24 февраля (9 марта) 1917 г.

24 февраля (9 марта) 1917 года

В Петрограде началась всеобщая забастовка (свыше 214 тыс. рабочих на 224 предприятиях). Колонны демонстрантов прорывались через Литейный мост на левый берег Невы. Через Троицкий мост удалось пройти участникам демонстраций на Большом и Каменноостровском проспекте; через Тучков мост на Васильевский остров проникла часть рабочих Выборгской и Петроградской стороны, после чего местные рабочие также начали забастовку. К ним присоединились студенты университета и курсистки Высших женских (Бестужевских) курсов. Забастовка началась на предприятиях Нарвской и Московской застав, Невского и других районов.

В 1200 петроградский градоначальник Балк сообщил командующему Петроградского военного округа генералу C. C. Хабалову, что полиция не в состоянии «остановить движение и скопление народа». Командующий направил к центру города солдат гвардейских запасных полков: Гренадёрского, Кексгольмского, Московского, Финляндского, 3-го стрелкового и др. Были перекрыты основные городские магистрали, усилена охрана правительственных зданий, почтамта, телеграфа, всех мостов и переходов через Неву.

Во второй половине дня начались непрерывные массовые митинги на Знаменской площади; здесь казаки отказались разгонять демонстрантов. Отмечались отдельные случаи нелояльного поведения казаков. Во время одного из инцидентов казаки прогнали полицейского, ударившего женщину нагайкой. Согласно воспоминаниям большевика Каюрова, один из казачих патрулей «улыбался» рабочим-демонстрантам, а один из казаков даже «хорошо подмигнул».
В течение 23-24 февраля было избито 28 полицейских.

Генерал-губернатор Петрограда генерал Балк:

С утра почти все фабрики забастовали. Невский стал наполняться густой толпой. Ходят толпы и начались митинги. Генерал Хабалов сказал: «Сам вижу из своей квартиры, как с Выборгской стороны народ свободно переходит по льду. Делаю распоряжение о немедленном вызове войск».

Между 11-12 час. дня в градоначальство ко мне в кабинет прибыл Преображенского полка полковник Павленко с адъютантом и заявил мне, что ему приказано Командующим войсками округа вступить в распоряжение войсками и полицией для водворения порядка в городе. 

Несмотря на раннее окончание движения народа, прибывший с вечерним докладом Начальник Охранного отделения сообщил мне малоутешительные сведения: в левых верхах было решено, если завтра опять соберутся толпы, использовать положение в смысле агитации и, если заметно будет сочувствие улицы, произвести беспорядки, смотря по обстоятельствам, включительно до вооруженного выступления. Какие выбросят толпе лозунги — ясно не было — тоже смотря по обстоятельствам. Замечалось, что верхи сами не могли понять и разобраться в свалившейся совершенно неожиданно на их голову благоприятной обстановке. Я передал об этом генералу Хабалову. Военное начальство все же решило пока воздерживаться от применения в дело оружия.

Из воспоминаний начальника Петроградского охранного отделения К. Глобачева:

Генерал Хабалов берет столицу исключительно в свои руки. По предварительно разработанному плану, Петроград разделен на несколько секторов, управляемых особыми войсковыми начальниками, а полиция почему-то снята с постов. Убрав полицию, Хабалов решил опереться на ненадежные войска, так сказать, на тех же фабрично-заводских рабочих, призванных в войска только две недели тому назад, достаточно уже распропагандированных и не желающих отправляться в скором времени на фронт. Отчасти, конечно, вина за такое решение лежит и на градоначальнике, генерале Балке, который, по-видимому, чтобы снять с себя всякую ответственность, отдал город в распоряжение войскового начальства.

Из воспоминаний директора Департамента полиции А.Т. Васильева:

Бастовало уже почти 200 000 человек, и полиция больше не могла удерживать стремящуюся к центру толпу. Толпа безжалостно забрасывала полицейских камнями и кусками металлолома, в результате чего было серьезно ранено немало храбрых полицейских. Мы не имели сведений о том, насколько революционные партии контролируют эти действия рабочих. Поэтому я поручил начальнику Петроградского охранного отделения генералу Глобачеву изучить этот вопрос.

Оказалось, что социалистические организации стремятся использовать волнения в Петрограде в своих интересах и систематической пропагандой готовят почву для всеобщей стачки и демонстраций на улицах. Я отдал приказ немедленно арестовать революционных лидеров, и генерал Глобачев сумел захватить на частной квартире весь Петроградский комитет большевистской партии, так что она была в тот момент совершенно парализована.

К сожалению, Керенский, представитель партии эсеров, как член Думы обладал депутатской неприкосновенностью. Во время его поездки в Саратов я приставил к нему для наблюдения несколько опытных агентов, и они видели, как он в ресторане передавал какие-то бумаги неизвестному. Того сразу же арестовали и обнаружили спрятанные на нем прокламации с призывами к восстанию, полученные от Керенского. Я обратился к министру юстиции с просьбой лишить Керенского депутатской неприкосновенности и дать возможность полиции арестовать его.

Из воспоминаний начальника императорской дворцовой охраны генерала Спиридовича:

На другом конце Невского также были демонстрации. Поют революционные песни. Кричат: «Долой правительство!», «Да здравствует республика!», «Долой войну!». Наряд полиции бросается на толпу, его встречают градом ледяшек. Казаки бездействуют. Они лишь шагом проходят сквозь толпу, некоторые смеются. Толпа в восторге, кричит: «Ура!» На «ура» казаки кивают головами, кланяются. Полиция негодует. Одна фраза передавалась в группах расходившихся рабочих: «Казаки за нас, казаки за народ!»...

Из дневника французского посла Мориса Палелога:

Волнения в промышленных районах приняли сегодня утром резкую форму. Много булочных было разгромлено на Выборгской стороне и на Васильевском острове. В нескольких местах казаки атаковали толпу и убили несколько рабочих.

Из дневника министра внутренних дел Протопопова:

С утра мне сказали, что в городе неблагополучно. Большие толпы, разбито несколько магазинов, что командующий войсками приказал стрелять. Вскоре я узнал, что многие городовые, пешие и конные, ранены и убиты; на Выборгской изувечен полк. Шал­феев. Была особо стрельба на Знаменской площади, но раненых и уби­тых, как мне сказали, немного.

Мне было подано донесение охранки, что завтра будет повторение беспорядков, с указанием на плохую надежду, которую можно возлагать на некоторые войско­вые части. В этот же день Хабалов выпустил воззвание, что мука у города есть и что беспорядки будут подавлены всеми мерами.

Министр иностранных дел Покровский о своем коллеге Протопопове:

Я придавал бы этим беспорядкам лишь второстепенное значение, если бы у моего дорогого коллеги по внутренним делам был еще хоть проблеск рассудка. Но чего ждать от человека, который вот уже много недель потерял всякое чувство действительности и который ежевечерне совещается с тенью Распутина? Еще в эту ночь он провел два часа в вызывании призрака «старца».

Из дневника Зинаиды Гиппиус:

Беспорядки продолжаются. Но довольно пока невинные. По Невскому разъезжают молоденькие казаки (новые, без казачьих традиций), гонят толпу на тротуары, случайно подмяли бабу, военную сборщицу, и сами смутились. Толпа — мальчишки и барышни. Впрочем, на самом Невском рабочие останавливают трамваи, отнимая ключи.

Интересен инцидент в Купеческой управе. Было много гостей, между прочим, Шебеко. Булочкин сказал официаль­ную речь. Doumergue (ничего не понял) отвечал. Этим должно было кончиться. Но через толпу пробрался Рябушинский, вы­нул из кармана записку и хорошо прочел резкую француз­скую речь. Нация во вражде с правительством, пр-во мешает нации работать и т.д.

Письмо императрицы Александры Федоровны Николаю II:

Бесценный мой! Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разнесли Филиппова, и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально. Вчера вечером Бэби был весел — 38,1 в 9; в 6 — 38,3. У Ольги оба раза — 37,7. Вид у нее хуже, изнуренный.  В 10 пошла посидеть с Аней (у нее, вероятно, корь — 37,7, сильный кашель, болит горло — а может быть, ангина).

Каким страшно одиноким должен был ты чувствовать себя первую ночь! Не могу представить тебя без Бэби, мой бедный, милый ангел! Я надеюсь, что Кедринского[т.е. Керенского] из Думы повесят за его ужасную речь — это необходимо (военный закон, военное время), и это будет примером. Все жаждут и умоляют тебя проявить твердость.

Благослови и сохрани тебя Бог! Без конца целую тебя. Нежно преданная и горячо любящая твоя старая Женушка. 

Ответ Николая:

Пожалуйста, не переутомись, бегая от одного больного к другому. Кроме того, комнаты в Царском надо дезинфицировать, а ты, вероятно, не захочешь переехать в Петергоф — тогда где же жить? Мы спокойно обдумаем все это, когда я вернусь, что, как я надеюсь, будет скоро!

Мой мозг отдыхает здесь — ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания(sic!). Я считаю, что это мне полезно, но только для мозга. Сердце страдает от разлуки. Я ненавижу эту разлуку, особенно в такое время! Я буду недолго в отсутствии — по возможности, направить все дела здесь, и тогда мой долг будет исполнен.

Из воспоминаний дворцового коменданта Воейкова:

В пятницу днем я получил из Петрограда от своего начальника особого отдела известие, что в Петрограде неспокойно и происходят уличные беспорядки, которые могут принять серьезные размеры, но что пока власти справляются. Полученные сведения навели меня на мысль просить государя под предлогом болезни наследника вернуться в Царское Село. Я стал убеждать Его Величество уехать со Ставки. Государь на это возражал, что он должен пробыть дня три-четыре и раньше вторника уезжать не хочет.

Из дневника Николая II:

В 10? пошел к докладу, который окончился в 12 час. Перед завтраком принес мне от имени бельгийского короля военный крест. Погода была неприятная — метель. Погулял недолго в садике. Читал и писал. Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их примеру.

Из воспоминаний генерала Дубенского:

К завтраку было много приглашенных: свита государя, великие князья, все иностранцы военных миссий. Его величество в защитной  рубашке, в погонах одного из пехотных полков обошел всех, здороваясь и разговаривая с некоторыми из приглашенных. Государь был в обычном спокойном, приветливом настроении. Тихо спрашивали друг друга: «Какие вести из Петрограда?»; передавали, что только-что полученные телеграммы сообщили о волнениях в рабочих кварталах; но в общем высочайший завтрак прошел так же, как и всегда…

Из дневника великого князя Михаила Александровича:

В 12 часов я позавтракал, а в 1 час я поехал верхом в Царскославянский лес, где охотились на волка. Круг был за железной дорогой, влево от дороги, все в тех же местах, где и раньше охотились. Волк прорвался сквозь людей, его поехали обкладывать, но несмотря на то, что его нагоняли верховые, обложить его не пришлось ввиду того, что он не останавливался.