конкурс-2020 Пассаж на "Фальконе" (С) Ясмин Джакмич

[Magnum]

Я уже собирался как можно скорее покинуть столь негостепреимный ко мне Банкибазар и спешил возвратиться домой первым же кораблем, когда случай вновь свел меня с капитаном Холтремом. Так уж вышло, что за время моих злоключений в Бенгалии я оказал этому морскому волку и его матросам известного рода услугу. На мой взгляд, она совершенно не стоит того расположения, которое эта суеверная разношерстая ватага выразила к моей скромной персоне. Словом, винтовая шхуна "Фалькон" уходила на следующий же день и ее командир, как-то прознал о моем нелегком положении (думаю, что через господина Ву) и решительно вызвался мне помочь. Он своеобразно, хотя и любезно, предложил доставить меня прямо в Триест за символическую плату в виде покупки мною нескольких ящиков провианта (треть которого составили бочонки воды и бутылки спритного), обкладывания их пакетами с моим реактивом и условного найма меня в качестве судового врача на этот рейс. Это стоило мне всего десять гиней, не считая покупки матраса и спального белья.

 Хотя моя медицинская квалификация весьма скромна, а сам этот маршрут обещал быть не близким и менее комфортным, выбор у меня был не велик. Мои денежные сбережения, не более 100 фунтов, позволили бы получить на "Левиафане" или "Ориенте" койку в каюте "туристического класса" в обществе, как правило, пьющего и храпящего колониального солдата, или невыносимого болтуна-вахтовика с повадками уголовника, или не в меру неровного или занудного служащего. И упаси Боже, чтобы это не оказался миссионер!  Верхние палубы этих кораблей действительно похожи на экзотические бульвары, так как буквально замощены колониальными солдатами и бескаютными кули. Меню в их ресторанах состоит из завтрака со скверным чаем с сухарями, именуемыми бисквитами,  и жидкой баландой под именем супа на ужин – если качка не отобьет аппетит. Всё это "великолепие" стоило до 40 фунтов или почти 1000 франков. Даже на эту трату я был бы готов пойти, однако ещё нужно было дождаться прибытия океанских пароходов по расписанию в Калькутту и Пондишери, куда мне требовалось бы добраться поездом или каботажным рейсом. Это неизбежно разорило бы меня ещё на десять золотых и отняло бы почти десять дней времени. Существенная же разница будет только в английском и французском языке обслуживания и цвете кожи рабочих-мигрантов.  Кроме того, клиперы и пакетботы "Пенсулар энд Ориентал Стимшип Кампани" и "Сосьете Женераль Навигасьон" на своем пути огибали весь Африканский континент, с продолжительными стоянками в Кейптауне и Мажунге. Иногда из-за противных ветров суда тащились на дозаправку к Атлантическим островам или даже в Гвиану.  В ином случае я искренне порадовался и использовал бы случай посетить два континента с местами ссылки и побега Наполеона I, но свалившиеся на меня обстоятельства совсем не располагали к праздному увеселению.

 Шхуна "Фалькон" же должна была идти в Европу напрямик берегом Красного моря, пусть для этого ей придется неспешно идти под парусами и расходовать сэкономленный уголь на протискивание по вонючему Фараон-каналу. Несомненно, даже у такого командира как Холтрем был риск там попасть в щекотливую ситуацию на мели или таможне, если там выясниться, что вес груза уменьшился за счет испарения углекислоты. Однако я не вижу причин осуждать капитана за мелкое шабашничество, которое порой принимает формы контрабанды. Всё-таки он не вез с собой ни наркотиков, ни оружия, ни пленных людей – ничего предосудительного, что занимало бы место на палубе или в трюме и бросилось в глаза. Кто из нас в трудную минуту не ищет дополнительного заработка, а уж по сравнению с жульничеством акционерных обществ и крупных судоходных компаний, мелкие судовладельцы и судоводители безобидные шалопаи-мальчишки. Они не опасней бомбил-извозчиков на улицах Вены. Кроме того, данный курс сулил мне  заманчивую перспективу всего лишь раз пересечь пекло экватора и почти даром посмотреть собственными глазами на пирамиды.

 Так мои скромные умения нашли горячий отклик, я все-таки соблазнился предложением и отправился в путешествие.

 Спускаясь по течению, мы дюжину раз мы рисковали напороться на отмель или столкнуться с проходящими лодками, которые с трудом обходили – дрезденцы, парижане, венцы, венецианцы и лондонцы с их интенсивным речным движением не могут себе вообразить, на что похоже столпотворение суденышек и барж на этой священной и очень грязной реке. Казалось иногда, что слабо заиленный водосток битком завален игрушечными корабликами и пестрыми самодельными суденышками, как опавшей листвой, и слабый поток воды пытался их сдвинуть. Правда, среди этих лоскутков нередко плавали вещи по-хуже – а именно тела покойников, которых верующие индийцы отправляли в последнее путешествие к морю, считая, что так они вознесутся на Небеса.  К нашему счастью, парусником «Фалькон» был великолепный. Он спокойно держал курс, как истинный джентльмен не обращал внимания на таких скорбных путников, норовивших зацепиться за выступы обшивки бортов, и это позволило нам без приключений пройти рукав Ганга. Затишье на несколько часов помогло двигателю вывести нас на простор Бенгальского залива. Мы вздохнули с облегчением.

   Первые три дня проходили спокойно. Море радовало  тихим ветром, люди занимались своей работой, а я осваивал свои необременительные обязанности.  За все время ко мне лишь несколько раз обращались с жалобами на желудок или царапиной, полученной при перетяжке канатов.  Экипаж постарался устроить дела так, чтобы мое путешествие вышло если не самым приятным, то сносным. Поначалу они держались несколько настороженно – я опасался, что эти суеверные люди слышали о причинах моего отъезда или же, очевидно, не верили в возможности сухого льда. Когда же привычные к безрадостно-скорой порче провианта моряки с удивлением нашли овощи в мисках и свежие круги лимоны в чарках остуженного рома, они заметно ободрились.

 Мне отвели небольшую хорошо вентилируемую каюту рядом с капитанской каютой и кабинетом.

На четвертый день пришлось воскресение. После весьма воодушевляющей синкретической службы, проведенной капитаном, был устроен небольшой праздничный. Матросам достались зажаренные до хурястщей корочки цыплята с подливкой из сыра и пива, выдержавшим  в холоде все свои превосходные качества, и пунш из рома и винегрета фруктов. Господин Ву, совмещавший должности кока, квартирмейстра и информатора,  приготовил весьма недурные пряные вонтоны в остро-сладком соусе, лапшу на телячьем бульоне и сдобные ромовые пирожки из протертого печенья с какао на десерт. Из вежливости к китайцу я постарался съесть все предложенное с помощью деревянных палочек, чем вызвал его восхищенное изумления, не смотря на мою неуклюжесть. Старпом и капитан, ко столу которого я был приглашен, долго смеялись по этому поводу:

- Стоило ли так себя мучить, господин учитель, чтобы порадовать этого старого бабуина, - улыбался старший помощник Виллерс, дымя сигарой, - Все равно он благодарность не выказывает по-человечески.

- Однако впервые за три года лицо Ву начало выражать радость, - резонно заметил Холтрем и с видом гурмана отпил виски, - Надо признать, вы человек неожиданных талантов, творите настоящие чудеса не только с углекислотой.

- Я ещё только учусь, капитан. До работы в Индии не довелось побывать в Кантоне, там и приобщился к культуре.  Если бы я ел вилкой, господин Виллерс, то это могло оскорбить повара. Ведь он постарался сделать местные клецки и тараканов в них не ощущалось.

Оба офицера рассмеялись от души, а я молил всех богов, чтобы шеф-повар этого не слышал. Из всей китайской кухни не вызывала у меня смущения только лапша.

 Застольная беседа закрутилась вокруг  морского фольклора. В особенности блистал капитан, разогревшийся стаканчиком доброго виски. У него был поистине неистощимый запас анекдотов историй, правдивых и вымышленных, подобранных во всех концах света, и рассказывал он их изумительно. Тут были и собственные приключения,  слегка драматизированные, и легенды, которые так любят моряки. В  том числе и о морских чудовищах и русалках.

 - И вы полагаете, гер капитан, что в море ещё много загадок для науки и ее жрецов?
- Ещё бы! Разумеется, я не утверждаю, что по морям плавают гротескные гигантские чудища со средневековых гравюр. Однако там могут таиться создания, которые видели в разных местах люди достойные, чьим показаниям можно доверять. Станут ли офицеры «Архимеда» разыгрывать свое Адмиралтейство шуточным рапортом о том, как за ними гнались двадцатиметровые змееподобные создания. А тот офицер, который из картечницы стрелял по гигантскому кальмару?

- Стоило тратить пули на этот студень

- Вас послушать, лейтенант, все это нонсенс. Можно ведь допустить, что под водой могут доживать свой век или развиваться какой-нибудь пра-правнучек ихтиозавра.

- Я этого не отрицаю, просто странно предположить, что с ним можно столкнуться ни с того ни с сего, как с саргасами.

- В определенном смысле, безусловно, в ваших словах есть доля истины, господа  - я покрутил кончиками пальцев чашечку кофе с душистым ликером, -  Растут же в китайских лесах гинкго и выловили же африканеры живых ископаемых рыб….  Но одно дело флора и фауна, а другое русалки. Можно ли в серьез верить, что в море скрытно обитает популяция человекоподобных существ? Ведь они не станут спешить познакомиться с такими милыми соседями, как люди. Мы в их понимании можем быть дикарями, пугающими своими движениями во враждебной, мертвой для них среде. С их точки зрения мы существа с иной планеты.

 Виллерс благосклонно качнул головой. Лицо Холтрема сделалось серьезным, вальяжные усы легли параллельно полу.

-  Как вам сказать, господин учитель, у меня есть основания так думать, что такие создания есть. Позвольте, расскажу случай, которому я сам был свидетелем. Вообще об этом стыдно говорить – никто мне не верит и все потешаются, - при этом он покосился на Виллерса, но тот лишь рассеяно дернул плечом.

- Кхм, так вот. Было это несколько лет назад, на борту нашего «Фалькона». Мы шли от Полинезии с большим грузом трепанга в Кантон. Ветер был свежий, облака низкие. Следя за погодой, я вглядывался в горизонт, и вдруг вижу, у кормы, саженях в тридцати, выдвигается из воды этак до пояса фигура, очень смахивающая на человеческую.

- По сложению и конечностям?

- Именно. Признаюсь, я подумал, что мне мерещится. Я протёр глаза, снял очки и приложился к биноклю. Морской житель исчез. Говорите, что хотите, ваша право — но, по-моему, это была сирена.

 Виллерс лишь закатил глаза, стряхивая пепел с сигары.

- Может, это был дюгонь.

- Где вы видели дюгоня с длинными черными волосами, мистер Виллерс?  Она скрылась слишком быстро для того, чтобы я мог хорошенько разглядеть ее, но мне не забыть ее длинных, черных волос, рассыпавшихся по спине, с которых струилась вода. Разумеется, никто мне не поверил, что я видел сирену, так как я один ее видел.

 Виллерс иронично улыбнулся, не став добавлять, что иллюзию волос могли создать водоросли, которых и в Южно-Китайском море плавает немало. Вместо этого он сказал малоприятное, хотя и справедливое мнение о природе некоторых русалок:
- Как и мертвых китайцев-кули, отсылаемых для похорон на родину. Иногда их вместе с их последними деревянными или картонными постелями смывает с палуб грузовых судов, и позднее случайные очевидцы могут принять их за живых обитателей морей или жертв таинственных происшествий.

Капитан сердито сплюнул, заставив медный горшок на полу жалобно звенеть, но я держался корректного тона и поспешил заметить:

- Трудно понять, что мы видим, когда видим то, чего не понимаем и не знаем. И глупо это отрицать. Может в один прекрасный день искатели и путешественники в более совершенных подводных кораблях спустятся на недоступные нам глубины и что они там найдут….  Увидят там руины древних городов, стран, континентов, Атлантид и Кумаи Кандам или нечто… что не снилось мудрецам.

 Нашу отвлеченную беседу резко прервал окрик вахтенного, наклонившегося в световой люк.  На расстоянии пяти кабельтовых по левому борту показался остов корабля. Холтрем немедленно отдал приказ приблизиться на безопасное расстояние и готовить шлюпку на воду.

 Так мы обнаружили корабль. В лучах медленно катившегося к закату солнца блестело его веретенообразное тело с линией надстройки, почти ушедшей в воду.

 - Как же его потрепало, - покачал головой старпом.

- Видать, яхта раджи или китайского мандарина, раз на железный корабль лепили свои хрящевые паруса, - прицыкнул языком боцман, указав мундштуком трубки на прикрепленный к каркасу измятый мириадами нервюр парус, отливавший металлическим блеском. Сорванный со своего места, он живописно волочился по воде как обертка новогоднего подарка.

 Снаружи мы не нашли ни одного живого существа. Странное судно держалось устойчиво, и потому капитан распорядился взойти на его борт. Среди добровольцев вызвался и я, прихватив аптечку.

- Может там есть люди, нуждающиеся в помощи.

- Извольте, - следовал ответ командира, с видом художника рассматривавшего в бинокль корабль-находку, - Как по мне за эту груду железа можно выручить несколько момент и скупщика цветного лома.

 - Если только хозяин или компаньон строителя этой подлодки не подаст на вас в суд за самоуправство.

- Думаете это подводный корабль? Зачем же ему паруса? И где винты?

- Мистер Фултон и генерал Шильдер зачем-то их приделывали на свои посудины. Может, тут установлены водометные движители?

- Разберемся! – юркнувший мимо нас боцман ловко перепрыгнул в шлюпку, суча моток веревки на своем плече, - Чем гадать, сами все увидим и где надо пощупаем!

Чтобы вскарабкаться на борт, матросам пришлось приложить усилия: сыпать песок из пожарного ящика и сажу из топки, выкладывать все доступные выступы на борту мешковиной. Даже после этого потребовалось закинуть канаты с крюками к опорам надстройки. Держались они крепко, и мы как акробаты потянулись по веревкам на округлую поверхность. На надстройке, которая, судя по всему, служила рубкой, имелся люк, прикрытый странной крышкой. Отворив ее баграми, матросы опустили вниз фонарь. Пламя не потухло, но сделалось чуть слабее. Я предупредил товарищей, что внизу мы можем столкнуться стелами погибших от эпидемии или травм,  или с людьми выжившими, и из ума тоже.  Вооружившись пистолетами, масляными фонариками и марлевыми повязками, мы спустились внутрь.   

  Убранство и устройство  корабля подтверждало мысль, что это судно предназначено для подводного плавания. Решетчатый пол, обитые неким металлом и панелями из вещества, напоминавшего прессованную бумагу, трубы и провода в нишах, выступавшие в некоторых местах баллоны. Не все шкафы нам удалось открыть, в тех, что поддались, были технические принадлежности. И везде были странные приборы и устройства, циферблаты, рычаги, лампочки, какие то шкалы. Наконец, сам входной люк, оказавшийся полноценной шлюзовой камерой – причем не единственной. Пространство было разделено на несколько отсеков переборками с круглыми проходами посередине. Странность составляло то, что внутри корабля мы не нашли никаких признаков присутствия его экипажа, если не считать пары любопытных защитных костюмов, предназначенных для дыхания под водой и баночек с консервированной пищей. В остальном все выглядело в порядке. И никакой морской воды внутри корабля мы не увидели. Это ещё больше сбивало с толку, почему тогда необычное судно кренилось. Юнга, умевший неплохо нырять, сплавал под корпусом, осмотрел его и благополучно вынырнул на поверхность с другой стороны. Парнишка сообщил, что косой парус – или вернее назвать его рулем? - с другого борта оторван почти полностью, остались поломанные каркасы рей и на борту имеются вмятины. Так же рулевое оперение на корме аппарата вызвало недоумение даже у меня – оно состояло не из статичных стабилизаторов- лопастей с навешенными поворотными пластинами, а из восьми подвижных раструбов –дюзов, утопленных в оконечности корпуса для обтекаемости. Ещё три подобных водометных воронки меньшего размера, похожие на декоративные охотничьи рожки на рождественских почтовых ящиках,  мы нашли на корпусе по ходу осмотра. Дверь в кормовое машиное отделение аппарата не поддавалась особенно упорно. Выяснилось, что и в нее вел собственный шлюз. За ней мы нашли причудливый громоздкий агрегат из железа и каких-то стеклянных деталей, напоминавших спиральные трубки.

- Газо-электрический двигатель! – воскликнул боцман, бывший по совместительству механиком, любовно оглядывая машину прищуренным глазом, - И какой затейливый. Не удивительно, что они хотят сохранить его в секрете. Лучше ничего тут не трогайте, а то ещё взорвется.

 Иллюминаторов на корпусе было не много, наибольшее остекление имелось в носовой части под палубой рубки-платформы, и все окошки были треугольными.

- Решительно, это самое странное подводное судно, которое я когда-либо видел, заключил капитан, совершив круг и личный осмотр обнаруженного судна на своей гичке.

- Мало ли до чего додумались инженеры и изобретатели, - заметил я, - Лучше отбуксировать это чудо в порт и запросить телеграфом известную информацию.

 Холтрем, как человек рассудительный, держался того же мнения. К нему он добавил строгий приказ: запрещается, что-либо уносить с борта обнаруженного корабля. Не обнаружив на борту ничего похожего на документы или судовой журнал, капитан почел благоразумным не делать более рискованных поступков.

 Мы потянули странную субмарину на буксире, закрепив канатом за силовые поручни его рубки и основания складных крыльев-мачт. Обойдя округу  в пять миль, мы не обнаружили шлюпок или обломков.

- Придется признать, что людям мы помочь уже не можем. Если они и были, то их унесло далеко в океан или же они утонули, - заметил Виллерс.

- Может они ушли на другом корабле или на моторной лодке.

- Интересно, куда, до ближайшего берега почти 500 миль, - саркастично прыснул он.

   Мы двигались к экватору, ведя на поводке это чудо техники. Матросы между собой обсуждали, что можно сделать с этой странной добычей – продать жуликам-антапренерам, иностранным правительствам, богатым коллекционерам или всерьез  сдать на металлолом. Ни у кого и в мыслях не было, что это судно может представлять  какую-то угрозу.  О судьбе его создателей и команды задумывались не охотно.

- Странно только, куда подевался экипаж, - жуя и сплевывая табак, говорил Сэм, грозный детина-негр, чинивший парус на мотке каната под бизанью.

-Море как женщина, общается загадками, - следовал ответ боцмана, стоявшего на вахуте у штурвала - Как говорят на моей родине, пропал мужчина, ищите женщину.

 По просьбе Холтрема, чтобы отвлечь  команду тревожных мыслей, я доставал свою гармошку и начинал играть, пристроившись на дегтярном бочонке, что стоял на лестнице к юту. Музыкант я ещё более скромный, чем медик, но в море любое развлечение и каждое происшествие может восприниматься как событие. Чего только не просили сыграть, и сколько я припоминал плясок и шансонеток, немецких, французских, английских. Получилось даже сыграть нечто в индийском стиле.  Мой импровизированный концерт сопровождался жуткими, но душевными песнопениями и мастер классом джиги от юнги и чечетки от боцмана. Так с музыкой прошёл ещё один день на пути к экватору. Я совершенно без сил улегся спать, как только солнце скрылось за горизонт и тропическая ночи окутало нас чернильным облаком.

   Той ночью на пятые сутки перехода я проснулся посреди  ночи от тягостного и тревожного ощущения. Непотное неудобство выталкивало меня из сна. К качке я привычен, но если железнодорожный вагон или корабль останавливается, организм, волей не волей, реагирует на эту перемену.  Совершенно очнувшись - вряд ли я спал, потому как коснулся плечом и ногой о холодные подвесные цепочки моей кровати - я открыл глаза и осмотрелся. В каюту откуда-то изнутри проникало свечение. В его оранжево-бледном  цвете циферблат дорожных часов сверкнул стрелками. Час сорок минут ночи по калькутскому времени.
  К стыду своему должен признаться, что с детства я совершенно этого не выношу и всегда задергиваю достаточно плотные шторы на окнах, чтобы свет в соседних комнатах или домах, Луна и уличные фонари не препятствовали засыпанию. Но на палубе "Фалькона" помимо ходовых ламп стояли всего две палубные керосинки, у штурвала на мостике и у фока. Ещё по фонарю висело на корме и марсовой площадке, но их мощности не хватало, чтобы высветить палубы. Мы отошли на 400-500 миль от индийских берегов. Откуда взяться яркому свету посреди океана?
  И все-таки сомнений не оставалось. Наяву за правым бортом полуюта, куда выходил мой иллюминатор, разливался тускловатый свет, мягкий и дымчатый как болотный огонек. Яркость его
не была постоянной. Она плавно снижалась и возрастала вновь, медленно удаляясь и вновь приближаясь к кораблю. Наскоро одевшись и обувшись, я подошел к оконному проему и одернул штору.  В следующий миг я буквально остолбенел от увиденного снаружи зрелища. По поверхности моря тянулся прочь от нас искривленный как спица велосипедного колеса сноп света. Мне показалось, что я сплю или грежу. Снова сияние стало слабеть, и тут я различил, что "спица" движется по часовой стрелке, постепенно исчезая за кормой.  На ее месте появлялась новая световая полоса, медленно огибавшая корпус корабля.
  С палубы донеслись сдавленные возгласы и крики, затопали босые ноги и застучали подметки матросских сапог старпома и капитана. Что-то с шелестом потянули по доскам. Схватив дорожную сумку, я спешно поднимался наверх, стараясь на ощупь найти в утробе багажного баула свой бинокль и туристский фотоаппарат. На палубе столпился почти весь экипаж, вооруженный противопожарным оборудованием - это пожарный рукав взывал шуршание, ныне развалился полудохлым питоном. Никто не двигался. Моряки, затаив дыхание, наблюдали за происходящим представлением.

  Мы оказались лицом к лицу с каким-то невероятным феноменом. Под корпусом нашего корабля, на глубине не менее двадцати метров сияли восемь изогнутых световых лучей, тянувшихся на триста метров. Сходясь в центре, они образовывали спиральное колесо молочно-апельсинового
цвета. Удивительное и прекрасное зрелище завораживало. Насколько хватало взгляда, светились
гребни волн, небосклон у горизонта, отражавший сверкание огней, не был так темен, как черное небо над нами. Корабль шел медленно, боязливо пробираясь по странным водам на одних лишь  брамселе с кливерами. Форштевень гнал едва заметную волну точно из жидкого фосфора, оставляя позади в кильватере белый сияющий свет. Можно было предположить, что мы видим необычайное скопление фосфорецирующих микроорганизмов, потревоженный подземными толчками на дне морей, как трактует это профессор Келлер. Только, к нашему безотчетному ужасу, движение корабля никак не нарушало этих световых потоков. Точнее всего было бы это сравнить с цветовым прожектором, бросающим блики из-под потолка на танцевальных площадках, или сияющим пропеллером вентилятора.
  Капитан Холтрем суровым взглядом следил за движением "световых спиц", держа наготове свой револьвер. Однако трудно было надеяться, что это оружие могло пригодиться против этих огней.
- Никогда такой чертовщины не видел... - пробормотал он, осеняя себя свободной рукой крестным знамением.
 Лица моряков в неземном свете казались зловещими масками демонов, испуганных и сбитых с толку.
- Свят, свят.... - Дьявольская карусель!
- Колесо Будды, - тягуче проговорил господин Ву, спокойно закуривая трубку, - Оно явилось за тем кораблем.

 Вспыхнувшая в пальцах китайца спичка вывела его товарищей из транса. Тревожный гул отзывался в головах болью, хотя мы не слышали ни единого звука.

- Смотрите, смотрите! – одноглазый Люс хватался за щеку, - Вы видели? Я с ума схожу!

- Тихо, может это мираж!
  В метрах шестистах по правому борту шхуны мы увидели и различили какое-то сооружение с горящими огнями.  Подсвеченная вода сделалась хрустальной прозрачной, и взгляды уходили в её беспредельные глубины. Там внизу проступали мрачные массивы причудливых и огромных сооружений. Замковые скалы, исполинские башни и прозрачные купола, ужасающие спиральные дома и прямые улицы с поражающими разум зданиями, какие-то немыслимые конструкции. Казалось, мы парили на фантастической высоте над кипящим жизнью городом, который восстал наяву из безумного сна.

- Это не обычный мираж….Там внизу..  живые существа…, - хрипло прошептал я, стараясь запечатлеть невероятное зрелище на пленку аппарата.

- Да, - только и выговорил стоящий рядом Виллерс, - И новые люди в мире том….

 Внизу шевелилась толпа. Аморфные существа неопределенной формы, силившиеся сохранить свои четкие контуры, лихорадочно перемещались, занятые непонятной нам работой. Между ними мы видели зеленокожих людей с красными глазами, какие-то перетекающие сгустки слизи, людей- драконы, могучих людей-акул, грациозных людей-дельфинов, мерзко тянущихся толстяков-тюленей и кошмарных черепах в панцирях-надувных жилетах. Между ними шныряли и проскальзывали причудливые шары и рыбины.

- Назад, все назад! – воскликнул Холтрем, и раскинув руки в стороны осадил нас прочь от фальшборта к дымовой трубе. Из глубины с невероятной скоростью полился свет, заслоняющий от нас панораму подводного города исступленным сиянием, от которого болело в глазах. Корпус корабля тряхнуло – тень устремилась к «Фалькону». В адском зареве, осветившим небосклон, три снопа света яростно метались в пространстве. Ведомый за нами  подводный корабль начал погружаться, вспенивая воду и натягивая канат. Я не помню, как очутился на корме и принялся вместе с Сэмом рубить топорами этот проклятый кусок пеньки и проволоки, чтобы нас не затянуло следом за железным кораблем под воду.  

Откуда- раздался крик Виллерса:

 - Волне справа по борту, - он стоял у штурвала, яростно раскручивая его колесо до отказа направо. Канаты затрещали, несколько фалов лопнуло, бизань-рея перекатилась на другой борт, ударяя ноком по снопу света.

Гул оборвался. Диаметр "колеса" стал медленно и верно уменьшаться, описывая могучие круги, сливающиеся в сияющую спираль.
 Дальнейшее повергло матросов  в шок. Перед носом "Фалькона", как всплеск от пушечного выстрела, вырвался из глубины на поверхность бледно-серебристый предмет, увеличившийся в размерах. Из нижней его части врывался сжатый воздух, выплевывавший струи пены и столбы водяных вихрей. По бокам обвисли обрывки парусов и среди них тянулись до морской глади буксирные тросы, на которых шхуна тащила странный аппарат. Тросы, в которых запутались мои ноги…. Подлодка взлетела и увлекала меня за собой, как аэростат или дирижабль тащит на стропе матроса причальной команды!

 Держась за шуршащую фольгу и наиболее устойчивую ферму, я не мог поверить, что происходит со мной наяву. Масса загадочного корабля  «Фалькон» болтался и медленно разворачивался подо мной. Это было чудовищно, как первый для ребенка урок езды на лошади – когда сила под твердым седлом движется помимо твоей воли, и ты не знаешь, что с ней делать! Аппарат выровнялся над мачтами шхуны и стал медленно подниматься, описывая дугу. Он летел с глухим шумом, рассекая воздух и поднимая волну ветра, от которой меня прижимало к борту. Было трудно дышать от встречного потока воздуха, и я, что было сил, стал ползти по тросу и крылу наверх, к рубке. В моей голове зародилась безумная надежда, что оттуда я смогу спрыгнуть или найду способ повернуть это аппарат вниз. После нескольких минут, казавшихся вечность на склоне горы, я вскарабкался в рубку. Там никого не было, лишь табло приборов на панели пылало и  жило своей механической жизнью. Я попытался дернуть рычаг за рычагом, но они или не реагировали, или  двинулись в другом  направлении, как весло у подхваченной потоком лодке. Может, сильное напряжение подстегнуло мой разум и обострило его. Только в тот момент я подумал, что судно управляется кем-то на расстоянии как магнитом.

 Аппарат летел со скоростью не меньше нескольких десятков миль в час над гладью моря. В открытой кабине было холодно, и я кутался в свою куцую куртку, стараясь сориентироваться, куда он направляется. За время движения я видел проносившиеся под нами облака и их тени на водной глади. Над моей головой и козырьком рубки открылся фантастический вид звездного неба. Словно в очищенном от грязи стекле оно смотрело вниз россыпью бриллиантов голубых, белых, оранжевых и лиловых. За искривленной линией дымки проглядывала луна. Но вот какой-то темный объект в белых крапинках, точно букашка выбравшийся в поле зрение, привлек мое внимание. Посмотрев в бинокль, я различил, что это «Левиафан», шлепающий по водной глади своими гребными колесами, высотой с пятиэтажный дом, и котпящий небо пятью трубами, высотой с башенки. Отсюда двухсотпятнадцати метровый пароход казался миниатюрной игрушкой.

Резкий толчок повалил меня на палубу. Когда я смог привстать, то увидел как человек в сияющей светлой одежде в шлеме с черным стеклом спускался на борт корабля с воздуха. Он спланировал  из темноты на огромных складных крыльях, как ангел или демон из средневековых сказаний, и ботинки его примагнитились к борту, не давая упасть. Он приблизился ко мне тяжелыми шагами, держась за ограждение.  Меня прошиб ледяной пот. Я не кричал и не говорил с этим пришельцем – вряд ли бы он меня понял. Схватив меня за локоть, он внезано открыл люк и с невероятной силой потащил меня к шлюзовой двери. Я пытался упираться, мне стало страшно, что он хочет запереть меня в этом железном ящике. Но ступая по решетчатому полу, я споткнулся, и он ловко это использовал, чтобы втолкнуть меня внутрь шкафа. Я ударился о стену и ощутил холод.

 Потом я ничего не помню. Сознание покинуло меня.

Когда я пришел в себя, надо мной склонился мужчина средних лет с умным напряженным взглядом, подлысыватым лбом и усами, топорщивщимися под марлевой повязкой. От него разило хлоркой.

- Жить будет. Шок, перелом ключицы и трещина в голени.

Я ощутил себя снова в гипсе. Лежал я на постели в каюте, отделанной со скромным вкусом. Когда забытые сна и мучительная слабость прошли, и доктор разрешил мне встать, я узнал, что нахожусь на борту фрегата австрийского флота «Роуссен», следующего курсом на Триест. При мне почти не было ни вещей, ни одежды. Лишь в одном кармане осталась мой дневник и причудливая ручка от одного из рычагов странного корабля… Корабля иного океана.

Edited 28 Aug 2020 by Magnum

[Magnum]

[ясмин джакмич]

Опубликовано: 2 часа назад

Красиво))) Настоящая обложка

[Magnum]

Ностальгией повеяло - во-первых, в таком стиле писали французские романисты 19 века (то есть их переводчики); а еще история так и просится в "Антологию таинственных случаев" "Техники-молодежи". Финал грустный - тоже что-то из прежних времен; ну, например, вот так же было обидно за героев "Плутонии", которые пережили 1000 опасностей, а в итоге даже доказательств не осталось. 

 

А многорасовый корабль пришельцев вполне заслуживает отдельной истории. 

 

[Стержень]

Мне понравилось...

У меня еще два рассказа к прочтению осталось-теперь уже непонятно за кого голосовать...

Ибо на пока вижу 4 очень хороших произведения...

[Диана Невероятная]

Неожиданно понравилось. Почему-то.

[ясмин джакмич]

Ностальгией повеяло - во-первых, в таком стиле писали французские романисты 19 века (то есть их переводчики); а еще история так и просится в "Антологию таинственных случаев" "Техники-молодежи". Финал грустный - тоже что-то из прежних времен; ну, например, вот так же было обидно за героев "Плутонии", которые пережили 1000 опасностей, а в итоге даже доказательств не осталось. А многорасовый корабль пришельцев вполне заслуживает отдельной истории.

Мне понравилось... У меня еще два рассказа к прочтению осталось-теперь уже непонятно за кого голосовать... Ибо на пока вижу 4 очень хороших произведения...

Благодарю, коллеги, за вашу лестную оценку, хотя халтуры и оплошностей я тут наделал море, глубиной с Индийский океан. У меня снова засадная ситуация "начал писать рассказ, а выходит роман, а сдавать нужно до 23:59 сегодня". Не скажу, что совсем туго пишется, напротив, начал находить систему. И все же я виноват, разогнался уже на финальной неделе. Нужно больше дисциплины к себе и больше усердия помимо куража и творческого пыла