Я: Великий и Ужасный (Хрен с Горы-2)

[Serg]

И сколько спутников Вы запустили?

А зачем мне спутник? Да и не только мне. Абсолютное большинство народа и без них прекрасно себя чувствует.

[Нкоро_]

Абсолютное большинство народа и без них прекрасно себя чувствует.

но прогеоз аогоды и карты любит )

[Serg]

но прогеоз аогоды и карты любит )

Когда брать зонтик и до них предупреждали. 

[Крукс]

А зачем мне спутник?

Осознание собственных ограничений составляет часть процесса взросления.

(с)Л. Нивен. "Мир Кольцо"

[Serg]

Осознание собственных ограничений составляет часть процесса взросления.

Какой набор умных слов. Видать грамотный писал.

[Владимирович]

Не беспокойтесь, у попаданцев Ирса будут внутренние конфликты

Бороьба хорошего с очень хорошим, а потом Обком Обкомыч все разрулит ко всеобщнму удовольствию

[Изяслав Кацман]

  В 08.04.2016,, Изяслав Кацман сказал: Не беспокойтесь, у попаданцев Ирса будут внутренние конфликты

Борьба хорошего с очень хорошим, а потом Обком Обкомыч все разрулит ко всеобщнму удовольствию

У меня там запланирован один вооружённый переворот, парочка неудачных мятежей, вялотекущая гражданская война лет на пять, массовые депортации. Может ещё что-нибудь придумаю 

[Владимирович]

У меня там запланирован один вооружённый переворот, парочка неудачных мятежей, вялотекущая гражданская война лет на пять, массовые депортации.

Это не в каждой стране случится, полагаю

[Serg]

У меня там запланирован один вооружённый переворот, парочка неудачных мятежей, вялотекущая гражданская война лет на пять, массовые депортации. Может ещё что-нибудь придумаю

Это обнадёживает, буду ждать.

[Крукс]

У меня там запланирован один вооружённый переворот, парочка неудачных мятежей, вялотекущая гражданская война лет на пять, массовые депортации. Может ещё что-нибудь придумаю 

И всё это за 70 лет без малого? Что-то мне знакомое, так-так.

[Изяслав Кацман]

Очередная прода

Глава пятая

В которой герой несёт тяжелую утрату, борется с хищениями на производстве, попадает в очень неудобное положение, а затем оказывается перед непростым выбором.

 

Она лежала на траве, по открытым глазам ползали мухи. Для меня это был не просто труп живого существа, совсем недавно полного сил и энергии, радовавшегося своим мелким примитивным радостям. Нет, это было олицетворение мёртвой мечты.

Ньёнгно стоял с понурым лицом рядом. Его подчинённые ребятишки имели вид не менее унылый. Я хлопнул утешающе тагирийца по плечу: «Не расстраивайся сильно. Скоро у тебя будет целое стадо: тридцать или двадцать голов».

-Уонба ещё вчера была здоровая — печально отозвался маленький чужеземец. И тут же переспросил — Правда привезёте, шонбу?

-Да. Мы привезём много маленьких витуков — подтвердил я, переиначивая мудрёное вохейское слово на туземный манер — Чтобы развести их по всему Пеу.

-Если можно… - нерешительно начал Ньёнгно — Я хочу сам выбрать витуков, шонбу. Я умею. Я найду самых лучших.

Забавно, тагирийское шонбу, кажется, имеет все шансы укорениться в туземном языке, где отсутствуют специальные слова для обращения к стоящему выше по социальной лестнице: регой, таки, типулу-таки, равно как и «сильный муж» — это просто обозначения определённого статуса или скорее должности. А бросил регой службу правителю или лишился «сильный муж» поддержки окружения — и называть его будут по-старому только немногие друзья, а остальные же разве что в издёвку. А необходимость в подобном слове чувствуется — не зря же последние десятилетия, если верить старикам, всё чаще употребляют применительно к местной элите формы обращения, принятые в отношении старших родственников. Но такое подходит, когда разговариваешь с представителем своего селения или клана. А с чужаком — ну какой он тебе «старший брат» или «дядя со стороны матери»...

А предложение Ньёнгно вполне здравое: кому ещё выбирать крупный рогатый скот на развод, как не тому, кто с рождения пас коров в тагирийской саванне. Ни Тагор, ни Шонек на больших специалистов в скотине не похожи. Сектант, конечно, человек деревенский, хоть больше плотницким ремеслом на жизнь зарабатывал. Но и он вряд ли определит сильные и слабые стороны у покупаемых телят лучше, чем Ньёнгно. Вот только неуверенность, с какой «начальник стад» (а что, у вохейцев довольно высокая и почётная должность, пусть и у меня будет, не жалко) озвучил идею, наводила на мысли о своекорыстных интересах, преследуемых им.

-Говори правду — слегка повысив громкость начал, я. На маленького тагирийца и орать не надо: достаточно только придать голосу чуть больше строгости, чтобы тот почувствовал гнев руководства — Что ты задумал.

- Убежать не хотел — виновато понурив голову и не глядя в глаза ответил Ньёнгно — Хотел брата искать.

-Ты думаешь, что его ещё можно найти?

-Не знаю — тагириец робко встретился со мной взглядом — Я плохого не хотел.

-Допустим, найдёшь ты его. Что дальше? Откуда выкуп возьмёшь?

-Я тонопу собираю.

-Как? - мне аж стало интересно, каким образом не отлучающийся никуда от загона для телят чужак умудряется разживаться валютой.

-Я о брате рассказал Туни и Охиу. Они захотели помочь.

Понятно, ребятишки здесь проводят не всё время: и к матери бегают, и с друзьями играют, так почему бы и не полазить на мелководье в поисках ракушек. Всё-таки хороших детишек Ванимуй подобрал в помощники к моему главному скотнику: знакомы с Ньёнгно несколько месяцев, а вот, поди ж, начали собирать деньги на выкуп сородича нового друга.

-И много собрали? - полюбопытствовал я.

Тагириец рванул в сторону хижины. Вернулся он через минуту, держа на вытянутой руке связку тонопу. «Это всё» - пояснил он. Не густо, не густо. Чуть больше сотни. Учитывая, что раб стоит в три-четыре раза дороже взрослого быка,. А последний тянет на две тысячи ракушек. Долго же будет Ньёнгно собирать.

-А что умеет делать твой брат?

-За витуками ухаживать. Лучше, чем я. Лечить их. У него бы Уонба не умерла — добавил, вновь помрачнев.

-Ладно, собирай ракушки дальше. Может, к тому времени, когда сможем послать тебя за витуками, сможешь собрать столько, чтобы брата выкупить.

Это я так, ради утешения сказал: копить восемь или десять тысяч ракушек тагирийцу долго придётся.

«От чего умерла Уонба?» - сменил я тему — «Можно использовать её шкуру и сухожилия?»

Вопрос отнюдь не праздный: телячью шкуру неплохо пустить на щиты или, ещё лучше, на дополнительные меха в медеплавильную мастерскую, а жилы пригодятся для изготовления тетив.

-Чокгьо — сказал Ньёнгно.

-Что?

В течение следующего часа я выслушал лекцию о болезнях скота: симптомы, насколько велика вероятность смерти животного, передается ли людям, смертельна ли для них. Зараза, сгубившая тёлочку, относилась, к счастью, к не опасным для человека. В отличие от «суюнги» и «исшовами». Если первая выкашивала до четверти заболевших, а на уцелевших оставляя отметины шрамов от заживших язв, то пережившие вторую исчислялись единицами.

В общем, никаких препятствий для утилизации бренных останков несчастной животины не имелось.

«Тогда я прикажу Тагору, чтобы он занялся трупом» - тагриец в ответ на эти мои слова послушно кивнул.

 

Столь печально начавшийся день продолжился в медеплавильной мастерской, где Тухупу отчитывался об успехах и жаловался на проблемы. К первым можно отнести то, что уже начала получаться подгонка свойств меди по отработанной в Хау-По методике — повторным сплавлением кусков металла с разной твёрдостью. А ко вторым — конфликты между бунса, занятых неквалифицированным трудом, и мархонцами, работающими непосредственно в медеплавильне и на шлифовке готовых изделий. Особенно напряжённой ситуация стала после мятежа. Тухупу с несколькими помощниками из числа «макак» пока что умудрялся не допускать драк и членовредительства с обоих сторон, но долго, по его словам, так продолжаться не могло. Я пообещал заведующему металлургическим производством что-нибудь придумать. Придётся, наверное, убирать южан отсюда и заменять их занятым на полях отребьем из припортовых трущоб. А гастарбайтеров, наоборот, переводить на сельхозработы.

Но это были ещё не все неприятности. Как оказалось, за последние несколько дней, пока мы гоняли по Болотному краю бунтовщиков, а потом отмечали победу, несколько человек попались на кражах продукции. Причём не «лимитчики»-бунса, а полноправные мархонские обитатели. За три года заведования металлургией с несунами сталкиваться не приходилось: ни при Ратикуитаки, ни позже, когда медеплавильня стала бизнесом братства «пану макаки» - если кому-то хотелось заполучить в собственность нож или топорик, спрашивали меня или Атакануя. И что теперь делать с расхитителями рабовладельческой собственности? Спустить им с рук — совсем охренеют; выгнать к едрене фене из мастерской — кто работать будет; оставить на своих местах, назначив за покушение на собственность типулу-таками десяток палочных ударов — такой вой подымется среди друзей и родственников наказанных, у нас ведь здесь далеко не тирания или абсолютная монархия.

На первый раз решил ограничиться переводом на десять дней в подсобные рабочие. Несмотря на то, что таскать и толочь руду да жечь уголь из местной разновидности ивняка в общем-то куда безопасней для здоровья, чем стоять в жаре над плавящейся медью и дышать едким дымом, наказанные были очень понуры. Но и этого мне показалось мало, и я разразился речью о недопустимости хищения монархического имущества. Надеюсь, что страх перед демонами Закон, Правосудие, Уголовный Кодекс и Десять Лет Колонии Строгого Режима вкупе с временным понижением в должности окажет благотворное влияние на нестойкие души.

Удовлетворённый жалким видом правонарушителей, я двинулся от медеплавильни к Цитадели, как про себя именовал резиденцию таки на холме. За последние месяцы возведение укреплений неплохо продвинулось — фактически незащищённой оставалась только северо-западная, самая крутая сторона. Моя свита топала в нескольких шагах позади.

Ладно, сегодня вроде бы с несунами разобрался. Но на будущее нужно совершить вокруг мастерских колдовской обряд попомпезней и пошумней, дабы всем отныне и навсегда стало ясно, что демоны Закон, Правосудие, Уголовный Кодекс и Десять Лет Колонии Строгого Режима твёрдо стоят на страже собственности правительницы Пеу.

 

На холме царило необычное для полуденной жары оживление. Странно — не в папуасском стиле активность в самые жаркие часы. Это полусумашедший Сонаваралинга может таскаться по солнцепёку, а охрана вынуждена сопровождать его по служебному долгу. А рядовой и не очень рядовой туземец сиесту нарушать станет только в случае какого-то ЧП: войны, пожара или наводнения. Но пожаром не пахло, наводнения по по относительно сухой погоде ожидать не приходилось, военной угрозы тоже. Да и творящийся внутри крепостных стен кипеш мало походил на деятельность, развиваемую в случае тревоги. Скорее уж на какое-то предвкушение праздника — вон уже и угощение готовят.

Приглядевшись, я с удивлением обнаружил среди кучкующихся вокруг помоста для коллективных мероприятий регоев-текокцев. А в следующий момент предо мной предстал радостный Вахаку, бодро протарабанивший, что он со своими людьми прибыл в Мар-Хон, столицу Хона, сопровождая Солнцеликую и Духами Хранимую типулу-таками Раминаганиву, которая соскучилась по своему верному Сонаваралинге-таки, пану олени братства пану макаки.

Сердце у меня ёкнуло. Можно сказать, даже в пятки ушло. Не забывая, правда, бешено колотиться в груди. Не слыша собственного голоса, я поинтересовался у здоровяка-текокца, а где же сама наша повелительница и покровительница.

-С твоей Таниу беседует — простодушно ответил Вахаку.

-Где?

-В её хижине — несколько удивлённый моей непонятливостью пояснил тот. Ну в самом деле, не на помосте же для гостей общаться женщинам. Типулу-таками, конечно, туда пустят со свитой, но другим женщинам делать там нечего.

Я посмотрел на жилище моей наложницы: вроде бы воплей оттуда не доносится, стены ходуном не ходят, вырванные клочья волос и предметы домашнего обихода из дверей не летят. Но всё равно, как-то боязно идти туда. Нет, реально: так я себя последний раз чувствовал в тот день, когда шёл в сопровождении Длинного и Ко в центр Хау-По, где Вахаку разбирался с покойником Ратикуи. Пожалуй, тогда даже легче было — хотя бы не пялилась добрая сотня народу.

Старательно изображая преданного вассала и пылкого любовника в одном флаконе, спешащего к своей госпоже и возлюбленной, я прошествовал к хижине Таниу. Публика почтенно расступалась перед Сонаваралингой. И в десяти шагах никаких признаков скандала. И у отсутствующего в туземных хижинах порога… Слегка удивлённый, захожу внутрь. Некоторое время глаза привыкают к царящему полумраку. Хозяйка жилища лежит на циновках, высокая гостья сидит рядом, прислонившись к стенке. Моё появление прерывает беседу — вполне дружескую.

«Рад видеть мою повелительницу» - автоматически срываются с губ слова стандартного приветствия.

 

«Ралинга!» - с радостным воплем Солнцеликая и Духами Хранимая виснет у меня на плечах. «Как я по тебе соскучился, Рами» - отвечаю, сжимая её в объятиях - «Не ожидал».

-Но я же по тебе тоже соскучилась - ответила таками. Теперь она опирается больше на пол хижины, но льнуть ко мне не перестаёт.

Таниу смотрит несколько грустно.

-Ты уже успела, как я погляжу, познакомиться с управительницей здешним моим хозяйством.

-А мы с ней и так знакомы — правительница повернулась к Таниу, улыбаясь — Её муж был регоем у моего деда.

-До встречи, Таниу, надеюсь, у мы ещё с тобой поболтаем — говорит на прощание Раминаганива, увлекая меня прочь из хижины управительницы. Куда только? Понятно стало через пару минут, когда мы оказались возле одного из обычно пустовавших строений, вокруг которого суетилась стайка женщин из числа прислужниц Солнцеликой и Духами Хранимой.

«Таками, твоё обиталище готово» - произносит тётка постарше - «Если тебе угодно, можешь отдыхать с дороги».

«Я бы сначала омыла дорожную грязь» - говорит Рами - «Ралинга, где здесь ближайший водоём».

«Родник бьёт в восточной части нашего пау» - отвечаю - «Если хочешь, могу тебя проводить туда».

Мне и самому не мешает ополоснуться: как никак полдня сегодня на ногах, уже успел пропотеть, да и грязи нахватать и даже ароматов коровника.

Протопали полсотни метров до места, где на поверхность выходит источник, заполняющий небольшую впадину. На ступеньках, ведущих вниз, я галантно подавал правительнице руку, благосклонно принятую. До недавнего времени воду таскали отсюда в бамбуковых цилиндрах и небольших глиняных кувшинах.

По моему распоряжению провели некоторое благоустройство территории. Часть воды, ранее льющейся в яму, а из неё уже свободно перетекавшей вниз по склону, отвели по бамбуковому водопроводу под небольшим наклоном вдоль всего юго-восточного края холма. Чтобы не люди спотыкались о трубы и не разломали в итоге дорогое сооружение, при пересечении с тропой их положили в углубление, над которым устроили основательный деревянный мостик. Через каждые пятнадцать-двадцать шагов трубы соединялись открытыми желобками, из которых и черпали воду. Отсутствие запорных кранов, равно как и не очень высокая герметичность соединений приводили к сырости и грязи вдоль всего водовода — впрочем, учитывая, что здесь полгода дождливый сезон, а в остальное время с неба льёт не регулярно, но временами сильно, особой роли это не играло. В отличие от того, что приходилось по-прежнему таскать воду вверх по склону. Конечно, теперь с самого дальнего края пау не нужно было топать к роднику, но всё равно, большинству обитателей Цитадели приходилось мотаться с неудобной и маловместительной туземной посудой за десятки метров от своих хижин — мне было больно смотреть, как женщины весь день бегают туда-сюда за водой для варки корнеплодов и прочих хозяйственных нужд. К сожалению, сделать не то что насос, качающий воду вверх, но даже примитивное водоподъёмное колесо, при наличном уровне технического оснащения — большая проблема. Сектант, правда, обещал подумать, но сколько он будет кумекать, одному Тобу-Нокоре известно, особенно учитывая, сколько времени занимает у плотника выполнение функций переводчика при Шонеке.

Заканчивался водовод в небольшом углублении, выложенном камнями, в котором могли плескаться все обитатели цитадели. Удавалось это правда, только в дождливое время, когда водоём заполнялся мутной водой. В «полусухой» же сезон яма почти полностью пересыхала: только на самом дне сохранялось немного жижи, коей брезговали даже неприхотливые и ничего не понимающие в санитарии туземцы.

Хорошо, что в моём распоряжении был верхний бассейн, предназначенный исключительно для «белых» людей. Пользовался им в основном я, и те, кто получал допуск: «олени» и командиры отдельных отрядов, верхушка мархонских регоев, да Таниу с дочкой. Ну и белые люди без кавычек, то есть Шонек и Хиштта тоже могли там плескаться. Вот Сектант подобной привилегии был лишён.

Кстати, судя по всему, папуасы воспринимали допуск к купальне для начальства, просто как некое признание определённого статуса — о том, что там более чистая вода как-то никто не думал. И в общем-то, справедливо, со своей, папуасской точки зрения: глина на каменном дне накапливалась точно также, как и в бассейне для широких народных масс; ветки, листья всякие и там, и там плавают; попавшая в воду грязь с человеческих тел невидна; ну, а «микарубу» - это вообще духи такие, с которыми у Сонаваралингатаки какие-то сложные отношения — не то он борется с ними, не то, наоборот, на врагов своих натравливает.

Мы плюхнулись в мутноватую холодную воду. В такой долго не просидишь. Много бы сейчас отдал за обыкновенную баню: каким же дураком был я в прошлой жизни, когда, гостя у бабки в деревне, не любил мыться в старой деревянной бане, которая казалась мне убогой и негигиеничной по сравнению с душем в городской квартире. Здесь же атрибуты благоустроенного жилья, судя по всему, не светят в принципе, да и самая простенькая баня с бачком для нагрева воды и парой тазов в обозримом будущем не предвидится.

И как хорошо всё-таки было в Бонко, где во всех трёх местах жительства до реки топать приходилось не больше сотни метров — не то что здесь, в Мар-Хоне. В общем, проживание на укреплённом и господствующем над окрестностями холме имеет и свои минусы.

 

-У тебя здесь, в Мар-Хоне, хорошая управительница — сказала неожиданно Рами, уютно устроившись на моём плече. Я напрягся. Днём и вечером нам было не до разговоров, само собой: начали «отмечать» встречу после недельной разлуки ещё возле источника, наплевав на то, что кто-то может увидеть, продолжили уже в подготовленной свитой Солнцеликой и Духами Хранимой хижине. Но теперь, когда сил на продолжение не было ни у меня, ни у таками…

-Да — согласился я. А что ещё остаётся делать, коль это правда: доставшая мне в наследство от предшественника женщина действительно отлично справлялась с огромным хозяйством хонского наместника.

-Я хочу видеть Таниу в своём окружении — продолжила юная правительница — Чтобы она занималась нашим домом и полем в Тенуке.

Занятно: моя царственная подруга так походя употребляет слово «наше» применительно к семейным владениям. Интересно, когда в ЗАГС пойдём.

-А кто здесь будет вместо неё следить за всем? - вопрос вполне резонный. И соскальзывая со скользкой темы, предлагаю — Может вообще тебе перебраться сюда? Скоро здесь начнутся твориться большие дела.

-Не получится — подумав отвечает Рами — Дом типулу в Тенуке. Оттуда они правят Пеу. Так было и так будет. Люди по-другому не поймут.

-Ну и кого мне вместо Таниу здесь оставлять? - повторил я вопрос.

-Пусть она сама выберет из своих помощниц. Тем более, теперь здесь меньше народу постоянно живёт: пану макаки кто в Тинсоке, кто в Талу. А хорошая управляющая хозяйством нужна. Да и твой ребёнок будет под присмотром — последняя фраза произнесена всё так же буднично.

-И давно ты знаешь о том, что именно от меня Таниу понесла? - как можно спокойнее спрашиваю.

-Слухи быстро разносятся — ответила таками.

-И ты так спокойно об этом говоришь?

-Мужчине нужна женщина — философски заметила Рами — Не одна, так другая. Хорошо, что твоё семя попало в Таниу, родня которой только в своей вэйской глуши что-то значит. Хуже, если бы ты заделал ребёнка дочери какого-нибудь большого человека из Тенука или Мар-Хона. Тогда, подстрекаемый родственниками, этот ребёнок мог бы стать врагом нашим с тобой сыновьям. А он так будет помощником своим братьям, если вырастить и окружить заботой.

-Ты что, меня совсем не ревнуешь к Таниу? - обескураженно спрашиваю: ох уж эта загадочная папуасская душа — то полгода дуется на вполне невинное сравнение с оставшейся далеко сестрой, то прагматично и цинично рассуждает о беременной от меня любовнице.

-Ревную — вздыхает Рами — А что делать.

-Не знаю — брякая я — Вытравить плод Таниу, мне отрезать причиндалы.

-Она то чем виновата — осуждающе отвечает таками — Куда ей деваться было, когда муж погиб, и вы пришли.

Ага, будто я насильно заставлял безутешную вдову крутить задницей передо мной и вообще подавать недвусмысленные намёки.

-А причиндалы тебе отрезать… Они мне ещё пригодятся — с этими словами мой бесёнок приступает к действиям, которые истолковать можно весьма однозначно.

К прерванному разговору вернуться удалось только неизвестно через какое время. На этот раз нарушил молчание я сам.

-Насчёт того, что следует Таниу с будущим ребёнком следует не упускать из виду — сама придумала, или кто подсказал? - спрашиваю.

-Дядя и Ламими так говорили.

Я вспомнил вторую жену Рамикуитаки — полноватую тётку, железной рукой управляющую хозяйством ласунгского таки и держащее семейство и окружение в страхе. Такое ощущение, что и сам правитель Ласунга побаивался свою супружницу. Верная соратница и боевая подруга.

-А если будет дочка?

-Таниу говорит, что по всем приметам сын родится.

-А ты с ней самой-то говорила?

-Прямо нет. Только хвалила, какой здесь порядок, и что хотела бы такую же управительницу себе в Тенук. А сейчас самое время её пригласить: прежде домом и полем заведовала Наринива, жена Поте, которому запретили появляться мне на глаза после мятежа «крысоудых».

-Хорошо, тогда можешь забирать Таниу с собой — отвечаю — Главное, чтобы она дорогу смогла одолеть.

-Ничего, мы будем отдыхать почаще — последние слова Рами звучат совсем сонно.

А через пару минут отрубаюсь и я.

 

Утро было ясным, хотя ночью, судя по лужам, шёл дождь. Надо же как крепко спалось — абсолютно ничего не слышал. Осторожно передвинув от себя посапывающую во сне Рами, я встал. Тэми только что-то неразборчиво пробормотала и продолжила спать. В который раз поражаюсь этой её способности — хоть из пушки стреляй, не проснётся. Ну да ладно, пускай отдыхает: важные государственные дела подождут. В отличие от тех, которые сегодня предстоят мне.

Осторожно, стараясь не шуметь, надел набедренную повязку и выбрался из покоев Солнцеликой и Духами Хранимой. Под навесом у входа столкнулся с верной спутницей повелительницы старой Тамаривой. И ведь хватает у неё сил таскаться за своей воспитанницей десятки километров пешком. Кормилица тэми окинула меня своим обычным насмешливым взглядом. Я быстренько проскользнул мимо бабки, в очередной раз поймав себя на том, что побаиваюсь старую каргу. Вот ведь идиотизм какой-то: многочисленных регоев, «сильных мужей» и прочих из числа своих политических противников не боюсь, а перед старой ведьмой действительно тушуюсь. Понятно было бы, относись она ко мне столь же неприязненно, как к большинству окружающих. Так нет же — старуха конечно, к Сонаваралинге никакого пиетета и опасливого уважения не высказывала, но смотрела, пускай и насмешливо, но доброжелательно. Точнее, снисходительно. Остальным же частенько доставалось от Тамаривы по полной — причём бабку не останавливал никакой высокий статус. Ну не существовало для неё авторитетов.

Возле «хозблока» - длинного навеса с очагами, где готовилась еда на всех обитателей Цитадели, наткнулся на Шонека в сопровождении Сектанта и Ного, двоюродного брата Ванимуя. Встретивший свой восемнадцатый дождливый сезон парнишка должен был отправится в прошлый торговый сезон числе отобранных и утверждённых молодых дареоев учиться мореходному делу на вохейских кораблях и знакомиться с миром за пределами Пеу. Но в бунсанской кампании ухитрился сломать ногу, причём не в бою, а самым идиотским образом — застрял в сучьях затянутого в трясину дерева и неудачно высвободился. Так что пришлось ему оставаться дома.

После разговора насчёт преподавательской карьеры в новом учебном заведении тенхорабитский Вестник решил ускорить освоение туземного языка. Лучшей кандидатуры в качестве помощника, чем Ного, учивший вохейский в течении несколько месяцев для «загранкомандировки», у меня не нашлось. Вот теперь родственник Ванимуя и сопровождает чужеземца повсюду, разъясняя тому вещи, насчёт которых не может ответить Сектант. Заодно и сам подтягивает свои познания в языке заморских торговцев.

Я поел горячей каши из коя, запив успевшим остыть кипятком. Данное новшество с трудом приживалось среди папуасов, но значительное сокращение желудочно-кишечных инфекций, которое мне удалось связать с введённым мною правилом не пить сырую воду, всё же мало-помалу способствовало распространению сего полезного для здоровья обычая. Разумеется, пришлось ознакомить наших дам, ответственных за кухню и готовку еды, с заклинаниями, которые должны сопровождать кипячение набранной из водовода жидкости в глиняных горшках. И то прогресс — теперь народ сознательно проводит гигиенически-магическую процедуру для с борьбы с духами «микарубу», а не из страха, что Сонаваралингатаки натравит злокозненных духов поноса на ослушников.

Ел без особого аппетита. Потому что предстояло мне сегодня довольно скользкое и малоприятное дело. В общем, наверное, следовало заняться этим ещё пару-тройку дней тому назад. Но я всё откладывал, находя для себя оправдания то в неизбежном праздновании после усмирения мятежа, то в необходимости решать накопившуюся текучку. Вчера, например, помешало неожиданное прибытие в Мар-Хон Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками. Но тянуть дальше было уже невыносимо.

Отставив в сторону плошку с кашей и кивнув в знак благодарности кухаркам, я направился в дальний угол Цитадели, где проживали мальчики, взятые в заложники у бунса и тинса. С громким топотом и шумом вошёл в хижину, и крикнул: «Вставайте, отродья болотных червей!» Ребятишки испуганно и недоуменно смотрели на меня.

«Боху!» - рявкнул я. Щуплый мальчишка лет десяти в страхе подскочил.

«Тароме! Коре! Локуро! Ики! Тотму! Похонве!» - продолжал я выкрикивать имена - «Выходите наружу!»

Семеро ребятишек выстроились напротив меня в неровный ряд. Я шёл вдоль шеренги и заглядывал в глаза каждому. В душе моей не было ненависти к этим пацанам. В конечном счёте, они виноваты куда меньше своих родичей, обнаживших оружие против моих «макак». Но по законам этого сурового мира семя мятежников необходимо уничтожить наравне с самими мятежниками.

Я долго вглядывался в глаза каждого из семёрки, пытаясь понять: можно ли оставлять их в живых, или же лучше прикончить волчат заранее. Ничего личного — только забота о благе Пеу: с одной стороны, на фиг не нужны юные мстители, с другой, несколько нерационально разбрасываться людьми, тем более, что они уже начали учиться тагоровой азбуке для папуасов.

Пройдя справа налево вдоль ряда, я пошёл в обратном порядке, стараясь прочесть во взглядах юных заложников как можно больше. Они были самого разного возраста: от семи до тринадцати лет. И самой разной внешности. То, что удалось разглядеть в их глазах, вполне меня устраивало: страх, непонимание. Только у одного взгляд мне не понравился — у одиннадцатилетнего Тотму. Страх там был. Но ещё больше ненависти и упрямства. Во второй раз, встретившись взглядом с ужасным колдуном Сонаваралингой, щенок смотрел скорее испуганно, чем злобно. Но это уже ничего не меняло — страх пройдёт или перегорит, превратившись в жажду мести.

«Идите, приведите себя в порядок. Духи велели, чтобы вы сегодня с утра не принимали пищи. Можете только пить воду» - приказал я - «А потом приходите на площадь, где я разбираю жалобы». И не оглядываясь двинулся прочь. Мне предстояла подготовка к очень ответственной процедуре.

 

Солнце начало припекать в полную силу, когда на площади в центре Цитадели, где обычно проходили собрания обитателей нашего пау и решались судебные споры, собрались практически всех, кто находился сегодня в крепости. Мальчишки понуро стояли, окружённые толпой зрителей. Когда я оставил их утром, то почти сразу же, хотя и несколько запоздало, подумал, как бы не вздумали сбежать со страху. Потому приказал парочке «макак» взять этих семерых под наблюдение. Конечно, если бы кто-нибудь из них успел смыться раньше, чем появятся бойцы, я выглядели бы полным идиотом, причём не только в собственных глазах. Но к счастью, никому из мятежного отродья такая мысль в голову не пришла.

Кресло, с которого я судил и рядил, возвышалось на помосте. Но в этот раз ему суждено пустовать. Сегодня будет совсем другое действие.

В левой руке моей висела переносная кадильница, чадящая едким дымом. В правой — трещотка. В общем — великий и ужасный Сонаваралингатаки, пану олени братства пану макаки, свергающий и возводящий на престол правителей Пеу, готов совершить очередное колдовство. Судя по опасливо-любопытным лицам собравшихся, народ готовится к чему-то новенькому и доселе невиданному. Надеюсь не разочаровать почтенную публику.

Я молча прошёлся вдоль стоящих рядком «клиентов» (или «пациентов»?), заглядывая в глаза. «Ваши отцы, старшие браться или иные родичи гнусные предатели и изменники» - начал я - «Одни из них нашли свою смерть, когда мы вместе с верными типулу-таками людьми Бунсана и Тинсока, наказывали их. Иные же живы. Теперь судьбы их в руках Тобу-Нокоре и духов. Но речь не о ваших родственниках-изменниках. Речь о вашей судьбе». Трещотка в моей руке ожила, наполняя окружающее пространство какофонией.

Взгляд мой случайно скользнул в сторону «судебного» кресла. Нет, пустовать ему не пришлось — там уселась Солнцеликая и Духами Хранимая. Женская часть её свиты расположилась чуть ниже. Рядовому папуасу и подумать страшно усесться на используемое для важных общественных функций сидение, принадлежащее Сонаваралинге-таки. Но типулу-таками, стоящая выше всех на Пеу и обладающая магической силой, унаследованной от череды великих предков, могла не бояться ни гнева «пану макаки», ни вредных воздействий со стороны потусторонних сущностей. Чертыхнувшись про себя, однако, не стал менять сценария представления: в конце-концов, Рами не кисейная барышня, кровищи видала немало.

«Ты, Коре! » начал я -«Ты, Тароме! Ты, Похонве! Ты, Локуро! Ты, Боху! Ты, Ики! Ты, Тотму! Все вы дурное семя, отродье предателей. Издревле дареои Пеу знают, что от дурного дерева не будет хорошего семени. И от дурного семени не жди хорошего дерева. И сказано предками: изведи дурное семя, и сруби дурное дерево».

Мальчишки испуганно глядели: кто на меня, кто в окружающую толпу, словно ища поддержки и сочувствия. Но не было в глазах присутствующих ни того, ни другого. Да и напрасно ждать их в сердце Хона, где предания, идущие из глубины веков перечисляют обиды и урон со стороны людей Болотного края, да полнятся геройствами и победами над южными соседями.

«Да! По древним законам вы должны умереть!» - повысив голос продолжил я - «Но духи поведали мне, что вам уготована иная судьба! Но рано радоваться!». Переведя дух, я вновь пошёл вдоль шеренги пацанов.

«Коре, сын Тохомуя. Тароме, сын Току. Локуро, сын Бунхве. Боху, сын Боху. Ики, сын Линиу» А ты Тотму, сын Тохомуя...» - поймав глаза последнего взглядом, я замолчал на миг и сказал: «Твоя судьба не заботит духов». И найдя из стоящих в переднем ряду Гоку, приказал: «Убей его. Быстро. Чтобы не мучился».

Командир разведчиков сделал три шага из толпы, молниеносное движение вохейского клинка, и подросток-тинса падает на землю с перерезанным горлом. Зрители зашевелились: нет, никто, не закатывает глаза, не бьётся в истерике, не валится в обморок — не те здесь времена, чтобы ужасаться при виде убийства; но события приобретали необычный оборот.

«Ты, которого назвали когда-то Ики» - вернулся я к прерванному колдовству - «Я Сонаваралингатаки, волей морского владыки Тобу-Нокоре забираю твоё прежнее имя. Отныне ты никто и звать тебя никак». Шесть человек, шесть повторений одной и той же фразы, с заменой только имени.

«Ты, лишённый имени» - толкаю экс-Ики в сторону трупа Тонму - «Это то, что было когда-то Ики. Вот нож, бей его». Мальчишка вяло берёт медный клинок в руку. «Бей!» - мой крик подстёгивает его, и детская рука колет в грудь — несильно, чуть прокалывая коричневую кожу. «Сильнее!» - рявкаю я - «Убей!» Тот послушно заносит нож и со всех своих невеликих силёнок вонзает в труп. И ещё, и ещё. Оттаскиваю лишённого имени, убившего самого себя. И тяну следующего: «Убей Боху! Убей!». На теле мёртвого подростка прибавляется ещё несколько ран.

Ну вот каждый из шести нанёс свою порцию ударов. Я стою над исколотым трупом Тонму. На бурой земле выделяется неровный тёмный овал. Только сейчас нос мой уловил тяжёлый густой запах вытекшей крови. Состояние можно передать одним словом: опустошённость. Ничего не хочется делать. Но нужно завершить начатое.

«Ваши имена и ваши души вот здесь» - трясу перед «клиентами» кадильницей. «Тагор!» - с трудом сдерживаюсь, чтобы не перейти на крик. «Уведи этих шестерых» - пальцем показываю куда-то в сторону стоящих с ошалевшим видом ребятишек, измазанных в чужой крови - «Сейчас они никто. А ты должен сделать из них воинов, верных типулу-таками. Начни сегодня».

Тузтец появляется откуда-то сзади меня. Коротким взмахом руки командует следовать за ним. Шестёрка лишённых имени и прошлого детей покорно следует за ним. О примерной методике тренировок «контингента» мы с бывшим «солдатом удачи» успели переговорить загодя, пока я готовился к колдованию. Ничего необычного не придумалось, так что бедным детишкам предстояли несколько недель физических упражнений с утра до вечера — чтобы не оставалось времени на лишние мысли, и самый минимальный паёк — чтобы опять же не было сил на лишние мысли и переживания. Надеюсь, такой режим вкупе с вдалбливанием в детские головёнки установки, что они никто, а звать их никак — поломает им психику достаточно сильно. А затем можно будет, ослабив режим, начать забивать головы полезными для будущего Пеу идеями.

Я остался один среди толпы, внимательно ждущей продолжения. «Возьмите тело Коре-Тароме-Похонве-Локуро-Боху-Ики-Тотму и предайте его земле» - мой голос звучал в полной тишине - «То, что принадлежит повелителям Пеу, должно быть пожрано землёй, которой владеет дом Пилапи Объединителя. Так велят духи». После этих слов я пошёл прочь, не интересуясь, как будет выполняться последнее моё распоряжение — на площади достаточно тех, кто проследит, чтобы труп оттащили на выделенный под кладбище пустырь и закопали поглубже.

 

Ноги сами собой привели к роднику. Я долго сидел в прохладной воде, до тех пор, пока зуб на зуб не перестал попадать. После чего растянулся на притоптанной траве, подставив лицо лёгкому ветерку. Хотелось валяться вот как до бесконечности, ничего не делая и не думая о политических интригах каменного века, борьбе с несунами, наказании невиновных и награждении непричастных и прочих вещах государственного масштаба. Не думать, правда, не получалось даже сейчас. Сегодняшняя процедура «лишения имени и прошлого» сама собой лезла в голову: испуганные пацаны, их мёртвый товарищ по несчастью.

Потом вдруг ударила в голову простая в общем-то мысль: что всё это теперь навсегда — необходимость убивать, ломать, мешать с дерьмом ради блага Пеу и его народа разных людей, не сделавших мне лично ничего плохого, в чём-то даже, может быть, симпатичных. И что мне придётся ещё не раз и не два приговаривать к смерти, а зачастую и лично обрывать жизни, тех, кто мешает объединению и развитию острова. И вмешиваться в судьбы многих тысяч людей, порой не в самую лучшую сторону — тоже придётся. А потом тащить на себе до конца дней этот чудовищный груз: всех этих «мальчиков кровавых» и водопады слёз детей, женщин и стариков. И ради чего? Стоит ли тот копеечный прогресс, который я сумею обеспечить, крови и страданий, которые я принёс в этот глухой и дремотный уголок, и которые ещё принесу. И тут же сам себе ответил: да стоит. Потому что слабых в этом диком мире жрут и слабыми помыкают. Потому что вохейцы, мирно торгующие с туземцами, в любой момент могут превратиться в захватчиков; потому что где-то далеко есть палеовийцы, медленно захватывающие один остров за другим. Так что делать нечего, кроме как и дальше нести свою ношу.

Однако я всё же чувствовал насущную потребность выговориться. Никто из туземцев для этого не годился. Тагор тоже. Негоже подданным и соратникам знать о слабостях Сонаваралинги. Оставался только Шонек —тенхорабитский проповедник высшего уровня уж точно должен выслушать жаждущего поплакаться в жилетку. Не помешает даже отсутствие данного элемента одежды в местном гардеробе.

 

Вестник сидел под навесом возле выделенной ему хижины, пережидая полуденную жару. Чтобы не терять дела, выпытывал у Ного очередную порцию названий предметов на туземном языке. Сектант, лежащий рядом, изредка помогал, когда словарного запаса патриарха и молодого хонца не хватало объясниться друг с другом. Видно, что предложение насчёт школы для папуасского благородного потомства религиозно-фанатичный дедок воспринял с энтузиазмом, и теперь в ускоренном темпе зубрит язык будущих учеников.

Увидев меня, он широко улыбнулся и привстал с циновки. «Приветствую тебя, Сонаваралингатаки» - сказал Вестник достаточно разборчиво, хотя акцент, разумеется, чувствовался.

-Приветствую тебя, Вестник Шонек — отвечаю и добавляю, обращаясь к — Ного, мне нужно поговорить с нашим почтенным гостем с глазу на глаз. Так что можешь пока отдохнуть или погулять.

-Хорошо, Сонаваралингатаки — мотает головой родственник Ванимуя и, слегка прихрамывая, уходит прочь. Я сочувственно смотрю ему вслед. Закрытый перелом, сущая ерунда по меркам мира, который остался в далёком прошлом: иные из моих друзей и родственников ломали кто руку, кто ногу, и через несколько месяцев уже топали как ни в чём не бывало. Здесь же парень, похоже, обречён на хромоту. Хорошо ещё, хоть лёгкую, не сравнить с Понапе, моим первым учителем и наставником в Бон-Хо.

Тенхорабитский патриарх перехватывает мой взгляд, направленный на уходящего Ного.

«У вас есть лекари, которые могут избавить его от хромоты?» - вопросом поясняю причину, по которой столь пристально вглядываюсь вслед юноше.

«Не знаю, помогут сейчас или нет» — отвечает Шонек, не прибегая к помощи Сектанта — «Свежий перелом можно было вылечить без следа. Я сам ломал руку семь дождей назад» — крутит правой рукой, демонстрируя, как всё зажило.

-Но ты пришёл не ради этого? - уточняет он.

-Да — мотаю головой и обращаясь к Сектанту — Тунаки, ты будешь сейчас пересказывать мои слова Вестнику. И слова Вестника — мне. И сказанное здесь не должно попасть в чьи-то иные уши.

-Я понял — кротко ответил плотник-матрос.

-Тяжело у меня на душе — начал я.

Сектант перевёл. Шонек уставился в моё лицо, ожидая продолжения.

«Хочу я доброго для народа Пеу, но вынужден совершать много плохих дел» - голос мой звучал тихо, о возможных лишних ушах забывать не стоило - «Кровь многих людей болот на мне. А ранее лилась кровь по моей вине. И далеко на востоке острова, и на западе. Два таки, и типулу-таки Кивамуй погибли из-за дел моих. И много сильных мужей, регоев и простых дареоев». Я замолчал, давая пожилому вохейцу перевести. Дождавшись, когда тот закончит перетолмачивать, продолжил: «И сегодня нашёл смерть свою совсем юный Тотму. Я видел в его глазах, что он будет мстить за своего отца и брата, убитых, когда мы наказывали изменников-тинса. И потому он умер. И боялся я не того, что Тотму будет мстить мне лично, а смуты и волнения среди людей Пеу. Но необходимость и неизбежность смерти Тотму печалит меня. И не только это меня печалит и страшит».

Сектант шипел по-вохейски, передавая мои слова. Когда наступила тишина, я некоторое время молчал, собираясь с духом, пока не смог выдавить из себя: «Больше всего меня печалит и ужасает то, что и дальше путь мой будет пролегать по крови и страданиям других. Ибо нельзя по-иному поступать тому, кто решает судьбы народов».

Шонек пристально смотрел на меня. Потом бросил что-то коротко.

-Вестник спрашивает, чем он может помочь Сонаваралинге — перевёл Тунаки.

-Не знаю — ответил я — Когда начинался мой путь от простого гончара к тому, кто стоит по правую руку от типулу-таками, не думалось мне, что ноша будет столь тяжёлой для моего духа.

-Вестник спрашивает, почему же тебе тогда не отказаться от такого груза? - перевёл Сектант очередной вопрос своего босса.

-Тогда моей душе будет ещё тяжелее. Ибо это будет значить, что я бросил людей Пеу на произвол судьбы. Что я остановился на полпути. И вся кровь, пролитая по моей вине окажется напрасной. Я хочу, чтобы люди Пеу стали лучше, добрее, и они жили не так, как живут сейчас. Но пока что вместо этого сею смерть и страдания. И не знаю, когда из этих смертей и страданий взойдёт что-нибудь иное. И это печалит меня и делает слабой мою душу.

На этот раз молчание было основательным. Когда Шонек заговорил, слова он произносил медленно, словно цедил их через какое-то сито.

-В Книге Пути, которую оставил после себя Первый Вестник Шидарайя, говорится про то, как несколько поколений назад правитель Ирса по имени Вофф лично убил каждого десятого из своего небольшого в то время племени, от кого исходила угроза миру и благоденствию страны. А после он долго правил и привёл народ свой к владычеству над всем западом мира. Потому что поступал Вофф всегда во благо народа, а не ради своих интересов. И, как говорит Книга Пути, всегда помнил, что он совершал плохие поступки. И до конца своей жизни сожалел о них. И в старости видел великую страну мудрых, достойных, справедливых и добрых людей — переводил Сектант — Я не знаю, к чему приведёт путь Сонаваралинги-таки. И знает ли это сам Сонаваралингатаки Но если Сонаваралингатаки будет не забывать, подобно Воффу, что творит зло ради блага страны, для него не всё потеряно. Вестник Шонек же готов помочь выбрать правильный путь и всегда найдёт время выслушать Сонаваралингу-таки и рассеять его сомнения.

-Благодарю уважаемого Вестника за то, что выслушал меня — отвечаю, стараясь скрыть разочарование.

Выговориться то я выговорился, но никакого успокоения мне это не принесло. Хотя приведённый пример из тенхорабитского священного писания неожиданно оказал положительное действие. Не тем, что ваш покорный слуга, услышав про перебившего десять процентов подданных коллегу, успокоился, а благодаря тому, что остаток дня мои мысли крутились вокруг имени «Вофф» в тщетных попытках реконструировать исходное слово, изменившееся при прохождении через несколько языков. Но в отличии от «пырг-хырша», в котором явно угадывалось земное «прогресс», здесь я оказался бессилен. Возможно — в силу того, что на этот раз имел дело с именем собственным. Крутя слово и так, и этак, сумел отвлечься от воспоминания о лежащем в луже собственной крови подростка. А вечером меня вновь взяла в оборот Солнцеликая и Духами Хранимая.

[Крукс]

Да-аа... сурово.

Даже не знаю - рановато или поздновато главный герой призадумался. По-человечески поздновато, для блага Пеу - рановато. Стареет, кроме прочего, но это не главное.

Главное - "кто думает о последствиях - то не герой"(с).

 

 

[Владимирович]

Но если Сонаваралингатаки будет не забывать, подобно Воффу, что творит зло ради блага страны, для него не всё потеряно.

Сонаваралингатаки - Сталин ?

[Изяслав Кацман]

Нет, так далеко я не копал  С самого начала герой был Ралинга ( "Какое-то растение типа хрена"), потом к его имени приделали слово "Сонава", по племенному происхождению ("из жителей горной области"). "Хрен с Горы", короче.

А "Таки" потом к его имени присоединилось, когда герой стал правителем Хона и Вэя.

И особого сходства с "эффективным менеджером" у ГГ нет - ни в характере, ни в условиях доставшейся ему страны. И вообще герой - либерал, демократ и сторонник рыночных отношений.

[марик]

И вообще герой - либерал, демократ и сторонник рыночных отношений.

С чувством глубоко отвращения: вы ж марксист! Что это за ГГ?! Тем более демократия в условиях родового строя явление отрицательное.  

[Крукс]

Тем более демократия в условиях родового строя явление отрицательное.  

Демократически избранный (и переизбранный) родовой басилей Одиссей смотрит на Вас с удивлением. Демократия - она сильно разная бывает. Военная там (среди "макак", например), рабовладельческая, цензовая (плебейско-сенаторская)... тысячи их(с). П Аристотелю демократия - это всего лишь власть, подотчётная (вплоть до сменяемости)  демосу. Вся фишка, кого считать дареоями демосом. А кого не считать. 

В этом плане ГГ как раз антипод Сталина: тот хрен с кавказских гор, если мифы не врут, говорил, что важно как посчитают, а не как проголосуют. А этот хрен с гор папуасских - что важно, кого посчитать демосом, а там можно и вообще не голосовать.

 

И -да, по тому же Аристотелю "демократию отличают противоположные* признаки – безродность, бедность и грубость"(с)  Чем не подходит?  

-----------

* - противоположные олигархии.

 

P.S. Вообще ГГ - классический тиран в изначальном смысле слова. Как правило, все они были прогрессорами и поддерживали местных Архимедов.

P.P.S. Правда, какой-то эллин проговорился, что видел счастливых тиранов, но не видел счастливых детей тиранов. С преемниками у ГГ вообще намечается облом. По меркам того мира он уже весьма немолод, а наследники долго растут. Тем более - до чего-то путного. Вот разве что Рами прокачается до настоящей, недекоративной тиранши. Наследственность у девочки хорошая, задатки налицо - , и время есть 

 

 

==============

Хотя вообще-то сам по себе разговор Руматы с Будахом как-то не впечатлил.

 

[Изяслав Кацман]

  12 часа назад, Изяслав Кацман сказал: И вообще герой - либерал, демократ и сторонник рыночных отношений.

С чувством глубоко отвращения: вы ж марксист! Что это за ГГ?!

Забыли смайлик "сарказм".

Я выбрал героем среднестатистического человека, чьё формирование как личности произошло в конце 80-х - начале 90-х. В наличии скептическое отношение к коммунистической идеологии, упование на невидимую руку рынка и представление о демократии как о лучшей форме государственного устройства.

А обстоятельства, в которые герой поставлен, будут толкать его к совсем иным действиям.

А ещё у меня есть идея произведения, в котором типичный "левацкий демагог" (авторские права на данный термин принадлежат коллеге Каминскому)  попадает в прошлое и довольно длительное время живёт в среде типичных пролетариев 19 века. 

 

P.S. Вообще ГГ - классический тиран в изначальном смысле слова. Как правило, все они были прогрессорами и поддерживали местных Архимедов. 

Кстати да - общественное устройство Пеу плавно, незаметно, но тем не менее уверенно, эволюционирует от прежней родовой демократии в сторону родовой олигархии: типулу-таки вынужден считаться с местными таки; тем,  в свою очередь, приходится учитывать интересы "сильных мужей", а последние действуют с оглядкой на рядовых дареоев. Но мнение рядовых общинников значит всё меньше и меньше. В среднем "по больнице" деревенские собрания всё ещё являются главным органом власти, за которым последнее слово, но всё чаще ведущую скрипку на собраниях играют "сильные мужи" или их ставленники.

Так что ГГ, который намерен прижать к ногтю прото-аристократию, действительно выступает в роли, аналогичной древнегреческим тиранам.

С преемниками у ГГ вообще намечается облом. По меркам того мира он уже весьма немолод, а наследники долго растут.

Вырасти успеют - авторским произволом ГГ дано крепкое от рождения здоровье и счастливое избегание серьёзных болезней - та хворь, что свалила его после победы над Кивамуем, самое сильное, с чем его организм столкнётся.

Правда легче герою от наличия наследников не будет

Вот разве что Рами прокачается до настоящей, недекоративной тиранши. Наследственность у девочки хорошая, задатки налицо - , и время есть 

Это верно. Надеюсь, она будет герою надёжной помощницей.

Хотя вообще-то сам по себе разговор Руматы с Будахом как-то не впечатлил.

Вопрос - кто здесь Румата, а кто Будах 

А душеспасительная беседа мне и самому не очень. Буду думать - возможно в том варианте, что выложу на СИ, что-то поменяю. Правда, можно извинить тем, что герой беседует через переводчика, что волей-неволей снижает откровенность и делает диалог несколько дубоватым.

[марик]

Забыли смайлик "сарказм".

Я вообще стараюсь без них обходится. Если кто не понял что это сарказм (можно назвать просто шутка), то ему наверное  не надо. 

А ещё у меня есть идея произведения, в котором типичный "левацкий демагог" (авторские права на данный термин принадлежат коллеге Каминскому)  попадает в прошлое и довольно длительное время живёт в среде типичных пролетариев 19 века. 

Боюсь у тех пролетариев отсутствует прививка на демагогию, хотя нравы были излишне простые. Так что в жизни с равным успехом мог оказаться в ближайшей канаве побитым и раздетым или устроить бунт с последующей работой на каторге. Хотя если в России... Но проблема, что в подобной книге без идеологической направленности не обойтись. А здесь уже в зависит от исполнения. 

[Читатель]

Я выбрал героем среднестатистического человека, чьё формирование как личности произошло в конце 80-х - начале 90-х. В наличии скептическое отношение к коммунистической идеологии, упование на невидимую руку рынка и представление о демократии как о лучшей форме государственного устройства. А обстоятельства, в которые герой поставлен, будут толкать его к совсем иным действиям. А ещё у меня есть идея произведения, в котором типичный "левацкий демагог" (авторские права на данный термин принадлежат коллеге Каминскому)  попадает в прошлое и довольно длительное время живёт в среде типичных пролетариев 19 века. 

у Лео Франковского попаданец в средневековую Польшу - инженер из ПНР. 

Коммунист и социалист, разумеется. Убеждения социалистические, но ситуация его толкает на постоянное применение методов капиталистических, что его безмерно огорчает.  

[Владимирович]

у Лео Франковского попаданец в средневековую Польшу - инженер из ПНР. Коммунист и социалист, разумеется.

Он прежде всего добрый католик

[Treau Garold]

А ещё у меня есть идея произведения, в котором типичный "левацкий демагог" (авторские права на данный термин принадлежат коллеге Каминскому)  попадает в прошлое и довольно длительное время живёт в среде типичных пролетариев 19 века.

Революционер Иван любил людей, жалел их. Ему было больно смотреть на то, что власть делает с ними. Поэтому при поддержке народных масс, которым он обещал свободу, равенство и братство, он совершил государственный переворот.
Все были просто счастливы, улицы города наполнились ликующими людьми. В этой новой эпохе гуманизма не было места недоверию между властью и народом, поэтому Президент Иван гулял один, как самый обычный гражданин. Из толпы веселящихся людей вышел некий Семен и, захлебываясь от благодарности, предложил народному лидеру бухнуть и пойти вместе по бабам. Иван вежливо отказался.
- А как же равенство-братство, б...? Так ты что ж, не брат мне, ё...?! - помрачнел некий Семен и, вспомнив все былые обиды, со всей силы треснул новоиспеченного Президента по лицу.
И так началось правление Императора Ивана Кровожадного.

Это верно. Надеюсь, герой будет ей надёжным помощником.

У Вас вкралась опечатка. Я исправил 

[Волдик]

А душеспасительная беседа мне и самому не очень.

Ну, душеспасительные беседы - такой жанр, что вообще редко удаются. Особенно в реале.  

 

 

Вопрос - кто здесь Румата, а кто Будах

Ну, мне лично напомнило отнюдь не Румату.

Устремив свои действия на Высочайшее Я,
Свободный от вожделения и себялюбия,
Исцелившись от душевной горячки,
Сражайся, Арджуна!

[Волдик]

Это верно. Надеюсь, герой будет ей надёжным помощником.

У Вас вкралась опечатка. Я исправил 

Вы оба правы, дети мои.  

Сперва она ему, потом - он ей. 

Это вообще-то одна из идеальных (особенно для женщины) брачных схем: "неравный брак" называется.

Сперва совсем молодая женщина выходит замуж за  много старшего - и потому сильно прокачанного и лично и социально  и материально. Грубо говоря ей 20, ему 50. Старый этот генерал. И если она не дура (а он у нас не дурак по начальным условиям) - активно прокачивается во всех отношениях, обоюдно подтягиваясь к его уровню. А потом, лет через 15-20,  ситуация незаметно переворачивается: стареющий муж уже не тянет за женой в самом расцвете сил. В совсем идеальном идеале он тут тихо, но с чувством глубокого удовлетворения, помирает - оставляя ещё молодую, но крепко держащую в руках семейное дело вдову и уже достаточно сформировавшихся наследников.

 

Изменено 18 Apr 2016 пользователем volodechka

[Изяслав Кацман]

  22 часа назад, Treau Garold сказал: Это верно. Надеюсь, герой будет ей надёжным помощником. У Вас вкралась опечатка. Я исправил 

Вы оба правы, дети мои.   Сперва она ему, потом - он ей. 

Ну вот, опять, по итогам обсуждения появляются мысли об изменении концовки - правда не так радикально, как несколько месяцев назад. 

[LAM]

Уважаемый товарищ автор!

Простите, но ваш Хрен совсем охренел. У современных цивилизованных людей есть немного табу, которые нельзя нарушать ни прикаких обстоятельствах- и одно из них - это преднамеренное убийство ребенка. И если это табу все-таки нарушается - это признак полного распада личности, превращения человека в отморозка.

И зачем?  Этот несчастный мальчик в будущем станет центром мятежа? А без него мятеж не случится, сто процентов?

Поверьте мне,преднамеренное  убийство ребенка здесь явно лишнее. Если вы очень хотите вызвать У ГГ нравственное потрясение, пусть события произойдут иначе. Например, в прцессе колдовства ребенок все таки бросится на Соваралингу и будет убит одним из "макаку"