Этот мир гостей не любит

[Каминский]

Очень длинный пролог в котором мы знакомимся с нашими героями

 

Темно-зеленая электричка с громким шипением остановилась у обшарпанного полустанка. Распахнулись двери и на перрон, оживленно переговариваясь, вышли пятеро молодых людей — трое парней и две девушки. Кроме них на этой станции сошли еще только две пожилых женщин в неброской поношенной одежде и с огромными сумками в руках. Окинув молодых людей неприязненно-равнодушными взглядами, они потянулись по проселочной дороге уходящей от станции к районному центру. Другая дорожка, куда уже первой, уводила в густой лес, подступавший чуть ли не вплотную к путям.

— Ну и глушь! — капризно сморщила нос высокая блондинка в куртке раскрашенной под черно-серый камуфляж и черных обтягивающих штанах. — Макс, ты, наверное, долго искал пердь подальше, чтобы нас затащить?

Тот к кому она обращалась, — крепко сложенный темноволосый и синеглазый молодой человек в черном мультикаме, — пожал плечами.

— А то ты не знала, куда едешь? — сказал он, — ничего, зато будет что вспомнить.

— И фоточек, таких как отсюда, больше нигде не сделаешь, — поддержал товарища другой парень, приобнявший недовольную девушку. Та, не выдержав, улыбнулась.

— Я фоталась в Дубае и Вене, Риме и Париже, — фыркнула она, — на Сейшелах и Мальдивах и даже на Лофонтенских островах, когда ездила к отцу. Но такой сессии у меня еще не было, — только из-за нее я и согласилась ехать к черту на кулички.

— Олька ради удачной фотки хоть на Эльбрус залезет и оттуда сиськи засветит, — со смехом подхватила рыжеволосая девушка, в потертой «косухе», расстегнутой из-за жары, открывая черную футболку с логотипом группы «Powerwolf»

— Ах ты! — притворившись рассерженной блондинка попыталась пнуть подружку увесистым «Гриндерсом». Однако девушка вовремя отскочила и Ольга, вместо зада подруги встретив ногой пустоту, потеряла равновесие и не упала лишь потому, что ее подхватил под руки второй парень- высокий, атлетически сложенный блондин в спортивном костюме.

— С нюдсами Оля завязала, — самодовольно сказал он, — еще не хватало, чтобы на мою девчонку всякие дрочеры наяривали. Теперь все голенькие фото — только для нас.

Как бы ненароком он запустил руку в расстегнутую молнию куртки, но девушка, мимолетно поморщившись, аккуратно переместила нескромную руку с груди на плечо.

— Тимофей Павлович, держите себя в руках, — ослепительная улыбка показала безупречные зубы, — хотя бы до вечера.

Парень насмешливо кивнул, приобняв Ольгу за плечи. Они могли быть братом и сестрой: высокие, спортивные, с голубыми глазами и светлыми волосами — только что у парня шевелюра коротко подстрижена, а у девушки волосы спадали из-под черной бейсболки золотистой волной. И вообще она была красива: стройная с точеным «нордическим» профилем, высокой грудью, угадывавшей даже под толстой курткой и длинными сильными ногами. Вторая же девушка, не уступая ей красотой, была на голову ниже Ольги, тонкокостная, но не хрупкая. С большими серыми глазами и темно-рыжими волосами подстриженными каре, она напоминала не то молодую Скарлетт Йохансон в роли Черной Вдовы, не то барабанщицу панк-группу «Кис-кис», перекрасившуюся в рыжий. Помимо косухи она носила черные джинсы с живописными прорехами чуть выше колен и изрядно сбитые кроссовки. С шеи на серебряной цепочке свисал кулон-амулет в виде змея, кусающего себя за хвост.

— Вика, может пойдем, наконец? — отозвался пятый член небольшой команды и остальные четверо смущенно переглянулись, словно впервые заметив, что с ними есть кто-то еще. Оно и немудрено: невзрачный парень с взлохмаченными темно-русыми волосами, безнадежно терялся на фоне своих спутников и спутниц будто сошедших с какого-то рекламного ролика о современной молодежи. Он носил джинсы и легкую ветровку с перекинутой через плечо борсеткой. На тощей шее болтался фотоаппарат Nikon. Иного снаряжения он не имел — и это также отличало его от остальных: даже девушки несли на плечах увесистые рюкзаки, ну а парни тащили здоровенные «баулы», в которых угадывались свернутые палатки. Светловолосый красавец Тим демонстративно игнорировал «фотографа», Макс смотрел чуть более благосклонно, хотя и нахмурился, когда парень обратился к его девушке. Вика же, словно не заметив этой внезапной неловкости, кивнула.

— Да, пока не стемнело, — она обернулась и поцеловала Максима в щеку, — веди нас… Сусанин.

Парень хмыкнул и, поправив на спине поклажу, двинулся вглубь леса. Вслед за ним пошла подруга, ну, а за ней потянулись и все остальные. Около часа они шли по обочине грунтовки, что, судя по всему, никогда не была особо оживленной — за все время им не встретилось ни одной машины. Наконец, они остановились возле высокой ели с надломленной вершиной.

— Вот! — сказал Макс, — это дерево я хорошо запомнил. А значит, нам туда! — он махнул рукой в самую глубь леса.

— Изверг! — простонала Ольга, смахивая с лица мокрую от пота прядь, — хочешь, чтобы мы себе все ноги переломали?

— Бурелома там нет, — заметила рыжая Вика, — вон тропка!

Средь лесной поросли и впрямь просматривалась тропинка, правда такая узкая, что возникали сомнения, что ее протоптали люди. Узкая полоска земли змеей вилась меж густых папоротников, уводя в черно-зеленый мрак под кронами деревьев.

— Ой, а вдруг тут волки! — испуганно спросила Оля, — или медведи?

— Я ничего о зверях здесь не слышал, — сказал Макс, — Да и не полезут они сейчас к людям, тем более к пятерым.

— Помнишь, как в анекдоте, — Вика выставила перед собой ладони, выпрямив большие пальцы и подогнув указательные, сотворив некие подобия звериных морд. Двигая мизинцами вверх-вниз она дурашливым тоном заговорила:

«Михалыч, а медведи тут есть? Да какие тут нахрен медведи!»

По лесу пронесся натянутый смех, а Макс хлопнул по торчащей из сумки рукояти топора.

— Ножи есть, топор есть, — сказал он, — как-нибудь отобьемся.

— Ладно, пойдем уж, раз пришли, — усмехнулся Тим и подтолкнув в спину подружку, двинулся вглубь леса вслед за Максом. За ними потянулись и девушки, тогда как парень с фотоаппаратом, сначала залез в свой смартфон, рассматривая Яндекс-карту, и лишь потом кинулся догонять остальных.

— До ближайшего жилья почти восемь километров к северу, — сказал он, поравнявшись с Викой, — а к югу какая-то непонятная хрень, километрах в пяти отсюда.

— Это полигон, — не оборачиваясь бросил Макс, — мы там были на последних сборах. Вот когда марш-бросок до станции делали, я на то место и наткнулся.

— Мой защитник, — улыбнулась Вика, снимая с волос Макса прицепившуюся паутину. Лицо шедшего за ней парня на миг перекосилось, но он промолчал.

— А сейчас туда никакие вояки к нам не забредут? — спросил Тим.

— Там сейчас человек двадцать, не больше, — откликнулся Макс, — все сборы закончились. А служивым делать больше нечего, чем шариться по чаще. Здесь вообще мало кто бывает.

Окружавший их лес и впрямь не выглядел часто посещаемым — лишь один раз путникам попалось старое пепелище от разожженного когда-то костра, да под ногами пару раз блеснул металл — не то консервная банка, не то пивная. В остальном же лес выглядел совершенно безлюдным — все теснее смыкались кронами могучие деревья, едва пропуская солнечный свет; все более густыми становились папоротники, почти скрывшие узкую тропку. Над ними кричали какие-то птицы, несколько раз процокали рыжие белки, провожавшие незваных гостей встревоженными взглядами черных глаз-бусинок. Один раз средь ветвей мелькнул хвост какого-то удиравшего зверя вроде хоря. Одежда всех пятерых все больше покрывалась репьями, вызывая особое раздражение Ольги: как не прятала она волосы под свою кепку, они то и дело выбивались, заставляя девушку вычесывать из волос репьи, мелкие веточки и кусочки коры.

— Макс, а ты вообще знаешь, куда идти?! — уже в десятый раз спрашивала она, — тут же все одинаковое! Как ты вообще ориентируешься в этом сраном лесу?!

— Я помню эту тропку, — сказал Макс, — скоро будет река, а от нее уже рукой подать.

— Утешил, — буркнула Ольга, доставая из рюкзака бутылку с водой и жадно прикладываясь.

— Будешь? — она сунула сосуд Тиму и тот в два глотка допил воду, после чего насадил пластиковую бутылку горлышком на ближайший сучок.

— Будет типа ориентира, — сказал он в ответ на негодующий взгляд Вики, — когда обратно пойдем.

Тропа меж тем пошла под уклон, справа и слева поднялись стены большого оврага, по дну которого сейчас шли путники. Овраг кончился у реки — точнее небольшой речушки, текшей меж поросшими хвощами топких берегов. Пройдя около ста шагов вниз по течению, путники внезапно вышли на небольшом утесе, с которого и стекала река, образуя небольшой водопад. Осторожно спустившись по узкой тропке, скользкой от брызг, молодые люди оказались возле водопадной «чаши» откуда река текла дальше, почти пополам пересекая обширную поляну. Со всех сторон ее окружали могучие дубы, еще один дуб — огромный, с развесистыми ветками, — рос прямо на открытом пространстве. Некогда молния ударила в него и теперь его сердцевина расселась и почернела, обнажая огромную впадину в могучем стволе. Тем не менее его ветви еще зеленели листвой, а на самых толстых могла свободно рассесться вся пятерка.

— Ну вот, что я говорил? — Макс с гордым видом посмотрел на своих спутников, — то самое место!

— Вввааууу!!! — восторженно простонали обе девушки, — как в «Игре престолов»!

Лесной великан и впрямь напоминал сюжет из какого-то фэнтэзи: чередование обгорелого и здорового дерева создавало причудливый узор, напоминавший огромное лицо с распахнутым ртом. Большое дупло над самой большой веткой походило на глаз: точно одноглазый великан с шевелюрой из листьев встречал здесь молодых людей.

Макс с Тимом принялись расставлять палатки, тогда как девчонки, шушукаясь, убрались в лес, неся в руках взятые из рюкзаков тугие свертки. Спустя некоторое время они появились снова преобразившись: Ольга надела короткий топик, обтягивавший ее высокую грудь и открывавший полоску живота с колечком пирсинга в пупке. Черные штаны сменили короткие джинсовые шорты, с заманчивыми разрезами чуть ниже округлых ягодиц. Вика же накинула косуху почти на голое тело — ее грудь прикрывал только лиф от купальника, а бедра — кожаная мини юбка с боковой шнуровкой. На бедре красовалась татуировка в виде извивающейся змеи. Как и Ольга, Вика шла совершенно босой.

— Никитос, давай сюда! — махнула рукой она, — делай нас знаменитыми!

Парень так рьяно кинулся на этот призыв, что Тим, коловший дрова для костра, хмыкнул, многозначительно посмотрев на Макса. Тот лишь усмехнулся, вытаскивая из «баула» жидкость для розжига и коробок спичек.

— Да хрен с ним, пусть играется, — сказал он, — все равно завтра утром свалит.

— Скатертью дорога, — проворчал Тим, — толку как с козла молока.

— Ну девчонкам нравится, — усмехнулся Макс, — пусть развлекаются.

«Девчонки» меж тем изощрялись в том, чтобы принять как можно более живописные позы: возле дуба и под водопадом, усаживаясь на скользких валунах и развесистых ветках, поодиночке и вдвоем, сближаясь друг к другу на грани приличия и новой законности. Вот Вика набрала цветов на поляне и, сплетя из них венок, украсила золотистые волосы Ольги. Та же, закинув руки за голову и завлекательно выпятив грудь стояла, залитая светом заходящего солнца, словно прекрасная статуя. Обе девушки создавали картину которая бы никого не оставила равнодушным — и Никитос скакал вокруг, из кожи вон стараясь как можно ярче передать красоту этих новых нимф на лоне первозданной природы. Два других парня тоже нет-нет, но отрывались от своих занятий, любуясь и гордясь своими прекрасными подругами. Впрочем, не забывали мужчины и о насущном — и вскоре рядом с обгорелым дубом уже стояли две палатки, а перед ними полыхал костер, возле которого дожидалась своей очереди большая кастрюля с замаринованным в вине шашлыком. Здесь же стояли и воткнутые в землю стальные шампуры и коробки с разной снедью.

Вскоре и девчонки, оторвавшись от съемок занялись столом: перед костром было расстелено большое одеяло, а на нем лежала мясная и рыбная нарезка, салаты, соленые огурцы и помидоры, разные фрукты, даже коробка шоколадных конфет. Все это было разложено по пластиковым тарелкам, пока по пластиковым стаканчикам разливалась сладкая «запивачка». Все это служило волнующим преддверием главного акта грядущего торжества — в центре одеяла уже стояли два увесистых пузыря «Абсолюта». Вика выставила на стол пластиковые рюмки и Тим, сковырнув пробку, наполнил первые стопки «огненной водой».

— Ну, за встречу! — сказал он, залпом опрокидывая свою рюмку и все последовали его примеру. Между первой и второй перерыв был небольшой: выпили и закусили еще несколько раз, после чего Макс с Тимом занялись шашлыком, а девчонки, вместе со своим фотографом решили еще немного сниматься возле дуба. Вскоре они совершенно перепачкались в золе и решили помыться в водопаде — а заодно и поделать новых фоточек. Никита, охотно откликнулся на эту инициативу, но Тим, наконец, сообразивший, куда ветер дует, резко воспротивился этому.

— Дай-ка мне камеру, — он протянул руку к Нику, — сам поснимаю.

Губы его улыбались, но синие глаза смотрели на фотографа без всякой симпатии — и Никитос сделал шаг назад, невольно схватившись за фотоаппарат.

— Она совсем новая, — пробормотал Никита, — я сам еще с настройками не разобрался толком. Еще собьется что-нибудь.

— Чтобы мою девчонку фоткать разобрался, а мне дать — нет? — нахмурился Тим, — я что, по твоему, камеру в руках не держал? Все будет нормально, не ссы.

— Тим перестань! — недовольно произнесла Ольга, — ведешь себя как придурок.

— А что такое? — развернулся Тим, — если я не хочу, чтобы он тебя снимал в трусах?

— Это купальник, — сказала Ольга, — мы когда в Анталии были, чето тебя не напрягало, когда я загорала у всех на виду.

— То другое, — мотнул головой парень, — а здесь я не хочу, чтобы он на тебя смотрел.

— Ладно, Тим, не кипятись, — примирительно сказала Вика, — пойдем, Оля, сами себя на айфон поснимаем, чтобы никому не было обидно. Извини Ник, — улыбнулась она, — составишь портфолио и без наших нюдсов.

— Не больно-то и хотелось, — Никитос, пожав плечами, отвернулся. Тим перевел взгляд с него на Вику, потом на Ольгу и, коротко кивнув, отошел к палатке. Девчонки, вполголоса переговариваясь, отправились к водопаду, откуда вскоре донесся плеск воды, шепот и негромкие смешки. Максим же, будто его не касалось все происходящее, продолжал невозмутимо нанизывать мясо на шампуры, раскладывая их над тлевшими углями. Тим, что-то бурча под нос, присоединился к нему, но то и дело неприязненно поглядывал то в сторону веселящихся девушек, то на Ника, что демонстративно фоткал живописные виды вокруг поляны, всячески избегая встречаться взглядом как с девушками, так и с Тимом.

Ситуация несколько разрядилась, когда поджаристые, испускавшие аппетитные запахи шашлыки оказались в миске, а Макс разливал уже второй пузырь по рюмкам. Уже стемнело и все пятеро собрались за «столом». Тим, обнимая смеющуюся и раскрасневшуюся Ольгу, уже улыбался, громко хвастаясь своими футбольными победами. Максим, в обнимку с Викой, поддакивал ему, снимая с шампуров все новые порции жареного мяса и разливая по стопкам водку. Даже Ник на время почувствовал себя частью общей компании, по просьбе Вики фоткая то ее с Максом, то Тима с Ольгой, а то и всех четверых сразу. Сейчас он уже не сопротивлялся, когда Тим взял у него камеру и сфоткал парня рядом с Викой…и Максом, прислонившимся к девушке с другой стороны.

— Ладно ребята, — наконец сказал Тим, поднимаясь со своего места, — вы тут бухайте, а мы пойдем.

Он вскинул на руки смеющуюся девушку и, пошатываясь, двинулся к своей палатке. Вскоре оттуда послышались сначала смешки, а потом и приглушенные стоны, пока стенки палатки колыхались от ритмичных движений внутри. Оставшаяся у костра троица все еще пыталась вести какой-то разговор, однако Макс тоже все чаще посматривал то на ходившую ходуном палатку, то на Вику, целуя ее в щеку и что-то шепча ей на ухо пока, наконец, она не кивнула в ответ, громко рассмеявшись в ответ на что-то сказанное парнем.

— Ладно, Ник, — сказала девушка, — ты как хочешь, а мы спать.

— Я дам тебе спальный мешок, — Макс пошарил у входа в палатку и бросил тугой сверток Нику, — он теплый, не беспокойся.

— Да сегодня всем будет чем согреться, — невесело усмехнулся Никитос и, увидев, как нахмурился Макс кивнул в сторону недопитой бутылки.

— А… — Макс усмехнулся и широким жестом обвел рукой стол, — это все твое.

— Спокойной ночи, Ник, — бросила Вика и в обнимку с Максом, скрылась в палатке. Их друзья к тому времени, надо полагать, уже вдоволь натешились друг с другом, во всяком случае из их палатки больше не доносилось ни звука. Зато бойко зашевелилась палатка Макса и Вики, вместе с похотливыми вздохами и стонами. Никитос, уже не сдерживаясь, послал в их сторону одновременно тоскливый и ненавидящий взгляд, налил себе полный стакан водки и залпом опрокинул. Закашлялся, зажмурив заслезившиеся глаза и спешно потянулся за остывшим куском шашлыка, набивая им рот, вместе с хлебом и огрызком малосольного огурца. Какое-то время он сидел возле багровых углей, слушая ночные шорохи и журчание недалекого водопада, любуясь раскинувшимся над ним звездным небом. Потом он налил последнюю стопку — уже без закуси, просто занюхав рукавом, — и начал разворачивать спальный мешок. Вскоре он уже лежал у костра, одновременно и пытаясь согреться от остывающих углей и стараясь не приближаться к ним слишком близко. Все шумы уже стихли, слышалось лишь негромкий мужской храп, — Ник так и не понял из какой палатки, — и сонное женское бормотание. Вскоре заснул и сам молодой фотограф.

Молодые люди спали — и не видели, как с ветвей обгорелого дуба, словно белые змеи спускались клубы тумана. Белесые испарения выползали и из дупла-"глаза», поднимались от корней. Туман расползался длинными щупальцами, медленно закручивавшимся вокруг палаток — вся поляна будто превратилась в огромный белый водоворот утягивающий всех за собой. Менялась сама ночь и все шорохи вокруг зазвучали совсем по иному — словно лес хищно вглядывался в нежданных гостей множеством недобрых глаз.

Изменено 5 July пользователем Каминский

[Каминский]

Собсно герои

[ЛАВ]

Собсно герои

Зер гут!!!))

[Каминский]

Ник

 

Туман лип к деревьям, как сырое одеяло, скрывая все, кроме пары метров тропы впереди. Стуча зубами и ежась от утреннего холода, Ник пробирался через густой лес, его ботинки и штанины промокли от утренней росы. Камеру он поначалу повесил на шею, думая поснимать если что-то понравится по пути, но она столь тяжким грузом повисла на его шее, так что он быстро засунул ее в сумку и зашагал вперед. В голове трещало после всего вчерашнего выпитого, ноги подкашивались, к горлу подступала рвота.

«Гребаное пойло, — мрачно думал Ник, — гребаный поход. Гребаный Макс.»

Даже сейчас он не мог выругаться на Вику, хотя оказался он здесь, прежде всего, по ее вине. Воспоминания о вчерашней ночи словно кислотой жгли его изнутри — Ник был не настолько пьян, чтобы не помнить происходящее: демонстративное хамство белобрысого амбала, снисходительную доброжелательность Макса, что была похуже наездов Тима, смех и болтовню Вики, обнимавшейся с новым другом, томные вздохи и шевеление стен палатки. Вновь и вновь переживая все это, Ник с трудом сдерживал подступавшие к глазам пьяные слезы бессилия и обиды.

«Вика, зачем ты ушла к нему? Почему он, а не я»?

Он злился еще и потому, что прекрасно знал ответ на этот вопрос. Они с Викой слишком долго были друзьями: еще с тех пор как дядя Паша и тетя Рита, родители десятилетней рыжей егозы въехали на ту же лестничную клетку, где жили родители Никиты-Ника. Он был на два года старше Вики, однако инициатива в знакомстве принадлежала ей — как и во всей их дружбе, длившейся уже почти одиннадцать лет. Залезть на заколоченный чердак, чтобы покормить котят бездомной кошки; первые украденные у родителей сигареты, поход на ближайшую заброшку, откуда они явились допоздна — и досталось за это Нику, причем больше от своих родителей, потому что отец и мать Вики слишком хорошо знали свою дочурку. Сам Ник был слишком «домашним» для подвигов, но, если подружке удавалось его подбить на что-то, он шел с ней до конца, принимая и незаслуженные попреки — за себя и за Вику. И она это ценила — почему их дружба и длилась до сих пор.

Проблема в том, что сам Ник с какого-то момента уже не хотел быть просто другом. Банальная и унылая история, как и у любого френдзонщика. Он почувствовал, что влюбляется в Вику когда ей было четырнадцать, а ему шестнадцать — однако уже тогда за ней ухлестывали парни, ровесники Ника, а то и старше. И неудивительно — нескладная рыжая девчонка из детства превращалась в до жути очаровательную девушку, смышленую и бойкую, никогда не лезшую за словом в карман. Разумеется, к ней тянулись парни и девчонки, она легко находила общий язык с самыми разными людьми — и, когда ее родители купили квартиру в более престижном районе, оставив эту дочке, как раз поступавшей в вуз, там было не протолкнуться от самой разной публики — от патлатых нефоров самых разных течений до понтовитой «золотой молодежи». Поначалу Вика звала в гости и Ника, но тот всегда терялся в шумной толпе, отвечая невпопад, а порой и отмалчиваясь на попытки втянуть его в разговор. Он пытался снять напряжение, выпивая вместе со всеми, но получалось еще хуже: он уже не мог скрывать свои чувства — в первую очередь ревность ко всем парням, что увивались вокруг Вики. Несколько раз дело доходило и до драки, в которой Ник, отнюдь не боец, никогда не выходил победителем. Подруга детства всякий раз заступалась за него, но так, что становилось неловко им обоим, так что Ник в конце концов перестал появляться в квартире Вики, когда у нее собирались гости. Иногда, после того, как гости расходились, она все же забегала к нему: правда становилось это все реже — потому, что парни Вики все чаще оставались у нее на ночь.

— Найди, наконец, себе девчонку, — говорила Вика, — хочешь, познакомлю тебя с кем-нибудь?

— Как-нибудь обойдусь, — всякий раз отнекивался Ник, понимая, что если скажет, что кроме Вики ему никто не нужен, ничем кроме очередной неловкости это не кончится. Он и вправду стал встречаться с другими девушками: какие-то мимолетные свидания, редко заходившие далеко, но, наконец, заставившие потускнеть облик Вики в его памяти. Еще больше он освободился когда родители купили ему квартиру и давний соблазн перестал каждый день мелькать перед его глазами. Однако они продолжали общаться — особенно после того как Ник увлекся фотографией и, в кои то веки, сумел хоть в чем-то стать полезным для подруги детства. Сама она меж тем подрабатывала съемками — не то, чтобы совсем уж откровенной эротикой, но порой на грани и Ник охотно фоткал как саму Вику, так и ее подруг. Откликнулся он и сейчас — и теперь жалел о своем порыве. Прежде чем соглашаться нужно было поначалу узнать, что Вика поедет со своим новым парнем — а узнав, деликатно отказаться. Связь между Викой и Максом явно была серьезнее, чем предыдущие отношения и именно тогда Ник осознал, что окончательно потерял свою первую и единственную любовь. Мучимый этой мыслью он, в конце концов, решил не дожидаться когда все проснутся, а по-тихому свалить в закат. Точнее в восход.

В густом сером тумане, когда все остальные все еще храпели в своих палатках, Ник выскользнул из спального мешка, аккуратно сложив его у палатки Макса, собрал камеру и покинул лагерь, поднявшись по скользкой тропинке рядом с водопадом. Он был уверен, что помнит обратную дорогу — вверх по ручью, затем по оврагу, а оттуда по грунтовке какой-то час до станции. Если повезет, будет дома уже к полудню.

Гладко было на бумаге…

— Ааааах, чтоб тебя! — Ник раздраженно выключил китайский смартфон, с трудом поборов желание размозжить бесполезный кусок пластика о ближайшее дерево. Чертов аппарат с утра как отрезало — навигатор, интернет, все сети — отрубилось вообще, все что можно. Оставалось надеяться, что возле станции проклятый девайс заработает. Ну, а пока остается надежда только на память. Ник достал из сумки небольшую бутылку с водой, прихваченную из лагеря и, жадно опустошил ее. Отбросив пустую бутылку, Ник какое-то время смотрел, как ее уносит течением, чувствуя, как отступает сушняк, мучивший его с утра. Настроение чуть-чуть улучшилось и Ник, поправив на плече сумку, упрямо зашагал вниз по течению, уходя все дальше от лагеря. Еще больше он прибодрился, увидев, что туман рассеивается — Ник опасался, что может проглядеть «свой» овраг. К счастью этого не случилось — и справа открылась выглядевшая знакомой сырая прогалина, поросшая папоротниками и хвощами. Превозмогая противную муть в голове, Ник решительно зашагал вверх по склону. Если повезет — он еще успеет на утренний поезд.

Выбравшись из оврага, он оказался на звериной тропе. Сначала она показалась Нику знакомой, но чем дальше, тем больше у него закрадывалась тревога. Лес, окружавший его не очень походил на тот, которым они шли вчера: привычные деревья вокруг то и дело сменялись высокими соснами и елями, а дубы и клены пестрили красными, как кровь, листьями. В лесной поросли виднелись россыпи белых грибов, блестящих маслят и рыхлых сыроежек, изъеденных ползающими по ним крупными улитками. Ничего подобного вчера он не помнил — не говоря уже о том, что и лес не был таким густым. Тропа петляла и раздваивалась под ногами и Ник, выбирая направление, совсем запутался. И ничто, в отличие от вчерашнего леса и близко не выдавало здесь хоть какого-то присутствия человека пусть даже самого мимолетного. Холодный пот пробежал по спине Ника, когда он понял, что он не просто заблудился, но оказался в совершенно незнакомой части леса.

«Может, вернуться» — мелькнула у Ника трусливая мысль, но, обернувшись, он понял, что сильно запоздал с этой идеей и уже не найдет дороги к оврагу, а уж тем более — к поляне на которой остались его спутники. Оставалось идти вперед в слабой надежде, выйти хоть к какой-нибудь цивилизации.

Лес вокруг оживал: по ветвям над Ником скакали белки, возмущенно цокая и бросая еловые шишки. Вокруг порхали какие-то незнакомые птицы, разражаясь на молодого человека возмущенными криками. Из-под ног то и дело сигали крупные лягушки — бурые и зеленые, с черными пятнами как у леопарда. В грибной поросли ползали черные саламандры с синими пятнами. Один раз перед Ником взметнулась, расплетая кольца, большая змея и парень испуганно отскочил, обливаясь холодным потом, когда услышал громкое шипение и треск чешуек на хвосте гадины. Змея, впрочем, не стала нападать, но, развернувшись, исчезла под кронами деревьев, однако Ник далеко не сразу решился идти дальше. Несмотря на свою общую безграмотность в зоологии он узнал эту змею — и точно знал, что в родных лесах ей никак не место.

Дорогу ему пересек небольшой ручеек — еще одна деталь, которую он не помнил со вчерашнего дня. К тому времени у Ника вновь пересохло в горле и он, стараясь не думать о простуде и разных инфекциях, опустился на колени, жадно глотая холодную, как лед воду. Напившись, он почувствовал, что давление на мочевой пузырь, снедавшее его с утра стало совсем невыносимым и он, отойдя в лес, с долго и с наслаждением справлял малую нужду. Закончив, Ник решил идти вниз по течению: наверное, этот ручей впадает где-то в более широкую речку, спускаясь по течению которой, он, может быть, выйдет к какому-нибудь жилью или хотя бы к дороге.

Ручей, похоже, был здешним водопоем: в мягкой земле виднелось немало следов от копыт, валялись кучи помета и клочья шерсти. Один раз Ник даже увидел какое-то животное, пьющее воду, но оно отскочило в лес так быстро, что он не успел его узнать. Все вокруг выглядело все более чуждо, но Ник продолжал идти, упорно твердя, что нужно просто идти вниз по течению, и в конце концов он обязательно придет…хоть куда-нибудь.

Солнце уже сияло в зените, когда ручей вывел Ника к большой реке. Здесь же парень, наконец, увидел первые, с утра, следы человеческого присутствия — целых два. Прямо у реки стояла огромная сосна, в стволе которой была вырезана морда какого-то чудища — выпученные глаза, взлохмаченные космы, длинные клыки и острые не то уши, не то рога на макушке. Эта личина показалась Нику знакомой — что-то похожее было на обгорелом дубе на то трижды проклятой поляне, где они вчера встали лагерем. Рядом, на корявом сучке висел кожаный шнурок, унизанный звериными клыками, а над ним — череп какого-то рогатого зверя. Под сосной же валялось мертвое тело — седой старик в грязной, явно не современной длинной рубахе где под слоем грязи и засохшей крови угадывалась красная вышивка. Тощие руки конвульсивно сжались на зиявшей на животе огромной ране с вываливавшимся из нее окровавленными кишками.

А над трупом, недовольно ворча и взъерошив на хребте острую щетину, стоял зверь — он походил на кабана, но даже Нику, при всем его зоологическом невежестве, показалось, что у этого кабанчика слишком длинное рыло и многовато клыков. Однако эти мысли вылетели из головы Ника, когда чудовище подняло свою безобразную голову и устремило на молодого человека налитые кровью глаза-бусинки.

«Хорошо, что успел облегчиться, — мелькнула глупая мысль, — а то бы обоссался прямо здесь.»

Кабан вдруг издал оглушительный визг и бросился на Ника словно мохнатый снаряд, сверкая острыми клыками. Ник в панике попятился и, споткнувшись о корень, плюхнулся на спину. От страха он завизжал не хуже самого кабана, уверенный, что его сейчас пронзят клыками и он зажмурился, готовясь к ужасной смерти.

ХРУСТ. Тошнотворный влажный звук.

Ник услышал глухой удар и еще более громкий визг. Он осторожно открыл глаза, только чтобы увидеть вспышку рыжих волос и беспорядочный шквал движений, когда кто-то спрыгнул на кабана сверху. С удивлением Ник понял, что это девушка — она с трудом удерживалась, вцепившись в загривок зверя, пока он визжал и пытался достать страшными клыками висевшую на нем пиявкой незнакомку. Внезапно зверь повалился на песок, пытаясь раздавить девушку, но та оказалась быстрее, соскочив с его спины и, держась подальше от острых клыков, с довольной ухмылкой смотрела, как подыхает огромный зверь. Его движения становились все более рваными и замедленными, из пасти хлынула алая кровь и кабан издох. Девушка осторожно подошла к нему и, упершись ногой в щетинистую спину, обеими руками с трудом вытащила из шеи зверя длинный тонкий нож, сплошь залитый кровью. Небрежно она вытерла его о шею зверя, — на чистом лезвии мелькнули странные узоры, — и неторопливо вложила клинок в ножны. После этого она обернулась к Нику, что все еще лежал, грязный и мокрый, остолбенело глядя на свою спасительницу.

Поначалу ему показалось, что вернулась Вика — такие же рыжие волосы, зеленые глаза и стройная фигурка соблазнительно круглившаяся во всех нужных местах. Не сразу Ник заметил отличия — девушка была куда моложе и, пожалуй, симпатичнее, с более тонкими чертами лица, которое не портили даже чуть заметные веснушки. Она носила черную рубаху с красной вышивкой, кожаные штаны заправленные в башмаки, расшитые красными и черными бусами. Стройную шею украшал амулет, смахивающий на вырезанную в дереве личину, на руке блестел серебряный браслет в виде змеи кусающей себя за хвост.

Девушка тоже недоуменно рассматривала парня в явно незнакомой ей одежде.

— Витраз? — сказала она. — Кимста ти же?

Ник моргнул, совершенно растерянный.

— Что? Слушай, я не знаю, что ты…

Девушка сказала что-то еще, но он так и не понял ни слова. Видимо, до нее это тоже дошло, потому, что она прекратила попытки объясниться и шагнула вперед, протягивая руку, будто помогая Нику подняться. Тонкая, но неожиданно сильная рука, вцепилась в его запястье, но когда Ник попытался встать, девушка сделала ему подсечку, одновременно выкручивая его руку так, что он снова плюхнулся в грязь — на этот раз лицом вниз. В следующий миг башмак незнакомки с силой вдавился ему на шею.

— Эй, какого…- попытался возмутиться Ник.

— Маре! — строго прикрикнула она и тут же Ник почувствовал как острие ножа кольнуло его шею, — маре, вариг паркат!

Нож кольнул еще сильнее и Ника прошиб холодный пот, когда он понял, что перерезать ему горло этой дикарке будет куда проще, чем завалить кабана. Какое-то безразличие, как итог этого бестолкового дня, навалилось на него, вместе со вновь подступившим похмельем, и Ник замер, даже не пытаясь трепыхаться. Девушка сорвала с него ремень и умело стянула молодому человеку руки за спиной. Лишь после этого она убрала ногу с шеи Ника — и еще раз кольнула его ножом пониже спины.

— Барко! — сказала она, — барко, вариг!

Видя, что он ее не понимает, она махнула рукой в сторону леса. Спорить было не о чем — и Ник, с трудом поднявшись на ноги, заковылял в чащу со связанными за спиной руками и спадающими штанами. Девушка держалась позади, время от времени покалывая Ника в спину, давая понять, чтобы он не вздумал геройствовать. Ник, впрочем, и не собирался: он покорно шел вглубь леса, его сердце бешено колотилось, в голове роились мысли.

Кто эта дикарка? Куда он попал? И, самое главное — как отсюда выбраться?

[Neper]

Первое правило Хемфри Ван-Вейдена - избегать походов. Второе правило Хемфри Ван-Вейдена - избегать паромов.

[ясмин джакмич]

Благодарим, коллега! Читаем, знакомимся 

[Каминский]

Первое правило Хемфри Ван-Вейдена - избегать походов. Второе правило Хемфри Ван-Вейдена - избегать паромов

Третье правило - избегать брутальных морских капитанов, хех

Благодарим, коллега! Читаем, знакомимся 

Буду рад!

[Neper]

Третье правило - избегать брутальных морских капитанов, хех

А, уже есть фанфики ??

[Каминский]

А, уже есть фанфики ??

Не встречал, но думаю есть.

Upd. Есть конечно.

Изменено 5 July пользователем Каминский

[Каминский]

Макс

— Я что, должен был еще и стеречь твоего дружка?!

Он ненавидел когда они ссорились — поэтому это и случалось так редко. Не в его правилах было повышать голос на девушку — и он гордился, что мог успокоить любую не срываясь на крики и, тем более, оскорбления. Однако Вике как-то удавалось пробить эту стену — и Максим одновременно и злился на нее и гордился, что выбрал и впрямь особенную.

— Это из-за вас он ушел! — сказала Вика, — если бы вы не относились к нему как куску дерьма.

— Я? — вспылил Макс, — да я ему и слова плохого не сказал. Даже когда он собирался снимать тебя голышом.

— Ты опять начинаешь?! Это так глупо!

— А взрослый мужик, который ведет себя как истеричка — не глупо? — зло ответил Макс, — не ехал бы вовсе, раз такой чувствительный. Никто его не гнал, сам ушел.

— Вика, ну перестань, — вмешалась в разговор Ольга, — и в самом деле, взрослый мальчик, сколько ты будешь его за ручку держать. Не потеряется тут до дороги часа два ходьбы.

— А если он заблудится? Я ему уже несколько раз звонила — тишина, даже гудков нет.

— А навигатор для чего? Двадцать первый век, слава богу, даже такой ло…в общем, любой дорогу найдет.

— Вообще-то, с Интернетом как раз какая-то хрень творится, — подал голос Тим, не отрывая взгляда от своего айфона, — ничего не ловит, вообще.

— Да ладно?! — Ольга быстро выхватила свой девайс, лихорадочно тыкая пальцами по экрану. Спустя мгновение она подняла несчастные глаза, — слушай и вправду. Что за хрень?

Очень скоро все четверо убедились в том, что интернет, со всеми производными, накрылся, что называется, половым органом бабушки и дедушки одновременно. Никакие попытки вернуть Сеть к жизни — включая и залезание на дерево, в попытках поймать сигнал и постоянные перезагрузки аппаратов, — не увенчались успехом.

-А чего удивляться — такая глушь, — пожал плечами Максим, — ничего, выберемся к цивилизации — разберемся.

-Может, пойдем обратно? — жалобно спросила Вика, — как же там Ник?

Макс почувствовал, как его охватывает дикое раздражение.

— Задрала уже со своим Ником! — зло бросил он, — ты ему что, нянька?! Никуда не денется.

— Мааакс, — жалобно протянула Вика, — ну как же так? А если он заблудится? Он такой беспомощный бывает.

Она так умоляюще смотрела на него, что Макс сменил гнев на милость.

— Идти за ним по-любому глупо, — сказал он, — если он заблудился мы его все равно не найдем, а если вышел к станции — значит вообще с ним все в порядке. Мы сделаем по другому — вниз по течению, как раз будет полигон, у них должна быть связь. Я там знаю кой-кого, помогут связаться с местной ментовкой или с кем-нибудь еще.

На том и порешили: свернув палатки и быстро убрав лагерь, четверка путешественников двинулась вниз по течению негромко журчавшего ручья. Впереди шел Макс, внимательно вглядываясь в нависавшие над берегом кроны, высматривая знакомые приметы. Рядом шла Вика, раз за разом пытавшаяся набрать номер Ника или хотя бы чей-нибудь — и, судя по несчастному выражению лица, без какого-либо успеха. Лиц топавших позади Тима и Ольки Макс не видел, но и без того догадывался о чем они думают: надеялись отдохнуть на природе, а вместо этого пришлось искать этого недотепу Никитоса — да еще и с отрубившейся связью. Максим же не мог определиться со своим отношением к Нику: с одной стороны, он верил Вике, что никаких иных чувств, кроме дружеских она к нему не питает, с другой — ну какому нормальному мужику понравится, когда вокруг его девушки крутится…ну пусть не бывший, но во всяком случае парень из ее прошлого. Тим, с которым Макс сдружился за последние дни, так прямо говорил, что «этому ушлепку» с ними не место. Макс в общем-то и был согласен — но Вике удалось его переубедить…как всегда.

— Макс, ты опять нас завел в какую-то пердь, — от тягостных мыслей отвлек недовольный голос Ольги, — уже полчаса шлепаем, а вокруг ни просвета.

— Ты и вчера так говорила, — не оборачиваясь, бросил Макс, — не ссы, я знаю куда идти. Ручей — как дорога: мимо не пройдешь.

Откровенно говоря, только на это у него и оставалась надежда — хотя он и шел с уверенным видом знающего местность человека, настоящей уверенности у него оставалось все меньше. Местность вокруг казалась все менее знакомой — ручей постепенно расширялся, принимая все новые притоки, так что теперь его уже можно было считать полноценной рекой, чего Макс не помнил совершенно. Не помнил он и лесных великанов, вздымавшихся по обе стороны реки, пестривших красными листьями. Должно быть, что-то такое отразилось и на его лице — и Вика, оставившая бесполезные попытки оживить свой аппарат, все чаще бросала на бойфренда тревожные взгляды.

— Все в порядке, Макс? — наконец, спросила она.

— Все, нормал…а черт!!!

Он услышал за спиной негромкий всхлип Ольги и смачное ругательство Тима — они увидели то же, что и Макс с Викой. Сам же Макс осторожно потянулся рукой за спину, нащупывая рукоятку топора, не сводя взгляда с первого живого существа увиденного ими сегодня.

Река тут образовывала небольшую излучину — и за ней, припав к воде, сидел зверь — похожий на кошку, но размером с большую овчарку. Холодные зеленые глаза недобро уставились на молодых людей, верхняя губа вздернулась, обнажив белоснежные клыки. Упругие мышцы перекатывались под рыжевато-коричневой шерстью, когда зверь сжался в упругий комок, словно готовясь к прыжку.

— Замри! — шепнул Макс Вике, увидев, что он потянулась к валявшейся на земле палке. Зверь же, видимо трезво оценив свои шансы на успех против четверых людей, внезапно развернулся и одним броском исчез в кустах.

— Твою мать, Макс! — выдохнула Ольга, — а говорил зверей нет.

— Это рысь была, да? — спросила Вика. От вцепившейся в запястье Макса руки чувствовалась бившая девушку крупная дрожь.

— Наверное, — солгал Макс. Не то, чтобы он считал себя знатоком здешней фауны, но как выглядит рысь все же знал. И определенно у нее не могло быть такого длинного хвоста, как у незнакомого зверя.

— Слушайте! — вдруг сказала Ольга, — что это?

Макс навострил слух — и не поверил своим ушам. Поначалу он подумал, что ему мерещится — лишь ошеломленные лица его спутников показывали, что это не так. Сомнений не было — из-за леса слышался отдаленный, но хорошо узнаваемый шум морских волн.

[Neper]

Ждем-с. продолжение.

PS Подумалось, были бы они не из 2025, а из 1895 - от встречи с рысью - была бы радость трофею.

Изменено 6 July пользователем Neper

[Каминский]

Ждем-с. продолжение.

все будет)

Подумалось, были бы они не из 2025, а из 1895 - от встречи с рысью - была бы радость трофею.

То как бы не рысь, но не суть...

[Каминский]

Вика

— Это сон, — убежденно повторяла Ольга, — сон, я точно говорю. Я не поехала на море, как хотела, и теперь оно мне снится. Викусь, ущипни меня или шлепни, чтобы я проснулась.

— Как скажешь, подруга, — Вика от души шлепнула Ольгу по заднице.

— Ай! Ну не так же! Рада стараться!

Потирая ушибленную задницу, Ольга обиженно взглянула на Вику, которой стоило немалых трудов не показать откровенного злорадства. Она, конечно, любила подружку, но иногда она уж слишком задирала нос — и посмотреть как с нее слетает спесь было приятно. Впрочем, Вика тут же устыдилась явно неуместных сейчас мыслей: глубина и ширина жопы, в которой они все очутились, многократно превосходила аккуратные параметры подкачанной в залах, идеально круглой Ольгиной попки.

Они стояли на узкой полоске песчаного берега, усеянного гниющими водорослями и выброшенной на берег рыбой, вокруг которой с громкими криками кружились морские птицы. Справа от молодых людей виднелось устье реки, течением которой они пришли сюда, слева тянулся длинный мыс, а позади вздымалась зеленая стена леса.

А прямо перед ними простирался океан — Вика почему-то сразу решила, что это именно океан, а не просто море, — бескрайняя серо-голубая гладь с белыми барашками пены. Небольшие волны с шумом обрушивались на берег и с шипением откатывались, увлекая за собой песчаные струи, вперемешку с мелкими ракушками. Метрах в двухстах от берега виднелось множество лесистых островков.

— Но это же не взаправду, — продолжала Ольга, растеряно переводя взгляд с Тима на Макса с Викой, — здесь же нет никакого моря. Нет ведь, правда? Или…есть?

Она с таким умоляющим видом посмотрела на подругу, что та чуть не расплакалась от жалости — не только к подруге, но к себе. Ей и самой хотелось верить, что это какое-то наваждение, кошмар, что есть какое-то простое объяснение, что здесь, наконец, и вправду есть какое-то море и Макс сейчас просто посмеется, что они такие глупые и не знают. Она перевела взгляд на своего парня и его лицо сказало ей все лучше любых слов. Нет никакого простого объяснения и быть не может, он также ошарашен, как и остальные.

— Хрен его знает, Вик, — сказал Максим, разглядывая море, — похоже, мы попали.

— Это мы уже поняли, — сказал Тим, — и куда?

-Откуда я знаю, — пожал плечами Макс, — в прошлое, в другой мир, на другую планету — выбирай, что больше нравится. Попаданцы мы теперь, читал про такую хрень?

— Хрень это точно, — зло ответил Тим, — начитался всякой фигни в интернете. В реале такого не бывает.

— У тебя есть объяснение получше? — спросил Макс.

— У меня?! Это ты нас притащил на ту чертову поляну — ты и объясняй!

— И вправду, Макс, — поддержала бойфренда Ольга, — это ведь была твоя идея приехать сюда.

— Ребят-ребята-ребята, — подскочила Вика, вмешиваясь в готовившуюся разгореться ссору, — давайте потом выясним, кто виноват, окей? Когда вернемся домой.

— Вернемся? — Ольга с надеждой посмотрела на подругу, — а как?

— Ну… давайте пока вернемся на ту поляну, — неожиданно для самой себя предложила Вика, — с нее ведь все началось. Может оно, сработает и обратно тоже.

Макс и Тим переглянулись — такая простая мысль им не пришла в голову и Вика даже немного возгордилась тем, что нашла решение.

— Так и сделаем, — кивнул Макс, — и чем скорее, чем лучше.

— Только давай сначала отдохнем, — взмолилась Ольга, — мы ведь шли несколько часов, а у меня до сих пор голова гудит после вчерашнего и ноги отваливаются.

— Ладно, — кивнул Макс, глянув на солнце, — заодно и перекусим. Но сильно не рассиживаться — никто ведь не хочет оставаться тут до темноты.

С этим никто не спорил. Они быстро перекусили захваченной с собой едой — остатками шашлыка, упаковками с сыром и колбасой, разными салатиками, запивая все это остатками вчерашней «запивачки» — минералки и «Колы». Тим предложил тяпнуть еще и водки, чтобы отогнать похмелье, но Макс отсоветовал.

— Выпьем, когда вернемся, — сказал он, — шляться пьяными по незнакомому месту — такая себе затея. Блин, мне еще с утра казалось, что этот лес какой-то…не наш.

— А мне он напомнил Канаду, — со ртом, набитым мягким сыром, сказала Ольга, — меня отец как-то возил в Торонто, мы там выбирались на природу.

— Может, мы в Канаду и провалились? — предположила Вика.

— Было бы неплохо, — усмехнулся Макс, — но тогда телефон хоть что-то бы ловил. Да и какие-то люди уже появились

— А вдруг это какая-то Канада из прошлого? — предположил Тим.

— Может и так, — пожал плечами Максим, — но нам пофигу — Канада из прошлого для нас все равно, что Мордор. Если мы сможем вернуться — лучше это сделать побыстрее.

На этом и порешили. Тим все же уговорил Макса выпить по стопочке, чтобы хоть немного развеять охватившее всех похоронное настроение. Выпив и повеселев, Тим и Ольга решили прогуляться по пляжу.

— Далеко не отходите, — предупредил их Максим, — тут хоть и море, но совсем не курорт. Кто его знает, что за зверье в том лесу.

— Мы рядышком, — заверила его Ольга, — только глянем, что за мысом.

Макс кивнул и златовласая парочка, негромко переговариваясь, отправилась по пляжу, распугивая громко кричащих птиц. Макс тем временем уселся на песок и принялся швырять ракушки в набегавшие волны. Вика, понимая, что он сейчас нуждается в ее поддержке, села рядом и положила голову на его плечо. Макс рассеяно погладил ее по волосам.

— Это ты хорошо придумала, — сказал он, — про возвращение на поляну.

— Все будет нормально, — нарочито бодро сказала Вика, — зато будет о чем вспомнить.

— Это точно, — хмыкнул Макс, — Ольга там, небось, уже селфи делает.

— Интересно, что там с Ником? — спросил Вика. Макс пожал плечами.

— Скорей всего, успел до переноса, — сказал он, — может, уже к дому подъезжает.

— Было бы неплохо, — вздохнула Вика. Она все еще была привязана к другу детства, несмотря на всю его нелепую ревность. Мысль о том, что Ник мог заблудиться в чужом лесу заставляла ее чувствовать себя виноватой, хотя она упорно гнала тревожные мысли.

— Вот увидишь, он самым везунчиком среди нас окажется, — словно угадав о чем думает подруга, продолжал Макс, — хотя с другой стороны — таких бы фоток здесь наделал.

— Да ну их в баню, — махнула рукой Вика, — из-за них все и началось. Знала бы…

— Да кто мог знать, — сказал Макс, — думаешь я не жалею, что завел вас сюда?

— Перестань, — сказала Вика, — ты не виноват. Никто не мог подумать, что так получится.

Макс благодарно посмотрел на нее, а Вика, обняв его за шею, приблизила его губы к своим. Их поцелуй был самым невежливым образом прерван громкими топотом и взволнованными голосами. Вика подняла глаза и увидела Ольгу и Тима. Один только взгляд на их лица вышиб у нее все романтические чувства.

— Ребят, это звиздец какой-то, — выдавил Тим.

— Да что же это за дыра такая, — всхлипнула Ольга, — видели бы вы, что там!!!

То, что они увидели и впрямь могло ошеломить, шокировать и перепугать до судорог. Прямо за мысом в море впадала река — возможно еще один рукав потока, которым они вышли к побережью. В устье его был поселок — именно «был» в прошедшем времени. Сейчас на его месте высилась лишь куча дымящихся развалин, то и дело с треском обрушивались обгорелые бревна. Этот населенный пункт был явно не современным, напоминая скорее то, что Вика видела на картинках в исторических книжках Макса: обломки деревянного частокола торчали, словно гнилые зубы; чудом уцелевшие дома были сложены из бревен, крыши — там где они еще сохранились, — покрывали тонкие доски, переложенные мхом и дёрном, также постепенно занимавшимся пламенем от летавших повсюду искр.

Но не разрушения и пожары больше всего потрясли злосчастную четверку, а трупы — многочисленные окровавленные тела, валявшиеся меж дымящихся развалин. Мужчины в судорожно стиснутых руках державшие кто топор, кто вилы или заостренный кол; немолодые женщины в явно не современных платьях, младенцы и дети постарше с размозженными головами или задохнувшиеся от дыма.

— Что здесь случилось? — дрожащим голосом спросила Ольга: бледная от ужаса, она тряслась всем телом, вцепившись в рукав Тима. Тот выглядел немногим лучше, ошалело рассматривая разоренную деревню, также как и Вика, с ужасом глядевшая на окровавленное пепелище. Максим чуть лучше владел собой: шагнув вперед, он склонился над одним из мертвых тел — высоким плотном мужчине в полусгоревшем плаще с меховым воротником. Большего о здешнем аборигене сказать было сложно: он упал ничком в кучу еще тлевших углей и никому не хотелось переворачивать мертвое тело, чтобы посмотреть на то, что осталось от его лица.

-Максим, осторожно! — пискнула Вика, но Макс, не слушая ее, с усилием вытащил из стиснутых в предсмертной агонии пальцев черный от копоти клинок.

-Кто-то из важных был, — сказал он, разглядывая короткий меч, — кроме него я тут только двух или трех заметил с нормальным оружием. Пальцы изодраны до костей — кольца чтоли с на них были? Тот кто учинил все это, их и содрал.

-Да похрен на них! — взвизгнула Ольга, — валим скорее, пока и нас…

Она осеклась на полуслове, словно подавившись тем, что хотела сказать, ее глаза и без того круглые, расширились еще больше, лицо покрыла смертельная бледность. Вика проследила за ее взглядом и от души выругалась: по морю, выплывая из-за ближайшего островка, шли несколько больших лодок под широкими парусами, раскрашенными черными и синими полосами; с оскаленными звериными мордами на носах. Здесь не понадобилось ничего пояснять — похожие корабли все присутствующие видели в сериалах про викингов.

-В лес, быстро!!! — крикнул Макс, и Ольга, сразу же метнулась меж пылающих улиц в сторону леса. За ней кинулся и Тим, а следом припустили и Макс с Викой. Однако уже на околице села, где начинались небольшие поля и огороды, молодые люди замерли, с отчаянием глядя на лесную чащу. Оттуда уже выходили, с недобрым удивлением глядя на попаданцев, высокие крепкие мужики с голубыми и серыми глазами. Светлые и рыжие волосы выбивались из-под полукруглых стальных шлемов с полумасками; тела облекали плетенные кольчуги. В руках они держали копья, мечи и топоры, предназначенные явно не для рубки дров. У некоторых за плечами висели длинные луки.

-Твою жешь мать, — почти над ухом выдохнул Тим.

За спинами послышался какой-то шум и, обернувшись, Вика увидела, как один за другим к берегу подходят корабли с драконьими головами, а с них сходят на землю точно такие же воины, неспешно подходя к попаданцам. Бежать было некуда.

Во главе вышедших из леса чужаков — («черт, да ведь это мы здесь чужаки!») — шел рослый великолепно сложенный воин, чей доспех переливался стальной чешуей, как у огромных рыб или змей. Голову его прикрывал шлем, увенчанный серебряной фигуркой какого-то гада — вроде змея или дракона. С украшенного металлическими дисками пояса свисал меч с рукоятью оканчивающейся оскаленной мордой волка и длинный нож, заточенный с одной стороны. В руках воин держал деревянный щит, обитый железными полосами и с острым шипом посредине. Синие глаза его холодно глянули на четверых молодых людей и от этого взгляда у Вики по спине пробежал противный холодок: она ни на минуту не усомнилась в том, что именно эти люди и устроили резню в деревне.

— Макс, — шепнула она своему парню, — брось меч.

— А? — Макс непонимающе уставился на оружие, взятое им с убитого селянина, перевел взгляд на окружавших его «викингов» и, сообразив, как он выглядит с мечом в руках, быстро швырнул клинок на землю и поднял руки. Этот жест повторили и все остальные.

— Мы не хотим проблем, — начала было говорить Вика, однако стоявший впереди воин махнул рукой и девушка послушно замолкла. Предводитель «викингов» стянул шлем, оказавшись молодым, — даже моложе Макса, — и довольно симпатичным парнем, с гривой золотистых волос, синими глазами и правильными чертами лица, обрамленными светлой бородкой. Он окинул взглядом молодых людей, задержавшись на Вике и Ольге, и полные губы искривила легкая улыбка. «Викинг» произнес несколько слов на незнакомом языке, с явно вопросительной интонацией, и выжидательно глянул на попаданцев.

— Олька, чего молчишь? — шепнула Вика, — ты же знаешь норвежский.

— Это не норвежский, — прошипела ей в ответ Ольга, — он похож, но я ничерта не понимаю. Ладно, попробуем по другому.

То, что предводитель «викингов» оказался молодым красавчиком, похоже, вернуло блондинке уверенность в себе: ослепительно улыбнувшись, она шагнула вперед, стараясь смотреть только в лицо воина и не обращать внимания на блестевшие отовсюду острые клинки.

— Эй ребята, мы ведь не хотим проблем, правда? — Вика невольно отдала должное подруге, даже сейчас не растерявшей женского обаяния, — серьезно мы не местные, мы заблудились просто. Поможете нам добраться до дому?

Видя, что ее не понимают, Ольга сопровождала свои слова разными жестами, всячески показывая, что ни она, ни ее друзья не представляют опасности. И, казалось, это работало: лица «викингов», из тех, что уже сняли шлемы утратили прежнюю суровость, некоторые даже начали улыбаться.

Усмехался и молодой воин — настороженность в его синих глазах сменилась явным одобрением, пока он рассматривал Ольгу — так откровенно, что даже у нее, привыкшей к мужскому вниманию, щеки покрылись легким румянцем. Глянув на Тима, Вика увидела как по его лицу перекатываются желваки, а взгляд словно окаменел — он тоже заметил, как чужак рассматривает его девушку. «Викинг» же, словно не замечая красноречивых взглядом Тима, вдруг шагнул вперед, попытавшись приобнять красивую незнакомку.

-Эй, полегче!!! — Ольга еще надеялась обратить дело в шутку, с нервным смешком пытаясь вывернуться из сильных мужских рук. Но молодой «викинг» с неожиданной ловкостью развернул девушку спиной к себе, удерживая ее запястья за спиной одной рукой. Второй рукой он перебирал золотистые волосы, что-то негромко нашептывая ей на ухо.

— Руки убрал от нее! — Тим шагнул вперед, сжав кулаки и Вика испуганно охнула про себя, прекрасно помня, как легко «заводится» Тим. Ослепленный ревностью, он даже забыл о том, где они находится, готовый драться за свою девушку с кем угодно. Вот только молодой «викинг» явно привык к совсем иным поединкам нежели пьяные драки за дверями ночных клубов. Усмехнувшись, он толкнул Ольгу к другим воинам, взял у одного из них меч и бросил его под ноги Тиму. Не говоря ни слова, он указал глазами на Ольгу и, уложив на землю щит, потянул из ножен клинок. Хищная улыбка озарила его лицо, пока он следил за явно растерявшимся соперником. Медленно, будто каждое движение стоило ему огромных усилий, Тим наклонился к мечу. «Викинг» усмехнулся, его мышцы чуть заметно напряглись, словно у кота, приготовившегося к прыжку и Вика напряглась в предчувствие ужасного. В глаза разом бросились свежие и старые шрамы, покрывавшие лицо и руки молодого воина, не пропустила она и пренебрежительных усмешек с которыми смотрели на Тима остальные «викинги». С пугающей, до дрожи в коленях, ясностью она осознала, что как только Тим возьмет в руки меч, он быстро присоединиться к трупам, лежащим по всей деревне

К счастью это понимала не только она.

-Хватит!!! — Вика аж вздрогнула от громкого крика, не сразу поняв, что он сорвался с губ Ольги. Вывернувшись из рук державших ее «викингов», она метнулась к молодому воину. На глазах ее блестели слезы, когда она повисла на новом «ухажере».

-Не надо, пожалуйста, не надо! — всхлипывая говорила она, — пожалуйста, не убивай его. Я пойду, пойду с тобой!!!

Ошеломленная Вика не узнавала свою гордячку-подругу: заливаясь слезами, она упала на колени, целуя руку с мечом и умоляюще заглядывая в синие глаза. Досадливо поморщившись «викинг» оттолкнул Ольгу, даже не посмотрев на нее, и выжидательно посмотрел на Тима. Тот стоял как оплеванный, с бессильной злобой и немым укором глядя на свою уже бывшую девушку — однако, когда он выпрямился, меч так и остался лежать на земле. Что же до Вики, то она чувствовала только гордость за подругу, — всегда любившая, когда из-за нее дерутся мужики, сейчас Ольга не стала потакать своему женскому тщеславию ради спасения Тима.

Выждав немного, молодой воин презрительно кивнул незадачливому сопернику и, развернув Ольгу спиной к себе, шлепком по заду направил ее к берегу. Опустив голову, не глядя на друзей и особенно — на бывшего бойфренда, девушка быстрыми шагами прошла к ближайшему кораблю. Один из светловолосых воинов, стоявших на борту, сорвал с ее плеч рюкзак, швырнув его внутрь судна, второй затащил в драккар и саму Ольгу, с несчастным видом усевшуюся на корме. У Вики разрывалось сердце от жалости и страха при виде подруги — так, что она не сразу подумала какова будет ее собственная судьба.

Наблюдая за несостоявшимся поединком Тима с новым мужчиной Ольги молодые люди не сразу заметили, как к берегу причалил еще один корабль. Больше и шире самого длинного драккара он сильно отличался от оскаленных драконьими пастями судов: с возвышениями на корме и носу, где стояло что-то похожее на пушку, заряженную длинным толстым копьем. Три мачты украшали широкие черные паруса, причем на самом большом виднелось изображение фиолетовой морской черепахи, держащей в пасти зазубренный гарпун.

Команда корабля также отличалась от светловолосых и голубоглазых «викингов»: первым на берег сошел коренастый мужчина с большим «кавказским» носом, черными волосами и бородой, заплетенной в две косы. Из-под кустистых бровей цепко смотрели янтарные глаза. Поверх долгополого костюма, напоминавшего длинное пальто с серебряными пуговицами, был наброшен черный плащ с меховым воротником. Пальцы мужчины украшали золотые перстни, на шее красовалась подвеска с рубином.

Следом за первым чужаком, с корабля сошло еще несколько человек, схожей внешности, но одетых в кожаные куртки с нашитыми металлическими бляшками. Они держали короткие мечи и копья с тонкими лезвиями, на поясах кольцами свились семихвостые плетки.

Окинув четверых незнакомцев оценивающим взглядом, сошедший на берег первым мужчина обменялся с молодым «викингом» несколькими фразами. Видимо, они о чем-то договорились, потому что чернобородый мужчина, обернувшись к своим людям, уже другим тоном отдал какие-то распоряжения. Один из его людей спешно взбежал на борт и вскоре появился снова, сгибаясь под тяжестью увесистого тюка, который он уложил у ног молодого воина. Тот, небрежно кивнув, шагнул к Тиму.

— Чего тебе? — шарахнулся Тим, когда счастливый соперник направил на него меч. В следующий миг острое лезвие рассекло лямку рюкзака и тот упал на землю, где его подхватил один из «викингов». Он отнес добычу к драккару, куда потянулись и остальные воины — за исключением нескольких человек ведущих за собой с десяток молодых женщин в длинных одеяниях, похожих на сарафаны. Босые ноги покрывала кровь и грязь, серые глаза затравленно зыркали по сторонам. Чернобородый передал молодому воину кожаный мешочек, в котором что-то глухо звякнуло и «викинг», распустив завязки, довольно кивнул, при виде серебряных монет. Перекинувшись с чернобородым еще парой слов, он зашагал к драккару где сидела заплаканная Ольга. Ее друзей, вместе с местными пленницами, заставили подняться на новое судно. Тим, совершенно потерянный, безропотно шагнул наверх, но Вика на миг замерла, остановившись перед спущенной на берег доской.

— Все будет хорошо, — успел шепнуть ей Макс, когда над ухом девушки послышался резкий окрик и ее бедро обжег удар плетки. С трудом подавив в себе ругательство, Вика, а вслед за ним Макс нехотя поднялись на борт рабовладельческого корабля.

[agnez]

в черном мультикаме

Мультикам по определению не может быть чОрным. 

[Каминский]

Мультикам по определению не может быть чОрным

Серьезно?

 

[Каминский]

Ник

— Барко, вариг! Барко жаркай!

— Жаркай сама, — проворчал Ник. Он попытался встать и невольно охнул от боли в затекших суставах. На лице девушки мелькнула презрительная усмешка — впрочем, она редко смотрела на своего пленника с иным выражением. Однако ее чувства сейчас волновали Ника, куда меньше чем-то как с ним поступят ее сородичи.

По лесу они шли недолго: Ник то и дело спотыкался, с трудом находя дорогу по бурелому, к тому же ему приходилось поддерживать спадавшие штаны. Девушка, скользившая меж деревьев с изяществом хищного зверя, откровенно потешалась его неуклюжести. Время от времени она поторапливала Ника острием ножа, так что в скором времени его майка намокла и липла к телу от крови из множества мелких порезов. Он почти выбился из сил, когда лес вдруг расступился и перед ним открылась большая поляна. С трех сторон ее окружал лес, с четвертой омывало течение реки, куда шире, чем та, берегом которой недавно шел Ник. У берега стояли странные суда — вроде больших лодок, но с парусом и оскаленными звериными мордами, вырезанными на носу. На самой же поляне высились грубо сооруженные шалаши из веток и звериных шкур. Перед ними горели костры, где над огнем висели небольшие котелки, бурлившие ароматным варевом.

Вокруг костров сидели крепкие русоволосые люди в диковинных одеждах из звериных шкур, увешанные ожерельями из когтей и зубов хищников. Они сами показались Нику не людьми, а каким-то скопищем диких зверей, хищников только что загнавших добычу и теперь пирующих. Здесь были только мужчины — от молодых, совсем еще мальчишек, с настороженными взглядами голодных волчат, до побитых жизнью мужиков, лет пятидесяти, с испещренными шрамами руками и лицами. Особенно Нику бросилось в глаза то, что все они были вооружены: из-за широких кожаных поясов торчали рукояти страховидных ножей, под рукой, так чтобы было можно схватить в любой момент лежали мечи, палицы, боевые топоры, какие-то палки с утыканными шипами железными шариками на тонкой цепочке. Все они негромко переговаривались, временами разражаясь каким-то лающим смехом — да и сами эти разговоры напоминали ворчание хищной стаи. Однако все это разом стихло едва на краю поляны появились Ник и его спутница. С пару десятков глаз недобро уставились на пленника и тот невольно сглотнул при мысли, что с ним могут сделать.

— Ээээ…привет, — сказал Ник, выдавив натужную улыбку и тут же схлопотав неожиданно крепкий подзатыльник от стоявшей за его спиной девушки. Над поляной разнесся громкий смех, пока лесная красавица, кольнула пленника ножом в спину и хлопнула по плечу, заставив Ника войти в круг костров. Сразу несколько мужчин о чем-то спросили девушку, та ответила чем-то, вызвавшим очередной взрыв лающего хохота. На Ника смотрели как на диковинного зверя, но убивать прямо сейчас, вроде бы никто не собирался. Девушка, усадив его в круг костров, сама присела рядом и перерезала ремень, связывающий запястья Ника. Но, прежде чем он успел растереть саднившие запястья, она многозначительно поводила ножом перед его глазами, как бы давая понять, чтобы он не делал глупостей. Она бросила еще несколько слов и один из мужчин передал ей глиняную чашку, а она сунула ее Нику.

— Что это? — подозрительно спросил парень, но девушка лишь мотнула головой и Ник, не желая усугублять непонимание, послушно пригубил из сосуда. В чашке оказалась всего лишь вода и Ник, все еще мучимый сушняком, жадно все выпил. Мужчины смотрели, как он пьет, о чем-то негромко переговариваясь между собой, а девушка, взяв большую деревянную ложку, зачерпнула из котла и протянула ложку Нику. В душистом вареве плакали куски какого-то мяса, вероятно, оленины приправленной травами. Ник вдруг почувствовал невероятный голод и жадно осушил ложку, не обращая внимания на обжигающий жар. Девушка с интересом смотрела на него, словно удивляясь его жадности. Она сунула Нику лепешку и он торопливо съел и ее, затравленно поглядывая на окруживших его воинов.

Один из мужчин, — коренастый здоровяк в меховом плаще и лицом, столь заросшим бородой, что она казалась, продолжением его наряда, — что-то сказал, ткнув пальцем себе за спину. Молодой человек проследил куда он указывал и увидел посреди поляны небольшой загон, огороженный древесными кольями. В нем, скорчившись на земле, сидело с десяток молодых людей, обоего пола, угрюмо уставившихся в землю. Судя по всему Ника собирались определить к другим пленникам, однако девушка начала возражать, вступив с бородачом в ожесточенный спор, в который вмешались и остальные. Странно, она была единственной женщиной, среди не отличавшихся утонченностью мужчин, и тем не менее, они явно прислушивались к ее словам. Судя по всему, они пришли к какому-то соглашению, после чего она схватила парня за волосы и, заставив встать на ноги, потащив к стоявшему на отшибе шатру отличавшемуся от других высотой и тщательной отделкой шкур, натянутых на деревянные шесты. Над шатром торчал шест с нанизанной на него человеческой головой. На ней сидела какая-то птица, вроде вороны, но с длинным хвостом, как у сороки, деловито выклевывавшая мертвые глаза.

Ник знал, что он, вероятно, должен был быть в ужасе, но все, что он чувствовал сейчас, так это какое-то сюрреалистическое спокойствие. Его разум не мог обработать эту странную новую реальность, поэтому он действовал на чистом инстинкте, послушно передвигая ноги и идя туда куда его вела его…хозяйка?

Внутри было темно и дымно, воздух был пропитан запахом немытых тел, жареного мяса и каких-то трав. Девушка подтолкнула Ника к куче мехов в углу, сказав что-то повелительное. Затем она сорвала с его плеч сумку, после чего развернулась и вышла, оставив Ника одного в темноте. Усталость, словно невероятно тяжелая глыба навалилась на него, когда он повалился на пол и, зарывшись поглубже в шкуры, на удивление быстро заснул.

Проснулся он уже вечером — судя по пробивавшимся из-под пелены шкур лучам закатного солнца. Поначалу Ник даже не понял, где он — на миг он даже вообразил, что находится в палатке, одной из тех, что взяли Макс и Тим в поход, а все остальное ему просто привиделось. Чувство невероятного облегчения захватило его — особенно когда полог шатра откинулся и внутрь вошла… Вика. Однако потом она заговорила и все надежды окончательно проснувшегося Ника мигом рассеялись. Он уже заметил и причудливые одежды девушки и то, что он сам лежит на мягких звериных шкурах.

Ему снова принесли поесть — большой кусок сочного мяса, завернутого в хлебную лепешку. О том, что это было за мясо Ник догадался легко — на шее девушки болталось новое украшение: четыре кабаньих клыка, связанных небольшой бечевкой. Судя по всему, пока пленник дрых соплеменники его «хозяйки» уже сходили туда, где валялся убитый кабан. Сама девушка, похоже, уже отметила свой подвиг: пухлые губы лоснились от жира, глаза светились озорным весельем, подсказавшим Нику, что она не только поела, но и выпила.

— Жаркай, вариг, — бросила она, протягивая ему кусок мяса.

— Жаркай сама, — пробурчал Ник, но все же принял угощение и вцепился зубами. Мясо было жестким, плохо прожаренным, еще капающим кровью, но голодный Ник сразу умял половину. Девушка наблюдала за ним, время от времени прикладываясь к кожаной фляге у нее на поясе. Судя по всему у нее сейчас было хорошее настроение — самое время для того, чтобы установить контакт. Через плечо девушки висела сумка Ника и с нее он и решил завязать разговор.

— Сумка, — сказал он, кивая на единственную вещь, оставшуюся у него от прошлого мира.

— Сюма, — благодушно ответила девушка, — сьюма блогой.

Она небрежно похлопала по сумке рукой, явно довольная новым трофеем и Ник, воодушевившись, решил углубить знакомство

— Можешь оставить себе, — великодушно сказал он, — я Ник. Никита. Нииик.

Для убедительности он похлопал себя по груди, еще раз повторив свое имя.

— Ник, — девушка указала на него пальцем, — Ник.

— Ник, — еще раз кивнул молодой человек, ткнув себя в грудь и потом указав на девушку, — Ник, а ты?

К чести дикарки она быстро поняла, чего от нее хотят.

— Кара, — кивнула она, ударив себя в грудь, — Кара. Кара. Ник.

С этим словом она указала на пленника, потом еще раз ударила себя в грудь, повторив «Кара». Ник осторожно выдохнул — кажись первый контакт налажен.

— Кара, — сказал он, — красивое имя.

— Кара, — повторила девушка, блеснув белыми зубами. Прибодрившись, Ник решил продолжить общение, когда полог шатра вдруг отодвинулся и внутрь вошел новый персонаж. При виде него у Ника сразу отпало желание точить лясы: новым гостем оказался высокий мужчина, хорошо за тридцать, с холодными серыми глазами, от взгляда которых Ник с трудом подавил желание вжаться в стену. Русые волосы были острижены, оставив на голове завитый чуб, верхнюю губу украшали вислые усы. На лице, чуть выше правой брови, алел свежий шрам, еще парочка шрамов, более ранних, белели на скуле и подбородке. Мускулистое тело облегал доспех, сплетенный из металлических колец. С украшенного металлическими кружками пояса свисали длинный меч в расписанных золотом ножнах и короткая палица утыканная шипами. С шеи на серебряной цепочке свисало украшение из черного металла, напоминающее звезду или солнце с множеством лучей, хищно загнутых против часовой стрелки, напоминающих острые клыки или когти. Посреди «звезды» словно большой глаз, переливался драгоценный синий камень, вроде сапфира. Широкие плечи прикрывал плащ из бурой шерсти с когтистыми лапами, завязанными на шее. Запястье правой руки украшал золотой браслет, покрытый изображениями зверей, хищных птиц и каких-то гадов, вроде зубастых ящериц.

При виде Ника мужчина скорчил легкую гримасу, словно увидев крысу или мокрицу. Повернувшись к Каре он бросил несколько слов, ткнув большим пальцем за спину. Девушка отчаянно замотала головой, выпалив в ответ целую тираду, указывая то на Ника, то на его же сумку, что-то энергично объясняя мужчине. Ник подметил в их лицах некое сходство — родственники, возможно, даже отец и дочь. Интересно, с чего бы он отпустил ее на такую опасную охоту? Мужчина с каменным лицом выслушал Кару, взял в руки сумку, пощупал ее после чего кивнул и, бросив несколько слово, вышел из шатра. Кара обернулась к Нику и тот увидел на ее лице выражение огромного облегчения.

— Стано, вариг, — строго сказала она, — не балувань.

Эти слова она подтвердила резким жестом, явно указывавшим Нику, чтобы он не покидал шатра. Ник энергично закивал в ответ — чутье подсказывало ему, что благодаря Каре он только что избежал огромной опасности. Кара, порадовавшись его покладистости, подмигнула и выскользнула наружу. Однако, едва за ней опустился полог, как Ник, не в силах сдержать любопытства, приник к щелям в шатре, чтобы видеть, что там снаружи.

Кара и незнакомый мужчина шли рядом, причем девушка продолжала что-то энергично доказывать своему спутнику. Судя демонстративному почтению, которое оказывали воину остальные он был тут большим начальником. Мимоходом мужчина бросил несколько слов сидевшим у костров воинам и высокий мужчина поднялся, направляясь к рабскому загону. Ник узнал бородача с которым спорила Кара — он выбрал среди пленников молодого парня, с взъерошенными темно-русыми волосами, одетого в грязную белую рубаху. Отогнав других пленников, мужчины вытащили парня из загона и повели к большому дубу, на краю поляны Вокруг дерева уже горели костры, вокруг которых потихоньку собирались и остальные воины. Сам дуб показался Нику чем-то смутно знакомым и приглядевшись, он понял в чем дело: костры освещали грубо вырезанные в стволе уродливые черты. Рядом на сучьях висели черепа людей и животных.

Тревожное предчувствие охватило Ника, пока он наблюдал за происходящим. Почти стемнело, от костров на поляне остались лишь груды мерцающих углей — зато все ярче разгоралось огненное кольцо, полукругом охватившее дуб и за которое никто из воинов старался не заходить. Стихли все смешки и разговоры, будто гнетущее напряжение, охватившее Ника, передалось и всем собравшимся — или, скорее, это ему передался их настрой. Со все большим волнением он наблюдал как двое воинов привязывают пленника к дубу, как отступают они за круг костров. В следующий миг вперед вышла Кара: вскинув руки она затянула какое-то заунывное песнопение, раскачиваясь назад-вперед, словно змея перед дудочкой заклинателя. Шагнувший за круг костров предводитель подхватил этот мотив, а за ним — и остальные воины.

Ник не сразу понял, когда все вдруг разом изменилось — просто липкий холодный пот разом пролился на его спину, а волосы встали дыбом, когда он ощутил ПРИСУТСТВИЕ. Лишь потом он увидел источник своего страха — даже не сколько увидел сколько почувствовал, как позади дуба в густой чаще возникает тень, еще более темная и густая, чем те, что отбрасывали ветви могучих деревьев. Обмерев от страха Ник не мог бы описать, что именно он наблюдает: временами ему казалось, что он видит широкие плечи, поросшие длинной черной шерстью; мускулистые ручищи, вдвое длиннее и толще, чем руки самого крепкого человека; низкий покатый лоб и оскаленный острыми клыками рот. Но тут же это видение расплывалось, смазывалось, будто растворялось в густых тенях и проступало снова, принимая еще более кошмарные очертания. Ник чуть не обмочился от страха когда во мраке зажглись глаза — словно два зеленых огня адского пламени, — и с быстротой змеи вынырнула огромная лапа, стиснувшая тело пленника. Послышался истошный, тут же оборвавшийся вопль, треск ломающихся костей — и в следующий миг пламя костров осветило одиноко стоявший дуб, по которому медленно стекали потеки алой крови. Средь собравшихся перед дубом людей пробежала некая волна облегчения, послышался негромкий говор — словно страшное лесное «нечто», вернувшись в чащу, развязало и языки собравшимся.

Подавленный Ник отполз вглубь шатра, зарывшись в кучу шкур, уже не смея выглядывать наружу. Теперь он понял какую участь ему готовили сородичи Кары и от чего она спасла его — и все же он долго не мог сомкнуть глаз, боясь что лесное чудовище явится по его душу. Лишь под утро он заснул беспокойным сном, полным кошмаров.

Долго поспать ему не удалось: с восходом солнца в шатер вошли двое хмурых мужчин. Они бесцеремонно растолкали Ника и заставили выйти из шатра, отогнав к лодкам вместе с остальными пленниками. Другие воины также рассаживались по судам, занимая место на веслах. Кара, как заметил Ник, держалась рядом с военачальником, вместе с ним поднявшись на самую большую лодью. В сторону своего пленника она глянула лишь раз: что-то похожее на сочувствие мелькнуло в ее серых глазах, но тут же она отвернулась и Ник не был уверен, что ему не померещилось. Меж тем воины налегли на весла, надулись паруса и лодьи двинулись вверх по реке вслед восходящему солнцу.

[agnez]

Серьезно?

Ага. То, что всякое кЕтайское и иже с ним разноцветное барахло продают под именем Multicam, ею не является. 

[марик]

я понимаю что это могучий ии трудится, но прическа у девушки больно современная. 

[Каминский]

Ага. То, что всякое кЕтайское и иже с ним разноцветное барахло продают под именем Multicam, ею не является

Ничего не знаю и знать не хочу. Я набрал в поисковике "черный мультикам" мне выскочила туева хуча ссылок на продажу товара именно с таким именованием, мне этого достаточно

но прическа у девушки больно современная. 

У них такие национальные обычаи, понимать надо!

 

[Арман Жан]

Интересно!

Один мелкий момент, когда визуализировал поход компании, особенно по всяким топким берегам и тд, настойчиво над ухом было жужжание всяческих мух и писк комаров.

[Каминский]

Ольга

Вокруг простиралось море — свинцово-серое, также как и затянутое облаками небо, с которого срывался мелкий холодный дождь. Судно качало на волнах, что-то и дело ударяли о борт корабля, рассыпаясь по нему пенными брызгами. В своей легкой, явно не по здешней погоде, курточке девушка быстро промокла и сейчас сидела, уткнувшись носом в колени и обняв их руками, тщетно пытаясь согреться. Тело било мелкой дрожью — не только от холода, но и от страха.

Только когда зубастые драккары отчалили и берег стал медленно исчезать за горизонтом, до Ольги внезапно дошло что она натворила. На борт она шагнула не отдавая себе отчета, думая лишь о спасении Тима. Сейчас девушка вдруг осознала, что Тим для нее и так все равно что умер — кто знает доведется ли им встретиться снова? Понимание того, что прежняя, гламурная и беззаботная жизнь, сгинула безвозвратно по какой-то нелепой чудовищной случайности обрушилось на нее каменной глыбой, грозя раздавить ее окончательно.

Сейчас она сидела на корме среди награбленного добра — тюков с мехами и тканями, каких-то бочек и корзин с туго прилаженными крышками. И сама она чувствовала себя таким же трофеем, который ценят немногим больше чем связку мехов или кошель с серебром. Внимания ей уделяли примерно столько же: молодой красавчик, бесцеремонно отобравший Ольгу у Тима толкнул ее на корму, после чего уселся на весла с остальными «викингами» и, казалось, забыл о своей добыче. Над морем разнеслись короткие, будто лающие команды, одновременно погрузились весла в воду, когда драккары заскользили по водной глади. Попутный ветер надул черно-синие паруса, придавая кораблям скорости, справа и слева мелькнули лесистые островки и Ольга не успела опомниться, как небольшой флот вышел в открытое море. Словно проснувшись, она порывисто оглянулась, пытаясь увидеть друзей, однако берег так быстро отдалился, что все люди на нем слились в одно движущееся пятно, а потом и вовсе исчезли за россыпью островков.

Прошлое окончательно осталось за бортом драккара.

Ольга почти не смотрела по сторонам с тех пор как берег исчез за горизонтом и вокруг нее раскинулось лишь холодное серое море. Девушку охватило странное равнодушие ко всему — даже отрывистые голоса гребцов и их грубый смех, не могли ее вырвать из оцепенения. Снова и снова она вспоминала окровавленные трупы в разоренной деревне и невольно примеряла на себя судьбу тамошних жителей. Она понимала, что если бы ее хотели убить, то сделали бы это еще на берегу, однако все доводы разума отступали перед липким всепоглощающим страхом перед ужасающей неизвестностью. Она гадала, что ждет ее впереди и одновременно не желала этого знать.

Она не знала, сколько прошло времени — просто в какой-то миг она увидела, что начало смеркаться. Ольга подняла глаза и увидела, что небо стало совсем черным, с зажигавшимися тут и там звездами. Однако не это заставило девушку изумленно распахнуть глаза: в ночном небе взошло сразу два светила — одно более-менее похожее на привычную Луну, зато второе — огромный серп сиявший багрово-фиолетовым светом. Оба светила находились напротив друг друга и их сияние озаряло море причудливо слившимся светом.

Непривычное и красивое зрелище настолько охватило Ольгу, что она на миг забыла как именно она появилась под этим небом. Но тут же ее спутники живо напомнили о себе, сильными голосами затянув песню.

— Пат мелти мин моодир, ат мек скилди каупа, флей ок фаграр арар, станада ап стафни…

Мать Ольги была русской моделью, в свое время выскочившей замуж за бизнесмена из Норвегии. Отношения между супругами, впрочем, не заладились и через два года женщина с дочкой вернулась на родину, однако отношения с отцом Ольги не порвала, что и привело к тому, что девушка фактически жила на две страны. Сейчас же Ольга хоть и не понимала своих спутников, но все же улавливала знакомые нотки в их гортанном языке. Она даже начала тихо подпевать, когда послышались тяжелые шаги и перед глазами Ольги появились мужские ноги в сапогах и кожаных штанах. Девушка подняла глаза и увидела того самого молодого воина, что взял ее в плен. В темноте она не видела выражения его лица, но его голос, бросивший несколько слов, звучал почти нормально.

— Не понимаю, — помотала головой Ольга, на всякий случай вжавшись в тюки и обхватив себя за ноги еще сильнее. Мужчина пожал плечами и, наклонившись, выхватил из-за спины девушки что-то из ближайшего тюка. В следующий миг на ее плечи легла необычайно мягкая и теплая шкура с бархатистым мехом, приятно щекочущим щеку.

— Спасибо, — искренне поблагодарила девушка, чувствуя, что согревается. Она оглянулась — драккар, как и другие корабли, шедшие справа и слева от них, направлялись к поднимавшейся из моря каменной громаде. Были ли то острова или просто группа скал, но морские разбойники явно собирались встать здесь на привал.

Молодой воин вновь привлек ее внимание, ударив себя в грудь.

— Дагнар! — громко произнес он, — Дагнар! Дагнар!

Для убедительности он еще раз стукнул себя в грудь и девушка уловив вопросительную интонацию, выдавила вымученную улыбку.

— Ольга, — сказала она и тоже постучала себя по груди, — Ольга!

Варвары разбили лагерь на каменистом островке на берегу которого валялся сухой плавник, а в глубине росли чахлые корявые кусты. Из собранного хвороста морские разбойники быстро развели костер, его оранжевое пламя плясало в сумерках, бросая яркие блики на темную воду. Светловолосые воины собрались вокруг огня, воздух вокруг них стал тяжелым от запаха жареного мяса и немытого тела.

У варваров оказалось больше кораблей, чем вначале показалось Ольге: не меньше двух десятков судов с мордами драконов вытащили на берег и все новые мужчины, одетые в меха и кожу поверх кольчуг, подходили к костру. Их грубые лица покрывали шрамы бесчисленных сражений, лихорадочно поблескивавшие глаза светились злобой и похотью.

Очень скоро выяснилось, что Ольга была не единственной пленницей «викингов» — на берегу ее заставили усесться рядом со стайкой молодых женщин, что сидели на камнях, прижавшись друг к другу. На их понурых лицах читались страх и отчаяние. Большинство и носили рваные крестьянские одежды, так что современная куртка и брюки Ольги делали ее белой вороной среди остальных пленниц, смотревших на нее с неприкрытой неприязнью. Особенно выделялась смазливая черноволосая молодуха, в одеянии напоминающем темно-синий сарафан с красной вышивкой. Она постоянно шепталась с остальными пленницами, то и дело кидая на Ольгу неприязненные взгляды. Девушка уже и не знала кого ей больше бояться — варваров или своих же товарок по несчастью.

Воины, собравшиеся вокруг костров, меж тем срывали затычки с закупоренных глиняных сосудов, жадно хлеща какое-то пойло, заедая его жареным мясом. Их голоса становились все более громкими и неразборчивыми, взгляды устремленные на пленниц становились все более жадными и наглыми.

Среди морских разбойников выделялся один: высокий мужчина, лет пятидесяти, в черном доспехе. Нагрудную пластину его украшало изображения дракона или морского змея, кусающего себя за хвост. В виде змеи был и серебряный обруч охвативший седые волосы. Что-то в чертах изрезанного морщинами и шрамами лица, освещенного пламенем костра, показалось Ольге знакомым, как и ледяных голубых глазах от одного взгляда которых хотелось вжаться в камень, слиться с ним, чтобы не привлекать внимания.

Именно этот мужчина, встав среди прочих воинов, держа в руках большой рог, отделанный серебром, со смехом произнес несколько слов, отозвавшихся восторженным ревом от всех костров. Один за другим бородатые мужчины протягивали свои грубые руки, жадно хватая плачущих пленниц. Старый воин с обручем схватил дрожащую белокурую девушку не старше восемнадцати лет и с лающим смехом перекинул ее через плечо. Остальные воины также набрасывались на женщин, срывая с них одежду и заваливая их на землю, раздвигая им ноги. Кто-то из пленниц почти спокойно воспринял свою участь, другие, помоложе, громко рыдали, но их жалобные стоны и плач перемежались довольным сопением утолявших свою похоть мужчин.

Ольга сжалась в ужасе, уверенная, что будет следующей. Сердце ее забилось быстрее, пока она отчаянно молилась всем богам, которые могли ее услышать.

«Пожалуйста, пожалуйста, оставьте меня в покое. Пожалуйста, только не меня.»

Большая рука стиснула ее плечо и дернула так что ее голова резко откинулась назад от внезапного рывка. Ольга невольно вскрикнула и те воины, что дожидались своей очереди, разразились смехом.

— Дагнар! — взревел старый вождь — и Ольга увидела, кто именно держал ее за плечо. Молодой воин ответил чем-то вызвавшим дружный гогот остальных воинов и Ольга вдруг поняла на кого похож старый пират. Судя по всему он был отцом или иным старшим родичем Дагнара.

Ольга не успела как следует обдумать эту мысль, когда Дагнар заставил ее подняться на ноги и идти за ним. Ноги Ольги дрожали так сильно, что Дагнару пришлось почти тащить ее обратно к драккару. Там он развязал девушке запястья — точнее разрезал несколькими быстрыми взмахами кинжала. Затем Дагнар схватил ее за подбородок большим и указательным пальцами, заставив встретиться с ним взглядом. Что-то требовательно сказал, вопросительно уставившись на дрожащую девушку.

Ольга с трудом сглотнула, ее рот пересох от страха. Но когда она посмотрела в глаза молодого воина, она увидела в них что-то давшее ей надежду. Не жестокость или похоть, как у остальных, но острый ум и что-то еще…любопытство?

— Пожалуйста, — умоляюще прошептала она. — Я не понимаю. Я не отсюда. Я откуда-то… откуда-то еще.

Глаза воина сузились. Он повертел ее лицо так и эдак, изучая ее так, словно никогда раньше не видел женщину. Затем его взгляд упал на закрытый рюкзак, который по прежнему валялся среди вещей. С ворчанием он отпустил девушку и потянулся к сумке. Не без труда распутав тесемки, он принялся вытаскивая одну вещь за другой. Он показывал их Ольге и она, сообразив, что от нее требуется называла каждый предмет, делая соответствующие жесты.

«Бутылка», «Полотенце», «Бритва», «Шорты»

Воин смотрел на все это, сильно сбитый с толку, особенно когда он добрался до айфона. Он был разбит, его экран покрывала паутина трещин. Сердце Ольги упало, при мысли о том, что ей придется объяснить устройство, которому для работы требовалась целая инфраструктура вышек сотовой связи и спутников. Она сделала вид, что делает фотографию, но Дагнар только нахмурился. Потянувшись к рюкзаку, Ольга достала шоколадку «Альпен гольд» и протянула ее молодому человеку, что подозрительно понюхал незнакомое лакомство. Его глаза встретились с ее глазами, в пронзительно-синих глубинах читался немой вопрос.

— Это еда, — робко пояснила Ольга, — вкусно. Вот, смотри!

Она разорвала обертку и отломила квадратик, засунув его в рот. Воин завороженно наблюдал, как она жевала и глотала, наслаждаясь мягкой сладостью. Затем быстрым движением он сделал то же самое, его глаза расширились от непривычного вкуса. Медленная улыбка расползлась по его лицу, и он съел остаток, облизывая липкие пальцы.

Осмелев, Ольга открыла косметичку, вытащив карманное зеркальце. Она подняла его, показывая Дагнару его отражение. Он хмыкнул, больше интересуясь ею, чем собой. Она расчесала спутанные волосы, затем нанесла пудру и румяна на щеки. Наконец, она накрасила губы в яркий алый цвет. Дагнар завороженно наблюдал, как Ольга преображается у него на глазах: становясь непривычно красивой. Невольно он потянулся к ней, чтобы коснуться ее лица, проведя пальцем по линии скулы. Сердце Ольги забилось, когда мозолистые пальцы Дагнара исследовали ее лицо, скользя по ее губам, подбородку и вниз по шее. Он был на удивление нежен, но она чувствовала его едва сдерживаемую силу и ее тело откликнулось на это самым предательским образом. Ее соски затвердели под тонкой курткой, низ живота заныл от постыдной потребности.

Ольга почти ощутила разочарование, когда воин вдруг отстранился и, собрав вещи, небрежно сунул ей в руки рюкзак. Он выпрыгнул из лодки и мотнув головой, зашагал прочь. У Ольги не было выбора, кроме как следовать за ним, пока он вел ее в центр лагеря. Остальные воины разлеглись у костра, их хриплый смех и грубые шутки наполняли воздух. Запах жареного мяса и кипящего рагу доносился с ветерком, заставляя ее пустой желудок сжиматься. Чуть в стороне от остальных возвели несколько палаток, точнее шатров, наскоро собранных из звериных шкур и найденных на острове длинных палок. Из самого большого из шатров уже слышался смех и громкий голос, в котором Ольга узнала седовласого вождя. Дагнар усмехнулся и шагнул в сторону соседнего жилища.

У входа в шатер горел костер, а возле него, скорчившись рядом с кипевшим каким-то варевом котелком, сидела какая-то женщина. Ольга узнал ее даже раньше, чем она обернулась — по черным волосам и темно-синему одеянию с красной вышивкой. Подобострастная улыбка расплывшаяся по лицу девушки, несколько поблекла, когда она увидела рядом с Дагнаром Ольгу. Молодой воин что-то небрежно бросил и молодая женщина подскочив как ошпаренная, исчезла в темноте, напоследок бросив на Ольгу ненавидящий взгляд. Воин повернулся к попаданке, его глаза сверкнули в свете костра.

— Дагнар, — сказал он, постукивая себя по груди, — Дагнар Сурвальдсон.

Затем он указал на девушку, приподняв бровь в безмолвном вопросе.

— Ольга, — ответила она, ее голос слегка дрогнул, — Ольга Ульберг.

— Ольга Ульберг, — повторил Дагнар, его язык запинался на незнакомых слогах. Затем он протянул руку и коснулся ее волос, его пальцы почти нежно погладили шелковистые пряди. И затем, к огромному облегчению Ольги, он отпустил ее и отступил назад. Откинув меховой полог, он нырнул внутрь, жестом приглашая Ольгу следовать за ним. Когда Ольга вошла внутрь, ее глаза расширились при виде тюков с мехами, стоявших вдоль стен. Дагнар указал сначала на тюфяк, заваленный мехами, потом взял с костра котелок и поставил перед ней дымящееся ароматным паром рагу.

— Ешь, — просто сказал он и сейчас Ольга поняла его слова. Она закуталась в меха, ее тело и разум онемели от истощения и шока. У нее едва хватило сил на еду, но она заставила себя съесть каждый кусочек, зная, что силы понадобятся ей завтра. Засыпая, она чувствовала на себе пристальный взгляд воина. И хотя она знала, что должна бояться, маленькая, предательская часть ее почти чувствовала себя… в безопасности. Это была глупая мысль, и она, скорее всего, пожалеет о ней. Но, погружаясь в сон без сновидений, Ольга не могла не почувствовать, как в ее груди загорается искра надежды. Возможно, в этой странной и дикой стране она нашла неожиданного союзника. Только время покажет. Пока она спала, свернувшись под мехами, Ольга могла только молиться, чтобы дожить до рассвета… и чтобы прихоть Дагнара стала ее спасением, а не гибелью.

Наутро варвары сложили шатры и спустив на воду корабли, снова устремились в открытое море. Солнце в этом мире вроде бы не отличалось от земного, так что Ольга с грехом пополам определила, что драккары идут на северо-восток. Это чувствовалось и по погоде: с каждым днем становилось все холоднее, небо заволакивали сизые тучи, которых срывался уже не только дождь, но и мокрый снег. От пробирающего до костей холода ночью девушку спасала только теплая шкура, подаренная Дагнаром.

Сам молодой воин держался с Ольгой отстраненно, как будто и не было той ночи в шатре, когда девушка понадеялась, что между ними возникло некоторое доверие. Видимо, ей показалось — ничего в поведении Дагнара не выдавало какого-то особенного отношения к пленнице. Пару раз в день он давал ей кружку с водой и кусок соленой рыбы или сушеного мяса вместе с пригоршней искрошившихся сухарей. Остальное время он сидел на веслах с утра до ночи, перебрасываясь грубыми шутками со своими спутниками или затягивая очередную заунывную песню.

Время от времени им попадались островки — скорей даже скопления скал, засиженных морскими птицами, что с недовольными криками срывались при виде людей. Иногда встречалась живность и покрупнее — в первый раз Ольга невольно вскрикнула, вжавшись в лодку при виде огромных зверей, вроде тюленей, но побольше любого моржа, с похожими на медвежьи мордами и клыкастыми пастями. Впрочем, с людьми эти звери предпочитали не связываться: с громкими рыком переваливаясь по камням, они сноровисто спрыгивали в воду и быстро уходили на глубину.

Однажды, когда варвары высадились на ночлег, а сама Ольга дремала, зарывшись в меха на корме драккара, со стороны моря раздался громкий вой, напоминающей скрежет ржавой пилы по металлу. Ночь мигом наполнилась встревоженными криками: всполошившиеся варвары вскакивали, хватая длинные копья, с острыми наконечниками длиной в предплечье. Ольга, подавшись всеобщей панике выскочила на берег, и ее тут же толкнули к остальным пленницам, согнанных со всех драккаров в дрожащую толпу. Все они испуганно смотрели на море — и вместе с ними Ольга увидела, как из воды вдруг поднялась черная спина с несколькими острыми плавниками. Даже при том, что на поверхности не появилось ни головы, ни хвоста неведомой твари, та ее часть, которую она успела увидеть, была больше и шире любого драккара.

— Что это? — когда спина скрылась под водой, спросила Ольга у ближайшей девушки. Ей оказалась та самая черноволосая красотка в темно-синем сарафане. Та, похоже, тоже еще не отошла от увиденного, потому что ответила довольно мирно.

— Чуткит, — бросила она, — чуткит борзовий, вариг.

Она примолкла, услышав хруст гальки под сапогами и рядом с женщинами вырос Дагнар. Ольга сама удивилась внезапному уколу ревности, когда варвар по-хозяйски положил руку на плечо черноволосой девушки. Он посмотрел на Ольгу, — судя по всему все чувства отразились на ее лице, потому что Дагнар коротко усмехнулся и указал ей на драккар. Сам же он, ухватив за плечи расплывшуюся в довольной улыбке пленницу, повел ее к уже разбитому на берегу шатру, пока Ольга, глотая злые слезы жалости к себе, побрела к драккару. Хорошо еще, что никто из варваров, все еще оживленно обсуждавших явление «чуткита», не обратил внимания на Ольгу. Однако девушка, уверившаяся в том, что Дагнар потерял к ней интерес, уже считала, что ее изнасилование — лишь вопрос времени.

До поры до времени эти опасения не оправдывались. Отношение Дагнара к ней практически не изменилось — он как и раньше едва замечал свою пленницу: хорошо хоть кормить и поить не забывал. Остальные варвары тоже не проявляли к Ольге особого интереса — если не считать старого воина, которого, как поняла попаданка, звали Сурвальд. Однажды, во время очередного привала, предводитель похода устроил свару с Дагнаром, что-то громко и сердито выговаривая молодому воину. Время от времени Сурвальд бросал недобрые взгляды на Ольгу, так что та, съежившись на драккаре и почти готовая сигануть за борт если что, не сомневалась, что речь идет о ней. Дагнар, стоя с понурым видом, отвечал негромко, но твердо, о чем-то споря с вождем. Судя по всему, ему удалось в чем-то убедить старого воина: снисходительно хмыкнув что-то в седые усы, он хлопнул Дагнара по спине и отошел к кострам, над которыми поджаривалась выловленная накануне огромная рыбина, наподобие тунца. Проходя мимо Ольги, Дагнар подмигнул ей, внушив новые надежды — развеявшиеся тем же вечером, когда молодой воин опять ушел в шатер с черноволосой вертихвосткой. Ольга уже знала, что ее зовут Малуна и она же успела возненавидеть девку, которую уже считала счастливой соперницей. С детства привыкнув считать себя «королевой класса», сейчас, столкнувшись с тем, что ей откровенно пренебрегают как женщиной, Ольга неожиданно почувствовала, что недавний страх буквально перед всем в этом мире уступает место ревности и чуть ли не ненависти.

Меж тем открытое море кончилось: теперь драккары шли вдоль большой земли, со скалистыми берегами и длинными извилистыми заливами, напомнившими Ольге норвежские фиорды. За прибрежными скалами высились поросшие лесом горы, а еще дальше, едва видимые в туманной дымке, вздымались и вовсе исполинские вершины со снежными шапками. Сами варвары выглядели сейчас более напряженными, чем обычно, хмуро вглядываясь в берег, словно ожидая какого-то нападения. Пока, впрочем, эти опасения не оправдались: за несколько дней им попалось лишь несколько утлых лодочек, которыми управляли светловолосые голубоглазые рыбаки, испуганно смотревших на шедшие вдоль берега драккары. Несколько раз Сурвальд перебросился с ними парой слов, по которым Ольга сообразила, что «викинги» вернулись в свою «Скандинавию». Однако и здесь, судя по всему, им было кого опасаться — скорей всего таких же морских разбойников.

В ту жуткую ночь, когда на небе взошла лишь обычная «Луна» — драккары встали на якорь в небольшой бухте со всех сторон укрытой черными скалами. В тени одной из них стоял небольшой дом, сложенный из камней и плавника, с крышей устланной мхом. На окруживших жилище заточенных кольях торчали белые черепа: людей, животных и каких-то еще жутких тварей: вроде бы и человеческие, но раза в два больше, чем у любого из людей. Распахнутый рот неведомого отродья скалился острыми клыками, по бокам черепа торчали короткие, но толстые рога.

У входа в жилище, рядом с обложенным камнями дымящимся очагом, стояли две женщины в возрасте от тридцати до сорока лет. Длинные светлые косы были перевиты лентами с ракушками и кусочками кораллов. Они носили одеяния из тщательно выделанной кожи, покрытой бисерной вышивкой в виде разных морских тварей. Впереди них стоял высокий старик с наброшенной на плечи черно-бурой шкурой и меховой шапкой украшенной оленьими рогами. С широкого кожаного пояса свисали устрашающие когти и клыки каких-то хищников. В руках старик держал крепкий посох увенчанный черепом клыкастой твари. С шеи на кожаном шнурке свисала серебряная фигурка существа наподобие русалки с острыми зубами, изогнутым в кольцо змеиным хвостом и змеями же вместо волос.

Сурвальд первым сошел на берег — спрыгнув с носа драккара, он преклонил колено перед стариком в оленьей шапке. Тот небрежно коснулся головы «викинга» жезлом и произнес несколько слов. Сурвальд, непривычно почтительно для него ответил, после чего, уже совсем другим тоном, рявкнул через плечо что-то своим людям. Сразу несколько воинов во главе с Дагнаром, сошли на берег, возлагая к ногам старика часть добычи: тюки с мехами, разные ларцы, мешки и запечатанные кувшины. Затем Дагнар шагнул на драккар, — не свой, принадлежащий кому-то из его соратников, — и вскоре появился снова, крепко держа за локоть Малуну. Пленницу нарядили в новый наряд: Дагнару пришлось постараться, чтобы найти в награбленной добыче красивое черное платье с золотой вышивкой и алые сапожки, выглядывавшие из-под подола. Шею молодой женщины украшало ожерелье из янтарных бусин, на руках красовались золотые браслеты. В таком наряде Малуна выглядела настоящей красоткой, почти затмевая Ольгу. Однако сейчас попаданку почему-то совсем не тянуло завидовать счастливой сопернице. Оля почти пожалела ее — от одного затравленного, испуганного взгляда Малуны на глаза наворачивались слезы жалости.

Чуть позже варвары, со своими пленницами, собрались на другом берегу бухты. У самого моря горели костры, вокруг которых двигались две женщины, — жрицы, как догадалась Ольга, — мерно ударявшие в бубны. Сам старик, судя по всему тоже жрец, стоял у моря, вскинув над головой руки и мерно читая какой-то призыв. Взгляд его был устремлен к расположенному метрах в четырех от берега плоскому островку. На нем стояла каменная плита с намалеванным синей краской изображением змеевласой и змееногой «русалки», окруженной черными знаками вроде рун. Вокруг плиты лежали раковины, акульи челюсти и клыки морских зверей вроде моржовых. К плите была привязана дрожащая Малуна, дико озиравшаяся по сторонам, словно в ожидании чего-то ужасного. Это же чувство передалось и Ольге — лунный свет, струящийся с неба; мерный рокот волн в такт которому слышался грохот бубна и монотонный речитатив жреца, — все это наполняло попаданку предчувствием некоей потусторонней жути, готовой прорваться в мир людей.

В лунном свете, струящемся над волнами, в воде вдруг появились три юные девы, неторопливо выходя из моря. Никогда Ольга не видела столь красивых женщин — однако эта красота пугала и отталкивала. В этих созданиях не чувствовалось ничего человеческого — словно вся их внешность была лишь прекрасной маской под которой скрывалось отвратительное и опасное чудовище. Серебристые волосы облекали гибкие тела, холодные сине-зеленые глаза мерцали словно звезды

Переступая по камню изящными босыми ступнями, они двигались в одном ритме с накатывавшимся на берег волнами, подбираясь все ближе к дрожащей жертве. Тонкие пальцы с острыми ногтями впились в ворот одеяния и, с неожиданной для столь хрупких существ силой дернули, срывая с Малуны платье. Страх в глазах девушки сменился стыдом, когда женские руки принялись похотливо гладить обнаженные груди и бедра девушки. Одна из морских дев, опустившись на колени, неестественно длинным языком лизала влагалище Малуны, когда две другие ласкали ее груди. Все это зрелище, несмотря на свою бесстыдное откровенность, вовсе не выглядело сексуальным — пока Малуна со стонами корчилась в руках похотливых дев, их действия становилось все более грубыми. Длинные ногти чертили по коже пленницы кровавые полосы, белоснежные острые зубы впивались в нежную плоть, оставляя алые следы.

— Аааа! — жалобный крик сорвался с губ Малуны, она забилась в путах, когда стоявшая перед ней на коленях дева резко подалась вперед, зарывшись лицом меж пышных бедер. Спустя миг она отстранилась: ее рот окрасила кровь, алые губы кривились в жуткой нечеловеческой ухмылке. Глаза по особому блеснули в лунном свете — и Ольга увидела, что зрачки девы стали вертикальными как у змеи или кошки. В следующий миг дева вновь вцепилась в изуродованные половые губы, истекавшие кровью. Одновременно и две другие девы вонзили зубы в обнаженные груди Малуны, отрывая куски окровавленной плоти.

Пораженная ужасом, Ольга смотрела как морские отродья словно пираньи вгрызались в тело кричащей, бьющейся в агонии пленницы. Они менялись: их тела вдруг заблестели серебристой чешуей, на пальцах появились острые когти. Длинные гибкие хвосты, подобно змеиным телам, оплели ноги Малуны, пока зубастые пасти отрывали от рыдающей, истошно вопящей пленницы кусок за куском. Вокруг нее извивались мерзкие твари — напоминающие одновременно хищных рыб и огромных ящериц: с когтистыми перепончатыми лапами, длинными хвостами и подрагивающими жабрами. Они заживо пожирали несчастную девушку, оглашая воздух громким шипением — и в ответ ему жрецы затянули очередное песнопение. Ему вторили и стоявшие на берегу варвары — Сурвальд и Дагнар и все остальные громко воздавали хвалу чешуйчатым тварям.

Однако Ольга уже не видела этого — перепуганная, как и прочие пленницы, она не оцепенела как они, от страха. Воспользовавшись тем, что за ней никто не смотрел, она осторожно протиснулась за спины остальных, пока не оказалась рядом с узким ущельем. Спустя миг она уже бежала, срывая дыхание и сбивая ноги, одержимая одной целью — убраться подальше от жестоких людей и мерзких тварей, которым они приносили жертвы. Вот теперь она четко осознала, какое будущее ее ждет в этом кошмарном мире.

О чем она не успела подумать — что морские девы могут быть не единственными чудовищами в этом жутком месте. Эта мысль пришла к Ольге слишком поздно — когда она остановилась, чтобы перевести дыхание и унять колотье в боку. Она наклонилась, чтобы выпить воды из сбегавшего по скале ручейка — и тут позади нее послышалось злобное рычание. Чья-то волосатая лапища зажала ей рот, вторая огромная лапа обхватила талию девушки, когда неведомое чудовище потащило ее вглубь острова.

Один мелкий момент, когда визуализировал поход компании, особенно по всяким топким берегам и тд, настойчиво над ухом было жужжание всяческих мух и писк комаров

Ну, это уже штаны Арагорна) Понятное дело, что всякий гнус там имелся, но все же не упомянешь

[Каминский]

Вика

— Тим. Тим, ну хватит уже. Возьми поешь.

Сидевший в углу Тим равнодушно посмотрел на плошку с густой кашей и, ничего не ответив, отвернулся к стене. Вика почувствовала, как ее помимо ее воли охватывает нешуточная злость.

— Если ты уморишь себя голодом, то уж точно больше никогда ее не увидишь! — Вика с с громким стуком поставила миску на пол, забрызгав кашей ноги Тима, — Олька затем и пошла с тем гопником, чтобы тебя, дурака, не зарезали!

— Да брось ты его, — негромко сказал сидевший напротив Макс, — жрать захочет — поест.

Вика недоверчиво оглянулась — кроме них в трюме сидело еще с пару десятков пленников, что сейчас жадно расправлялись с выданной пайкой. Иные из них бросали жадные взгляды на нетронутую плошку с кашей. Тим, похоже, тоже сообразил, что устраивать голодовку не время: развернувшись, он взял свою пайку и принялся запихивать в рот вязкую, как замазка, массу из разбухших зерен. Вика, довольно кивнув, отползла от него, прильнув к Максу. Тот обнял девушку и испытующе заглянул ей в глаза.

-Ты как? В порядке?

— Так себе, — слабо усмехнулась Вика, — как думаешь, что будет дальше?

— Ничего хорошего, — с солдатской прямотой признался Макс, — от этакого бычья.

Он кинул быстрый взгляд наверх, где сквозь щели в досках проникал солнечный свет. Время от времени его заслоняли чьи-то ноги, переступавшие по палубе, доносились приглушенные голоса. Макс перевел взгляд на понурившуюся девушку и подмигнул ей.

— Ничего, — сказал он, — прорвемся. Живы ведь пока.

— Надолго ли? — вздохнула Вика, снова окинув взглядом затхлый трюм. За пару дней здесь ее глаза привыкли к темноте и она хорошо видела всех товарищей по несчастью. Те отвечали ей настороженными, а порой и враждебными взглядами — слишком уж отличались трое попаданцев от остальных невольников. Хозяева не сковывали, даже не связывали своим пленникам руки, видимо полагая, что хорошо вооруженные стражники легко подавят любой бунт. Да и сами невольники не выказывали никаких поползновений к восстанию — куда с большей неприязнью, чем даже к своим хозяевам, они относились не только к явным чужакам, но и друг к другу. Вика сообразила, что все они, возможно были из разных селений или даже кланов, — цвета и вышивка на рваной одежде сильно отличались, как и татуировки на лицах и руках у одних и отсутствующих у других. Видимо, будущие рабы и до своего плена сильно не любили друг друга. Впрочем, до открытых драк дело доходило редко: надсмотрщики чутко прислушивались к подозрительным звукам из трюма, готовые прекратить любую свару кнутами и дубинками.

Кормили тут два раза в день: утром плошку каши, иногда с горстью сухарей, вечером — увесистый кусок солонины или сушеной рыбы с кружкой воды. Иногда давали рыбную или мясную похлебку, в которой порой даже плавали кусочки мяса. Так или иначе, голодом их не морили, хотя пленники прекрасно понимали причины такой щедрости.

— Им же прямой интерес нас продать подороже, — сказал Макс, — а кто даст нормальную цену за каких-то заморышей? Вот и подкармливают как могут.

— А я думаю, что за нас захотят особую цену, — с нарочитой бодростью заметила Вика, — они же видят, что мы не такие как все. Видел, они все наши вещи прибрали, наверняка поняли, что мы издалека? Может, даже и продавать не станут, при себе оставят.

— Я бы тому особо не радовался, — хмыкнул Макс, — не нравится мне наш хозяин. Кто его знает, что он со своими рабами творит.

Вика пожала плечами — на нее носатый хозяин не произвел особого впечатления, но по крайней мере от него было более-менее понятно чего ждать: своих рабов он кормил и не позволял им устраивать драки. Еще неизвестно как бы повел себя другой на его месте. Утешение так себе, конечно, но Вика старалась цепляться за малейшие проблески нормы во всем этом безумии. Она отчаянно лелеяла в себе иррациональную надежду, что если вести себя как можно приближенно к прежней жизни, может быть их внезапно вынесет в родной мир — также неожиданно как они его и покинули.

— А может это просто затянувшийся кошмар, — то и дело повторяла Вика, пытаясь убедить одновременно себя и парней, — а однажды утром мы проснемся в своих палатках. Или даже дома — мы с тобой, а Тим с Олькой. Вот посмеемся-то.

— Думаешь, сон может сниться нам всем одновременно? — усмехнулся Макс.

— А что, — парировала Вика, — это более невероятно чем наше попаданство? К тому же — может это все сниться мне одной, а вы — только глюки. Ты можешь думать то же самое о нас.

Макс хмыкнул, но спорить не стал: похоже, слова Вики зажгли и в нем ту же надежду, что поддерживала его девушку. Она попыталась приободрить этими словами и Тима, но тот не поддержал разговора — с того самого мига, как у него забрали Ольгу, парень не проронил и пары слов. Все попытки Макса и Вики разговорить приятеля оказались бесполезными — для Тима, шедшего по жизни в образе «крутого мачо», столкновение со здешней реальностью оказалось слишком болезненным. Расставание с Олей оказалось для него тяжелым испытанием — и сейчас Тим, замкнулся, представляя полную противоположность себе прежнему. Из его редких обмолвок, Вика поняла, что Тим винит одновременно себя и Ольгу за то, что случилось там на берегу — и никакие попытки Вики и Макса хоть как-то переубедить приятеля не возымели успеха. Большую часть времени он спал или делал вид, что спал, а в оставшееся время тупо сидел у стены, уставившись перед собой и никак не реагируя на все попытки друзей его растормошить. Даже ел он с неохотой, чуть ли не через силу запихивая себе кусок в глотку.

Лишь однажды у Тима случился краткий и яркий как вспышка, проблеск его прежнего нрава. Один из невольников, — высокий курносый детина, примерно ровесник попаданцев, — попытался отнять у Тима плошку с едой.

— Эй, сядь на место! — Макс поднялся, чтобы вступиться за приятеля, но тут же выяснилось, что помощь Тиму не нужна: тот вдруг распрямился, словно сжатая пружина, резко подавшись вперед. Послышался звук глухого удара и забияка растянулся на полу, сваленный мощным хуком в челюсть. Абориген тут же подскочил, сыпя ругательствами и жаждя мести, но тут наверху стукнула крышка люка и внутрь просунулось сердитое смуглое лицо, обрамленное черной бородой. Задира, быстро присмирев, уселся на место, — надзиратели не стали бы разбираться, кто прав, кто виноват, всыпав обоим. Тим спокойно взял свою плошку с кашей и начал есть. Надсмотрщик, подозрительно зыркнув на всех и погрозив кнутом, закрыл крышку, а Макс указав глазами на Тима украдкой улыбнулся Вике. Та ухмыльнулась в ответ — старый драчливый Тим еще оставался где-то внутри. Оставалось надеяться, что вскоре прежний спортсмен и мачо окончательно выберется наружу.

Время от времени невольников выводили наверх — ближе к вечеру, под присмотром вооруженных надсмотрщиков, они поднимались, чтобы размять затекшие ноги. В первый же день, точнее ночь, Вику до глубины души потрясло здешнее небо.

— С ума сойти, — заворожено прошептала Вика глядя на сиявшую средь чужих звезд фиолетовую «Луну», — Макс, смотри какая красота!

Макс кивнул, также не отводя глаз от причудливого светила и даже Тим, казалось, на минуту вынырнул из самокопания, зачаровано созерцая небесное чудо. Остальные пленники, впрочем, смотрели на фиолетовую Луну как на совершенно привычное зрелище. А вот их хозяева вели себя иначе: сам хозяин корабля стоял на носу корабля, залитый фиолетовым светом и вскинув руки к сиявшему в небе светилу. Он что-то громко говорил — и его слова эхом повторяли и остальные члены команды. Вика покосилась на фиолетовую черепаху на парусах и тут же поймала понимающий взгляд Макса.

— Интересно, чтобы это значило? — сказал он, задумчиво переводя взгляд с ночного светила на замершего в молитвенном экстазе работорговца, — кто бы сказал?

Именно это подтолкнуло Вику к попыткам разговорить остальных. На слух их язык звучал хоть и непонятно, но знакомо — как чудовищно искаженный русский. На факультете пару семестров учились студенты из Белграда и Вика по живости характера, подружилась с одной сербской девчонкой. Они общались на дикой смеси русского и сербского, но со временем начали понимали друг друга. Именно это Вика и попыталась повторить с женщинами с которыми делила трюм. Поначалу у нее ничего не получалось — аборигенки всячески пресекали все попытки навести общение, что-то злобно бурча под нос. Однако Вика не сдавалась и в конце концов сумела разговорить симпатичную девчушку с курносым лицом и синими глазами. Судя по одежде и тому что остальные женщины, — да и мужчины тоже, — явно сторонились соплеменницы, она была единственной в своем роде. Видимо поэтому, она, пусть и с осторожностью, все же начала общаться с Викой.

Девушку звали Дагмара — и от нее попаданка узнала, что все пленники происходят из земли под названием Лють, а себя зовут «лютами». Все они делились на что-то вроде кланов, коих насчитывалось великое множество. Недавно с десяток таких кланов, объединились под властью одного из местных князей. Объединились не так чтобы добровольно: некоторых довольно жестоко принудили к союзу. Завоеватель, впрочем, недолго радовался новым владениям: на него поднялся другой князь, заключивший союз с некими «тулеями». Вика кое-как уразумела, что так люты именуют «викингов» с которых и начались все беды попаданцев. Тулеи, в свою очередь позвали «мириков» — тех самых работорговцев, которые сейчас владели пленниками. «Мириков» возглавлял купец Магар: по словам Дагмары, раньше он вел дела с их князем, пока не решил сменить сторону. Союз враждебных лютов, морских разбойников и работорговцев разбил честолюбивого князя, после чего «нечестивая коалиция» обзавелась множеством пленников, из всех кланов, что собрал под своей рукой разбитый князь. Уже в плену ожили старые раздоры, где пленники из одного клана винили других в общем поражении — отсюда и взаимная неприязнь между ними.

За разговорами, скудной кормежкой и редкими выходами наружу прошло несколько дней, пока однажды утром пленников не разбудил топот ног и громкие крики наверху. Они не успели продрать глаза, когда стукнула крышка люка и с десяток надсмотрщиков ворвались в трюм, плетьми выгоняя невольников наружу. Щурясь от яркого света, потирая ушибы и злобно косясь на окруживших их кольцом надзирателей, они собрались на палубе, наблюдая за тем как стремительно меняется пейзаж за бортом.

Корабль неспешно входил в большую бухту на берегу которой раскинулось обширное поселение. Пожалуй, его даже можно было назвать городом — по здешним меркам, во всяком случае: в родном мире попаданцев приличный райцентр и то побольше будет. От берега в море выдавалось несколько каменных причалов и множество деревянных. Вокруг них швартовалось множество судов. Больше всего тут стояло кораблей вроде того, на котором прибыли пленники, но имелись и другие — уже знакомые драконоголовые корабли и похожие на большие плоты суда, с прямоугольными парусами украшенными разноцветными изображениями чудовищ и множество иных судов, парусных и гребных.

Особенно выделялся большой корабль около семидесяти метров в длину и почти десяти — в ширину. Три широких паруса, раскрашенные в зеленовато-голубой цвет, наподобие аквамарина, украшали изображения белого коня с рыбьим хвостом и одним рогом посреди лба. С каждого борта этого судна поднималось пять ряд длинных весел, а спереди торчал бронзовый таран.

— Квинкирема, — восхищенно сказал Макс и перевел взгляд на друзей, — ну, а что? Я читал.

Не меньше чем корабли, различались и люди, в великом множестве толкавшиеся в порту. Были тут и смуглые люди с янтарными глазами, как у хозяев рабовладельческого судна, и белобрысые воины в варварских нарядах, и худощавые мужчины в одеяниях, напоминающих фильмы о древней Греции или Риме. Все они о чем-то переговаривались, спорили, ругались, сходили и поднимались на то или иное судно.

Судя по всему, покинуть корабль предстояло сегодня и пленникам Магара. После завтрака из солонины и сухарей, вместе с чашкой подслащенной воды, злосчастную троицу, вместе с другими узниками построили колонной на палубе, связав по двое. Попаданцам, можно сказать, повезло — Тима связали вместе с Максом, а Вику — с Дагмарой, но так, чтобы она смотрела в затылок своему парню. Судя по всему, хозяева предпочитали держать свой лучший товар поближе друг к другу.

— Думаешь, куда нас поведут? — шепнула Вика, ее глаза были расширились от страха и любопытства. Макс пожал плечами.

— Они работорговцы, — сказал он, — наверное, на здешний рынок.

— Знаешь, а мне уже и не страшно, — поделилась Вика, — может, тут все и закончится.

— Боюсь, тут все только начнется, — буркнул Макс, исподлобья глядя на окруживших их надсмотрщиков, — что скажешь, Тим?

Никакого ответа: Тим даже не повернул головы к друзьям, безучастно глядя на набережную. На нее непрестанно сходили такие же торговцы, ведущие за собой связанных рабов. Другие купцы, — точнее их слуги, — вытаскивали на причалы мешки и бочки, выкатывали целые повозки с разным товаром. Кто-то сводил на берег лошадей, другие свиней, овец или коз. Время от времени в бухту заходили рыбацкие баркасы, заваленные рыбой и прочими «морепродуктами». Вонь, гвалт и ругань заполняли порт и в этом шуме практически никто не заметил очередной группы рабов, сошедших на берег под присмотром вооруженных пособников Магара. Сам работорговец явно не собирался идти пешком: у причала его поджидала повозка запряженная двумя черными мохнатыми лошадками с черными же гривами перевитыми фиолетовыми лентами. На козлах сидел худощавый плешивый мужчина в коричневой тунике и стоптанных сандалиях. Обменявшись несколькими почтительными словами с хозяином, возница дождался когда Магар поднимется, после чего стегнул лошадей и повозка покатилась вглубь города. Вслед за повозкой хозяина потянулись и унылые пленники, под бдительным надзором шедших рядом надсмотрщиков.

Они шли по грязным улицам петлявшим между неказистых домов, сложенным из плавника и самана, распугивая с дороги тощих собак и таких же тощих смуглых детей, рывшихся в грязи на обочине. Судя по вывешенным тут и там рыбацким сетям, валявшимся повсюду кучам раковин, рыбьих скелетов и чешуи, а также всепроникающему рыбному запаху, пленники все еще находились неподалеку от порта. Пару раз им попадались большие дома, обнесенные высокой оградой из серого камня и с воротами окованными железными полосами — видимо и здесь имелись свои богачи.

Вскоре они выбрались в более благополучные кварталы, где попадалось куда больше ухоженных домов, иногда даже о двух этажах. Улицы также стали чище и шире- одна из таких, в конце концов и вывела их к вымощенной булыжником большой площади. Посреди нее стояло большое здание с колоннами из серого камня и вырезанным из фиолетового камня изображением морской черепахи над дверями. Изваяние подобной черепахи, только в разы больше, стояло шагах в десяти перед зданием, водруженное на каменный постамент. На панцире морской рептилии высилась статуя высокого грузного мужчины с курчавой черной бородой и трезубцем в мускулистой руке. На поясе его свисал большой кошель. Вместо глаз у идола мерцали желтые камни — или янтарь, Вика не смогла разглядеть, — рот скалился крупными острыми зубами. Свирепое выражение лица идола сильно не понравилось Вике.

— Это кто? — шепотом спросила она Дагмару.

— Эллергун, — также тихо ответила девушка, — главный бог Мирка.

Магар, неуклюже спустившись с повозки, склонил голову перед статуей, пробормотав что-то, что могло бы сойти за молитву и зашагал вперед. Попутно он подал знак надсмотрщикам и те понуканиями, заставили невольников следовать за хозяином.

Прямо под идолом стоял большой деревянный помост, на котором стояло с десяток человек в набедренных повязках и со связанными впереди руками. Стоявший рядом коренастый мужчина с черной, лоснившейся от жира бородой, тыкал в них пальцами, что-то громко выкрикивая. Судя по всему, это торговец расхваливал свой товар — и его внимательно слушали выстроившаяся вокруг помоста толпа мужчин в богатых одеждах и драгоценных украшениях. Время от времени кто-то из них выкрикивал несколько слов и в тот же миг остальные, стараясь перекричать друг друга, затевали горячий спор, стремясь перебить цену. В конце концов, кому-то из покупателей улыбалась удача: кого-то из связанных людей сводили с помоста, чтобы передать на руки новому хозяину, пока в кошель работорговца сыпались золотые и серебряные монеты.

Вика смотрела на это скорей с болезненным любопытством, нежели со страхом: чувство нереальности происходящего все еще не покидало ее, несмотря даже на боль в сбитых ногах, вонь немытых тел и болючие уколы плетки, которой ее подгоняли надсмотрщики. Казалось, что вот оно, то самое, кульминационное действо этого затянувшегося кошмара, когда в самый жуткий момент она вдруг вскинется на кровати в холодном поту, а проснувшийся рядом Макс со смехом приобнимет ее, успокаивая.

Макс и впрямь был сейчас рядом — и действительно как мог старался приободрить свою девушку, — вот только кошмар не собирался развеиваться. На помосте сменяли друг друга все новые торговцы, громко расхвалившие свой товар. Наконец, очередной крикун уступил место Магару и тот, похоже, решив продавать товар самолично, дал знак надсмотрщикам. Те принялись волочить пленников на помост — и по одному и целыми группами, — пока Магар, поднявшись на помост, что-то выкрикивал. Похоже, люты здесь пользовались спросом — Вика мало что не оглохла от голосов покупателей, громко перебивавших друг другу цену. Дагмару увели одной из последних — Вика едва успела ободряюще улыбнуться, когда ее подругу передали благообразному мужчине, средних лет, в длинном белом одеянии и чем-то вроде красного шарфа, перекинутым через плечо. Новый хозяин Дагмары почти по-человечески улыбнулся испуганной девушке и Вика облегченно вздохнула — этот вроде нормальный.

Впрочем, долго думать о судьбе юной лютки ей не пришлось: быстро распродав аборигенов, Магар, наконец, взялся и за попаданцев. Он что-то крикнул и высоченный толстый детина с наголо бритой головой подошел к Максу и Тиму. Вика невольно сжалась при виде этого бугая: обычно надсмотрщики Магара не злобствовали почем зря, если и наказывая кого-то равнодушно, выполняя рутинную работу. Однако этот отличался от своих собратьев, причем в худшую сторону: темно-желтые глаза его масляно блестели, когда он порол кого-то плетью, а толстые губы кривились в похотливо-садистской улыбке. Троицу попаданцев, впрочем, он еще не трогал и все равно Вика невольно вздрагивала, всякий раз когда ловила замасленный взгляд маленьких глазок.

Вопреки ее ожиданиям, Магар решил не ломать себе голову со взявшимися из неоткуда людьми, решив примитивно сбыть их подороже. Продавать попаданцев решили по одному — и бритый бугай, отвязав Тима, повел — чуть ли не потащил волоком, — его на помост. Надсмотрщик, уже привыкнув, что пленник довольно смирный, решил напоследок поглумиться над ним. Еще на корабле пленников заставили снять прежнюю одежку и переодеться в что-то, напоминающее пижаму или сорочку из грубой белой ткани. В такой же одежде на помост выводили всех — и Тима тоже. Однако надсмотрщик, решив отличиться напоследок, рывком сорвал с парня белую накидку и что есть силы хлопнул Тимофея по голому заду, подталкивая его на помост. Одновременно надсмотрщик разразился скотским гоготом, тут же подхваченным собравшейся на торгах толпой.

Именно этот хохот, — наглый, глумливый, полный ядовитого презрения, — стал для Тима последней каплей. Бугай-надсмотрщик оказался застигнут врасплох, когда Тимофей, напружинив мышцы, дернулся с такой силой, что веревки, стянувшие его руки, с треском лопнули. Не дав ошеломленному обидчику опомниться, Тим со всего маху впечатал сжатый кулак прямо в жирное лицо. Бугай не ожидая подобного бунта, не удержался на ногах и улетел с помоста, прямо в шарахнувшуюся толпу.

— Так его, Тим! — радостно выкрикнула Вика.

— Мочи козлов!!! — поддержал друга Макс, изобразив хук правой. Над головами парочки свистнула плеть, больно пройдясь по их плечам, но Вика даже не обратила на это внимания, обрадованная внезапным пробуждением друга. Тиму уже было море по колено: дико озираясь по сторонам, он остановился взглядом на Магаре, что, раскрыв рот, неверяще уставился на раба. Тим, сжав кулаки, шагнул к нему, но сделать ничего не успел — сразу несколько надсмотрщиков выскочили на помост, кинувшись на Тима. Тот отбивался как тигр: одному из своих мучителей он сломал нос, вырубив его одним ударом. Другие, впрочем, быстро заломили руки Тиму, тогда как еще один надзиратель — черноволосый и жилистый, с редкой черной бородкой, — встал перед рабом, раскручивая плеть. Однако ударить он не успел, когда Тим выбросил ногу в великолепном, прямо-таки, эталонно спортивном ударе. На футбольном поле такой удар пробил бы любую защиту и принес команде Тима заслуженный гол, ну а здесь, он попросту сбросил очередного надсмотрщика с помоста, так что тот, описав живописную дугу, плюхнулся на каменную плитку.

Однако эта победа стала для Тима и последней — на нем повисло четверо человек, повалившие его с ног и перевернувшие его на спину. Ему раздвинули ноги и сильные пальцы одного из надсмотрщиков цепко ухватили его за гениталии.

— Отпустите, пидорасы!!! — заорал Тим и тут же получил хлесткий удар плетью по скуле. Меж тем Магар с искаженным от гнева принял из рук одного из надсмотрщиков жуткого вида кинжал с кривым лезвием. Тим, сообразив, что его ждет, забился в стиснувших его руках, когда надсмотрщик ухвативший его за яйца, потянул на себя. Работорговец, мерзко ухмыльнувшись, подошел, примериваясь лезвием к Тимову мужскому достоинству, когда громкий голос, раздавшийся из толпы, остановил уже готовящуюся экзекуцию.

Обратившийся к Магару человек резко выделялся в толпе: высокий статный мужчина с «орлиными» чертами лица и проницательными темными глазами. С бритой головы свисала прядь черных волос, с воткнутым в нее ярко-красным пером. Широкие плечи прикрывал рыжевато-коричневый плащ, украшенный извивающимися синими и красными узорами — не то лианами, не то змеями. Бедра охватывала юбка из шкуры какого-то пятнистого зверя, талию перехватывал пояс с пластинками из зеленого камня с черными разводами. На каждой пластинке красовалась оскаленная морда какого-то чудовища — с острыми клыками, клювом или змеями вместо волос. Из такого же зеленого камня изготовлены и бусы на шее мужчины; в ушах побрякивали серьги из красивых раковин, а мускулистые руки украшали золотые браслеты. Бронзовую кожу покрывала затейливая роспись из множества белых шрамов, также складывавшихся в причудливый узор. В руках человек сжимал короткую дубинку увенчанную небольшим шаром из меди.

Рядом с этим мужчиной стояло еще с десяток человек — таких же смуглых и горбоносых, но более тощих и низкорослых. Они носили только белые плащи наброшенные поверх длинных рубах из плотной, явно чем-то пропитанной, ткани. Их головы были просто обриты, без каких-либо украшений. В руках они держали что-то вроде плоской дубинки или короткого весла, с обеих сторон утыканного осколками черного камня.

Мужчина в расписном плаще окинул взглядом хрипящего Тима, потом перевел взгляд на ползающих в грязи надсмотрщиков, с трудом встающих на ноги. Довольная улыбка искривила узкие губы и незнакомец, глянув на Магара, громко выкрикнул несколько слов. Торговец, с трудом отведя глаза от дергающегося на Тима, что-то пробурчал в ответ, окинув быстрым взглядом остальных покупателей. Те молчали, явно не желая связываться со столь буйным товаром. Смуглый мужчина сказал что-то еще и Магар, просветлев лицом, быстро ответил, будто боясь, что покупатель передумает. Мужчина кивнув, снял с пояса несколько звякнувших мешочков и по одному бросил их Магару. Тот, в свою очередь кивнул надсмотрщикам и те с размаху швырнули Тима с помоста: прямо в руки помощников счастливого покупателя. Те мигом скрутили попаданца, а один из смуглых воинов приставил к шее Тима короткий и, судя по всему, очень острый нож черного камня. Мужчина в плаще кивнул Магару и, развернувшись, зашагал прочь с площади. Его помощники поволокли за ним слабо вырывавшегося Тима.

Магар смотрел вслед своему буйному невольнику — и Вике очень не понравилась злобная улыбка, что искривила губы работорговца. Точно также ухмылялись и его надсмотрщики — даже поднявшийся на ноги бугай, под глазом которого расплывался большой синяк поставленный Тимом. Вика еще пыталась припомнить, кого ей напоминает человек купивший Тима и почему его мучители, судя по всему, сочли его участь худшей, чем немедленная кастрация, но тут Магар вновь что-то хрипло крикнул. В тот же миг вцепившиеся со всех сторон в Макса и Вику руки потащили пленников на помост. Настала их очередь быть проданным на этом рабском аукционе.

Изменено 17 July пользователем Каминский

[Magnum]

На помосте сменяли друг друга все новые торговцы, громко расхвалившие свой товар. Наконец, очередной крикун уступил место Магару и тот, похоже, решив продавать товар самолично, дал знак надсмотрщикам. Те принялись волочить пленников на помост — и по одному и целыми группами, — пока Магар, поднявшись на помост, что-то выкрикивал, всячески расхваливая свой товар.

Слишком много расхваливают товар, я бы синоним подобрал. 

 

[Каминский]

Слишком много расхваливают товар, я бы синоним подобрал

Сделаем проще(

[Каминский]

Ник

— Ладно, сейчас, — буркнул Ник, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя стебли соломы и сена. Он открыл хлипкую калитку, отделявший его загончик от остального свинарника и, отталкивая путающихся под ногами хрюшек, прошел в дальний угол. В большом ящике, запертом на прочный засов, стояло полное ведро, с заготовленными еще с вечера огрызками овощей и отрубями, перемешанными с водой и порченой червями мукой. Взяв ведро, Ник прошел к кормушкам, сопровождаемый оживленно хрюкавшими свиньями — двумя жирными свиноматками с отвисшими сосками, одним подсвинком и целым выводком поросят. Недавно они перешли на твердую пищу и, хоть еще и сосали порой маток, требовали все больше корма. Наполнив кормушки, Ник отошел в сторону, чтобы не мешать прожорливым хрюшкам с жадным чавканьем погрузившим рыла в отруби. Он отпер другой ящик и на него пахнуло одуряющим запахом прелых лесных яблок перемешанных с мясными огрызками, хрящами и костями. Все это пропитывалось соками в большой дубовой бадье. С трудом подняв ее, Ник прошел к дальнему углу, где за еще одной загородкой нетерпеливо похрюкивал Хрюн — здоровенный хряк с жирным загривком и огромными клыками. Заплывшие жиром глазки недобро глянули на Ника и тот торопливо подставил перед животным кормушку. На весь свинарник раздалось громкое чавканье, когда хряк засунул морду по уши в вонючее месиво и принялся пожирать угощение.

— Приятного аппетита…свинья, — буркнул Ник.

Позади него скрипнула дверь, послышались оживленные голоса и в свинарник, весело переговариваясь вошли трое детей: двое пацанят, лет по восемь, и девчонка, лет двенадцати, с волосами заплетенными во множество косичек. Она носила синий сарафан, расписанный красной вышивкой, а мальчишки были одеты в белые рубахи и штаны, перехваченные длинным поясом. Девчонка, протянула Нику небольшой узелок, пока мальчишки, дождавшись пока свиньи сожрут все из кормушки, начали выгонять их из хлева, смеясь и подгоняя хворостиной. Меж тем девчонка бесстрашно отворила дверь, войдя в загон к Хрюну. Тот уже сожрав все что было в кормушке, поворотил к ней зверскую морду, но девочка усевшись рядом с ним на колени, принялась почесывать матерого кабана по загривку, что-то ласково говоря ему на ухо. Потом выпрямилась и вышла из хлева, а свирепый хряк потрусил за ней как собачка.

Ник проводил ее рассеянным взглядом, потом развязал узелок и достал оттуда ковригу черствого хлеба и с десяток вареных речных моллюсков — ими кормили тут не только свиней. Перекусив, Ник потянулся к стоявшим в углу граблям: до возвращения маленьких свинопасов ему нужно было еще успеть вычистить свинарник и сделать много чего еще.

Ему казалось, что он уже вечность живет в этом вонючем хлеву — хотя прошла от силы пара недель с тех пор как варварские суда вошли в большое озеро, из которого вытекала река, вверх по течению которой они шли. На берегу озера раскинулось обширное поселение: по здешним меркам, конечно — в мире Ника пара сотен бревенчатых изб, с крытыми дерном крышами, сошла бы, от силы, за дачный поселок. Правда, вряд ли какую-либо дачу могла окружать высокая стена в два человеческих роста, слаженная из тщательно подогнанных бревен с заостренными верхушками. На этих кольях торчали головы людей и животных: как старых, со сгнившей плотью и провалившимися глазницами, так и свеженьких, добытых совсем недавно. На некоторых головах сидели канюки и вороны, деловито расклевывавшие мертвечину, оглашая воздух громким карканьем.

Селение стояло на крутом берегу по которому поднималась выложенная досками дорога. Сойдя с лодок, варвары поднялись к широким воротам меж двух высоких столбов, покрытых резьбой в виде морд каких-то чудовищ. Ник, передернувшись, отвел взгляд — уж слишком это напоминало лесных идолов с которых начались все его злоключения. Впрочем, долго глазеть ему не пришлось: шедший за спиной Ника воин, — здоровенный мужик в кожаном доспехе, покрытом бронзовыми пластинками, — толкнул его в спину.

— Барко вариг, — проворчал он, — барко шландай.

Сейчас Ник уже немного научился понимать по-здешнему, но тогда ему оставалось лишь сжать зубы и шагать вперед — тем более, что у пояса мужчины висел устрашающего вида нож длинный нож с искривленным лезвием. Ник уже насмотрелся как легко такой нож разрубает человеческую плоть, поэтому решил придержать язык за зубами.

Кара шла рядом с предводителем похода — Ник слышал как другие воины называют его «князем» — точнее «коназом». Видать Кара и впрямь приходилась ему какой-то родней — во всяком случае весь путь она провела на его судне. О своем пленнике она, казалось, забыла — Ник остался под присмотром суровых воинов, с одинаковой щедростью угощавших пленника зуботычинами и сушеной рыбой с мочеными ягодами. Эти же вояки и провели его, вместе с остальными невольниками, к большому, богато обставленному дому на краю села. В отличие от остальных строений он был сложен из камня — и обнесен каменной же стеной. На остроконечной крыше распахнула крылья деревянная скульптура большой птицы, вроде ворона, недобро смотревшего на пленников блестящими янтарными глазами. Из каменной стены, окружившей дом, торчали остро заточенные костяные пики, а на них виднелись тщательно отбеленные черепа, расписанные изображениями змей, птиц и рыб. На столбах, подпиравших широкие ворота, были вырезаны знакомые клыкастые морды, выполненные куда более искусней, чем те, что скалились на входе в селение.

Так попаданец и попал — в хоромы Яродрага, князя Кольжского, одного из самых сильных правителей юго-восточной Люти, властителя Цернограда и нынешнего хозяина Ника.

За каменной стеной, помимо самого дома обнаружилось и обширное подворье, с множеством хозяйственных пристроек. За их стенками слышалось мычание, блеянье, хрюканье и множество иных звуков, показавших, что у князя большое хозяйство. По двору бегали большие лохматые собаки, с грозным рычанием скалившие зубы на пленников, но отступившие после громкого окрика одного из воинов. Не меньше во дворе имелось и людей — слуг или рабов, занятых множеством самых разных дел. Лишь некоторые с вялым любопытством оглядели Ника — остальные были так заняты работой, что почти не обратили внимания на чужеземца.

Самого князя, казалось, тоже не больно интересовал Ник — и это было странно при том, что Кара не могла не рассказать ему все о своем пленнике. Но ни Яродраг, — уже потом Ник узнал его имя, — ни Кара не удостоили его даже взглядом, заходя в каменный дом. Сумка Ника еще висела на плече девушки — перед тем как зайти в дом, Кара отдала ее вышедшей из дома черноволосой женщине, лет тридцати, одетой в длинный синий плащ, отороченный золотистым мехом какого-то зверя и кожаные башмаки, также отделанные мехом. На шее ее висело ожерелье из серебряных дисков с резными изображениями, с пояса свисал длинный нож с костяной рукояткой. Кара бросила женщине несколько слов и незнакомка, вскинув голову, внимательно посмотрела на Ника. Молодой человек невольно поежился от холодного взгляда проницательных бледно-серых глаз. Впрочем, казалось, тут же и эта женщина потеряла интерес к Нику: негромко переговариваясь о чем-то с Карой, она вошла в дом вслед за князем. Туда же вошли и прочие воины — лишь мужик, что привел Ника, перед тем как войти развернулся к попаданцу и, что-то рыкнув, указал на небольшой хлев вокруг которого рылись в грязи упитанные свиньи.

Так Ник обрел работу в этом варварском мире.

Что от него требовалось Нику растолковали быстро — плетью и кулаком, сопровождаемым нечленораздельным рычанием от держиморд присматривавших за рабами. Сейчас молодой человек присматривал за свиньями — кормил по утрам, убирал свинарник, следил, чтобы старшие свиньи не заели поросяток и так далее. Поначалу хотели, чтобы Ник еще и выводил свиней в соседний лес, чтобы дать хрюшкам подкормиться желудями и земляными орехами. Однако после первой же его попытки свиньи чуть не разбежались по лесу и, чтобы собрать их обратно, пришлось звать здешнюю детвору. За свою оплошку Ник получил в челюсть от надсмотрщика — того самого жлоба, что присматривал за пленником на лодках, — но хотя бы пасти свиней ему больше не поручали. После того как малолетние свинопасы уводили животных в лес, Ник убирал двор, — точнее ту его часть, что примыкала к свинарнику и делал всякую другую работу. Кроме того, его заставляли собирать съедобных моллюсков на берегу озера, чуть ли не по колено в топком иле. Не то, чтобы это было сильно утомительно, но сама ситуация весьма угнетала Ника: мало того, что он провалился в какую-то средневековую глушь, так еще и оказался тут ниже плинтуса. В романах о попаданцах, что он нет-нет, да почитывал, это все выглядело как-то иначе.

Его тело непрестанно чесалось от укусов невидимых паразитов, ползавших в прелой соломе, он мерз по ночам, несмотря на брошенную ему шерстяную накидку и относительно теплую погоду; его воротило от скудной однообразной пищи, от которой у него сводило живот. Потешавшихся над ним детей Ник уже начинал ненавидеть, почти также как и понукавших им надсмотрщиков, да и всех жителей княжеской усадьбы. Не раз и не два ему приходила в голову мысль о самоубийстве — останавливала лишь собственная нерешительность да слабая надежда, что все как-нибудь изменится в лучшую сторону.

Эти надежды Ник, как и раньше, возлагал на Кару — пусть с тех пор как он оказался здесь, он видел ее от силы пару раз, во дворе, когда девушка о чем-то беседовала с воинами. На Ника, выносившего из свинарника очередную бадью с отбросами, она даже не посмотрела. Сам попаданец, к тому времени с горем пополам освоивший азы здешнего наречия, разговорившись с малолетними свинопасами, узнал, что Кара — племянница князя Яродрага. Родство Кары со свирепым хозяином здешних мест вызвало у Ника некоторое облегчение: хотя Кара и не выказывала никаких поползновений к тому, чтобы облегчить участь своего пленника, необычайное сходство княжеской племянницы с безответной любовью Ника все еще вызывало у молодого человека приступы наивного оптимизма.

Все изменилось, когда однажды вечером Ник, разливавший помои по кормушкам, вдруг услышал за спиной стук двери. Он обернулся, ожидая увидеть очередного надсмотрщика, — временами они заваливались сюда ближе к ночи, чтобы загрузить его к утру работой, — и замер, не веря своим глазам.

В дверях стояла Кара. Как всегда она отличаться одеждой от здешних женщин и девушек: вместо платьев и сарафанов она носила штаны из тонко выделанной кожи и черную рубаху с зеленой вышивкой. Стройные ноги были обуты в сапоги до колена. В ушах ее позвякивали серебряные серьги с зеленым камнем, вроде малахита, с шеи на тонкой цепочке свисал окованный в серебро кабаний клык. В одной руке она держала сумку Ника, другую держала за спиной, что-то явно пряча.

— Эээ…привет, — несмело выдавил Ник — несмотря на то, что он давно ждал и надеялся на эту встречу, Кара застала его врасплох. Она окинула беглым взором Ника и на ее лице появилась улыбка. Ник сообразил, что он все еще держит в руках бадью и помои льются ему на ноги. Он поспешно поставил бадью на пол и, наклонившись, обтер обувь.

— Держи, — Кара протянула ему сумку и Ник, неуверенно взяв ее из рук, суетливо вжикнул молнией. В сумке все лежало на месте — камера, давно разрядившийся смартфон и другие мелочи. Судя по всему, это все не заинтересовало местных, которые не взяли ничего — только усыпали сумку смесью из желтой пыльцы и какой-то красной пыли. Ник уже видел такую смесь — женщина, что встречала Кару после их возвращения, на его глазах осыпала ею крыльцо княжеского дома, вскидывая руки к небу и что-то бормоча под нос. Ник достал камеру: батарейки, разумеется, давно разрядились, но сам механизм работал исправно. Он щелкнул переключателем, пару раз выдвинул штатив — все работало. Кара смотрела на его манипуляции с интересом, но без какого-либо страха или замешательства.

— Спасибо, — ответил Ник, убрав камеру в сумку. Улыбнувшись, Кара вынула из-за спины увесистый сверток и протянула его пленнику. Развернув подарок, Ник увидел большой ломоть жареного мяса, завернутый в свежую лепешку запеченную с лесными ягодами. Ароматный запах напомнил Нику насколько он голоден и он жадно вцепился зубами в неожиданное угощение. Проглотив мясо с хлебом в один присест, он перевел взгляд на Кару, а та, удовлетворенно кивнув, указала на дверь.

— Идем!

— А как же… — Ник невольно обернулся на свиней, что громко хрюкали, недовольные прерванной кормежкой. Веселые искорки блеснули в зеленых глазах Кары.

— Оставь, — сказала она, — идем!

Она вышла за дверь и Ник, сообразив, что его надежды начали сбываться, поспешно выскочил за княжеской племянницей. Они прошли через весь двор, оказавшись перед небольшой пристройкой между княжеским домом и большим амбаром. Крышу постройки, сложенной из почерневших бревен, покрывал слой черно-зеленого мха, из небольшой прорези под самой крышей вылетали струйки пара. Кара приоткрыла дверь и кивнула Нику, приглашая войти внутрь. Не без некоторой робости молодой человек шагнул в небольшой коридор — или скорей предбанник, — тесный, темный и душный. Он освещался отблесками алого света, выбивавшегося из-под второй двери.

— И что теперь? — Ник повернулся к своей спутнице. Даже в полумраке он увидел, как блеснули зубы в веселой ухмылке, когда Кара подалась вперед, прильнув к ошеломленному Нику своим гибким телом. Пухлые губы нашли его собственные и парень подался вперед, обнимая тонкую талию и отвечая на жадный поцелуй. Кара, со смехом выскользнув из его объятий, с силой толкнула Ника в грудь, одновременно громко стукнув в нависшую над его головой толстую балку. Ник ударился спиной о дверь, тут же распахнувшуюся за ним. Не ожидавший этого попаданец рухнул в открывшийся провал, но до пола не долетел — ему не дали подхватившие его со всех сторон сразу несколько рук. Тут же Кара со смехом захлопнула за ним дверь, на лету подхватив выпавшую из рук Ника сумку.

— Пустите!!! — Ник беспомощно дернулся зажатый между сразу нескольких обнаженных тел — женских тел, как он понял почти сразу. Впрочем, осознание этого факта не вызвало у молодого человека никакого возбуждения: судя по зажавшим его со всех сторон рыхлым телесам, эти женщины были весьма дородными и совсем не юными. И еще они обладали нешуточной силой — вздернув парня на ноги, они мигом повалили его на широкую лавку, не дав пошевелиться. В считанные минуты они содрали с Ника одежду, швырнув ее на мерцавшие в углу багрово-красные угли. Кишащая паразитами, рваная и грязная одежка, — одна из последних ниточек к родному миру, — вспыхнула. Послышался плеск воды и вслед за ним — громкое шипение. Все заволокло густым влажным паром, заставившим Ника облиться потом. Широкие мозолистые ладони принялись мять и растирать его, царапая кожу и не пропуская самых интимных мест. Чья-то грузная фигура с отвисшими грудями встала над голым парнем, занося над ним что-то похожее на разлапистый куст.

— Аййиии!!! — взвыл Ник, когда банный веник ожег его по пяткам, потом хлестнул по голым ягодицам и спине. Вслед за первым веником стегануло еще несколько — в считанные секунды молодой человек оказался под градом ударов, сыпавшихся со всех сторон. Он попытался соскочить с лавки, но чья-то толстая рука толкнула его назад, заставив скорчиться на лавке, вопя и визжа под хлесткими ударами. Время от времени кто-то подливал воды на раскаленные камни и все вокруг заволакивало душным паром, от которого он снова и снова обливался потом, задыхаясь от удушающего жара. Он так и не видел лиц своих мучительниц и не хотел видеть, все что ему хотелось — чтобы все это закончилось. И все действительно кончилось внезапно и быстро — в какой-то миг измученного Ника бесцеремонно сдернули с лавки, облили ушатом холодной воды и, голого и исцарапанного, с трудом переставлявшего ноги, пинками вытолкали из бани.

Вылетев во двор, Ник растянулся на грязной земле — и в тот же миг перед его глазами встали ноги, обутые в грубые кожаные башмаки. Парень поднял глаза и шарахнулся.

— Отойди от меня! — вскочив, он замахал руками на уставившееся на него чудовище, с уродливой рогатой мордой и косматой шкурой. Чудовище весело рассмеялось, знакомо блеснули зеленые глаза и Ник, несколько отошедший от банной экзекуции сообразил, что жуткая личина — всего лишь маска, искусно вырезанная из дерева и умело раскрашенная, а косматая шкура — одеяние из сшитых обрезков звериных шкур.

— Одевайся, — сказала ряженая Кара, бросая Нику под ноги ворох такого же одеяния, — и иди за мной. Теперь ты поймешь.

— Пойму что? — буркнул Ник, с трудом напяливая громоздкие, резко пахнувшие одеяния.

— Чем живет Лють, — ответила девушка и отбежала к стене, окружавшей княжеское поместье. Там, между двумя хозяйственными постройками спряталась небольшая калитка и Кара, открыв ее, выжидательно уставилась на Ника. Тот замешкался, не зная на что соглашается, и Кара, поняв его сомнения, приподняла маску и с заговорщицким видом подмигнула. Сейчас она была так похожа на Вику, что на Ника внезапным и мощным потоком хлынула ностальгия. В голове закружилось множество детских воспоминаний, когда он со своей неугомонной подружкой, убегал на поиски очередных приключений. Уже не думая о том, что его ждет впереди, молодой человек без колебаний устремился за Карой.