Базовая яваннография

[Treau Garold]

Семь каноэ плыли по волнам

 

Ставьте парус!

 

«Таинуи», «Те Арава», «Матаатуа»,

 

Ставьте парус!

 

«Токомару», «Такитиму», «Курахаупо» и «Аотеа»

 

Семь каноэ под парусами наших предков!

 

Маорийская народная песня.

 

Пролог

 

 

 

Звезда была старше Солнца.

Богатая в сравнении с земной звездой железом и гелием, массивнее Солнца и древнее – возраст Мюары составлял почтенных шесть с лишним миллиардов лет – она относилась к спектральному классу G3, а не G2, а ее светимость приближалась к показателям, более приличествующим какому-нибудь субгиганту, а не уважающему себя карлику главной последовательности. Тесное соседство с материнской звездой уже стоило Манвэ, внутренней планете, немалой части ее горячей гелиевой атмосферы, разреженным до невидимости кометным хвостом сорванной и отброшенной в глубины зоны обитаемости.

Вторая планета, Элберет, переносила жару с божественным спокойствием. Тяготение звезды давно притормозило ее вращение, поймав в цепкие лапы орбитального резонанса, и из космоса Элберет напоминала невыразительный серо-голубой шар, кое-где подернутый легкой вуалью ледяных облаков. Газовые потоки мчались через ее терминатор, образуя небольшие турбулентности, когда притяжение Илуватара мягко покачивало сестру, но ветра Элберет не могли поспорить с яростью штормов обоих ее братьев – огненного ли кипения атмосферы Манвэ, вечного ли экваториального кружения ветров Илуватара.

Светло-синий гигант из водорода и гелия с небольшой добавкой водяного пара, с массой более трех квадриллиардов тонн, неторопливо обращался вокруг желтого карлика. Из своих планетных собратьев Илуватар являлся самым эксцентричным, не только обзаведясь обитаемым спутником, но и двигаясь вокруг материнской звезды по вытянутой эллиптической орбите, чего в системе не позволял себе больше никто из гигантов. Расстояние между звездой и планетой медленно сокращалось, соответственно росла и мощность теплового потока – более чем в полтора раза. Древняя металличная звезда яростно полыхала, разогревая свои планеты, испаряя гелиевую атмосферу Манвэ и раскаляя Элберет с Илуватаром. Атмосфера газового гиганта кипела и бурлила, скручиваясь в исполинские смерчи, подсвечиваемые изнутри вспышками детонирующего твердого газа и молниями длиной в тысячи километров.

Для Ульмо, водородно-гелиево-метанового исполина, жар Мюары не имел особого значения – он находился от звезды дальше, чем Юпитер – от Солнца. Впрочем, в его исчерченной полосами холодной атмосфере и без того хватало смерчей, ветров и ураганов. Среди его спутников ни один не мог похвастаться более-менее плотной оболочкой, что же до азотно-метанового газового одеяла, укрывшего ледяную кору Оромэ, и разреженной атмосферы Мандоса, последней планеты системы, то они и подавно пребывали в холодном спокойствии.

Но вот для терзаемого вулканами и грозами Ауле, для радиоактивных сернистых равнин Тулкаса, для ведущих к подледному океану пропастей Нэссы картина складывалась иная. Как и для теплой, азотно-кислородной, давшей приют жизни сразу двух планет Кементари.

Последний, если считать от материнской планеты, спутник газового гиганта в своем движении вокруг Илуватара тоже приближался к солнцу. Перепад расстояний, обусловленный собственным орбитальным движением Кементари, был невелик, но все же сравним с диаметром орбиты гиганта, шестнадцать миллионов километров – заметная дистанция даже по космическим меркам. И оно добавляло еще порядка двадцати процентов к мощности излучения Мюары, пылавшей вдвое ярче Солнца. Богатая вулканическими газами атмосфера поглощала тепло, и оно не успевало расходоваться на прогрев огромных океанов Кементари.

Воды экватора нагревались быстрее, чем отдавали тепло холодной психросфере Северного полушария. Верхние слои экваториального течения испарялись под звездными лучами. Пар поднимался вверх, и теплые ветра, дующие от экватора, несли его прочь к берегам обоих материков полушария высадки. Двигаясь в верхних слоях тропосферы, пар конденсировался, образуя дождевые облака и отдавая энергию ветровым потокам.

Вращение планеты и форма континентов добавляли динамизма в картину – в прямом и переносном смысле. Атмосфера проскальзывала над экватором, не успевая за проворачивающейся планетарной корой, и не встречая континентальных массивов, которые могли бы замедлить ее бег. И накапливая инерцию, в пересчете на энерговыделение на много порядков превышающую силу всех термоядерных взрывов.

Зона низкого давления наконец покинула экватор. Меньшую часть ее энергии принял на себя кей-восточный островной массив, но большая – проскользнула мимо смятых тектоническим дрейфом кусков материковой плиты и по диагонали надвинулась на Южный материк. Сила Кориолиса закрутила циклон против часовой стрелки, и над кей-восточным полуостровом нависла стремительно кружащаяся четырехсоткилометровая облачная масса, перевитая молниями и взбивающая океан в белую пену. В районе Форохельского пролива она столкнулась с более холодными потоками, порожденными полярным океаном и вклинившейся в него Землей Ыкус – и жадно принялась втягивать их в себя.

Тайфун неторопливо приближался к побережью. Боком он зацепил северный берег Земли Ыкус, обратив болота приливной зоны в хаос из поваленных лепидопалов и растерзанных волнами островков перекати-моря. Порожденные им волны возмутили прохладное течение Форохельского пролива. А затем и над материковым побережьем разверзлись хляби, мангровые заросли задрожали под ударами огромных валов, и гигантский вихрь двинулся над холмами Кей-восточного полуострова.

Уже миллионы лет кементарийский океан отправлял свои ревущие подарки этой части континента, на пару с заморозками не давая кейвальхиям, псевдокордаитам и лианокаламитам превратить ее из кустарниковой лесостепи в джунглевую чащу. Обитатели полуострова знали – если не умом, то инстинктами – о приближавшейся непогоде, и торопились укрыться. Потянулись в лесные заросли виверниды, купологлавы и прыгуны откочевали ближе к горам, в те края, где ярость шторма ослабевала. Даже гиганты-кассикрании и грозные терапторы предпочли убраться с пути урагана.

Но теперь на острие Треугольника находилась человеческая колония.

И она не могла уйти с дороги стихии.

Метеоспутники «Семени» видели черный провал в центре тайфуна, втягивающий в себя облака, будто черная дыра – ионизированный газ. Скорость ветра, насколько им удалось измерить с орбиты, доходила в отдельных потоках до сотни метров в секунду. Экспертные системы «Семени» проанализировали ситуацию и нашли ее достаточно опасной, чтобы немедленно подать на грунт сигнал тревоги.

 

 

Глава 1.

 

 

 

Рев сирены разносился над Поселком, пробиваясь сквозь струи дождя, вот уже вторую неделю колотившего по крышам с упрямством ломящегося в запертую дверь пьяного бродяги. Дроны торопливо катились в укрепленные гаражи, нагруженные бригадами и всем ценным с дальних ферм. Колоны проверяли, прочно ли укреплены бронированные ставни, и надежно ли пригнана к крышам обшивка лендеров.

 – На нас надвигается чертовски большой ублюдок, – говорил Лазарев, просматривая полученные с орбиты записи и краем глаза посматривая в кухонное окно. – Четыреста километров в диаметре, триста километров в час в стене глаза. Это чудище куда опаснее, чем те два шторма, что нас уже потрепали.

 К счастью для нас, Метеослужба засекла его уже на стадии формирования, дав нам время как следует подготовиться. Сейчас супертайфун только миновал побережье, и у нас есть время до конца дня. Тро уже отправил кольцевик за рыболовами и их суденышками.

 Наша зона ответственности – склады. Проверим крышу вручную, не полагаясь на дефектоскопы. Если покрытие сорвет ветром, мы можем лишиться немалой части урожая.

 – Шторм не повредит реактору? – спросил Крапивник, рассевшийся на кухонном столе. – Не хотелось бы, чтобы ветер снес на нас всю его начинку.

 – Ему не повредит даже прямое попадание бомбы, – ответил Лазарев. – Команда Орлова проверила системы сброса топлива и аккумуляторы системы охлаждения – все работает как часы. В самом худшем случае мы вновь окажемся привязаны к солнечным батареям. Все основные магистрали тоже заглублены, специально на этот случай.

Итак, все, кроме Геккона и Элгария, занимаются сегодня амбарами.

 – А мы? – хором спросили оба австралийца.

 – А на вас особая задача. Займетесь тем же самым, но уже здесь. Проверить все двери, все окна и особенно – крышу. И заткните любую щель, которую только обнаружите.

Распорядок действий был нам знаком. Тро не зря муштровал колонию на случай столкновения с супертайфуном. Подобный ураган стоил жизни Игору Панину, метеорологу Оригары, погибшему, когда трое разведчиков оказались застигнуты штормом в дальнем лагере, и не рискнули возвращаться на «скайере». Ветер переломил росший в полукилометре от палатки кордаит и швырнул в нее, будто спичку. И Совет был решительно настроен не допустить новых жертв.

С начала сезона дождей Тро провел несколько учебных тревог, а два налетевших урагана по-серьезному проверили нашу готовность. Ущерб оказался мизерным – перевернуло порывом ветра плохо закрепленный «скайер», выбило несколько окон в мехмастерской. Но колония приняла его во внимание, и теперь мы трижды проверяли все, что могло быть плохо закреплено, и тщательно принайтовывали все, способное оторваться и улететь.

День выдался пасмурным, несмотря на приблизившуюся к нам и засветившую аж в половину яркости Солнца Мюару – небо застилали густые облака, сыпавшие на колонию мелкий, паскудный дождик. Ветер налетал порывами, то с севера, то с северо-кей-востока, бросая в лицо водяную пыль, но прохлады не принося – только влажную духоту. Мы растянули водоотталкивающие накидки, натянули капюшоны и бодрой рысью направились к складским комплексам.

Когда я вслед за Владимиром выбрался из чердачного люка на крышу, ветер уже окреп и навалился на спину, норовя подтолкнуть к краю. Лазарев привязался страховкой к парапету – предосторожность нелишняя, на мокрых покатых листах оступиться ничего не стоило. Мы последовали его примеру и принялись лазить на карачках под хлещущими струями – искать плохо законопаченные щели и подтягивать ослабшие болты.

Времени вертеть головой по сторонам у меня особо не было. Но я все же несколько раз оглянулся на улицы Поселка. Внизу царила деловитая суета. На многие крыши тоже высыпали черно-желтые фигурки. Тянулась к посадочным модулям вереница из фермеров и тележек с их поклажей. Лендеры были надежно прикопаны в грунте, а за прочность их обшивки волноваться не стоило – и так державшая воздушный поток на сверхзвуковой скорости, она была наращена и укреплена изнутри дополнительными распорками. Работники Метеослужбы и Инфогруппы торопливо сворачивали свои датчики с антеннами. За домами серой бурлящей лентой протянулась река, дальний берег скрылся в дождевых струях. Воздух пропитался влагой, словно в парилке бани, я то и дело смахивал с лица пот.

Когда мы почти закончили работу, несмотря на накидки, успев вымокнуть, ветер неожиданно начал стихать. Облака по-прежнему стремительно мчались над головой, но в них появились разрывы, сквозь которые ударил яркий с непривычки свет Мюары, сотней зайчиков расплескавшийся на речных волнах. Разрывы растягивались, формируя длинные облачные полосы, вытянувшиеся параллельно речному руслу.

Прожужжал «йоханссон», несущий под брюхом в захватах рыболовецкую лодку. Ждущий его на аэродроме трактор принял кораблик на грузовую платформу и неторопливо покатился в сторону ближайшего модуля.

 – Дело сделано, – Лазарев стащил перчатки и выпрямился, держась за парапет. – Идемте в дом, Шестая. Времени мало.

 – А вроде бы ветер стихает, – возразил я масколону. – И дождь перестал. Метеогруппа точно не ошиблась с прогнозом?

Масколон вместо ответа молча указал в сторону Мэнханя.

 – Мать моя, – тихо и потрясенно прошептал Крапивник.

Изменено 5 Feb 2017 пользователем Treau Garold

[Серая Зона]

Первый нах! Ура, прода!

[Labinnac]

Не старовата ли звезда? Небось скоро и геливая вспышка...

[Владимирович]

Душевно !

[Affidavit Donda]

[Изяслав Кацман]

Спасибо за проду

[Крукс]

Богатая вулканическими газами атмосфера поглощала тепло, и оно не успевало расходоваться на охлаждение огромных океанов Кементари.

Точно на охлаждение?

[Крукс]

Небось скоро и геливая вспышка...

"Скоро" - это сколько сотен миллионов лет? 

[Treau Garold]

Не старовата ли звезда? Небось скоро и геливая вспышка...

Наверное, довольно скоро по астрономическим меркам)

Точно на охлаждение?

Граждане графоманы, вот поэтому всегда надо выкладывать тексты на бета-тестинг спасибо

[Serafim]

Прода, ура! 

Лендеры были надежно прикопаны в грунте, а за прочность их обшивки волноваться не стоило – они держали воздушный поток на сверхзвуковой скорости.

Это большая ошибка. Воздушный поток они может и держат, а какое нибудь дерево подхваченное ветром на скорости в 300км очень вряд ли.

[Treau Garold]

Это большая ошибка. Воздушный поток они может и держат, а какое нибудь дерево подхваченное ветром на скорости в 300км очень вряд ли.

Возможно. Мне просто хотелось к чему-то приспособить эти чемоданы без ручки. Их ведь даже резать на переплавку потребует кучу энергии, времени и сил.

Пока склоняюсь к варианту усиления конструкции с нашивкой листов обшивки в два-три слоя и установкой дополнительных переборок и засыпки всего этого грунтом поверху, но еще не решил.

[Serafim]

Возможно. Мне просто хотелось к чему-то приспособить эти чемоданы без ручки. Их ведь даже резать на переплавку потребует кучу энергии, времени и сил. Пока склоняюсь к варианту усиления конструкции с нашивкой листов обшивки в два-три слоя и установкой дополнительных переборок и засыпки всего этого грунтом поверху, но еще не решил.

А как лендеры используются не во время штормов?

[Treau Garold]

А как лендеры используются не во время штормов?

В них складывают что-нибудь не прям щас нужное.

[Крукс]

Воздушный поток они может и держат, а какое нибудь дерево подхваченное ветром на скорости в 300км очень вряд ли.

Ну, если поселенцы учились у наших электриков и даже не сообразили банально по СНиП вырубить лес вокруг ЛЭП  поселка (хотя бы на километр) - кто им доктор?

 

Кстати, если там достаточно регулярны такие ураганы - деревья тупо не должны там расти. О чём, собственно, и:

Уже миллионы лет кементарийский океан отправлял свои ревущие подарки этой части континента, на пару с заморозками не давая кейвальхиям, псевдокордаитам и лианокаламитам превратить ее из кустарниковой лесостепи в джунглевую чащу.

 

Изменено 3 Feb 2017 пользователем Крукс

[Treau Garold]

Ну, если поселенцы учились у наших электриков и даже не сообразили банально по СНиП вырубить лес вокруг ЛЭП  поселка (хотя бы на километр) - кто им доктор?

Кстати, если там достаточно регулярны такие ураганы - деревья тупо не должны там расти.

 

Тоже верное замечание. У меня есть пара прикидочных обоснуев этой детали, и сейчас я как раз шлифую их напильником.

Изменено 3 Feb 2017 пользователем Treau Garold

[Treau Garold]

Ветер совершенно стих. В спокойных речных струях отражался высокий обрывистый берег, растущие поверх обрыва заросли кустарника, играли на воде солнечные отблески. За Мэнханем уходили к горизонту ряды холмов, словно застывшие черно-зеленые волны.

И на них медленно и неотвратимо надвигалась кипящая стена тьмы.

Зрелище вдруг напомнило мне гигантскую фрезу. Туча кипела и бурлила, облака мчались вдоль фронта шторма, бугрясь и опадая поверху белой оторочкой. Казалось, огромное лезвие беззвучно стачивает небо, холмы, деревья, дальний берег реки… Синие трещины открывались и закрывались, до нас донесся еле слышимый рев.

Взревели сирены тревоги. Им в такт звенели айдимы, захлебываясь аварийным сигналом, сеть лихорадочно просчитывала дистанцию до любого ближайшего ветроубежища и сбрасывала на них бешено мигающие указующие точки.

 – Поразительно, – бормотал Фумихито. – Обычно над сушей не образуется такой четкий грозовой фронт… Ураган должен был ослабнуть при движении над континентом, но этого не наблюдается… Вероятно…

 – Четыре минуты до убежища, – бросил Лазарев. – Режем! – и, подавая пример, полоснул ножом по своей страховке. – Вниз – и бегом!

Наши сапоги стучали по брусчатке улиц, и в такт им грохотало над рекой. Рев нарастал и креп, уходя в инфразвук, сбивая сердце с ритма и обдавая его древним леденящим ужасом. Вернулся ветер, швыряя по улицам позабытые листки бумаги, бросая в лицо холодные капли. Мюара растворилась в сером кипении, тень чудовища накрыла поселок.

Дверь дома в десяти шагах. Ветер наваливается на спину и плечи, заставляя спотыкаться, норовя сбить с ног. Ледяные брызги барабанят по капюшону, словно камни. Я распахнул дверь – и взвывший шквал вырвал ее у меня, захлопнул и вдавил в кордаитовый косяк. Крапивник и Лазарев навалились на створку вместе со мной, прижимая ее к стене.

Мы бросились в проем. Мигель не удержался на ногах, его потащило вдоль стены, но он успел вцепиться в косяк мертвой хваткой, а секунду спустя Нидлер рванул его за руку, затаскивая внутрь. Стоило мне и Крапивнику отпустить дверную створку – и Лазарева протащило вместе с ней по земле, мы вцепились в накидку масколона, затаскивая в дом уже его. Дверь с грохотом захлопнулась – и тут же через дальние окна проникли синие отсветы, а здание затряслось от раскатистого грохота. Элгарий бросился к двери и торопливо закрутил три массивных замка.

Мы сползли по стенам, судорожно пытаясь отдышаться. За стенами ревело. Гремело. Завывало. Било по стенам и крыше, словно орудийная очередь. Женская половина группы столпилась в коридоре, глядя на нас расширенными от ужаса глазами.

 – Очень. Плохо, – выдавил Лазарев. – Прошляпили весь резерв по времени. Еще бы чуть, и несло бы Шестую до самого Срединного океана.

 – Слава Космосу, все живы, – выдохнула Рыжая, опускаясь рядом с Олегом на колени. – Что творится на улице?

 – Светопреставление, – проговорил сдавленно Олег. Его голос было почти не слышно в вое ветра.

 

 

Колонисты Шестой сбились в кучку посреди кухни, прислушиваясь к грохочущим за стенами громовым раскатам. Удары грома, бьющие в стены и крышу водопады и сводящий с ума рев урагана слились в одно дьявольское крещендо. Здание явственно подрагивало.

Несколько раз дом содрогнулся ощутимей. Похоже, что-то тяжеловесное ударило в стену, будто таран.

 – Запроси сеть, – попросил я Ланцею. – Все ли дома откликаются?

Ланцея быстрыми движениями пробежалась по панели айдима. Откинула волосы со лба.

 – Все конты чуют сеть штатно. Если какой-то дом не рухнул так удачно, что и мозг, и все айдимы не оказались неповрежденными – разрушений нет.

 – Что это тогда в нас прилетело? – обхватив себя руками, спросила Дофия.

 – Дерево, – предположил Корнер.

 – В пределах Поселка сведено все, кроме совсем уж кустиков, – возразил Лазарев. – Это что же, его принесло из-за Мэнханя?

 – Я бы этому не… – слова Крапивника оборвал новый порыв ветра. Свирепо рвануло крышу, мы сжались, невольно ожидая, что сейчас раздастся зловещий скрежет рвущейся резьбы. Дверь затрясло, я высунулся в коридор, и в тусклом свете мне показалось, что МФП-шные засовы вот-вот вырвет из петель. Раскатистый грохот проник сквозь стены.

Ланцея сопрягла айдим с кухонной панелью и сбросила на нее поток с какого-то из уличных защищенных сенсоров. Кажется, того, что располагался на крыльце диспетчерской. Без особого результата – все, что показал сенсор, это муть из дождя и синих вспышек.

Время тянулось неторопливо. Сеть транслировала успокаивающие реляции Метеогруппы, отслеживающей продвижение шторма со спутников. Ланцея стояла у окна, будто что-то могла увидеть сквозь заслонку, прикрывавшую слой прозрачного оптоситалла. Ее лицо, озаряемое вспышками на панели, было спокойным, чуточку насмешливым и удивительно красивым. Рыжая нервно прислушивалась к реву урагана, постукивая пальцами по пластикату. Анна ожесточенно скребла ногтем загадочное пятно на стене, вздрагивая при особо сильных раскатах молнии.

Сквозь вой и грохот до наших ушей донесся хруст. Мы дружно уставились на Геккона.

 – Хрмм, – Геккон откусил здоровенный кусок поджаренного хлеба. – Фего фы… и что вы на меня так уставились? Или ураган – это повод отказываться от ужина?

Лазарев рухнул на табурет и устало рассмеялся.

 – Эй, вообще-то здравая мысль, – поддержал его Нидлер. – Софи, что насчет небольшого перекуса на всех желающих?

Несмотря на нервное напряжение, желающих оказалось немало. Естественно, готовить мы не стали, обойдясь сухпайком.

Когда полгруппы дружно уплетало содержимое консервных банок, айдимы внезапно пискнули оповещалкой.

 – Внимание, – спокойно произнес Тро. Кто-то из нас увеличил громкость. – В целях безопасности мы отключаем энергоснабжение. Это не авария, так что паниковать нет повода. Мы лишь хотим свести к минимуму риск коротких замыканий. Пять минут до отключения подачи энергии. Сохраняйте спокойствие. Ураган почти наполовину миновал Поселок. Сильных разрушений не отмечено. Сохраняйте спокойствие, колоны.

 – Сколько у нас запасено дров? – спросил Лазарев. Повысив голос – иначе бы его не услышали сквозь завывания.

 – В подвале? Где-то с треть поленницы, – отозвалась Рыжая. – Владимир, зачем? Если и станет холодно, можно обогреться от резервного аккума.

 – Резерв только на сеть, – покачал головой масколон. – Ладно, подождем, как скоро вернут освещение. Думаю, за ночь мы замерзнуть не успеем.

Помещение погрузилось во тьму. Лишь призрачная подсветка айдимов отражалась в расширенных зрачках. Под рев и гром мы инстинктивно жались друг к другу, забыв про еду. Откуда-то издалека донесся новый звук – плеск, будто упало в воду что-то очень тяжелое. Я представил, каким должно быть падение, чтобы мы расслышали его сквозь стены дома и непрекращающийся грохот ливня, и невольно поежился.

 – Берег не обрушится? – как выяснилось, мы с Дофией подумали об одном и том же. Наш дом хоть и стоял достаточно далеко от берега, все же мысль об обвале заставляла неуютно ежиться.

 – Не должен, – я старался убедить не столько Дофию, сколько себя. – Берега реки сцементированы корнями и стеблями растений.

 – Какие растения выдержат такую погоду? – Крапивник указал на закрытое окно, словно обводя рукой творящийся за ним ад.

 – Местные лианокаламиты, – ответил я, хоть вопрос и предполагался как риторический. – В их стеблях так много кремния, что они сравнимы по прочности со стальными тросами. Недаром на обоих материках они растут на подветренных побережьях и в горных районах.

 – Ну хорошо, если так, – вздохнул Олег. – Не очень-то мне хочется заниматься плаванием в такую погоду. Одно хорошо – крокотритоны наверняка попрятались на дно.

Шутка даже не вызвала улыбок.

Ланцея потянулась за айдимом.

 – Обрушение! – прокричала она.

 – Что? – Лазарев поднялся. – Где?

 – Химлаборатория. Крышу сорвало и забросило до взлетной площадки.

Лазарев облегченно вздохнул.

 – А подвал цел?

 – Похоже! – неуверенно произнесла Ланцея. – У них там не было ни конта, ни датчиков!

 – Химики еще вчера перетащили вниз все ценное из оборудования. Если Совет не шлет туда эвакокоманду, значит, все в порядке, – успокоил нас масколон.

 – Эвакокоманду? – переспросил Мигель. – В такую-то погоду?

 – А если не выдержит убежище? – при этих словах Лазарева Рыжая суеверно постучала по столу. – Все продумано. Эвакуаторы набраны из экипажа, у них костюмы высшей защиты – из тех, в которых перебирали центрифугу.

 – Сильно поможет скафандр, если человека приложит летящим бревном? – спросила мрачно Ланцея.

 – Я предпочитаю доверять техникам Хейма, – Лазарев опустился обратно на стул. – Поверь, они с Орловым знают свое дело.

Воцарилась тишина. То есть разговор прервался – и словно дождавшись, пока мы заткнемся, шторм взвыл с новой силой. Снова что-то прогрохотало по рениобиевой крыше, я услышал треск кордаитовых стволов и стена, кажется, дрогнула, слабо прогибаясь под напором ветра. Мы вздрогнули, невольно попятившись к противоположной стенке. Снова затрещало дерево – и ставни за окном внезапно исчезли, лишь несколько кусочков доски дрожали на оголенных петлях.

Нидлер пробормотал что-то неслышное. Подпертые кордаитами сложновязаные МФП и оптоситаллическая керамика, пошедшие на изготовление дома, согласно расчетам, должны были держать ветровую нагрузку чуть ли не от ядерного удара, но нам на собственной шкуре пришлось убедиться, что расчеты далеко не всегда совпадают с реальной жизнью.

К счастью для нас – не в этом случае. Рев возвысился до бьющего в череп и барабанные перепонки адского грома, вспышки молний слились в стробоскопическую череду. На их фоне Ланцея казалась черным силуэтом. Я бросился к окну. Почувствовал, как напряжены – до каменной судороги – ее плечи. За стеклом не было ничего – только масса воды, сквозь которую прорывались синие вспышки. Я привлек девушку к себе, отстраняя от окна. Спиной натолкнулся на так же застывшего Геккона, скорее догадался, чем услышал короткое ругательство.

 – Извини, приятель, – пробормотал я. Геккон небрежно хлопнул меня по плечу, подталкивая в сторону.

 – … загораживаешь обзор! – расслышал я сквозь бурю.

Я коротко засмеялся. Франка, видимо, услышавшая слова мужа, тоже неслышно рассмеялась, сбрасывая напряжение. Ланцея обернулась. Посмотрела на нас и сама неуверенно, словно забыв, как это делается, улыбнулась.

 

 

Загремели штифты засовов, выдвигаясь из пазов. Фумихито и Нидлер подналегли на запертую дверь, но та не пошевелилась.

 – Нас завалило? – с сомнением произнес масколон.

 – Да вряд ли, – Фуми от души поддал по двери плечом. Та сдвинулась на полсантиметра. Из щели стала расползаться по полу похожая по цвету на кожу Нидлера лужица.

 – Ну конечно, если нас протащило ветром от вершины до Ульрики, а мы и не заметили… – Корнер не докончил фразу.

 – А конт не заметил, как сместился на триста метров к кей-западу? – скептически засмеялась Ланцея. – И кабеля нечувствительно растянулись?

Лазарев молча присоединился к Корнеру и Нидлеру. Им троим едва хватало места в проеме, но дверь, тем не менее, наконец поддалась с влажным всхлипом.

Отвалив от порога гору жидкой грязи мне по пояс величиной.

 – Ну и ну, – пробормотала Анна, встав на цыпочки, чтобы глянуть через плечо троицы.

Толстый грязевой вал окружал здание с кей-восточной и южной стороны. У меня появилось чувство, что буря подняла со дна Мэнханя весь скопившийся за годы ил и перенесла его к нашему порогу. Под башмаками, стоило мне сойти с крыльца, зачавкала глина – где-то в ее толще скрывалась, наверно, брусчатка. Улица превратилась в болото, из которого торчали полуокруглые грязевые выпуклости – еще вчера бывшие в меру облагороженными колониальными зданиями.

И мы при этом находились на возвышенности. Основная часть Поселка, когда я перевел на него взгляд, больше напоминала морское дно. Там и тут среди грязевых залежей бродили колонисты, пытаясь соотнести вчерашние улицы и сегодняшнюю мешанину из ила, щепок, листьев и камней.

Периметр – частокол из вековых кордаитов – исчез, несмотря на все расчеты Стройсекции. Кое-где сиротливо торчали из земли обломанные пеньки, будто корни зубов. Посреди Поселка виднелись развалины химлаборатории.

Ну как развалины? Две стены исчезли полностью. По остаткам двух других можно было определить, где в принципе здание находилось, если знать, куда смотреть.

За периметром не уцелело ни единого деревца. Рамисаги и фальцифлосы, псевдокордаиты и кейвальхии – все исчезло, будто над полуостровом и впрямь пронеслась гигантская фреза. В дальнем конце улицы валялся, перегораживая ее, черный ствол кейвальхии, вырванный с корнем – как бы намекая на постигшую деревья судьбу. Даже тапетум был вбит дождем в грязь.

Ульрика, как и Мэнхань, превратилась во вспучившийся бурый поток. Река, и так разлившаяся с началом дождливого сезона, подобралась к основанию нашего косогора, стремительно неся мимо разнообразный мусор. На моих глазах из воды поднялась округлая голова крокотритона, щелкнула роговыми челюстями, хватая что-то плывущее, и скрылась в мутных струях.

А вот лес за рекой выдержал удар. Еще Четвертая отмечала миллионолетнюю адаптацию растительности региона к свирепым бурям. Опушка леса представляла собой сложную конструкцию, рассчитанную на удар тайфуна. Первой ветровой поток встречала прочнейшая лиановая сеть, намертво сплетенная с ветвями и углубившаяся в землю корнями на много метров, дробившая и ослаблявшая ураган. Под ней ступенями уходили вверх зонтичные кроны кейвальхий, чьи иглообразная листва и прочная древесина тоже успешно держали порывы ветра. Укрывшиеся под их защитой псевдокордаиты образовывали третью линию обороны. Под напором шторма лес содрогался и качался от опушки до опушки – но удерживал позиции. Лишь там, где наши лесорубы глубоко вклинились в опушку, ветер смог проложить дорогу в глубь леса – от вырубки в глубь чащи протянулась широкая полоса сломанных и поваленных деревьев, насколько видел глаз.

 – Вряд ли что-то уцелело из лесопосадок, – горестно вздохнул Геккон.

 – Их же сажали в ветровой тени, за пригорками, – протянула Дофия.

 – Пригорками? – Оливер рассмеялся.

 – Удивляюсь, как при таких бурях на полуострове уцелел хоть какой-то лес, – Мигель осторожно спустился с крыльца, прощупывая перед собой глубину лужи. Перехватил лопату поудобнее и принялся отбрасывать от дома нанесенную штормом грязь.

 – Такие шторма, наверно, случаются не каждый год, – к нему присоединился Фумихито. – Планета сейчас проходит ближайшую к звезде точку обоих орбит, это усиливает нагрев океана, и погода ухудшается. Такое происходит… ммм, дайте посчитать… – он замолк, шевеля губами.

 – Примерно каждые пять местных лет, – подсказала ему Ланцея. – Если брать более-менее точные совпадения. Достаточно времени, чтобы кустарник и редколесье выросли и окрепли.

Что-то кольнуло меня в словах Ланцеи и Корнера. Какое-то неуловимое чувство тревоги они вызвали. Я попытался поймать ускользнувшую мысль – точнее, предчувствие – но не преуспел. И решил временно отложить обдумывание, пока мысль не вернется сама.

Небо очистилось – впервые за долгие недели с начала сезона дождей. Остатки туч стремительно таяли в синеве. Сейчас оно выглядело удивительно похожим на земное, если не обращать внимание на поднимающийся над горизонтом диск Илуватара. Впрочем, при дневном свете и определенной доле фантазии газовый гигант можно было принять за нашу Луну, только подросшую втрое. И ополосатившуюся.

Ураган забрал с собой и удушливую влажность – в воздухе приятно веяло прохладой и морской свежестью. Впервые за долгие месяцы сезона дождей.

От центральной площади доносился гул двигателей и лязганье металла – за расчистку грязевых завалов взялись трактороводы. Не дожидаясь их, мы распределили между собой инвентарь и принялись отгребать жидкую грязь от собственного домика. Улица заполнялась берущими с нас пример колонами, масколоны шумно и беспорядочно пытались организовать процесс. Уличная схема покрывалась сыпью невпопад раскиданных указующих точек, взад и вперед носились дроны и колонисты с лопатами, топорами и граблями.

 – Что же. По крайней мере, это мы прошли без потерь и разрушений, – заметил Лазарев, бегло проглядывая сеть. – Надеюсь, больше Кементари сюрпризами нас не порадует.

Масколон даже не представлял, как жестоко ему суждено ошибиться в самом скором времени.

Изменено 6 Feb 2017 пользователем Treau Garold

[Affidavit Donda]

тапетум был вбит дождем в грязь

???

https://ru.wikipedia.org/wiki/Тапетум_(значения)

[Treau Garold]

??? https://ru.wikipedia.org/wiki/Тапетум_(значения)

Местное растение же.

[Treau Garold]

Глава 2.

 

 

Сирена гудела над Поселком, заходилась раскатами в такт тревожному звону айдимов. Оповещала об опасности тех немногих колонов, кто умудрился до сих пор ни разу не посмотреть на источник угрозы.

Дождь мерно и неостановимо барабанил по плечам и капюшону, поливал блестящие крыши и превращал в кисель переулки. Воздух снова пропитался удушливой банной жарой, даром что Мюара не показывалась из-за нависших над колонией мокрой тряпкой туч уже две недели. Редко, словно нехотя, посверкивали молнии.

Это было не похоже на шторм. Тот обрушился на Поселок внезапно, словно подкравшийся из-за угла с кастетом грабитель. Но колония, предупрежденная бдительным спутниковым оком, успела приготовиться к бою и выстояла, дав супертайфуну достойный отпор. С тех пор бури, хоть и не такие сильные, налетали трижды, все три раза не причинив больших разрушений.

Нынешняя беда не пряталась и не подкрадывалась. Она надвинулась на Поселок загодя, неторопливо – и неостановимо. И была куда страшнее.

Мы уже привыкли видеть Ульрику спокойной, неторопливой речушкой, до половины заросшей ковром плаунов, с протянувшейся через нее канатной переправой.

Когда-то тихая и мирная, Ульрика перекинулась в разъяренного демона. Грохочущий поток несся мимо колонии, коричневый от грязи и белый от пены. Шум воды был слышен по всей колонии, один за другим откалывались от противоположного берега пласты глины. Напор воды все же подмыл обрыв, несмотря на скреплявшие его прочные корни – грязной бахромой теперь повисшие над бешеными струями.

Мэнхань тоже вышел из берегов, опасно подступив к Поселку и затопив наш песчаный карьер. Но с сошедшей с ума младшей сестричкой большой реке было не тягаться. Побережье, к которому приставали лендеры, полностью скрылось под водой, лишь верхушка причала торчала сиротливо из воды. Река уже подступала к кустам игларикса, окружавшим администрацию, и даже до складов и взлетного поля оставалось не так много.

Но жилые здания находились куда как в большей опасности.

 – Вода подступает по два сантиметра в минуту, – торопливо, сбиваясь, частил перемазанный до глаз стройсекционщик. – Если она не остановится, к утру колония уйдет под воду. Мы наращиваем дамбу, но рук не хватает.

 – Слышали? – взъерошенная и мокрая, директор Вэнь повернулась к Тро и Артигасу. – Патрон, надо снимать людей отовсюду и слать на дамбу!

 – Дальние фермы уже затоплены, – не сдавался Артур. – Мне нужны кольцевики, вывезти людей! Там дети и женщины!

 – Да куда мы будем их выводить, если Поселок затопит? – Вэнь почти наскочила на Артура. – Пусть прячутся на возвышенностях и крышах, надо спасать колонию!

 – Проклятье, – пробормотал Артигас. – Мы можем вывезти их за Мэнхань, в конце концов! Там холмы, туда разлив не доберется!

 – Как бы туда не пришлось вывозить весь Поселок! – вмешался Орлов.

 – Тихо, масколоны, – произнес Тро, стоявший напротив нашей с Ланцеей распахнутой двери.

Конечно, директора собрались в нашем коридоре отнюдь не потому, что решили сменить Центр на здание Шестой. Просто наше жилище находилось на самой высокой точке кей-западной стороне колонии, аккурат над беснующейся Ульрикой. Что делало его естественным выбором для импровизированного командного пункта.

 – Борис, – проговорил Тро. – Что со взрывными работами в устье?

 – Полный блок, патрон, – безнадежно произнес Орлов, проведя ладонью по лысине. На его голове остался грязный след. – У нас не хватит взрывчатки, чтобы разметать наносы, особенно учитывая, что работать нужно под водой и в приливной зоне. Единственная землечерпалка тоже не справится, да и тащить туда ее придется «йоханссоном».

 – Моя вина, – немного помедлив, добавил главный инженер. – Я не предвидел подобной ситуации.

 – Кто виноват, разберемся позже, – пресек попытку самокритики Тро.

Он оглядел подчиненных, задумчиво посмотрел на панель.

 – Борис, высылайте «йоханссоны» на эвакуацию людей с ферм, – распорядился он. – Они понадобятся нам, только если Поселок действительно затопит, до тех пор мы успеем облететь фермы. Рикард, Айрен! – рука Тро метнулась к айдиму, переключая беседы. – Сажайте за пульты ваших лучших пилотов! Пусть берут в первую очередь женщин и детей и сразу везут к возвышенностям!

  Всех колонов, свободных от дежурства – на берег. Всю технику – туда же. Вэнь, где хотите, но найдите материал для укрепления дамбы.

 – Уже делаем, патрон, – арктанка развернулась на каблуках, скрывшись за дверью.

 – Елена, займитесь детьми, – Гарольд стремительно переключал аудиопотоки. – Соберите их и организованно разместите на втором этаже Центра. Разверните пару полевых кухонь. Марта, готовьтесь принимать захлебнувшихся, промокших и покалеченных. Я опасаюсь, что без несчастных случаев дело не обойдется, – мрачно добавил он.

Что дальше было сказано между директоратом, осталось неизвестным. Мы торопливо вынырнули под дождь, оставив жилище в распоряжении руководителей Поселка, и под вой сирены бросились вниз по склону.

Винить в произошедшем было действительно некого. Разве что все ту же спешку, с которой развертывалась колония.

Сила наводнения не укладывалась ни в какие наши представления о гидрографическом режиме Ульрики. Исследования, проведенные Четверкой Оригары, показывали, что максимальный подъем воды не превышает в сезон дождей трех метров. С расчетом на этот уровень и строилась колония.

Увы, никто не предвидел совпадения нескольких факторов. Сверхприливы размыли средней величины остров, а бушующие шторма перенесли песок вдоль мелководья, создав естественную дамбу из наносов в устье Мэнханя. А та же жара, которой мы были обязаны супертайфуном, растопила высокогорные ледники, и к дождевому питанию Ульрики добавились многие кубометры сорвавшихся со склонов Энд и растаявших лавин. Превратив мирную речку, отделявшую полуостров от лесной чащи, в беснующийся поток, перекатывающий, как спички, вековые деревья.

Дождь-предатель усиливался, потоки воды колотили по нашим капюшонам. Теплые брызги били по лицу.

 – Что с ветром? – на бегу крикнул Лазарев. – Усиливаться не собирается?

 – Нет! – выкрикнул в ответ Корнер. – Но и дождь зарядил на три дня, не меньше!

Масколон чертыхнулся на ходу.

Впереди люди Вэнь торопливо расставляли колонов в живые цепочки до верха дамбы. Кто-то уже наполнял землей тяжелые тачки. Гудел экскаватор, пронося ковши с грунтом прямо над головами рабочих.

Работа закипела, несмотря на ливень. Моими соседями по цепочке оказались Фуми и Крапивник. Тяжеленный мешок с песком ушел вверх, на дамбу, еще один и еще… На ее вершине понемногу росла вереница из джутовых (уже кементарийской выделки) мешков.

 – Три и семь! – выкрикивал Библус, внимательно следящий за уровнем воды. И вскоре после этого, – Три и восемь!

 – Проклятье, – выдохнул Крапивник, согнувшись под тяжестью очередного мешка. – Сколько еще ей переть?

Даже пожать плечами в ответ не было времени. Принять мешок, подать мешок… Дождь не унимался, вода продолжала прибывать.

 

 

 – Больше здесь не копать! – услышал я выкрик масколона Два-Строй, что ругался с Элгарием из-за заделанной отдушины амбара. – Углубите почву – дамба может осесть!

 Двастроевцы зашумели, слова мешал разобрать шум дождя, но содержание было ясно и так. Достаточно посмотреть на превратившееся в одну сплошную яму пространство между дамбой и домами. На дне ямы плескалась дождевая вода, люди оскальзывались и падали в мокрую смесь песка, земли и H₂O.

 – Где хотите! – проорал в ответ масколон. – Ройте улицы, засыпайте песком… Держите дамбу, главное, держите!

 – Четыре и пять! – словно откликнувшись, крикнул Библус. – И продолжает расти!

Я содрогнулся. При таком уровне воды Ульрика должна уже подмывать вершину дамбы!

И верно, на гряде возникла суета, несколько человек бросились к тому месту, где сочился между мешков темный ручеек. Торопливо принялись подсыпать землю на пути размывающей дамбу струйки.

На миг я представил, куда хлынет вся масса воды, если дамбу прорвет, и отогнал эту мысль. Мешок, другой, третий… и вдруг неожиданная пауза.

 – Что стряслось? – я разогнулся, потирая ноющую поясницу.

Крапивник обернулся к началу цепочки.

 – Что у вас там?

Прошло несколько секунд.

 – Мешки кончились! – долетел сквозь дождь голос, похоже, Лазарева. – Подождите!

 – Чего ждать? – сплюнул Олег в лужу. – Пока нас затопит?

Ждать пришлось недолго. Лазарев полушагом, полубегом промчался вдоль цепи, у меня в руках очутилась лопата, а сам я – в начале переулка, среди разломанной брусчатки, забрасывая в тачку мокрый песок лопату за лопатой.

Происходящее казалось дурным сном, и только холод воды не давал усомниться в реальности происходящего. Сонно, словно нехотя, копошились колонисты на дамбе и у подножия. Дождь бил в лицо, ворчал гром, злясь на так упрямо сопротивляющихся стихии людей.

Я вскинулся, сообразив, что в толпе на берегу наметилось новое движение. Десятка три колонов промчались мимо меня с шанцевым инструментом.

 – Это что еще такое? – пробормотал я. Работающий в той же луже по щиколотку в воде Крапивник поднял голову.

 – Сетку вообще не смотришь? Залило дальние фермы. Вода идет по полям напрямую до Мэнханя.

 – Народ успели вывезти? – с замиранием сердца спросил я.

 – Уже давно. Тро как в воду глядел. Ну и то хорошо.

 – Ага.

 – Да я не про то, – тачка заполнилась, Элгарий унесся в сторону дамбы. – Теперь лишний сток уходит в Мэнхань, глядишь, здесь вода немного спадет.

 – Если не дойдет до нас через поля, – уж кому, как не нам, было знать яваннографию полуострова. – Тогда придется вести новую дамбу вдоль периметра.

 – По крайней мере, у нас есть передышка!

Раздался гул мотора, и на нас упали лучи света. Грузовик, груженый мешками с песком и тянущий за собой полевую кухню, затормозил почти вплотную к нашему раскопу.

 – Эй! – услышали мы женский голос. – Нужны руки на разгрузке!

Шестая обступила дрона. Снова выстроилась живая цепочка, и мешки поплыли вдоль нее в сторону дамбы. Внезапно оттуда донеслись тревожные крики.

 – Что там? – спросил Фуми у соседа.

Прошло немало времени, прежде чем пришел ответ.

 – Двастроевец сорвался. Вытащить не смогли.

 – Requiem aeternam dona ei, – пробормотал Мигель.

Кузов дрона опустел. Мы снова взялись за лопаты, однако на плечо мне опустилась тяжелая рука Лазарева.

 – Оперколоны, – он подтолкнул нас к кухне. – Перерыв. Съешьте что-нибудь, пока не свалились в обморок.

До его слов я и не замечал, насколько зверски хочу есть. Мне в руки сунули теплую миску.

 – Как ты? – спросил участливый голос Ланцеи.

 – Мы немного запыхались, – я ухитрился выдавить из себя улыбку. Поцеловал ее. – Спасибо за горячий обед.

 – Скорее ужин, – засмеялась Ланцея. Принялась раздавать ребятам их порции. Я ошалело посмотрел на айдим и понял, что уже вечереет. Принялся торопливо поедать кашу, не чувствуя вкуса.

 – Плохо, – так, чтобы не слышала Ланцея, пробормотал Фуми.

 – Ау? – уставился на него Крапивник.

 – Сверхприлив, – бросил коротко Корнер.

Пояснений не требовалось. Обычно приливная волна гасилась на протяжении русла Мэнханя, не доходя до колонии, ну разве что, когда на нее накладывались приливы прочих спутников, на какие-то сантиметры поднимая уровень воды. Но теперь… Теперь, когда реки и без того разлились, приливной нагон подопрет сток, и уровень воды рванется вверх, наверное, по всему руслу.

Смеркалось. Дождь ослаб, но молнии принялись сверкать даже чаще. Дрон уехал за новой порцией мешков, мы продолжили разрывать улицу и таскать тачки к подножию дамбы. В подступающей темноте было почти не видно людей, и это стоило сломанной ноги одному из колонов, не успевшему уйти с пути трактора. Но вскоре на крыше нашего дома вспыхнул прожектор, и рассеянный свет выхватил дамбу из темноты.

 – Четыре и пять! – раздался испуганный голос Библуса. – Четыре и пять! Мать Гидра, Отче Дагон, четыре и шесть! Вровень! ЗЕМЛЮ, СРОЧНО!

Все закрутилось и смешалось. Я помню, как бежал с тачкой к дамбе, как сбил кого-то с ног, не успев даже извиниться. Потом помню себя с лопатой на вершине, остервенело швыряющим землю из тачки на многочисленные ручейки. Ноги скользили на глине.

Совсем рядом рычал поток. Река воды, грязи и пены сносила все на пути, размывала дамбу, подмывала противоположный берег. Прожектор метнулся через реку, выхватил качание огромного маятника – это вековой псевдокордаит не выдержал напора воды, завалился, повиснув на лианах.

Рядом раздался громкий всплеск, крик поднялся – и сразу оборвался. Колон рискованно склонился над водой, запоздало протягивая руку в пенное буйство. Одного взгляда на одержимую Ульрику было довольно, чтобы понять – помощь уже не нужна.

 – Дорогу! – прорычал хриплый, остервенелый голос, и груда мешков сама по себе проплыла вдоль дамбы. Мешок отделился от нее, прыгнул мне в руки, едва не спихнув в воду. – Кидай! – за мешком показалось лицо масколона второй разведгруппы. Я ошалело уставился на худощавого Уэстли и еще шесть мешков, которые тот нес, сам забросил свой мешок на плечо, едва не сложившись от тяжести, и отправил его поверх журчащего ручейка. Прожектор метался туда и обратно, выхватывая мечущиеся тени из темноты. Я снова услышал гул экскаватора, обернулся, пытаясь разглядеть, куда тот вывалит свой ковш.

Что-то сильно толкнуло меня в голень, и нога предательски поехала по мокрой глине. Я взмахнул руками, инстинктивно сохраняя равновесие. Почти выпрямился…

Страшный удар обрушился на мою шею. Острая боль пронизала позвоночник, я задохнулся, видя, как приближается поверхность воды. Попытался закричать, но в легких не хватило воздуха. Ледяная тьма сомкнулась над головой, подхватила, закружила, завертела, хлынула в рот и нос.

Я отчаянно замолотил руками, слепо рванулся вверх. Выплюнул воду, чтобы тут же получить волной в лицо и захлебнуться снова. Уже не было ни верха, ни низа – только темный, душащий, ревущий холод и краткие, судорожные глотки воздуха. Что-то ударило в бок, в спину, по ногам – и снова в спину, резко, обжигающе полоснув вдоль нее, рвануло куда-то. Мир кружился и грохотал, пока не осталось ничего, кроме мокрой ледяной тьмы и рева.

Изменено 28 Feb 2017 пользователем Treau Garold

[Владимирович]

Буйство стихий не просто так стряслось, за этим буйством скрываются происки сил зла, полагаю

[Labinnac]

за этим буйством скрываются происки сил зла

Думаете, те беглые сектанты накамлали?

[Treau Garold]

  1 час назад, Владимирович сказал: за этим буйством скрываются происки сил зла Думаете, те беглые сектанты накамлали?

Я как раз подумывал, не ввести ли в текст гомозомби-сатанистов, насилующих колонистов противоестественным образом, пускающих руками белые фаерболы и подвешивающих над планетой shadow of darkness, евпочя.

Изменено 19 Feb 2017 пользователем Treau Garold

[Крукс]

У нас не хватит взрывчатки, чтобы разметать наносы, особенно учитывая, что работать нужно под водой и в приливной зоне.

Ядерный мини-заряд решил бы вопрос.

 

P.S. А вообще очень реалистичная схема наводнения там, где его не может быть. Я в такое попадал.

Если хочешь знать, для планеты только одно сочетание является чистым ядом. Побольше аш-два-о, самого универсального растворителя на свете, плюс свободный кислород…

.......

Это только начало. Моря и океаны – ... могут нагнать приливную волну высотой до тридцати метров. Кто не видел, как такая волна захлестывает действующий вулкан, тот вообще еще ничего не видел. 

 

[Treau Garold]

Ядерный мини-заряд решил бы вопрос.

Не завезли, даже реактор не той системы.

А вообще очень реалистичная схема наводнения там, где его не может быть.

Сцена списана с Паустовского только на 50%.

[Treau Garold]

Я попытался вдохнуть. Не смог. Болело все, но особенно – грудь и горящая огнем спина. Что-то вцепилось мне в накидку и упорно тащило меня вверх.

Я захрипел, безуспешно пытаясь глотнуть воздуха. Закашлялся – и меня стошнило, наверное, несколькими ведрами холодной воды. Я скорчился в воздухе, чувствуя, как меня скручивает спазмами. Забился в новом приступе кашля, и наконец сумел втянуть в легкие влажный, теплый, пахнущий йодом, солью и болотом воздух.

Сознание рассыпалось на кучку фрагментов, ни один из которых не соглашался цепляться за другие. Шторм. Наводнение. Заморозки. Колония. «Семя». Консервация. Я пересыпал блестяшки воспоминаний, пока не нашел нужное – и очень похожее. Изжелта-зеленая тьма, боль, подъем с холодной глубины анабиоза. Я уцепился за этот осколок, чтобы начать разматывать цепочку памяти, и в раскалывающемся на части мозгу выстроился нужный ряд. Подступающая к дамбе Ульрика, клокочущая под ногами вода – и падение.

Я разлепил глаза.

Темно-зеленая колышущаяся поверхность, бегущие по ней вспышки, переплетение теней в ее глубине. Медленно, по миллиметру поднимая голову, будто наполненную расплавленным свинцом, я проследил за тенями, пока те не превратились в черные, корявые лапы и щупальца, переплетающиеся перед моим носом. Их покрывали мелкие, дрожащие на ветру треугольные листья.

Я повернул голову. Откуда-то сзади падал яркий солнечный свет, но перед глазами была только плотно сплетенная стена ветвей. Что-то неторопливо покачивало меня из стороны в сторону.

Резкое и острое жжение пронзило правую руку так, что я застонал. Неуклюже согнул ее в локте, чтобы поднести к лицу – и, с криком дернувшись всем телом, отшвырнул то, что к ней присосалось.

Мерзкая помесь паука с мидией взмахнула ловчими щупальцами, ловко уцепившись в полете за ветку. Вспрыгнула на нее, ловко, словно на пружинах, балансируя на шести ходильных щупальцах. Я неловко отмахнулся, кровь, стекающая из треугольной ранки, оставленной крошечным клювом, разбрызгалась по листьям и по серо-коричневому панцирю существа красными бусинками.

Хондропод отскочил назад. Проворно сбежал вниз по черному стеблю и без всплеска ушел в воду. Мгновенно слившись с подводными тенями.

Я поднес руку ко рту. Ранка болела, но это было даже хорошо – отвлекало от жуткой боли в голове и жжения в легких.

Где я, черт побери?

Подо мной была вода. Зеленая от плавающих по ней лиственных кружков с растущими из их середки высокими зелеными столбиками, черная от уходящих на глубину многочисленных корней, блестящая от скачущих по волнам зайчиков. По воде бежали волны, ветви качались им в такт. По сторонам и впереди видно было только сплетение ветвей и листьев.

Я напрягся всем телом, наполовину извернулся внутри накидки. Раздался скрип. Я бросил взгляд через плечо.

Я висел на длинном и остром прямом стержне, усаженном пеньками обломанных веток. Стержень прошел под моей накидкой, судя по ощущениям – прихватив попутно немало кожи со спины. Стержень застрял между ветвями, а в пробитом им, и, видимо, мной заодно отверстии в ветвях покачивалось покрытое легкими облаками небо.

Раздался шум, ветви затрещали. Ствол дерева, на котором я висел, качнулся, когда растения просели и погрузились в воду, словно кто-то огромный опустился на их вершины. Запах моря и болота сменился рыбной вонью.

Сквозь дыру в ветвях на меня уставился глаз величиной с мою голову.

 – Кварк? – спросил глаз с интересом.

 – Ну… состою. Из них. Тоже, – признался я честно. Во рту пересохло.

 – Квант! – уверенно заявил глаз. Скрылся из виду. Воздух колыхнулся под ударом огромных крыльев, небо в дыре заслонила тень. Ветви снова качнулись, накидка скользнула по стволу, затрещала и наконец-то расстегнулась. Я плюхнулся в воду, взбаламутив плавучие столбики.

На мое счастье, утонуть здесь было нереально – я тут же запутался в сетке из корней. Лихорадочно цепляясь за ломающиеся под руками ветви, отфыркиваясь и проклиная все на свете, я выбрался из воды, будто давешний хондропод, повиснув на растениях. Ствол, освобожденный от тяжести, качнулся вверх, выскользнул из объятий веток и исчез. Снаружи из-за лиственного занавеса донесся громкий всплеск.

 – Где я? – спросил я безнадежно у пространства. А может, у подкованного в ядерной физике обладателя глаза. Ни тот, ни другое отвечать не торопились.

Да и без них ясно.

Дерево, вырванное ветром с корнем, очень для меня удачно подцепило за накидку мое бессознательное тело. Удачно еще и потому, что острые ветки всего лишь ободрали мне кожу со спины, а не прокололи что-нибудь важное. Погружаясь комлем вниз, ствол дерева приподнимал над водой мою голову, не давая захлебнуться окончательно. Каким-то чудом меня и дерево не затянуло в водоворот, не разбило о прибрежные камни в кровавую щепу, а сравнительно мягко приткнуло куда-то к берегу.

Какому, вот вопрос?

Я попробовал подтянуться к краю отверстия. Ветки вновь затрещали, уступая давлению. Раздвинуть их оказалось проще, чем взбираться.

До самого горизонта простирался синий простор. Там и тут в пределах видимости виднелись мелкие островки, над которыми кружились тучи вивернидов. Мне показалось, или отдельные острова покачивались вместе с волнами? Далеко вдали тянулась темная полоса – то ли край суши, то ли просто облако. У края зарослей в воде метались быстрые гибкие тени.

Не спеша поддаваться панике, даже с каким-то странным отвлеченным интересом я принялся ожидать, пока медленно поворачивающийся островок растительности не развернется так, что в моем поле зрения не окажется другой край горизонта.

Безбрежное море неторопливо скользило в обрамлении мангровых листьев. Над головой метались виверниды, вот воды моря вспучились – скользил под ними, оставляя за собой след, кто-то быстрый и все приближающийся к поверхности. Волны набухли тремя бугорками, в брызгах и пене из них вырвались и помчались по воде три серых виверниды-аквабата. Аквабаты оторвались от поверхности и, яростно работая кургузыми крылышками, ринулись вверх. Через секунду стала ясна причина спешки – аквамариновая округлая усатая голова вынырнула из волн, протянулась вверх на длинной шее и сдернула одного аквабата обратно в воду.

Наблюдая за зрелищем охоты, я и не заметил, как в поле зрения вплыла длинная зеленая полоса. Мой островок почти миновал крайнюю часть окутанного пеной мангр мыса. Пока я размышлял, сумею ли добраться до него вплавь, и пытался припомнить получше, кто из морских хищников Кементари водится в устье Мэнханя – а в том, что это было оно, сомневаться не приходилось – показались и другие острова. Иные были такими же плавучими рощицами, как и моя, но многие выгибали над водой желтые спины песчаных наносов и шипастые горбы моллюсковых рифов. Островок продолжал крутиться, открывая мне обзор на протянувшуюся вдоль горизонта зеленую полосу.

Я смерил взглядом расстояние до берега. Если это был берег. Два километра, три? На открытой воде не сообразишь толком. Хватит ли мне сил добраться до мыса? И что еще может скрываться под волнами – ядовитые мшанки, моллюсковые скатулы, морские кугуары?

Понимая, что еще несколько минут раздумий – и я не решусь оторваться от своей рощицы перекати-моря, пока течение не отнесет ее слишком далеко от берега, я сделал глубокий вдох. Стиснув зубы, сорвал мокрую накидку и стащил штаны с сапогами. Ощупал карманы, и не надеясь обнаружить в них айдим. Разодрал перед собой веточки – и скользнул в теплую, чуть солоноватую воду.

Раны защипало. Я старался экономить силы, дыша ровно и размеренно. Одна за другой набегали волны, то поднимая меня кверху, то опуская и закрывая обзор. Вода была мутной от вынесенных Мэнханем песка и ила, и в ней вполне могло прятаться все, что угодно.

Над моей головой кружились крохотные полупрозрачные точки крылоногих рачков. Поначалу их мелькание раздражало, но миниатюрные членистоногие не спускались ни к воде, ни к моему лицу, и постепенно я перестал их замечать. Дважды что-то прикасалось к моей ступне. Скорее всего, это были особо длинные водоросли, но оба раза я вздрагивал от испуга и боролся с желанием заорать.

Мыс приближался до ужаса медленно. Казалось, я вообще не сдвинулся с места. Я бросил взгляд на покинутое перекати-море – и едва разглядел его за гребнем волны. Теперь я уже не был уверен, сумею ли я вернуться к нему.

Да и на кой черт? Выжить на этом плавучем куске болота могли лишь виверниды и хондроподы с летучими рачками.

Постепенно руки и ноги налились тяжестью. Каждая мышца в моем теле напоминала о полученной от разлившейся реки жестокой трепке. Я глубоко вдохнул и откинулся на спину, распластав руки и ноги в позе морской звезды.

Долго отдыхать было нельзя. С каждой секундой течение сносило меня прочь от берега.

Облака проплывали над головой, клубясь и превращаясь в еще более диковинных зверей, чем кементарийские эндемики. Мелькали, пикируя к волнам и взмывая к небесам, бесчисленные виверниды – белые, голубые, зеленые, серые, пестрые, от крохотных мангровых раколовов до раскинувшего огромные белые треугольники крыльев вингилота величиной с небольшой самолет. Крылья вингилота не двигались, и гигантский летун недвижно парил высоко в воздухе, с такого расстояния он казался не больше чайки.

Я перевернулся обратно на живот. Заработал ногами и руками, снова продвигаясь к близящемуся мысу. Мышцы протестующе застонали, и я усилием воли приказал им работать, отчаянно надеясь, что их не сведет судорогой.

Я начал сбиваться с ритма вдохов, и набегающие волны теперь окатывали меня с головой. Ветер крепчал. Я попытался откопать в памяти последние записи метеоспутников – уж не ждет ли меня новый шторм?

А что стряслось с колонией? Выдержала ли дамба, что стало с дальними плантациями, высаженными как раз на пути наводнения посадками миосои? Ответа я еще долго не узнаю.

Избитое тело отказывалось работать, вода заливалась в нос и рот, сдавливая больное горло в приступах кашля. Краем глаза я замечал поблизости рифы, но повернуть к ним даже не пытался – и из волн мне были видны утыкавшие их острые шипы колониальных моллюсков, достаточно длинные, чтобы проткнуть меня насквозь. Я вытянул шею, пытаясь разглядеть мыс, и непонимающе уставился вдаль.

Зеленая полоса суши явственно отдалялась от меня.

Нет. Скрывалась из виду. Вода быстро затапливала стволы и листья мангровых деревьев, заливала береговые камни. Островки поблизости тоже погружались, исчезая под водой. От неожиданности я перестал грести и тут же окунулся с головой. Вынырнул, задыхаясь и отплевываясь.

Чертов сверхприлив. Вышина приливной волны в открытом океане – почти полтора метра, у берега же она проглатывает острова и заливает сушу на километры вглубь. Лишая меня надежды на спасение.

Или нет? Приливное течение боролось с речным стоком и в какой-то момент возобладало. По торчавшим над водой верхушкам скал я видел, как несет и меня, и перекати-море в сторону берега.

Да, сам берег отступает, заливаемый волной – но все же течение работает на меня. Мне остается только дождаться, пока вода схлынет, и я окажусь на сухом месте.

Больная голова отказывалась работать. Когда океан начнет уходить, течение опять унесет меня от суши. Но я могу найти подходящую скалу и прицепиться к ней… Нет, не скалу, они слишком густо усажены острыми, как бритва, раковинами. Но если повезет, и я увижу достаточно высокое дерево – почему бы не прицепиться к его верхушке? Лишь бы выплыть поближе к берегу…

Кажется, последние сотни метров я греб на чистом упрямстве, плохо соображая, куда плыву и что делаю. Опомнился, лишь зацепив ногами что-то мягкое и различив перед лицом зеленую массу. Полузахлебнувшись, выбросил перед лицом руку, и вцепился в прочный ствол. Руку опутала скользкая зеленая сеть, я подтянулся, повис среди пучков спорангиев и мангровых листьев. То ли водоросли, то ли лианы свешивались на лицо, я вяло и безуспешно встряхнул головой, чтобы убрать их.

Хорошо, что вода была теплой, иначе меня бы точно схватило судорогой. Я лежал меж ветвей мангра, словно в гамаке, пытался расслабить мышцы и судорожно втягивал воздух. Осторожно поворачивался, рассматривая дельту.

Собственно, дельта сейчас превратилась в морской залив. Береговая линия сдвинулась далеко к югу, и над водой торчали лишь арбонкораты, верхушки самых высоких укорененных деревьев и вершины рифов. Кое-где лежал на воде зеленый ковер поплавковой ряски, связанный с нижним древесным уровнем тонкими и очень прочными корневыми нитями. Будучи в обычных условиях паразитическими эпифитами, в часы высокого прилива поплавки превращались в комменсалов, снабжая дерево-хозяина продуктами собственного фотосинтеза.

Течение постепенно ослабевало по мере того, как уходил на кей-запад Илуватар, и приливная волна уходила вместе с ним, словно послушная собака на невидимом поводке гравитации. Через какое-то время оно исчезло полностью, а затем сменилось на обратное. Вода журчала, омывая ветви дерева и мои плечи, напор течения старался столкнуть меня с опоры. Один раз ему это даже удалось, но я успел вскинуть руку, отчаянно вцепиться в корни поплавков и подтянуть себя обратно к вершине.

Вода спадала. Вокруг проступали мангровые кроны, поплавки опускались на них, покрывая зеленой сеткой и шишечками-столбиками. Вскоре я сидел на дереве по пояс в волнах, затем – по колено, а затем начал спускаться. Руки занемели окончательно. Я хватался за воздушные корни, не зная, держусь ли за опору или просто тыкаюсь в нее ладонью.

 – Блок!

Пальцы все же не сумели ухватить скользкий корень. Нога скользнула по стволу, я беспомощно дернулся и полетел вниз – в обнажившуюся топкую грязь. Полетели брызги, я выплюнул забивший рот ил. Корень болезненно врезался в ребро, и я застонал – удар пришелся по радужной палитре синяков, которыми я был покрыт – на зависть Лазару с его тату.

Охая, словно стодвадцатилетний старик, я поднялся и выпрямился, держась за ствол. Море, уходя, клокотало под ногами. Раколовы опускались на ветви, на обнажившуюся сушу (если болотную грязь можно было так назвать) выбирались крошечные, с палец величиной, хондроподы-нюфены, поводя по сторонам щупальцами. Я содрогнулся от омерзения – безобидные в общем-то существа вызывали во мне иррациональную брезгливость.

Впрочем, если вспомнить доклады Кабрала, Оригары и Шолда, не такую уж иррациональную. Попадавшиеся в этих болотах ламии – еще один род хрященогих моллюсков – пользовались для охоты нервно-паралитическим ядом, способным за долю секунды прикончить небольшое животное. Человека после укуса ламии тоже не ждало ничего хорошего, хотя с фактическим материалом у разведчиков было плоховато. Я совсем не рвался экспериментировать в этом плане на себе, а потому, отломив от ствола перекати-моря один из корней, двинулся, хромая, куда-то в сторону берега.

Над головой жужжали вездесущие рачки, вытеснившие в приморских районах псевдопапилий, но слишком привязанные к соленой воде и ограничениям трахейножаберной системы, чтобы продолжать экспансию в глубь континента. Метались в солнечных лучах крупные стрекозы, выхватывая из воздуха крылоногих. Окрашенные во все цвета палитры треугольнички проносились сквозь облака насекомых, щелкая пастью. Торопливо закапывались в ил, заслышав плеск воды под моими неуклюжими ногами, многочисленные двоякодышащие рыбки, прервав ожидание добычи среди мангровых корней.

Под ногами чавкало. В этом плане идти было не менее опасно, чем плыть – риск напороться на риф или пойти на обед гурману-кугуару примерно соответствовал риску угодить в трясину или наступить на ламию. Я тщательно проверял палкой, куда ступаю, не слишком, впрочем, на нее полагаясь. Вокруг пахло болотом и гнилью.

Поначалу редкий, мангровый лесок смыкался вокруг меня все теснее. Над головой покачивалась соединявшая деревья поплавковая сеть. Качались на усах-отводках немногочисленные воздушные кусты перекати-моря, что не сорвал и не унес прочь шторм. Некоторые из них уже развернули парусные побеги, похожие на тонкие зеленые опахала. Из воды выбивались многоцветные листья папоротников – зеленые, желтые, красные. Казалось, я бреду по расшитому неведомыми мастерами пестрому ковру.

Бури погуляли и здесь – на пути то и дело встречались полуутонувшие, вырванные с корнем и сломанные стволы. Многие уже выпустили свежие якорные корни – для флоры приливной зоны укоренение на новом месте было обычным делом. Должно быть, дальше в глубь материка меня ждал сплошной лесоповал. Здесь же, в районе береговой линии, плавник уносило ветром и приливом.

Я пожалел о сгинувшей вместе с айдимом и ножом лазерной зажигалке. Сейчас бы остановиться, развести огонь, погреться… Рассмеялся. Опомнись, Димер! В этом лесу ты долго будешь искать что-то сухое!

По моим субъективным ощущениям и по движению Мюары, видимой сквозь зеленой полог, я шел часа четыре с небольшим. Затем рухнул на местечко посуше. Ноги подламывались. Мне нужны были хотя бы полчаса отдыха, иначе я не смог бы сделать ни шагу.

Какое-то время я неподвижно лежал среди кустов аэрокорника. Голова невыносимо болела, конечности не слушались, к горлу подступала тошнота, и в нем отчаянно саднило. Я не представлял себе, как смогу встать на ноги и сделать еще хотя бы шаг. Мысли путались.

Где-то поблизости раздался громкий плеск. Зачавкала грязь под кем-то увесистым.

На секунду мне примерещилось, что из Поселка за мной прибыла поисковая партия. Я обрадованно приподнялся на локте.

Выкаченные, стеклянные глаза провернулись в глазницах, уставились в мою сторону. Узкая пасть приоткрылась и закрылась. Поленообразный хвост-плавник шлепнул по грязи, раскидав брызги.

Амфигатор пристально рассматривал меня. В бесстрастных, немигающих глазах с узким щелевидным зрачком не читалось ни голода, ни любопытства. Пасть снова открылась, показав частокол узких, похожих на иголки зубов. По черной с желто-зелеными пятнами коже стекали грязные брызги.

Земноводное было большим – три с половиной метра в длину. Достаточно большим, чтобы разорвать мне ногу или руку – амфигаторы не умели разгрызать кости, но если вцеплялись в жертву, то выпускали только с куском мяса. Я и сам не заметил, как вскочил, перехватив свою жалкую палку.

Амфигатор атаковал. Ни единым движением не показав готовность к броску. Просто вдруг устремился в мою сторону, скользя прямо по поверхности болота. Не сводя с меня своего стеклянного взгляда.

Я бросился бежать.

Бегом, перескакивая через корни и поваленные стволы, выдирая ноги из чавкающей трясины, сминая папоротники. Задыхаясь, отчаянно борясь с болотом, продираясь через заросли. Слыша за спиной близящееся «шлеп-шлеп-шлеп» перепончатых лап.

Лишь на секунду я рискнул оглянуться. Хищник скользил через папоротники, извиваясь всем телом. Широко расставленные перепончатые лапы легко несли его по грязи, работая, как поршни паровой машины. Амфигаторы были плохими бегунами, полагаясь на первый бросок, и долго преследовать добычу не умели.

Да вот беда – и сам-то я сейчас никакой бегун!

Как в ночном кошмаре, я не бежал – брел по трясине, судорожно втягивая в себя густой теплый воздух. Зубастая пасть тянулась к ногам. Еще не раз этой погоне предстояло оживать в моих снах, а Ланцее – привыкать к моим крикам. Я уже чувствовал, как смыкается на пятке зубастый капкан, когда впереди замаячило спасение.

Лепидопал напоминал по внешнему виду гигантский и утолщенный пропорционально стебель укропа. Усыпанный шершавыми листьями прямой, как стрела, центральный ствол уходил вверх метров на семь, там расходясь на радиальные ветви. Так же радиально разветвленные кончики ветвей венчали очень похожие на ананасы утолщения стробил. У меня была прекрасная возможность рассмотреть их поближе – потому что я висел на центральном разветвлении, вцепившись в ветки лепидопала мертвой хваткой. Как я карабкался по стволу, под моим весом выгнувшимся в дугу, из памяти стерлось напрочь. Только горели огнем ладони с сорванной кожей.

Амфигатор замер под деревом неподвижной статуей. Вряд ли тварь меня караулила – в маленьком мозгу хищника не оставалось места для таких простых хитростей. Он гнался за добычей, пока видел ее перед собой, и прекращал преследование, стоило еде ускользнуть. Просто земноводное не видело причин куда-то подаваться из-под этого дерева.

Мне, однако, от этого было не легче.

Пальцы скользили, я уже не чувствовал ни рук, ни ног. В глазах темнело. Еще несколько минут, и амфигатор получит свой обед с доставкой под нос.

Я даже не услышал шороха папоротников на соседней поляне. Но слух амфигатора был острее моего. Плоская клиновидная башка повернулась, с четкостью робота отслеживая новую угрозу.

Покрытый черно-рыжим мехом фортунатус резко подался назад, выронив из пасти серебристую тушку рыбины. Прижал ее лапой, не сводя взгляда узких черных зрачков с амфигатора. Уши фортунатуса прижались к голове, и из пасти вырвался глухой горловой рык.

Амфигатор, должно быть, не сразу осознал, что концепция изменилась, и вместо беззащитного вымотанного прямоходящего терра-млекопитающего перед ним предстал сосед по планете и один из самых смертоносных обитателей зоны больших приливов. А может быть, просто давно не ел. Так или иначе, скользкое тело вдруг согнулось – и метнулось вперед черно-желтой молнией. Челюсти клацнули, нацеливаясь на прижатую фортунатусом рыбу.

Фортунатус не был настроен расставаться с добычей за здорово живешь. Я даже не уловил его встречной атаки. Внезапно по грязи покатился клубок из кожи, шерсти и листьев – и распался на тела противников. Рыба покоилась между лапами припавшей к земле терамнии, хвост бешено бил по черно-рыжим бокам. Взгляд амфигатора оставался таким же бесстрастным, но по желтым пятнам и левому плечу от глубокой раны бежали кровавые дорожки.

Внезапно амфигатор так же резко развернулся и бросился вправо. Бурые папоротники заколыхались, отмечая траекторию бега твари. Раздался короткий всплеск, и амфибия скрылась под мутной поверхностью пруда.

Фортунатус рыкнул, повернулся спиной к пруду и брезгливо швырнул лапой несколько листьев в сторону отступившего противника. Вытянул шею и с любопытством уставился на потихоньку соскальзывающего с ветви меня.

Я к этому времени слишком устал, чтобы вспомнить, что фортунатусы, в отличие от амфигаторов, не только умеют лазить по деревьям, но и предпочитают именно с них охотиться на неосторожных ктулхоринхов и капюшонников. А и вспомнил бы – ничего бы не смог сделать. Руки разжимались независимо от воли мозга.

Фортунатус брезгливо фыркнул. Подхватил рыбу, которую отстоял в честном бою, и одним прыжком исчез в папоротниковых зарослях.

Мои пальцы разжались. Шероховатая кора выскользнула из них, и болота закувыркались перед моими глазами. Насколько я помню – сознание я потерял еще до того, как шлепнуться в мокрую грязь.

Изменено 1 Mar 2017 пользователем Treau Garold