второй более молодой, с красивым и наглым лицом. Они уже входили в ворота, когда со стороны королевского бурга вдруг послышались взрывы и алое пламя вспыхнуло над домами.

 

-Что там? – элдормен обернулся и это движение стало для него последним – Конрад вонзил свой палаш ему в горло. Это стало сигналом для остальных: в следующий миг войско Сассекса устремилось вперед, вырезая опешившую стражу. Вскоре по всему городу заполыхали дома и испуганные жители с криком разбегались по улицам, пока вперед шли южные саксы во главе со своим королем. Рядом с Этельвольдом шли Ивар и Конрад, чьи люди превзошли сами себя в резне.

 

Войско у южных ворот слишком поздно спохватилось – к тому времени, как оно вошло в город, королевский бург был окружен, а занявшие позиции на крышах домов лесные лучники и наемники-кулевринеры в упор расстреливали кентцев, рвущихся на выручку своему королю. Сам же Освальд с диким хохотом бился во внутреннем дворе, сражаясь сразу двумя мечами. Застигнутый врасплох, он так и не сбросил своего шутовского наряда, успев только наспех напялить панцирь и шлем. Многие воины, обманутые столь легкомысленным видом короля Кента, бросались на него, пытаясь взять его живьем – и падали мертвыми к его ногам. Сам Освальд, во главе кучки верных людей, рвался к массивной фигуре, вскидывавшей и тяжело опускавшей боевой топор. Со стороны Бродир, король Островов, напоминал мясника или дровосека, но каждый взмах его секиры отсекал чью-то голову или разрубал доспехи и тела под ними.

 

-Бродир! – крикнул Освальд, перекрывая шум битвы, - ты решил не дожидаться завтра! Ты сам пришел ко мне, рыжий проказник! Иди, поцелуй этих красавцев, - он вскинул мечи над головой. Бродир, не тратя сил на разговоры, устремился навстречу Освальду. Тот плясал вокруг противника, ловко уворачиваясь от взмахов боевого топора, при этом не упуская случая ударить в любую прореху в доспехах Бродира. Сам король Островов напоминал медведя, отмахивавшегося от роя пчел, но сражавшегося в полном молчании – лишь изредка из-под забрала шлема вырывалось глухое рычание. Освальд же, сыпля издевательскими проклятиями, наконец, достиг цели – его клинок вонзился между разошедшимися наколенниками. Бродир выругался, упав на колено, чувствуя как в его сапоге хлюпает кровь. Освальд взвился в прыжке, вонзая сразу оба меча в прорезь для глаз – но в последний момент Бродир вскинул щит. Меч со звоном разлетелся от удара о сталь – и тут же король Островов, превозмогая боль, вскинулся, вложив все силы в один мощный рывок. Освальд, запрокинув голову, издал свой последний смех, когда острие секиры врезалось в его пах, разрубив тело короля почти до грудины.

 

-Ягморт!!! – Рисса взбежала по лестнице бурга. Волосы ее в беспорядке растрепались по плечам, одеяние было забрызгано кровью – пока еще чужой. Любой, кто решался скрестить клинки с дочерью кнакера не успевал даже занести меч: даже в горячке боя Рисса «слышала» все враждебные мысли, угадывая и опережая любой выпад, будь он даже направлен ей в спину. Рядом с ней лютовал Урм, попеременно меняя обличья.

 

-Где эта лживая шлюха?! – Рисса бешено оглянулась и в этот момент она услышала громкое хлопанье крыльев. Выбежав на стену, Рисса застонала от досады: прямо над ней, отчаянно крича, извивалась знакомая ей голая девушка. В ее волосы вцепилось странное существо, напоминавшее одновременно волка и огромную ворону. Несколько стрел полетело существу вслед, кто-то даже выстрелил из кулеврины, но тварь, уклоняясь с необыкновенной быстротой, стремительно набирала высоту и вскоре растворилась в безлунном ночном небе.

[Magnum]

-Где эта лживая шлюха?!

тварь, уклоняясь с необыкновенной быстротой, стремительно набирала высоту и вскоре растворилась в безлунном ночном небе.

Такому подлому лгуну одна дорога - на Луну (С)