МИГ - Обсуждение мира

[_Алекс_]

Вообщем ту статью, где говорилось именно о зонах влияния, я не нашел. Давно читал. Но посмотрите как монополизирована промышленность Российской Империи:

http://scepsis.net/library/id_644.html

Но следует учесть, что роль иностранного капитала в промышленности определялась не только абсолютными величинами. Эта роль определялась прежде всего тем, что в руках иностранного капитала, главным образом английского, французского и бельгийского происхождения [23], находились такие ключевые отрасли промышленности, как металлургическая и топливная. Франко - бельгийским промышленным и банковским монополиям принадлежало 93% всей суммы иностранного капитала, вложенного в южную металлургию, и 89,2% иностранного капитала, вложенного в каменноугольную промышленность Донбасса [24]. На долю акционерных обществ с капиталами иностранного происхождения приходилось свыше 70% всей добычи угля в Донбассе [25]. Иностранному, главным образом английскому, капиталу была подчинена цветная металлургия в России. В руках англичан было сосредоточено до 56% всей добываемой в России меди и более 70% золото-платиновых разработок [2б]. Немецкому капиталу в лице «Всеобщей электрической компании» — «АЕГ», за спиной которой стоял германский банк «Дисконто гезельшафт», принадлежало около 90% действовавших в России электротехнических предприятий, три четверти капитала акционерного общества Сименс и Шуккерт [27]. Русская химическая промышленность также финансировалась и. контролировалась немецкими капиталистами. Под финансовым и производственно техническим контролем немецкого капитала находилась значительная часть предприятий военной промышленности России, в частности Невский судостроительный и механический завод, завод Крейфтона (Охтинское адмиралтейство), завод Ланге (в Риге), завод Беккера. В руках немецкого капитала оказались также завод «Феникс», общество «Ноблесснер», дочернее предприятие Леснера — «Русский Уайтхед», металлообрабатывающие и машиностроительные заводы Гартмана, Коломенский машиностроительный завод, акционерное общество «Треугольник»,- Шлиссельбургский пороховой завод[28], Русское общество артиллерийских заводов"и др.[29] В руках французского капитала находились Общество русско-балтийских судостроительных заводов с капиталом в 15 млн. руб., Русское общество для производства артиллерийских снарядов и военных припасов

[wizard]

внимательно прочитайте стратегию России изложенную в ТЛ 1906г.

в данной теме она приведена раньше.

Мы не объект политики, мы субъект. По отношению к объекту можно делать все что угодно.

Если Россия станет объектом, то и с ней будут поступать как с объектом. Жаловаться тут надо только на себя.

Политика это вещь жесткая и не сентиментальная.

Вроде как Георгий это четко понимает.

[_Алекс_]

РИ в данной теме вообще флуд.

[wizard]

1907

Средиземноморская эскадра России вошла в порт Самос.

Объявлено, что ввиду нарушения Османским правительством статуса острова Самос как автономного княжества Россия объявляет его независимость и признает сына короля Греции Георга Николая принцем независимого княжества Самос.

Небольшой османский отряд эвакуировался на материк.

Принц Николай прибыл с небольшим отрядом гречесих войск на остров Самос.

Николай (греч. ????????; р. 22 января 1872 ) — принц Греческий и Датский из дома Глюксбургов.

Родился 22 января 1872 года в семье короля Греции Георга I и его жены Ольги Константиновны. Семья Николая была связана с большинством королевских семей Европы, и молодой человек проводил каникулы между Экс-ле-Бен и Данией, где встречался с заграничными родственниками.

Николай женился на своей троюродной сестре, великой княжне Елене Владимировне (р. 1882), дочери великого князя Владимира Александровича 29 августа 1902 в Царском селе. У них родились три дочери:

Ольга (р. 1903), Елизавета (р. 1904), Марина (р. 1906).

Вместе с братьями Константином и Георгом Николай участвовал в организации Летних Олимпийских игр 1896 года в Афинах. Он был талантливым художником, свои работы часто подписывал как «Nicolas Leprince».

С 8 сентября 1900 года числился в списках Невского императорского полка и 1-й роты.

С 1907 принц Самоса.

Несмотря на то, что во время греческой войны за независимость в ходе Самосского сражения греки взяли остров Самос под свой контроль — по Лондонской конвенции принятой в 1827 году он остался под контролем Османской империи. Взамен воссоединения с новосозданным Греческим государством Самос получил в 1832 году статус вассального княжества под сюзеренитетом Османской империи и защитой Российской империи, Британской империи и Королевства Франция.

Присяга Стефаноса Мусуроса при вступлении на княжение Самосом. Фотография1896 года

Княжество Самос являлось монархией, правитель которой, не наследственный князь, назначался османским султаном, по национальности обязательно должен был быть греком. Княжество было обязано выплачивать Османской империи ежегодную дань в размере 300000 пиастров.

Исполнительную власть представлял князь, которому в принятии решений помогал Сенат — орган состоящий из четырёх членов, которые избирались из восьми кандидатов представлявших четыре района острова: Самос (Вафи), Хора, Марафокампос и Неон-Карловаси.

Законодательная власть была представлена палатой из 36 депутатов под председательством митрополита.

Резиденции князя и правительства располагались в городе Самос

По данным переписи 1902 года население княжества составляло жителей 53424 живущих в пределах княжества и до 15000 живущих в малоазиатской части Османской империи жителей. Из живущих в пределах княжества 1197 являлись иностранцами, из них 1080 греков.

Основной религией жителей острова являлось православие.

На Самосе существовала собственная Княжеская Жандармерия.

На острове встречался ряд полезных минералов (цинк, серебристый свинец, железо, сурьма), однако их добывали мало— основной статьёй экспорта государства являлось вино, которое с античных времён пользовалось хорошей репутацией на Ближнем Востоке. Также Самос экспортировал шелк, масло, изюм и другие сухофрукты. Под разведение винограда в княжестве обрабатывалось до 30500 гектаров земли.

Основными занятиями населения являлись земледелие, торговля и мореплавание.

Вывоз в 1881—1894 годах колебался между 11,8 и 26,3 миллионами пиастров, основу его составили изюм, вино, растительное масло и шкуры, а ввоз, в основном хлеб, мука, колониальные товары и ткани — между 14 и 21,7 миллионами пиастров.

Государственный бюджет в 1905—1906 годах получил прибыль в размере 2,8 миллионов пиастров; расходы составили 3,3 миллиона пиастров, из них 300 тысяч пиастров дани Османской империи; государственный долг составил 2,2 миллиона пиастров.

Флот Княжества Самос состоял из 742 судов, вместимостью в 7813 тонн.

Движение судов в 1894 году составило 1164 парохода, с 323005 тоннами груза, и 3069 парусных судов, с 252867 тоннами груза.

В княжестве имелись: гимназия, 3 схолархии, 9 женских и 35 мужских училищ, с 3362 учениками и 1477 ученицами.

Первую марку Княжество Самос выпустило в 1878 году, на ней был изображен герб государства без надписей. Самос выпускал собственные марки с 1878. В княжестве существовала телеграфная сеть, ею были соединены основные города острова.

У Княжества Самос имелись свои государственные флаг и герб, также у князя Самоса был личный штандарт.

Все европейские страны в течение октября признали независимость Самоса.

Представление его интересов за рубежом взяла на себя Греция, предложившая Осмнской империи сохранение прежних платежей от острова в течение 10 лет.

[dennis]

Возможно пора создавать отечественную киноиндустрию? Какой нибудь Голивуд под Ялтой. Потом можно и в Севастополе фильмы про войну снимать.

[wizard]

я честно не помню какой президент США создал Голливуд и сколько конгресс выделил денег.

Сами создадут. РИ это нормальное государство с нормальными рефлксами у людей.

Кино это бизнес, бизнес и еще раз бизнес.

сами.

[_Алекс_]

Кино это бизнес, бизнес и еще раз бизнес.

Хлеба и зрелищ.

Зрелища могли бы отвлечь простой народ от социалистической пропаганды. Социалистов слушали не только из за политики, но и потому что это было хоть какое то развлечение.

Еще спорт можно. Гитлер так начинал.

[wizard]

Гитлер то ну он много с чего начинал.

А зрелища сейчас совсем не главное.

хотя будут уже в 1908.

а спорт в ТЛ есть.

[_Алекс_]

Гитлер то ну он много с чего начинал.

Ну это была вполне здравая идея.

А зрелища сейчас совсем не главное.

Главное дать людям какую то идею, которая объединила всех жителей империи. Иначе, каких бы успехов не достиг Георгий, социализм победит, и империя развалится.

[wizard]

???????????????????

выбросьте эту чушь из головы.

ВОР дикая случайность.

Сочетание ряда крайне редко встречающихся обстоятельств.

Идея у Российской Империи одна--люди в Российской империи должны жить спокойно не поубивав друг друга и иметь бога в душе.

и у нее есть долг--нести свет Христа.

Остальное приложится.

дискуссии НЕ БУДЕТ.

[wizard]

Николай Гумилев Старина

Вот парк с пустынными опушками,

Где сонных трав печальна зыбь,

Где поздно вечером с лягушками

Перекликаться любит выпь.

Вот дом старинный и некрашеный,

В нем словно плавает туман,

В нем залы гулкие украшены

Изображением пейзан.

Мне суждено одну тоску нести,

Где дед раскладывал пасьянс

И где влюблялись тетки в юности

И танцевали контреданс.

И сердце мучится бездомное,

Что им владеет лишь одна

Такая скучная и темная,

Незолотая старина…

Приложение

Приглашения на бал посылают, по крайней мере, за десять дней до начала праздника, а в разгар сезона за три недели или за месяц.

Бальный наряд обязан быть изысканным и отражать индивидуальность. При этом желательно помнить, что не следует стремиться затмить всех своим костюмом, необходимо побороть тщеславное желание — быть прекраснее всех.

В прошлом мужчина являлся на бал в черной фрачной паре. И сейчас фрак — это официально признанная одежда. Если в приглашении написано: «Белый галстук обязателен», то вы обязаны быть на бале только во фраке.

Фраза «черный или белый галстук» означает, что наряду с фраком возможен смокинг. Как отмечает в своей книге о правилах хорошего тона Эми Вандербильт: «Ни одна девушка не за хочет появиться на танцах или на ужине в обществе кавалера, одетого в красный пиджак, как бы красиво и качественно он ни был сшит. В то же время черный смокинг — традиционная вечерняя одежда мужчины — никогда не бросается в глаза».

Галстук для смокинга — бабочка из матового черного шелка, репса, полу шелковой ткани или сатина. Бабочку из темно-красного репса лучше надевать летом, с подходящим по цвету поясом. Вечерний галстук с маленькой цветной эмблемой приемлем только для членов определенного клуба.

В 1958 году герцог Виндзорский первым стал носить со смокингом мягкие черные туфли без шнурков и застежек.

Традиционной обувью служат полуботинки со шнурками «оксфорды» или черные туфли-лодочки.

Для джентльменов, серьезно относящихся к своей одежде, цилиндр, черная накидка, белые перчатки — обязательные составляющие бального костюма. Увы, но подобная элегантность сегодня — редкость.

Дамы украшали живыми цветами прически и платья; маленький букетик разрешалось держать в руках.

На танцевальном вечере был неуместен как городской костюм, так и бальный наряд.

При входе в зал следует остановиться перед зеркалом и тщательно осмотреть свой туалет, поправить прическу, за стегнуть перчатки. Перчатки не снимают на протяжении всего вечера, за исключением времени игры в карты и ужина.

Входя в гостиную, необходимо прежде всего поздороваться с хозяевами. Затем подойти для приветствия к знакомым дамам. Как и в прочих общественных местах, не только кавалеры, но и девушки обязаны уступать место даме преклонных лет, если она пожелает сесть.

Гости (дамы и кавалеры) средних лет, не решавшиеся танцевать на балах, принимали участие в большинстве танцев на танце вальном вечере.

В XIX столетии правила хорошего тона не позволяли «дамам и девушкам танцевать с незнакомыми кавалерами». Для кадрили, вальса, польки разрешалось представить кавалера во время бала или перед началом танца. Котильон и мазурку танцевали с дамой, дом которой вы посещаете. Порядок танцев записывали в специальные книжечки, называемые «агендами». Крайне неприлично показывать свой агенд посторонним. «Благосклонность судьбы, дающая вам случай затмить собой невольных соперниц, требует благодарной скромности, и хорошо воспитанная особа никогда не позволит себе провиниться в этом отношении». На бале дама не должна отказывать приглашающему ее на танец кавалеру, если, конечно, этот танец не обещала другому. Исполнение нескольких танцев с одной партнершей считалось неприличным. Даме разрешалось принять приглашение одного кавалера не более чем на три танца. Взаимная вежливость — главное условие танцев. Неприличным считалось просить на память веер или цветы, фамильярность была непозволительной.

По окончании танца кавалер кланяется даме, доводит ее до места или предлагает проводить до буфета. Идя под руку с кавалером по танцевальному залу, дама лишь слегка пальцами касается его руки, рукава.

Кавалер ведет к ужину ту даму, с которой он танцевал последний перед этим танец, а после ужина отводит ее в бальный зал.

Дирижер оркестра не должен начинать фигуры танцев без разрешения распорядителя бала. Главная задача распорядителя танцев состоит в умении сблизить общество, большую часть членов которого он должен знать лично. Распорядитель всегда остроумен, находчив; он обладает хорошей памятью, так как запоминает последовательность многочисленных танцевальных па и фигур. Еще в XIX столетии попытки заменить французские танцевальные термины русскими не привели к успеху. Поэтому распорядитель обязан хотя бы немного владеть французским языком, знать музыкальную культуру.

На больших балах уместно вывешивать программу танцев, что освобождает распорядителя от лишних переговоров с капельмейстером.

В XIX — начале XX столетия придворные и общественные балы открывались полонезом, а частные — вальсом в исполнении хозяина или дирижера бала в паре с той дамой, для которой давался бал, обычно с дочерью хозяев дома.

В Москве в начале XX столетия после вальса исполняли венгерку, краковяк, падепатинер, падеспань, падекатр. В Петербурге из так называемых мелких танцев предпочитали вальс. Мелкие танцы чередовались с кадрилями.

После мазурки следовал ужин, по завершении которого начинался котильон. К тому времени вносились коро ба с цветами. Кавалеры подносили букеты своей даме и тем особам, которых приглашали на бале. Во время заключительного полонеза все пары проходили мимо хозяев и матерей, вывозивших дочерей. Каждая пара кланялась хозяевам, которые, в свою очередь, благодарили собравшихся. Через несколько дней полагалось нанести визит устроителям бала.

В отличие от бала раут — вечернее собрание без танцев — это прежде всего возможность вести беседу с образованными и интересными людьми. Раут — это своеобразный подарок английского великосветского общества российской аристократии.

На рауте, как и на бале, приняты строгий этикет поведения, изысканность костюмов.

Молодым людям полагалось на раутах больше слушать, чем говорить самим. Репутация болтуна — плохая характеристика, не содействующая будущим успехам в обществе. В то же время нельзя дичиться, нужно уметь вести не принужденный разговор, избегать тем, недоступных для понимания большинства. Самообладание и тактичность — необходимые качества воспитанного посетителя.

Руководство к изучению новейших бальных танцев

Санкт-Петербург

Издание книгопродавца

Василия Полякова

Фигуры котильона

1. БЕГ (COURSE)

(вальс, полька, мазурка)

Первый кавалер оставляет свою даму, сделав с нею круг вальса, или променад, смотря по тому, танцуют ли вальс или мазурку, и избирает из круга двух дам; его дама в свою очередь избирает двух кавалеров. Они ставятся визави в некотором расстоянии одни от других; потом танцуют вальс, или променад, каждый кавалер с той дамой, которая находится пред ним. Эта фигура делается в одну, в две или в три пары, смотря по размерам залы.

2. КРУГ ВТРОЕМ

(вальс, полька, мазурка)

Первая пара начинает, как и в первой фигуре, вальсом, или променадом. Кавалер берет двух дам, дама двух кавалеров. Они составляют два круга, каждый из трех лиц, и становятся визави. Круги вертятся весьма быстро. По данному сигналу кавалер проходит под руки двух дам, с которыми вертелся, и бросается к своей даме, которая также вертелась с двумя кавалерами. Два кавалера, которых дама оставляет, идут к своим дамам, которые находятся против них, и отводят их на место, танцуя вальс или польку.

Когда эта фигура выполняется в мазурке, то кавалер, держащий обеих дам, пропускает даму, стоящую по левую сторону его, под свою правую и левую руку другой дамы, которые составляют как бы поднятый барьер. Он делает променад с оставшейся дамой. Дама другого круга пропускает под руки кавалера, которого она держит правой рукой, и делает променад с другим кавалером. Кавалер и дама, исключенные из круга, соединяются и танцуют вместе променад.

3. СТУЛЬЯ

(вальс, полька, мазурка)

Кавалер-кондуктор начинает и сажает свою даму на стул среди зала. Потом берет двух кавалеров и представляет своей даме, которая должна избрать одного из двух. Он сажает оставшегося кавалера, берет двух дам и представляет ему для выбора одной. Первый кавалер берет оставшуюся даму и, танцуя, отводит ее на место. Эту фигуру можно танцевать в одну, две, три и четыре пары.

4. ЦВЕТЫ

(вальс, полька, мазурка)

Кавалер-кондуктор избирает двух дам и просит их назвать себя потихоньку каким-либо цветком. Подводит двух дам к другому кавалеру и называет ему два цветка, чтобы он избрал один. Второй кавалер вальсирует с цветком, избранным, а кавалер-кондуктор с другой дамой. Дама первого кавалера выполняет ту же фигуру с двумя избранными ею кавалерами. Цветы могут выполняться одной, двумя и тремя парами.

5. ЗАСЕДАНИЕ

(вальс, полька, мазурка)

Ставят среди зала два стула спинкой друг к другу. Первая пара начинает вальсом или мазуркой. Кавалер и дама берут одного кавалера и одну даму и сажают на стульях. Потом кавалер берет за руки еще двух дам и становится с ними пред дамой, сидящей на стуле; его дама то же делает с двумя кавалерами. По данному знаку каждый берет свое визави, то есть кавалер-кондуктор берет сидящую пред ним даму, его дама — соответствующего кавалера, а две другие дамы — стоящих перед ними кавалеров, и танцуют вальс, или променад. Сделав круг вокруг зала, каждый возвращается на свое место. Эта фигура может выполняться двумя парами, поставив посредине зала четыре стула вместо двух.

6. КОЛОННЫ

(вальс, полька, мазурка)

Кавалер-кондуктор начинает променадом, или вальсом, и оставляет свою даму среди зала. Берет одного кавалера и ставит с своей дамой лицом в противоположные стороны; потом проводит другую даму и ставит ее визави пред избранным кавалером и так далее, пока не составит колонны в четыре или пять пар, стараясь окончить дамой. По данному знаку (удар в ладоши) каждый обращается и вальсирует или танцует со своим визави до своего места. Можно составлять двойку-колонну, начиная двумя парами вместе.

7. ПОДУШКА

(вальс, полька, мазурка)

Первый кавалер начинает, держа в левой руке подушку. Он делает круг вокруг зала со своей дамой и оставляет ей подушку, которую она должна подносить многим кавалерам, приглашая их поставить на нее колено. Дама с быстротой должна вырывать ее от кавалеров, которых хочет обмануть, и оставить ее перед тем, которого намерена избрать.

8. КАРТЫ

(вальс, полька, мазурка)

Первый кавалер представляет четырем дамам четыре дамы, выбранные из игры карт; в то же время его дама дает четырем кавалерам четырех королей. Кавалеры встают и ищут дам своей масти. Король червей вальсирует с дамой червей, король пик с дамой пик и проч.

9. ПИРАМИДА

(вальс, полька, мазурка)

Три пары начинают вместе, вальсируя или танцуя; каждый кавалер ищет другого кавалера и каждая дама даму. Шесть дам составляют три неравных ряда. Одна дама составляет первый ряд и изображает вершину пирамиды; две другие составляют второй ряд, а три остальные — третий ряд. Кавалеры берутся за руки и составляют цепь. Кавалер-кондуктор ведет их за собой, проходит танцуя позади трех последних дам. Он входит в последний ряд, потом во второй, обвивая вокруг дам цепь кавалеров. Когда он находится пред дамой, составляющей вершину пирамиды, то ударяет в ладоши и увлекает в вальс или променад находящуюся пред ним даму. Другие кавалеры танцуют со своими визави. Эта фигура может быть составлена из пяти пар, ставя четвертый ряд дам.

10. ОБМАН

(вальс, полька, мазурка)

Две или три пары начинают вальсом, или променадом. Каждый кавалер выбирает кавалера и дама даму. Кондуктор выбирает двух кавалеров. Кавалеры и дамы становятся в две противоположные стороны. Кавалер-кондуктор стоит вне линии перед дамами. Он ударяет в ладоши и избирает даму. По этому знаку кавалеры обращаются и берут дам, стоящих перед ними, и танцуют. Кавалер, который остался без дамы вследствие выбора кавалера-кондуктора, возвращается на свое место, если нет сострадательной дамы, которая согласилась бы сделать с ним круг вальса, или променада.

11. ЗМЕЯ

(вальс, полька, мазурка)

Вальс, или променад, первой пары. Кавалер оставляет свою даму в одном углу зала, лицом к стене, и потом выбирает трех или четырех дам, которых ставит позади своей, в некотором одна от другой расстоянии. Потом выбирает столько кавалеров, включая в это число и себя, сколько дам. Он составляет из них цепь и проводит эту цепь с быстротой, проходя позади последней дамы, потом позади каждой, пока не достигнет своей. Тогда он подает сигнал, и каждый кавалер танцует со своим визави. Эта фигура, имеющая большое сходство с пирамидой, по преимуществу должна употребляться в залах небольшого размера. Можно составить две или три колонны, начав с нескольких пар вместе.

12. ЛОМАНЫЙ КРУГ

(вальс, полька, мазурка)

Вальс, или променад, первой пары. Кавалер оставляет свою даму среди зала, выбирает двух кавалеров и составляет втроем круг около дамы. Кавалеры весьма быстро вертятся в левую сторону. По знаку дама выбирает кавалера для танца; остальные возвращаются на свое место. Когда эта фигура делается в дружеском кругу и назначена для вальса или польки, то оставленные кавалеры танцуют вместе.

13. ПЛАТОК

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. После вальса, или променада, дама завязывает узелок на одном из четырех углов платка, который подносит к четырем кавалерам. Тот, кто возьмет кончик с узелком, танцует с нею до места ее.

14. ПЕРЕМЕНА ДАМ

(вальс, полька, мазурка)

Вальс, или променад, двух пар. После нескольких кругов они должны сблизиться между собой; кавалеры переменяют дам, не теряя ни па, ни такта; после нескольких кругов с чужой дамой каждый берет опять свою и возвращается на свое место.

15. ШЛЯПА

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер оставляет даму среди зала и дает ей шляпу. Все кавалеры составляют круг около дамы, обратившись к ней спиной, и вертятся весьма скоро в левую сторону. Дама надевает шляпу на одного из кавалеров, с которым должна танцевать. Прочие кавалеры возвращаются на свои места.

16. ШАЛЬ

(вальс, полька, мазурка)

Эта фигура похожа на прежнюю. Кавалер с шалью в руке стоит среди круга дам и должен положить ее на плечи одной, с которой потом танцует. Каждый кавалер должен взять свою даму и отвести на место.

17. СИДЯЩИЕ ДАМЫ

(вальс, полька, мазурка)

Среди зала ставят два стула спинками вместе. Две первые пары начинают вальсом, или променадом. Кавалеры усаживают своих дам на стульях, выбирают двух дам и делают с ними круг; потом берут своих дам и танцуя отводят их на место. В то время, когда оставленные дамы садятся в свою очередь, два следующих кавалера выполняют ту же фигуру и т. д. Когда все кавалеры сделают фигуру, то на стульях остаются две дамы, которых освобождают их же собственные кавалеры. Эту фигуру можно выполнять в три и четыре пары, поставив три или четыре стула среди зала.

18. БОКАЛ ШАМПАНСКОГО

(вальс, полька, мазурка)

На одной линии ставят три стула, два крайние в противоположную с средним сторону. Начало первой пары: кавалер сажает свою даму на средний стул, подает ей бокал шампанского, выбирает двух кавалеров и сажает их на двух других стульях. Дама дает бокал шампанского одному из кавалеров, чтобы он выпил, а с другим танцуя возвращается на место.

19. ОТВЕРЖЕННЫЕ ПАРЫ

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер становится на одно колено среди зала. Его дама выбирает несколько пар, которые подводит к нему, и он последовательно отвергает. Пары составляют колонну позади кавалера, который наконец избирает даму, танцует с ней, потом приводит ее к ее кавалеру, который стоит перед колонной, и отводит свою даму на место. Первый кавалер танцует постепенно с каждой дамой, и, когда все пары исчезнут, он берет свою даму, стоявшую позади колонны, и в свою очередь отводит ее на место.

20. БУКЕТЫ

(вальс, полька, мазурка)

Кладут на стул несколько букетов. Начало первой пары. Кавалер и дама берут по букету и подносят кавалер другой даме, а дама другому кавалеру и танцуют с ними. Эта фигура повторяется всеми парами.

21. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ДАМ

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер становится на колени среди залы: его дама выбирает в кругу несколько дам, представляет ему и приглашает их становиться позади его одна за другой, пока кавалер не изберет дамы, с которой потом танцует. Другие кавалеры освобождают своих дам и отводят их на место. Эта фигура, имеющая большое сходство с отверженными парами[308], более прилична залам малого пространства.

22. ДВИЖУЩАЯСЯ ПОДУШКА

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер усаживает свою даму и кладет у ее ног небольшую подушку, потом попеременно приводит кавалеров, выбранных из круга, приглашая каждого стать на колено на подушку, которую дама в случае отказа быстро выдергивает. Отверженные кавалеры становятся в линию за стулом дамы, которая указывает свой выбор, оставив неподвижно подушку пред кавалером, с которым хочет танцевать. Дамы отверженных кавалеров освобождают их и танцуют вальс, или променад, до своего места.

23. ОБМАН ДАМ

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер берет под руку свою даму, идет вокруг круга, приближается к некоторым дамам, будто желая пригласить их танцевать. Когда дама встает, он быстро отворачивается и обращается к другой, повторяя то же, пока не сделает окончательного выбора. Дама кавалера-кондуктора танцует с кавалером выбранной дамы.

24. ВОЛШЕБНАЯ ШЛЯПА

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер дает своей даме шляпу, которую она подносит многим дамам, прося их положить что-либо в нее. Потом подносит шляпу ко многим кавалерам, которые берут какую-либо вещь, отыскивают дам, которой принадлежит взятая ими вещь, и танцуют с ними. Эту фигуру могут выполнять многие пары вместе.

25. ФАЛАНГА

(вальс, полька, мазурка)

Начало двух первых пар. Каждый кавалер выбирает двух дам и каждая дама двух кавалеров. Первый кавалер дает правую руку даме, находящейся с правой стороны, а левую — даме с левой стороны; обе дамы берут одна другую за руку позади его, так что составляют древнюю фигуру, известную под именем Граций. Дама кавалера-кондуктора становится также со своими кавалерами; другие группы располагаются так же и держатся недалеко одна от другой, составляя как бы фалангу, которая движется, выполняя па польки, вальса без обращения или мазурки. По данному знаку кавалеры, находящиеся между двух дам, поворачиваются с ними, и каждый танцует со своим визави до места. Эта фигура может быть выполнена тремя и четырьмя парами.

26. ТАИНСТВЕННАЯ ПРОСТЫНЯ

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Все кавалеры котильона становятся рядом позади развернутой простыни, составляющей как бы ширмы, и кладут на верхнюю оконечность ее кончики пальцев, которые дамы, стоящие с другой стороны простыни, должны взять, указывая таким образом своего друга.

27. ОБМАНУТЫЙ КАВАЛЕР

(вальс, полька, мазурка)

Пять или шесть первых пар начинают вместе и становятся в ряд по две. Первый кавалер держит свою даму правой рукой и не должен смотреть на пару, находящуюся позади. Первая дама оставляет его и выбирает кавалера между другими парами. Эти кавалер и дама разлучаются и идут на пальчиках с каждой стороны колонны, желая обмануть первого кавалера, находящегося впереди, соединиться и танцевать. Если кавалер, стоящий настороже, поймает свою даму, то танцует с ней до своего места, а его заменяет следующий кавалер. В противном случае он должен оставаться здесь до тех пор, пока не поймает какой-либо дамы. Последний кавалер танцует с последней дамой.

28. ДВОЙНОЙ КРЕСТ

(вальс, полька, мазурка)

Четыре пары начинают вместе и становятся крестообразно; кавалеры дают друг другу левую руку, а правой держат дам. Каждая дама призывает одного кавалера, который дает ей левую руку; новые кавалеры в свою очередь призывают новых дам, которые равно становятся лучеобразно (en rayon). Все пары описывают круг, выполняя па вальса, польки или мазурки, потом разделяются и попарно расходятся по своим местам.

29. БОЛЬШОЙ КРУГ

(вальс, полька, мазурка)

Четыре пары начинают вместе. Каждый кавалер выбирает одного кавалера и каждая дама одну даму. Делают общий круг, кавалеры держась за руку с одной стороны и дамы с другой. Начинают обращаться в левую сторону, потом кавалер-кондуктор, который должен держать свою даму правой рукой, приближается и разрывает круг посредине, то есть между последней дамой и последним кавалером. Он обращается влево со всеми дамами. Кавалер-кондуктор и его дама, описав обратный полукруг, сходятся и танцуют вместе; второй кавалер берет вторую даму и так далее до конца. Эта фигура делается в пять, шесть, семь, восемь и более пар, если позволяет пространство.

30. ДВОЙНЫЕ КРУГИ

(вальс, полька, мазурка)

Четыре пары начинают вместе. Каждый кавалер выбирает одного кавалера и каждая дама одну даму. Кавалеры составляют один круг, а дамы другой, противоположный. Кавалер-кондуктор становится в кругу дам, а его дама — в кругу кавалеров. Два круга быстро обращаются в левую сторону; по данному сигналу кавалер-кондуктор выбирает даму, чтобы танцевать с ней, его дама выбирает кавалера; в это время кавалеры развертываются в линию, дамы в другую; две линии сближаются, и каждый танцует со своим визави. Эта фигура, подобная предшествовавшей, может быть выполняема весьма многими парами.

31. ОБМАНЧИВЫЙ КРУГ

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер-кондуктор выбирает трех дам, которых вместе с своей ставит в некотором расстоянии одну от другой, как в игре в четыре угла (jeu des qua-tre coins). Потом выбирает четырех кавалеров и образует вместе с ними круг, вписанный в четырехугольник, составленный из четырех дам. Пять кавалеров должны вертеться весьма быстро, и по данному сигналу каждый должен обратиться, взять даму, стоящую позади, и танцевать с ней. Один кавалер необходимо бывает принужден возвратиться на место без дамы.

32. МОНАСТЫРСКИЙ ПРИВРАТНИК

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер-кондуктор выбирает в кругу несколько дам и вместе со своей ведет их в комнату, примыкающую к залу, которой дверь полурастворена. Каждая дама потихоньку произносит имя кавалера, которое кавалер-кондуктор произносит громко, и вызывает танцевать с той дамой, которая его звала. Кавалер-кондуктор должен стараться сохранить для себя одну из дам. Можно также выполнять эту фигуру и первой даме, которая в таком случае должна запереть выбранных кавалеров и вызывать дам.

33. ТАИНСТВЕННЫЕ РУКИ

(вальс, полька, мазурка)

Начало первой пары. Кавалер запирает в соседнюю комнату несколько дам вместе со своей, как сказано в предшествовавшей фигуре. Каждая дама просовывает руку сквозь полурастворенную дверь. Кавалер-кондуктор приводит столько же кавалеров, сколько выбрал дам. Каждый кавалер берет руку, просунутую в дверь, и танцует с выбранной таким образом дамой. Кавалер-кондуктор также имеет право взять одну из таинственных рук.

34. ЛОВЛЯ ПЛАТКОВ

(вальс, полька, мазурка)

Начинают три или четыре пары вместе. Кавалеры оставляют среди зала своих дам, из которых каждая должна иметь в руке платок. Кавалеры котильона составляют около дам круг, обратившись к ним спиной, и быстро вертятся в левую сторону. Дамы бросают вверх платки и танцуют с теми, которым посчастливилось схватить их.

35. ВОЛНУЮЩЕЕСЯ МОРЕ

(вальс, полька, мазурка)

Ставят два ряда стульев спинками друг к другу, как в игре, известной под этим именем (la mer agit?e). Начало первой пары. Кавалер-кондуктор, если среди зала поставлено двенадцать стульев, выбирает шесть дам и вместе со своей усаживает их на стулья. Потом выбирает шесть кавалеров, составляет цепь и ведет их за собой. После быстрого беганья по разным направлениям зала, которое может продолжать и разнообразить по своей воле, он наконец окружает ряды стульев. Когда он сядет, все кавалеры должны сесть в ту же минуту, и каждый танцевать с той дамой, которая находится по правую его сторону. В этой фигуре, как и в Обманчивом круге[309], один кавалер должен возвратиться на свое место без дамы.

36. ЧЕТЫРЕ УГЛА

(вальс, полька, мазурка)

Среди зала ставят четыре стула для означения четырех углов на означенных местах. Первый кавалер, сделав со своей дамой круг вальса, или променада, усаживает ее на одном из стульев и берет трех следующих дам для занятия других стульев. Сам же становится в середине, как в игре в четыре угла: дамы выполняют перемены игры сидя, держась за руки и переменяя места. Когда кавалер успеет овладеть одним из стульев, оставленным дамой, желавшей поменяться местами с своей соседкой, то танцует с ней. Тотчас другой кавалер занимает его место в круге, и другая дама занимает место дамы. Когда последний кавалер займет место одной из четырех последних дам, кавалеры оставшихся трех дам должны взять их и отвести на место вальсом, или променадом.

37. БЕСЕДКА

(вальс, полька, мазурка)

Четыре пары выходят вместе и составляют общий круг среди зала. Когда круг составлен, дамы и кавалеры оборачиваются и становятся спиной друг к другу, не оставляя рук. Выходят четыре другие пары и образуют, не оборачиваясь, круг около первого. В этом положении, стоя визави друг с другом, кавалеры подают друг другу руки вверху, а дамы внизу. Кавалеры поднимают руки вверх так высоко, чтобы образовался круглый выход, который дамы быстро пробегают в левую сторону, держась за руки. По данному сигналу руки кавалеров быстро опускаются, чтобы остановить дам, которые танцуют с теми кавалерами, пред которыми они находятся. Эту фигуру можно выполнять в пять, шесть, семь, восемь и более пар.

38. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ (POURSUITE)

(вальс, полька, мазурка)

Начало трех или четырех первых пар. Каждый кавалер котильона имеет право идти позади каждой пары и овладеть дамой, чтобы танцевать с ней. Он должен ударить в ладоши, чтобы показать, что он намерен заменить кавалера. Эта фигура продолжается до тех пор, пока каждый кавалер опять найдет свою даму и отведет ее на место. Чтобы эта фигура была выполнена со всем одушевлением, надобно, чтобы в то самое время, когда кавалер овладеет дамой, другой тотчас занял его место. Преследование (poursuite) есть одна из окончательных фигур катильона.

39. КОНЕЧНЫЙ КРУГ

(вальс, полька, мазурка)

Все лица котильона составляют общий круг. Кавалер-кондуктор вместе со своей дамой отделяется от круга, который тотчас должен сцепиться, и выполняет в середине вальс, или променад. По данному сигналу он останавливается, и дама его выходит из круга. Он выбирает другую даму, с которой танцует в круге. В свою очередь он выходит из круга, а дама выбирает другого кавалера и так далее. Когда остается не более двух или трех пар, тогда выполняют общий вальс, или променад. Конечный круг (rond final) выполняется, подобно предшествовавшей фигуре, преимущественно в конце котильона.

40. БЕСКОНЕЧНЫЕ КРУГИ

(вальс, полька, мазурка)

Все лица котильона образуют общий круг и идут в левую сторону. Кавалер-кондуктор по данному сигналу оставляет руку дамы, которая должна находиться с левой его стороны, и, продолжая идти влево, входит в круг, образуя улитку, между тем как последняя дама, которой руку он оставил, обращается вправо, чтобы окружить другие круги, которые постоянно уменьшаются. Когда они довольно сузились, кавалер-кондуктор проходит под руки одного из кавалеров и одной из дам, чтобы выйти из кругов; за ним следуют все, не бросая рук. Кавалер-кондуктор делает променады по произволу и развертывается, чтобы преобразовать общий круг. Все другие пары выполняют променад, или общий вальс. Эта фигура, подобно двум предшествовавшим, выполняется преимущественно в конце котильона.

41. КРЕСТ (MOULINET)

(вальс, полька)

Выходят три пары вместе. После променада, или вальса, каждый кавалер выбирает даму и каждая дама кавалера. Все кавалеры становятся крестообразно, давая друг другу левую руку, правую своим дамам, которые сами должны держаться левыми руками. Первый, третий и пятый кавалеры танцуют вальс или польку в перегородках, между тем как другие пары идут медленно. По данному сигналу пары, вальсирующие и танцующие польку, останавливаются, а другие танцуют. Оканчивают общим вальсом или полькой.

42. ИЗМЕНЯЮЩИЙСЯ КРЕСТ

(вальс, полька)

Выход первых трех пар, выбор дам и кавалеров, крестовидное положение как в предшествовавшей фигуре. По данному сигналу дамы приближаются к одному кавалеру и вальсируют или полькируют с ним, не оставляя порядка в кресте. По новому знаку останавливаются, постоянно в крестовидном положении, чтобы начать танцевать с другой дамой и т. д., пока кавалер не дойдет до своей дамы. Оканчивают общей полькой или вальсом.

43. ЧЕТЫРЕ СТУЛА

(вальс, полька)

Среди зала ставят четыре стула, расположенные как для четырех углов. Четыре пары выходят вальсом или полькой и останавливаются попарно позади каждого стула. По данному знаку каждая пара вальсирует или полькирует вокруг стула, перед которым находится, потом переходит к следующему и т. д., всегда идя вправо. Эту фигуру должно делать согласно, чтобы избегнуть столкновений. Возвращаются на место вальсируя или полькируя.

44. КОНТРДАНС

(вальс, полька)

Четыре пары становятся среди зала, как в контрдансе. Первая пара идет вальсируя или полькируя вокруг пары, которая находится с правой ее стороны, и далее вокруг каждой из следующих пар. Три другие пары повторяют ту же фигуру. Когда все четыре окончат, тогда возвращаются на место, вальсируя или полькируя, как в Четырех стульях.

45. ПЛАТОК

(вальс, полька)

Две пары начинают вместе, и каждый кавалер держит левой рукой конец платка довольно высоко, чтобы можно было пройти под каждый круг, платком описываемый. Они вальсируют или полькируют до тех пор, пока платок не будет свернут, как веревка.

46. ЛЕТАЮЩИЕ ШАЛИ

(вальс, полька)

Скрещивают две шали и связывают посредине наподобие креста. Четыре пары становятся как в игре в кольца; каждый кавалер берет левой рукой конец одной шали, подняв его над своей головой. Каждая пара вальсирует, постоянно сохраняя то же пространство; по данному сигналу все возвращаются на место.

47. ВЕЕР

(вальс, полька)

Ставят три стула среди зала на одной линии в таком положении, как в фигуре Бокал шампанского[310]. Первая пара выходит вальсируя: кавалер усаживает свою даму на стуле в середине и дает ей веер. Отыскивает двоих других кавалеров и усаживает их на двух других стульях. Дама дает свой веер одному из них и вальсирует с другим. Кавалер, которому достался веер, должен следовать за танцующей парой, подпрыгивая вокруг на одной ноге и обмахивая ее веером.

48. ЖМУРКИ

(вальс, полька)

Ставят три стула на одной линии среди зала. Выходит первая пара: кавалер берет другого кавалера и, завязав ему глаза, сажает на стуле в середине. Дама приводит другого кавалера, идя на пальчиках, усаживает его на один стул, а сама садится на другой. Первый кавалер предлагает кавалеру с завязанными глазами решиться на ту или другую сторону. Если последний указывает на даму, то вальсирует с ней до ее места; если, напротив, указывает на кавалера, то должен вальсировать с ним, между тем как кавалер-кондуктор вальсирует с дамой.

49. КАВАЛЕРЫ ВМЕСТЕ

(вальс, полька)

Два первых кавалера выбирают каждый по одному кавалеру и вальсируют с ними, и каждая из двух дам выбирает даму и вальсирует с ней. По данному знаку четыре кавалера останавливаются и делают круг, дамы также делают круг. Две дамы, приблизившись к кругу кавалеров, проходят под руки двух других дам и входят в круг кавалеров, составив круг противоположный первому: каждый кавалер вальсирует с находящейся пред ним дамой. Эта фигура может выполняться в три и четыре пары.

50. ЗИГЗАГИ

(вальс, полька)

Восемь или десять пар выходят вместе и становятся попарно одна за другой в некотором расстоянии одна от другой. Каждый кавалер должен иметь свою даму с правой стороны. Первая пара идет вальсируя и входя зигзагом во все пары до последней. Вторая пара доходит потом даже до последней, пока кавалер-кондуктор с своей дамой будет находиться в начале фаланги. Оканчивают общим вальсом.

51. ВОЛНЕНИЕ

(вальс, полька)

Выход первых четырех пар, которые составляют круг. Первая пара должна находиться в середине этого круга, вальсировать по произволу и стараться обмануть другие пары, которые должны следовать за всеми ее движениями, не оставляя рук. По данному знаку следующая пара входит в середину и повторяет ту же игру; первая пара занимает свое место в круге, а другие последовательно выполняют фигуру. Оканчивают общим вальсом.

52. ДВЕ ЛИНИИ

(вальс, полька)

Первый кавалер берет свою даму за руку и делает круг около зала; все другие пары должны следовать за ним. Кавалер-кондуктор составляет с другими кавалерами одну линию, так чтобы каждый стоял перед своей дамой. Каждый кавалер берет правой рукой правую руку своей дамы и переходит на ее место. Первая пара отходит вальсируя, проходит позади линии дам, потом середину двух линий, возвращается еще раз позади линии дам и, дошедши до последней пары, останавливается. Кавалер становится на стороне дам, дама на стороне кавалеров. Каждая пара последовательно выполняет ту же фигуру, и все оканчивают общим вальсом. Две линии употребляются преимущественно в конце котильона.

53. ВЕРТЯЩАЯСЯ АЛЛЕЯ

(вальс, полька)

Кавалер-кондуктор, держа за руку свою даму, идет, приглашая другие пары следовать за собой. Составляют общий круг. Каждая пара старается оставить между собой некоторое пространство. Кавалеры становятся перед дамами таким образом, что происходят два круга — внешний из кавалеров и внутренний из дам. Кавалер-кондуктор отправляется со своей дамой и пробегает вальсируя Вертящуюся аллею до своего места. Потом оставляет свою даму и становится в кругу дам, а его дама в кругу кавалеров. Каждая пара в свою очередь выполняет ту же фигуру. Оканчивают общим вальсом. Это окончательная фигура котильона.

54. УБЕГАЮЩАЯ ШЛЯПА

(вальс, полька)

Выход двух первых пар. Кавалер-кондуктор держит сзади левой рукой шляпу отверстием вверх. Другой кавалер держит в левой руке свернутую пару перчаток, которую он, не переставая вальсировать, должен вбросить в шляпу. Когда он успеет, то берет шляпу и передает перчатки другому кавалеру, который должен сделать то же. Понятно, что между хорошими вальсерами эта фигура порождает множество уловок и случайностей.

55. ВОСЕМЬ

(вальс)

Среди зала ставят два стула в некотором расстоянии один от другого. Выходит первая пара, проходит около одного стула, потом около другого, не переставая вальсировать и начертывая таким образом цифру «восемь». Каждая пара последовательно выполняет ту же игру. Восемь есть одна из самых трудных фигур. Кавалер, в совершенстве выполняющий ее, может быть назван отличным вальсером.

56. СПЛЕТЕННЫЕ РУКИ

(вальс, мазурка)

Выходят три или четыре пары вместе. После круга мазурки или польки каждый кавалер берет даму, каждая дама кавалера. Составляют общий круг, приближаются и удаляются все вместе на четыре такта; приближаются еще раз, и когда сблизятся одни с другими, то кавалеры подают друг другу руки сверху, а дамы снизу. Когда таким образом руки будут переплетены, то поворачивают влево; кавалер-кондуктор оставляет руку кавалера, находящегося на левой стороне, потом развертываются в одну линию, не оставляя рук. Когда образовалась прямая линия, то кавалеры поднимают вместе руки; дамы проходят танцуя, и кавалеры бросаются преследовать их. По данному сигналу все дамы возвращаются, танцуют вместе с кавалерами, которые должны были находиться позади их.

57. КРЕСТ (MOULINET) ДАМ

(вальс, мазурка)

Выход первых двух пар. Каждый кавалер выбирает даму и каждая дама кавалера. Составляют общий круг и вертятся в левую сторону в продолжение восьми тактов; дамы становятся крестообразно (en moulinet), давая одна другой правую руку; каждый кавалер остается на своем месте. Дамы делают крестообразный круг и дают руку каждая своему кавалеру, чтобы сделать круг на месте. Они возвращаются к кресту и при каждом круге приближаются к кавалеру, с которым начали. Оканчивают полькой или мазуркой.

58. МАЛЫЕ КРУГИ

(полька, мазурка)

Выход первых трех или четырех пар. Каждый кавалер выбирает кавалера и каждая дама другую даму. Кавалеры становятся попарно перед дамами, стоящими так же попарно. Два первых кавалера и две первые дамы делают целый круг влево; когда круг кончен, два кавалера не останавливаясь поднимают руки, чтобы пропустить дам и выполнять другой круг с двумя следующими дамами. Две первые дамы обращаются с двумя другими кавалерами и так далее до тех пор, пока два первых кавалера дойдут до последних дам. Когда два первых кавалера пропустят дам, то они становятся в линию, и два следующих кавалера становятся по обе стороны их, так что все вместе кавалеры образуют одну линию, противоположную линии дам. Две линии приближаются одна к другой на четыре такта и отдаляются также на четыре такта, потом соединяются, и каждый кавалер берет находящуюся перед ним даму. Оканчивают общей полькой или мазуркой.

59. ДВОЙНОЙ КРЕСТ

(LE DOUBLE MOULINET)

(полька, мазурка)

Выход первых двух пар. Каждый кавалер выбирает даму и каждая дама кавалера. Составляют общий круг, и после круга влево каждый кавалер делает круг на месте, заставляя даму вертеться вокруг себя, пока не образуется крест правой руки с тремя другими дамами. Четыре дамы находятся в средине креста, и направляются дамы влево, кавалеры вправо и вертятся до тех пор, пока каждый не найдет своей дамы, даст ей левую руку и займет место в кресте, между тем как дамы станут выполнять круг в противоположную сторону, который делали кавалеры. Когда кавалеры будут по два раза в крыльях и по два раза в середине, тогда они возьмут правой рукой левую руку дам и отведут их на место променадом польки или мазурки.

60. НЕСКОЛЬКО КАВАЛЕРОВ

(полька, мазурка)

Выход первых двух пар. Каждый кавалер, не оставляя свою даму, выбирает другую, которую должен держать левой рукой. Оба кавалера становятся визави в некотором расстоянии. Они вместе с дамами приближаются еще раз, оставив руки дам, которые остаются на своих местах. Кавалеры дают друг другу руки скрещенными на сгибе и вместе делают целый круг, потом дают левые руки своим дамам таким же образом и делают круг с ними. Потом вместе делают круг, дав друг другу правую руку, опять начинают со следующей дамой с левой руки через правую и так далее. Когда они сделают круг со всеми четырьмя дамами, то каждый берет двух дам, свою и выбранную, и делает променад по произволу. Когда они дойдут до места, с которого выбрали даму, то оставляют ее и продолжают променад со своей дамой.

61. НЕСКОЛЬКО КАВАЛЕРОВ И ДАМА

(полька, мазурка)

Выход первой пары. Кавалер выбирает двух дам, дама двух кавалеров. Кавалер-кондуктор и его дама становятся друг против друга, в некотором расстоянии с выбранными дамами и кавалерами. Они приближаются и удаляются по четыре такта; потом кавалер-кондуктор и его дама приближаются друг к другу, оставив двух других дам и двух кавалеров на местах. Сближаясь в последний раз, кавалер и дама дают друг другу руки, скрещенные на сгибе. Они делают круг, после которого кавалер дает левую скрещенную руку левой скрещенной руке дамы, стоящей по правую его руку; его дама делает то же с кавалером, стоящим по правую ее руку. Первый кавалер и его дама возвращаются в середину и делают полный круг с левой руки, потом делают круг с левой руки с другой дамой и с другим кавалером. Оканчивая, они должны находиться в позиции, которой начали. Все вместе приближаются и удаляются в продолжение четырех тактов, сближаются в последний раз, и каждый кавалер подает правую руку даме, находящейся перед ним, чтобы отвести ее променадом на ее место.

62. БОЛЬШОЙ АНГЛИЙСКИЙ ШЕН

(полька, мазурка)

Выход первых двух пар, которые становятся одна против другой и делают весьма длинный английский шен. Два кавалера, приближаясь со своими дамами, дают друг другу левые руки, скрещенные на сгибе, и делают весьма быстрый полукруг, чтобы переменить дам и сделать с дамой круг на месте. Потом опять начинают фигуру, чтобы соединиться со своими дамами, которых отводят на место променадом.

63. ГРАЦИИ

(полька, мазурка)

Выход первой пары. Кавалер переводит свою даму на левую сторону, переменив руку. Он берет другую даму правой рукой и продолжает променад между двух дам. Когда он находится у места выбранной дамы, он поворачивает обеих дам около их самих и берет их за талию, чтобы заставить их сделать круг влево. Он возвращает выбранную даму ее кавалеру, заставив ее пройти под руки его и его дамы, и продолжает променад до своего места. Кавалер, чтобы сделать круг на месте, должен иметь свою даму на левой руке, а другую на правой. Когда эта фигура танцуется полькой, то, вместо круга на месте, делают втроем круг около зала, оставляют выбранную даму перед своим местом и продолжают променад со своей.

64. ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ КРУГИ

(полька, мазурка)

Выход первых трех пар. Кавалеры ставят своих дам в линию и берутся за руки для составления шена. Кавалер-кондуктор проходит влево с двумя другими перед другими тремя дамами. Кавалеры, достигши последней дамы, образуют около ее круг и обращаются влево, сделав сначала полный круг; кавалер-кондуктор оставляет руку кавалера с левой стороны и переходит к средней даме, чтобы образовать около нее круг, обратный с другими кавалерами. После круга в эту сторону кавалер-кондуктор оставляет еще раз руку левого кавалера и делает круг в обыкновенную сторону около третьей дамы. Потом увлекает двух кавалеров, которые не переставали стоять в шене, и проходит перед дамами, как в начале фигуры; он продолжает променад, проходя позади дам. Когда каждый кавалер находится перед своей дамой, тогда подает ей руку и ведет променадом, за ним следуют другие.

65. КОЛЕНОПРЕКЛОНЕНИЕ

(полька, мазурка)

Выход двух первых пар. Два кавалера становятся на одно колено в некотором расстоянии друг от друга. В этом положении они обращают своих дам два раза вокруг их самих, не оставляя их рук. После этих двух кругов две дамы переходят направо и дают левую руку правой руке другого кавалера, чтобы тоже сделать два круга. Они переходят во второй раз в правую сторону, чтобы найти своих кавалеров, которые встают и проводят дам променадом.

66. ШЕНЫ В ЧЕТВЕРТОМ

(полька, мазурка)

Выход первых четырех пар, которые становятся по две пары в линию одна против другой. В этом положении каждый кавалер делает английский полушен со своим визави, потом кавалеры делают со своими дамами круг на месте, потом каждая пара должна обратиться визави пары, которая стояла по их правой стороне. Начинают опять полушен, круг на месте и так далее. Когда каждый будет находиться на своем первоначальном месте, то каждая пара отходит и делает променад по произволу.

67. КРЕСТООБРАЗНЫЕ ШЕНЫ

(полька, мазурка)

Выход первых четырех пар, которые становятся как в предшествовавшей фигуре. Каждая пара делает со своим визави полный английский шен, после которого обращается визави к той паре, которая стоит на одной с ней линии в стороне. Опять делают новый полный шен, и пара кавалера-кондуктора делает полушен вкось с парой, которая по первому расположению составляла визави с парой, стоявшей по правой его стороне. Когда они сделали траверсе, две другие пары также делают полушен вкось; две первые пары делают то же другой раз, потом вторые; общий променад оканчивает фигуру.[311]

68. ДВОЙНАЯ ПАСТУШКА

(LA DOUBLE PASTOURELLE[312])

(полька, мазурка)

Выход первых четырех пар, которые становятся как в контрдансе. Два кавалера визави, сохраняя своих дам, берут левой рукой двух других дам, которые оставляют своих кавалеров на месте. В этом положении два кавалера, имея дам по обе стороны, идут вперед и назад в продолжение четырех тактов: делают перед собой краузе своих дам, заставляя переходить от левой руки к правой. Дамы отыскивают двух кавалеров, оставшихся на месте, и делают с ними ту же фигуру, которая повторяется четыре раза и оканчивается променадом по произволу.

69. ДВОЙНОЙ ШЕН

(полька, мазурка)

Выход двух первых пар, которые располагаются визави в некотором расстоянии и приближаются одна к другой па мазурки или польки. Когда они сойдутся, кавалеры переменяют дам и место, удаляясь; потом повторяют фигуру, чтобы возвратиться по своим местам. Сходятся третий раз, чтобы сделать двойной шен, переходя четыре раза. Оканчивают променадом польки или мазурки.

70. НЕПРЕРЫВНЫЕ ШЕНЫ

(полька, мазурка)

Выход первых четырех пар. Каждый кавалер выбирает даму, дама кавалера. Все кавалеры становятся в линию перед линией дам. Первый кавалер левой стороны берет правой рукой правую руку своей дамы и делает с ней полный круг. Дает потом левую левой руке следующей дамы, между тем как его дама делает то же со следующим кавалером. Кавалер-кондуктор и его дама подают друг другу правые руки в другой раз среди двойной линии и потом следующим кавалерам и дамам до последней пары. Тогда они делают целый круг, так что дама находится на стороне кавалеров, а кавалер на стороне дам. Когда кавалер-кондуктор и его дама достигли четвертой пары, должен выходить второй кавалер, так что между кавалерами и дамами происходит движение постоянного шена. Когда первая пара отходит, вторая тотчас должна занять ее место и так далее. Когда все пары сделают фигуру, тогда каждый кавалер подает руку своей даме и начинает с ней променад. Непрерывный шен можно выполнять во столько пар, сколько позволяет местность.

71. ПЕРЕМЕНА КАВАЛЕРОВ

(полька, мазурка)

Выход первых трех или четырех пар, которые располагаются фалангой вслед за парой кондуктора. Первый кавалер обращается и, взяв левой рукой скрещенную на сгибе левую руку кавалера, стоящего позади его, переменяет с ним место и даму и продолжает таким образом до последней дамы. Когда он достигнет последней, другой кавалер, находящийся тогда в голове фаланги, выполняет ту же фигуру и так далее до тех пор, пока каждый кавалер не займет своего места. Оканчивают общим променадом.

72. ДОЗАДО ДАМ

(полька, мазурка)

Выход первых четырех пар, которые составляют общий круг: дамы становятся спиной к спине весьма близко одна от другой; кавалеры остаются в обыкновенном положении. По данному знаку и в продолжении четырех тактов увеличивают круг: кавалеры удаляясь, а дамы приближаясь; потом в продолжение четырех следующих тактов уменьшают его. Круг развертывается в последний раз, и делается плоский шен, начав с правой руки до своей дамы. Оканчивают променадом.

73. КРУГИ ВЧЕТВЕРОМ

(полька, мазурка)

Выход первых двух пар. Каждый кавалер выбирает даму, а каждая дама кавалера. Кавалеры составляют вчетвером круг на одном конце зала, а дамы на другом. И те и другие делают круг влево, после которого кавалер-кондуктор и выбранный им проходят под руки двух других кавалеров и составляют круг с ними. Они делают полный круг влево, после которого два кавалера поднимают руки, чтобы пропустить двух дам, и делают другой круг с двумя другими кавалерами, что составляет два круга вчетвером. Кавалеры поднимают руки, чтобы пропустить дам; два других кавалера, приближаясь, оборачиваются и составляют линию, к которой присоединяются два других кавалера. Дамы также составляют параллельную линию. Лишь только кавалеры и дамы находятся вместе, тотчас составляют тот же круг, как и вначале, то есть кавалеры с кавалерами, а дамы с дамами. После круга развертываются в две противоположные линии, которые сближаются, и каждый кавалер берет свою даму и оканчивает фигуру променадом.

74. КОЛЕНОПРЕКЛОНЕНИЕ ВЧЕТВЕРОМ

(полька, мазурка)

Начало первых четырех пар, которые становятся как во французском контрдансе. По данному знаку кавалеры все вместе становятся на одно колено и обращают своих дам вокруг себя, как сказано было в Коленопреклонении[313]. Дамы делают только один круг, переходят в правую руку и дают левую руку правой руке другого кавалера, чтобы сделать круг около него. Они переходят другой раз в правую руку, чтобы найти своих кавалеров, которые оканчивают променадом.

Чтобы хорошо выполнить эту фигуру, одну из грациознейших в мазурке, надобно, чтобы лишь только первые две дамы окончат свое траверсе, другие две противоположной партии тотчас делали траверсе, между тем как первые две кружатся около кавалеров. Таким образом дамы не могут встретиться.

75. ПЕРЕМЕННЫЙ КРЕСТ (MOULINET)

(полька, мазурка)

Начало четырех или шести первых пар. После променада все кавалеры, не оставляя своих дам, образуют крест с левой руки и делают полный круг. По данному знаку они занимают место своих дам, обращаясь назад и поставляя своих дам впереди. В этом положении они делают полный круг в противоположную сторону. По данному знаку они меняют места еще раз, оборачиваясь вперед и ставя дам позади. После последнего круга пары расходятся и оканчивают променадом.

76. ПЕРЕМЕННЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК

(полька, мазурка)

Начало первых трех пар. Кавалеры, не оставляя дам, становятся крестообразно (en moulinet) и в этом положении вертятся. По данному знаку первый кавалер быстро оборачивается, давая левую руку, скрещенную на сгибе, кавалеру, стоящему позади его, с которым он меняется местом и дамой. Он делает то же со следующим кавалером. Когда он доходит до третьего кавалера, то второй выполняет ту же фигуру, потом третий. Оканчивают общим променадом.

77. ШЕНЫ В ЛИНИЮ

(полька, мазурка)

Начало первых четырех пар. Каждый кавалер выбирает кавалера, дама даму. Кавалеры становятся вместе попарно перед дамами, стоящими так же. По данному знаку два первых кавалера начинают с правой руки плоский шен (ch?ine plate) с двумя первыми дамами и так далее. Два последних кавалера имеют дамами двух первых, перешедших к ним шеном. Оканчивают променадом.

78. ЛАБИРИНТ

(полька, мазурка)

Все лица, танцующие котильон, составляют общий круг, идя влево. По данному знаку кавалер-кондуктор оставляет руку дамы, находящейся с левой его стороны, и, продолжая идти влево, входит в круг в виде улитки, между тем как его дама идет вправо, окружая другие круги, которые постоянно суживаются. Надобно сберегать круговое пространство, чтобы вальсируя не соприкасаться. В этом положении пара кондукторская идет вальсируя и проходит аллеи лабиринта, пока не дойдет до последней пары, которой первая дама дает руку, чтобы преобразовать круг. По мере того как каждая пара приходит, она становится рядом с предшествовавшей. Когда придут все пары, то оканчивают общим вальсом, полькой или мазуркой. Когда эта фигура выполняется полькой, то проходят лабиринт вальсом в два па, который менее требует места; когда же мазуркой, то прибегают к вальс-мазурке. Лабиринт есть конечная фигура котильона.

79. ПОЛЬКА С РАЗНЫМИ ШЕНАМИ

(полька)

Начало четырех первых пар, которые становятся как во французском контрдансе. Две пары, стоящие визави, следуют по косой линии к правой, а две другие к левой стороне. В этом положении каждая делает полный шен со своим визави, после которого дамы делают дамский полушен для перемены кавалеров. Все делают целый круг па польки, сохраняя порядок, и когда каждый кавалер дойдет до своего места с другой дамой, то опять начинают фигуру с правой парой. В четвертый раз доходят до своей дамы и танцуют общую польку.

80. КОРЗИНА

(мазурка)

Начало первой пары. Кавалер выбирает двух дам, среди которых и становится; его дама выбирает двух кавалеров и становится между ними. Сходятся в четыре такта, расходятся также в четыре и сходятся еще раз. Кавалер, державший за руки двух дам, поднимает руки и пропускает под них двух других кавалеров, которые проходят, не оставляя рук дамы первого кавалера, и берутся за руки позади последнего. Две дамы, выбранные первым кавалером, берутся за руки позади дамы кавалера-кондуктора, что составит корзину. В этом положении описывают круг влево и по данному знаку, не оставляя рук, средний кавалер проходит под руки двух других кавалеров, а его дама — под руки двух других дам. Тогда руки всех будут переплетены. По другому знаку расплетают руки, составляют общий круг, описывают круг, и кавалер, находящийся на левой стороне первой дамы, начинает плоский шен с правой руки, продолжающийся до тех пор, пока первый кавалер не отыщет своей дамы. Оканчивают променадом по произволу.

81. ТРОЙНОЕ ПАС (TRIPLE PASSE)

(мазурка)

Начало двух первых пар, которые после променада составляют круг вчетвером, описывая круг влево. По данному знаку кавалер-кондуктор и его дама приходят, оставив руки, под руки двух других лиц и по окончании круга берутся за руки. Другая пара в свою очередь проходит под руки первой пары; последняя в другой раз проходит под руки другой пары и, не оставляя рук, развертывается променадом попарно по местам.

82. ДАМА НАЛЕВО

(мазурка)

Все лица, составляющие котильон, образуют общий круг; идут влево на четыре такта; каждый кавалер делает круг на месте в четыре такта, стараясь, чтобы в конце круга дама очутилась у него слева. Повторяют круг в четыре такта, и каждый кавалер берет даму, находящуюся на правой стороне, которую переводит на левую, с помощью другого круга на месте. Продолжают до тех пор, пока не дойдут до своей дамы. Эта конечная фигура котильон-мазурки.

83. СОЕДИНЕНИЕ ПАР

(мазурка)

Первая пара делает променад, после которого берет другую пару для образования круга вчетвером. Обе пары описывают полукруг влево, после которого кавалер-кондуктор оставляет руку дамы другой пары, обращается влево, увлекая других, чтобы найти третью пару, с которой делают круг внутри пары. После полукруга влево кавалеркондуктор снова оставляет левую даму, чтобы последовательно брать другие пары. Дойдя до последней, составляют общий круг, делают круг влево в восемь тактов, круг вправо в восемь тактов, потом круг на месте для окончания. Соединение пар выполняется преимущественно в конце котильона-мазурки.

[_Алекс_]

Идея у Российской Империи одна--люди в Российской империи должны жить спокойно не поубивав друг друга и иметь бога в душе. и у нее есть долг--нести свет Христа.

Почему русские люди должны подчиняться этой идее? Социализм, национализм и либерализм более привлекательные идеи.

ВОР дикая случайность.

Опыт СССР и Британии показывает, чтобы развалить страну ВОР не нужна.

[wizard]

Потому что это не идея в прямом смысле слова а условие существования государства и народа.

не путайте общество в котором могут быть идеи и которое может быть разделено по идейным моментам и государство, которое не может быть идеологизировано, а может лишь откликаться на запросы общества, что в данной Аи и происходит. Внимательно читайте тЛ, там идея которую продвигает власть в общество есть.

[_Алекс_]

Потому что это не идея в прямом смысле слова а условие существования государства и народа.

Это должно быть озвучено властью.

Нужна долгосрочная программа, корректирующая запросы общества, чтобы то не затребовало каких нибудь радикальных идей.

Кроме того, российская монархия слишком далека от народа. Георгию следовало бы ознакомливать народ с некоторыми своими планами на будущее(К примеру о мерах по улучшению жизни рабочих). Тогда бы народ меньше велся на ложь социалистов.

[wizard]

а он и так не ведется. Кто повелся тот в Хиве ямы роет.

Монарх ничего никому не обязан объяснять. Он обязан работать. Впрочем есть неофициальный рупор "Русский труд"(г-на Шарапова газета) где Е.И.В. иногда пописывает под псевдонимом Г.Р. или иногда в других газетах. По всякому короче.

некоторые в ТЛ есть.

Читайте ТЛ внимательно. Задаете вопросы, ответы на которые есть в ТЛ.

[_Алекс_]

а он и так не ведется. Кто повелся тот в Хиве ямы роет.

Ведется, а у Вас там мирные более-менее благополучные годы. А что будет в трудное время.

К тому же, с ростом грамотности будет расти политическое сознание. Захотят демократии, социализма, еще чего нибудь.

Монарх ничего никому не обязан объяснять.

Ага, был в реале "Хозяин Земли Русский".

Победа будет не за тем, кто делает, а за тем кто лучше пропагандирует. Кроме того, любовь народа, которая заключается не в шествиях и митингах, но и в том, что народ добровольно помогает власти в решении определенных задач, весьма ценный ресурс.

где Е.И.В. иногда пописывает под псевдонимом Г.Р. или иногда в других газетах. По всякому короче.

Не в счет. Нужна официальная позиция. И реформы будет проще проводить

[wizard]

я не знаю что такое политическое сознание.

расскажите как народ ЗДЕСЬ может помочь власти.

Официальна позиция есть Программа реформ и указы см. ТЛ . Читайте его а не ветку обсуждения. ВЕСЬ.

[wizard]

Геополитика Османской империи

В сражении при Манзикерте (1071) предводитель турок-сельджуков Алп-Арслан наголову разбил византийскую армию, и вся Малая Азия пала к его ногам. Византийская империя, сократившаяся практически до одного Константинополя, в дальнейшем так никогда и не возродилась.

Осман, основатель Османской империи, женился на дочери влиятельного шейха дервишей. Его сын женился на дочери христианского феодала.ранние османы были жесткими и прагматичными военачальниками. Основой их легитимности был военный успех, который обеспечивал их сторонников добычей, землей и престижем, а также приносил чувство выполненного религиозного долга в войнах против христиан. Краеугольным камнем в деле основания Османской империи стал контроль над стратегическим эмиратом Галлиполи, откуда тюрки делали набеги через Анатолию во Фракию и на Балканы. Очень важным моментом в расцвете в четырнадцатом веке было то обстоятельство, что родовые земли наследовались одним наследником. Для османов это было делом принципа. Со временем представители династии превратились из обычных военачальников в монархов, управляющих своими государствами. Они создали институты, которые веками поддерживали их владычество. Институты османского государства коренились в ближневосточной и исламской традициях. Даже в шестнадцатом веке основной частью османской армии была кавалерия, которая получала от монарха земли в награду за военную службу. Эти всадники гораздо сильнее контролировались и в большей степени подчинялись правителю, чем рыцарство феодальной Европы. Неявка на службу в шестнадцатом веке вела к однозначной и быстрой потере земельных владений.

Османы выросли в тени монголов, в регионах, косвенно контролируемых государствами – наследниками Великого хана. По мере того как могущество империи монголов шло на спад, Османы занимали оставляемые ею ниши. Османы, например, захватили Черное море и его северный берег и господствовали там. В середине шестнадцатого века распространение русских в южные степи вступило в противоречие с интересами османов, и главным образом с интересами их сателлита – крымского хана, С этого времени отношения между двумя государствами, и прежде не слишком близкие, но вполне дружелюбные, начали портиться. В восемнадцатом, девятнадцатом и начале двадцатого века Россия была злейшим врагом и основным могильщиком Османской империи. В эту эпоху победа России над османами зависела от многих факторов, одним из которых являлась геополитика. После того как Россия уничтожила в 1550-х годах приволжские мусульманские ханства, перед ней открылся путь на восток. По территориальному признаку она была главным наследником монгольской орды.

По контрасту на востоке у османов в шестнадцатом веке возникло новое мощное государство, образованное Сефевидами на территории современного Ирана, Это государство остановило османскую экспансию на восток. Оно также отрезало османов от их исторической родины и традиционных военных баз в Центральной Азии. Кстати говоря, относительно малый процент тюркского населения, который ограничивал возможности колонизации захваченных территорий, всегда оставался одной из постоянных слабостей Османской империи. Кроме того, возникновение сефевидского Ирана означало, что османам всегда придется вести борьбу на два фронта – с христианами на севере и с не менее враждебным государством у себя в тылу. Тот факт, что Сефевиды были шиитами, исламскими «еретиками», и такими же шиитами были многие из подданных османского султана, только увеличивал опасность. В шестнадцатом и семнадцатом веках, когда разобщенная христианская Европа стояла лицом к лицу с единой Османской империей, протянувшейся от Алжира до Крыма, единственным облегчением христиан было то, что проблемный восточный фронт отнимал у османов значительные силы и время.

В случае Османской империи не приходится говорить о метрополии и периферии или о правлении имперской нации над подчиненными колониями. Константинополь недвусмысленно являлся столицей империи, его престиж и традиции позволяли ему занимать безоговорочное первое место среди других городов империи, Его дворцы, мечети и общественные здания демонстрировали все великолепие, масштабы и прочность империи. Будучи крупнейшим городом Европы в период расцвета Османской империи в шестнадцатом веке, Константинополь до самой кончины империи оставался огромным космополитическим центром культур и народов. Константинополь стоял особняком и в то же время был лицом всей империи. Он никогда не принадлежал какому-то отдельному региону или народу. Даже в 1850-х годах мусульмане составляли только 44 процента его населения, а этнических тюрок было еще меньше.

Анатолию ни в коем случае нельзя назвать метрополией империи. Европейцам, которые привыкли при описании империи использовать слова «османский» и «турецкий» как взаимозаменяемые, это может показаться странным. Османское государство образовалось в Анатолии, Это был единственный из крупных регионов империи, в котором большинство населения составляли тюрки , Но Анатолия никогда не была стратегическим, экономическим, политическим или фискальным центром империи. В начале пятнадцатого века, когда османы почти потеряли контроль над Анатолией, они вернули себе эту провинцию, мобилизовав для этой кампании силы своих балканских владений. В высшей точке расцвета империи доходы от всей Малой Азии составляли только три четверти доходов от Балкан, и были только чуть больше доходов от Египта. Анатолия всегда была одним из беднейших и наименее развитых регионов империи. В 1800 году плотность населения в Анатолии была в два-три раза ниже, чем в имперских балканских провинциях. Веком позже доходы на душу населения в ныне независимых Болгарии, Сербии и Греции были в пять раз выше, чем в османских неевропейских провинциях. В Румынии они были выше в семь раз. Зато анатолийские тюрки по крайней мере были избавлены от подушного налога, которым облагались немусульмане на протяжении почти всей истории империи. Впрочем, османы всегда относились к людям по религиозному, а не по этническому признаку: арабы-мусульмане тоже не платили этот налог. Хотя многие арабы в противоположность тюркам избегали также обязательной военной службы в последние десятилетия империи. Кольмар фон дер Гольц, главный германский военный советник у османов, говорил в конце девятнадцатого века, что тюрки были единственной этнической группой, которая сделала реальный вклад в военную мощь империи: «Хейяз и Святые места живут за счет остальных частей империи, а арабские и африканские провинции дают мало или ничего».

Гольц Кольмар фон дер, Гольц-паша (1843-1926) – германский военный деятель. Генерал-фельдмаршал. В период сближения кайзеровской Германии с Османской империей Гольц входил в состав германской военной миссии в Турции, в 1885-1917 годах – глава этой миссии. Под его руководством была произведена реорганизация турецкой армии по германскому образцу,

Хейяз – небольшое селение неподалеку от Мекки, Место, где по преданиям родился пророк Магомет.

Янычары (тур. ycniceri, буквально – новое войско) – регулярная турецкая пехота. Создана во второй половине XIV века, Первоначально комплектовалась из юношей, угн энных в рабств о, позднее путем насильственного набора мальчиков из христианского населения. Обращенные в ислам, они считались рабами султана, жили в казармах, им запрещалось жениться и заниматься хозяйством. Devsirme – так называемая повинность дешюрме, когда каждый пятый мальчик от 10 до 16 лет отнимался у родителей – в основном славян – и воспитывался в турецкой армии.

Мусульмане по численности никогда не составляли более одной трети населения османских Балкан. Причем примерно половина были потомками мусульманских иммигрантов, а другая половина – обращенными в мусульманство христианами. За исключением относительно небольшого процента балканских мальчиков, набранных для службы в войсках янычаровs и во дворце султана (знаменитое devsirme6), османы не принуждали к обращению в ислам и были плохими прозелитами. Пророк завещал своим последователям терпимое отношение к «народу Книги», то есть к евреям и христианам. Кроме того, были веские фискальные причины не притеснять христианское население, подушные подати с которого сильно пополняли имперскую казну. Только в значительной части Албании, некоторых районах Боснии и Болгарии происходили массовые (добровольные) обращения христиан в мусульманство. Большое мусульманское население было сосредоточено в балканских провинциях, ближайших к Константинополю, – во Фракии, Болгарии, Македонии и части современной Греции. Значительные мусульманские общины повсеместно существовали только в городах, хотя солдаты мусульманской кавалерии (си-паги) владели землей на основании контракта и когда не участвовали в войнах, жили в сельской местности. Внешнее кольцо христианских территорий косвенно управлялось османами через посредничество местных правителей. Из этих территорий Молдавия и Валахия (современная Румыния) платили тяжкие подати Константинополю, в то время как Рагуза (Дубровник) получала большие выгоды от османской протекции и своего привилегированного положения посредника между османской и европейской экономиками.

Балканы были геополитическим центром империи не только в силу своего относительного благосостояния, но и потому, что они прикрывали подходы к имперской столице. В шестнадцатом и семнадцатом веках армия предпочитала Балканы Ирану в качестве театра военных действий поскольку выкуп был богаче, коммуникации лучше, а местность и расстояния не такие чудовищные, В последние три века существования империи основная угроза ей исходила с севера – сначала от австрийцев, а потом от русских. Перед лицом этой угрозы тот факт, что мусульмане являлись меньшинством в османских Балканах, представлял огромную опасность и был очевидным слабым местом, что в конце концов привело к самому худшему для Османской империи варианту развития отношений и с Австрией, и с Россией. Империи, правящие коренным населением, не колонизируя его территорию, почти всегда теряют ее, но обычно это происходит легко и без кровопролития* Тогда как империи, заселяющие захваченные территории колонистами, обычно включают их в свой состав навсегда (если это соседняя территория) или создают новые государства со своей собственной культурой (если это заморские владения).

Колонизационные полумеры, в результате которых имперский народ остается на этих территориях самостоятельным, но подавляющим меньшинством, вызывают наихудшие долгосрочные проблемы прежде всего для самих колонистов.

Все это непосредственно относится к мусульманским сообществам Европы.

Османская империя довольно точно может быть поделена на три части. Первым приобретением была Анатолия, к 1500 году преимущественно тюркская и мусульманская. Вторым приобретением были преимущественно христианские Балканы. Третьим приобретением стали преимущественно мусульманские и арабские провинции Азии и Африки. Их захват начался при Селиме I между 1512 и 1520 годами, Тюрки никогда не заселяли эти провинции. Даже если бы у империи и имелось в наличие «свободное» население (а об этом не шло и речи) в качестве потенциальных колонистов, относительно небольшие плодородные или городские районы арабских провинций к моменту их захвата османами уже были плотно заселены. Тем не менее присоединение арабских территорий в корне изменило характер империи. В конце пятнадцатого века и даже за сто лет до этого территория империи была более или менее ровно поделена между Европой и Азией, Однако между 1481 и 1566 годом доля европейских провинций в территории империи уменьшилась от почти половины до чуть больше одной четверти. Подавляющее большинство арабов были мусульманами, а арабские провинции включали в себя святые для мусульман места и их самые знаменитые города – Иерусалим, Дамаск и Каир. Империя неизбежно стала более мусульманской по духу.

Неизмеримо возросли трудности управления и обороны такой громадной территории. Османская армия, базирующаяся и концентрирующаяся вокруг Константинополя, не могла далеко отрываться от своих коммуникаций и действовать к северу от Балкан и Крыма или на Иранском плато. Теперь же османам приходилось оборонять от христиан Италии и Иберии северное побережье Африки и контролировать жизненно важные морские сообщения между Константинополем и африканскими провинциями. Им также было необходимо охранять маршруты, по которым пилигримы путешествовали в Святую землю, и защищать от флотов христианских держав торговые пути в Индийском океане* Выполнение этих обязанностей в течение длительного времени было возможно только в том случае, если бы арабские провинции давали казне существенные налоговые сборы и оказывали военную поддержку. Но они в течение века после захвата оказались к этому неспособны. Как и все империи, Османская империя испытывала огромные трудности с управлением отдаленными и густо населенными провинциями, связь с которыми была медленной, а коммуникации – уязвимыми. К восемнадцатому веку Северная Африка уже только называлась османской.

Селим I Грозный (Явуз) (1467/68 или 1470-1520) -турецкий султан с 1512 года. В ходе завоевательных войн подчинил Восточную Анатолию, Армению, Курдистан, Северный Ирак, Сирию, Палестину, Египет, Хиджаз.

ТУРКИ НИКОГДА НЕ ДОМИНИРОВАЛИ В ОСМАНСКОЙ империи по той причине, что во время существования империи не было такой нации. В пятнадцатом веке династия еще вела свое происхождение из Центральной Азии. Именно оттуда османы получили веру в священность и уникальную легитимность королевской крови, идею, родственную классическому исламу. С захватом сначала Константинополя, а затем главных центров ислама османская элита стала еще более имперской и еще менее тюркской. Фактически, если говорить о чистоте крови, и элита, и сама династия едва ли вообще были тюрками. Имперский гарем был полон наложницами христианского происхождения, а двухвековая практика devsirme привела к тому, что высшие советники и чиновники султана – его домашние невольники – также в основном происходили из христиан. Еще важнее то, что культура османской элиты складывалась из персидских, арабских и даже европейских источников никак не в меньшей мере, чем из тюркских. Османский двор был для среднего тюрка чем-то совершенно непостижимым. Османская элита не воспринимала себя как тюркскую: для них слово «тюрк» было оскорбительным, обозначающим неотесанную деревенщину с допотопных анатолийских задворков. Но сами обитатели этих задворков также не считали себя нацией. Их лояльность и чувство идентичности были привязаны, во-первых, к деревне и племени и, во-вторых, к великому исламскому сообществу.

Когда в последние десятилетия империи возникли турецкие националистические настроения, а позже и движение, оказалось довольно сложно определить, что такое турецкая нация и где кончаются ее границы. Турки были большинством населения Анатолии, но примерно треть населения не была мусульманами, а некоторые мусульмане не являлись этническими турками. С другой стороны, многие турки жили в балканских провинциях империи. Практически ни один турецкий националист не хотел добровольно расстаться с арабскими провинциями, несмотря на все вытекающие отсюда последствия для турецкой гордости и международного статуса.

Миллионы турок (преобладающее количество которых были подданными русского царя), проживавших за пределами Османской империи, были дополнительным осложняющим фактором. Большая часть наиболее влиятельных турецких националистических публицистов фактически являлись беженцами из России, где они вынашивали свои идеи, частично имитируя русский национализм и частично отвечая на русскую дискриминацию турецких институтов и культуры. Для таких людей турецкая нация должна была распространиться далеко за пределы Анатолии. В начале двадцатого века идея Большой Турции для многих влиятельных лидеров империи была вполне реальной и заманчивой. Они утверждали, что «чаяния нации и народа призывают нас уничтожить русского врага, чтобы установить естественные границы нашей империи, внутри которых объединятся все ветви нашей расы».

Буквально накануне коллапса Османов Энвер-паша побуждал свои армии сражаться во имя Ислама и великой Турции.

Энвер-паша был членом крошечного (в основном турецкого) и довольно замкнутого общества – так называемого Комитета союза и прогресса, известного европейцам под именем «младотурки». После революции 1899 года и до 1918 года эта группа доминировала в турецкой политике. Младотурки были продуктом школ и колледжей западного образца, которые османский режим начал создавать с середины девятнадцатого века. Ядро движения состояло преимущественно из армейских офицеров, но включало также и многих гражданских специалистов. Они имели много общего как с русскими революционерами, так и с радикалами позднего третьего мира. Их главным врагом была отсталость страны, в которой они обвиняли османскии режим, а также и религию, расцениваемую ими как основной источник невежества, праздности и консерватизма. Их собственным кредо была довольно примитивная: вера в науку и материализм в сочетании с лингвистическим и этническим турецким национализмом, базирующимся на европейских моделях. Они были популистами и одновременно элитарными якобинцами, убежденными б том, что к процветанию и силе нацию должна вести новая элита, созданная по западному образцу. Сами они редко были выходцами из высшего класса, и их радикализм обуславливался в основном обидой за то, что их профессиональные качества остаются не замеченными режимом, который подбирал себе слуг по принципу личных связей и политической лояльности. Первоначальной базой движения младотурок была Македония, где, отражая набеги болгарских националистических отрядов на мусульманское население, рядовые члены движения в полной мере обрели чувство турецкой солидарности и национальной идентичности.

Энвер-Паша (1881-1919) – турецкий военный и политический деятель, активный участник Младотурецкой революции 1908 года и один из лидеров младотурецкой партии «Единение и прогресс», В январе 1911 года вошел (вместе с Талаат-пашой и Джемаль-пашой) в неофициальный триумвират, сосредоточивший в своих руках всю власть в Турции. Во время Первой мировой войны занимал высший военный пост заместителя главнокомандующего. Погиб в бою под Анкарой.

Придя к власти, младотурки проводили и провозглашали имперскую и османскую официальную политику-другими словами, они подчеркивали свою приверженность наднациональной империи, исламу и связям, объединяющим турок и арабов в общей лояльности династии и религии. Однако в их частных беседах и планах турецкий национализм был более важной темой. В реальной жизни младотурки относились к арабам как к отсталому народу, плохим воинам и потенциальным предателям империи, в противоположность балканским мусульманам нетурецкого происхождения (например, албанцам), которых турки в целом уважали к которым они доверяли как предполагаемым членам турецкого национального сообщества.

Эти взгляды вовсе не были секретом для большинства арабских лидеров и вызывали в них огромное недоверие. Режим младотурок стремился к военной мощи, централизации и эффективности, В преследовании этих целей он добивался почти монопольной власти. Его лидеры надеялись распространить имперский контроль над провинциями, увеличить и сделать равномерным военное и фискальное бремя, а также распространить турецкий язык и повсеместный (в основном турецкий) имперский патриотизм.

Главный противник младотурок султан Абдул-Гамид II был глубоко погружен в собственные имперские проблемы. Профессиональные военные и гражданские кадры, созданные самим османским режимом, были сторонниками младотурок. Ко второй половине девятнадцатого века каждый правитель Османской империи понимал, что модернизация жизненно необходима для империи и династии. Государство должно было чем-то ответить на повышение европейской военной и экономической мощи. Но западные технологии и профессиональные навыки не могли быть импортированы без западных ценностей. Османский султан имел все причины сомневаться в лояльности своих новых профессиональных военных. В течение двух веков со времени свержения Османа II12 в 1622 году многие султаны были смещены или убиты своими янычарами. Династия могла считаться священной, но жизнь конкретных султанов, безусловно, таковой не являлась. Старая янычарская армия была весьма весомым фактором фракционной дворцовой политики и поддерживала обычно противников реформ и европеизации. Новая профессиональная армия также представляла угрозу как сторонница радикальных реформаторов и турецкого национализма.

Абдул-Гамид II (1842-1908) – турецкий султан в 1876-1899 годах. В декабре 1876 года под давлением Мидхата-паши, связанного с обществом «Новых Османов», ввел конституцию, но вскоре распустил созванный на ее основании парламент и установил деспотический режим «зулюм» (насилие, произвол), Своей политикой угнетения народов Османской империи (армянские погромы, резня греков на Крите) заслужил прозвище «кровавого султана». 25 ноября 1899 после организованного младотурками путча низложен и арестован. До 1899 года содержался под стражей в Салониках, затем был перевезен в Стамбул, где умер от геморроя.

По меньшей мере столь же серьезной угрозой была гражданская бюрократия. По традиции главные сановники были рабами султана, от чьих капризов зависели не только карьеры, но также их жизнь и собственность. Но в так называемую эпоху танзимата положение дел изменилось. Правительство теперь, по сути дела, контролировалось высшей бюрократией, которая уже не опасаясь за свою жизнь и собственность, руководила программой реформ и оттесняла султана от решения ключевых политических вопросов. Целью Абдул-Гамида было восстановление главенствующей роли монарха по отношению к увеличившейся количественно и набравшейся самоуверенности и профессиональных навыков бюрократии. Его амбиции и методы борьбы очень напоминали аналогичные ситуации в других считавшихся абсолютными монархиях как его времени, так и более ранних эпох. Султан сконцентрировал власть в своей личной канцелярии, создал сеть личных подчиненных и информаторов в администрации и большую секретную полицейскую службу, рождавшую атмосферу страха и недоверия в политическом мире. В официальном османском ежегоднике 1898 года чиновники, приставленные к особе султана и его дворцу, занимают сорок страниц, адъютанты правителя – на шестнадцать страниц больше Кольмар фон дер Гольц, выдающийся прусский советник в османской армии, утверждал, что методы персонального правления Абдул-Гамида были похожи на королевский абсолютизм Пруссии восемнадцатого века, за исключением того факта, что чрезвычайная подозрительность султана поселила разлад и недоверие даже в его собственном секретариате, в то время как сильно увеличившиеся размеры и сложность государственного аппарата в любом случае сделали бы старомодное деспотическое правление монарха неэффективным и не оправдавшим ожиданий. Правление Абдул-Гамида вызывало всеобщее недовольство как у большинства османской элиты, так и в Европе.

Осман II (1604-1622) – шестнадцатый султан Османской империи, правивший с 1618 по 1622 год. Был возведен на трон вместо Мустафы 1 кучкой министров, состоявших из бывших неверных, обращенных в ислам и полагавших» что они смогут управлять им, пользуясь его молодостью и неопытностью. Реформаторские идеи Османа П значительно опережали свое время и не были востребованы в Османской империи вплоть до XIX века. Против него выступила вся старая правящая верхушка Османской империи. В возрасте 13 лет Осман был смещен. Его провели по улицам Стамбула, а затем казнили,

Танзимат- принятое в литературе название реформ в Османской империи в 1839 – начале 70-х годов девятнадцатого века.

Тем не менее стратегия Абдул-Гамида вызывает сочувствие, и не только потому, что она коренилась в хорошо обоснованном страхе за свой трон и жизнь. Султан считал себя хранителем знамени исламской империи. В этом он следовал традиции своего царствующего дома и его историческому raison d'etre в качестве лидера великой мировой цивилизации в борьбе с Западом.

Абдул-Гамид справедливо полагал, что для подавляющего большинства жителей его империи ислам значит гораздо больше, чем современный светский национализм, будь то турецкий или арабский. Он разделял возмущение своих мусульманских подданных реформами и новыми ценностями, созданными по европейскому образцу и навязанными империи давлением со стороны Европы. «Султан Абдул-Гамид, похоже, придерживается мнения, что два его предшественника… султаны периода танзимата пренебрегали прямыми взаимоотношениями с простыми людьми, особенно в арабских провинциях»- Султан использовал каждую возможность, чтобы подчеркнуть мусульманскую идентичность своей династии и свою позицию халифа и духовного лидера всех мусульман, В процессе этого он старался поднять максимально высоко легитимность своего правления и ставил свой статус гораздо выше статуса простого светского политика. Он также пытался воззвать к мусульманам мира о поддержке единственной мусульманской империи, противостоящей христианскому натиску. Здесь ему удалось добиться некоторого успеха: и русские, и британцы имели все основания опасаться влияния халифа на настроения их мусульманских подданных. Британское отношение к османской династии вызвало огромное негодование части индийских мусульман, а движение «Халифат» даже некоторое время способствовало сотрудничеству мусульман с конгрессом, в котором доминировали индусы, для поддержки оппозиции британскому правлению. В девятнадцатом веке вмешательство Европы во внутренние дела Османской империи стало даже более явным и оскорбительным. Воскрешение халифата и его международного значения было средством отплатить европейским империям их собственной монетой.

Однако основными целями халифата были внутренние дела. Становилось все более очевидным, что выживание государства и его международное положение зависели от его способности примирить между собой турецкое и арабское население. А этого можно было достичь только при помощи ислама, а вовсе не при помощи любой формы национализма. Кроме того, Абдул-Гамид не собирался ограничивать свою стратегию спасения империи рамками идеологии. В масштабах, не имевших прецедентов ни до, ни после его правления, он пытался привлечь арабов в свой двор и администрацию в Константинополе. И когда впоследствии младотурки во имя прогрессивной политики и административной эффективности произвели чистку среди этих арабских чиновников, это, разумеется, сейчас же вызвало растущее недоверие к новому режиму в арабских провинциях. И «реакционным» султанам, и «прогрессивным» младотуркам в качестве правителей Османской империи в двадцатом веке пришлось столкнуться с имперскими проблемами в особо острой форме. Это происходило из-за крайне неблагоприятной и угрожающей международной обстановки, из-за повышенной активности и опасности внутреннего (христианского) национализма, а также из-за явной слабости Османской империи по сравнению со своими врагами. Одна из ключевых проблем была связана с идеологией. Ислам одними рассматривался как жизненная необходимость для выживания империи, а другими – как непреодолимое препятствие на пути прогресса. Можно ли было это как-то совместить? Другая неразрешимая дилемма состояла в том, нужно ли было укреплять централизованную власть или стараться передать больше власти на места. Константинополь, как никогда раньше, нуждался в солдатах и доходах из своих провинций, тогда как среди его подданных наблюдался рост этнического сепаратизма, а провинциальные арабские лидеры имели твердые намерения сохранить свою власть и статус. Впрочем, при всей остроте этих проблем, их едва ли можно назвать новыми. Они проходили красной нитью через всю историю Османской империи и занимали важное место в спорах об ее упадке после золотого века в пятнадцатом и шестнадцатом веках.

ЧАЩЕ ВСЕГО ИСТОРИКИ ВОСПРИНИМАЮТ УПАДОК и ГИБЕЛЬ Османской империи как установленный факт и просто исследуют его причины. Экономический упадок предполагается результатом воздействия мировой экономики, в которой доминировали капиталистические великие державы. Все началось с захвата европейцами морских путей для богатейшей торговли между Азией и Европой. Это случилось в шестнадцатом веке, когда португальцы обогнули Африку и покорили Индийский океан, лишив таким образом исламских торговцев и Османскую империю невероятно прибыльного положения посредника между Европой и Азией. А окончилось – почти полным господством Европы на османском рынке и в финансовых делах империи в викторианскую эпоху. В военной области начало упадка датируется концом золотого века (концом шестнадцатого века), когда армии Сулеймана Великолепного" были ужасом Европы. С тех пор дела неумолимо шли все хуже и хуже – начиная с череды поражений от русских и австрийцев в семнадцатом и восемнадцатом веках и кончая финальной катастрофой 1918 года. В области управления принято говорить о беспомощных и никчемных султанах, пленниках гарема, которые позволили коррупции и фракционной борьбе разрушить эффективную администрацию. Только в середине девятнадцатого века в эпоху танзимата центр спохватился и начал наводить порядок в собственном доме, но было уже поздно. Эта картина неуклонного угасания, кажется, получила полное одобрение османских государственных деятелей и ученых, которые уже после 1600 года начали сокрушаться о падении могущества и достоинств империи.

Сулейман I Кануни (в европейской литературе – Сулейман Великолепный, Великий) (1495-1566} – турецкий султан в 1520-1566 годах. Вел активную завоевательную политику; при нем Османская империя достигла наибольшего территориального расширения и наивысшего могущества. В 1521 году был взят Белград, после Мохачской битвы в 1526 году присоединена большая часть Венгрии; в 30-х гг. завоеван Ирак, остров Родос и другие острова Эгейского архипелага, Триполитания, Алжир и другие территории.

Однако некоторые историки последнего поколения бросили вызов самой идее османского упадка в этот период времени. Новая история внесла весьма убедительные поправки в традиционные взгляды на Османскую империю за последние триста лет ее существования. Не все оказалось таким мрачным, как было описано. Ламентации об упадке империи были специфическим османским жанром, который существовал даже в золотом веке. Как выяснилось, экономика Османской империи восемнадцатого века, не говоря уже о семнадцатом, зависела в основном от внутренних условий. Воздействие Европы было не таким уж существенным. Политический кризис начала семнадцатого века был улажен под руководством династии великих визирей Копрюлю и на какое-то время между центром и многими провинциальными элитами восстановились стабильные отношения. Возрождение империи во второй половине столетия едва не позволило ей захватить Венецию в 1683 году. Несмотря на то что австрийцы в течение следующих 35 лет нанесли туркам ощутимые поражения, они были почти полностью компенсированы в 1730-х годах, когда османы вернули практически все территории, потерянные за первые два десятилетия. В 1711 году даже Петр I со своей образцовой новой европейской армией был вынужден унизительно капитулировать перед османами.

Впрочем, не стоит увлекаться. Между 1550 и 1800 годами сила и престиж Османской империи существенно уменьшились по сравнению с ее врагами. В 1550 году Османская империя была наиболее грозным государством Европы, Ее дисциплинированные, имеющие отличную мотивацию и вооружение янычары были крупнейшей и опаснейшей профессиональной пехотой на континенте. Лидерство османской военной техники и полководческого искусства было в то время совершенно бесспорным. Земли и доходы султана были больше, чем земли и доходы любого из его христианских соперников. В 1800 году картина полностью изменилась. В недавних войнах с Россией османские наземные и морские вооруженные силы продемонстрировали свое безнадежное отставание в дисциплине, выучке, военной технике и руководстве войсками. Бывшая когда-то эффективной, фискальная и административная система рассыпалась. В середине шестнадцатого века, если взять только один пример, Египет был основным поставщиком финансового могущества империи, В конце же восемнадцатого века он не приносил практически никакого дохода государственной казне, а его крошечные военные контингента с их ужасной дисциплиной представляли большую угрозу мирному дружественному населению, чем армиям врага.

Сила государства до некоторой степени может измеряться размерами его доходов и эффективностью, с которой они получаются. В 1789 году доходы Османской империи составили 3,75 миллиона фунтов, Британии – 16,8 миллиона фунтов и Франции – 24 миллиона фунтов. Среди европейских великих держав Россия была наименее эффективна в вопросе сбора налогов, если измерять эту эффективность процентом доходов, которые реально попадают в казну. В России эта цифра составляла только 75 процентов( В Великобритании 82, Франции --79,США 76). Но в Османской империи в казну попадало всего лишь 18,75 процента, то есть более чем четыре пятых государственных доходов так или иначе прилипали к рукам тех, кто их собирал. Поскольку во всех странах того времени доходы правительства шли в основном на подготовку и ведение войны или оплату долгов, сделанных в процессе прошлых конфликтов, эти данные выглядят вполне сопоставимыми с действительностью. Эта статистика также убедительно доказывает неспособность османского государства вести дела империи. Сейчас как-то стало принято принижать значение этих дел. Короли и битвы часто рассматриваются отдельно от жизни населения. Но последствия неудач Османской империи в деле поддержания адекватного военного и фискального аппарата ни в коем случае не могли не оказывать влияния на повседневную жизнь подданных султана. Со временем все это привело к разорению мусульманского населения в Анатолии и даже в отдаленных районах империи.

Закат Османской империи обычно рассматривался в контексте продвижения Западной Европы к мировому господству. Акцент здесь в основном делается на воздействие индустриальной революции и мировой торговой системы на Ближний Восток. В начале девятнадцатого века это действительно приобрело огромное значение, и в последние сто лет своего существования Османская империя была слабым и зависимым элементом в международной экономике, где безоговорочно господствовала Европа.

Некоторые причины неудачи Османской империи представляются довольно приземленными, и о них уже кратко упоминалось ранее. Огромную роль здесь сыграла геополитика. К семнадцатому веку османы достигли естественных границ своей экспансии. Даже если бы военные факторы и позволили дальнейшие захваты, демографическая слабость империи не дала бы возможности эффективно управлять этими территориями или консолидировать их под османским правлением. Как бы то ни было, из чисто коммуникационных соображений представлялось невозможным снабжение армии к северу от Венгрии или на иранском плато. Хотя османы едва не взяли Вену в 1520-х и 1680-х годах, они в конце концов поняли, что столица империи Габсбургов находится слишком далеко, чтобы быть захваченной. Когда османская артиллерия и провиант наконец доорались с юга до осажденной Вены, оставалось уже слишком мало времени для взятия города. Зимняя кампания в таком удалении от османских баз была стратегически и политически опасной и могла бы разложить армию. Со временем империя Габсбургов окрепла и поставила османов перед фактом растущей и страшной угрозы с севера -особенно в конце семнадцатого века, когда Константинополь оказался в кольце объединенных христианских войск, и в 1710-х годах, когда блистательный принц Евгений Савойский нанес сокрушительные поражения армиям султана. Между тем, по иронии судьбы, прекращение военных действий против Испании в семнадцатом и восемнадцатом веках тоже до известных пределов принесло вред Османской империи, В шестнадцатом веке мусульмане Северной Африки приветствовали и призывали османское правление, чтобы остановить проникновение габсбургской Испании на их территорию. Когда впоследствии эта угроза ослабла, raison d'etre османского правления для местного населения в значительной степени пропал.

Между тем на северо-востоке геополитика благоприятствовала экспансии России на Украину, в южные степи и Сибирь, что, безусловно, увеличивало ее мощь. Русская армия завоевала эти территории, а быстро растущее с восемнадцатого века русское население позволило их своевременно заселить. С 1450-х годов Черное море было внутренним озером Османской империи. Однако в последней четверти восемнадцатого века при Екатерине II Россия захватила Крым (находившийся под османским протекторатом) и быстро утвердила свою власть на северном берегу Черного моря. С огромным ростом экономики юга России в девятнадцатом веке, выросла и ее торговля на Черном море. Ее экспорт должен был следовать через Босфор и Дарданеллы и был, следовательно, уязвим для османской блокады. Безопасность российских черноморских портов также находилась под постоянной потенциальной угрозой нападения британского или любого другого флота, которым османы в любое время могли предоставить возможность войти в Черное море. По этой и другим причинам контроль или, по крайней мере, господствующее влияние над Константинополем стало русской мечтой, которая иногда воплощалась в русскую политику. Так родился знаменитый «восточный вопрос», занимавший умы европейских государственных деятелей в девятнадцатом веке. В первый раз на протяжении веков сердце и столица Османской империи оказались под угрозой.

Во многом самый успех османов был причиной их последующих неудач. Они не были склонны ставить под сомнение методы, которые однажды уже сослужили им такую хорошую службу. Тот факт, что упадок Османской империи до поражений от России в 1768-1774 годах не был ни резким, ни постоянным, заставил их закрывать глаза на его бесспорное наличие. Были, конечно, серьезные проблемы в начале семнадцатого века, но великие визири Копрюлю, казалось, решили их, искоренив к 1650-м годам коррупцию и вернувшись к принципам управления, практиковавшимся во время золотого века. Многие государства, имея возможность решить проблемы старым проверенным способом, предпочли бы эту возможность адаптации заграничных моделей с их дестабилизирующим потенциалом.

Частью проблемы оставался вопрос наследования трона, вопрос, который всегда был особо чувствительным и проблематичным в династических государствах. В пятнадцатом веке сыновья султана назначались автономными губернаторами и могли позволить себе роскошь гражданской войны для выяснения права наследования. Последствия для стабильности империи оказались ужасающими, и в конце шестнадцатого века была введена другая практика: султан выбирал одного из своих сыновей наследником трона, и тот, придя к власти, уничтожал всех своих братьев. Такая практика оказалась глубоко непопулярной в Константинополе и к началу семнадцатого века почти привела к угасанию династии. В результате появился новый обычай. Младшие братья выживали, но были практически заперты в гареме до тех пор, пока не наследовали трон своего старшего брата. Предполагалось, что это единственный способ ограничить угрозу, которую они представляли правящему монарху. Разумеется, родственники мужского пола представляли угрозу трону во многих монархиях, но особенно сильно это проявлялось в Османской империи. После шестнадцатого века султаны не вступали в брак. Ни одной из его жен в гареме не разрешалось иметь от него больше чем одного сына. Если этот сын наследовал трон, то ее положение и положение ее фракции было безопасным. Если нет, то ее статус и даже жизнь находились под угрозой. Полное отсутствие солидарности между единокровными братьями делало дворцовую политику бессмысленной игрой.

На первый взгляд, преимущество России над османами в этом аспекте может показаться неудивительным и даже практически самоочевидным. В конце концов, Россия была христианской и европейской страной. В действительности же все обстоит не так просто. В пятнадцатом веке османы оккупировали большие территории, которые европейцам представлялись более важными для христианства, чем Москва. Более того, в 1500 году османы проявляли большую открытость для европейских технологий и обучающих им искусных и образованных христиан. Османы с готовностью усваивали новинки западной военной техники и, не имея никаких морских традиций, в рекордные сроки создали флот, соперничавший с венецианским. Впоследствии османская открытость внешним влияниям сильно уменьшилась, что можно проследить на примере трагической судьбы Селима III, когда он уже в начале девятнадцатого века на свою беду попытался ввести в османской армии воинские соединения западного образца. Попытки султана реформировать армию после грандиозных поражений от России окончились его свержением и убийством.

Одним из объяснений этого может служить изменившаяся роль ислама в переходных столетиях существования Османской империи – как раз в то время, когда Европа утверждала свою лидирующую роль в науке, технологии и администрировании. В шестнадцатом веке то. что было когда-то чем-то вроде неортодоксального пограничного пространства, стало величайшей империей ислама и его лидером в борьбе с неверными. Центры традиционной суннитской ортодоксии вошли в состав империи в первой половине шестнадцатого века. До этого времени культура государства османов была эклектичной и неглубокой, и, разумеется, тюрки Центральной Азии могли принести в империю большой и изощренный культурный багаж. Это одна из причин, по которым они – подобно монголам и многим другим кочевым завоевателям прежних времен – быстро усваивали высокую культуру завоеванных ими оседлых обществ.

Существует ряд объяснении спада эффективности центрального османского правительства в семнадцатом и еще больше в восемнадцатом веках, Как указывалось ранее, одной из причин османских неудач был первоначальный успех. В шестнадцатом веке Османская империя управлялась более скрупулезно, эффективно и справедливо, чем большая часть Европы, не говоря уже о России. Но, как и в других бюрократических империях, поддержание эффективности бюрократии из поколения в поколение было очень затруднено, учитывая допотопные коммуникации, большие расстояния и отсутствие в то время нынешних средств контроля за государственными чиновниками – свободной прессы или действительно независимого законодательства. Очень многое зависело от способностей правителя, оказавшегося у власти по наследственному принципу, в то время как память о золотом веке препятствовала проведению реформ.

В первые века своего существования османское государство по большей части представляло собой механизм для ведения войны и получения с ее помощью трофеев, земель и доходов. Успех узаконил правительство, связал воедино правителя и провинциальную элиту и обогатил их. Но уже в 1600 году время трофеев и территориальной экспансии почти закончилось. Государству теперь приходилось финансировать свою военную машину полностью из своего кармана. Ему также требовались теперь новые средства, чтобы поддерживать лояльность провинциальной элиты.

Способы ведения войны, на беду Османской империи, также изменились. Ядро современной армии теперь составляла профессиональная, дисциплинированная и дорогая пехота, в то время как кавалерия сипагов совершенно утратила свое значение. Поскольку сипаги были не просто солдатами, но еще и ключевыми фигурами сельской полиции и стражами порядка, этот вопрос оказался очень серьезным. В Европе дворянская конница тоже утратила свое значение, но она смогла трансформироваться в офицеров королевских армий, привнеся мощную материальную и эмоциональную взаимосвязь в союз между правителем и провинциальным классом землевладельцев, который являлся основой государства как в России восемнадцатого века, так и повсюду в Европе. Османам же не удалось создать такой стабильный и плодотворный альянс между центром и провинциальной элитой, отчасти потому что эта провинциальная элита не была хорошо укоренившейся, наследственной земельной аристократией. Ее владение собственностью было очень неустойчивым. Сыновья османской провинциальной знати не становились лояльными и эффективными слугами государственной военной власти. Вместо этого, если им удавалось выжить в местнической борьбе за власть, они становились автономными военачальниками, обычно признающими легитимность султанской власти, но ничего не предпринимающими для увеличения ее эффективности. Между тем рост количества необходимых для ведения современной войны пехотных соединений невыносимо обременял государственную казну. Чтобы выжить, гарнизоны, которым не выплачивались деньги, были вынуждены устраиваться на гражданскую службу или заниматься разбоем, представляя серьезнейшую угрозу общественному порядку и государственной власти. Почти постоянно провинциальная политическая жизнь становилась ареной битвы за должности как между находящимися «в подвешенном состоянии» гарнизонными войсками и теми или иными представителями местной знати, так и внутри этих групп.

К тому времени как Мекка и Медина пали к ногам османов в начале шестнадцатого века, ислам уже существовал почти тысячу лет. Следовательно, он уже успел пустить глубокие корни. Он также впитал в себя высокую домусульманскую культуру. Исламские ценности и взгляд на мир пронизывали каждый аспект жизни региона и определяли его богатую культуру. Сохранение религии и соответствующего образа жизни было высшим идеалом как правителя, так и подданного. Ассимилировавшись в высокой исламской культуре и став ведущей исламской державой, османы уже не так легко могли усваивать и внедрять европейские новшества, главным образом потому, что многие из них безусловно, должны были войти в противоречие с основными исламскими верованиями и ценностями. Подобное заимствование еще больше осложнялось тем что ислам до известной степени противопоставлял себя христианскому Западу,

Конфронтация с Сефевидами из шиитского Ирана, начавшаяся в шестнадцатом веке, и еще более опасное шиитское диссидентство, широко распространившееся по империи, также стимулировали необходимость для империи идентифицировать себя с традиционным суннитским исламом и относиться с подозрением к любым отклонениям от нормы. «Идеологическая необходимость изображать Сефевидов как "неверных" естественно порождала необходимость изображать османских султанов как правоверных ортодоксальных мусульман, единственных защитников настоящей ортодоксии от ереси. Такая необходимость возникла в то время, когда в интеллектуальной жизни империи стали господствовать улемы, и в результате притязания османов на легитимность были сформулированы заново языком ортодоксального канонического ислама».

В бесконечных неудачах Османской империи при соперничестве с Россией повинны также крайне напряженные отношения центральной власти с региональными элитами, В пятнадцатом и шестнадцатом веках Константинополь старался жестко контролировать провинции – по крайней мере настолько, насколько это позволяли расстояния и допотопные коммуникации. По сравнению со своими современниками – христианскими монархами, султаны вполне успешно вытягивали солдат, провиант и деньги из своих подданных. Их фискальная и административная система была в те времена упорядоченной, предсказуемой и относительно умеренной в требованиях, что усиливало ее легитимность в глазах народных масс. Есть веские основания думать, что христианские крестьяне на Балканах предпочитали мир и порядок первых двух веков османского правления предшествовавшим ему войнам и междоусобицам христианских князей и знати. Кроме того, по сравнению с феодальными христианскими королевствами, османский режим контролировал местную элиту и ограничивал поборы, которыми та облагала крестьян. В противоположность европейским аристократам османская кавалерия (сипаги) не имела юридической власти над крестьянством на «своей» земле. В любом случае земля не была их собственностью в европейском смысле слова, поскольку сипаги владели различными имениями на протяжении своей жизни и не могли пустить там глубокие корни и тем более – передать землю по наследству. Жесткая регуляция повинностей и пошлин, налагаемых на крестьянство, не говоря уже о независимом государственном судействе, были характерными признаками Османской империи начала шестнадцатого века.

К сожалению, к 1800 году эти признаки исчезли и из Османской империи. Поддерживать на протяжении жизни нескольких поколений сложную бюрократическую машину османского государства оказалось делом весьма затруднительным, как это было с даже большей и еще более изощренной бюрократической машиной имперского Китая, Русский альянс царя и владельцев крепостных был менее продуманным и справедливым, но в конечном итоге более крепким. В большей части османских провинций в середине восемнадцатого века возможности центральной власти применять силу или собирать налоги были уже очень ограниченными, если существовали вообще. Местная знать сама собирала налоги и имела даже небольшие армии, чтобы удерживать в повиновении данников. К концу века сбор налогов превратился в пожизненное и зачастую передаваемое по наследству занятие. Губернаторы, назначаемые из центра, могли быть отвергнуты местной знатью. Даже если их принимали хорошо, у них все равно не было лояльных войск и других средств обеспечить повиновение. Османские гарнизоны задолго до этого утвердили свою автономность и изыскали на местах средства получать свое жалование, которым их не мог обеспечить султан. Поскольку сроки пребывания на губернаторском посту были очень коротки, а взятки, даваемые за это назначение, непомерно велики, основной заботой правителей канцелярий было получить хорошие проценты от своих инвестиций. Иногда, впрочем, местное население жило довольно неплохо под властью местной знати. Порой оно даже предпочитало в конечном счете необременительное османское правление более эффективным сборщикам налогов из Венеции или Египта девятнадцатого века.

После 1600 года способность центра навязывать свою волю этим группам уменьшалась еще и благодаря существенно ухудшившимся личным качествам правителей: в условиях, когда все возможные претенденты на престол были изолированы в гареме вплоть до момента восхождения на трон, сбалансированное обучение методам правления или тонкостям человеческих взаимоотношений едва ли представлялось возможным. Сильный визирь мог занять место султана – как это сделали визири Копрюлю, – но только при условии, что правитель и дворцовые группировки позволили бы ему это. В любом случае такому визирю уже не приходилось иметь дело с правящей элитой, состоящей из рабов султана, набранных через систему devsirme и до некоторой степени отделенных от общества. Вместо того высшие сановники империи набирались из домов и семей столичной знати, причем некоторые из них сами были женаты на сестрах и дочерях султана. Стремление получить должность было неистовым, время, проведенное в офисе, – коротким, а затраты на фракционную борьбу постоянно росли.

Каковы бы ни были причины ослабления властных структур османского государства, его результаты были катастрофическими для легитимности династии и политической стабильности внутри империи. Власть порождает уважение. Император должен быть символом силы и власти. Правителям трудно сохранить авторитет и влияние на умы подданных, если государство, которым они управляют, выглядит слабее, беднее и менее эффективным, чем его иностранные соперники. История и фортуна отвернулись от Османской империи, и в этом смысле Мандат Неба не является чисто китайским феноменом. Не менее важно то, что, не имея достаточно сил защитить земли ислама от врагов-христиан, османы начали терять авторитет в глазах своих мусульманских подданных, В начале шестнадцатого века мусульмане Северной Африки призвали османов для защиты от христианского вторжения. Османы откликнулись быстро и успешно. Они также защитили Святые места от нерешительных мамелюков в 1510-х годах и отогнали португальцев от северных берегов Индийского океана. Но в конце восемнадцатого века они уже были слишком слабы, чтобы не допустить захват русскими мусульманского Крыма, В 1820-х годах они даже не пытались помочь алжирцам в борьбе с французским вторжением. Еще в начале двадцатого века большинство арабов лояльно поддержали бы такую мусульманскую империю, которая обеспечила бы их защиту от христианского вторжения и аннексии.

Власть местной знати кое в чем могла быть и полезной для центра. К примеру, в османском Ираке местные правители отсылали в Константинополь чисто символическую дань, но зато, по крайней мере, защищали уязвимую границу с Ираном за свой счет. Длительное господство одной военной семьи в багдадской местной политике обеспечивало сохранение определенного уровня стабильности и порядка. Однако в отдельных регионах коллапс центральной власти позволял местной знати неограниченно эксплуатировать крестьянство. Беспорядочная борьба за власть между местными группировками и их вооруженные отряды иногда совершенно опустошали сельскую местность. Сербское восстание 1804 года началось именно как попытка уменьшить ущерб от войн местных османских элит. Это был первый из многочисленных балканских бунтов девятнадцатого века* Только к его середине османскому государству удалось воссоздать централизованную армию и администрацию. В конце концов оно смогло восстановить свою власть в ряде провинций, однако многие ключевые регионы – Греция, Сербия, Венгрия, Египет и большая часть Северной Африки -были к этому времени утрачены навсегда.

Османы и национальные меньшинства

ДЛЯ ХРИСТИАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ БАЛКАН воздействие упадка имперской мощи было еще более фундаментальным и наступило раньше. Это произошло во многом оттого, что Балканы были передовой линией фронта между османами и их христианскими соперниками. Слабость османов проявилась, как только австрийская и русская армии вторглись в балканские территории империи. К тому же христианское население неминуемо было менее лояльно делу исламской империи. По мере ослабления империи ослабевало ее влияние на настроения христианских провинций. Ярмо, к которому относились толерантно еще и потому, что оно казалось неизбежным, стало выглядеть совершенно иначе в глазах многих христианских подданных, когда христианские армии нанесли поражение османам, вторглись на Балканы и провозгласили своей целью освобождение народов.

Из этого совершенно не следует, что османское правление на Балканах держалось только на силе, инерции и сознании превосходящей имперской мощи – сколь бы значительными эти факторы ни являлись, – как это характерно для империй вообще* Хотя никто и никогда не спрашивал его мнения, христианское крестьянство Балкан, без сомнения, приветствовало закон, мир и порядок, которые на протяжении первых двух веков несло с собой османское правление. Даже впоследствии тысячи бессарабских крестьян бежали от «освобождения», которое им несла христианская, но крепостническая Россия, когда их провинция была аннексирована в 1812 году. Османское правление выглядело в их глазах более предпочтительным даже при условии потери своего домашнего хозяйства. Что еще важнее, большинство балканских христианских элит имело основательные причины приветствовать и поддерживать османское правление, поскольку при нем оно им приносило основные финансовые выгоды. Сюда относились рагузанские торговцы, греки-фанариоты – правящий класс румынских княжеств и иерархия Греческой православной церкви. Последние с благословения османов получили большую власть над всем православным населением, будь то этнические греки, славяне или даже арабы. Фактически при османском правлении они обрели такую власть над славянской православной церковью, какой у них никогда не было даже в последние века византийского правления. Греки и армяне, часто связанные с верхушкой духовенства, были преуспевающими торговцами и (армяне) финансистами. Почти до самой середины девятнадцатого века их собственность и самая жизнь никогда не были полностью защищены от деспотических нападок османских властей. Однако в этом их положение мало отличалось от положения богатых мусульман. Большая часть греческой и армянской деловой элиты поддерживала империю как наследника Византии и хотела улучшить свое положение в Османской империи, а не уничтожить ее. Когда западные концепции национализма проникли в христианские сообщества и выросла светская, радикальная и популистская интеллигенция, и греки, и армяне пережили острый конфликт между этой новой интеллигенцией и старой религиозной и торговой элитой.

Отношение османов к христианам и евреям продолжало традиции Магомета и раннего халифата, а также доисламской империи Ближнего Востока. До тех пор пока те или иные религиозные сообщества платили налоги и проявляли политическую лояльность, им разрешалась автономия и к ним относились толерантно во всем, что касалось их религиозной и культурной жизни. Гораздо более суровая позиция традиционно занималась по отношению к схизматикам и еретикам внутри доминирующей имперской религии, особенно если их дело поддерживалось извне враждебными державами. В ранней османской истории наиболее жестокое отношение к религиозным меньшинствам наблюдалось при Селиме I и было направлено против шиитского населения Анатолии, На обеих сторонах политической и религиозной границы между османами и Сефевидами соперничающие режимы прибегали к беспощадному кровопролитию, изгнанию и насильственному обращению мусульманских сообществ, которые правителями суннитов и шиитов считались еретиками и политически подрывными элементами.

Восточная Анатолия и Закавказье в дальнейшем так и не смогли избавиться от последствий соперничества между этими двумя империями, всегда приводившему к жестоким конфликтам между местными суннитами, шиитами и христианами и повсюду сопровождавшимся широкомасштабной резней и изгнанием населения.В начале двадцатого века отношение османов к армянскому населению Восточной Анатолии во многом определялось подобными страхами. Отдавая османам справедливость, приходится признать, что все предыдущие альянсы христианских меньшинств с великими державами давали им (османам) основательные поводы для беспокойства. Армянский геноцид, беспрецедентный по масштабам и жестокости, должен до известной степени рассматриваться в контексте упомянутой региональной традиции.

Этот этнический конфликт и последовавшее за ним кровопролитие совсем не похожи на гораздо более толерантное поведение правителей Османской империи в начале ее существования. «Проще быть толерантным, когда ты силен, чем когда ты слаб и чувствуешь себя в опасности». Отношение османов к христианам и евреям, по сути, напрямую связано с тем, какое место в османском обществе занимала религия. Хотя в эпоху своего расцвета османский режим регулировал некоторые аспекты экономической и культурной жизни, в целом роль политических властей в исламском обществе была жестко ограничена. Повседневная жизнь почти полностью регламентировалась религиозным законом – шариатом. Он не только определял семейную и культурную жизнь и вопросы образования, но и оказывал значительное влияние на экономику и даже на политику в широком смысле слова. Таким образом, для османских властей вполне логично было оставить вопросы образования, семейной, культурной и общественной жизни на усмотрение сообществ религиозных меньшинств, требуя взамен, чтобы эти сообщества соблюдали закон, платили налоги и были лояльными по отношению к султану. Это было квинтэссенцией так называемой системы милетов которая регулировала взаимоотношения османского режима с немусульманами. Хотя, строго говоря, сам термин является анахронизмом, если применять его к событиям, происходившим до девятнадцатого века, он (термин), тем не менее, является удобным символом такого типа имперских межэтнических отношений, которые гарантировали лояльность правителям и культурную автономию большому числу подвластных им этнических и религиозных групп.

Однако в конечном итоге милеты с османской точки зрения имели серьезные недостатки. Меньшинства, не будучи изгнаны, уничтожены или ассимилированы, сохраняли собственную идентичность, и, как только на интеллектуальную и политическую повестку дня встал вопрос национализма, они стали серьезной угрозой османскому режиму. В девятнадцатом веке вековые традиции автономии решительно защищались христианскими сообществами, твердо намеревавшимися воспрепятствовать попыткам османской централизации и созданию общеупотребительного понятия османского гражданства и лояльности. Тем не менее организации и институты милетов обычно не слишком хорошо сочетались с националистическими устремлениями, по крайней мере до реформ 1856 года. Религиозные границы еврейских милетов совпадали с национальными. Но из всех османских меньшинств евреи оставались самыми лояльными и имели меньше всех причин для недовольства. Ядром еврейского сообщества были сефарды, которые в пятнадцатом и шестнадцатом веках бежали от преследований в Иберии и имели все основания ценить османскую толерантность и защиту. Хотя в девятнадцатом веке они не были уже такими преуспевающими, как первые поколения переселенцев в Османскую империю, их лояльность оставалась непоколебимой. Известия о погромах в России и на христианских Балканах, не говоря уже о конфликтах с греками внутри Османской империи, только усиливали эту лояльность. Более того, за исключением небольшой группы сионистов, евреи не видели альтернативы империи в форме собственного национального государства. Они имели все основания опасаться арабского и даже в большей степени христианского национализма, для которого они бы, возможно, послужили одной из главных мишеней. Та самая логика, которая делала большинство евреев лояльными подданными Габсбургов и впоследствии марксистских режимов, работала и в случае с Османской империей.

В христианском и особенно в греческом православном милете ситуация была совершенно иной. Греки не бежали от преследований, а были завоеванным народом, который прежде составлял ядро великой христианской империи. Память о Византии и надежда на ее воскресение витала в умах греческих масс. Православный милет до девятнадцатого века определялся по религиозному, а не по этническому признаку. В восемнадцатом веке церковная элита милета пыталась применить свое влияние, чтобы эллинизировать часть славянского сообщества. Поскольку в большинстве случаев власти милета имели на жизнь его обитателей гораздо более сильное влияние, чем османские власти, христианский арабский и славянский национализм часто были, по крайней мере, столь антигреческими, сколь и антитурецкими. Вкупе с армянской церковью и, безусловно, с консервативной религиозной и политической османской элитой, религиозные лидеры греческого милета имели все поводы не любить нарождающуюся светскую интеллигенцию и ее националистические мировоззрения. Османские реформы структуры милета в середине девятнадцатого века фактически способствовали росту влияния этого нового класса и его националистических настроений среди немусульманского населения, ослабляя в то же время консервативных союзников режима.

Разумеется, систему милетов не стоит идеализировать. При этой системе немусульмане недвусмысленно являлись людьми второго сорта. Они платили специальные налоги и по закону были подвержены дискриминации (например, в вопросах одежды или передвижений), что не могло не быть унизительным. Хотя религиозные лидеры милетов пользовались уважением и властью при османском режиме, правящее ядро последнего почти исключительно состояло из мусульман даже после реформы 1856 года, которая в принципе открыла дорогу к руководящим постам для подданных любого вероисповедания. Тем не менее по стандартам многих империй и большинства христианских государств система милетов выделяется своей толерантностью к религиозным и этническим различиям.

Последнее столетие: борьба за выживание и коллапс

НО ИМПЕРИЯ МОЖЕТ СОХРАНЯТЬ МИР и относительную толерантность к национальным и религиозным меньшинствам только до тех пор, пока она сильна и пока ее мощь считается несокрушимой. Османская империя, несомненно, была мусульманской страной, где мусульмане являлись главным, правящим сообществом. Это было общепризнанным фактом и во многом поддерживало систему милетов, причем все действующие лица прекрасно понимали, что османское государство имеет средства и намерения подавить любой бунт и даже любое сомнение в достоинствах системы. В девятнадцатом веке рост благосостояния и уверенности в своем положении османских христиан и усиление мощи их зарубежных союзников подорвали основные посылки, на которых строилась система милетов, что привело к трагическому межнациональному конфликту.

Османских христиан, безусловно, не могло не коснуться всемирное наступление христианской цивилизации и христианских держав в девятнадцатом веке. Исламское мировое сообщество подверглось нападкам, его могущество было подорвано, его владения на каждом континенте, где у него имелись хоть какие-то корни, были завоеваны. Христианство, прогресс и могущество казались неразрывно связанными между собой, а ислам отступал на всех фронтах. Западный пример не только внушал османским христианам растущее чувство уверенности в себе, но и указывал на национализм и народный суверенитет как на приметы будущего и как на принципы, сообразно с которыми должно быть образовано легитимное государство.

Интервенция могущественных европейских государств оказала немедленный и очевидный эффект на Балканах. Серия сокрушительных поражений от России в конце восемнадцатого и в девятнадцатом веке стала наиболее важной причиной независимости греков, сербов, румын и болгар* Россия определенно представляла угрозу для османов не только потому, что обладала значительной мощью, но и потому, что исповедуемое в России православие было господствующей религией для большинства христианских подданных Османской империи. Эти две причины втянули Россию в балканские события и усилили ее привлекательность в глазах османских христиан, Россия была самой серьезной, но не единственной угрозой. Франция захватила Алжир, британцы завоевали Египет и Кипр, а австрийцы – Боснию. Ансамбль великих держав, которые доминировали в международных отношениях с 1815 года, состоял исключительно из христианских государств, и христианские подданные султана могли рассчитывать на сочувствие этих государств. Христианские мятежи поднимались с расчетом на прямую военную помощь России и, как правило, ее получали, А греческое восстание получило даже военную помощь от Британии. Ко второй половине девятнадцатого века сложилась такая международная ситуация, что даже когда османам удавалось подавить мятеж, средства, которыми это было достигнуто, обычно вызывали волну возмущения среди христианских государств, а вместе с ней и перспективу интервенции для защиты того или иного христианского сообщества, К 1890-м годам эта схема была надежно отработана. Армяне могли спокойно планировать мятежи и террористические операции, пребывая в уверенности, что ответ османов спровоцирует европейскую интервенцию.

Русские победы и успешные балканские восстания вызвали массовые кровопролития и эмиграцию среди мусульманского населения утраченных провинций. Первым мусульманским регионом, завоеванным христианской державой, был Крым, из которого в конце восемнадцатого века около 100 000 татар бежало в Османскую империю, В 1854-1856 годах, когда османские, французские и британские армии вторглись в Крым, лояльность татарского населения Российской империи оказалась под подозрением, и многие деревни были уничтожены казаками, что привело к эмиграции в Османскую империю еще более 300 000 татар, причем тысячи погибли во время эмиграции. Окончательно татары покинули Крым в 1903 гг . Русское завоевание Кавказа также привело к массовой эмиграции, причем большей частью насильственной: «из 1,2 млн. черкесов и абхазов, покинувших свою землю», по оценкам, «выжило только две трети»;Великое переселение восточно-кавказских племен в 1909--12 гг только увеличило скорбный счет, а всего «беженцы из Крыма и Кавказа составили 24 процента населения Анатолии». Окончательным результатом упадка и гибели Османской империи стало то, что к 1923 году подавляющее большинство мусульманского населения Балкан и Малой Азии было перебито.

Поток мусульманских беженцев неизбежно обострил межнациональные противоречия в оставшихся провинциях Османской империи, но не менее важны были и другие факторы.

В девятнадцатом веке большая часть османской экономики находилась практически в руках европейских и османских христиан. Если в семнадцатом веке иностранная торговля еще велась в основном с другими частями Азии, то теперь подавляющая ее часть приходилась на Европу, и неудивительно, что османские христиане благодаря языку, культуре и контактам заняли в этой торговле ключевые позиции. в 1910 г все 40 частных банкиров и все биржевые брокеры Константинополя были немусульманами. «Треть османской торговой палаты состояла из греческих фирм и организаций». Даже в таких областях, как сельское хозяйство и ремесла, где можно было бы ожидать преобладания мусульман, иностранцы играли большую роль. К примеру, производство ковров в Западной Анатолии было в руках шести крупных британских фирм. «Пока мусульмане по традиции собирали основную часть урожая зерновых, милеты контролировали и собирали куда более ценные урожаи валюты, экспортированной на иностранные рынки».

Господство христиан в османской экономике поддерживалось, хотя и не было напрямую вызвано политикой европейских держав, В 1838 году, когда османы полностью зависели от помощи великих держав в войне против египетской армии Мухаммеда Али, британцы навязали Константинополю договор о свободной торговле. Впоследствии похожая политика применялась и в Египте, хотя и без этого вмешательства дорогостоящая и неэффективная протекционистская стратегия развития внутренней экономики Египта скорей всего была обречена на провал. Банкротство османского государства в конце 1870-х годов привело к образованию в 1881 году Администрации народного долга, контролируемой иностранцами. Еще в шестнадцатом веке султан согласился на так называемый режим капитуляции; который гарантировал представителям иностранных держав право торговать на территории империи и быть при этом подсудными только своим собственным консулам. Но тогда это ни в коем случае не было проявлением слабости, а продолжением традиционной для османов политики невмешательства в дела немусульман, которая в любой момент могла измениться. Однако к девятнадцатому веку «режим капитуляций» трактовался уже не просто как стеснительные международные соглашения, он также был средством обеспечить тысячи османских христиан зарубежными паспортами и консульской защитой их деловой активности. Дополнительной привилегией иностранного гражданства было освобождение от османского налогообложения.

Эти перемены вызывали ярость мусульманского общества, которое привыкло на протяжении долгого времени принимать как должное свое первенство и преобладающее положение в империи. Реформа, разработанная в 1856 году для создания единого для всех османского гражданства, была неприемлема как для христиан, намеревавшихся сохранить свою автономию, так и для мусульман, оскорбленных низведением на один уровень с «неверными». Негодование усиливалось еще и наличием жесткой конкуренции со стороны иностранцев и христиан в некоторых местных ремеслах и разновидностях бизнеса. Последовали погромы христианского населения. Османское правительство обычно не поощряло и тем более не инициировало этих погромов, но его контроль над народным гневом (особенно в провинциях) был ограничен. Первые большие погромы, произошедшие в Ливане и Сирии в 1856-1860 годах, были направлены против христианского сообщества маронитов, чье благосостояние и положение упрочились за последние годы. После того как количество жертв достигло 40 000, в регион вторглись французские войска, чтобы установить там новую форму правления, В 1861 году Ливан превратился в автономный регион с христианским губернатором и советом, в котором были представлены все сообщества. Урегулирование было гарантировано великими державами, и османское правительство, таким образом, уже не могло вмешиваться в ливанские дела. С одной стороны, это урегулирование было сравнительно ранним, интересным и относительно успешным примером использования передачи управления, разделения власти и ряда других механизмов для создания враждебным сообществам условий проживания на одной территории – без кровопролития, в безопасности и без преобладания одной группы над другой. Но «разделение власти на общинной основе» имело «неизбежным следствием весьма ограниченную роль правительства», а местные сообщества никак не могли прийти к соглашению об уровнях налогообложения и военного призыва, которые обеспечивали бы порядок и деятельность общественных служб. Ливан, таким образом, оказался на османской субсидии. Поскольку близкое к банкротству османское правительство само не имело возможности собирать в Ливане налоги или набирать рекрутов, понятно, что Константинополь относился к этому положению без особого энтузиазма. Как это часто случалось с империями, компромиссы, нацеленные на достижение внутреннего межнационального согласия, ослабляли способность государства мобилизовать ресурсы для обороны от внешней угрозы.

К 1898 году Османская империя стала для Европы «больным человеком». Все проблемы, досаждающие другим империям, присутствовали здесь в гипертрофированной форме. Если правитель какой-либо тогдашней империи хотел представить кошмарные последствия для своей империи в будущем, ему достаточно было только взглянуть на Османскую империю, В этот период времени, к примеру, в Европе часто возникали трения между монархами, пытавшимися использовать свою традиционную власть, и растущей в размерах и изощренности бюрократии, которая провозглашала (часто sotto voce) свое растущее право определять политику. Однако только в правление Абдул-Гамида монарх учредил огромную полуприватную тайную полицию, во главе которой стоял психопат, использовавший свой собственный дом для пыток и насилия. С другой стороны, ни в одном другом обществе высшие чиновники не устраивали тайные сговоры с emigre revolutionaries, направленные на смещение собственного суверена. Каждая империя опасалась ослабления своего могущества, потери территорий, неспособности конкурировать с иностранными державами и последующей утраты контроля над национальными меньшинствами внутри империи, но нигде этот процесс не зашел так далеко, как в Османской империи.

Еще в 1700 году население Османской империи было намного больше, чем население России. А в 1914 году у османского султана было примерно 33 миллиона подданных, в то время как у русского царя – 170 миллионов. Несмотря на успешные попытки реформирования армии и администрации в девятнадцатом веке, османы больше уже не являлись хозяевами своей судьбы. Их выживание теперь зависело от судьбы Германии. После создания двух союзов стало очевидным то что жизнь Османов теперь зависит от победы Германии в войне которая могла разразиться в Европе. Ясно понимая что Россия поставила своей целью уничтожение Османов они поставили все на одну карту.

Существование империи в первую очередь зависит от ее отношений с национальным ядром, с большинством населения. Если элита этого населения ценит свой узкий этнический национализм выше, чем более широкий имперский патриотизм, стабильность империи может быть подорвана. В поздней Османской империи необходимо было привести в соответствие имперский патриотизм и возникший турецкий национализм, Ахмед-Джевдет-Паша – один из наиболее интеллигентных османских государственных деятелей, утверждал, что «арабов, курдов, албанцев и боснийцев объединяет только ислам. Но единственным оплотом Блистательной Порты остаются турки». Совершенно очевидно, что для сохранения империи младотуркам – по своей природе гораздо большим турецким националистам и радикалам, чем имперским патриотам, – следовало унять свои националистические порывы и вступить в настоящее имперское и исламское партнерство с арабами.

Но гораздо более важной следует считать суровую логику геополитики и международной расстановки сил, которые были и остаются определяющими для существования любой империи. Османская империя стала слишком мала по численности населения и по территории, чтобы защищать себя от более энергичных врагов. Слабый не может долго выживать. Османы выбрали ту сторону, которая впоследствии проиграла. Впрочем, учитывая амбиции и приоритеты Антанты, у империи не было шансов уцелеть, даже если бы она осталась нейтральной или присоединилась к выигравшей стороне.

[wizard]

История мухаджирства 60-х годов 19 века

Война на Северо-Западном Кавказе

Кавказская война 1817–1864 гг. привела к завершению длительного и сложного процесса инкорпорации Северного Кавказа в состав России, начавшегося еще в XVI в. Она не была продиктована стремлением Российской империи уничтожить кавказские народы. Вхождение Кавказа в состав России определялось несколькими обстоятельствами: территориальным соседством, давними контактами, международной ситуацией, соперничеством с Османской империей. Военные действия в горном крае на протяжении многих лет носили относительно локальный характер, охватывая главным образом северо-западные и северо-восточные регионы Кавказа. Мирные обитатели Кавказа невольно оказались заложниками своих воинственных соплеменников, вынуждены были нести жертвы и лишения.

Северо-Западный Кавказ выдвинулся на авансцену Кавказской войны значительно позже Дагестана и Чечни. С заключением 14 сентября 1829 г. Адрианопольского мирного договора была определена новая «пограничная черта» на Кавказе. Статья четвертая трактата гласила, что «город Ахалцих и крепость Ахалкалаки», а «равно и весь берег Черного моря от устья Кубани до пристани св. Николая включительно, пребудут в вечном владении Российской империи…». Территорию, отошедшую к России, занимали несколько адыгских этнотерриториальных групп, известных во внешнем мире под собирательным этнонимом «черкесы». Одни из них локализовались на равнинных землях, располагавшихся в низовьях рек Кубани и Лабы, другие – в предгорных и горных местностях, прилегающих к Черноморскому побережью (абадзехи, шапсуги, натухайцы, убыхи, бжедуги и ряд более мелких субэтнических групп).

Считая себя неподвластными султану, черкесы отказывались признавать условия Адрианопольского договора. Впрочем, часть их добровольно покорилась Российской империи. Это стало известно в ходе т.н. Адагумского народного собрания, состоявшегося в начале 1831 г. В присутствии многолюдной толпы протеже турок, натухайский князь Сефер-бей подтвердил отказ султана от покровительства над черкесскими народами. Услышав об отказе султана покровительствовать им, черкесы раскололись на две партии, условно говоря, пророссийскую и более многочисленную антироссийскую.

В силу многих обстоятельств, прежде всего, географических и геополитических, война на Северо-Западном Кавказе оказалась вовлечена в контекст мировой политики и международных отношений. В частности, она стала мощным провоцирующим фактором для британской и турецкой политики.

В период между заключением Адрианопольского мира в 1829 г. и окончанием Крымской (Восточной) войны в 1856 г. черкесы, особенно, горные, относительно спокойно переносили российское военное присутствие. Обе стороны время от времени обменивались взаимными ударами: горцы совершали набеги на станицы и гарнизоны, в ответ следовали вооруженные акции. Несмотря на хорошо продуманную систему обороны на правом фланге Кавказской линии, черкесские отряды все же проникали вглубь линии. Один из военных топографов Отдельного Кавказского корпуса, занимавшийся сбором материалов о местных народах, свидетельствовал: «Шапсуги более других двух племен постоянно уклонялись от всяких переговоров и пребывали во враждебном к нам расположении, продолжая свои набеги и нанося всевозможный вред соседственному им войску черноморских казаков».

Восточная война надолго отвлекла Россию от черкесской проблемы. Весной 1854 г. Военное министерство приняло решение о ликвидации Черноморской береговой линии, сочтя ее недостаточно мощной для полноценной обороны. Появление в Черном море англо-французского флота ускорило проведение операции. В 1855 г. личный состав гарнизонов был вывезен морем за реку Ингури.

По окончании Восточной войны, несмотря на то, Парижский мирный договор 1856 г. официально признал Черкесию частью Российской империи, Черкесия вновь оказалась в эпицентре международного соперничества. В июле 1856 г. на анапском рейде появился британский военный пароход «Страмболо», прибывший, как сообщалось в рапорте кавказскому наместнику А.И. Барятинскому, «для взятия или высадки горцев или с каким-нибудь поручением к Сефер-бею». После этого визиты английских и турецких судов на восточный берег Черного моря еще более участились. Англичане регулярно доставляли горцам оружие и наемников. 27 февраля 1857 г. на побережье (в Туапсе) высадился англо-польский десант в составе двухсот человек под командованием полковника Т. Лапинского. Наемники привезли с собой большую партию пороха, пуль, ружей и несколько орудий. Содействие отправке легиона в Черкесию оказала Франция через своего консула в Трапезунде. Появление иностранного легиона обострило обстановку в Черкесии, усугубив противостояние.

Роль Т. Лапинского, по замыслам его покровителей, заключалась в организации военных сил черкесов на основе европейских средств вооружения. Однако, несмотря на активную агитацию, его малочисленный отряд пополнялся крайне незначительно. В 1859 г. Т. Лапинский вел переговоры с Мухаммед-Амином, наместником имама Шамиля в Черкесии и Абхазии, о совместных действиях против России. Его неоднократные попытки осуществить посредством объединения (сначала с Сефер-беем, а потом и с Магомет-Амином) план массовой мобилизации черкесов от Кубани до реки Ингури не увенчались успехом.

Все более решительное вмешательство Англии, Франции и Турции в черкесские дела грозило потерей контроля империи над регионом. По завершении Восточной войны перед Россией встала необходимость защиты своих владений на Северо-Западном Кавказе. Командование предпринимало срочные меры по строительству укреплений. Предполагалось начать с восстановления Анапского укрепления и размещения там гарнизона. В мае 1857 г. было завершено сооружение Майкопской крепости. В течение 1857–1858 гг. была построена укрепленная линия по реке Белая.

Осенью 1857 г. кавказские войска начали продвигаться по территории Черкесии с трех направлений. На востоке наступление Урупской бригады велось вдоль предгорной полосы между Кубанью и Лабой. В ходе продвижения было основано несколько станиц, заселявшихся казаками. Центральная группа войск под командованием генерала В.М. Козловского двинулась в сторону Майкопа, вглубь ареала проживания абадзехов, у истоков реки Белой. Отряды встретили ожесточенное сопротивление абадзехов. На западе, от Кубани до Новороссийской бухты наступление вел Адагумский отряд. За три года он совершил две зимние экспедиции, отрезав натухайцев от шапсугов. Убедившись в бесполезности дальнейшего сопротивления России, на исходе 1858 г. старшины 30-ти натухайских аулов обратились к военному начальству с изъявлением покорности. В январе 1860 г. натухайцы прекратили сопротивление.

В течение трех лет, с 1856 по 1859 гг. были полностью возведены Адагумская и Белореченская укрепленные линии.

В начале 1859 г. отряд под командованием генерала П.Д. Бабича направился в землю бжедухов на левом берегу Кубани и с боем взял более сорока аулов. К лету значительная часть бжедухов, проведя переговоры с наказным атаманом Черноморского казачьего войска Г.И. Филипсоном, изъявила желание покориться России. Аналогичное намерение высказали и мелкие общества бесленеевцев, егерукаевцев, махошевцев, темиргоевцев, шахгиреевцев, закубанских кабардинцев.

«В то время, как после взятия Веденя скиталец Шамиль искал убежища в Дагестане и сдался военнопленным на скалистом, неприступном Гунибе, – писал в своих записках о Кавказской войне командир Кавказской резервной дивизии М. Ольшевский, – Магомет-Аминь предводительствовал тысячами закубанцев, несмотря на то, что власть Аминева была ничтожна в сравнении с Шамилевой». По этой ли причине, или под воздействием доводов Шамиля, в личном письме Мухаммед-Амину призвавшего его сложить оружие, – но спустя три месяца после пленения имама глава абадзехов принял решение отказаться от продолжения борьбы с Российской империей.

Известие об изъявлении Мухаммед-Амином покорности побудило императора Александра II строить планы мирного переустройства Черкесии водворением «правильной и справедливой администрации во вновь покоренных племенах». Монарх выражал надежду, что примеру абадзехов последуют шапсуги и убыхи. Однако его надежды оправдались лишь отчасти.

В начале 1860-х гг. в Трапезунде начал действовать Комитет «вспомоществования» черкесам», объединивший многих европейских консулов. Во главе Комитета стоял драгоман французского консульства поляк Подайский. Деятельность Комитета заключалась в организации помощи черкесам в подготовке новой войны с Российской империей: снаряжении судов, перевозивших на восточный берег Черного моря порох, вооружение и амуницию.

В конце мая 1861 г. большинство адыгских обществ направили своих старшин в район Сочи, где 13 июня состоялось народное собрание. Его участники договорились о создании чрезвычайного союза и учредили Меджлис из 15 улемов, названный «Великим свободным заседанием» и «Великим меджлисом вольности черкесов». Согласно постановлению Меджлиса, территория Черкесии была поделена на 12 округов (внутри каждого назначались муфтии и кади, а также муфтары (старшины), именовавшиеся «зантие». От каждой сотни дворов отбиралось по пять всадников и одному «зантие, чтобы они исполняли предписания окружного мохакеме по сбору доходов и распределению податей, в экономии и наблюдении за выморочными имениями». Участники собрания договорились направить к абадзехам несколько тысяч воинов и призвать к союзу джигетов, проявлявших пассивность.

Члены Меджлиса встретились с командующим войсками Кубанской области генералом Н.И. Евдокимовым и сообщили ему о намерении направить депутацию из трех человек в Тифлис для переговоров с кавказским наместником. Меджлис также принял решение отправить посольства в Константинополь, Лондон и Париж с просьбой о заступничестве. Черкесы обратились за содействием к английскому консулу в Сухуме Диксону. Послание от 5 августа 1861 г., подписанное двумя черкесскими владетелями, членами Меджлиса было перехвачено и переведено на русский язык. Информируя англичан о собрании, черкесы не преминули коснуться взаимоотношений с Россией, упомянув также и российского императора: «…он даже многим оказывал помощь и если и была до сего времени между нами вражда, то это случилось собственно потому, что мы были чрезвычайно слабы, а теперь мы желаем обратиться к Русскому Правительству, которое есть самая ближайшая к нам великая держава, и просить оставить нашу свободу в том же положении…»[8].

В послании затрагивалась и весьма щекотливая тема рабства и продажи людей: «Обращаясь к предмету, признанному всеми державами постыдным поступком, названному даже нашими книгами непозволительным, именно пленопродавству, обязаны сказать, что это в последний раз случилось, а если и за сим окажутся у нас такие люди, которые покупают и продают других, то мы обязываемся подвергнуть их смертной казни или наказать их таким наказанием, которое бы равнялось сказанному».

27 декабря 1861 г. российский консул в Трапезунде проинформировал командира Морской станции в Сухуме о том, что из Константинополя в Туапсе направляется депутация абадзехов численностью в 180 человек. Депутацию организовали турецкий Измаил-паша и дипломат польского происхождения В. Чарторыйский. По словам консула, цель поездки – «соединить горцев Шапсугов, Убыхов и Абадзехов в одно, для сопротивления России».

В январе 1862 г. договоренности ноября 1859 г. были нарушены, и начался завершающий этап Кавказской войны.

Причины и побудительные мотивы мухаджирства черкесов

На завершающем этапе Кавказской войны российские власти столкнулись с острыми проблемами: упорным сопротивлением местного населения русской армии, необходимостью обезопасить черноморскую границу империи, обзавестись в этом регионе массой лояльных подданных, прежде всего за счет казачьей колонизации. Главным препятствием для планов послевоенного обустройства края были адыгские племена, отстаивавшие свою независимость, – шапсуги, бжедуги, натухайцы, абадзехи, убыхи и др. Начальник Главного штаба Кавказской армии А.П. Карцов писал российскому поверенному в делах в Стамбуле: «Задача кавказской армии близится к концу. Стесненные в узкой прибрежной полосе, горцы при дальнейшем наступлении войск, будут поставлены в отчаянное положение. Немногие из них могут согласиться покинуть живописную природу родины, чтобы переселиться на прикубанскую степь. А потому, в видах человеколюбия и в видах облегчения задачи, предстоящей нашей армии, необходимо открыть им другой выход: переселение в Турцию.

Подробно исследовавший проблему мухаджирства А.П. Берже приписывал идею этого переселения командующему войсками Кубанской области Н.И. Евдокимову. Однако предпосылки данного явления и факторы, толкавшие адыгов к выезду заграницу, зрели на протяжении длительного времени и не сводились к инициативе одного из кавказских генералов.

Вооруженное давление российских войск на адыгов особенно усилилось осенью 1862 г., и это послужило толчком к массовой эмиграции. К военным поражениям добавился тяжелый психологический настрой коренного населения, которое столкнулось с перспективой подчинения победителям, наплыва множества русских поселенцев и крушения привычных, унаследованных от предков жизненных устоев. Всё вместе породило, как доносил начальник Даховского военного округа В.А. Гейман об абадзехах, «общее желание народа, доведенного до безвыходного положения».

По словам абадзехского старшины в пересказе того же В.А. Геймана, «если бы… русские не пошли вперед и не стали бы тревожить абадзехов на их теперешних местах, то и тогда бы им необходимо нужно было выселяться, до того они стеснены и лишены необходимых средств существования».

Опасения и тревогу вызывали планы командования по переселению адыгских племен с насиженных горных и предгорных местностей на равнину, предстоящий отказ от привычного уклада, включавшего в себя в том числе захват пленных в набегах, работорговлю, походы народного ополчения (оно становилось ненужным в присутствии регулярной армии). Страшила необходимость платить налоги. Хотя, например, натухайцам и было объявлено, что «его императорское величество дарует натухайскому народу… освобождение на три года от повинностей и взноса податей в государственную казну, по снисхождению к разорениям, которым натухайский народ подвергся в последние годы от военных действий и естественных бедствий…», но при этом по истечении указанного срока они должны будут «вносить ежегодно по три рубля с каждого двора на содержание управления, школ и других общеполезных в народе учреждений»[16]. Командующий войсками Кубанской области (с августа 1861 г.) Г.И. Филипсон пытался объяснить, что «деньги, которые они будут платить, будут употреблены для их же народного благоустройства и благосостояния». Однако это не успокаивало, и широко расходились слухи, что на Кавказе введут якобы непомерные поборы (вроде тех, что взимаются с крестьянских общин в России) на постройку школ, судов, хлебных магазинов.

Особое неприятие горцев, порожденное скорее не антироссийским настроем, а нежеланием подвергнуться очередному нарушению привычного образа жизни, вызывала воинская повинность. Именно поэтому в свое время не увенчалась успехом попытка турецкого эмиссара Сефер-бея организовать рекрутский набор среди черкесов. Тем более когда заходил разговор о службе в русской армии. Несмотря на то, что до убыхов, шапсугов и абадзехов было доведено обнадеживающее известие о том, что «государь наш… приказал… не брать вас в солдаты и не записывать в козаки», горцы опасались, что и эта льгота окажется временной, и им в конце концов придется оказаться в войске «неверных», где будет невозможно исполнять мусульманские религиозные обряды.

Огромную роль в разжигании эмигрантских настроений сыграла адыгская знать. А.П. Берже даже полагал, будто «эти именно лица и должны считаться инициаторами выселения». Сведения о крестьянской реформе в России вселяли в черкесских дворян и старшин обоснованный страх лишиться права владения «холопами» (так в русских документах называли зависимых – пшитлей, унаутов, огов). А те под воздействием таких слухов стали проявлять неповиновение владельцам. На народных сходах принимались решения не платить более оброков князьям. Обязанности же князей по военной защите подданных после победы России становились невостребованными. Со своей стороны российские власти, зная о таких настроениях, стремились укрепить эту своеобразную оппозиционность адыгского простонародья. В 1862 и 1863 гг. неоднократно объявлялось, что вышедшие из гор «холопы» получат свободу, равные права со своими бывшими владельцами и будут расселены на удобных землях. Так нередко и происходило, но знать предпринимала контрпропагандистские меры. В частности, начальник Нижне-Абадзехского отряда А.Д.Горшков докладывал, что темиргоевские старшины «объявили гласно крестьянам, что русские будут их выдавать обратно», отчего «начатое мною о переселении крестьян приостановилось». К тому же следует учитывать патриархальное сознание массы рядовых адыгов, традицию и привычку следовать указаниям представителей родоплеменной элиты, боязнь разрушения векового жизненного уклада, тем более на новых местах жительства, куда им велели перебираться русские начальники.

Такое же несоответствие намерений российской администрации пугающим слухам наблюдалось в религиозной сфере. Командование понимало, что «если… не станем принимать мер по… прекращению разных слухов, часто распространяемых о предстоящих будто бы религиозных и других преследованиях, то к концу будущего года [1866] девять десятых этого народа уйдет в Турцию»[23]. Среди таких устрашающих версий о нарушении прав мусульман распространялась, например, весть о том, что русские запретят выборы кадиев и сельских мулл, а назначать их будет начальство.

Выход виделся в том, чтобы эмигрировать в турецкие владения, в пределы исламской державы, представлявшейся в проповедях кавказского мусульманского духовенства обетованной землей, приютом для бедствующих единоверцев. Нужно учитывать и крайне наивные представления основной массы адыгов об окружающем мире. В их понимании Османская империя являлась самым богатым и могущественным государством в мире, а прочие народы находились у нее в услужении. Эти взгляды укреплялись под воздействием радужных обещаний вольной жизни на новой родине, которые раздавались из Стамбула. Тем более что под влиянием искаженных сведений о Парижском мирном договоре 1856 г., завершившем Крымскую войну, среди горцев сложилось «народное мнение, будто бы по трактату, недавно заключенному, Россия уступила Порте всех своих мусульманских подданных в обмен на христианских жителей Турции». Вся эта османская агитационная кампания по переманиванию адыгов была охарактеризована российским посланником А.Б. Лобановым-Ростовским в беседе с турецким министром иностранных дел в апреле 1860 г. как «несбыточные слухи и преувеличенные надежды, сманившие столько кавказцев в пределы Турции» и продолжающие «и доныне действовать на умы этих необразованных племен».

У российской стороны имелись свои резоны в отношении переселения горцев. Среди высшего военного и чиновного начальства были сторонники двух подходов к решению этой проблемы. Одни выступали за сгон кавказцев из труднодоступных ущелий и вытеснение к Черному морю, чтобы поставить перед выбором: переселяться подальше от границы на Кубань или в Турцию (начальник Главного штаба Кавказской армии А.П. Карцов, начальник штаба войск Терской области П.Д. Зотов, командующий войсками Кубанской области Н.И. Евдокимов).

Другие считали целесообразным постепенное подчинение племен, хозяйственное вовлечение их в империю и при этом сохранение за ними хотя бы части земель во избежание новых конфликтов (упоминавшийся выше Г.И. Филипсон, начальник Кабардинского округа В.В. Орбелиани, заместитель Евдокимова Л.П. Рудановский, военный министр Д.А. Милютин).

В целом возобладал план генерала Евдокимова, как он формулировал, «удалить поскорее заграницу всех горцев». Этому поспособствовало и высочайшее покровительство. В сентябре 1861 г. Александр II посетил Западный Кавказ. К нему допустили депутацию абадзехов, шапсугов и убыхов, которая передала императору письменное прошение оставить их земли в неприкосновенности, не строить на них крепостей и станиц, не прокладывать через них дорог. Царь ответил кратко и жестко: «Выселиться куда укажут или переселиться в Турцию». Через три года, в разгар переселенческой кампании, Александр благосклонно принял Евдокимова в Петербурге, хотя столичное общество отнеслось к генералу холодно, обвиняя его в варварских методах войны, неразборчивости в средствах и жестокости к местному населению[29].

В итоге и министр Милютин признал резонность предложений Евдокимова, отметив, что «чем больше окажется таких переселенцев [в Турцию], тем меньше затруднений мы будем иметь при дальнейшем устройстве покоренного края».

Поначалу власти настороженно относились к намерениям горцев выехать в Турцию, на территорию давнего геополитического противника России. Вводились требования пересечения границы только при наличии паспорта, только сухим путем и т.д. Однако мухаджирство нарастало и грозило принять неуправляемый, стихийный характер.

Главная причина, по которой российская сторона настаивала на выселении, заключалась в окончательном «замирении» (как тогда говорили) Кавказа и укреплении южных рубежей империи. «Непременным условием окончания войны на Кавказе» объявлялось «совершенное очищение от непокорного населения Черноморского побережья». Так объясняли и горцам: «…Все старания нашего правительства были обезопасить пределы государства, умиротворить этот край», и для этого, «чтобы иметь на пограничной полосе надежное население и вместе с тем положить начало общественного благоустройства между горскими племенами, [оно] решило на передовых местах, занятых последними, поселить казаков, а живущие там горские племена водворить на задних линиях…». Что же касается тех, кто не желает принять новые порядки, то их ждет выселение заграницу – это тоже, по мнению командования, было средством умиротворения: «Переселение непокорных горцев в Турцию, без сомнения, составляет важную государственную меру, способную кончить войну в кратчайший срок, без большого напряжения с нашей стороны… Это вспомогательное средство покорения Западного Кавказа, которое дает возможность не доводить горцев до отчаяния и открывает свободный выход тем из них, кто предпочитают скорее смерть и разорение, чем покорность русскому правительству».

Еще одним немаловажным фактором, побуждавшим военные и гражданские власти способствовать эмиграции адыгов, была тяжелая экономическая ситуация, в которой нередко те оказывались. Предвидя скорый отъезд и в ожидании российских или турецких кораблей, они опрометчиво не засевали поля, уже не рассчитывая воспользоваться будущим урожаем, и при задержке отправления были обречены на голодное прозябание. Большой урон сельскохозяйственным угодьям наносили и военные действия. Генерал Орбелиани в депеше к русскому посланнику в Стамбуле отмечал «крайнее положение, в которое они [горцы] поставлены действиями войск наших», отчего «всякое противодействие намерению этих горцев удалиться из отечества… было бы в отношении к ним только излишнею жестокостью, ничем не оправдываемою».

Наконец, в проблеме черкесского мухаджирства существовал и внешнеполитический аспект. В 1856 г. закончилась Крымская война, проигранная Россией. Напряженность в мировой политике сохранялась. Существовала опасность возрождения антироссийской коалиции сильных европейских держав и Османской империи – опасность, происходившая в том числе из общеевропейского возмущения подавлением польского восстания 1863–1864 гг. и солидарности с поляками. В 1863 г. Англия, Франция и Турция оказали содействие в отправке в Черкесию польской военной миссии полковника К. Пшевлоцкого, которому в течение нескольких месяцев удалось собрать в ополчение до 4 тысяч человек и противостоять регулярной русской армии. Кавказ мог стать вероятным театром будущей войны. В этих условиях Петербург готов был идти на любые меры по скорейшему укреплению своей власти в регионе.

Организация и ход переселения

Когда переселение началось, местным русским управленцам поневоле пришлось заняться его организацией. К середине 1860-х гг. «совершенное очищение восточного черноморского побережья и переселение горцев в Турцию», по словам кавказского наместника великого князя Михаила Николаевича, воспринималось уже как «непременное условие окончания этой войны».

Официальной датой начала мухаджирского движения считается 1862 год. Утвердившись в мнении о целесообразности выселения горцев в Турцию, этим вопросом занялись правительственные инстанции. Кавказский комитет – особый орган для управления присоединенным Кавказом, созданный в 1840 г., – 3 мая 1862 г. постановил поручить кавказскому начальству начать переговоры с Русским обществом пароходства и торговли о перевозке «всех абадзехов и шапсугов, желающих отправиться в Турцию… по уменьшенной цене за счет казны». Император наложил резолюцию «Исполнить». 10 мая комитет принял постановление «О переселении горцев» с решением финансировать мероприятия по переселению. Создавалась соответствующая я для его организации, выдачи горцам паспортов и денежных пособий, ведения переговоров с владельцами судов. В приморских городах дополнительно организовывались подкомиссии во главе с комиссарами, которые следили за погрузкой переселенцев на суда; позднее в Анапе и Константиновской бухте (Новороссийске) появились карантинно-таможенные посты.

Получив предписание из столицы, генералы в Тифлисе и Екатеринодаре стали совещаться и обсуждать пути его выполнения. По Кубанской области было объявлено, что горцы должны продать имущество и скот и в назначенный срок отправиться в Турцию, а с опоздавшими и замешкавшимися «будет поступлено как с неприятелем». Для того, чтобы хозяева скотины не тратили времени в поисках покупателей, заключались казенные контракты о приобретении ее у горцев по фиксированным ценам. А чтобы знатные черкесы не медлили и увлекали за собой соплеменников, их заверили, что при своевременном исполнении указаний о переселении владельцы сохраняют все права на «холопов». Покинутые населением аулы надлежало уничтожить, дабы они не служили укрытием «мелким хищническим партиям враждебных горцев». Для оформления выезда была организована выдача «проходных билетов» – старшинам аулов (один билет на весь аул) и заграничных паспортов (один паспорт на всю семью). Местные чиновники получили сотни соответствующих бланков документов с расценками за их выдачу и «шнуровыми книгами» для учета, а также пропуска в станицы для тех домохозяев, которые захотят продать казакам свое добро перед отбытием за море.

Сначала попытались договориться о перевозке переселенцев с казенным Русским обществом пароходства и торговли, но оно установило очень высокие расценки и крайне неохотно соглашалось на участие в этом предприятии (кроме прочего, из боязни распространения заразных болезней среди массы пассажиров). Было решено привлечь купцов-судовладельцев. Те, получив выгодные контракты, тоже назначали значительные цены: по 2 руб. 50 коп., 4 руб., 4 руб. 50 коп., 6 руб. за человека («душу») – в зависимости от порта отправления. За провоз громоздкого груза его хозяева должны были платить сами – за зерновой хлеб, повозки, лошадей, рогатый скот, ульи, мед и воск в мешках и кадках и др.. Разрешалось расплачиваться зерном и «сырыми произведениями», но у многих мухаджиров не было и этого.

На стоимость фрахта влиял тип судна: использование пароходов обходилось гораздо дороже парусников. Освобождались от оплаты малолетние дети, личное имущество (не более 20 пудов) и беднейшие, безденежные семейства (но для того, чтобы владельцы судов не несли убытка, таковых должно было приходиться не более тридцати «душ» на каждую тысячу).

Судам были назначены пункты на побережье, откуда они забирали переселенцев. Кроме того, надлежало идти вдоль берега и забирать мелкие группы мухаджиров. За неимением средств неимущие адыги не осмеливались садиться на корабли, и, чтобы не оставлять их на берегу, было решено выделять таким семьям для расплаты к судовладельцами денежное пособие. Общая сумма отпущенных на него средств неизвестна. В начале 1864 г. начальнику Натухайского округа, по распоряжению начштаба Кубанской области, выдали для этого 5 тыс. руб., но их не хватило, и он просил взаймы еще 10 тыс. у кубанского казачьего наказного атамана.

Погрузку и отправление адыгов за рубеж старались произвести в возможно короткие сроки. Всякое промедление вызывало у начальства опасение, что решившие было уехать «опять уйдут в трущобы [т.е. недоступные горные местности], откуда их придется снова выгонять, уже с большим затруднением, потому что леса оденутся листьями, и утомлять войска горными походами».

Зажиточные горцы со своими семьями и имуществом самостоятельно нанимали корабли и отплывали в Турцию. Те, кто не имел для этого средств, выходили к морскому берегу в ожидании прихода судов. Там им предписывалось располагаться у моря отдельными «таборами» по племенам, не смешиваясь. Суда не справлялись с перевозкой большого скопления людей, и те надолго оставались на берегу, уже распродав все имущество и оставшись без крова и каких бы то ни было средств существования. Так произошло, в частности, зимой 1863/64 г., когда переселение было наиболее многолюдным, а курсирование транспортных судов по инициативе турецкой стороны до весны прекратилось. Стихийные бедствия (ливни, разливы рек, размывание дорог, разрушение мостов) не позволили многим горцам своевременно прибыть к месту погрузки. Восьмидневный штормовой ветер (бора) не позволял отправиться в путь, сотни людей, все-таки решившихся на это, погибли в море.

Местная русская администрация старалась помочь мухаджирам продержаться до возобновления перевозок. кавказский наместник и командующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич велел разместить их на зиму в казачьих станицах и опустевших аулах и ежедневно выдавать им хлеб – всем, включая маленьких детей. Только в одном марте 1864 г. для содержания мухаджиров было закуплено 200 мешков хлеба и 1000 аршин бумажной материи.

Больных и пострадавших от боры по приказу наместника поместили в госпитали. Временно назначенный командующим войсками Кубанской области М.Я. Ольшевский распорядился выдавать горцам, скопившимся в Новороссийске, провиант и предложить жителям окрестных казачьих станиц дать им временный приют. Для стимулирования гостеприимства казна даже соглашалась платить за каждую размещенную на постой «душу». В станицах Адагумского казачьего полка этот призыв нашел понимание. К примеру, собрание казаков Раевской станицы «на полном сборе» постановило принять к себе горцев и послать к морю подводы для их перевозки. Правда, кормить постояльцев казаки не обещали из-за своей бедности. Командир полка, растроганный таким участием, объявил благодарность станичникам, назвав их благотворительность «добрым подвигом и отличным сочувствием к состраданию горцев», «мужественным участием к спасению бедных людей от стужи». В Государственном архиве Краснодарского края хранится письмо наказного атамана Кубанского казачьего войска Войсковому правлению от 2 мая 1863 г. о выделении денежного пособия шапсугам, переселяющимся в Турцию.

Длительное путешествие большого количества людей, в тесноте и скученности, таило опасность распространения заразных заболеваний. На кораблях случались вспышки тифа и оспы, поэтому пассажиров перед посадкой осматривали медики. Если болезнь проявлялась в пути, то больных изолировали (а с турецких судов, случалось, выбрасывали за борт). Были разработаны специальные правила пребывания команды и пассажиров в море. На каждом судне надлежало иметь запас провизии и воды не менее чем на месяц, 10 пудов угля (на пароходах), переводчика и двадцать матросов, вооруженных нарезными ружьями и абордажными пистолетами. Горцам проносить на борт огнестрельное оружие запрещалось. Если оружие и порох при посадке обнаруживались, то изымались и охранялись совместными нарядами часовых из матросов (вооруженных) и горцев (безоружных) до прибытия в порт назначения. Командам было велено на трапах, клюзах и прочих «удобных местах» соорудить «побольше отхожих мест… при том для женщин непременно отдельно». В принципе кормить пассажиров в пути не полагалось, однако «в крайности, когда кто видимо при себе ничего не имеет и будет просить», разрешалось «давать из запасов судна сухари, пшенную или другую кашу».

Особое внимание уделялось отношениям между корабельной командой и горцами. Последним предлагалось выбирать ответственных лиц для переговоров с корабельным начальством. Этому начальству и матросам, согласно инструкции, следовало «с переселенцами обходиться кротко и ласково, быть внимательными к их нуждам и особенно иметь попечение о женщинах и детях – внушить командам, чтобы никто не покушался не только дотронуться до них, но избегали бы оскорбить их двусмысленным взглядом, дабы не подать никакого повода к неудовольствиям…». Подобные требования вызывались, очевидно, не столько уважением к чувствам людей, покидающим родину, сколько опасением возмущения и мятежа скопления горцев в открытом море.

Историки неоднократно пытались определить количество кавказских эмигрантов в Османской империи. Полученные цифры не могут не быть приблизительными, т.к. наряду с легальной эмиграцией существовало также нелегальное мухаджирство, которое не учитывалось ни российской, ни турецкой статистикой. Первый такой опыт принадлежит председателю Кавказской археографической комиссии (в 1864–1886 гг.) А.П. Берже. Он подсчитал, что число горцев, выехавших с восточного берега Черного моря в 1858–1865 гг., составило 470 703 чел., а вместе с чеченцами – 493 194 чел. Последняя цифра наиболее распространена в литературе. Т.Х. Кумыков определил численность представителей отдельных адыгских племен, удалившихся в Турцию: 45 тыс. натухайцев, более 43 тыс. абадзехов, 168 тыс. шапсугов, около 75 тыс. убыхов, 14 тыс. темиргоевцев, махошевцев и егерухайцев, около 17 тыс. кабардинцев с бесленеевцами. Существуют и другие вычисления.

Турецкие власти и мухаджиры

К выезду за пределы Российской империи адыгов толкали не только тяготы войны, нежелание и боязнь начавшегося послевоенного обустройства края, тревоги относительно будущей судьбы местных племен, но и надежды на обретение сытой и спокойной жизни под властью султана. Подобные настроения раздували в их среде турецкие власти и выходцы с Кавказа, уже обосновавшиеся в османских владениях. Эмигранты и турецкие эмиссары расписывали радужные перспективы жизни под властью единоверного падишаха. Один из них, Мухаммед Насарет, в 1864 г. взывал к черкесам: «Берите ваши семейства… и все необходимые вещи, потому что наше правительство заботится о постройке для вас домов, и весь народ принимает в этом деле участие. Если неотложные дела задержат вас до весны, то по окончании их поспешите переселиться с таким же рвением, как предшественники ваши; получив заверение от правительства встретить и устроить вас, я ручаюсь за ваше спокойствие и безопасность». Обращался к горцам и сам султан Абдул-Азиз: «Оставляя свои жилища, поспешите ко мне немедленно, дабы не заслужить гнев всемогущего Аллаха и победоносца султана». К переселению настойчиво призывала влиятельная жена султана, черкешенка по происхождению. Ходили слухи, что падишах пожалует мухаджирам налоговые льготы, денежные пособия и якобы расселит на опустевших землях армян, которые переедут в Россию.

Поначалу правительство Турции официально не выказывало особого энтузиазма по поводу притока новых подданных и соглашалось принимать их не иначе как мелкими партиями. Собственно, поездки кавказцев в Османскую империю были нередкими, но чаще временными, в ходе хаджа – паломничества к священным городам Аравии. Штабами войск Правого и Левого крыла Кавказской линии выдавались проходные билеты горцам для посещения Мекки; их образцы сохранились в центральных и местных архивах России, в частности, в Государственном архиве Краснодарского края.

Однако на рубеже 1850–60-х гг. поток кавказцев стал быстро нарастать. В Стамбуле решили, что для контроля над этим процессом требуется специальный правительственный орган. В 1860 г. была создана Верховная комиссия по делам переселенцев (Мухаджирин комисьюну ‘али) во главе сначала с губернатором Трапезунда Хафиз-пашой, позднее – с губернатором Триполитании Иззет-пашой. Она отвечала за расселение и материальную помощь приехавшим черкесам, имела полномочия отдавать распоряжения местным властям. Начались переговоры между русскими дипломатами и «подозрительными и всегда нам недоброжелательными турецкими властями». В следующем году было достигнуто соглашение о легальной эмиграции мухаджиров из одной империи в другую. Османские власти обязались в течение десяти лет принимать и размещать их, но в количестве не более 5 тыс. семей в год. Действительность почти сразу нарушила эти планы, т.к. масса переселенцев многократно превысила оговоренное их число. К тому же и турецкая, и российская сторона неоднократно нарушали достигнутые договоренности – как по различным объективным причинам, так и из желания уменьшить расходы.

Турецкие моряки подключились к перевозке горцев. Кавказское командование поначалу настороженно отнеслось к этому, т.к. опасалось проникновения контрабандного вооружения к адыгам. Но из-за нехватки российских судов на Черном море, согласилось на участие турок. Большую помощь в направлении турецких кораблей – пароходов, кочерм и «всех каботажных средств Анатолийского побережья» – оказал русский консул в Трапезунде А.Н. Мошнин. Российское начальство не только позволило турецким невоенным судам забирать переселенцев из Сочи, Туапсе, Новороссийска и других гаваней, но и порой снабжало их топливом и провиантом.

Судя по документам, условия переправки мухаджиров через море на турецких судах были тяжелее, чем на российских. В кочермы, рассчитанные на 50–60 человек, хозяева загружали по 200–300. Переживший такое плавание черкес, офицер турецкой армии, вспоминал: «…Нас швыряли, как собак, в парусные лодки (т.е. турецкие кочермы. – Авт.); задыхаясь, голодные, оборванные, больные, мы ждали смерть как лучшее для нашей судьбы, ничто не принималось в расчет: ни глубокая старость, ни болезни, ни беременность! Все деньги, которые ассигновало ваше (русское) правительство на поддержку переселенцев, все они уходили куда-то, но куда? Мы их не видели, с нами обращались как со скотом, нас валили на общие койки сотнями, не разбирая, кто здоров, кто болен, и выбрасывали на ближайший турецкий берег. Многие из нас умерли, остальные приткнулись, где попало».

Огромный наплыв черкесов привел Порту в замешательство. Государство было не готово к принятию, размещению и содержанию такого количества новых подданных. Неоднократно в Петербург поступали из Стамбула просьбы приостановить отправку мухаджиров, особенно накануне зимы «из видов человеколюбия», чтобы не оставлять их на новых местах под открытым небом без крова и пропитания.

Совместными усилиями основную массу эмигрантов удалось переправить в османские владения по Черному морю, а также через закавказскую границу. В целом сотрудничество имперских администраций увенчалось успехом. Об этом свидетельствуют, в частности, высокие российские награды – ордена, которыми наградили не только русских офицеров, но и турецких сановников: наместника Эрзерума Эмин-Мухлис-пашу, бригадного генерала Нусрет-пашу, губернатора Баязета Махмуд-пашу и др.

Суровая реальность, с которой столкнулись черкесы в Турции, абсолютно не соответствовала надеждам и иллюзиям, которые многие из них питали перед переездом. Сын Шамиля Мухаммед-Шафи, служивший после Кавказской войны в конвое Александра II, собирался писать султану, «чтобы он перестал морочить горцев», ведь его «правительство не сумело достойно принять горцев, которые ехали туда с трепетом, как в святые места, думая найти в единоверной Турции новую родину»; столкнувшись с лавиной эмигрантов, турки «испугались и позорно обрекли на вымирание людей, которые…готовы были умереть за величие Турции».

В планах османских властей расселение кавказцев должно было служить укреплению правящего режима, дополнительной опорой на обширных территориях империи с полиэтничным населением, часто враждебно настроенным к турецким властителям. Кроме того, Порта рассчитывала использовать горцев, привычных к земледелию в предгорных районах, для освоения целинных земель. Сами же горцы желали жить в Стамбуле или Трапезунде – «других мест они не знают и знать не хотят», как сообщал генерал Карцов российскому поверенному в делах.

Порта наметила для них гораздо более обширную географию размещения: на вечно мятежных Балканах – в качестве противовеса местным славянам и «первого эшелона» на случай очередной войны с Россией; в восточных провинциях Малой Азии – чтобы сдерживать армян и курдов; в Дамасском вилайете (Палестине) – против бедуинов, алавитов и друзов; в Средиземноморье – против греков. Кроме того, мухаджиров (в основном дагестанцев и чеченцев) селили возле Стамбула для охраны столицы и ведущих к ней стратегических путей[76]. По проекту высокопоставленного турецкого сановника, генерала черкесского происхождения Нусрет-паши, мухаджиры водворялись в Дунайском вилайете (территория Болгарии, Сербии, Черногории, Боснии, Македонии), на Кипре, Крите, Родосе – дисперсно, небольшими селениями среди местного христианского населения, вблизи важных горных проходов или сплошными массивами вдоль больших дорог. В 1864 г. на Балканском полуострове уже проживало 150–200 тыс. кавказцев.

Османская казна несла большие траты по приему и обустройству мухаджиров – это признавали и российские наблюдатели (было известно, что значительные средства присваиваются чиновниками). Только в марте 1863 г. на их содержание тратилось более 1000 золотых меджидэ и хлеба более чем на 20 000 пиастров в день. Под впечатлением громадных расходов финансисты империи предложили произвести специальный заем в 1 миллион турецких лир (= 6 миллионов рублей). Правителям провинций было разослано указание поощрять благотворителей, которые пожелают своими средствами поддержать прибывших из-за моря единоверцев, поскольку «большинство из них находятся в нищете и бедности, без всякой помощи и в постоянной нужде». Имена жертвователей надлежало заносить в специальный «журнал почета и славы».

Самым трудным периодом для мухаджиров в Турции были первые месяцы, тянувшиеся в ожидании своей участи, в осознании неопределенности дальнейшей судьбы. В карантинных лагерях, не приспособленных для долгого проживания, содержались десятки тысяч переселенцев. Дорожа скудными продовольственными пайками, они скрывали смерть близких и хоронили их трупы в своих палатках. Над лагерями стоял смрад от трупного разложения и нечистот. Ежедневно умирало до двухсот человек. Только в одном из таких лагерей, Ачка-кале, от голода и болезней скончалось 30 тыс. чел. Некоторые выбирались из карантинных резерваций и проникали в столицу, где тоже гибли от голода прямо на городских улицах.

Трагической страницей начального этапа пребывания черкесов в диаспоре была торговля женщинами. Султанским фирманом было запрещено продавать мужчин, «зато женщин отправляют в Константинополь на продажу уже не единицами, а целыми сотнями, и в самом городе Трепизонте часто можно теперь встретить партии в 30 и 50 женщин, предводительствуемых одном мужчиною, их хозяином», – докладывал консул Мошнин.

Как отмечалось в русской дипломатической переписке 1865 г., «неудовольствие овладевает почти всем горским населением», которое считает, что Порта обманула его своими посулами. И понятно, почему турки стали побаиваться этих новых соотечественников. Многие из них, прирожденные воины, едва ступив на анатолийский или болгарский берег, находили способ обзавестись оружием. Однажды великий визирь Али-паша задался мыслью отправить юных черкесов на воспитание в военное училище. Ему представили двести мальчиков. После знакомства с ними паша изрек: «Если этим волчкам дать еще клыки, то они разнесут нашу бедную Турцию» – и передумал.

Сначала турецкое правительство объявило, что мухаджиры на двадцать лет освобождаются от рекрутчины. Однако их скопление, смертность и тяжелые условия жизни побудили власти внести коррективы и преодолеть настороженность по отношению к ним. По инициативе Нусрет-паши началось создание черкесских воинских частей, но добровольно, а не по принудительному набору и только из холостых мужчин. Тогда-то и развернулась массовая продажа мужьями жен. Только в Трапезунде в армию поступило 18 тыс. черкесов. Голодное и бесцельное прозябание в лагерях сменилось для них престижным (особенно в глазах горцев) военным поприщем. «Надо отдать справедливость турецкому правительству, – писал Мошнин, – что оно одело их прекрасно, и черкесы были все на отбор». Из новобранцев формировали кавалерийские полки для армии, использовали их в качестве подразделений полиции и жандармерии. Позднее они образовали особые конные части «хамидие» (по имени султана Абдул-Хамида II) и даже составили его личную охрану.

Непросто складывались отношения черкесских мухаджиров с местным населением, особенно нетурецким, которое обоснованно видело в них пособников ненавистных имперских властей. «Где бы ни поселены были горцы между христианами, они составят везде большую тягость и для страны, и для народонаселения», – констатировал русский дипломат в Стамбуле Е.П. Новиков. Скопление приезжих особенно раздражало жителей прибрежных городов. Не имея возможности чем-либо занять себя и озабоченные поисками пропитания, кавказцы устраивали беспорядки. Правда, подобные инциденты были связаны в основном не с черкесами, а с чеченцами – ces hordes indisciplin?es, как характеризовал их при упоминании стамбульских событий министр иностранных дел А.М. Горчаков.

Недовольство притоком чужаков усугублялось повинностями в их пользу, которые местная администрация накладывала на подведомственное население. Например, болгары, сербы и греки должны были за свой счет выстроить для мухаджиров по два дома в каждой деревне и снабдить их всем необходимым для занятий сельским хозяйством. Случалось, что черкесы самовольно занимали окрестные угодья и не пускали туда местных жителей. В целом замысел Порты создать дополнительную опору своему правлению в потенциально мятежных районах оправдался. Но народы Османской империи немало претерпели от пришельцев с Кавказа.

Западные державы смотрели на процесс эмиграции горцев сквозь призму геополитического противостояния с Россией. Их интересам отвечало бы продолжение «священной войны» народов Северного Кавказа против русских. Английские и французские дипломаты в Турции всеми силами старались убедить горцев оставаться на родине. Адыгам внушали смутные надежды на прибытие в их края неких европейских эмиссаров. Пытались поддержать антироссийские настроения среди горцев и поляки, жившие под Стамбулом отдельной колонией в селении Полонезкёй~Адамполь. У них была собственная причина бороться с Российской империей: в 1863 г. в Польше началось и осенью следующего года было подавлено очередное восстание.

Поскольку поток переселенцев нарастал, европейские консулы в Трапезунде под видом заботы о жителях города потребовали размещать приезжих в отдалении от него. Османские власти послушались, и огромная масса эмигрантов оказалась скученной в карантинных лагерях в ужасных условиях, описанных выше.

Проблема реэмиграции. Прекращение мухаджирства

Уже в самом начале массового исхода кавказцев среди тех, кто уехал в Турцию, стали обнаруживаться реэмигрантские настроения. В 1861 г. прошел слух, что русское правительство награждает вернувшихся деньгами и медалями (в то время как на самом деле оно только еще разворачивало кампанию по переселению). Столкнувшись с тяготами пребывания на чужбине и испытывая «сильное неудовольствие на турецкое правительство, будто бы их обманувшее», все большее количество горцев испытывало ностальгию по оставленной родине. Консул в Трапезунде докладывал, что их старшины собираются послать в Петербург депутацию просить у императора дозволения вернуться в Россию, «на те места, кои укажет правительство». Шапсуги и натухайцы, размещенные под Трапезундом, по возвращении обещали «подчиняться всем нашим законам». Поток обратного переселения увлек многих кавказцев. В официальных донесениях сообщалось, что «каждое лето по несколько тысяч душ этих переселенцев возвращаются из Турции в наши пределы», «они тысячами охотно бегут в наши пределы». Поскольку перебраться через море было затруднительно, горцы проникали на российскую территорию через сухопутную границу на Южном Кавказе.

Российские власти возражали против возвращения мухаджиров, так как это грозило обернуться большими финансовыми издержками и осложнением отношений с Портой. Сотрудникам российских дипломатических миссий в Турции было приказано отказывать мухаджирам в оформлении паспортов на въезд, а тем, кто ухитрялся их раздобыть, – в обязательных консульских визах (османские власти отбирали у эмигрантов российские паспорта и выдавали турецкие).

Еще одной причиной отрицательного отношения к реэмиграции были опасения в увеличении количества социально опасных лиц. В частном письме к директору Азиатского департамента МИД Н.П. Игнатьев рассуждал: «Спрашивается, к чему повело нас пресловутое переселение горцев, если самые оборванные, голодные, нищие, хищные из них возвратятся, скроются в горах, составят шайки и снова возобновят набеги и, может быть, горную войну!». Это письмо стало известно военному министру Д.А. Милютину, который посоветовал морскому министру Н.К. Краббе усилить охрану черноморского побережья; но наместник Михаил Николаевич решил, что количество возвращающихся горцев не столь уж велико, и имеющихся средств наблюдения за берегом достаточно.

В первые годы массовое мухаджирство адыгов приветствовалось российскими властями. Они считали, что заграницу уезжают потенциальные мятежники и «хищники» (так называли участников грабительских набегов). Однако со временем многолюдный исход стал вызывать беспокойство. Благодатное кавказское Причерноморье, присоединенное к империи в результате Кавказской войны, на глазах пустело. Оставшиеся жители тех мест даже сложили поговорку: «Теперь даже женщина может пройти от Сухум-кале до Анапы, не опасаясь встретить хоть одного живого мужчину». По данным кавказского наместника, к концу войны осталось не более 30 тыс. адыгов обоего пола (и еще около 40 тыс. переселилось на Кубань).

В конце 1864 г. наместнику Михаилу Николаевичу донесли, что в Кубанской области проживает всего 60 тыс. «душ» коренного населения (по сведениям генерала Карцова, в 1865 г. адыгов там насчитывалось от 80 тыс. до 100 тыс. чел.). Не желая остаться в безлюдном регионе, он написал военному министру Д.А. Милютину о необходимости «принять некоторые меры к тому, чтобы остановить дальнейшее переселение… отпустив, конечно, тех, которые уже приготовились к тому» (чтобы в очередной раз не оказаться в ситуации, когда нужно будет содержать на берегу неимущих мухаджиров, ожидающих отправки). В сентябре 1865 г. Милютин, ознакомившись с реляцией министра иностранных дел А.М. Горчакова относительно отправки в Турцию очередной группы натухайцев, шапсугов и абадзехов, наложил такую резолюцию: «Если эти 2500 семейств тоже выселятся в Турцию, то спрашивается: кем же будет управлять только что учрежденное в Кубанской области новое Народное управление?». Не пожелавшая уезжать за море и водворившаяся на Кубани часть адыгских племен не представляла никакой опасности. По мнению местного командования, адыги «сделались для нас безвредными… и приносят пользу в малолюдном Закубанском крае», начинают «мало-помалу… приучаться к нашему управлению» и могут «со временем сделаться трудолюбивыми поселенцами».

Нашелся и благовидный внешнеполитический повод для остановки эмиграции – «жалобы на стеснение и зло, которое уже сделано христианскому населению [Турции] бывшим переселением».

Турецкая сторона пресытилась притоком новых подданных с Кавказа. В апреле 1865 г. Порта официально уведомила Петербург об отказе принимать переселенцев без предварительного согласования. В декабре кавказский наместник распорядился запретить массовое переселение; отныне выезжать могли только отдельные лица и семьи, с дозволения местной администрации. Был издан приказ Михаила Николаевича «О запрещении дальнейшего выселения горцев массами». Областное начальство потребовало от аульных старшин и начальников участков организовать сельские сходы для принятия общественных приговоров с изъявлением желания остаться в России. С этим согласилось абсолютное большинство аулов (за исключением селений т.н. Малой Кабарды). В 1867 г. при объезде подведомственного края наместник лично объявлял горцам, что их переселение в Турцию прекращается окончательно.

Устанавливалась норма ежегодного выпуска заграницу в четверть процента всего населения, т.е. на 1867 год – 250 семейств. С 1867 г. земля считалась принадлежащей не крестьянину, а казне, поэтому продать ее перед отъездом стало невозможно. Кроме того, те, кто все же решил эмигрировать, должны были единовременно выплатить сумму денежной подати за десять лет.

На этом кавказское мухаджирство как массовое явление прекратилось.

[wizard]

«Знаменитый монах однажды сказал, что тот, кто правит людьми, должен быть подобен двум буддийским божествам – Фудо и Айдзэну. Хотя Фудо держит в руках меч, а Айдзэн – лук со стрелами, эти предметы отнюдь не предназначены для ударов с плеча и стрельбы, но лишь для успокоения злых духов. В сердцах этих божеств живут только сострадание и осмотрительность. Подобно им, правитель должен прежде всего очистить свой собственный путь и лишь затем вознаградить своих преданных вассалов и воинов и уничтожить среди них тех, кто неверен и вероломен. Если вы можете понять разницу между разумным и неразумным, между добром и злом и действовать в соответствии с этим, ваша система поощрений и наказаний может считаться управлением с состраданием. С другой стороны, если ваше сердце полно предрассудков и предубеждений, уже не важно, сколько писаний древних мудрецов вы знаете, – все они превращаются в ничто. Вы можете видеть, что «Речи и суждения» Конфуция содержат следующее высказывание: «Благородный муж, в котором отсутствует стойкость, не может вызывать уважение». Не стоит считать, что понятие «стойкость» означает лишь жёсткость. Самое важное – вести себя таким образом, чтобы жёсткость и снисходительность могли гибко применяться в случае необходимости».

[master1976]

История мухаджирства 60-х годов 19 века

Коллега.дайте ссылочку на источник.

И если не секрет-по аджарцам случайно есть подобная инфа?

[wizard]

в настоящий момент невозможно по техническим приичнам. я ее просто в массиве данных не найду.

в процессе написания ТЛ 1908 компьютер пометит ссылку ( галку поставил) и выдаст ее.

[wizard]

придворный штат состоит из придворных чинов и придворных служителей.

Среди придворных чинов различаются первые и вторые чины двора:

К первым чинам Двора принадлежат: обер-камергер, обер-гофмейстер, обер-гофмаршал, обер-шенк, обер-шталмейстер, обер-егермейстер, обер-форшнейдер.

Ко вторым чинам Двора — гофмейстеры, шталмейстеры, егермейстеры, обер-церемониймейстеры, гофмаршалы.

За ними следовали церемониймейстеры, камергеры и камер-юнкеры.

Первые чины двора приравнены по табели о рангах к гражданским чинам второго класса, вторые чины двора — к гражданским чинам третьего класса, церемониймейстеры — к гражданским чинам пятого класса; звания камергеров и камер-юнкеров не присваивали никаких гражданских чинов.

Пожалование в придворные чины, а равно в звания камергеров и камер-юнкеров Двора Его Величества зависело непосредственно от высочайшего усмотрения и не подлежит общим правилам о выслуге лет. К пожалованию в камергеры не могли быть представлены чиновники ниже чина действительного статского советника, а в звание камер-юнкера — ниже чина коллежского советника.

Состоящие в звании камергеров по достижении чина ТС, а состоящие в звании камер-юнкера — по производстве в ДСС исключались из придворных списков.

Одно из преимуществ придворных чинов и дам, которое они разделяли вместе с высшими государственными сановниками, заключалось во входе за «кавалергардов», то есть в праве собираться во время больших при Высочайшем Дворе выходов (выходом при Высочайшем Дворе называлось шествие Их Императорских величеств с прочими августейшими особами из внутренних апартаментов в церковь и обратно. Выходы разделялись на большие и малые) в зале, ближайшем ко внутренним апартаментам. Подле этого зала ставился в некоторых торжественных случаях пикет кавалергардского полка, отчего произошло и самое выражение: «вход за кавалергардов».

Затем придворные чины обоего пола пользовались правом быть представленными Их Величествам; это право распространялось и на военных и гражданских чинов первых четырёх классов и их супругов. Лица, которые не пользовались правом быть представленными ко двору, не могли быть приглашены на балы и другие при доре собрания, хотя бы и были по высочайшему соизволению представлены Их Императорским величествам частным образом. Такие лица могли быть приглашаемы только по особому высочайшему каждый раз повелению и потому в представляемые Их Величествам списки приглашаемых на балы не вносились. Это правило не распространялось на штаб- и обер-офицеров, которые могли быть приглашаемы на балы, хотя бы и не пользовались правом быть представленными Их Величествам.

Придворные служители разделяются на низших (камер-лакеи, камер-казаки, скороходы, вершники и проч.) и высших (камер-фурьеры, гоф-фурьеры, камердинеры, мундшенки, кофешенки, тафельдекеры, кондитеры и метрдотели). Последним присваивалось звание придворных официантов; прослужив в нём 10 лет, мундшенки, кофешенки, тафельдекеры, кондитеры и метрдотели получали с высочайшего разрешения чин XII класса, гоф-фурьеры — чин IX класса, но далее они не производились; камердинеры, состоящие при высочайших особах и при Императорском Эрмитаже, производились по выслуге в официантском звании 10 лет в чин XII класса, следующими же чинами, но не далее VIII класса включительно, награждались в сроки, установленные для гражданских чиновников; камер-фурьеры, назначаемые обыкновенно из камердинеров и гоф-фурьеров, при назначении на эту должность награждались чином VI класса, но далее не производились. Придворные официанты не имели права переходить из придворной службы в гражданскую. Особые правила существовали о производстве в чины придворных певчих.

К 1 января 1898 г. придворный штат Его Величества составляли 16 первых чинов Двора (3 обер-камергера, 7 обер-гофмейстеров, 1 обер-гофмаршал, 1 обер-шенк, 1 обер-шталмейстер, 2 обер-егермейстера и 1 обер-форшнейдер), 147 вторых чинов двора (41 гофмейстер, 22 шталмейстера, 9 егермейстеров, 2 обер-церемониймейстера, 1 гофмаршал, 21 человек в должности гофмейстеров, 35 человек в должности шталмейстеров и 16 человек в должности егермейстеров), 12 церемониймейстеров, 13 человек в должности церемониймейстеров, 176 в звании камергеров и 252 в звании камер-юнкеров.

Чины, имевшие придворные медицинские звания (см. Лейб-медик): 1 лейб-медик, 10 почетных лейб-медиков, 3 лейб-хирурга, 4 почетных лейб-хирурга, 2 лейб-акушера, 2 почетных лейб-акушера, 2 лейб-окулиста, 1 лейб-педиатр, 1 почетный лейб-педиатр, 3 почетных гоф-медика.

Камер-фурьеров — 2 при одном обер-камер-фурьере; камердинеров при Государе Императоре — 3.

Придворных дам к 1 января 1898 г. состояло: 17 статс-дам, 4 камер-фрейлины, 190 фрейлин, 4 девицы, помещенные для жительства с фрейлинами в Таврическом дворце.

При комнатах Государынь Императриц состояли, сверх фрейлин, камер-фрау, камер-юнгферы, камер-медхены и камердинеры.

Не относились к придворному ведомству, но состояли при Особе Государя Императора лица Свиты.

Придворное ведомство в обширном смысле этого слова составляло все министерство Императорского Двора, в более тесном смысле — особенные установления этого министерства. Гофмаршальская часть под управлением гофмаршала вела дела по довольствию Высочайшего Двора, по устройству приемов, по путешествиям Высочайших Особ и по заведованию придворнослужителями подвижного состава. Санкт-петербургское дворцовое управление, состоявшее под ведением начальника управления, заведовало придворными служителями, строительными работами, убранством и содержанием императорских дворцов в Санкт-Петербурге, дворцовыми парками и садами и петербургским госпиталем дворцового ведомства. Во всех дворцовых управлениях состояли для заведования комнатным убранством смотрители камер-цалмейстерской части, а для ближайшего заведования прислугой — гоф-фурьеры. Придворная конюшенная часть под начальством управляющего заведовала лошадьми, экипажами, придворно-конюшенными служителями и всеми отраслями хозяйства, сюда относившимися; ближайшее наблюдение за личным составом, лошадьми и экипажами, а также за исполнением нарядов было вверено двум унтер-шталмейстерам, в помощь которым были назначены конюшенные офицеры. Великокняжеские дворы находились в заведовании управляющих (гофмейстеров); конюшенная часть была вверена шталмейстерам. Делопроизводство по управлению делами великокняжеских дворов было сосредоточено в конторах, заведование которыми было поручено управляющим (заведующим) конторами. Сверх поименованных лиц, при большей части великокняжеских дворов был положен придворный штат.

[wizard]

В Елоховском соборе состоялась свадьба Чакрабон Пуванат, принца Питсанулок и Екатерины Десницкой.

Влюбленные друг в друга они понимали что разница в вере и положении не позволит им оформить свои отношения и собирались ехать в Константинополь, где принц намеревался перейти в Православие и там оформить бракосочетание.

Однако Принца вызвал Император Георгий I и поздравив с полковником вручил ему письмо от Далай-ламы в котором тот разрешал провести христианское бракосочетание с условие повторения обряда по буддийским канонам для чего послал в Россию специальную делегацию.

Разрешение на повторную церемонию дал и Патриарх России.

Повторная церемония по буддийским канонам прошла в специально подготовленном помещении в Царицынском дворце.

Своеобразным подарком стало разрешение Императора на строительство двух буддийских храмов в Москве и Санкт-Петербурге.

Екатерине Десницкой по указу Императора был пожалован титул Маркизы с правом наследования ее потомством.

Чакрабон Пуванат, принц Питсанулок (тайск. ??????????????????? ????????????????????? ???????????????????????; р. 3 марта 1883 ) — тайский фельдмаршал, 2-й сын короля Таиланда Рамы V Чулалонгкорна.

Был любимым ребёнком родителей. В отроческом возрасте послан в Санкт-Петербург для обучения в Пажеском корпусе. Рама V советовал Георгию I не давать сыну поблажек и воспитывать как настоящего офицера. Был одним из первых сиамцев, выучившихрусский язык. После окончания Пажеского корпуса, 10 августа 1902 года, выпущен в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк корнетом. В 1906 году получил чин полковника.

Екатерина Ивановна Десницкая (р. 27 апреля 1886, Луцк )

Дочь статского советника Ивана Степановича Десницкого. Отец умер, когда Кате было 3 года. Вместе с матерью и старшим братом Иваном жила в Киеве. Училась в Фундуклеевской женской гимназии. После смерти матери в 1903 году жила с братом в Санкт-Петербурге. Окончив курсы сестёр милосердия, отправилась на Дальний Восток, где шла война. Возвратилась оттуда с тремя наградами, в том числе и с Георгиевским крестом.

Они познакомились на светском рауте в салоне богатой вдовы Елизаветы Храповицкой. Она — молодая девушка родом из маленького неприметного Луцка, а он — потенциальный наследник сиамского трона с чужеземной внешностью и не менее чужеземным именем — Чакрапонг.

Это была симпатия с первого взгляда, они проводили вместе много времени и в общем-то были счастливы. За исключением одного маленького «но». Девушка была полна благородства и патриотических порывов и собиралась на войну сестрой милосердия.

Катюша вернулась с войны в целости и сохранности с Георгиевским крестом за отвагу и охапкой любовных писем от Чакропонга, терпиливо дожидавшегося своей красавицы в Петербурге. Стало понятно, что быть им теперь вместе.

Принц, которому пора было возвращаться на Родину, предложил Десницкой руку, сердце и титул принцессы Сиама в придачу

Соученик принца Най Пхум отказался возвратиться в Сиам, принял православие и, женившись на русской подданной, дослужился до чина полковника русской армии. В Петербургском военном училище и 1-м Морском корпусе учились и другие молодые сиамцы, которые после возвращения на свою родину способствовали распространению знаний о России, ее культуре, традициях и, наконец, о православии.

[wizard]

апрель 1907

начало гомосексуального скандала в придворных кругах Германии, известное как дело Хардин--Эйленбург. Скандал длился весь год.

Общественность и пресса положительно отреагировали на известие об отставке Гольштейна. Тот, однако, отнюдь не смирился с судьбой. Более того, он стал опасен, поскольку терять ему теперь было нечего. Даже Бисмарк в свое время его побаивался — этот подчеркнуто скромно державшийся чиновник слишком много знал, его, считал первый канцлер рейха, следует держать под присмотром. Теперь, выпущенный на волю, он, как гиена, рыскал в поисках виновника своего падения, чтобы напасть, укусить или сгрызть. Филипп Эйленбург сравнивал Гольштейна со злобным псом, которого нужно держать на цепи. Автор этого нелестного для «серого кардинала» сравнения и стал первым объектом его ярости.

1 мая Гольштейн отправил Эйленбургу письмо, в котором содержались и такие строки: «Я ныне свободный человек, могу не сдерживать своих чувств и отнестись к Вам так, как того заслуживает презренная личность Вашего типа». Первоначально Гольштейн имел в виду дуэль: он был отличный стрелок. Эйленбург отказался принять вызов. Гольштейн сообщил публицисту Максу Гардену о противоестественных наклонностях Фили. Гарден отнесся к услышанному с недоверием и скептически: «Неужели у нас и вправду нужно быть извращенцем, чтобы сделать карьеру? Неужели позициям нашего государства угрожают несколько голубых? При всем уважении к Вам, не могу разделить такого мнения». Тогда Гольштейн упомянул о связи Эйленбурга с французским дипломатом Раймоном Леконтом. Гарден, сообразив, что именно таким образом может происходить утечка государственных тайн, заинтересовался.

Гольштейн был не единственным источником, от которого Гарден получал подобную информацию. Подозревали, что с ним делится информацией родная сестра Вильгельма, Шарлотта Мейнингенская. Многие считали, что за кулисами всей кампании стоял не Гольштейн, а Бюлов, желавший таким образом отделаться от человека, который устроил его политическую карьеру и соответственно, по логике вещей, мог ее и расстроить. Бюлов и Эйленбург были некогда «как брат с сестрой» — этот факт также числился в досье Гольштейна. Во всяком случае, сам Вильгельм был твердо уверен, что желание дискредитировать Эйленбурга исходило от канцлера, и что тот действовал отнюдь не из благородных мотивов.

Бомба взорвалась не сразу. Лишь спустя год начатая Гольштейном кампания стала приносить реальные результаты. Первый намек на гомосексуальный характер Либенбергского кружка появился в «Вельт ам зоннтаг». Статья, озаглавленная «Камарилья извращенцев», обвинила Эйленбурга и его дружков в организации отрешения Каприви от должности канцлера. В номере от 27 апреля гарденовская «Ди цукунфт» прямо провела параллель между Эйленбургом и такими известными в высшем свете гомосексуалистами того времени, как принц Фридрих Генрих и принц Монакский. 26 мая баронесса фон Шпитцемберг, которая дружила с Гольштейном, записала в дневнике: в отставку подал Тютю Мольтке, которого обвинили в аморальном поведении, вскоре его примеру последует кузен кайзера Гогенау. Она недоумевала — Эйленбург ведет себя так, как будто волна разоблачений его не касается. По ее мнению, пора его величеству как-то высказаться. Или он сам замешан?

Кронпринц в своих мемуарах утверждал, что выпавшая на его долю задача — познакомить отца со статьями в «Ди цукунфт» и раскрыть ему правду о его ближайшем приятеле — была самой трудной из всех, которые ему до тех пор пришлось выполнять. Он писал, что решил взять на себя эту миссию совершенно самостоятельно, однако содержание письма Чиршки Монтсу от 18 апреля показывает, что это не совсем так. В письме говорится: «Бюлов не желает открыть Его Величеству глаза на Фили. Несмотря на просьбы кронпринца, он отказывается это сделать». Так же повел себя и глава военного кабинета кайзера Хюльзен. Отсюда следует, что и Вилли Два не пылал желанием взять на себя роль гонца, принесшего неприятные новости. Подтолкнуть его на этот шаг было в интересах тех, кто желал, чтобы Германия проводила агрессивную внешнюю политику.

Удобный случай представился во время визита кронпринца в Мраморный дворец. Сын пригласил отца прогуляться по парку, где и ввел его в курс дела. «Никогда не забуду лица отца — в нем отразились растерянность, испуг, отчаяние», — пишет Вильгельм Младший. Кайзер не очень убедительно объяснил всплеск чувств: «моральная чистота» Вильгельма не позволяла ему раньше даже подумать о подобных вещах, отсюда и такой шок. Конечно, возможно, что, имея богатый и разнообразный опыт половых связей с особами противоположного пола, он никогда прямо не сталкивался с феноменом однополой любви. Но не знать-то о распространенности гомосексуализма в Германии он никак не мог. В обществе господствовала жесткая сегрегация по принципу пола (чисто мужскими учреждениями были школы, университеты, казармы), надо было быть слепым, чтобы не обнаружить по крайней мере признаков наличия гомосексуальных связей. Проявленная кронпринцем смелость в разговоре с отцом на столь щекотливую тему стала достоянием общественности и повысила его популярность. Когда он появлялся на улицах города, его встречали приветственными криками, кайзера же — мрачным молчанием.

Надо сказать, сексуальные наклонности Эйленбурга совершенно не отражались на его манере поведения или внешности — в нем не было ничего женственного. Он вел внешне абсолютно обычную жизнь. В школьные годы у него был друг по фамилии Шере, и одноклассники шутили, что его фамилия (в переводе «ножницы») символизирует «неразлучность» этой пары. Возможно, шутка содержала и некий намек на особую близость их отношений. В студенческие годы он был окружен друзьями, среди них были гомосексуалисты, но далеко не все. Один из его приятелей молодости, Аксель фон Варнбюлер, знал о нем, можно сказать, всю подноготную, но на прямой вопрос, был ли его друг голубым, не мог определенно сказать ни да, ни нет, хотя подозрения у него вроде бы были. После обручения с Августой Зандельс Эйленбург написал Варнбюлеру нечто довольно невнятное: «Я тот же, что и был, все совершенно в норме, никаких глупостей».

По словам Гардена, Эйленбург представлял собой тип «поздне-романтического мечтателя с нездоровой психикой». Имело место своеобразное расщепление личности: с одной стороны — брак, дети, семья, с другой — «дружеские» связи с лицами своего пола, нечто, мол, совершенно особое, более высокое, чем простой секс. Уже после начала скандала он попытался объяснить все это в одном из немногих сохранившихся писем к Мольтке (оба тогда же предали огню материалы своей переписки. Уничтожил свою корреспонденцию и французский участник скандала Леконт.). Язык письма очень сложен и туманен — видимо, автор пытался зашифровать свои мысли, но кое-что понять можно. Вот характерный отрывок из этого письма:

«Когда это новейшее воплощение нынешнего века по фамилии Гарден нападает на нашу природу, грубо срывает покровы с наших идеалистических мечтаний, выставляет на позор и поругание те формы наших мыслей и чувств, которые для нас всегда были чем-то естественным и само собой разумеющимся — то это над нами холодно смеется, палачески расправляется с нами не он лично; нет, против нас восстал весь этот нынешний век… С точки зрения новых понятий о чувственности и любви мы — существа слабые, нездорово слабые… Семья, искусство, дружба и все наши идеалы — это для нас не имело ничего общего с чувственным миром, в котором порой присутствовало и то, что мы сами считали грязным, хотя, возможно, это грязное порой довлело над нами в том взаимообщении, которое составляет ткань человеческого общества».

Далее он говорит о неких «провалах за гранью сознания», когда идеальная, романтическая любовь вдруг превращается в нечто сугубо земное. Увы, обвинение сумело продемонстрировать изнанку этой романтической риторики — перед судом в качестве свидетелей предстали не утонченные аристократы, а молочник Ридель и лодочник Эрнст — истинные «провалы за гранью сознания» князя, придворного и ближайшего наперсника кайзера. Оказалось, что Эйленбург любил совращать молодых матросов (в числе его жертв были члены экипажа кайзеровской яхты «Гогенцоллерн»), а также имел обыкновение выступать в качестве сутенера, поставляя живой товар своим приятелям. Полицейские досье на него были заведены в Ольденбурге, Мюнхене, — там он был активным участником кружка эстетов графа Шака, — в Штарнберге, Штутгарте и Вене. Говорили, что Гольштейн однажды опознал Эйленбурга и Мольтке, когда те, переодетые матросами, развлекались в одной из низкопробных берлинских пивных, называя себя Краузе и Гофманом. Каждый раз, когда Гольштейну что-то требовалось от того или другого, ему было достаточно вслух сказать «Краузе» или «Гофман» — и он получал, что хотел.

К высшему обществу принадлежали и многие другие гомосексуалисты — француз Леконт, кузен Вильгельма Гогенау, Иоганнес фон Линар, консультант кайзера по вопросам «вин, шампанских, коньяков и табака». Они были разоблачены в ходе скандальных процессов, начавшихся в этом году. Фон Линар был осужден на каторжные работы. Приятель Эйленбурга Ян фон Вендельштадт покончил жизнь самоубийством. Однако эти люди не были постоянными участниками Либенбергского кружка. В поместье Эйленбурга люди приезжали главным образом для того, чтобы днем поохотиться, а вечером поиграть в карты. Вильгельма там привлекала художественно-литературная атмосфера, которая давала ему возможность отдохнуть от того спартанского образа жизни, который он сам для себя избрал. Театрализованные представления и фарсы с переодеваниями не были частью ритуала, характерного для людей нетрадиционной сексуальной ориентации, — это была попытка развлечь скучающего монарха.

Кое-кто в Германии был уверен, что Вильгельм не смог избежать искушения попробовать нетрадиционного секса. Другие придерживались того мнения, которое сформулировал автор сборника дворцовых сплетен: «У Вильгельма были серьезно атрофированы способности что-либо видеть вокруг себя и здраво судить о качествах окружающих его людей, и это — самая мягкая оценка». Первые слухи о сексуальных подвигах Эйленбурга появились еще в ноябре 1906 года. Во всяком случае, именно тогда Дейзи Плесс записала в своем дневнике: с ним «ни один приличный человек не заговорит и тем более не пойдет к нему домой! О причине можно догадаться — это очень распространенное явление в Германии». Из Вены «Урановы братья» послали Вильгельму письмо, называя его там «своим дорогим собратом». В тексте вроде бы были такие строки: «Мы продолжаем поиски в анналах истории, дабы укрепиться в уверенности, что, подобно Вашему великому предку и его бессмертному другу Вольтеру, Вы — один из нас». Под «великим предком» имелся в виду Фридрих II, но столь лестное сравнение в данном контексте вряд ли порадовало кайзера. Во время «дела Котце» нечто подобное распространял источник под псевдонимом Филанус. Кстати, что бы ни говорила Дейзи Плесс, а Германия, по крайней мере в прошлом, этим пороком не славилась. В Испании есть стишок, показывающий представления о распространенности гомосексуализма в различных странах Европы. «В Испании этим занимаются знатные люди, во Франции и в Австрии — очень знатные, в Германии — мало кто, в Италии каждый».

В отношениях между Вильгельмом и Эйленбургом давно уже наступило охлаждение. Последний проявил себя неплохо в качестве посла при венском дворе, завел полезные знакомства, установив, в частности, дружеские отношения с актрисой Катариной Шратт — особой, приближенной к императору Францу Иосифу. Однако в 1901 году после инцидента с банщиком, который решил его пошантажировать, и последовавшего в этой связи откровенного разговора с Гогенлоэ и Гольштейном он принял мудрое решение — во избежание дальнейшего развития скандала уйти с поста посла, затем оставил и дипломатическую службу. С 1902 года он был частным лицом. Его коллега по МИДу Бернсторф в своих мемуарах дал высокую оценку профессиональным качествам Эйленбурга: «Как политик это был человек очень способный, он неоднократно оказывался полезным в улаживании некоторых щекотливых проблем, имевших место в конце прошлого века». В качестве мотивов его отставки назывались нежелание подвергаться клеветническим нападкам, плохое состояние здоровья и общее истощение организма. Вильгельм все еще продолжал время от времени наезжать в Либенберг, но это случалось все реже и реже. Граф Хюльзен-Хезелер, ставший в мае 1901 года шефом военного кабинета кайзера, терпеть не мог Эйленбурга и, вероятно, сумел повлиять на кайзера. Впрочем, по мнению Маршалля фон Биберштейна, Эйленбург не оставлял попыток вмешательства во внешнеполитические дела, и порой ему это удавалось — Биберштейн возложил именно на него ответственность за танжерский фарс. В 1906 году Германия потерпела дипломатическое фиаско на конференции в Мадриде, где обсуждался марокканский вопрос. Националист Гарден требовал крови виновников — с подачи Гольштейна козла отпущения он нашел в Эйленбурге.

Впрочем, петля у него на шее затянулась не сразу. В статьях «Ди цукунфт» упоминалось имя Куно Мольтке. Генерал отреагировал тем, что 6 июня подал на издателя в суд за клевету. Гардена это не смутило — он, вероятно, был в курсе, что некий Аксель Петерсен пригрозил предать гласности разоблачительные материалы, относящиеся ко времени пребывания Мольтке в качестве военного атташе в Вене. В ходе процесса самой большой сенсацией стали показания бывшей жены Мольтке — озлобленная дамочка много всякого наговорила, в частности и об отношениях между ее экс-супругом и Эйленбургом. 29 октября был объявлен приговор — Гарден был оправдан, Мольтке должен был оплатить судебные издержки. Гольштейн торжествовал. От Шимана Аксель фон Варнбюлер узнал, что кайзер воспринял весь этот скандал очень тяжело: «По временам он был в печали, иногда — в ярости, а порой просто-таки впадал в отчаяние». Бывали моменты, когда он, казалось, может упасть в обморок.

7 ноября начался новый процесс. На этот раз в роли истца выступал сам канцлер, а в качестве ответчика — редактор журнала гомосексуалистов «Дер ейгне» Бранд, который поместил на страницах издания статью, где говорилось о нетрадиционной сексуальной ориентации Бюлова. Это была полнейшая чепуха: Бюлов был строгим ревнителем нравов; в мемуарах он писал о своем «отвращении к малейшим отклонениям от нормальности» и этим, кстати, объяснял свой отказ отменить закон, направленный против гомосексуализма. Тем не менее суд счел необходимым вызвать Эйленбурга в качестве свидетеля. В конечном счете иск Бюлова был удовлетворен Бранд получил полтора года заключения.

Однако для Эйленбурга этот процесс стал началом конца. В «Ди цукунфт» появилась серия статей с грозными предупреждениями в его адрес — он должен немедленно прекратить давать свои советы кайзеру, а иначе ему не поздоровится… Вильгельм через третьих лиц задал Эйленбургу вопрос о том, как он собирается отвечать на выдвинутые против него обвинения. Эйленбург ответил обращением к прокурору Укермарка (в этом округе было его имение) — пусть тот займется расследованием его личных дел. Тот, разумеется, никакого компромата не обнаружил. Однако Гарден не желал оставить свою жертву в покое.

Внешне все развивалось по тому же сценарию, как и в истории с Оскаром Уайльдом, которая до основания потрясла поздневикторианскую Англию. Известную параллель можно найти и в том, что оба обвиняемых были натурами творческими. Но имелись и принципиальные отличия. Уайльд не был близок ко двору, и, конечно, эйленбурговские «Песни скальдов» и «Розы», несмотря на неоднократные переиздания (общим числом около трех сотен!), не выдерживают никакого сравнения с шедеврами англичанина — «Портретом Дориана Грея» или «Как важно быть серьезным». Самое главное — процессы над Уайльдом не имели каких-либо политических последствий, тогда как «дело Эйленбурга» вместе со скандальным интервью Вильгельма «Дейли телеграф» привели к падению кабинета, а кайзер изменил свою роль в управлении государством.

«Граф Трубадур» сначала хотел привлечь Гардена к суду за клевету. Бюлов утверждал, что он лично отговорил Эйленбурга от этой идеи. Вопрос: когда он мог это сделать? Кажется, они не встречались со времени процесса над Брандом. Это не единственное противоречие в трактовке той роли, которую канцлер сыграл в судьбе своего прежнего благодетеля. Есть версия, согласно которой только во время упомянутого процесса до Бюлова впервые дошли слухи о неестественных наклонностях Эйленбурга и графа Гогенау. Это абсурд — об их наклонностях речь шла в служебной записке, составленной самим Бюловом еще за несколько лет до описываемых событий. Сам он с целью отвлечь внимание от собственной персоны обвиняет Макса Фюрстенберга за то, что тот настроил кайзера против своего старого приятеля. Между тем, по мнению многих, именно Бюлов был режиссером направленной против Эйленбурга кампании. Посол в Риме граф Монте отмечает, что «определенные тенденции», характерные для Эйленбурга, не только были предметом всеобщего обсуждения — в отделе печати МИДа на него было заведено специальное досье! По его данным, и сам Гарден признавал, что за кулисами скандала скрывалась фигура канцлера, который считал, что Эйленбурга надо убрать, пока тот не убрал его. Гофмаршал Цедлиц полагал, что Бюлов вообще несет единоличную ответственность за разразившийся скандал: «У него были для этого личные мотивы. Если бы он убедил Эйленбурга остаться за границей, никакого скандала бы не случилось. Такого опасного лжеца мир не видел со времен Чезаре Борджиа».

Полученный Гарденом компромат базировался на материалах, относящихся к 80-м годам XIX века. Даже в досье дотошной берлинской полиции после 1888 года на Эйленбурга не нашлось ничего серьезного. Он либо стал более осторожным, либо изменил своим привычкам. Воспоминания Бюлова не заслуживают особого доверия, но даже он отмечает, что из 145 вызванных свидетелей показания против Эйленбурга дали только двое. Речь шла, по всей видимости, о Якобе Эрнсте и Георге Риделе. Последний показал, что впервые встретил Эйленбурга, в то время прусского консула в Мюнхене, в 1882 году, когда ему было 19 лет. В лодке, которой управлял Эрнст, Эйленбург угощал его вином и склонял к развратным действиям. Потом он потребовал, чтобы оба простолюдина занялись «этим» друг с другом в его присутствии. Личность Риделя позволяла усомниться в правдивости его признаний, но рассказ второго свидетеля — Эрнста — убедил даже скептиков. Простой рыбак-лодочник из Штарнберга трижды приезжал в Либенберг и получил от прусского дипломата в общей сложности не менее 12 тысяч марок. Они часто оставались наедине — о близости их отношений свидетельствовал и тот факт, что Эйленбург, узнав, что отец Эрнста умирает от рака, поспешил в Штарнберг — утешить «любимого». Подозревали, что в связи с Эйленбургом состоял его личный секретарь Карл Кистлер, служивший у него с 1887 года. Он был хорошим рисовальщиком и музыкантом. Кистлер был спутником своего патрона в его лодочных экскурсиях — иногда один, иногда вместе с Эрнстом.

Утомленный таким диким скандалом кайзер с мая по начало августа находился в своем новом поместье на Корфу, где пытался начать археологические раскопки.

Между тем в Германии осенью «дело гомосексуалистов» приняло неожиданный оборот. По требованию прусских властей суд вернулся к пересмотру иска Мольтке к Гардену. В качестве свидетеля вновь был вызван Эйленбург. В первый, но отнюдь не в последний раз он выступил с категорическим отрицанием факта нарушения с его стороны статьи 175-й Уголовного кодекса, каравшей за педерастию. «Я никогда не имел никакого отношения к этой мерзости», — заявил он. Возможно, в данном случае он воспользовался несовершенством буквы закона — дело в том, что в случаях, когда речь шла не об изнасиловании, обвинение на основании статьи 175-й доказать было очень трудно, если вообще возможно. Кроме того, согласно смыслу статьи, преступлением считался только анальный секс, которым занимаются далеко не все гомосексуальные пары. Обнаружились, наконец, явные противоречия и слабые места в показаниях супруги Мольтке на прошлом процессе. 5 января 1908 г. был оглашен приговор: репутация Мольтке была признана «чистой и незапятнанной», а Гарден получил четыре месяца каторжных работ.